1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 
   
   
Ваймс тихо сидел за столом в углу «Ведра». Перед ним лежали несколько листов бумаги и какие-то металлические предметы, но смотрел он неотрывно на свой кулак. Кулак был сжат так сильно, что костяшки аж побелели.
   
— Капитан Ваймс? — окликнул Моркоу и помахал рукой перед его глазами.
   
Никакой реакции.
   
— Сколько он выпил?
   
— Пару рюмок виски, больше ничего.
   
— Всего? — удивился Моркоу. — И чтобы так подействовало? Разве что на пустой желудок, но…
   
Ангва указала на горлышко бутылки, торчащее из кармана Ваймса.
   
— Сомневаюсь, что он пил на пустой желудок, — сказала она. — Думаю, сначала он доверху заполнил его алкоголем.
   
— Капитан Ваймс? — снова позвал Моркоу.
   
— Что он держит в руке? — спросила Ангва.
   
— Не знаю. Плохо. Таким я его еще не видел. Пошли. Собери бумаги и все прочее, а я возьму капитана.
   
— Он не расплатился за выпивку, — встрял господин Сыр.
   
Ангва и Моркоу разом обернулись к тавернщику.
   
— Может, за счет заведения? — радушно предложил господин Сыр.
   
   
Дуббинса окружала стена троллей. Лучшего описания не найти. Но сейчас в окаменелых позах троллей чувствовалось скорее удивление, чем угроза, — наверное, примерно такое же чувство должны испытать собаки, обнаружив вдруг неспешно прогуливающуюся по псарне кошку. Однако, когда они в конце концов осознают, что перед их глазами — гном (или в другой ситуации — кошка), ситуация изменится за считанные секунды.
   
— Это что такое? — наконец отреагировал один из троллей.
   
— Он — стражник. Так же, как и я, — ответил Детрит.
   
— Он — гном.
   
— Он — стражник.
   
— То, что он наглец, это точно, — сказал приземистый тролль и ткнул Дуббинса в спину пальцем.
   
Остальные тролли подошли поближе.
   
— Считаю до десяти, — предупредил Детрит. — И если к тому времени какой-нибудь тролль не займется своим тролльим делом, он станет очень огорченным троллем.
   
— Ты — Детрит, — встрял один особенно широкий тролль. — Все знают, что ты — тупой тролль. Ты записался в Стражу, потому что тупой и не умеешь считать до…
   
Бам.
   
— Один, — сказал Детрит. — Два… Три. Четыре… Пять. Шесть…
   
Поверженный тролль таращился на него с удивлением.
   
— Это Детрит, и он считает.
   
Что-то вдруг просвистело, и от стены рядом с головой Детрита отскочил топор.
   
По улице наступали гномы. Вид у них был грозный и решительный. Тролли разбежались.
   
Дуббинс кинулся навстречу гномам.
   
— Вы что задумали? — закричал он. — Совсем рехнулись?
   
Один из шедших впереди гномов указал дрожащим пальцем на Детрита.
   
— Это что такое?
   
— Он — стражник.
   
— А мне кажется, тролль. Взять его!
   
Дуббинс сделал шаг назад и достал топор.
   
— Я знаю тебя, Рукисила. Что ты задумал?
   
— Тебя долго не было, стражник, — ответил Рукисила. — Стража говорит, что Рьода Крюкомолота убил тролль. И они задержали этого тролля!
   
— Нет, все совсем не так…
   
За спиной Дуббинса раздался какой-то шум. Вооружившись для битвы с гномами, тролли вернулись. Детрит выступил им навстречу.
   
— Если какой-нибудь тролль сделает хоть шаг, — предупредил он, — я начну считать.
   
— Крюкомолот был убит человеком, — сказал Дуббинс. — Капитан Ваймс…
   
— Стража задержала тролля! — стоял на своем гном. — Ходячие истуканы!
   
— Камнесосы!
   
— Монолиты!
   
— Пожиратели крыс!
   
— Ха! — воскликнул Детрит. — Я совсем недолго пробыл как человек, а вы мне уже совсем надоели, тупые тролли. Что, по-вашему, говорят о вас люди, а? Эти дикари совсем не умеют вести себя в большом городе, бродят повсюду с дубинами, начинают молотить всех подряд, только им что-то взбредет в ту штуку, которая у них на плечах.
   
— Мы — стражники, — сказал Дуббинс. — Наша обязанность — охранять мир.
   
— Вот иди и охраняй его где-нибудь в другом месте, пока он нам не понадобится! — рявкнул Рукисила.
   
— Это не долина Кум, — продолжал Детрит.
   
— Вот это точно! — заорал какой-то гном из толпы. — Сейчас мы вас видим!
   
Гномы и тролли продолжали подходить с обоих концов улицы.
   
— А как бы поступил в такой ситуации капрал Моркоу? — шепотом спросил Дуббинс.
   
— Он сказал бы: «Вы плохие и рассердили меня, прекратите, будьте умницами».
   
— И все мгновенно разошлись бы?
   
— Да.
   
— А что случится, если мы так скажем?
   
— Будем искать наши головы в канаве.
   
— Думаю, ты прав.
   
— Видишь тот переулок? Очень хороший переулок. Он говорит нам: «Привет, вы уступаете по численности… 256 плюс 64 плюс 8 плюс 2 плюс 1 к одному. Ныряйте в меня, и побыстрее».
   
Чья-то дубина отскочила от шлема Детрита.
   
— Побежали!
   
Стражники бросились в переулок. Противоборствующие армии проводили их взглядами и, моментально позабыв о разногласиях, бросились в погоню за беглецами.
   
— Куда он ведет?
   
— Не знаю. Но, наверное, подальше от тех, кто за нами гонится.
   
— Мне нравится этот переулок.
   
Тем временем их преследователи, попытавшись одновременно вбежать в узкий проход между стенами, куда с трудом мог протиснуться один тролль, вдруг поняли, что толкаются со своими смертельными врагами, и начали колотить друг друга, развязав самую быструю, самую ожесточенную и, кроме того, самую узкую битву в истории города.
   
Взмахом руки Дуббинс остановил Детрита и осторожно выглянул из-за угла.
   
— Кажется, мы в безопасности, — подвел итог он. — Осталось только выйти с другой стороны и вернуться в штаб-квартиру.
   
