1 2 3 4 5 6 7 8 
— Я еще слишком молод, чтобы меня допустили к секретной информации.
   
— Будем постоянно держать тебя под вооруженной охраной. Военные умеют улаживать такие проблемы.
   
Они рассмеялись, и Эндеру даже пришлось напомнить себе, что Графф просто играет, изображает дружелюбие, — все его слова и поступки лживы, направлены на то, чтобы превратить Эндера в эффективную боевую машину. «Что ж, я стану тем орудием, в которое вы хотите меня превратить, — подумал Эндер, — но вам не удастся меня одурачить. Я сделаю это потому, что так решил, а не потому, что вы такие уж хитрые сволочи».
   
   
Они достигли Эроса, сами того не подозревая. Капитан показал им пустой экран визуального обзора, а потом наложил на него картинку, снятую в инфракрасных лучах. Буксир висел прямо над планетоидом, всего в четырех тысячах километров от него, но Эрос (двадцать четыре километра в диаметре), скрытый от солнечных лучей, был невидим во мраке космоса.
   
Капитан опустил корабль на одну из трех посадочных площадок на орбите Эроса. Он не мог приземлиться прямо на планетоиде: на Эросе присутствовала сила тяжести и буксир, созданный для перетаскивания грузов в космосе, не смог бы выбраться из гравитационного колодца. Капитан мрачно буркнул: «Прощайте», но у Эндера и Граффа настроение от этого не испортилось. Капитану было горько оставлять буксир, а Графф и Эндер чувствовали себя как заключенные, наконец-то выпущенные из тюрьмы на поруки. Перебираясь на челнок, который должен был доставить их на поверхность Эроса, они без конца повторяли специально перевранные цитаты из видео, которые всю дорогу крутил капитан. И хохотали как сумасшедшие. Капитан еще больше разозлился и сделал вид, что спит. И тогда, будто только что вспомнив, Эндер задал Граффу последний вопрос:
   
— А из-за чего мы воюем с жукерами?
   
— Мне известны десятки предположений, — ответил Графф. — Из-за того, что их система перенаселена и они нуждаются в колониях. Из-за того, что им невыносима сама мысль о существовании во Вселенной другой разумной жизни. Из-за того, что они не считают нас разумными. Из-за того, что одурманены религией или насмотрелись наших старых видео и сочли нас безнадежно агрессивными. Тут что угодно может быть причиной.
   
— А во что верите вы лично?
   
— Это не имеет значения.
   
— Я просто хочу знать.
   
— Должно быть, они общаются друг с другом напрямую, мозг с мозгом. Делят мысли и воспоминания. Зачем им тогда язык? Зачем учиться читать и писать? Как они узнбют, что такое чтение и письмо, если столкнутся с нами? Или сигналы? Или числа? Любые средства коммуникации? Это даже не проблема языкового барьера. У них нет языка. Мы использовали все, что могли, пытаясь связаться с ними, но у них нет даже аппаратуры, чтобы принять наши сигналы. Возможно, они все время пытались установить с нами мысленную связь — и не понимали, почему мы не отвечаем.
   
— Значит, мы воюем просто потому, что не можем поговорить?
   
— Если другой человек не способен рассказать тебе свою историю, можно ли быть уверенным, что он не замышляет убийство?
   
— Но что, если мы просто оставим их в покое?
   
— Эндер, не мы всё начали — это они пришли к нам. И если бы они хотели оставить нас в покое, то сделали бы это еще сотню лет назад, перед Первым нашествием.
   
— Возможно, они не понимали, что мы разумны. Или…
   
— Эндер, поверь мне, этот вопрос обсуждается вот уже сто лет. Никто не знает ответа. И все сводится к одному: если кто-то из нас должен быть уничтожен, пусть, черт побери, это будем не мы. Сами гены не позволяют нам принять другое решение. Отдельные особи еще могут жертвовать собой, но целая раса никогда не решится взять и прекратить свое существование. Поэтому, если сумеем, мы уничтожим всех жукеров до последнего. Или они, если сумеют, уничтожат всех нас.
   
— Лично я, — сказал Эндер, — стою за выживание.
   
— Я знаю, — ответил Графф. — Поэтому-то ты и здесь.
  
  
   
    
14
    
Учитель Эндера
   
   
— Вы не больно-то спешили, а, Графф? Путь, конечно, неблизкий, но трехмесячные каникулы — это уже чересчур.
   
— Я предпочитаю доставлять товар в рабочем состоянии.
   
— Некоторым людям незнакомо слово «спешка». Да что там, на карте всего лишь судьба человечества. Не обращайте внимания, полковник. Поймите наше беспокойство. Мы сидим тут возле ансибля и каждый божий день получаем доклады о продвижении наших кораблей. Война может начаться в любой день. В любую минуту. А он еще так мал.
   
— В нем есть величие. Сила духа.
   
— И, надеюсь, инстинкт убийцы.
   
— Да.
   
— Мы тут спланировали для него импровизированный курс обучения. Конечно, он будет принят только с вашего одобрения.
   
— Спасибо, адмирал Чамраджнагар, я просмотрю его, хотя и не претендую на то, будто что-то понимаю в вашем деле. Я здесь только потому, что лучше других знаю Эндера. Так что не бойтесь, я не буду лезть в ваши дела. Меня интересуют только темпы.
   
— Сколько мы можем сказать ему?
   
— Не тратьте время на изложение физики межзвездных путешествий.
   
— Про ансибль?
   
— Я уже рассказал ему об этом и про наши корабли. Упомянул, что они прибудут к месту назначения через пять лет.
   
— Собственно, вы рассказали ему практически все.
   
— Ну, вы можете поговорить с ним о системах вооружения. Ему следует хорошо их изучить, чтобы принимать разумные решения.
   
— Ага. Оказывается, и мы можем быть полезны, как мило. Мы предоставим в его распоряжение один из пяти компьютерных симуляторов.
   
— А что с остальными?
   
— Симуляторами?
   
— Нет, детьми.
   
— Вас доставили сюда, чтобы работать с Эндером Виггином.
   
— Просто любопытствую. В разное время все они были моими учениками.
   
— А теперь они мои ученики. И сейчас я их посвящаю в мистерии флота, которых вы, полковник Графф, как обычный солдат, никогда даже не касались.
   
— Звучит так, словно вы готовите их в священнослужители.
   
— О да, это религия. Даже те из нас, кто командует через ансибль, познали грандиозность межзвездного перелета. Вижу, вам не по вкусу мой мистицизм. Уверяю вас, это неприятие только обличает ваше невежество. Очень скоро Эндер Виггин обретет знание; он постигнет изящество призрачного танца среди звезд, и то величие, что сокрыто в нем, вырвется наружу, дабы явить себя Вселенной. У вас каменная душа, полковник Графф, но я могу с равной легкостью петь и камню, и другому певцу. Не буду вас больше задерживать. Отправляйтесь в свою комнату и распаковывайте вещи.
   
— У меня нет багажа. Единственное имущество — это форма, которая сейчас на мне.
   
— У вас ничего нет?
   
— Мое жалованье перечисляют на счет в банке где-то на Земле. Я давно уже не нуждаюсь в деньгах. Разве что на покупку штатской одежды во время… каникул.
   
— Вы явно не материалист. И все же вы неприятно толсты. Прожорливый аскет? Какое противоречие…
   
— Когда нервы шалят, я ем. Но вижу, когда шалят нервы у вас, вы начинаете слагать вирши.
   
— Вы мне нравитесь, полковник Графф. Думаю, мы поладим.
   
— Мне это безразлично, адмирал Чамраджнагар. Я прилетел сюда ради Эндера. Вы лично не интересуете ни его, ни меня.
   
   
Эндер возненавидел Эрос с того самого момента, как челнок отвалил от буксира. Он даже на Земле маялся, где полы были плоскими, ну а Эрос оказался совсем безнадежен. Планетка напоминала грубо обтесанное каменное веретено шести с половиной километров в диаметре в самом узком месте. Поскольку всю ее поверхность занимали солнечные батареи, люди жили внутри поделенных на комнаты туннелей, которые пронизывали астероид. Замкнутое пространство не так беспокоило Эндера; его раздражало, что полы туннелей отчетливо загибались книзу. У него начинала кружиться голова, когда он шел по этим туннелям — особенно по тем, которые окольцовывали самое основание веретена. Не помогало и то, что сила тяжести на Эросе была всего лишь в половину земной, — все равно казалось, что вот-вот упадешь.
   
Раздражали пропорции комнат: слишком большие помещения, слишком низкие потолки и слишком узкие проходы. Неприятное ощущение.
   
А хуже всего было обилие людей. Эндер сохранил смутные воспоминания о городах Земли. Его представлениям о приемлемой численности населения отвечала Боевая школа, где он знал в лицо всех, кто там жил. На Эросе же обитало десять тысяч человек. Особой скученности, правда, не наблюдалось, хотя много места занимали различные системы жизнеобеспечения и прочие механизмы. Но Эндера бесило то, что его все время окружали незнакомцы.
   
И кстати, заводить знакомства ему тоже не дозволялось. Эндер часто видел других учащихся Командной школы, но они оставались для него просто лицами — занятия он посещал очень нерегулярно. Да, порой он сидел на лекциях, но чаще учителя занимались с ним лично. Иногда ему помогал кто-то из студентов, но дальше одной встречи их знакомство не заходило. Эндер ел один или с полковником Граффом. Он часто занимался в гимнастическом зале, но всегда с разными группами.
   
Эндер быстро понял, что его опять изолировали. Раньше на него организовывали травлю, а теперь ему даже приближаться ни к кому не давали. Впрочем, он вряд ли смог бы сойтись со здешними мальчишками: все они были намного старше.
   
Поэтому Эндер с головой ушел в занятия. Астронавигацию и военную историю он впитывал как губка. Абстрактная математика была тяжелее, но он быстро понял, что, решая задачи с пространством и временем, нужно полагаться скорее на интуицию, чем на расчет. Зачастую он мгновенно приходил к правильному решению, но обосновать его мог только после пары часов сложных и малоприятных математических преобразований.
   
А для развлечений существовал симулятор, самая совершенная видеоигра в мире. Учителя и другие студенты шаг за шагом обучали Эндера управлять ею. Сначала, не понимая еще невероятных возможностей машины, он играл только на тактическом уровне, управляя продолжительными маневрами одного корабля-истребителя, пытающегося найти и уничтожить врага. Противник, за которого играла сама машина, был коварен и силен; каждый раз, когда Эндер прибегал к новой тактике, через несколько минут машина обращала нововведения против него самого.
   
На трехмерном голографическом дисплее истребитель выглядел пятнышком света. Вместе с огоньком другого цвета, изображавшим врага, он танцевал, выписывая сложные фигуры в темном кубе с ребром около десяти метров. Контрольная панель была изумительна. Эндер мог развернуть куб и наблюдать за происходящим с любого ракурса, передвинуть центр, чтобы дуэль разворачивалась вблизи или вдали от него.
   
По мере того как он учился управлять скоростью, вести свой корабль, ориентироваться в пространстве и владеть оружием, игра усложнялась. Теперь приходилось сражаться с двумя вражескими кораблями одновременно; в пространстве появлялись препятствия, например облака пыли; приходилось заботиться о топливе и боекомплекте; компьютер стал давать ему четко очерченные задачи — уничтожить того-то, выполнить то-то, — чтобы он учился не отвлекаться на ерунду, а четко следовать к цели.
   
Когда он освоил игру с одним истребителем, ему позволили принять команду над отрядом из четырех кораблей. Теперь он отдавал приказы электронным пилотам четырех кораблей и, вместо того чтобы выполнять указания компьютера, сам определял тактику, выбирал из нескольких целей самую важную, уничтожал или захватывал ее согласно собственному плану. В любой момент Эндер мог лично принять командование над каждым истребителем; сначала он довольно часто так и делал, но быстро заметил, что тем самым обрекает остальных своих бойцов на уничтожение; и, по мере того как игра усложнялась, Эндер все больше времени посвящал командованию отрядом в целом. Он стал выигрывать все чаще и чаще.
   
