1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
Ты и начни, а я за тобой». И сказала Юнона:
115 «Это забота моя. Но внемли: я поведаю кратко,
Как нам лучше свершить то, чему предстоит совершиться.
Ехать собрался Эней с Дидоной несчастною вместе
Завтра охотиться в лес, чуть только Титан570 над землею
Встанет и ночи покров распахнет лучами своими.
120 Тучу, несущую град, разолью над ними, едва лишь
Конный рассыплется строй, окружая рощу облавой;
Бурю обрушу на них, всколыхну все небо громами.
Все разбегутся врозь, затерявшись во тьме непроглядной;
Вместе в пещере одной троянский вождь и Дидона
125 Скроются. Буду я там, и, твое коль твердо желанье,
126571
Там совершится их брак». Киферея, в спор не вступая,
С ней согласилась, смеясь над ее уловкой коварной.
   
Встала Аврора меж тем, Океана лоно покинув,
130 С первым лучом из ворот отборный отряд выезжает,
Сети, тенета у всех и с широкими жалами пики,
Мчат массилийцы572 верхом и прыгает чуткая свора.
Медлит в покоях своих царица; ее на пороге
Знать пунийская ждет; в пурпурной с золотом сбруе
135 Конь звонконогий грызет удила, увлажненные пеной.
Вот в окруженье толпы сама царица выходит:
Плащ сидонский на ней с расписною каймой; за плечами —
Звонкий колчан золотой, в волосах золотая повязка,
Платья пурпурного край золотою сколот застежкой.
140 Следом фригийцы идут, средь них ликует Асканий;
Сам Эней впереди, смыкая оба отряда,
Шествует, спутников всех красотой лица затмевая,
Словно бог Аполлон, когда он, холодный покинув
Край Ликийский и Ксанф, на родной возвращается Делос,573
145 Вновь хороводы ведет, и с шумом алтарь окружают
Толпы дриопов, критян, агатирсов с раскрашенным телом;
Шествует бог по Кинфским хребтам, волнистые кудри
Мягкой листвой увенчав и стянув золотою повязкой;
Стрелы в колчане звенят… Такой же силы исполнен,
150 Шел Эней, и сияло лицо красотой несказанной.
Только лишь в дебрях лесных на горах они появились, —
Прянув с высокой скалы, помчались дикие козы
Вниз по хребту; с другой стороны по открытым полянам,
Пыль поднимая, стада побежали быстрых оленей,
155 В страхе сбившись тесней, чтоб родные горы покинуть.
Мальчик Асканий верхом на лихом скакуне по долинам
Быстро мчится вперед, то одних, то других обгоняя.
Страстно молит, чтоб вдруг повстречался средь смирных животных
С пенною пастью вепрь иль чтоб лев с горы появился.
   
160 Громкий рокот меж тем потряс потемневшее небо,
Черная туча пришла, чреватая градом и бурей.
Свита тирийская вся, молодые троянцы и с ними
Внук Венеры благой, Дардана правнук, помчались
По полю, крова ища. Побежали по кручам потоки.
165 В темной пещере вдвоем троянский вождь и Дидона
Скрылись. Тотчас Земля и Юнона, вершащая браки,
Подали знак: огнями эфир, соучастник союза,
Вспыхнул, и воплями нимф огласились окрестные горы.
Первой причиною бед и первым к гибели шагом
170 Был тот день. Забыв о молве, об имени добром,
Больше о тайной любви не хочет думать Дидона:
Браком зовет свой союз и словом вину прикрывает.
   
Тотчас Молва понеслась меж ливийцев из города в город.
Зла проворней Молвы не найти на свете иного:
175 Крепнет в движенье она, набирает силы в полете,
Жмется робко сперва, но потом вырастает до неба,
Ходит сама по земле, голова же прячется в тучах.
Мать-Земля, на богов разгневавшись, следом за Кеем
И Энкеладом574 Молву, как преданья гласят, породила,
180 Ног быстротой ее наделив и резвостью крыльев.
Сколько перьев на ней, чудовищной, страшной, огромной,
Столько же глаз из-под них глядят неусыпно и столько ж
Чутких ушей у нее, языков и уст говорливых.
С шумом летает Молва меж землей и небом во мраке
185 Ночи, и сладостный сон никогда ей век не смежает;
Днем, словно стражник, сидит на верхушке кровли высокой
Или на башне она, города устрашая большие,
Алчна до кривды и лжи, но подчас вестница правды.
Разные толки в те дни средь народов она рассыпала,
190 Радостно быль наравне с небылицей всем возвещая:
Будто явился Эней, рожденный от крови троянской,
Принят Дидоной он был и ложа ее удостоен;
Долгую зиму теперь они проводят в распутстве,
Царства свои позабыв в плену у страсти постыдной.
195 Людям вложила в уста богиня гнусная эти
Речи везде и к Ярбе-царю направила путь свой,
Вестью душу ему зажгла и гнев распалила.
   
Царь был нимфой рожден и Аммоном575 в стране гарамантов;
Сто святилищ Отцу огромных в царстве обширном,
200 Сто он воздвиг алтарей и возжег огонь негасимый,
Стражу бессменную к ним приставил и жертвенной кровью
Почву вкруг них утучнил и цветами украсил пороги.
Царь в исступленье души, оскорбленный горькой молвою,
Перед лицом великих богов к алтарям припадая,
205 Руки к небу воздев, горячо молил громовержца:
«О всемогущий Отец, тебе возлияния мавры
Влагой Ленея творят, на ложах пестрых пируя.
Видишь ли ты? Иль молний твоих мы напрасно страшимся?
Иль вслепую огни сверкают в небе, пугая
210 Души людей, и впустую гремят раскаты, Юпитер?
Женщина, в наших краях блуждавшая, город ничтожный,
Нам заплатив, создала: уступил я ей берег под пашню,
Я указал ей, где жить, — а она потом отказалась
В брак со мною вступить и власть вручила Энею
215 В царстве своем! Этот новый Парис с полумужеской свитой,
Митрой фригийской прикрыв умащенные кудри,576 владеет
Тем, что похитил у нас! Так зачем дары в изобилье
В храмы твои мы несем и мечтою тешимся тщетной?»
   
Этой горячей мольбе алтарь обнявшего сына
220 Внял всемогущий и взор устремил на чертоги царицы
И на любовников двух, о доброй славе забывших.
Тотчас Меркурию он такое дает повеленье:
«Сын мой, ступай, Зефиров зови и к владыке дарданцев
Ты на крыльях слети: он теперь в Карфагене тирийском
225 Медлит, забыв об иных городах, судьбой ему данных, —
Всё, что скажу я, ему отнеси ты с ветром проворным:
Мать, за сына моля, не это нам обещала
И не затем два раза его спасала от греков, —
Но чтоб Италией он, вековую державу зачавшей,
230 Правил средь грома боев и от крови Тевкра высокой
Род произвел и весь мир своим подчинил бы законам.
Если ж его самого не прельщает подвигов слава,
Если трудами хвалу он себе снискать не желает, —
Вправе ли сына лишить он твердынь грядущего Рима?
235 Что он задумал? Зачем средь враждебного племени медлит?
Разве о внуках своих, о Лавиния пашнях не помнит?
Пусть отплывает! Вот всё, что от нас ему возвестишь ты!»
   