Он повернулся, но поздно. Он не видел, как тролль, сделав шаг вперед, временно исчез из мира людей.
   * * *
   
— О нет, — простонал сержант Колон. — Он же обещал, что больше не притронется к выпивке! Смотрите, он высосал целую бутылку!
   
— Бутылку чего? Пойла Джимкина Пивомеса? — поинтересовался Шнобби.
   
— М-м, не думаю. Он все еще дышит. Помогите-ка перенести его.
   
Ночная Стража столпилась вокруг своего капитана. Моркоу поместил Ваймса на стул в центре комнаты.
   
Ангва вытащила из кармана Ваймса бутылку и посмотрела на этикетку.
   
— «Подлиная Настаячая Горная Роса Достабля», — прочитала она. — Он точно умрет! Здесь написано: «Крепость — сто пятьдесят градусов»!
   
— Обычный рекламный трюк Достабля, — махнул рукой Шнобби. — Брешет он все.
   
— Но куда девался его меч? — спросила Ангва.
   
Ваймс открыл глаза. Первым, что он увидел, было встревоженное лицо Шнобби.
   
— А-а-аргх! — сказал он. — Меч? Ну его! Пусть з'бирает! Ура!
   
— Что? — удивился Колон.
   
— Нет Стражи! Больше нету! Все идут…
   
— Кажется, он немного пьян, — сказал Моркоу.
   
— Пьян! С'всем не пьян! Как смешь ты звать меня п-пьяным, если я трезв как зеркало?
   
— Дайте ему кофе, — подсказала Ангва.
   
— Думаю, наш кофе ему не поможет, — покачал головой Колон. — Шнобби, слетай-ка в «Толстую Салли», в Брюходавном переулке, и принеси чашку их «специального клатчского». Только не в металлической кружке, запомни.
   
— Пр'валивайте все! — вдруг опомнился Ваймс. — Бах! Бах!
   
— Госпожа Сибилла очень разозлится, — покачал головой Шнобби. — Он ведь обещал завязать.
   
— Капитан Ваймс? — позвал Моркоу.
   
— Гм?
   
— Сколько пальцев я показываю?
   
— Гм?
   
— Тогда сколько рук?
   
— Четыре?
   
— Ну дает, я много лет его таким не видел, — удивился Колон. — Дайте-ка я попробую. Капитан, хотите выпить?
   
— Ему определенно не стоит больше…
   
— Заткнись, я знаю что делаю. Хотите выпить, капитан?
   
— Гм?
   
— Раньше он всегда отчетливо говорил «да»! — заявил Колон. — Думаю, будет лучше отнести капитана в его комнату.
   
— Я помогу, — сказал Моркоу.
   
Он легко поднял Ваймса и забросил на плечо.
   
— Неприятное зрелище, — нахмурилась Ангва, когда они прошли по коридору и стали подниматься по лестнице.
   
— Он пьет только тогда, когда чувствует себя подавленным, — возразил Моркоу.
   
— А почему он чувствует себя подавленным?
   
— Иногда потому, что не выпил.
   
Псевдополис-Ярд когда-то был резиденцией рода Овнецов. Сейчас второй этаж занимали ночные стражники. У Моркоу была здесь своя комната. Шнобби к этому времени сменил целых четыре комнаты, переезжая всякий раз, когда больше не мог отыскать пол. У капитана Ваймса тоже была своя комната.
   
Была — более или менее. Трудно сказать точно. Даже заключенный пытается тем или иным способом оставить в камере след своего пребывания, но Ангва никогда еще не видела такой нежилой комнаты.
   
— Он здесь живет?! — изумилась она. — О боги.
   
— А ты что ожидала увидеть?
   
— Не знаю. Что угодно. Что-нибудь. Только не ничего.
   
В комнате стояла безрадостная железная койка. Пружины и матрац так провисли, что образовали своего рода форму, заставлявшую любого человека, который вознамерился прилечь на кровать, сразу принять положение для сна. Были еще раковина и разбитое зеркало над ней. На раковине лежала бритва, направленная острой стороной в сторону Пупа, — Ваймс, как и многие другие, верил, что таким образом она дольше останется острой. Был еще коричневый деревянный стул с рваным соломенным сиденьем. Небольшой сундучок стоял у ножки койки.
   
И все.
   
— Должен быть хотя бы половик, — пожала плечами Ангва. — Картина на стене. Хоть что-то.
   
Моркоу положил Ваймса на кровать, где тот сразу устроился в матрасной яме.
   
— А у тебя в комнате что-нибудь есть? — поинтересовалась Ангва.
   
— Да. У меня есть чертеж в разрезе шахты № 5. Очень интересный пласт. Я помогал его разрабатывать. Есть еще книги и всякие вещи. Но капитан никогда не был домоседом.
   
— Но здесь нет даже свечки.
   
— Он говорил, что добирается до койки по памяти.
   
— Ни украшений, ничего…
   
— Под кроватью лежит кусок картона, — сообщил Моркоу. — Мы с ним шли по Филигранной улице, когда он его нашел. Капитан еще сказал тогда: «Клянусь чем угодно, в этом куске месячный запас подметок». Он был очень доволен.
   
— Он что, даже не может позволить себе купить новые башмаки?
   
— М-м, сложный вопрос. Я знаю, что госпожа Сибилла как-то предложила купить ему столько новых башмаков, сколько он захочет, а он даже немного обиделся. Видимо, он хочет как можно дольше носить старые башмаки.
   
— Но ты же можешь купить башмаки, хотя получаешь меньше, чем он. А еще ты посылаешь деньги домой. Он, наверное, все свои деньги пропивает, идиот.
   
— Вряд ли. Насколько мне известно, он не прикасался к спиртному вот уже много месяцев. Госпожа Сибилла перевела его на сигары.
   
Ваймс громко захрапел.
   
— И как ты можешь им восхищаться?! — фыркнула Ангва.
   
— Он очень хороший человек.
   
Ангва откинула ногой крышку деревянного сундучка.
   
— Вообще-то, это немного неприлично, — попытался остановить ее Моркоу.
   
— Я просто посмотрю, — ответила Ангва. — Законом это не запрещается.
   
— На самом деле, в соответствии с актом о Частной Жизни от 1467 года…
   
— Здесь только старые башмаки и прочая ерунда. И какие-то бумаги…
   
Она наклонилась и достала из сундучка грубо сделанную записную книжку — вернее, это была пачка неровных клочков бумаги, вложенных между картонными обложками.
   