За год пребывания в Командной школе Эндер научился мастерски управляться с имитатором на всех пятнадцати уровнях — от свободного поиска на одном истребителе до командования флотом или группой флотов. Он уже давно понял, что симулятор Командной школы играет ту же роль, что и боевая комната Боевой школы. Занятия важны, но настоящая форма обучения — это игра. Время от времени приходили люди и смотрели, как он играет. Они никогда не разговаривали, ни слова не произнесут, разве что подскажут что-нибудь очень важное, научат чему-нибудь. Наблюдатели молча следили, как он решает очередную тактическую задачу, и уходили, как только игра кончалась. «Что вы здесь делаете? — хотелось спросить Эндеру. — Судите меня? Решаете, стоит ли мне доверить боевой флот? Только помните, я об этом не просил».
   
Эндер обнаружил, что многое из усвоенного в Боевой школе годится и для симулятора. Теперь он все время менял ракурс, через каждую пару минут поворачивая куб, чтобы не связывать себя привычкой искать «верх» и «низ». А еще он пытался рассматривать свои позиции с точки зрения противника. Было что-то захватывающее в таком всеобъемлющем контроле над сражением, в возможности наблюдать его с любой точки.
   
Жаль, что он почти не имел власти над солдатами, которых контролировал компьютер. Они были хороши ровно настолько, насколько позволяла машина. И не более того. Не обладали ни инициативой, ни разумом. Вот бы сюда парочку его взводных, чтобы хоть некоторые эскадрильи не нуждались в постоянном присмотре.
   
Под конец первого года Эндер выигрывал у машины все сражения подряд и научился обращаться с симулятором так, как будто тот был частью его тела. Однажды, обедая с Граффом, он спросил:
   
— И это все, на что способна здешняя машина?
   
— Ты о чем?
   
— О том, как она играет. Теперь я легко ее побеждаю. Раньше игра все время усложнялась, но теперь она застряла на одном уровне, и все.
   
— А-а-а.
   
Казалось, Граффа это не заинтересовало. С другой стороны, он при любых обстоятельствах оставался невозмутимым. На следующий день все переменилось. Графф исчез, а вместо него Эндеру дали другого компаньона.
   
   
Когда Эндер проснулся поутру, старик уже находился в его комнате. Он сидел на полу, скрестив ноги. Эндер выжидательно поглядел на незнакомца, приглашая его заговорить. Но незнакомец промолчал. Эндер встал, принял душ, оделся, предоставив пришельцу и дальше молчать, если так ему угодно. Эндер давно усвоил, что, когда происходит неожиданное, задуманное не им, а учителями, простейший способ получить информацию — это не спрашивать, а молчать. Взрослые почти всегда теряли терпение первыми.
   
Эндер привел себя в порядок и, собираясь уходить, направился к двери. Незнакомец так и не открыл рта. Но дверь тоже не открылась. Эндер обернулся и внимательно посмотрел на незваного гостя. На вид тому было лет шестьдесят, — пожалуй, Эндер не встречал на Эросе людей старше. По щекам спускались клочковатые, едва отросшие седые бакенбарды; волосы, тоже седые, были очень коротко острижены. Казалось, что кожа лица обвисла; глаза обрамляла сетка складок и морщинок. Старик глядел на Эндера пустым, равнодушным взглядом.
   
Эндер повернулся к двери и снова попробовал открыть ее.
   
— Ну ладно, — сказал он, сдаваясь. — Почему дверь заперта?
   
Старик тупо смотрел на него.
   
«А, так это игра, — подумал Эндер. — Что ж, если они хотят, чтобы я пошел на занятия, дверь откроют. Если нет — не откроют. Мне плевать».
   
Эндер не любил игр, правила которых неизвестны, а цель ясна только противоположной стороне. В такие игры он играть отказывался. Но и сердиться тоже не стал. Эндер прислонился к двери, расслабился, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов — и успокоился. Старик бесстрастно наблюдал за ним.
   
Это продолжалось и продолжалось — сначала минуты, потом часы. Эндер отказывался говорить, а старик притворялся немым идиотом. Уж не сумасшедший ли это, сбежавший из-под опеки медиков и избравший комнату Эндера, чтобы погрузиться в свои безумные видения? Но время шло, а к двери так никто и не подходил, никто его не искал, и Эндер все больше убеждался, что это не случайность. Но он не собирался уступать старику победу. Чтобы убить время, он начал делать гимнастику. Для некоторых упражнений требовались гимнастические снаряды, но на них свет клином не сошелся. Были и другие — например, те, что предписывал курс самозащиты без оружия. Для них не требовалось никакого оборудования.
   
Работая, Эндер кружил по комнате. Он отрабатывал нападение и удары ногами, как вдруг одно из движений вынесло его прямо на старика. Такое уже и раньше случалось, но в этот раз старик выбросил вперед сухую костлявую руку и перехватил ногу Эндера. Тот потерял равновесие и неловко рухнул на пол.
   
Разъярившись, он тут же вскочил на ноги. Старик снова сидел спокойно, скрестив ноги, дышал ровно, как будто и не шевелился вовсе. Эндер автоматически принял боевую стойку, но неподвижность противника мешала атаковать. «Что ж теперь, голову снести старикашке? А потом объясняйся с Граффом: мол, старик ударил меня и я обязан был дать сдачи…»
   
Эндер вернулся к упражнениям; старик продолжал наблюдать за ним.
   
Наконец, усталый и злой из-за того, что потерял день, сидя в четырех стенах, Эндер пошел обратно к своей койке, чтобы взять комп. Но когда он наклонился, чтобы подобрать комп с постели, одна старческая рука вдруг схватила его за штаны, а другая грубо вцепилась в волосы, и еще через мгновение его перевернули вверх ногами. Лицо и плечи Эндера старик прижал к полу коленом, спина мальчика выгнулась дугой, ноги чуть не выворачивались из суставов, удерживаемые крепким захватом. Эндер не мог достать противника руками, не мог согнуться и выскользнуть, ударить его ногой. Меньше чем за две секунды старик победил Эндера Виггина.
   
— Ладно, — выдохнул Эндер. — Твоя взяла.
   
Колено незнакомца еще сильнее вдавилось в спину.
   
— С каких это пор, — спросил мягкий хрипловатый голос, — ты сообщаешь врагу, что он одержал победу?
   
Эндер промолчал.
   
— Я однажды уже застал тебя врасплох, Эндер Виггин. Почему ты не уничтожил меня на месте? Просто потому, что я казался безобидным? Ты повернулся ко мне спиной. Глупо. Ты ничему не научился. У тебя никогда не было учителя.
   
Вот теперь Эндер разозлился по-настоящему. Он даже не пытался подавить гнев или скрыть его:
   
— У меня было слишком много учителей, и откуда мне было знать, что один из них окажется…
   
— Врагом, Эндер Виггин, — прошептал старик. — Я твой враг, первый враг, который сумел перехитрить тебя. Нет лучшего учителя, чем враг. Только враг честно расскажет тебе, что он собирается делать. Только враг научит тебя уничтожать и покорять. Только враг укажет тебе на твои слабые места. Только враг покажет, где он силен. И единственное правило в этой игре таково: делай с врагом все, что сможешь, иначе он сделает это с тобой. Отныне я — твой враг. И твой учитель.
   
И старик отпустил ноги Эндера. Он все еще прижимал к полу его голову, мальчик не сумел сгруппироваться, и ноги его со стуком ударились об пол. Было очень больно, до тошноты. Потом старик встал и позволил Эндеру подняться.
   
Тот медленно подтянул ноги, застонав от боли, и поднялся на четвереньки, приходя в чувство. Но вдруг его рука метнулась вперед, стремясь захватить ногу врага. Старик сделал быстрый танцующий шаг назад, и рука Эндера поймала только воздух, в то время как нога учителя уже летела к подбородку мальчика.
   
Только она не нашла цели. Эндер лежал на спине на полу и, улучив момент, когда учитель оказался в неустойчивом положении, изо всех сил врезал его по второй ноге. Тот рухнул как мешок, но упал достаточно близко, чтобы взмахнуть рукой и ударить Эндера прямо в лицо. Мальчик никак не мог поймать ногу или руку противника, а между тем удары градом сыпались на его спину и плечи. Эндер был меньше, его руки и ноги — короче. Он не мог пробиться сквозь оборону врага, чтобы нанести удар в корпус. Наконец он ухитрился отползти в сторону и прижаться спиной к двери.
   
Старик снова сел на полу, скрестив ноги, но теперь на его лице не осталось и следа прежнего безразличия. Он улыбался.
   
— Лучше. В этот раз много лучше, мой мальчик. Но медленно. Ты должен управлять флотом быстрее, чем своим телом, иначе тем, кем ты командуешь, грозит верная смерть. Урок усвоен?
   
Эндер медленно кивнул. Похоже, на его теле сейчас набухали сотни синяков.
   
— Хорошо, — сказал старик. — Тогда нам больше не придется повторять этот бой. Все остальное — с симулятором. Теперь я буду составлять программы твоих сражений, я, а не компьютер. Я буду изобретать стратегию врага, и ты научишься реагировать быстро и предугадывать, что за сюрпризы припас для тебя противник. Запомни, малыш, с этой минуты враг намного умнее тебя. С этой минуты враг сильнее тебя. С этой минуты ты всегда на грани поражения. — Лицо старика снова стало серьезным. — Ты будешь ходить на грани поражения, Эндер, и в то же самое время будешь побеждать. Ты научишься справляться с врагом. Он сам тебя этому научит. — Учитель встал. — В этой школе всегда была традиция: старший ученик выбирает себе товарища из числа новичков. Они поселяются в одной комнате, и старший обучает младшего всему, что знает. Они сражаются, соревнуются, они всегда вместе. Так вот, я выбрал тебя.
   
Старик направился к двери.
   
— Но вы слишком стары, чтобы учиться, — сказал ему вслед Эндер.
   
— Нельзя быть слишком старым, чтобы учиться у врага. Я учился у жукеров. Ты будешь учиться у меня.
   
Старик положил ладонь на замок, дверь приоткрылась. В этот миг Эндер прыгнул и ударил учителя сомкнутыми ногами в копчик. Ударил так сильно, что отлетел в сторону и даже смог приземлиться на ноги. А старик с криком боли осел на пол.
   
Он встал медленно, цепляясь за притолоку, с искаженным от боли лицом. Казалось, он едва стоял на ногах, но Эндер ему не очень-то верил. И несмотря на подозрения, старик все же застал его врасплох. Через мгновение Эндер уже валялся у противоположной стены, нос и губы кровоточили: падая, он ударился о койку. Эндер с трудом повернулся и увидел, что старик стоит в дверях, фыркая и потирая поясницу. Потом старик улыбнулся ему.
   
Эндер улыбнулся в ответ.
   
— Учитель, — сказал он, — а имя-то у вас есть?
   
— Мэйзер Рэкхем, — ответил старик.
   
И вышел.
   
   
С того дня Эндер проводил время только с Мэйзером Рэкхемом или в одиночестве. Старик редко говорил, но постоянно был рядом — за обедом, на лекциях, у компьютера, в комнате по ночам. Иногда он уходил, но тогда дверь не открывалась до его возвращения. Однажды неделю кряду Эндер называл его Тюрягой Ракмэном. Мэйзер откликался на прозвище так же охотно, как и на собственное имя, и не подавал виду, что это хоть сколько-нибудь его беспокоит. Поэтому Эндер довольно быстро сдался.
   
