1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 
     
Хоббиты еще не раз говорили о прошлом путешествии и предстоящих опасностях, но, видно, так уж действовала земля Дольна, что скоро все страхи и беспокойства оставили их. Будущее, доброе или злое, по–прежнему ждало их впереди, но уже не могло пересилить настоящее. Постепенно крепло здоровье, надежда вливалась в сердца, они научились радоваться каждому новому дню, каждому обеду, сказанному слову или песне.
     
День незаметно ускользал за днем, приходили свежие яркие утра, наступали ясные вечера, но осень гасла. Скоро золото лесов потускнело, последние листья покидали ветви. С Мглистых Гор тянуло холодом. Луна все полнела, мелкие звезды тонули в ее прибывающем свете. Каждую ночь низко над южным горизонтом стала восходить яркая винно–красная звезда. Ее видно было из окна Фродо, и с каждым разом она все больше походила на внимательный злой глаз, заглядывающий поверх кромки леса в долину.
     
Уже около двух месяцев хоббиты гостили в Доме Элронда. Прошел ноябрь и только в начале декабря стали возвращаться разведчики. Некоторые из них побывали далеко на севере, другие с помощью Арагорна и его Скитальцев обследовали земли в нижнем течении Гремячей до самого Тарбада, где старая северная дорога пересекает реку возле развалин древнего города. Разведчики побывали на юге и на восток кое–кто вернулся из–за Гор, добравшись до Сумеречья. Радагаста они не застали и вернулись через Росные Пороги. Элладан и Элрохир возвратились позже всех. Они спускались по течению Серебрени в тамошние странные края, но о том, что видели, говорили только с Элрондом. Никто из посланных не обнаружил и признаков Черных Всадников. Не видно было и других слуг Врага. Даже Орлы с Мглистых Гор не сообщили ничего нового. Горлум словно сквозь землю провалился. Зато множились волки, они уже сбивались в стаи в верховьях Великой Реки. Трупы трех черных коней обнаружили неподалеку от Брода. На скалах, ниже по течению, нашли еще пятерых и длинный изодранный черный плащ. И больше ничего. Видимо, Всадников на севере не было, нигде не ощущалось их присутствия.
     
– Так. Восемь из Девяти сосчитаны, — говорил Гэндальф. — Полной уверенности, конечно, нет, но, кажется, на время мы от них избавились. Теперь им придется добираться в Мордор не только без Кольца, но и без обличья. А это значит, что они не скоро соберутся на новую охоту. Понятно, у Врага есть и другие слуги, ну да ведь им еще надо добраться до границ Дольна, взять наш след, а мы уж постараемся не оставлять его. Больше медлить нельзя.
     
Элронд призвал хоббитов к себе. Фродо выдержал его долгий внимательный взгляд.
     
– Время пришло, — сказал Владыка Дольна. — Уходить надо немедленно. Тем, кто пойдет с Хранителем, не помогут ни войска, ни сила. А во владениях Врага им и вовсе не придется рассчитывать на чью–нибудь помощь. Ну как, любезный Фродо, ты не отказываешься от своих слов? Несешь Кольцо?
     
– Да, — просто сказал Фродо. — Мы пойдем с Сэмом.
     
– Хорошо, — вздохнул Элронд. — Я не могу помочь тебе даже советом. Что встретится тебе в пути, как будет выполнена твоя задача, мне неведомо. Тень достигла подножий Гор, она накрыла нижнее течение Седонны. Там все темно для меня. Думаю, в пути тебе встретится немало врагов, иных сразу узнаешь, иных — нет, но можешь встретить и друзей, даже когда на это будет меньше всего надежды. Я постараюсь оповестить тех, кому доверяю, но не все мои гонцы дойдут, а некоторым едва ли удастся опередить тебя.
     
С тобой пойдут другие и будут идти, пока захотят или пока позволит удача. Но отряд должен быть небольшой, ваша надежда — на скорость и скрытность. Даже будь у меня эльфийская дружина в доспехах Древних Дней, она не принесла бы пользы, разве что всколыхнула бы весь Мордор.
     
Вас будет Девять. Девятерых пеших мы выставим против Девяти Всадников. Кроме вас с Сэмом идет Гэндальф. Кольцо — это его великая забота и, может статься, завершение его великих трудов.
     