— Это же вещи капитана…
   
Ангва пролистала несколько страниц. И открыла рот от удивления.
   
— Ты только посмотри. Неудивительно, что у него вечно нет денег!
   
— Ты это о чем?
   
— Он тратит их на женщин! Никогда бы не подумала! Посмотри на эту запись. Четыре за одну неделю!
   
Моркоу заглянул через ее плечо. Ваймс чихнул.
   
На странице витиеватым подчерком Ваймса было написано:
   
   
«Гаспожа Гафкин, Котлетная улица: 5$
   
Гаспожа Суматохинс, Паточная улица: 4$
   
Гаспожа Бордо, переулок Виксона: 4$
   
Аннабелъ Карри, Кассовая улица: 2$».
   
   
— Эта Аннабель Карри, видимо, плохо старалась, — заметила Ангва, — раз получила всего два доллара.
   
Она почувствовала, как в комнате вдруг похолодало.
   
— Наверное, — очень медленно произнес Моркоу. — Особенно учитывая то, что ей всего девять лет.
   
Одной рукой он крепко сжал ее запястье, а другой попытался вырвать книжку.
   
— Эй, отпусти меня.
   
— Сержант! — крикнул Моркоу через плечо. — Не мог бы ты подняться сюда, буквально на минуту?
   
Ангва попыталась вырваться. Рука Моркоу оставалась неподвижной, как железная балка.
   
Заскрипела под весом Колона лестница, потом распахнулась дверь.
   
Сержант держал щипцами очень маленькую чашечку.
   
— Шнобби принес ко… — начал было он, но замолчал.
   
— Сержант, — сказал Моркоу, глядя Ангве в лицо, — младший констебль Ангва хотела бы узнать, кто такая госпожа Гафкин.
   
— Вдова Долговязого Гафкина? Она живет на Котлетной улице.
   
— А госпожа Суматохинс?
   
— С Паточной? Она берет белье в стирку. — Сержант Колон переводил взгляд с Моркоу на Ангву, тщетно пытаясь понять, что происходит.
   
— А госпожа Бордо?
   
— Это вдова сержанта Бордо, она продает уголь…
   
— А Аннабель Карри?
   
— Он все еще ходит в благотворительную школу для бедных, учрежденную, если не ошибаюсь, Язвительными Сестрами Семирукого Сека. — Колон нервно улыбнулся Ангве, по-прежнему ничего не понимая. — Она — дочь капрала Карри, он служил в Страже задолго до того, как…
   
Ангва посмотрела на лицо Моркоу. Оно было непроницаемым.
   
— Это все вдовы стражников? — спросила она.
   
Он кивнул.
   
— И одна сирота.
   
— Жизнь — суровая штука, — согласился Колон. — Пенсия вдовам не полагается, понимаешь?
   
Он переводил взгляд с Моркоу на Ангву.
   
— Что-нибудь не так?
   
Моркоу отпустил запястье Ангвы, повернулся, убрал книжку в сундучок и закрыл крышку.
   
— Все нормально, — сказал он.
   
— Э-э, я прошу прощения… — начала было Ангва, но Моркоу, казалось, не слышал ее.
   
Повернувшись к Колону, он кивнул:
   
— Дай ему кофе.
   
— Но… четырнадцать долларов… это же почти половина его жалования!
   
Моркоу взял вялую руку капитана и попытался разжать кулак, однако даже в бессознательном состоянии капитан слишком крепко сжимал пальцы.
   
— Вернее, это и есть половина его жалования!
   
— Интересно, что он в ней так сжимает? — спросил Моркоу, не обращая внимания на ее слова. — Может, какую улику?
   
Он взял чашку с кофе и приподнял Ваймса за воротник.
   
— Выпейте это, капитан, — сказал он, — и все станет намного… отчетливей.
   
Клатчский кофе обладает даже более сильным отрезвляющим действием, чем неожиданно полученный конверт от налогового инспектора. На самом деле истинные ценители кофе предусмотрительно напиваются, прежде чем прикоснуться к нему, потому что клатчский кофе мгновенно возвращает вас в трезвое состояние, а если вы чуть переборщите, переводит на другую сторону, туда, где сознанию человека находиться не следует. Стражники сошлись во мнении, что капитан Ваймс перебрал как минимум пару лишних рюмок, а значит, чтобы он протрезвел, следовало влить в него хорошую двойную порцию кофе.
   
— Осторожно… осторожно… — Моркоу позволил нескольким каплям кофе просочиться между губ капитана.
   
— Послушай, я… — снова начала Ангва.
   
— Забыли, — не оборачиваясь, бросил Моркоу.
   
— Я только…
   
— Я же сказал, забыли.
   
Ваймс открыл глаза, бросил взгляд на мир и закричал.
   
— Шнобби!
   
— Да, сержант.
   
— Ты что купил, «рыжий пустынный специальный» или «кудрявый горный простой»?
   
— Рыжий пустынный, сержант, потому что…
   
— Предупреждать надо. Лучше принеси… — он посмотрел на искаженное ужасом лицо Ваймса. — …Полстакана виски Пивомеса. Мы послали его слишком далеко.
   
Стакан был принесен и влит. Постепенно Ваймс расслабился.
   
Его кулак разжался.
   
— О боги! — воскликнула Ангва. — У нас есть бинты?
   
   
Небо казалось маленьким белым кругом.
   
— Куда это мы попали, напарник? — спросил Дуббинс.
   
— В пещеру, напарник.
   
— Под Анк-Морпорком нет пещер, напарник. Он стоит на суглинках.
   
Дуббинс пролетел почти тридцать футов, но удар был смягчен тем, что он приземлился на голову Детрита. Тролль сидел в окружении обломков гнилых досок в… самой настоящей пещере. Вернее, как решил Дуббинс, когда его глаза немножко привыкли к темноте, в выложенном камнем тоннеле.
   
— Я ничего не сделал, — попытался оправдаться Детрит. — Просто стоял, а в следующее мгновение — хрусть, и все унеслось куда-то вверх.
   
Дуббинс наклонился и поднял обломок доски. Тот был очень толстым. И очень гнилым.
   
— Мы провалились куда-то сквозь что-то, — заявил он и провел ладонью по стене тоннеля. — Хорошая кладка. Очень хорошая.
   
— А как мы выберемся?
   