У нового положения были свои преимущества. Мэйзер показал Эндеру все видео, что остались после Первого и Второго нашествий, в том числе и те, что повествовали о страшных поражениях Международного флота в самом конце войны. Это были не обрывки, разбросанные по трижды выхолощенным пропагандистским лентам, а длинные и подробные записи. И важные сражения обычно снимали десятки видеокамер, фиксирующих тактику и стратегию жукеров в разных ракурсах. Эндер смотрел эти записи по многу раз, и впервые в жизни учитель рассказывал ему вещи, до которых тот не сразу доходил самостоятельно. Впервые Эндер встретил человека, чей разум восхищал его.
   
— А почему вы еще живы? — спросил однажды Эндер. — Вы ведь сражались семьдесят лет назад. Но вам не дашь больше шестидесяти.
   
— Чудеса релятивистики, — ответил Мэйзер. — Меня промурыжили здесь двадцать лет после той битвы, хотя я молил дать мне под команду одно из судов, отправлявшихся атаковать родные миры и колонии жукеров. Потом до них стало доходить кое-что… насчет действий солдат на поле боя. Насчет того, как на них влияет напряжение битвы, и так далее.
   
— И как же?
   
— Тебя слишком мало учили психологии, чтобы понять. Скажу одно: они наконец сообразили, что, хотя я не смогу командовать флотом — умру прежде, чем он достигнет цели, — никто другой не понимает жукеров, как я. Я единственный, признали они, кто выиграл у жукеров благодаря расчету, а не слепой удаче. Я был нужен им здесь — чтобы обучить человека, который будет командовать флотом.
   
— Поэтому вас запихнули в корабль, разогнали его до скорости света…
   
— Я сделал круг и прилетел домой. Очень скучное путешествие, Эндер. Пятьдесят лет в космосе. Фактически для меня прошло всего восемь лет, но они тянулись, как пять столетий. И все это для того, чтобы я мог передать свои знания тому, кто придет за мной.
   
— Значит, мне суждено стать этим самым командиром?
   
— Скажем так, ты на сегодня лучший из тех, на кого можно делать ставку.
   
— Вы готовите и других?
   
— Нет.
   
— И опять все сходится на мне.
   
Мэйзер пожал плечами.
   
— Исключая вас. Вы ведь еще живы, не так ли? Почему бы вам не возглавить флот?
   
Мэйзер покачал головой.
   
— Но почему? Вы же побеждали раньше.
   
— Я не могу командовать. На то есть веские причины.
   
— Покажите мне, как вы победили жукеров, Мэйзер.
   
Лицо учителя окаменело.
   
— Вы прокручивали мне все остальные сражения много-много раз подряд. Мне кажется, я придумал пару-другую способов, с помощью которых можно было бы разбить жукеров. Но вы так и не показали, как на самом деле победили их.
   
— Эта запись — один из самых больших наших секретов, Эндер.
   
— Знаю. Я отчасти восстановил картину по кусочкам. У вас была небольшая группа истребителей, резерв, у них — армада, десятки кораблей-маток и сотни истребителей. Вы атакуете вражеский корабль. Огонь! Взрыв! И тут видео всегда обрывается. Дальше идут только кадры с морскими пехотинцами, проникающими на корабли жукеров, чтобы найти одни трупы.
   
Мэйзер улыбнулся:
   
— М-да, секретность называется. Ладно, пошли посмотрим.
   
Они были одни в видеозале. Эндер запер дверь:
   
— Показывайте.
   
Фильм начинался с той самой сцены, о которой рассказывал Эндер. Самоубийственная атака Рэкхема, клин истребителей, летящий на главные силы врага, одиночный взрыв, а потом…
   
Ничего. Крейсер Мэйзера чуть повернул, избегая ударной волны, и нырнул в гущу вражеских судов. Но жукеры по нему не стреляли. Их корабли продолжали следовать прежним курсом. Два их истребителя столкнулись и взорвались. Совершенно бессмысленная и легкопредотвратимая авария. Однако ни один из пилотов не предпринял ровным счетом ничего, чтобы ее избежать.
   
Мэйзер нажал кнопку быстрой перемотки.
   
— Мы ждали там три часа, — пояснил он. — Никак не могли поверить. Потом корабли Международного флота начали медленно приближаться к армаде противника. Пехотинцы пошли на абордаж. Камеры показывали сотни мертвых жукеров — и никаких следов борьбы. Так что, как видишь, — резюмировал Мэйзер, — ты и раньше все знал.
   
— Так что же произошло?
   
— Никто толком не знает. У меня есть свое мнение. Но ученые хором заявили, что я недостаточно образован, чтобы его иметь.
   
— Но ведь вы выиграли сражение?
   
— Я тоже считаю, что это по крайней мере придает моим суждениям некоторый вес, но ты же знаешь, как бывает. Ксенобиологи и ксенопсихологи не могут вынести мысли о том, что какой-то офицеришка надрал их ученые задницы, опираясь лишь на чистые догадки. Они вообще порядком меня ненавидят, ведь, посмотрев эту пленку, они вынуждены оставаться навсегда здесь, на Эросе. Требования безопасности. Вот радость-то…
   
— Выкладывайте.
   
— Жукеры не разговаривают. Они обмениваются мыслями; это процесс мгновенный, как филотический обмен. Как действие ансибля. Но большинство людей считают, что это именно мыслеязык, то есть они разговаривают: я посылаю тебе мысль, а ты мне отвечаешь. Только я в это не верю. Жукеры реагируют на любое изменение ситуации все вместе и слишком быстро. Ты видел наши записи. Жукеры не совещаются, не спорят насчет наилучшего варианта. Каждый корабль действует как часть единого организма. Так ведет себя в бою человеческое тело: различные его органы мгновенно и машинально исполняют, что им положено. Нет, чтобы вести диалог, пусть даже мысленный, нужно обладать разными мыслительными процессами. Но у жукеров мысли не рождаются, они просто присутствуют, единые для всех.
   
— Вы говорите о единой личности? Для которой каждый жукер просто часть тела, как рука или нога?
   
— Да. Я не первый, кто высказал такие предположения, но первый, кто в них всерьез поверил. И еще кое-что. Идея настолько детская и глупая, что наши ксенобиологи подняли меня на смех, как только я заикнулся о ней, пусть даже дело происходило уже после моей победы. Жукеры-то по природе своей жуки, насекомые. Вернее, не совсем жуки, а муравьи или пчелы. Значит, есть королева и есть рабочие. Сотни миллионов лет назад наверняка так и было, именно с этого они начали свое развитие. Конечно, с тех пор многое изменилось, но ведь что-то должно было остаться. Совершенно очевидно, что те жукеры, с которыми нам довелось столкнуться, не способны воспроизводить потомство. И даже если они научились думать вместе, почему бы им не иметь королевы? Может, в центре каждой отдельной их группы находится именно королева? С чего бы им менять заведенные порядки?
   
— Значит, королева. И она управляет группой.
   
— У меня есть доказательства. Только наши спецы не хотят их видеть. Первое нашествие не в счет, это была разведка. Но во второй раз к нам летели колонизаторы. Они собирались устроить на Земле свой новый муравейник, или что там у них.
   
— Они везли с собой королеву.
   
— Сейчас я снова покажу тебе несколько видео времен Второго нашествия, когда нас громили в кометном поясе. — Он вызвал на экран изображение армады жукеров. — Попробуй найти корабль королевы.
   
Это было нелегко. Эндер все смотрел, смотрел — и не видел. Корабли жукеров постоянно двигались. Не обнаруживалось явного флагмана, очевидного нервного центра. Но постепенно, внимательно разглядывая в сотый раз прокручиваемые Мэйзером сцены, Эндер стал понимать, что все движения вражеского флота как бы фокусируются на одном корабле, исходят из одной точки. Она тоже перемещалась, но, понаблюдав за ней некоторое время, Эндер уверился в собственной правоте. Именно оттуда осуществлялось управление остальными кораблями, именно там находились глаза флота, «я» флота. Он показал на корабль.
   
— Ты это видишь. Я это вижу. За долгие годы этот фильм посмотрели многие, но увидели только двое. Но ведь мы правы, не так ли?
   
— Они замаскировали свой флагман. Притворились, будто он ничем не отличается от других.
   
— Знают, где их слабое место.
   
— Вы правы. Это действительно королева. Но тогда они должны были сосредоточить всю огневую мощь на вас. Да они бы вас в пыль развеяли.
   
— Знаю. И не могу постичь этого их поступка. Не то чтобы они не пытались остановить меня — стреляли, да еще как. Но словно не могли поверить до последней минуты, пока не стало слишком поздно, что я и в самом деле убью королеву. Может, в их мире королев не убивают — только берут в плен, снимают с доски. Я сделал то, чего они не ожидали даже от врага.
   
— И когда она умерла, погибли все остальные.
   
— Нет, просто отупели, впали в прострацию. На тех кораблях, что мы захватили первыми, жукеры были еще живы. Физически. Но они не двигались, ни на что не реагировали, даже когда наши ученые решили вивисектировать парочку, чтобы получше их изучить. А потом, очень быстро, все они умерли. Потому что лишились воли к жизни. Когда погибает королева, в их телах не остается ни искры разума.
   
— А почему вам не поверили?
   
— Потому что как раз королеву мы и не нашли.
   
— Ее разорвало в клочья.
   
— Превратности войны. Сначала выживание, наука — потом. Но сейчас некоторые начинают склоняться к моему мнению. Нельзя же всю жизнь провести с закрытыми глазами, а на этой планетке из каждого угла на тебя смотрят доказательства.
   
— Какие доказательства? При чем тут Эрос?
   
— Эндер, оглянись вокруг. Это место построили не люди. Нам, например, нравятся потолки повыше. Здесь во времена Первого нашествия был аванпост жукеров. Они вырезали в этой скале свою базу еще в те дни, когда мы и не подозревали об их существовании. Мы живем с тобой в муравейнике жукеров. Но ренту за эту квартиру мы заплатили сполна. Здесь погибло больше тысячи солдат, пока мы зачищали этот лабиринт, закоулок за закоулком, комнату за комнатой. Жукеры сражались за каждый метр.
   
Теперь Эндер понимал, почему пропорции комнат показались ему неправильными.
   
— Я сразу понял, что это место построено не для людей.
   
— Это была настоящая сокровищница! Знай они, что мы выиграем ту, первую войну, никогда бы не построили базу на Эросе. Именно тут мы научились управлять гравитацией — благодаря жукерам, которые увеличили здесь силу тяжести. И теперь мы умеем эффективно использовать звездную энергию, потому что они зачернили планету. Собственно, так мы их и обнаружили. В течение трех дней Эрос постепенно исчезал с наших телескопов. Мы послали буксир, чтобы выяснить причины. И выяснили. Буксир вел трансляцию, в частности и того, как жукеры взяли судно на абордаж и вырезали команду. Мы видели все до тех пор, пока жукеры не разобрали корабль, а вместе с ним и передатчик. И вот тут они допустили ошибку. Они никогда не нуждались в устройствах для передачи информации, а потому не подозревали, что за ними мог кто-то наблюдать, — команда-то была мертва.
   
— А зачем они перебили команду?
   
— А почему нет? Для них потерять несколько членов экипажа — это все равно что ногти остричь. Тоже мне расстройство! Они, наверное, думали, что, «выключая» рабочих на борту буксира, лишают нас связи. И не подозревали, что уничтожают разумных существ с индивидуальным генетическим будущим. Убийство — пустяк для них. Только умерщвление королевы — преступление.
   
— Они не ведали, что творили.
   
— Не нужно оправдывать их, Эндер. Они не знали, что убивают разумных существ, но это не значит, что они нас не убивали. Мы имеем право защищаться, а единственный способ защиты таков: убей жукера, пока он не убил тебя. За все время войн, за два нашествия, жукеры убили десятки тысяч живых, мыслящих существ. А мы — всего-навсего одно.
   
— Но, Мэйзер, если бы вам не удалось убить королеву, мы бы что, проиграли войну?
   