Так он молвил, и сын, готовый исполнить немедля
Волю отца, золотые надел сандалии тотчас
240 (Крылья на них высоко над землей и над гладью морскою
Носят повсюду его с быстротой дуновения ветра);
После взял он свой жезл, которым из Орка выводит
Тени бледные бог иль низводит их в Тартар угрюмый,577
В сон погружает людей и спящим глаза отверзает.
245 Вот средь клубящихся туч полетел он, жезлом погоняя
Ветры; пред ним крутые бока и темя Атланта:
Небо суровый Атлант головой подпирает могучей,578
Черные тучи ему кедроносное темя венчают,
Ветер и дождь его бьют; покрывает широкие плечи
250 Снег пеленой; с подбородка бегут, бушуя, потоки,
Вечным скована льдом, борода колючая стынет.
В воздухе замер над ним, на оба крыла опираясь,
Бог Килленский на миг, — и вновь, встрепенувшись всем телом,
К морю ринулся; так над водой и над берегом низко
255 Птица морская кружит близ богатых рыбой утесов.
Так же несся стремглав меж землей и небом, к песчаным
Ливии мча берегам, рассекая ветер в полете,
Нимфы Килленской сын, покинув деда-титана.
Хижин тирийских едва он коснулся подошвой крылатой,
260 Сразу Энея узрел, что дома воздвигал и твердыни;
Меч у него на боку был усыпан яшмою желтой,
Пурпуром тирским на нем шерстяная пылала накидка,
Вольно падая с плеч: богатый дар тот Дидона
Выткала, ткань золотым украсив тонким узором.
265 Так упрекал его бог: «Ты сейчас в Карфагене высоком
Зданий опоры кладешь, возводишь город прекрасный?
Женщины раб, ты забыл о царстве и подвигах громких?
Сам повелитель богов с Олимпа меня посылает,
Кто мановеньем своим колеблет небо и землю;
270 Он мне велел передать приказанье с ветром проворным:
Что ты задумал? Зачем в Ливийских мешкаешь землях?
Если тебя самого не прельщает подвигов слава,
273579
Помни: Асканий растет! О надеждах наследника Юла
275 Ты не забудь: для него Италийское царство и земли
Рима ты должен добыть». И бог Килленский, промолвив,
Речь внезапно прервал и скрылся от смертного взора,
Быстро исчезнув из глаз, растворившись в воздухе легком.
Бога увидев, Эней онемел, охвачен смятеньем,
280 Волосы вздыбил испуг, и голос в горле пресекся.
Жаждет скорее бежать, покинуть милые земли,
Грозным веленьем богов и упреками их потрясенный.
Горе, что делать? И как посмеет к царице безумной
Он обратиться теперь? С чего начнет свои речи?
285 Мечется быстрая мысль, то туда, то сюда устремляясь,
Выхода ищет в одном и к другому бросается тотчас.
Лучшим ему наконец показалось такое решенье:
Он Мнесфея призвал и Сергеста с храбрым Клоантом,
Флот велел снарядить и спутников на берег тайно
290 Всех собрать и оружье снести, — но причин перемены
Не открывать никому; а он, покуда Дидона
Верит ему и не ждет, что любовь такая прервется,
Выберет время и сам попробует к ней подступиться,
Мягче речь повести и все уладить. И тевкры
295 С радостью бросились вмиг выполнять приказанья Энея.
   
Но, предчувствий полна и всего опасаясь, Дидона
Хитрость раскрыла его, — обмануть влюбленных возможно ль? —
Близкий отъезд угадав. И Молва нечестивая также
Ей донесла, что суда снаряжают к отплытью троянцы.
300 Стала метаться она, совладать не в силах с безумьем, —
Так тиада580 летит, когда, призывая к началу
Буйных празднеств ночных, выносят из храма святыни
И в Киферонских лесах вакхический клич раздается.
С речью такой наконец обратилась к Энею Дидона:
305 «Как ты надеяться мог, нечестивый581, свое вероломство
Скрыть от нас и отплыть от нашей земли незаметно?
Что ж, ни любовь, ни пожатие рук, что союз наш скрепило,
Ни жестокая смерть, что Дидону ждет, — не удержат
Здесь тебя? Снаряжаешь ты флот и под зимней звездою
310 В море выйти спешишь, не страшась ураганов и вихрей?
Если бы ты не в неведомый край к обиталищам новым
Путь свой держал и старинный Пергам стоял бы доныне,
В Трою по бурным морям ты бы так же стремился упрямо?
Не от меня ли бежишь? Заклинаю слезами моими,
315 Правой рукою твоей, — что еще мне осталось, несчастной? —
Ложем нашей любви, недопетой брачною песней:
Если чем-нибудь я заслужила твою благодарность,
Если тебе я была хоть немного мила, — то опомнись,
Я умоляю тебя, и над домом гибнущим сжалься.
320 Из-за тебя номадов царям, ливийским народам,
Даже тирийцам моим ненавистна стала я; ты же
Стыд во мне угасил и мою, что до звезд возносилась,
Славу сгубил. На кого обреченную смерти покинешь,
Гость мой? Лишь так назову того, кто звался супругом!
325 Что мне медлить и ждать, пока эти стены разрушит
Брат мой Пигмалион или пленницей Ярбы я стану?
Если бы я от тебя хоть зачать ребенка успела,
Прежде чем скроешься ты! Если б рядом со мною в чертогах
Маленький бегал Эней и тебя он мог мне напомнить, —
330 То соблазненной себе и покинутой я б не казалась».
   
Молвила так. А он, Юпитера воле послушен,
Взор опустил и в душе подавить заботу старался.
Кратко он ей отвечал: «Все, что ты смогла перечислить,
Все заслуги твои отрицать я не стану, царица.
335 Помнить буду всегда Элиссу582, пока не покинет
Тела душа и пока о себе самом не забыл я.
Кратко о деле скажу: ты не думай, что я вероломно,
Тайно хотел убежать; и на брачный факел священный
Не притязал никогда, и в союз с тобой не вступал я.
340 Если бы мне разрешила судьба повелителем жизни
Собственной быть и труды избирать по собственной воле, —
Я бы их Трое родной, где покоятся близких останки,
Прежде всего посвятил, и дворец Приама стоял бы,
И для сограждан моих побежденных Пергам я воздвиг бы.
345 Но лишь в Италию нас Аполлон посылает Гринийский,583
Только в Италию плыть велит Ликийский оракул:584
Там и любовь, и отечество там! Если вид Карфагена
Радует взор твой и мил финикиянке город ливийский, —
Как не позволить и нам в Авзонийском краю поселиться?
350 За морем царство искать и тевкры право имеют!
Каждый раз, когда ночь окутает сумраком влажным
Землю и светочи звезд загорятся, — старца Анхиза
Тень тревожная мне предстает в сновиденьях с укором.
Юла обида меня гнетет: Гесперийского царства
355 Я лишаю его и судьбой обещанных пашен.
Ныне и вестник богов, самим Юпитером послан,
С ветром проворным слетев, — тобой и мною клянусь я! —
Мне повеленье принес. Средь бела дня я увидел
Бога, и голос его своими слышал ушами.
360 Так перестань же себя и меня причитаньями мучить.
Я не по воле своей плыву в Италию».
   