Путь наверх был закрыт. До потолка тоннеля не мог дотянуться даже Детрит.
   
— Я думаю, как-нибудь выйдем, — сказал Дуббинс.
   
Он понюхал воздух, который оказался промозглым. Гномы очень хорошо ориентируются под землей.
   
— Туда, — указал он и зашагал вперед.
   
— Дуббинс?
   
— Да?
   
— Никто мне не говорил, что под городом есть тоннели. Никто не знает о них.
   
— Ну и что?
   
— Выхода нет. Выход одновременно является входом, а если никто не знает об этих тоннелях, значит, входа нет. И выхода тоже.
   
— Но должны же они куда-то вести.
   
— Наверно.
   
Черный ил образовал некое подобие дорожки по дну тоннеля. Стены были покрыты слизью, это говорило о том, что в недавнем прошлом тоннель был заполнен водой. Кое-где со стен свисала гниющая плесень, тускло освещающая древнюю кладку[22].
   
Настроение Дуббинса постепенно улучшалось. Под землей гномы всегда чувствуют себя лучше.
   
— Мы должны найти выход, — заявил он.
   
— Верно.
   
— Слушай… а почему ты записался в Стражу?
   
— Ха! Моя подруга Рубина сказала, что я должен найти настоящую работу, если хочу жениться. Сказала, что не желает выходить за тролля, которого все считают никчемным и тупым, как короткий обрубок деревяшки. — Голос Детрита эхом разносился в темноте. — А ты?
   
— Мне стало скучно. Я работал на своего шурина Занудингссона. У него было свое, очень выгодное дело. Он поставлял в гномьи рестораны особое блюдо — жаренных крыс, внутри которых были разного рода предсказания. Но мне показалось, что не гномье это дело…
   
— А по-моему, непыльная работенка…
   
— Да, но многие клиенты были очень недовольны предсказаниями.
   
Дуббинс остановился. Изменение в потоке воздуха сообщило ему о том, что впереди находится другой, более широкий тоннель.
   
И действительно, тоннель вышел в другой, гораздо более широкий. На полу лежал толстый слой ила, по которому бежал тонкий ручеек. Дуббинсу показалось, что он услышал, как в темноте разбегаются крысы, — во всяком случае, он искренне надеялся, что это были крысы. Ему даже показалось, что он слышит шум города, едва различимый, перепутанный и приглушенный толщей земли.
   
— Похоже на храм какой-то, — сказал он, и его голос разнесся далеко по тоннелю.
   
— На стене что-то написано, — заметил Детрит.
   
Дуббинс разглядел глубоко вырубленные в камне буквы.
   
— ВИА КЛОАКА, — сказал он. — Гм-м. «Виа» — так в старину называли улицу или дорогу. «Клоака» означает…
   
Он всмотрелся в темноту.
   
— Это канализационная труба.
   
— А что такое канальязационная труба?
   
— Ну, это то же самое… Куда тролли ходят избавляться от… э-э, всякого внутреннего мусора? — спросил он.
   
— На улицу, — ответил Детрит. — Так велит богиня Гиена-Ги.
   
— В общем, это… подземная улица для… всякого рода отходов, — пояснил Дуббинс. — Не подозревал, что в Анк-Морпорке есть канализация.
   
— Может, Анк-Морпорк тоже не знает, что в Анк-Морпорке она есть? — предположил Детрит.
   
— Верно. Ты прав. Это место очень древнее. Мы находимся в кишечнике земли.
   
— В Анк-Морпорке даже у дерьма есть своя улица! — восхитился Детрит. — Вот уж действительно, город неограниченных возможностей.
   
— Здесь тоже что-то написано. — Дуббинс счистил слизь. — «Цирон IV уделал меня», — прочел он вслух. — Цирон — это ведь один из древних королей, верно? Эй… а знаешь, что это значит?
   
— Это значит, что со вчерашнего дня здесь никого не было, — сказал Детрит.
   
— Нет! Этому месту… этому месту более двух тысяч лет. Возможно, мы первые люди, оказавшиеся здесь с…
   
— Со вчерашнего дня, — закончил за него Детрит.
   
— Со вчерашнего дня? Да что ты заладил?! При чем здесь вчерашний день?
   
— Следы еще свежие, — сказал Детрит.
   
И ткнул пальцем вниз.
   
По грязи шли чьи-то следы.
   
— Ты уже сколько времени в Анк-Морпорке? — спросил Дуббинс, которому вдруг стало как-то очень неуютно в тоннеле.
   
— Девять лет. Это количество лет, которые я здесь прожил. Девять, — с гордостью повторил Детрит. — И это только одно из многих чисел, до которых я теперь могу досчитать.
   
— А ты когда-нибудь слышал о тоннелях под городом?
   
— Нет.
   
— Но кто-то о них все-таки знает.
   
— Да.
   
— Что будем делать?
   
Ответ был очевидным. Они последовали за таинственным человеком в склад фьючерсной свинины и едва не погибли. Потом оказались в эпицентре маленькой войны и едва не погибли. А теперь они находились в таинственном тоннеле, где обнаружили свежие следы. Если капрал Моркоу или сержант Колон спросят потом: «И что же вы сделали?» — что им ответить? «Мы повернулись и пошли своей дорогой?» Никогда!
   
— Следы ведут туда, — Дуббинс ткнул пальцем, — а потом возвращаются. Но обратный след не такой глубокий, как след, э-э, тудашний. И обратный след идет сверху. Значит, тот, кто оставил следы, был тяжелее, когда уходил, и легче, когда возвращался, так?
   
— Так, — согласился Детрит, наконец разобравшись в хитросплетениях логики.
   
— А это значит…
   
— Он похудел?
   
— Он что-то нес и оставил это что-то… где-то там.
   
Они всмотрелись в темноту.
   
— И мы сейчас пойдем и найдем это что-то? — спросил Детрит.
   
— Думаю, да. Ты как себя чувствуешь?
   
— Нормально.
   
Несмотря на то что они были представителями разных видов, в их воображении возникла одна и та же картина: вспышка и свинцовая пробка, свистящая сквозь подземную тьму.
   
— Он вернулся, — сказал Дуббинс.
   
— Да, — кивнул Детрит.
   
Они снова всмотрелись в темноту.
   
— Ну и денек выдался, — покачал головой Дуббинс.
   
— Верно.
   