— Шансы были три к двум в пользу жукеров. Думаю, я сумел бы здорово потрепать их флот, прежде чем нас сожгли бы дотла. У них очень быстрая реакция, они давят огневой мощью, но и у нас есть кое-какие преимущества. За пультом управления каждого корабля сидит разумное человеческое существо и думает своей головой. Каждый из нас в отдельности способен найти свое гениальное решение. Жукеры думают быстро, но умных среди нас куда больше. Даже когда в ходе Второго нашествия трусливые и недалекие командиры проигрывали столь важные для нас сражения, среди их подчиненных находились такие, кто причинял флоту жукеров значительный урон.
   
— А что будет, когда наш флот доберется до места? Опять ударим по их королеве?
   
— Жукеры никогда не вышли бы к звездам, будь они настолько тупы. Эта стратегия могла сработать только раз. Я подозреваю, теперь нам и близко подобраться не дадут к королевам, разве что мы возьмем штурмом их родную планету. В конце концов, руководство боем вовсе не требует личного присутствия королев. Это только для рождения жучат необходимо личное участие. Второе нашествие было попыткой основать колонию — королева готовилась заселить Землю, поэтому она была вместе со своей армией. Нет, на этот раз не пройдет. Нам придется бить их флот за флотом. И еще надо учесть: жукеры располагают ресурсами дюжины звездных систем. Значит, в каждом бою численное превосходство будет за ними.
   
Эндер вспомнил, как сражался с двумя армиями одновременно. «А я-то думал, что учителя жульничают. Но когда начнется настоящая война, такое будет повторяться каждый день. И никаких тебе ворот, чтобы смухлевать».
   
— Одно хорошо, малыш: теперь не надо особо целиться. У нашего оружия большой радиус действия.
   
— Мы что, больше не используем ядерные ракеты, как во время предыдущих войн?
   
— Доктор Девайс гораздо мощнее. Что ни говори, а ядерное оружие было достаточно невинной штукой — его даже на Земле когда-то использовали. А вот из Доброго Доктора ты на поверхности планеты не бабахнешь. Хотел бы я иметь хоть одного такого во время Второго нашествия…
   
— И как он работает?
   
— Не знаю точно, поэтому построить его вряд ли смогу. В фокальной точке встречаются два луча и образуют большое поле, в котором молекулы больше не могут держаться вместе. Прекращается обмен электронами. Насколько хорошо ты знаешь физику?
   
— Я больше занимался астрофизикой, но в принципе идею понимаю.
   
— Поле обычно принимает форму сферы и по мере распространения слабеет. Но если по дороге попадается большое скопление молекул, поле «съедает» их и снова набирает силу. Чем больше вражеский корабль, тем сильнее становится новое поле.
   
— Значит, каждый раз, когда поле поражает корабль, оно выбрасывает новую сферу…
   
— И если корабли располагаются неподалеку друг от друга, начинается цепная реакция, которая способна уничтожить целый флот. Потом поле рассеивается, и молекулы снова собираются вместе, но там, где раньше был корабль, возникает просто куча пыли, насыщенная молекулами железа. Никакой радиоактивности, никаких обломков. Просто пыль. В первом бою, возможно, удастся подманить их поближе, но они быстро учатся. И начнут держаться подальше друг от друга.
   
— Получается, Доктор Девайс — это не снаряд. Из-за угла не выстрелишь.
   
— Правильно. От снарядов теперь мало толку. Во время Первого нашествия мы многому научились у жукеров, но и они кое-чему у нас научились. Например, тому, как устанавливать экстатический щит.
   
— Но Добрый Доктор его пробивает?
   
— Так, будто никакого щита нет вовсе. Да, прицелиться толком ты не сможешь, но, поскольку генератор экстатического щита всегда находится ровно в центре, вычислить точку, в которую нужно бить, совсем не сложно.
   
— А почему меня этому никогда не учили?
   
— Как не учили? Напротив. Твоя забота — выбрать стратегически выгодную позицию и цель. А наведение предоставь корабельному компьютеру. Он лучше тебя управится с Добрым Доктором.
   
— Доктор Девайс — откуда такое название?
   
— Во время разработки прибор окрестили молекулярным дисперсионным устройством. М. Д. Девайс.
   
Эндер все еще не понимал.
   
— М. Д. Эти буквы перед фамилией обозначают обычно звание — доктор медицины. М. Д. Девайс — Доктор Девайс. Шутка.
   
Эндер так и не понял, что тут смешного.
   
   
Симулятор перестроили. Эндер по-прежнему мог контролировать перспективу и степень приближения, но исчезла панель управления кораблем. Вместо нее на подлокотнике укрепили пластинку с десятком рычажков непонятного назначения. Кроме того, на спинке кресла висели наушники с маленьким микрофоном.
   
Техник, стоявший рядом с объемным дисплеем, быстро объяснил, как пользоваться наушниками.
   
— Но как я стану управлять кораблями? — спросил Эндер.
   
Мэйзер объяснил. Эндеру больше не придется самому управлять кораблями.
   
— Начинается новая фаза обучения. Ты научился работать на пятнадцати стратегических уровнях. Пришло время сосредоточиться на командовании всем флотом. В Боевой школе ты управлял командирами взводов, теперь у тебя под началом окажутся командиры эскадрилий. В твое подчинение передается три дюжины человек. С этого дня будешь работать с ними. Научишь их принимать правильные тактические решения, узнаешь их сильные и слабые стороны, превратишь в единое целое.
   
— И когда они придут сюда?
   
— Они уже ждут у своих симуляторов. Ты можешь связаться с ними через переговорное устройство. Новая панель с рычажками позволит тебе наблюдать за боем с позиции любой эскадрильи. Максимальное приближение к боевым условиям: в настоящем сражении ты сможешь видеть ровно столько, сколько видят твои командиры.
   
— Но как я могу работать с людьми, которых не вижу?
   
— А зачем тебе их видеть?
   
— Чтобы понять, кто они, что думают…
   
— Ты узнаешь, кто они и что думают, из того, как они будут работать с симулятором. Но вряд ли у тебя возникнут проблемы с новой командой. Они ждут твоего слова. Надень наушники и поговори с ними.
   
Эндер надел на голову обруч.
   
— Салам, — прошептали ему на ухо.
   
— Алай! — выдохнул Эндер.
   
— Гнома вызывали?
   
— Боб!
   
И Петра, Динк Микер, Чокнутый Том, Шен, Хана-Цып, Муха Моло — все-все самые лучшие ребята, что сражались бок о бок с Эндером и против него, все, кому он мог доверять.
   
— Я и не знал, что вы здесь, — сказал он. — Не знал, что встречу вас.
   
— Да нас уже три месяца гоняют на здешних симуляторах, — отозвался Динк.
   
— А я в этой компании самый приличный тактик, — сообщила Петра. — Динк, конечно, пытается тягаться со мной, но он еще из детских штанишек не вырос.
   
И они начали работать вместе: командиры эскадрилий управляли пилотами истребителей, Эндер руководил командирами эскадрилий. Они освоили много способов взаимодействия — компьютер все время подбрасывал что-то новое и неожиданное. Иногда в их распоряжении был флот побольше; Эндер делил его на несколько эскадр по три-четыре эскадрильи в каждой. А бывало, что компьютер выводил на экран всего один корабль-матку и двенадцать истребителей. И Эндер давал трем командирам по четыре машины на брата.
   
Это была радость, это была игра! Враг-компьютер не блистал умом, и они все время выигрывали, несмотря на ошибки и недоразумения. За три недели совместных занятий Эндер сумел еще лучше узнать их. Динк с блеском выполняет любой приказ, но слаб в импровизации. Боб не справляется с большими группами кораблей, а дай ему два-три судна, словно скальпелем, взрежет строй противника благодаря мгновенной реакции. Алай показал себя таким же сильным стратегом, как и сам Эндер, — ему можно было смело доверить половину флота, снабдив лишь расплывчатыми инструкциями. Чем лучше Эндер понимал их, тем быстрее находил им роль в бою, тем эффективнее мог их использовать.
   
Игра начиналась с того, что симулятор выводил на дисплей первоначальную диспозицию, которая сообщала, кто какими силами располагает и где находится противник. Эндер тратил всего несколько минут на то, чтобы вызвать нужных ему командиров эскадрилий, разбросать их по кораблям или группам кораблей и объяснить задание. По ходу боя Эндер перескакивал с позиции одного командира на позицию другого, наблюдал, вносил предложения, координировал их действия. Поскольку каждый видел только свой участок боя, приказы Эндера могли казаться бессмысленными, но ребята научились доверять ему. И, получив команду отступать, отступали, потому что знали: либо они оказались под ударом, либо отступление каким-то образом подставит под удар врага. Также они усвоили и другое: когда никаких приказов от Эндера не поступает, это значит, что он предоставляет им действовать на свое усмотрение. Их стиль ведения боя всегда точно подходил ситуации, в которой они оказывались, иначе бы Эндер их туда не послал.
   
Доверие было полным, флот действовал быстро и слаженно. В конце третьей недели Мэйзер показал Эндеру записи последних сражений, но снятых с точки зрения противника.
   
— Вот так вы атаковали. Ничего не напоминает? Ну, например, скорость реакции?
   
— Мы похожи на флот жукеров.
   
— Вы сравнялись с ними в скорости. И еще, посмотри-ка вот сюда.
   
Эндер смотрел, как эскадрильи вступают в бой, маневрируют, ведут атаку под его руководством, но в то же время они не просто выполняли инструкции, а импровизировали, обманывали, заманивали врага в ловушки, часто меняли тактику — одним словом, демонстрировали независимость, которой у флота жукеров не было и в помине.
   
— Королева жукеров очень умна, но она может сосредоточиться только на ограниченном круге проблем. А твои командиры эскадрилий с блеском решают свои, конкретные задачи — решают их индивидуально, — и в то же время ими всеми управляет весьма мощный разум. Так что у тебя тоже имеются некоторые преимущества: хорошее, пусть и не идеальное, оружие, сносная скорость, а также большее количество разумов, способных вести битву. Зато за жукерами останется численное превосходство, и с каждым сражением они будут узнавать про тебя все больше. И мгновенно применять эти знания на поле боя.
   
Эндер ожидал выводов.
   
— Поэтому, Эндер, отныне мы начнем готовить тебя всерьез. Компьютер запрограммирован на моделирование ситуаций, которые могут возникнуть во время настоящих сражений с жукерами. Как основу мы использовали их тактику времен Второго нашествия. Но чтобы компьютер не повторял бездумно одно и то же, вражеским флотом буду управлять я. Сначала ты столкнешься с легкими задачами и, вероятно, быстро с ними справишься. Учись быстро. Потому что я всегда буду опережать тебя на шаг, ставить все более и более сложные препятствия, чтобы вынудить тебя работать на пределе возможностей.
   
— И за ним?
   
— У нас мало времени. Ты должен учиться так быстро, как только можешь. Пока я летел к звездам, чтобы продлить свою жизнь и встретиться с тобой, моя жена и дети умерли, а внуки состарились, и, когда я вернулся… Что бы я мог им сказать? Меня отрезали от всего, что я любил в этой жизни, от всего, что я помнил и знал, заперли в инопланетных катакомбах, чтобы я сидел здесь и учил мальчиков воевать. Вначале все они подавали блестящие надежды, и все под конец ломались. Я учу, учу, но никто не может научиться. Ты тоже подаешь надежды, но вдруг и в тебе зреют зерна поражения? Моя задача, Эндер, заключается в том, чтобы отыскать их и уничтожить тебя. И поверь мне, Эндер, если тебя можно уничтожить, я это сделаю.
   
— Значит, я не первый.
   
— Нет, конечно не первый. Но последний. Если ты не справишься, замену мы просто не успеем найти. Я надеюсь на тебя, потому что ты последний из тех, на кого можно надеяться.
   
— А другие? Командиры эскадрилий?
   
— Кто их них может занять твое место?
   