Молвил он так. А она на Энея молча глядела,
Взглядом враждебным его с головы до ног измеряя,
И наконец, не стерпев, ему ответила в гневе:
365 «Нет, не богини ты сын, и род твой не от Дардана,
Кручи Кавказа тебя, вероломный, на свет породили,
В чащах Гирканских585 ты был тигрицей вскормлен свирепой!
Что же, смолчать мне сейчас, ожидая большей обиды?
Разве от слез моих он застонал? Или взоры потупил?
370 Разве меня пожалел? Разве, тронут любовью, заплакал?
Есть ли жестокость страшней? Ужель царица Юнона,
Сын Сатурна ужель равнодушно смотрят на это?
Верить нельзя никому! Безумная, с ним разделила
Царство я, подобрав занесенного на́ берег бурей,
375 Флот вернула ему и друзей, от смерти спасенных.
Горе! С гневом нет сил совладать! Так, значит, Ликийский
Гонит оракул тебя, и Феб, и, Юпитером послан,
Вестник богов повеленья принес жестокие с неба?
Право, забота о вас не дает и всевышним покоя!
380 Что ж, я тебя не держу и согласна со всем, что сказал ты!
Мчись, уплывай, убегай, ищи в Италии царства!
Верю: найдешь ты конец средь диких скал, если только
Благочестивых богов не свергнута власть, — и Дидоны
Имя не раз назовешь. А я преследовать буду
385 С факелом черным тебя; когда же тело с душою
Хладная смерть разлучит, — с тобою тень моя будет,
К манам моим молва долетит о каре Энея!»
Тут прервала свою речь, обессилев внезапно, царица,
Бросилась прочь, от света спеша укрыться, покинув
390 В страхе Энея, хоть ей он о многом сказать собирался.
Но подхватили ее поникшее тело служанки,
В дальний чертог отнесли, уложили на мягкое ложе.
   
Благочестивый Эней, подавляя в сердце желанье
Боль успокоить ее и унять утешеньем тревогу,
395 Горько стонал от любви, колебавшей слабую душу;
Все же, веленьям богов повинуясь, флот озирал он.
Тевкры спешат между тем корабли высокие сдвинуть
С берега, — и на волнах закачались смоленые днища.
Из лесу весла несут, от листвы не очистивши бревна:
400 Плыть не терпится всем.
К морю тевкры бегут, со всех стекаются улиц;
Так же, когда муравьи собирают зерна усердно,
Помня о скудной зиме, и в жилища сносят запасы,
По полю черный строй идет и по узкой тропинке
405 Тащит добычу меж трав: одни, толкая плечами,
Крупное катят зерно, подгоняют ленивых другие
Иль собирают ряды, — и кипит на дорожке работа.
Что же вынесла ты, Дидона, все это видя?
Как ты стонала, когда с высоты твердыни глядела
410 На берег, где у тебя на глазах работа кипела,
Где над водою гудел толпы неразборчивый гомон?
Злая любовь, к чему только ты сердца не принудишь!
Вновь приходится ей молить со слезами Энея,
Гордость смиряя в душе во имя любви и желая
415 Средства все испытать — чтобы смерть принять не напрасно.
   
«Анна, ты видишь, бегут отовсюду на берег тевкры,
Все собрались, и ветер к себе паруса призывают;
Каждому судну корму украшают венком мореходы.
Если бы только, сестра, ждала я горе такое, —
420 Легче бы всё я снесла; а теперь ты просьбу несчастной
Выполни, Анна, одну: почитал всегда вероломный
Только тебя, доверял лишь тебе он тайные мысли;
Знаешь ты, как и когда к нему подступиться возможно, —
Ты и пойди, и моли врага надменного, Анна:
425 Вместе с данайцами я не давала клятвы в Авлиде
Весь троянский народ истребить, и к Пергаму не слала
Я кораблей, и Анхиза-отца не тревожила праха:
Что ж непреклонный свой слух он к мольбам склонить не желает?
Что он спешит? Пусть возлюбленной даст последний подарок:
430 Пусть подождет попутных ветров и легкой дороги.
Я не прошу, чтобы он был союзу нашему верен,
Чтоб навсегда пренебрег в прекрасном Лации царством, —
Жалкой отсрочки прошу, чтоб утихнуть успело безумье,
Чтобы страдать научили меня, побежденную, судьбы.
435 Сжалься, молю, над сестрой, окажи мне последнюю милость,
Буду тебе за нее благодарна до смертного часа».
   
Так умоляла она, и мольбы ее слезные Анна
Вновь и вновь к Энею несла — но не тронули речи
Скорбное сердце его, и просьбам слезным не внял он:
440 Слух склонить не велит ему бог и судьба запрещает.
Так нападают порой на столетний дуб узловатый
Ветры с альпийских вершин: то оттуда мча, то отсюда,
Спорят они, кто скорей повалить великана сумеет,
Ствол скрипит, но, хоть лист облетает с колеблемых веток,
445 Дуб на скале нерушимо стоит: настолько же в недра
Корни уходят его, насколько возносится крона.
Так же со всех сторон подступают с речами к герою,
Тяжкие душу томят заботы и думы, но всё же
Дух непреклонен его, и напрасно катятся слезы.
   
450 В горе Дидона меж тем, устрашенная роком грядущим,
Смерть звала, не в силах смотреть на купол небесный.
Все побуждает ее исполнить замысел страшный,
Свет покинуть скорей. На алтарь дары возлагая,
Вдруг увидала она, как чернеет священная влага,
455 Как в зловещую кровь возлияний вино обратилось
(Даже сестре не сказала о том виденье Дидона).
Был в чертогах ее посвященный супругу Сихею
Храм, который она с особым чтила усердьем,
Яркой его украшала листвой и белою шерстью;
460 Ночью, когда вся земля объята тьмою, из храма
Голос послышался ей и зов усопшего мужа.
Часто на кровле дворца заводил похоронную песню
Филин, и голос его протяжно плакал во мраке.
Вспомнила также она и о прежних вещаньях пророков,
465 Ей суливших беду, и всё время в ее сновиденьях
Гнался свирепый Эней за безумной царицей, она же,
Брошена всеми, одна, брела по длинной дороге,
Долго-долго ища тирийцев в поле пустынном.
Так же видит Пенфей Эвменид ряды в исступленье,
470 Солнца два в небесах и города два семивратных,586
Так же по сцене бежит Агамемнона сын,587 за которым
Гонится с факелом мать и змей в руке поднимает;
Мчится Орест — но сидят на пороге мстящие Диры.588
   