— Слушай, мне все хотелось спросить… на случай… ну, вдруг мы… а я так и не узнаю… что там случилось, на складе свинины? Ты проделал такие сложные вычисления! Зачем?
   
— Я… не знаю. Просто… я вдруг взял и увидел.
   
— Увидел что?
   
— Все. Все до конца. Все числа в мире. И я мог их сосчитать.
   
— И чему они равнялись?
   
— Числа не могут равняться… Нам сержант объяснял. Равняются стражники, солдаты… Как числа могут равняться? Какой ты все-таки глупый гном!
   
Последнее замечание Дуббинс решил пропустить мимо ушей. Он махнул троллю рукой, и они двинулись по тоннелю вперед — навстречу неизведанному будущему.
   
Следы привели их к более узкому и низкому тоннелю, в котором тролль едва мог выпрямиться. Но вскоре они дошли до тупика. Упавший с потолка камень перегородил путь, у завала громоздились горы всевозможных отходов. Дальше идти было некуда, но это не имело значения, потому что они нашли то, что искали, хотя, если разобраться, именно это они совсем не искали.
   
— Вот те на, — буркнул Детрит.
   
— Определенно, — согласился Дуббинс и осмотрелся по сторонам. — Знаешь, — сказал он, — мне кажется, обычно эти тоннели заполнены водой.
   
Они находились значительно ниже уровня реки.
   
Потом он снова посмотрел на находку. Находка совсем не радовала.
   
— По-моему, нас ждут большие неприятности, — нахмурился он.
   
   
— Это его значок, — покачал головой Моркоу. — Ничего себе. Он так сжал кулак, что значок разрезал ему всю руку.
   * * *
   
Официально Анк-Морпорк построен на суглинках, а на самом деле он построен в основном на Анк-Морпорке. Его строили, сжигали, заливали водой и перестраивали столько раз, что фундаментами становились старые подвалы и засыпанные дороги — ископаемые кости и мусор предыдущих Анк-Морпорков.
   
А под всем этим в кромешной темноте сидели тролль и гном.
   
— Что теперь?
   
— Оставим его здесь и позовем капрала Моркоу. Он наверняка знает, что делать.
   
Детрит оглянулся на то, что лежало сзади.
   
— Не нравится мне это, — сказал он. — Неправильно оставлять его здесь.
   
— Верно. Ты прав. Но ты — тролль, а я — гном, по-твоему, что будет, если люди увидят, как мы тащим такое по улицам?
   
— Будет большая беда.
   
— Правильно. Пошли, посмотрим, куда ведут следы, уходящие отсюда.
   
— А что, если мы вернемся, а его уже не будет? — спросил Детрит, поднимаясь на ноги.
   
— С чего бы? Мы идем по следам, так что, если тот, кто его сюда положил, вернется… В общем, мы с ним никак не разминемся.
   
— Хорошо. Я рад, что ты это сказал.
   
   
Ваймс сидел на краю кровати, и Ангва перевязывала ему руку.
   
— Капитан Квирк? — спросил Моркоу. — Неудачный выбор.
   
— Майонез Квирк, — встрял Колон. — Полный идиот.
   
— Он что, толстый, жирный и масляный? — поинтересовалась Ангва.
   
— И от него пахнет яйцами, — кивнул Моркоу.
   
— Перья на шлеме, — сказал Колон, — и нагрудник, в который можно смотреться.
   
— Ну, у Моркоу такой же, — заметил Шнобби.
   
— Да, но разница в том, что Моркоу начищает свой нагрудник потому, что… ему нравятся красивые чистые доспехи, — объяснил Колон, защищая товарища. — А Квирк начищает свой потому, что полный идиот.
   
— Он закрыл дело, — сообщил Шнобби. — Я слышал об этом, когда ходил за кофе. Арестовал тролля Углеморда. Знаешь его, капитан? Чистильщик сортиров. Кто-то видел его рядом с Заиндевелой улицей незадолго до того, как убили гнома.
   
— Углеморд — здоровенный тролль, — возразил Моркоу. — Он ни за что бы не протиснулся в ту дверь.
   
— Но у него был мотив, — сказал Шнобби.
   
— Да?
   
— Да. Крюкомолот был гномом.
   
— Это не мотив.
   
— Для тролля — мотив. Как бы то ни было, если он не сделал это, вероятно, сделал что-то другое. Уж очень много улик против него.
   
— Каких улик? — спросила Ангва.
   
— Он — тролль.
   
— Это не улика.
   
— Для капитана Квирка — улика, — ухмыльнулся сержант.
   
— Он наверняка что-то да совершил, — повторил Шнобби.
   
Этими словами он только повторял точку зрения патриция на преступление и наказание. Если совершено преступление, должно последовать наказание. Если процесс наказания осуществляется именно над тем преступником, который и совершил данное преступление, это можно считать счастливой случайностью; если нет, сойдет любой преступник. Так как каждый человек обязательно в чем-нибудь да виноват, правосудие в итоге все равно торжествует.
   
— Этот Углеморд вообще-то гнусный тип, — признал Колон. — Правая рука Хризопраза.
   
— Да, но он не мог убить Рьода, — указал Моркоу. — И та нищенка — как она сюда вписывается?
   
Ваймс сидел и тупо таращился в пол.
   
— А вы что думаете, капитан? — спросил Моркоу.
   
Ваймс пожал плечами:
   
— Кого это волнует?
   
— Ну, вас, например. И вас всегда это волновало. Мы не можем позволить, чтобы какой-то там…
   
— Послушайте меня, — едва слышно произнес Ваймс. — Предположим, мы найдем того, кто убил гнома и клоуна. И девчонку. Ничего ведь не изменится. Все насквозь прогнило.
   
— Что прогнило, капитан?
   
— Все. С таким же успехом можно пытаться вычерпать колодец решетом. Пускай убийцы разбираются. Или воры. А потом он поручит это дело, скажем, крысам. Почему нет? Мы ведь для этого не годимся. Мы должны просто бродить по городу, звонить в колокольчик и кричать: «Все спокойно!»
   
— Но ведь не все спокойно, капитан, — не сдавался Моркоу.
   
— Ну и что? Когда это имело значение?
   
— Ну и ну, — пробормотала Ангва. — Кажется, в него влили слишком много кофе…
   
— Завтра я ухожу в отставку, — сказал Ваймс. — Двадцать пять лет на улицах…
   
Шнобби попытался нервно рассмеяться, но передумал, когда сержант, не двигаясь с места, схватил его руку и мягко, но многозначительно заломил ее за спину.
   