— Алай.
   
— А если честно?
   
У Эндера не нашлось ответа.
   
— Я не особенно счастливый человек, Эндер. Но человечество не планировало сделать нас счастливыми. Оно хочет, чтобы мы сумели защитить его. Выживание — прежде всего, а счастье — как получится. Так что, Эндер, я надеюсь, во время занятий ты не будешь надоедать мне жалобами на то, как трудно тебе приходится. По возможности получай удовольствие от своей работы, но помни: работа — главное, учеба — главное, а победа — всё, потому что без победы ничего остального не будет. Верни мне мою умершую жену, Эндер, и тогда можешь сколько угодно жаловаться на то, как дорого тебе встало твое образование.
   
— Но я вовсе не собираюсь жаловаться.
   
— Все еще впереди, Эндер, потому что я постараюсь стереть тебя в порошок. Я не остановлюсь ни перед чем, не жди от меня милосердия, ибо, когда ты столкнешься с жукерами, они придумают такое, что мне и не снилось, а сострадание к людям им неведомо.
   
— Ты не сможешь победить меня, Мэйзер.
   
— Неужели?
   
— Я сильнее тебя.
   
Мэйзер улыбнулся:
   
— Посмотрим, Эндер.
   
   
Мэйзер разбудил его задолго до наступления утра, часы показывали без двадцати четыре; у Эндера шумело в голове, подгибались ноги, когда он брел по коридору.
   
— Кто рано ложится и поздно встает, — пропел Мэйзер, — глупеет, слепнет и мало живет.
   
Эндеру снилось, что жукеры препарируют его. Только вместо того, чтобы вскрывать его тело, они отреза`ли у него кусочки воспоминаний, выводили их на экран и пытались в них разобраться. Очень странный был сон, и Эндер никак не мог избавиться от него, пока шел по туннелям к симулятору. Жукеры мучают его во сне, а наяву за ним тенью ходит Мэйзер. Какой уж тут отдых? Усилием воли Эндер заставил себя проснуться. Очевидно, Мэйзер не лгал, когда обещал сломать его любой ценой. Вот и устроил игру усталому, невыспавшемуся противнику. Дешевый, но всегда работающий трюк. Ну нет, сегодня это не сработает.
   
Эндер устроился в кресле напротив симулятора, надел обруч с наушниками и обнаружил, что все командиры эскадрилий тоже в сборе. Врага еще не было видно, поэтому он разделил людей на два отряда и начал разыгрывать сражение, командуя обеими армиями одновременно, чтобы проверить своих командиров. Сначала ребята едва ворочались, но потом разошлись и заиграли в полную силу.
   
И тут куб потемнел, изображения кораблей исчезли, дисплей подернуло туманом — и все изменилось. У ближнего края куба Эндер увидел зеленые огни, складывавшиеся в очертания трех кораблей-маток земного флота. Значит, на каждом двенадцать истребителей. Всего — тридцать шесть. Враг, давно уже заметивший присутствие людей, построился, образовав шар, — полый шар с единственным кораблем посредине. Эндер улыбнулся. Его не проведешь, это вовсе не корабль королевы. Численное превосходство было на стороне жукеров: примерно два к одному, — но их корабли сгрудились теснее, чем следовало бы. Доктор Девайс скоро покажет им, как они не правы. Эндер выбрал один из больших кораблей и заставил его изображение мигнуть. Потом сказал в микрофон:
   
— Алай, этот — твой. С тобой — Петра и Влад, распредели между ними истребители на свое усмотрение.
   
Он быстро раскидал людей по местам, оставив три истребителя в запасе — для Боба.
   
— Проскользни по стене, Боб, и зайди к ним в тыл. Если за тобой погонятся, возвращайся к главным силам, не нарывайся. Если нет — зависни где-нибудь, откуда можно быстро ударить, когда потребуется. Алай, построй своих и атакуй плотной массой, как будто собираешься ударить в одну точку. Но не стреляй, пока я не скажу. Это только маневр.
   
— Мы легко сделаем их, Эндер.
   
— В таком случае почему бы не проявить осторожность? Я хочу, чтобы в этом бою мы не потеряли ни единого корабля.
   
Резервные войска Эндер сбил в две тесные группы и приказал им прикрывать Алая с дальнего расстояния. Боб уже вылетел за пределы экрана; Эндер время от времени подключался к нему, чтобы знать, где он там летает.
   
Алай тем временем затеял тонкую игру с противником. Он построил корабли клином и повел на разведку. Как только клин приближался, корабли жукеров отступали, пытаясь заманить его в центр шара, к одинокому судну, но Алай тут же ускользал в сторону. Так они играли: Алай подходил — жукеры расступались, Алай отходил — жукеры выравнивали строй.
   
Двинулись чуть вперед, отступили, переместились вдоль сферы на другую позицию, опять двинулись чуть вперед, опять отступили, и тут Эндер отдал приказ:
   
— Все, Алай, давай внутрь.
   
Клин без малейших колебаний двинулся вперед.
   
— Ты же знаешь, меня впустят, окружат, а потом сожрут живьем, — прокомментировал Алай.
   
— Корабль в середине игнорируй.
   
— Как прикажешь, босс.
   
Когда сфера начала смыкаться, Эндер бросил к ней резервные войска. Вражеские корабли сразу сгрудились ближе к правой стороне шара, той, куда подходил резерв.
   
— Теперь атакуйте их скопление! — приказал Эндер.
   
— Но это опровергает четыре тысячелетия военной истории, — заметил Алай, исполняя приказ. — Нормальные люди атакуют там, где враг слабее.
   
— Похоже, симулятор «забыл» о возможностях нашего оружия. Такое сработает только раз, но давай сделаем это красиво. Пли!
   
Алай открыл огонь. Результат превзошел все ожидания. Один корабль, два, дюжина… все подряд взрывались, ослепительно вспыхивая по мере того, как поле пожирало, судно за судном, плотное скопление.
   
— Держись подальше! — приказал Эндер.
   
До судов на другой стороне сферы цепная реакция не добралась, но уничтожить их не составило труда. О тех, кто попытался ускользнуть, позаботился Боб. Наконец бой закончился. На поверку все оказалось куда проще недавних упражнений.
   
Когда Эндер сказал об этом Мэйзеру, тот лишь пожал плечами:
   
— Это имитация настоящего вторжения. И это лишь самая первая битва, во время которой жукеры как бы еще не знают о наших возможностях. А вот дальше придется попотеть. Не принимай всерьез эту победу. У меня уже готовы для тебя неприятные неожиданности.
   
По десять часов в день Эндер занимался с командирами эскадрилий. Но не со всеми сразу. Он менял группы, давая ребятам по нескольку часов передышки. Настоящие, большие сражения разыгрывались с перерывом в два-три дня и, как обещал Мэйзер, стали намного тяжелее. Противник оставил попытки окружить Эндера и больше никогда не использовал тесные построения, чтобы не допустить цепной реакции. И каждый раз бой был неожиданным, труднее предыдущего. Иногда в распоряжении Эндера оказывался лишь один большой корабль и восемь истребителей; однажды пришлось гоняться за противником в Поясе астероидов. Частенько враг оставлял замаскированные ловушки, одиночные корабли, взрывавшиеся, когда эскадрильи подлетали поближе. Эндер начал терять корабли.
   
— Ты не имеешь права нести потери! — орал на него Мэйзер после одного такого боя. — Когда начнется настоящая война, у тебя не будет такой роскоши, как неограниченный запас судов! Придется обходиться теми, что ты привел с собой, и ничем больше. Привыкай выигрывать с минимумом потерь.
   
— До сих пор я не потерял зря ни одного корабля, — возразил Эндер. — И как я смогу побеждать, если страх перед потерями свяжет мне руки?
   
Мэйзер улыбнулся:
   
— Прекрасно, Эндер. Ты кое-чему научился. Но в реальном сражении старшие офицеры и, будь они неладны, гражданские кричат и не такое. Кстати, если бы компьютер знал свое дело, он поймал бы тебя вот здесь и от эскадрильи Тома остались бы рожки да ножки.
   
И они занялись разбором боя. Завтра на занятиях Эндер объяснит своим командирам то, что показал Мэйзер, и в следующий раз они сработают лучше.
   
Раньше они думали, что готовы, что сплотились в одну команду. Но теперь, пройдя через настоящие испытания, они еще больше поверили друг в друга — они буквально упивались боем. Даже те, кто не сражался, частенько заглядывали в симуляторы, чтобы просто понаблюдать за ходом сражений. Эндер представлял, каково это — сидеть среди друзей, которые радуются, хохочут, замирают от неожиданности, хлопают в ладоши. Наверное, это здорово отвлекает, но как бы ему хотелось чего-то подобного… Даже там, на плоту, посреди озера, он не был так одинок. Мэйзер Рэкхем стал для Эндера учителем, спутником, но не другом.
   
Впрочем, Эндер не жаловался. Мэйзер ведь доходчиво объяснил, что жалости ему ждать неоткуда и его личные неурядицы никого не волнуют. Впрочем, бо`льшую часть времени они не волновали и самого Эндера. Он сосредоточился на игре, каждый день учась чему-то новому. Причем он старался думать вперед. Что бы сделали жукеры сегодня, будь они поумнее? И как реагировать, если в следующий раз они поступят именно так? Он жил прошедшими и будущими сражениями, видел их во сне и наяву и гонял своих подчиненных так нещадно, что иногда они нет-нет да огрызались.
   
— Послушай, ты слишком добр к нам, — сказал ему Алай однажды. — Мы ведь так несовершенны — и как ты нас терпишь? Если будешь и дальше нас так баловать, мы, чего доброго, пожалуй, поверим, что ты и правда нас любишь.
   
Несколько ребят прыснули в свои микрофоны. Эндер, конечно, уловил иронию и ответил долгим молчанием. А когда снова заговорил, начисто проигнорировал жалобу Алая:
   
— Все сначала. И на этот раз себя не жалеем.
   
Они повторили маневр, и все получилось как надо.
   
Но по мере того, как росло доверие ребят к Эндеру-командиру, их дружба, которую до сих пор подпитывали воспоминания из Боевой школы, распадалась. Ребята все больше притирались — друг к другу, но не к нему, делились тайнами — друг с другом, но не с Эндером. Эндер был их учителем, их командиром, требовательным и таким же далеким, каким был для него Мэйзер Рэкхем.
   
Что ж, от этого они только лучше сражались. А Эндера ничто не отвлекало от работы. По крайней мере, пока он бодрствовал.
   
Каждый вечер, уплывая в сон, он проигрывал в уме сцены из только что закончившихся сражений. Но по ночам ему мерещилось другое, совсем другое. Частенько он видел медленно разлагавшийся труп Великана, но не плоский, двухмерный компьютерный труп. Все было настоящим — даже слабый запах смерти, еще витавший в воздухе. Правда, кое-что в его снах было иначе. В маленьком селении, выросшем под ребрами Великана, теперь жили жукеры. Они абсолютно всерьез отдавали ему честь, как гладиаторы, приветствовавшие Цезаря, прежде чем умереть ему на потеху. В этом сне он не испытывал к жукерам ненависти. Он знал, что где-то неподалеку должна прятаться их королева, но даже не пытался искать ее.
   
Он всегда старался побыстрее уйти от тела Великана, но, когда добирался до игровой площадки, дети всегда были там, глумливые и хищные, всегда носящие знакомые личины. Иногда Питера или Бонзо Мадрида, порой Стилсона и Бернарда. Но чаще, куда чаще у кровожадных чудовищ оказывались лица Алая и Шена, Динка и Петры, а несколько раз он встречал среди них Валентину. Во сне он сталкивал ее в воду и топил. Она билась в его руках, боролась, пытаясь вынырнуть, но потом вдруг успокаивалась, застывала. Тогда он вытаскивал ее из озера и бережно укладывал на плот. Валентина лежала там, с окаменевшим заострившимся лицом, а он кричал и плакал над ней. Снова и снова повторял, что это была игра, что он только играл!..
   
