1 2 3 4 5 6 7 8 9 
   
Розенкранц (кричит).
   
– Гамлет!
   
   
Гильденстерн
   
– Не будь кретином!
   
   
Розенкранц (орет).
   
– Лорд Гамлет!
   
   
Входит Гамлет. Розенкранц немного изумлен.
   
    
     
Принц, что вы учинили с мертвым телом?
    
   
   
   
Гамлет
   
    
     
Смешал с землей – она ему сродни. 
    
   
   
   
Розенкранц
   
    
     
Скажите, где оно, чтоб мы смогли
     
Снести его в часовню.
    
   
   
   
Гамлет
   
– Вы этому не верьте.
   
   
Розенкранц
   
– Чему не верить?
   
   
Гамлет
   
– Что вашу тайну я хранить умею, а свою нет. К тому же на вопросы губки какой ответ может дать королевский сын?
   
   
Розенкранц
   
– Вы принимаете меня за губку, мой принц?
   
   
Гамлет
   
– Да, сударь; которая впитывает благоволение короля, его щедроты, его пожалования. Но такие царедворцы служат королю лучше всего напоследок; он держит их, как обезьяна, за щекой: раньше всех берет в рот, чтобы позже всех проглотить; когда ему понадобится то, что вы скопили, ему стоит только нажать вас – и, губка, вы снова сухи.
   
   
Розенкранц
   
– Я вас не понимаю, мой принц.
   
   
Гамлет
   
– Я этому рад; хитрая речь спит в глупом ухе.
   
   
Розенкранц
   
– Мой принц, вы должны сказать нам, где тело, и пойти с нами к королю.
   
   
Гамлет
   
– Тело у короля, но король не у тела. Король суть вещь...
   
   
Гильденстерн
   
– «Вещь», мой принц?
   
   
Гамлет
   
– Невещественная. Ведите меня к нему.
   
   
Гамлет идет решительным шагом в сторону одной из кулис. Они, как пастухи, следуют за ним. Уже перед самым выходом Гамлет случайно замечает Клавдия, появляющегося в глубине сцены, и склоняется в глубоком поклоне. Розенкранц и Гильденстерн, следуя его примеру, тоже низко кланяются – глубокий церемонный поклон царедворцев, со взмахом плаща и т. п. Гамлет между тем продолжает движение и, повернув в противоположную сторону, покидает сцену; Розенкранц и Гильденстерн, стоя с опущенными головами, не замечают этого. Никто не входит. Розенкранц и Гильденстерн выпрямляются и обнаруживают, что кланяются пустоте. Позади них на сцене появляется Клавдий. При первых его словах они быстро поворачиваются и снова склоняются в глубоком поклоне.
   
   
Клавдий
   
    
     
Ну, как там? Что случилось?
    
   
   
   
Розенкранц
   
    
     
Куда он спрятал тело, государь,
     
Узнать мы не смогли.
    
   
   
   
Клавдий
   
    
     
А где он сам?
    
   
   
   
Розенкранц (частичное замешательство)
   
    
     
Здесь рядом; под присмотром в ожиданье
     
Велений ваших.
    
   
   
   
Клавдий (на ходу)
   
    
     
Пусть его введут.
    
   
   
Для Розенкранца это – как кулаком между глаз, но только глаза это показывают. Снова сильное замешательство. После чего он с внушительным видом поворачивается к Гильденстерну.
   
   
Розенкранц 
   
    
     
Эй, приведите принца.
    
   
   
Розенкранц доволен своей находчивостью. Гильденстерн пойман и предан. Он открывает рот и тут же его закрывает. Но положение спасено: Гамлет и сопровождающая его стража входят и пересекают сцену, следуя за Клавдием.
   
   
Освещение меняется на наружное.
   
(Собираясь идти.) 
   
   
– Ну, теперь все в порядке, а?
   
   
Гильденстерн (неподвижно, задумчиво). 
   