— …И какая от этого польза? Что хорошего я совершил? Стоптал кучу башмаков? В Анк-Морпорке нет места для стражника! Кого волнует, что хорошо, а что плохо? У нас есть наемные убийцы, воры, тролли и гномы. Не хватает только какого-нибудь короля — и все станет совсем замечательно!
   
Остальные члены Ночной Стражи в немом смущении рассматривали свою обувку. А потом Моркоу сказал:
   
— Говорят, лучше один раз зажечь свечу, чем вечно проклинать темноту, капитан.
   
— Что? — Ярость Ваймса была неожиданной, как раскат грома. — И кто же это говорит? Когда это было правдой? Никогда! Так говорят люди, не обладающие ни силой, ни властью изменить что-либо, это не более чем слова, а слова никогда ничего не меняют…
   
Кто-то постучал в дверь.
   
— Квирк явился, — сказал Ваймс. — Вы должны сдать оружие. Ночная Стража расформирована. Нам не нужны стражники, сующие нос во все дыры и нарушающие общественный порядок. Открой дверь, Моркоу.
   
— Но… — начал было Моркоу.
   
— Это приказ. Возможно, ни на что другое я не гожусь, но я еще могу приказать тебе открыть дверь, так что открывай!
   
Квирка сопровождали с полдюжины дневных стражников. С арбалетами. Поскольку дело было несколько щекотливым и касалось собратьев по оружию, стражники несколько опустили арбалеты. Но поскольку дневные стражники все же не были полными идиотами, арбалеты были сняты с предохранителей.
   
На самом деле Квирк не был скверным человеком. У него просто отсутствовало воображение. Всю свою жизнь он имел дело со всякого рода скользкими личностями, а человек слабый волей-неволей впитывает в себя грязь, которая его окружает. Многие занимаются работой, которая им либо не по силам, либо не по душе, но каждый реагирует по-своему. Некоторые становятся пугливыми, любезными личностями, другие превращаются в квирков. Сам Квирк действовал в соответствии с принципом: неважно, прав ты или ошибаешься, главное — гнуть свою линию. Можно сказать, что в Анк-Морпорке нет расовых предрассудков. Когда вокруг тебя шатается столько гномов и троллей, на цвет кожи других людей внимания как-то не обращаешь. Но Квирк был из числа тех, кто считает естественным произносить слово «негр» с двумя «г» и через букву «и».
   
Шлем его украшал роскошный плюмаж.
   
— Входите, входите, — махнул рукой Ваймс. — Мы все равно ничего не делаем.
   
— Капитан Ваймс…
   
— Все в порядке. Я знаю. Ребята, сдайте ему оружие. Это приказ, Моркоу. Один казенный меч, одну пику или алебарду, одну дубинку, один арбалет. Сержант Колон, я ничего не забыл?
   
— Нет, сэр.
   
Моркоу замялся буквально на мгновение:
   
— Мой казенный меч лежит на стеллаже.
   
— А что у тебя на ремне? — осведомился Квирк.
   
Моркоу ничего не ответил. Лишь слегка изменил позу. Бицепсы натянули кожу его куртки.
   
— Да, казенный меч. Все правильно, — быстро произнес Квирк и отвернулся.
   
Он был одним из тех людей, кто предпочитает отступить перед сильным противником и беспощадно атаковать слабого.
   
— А где этот камнесос? — спросил он. — И голова-булыжник?
   
— А, — догадался Ваймс, — ты, наверное, имеешь в виду представителей дружественных нам мыслящих видов, которые предпочли связать свою судьбу с жителями города?
   
— Я имею в виду гнома и тролля! — рявкнул Квирк.
   
— Не имею ни малейшего понятия, — весело ответил Ваймс.
   
Ангве даже показалось, что капитан вдруг снова запьянел — если, конечно, возможно запьянеть от отчаяния.
   
— Не можем знать, сэр, — доложил сержант Колон. — Не видели их весь день.
   
— Должно быть, дерутся в Камнеломном переулке, как и все остальные, — сказал Квирк. — Таким типам доверять нельзя. Уж кому-кому, а вам бы следовало это знать.
   
«Прозвища вроде „камнесос“ и „голова-булыжник“ наверняка очень оскорбительны, — подумала Ангва, — но быть причисленным капитаном Квирком к „таким типам“… По сравнению с этим любые клички сойдут за выражение вселенского братства». К своему глубокому удивлению, она вдруг поняла, что не может отвести взгляд от сонной артерии капитана Квирка.
   
— Дерутся? — удивился Моркоу. — Почему?
   
— А кто его знает.
   
— Дайте-ка подумать, — нахмурился Ваймс. — Может, это имеет отношение к некоему незаконному аресту? Может, это случилось потому, что некоторым наиболее неугомонным гномам нужен только повод, чтобы напасть на троллей? Как думаешь, Квирк?
   
— Очень в этом сомневаюсь, Ваймс.
   
— Молодец. Городу нужны такие люди.
   
Ваймс встал.
   
— Я ухожу, — объявил он. — Увидимся завтра. Если оно, конечно, наступит.
   
И вышел, громко хлопнув дверью.
   
   
Зал был огромным. Размерами он напоминал городскую площадь. Через каждые несколько ярдов стояла колонна, поддерживающая потолок. От зала во всех направлениях и на нескольких уровнях расходились тоннели. Из многих тоннелей текла, струилась или капала вода, собирающаяся сюда из бесчисленных подземных ручейков и ключей.
   
Это и было проблемой. Вода смыла все следы с каменного пола тоннеля.
   
Дуббинс огляделся. Судя по всему, самый широкий тоннель, тот, что почти наглухо забит мусором и илом, уходит в сторону устья…
   
Дуббинсу почти нравилось здесь. Запахи практически отсутствовали, если не считать влажной, подкаменной затхлости. Кроме того, здесь было прохладно.
   
— Я живал в гномьих горах и повидал немало подземных залов, — сказал Дуббинс, — но, должен признаться, это нечто.
   
Его голос гулким эхом разнесся по огромному помещению.
   
— Правильно, — согласился Детрит. — Тут как все обстоит? Были бы мы в горах, это был бы гномий подземный зал, а так это действительно нечто.
   
— Ты что-нибудь видишь там, наверху?
   