Мэйзер Рэкхем тряс его за плечо.
   
— Ты кричал во сне, — сказал он.
   
— Извините, — ответил Эндер.
   
— Ерунда. Тебе опять пора в бой.
   
Постепенно расписание становилось плотнее. Им приходилось сражаться дважды в день, и Эндер свел практические занятия к минимуму. Пока остальные отдыхали, он до одурения крутил записи прошлых сражений, выявляя свои промахи, пытаясь угадать, что ждет его дальше. Иногда он был полностью готов к тем новшествам, что собирался использовать враг, иногда его заставали врасплох.
   
— Мне кажется, ты жульничаешь, — заявил он однажды Мэйзеру.
   
— Да?
   
— Ты наблюдаешь за моими занятиями. Видишь, над чем мы работаем. Поэтому всегда опережаешь меня.
   
— Бо`льшая часть того, что ты видишь, — компьютерная имитация, — ответил Мэйзер. — Это все программа. Ты придумываешь что-нибудь новое, в следующий раз компьютер использует это против тебя.
   
— Значит, жульничает компьютер.
   
— Эндер, тебе нужно выспаться.
   
Но он не мог спать. Каждую ночь все дольше лежал с открытыми глазами в ожидании тревожного, неглубокого сна и часто просыпался. Ему не давала покоя игра? Или тревожные сновидения? Ответа он и сам не знал. Кто-то словно управлял его снами, заставлял оживать самые худшие воспоминания, снова и снова возвращаться в них. Ночной мир был настолько четок и осязаем, что теперь дни казались ему сном. Он начал бояться, что утратит ясность мысли, что усталость одолеет его во время игры. В первую секунду сражения он всегда «просыпался». «Замечу ли я, когда разум действительно станет покидать меня?» — думал он.
   
С каждым днем усталость сказывалась все больше. Теперь в каждом сражении он терял один-два истребителя. Несколько раз врагу удавалось спровоцировать Эндера, заставить его показать слабость. Порой бесконечные маневры настолько выматывали Эндера, что победу приносила не столько стратегия, сколько везение. Такие игры Мэйзер просматривал с глубоким презрением на лице.
   
— Вот посмотри сюда, — говорил он. — Ну зачем ты сделал это?
   
Вот и с его командирами было так же. Эндер всячески пытался их поддержать, ободрить, но иногда не мог скрыть разочарования их слабостями, их ошибками.
   
— Порой мы все допускаем ошибки, — прошептала ему Петра однажды. Это была своего рода мольба о помощи.
   
— А порой — нет, — обрезал Эндер.
   
От него она помощи не дождется. Он учитель, а не друг. Друзей пусть поищет где-нибудь еще.
   
А потом случилось так, что одно из их сражений чуть не закончилось катастрофой. Петра завела свои войска слишком далеко. Она подставилась и поняла это, но Эндера с ней в тот момент не было. За несколько секунд от ее эскадрильи осталось только два истребителя. Подключившись, Эндер мгновенно увидел, что происходит, начал отдавать приказы, но Петра как будто не слышала. Нужно было срочно что-то предпринимать, иначе оставшихся двоих тоже собьют.
   
Эндер сразу понял, что Петра пошла вразнос, не выдержала давления. Блестящий командир, она играла чаще, чем кто бы то ни был, и получала самые тяжелые задания. Но сейчас не было времени беспокоиться о Петре или терзаться угрызениями совести. Он приказал Чокнутому Тому принять команду над истребителями, а сам ринулся спасать положение; позиция Петры была ключевой, и теперь все планы Эндера полетели к чертям. Если бы жукеры не ошалели от радости и не кинулись сломя голову закреплять полученное преимущество, Эндер мог бы и проиграть. А так Шену удалось заставить противника сомкнуть строй и подставиться. Цепная реакция несколько уравняла шансы. Чокнутый Том бросил две машины в образовавшийся прорыв, сея хаос в рядах неприятеля. И хотя они понесли огромные потери — эскадрильи Тома и Шена были полностью уничтожены, — за это время Муха Моло зашел жукерам в тыл и положил конец сражению.
   
А потом Эндер сидел и слушал, как Петра пытается прорваться к микрофону и кричит:
   
— Скажите ему, что это все я, я виновата! Я так устала, даже не могла думать, совсем не могла! Эндер, прости меня, прости!..
   
Несколько занятий она пропустила и вернулась уже совсем другой — утратив прежнюю остроту и отвагу. То, что делало ее блистательным тактиком, куда-то ушло. Эндер теперь мог использовать ее только на рутинных заданиях в мелких операциях. Однако Петра не была дурой. Она поняла, что происходит. А еще она знала, что у Эндера нет выхода, и прямо сказала ему об этом.
   
Но факт оставался фактом: Петра сломалась, а ведь она была далеко не самой слабой из командиров. Он воспринял это как предупреждение: нельзя так давить на людей, они могут не выдержать. Теперь, вместо того чтобы использовать того или иного командира всякий раз, когда требовалось его мастерство, Эндер сначала вспоминал, сколько боев тот провел за последнее время. Его люди нуждались в отдыхе, а потому Эндеру иногда приходилось идти в бой вовсе не с лучшими своими командирами. И, снимая груз с других, он наваливал его на себя.
   
Как-то ночью он проснулся от боли. Подушка взмокла от крови, соленый привкус стоял во рту. Пальцы дрожали. Он понял, что во сне грыз собственный кулак. А кровь все еще текла.
   
— Мэйзер! — окликнул он.
   
Рэкхем проснулся и вызвал врача.
   
Пока доктор обрабатывал рану, Мэйзер проворчал:
   
— Мне все равно, когда и как ты питаешься, Эндер. Самоедство не облегчит твою участь. Отсюда тебе никуда не деться.
   
— Я спал, — ответил Эндер. — И вовсе не собирался куда-то деваться.
   
— Хорошо.
   
— А другие, те, что не смогли…
   
— Ты это о ком?
   
— О тех, что были до меня. О твоих учениках, которые не справились. Что с ними стало?
   
— Они просто не справились. Мы никак не наказывали их, если ты об этом. Отстранили их, и все.
   
— Как Бонзо?
   
— Бонзо?
   
— Его отстранили, и он уехал домой.
   
— Нет, не как Бонзо.
   
— А что тогда с ними случалось? Ну, когда они ломались?
   
— Почему это так интересует тебя?
   
Эндер не ответил.
   
— Никто из них не заходил так далеко. Да, с Петрой ты сделал ошибку. Но девочка оправится. И потом, Петра — это Петра, а ты — Эндер Виггин.
   
— Она — часть меня. Она меня создавала.
   
— Ты не сломаешься, Эндер. По крайней мере, не в ближайшее время. За свою короткую жизнь ты побывал во многих переделках, но каждый раз ты выигрывал. Ты сам не знаешь пределов своей выносливости, но если ты уже достиг их, значит ты куда слабее, чем мне казалось.
   
— Они умерли?
   
— Кто?
   
— Те, кто сломался.
   
— Нет, не умерли. Боже мой, малыш, это же только игра, не больше.
   
— Думаю, Бонзо умер. Мне это приснилось прошлой ночью. Я вспоминал, как он выглядел, когда я размозжил ему лицо головой. Наверное, вогнал носовой хрящ прямо в мозг. У него кровь шла из глаз. Он умер на месте.
   
— Это же только сон.
   
— Мэйзер, я не хочу, чтобы мне снилось такое. Я боюсь спать. Я все время думаю о том, чего не хочу вспоминать. Снова и снова прокручиваю всю жизнь, как запись. Кто-то хочет, чтобы я заново пережил самые ужасные моменты моей жизни.
   
— Мы не можем накачивать тебя лекарствами, если ты на это надеешься. Мне очень жаль, что тебе снятся плохие сны. Может, оставлять на ночь свет включенным?
   
— Не смейся надо мной! — выкрикнул Эндер. — Я действительно боюсь, что схожу с ума.
   
Доктор закончил перевязку, и Мэйзер отпустил его.
   
— Ты правда этого боишься? — спросил Мэйзер.
   
Эндер подумал и усомнился.
   
— В моих снах, — сказал он, — я веду себя очень необычно. Как будто я — это не я.
   
— Странные сны, Эндер, — это предохранительный клапан. Впервые в жизни ты работаешь с полной отдачей. И твое тело ищет пути компенсации, вот и все. Ты теперь большой мальчик. Пора перестать бояться темноты.
   
— Хорошо, — кивнул Эндер и решил больше никогда не рассказывать Мэйзеру о своих снах.
   
Дни шли, и каждый день он сражался. Эндер втянулся в рутину саморазрушения. Появились боли в желудке. Доктор посадил его на диету, но вскоре он и так потерял аппетит.
   
— Ешь! — приказывал Мэйзер, и Эндер автоматически подносил ложку ко рту. Но если его не заставляли, он не ел.
   
Еще двое его командиров сломались, как раньше Петра, тем самым увеличив нагрузку, падающую на остальных. И у противника теперь всегда было трех— или четырехкратное превосходство. Жукеры изменили тактику; увидев, что дело принимает дурной оборот, они быстренько отступали, перегруппировывались, затягивали бой. Сражения тянулись все дольше и дольше. Иногда проходили часы, прежде чем удавалось уничтожить последний корабль противника. Редко кто теперь выдерживал до конца сражения — командиры по нескольку раз менялись, чтобы нормально отдохнуть.
   
— Знаешь, — сказал ему однажды Боб, перехватывая команду над оставшимися четырьмя истребителями Хана-Цыпа, — эта игра уже не доставляет мне прежнего удовольствия.
   
В один прекрасный день, когда Эндер муштровал командиров на очередной тренировке, комната вдруг потемнела и он очнулся на полу. Лицо было в крови: он ударился о подлокотник и панель управления.
   
Его перенесли на кровать, и три дня он сильно болел. Во снах ему виделись лица, но даже в бреду он осознавал, что лица эти не настоящие. То мерещилось, что он видит Валентину или Питера, а порой это были его друзья из Боевой школы, иногда — жукеры-вивисекторы. Однажды он, будто наяву, увидел, что над ним склонился полковник Графф, — он шептал ему всякие добрые слова, словно заботливый отец. Но когда Эндер проснулся, рядом был только враг, Мэйзер Рэкхем.
   
— Я не сплю, — сказал Эндер.
   
— Вижу, — ответил Мэйзер. — Долго же ты провалялся. Кстати, у тебя сегодня бой.
   
Эндер встал, и сражался, и победил. Второго сражения в тот день не было, и ему разрешили лечь пораньше. Когда он раздевался, его руки тряслись.
   
Ночью ему почудились чьи-то осторожные прикосновения. Бережные, нежные. Он словно бы слышал голоса:
   
— Да уж, в излишней доброте тебя никак не упрекнешь.
   
— А меня об этом никто и не просил.
   
— Сколько еще он выдержит? Он разваливается на кусочки.
   
— Достаточно. Скоро уже конец.
   
— Неужели?
   
— Еще несколько дней, и он сможет отдохнуть.
   
— Но как он продержится эти несколько дней? В таком-то состоянии?
   
— Все будет хорошо. Сегодня он сражался лучше, чем когда-либо.
   
Призрачные голоса, похоже, принадлежали полковнику Граффу и Мэйзеру Рэкхему. Но сон есть сон, могут померещиться самые дикие вещи. Эндер окончательно уверился, что спит, когда услышал:
   
— Это просто жутко. У меня все внутри переворачивается, когда я смотрю на него.
   
А второй голос ответил:
   
— Знаю. Я тоже люблю его.
   
А потом ему пригрезились Валентина и Алай, которые хоронили его. Затем он стал холмом, высох изнутри, и жукеры построили в нем свою деревушку, как раньше это случилось с Великаном.
   