– По-видимому, это еще не все. Не такая это ситуация. Но почему именно мы? – ведь кто б угодно сгодился. И мы ничем не помогли.
   
   
Розенкранц
   
– Это было, так сказать, испытание. Но теперь с нами все.
   
   
Гильденстерн
   
– Все? Что все?
   
   
Розенкранц
   
– Не желаю углубляться. Меня, тьфу-тьфу, это не интересует. (Направляется в глубину сцены к выходу.) Что до меня, так я рад, что видел его в последний раз. (И он смотрит за кулисы и тут же оборачивается; выражение его лица выдает, что там Гамлет.)
   
   
Гильденстерн
   
– Я знал, что еще не конец.
   
   
Розенкранц (взвизгивает).
   
– Что еще??!
   
   
Гильденстерн
   
– Мы же везем его в Англию. Что он там делает?
   
   
Розенкранц
   
– Разговаривает.
   
   
Гильденстерн
   
– Сам с собой?
   
   
Розенкранц делает шаг, Гильденстерн его удерживает.
   
   
– Он один?
   
   
Розенкранц
   
– Нет, с военным.
   
   
Гильденстерн
   
– Значит, не сам с собой.
   
   
Розенкранц
   
– Не совсем... Пошли?
   
   
Гильденстерн
   
– Куда?
   
   
Розенкранц
   
– Куда угодно.
   
   
Гильденстерн
   
– Зачем?
   
   
Розенкранц поднимает голову, прислушиваясь.
   
   
Розенкранц
   
– Опять то же самое. (С тоской.) Чего бы я желал, так быть не здесь...
   
   
Гильденстерн
   
– Бред наш насущный даждь нам днесь.
   
   
Появляется Гамлет, разговаривающий с воином в доспехах. Розенкранц и Гильденстерн не оглядываются.
   
   
Розенкранц
   
– Будем тут торчать из-за них, пока не сдохнем. Как минимум. И погода переменится. (Смотрит наверх.) Не вечно же будет весна.
   
   
Гамлет
   
– Скажите мне, мой друг, чье это войско?
   
   
Воин.
   
– Норвежца, сударь.
   
   
Гамлет
   
– Нельзя ль узнать, куда оно идет?
   
   
Воин.
   
– Куда-то против Польши.
   
   
Гамлет
   
– А кто командует над ним?
   
   
Воин.
   
– Племянник старого Норвежца, Фортинбрас.
   
   
Розенкранц
   
– Мы замерзнем. Лето тоже не будет вечно.
   
   
Гильденстерн
   
– Вид довольно осенний.
   
   
Розенкранц (разглядывая землю).
   
– Никаких листьев.
   
   
Гильденстерн
   
– Осенний – при чем тут листья? Что при чем, так это некоторая коричневатость – в конце дня... Она подкрадывается к нам, уж поверь мне... Яблочные и мандариновые тени, как старое золото, окрашивают самые краешки наших чувств, сияющая глубокая охра, жженая умбра и пергамент засохшей земли, мерцающие изнутри и снаружи... фильтруют свет. В такое время, конечно, листья могут и падать, как говорят, но по чистой случайности... Вчера все было сине, точно дым.
   
   
Розенкранц (поднимает голову, прислушивается).
   
– Опять эти.
   
   
Отраженные звуки оркестра актеров.
   
   
Гамлет
   
– Благодарю вас, сэр.
   
   
Воин.
   
– Храни вас Бог, милорд. (Выходит.)
   
   
Розенкранц срывается с места и идет к Гамлету.
   
   
Розенкранц
   
– Идемте, принц?
   
   
Гамлет
   
– Я догоню вас. Вы пока идите.
   
   
Гамлет поворачивается спиной к залу. Розенкранц возвращается назад.
   
Гильденстерн смотрит в зал, не двигаясь.
   
   
Гильденстерн
   
– Он там.
   
   
Розенкранц
   
– Да.
   
   
Гильденстерн
   
– Что делает?
   