— Нет.
   
— Мы могли пройти мимо выхода на поверхность и ничего не заметить.
   
— Да, — согласился тролль. — Запутанная проблема.
   
— Детрит?
   
— Да?
   
— Знаешь, а здесь внизу, на холоде, ты снова стал умнее.
   
— Правда?
   
— Может, воспользуешься моментом и придумаешь, как нам отсюда выбраться?
   
— Будем копать? — предложил тролль.
   
В тоннелях встречались выпавшая из стен каменная кладка. Но таких мест было немного — тоннели были построены качественно…
   
— У нас нет лопаты, — напомнил Дуббинс.
   
Детрит кивнул.
   
— Дай мне свой нагрудник.
   
Тролль приложил его к стене и несколько раз ударил кулаком. Нагрудник приобрел форму лопаты.
   
— До поверхности далеко, — указал Дуббинс.
   
— Но мы знаем направление, — возразил Детрит. — Либо копать, либо сидеть здесь остаток жизни и жрать крыс.
   
Дуббинс замялся. Идея была не лишена привлекательности…
   
— Без кетчупа, — добавил Детрит.
   
— Кажется, всего в нескольких шагах отсюда я видел несколько выпавших камней, — торопливо сообщил гном.
   
   
Капитан Квирк оглядел штаб-квартиру с таким видом, будто сделал всей обстановке громадное одолжение, изволив осмотреть ее.
   
— Приятное местечко, — заметил он. — Думаю, мы сюда переедем. Это лучше, чем казармы рядом с дворцом.
   
— Но здесь квартируем мы! — воскликнул сержант Колон.
   
— Значит, придется потесниться, — ухмыльнулся капитан Квирк.
   
Он посмотрел на Ангву. Ее взгляд начинал действовать ему на нервы.
   
— Будут и другие перемены, — добавил он.
   
За его спиной со скрипом приоткрылась дверь, и в комнату проковыляла маленькая, но крайне вонючая дворняга.
   
— Но лорд Витинари еще не объявил, кто станет новым командиром Ночной Стражи, — сказал Моркоу.
   
— Правда? Мне почему-то кажется, это всяко будет не один из вас, — ответил Квирк. — И мне кажется, что Стражи объединят. А еще мне кажется, что здесь царит бардак. Многовато всякой шушеры стало в Страже…
   
Он снова кинул взгляд на Ангву. Его очень тревожило то, как она на него смотрела.
   
— И мне кажется… — хотел было продолжить Квирк, но тут заметил пса. — Вы только посмотрите! — заорал он. — Собаки в штаб-квартире Стражи!
   
Он сильно пнул Гаспода и ухмыльнулся, когда тот с визгом юркнул под стол.
   
— А как быть с нищенкой? С Леттицией Ниббс? — спросила Ангва. — Ее тролль не убивал. Так же как и клоуна.
   
— Нужно уметь видеть общую картину, — нравоучительно изрек Квирк.
   
— Господин капитан, — раздался из-под стола тихий голос, который услышала только Ангва, — у тебя чешется задница.
   
— Общую картину? — переспросил сержант Колон.
   
— И думать не о себе, а о городе, — сказал Квирк, переступив с ноги на ногу.
   
— Сильно чешется, — продолжал голос из-под стола.
   
Капитан поежился.
   
— Зудит, зудит, зудит, — не утихал голос.
   
— Я имею в виду, есть важные вещи, а есть, э-э, нет, — пробормотал Квирк. — Черт!
   
— Что-что?
   
— Ужасно свербит.
   
— В общем, я не собираюсь торчать здесь весь день, — торопливо проговорил Квирк. — Все. Вы. Прибудете. Ко мне. Завтра в полдень…
   
— Свербит, зудит, свербит…
   
— Кру-у-угом!
   
Дневная Стража выскочила из помещения, замыкал строй, подпрыгивая и поеживаясь, капитан Квирк.
   
— Ну и ну, что это с ним? Вылетел как ошпаренный, — удивился Моркоу.
   
— Понятия не имею, — честно промолвила Ангва.
   
Они посмотрели друг на друга.
   
— Значит, вот и все? — сказал Моркоу. — Нет больше Ночной Стражи?
   
   
Обычно в библиотеке Незримого Университета тихо. Шаркают ноги бродящих между стеллажами волшебников, иногда академическую тишину нарушает кашель, периодически — достаточно редко — раздается предсмертный крик неосмотрительного студента, который не отнесся к старинной магической книге с той осторожностью, которой она заслуживала.
   
Рассмотрим же орангутанов.
   
Во всех мирах, удостоенных их присутствия, бытует мнение, что орангутаны умеют разговаривать, но предпочитают этого не делать, чтобы люди не заставили их работать (возможно, на телевидении). И все-таки они умеют разговаривать. Дело лишь в том, что они разговаривают на своем, орангутаньем, языке. А люди, как правило, слышат только себя.
   
Библиотекарь Незримого Университета решил в одностороннем порядке внести свой вклад в обеспечение взаимопонимания людей и орангутанов. И приступил к составлению орангутано-человеческого словаря. Он работал над ним уже три месяца.
   
Задача оказалось не из простых. Пока он дошел только до «У-ук»[23].
   
Библиотекарь сидел в книгохранилище, где было чуть попрохладнее.
   
Как вдруг услышал чье-то пение.
   
Орангутан вынул ручку из пальцев ступни и прислушался.
   
Человек решил бы, что не верит своим ушам. Орангутаны более разумны. Если вы не верите собственным ушам, то чьим тогда ушам вы поверите?
   
Под землей кто-то пел. Вернее, пытался петь.
   
Хтонические голоса выводили нечто следующее:
   
— Отолоз, отолоз. Отолоз. Отолоз, отолоз…
   
— Послушай, ты… тролль! Эта самая простая песня в мире. А теперь вместе: «Золото, Золото, Золото, Золото».
   
— Золото, Золото, Золото, Золото…
   
— Да нет, это уже второй куплет!
   
Кроме того, слышались ритмичные звуки, будто кто-то копал землю и отбрасывал камни.
   
Библиотекарь немного поразмыслил над услышанным. Итак… гном и тролль. Он относился к обоим видам с куда большим уважением, чем к человеку. Во-первых, заядлыми читателями ни гномы, ни тролли не были. Библиотекарь с благосклонностью относился к чтению в целом, но читатели действовали ему на нервы. Было нечто кощунственное в том, как они брали книги с полок и изнашивали слова своим чтением. Ему нравились люди, которые любили и уважали книги, а самое лучшее проявление этих чувств, по мнению библиотекаря, — это оставить книги на полках, где им и предназначено находиться самой природой.
   