Остальные представляют свободные народы Западного Мира: Эльфов, Гномов и Людей. От Эльфов — Леголас, от Гномов — Гимли. До горных перевалов они будут с вами, а может, и дальше. От Людей идет Арагорн; кому, как не наследнику Исилдура сопровождать Кольцо.
     
– О! Колоброд! — радостно воскликнул Фродо.
     
– Он самый, — подтвердил улыбающийся Арагорн. — Я снова прошусь к тебе в проводники. Берешь?
     
– Я бы и сам просил тебя, — горячо сказал Фродо, — но я думал, ты с Боромиром идешь в Минас Тирит.
     
– Так оно и есть. Сломанный Меч перекуют, он еще постоит за Гондор. Но сотни миль нам шагать вместе. Боромир тоже в отряде. Он доблестный воин.
     
– Нужны еще двое, — задумчиво произнес Элронд. — Может быть, послать кого–нибудь из моих советников?
     
– Но тогда для нас места не останется! — в отчаянии завопил Пиппин. — Мы не хотим оставаться. Мы тоже пойдем!
     
– Это только потому, что вам невдомек, с чем придется встретиться в пути, — осадил его Элронд.
     
– Так ведь и Фродо невдомек, — неожиданно вступился за хоббитов Гэндальф. — Как и нам с тобой. Конечно, если бы они по–настоящему представляли все опасности, то не осмелились бы. Но все равно хотели бы осмелиться, от стыда бы сгорели, что не пошли. Думаю, Элронд, лучше положиться на их дружбу, чем на премудрость и предосторожность. Пошли ты хоть Глорфиндейла, не станет же он в одиночку штурмовать Черную Крепость или мечом прорубать дорогу к Ородруину.
     
– Я слышу твои слова, — ответил Элронд, — но сомневаюсь. Я хотел отправить этих двоих домой, ведь в Шире неспокойно. Они знают тамошние порядки и в качестве моих гонцов предупредили бы жителей о надвигающейся опасности. Во всяком случае, младшему, Перегрину, нужно остаться. Так подсказывает мне сердце.
     
– Тогда, Мастер Элронд, заприте меня в подземелье или отсылайте домой в мешке, — дрожащим голосом, но исполненный решимости сказал Пиппин. — Иначе я все равно пойду за отрядом.
     
– Ну что с тобой поделаешь, — вздохнул Элронд. — Хорошо, ты идешь. Итак, Девять! Через неделю отряд должен выйти.
     
Эльфийские кузнецы перековали Меч Элендила. На клинке был выбит знак: семь звезд между неполной луной и лучистым солнцем; по всему лезвию вились охранные руны, ибо Арагорн, сын Арахорна, уходил на войну к границам Мордора. Перекованный Меч сиял, и был в этом сиянии и красноватый отблеск солнца, и серебристый блеск луны. Дивной закалки и остроты добились эльфийские мастера. Арагорн дал мечу новое имя. Теперь он звался Андрил, Пламя Запада.
     
Арагорн и Гэндальф долго обсуждали предстоящую дорогу, дни напролет просиживали над картами, хранившимися в Доме Элронда. Иногда и Фродо составлял им компанию, но в душе он всецело положился на своих опытных спутников и все свободное время проводил с Бильбо.
     
В эти последние дни они часто сидели по вечерам в Каминном Зале и однажды, среди множества историй, услышали все–таки полностью балладу о Берене и Лучиэнь и о том, как они вернули Сильмарилл.
     
Мерри и Пиппин предпочитали бродить по окрестностям, а Фродо с Сэмом всегда можно было найти и маленькой комнатке Бильбо. Старый хоббит читал им отрывки из своей книги (она никак не кончалась), показывал старые и новые стихи или набрасывал со слов Фродо отчет о его Путешествии.
     
Утро последнего дня Фродо провел наедине с Бильбо. Он застал дядю над деревянным сундучком, выволоченным из–под кровати на середину комнаты.
     
– Я приберег твой меч, — Бильбо рылся в сундуке. — Но он ведь сломан, и я забыл попросить кузнецов перековать его. Теперь уж не поправишь. Придется тебе этот взять. Как думаешь, подойдет?
     