   
Розенкранц (посмотрев через плечо).
   
– Разговаривает.
   
   
Гильденстерн
   
– Сам с собой?
   
   
Розенкранц
   
– Да.
   
   
Пауза. Розенкранц собирается уходить.
   
   
– Он сказал, что можем идти. Вот те крест.
   
   
Гильденстерн
   
– Я предпочитаю знать, где я. Если я даже не знаю, где я, я предпочитаю знать это. Если уйдем, ничего уже знать не будем.
   
   
Розенкранц
   
– Что – знать?
   
   
Гильденстерн
   
– Вернемся ли назад.
   
   
Розенкранц
   
– Но мы не хотим возвращаться.
   
   
Гильденстерн
   
– Это, может, и так, но хотим ли мы идти?
   
   
Розенкранц
   
– Мы будем свободны.
   
   
Гильденстерн
   
– Не знаю. Небо везде одно.
   
   
Розенкранц
   
– И мы уже немало отмахали.
   
   
Он двигается к выходу. Гильденстерн следует за ним.
   
   
– И вообще – всякое еще может случиться.
   
   
Уходят.
   
   
Затемнение.
  
  
   
    
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
   
   
Полная темнота.
   
Слабый шум моря.
   
После нескольких секунд молчания – голос из темноты.
   
   
Гильденстерн
   
– Ты здесь?
   
   
Розенкранц
   
– Где?
   
   
Гильденстерн (горько).
   
– Недурное начало.
   
Пауза.
   
   
Розенкранц
   
– Это ты?
   
   
Гильденстерн
   
– Да.
   
   
Розенкранц
   
– Ты в этом уверен?
   
   
Гильденстерн (взрываясь).
   
– О-Господи-Боже-Правый!
   
   
Розенкранц
   
– С нами, значит, еще не покончено, а?
   
   
Гильденстерн
   
– Мы же здесь, не так ли?
   
   
Розенкранц
   
– Да? Я ни черта не вижу.
   
   
Гильденстерн
   
– Но думать-то ты ведь еще можешь, не так ли?
   
   
Розенкранц
   
– Думаю, да.
   
   
Гильденстерн
   
– И говорить.
   
   
Розенкранц
   
– Что я должен сказать?
   
   
Гильденстерн
   
– Не важно. И можешь еще чувствовать, верно?
   
   
Розенкранц
   
– Ага. Еще, значит, поживем.
   
   
Гильденстерн
   
– И что ты чувствуешь?
   
   
Розенкранц
   
– Ногу. Чувствую, что чувствую ногу.
   
   
Гильденстерн
   
– Ну и как она?
   
   
Розенкранц
   
– Омертвела.
   
   
Гильденстерн
   
– Омертвела?
   
   
Розенкранц (в панике).
   
– Я не чувствую ничего!
   
   
Гильденстерн
   
– А ты ее ущипни.
   
   
Розенкранц (секунду спустя).
   
– Ай! (Пауза.) Извини.
   
   
Гильденстерн
   
– Это уже лучше.
   
   
Длинная пауза. Шум понемногу нарастает, становится ясно: это – море. Судно скрипит, ветер свистит в снастях, издали слышны возгласы матросов, отдаются команды.
   
   
Лево на борт!
   
Так держать!
   
Убрать рифы, чтоб вас!
   
Это ты, боцман?
   
Хелло, это ты?
   
Легче, легче!
   
Держать к ветру!
   
Больше к ветру, ребята!
   
Шум моря – в промежутках.
   
Ставь кливера!
   
Топсель наверх, братцы!
   
   
И так далее, но глуше.
   
   
Розенкранц
   
– Выходит, плывем. (Пауза.) Темновато, а?
   
   
Гильденстерн
   
– Но не как ночью.
   
   
Розенкранц
   
– Да, не как ночью.
   
   
Гильденстерн
   
– Темно, как днем.
   
Пауза.
   
   
Розенкранц
   
– Ага, для дня темновато.
   