Сломленной болью душе не под силу бороться с безумьем:
475 Твердо решилась на смерть и выбрала втайне царица
Смерти способ и час, но, за мнимым спокойствием пряча
Замысел свой от сестры, ей сказала с надеждой притворной:
«Анна, я средство нашла, — порадуйся вместе со мною, —
Как его мне вернуть иль от этой избавиться страсти.
480 Там, где течет Океан и в него погружается солнце,
Место есть на краю Эфиопской земли, где огромный
Держит Атлант на могучих плечах небосвод многозвездный.
Мне указали, что там живет массилиянка-жрица,
Храм Гесперид589 охраняла она и кормила дракона,
485 Также плоды стерегла на ветвях священных деревьев,
Мед возливала и сок снотворный алого мака.
Жрица сулит от любви заклинаньями душу избавить
Иль, коль захочет, вселить заботы тяжкие в сердце;
Рек теченье она остановит, и звезд обращенье
490 Вспять повернет, и в ночи из Орка вызовет тени,
Землю заставит стонать и вязы спускаться по склонам.
Боги свидетели мне, твоей головою клянусь я,
Что против воли, сестра, к волшбе прибегаю и чарам.
Втайне сложи ты костер во дворе под небом открытым,
495 Мужа оружье, что он повесил в нашем чертоге,
Все одежды его и меня погубившее ложе
Брачное ты на костер положи: уничтожить отрадно
Все, что напомнит о нем, да и жрица так приказала».
Вымолвив, смолкла она, и покрылись бледностью щеки.
500 Анна понять не могла, что скрыть погребенье Дидоны
Должен странный обряд, не ждала, что сестра, обезумев,
Мучиться будет сильней, чем после смерти Сихея.
Всё исполняет она.
   
Вот посредине дворца под открытым небом высокий
505 Сложен костер из смолистых ветвей и поленьев дубовых,
Весь плетеницами он и листвой погребальной украшен.
Сверху на ложе кладет, о грядущем зная, царица
Платье Энея, и меч, и образ, отлитый из воска,
Вкруг стоят алтари. Распустивши волосы, жрица
510 Сто призывает богов и трижды клич повторяет,
Хаос зовет и Эреб с трехликой Дианой-Гекатой,590
Мнимой Аверна водой591 кропит обильно чертоги,
Травы берет, что медным серпом592 при луне на полянах
Срезала в полном цвету, ядовитым налитые соком,
515 Также нарост, что со лба жеребенка593 тотчас по рожденье
Сорван, чтоб мать упредить.
Рядом царица стоит, муку́ священную держит,
Ногу разувши одну, распустив на одежде завязки;
К смерти готова, зовет в свидетели звезды, которым
520 Ведомо всё, и молит богов, — если бог справедливый
Мстит вероломным в любви и печется о тех, кто обманут.
   
Ночь опустилась, и сон успокоил тела утомленных
Смертных по всей земле; уснули рощи, утихли
Волны свирепых морей; полпути пролетели светила,
525 Смолкли луга, и поля, и стада, и пестрые птицы,
Что на просторе озер и в кустарниках частых гнездятся:
Всех молчаливая ночь в глубокий сон погрузила.
528594
Только царица одна ни на миг не может забыться
530 Сном; не приносит ночь ни очам, ни сердцу покоя;
Снова любовь беспощадная в ней вздымается бурно,
Множит заботы в душе и прибоем гнева бушует.
Так Дидона твердит, одержима думой одною:
«Что ж мне делать? Опять, женихам на посмешище прежним,
535 Мужа искать и с мольбой идти к ливийским номадам,
Чьи домогательства я не раз отвергала с презреньем?
Или к нему на корабль бежать и любому приказу
Тевкров покорствовать? Пусть по душе им была моя помощь, —
Разве помнят о ней и хранят они благодарность?
540 Сделаю так, — но кто на корабль надменный допустит
Всем ненавистную? О, неужель до сих пор не узнала
Лаомедонтовых ты потомков нрав вероломный?
Что же дальше? Одна ль за ликующим флотом троянским
Я помчусь иль, собрав в отряды верных тирийцев,
545 Мною спасенных с трудом из Сидона, вслед за собою
Их увлеку и вверить ветрам паруса прикажу им?
Нет! По заслугам умри и мечом оборви эту муку!
Ты, сестра, уступив слезам моим и безумствам,
Первой беду на нас навлекла, врагу меня выдав.
550 Мне не дано было жить, не ведая брачного ложа,
Горькой не зная вины и заботы, как дикие звери,
Верность блюсти, в которой клялась я праху Сихея!»
Так причитала она, надрывая сердце слезами.
   
Той порою Эней на корме вкушал корабельной
555 Мирный сон, собираясь отплыть и всё подготовив.
Снова герою во сне явился божественный образ,
Всем с Меркурием схож: лицо, румянец и голос
Те же, и светлых кудрей волна, и цветущая юность.
Снилось Энею, что бог обратился к нему с увещаньем:
560 «Сын богини, как можешь ты спать, хоть беда уже близко,
Как обступивших тебя опасностей можешь не видеть?
Дует попутный Зефир, — и того ты, безумец, не слышишь?
Ныне, решившись на смерть, нечестивые козни царица
В сердце лелеет, и гнев оскорбленной бушует прибоем.
565 Что ж ты бежать не спешишь, пока поспешить еще можно?
Скоро увидишь ты сам, как от весел вспенится море,
Факелы грозно блеснут, озарится пламенем берег,
Если тебя на Ливийской земле Аврора застанет.
Медлить не смей! Отплывай! Изменчива и ненадежна
570 Женщина». Вымолвив так, в ночи растаял он черной.
   