Он достал со дна небольшой меч в старых потертых ножнах, потянул за рукоять, и на свету неожиданно остро сверкнула ухоженная сталь без единого изъяна.
     
– Это мой Шершень, — объявил он и без особых усилий вогнал меч в деревянную балку. — Возьми, если хочешь. Мне–то он вряд ли теперь пригодится.
     
Фродо принял прославленное оружие с благодарностью.
     
– Здесь у меня и еще кое–что есть. — Бильбо достал сверток. При небольших размерах он казался увесистым. Размотав несколько слоев старой ткани, хоббит поднял на руках и встряхнул… кольчугу. Она поражала гибкостью и на ощупь показалась Фродо очень холодной. Переливающееся серебристое нагрудье украшали белые камни. Следом из сундука явился и пояс к ней, тоже богато украшенный хрусталем и жемчугами.
     
– Неплохая вещица, правда? — любуясь кольчугой, сказал Бильбо. — И весьма полезная. Это мне Торин подарил. Я ее перед уходом из Микорыт забрал на память о Приключении. А так… зачем она мне? Когда наденешь, веса совсем не чувствуется.
     
– Я как–то… — замялся Фродо, — ну, я хочу сказать, вид у меня в ней будет…
     
– А–а, брось! — махнул рукой Бильбо. — Я тоже так говорил. Не стоит в походе особенно переживать из–за того, как выглядишь. Давай–ка, надень под куртку. И знаешь, пусть это будет наш секрет. Просто мне спокойней, если я знаю, что она на тебе. Я даже думаю, — добавил он тихо, — может, она и клинки Черных Всадников отведет.
     
– Ладно, я возьму, конечно, — сказал Фродо.
     
Бильбо ловко накинул на него кольчугу, застегнул пояс и пристегнул меч. Сверху Фродо надел свою старую куртку.
     
– Вполне обычный хоббит, — удовлетворенно произнес Бильбо, оглядывая племянника. — Теперь у тебя внутри больше, чем снаружи. Ну, удачи тебе! — Он поспешно отвернулся и выглянул из окна, фальшиво напевая какой–то мотивчик.
     
– Даже не знаю, как благодарить тебя за все, что ты для меня сделал, — смущенно проговорил Фродо.
     
– И не думай! — Старый хоббит отошел от окна и хлопнул племянника по спине. — Ого! — воскликнул он, тряся ушибленной рукой. — Твердоват ты стал! При чем тут благодарность, — серьезно продолжал он. — Нам, хоббитам, надо держаться друг за друга, особенно Сумниксам. Я только прошу, береги себя и вернись, вернись с новостями. И прислушивайся по дороге к песням да историям. Я постараюсь к твоему возвращению закончить эту книгу и хотел бы начать другую… если доживу.
     
Он резко замолчал, опять отвернулся к окну и начал напевать:
     
      
       
Я размышляю у огня
       
   О том, что повидал:
       
О летних днях, когда в лугах
       
   Цветочный дух витал,
      
      
       
О днях, когда осенний лист
       
   Кружился на ветру
       
И солнце в мглистом серебре
       
   Вставало поутру.
      
      
       
Я размышляю у огня,
       
   Как будущей весной
       
Наш мир, простившийся с зимой,
       
   Простится и со мной.
      
      
       
Я не узнаю стольких тайн,
       
   Загадок и чудес —
       
Ведь каждый день и каждый миг
       
   Иначе зелен лес!
      
      
       
Я размышляю у огня
       
   О людях давних лет,
       
О тех, кто жил вокруг меня
       
   И кто придет вослед.
      
      
       
Как невозвратно далеки
       
   Ушедших голоса!
       
Но вечно слышу их шаги
       
   И вижу их глаза.
      
     
     
     
Был холодный серый день конца декабря. Восточный ветер свободно проносился меж голых ветвей, мотал кроны темных сосен на холмах. Рваные низкие облака мчались над землей. В вечерних сумерках отряд готов был выступить из Дольна. Первое время, по совету Элронда, предстояло идти ночами.
     
– У Саурона много слуг. За вами будет следить множество глаз, — напутствовал уходящих Элронд. — Враг знает о поражении Кольценосцев, и он, надо полагать, не в восторге от этого. Скоро новые его посланцы будут на севере. Остерегайтесь даже неба над головой.
     