   
Гильденстерн
   
– Должно быть, дело в курсе. Они держат на север.
   
   
Розенкранц
   
– Не в курсе.
   
   
Гильденстерн
   
– Полярная ночь. Когда солнце за полночь.
   
   
Розенкранц
   
– А-а...
   
   
Голоса команды.
   
В глубине сцены вспыхивает фонарь: там Гамлет.
   
Сцена освещена неравномерно.
   
Можно различить Розенкранца и Гильденстерна, сидящих на авансцене; позади них – контуры парусов, снастей и так далее.
   
   
– Кажется, светлеет,
   
   
Гильденстерн
   
– Для ночи – не слишком.
   
   
Розенкранц
   
– Это же полярная ночь.
   
   
Гильденстерн
   
– Н-да. Если не сбились с курса.
   
   
Розенкранц (небольшая пауза).
   
– Н-да.
   
Светлеет – не то фонарь, не то луна... Совсем светло. Становится видно, что на палубе помимо прочих предметов стоят три большие, в человеческий рост, бочки с крышками; они стоят в линию, но на некотором расстоянии друг от друга. Сзади – и чуть выше – воткнутый в пол большой, диаметром примерно в два метра, полосатый зонт; что за ним – не видно. Глубина сцены все еще погружена в сумрак. Розенкранц и Гильденстерн все еще лицом к публике.
   
– А все же светлей, чем было. Стало быть, скоро ночь. Этот дальний север... (Грустно.) Я так полагаю, надо спать. (Зевает и потягивается.)
   
   
Гильденстерн
   
– Устал?
   
   
Розенкранц
   
– Да нет... но мне, наверно, трудно будет привыкнуть к этому. Целую ночь спать, целый день ничего не видеть... Спокойная жизнь у этих эскимосов.
   
   
Гильденстерн
   
– У кого?
   
   
Розенкранц
   
– Что?
   
   
Гильденстерн
   
– Мне показалось... (Прерывает себя.) Кажется, я верю уже всему. Я уже не способен даже на элементарный скептицизм.
   
Пауза.
   
   
Розенкранц
   
– Не размять ли нам ноги?
   
   
Гильденстерн
   
– Нет, неохота мне их разминать.
   
   
Розенкранц
   
– Хочешь, я их тебе разомну?
   
   
Гильденстерн
   
– Нет.
   
   
Розенкранц
   
– Мы б могли размять их друг другу. И не нужно было бы никуда ходить.
   
   
Гильденстерн (пауза).
   
– Да, сами бы пришли.
   
   
Розенкранц
   
– Сюда?
   
   
Гильденстерн
   
– Сюда – откуда-нибудь.
   
   
Розенкранц
   
– Куда-нибудь сюда. Оттуда.
   
   
Гильденстерн
   
– На палубу.
   
Розенкранц разглядывает палубу. Хлопает по ней ладонью.
   
   
Розенкранц
   
– Хорошая клепка, а?
   
   
Гильденстерн
   
– Да, я тоже люблю корабли. Мне нравится, как тут все устроено. На корабле человек может не беспокоиться, в какую сторону ему пойти или не пойти вообще, – проблемы не возникает, потому что ты все равно на судне, а? Идеальное место для игры в пятнашки... Я думаю, я всю жизнь мог бы провести на судне.
   
   
Розенкранц
   
– Очень здорово.
   
   
Розенкранц делает вдох – с удовольствием – и выдох – уже со скукой. Гильденстерн встает и смотрит в зал поверх голов публики.
   
   
Гильденстерн
   
– На корабле человек свободен. Временно. Относительно.
   
   
Розенкранц
   
– Ну, а как оно?
   
   
Гильденстерн
   
– Бурное.
   
   
Розенкранц тоже встает и присоединяется к Гильденстерну.
   
Оба стоят и смотрят в публику поверх голов.
   
   
Розенкранц
   
– Кажется, меня уже мутит.
   