Тотчас поднялся Эней, устрашен виденьем нежданным,
Сон отряхнул и спутников стал торопить, говоря им:
«Встаньте, проснитесь, мужи, на скамьях места занимайте!
Все паруса поднимайте скорей! С высокого неба
575 Послан, бог нам велит обрубить витые канаты,
Без промедленья бежать. Тебе повинуемся, боже!
Кто бы ты ни был, твои повеленья исполним охотно,
Лишь благосклонным пребудь и яви сочетанья созвездий,
Благоприятные нам!» Промолвив, меч свой блестящий
580 Выхватил он из ножон и канат перерезал причальный.
Все в порыве одном бегут, за дело берутся,
Берег вмиг опустел, корабли всё море покрыли.
Пену вздымая, гребцы разрезают лазурь торопливо.
Чуть лишь Аврора, восстав с шафранного ложа Тифона,
585 Зарево первых лучей пролила на земные просторы,
С башни высокой дворца в сиянье первом рассвета
Ровный строй парусов уплывающих видит царица,
Видит: пусты берега и гребцы покинули гавань.
Трижды в прекрасную грудь и четырежды больно ударив,
590 Кудри терзая свои золотые, стонет Дидона:
«Внемли, Юпитер! Ужель надо мной посмеется пришелец?
Прочь он бежит — а у нас и оружья нет, и вдогонку
Город не бросится весь, не предаст корабли истребленью?
Эй, несите огонь, паруса распускайте, гребите!..
595 Где я? Что говорю? Помутило разум безумье…
Только теперь ты скорбишь о его злодеяньях, Дидона?
Надо б тогда, когда власть отдавала! — Вот она, клятва,
Вот она, верность того, кто родных спасает пенатов,
Кто, говорят, на плечах отца престарелого вынес!
600 Я ль не могла растерзать, по волнам разметать его тело,
Спутников всех погубить, умертвить Аскания, чтобы
Дать отцу на пиру отведать страшного яства?
Был бы той битвы исход неясен… Пусть и неясен, —
Мне ли, готовой на смерть, бояться? Лагерь троянский
605 Я бы спалила дотла, и сожгла корабли, и убила
Сына с отцом, весь род истребив — и Элиссу в придачу.
Солнце, ты, что огнем земные труды озаряешь,
Ты, Юнона, — тебе я всегда мою боль поверяла, —
Ты, Геката, к кому на ночных перекрестках взывают,
610 Диры мстящие, вы, и вы, божества моей смерти,
Взгляд обратите на нас — заслужила я этого мукой, —
Нашим внемлите мольбам. Если должен проклятый достигнуть
Берега и корабли довести до гавани, если
Воля судьбы такова и Юпитера цель неизменна, —
615 Пусть войной на него пойдет отважное племя,
Пусть изгнанником он, из объятий Аскания вырван,
Бродит, о помощи всех моля, и жалкую гибель
Видит друзей, и пусть, на мир согласившись позорный,
Не насладится вовек ни властью, ни жизнью желанной:595
620 Пусть до срока падет, пусть лежит на песке не зарытый.
С этой последней мольбой я в последний мой час обращаюсь.
Вы же, тирийцы, и род, и потомков его ненавидеть
Вечно должны: моему приношеньем праху да будет
Ненависть. Пусть ни союз, ни любовь не связует народы!596
625 О, приди же, восстань из праха нашего, мститель597,
Чтобы огнем и мечом теснить поселенцев дарданских
Ныне, впредь и всегда, едва появятся силы.
Берег пусть будет, молю, враждебен берегу, море —
Морю и меч — мечу: пусть и внуки мира не знают!»
630 Так говорила она и металась мыслью нестойкой;
Жизни постылые дни ей хотелось прервать поскорее.
Барку Дидона к себе, Сихея кормилицу, кличет
(Ибо свою схоронила еще на родине прежней):
«Милая няня, найди сестру мою Анну, скажи ей,
635 Чтобы тело себе омыла водою проточной,
Чтобы овец привела и все, что жрица велела,
Мне принесла; и сама на висках затяни ты повязки:
Жертвы, что я начала готовить стигийскому богу,598
Нынче хочу завершить, навсегда с заботой покончить,
640 Сжечь на жарком костре дарданца коварного образ».
Так сказала она, — и старуха спешит что есть силы.
   
Замысел страшный меж тем несчастную гонит Дидону:
Мчится она, не помня себя, с блуждающим взором
Кровью налитых очей; на щеках ее бледные пятна —
645 Близкой гибели знак; в глубине дворца на высокий
Всходит царица костер и клинок обнажает дарданский, —
Не для того этот дар просила она у Энея!
Но, увидав илионскую ткань и знакомое ложе,
Слезы сдержала на миг, на костер опустилась Дидона,
650 Молвив в последний раз: «Вы, одежды и ложе, — отрада
Дней, когда бог и судьба мне отраду узнать разрешили!
Душу примите мою и меня от муки избавьте!
Прожита жизнь, и пройден весь путь, что судьбой мне отмерен,
В царство подземное я нисхожу величавою тенью.
655 Город могучий создав, я свои увидела стены,
Брата могла покарать, отомстить за убитого мужа, —
Счастлива, о, как счастлива я была б, если б только
Наших вовек берегов дарданцев корма не касалась!»
Тут устами она прижалась к ложу — и молвит:
660 «Хоть неотмщенной умру — но умру желанною смертью.
С моря пускай на огонь глядит дарданец жестокий,
Пусть для него моя смерть зловещим знаменьем будет!»
Только лишь молвила так — и вдруг увидали служанки,
Как поникла она от удара смертельного, кровью
665 Руки пятная и меч. Полетел по высоким покоям
Вопль и, беснуясь, Молва понеслась по смятенному граду.
Полнится тотчас дворец причитаньями, стоном и плачем
Женщин, и вторит эфир пронзительным горестным криком.
Кажется, весь Карфаген иль старинный Тир под ударом
670 Вражеским рушится в прах и объемлет буйное пламя
Кровли богов и кровли людей, пожаром бушуя.
Слышит крик и бежит, задыхаясь, с трепещущим сердцем,
В кровь расцарапав лицо, кулаками в грудь ударяя,
Анна и кличет сестру, на смертном простертую ложе:
675 «Вот в чем твой замысел был! Меня обмануть ты стремилась!
Вот что этот костер, и огонь, и алтарь мне сулили!
Плач мой с чего мне начать, покинутой? Ты не хотела
Спутницей взять и меня… О, когда б меня позвала ты, —
В то же мгновенье двоих один клинок погубил бы!
680 Этот костер я сложила сама, и сама я взывала
К отчим богам — лишь затем, чтоб не быть здесь в миг твой последний…
Ты, себя погубив, погубила меня и народ свой,
Город и тирских отцов. Дайте, влагой рану омою
И, коль осталось у ней дыханье в груди, я устами
685 Вздох последний приму». На костер со словами такими
Анна взошла и сестру умиравшую грела в объятьях,
Темную кровь одеждой своей утирала, стеная.
Тяжкие веки поднять попыталась Дидона — но тщетно;
Воздух, свистя, выходил из груди сквозь зиявшую рану.
690 Трижды старалась она, опершись на локоть, подняться,
Трижды падала вновь и блуждающим взором искала
Свет зари в небесах — и стонала, увидев сиянье.
   
Тут царица богов, над столь долгой сжалившись мукой
Трудной кончины ее, с Олимпа Ириду послала
695 Дать свободу душе, что со смертью боролась упорно,
Ибо судьбе вопреки погибала до срока Дидона,
Гибели не заслужив, лишь внезапным убита безумьем,
И не успела ее золотистую прядь Прозерпина
Прочь унести и Дидону обречь стигийскому Орку.
700 С неба Ирида летит на шафранных крыльях росистых,599
В утренних солнца лучах стоцветный след оставляя;
Встав над несчастной, она произносит: «Прядь эту в жертву
Диту я приношу,600 и от тела тебя отрешаю!»
Вымолвив, прядь срезает она — и тотчас хладеет
705 Тело, и жизнь покидает его, развеяна ветром.
   