Сны. Самые настоящие сны. Только во сне его любили и жалели.
   
Он проснулся и вновь сражался и победил. И опять сон, и опять видения. Пробуждение, победа, сон… Границы между явью и сном стерлись. Не то чтобы он беспокоился по этому поводу.
   
А потом наступил его последний день в Командной школе, хотя Эндер об этом даже не подозревал. Когда он проснулся, Мэйзера Рэкхема не было в комнате. Он принял душ, оделся, сел на койку и стал ждать, когда Мэйзер вернется и откроет дверь. Но Мэйзер не появлялся. Эндер подошел к двери и толкнул ее ладонью. Дверь отворилась.
   
Неужели этим утром Мэйзер случайно выпустил его на свободу? Никто не заставлял его есть, заниматься или спать. Свобода… Но вот в чем беда: он не знал, как ею распорядиться. Может, найти командиров эскадрилий, наконец-то встретиться с ними лицом к лицу — но где они живут? А вдруг километрах в двадцати? Поэтому, поблуждав немного по туннелям, Эндер отправился завтракать в столовую. Рядом сидело несколько солдат, отпускавших сальные шутки, половины из которых Эндер просто не понял. Потом он отправился к симулятору — немного потренироваться. Просто не знал, чем еще себя занять.
   
Мэйзер ждал его. Эндер медленно вошел в комнату. Понурый и усталый, он слегка шаркал при ходьбе.
   
— Эндер, ты нормально себя чувствуешь? — нахмурился Мэйзер.
   
В комнате было много посторонних. Эндер не знал, кто они такие, но даже не дал себе труда поинтересоваться. Стоит ли? Все равно не скажут… Он сел в кресло, пробежал рукой по панели, подхватил обруч с наушниками…
   
— Эндер Виггин, — сказал Мэйзер, — пожалуйста, обернись. Сегодняшняя игра требует некоторых объяснений.
   
Эндер повернулся. Оглядел людей, столпившихся сзади. Многих он видел впервые. Некоторые были в штатском. Эндер заметил Андерсона и удивился: а он-то что здесь делает? Кто же тогда руководит Боевой школой? Взгляд выхватил Граффа, и Эндер сразу вспомнил озерцо в лесу под Гринсборо. И захотел домой. «Увези меня домой! — мысленно попросил он Граффа. — Во сне ты говорил, что любишь меня. Увези, пожалуйста!»
   
Но Графф только кивнул ему, и это было не обещание, а приветствие. Андерсон так и вовсе прикидывался, будто они незнакомы.
   
— Прошу тебя, Эндер, выслушай меня внимательно. Сегодня твой последний экзамен в Командной школе. Наблюдатели должны оценить твою подготовку. Если они мешают тебе, мы можем показывать им сражение в другой комнате.
   
— Они могут остаться.
   
«Последний экзамен. После него я, наверное, смогу отдохнуть».
   
— Чтобы испытание было честным, не повторяло пройденного и содержало нечто оригинальное, в игру введен новый элемент. Сражение развернется вокруг планеты. Это подстегнет врага и заставит тебя импровизировать. Прошу тебя особо серьезно отнестись к сегодняшней игре.
   
Эндер подозвал Мэйзера поближе и спросил:
   
— Я первый, кто зашел так далеко?
   
— Победишь — будешь первым. Это все, что я могу сказать.
   
— Зато я могу слушать сколько угодно.
   
— А вот дерзить будешь завтра. Сколько угодно. А сейчас, пожалуйста, займись делом. Давай не будем портить картину. Как ты думаешь разобраться с планетой?
   
— Нужно послать кого-то на ее обратную сторону, чтобы действовать не вслепую.
   
— Правильно.
   
— И сила тяжести будет влиять на двигатели: легче лететь вниз, чем вверх.
   
— Именно.
   
— Сработает ли Добрый Доктор против целой планеты?
   
Мэйзер нахмурился:
   
— Даже жукеры во время своих нашествий не трогали гражданское население. Не знаю, разумно ли будет использовать стратегию, которая может повлечь за собой, скажем так, ответную реакцию?
   
— Единственное новшество — это планета?
   
— Ты помнишь хоть один бой, в котором я бы использовал против тебя только один новый трюк? Будь уверен, Эндер, я тебя сегодня не пожалею. Мы не можем подсунуть флоту второсортный товар. Я выложусь по полной, Эндер, и поддаваться тебе я не намерен. Держи в голове все, что знаешь о себе и жукерах. Может, чего и достигнешь.
   
Мэйзер вышел.
   
— Эй, вы здесь? — окликнул Эндер в микрофон.
   
— Все до единого, — отозвался Боб. — Несколько припозднились сегодня, а?
   
Значит, им не сказали. Эндер пару секунд тешил себя идеей намекнуть ребятам, насколько важен для него этот бой, но потом решил не забивать им голову лишней информацией:
   
— Извините, парни. Я тупо проспал.
   
Они рассмеялись. Не поверили ему.
   
Эндер заставил их повторить парочку маневров посложнее, чтобы разогреться перед сражением. Заодно сам обрел ясность мышления и сосредоточился на командовании — правда, на это ушло больше времени, чем обычно. Так, наконец-то все нормально — реакция хорошая, руки не дрожат, голова работает. «Или мне кажется, что работает?»
   
Корабли исчезли. Куб потемнел. Эндер терпеливо ждал, когда появится диспозиция. «Интересно, что будет после того, как я сдам экзамен? Другая школа? Еще год или два изматывающих тренировок, год в полной изоляции, в роли марионетки, не способной распоряжаться собственной жизнью?..» Он с трудом припомнил свой возраст. Одиннадцать. Сколько же лет прошло с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать? Или дней? Да, одиннадцать ему исполнилось уже в Командной школе, но когда именно это случилось? Он не помнил. Наверное, просто не заметил, пропустил. Да и никто не заметил, кроме, пожалуй, Валентины.
   
Он ждал начала игры. Вот бы проиграть эту партию, провести ее плохо и бездарно, чтобы его отстранили от подготовки. И отправили домой, как Бонзо. «Бонзо уехал в Картахену. А меня пускай отправят в Гринсборо. Победа означает, что все будет продолжаться. А поражение — это путь домой».
   
«Нет, так нельзя, — возразил он сам себе. — Я нужен им, и, если проиграю, мне некуда будет возвращаться».
   
Но он не верил в это. Точнее, разумом он осознавал свою важность, свою необходимость, но где-то глубоко-глубоко жило сомнение в том, что он кому-то нужен. Эта гонка, устроенная Мэйзером, — еще один трюк. Еще один способ помешать ему отдохнуть. Вот бы ничего не делать… долго-долго…
   
Посреди экрана возник вражеский строй, и усталость Эндера сменилась отчаянием.
   
Соотношение сил — сто к одному. Куб буквально светился зеленым, столько было вражеских кораблей. Они держались группами, но не стояли на месте, а постоянно двигались, меняли позицию, носились туда-сюда через весь экран. Эндер не мог найти ни одной щелки для атаки: только что свободный путь тут же оказывался закрытым, а рядом появлялся другой; строй, казавшийся уязвимым, вдруг менялся, и к нему уже невозможно было приблизиться. Планета висела в нижнем углу экрана, и, судя по всему, за ней, вне пределов видимости, затаилось еще столько же кораблей противника.
   
Его собственный флот состоял из двадцати кораблей-маток. При каждом корабле — четыре истребителя. Он знал эту модель: медлительная, старомодная и радиус действия Доброго Доктора вполовину меньше, чем у поздних вариантов. Восемьдесят истребителей против пяти, а может, и десяти тысяч вражеских кораблей.
   
Эндер слышал в наушниках тяжелое дыхание ребят, а еще он слышал, как в комнате, за его спиной, кто-то из наблюдателей тихо и длинно выругался. Было приятно знать, что хоть один из взрослых отметил нечестность экзамена. Впрочем, какая разница? Честность не входит в условия игры — это ясно. Ему не дали ни малейшего шанса. «Я прошел через столько всего, но, оказывается, меня и не думали отпускать на волю».
   
Он вспомнил, как на него надвигались злобные дружки Бонзо — насмехаясь, угрожая. Тогда ему удалось пристыдить Бонзо, заставить сражаться один на один. Здесь такое не пройдет. И он не сможет ничем удивить своего врага — это вам не драка со старшими в боевой комнате. Мэйзер знает его возможности вдоль и поперек.
   
Из-за спины донеслось покашливание, послышался шорох ткани, будто кто-то переступил с ноги на ногу. Похоже, наблюдатели начали понимать, что Эндер в растерянности.
   
«Мне теперь все равно, — думал Эндер. — Оставьте свою игру себе. Вы не дали мне ни единого шанса, так чего ради я должен мучиться?
   
Все совсем как в Боевой школе, когда напоследок меня заставили сражаться с двумя армиями сразу…»
   
И стоило этому воспоминанию всплыть у него в голове, как в наушниках зазвенел голос Боба:
   
— Главное помните: вражеские ворота — внизу!
   
Муха Моло, Хана-Цып, Влад, Мочила и Чокнутый Том рассмеялись в ответ. Они тоже вспомнили.
   
И Эндер тоже расхохотался. Это и в самом деле смешно. Взрослые, такие строгие, такие серьезные, и дети, подыгрывающие, искренне им верящие — до тех пор, пока взрослые не зайдут слишком далеко, пока не перегнут палку. Тогда дети вспоминают, что это всего лишь игра. «Гори огнем, Мэйзер Рэкхем. Мне все равно, сдам я экзамен или нет. Плевал я на правила. Если ты начал жульничать, я отвечу тем же. Тебе не победить меня с помощью обмана — я обману тебя первым».
   
Тогда, в Боевой школе, он победил, потому что, не обращая внимания на противника и собственные потери, атаковал вражеские ворота.
   
А вражеские ворота — внизу.
   
«Если я нарушу правило, не быть мне командиром. Я стану слишком опасен. Зато мне не придется больше играть. А это и есть победа».
   
Он быстро зашептал в микрофон. Ребята приняли команду над своими группами и построили истребители клином, нацелившись на ближайшее скопление вражеских кораблей. Враг даже не пытался отогнать их — наоборот, клин был гостеприимно пропущен внутрь, принят в объятия, чтобы быть там задушенным наверняка, раз и навсегда. «Ну да, все правильно. Согласно расчетам Мэйзера жукеры к этому моменту должны были научиться уважать меня, — подумал Эндер. — И тем самым я покупаю себе столь необходимое сейчас время».
   
Эндер нырнул вперед, свернул на север, на восток, опять нырнул вниз. Каждый из бесцельных вроде бы маневров на шаг приближал его к планете. Наконец вражеские корабли начали смыкать кольцо. И тут строй Эндера взорвался. На месте четкого клина воцарился хаос. Восемьдесят истребителей ныряли в любую щель, палили куда попало, лишь бы пробиться сквозь скопление вражеских судов.
   
Через несколько минут, однако, Эндер снова шепнул что-то в микрофон, и десяток из оставшихся истребителей, те, что проникли дальше всех за основные силы противника, вдруг опять выстроились в клин. Они понесли ужасные потери, но пробились и покрыли больше половины расстояния до вражеской планеты.
   
«Враги, наверное, уже поняли, — подумал Эндер. — Наверняка до Мэйзера дошло, что я делаю.
   
Или он никак не может поверить, что я решусь на такое? Что ж, тем лучше для меня».
   
Маленький флот Эндера метался из стороны в сторону, вилял; время от времени несколько истребителей вылетали из строя, будто для атаки, но тут же возвращались обратно. Враг смыкал ряды, стягивая рассеянные по космосу группы в единое целое. Жукеры не хотели рисковать. Плотная стена смыкалась за спиной Эндера, чтобы он точно не смог прорваться обратно в открытый космос.
   