   
Розенкранц идет в глубину сцены. Было бы хорошо, если бы с авансцены туда – как с нижней палубы на верхнюю – вело несколько ступенек. Зонт находится на верхней палубе. Розенкранц останавливается около зонта и заглядывает за него. Гильденстерн тем временем, глядя в зал, развивает свою тему.
   
– Свобода передвижения, слова, импровизации – и все же... И все же тюрьма. Ибо границы этой свободы определены неподвижной звездой, и все наше перемещение – лишь небольшое изменение угла по отношению к ней; мы, конечно, можем ловить момент, наслаждаться на все сто, шнырять туда-сюда, но, как бы мы ни вертелись, круг замыкается, и оказываешься лицом к лицу с тем неизменным обстоятельством, что мы, Розенкранц и Гильденстерн, снабженные письмом от одного короля к другому, просто-напросто доставляем Гамлета в Англию.
   
   
В это время Розенкранц с многозначительной миной, стиснув зубы, как если бы обладал большой тайной, на цыпочках приближается к Гильденстерну, украдкой озирается и – свистящим шепотом:
   
   
Розенкранц
   
– Слушай, он – там.
   
   
Гильденстерн (без удивления).
   
– Что поделывает?
   
   
Розенкранц
   
– Спит.
   
   
Гильденстерн
   
– Это ему полезно.
   
   
Розенкранц
   
– Что?
   
   
Гильденстерн
   
– Что может спать.
   
   
Розенкранц
   
– Да, полезно.
   
   
Гильденстерн
   
– Мы теперь с ним.
   
   
Розенкранц
   
– Может спать спокойно.
   
   
Гильденстерн
   
– Все равно для него все кончено.
   
   
Розенкранц
   
– Для гибнущих в пучине грозных вод...
   
   
Гильденстерн
   
– Насущный лозунг подыщи нам днесь.
   
   
Глухой стук: они садятся. Длинная пауза.
   
   
   
Розенкранц (шевелится, оглядывается).
   
– Ну, что теперь?
   
   
Гильденстерн
   
– Ты о чем?
   
   
Розенкранц
   
– Ну как – ничего же не происходит.
   
   
Гильденстерн
   
– Мы плывем.
   
   
Розенкранц
   
– Знаю.
   
   
Гильденстерн (сердито).
   
– Ну так чего тебе еще? (Печально.) Никакой информации. Одни огрызки... и мы еще должны анализировать эти приказания. Которые мы едва помним. Которые ничем не отличаются от инстинкта...
   
   
Розенкранц сует одну руку в кошелек; вытаскивает монету и заводит обе руки за спину, потом протягивает Гильденстерну два кулака. Гильденстерн хлопает по одному из них. Розенкранц разжимает ладонь, там – монета. Отдает ее Гильденстерну.
   
Процесс повторяется. 
   
Процесс повторяется.
   
Процесс повторяется.
   
Гильденстерн начинает нервничать. Он уже хочет проиграть.
   
Процесс повторяется.
   
Гильденстерн разжимает один кулак Розенкранца; потом, сообразив, – второй. Выясняется, что в обеих ладонях было по монете. Розенкранц смущен.
   
   
– У тебя по монете в каждой?!
   
   
Розенкранц (смущенно).
   
– Да.
   
   
Гильденстерн
   
– Каждый раз?!
   
   
Розенкранц
   
– Угу.
   
   
Гильденстерн
   
– Какой же в этом смысл?
   
   
Розенкранц (с чувством, проникновенно).
   
– Я хотел сделать тебе приятное.
   
Слышен глухой стук.
   
   
Гильденстерн
   
– Сколько он тебе дал?
   
   
Розенкранц
   
– Кто?
   
   
Гильденстерн
   
– Король. Он же подкинул нам малость.
   
   
Розенкранц
   
– А сколько тебе?
   
   
Гильденстерн
   
– Я первый спросил.
   
   
Розенкранц
   
– Столько же, сколько тебе.
   
   
Гильденстерн