Полностью экипированные путники собрались вместе. На боку Арагорна висел Андрил — другого оружия он не взял. Походная одежда Скитальца из Пустоземья скрывала боевую кольчугу. Длинный меч покачивался на поясе Боромира, гондорец нес еще щит и боевой рог.
     
– Если он запоет в горных долинах, — сказал воин, — пусть лучше разбегаются враги Гондора. — С этими словами он поднес рог к губам, и могучий звук породил в скалах множественное эхо, заставив всех в Дольне вскочить на ноги.
     
– Не скоро тебе придется трубить теперь, — с легкой укоризной сказал Элронд, помолчал и добавил: — Не раньше, чем придешь к границам своей страны, а тогда — нужда заставит.
     
– Пусть так, — гордо ответил Боромир, — но я всегда разрешал моему рогу подать голос в начале похода. Пусть потом нам придется идти в ночи, но я не собираюсь красться, как вор.
     
Гном Гимли открыто облачился в кольчужную рубаху, а к поясу пристегнул боевой топор. У Леголаса за спиной висели эльфийский лук и колчан со стрелами, а на поясе — длинный кинжал в белых ножнах. Мерри и Пиппин были вооружены мечами из Упокоища, а у Фродо из–под куртки едва виднелся Шершень. Про кольчугу он никому не сказал, даже искушенный глаз не заметил бы ее под походной одеждой. У Гэндальфа, кроме жезла, на поясе тоже висел эльфийский меч Гламдринг, похожий на его прежний Оркрист, покоящийся ныне на груди Торина, вечно спящего под Одинокой Горой.
     
Элронд снабдил отряд всем необходимым. В предзимье не лишними казались и меховые плащи, и другие теплые вещи. Запасы еды, одеяла, одежду и посуду погрузили на единственного пони, уходившего с отрядом, того самого, пришедшего из Брыля. Пребывание в Дольне совершило в нем разительную перемену: шкура лоснилась, он помолодел и раздобрел. Взяли его по настоянию Сэма, уверявшего, что Билл (так он прозвал лошадку) зачахнет без него и без дела.
     
– Эта животина почти говорящая, — уверял он, — и заговорила бы наверняка, останься тут подольше. Он вот так на меня посмотрел, ну как если бы мастер Перегрин сказал: «Не возьмешь — я все одно следом пойду».
     
И Билла назначили в отряд вьючным животным. При этом он единственный из всех выглядел бодро и весело.
     
Слова прощания были уже сказаны и теперь путники ждали только Гэндальфа, задержавшегося у Элронда. Бильбо, зябко кутаясь в плащ, стоял в сторонке, рядом с Фродо. Арагорн сидел, расслабившись, низко опустив голову. Никто, кроме Элронда, не догадывался, что означает для него начало похода.
     
Сэм стоял у порога, оглаживая пони и уныло прислушиваясь к шуму реки внизу. В этот час он меньше, чем когда–либо в жизни, жаждал приключений.
     
– Эх, Билл, животина ты моя бедная, — бормотал он. — Лучше бы тебе с нами не связываться. Оставался бы здесь, щипал бы травку.
     
Билл пренебрежительно махнул хвостом, но промолчал. Сэм поправил котомку за плечами и с беспокойством перебрал в уме: все ли взял? Кухонные принадлежности — раз, соль — о, соль у него всегда имелась при себе в небольшой коробочке; он никогда не упускал случая пополнить запас. Табак, кремень, огниво, шерстяные носки, кусочек холста, кое–какие мелочи, забытые Фродо и прибранные Сэмом (чтобы торжественно достать, когда хозяин хватится), — все было на месте, все в должном порядке.
     
– Эх, а веревка–то! — хлопнул он себя по лбу. — Нету ведь веревки–то! Ночью же вспомнил: «Сэм, а как насчет веревочки? Хватишься ведь, а не будет». Ну вот оно, хватился уже, а взять–то и негде.
     
В этот момент вышли наконец Элронд с Гэндальфом.
     