Приглушенные голоса звучали ближе.
   
— Золото, Золото, Золото…
   
— А теперь ты поешь припев!
   
С другой стороны, есть же и нормальный вход в библиотеку.
   
Он проковылял к стеллажам и снял с полки основополагающий труд Горботюльпа «Уништожение Насекомьих». Целых две тысячи страниц.
   * * *
   
Ваймс шел по Лепешечной улице и чувствовал себя веселым и беспечным. Издалека до него доносились отчаянные вопли внутреннего Ваймса, но он предпочитал не обращать на них внимания.
   
Быть настоящим анк-морпоркским стражником и при этом оставаться в здравом уме — невозможно. Ты не мог оставаться безразличным к происходящему. А проявить в Анк-Морпорке хоть какую-нибудь заботу о ближнем — это примерно то же самое, что открыть банку с мясом посреди стаи пираний.
   
Каждый поступал по-своему. Колон просто старался не думать, Шнобби наплевал на все, новички еще слишком мало прослужили, поэтому пока ничего не поняли, а Моркоу… Моркоу был самим собой.
   
Каждый день в этом городе умирают сотни людей, чаще — в результате самоубийства. Так какая разница — несколькими больше, несколькими меньше?
   
Рядом с особняком госпожи Овнец стояли несколько карет, а сам дом, казалось, был оккупирован родственницами различных категорий и Взаимозаменяемыми Эммами, которые что-то пекли и что-то начищали. Ваймс проскользнул мимо них более или менее незамеченным.
   
Госпожу Овнец он нашел в драконьем сарае. Она была в своих обычных резиновых сапогах и противодраконьих доспехах. Сибилла убирала навоз и, вероятно, пребывала в счастливом неведении относительно царящей в особняке суматохи.
   
Услышав скрип двери, она подняла голову.
   
— А, это ты. Ты рано сегодня, — сказала госпожа Овнец. — Мне до чертиков надоела суета, и я решила спрятаться здесь. Но скоро придется вернуться, переодеться и…
   
Увидев его лицо, она резко прервалась.
   
— Что-нибудь случилось?
   
— Я пришел насовсем.
   
— Правда? На прошлой неделе ты сказал, что дослужишь до самого конца. Тебе это будет даже приятно.
   
«От старушки Сибиллы ничего не утаишь», — подумал Ваймс.
   
Она похлопала его по руке.
   
— Я рада, что все закончилось, — сказала она.
   
   
Капрал Шноббс ворвался в штаб-квартиру и захлопнул за собой дверь.
   
— Что? — спросил Моркоу.
   
— Все очень плохо, — сказал Шнобби. — Говорят, тролли планируют маршем пройти к дворцу и освободить Углеморда. По городу бродят толпы гномов и троллей, приключений ищут. И попрошайки. Леттиция пользовалась известностью. Кроме того, на улицах полно народа из других Гильдий. Город сейчас, — добавил он многозначительно, — очень похож на бочку с порошком № 1.
   
— Как вы относитесь к идее ночевки на открытой местности? — вдруг спросил Колон.
   
— А почему ты об этом спрашиваешь?
   
— Если сегодня ночью кто-нибудь поднесет к чему-нибудь спичку, то прощай, Анк, — буркнул сержант. — В таких случаях обычно мы закрываем городские шлюзы. Но в реке сейчас всего несколько футов воды.
   
— Чтобы потушить пожары, вы затопляли город? — удивилась Ангва.
   
— Ага.
   
— Есть еще кое-что, — продолжил Шнобби. — Люди бросались в меня разной гадостью!
   
Моркоу наконец оторвался от разглядывания стены, достал из кармана потрепанную черную книжечку и принялся перелистывать страницы.
   
— Слушайте, — спросил он несколько отстраненным голосом, — а не было ли особо злостного нарушения закона и порядка?
   
— Было. И продолжается вот уже лет четыреста, — тут же ответил Колон. — Сам Анк-Морпорк — это особо злостное нарушение всех законов и порядков.
   
— Я имею в виду более злостного, чем обычно. Это очень важно. — Моркоу перевернул страницу и зашевелил губами.
   
— А бросаться всякими отбросами? По-моему, более злостно нарушить закон нельзя, — встрял Шнобби.
   
Моркоу оглядел задумчивые лица напарников.
   
— Вряд ли нам удастся прилепить сюда такой ярлык, — с сомнением промолвил Колон.
   
— Ко мне-то все прекрасненько прилипло, — возразил Шнобби. — И даже за воротник затекло.
   
— А почему они в тебя бросались? — спросила Ангва.
   
— Потому что я — стражник, — объяснил Шнобби. — Гномы невзлюбили Стражу из-за убийства господина Крюкомолота, тролли ненавидят Стражу из-за ареста Углеморда, а обычные люди озлоблены на Стражу, потому что вокруг полно неуправляемых гномов и троллей.
   
Кто-то яростно замолотил в дверь.
   
— А вот и разъяренная толпа, — сказал Шнобби.
   
Моркоу открыл дверь.
   
— Это совсем не разъяренная толпа, — сообщил он.
   
— У-ук.
   
— Это орангутан и гном без сознания. А с ними — тролль. Кстати, орангутан очень сердит, если тебе, Шнобби, от этого легче.
   
   
Вилликинс, дворецкий госпожи Овнец, приготовил горячую ванну. Ха! Завтра он будет его, капитана Ваймса, дворецким, и эта ванна тоже будет его.
   
Ванна совсем не походила на те старые сидячие корыта, в которых плескаешься рядом с камином, чтобы вода не остыла. В особняке госпожи Овнец дождевая вода собиралась с крыши и, после того как из нее отфильтровывались голуби, направлялась к древнему гейзеру, заменяющему нагревательную систему. Потом по стучащим и стонущим свинцовым трубам она достигала пары могучих бронзовых кранов, из которых и выливалась в эмалированную ванну. На огромном пушистом полотенце были разложены здоровенные жесткие щетки, мыло трех сортов и губка.
   
Рядом с ванной терпеливо ждал Вилликинс, слегка напоминающий увешанный полотенцами «змеевик».