«Замечательно, — подумал Эндер. — Ближе, еще ближе…»
   
А потом он отдал приказ, и его истребители начали падать камнем к поверхности планеты. Это были космические корабли, которые не могли пройти сквозь атмосферу, — они просто не были для этого предназначены, они бы там сгорели. Но Эндер и не собирался входить в атмосферу. Едва начав падать, истребители стали наводить Доброго Доктора на цель. На планету.
   
Один, два, семь истребителей сбито. Это все игра, чет-нечет. Подберется ли хоть один из его кораблей достаточно близко, чтобы произвести выстрел? Мишень большая, целиться не надо, только подойти поближе. «Мне нужны какие-то считаные секунды, чтобы Доктор Девайс запустил реакцию».
   
Эндеру вдруг пришло в голову, что, скорее всего, в память компьютера такой оборот событий даже не заложен, — машина понятия не имеет, что произойдет с планетой, попавшей под удар Доброго Доктора. И что делать? Кричать «пах-пах, ты убит»?
   
Эндер убрал руку с панели и наклонился в кресле, чтобы лучше видеть происходящее. Планета все приближалась, по мере того как истребитель втягивало в гравитационный колодец. Разумеется, Добрый Доктор уже должен был запустить реакцию, просто компьютер не знает, как на это реагировать.
   
И тут поверхность планеты, занимавшая к тому времени уже пол-экрана, начала пузыриться. Мгновенно появившиеся вулканы изрыгали огонь в небеса. Волна камней обрушилась на оставшиеся истребители. Эндер попытался представить, что происходит сейчас внутри планеты. Ему стало нехорошо. Поле растет и растет, молекулы распадаются на составные части, но атомам некуда деться…
   
Спустя ровно три секунды планета взорвалась, превратилась в облако яркой пыли, в разбухающий пылевой шар. Первыми погибли истребители Эндера, их экраны гасли один за другим; теперь компьютер мог демонстрировать только перспективу, которая открывалась с борта оставшихся по ту сторону вражеского флота кораблей-маток. Впрочем, это расстояние было самым что ни на есть правильным. Сфера росла очень быстро, настигая тесно сбившиеся вражеские корабли. Добрый Доктор стремился охватить всех своим вниманием — он словно бы касался волшебной палочкой корабль за кораблем, превращая их в яркие пятнышки света.
   
МД-поле ослабело, лишь немного не добравшись до самого края громадного дисплея. Нескольким вражеским судам удалось ускользнуть. Уцелели и большие корабли Эндера. Но там, где еще недавно находились огромный вражеский флот и планета, которую он защищал, не осталось практически ничего. В пустоте висел некий бесформенный ком, который медленно рос за счет всякого мусора, притягиваемого силой тяжести. Он раскаленно светился и медленно вращался вокруг своей оси. Своими размерами он был куда меньше уничтоженной планеты — бо`льшая часть ее превратилась в пыль и сейчас громадными облаками разлеталась в стороны.
   
Оглушенный радостными воплями ребят, Эндер стащил с головы наушники и только тогда понял, что в комнате, где он находится, так же шумно. Люди в форме обнимались, хлопали друг друга по плечам, смеялись, кричали что-то непонятное; кто-то плакал; несколько человек стояли на коленях или даже распростерлись на полу — Эндер понял, что они молятся. Что происходит? Бред какой-то. Они ведь должны быть в ярости.
   
Откуда-то из толпы вынырнул полковник Графф и подошел к Эндеру. Слезы текли по его щекам, но он улыбался. Графф наклонился, протянул руки и, к удивлению Эндера, крепко обнял его, прижал к себе.
   
— Спасибо тебе, спасибо тебе, Эндер, — прошептал он. — Сам Бог послал нам тебя.
   
Остальные тоже начали подходить, поздравлять, пожимать ему руку, а он никак не мог понять, что происходит. Неужели он все-таки сдал экзамен? Но он ведь сжульничал, нарушил правила. Почему же они ведут себя так, будто он одержал достойную победу?
   
Люди расступились, пропуская Мэйзера Рэкхема. Он подошел к Эндеру и протянул руку:
   
— Это был тяжелый выбор, малыш. Все или ничего. Либо мы, либо они. Господь знает, у тебя не было выбора. Поздравляю. Ты победил их, теперь все кончено.
   
«Все кончено. Победил их…» Эндер ничего не понимал.
   
— Я победил тебя.
   
Мэйзер рассмеялся, и его хохот раскатился по всей комнате.
   
— Эндер, ты играл не со мной. Честно говоря, ты вообще не играл, с тех пор как я стал твоим врагом.
   
Что за бред? Какая-то несмешная шутка? Он, Эндер, выиграл множество партий, и это дорого ему обошлось. Эндер начал закипать.
   
Мэйзер положил руку ему на плечо. Эндер сбросил ее. Тогда Мэйзер перестал улыбаться и сказал:
   
— Эндер, последние несколько месяцев ты командовал нашим флотом. Это было Третье нашествие. Никаких игр, только настоящие сражения. И воевал ты с жукерами. Ты выиграл все битвы, и сегодняшняя происходила у их родной планеты, где была их королева, где были королевы всех их колоний. Они все были там, и ты стер их в порошок. Жукеры никогда больше не нападут на нас. Ты сделал это. Ты.
   
Все по-настоящему. Это была не игра. Мозг Эндера был слишком утомлен, чтобы в полной мере воспринять обрушившуюся на него информацию. Те точки света в пустоте оказались настоящими кораблями — он сражался с реальным противником и уничтожал его на самом деле. А еще он взорвал, отправил в небытие самую настоящую планету. Эндер прошел сквозь толпу, уворачиваясь от ободряющих похлопываний по плечу, огибая протянутые для пожатия руки, не слыша общего ликования. Он вернулся в свою комнату, разделся, забрался на койку и заснул.
   
   
Он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Потребовалась секунда-другая, чтобы сообразить, кто это. Графф и Рэкхем. Эндер повернулся к ним спиной. «Дайте мне поспать».
   
— Эндер, мы хотим поговорить с тобой, — сказал Графф.
   
Эндер перекатился обратно.
   
— На Земле крутили видео твоего сражения весь день и всю ночь, не переставая.
   
— Весь день и всю ночь?
   
Получается, что он проспал целые сутки.
   
— Ты герой, Эндер. Все видели, что ты совершил. Ты и твои ребята. Думаю, нет на Земле правительства, которое еще не наградило тебя своим самым высоким орденом.
   
— Я их всех убил? — спросил Эндер.
   
— Всех — это кого? — удивился Графф. — А, ты о жукерах? Да, всех. А что?
   
Мэйзер наклонился поближе:
   
— На то она и война.
   
— Все королевы погибли. И я убил их детей, всех до единого.
   
— Они сами предопределили свою судьбу, напав на нас. Ты не виноват, Эндер. Так должно было случиться.
   
Эндер схватил Мэйзера за воротник комбинезона, повис на нем, притянул лицо Мэйзера к себе:
   
— Я не хотел их убивать! Никого не хотел убивать! Я не убийца! Вам нужен был не я, сволочи вы поганые, вам нужен был Питер, но вы заставили меня, обманом втянули во все это!
   
Потеряв самообладание, он разрыдался горькими слезами.
   
— Конечно мы обманули тебя. В том-то все и дело, — согласился Графф. — Иначе ты бы просто не справился. Видишь ли, мы зашли в тупик. Нам нужен был человек, способный на сопереживание, человек, который научился бы думать, как жукеры, понимать их и принимать. Человек, способный завоевать любовь и безоглядное доверие подчиненных, чтобы наша армия работала как единая совершенная машина. Как армия жукеров. Но тот, кто наделен даром сопереживания, не может быть убийцей. Он не способен побеждать любой ценой. А нам нужен был именно такой человек. Если бы ты все знал, ты бы ни за что не победил. И наоборот. Будь ты готов на нечто подобное, ты бы никогда до конца не понял жукеров.
   
— И это мог быть только ребенок, Эндер, — добавил Мэйзер Рэкхем. — Ты быстрее меня, лучше соображаешь. Я слишком стар и осторожен. Ни один нормальный человек, знающий, что такое война, не может идти в бой со спокойной душой. Но ты не знал. Мы сделали все, чтобы ты не знал. Ты был беспечен, молод и умен. Ты родился для того, чтобы побеждать.
   
— На наших кораблях были живые пилоты.
   
— Да.
   
— Я отправлял людей на верную смерть и даже не понимал, что делаю.
   
— Зато они всё понимали, Эндер. И все равно шли. Им было за что сражаться.
   
— Вы никогда не спрашивали, согласен ли я на такое! Вы ни разу не сказали мне правды! Ни единого слова!
   
— Ты должен был стать оружием, Эндер. Как пистолет, как Добрый Доктор. Главное — чтобы оружие было в рабочем состоянии; ему вовсе незачем знать, в кого оно стреляет. Целились мы. Мы же несем всю ответственность. И в том, что было не так, виноваты тоже мы.
   
— Потом поговорим. — Эндер закрыл глаза.
   
Мэйзер Рэкхем снова потряс его:
   
— Не спи, Эндер. Это очень важно.
   
— Вы добились своего, — сказал Эндер. — А теперь оставьте меня в покое.
   
— Для того мы сюда и пришли, — ответил Мэйзер. — Чтобы объяснить. Тебя не оставят в покое, даже не надейся. Там, внизу, они все с ума посходили. Собираются начать новую войну. Америка заявляет, что страны Варшавского договора хотят напасть на нее, а русские твердят то же самое про Гегемона. Жукеры всего сутки как мертвы, а мир уже втянулся в прежние свары, причем очень дрянные, опасные свары. И всем чертовски нужен ты. Величайший полководец за всю историю человечества. Все хотят заполучить тебя. Американцы и Гегемон лично. Все. Кроме русских. Русские хотят, чтобы ты умер.
   
— Прекрасно, — пробормотал Эндер.
   
— Мы должны увезти тебя отсюда. На Эросе хватает русских пехотинцев, а приказы им, между прочим, отдает Полемарх, который тоже русский. В любой момент здесь может начаться резня.
   
Эндер снова повернулся к ним спиной. На сей раз они оставили его в покое. Но Эндер не уснул. Он лежал и слушал, что они скажут дальше.
   
— Этого я и боялся, Рэкхем. Ты слишком давил на него. Их аванпосты могли и подождать. Нужно было дать ему пару дней, чтобы он отдохнул, оправился.
   
— И ты туда же, Графф? Тоже пытаешься гадать, как было бы лучше? А ведь ты не знаешь, что произошло бы, поведи я себя иначе. И я не знаю. И никто не знает. Я поступал так, как считал разумным, и это сработало. Вот что главное — сработало. Запомни мои слова, Графф. Это очень хороший способ защиты. Возможно, тебе он тоже пригодится.
   
— Прости.
   
— Я могу предположить, что он сейчас чувствует. Полковник Лики утверждает, что, возможно, мальчик уже не оправится, но я ему не верю. Эндер слишком силен. Победа значила для него все, а он победил.
   
— Не рассказывай мне про силу. Парню одиннадцать. Пусть он отдохнет. В конце концов, пока все относительно спокойно. Можно поставить часовых у его двери.
   
— Лучше поставить их у другой двери, подальше. Пусть думают, что он там.
   
— Как скажешь.
   
Они ушли. А Эндер опять заснул.
   
   
Время шло, не касаясь Эндера, разве что изредка давая ему под дых. Однажды он проснулся оттого, что на его руку что-то очень сильно, болезненно давило. Он потрогал сгиб локтя: из вены торчала закрепленная пластырем игла. Эндер хотел выдернуть ее, но не сумел. Силы не хватило. В следующий раз он проснулся в темноте. Вокруг него бормотали и ругались. В ушах еще отдавался грохот, который и прогнал сон, но Эндер никак не мог понять, что же так грохотало.
   
— Дайте же свет! — воскликнул чей-то голос.
   
В другой раз Эндер проснулся оттого, что кто-то тихо плакал у его постели.