– Что сказать мне вам напоследок? — тихо и задумчиво обратился к отряду Владыка Дольна. — Хранитель Кольца начинает свой путь к Роковой Горе. Вся тяжесть долга — на нем. Ни бросить Кольцо, ни отдать его вражьим слугам, ни даже позволить коснуться Кольца кому бы то не было он не вправе. Остальные вольны в своих действиях. Они могут вернуться, могут выбрать другие тропы — как распорядится судьба. Чем дальше пройдете вы с Хранителем, тем труднее вам будет вернуться или покинуть его, но ничто не обязывает вас продолжать путь. Испытайте ваши сердца, примите то, что пошлет каждому из вас дорога.
     
– Ненадежен говорящий «прощай» на темном пути, — сурово заметил Гимли.
     
– Возможно, — ответил Элронд, — но пусть лучше не клянется продолжать путь во мраке тот, кто не видел настоящей ночи.
     
– Но клятва укрепляет слабое сердце, — сверкнув глазами, стоял на своем гном.
     
– Или разбивает его, — закончил Элронд. — Не надо пытаться заглянуть далеко вперед. Пусть сердце останется самим собой, но пусть не покидает его доброта. Прощайте, благословение эльфов, людей и всех свободных народов Запада пребудет с вами. Да осияет звездный свет ваши лица!
     
– Удачи в пути! — крикнул Бильбо посиневшими от холода губами. — Фродо, мальчик мой, если не сможешь вести дневник, хоть запоминай побольше, я буду ждать. Не пропадай надолго!
     
Их провожали эльфы. Тихие мелодичные голоса со всех сторон желали уходящим доброго пути. Ни музыки, ни песен, ни смеха. Отряд вышел на дорогу и словно канул в темноту.
     
За мостом крутая тропа вывела путников из долины, и на высокой вересковой пустоши прощально запел ветер. Потом, взглянув на последний домашний кров, мирно мигавший огнями внизу, отряд ушел в ночь.
     
У Бруиненского Брода свернули с дороги на юг. Этого направления предстояло держаться много миль и дней. Идти без дороги было нелегко, но зато уменьшался риск попасться на глаза неприятелю, хотя в этом пустынном краю слуг Врага никогда раньше не встречали.
     
Гэндальф с Арагорном, прекрасно ориентировавшиеся здесь даже ночью, шли впереди. Вереницу замыкал зоркий Леголас. Поначалу путь казался очень тяжел, Фродо запомнился лишь не смолкающий ни на секунду заунывный свист ветра. Он налетал с гор на востоке ледяными порывами, его холодные пальцы шарили под любой теплой одеждой. Холод испытывали все, и в пути, и на отдыхе. Беспокойный сон днем в каком–нибудь укромном овражке под колючими кустами к вечеру прерывался дозорным. Наставало время ужина. Костер разводить опасались, ели невкусно, а потом шли дальше, стараясь выдерживать направление на юг.
     
Скоро хоббитам стало казаться, что, двигаясь таким черепашьим шагом, они вообще никуда никогда не попадут. Каждый новый день, озираясь вокруг, они видели ту же унылую равнину, что и вчера. Только Горы с каждым днем становились немножечко ближе. На юге, уже за границей Дольна, их хребты плавно заворачивали к западу, а в предгорьях в изобилии попадались нудные пологие подъемы да ущелья, по дну которых часто мчался скачущий, пенный поток. Тропы встречались редко и еще реже вели в нужном направлении.
     
В конце второй недели пути погода изменилась. Ветер сначала стих, а потом задул с севера. Прояснилось, выглянуло солнце. Очередной спотыкающийся ночной переход окрасился ясной рассветной зарей. Перед путниками обрисовался невысокий гребень, увенчанный древними падубами. Бугристые серо–зеленые стволы деревьев словно были выстроены из тех же камней, на которых росли. Среди потемневших и не думавших облетать листьев посверкивали лаковые красные ягоды.
     
Далеко на юге глазам Фродо предстала горная страна. Слева вздымались три отдельных пика, ближайший, самый высокий, напоминал очертаниями драконий зуб. Вершина, опушенная снегом, розовела заревыми бликами.
     
Гэндальф стоял рядом с Фродо и, прикрыв глаза рукой, рассматривал горы.
     