   КНИГА ПЯТАЯ
   
В это же время Эней продолжал свой путь неуклонно,
Мчался по ветру флот, рассекая темные волны.
Вспять поглядел Дарданид: костер несчастной Элиссы
Город весь озарял. Кто зажег столь яркое пламя,
5 Он не знает, но боль и терзанья попранной страсти,
Мысль, что способна на всё в исступленье женщина, полнят
Мрачным предчувствием грудь Энея и спутников верных.
Только лишь вышли суда в открытое море и берег
Скрылся из глаз, — куда ни взгляни, лишь небо и волны, —
10 Над головой беглецов собралась дожденосная туча,
Бурей и тьмою грозя, и волна поднялась в полумраке.
Тут с кормы прозвучал Палинура-кормчего голос:
«Горе! Зачем небосвод застилают тяжелые тучи?
Что ты нам, отче Нептун, готовишь?» И тотчас велит он
15 Снасти скорей подобрать и налечь на могучие весла,
Сам же, парус тугой поставив наискось к ветру,
Молвит Энею: «Пусть мне хоть Юпитер клянется, — не верю
Я, что в Италию мы доплывем при такой непогоде.
Ветер, свой путь изменив, от заката темного с воем
20 Нам навстречу подул, и сгустились в воздухе тучи.
Ни против ветра идти, ни бури выдержать натиск
Нам не под силу. Но есть исход — уклониться с дороги,
Следуя зову судьбы. Сиканийский, я думаю, берег,
Братский Эрикса край и надежные гавани близко, —
25 Если мне память верна, когда путь ищу я по звездам».
Тевкров вождь отвечал: «Да, я вижу, стараешься тщетно
Ты против ветра идти, что велит нам с пути уклониться.
Что ж, поверни паруса! Для меня же места желанней
Нет, и охотней нигде не поставлю я флот утомленный,
30 Чем в земле, что для нас сберегла дарданца Акеста,
Ныне же в лоне своем покоит Анхиза останки».
Так он сказал, и кормчий к земле повернул, и попутный
Ветер надул паруса, корабли средь зыбей полетели,
Тевкров радостных мча к берегам песчаным знакомым.
   
35 Издали видит Акест с высокой горной вершины,
Как подплывают суда, и к друзьям навстречу выходит, —
Копья в руке, на плечах ливийской медведицы шкура.
Кримисом601, богом речным, и троянкой смертной рожденный,
Помнил Акест о давнем родстве — и радостно встретил
40 Тевкров вернувшихся он и дарами простыми почтил их,
Помощью щедрой своей утомленных друзей утешая.
   
Утром, едва занялся на востоке, звезды прогнавши,
День светозарный, — Эней со всего побережья на сходку
Тевкров созвал и к ним обратился с вершины кургана:
45 «Вы, что от крови богов рождены, Дардана потомки!
Лун исполнился счет и года круг завершился
С той поры, как почил богоравный родитель и в землю
Прах опустили его и печальный алтарь освятили.
День настает (если я не ошибся), который вовеки
50 Горек будет и свят для меня, — так боги хотели!
Где б он меня ни застиг — иль в изгнанье у Сирт Гетулийских,
Иль посреди арголидских морей, иль даже в Микенах, —
Все же свершу я обряд ежегодный и шествием пышным
Старца почту алтари, отягчив их, как должно, дарами.
55 Ныне же мы оказались опять у могилы Анхиза, —
Нас не без воли богов, я верю, ветры примчали
В гавань друзей, в тот край, где лежат родителя кости.
Справим же все сообща по нем священную тризну,
Будем о ветрах молить, о том, чтоб обряд ежегодный
60 В собственном храме его совершали мы, город воздвигнув.
По два быка на каждый корабль дарит вам сегодня
Троей рожденный Акест; призовите же к трапезе нашей
Отчих пенатов и тех, что радушным чтимы Акестом.
После, когда взойдет в девятый раз над землею
65 День благодатный и мир озарит лучами Аврора,602
Я состязанье судов быстроходных устрою для тевкров.
Всякий из вас, кто силою рук иль проворством гордится,
Всякий, кто мечет копье иль тонкие стрелы искусно,
Кто, обвив кулаки ремнями, бьется отважно,
70 Пусть приходит и ждет по заслугам пальмы победной.
Ныне ж сомкните уста и ветвями чело увенчайте».
   
Так он сказал и чело материнским миртом украсил;
Вслед по примеру его Гелим и Акест престарелый,
Юный Асканий и все троянцы сделали то же.
75 После родитель Эней, многолюдной толпой окруженный,
Прямо к могиле пошел, и тысячи шли за героем.
Там, возлиянье творя, две чаши Вакховой влаги
Чистой и столько же чаш молока и крови священной
Он пролил и, цветы разбросав пурпурные, молвил:
80 «Ты, о родитель святой, понапрасну мною спасенный,
Праху привет твоему, привет и тени и духу!603
Нет, не дано мне было с тобой назначенных роком
Нив италийских и вод неведомых Тибра достигнуть».
Так говорил он — и вдруг появилась змея из гробницы:604
85 В семь огромных колец изогнув упругое тело,
Холм семь раз обвила, с алтаря на алтарь проползая.
В темных пятнах спина, чешуя переливчатым блеском
Золота ярко горит; так, против солнца играя
Тысячей разных цветов, сверкает радуга в небе.
90 Замер Эней. А змея, извиваясь лентою длинной,
Между жертвенных чаш и кубков хрупких скользила,
Всех отведала яств и в гробнице снова исчезла,
Не причинивши вреда и алтарь опустевший покинув.
Вновь начинает обряд в честь отца Эней и не знает,
95 Гений ли места605 ему иль Анхиза прислужник явился.
Двух родителю он заклал овец по обряду
Столько же тучных свиней и быков молодых черноспинных,
Чашами льет он вино и взывает к духу Анхиза,
Маны великого вновь с берегов зовет Ахеронта.
100 Также и спутники все несут, что каждый имеет,
Радостно в дар на алтарь и, быков для пира зарезав,
Прямо в траве на лугу расставляют котлы, разжигают
Под вертелами огонь и на углях убоину жарят.
   
День долгожданный настал; в девятый раз выезжает,
105 Ясным светом горя, на конях Фаэтона Аврора.606
Люд окрестный, молвой привлечен и славой Акеста,
На берег валом валит, энеадов увидеть желая;
Многие также хотят помериться силами с ними.
Вот у всех на виду средь ристалища ставят награды:
110 Есть и треножники здесь, и венки из листьев зеленых,
Ветви пальм победителям в дар, пурпурное платье,
Золота целый талант607, и талант серебра, и оружье.
   
С вала запела труба, начало игр возвещая.
Первыми вышли гребцы состязаться на веслах тяжелых;
115 Выбраны были для игр четыре судна огромных;
Юношей пылких собрал Мнесфей на «Ките»608 быстроходном
(Стал италийцем Мнесфей и рода Меммиев предком);
Вел «Химеру» Гиас — корабль огромный, как город,
С силой гнали его, в три яруса сидя, дарданцы,
120 В три приема они три ряда весел вздымали.
Правил «Кентавром» Сергест — от него получил свое имя
Сергиев дом; а Клоант управлял синегрудою «Сциллой»
(Храбрый Клоант был твоим, Клуенций-римлянин, предком).609
   
