1 2 3 4 5 6 7 
— Да погоди ты, — огрызнулся я. — Вот Родлевская совсем не признает учком. Она говорит, что в учкоме одни нахалы. И наврала, что во французском нет слова «товарищ»…
     
— А нам нужна политграмота… Во второй школе есть, почему у нас нету? — вдруг храбро выпалил Сашка.
     
Омелюстый улыбнулся. Засмеялись и его товарищи, сидящие на письменных столах, а один из них вынул из кармана тетрадочку, записал в нее что-то.
     
— Ладно, хлопчики, все будет: и политграмота, и учителя хорошие, и завтраки, и грифельные доски. Погодите только немного, — обещает Омелюстый, потирая лоб. — Сейчас всем нам много надо учиться. Вот я тоже собираюсь в совпартшколу поступать.
     
Уже когда мы уходим, я отзываю Омелюстого в сторону.
     
— А нас вызывали в Чека. Вы Кудревич знаете?
     
— Знаю, Васька, знаю, — подмигнул мне Омелюстый и посоветовал: — Не болтай только много!
     
     
Ровно через неделю после второй перемены в нашем классе появился высокий паренек в простой коричневой рубашке, в грубых зеленых брюках, в тяжелых военных ботинках на лосевой подошве. Мы бегали по классу и, увидев вошедшего, остановились: кто у доски, кто у печки, а Маремуха застыл на кафедре.
     
— Садитесь, — неожиданно предложил нам этот молодой паренек. — Садитесь, — повторил он и откашлялся.
     
Мы, недоумевая, как попало усаживаемся за парты.
     
— Ребята, — хрипло говорит молодой паренек и опять кашляет. — Товарищи… Давайте познакомимся. Моя фамилия Панченко, меня прислал к вам уком комсомола. А впрочем, можете звать меня запросто: товарищ Дмитрий. Заниматься я буду с вами политграмотой. Вы знаете, что такое политграмота?
     
В классе тихо. Что ответить? Мы с удивлением разглядываем нашего нового, не похожего на остальных и какого-то уж очень скромного преподавателя.