– Прекрасно, — удовлетворенно заметил он. — Мы достигли страны, которую Люди звали Благодатными Кущами. Когда–то, в более счастливые времена, здесь жили эльфы. На их языке страна звалась Эрегион. От Дольна по прямой — сорок пять лиг, но мы–то ногами отмерили куда больше. Я думаю, холод теперь перестанет донимать нас. Климат здесь помягче, но и опасность растет.
     
– Ты посмотри на восход, — посоветовал Фродо, откидывая капюшон плаща, — он то не опасный.
     
– Смотри–ка, а Горы–то теперь впереди, — удивился подошедший Пиппин, — выходит, мы ночью свернули на восток?
     
– Нет, — ответил маг. — Просто днем видно дальше. За этими вершинами хребет уходит на юго–запад. В Доме Элронда есть прекрасные карты, но тебе, полагаю, недосуг было заглядывать в них?
     
– Да смотрел я, — с досадой ответил Пиппин, — только не разбираюсь я в них. Это вон Фродо с его головой может.
     
– А мне никаких карт не надо. — Гимли стоял рядом с Леголасом, жадно вглядываясь в даль. — Это — земля моих отцов. Три вершины впереди знакомы мне с детства. Я видел их контуры много раз и в металле, и в камне, слышал о них в песнях и преданиях. Это — горы наших грез; наяву они предстали мне лишь один раз, но запомнились навсегда. Ведь под ними лежит Страна Гномов, Казад Дум, зовущаяся ныне Черной Бездной, на языке эльфов — Мория. Вон стоит Баразинбар, Красный Рог, по–эльфийски — Жестокий Карадрас; за ним — Серебряный Пик и Седоглавый, Келебдил Белый и Фануидол Серый, а по–нашему — Зирак Зигиль и Бундушатур.
     
Там, сжатая отрогами Мглистых Гор, лежит долина, которая вечно пребудет в памяти гномов, — Азанулбизар, Росная Долина, а по–эльфийски — Нандухирион.
     
– Вот туда нам и нужно, — сказал Гэндальф. — Подниматься будем к перевалу, к Воротам Красного Рога, потом спустимся Росными Порогами в легендарную долину гномов. Там из Зеркального озера берет начало Серебрень.
     
– Непроглядны воды Келед Зарама, — торжественно произнес Гимли, — холодны ключи Кибил Налы. Сердце мое трепещет — скоро я увижу их!
     
– Пусть это принесет тебе радость, мой добрый гном, — в тон ему ответил Гэндальф. — Но ты как хочешь, а мы там не задержимся. Наш путь — по течению Серебрени в зачарованные леса, а там — к Великой Реке, и дальше… — Он замолчал.
     
– Что дальше–то? — подергал мага за рукав Мерри.
     
– Не стоит заглядывать слишком далеко вперед, — сдержанно ответил маг. — Первую часть пути осилили, и хорошо. Здесь устроим дневку. В Эрегионе легко дышится. Сколько бы зла ни пришлось вынести этой стране, а память об эльфах жива.
     
– Это правда, — кивнул Леголас. — Для нас, Сумеречных Эльфов, здешний народ странен. Трава и деревья уже не помнят их. А камни скорбят, вот, слышите: «Они проникали в нас, они творили нас, ввысь они поднимали нас, но они покинули нас». Давно ушли эльфы Эрегиона к Гаваням.
     
Утром в глубокой лощине, надежно скрытой ветвями падуба, развели костер. Завтракоужин показался на удивление вкусным. Спать не торопились, ведь впереди ждал целый день отдыха. Выйти предполагали назавтра к вечеру. Только Арагорн обеспокоенно молчал, а чуть погодя оставил отряд и поднялся на гребень. Стоя в тени деревьев, он долго осматривался и прислушивался, потом вернулся к краю лощины и встал, глядя на остальных сверху.
     
– Эй, Колоброд, ты чего там высматривал? — окликнул Мерри. — Тебе восточного ветра не хватает?
     
– Без него–то я обойдусь, — ответил Арагорн. — Но кое–чего и впрямь не хватает. Я много раз бывал в Эрегионе в разное время года. Ни один народ не живет здесь, но всегда было полно зверья и птиц, особенно птиц. А сейчас только вы и щебечете, а все молчит. На мили вокруг — тишина, и лишь земля как будто отзывается на ваши голоса. Непонятно мне это.
     