Есть утес вдалеке от пенной кромки прибоя;
125 Волны бушуют вокруг и вершину его заливают
В зимние дни, когда Кор застилает тучами небо;
Но в безветренный день он из вод выступает недвижных,
Манит птиц водяных в тишине на солнце погреться.
Там родитель Эней из зеленых веток дубовых
130 Мету воздвиг — чтобы знал мореход, откуда вернуться
Должно ему и где поворот его ожидает.
Жребий места кораблям указал. На корме возвышаясь,
Золотом блещут вожди и нарядов пурпуром ярким.
Тополя свежей листвой увенчались гребцы молодые,
135 Плечи нагие блестят и лоснятся, маслом натерты.
Все сидят на скамьях и руки держат на веслах,
Знака ждут, замерев; лишь в груди трепещет, ликуя,
Сердце и бьется сильней, одержимое жаждою славы.
Громко пропела труба — и немедля с места рванулись
140 Все корабли, и соперников крик взвился в поднебесье.
Рук не жалея, гребцы разметают пенную влагу,
Тянется след за кормой, расступаются воды под килем,
Гладь рассекают носы кораблей и длинные весла.
Так не мчится стремглав, пожирая пространство ристалищ,
145 Парных упряжек чреда, вылетая из-за решетки,
Так не рвутся вперед, сотрясая извилистый повод,
К самому крупу коней наклоняясь с бичами, возницы.
Криком и плеском рук между тем ободряли любимцев
Зрители, шум голосов по лесистому несся прибрежью
150 И возвращался назад, от холмов отражаясь окрестных.
Первым несется средь волн Гиас, остальных обогнавший,
Вслед ему крики толпы летят; за ним поспешает
Грузный Клоанта корабль; хоть гребцы на нем лучше, но тяжесть
Ход замедляет его. И на равном от них расстоянье
155 Сзади «Кит» и «Кентавр» обойти друг друга стремятся:
То «Кентавр» впереди, то «Кит» его обгоняет
Мощный, то рядом они бок о бок мчатся, и вместе
Длинные кили судов бороздят соленую влагу.
«Сцилла» с «Химерой» меж тем приближались к утесу и мете.
160 Тут Гиас, что всех впереди летел, побеждая,
Громким голосом так Меноту-кормчему крикнул:
«Что же ты правишь в обход? Поворачивай к берегу ближе,
Влево бери, чтоб утес задевали лопасти весел.
Пусть другие идут в открытое море!» Но кормчий
165 Вывел корабль на простор, подводных скал опасаясь.
Снова воскликнул Гиас: «Да куда же ты правишь, упрямый?
К скалам сверни!» — а меж тем озирается сам на Клоанта:
Сзади Клоант нагонял и дорогу срезать старался.610
Вот, между гулкой скалой и огромным судном Гиаса
170 Круто налево свернув, победителя «Сцилла» обходит
И вылетает в простор, за кормою мету оставив.
Жгучей обидой тогда переполнилось юноши сердце,
Брызнули слезы из глаз; позабыв о том, что достойно,
Что недостойно вождя и о спутников благе не помня,
175 В море Гиас с корабля нерадивого сбросил Менота,
Сам же на место его у кормила встал, продолжая
Криком гребцов ободрять, и корабль повернул к побережью.
Тою порой престарелый Менот, из пучины насилу
Вынырнув, медленно плыл, отягченный намокшей одеждой,
180 Прямо к утесу — и там на сухую вылез вершину.
Тевкры смеялись над ним, когда падал и плыл он неловко
И на скале изрыгал из груди соленые струи.
Тут и отставших сердца зажглись надеждой отрадной:
Можно теперь обогнать потерявшего время Гиаса.
185 Вырвался пылкий Сергест вперед на подходе к утесу,
Но на длину корабля не мог «Кита» обойти он, —
Вровень с бортом его плывет упорный соперник.
Ходит вдоль борта Мнесфей и гребцов своих ободряет
Речью такой: «На весла сильней, сильней налегайте,
190 Гектора славная рать, вы, кого после гибели Трои
Выбрал в спутники я! Покажите мужество ваше,
Силу, что вам помогла одолеть Гетулийские Сирты,
Бурный Малеи прибой611 и натиск волн Ионийских.
Первым прийти не стремлюсь, победить я не тщусь в состязанье
195 (О, если б так! Но Нептун пусть пошлет, кому хочет, победу) —
Стыдно последними быть! Не допустим такого позора,
Граждане Трои!» И тут с удвоенным рвеньем на весла
Все гребцы налегли; от рывков корма задрожала,
Море навстречу бежит, дыханье грудь разрывает,
200 Губы сохнут, и пот по лицу струится ручьями.
Случай сам им помог добиться чести желанной,
Ибо Сергест повернул, одержим неистовым пылом,
Ближе к мете и, мча хоть и кратким путем, но коварным,
Вдруг налетел на гряду из воды выступавших утесов.
205 Скалы сотряс удар; об острые камни ломаясь,
Весла громко трещат, и корма нависает над бездной.
Вскрикнули разом гребцы, со скамей своих повскакали,
В ход пускают шесты и багры с наконечником острым,
Сняться пытаясь с камней, и ловят весел обломки.
210 Силы Мнесфею придал успех нежданный: помчали
Быстрые весла корабль и ветер, внявший молитве.
Выйдя на вольный простор, по волнам благосклонным летит он.
Так, если выгонит страх из пещеры глубокой голубку
(Вьет гнездо и выводит птенцов она в полых утесах),
215 Выпорхнув, плещет она над пашней крыльями громко,
Мчится над домом своим — а потом в безмятежном эфире,
Не шелохнувши крылом, скользит спокойно и плавно.
Так же Мнесфей рассекал с разлета пенные волны,
Так же движенье само влечет отставшее судно.
220 Раньше всего за кормой Мнесфей оставил Сергеста, —
С мелью боролся Сергест и взывал о помощи тщетно,
Сняться пытался со скал, гребя обломками весел.
«Кит» уже мчится меж тем по пятам за «Химерой» огромной,
И остается она, лишенная кормчего, сзади.
225 Только Клоант впереди несется к цели все ближе, —
Гонится следом Мнесфей, догоняет, сил не жалея…
С берега крики сильней: настигающих хочет ободрить
Зритель ревнивый, и гул широко отдается в эфире.
Тем, кто считал уж своей и награду и славу, обидно
230 Всё потерять: за честь заплатить они жизнью готовы.
Этих ободрил успех: побеждает, кто верит в победу.
Оба в единый миг, разделив награду, пришли бы,
Если бы руки Клоант не простер с мольбою к пучине,
Громко к богам не воззвал, творя такие обеты:
235 «Боги, владыки морей, по чьим плыву я просторам!
На берег выйду едва — и тельца белоснежного в жертву, —
Вам принесу, исполняя обет, и в соленые волны
Брошу мясо его, и вином совершу возлиянье!»
Так молился Клоант — и вняла ему дева Панопа612,
240 Внял и хор Нереид, и Форка613 хор под водою.
Мощной рукой родитель Портун614 бегущему судну
Дал толчок, — и Нота быстрей иль стрелы оперенной
К берегу «Кит» подлетел и вошел в глубокую гавань.
Сын Анхиза созвал по обычаю всех мореходов,
245 И, когда объявил победителя зычный глашатай,
Сам виски увенчал он Клоанту лавром зеленым.
По три быка на каждый корабль по выбору дал он,
Дал и вина, и талант серебра вручил полновесный,
Каждый вождь сверх того получил по награде почетной:
250 Был победитель Клоант награжден плащом златотканым,
Дважды тот плащ обегала кайма узором пурпурным,
Царственный отрок615 на нем по рощам Иды тенистой
Гнал, потрясая копьем, быстроногих оленей проворно, —
Словно живой, он дышал тяжело, — но, когтями вцепившись,
255 Спутник Юпитера вдруг вознес его в поднебесье, —
Тщетно руки к нему воспитатели старые тянут,
Своры яростный лай понапрасну ветер разносит.
Тот, кто отвагой стяжал и упорством место второе,
Панцирь из легких колец золотых, в три слоя сплетенный,
260 В дар получил: тот панцирь Эней совлек с Демолея616,
Под Илионом его победив у вод Симоента,
Ныне ж Мнесфею вручил — украшенье и в битве защиту.
Панцирь тройной с трудом рабы Фегей и Сагарий
Вместе несли на плечах; а когда-то в этом доспехе
265 Тевкров гнал Демолей, в беспорядке с поля бегущих.
Третья награда была — два медных блюда и кубки
С множеством ценных камней, в серебре сверкающих ярко.
Шли, дары унося, гордясь наградою щедрой,
Трое вождей увенчавших виски пурпурной повязкой.
270 В это время, с трудом исхитрившись сняться с утеса,
Вел с позором Сергест, осыпаемый градом насмешек,
Судно, где весел теперь на один только ряд оставалось.
Так порою змея, когда ее на дороге
Ободом медным своим колесо придавит иль путник
275 Сильным ударом прибьет, на камнях полумертвой оставив,
Тщетно стремится ползти и всем извивается телом,
Шея тянется вверх, шипеньем страшным раздута,
Злобой сверкают глаза, — но недвижен хвост перебитый,
Как ни корчится гад и в тугой ни свивается узел.
280 Так же к берегу плыл корабль неуклюжий на веслах;
Только парус подняв, он вошел под парусом в гавань.
Все же Сергесту Эней обещанный отдал подарок,
Радуясь, что возвращен корабль и спутники целы.
С Крита рабыня ему досталась в награду, Фолоя,
285 Мать двоих близнецов, искусная в деле Минервы.617
   
Так состязанье одно завершилось. На луг травянистый
Тотчас Эней поспешил, — туда, где в широкой долине
Между пологих холмов и лесов ристалище было
С множеством зрительских мест. Посреди толпы многолюдной
290 На возвышенье герой скамью почетную занял.
Вызвал он всех, кто хотел состязаться в беге проворном,
И, чтобы души зажечь, на виду расставил награды.
Много тевкров на зов и сиканцев много явилось.
Первыми Нис с Эвриалом пришли:
295 Юности свежей красой Эвриал блистал, и любовью
Чистой любил его Нис. За ними вышел немедля
Царственный отпрыск Диор, от Приамовой крови рожденный;
Салий вышел за ним и Патрон: один — акарнанец
Родом, тегеец — другой, из семьи аркадской старинной;
300 Юношей двое пришли тринакрийских — Гелим с Панопеем,
Оба привыкли бродить по лесам с престарелым Акестом;
Много пришло и других — имена их молва позабыла.
Стал между ними Эней, и такую речь произнес он:
«Нашим внемлите словам и примите их радостно в сердце!
305 Сколько бы ни было вас, ни один не уйдет без награды:
По два кносских копья, лощеной блистающих сталью,
К ним двуострый топор с насечкой серебряной дам я
Всем без различия в дар. Но три особых награды
Я победившим вручу, увенчав их бледной оливой:
310 Первый получит коня в драгоценной сбруе наборной,
Ждет второго колчан, добытый в стране амазонок,
Полный фракийских стрел; обвивает его золотая
Перевязь, пряжкой она скреплена с самоцветом округлым.
Этот аргосский шлем наградой третьему будет».
315 Так он сказал — и встают на места бегуны и, по знаку
Разом сорвавшись, летят, подобно граду из тучи,
С цели не сводят очей и начальный предел покидают.
Первым ринулся Нис и, оставив всех за плечами,
Мчится проворней ветров и крылатых молний быстрее;
320 Следом, всех ближе к нему, но на много шагов отставая,
Салий бежит; а за ним позади, на большом расстоянье,
Третьим бежит Эвриал.
За Эвриалом — Гелим; за его спиною вплотную
Мчится проворный Диор, наступая Гелиму на пятки,
325 Тяжко дыша у него над плечом; и если бы дольше
Им оставалось бежать, то соперника он обогнал бы.
Ближе и ближе неслись бегуны усталые к цели,
Путь завершая, — и вдруг несчастный Нис поскользнулся,
В лужицу крови ступив618 (когда на лугу приносили
330 В жертву быков, эту кровь на зеленые пролили травы).
Не находя под ногой опоры твердой, с разбега
Наземь падает Нис, заранее гордый победой,
Тело в священной крови и в нечистом навозе марая.
Но и тут, не забыв о любимом своем Эвриале,
335 Телом он Салию путь преградил, приподнявшись из грязи.
Тотчас на плотный песок упал споткнувшийся Салий.
Вырвался сразу вперед и под плеск ладоней и крики
Первым пришел Эвриал — победитель по милости друга.
Следом Гелим прибежал, а Диор взял третью награду.
340 Тут перед всею толпой, пред скамьями граждан старейших,
Криками дол огласив, потребовал Салий награды:
Только-де хитростью он был лишен победы и чести.
Но благосклонна толпа к Эвриалу, льющему слезы:
Доблесть милее вдвойне, если доблестный телом прекрасен.
345 За Эвриала стоит и Диор, всех громче кричащий:
Он последним пришел и лишился бы третьей награды,
Если бы первой теперь удостоен был Салий упавший.
Им отвечал родитель Эней: «Остаются за вами
Ваши дары, и порядка наград никто не изменит.
350 Мне же дозвольте друзьям, в неудаче своей не повинным,
Жалость явить». И Салию в дар с такими словами
Шкуру мохнатую льва с золотыми когтями поднес он.
Нис на это сказал: «Если ты упавших жалеешь,
Если так щедро дары раздаешь побежденным, — то чем же
355 Ниса ты наградишь? Ведь венок он первый стяжал бы,
Если бы злою судьбой, как и Салий, не был обманут».
Вымолвив, он показал на лице и на теле могучем
Пятна грязные всем. И со смехом добрый родитель
Щит приказал принести, — Дидимаоном сделан искусным,
360 Сорван был он с дверей в данайском храме Нептуна,
Ныне же юному стал герою славной наградой.
   
Так завершился бег, так награды розданы были.
«Все, в ком отвага жива, чье сердце страха не знает,
Пусть придут, обвязав кулаки боевыми ремнями!» —
365 Громко Эней возгласил и бойцам назначил награды:
В дар победителю — бык в золотых повязках и лентах,
Шлем драгоценный и меч побежденного ждут в утешенье.
Тотчас Дарет, похваляясь своей непомерною силой,
Вышел вперед из рядов, громогласным ропотом встречен.
370 Некогда он лишь один выходил сражаться с Парисом,
Им же в кулачном бою над могилой Гектора свежей
Бутес огромный, никем дотоле не побежденный,
Предком звавший своим бебрикийцев619 владыку Амика,
Сбит был с ног и на желтый песок полумертвым повержен.
375 Голову гордо подняв, Дарет, готовый к сраженью,
Встал, чтобы видели все могучие плечи, и руки, —
Ими он наносил в пустоту удар за ударом.