Гэндальф с неожиданным интересом спросил:
     
– А как ты думаешь, что за причина? Если простое удивление от такой чудной компании — это одно, а если… — Он не закончил, вопросительно глядя на Следопыта.
     
– Может, и так, — нехотя ответил Арагорн. — Только никогда раньше не чувствовал я здесь тревоги, если не чего похуже.
     
– Надо бы нам потише, — озабоченно обратился Гэндальф к остальным. — Если уж рядом с тобой Скиталец, да еще такой, как Арагорн, стоит прислушиваться к его словам.
     
Первым в этот день дежурил Сэм, но по собственной воле к нему присоединился Арагорн. Остальные один за другим уснули. Над лощиной стремительно стала расти тишина. Ее почувствовал даже Сэм. Каждый звук, будь то дыхание спящих или взмах хвоста Билла, был словно бы сам по себе. Хруст в суставах, когда Сэм потянулся, заставил вздрогнуть его самого, так громко и отчетливо он прозвучал. В мертвой тишине солнце неторопливо взбиралось в ясное синее небо. Далеко на юге появилось темное облачко, похожее на клок дыма. Оно быстро приближалось.
     
– Глянь, Колоброд, что это там? — шепотом спросил Сэм. — На облако вроде не похоже…
     
Арагорн не отвечал. Он давно уже смотрел на юг. Но вскоре Сэм и сам понял, что это такое. К ним быстро приближалась огромная стая птиц, летящая каким–то странным, рыскающим зигзагом.
     
– Ложись и замри! — шепотом приказал Арагорн.
     
От стаи отделился узкий язык и понесся прямо на гребень. Сэм присмотрелся и подумал, что никогда не видел таких огромных ворон. Птицы пронеслись у них над головами, затмив небо и на мгновение наполнив воздух оглушительным граем. Скоро они уже исчезли на северо–западе. Арагорн вскочил на ноги и принялся будить Гэндальфа.
     
– Вставай! Стаи ворон рыщут от Гор до Седонны. Это не здешние, похожи на кребайн из лесов Фангорна или из Дунгара. Может, их что–то спугнуло на юге, но, сдается мне, они просто следят за Эрегионом. Надо убираться отсюда нынче же вечером.
     
– Значит, и перевал Красного Рога может оказаться закрытым. Уж там–то незаметно не пройдешь. Ну, посмотрим. А выходить вечером надо, ты прав.
     
– Хорошо, костер не дымил, — промолвил Арагорн. — Кребайн его не заметили. Больше разводить не будем.
     
– Это же надо, — возмущался Пиппин. — Костра нет, опять в ночь тащиться, и все из–за стаи ворон! А я–то рассчитывал вечером горяченького перекусить.
     
– Можешь продолжать рассчитывать, — подначил его Гэндальф. — У нас впереди сплошные пиры. Мне бы вот трубочку да ноги согреть. Ну, дальше на юг — потеплее будет.
     
– Лишь бы жарко не стало, — проворчал Сэм. — Я–то уши развесил: думал, мы уж к Огненной Горе пришли. Этот, как его, Красный Рог, Баразинбар, что ли, за нее принял. Тьфу, пропасть! С этим гномьим языком челюсти свихнешь. И чего восторгаться, право?
     
Карты не оставили ни малейшего следа в голове садовника. Пространства, раскинувшиеся вокруг, своей обширностью совсем сбили его с толку.
     
До вечера отряд оставался в укрытии. Вороны прилегали еще дважды, но после заката исчезли на юге. Вышли в сумерках и направились к подножию Карадраса. Быстро темнело, стали высыпать звезды.
     
Арагорн нашел отличную тропу. Фродо она показалась остатками древней дороги, ведущей от Эрегиона к перевалу. Полная луна поднялась над горами, в ее бледном свете тени в камнях стали угольно–черными. Очертания многих хранили следы резца, но теперь камни были разбросаны вокруг в полном беспорядке.
     
Стоял холодный предрассветный час, и луна готовилась опуститься за горизонт, когда Фродо, взглянув вверх, скорее почувствовал, чем увидел пронесшуюся в вышине тень. Просто звезды исчезли на миг, а потом появились снова. Хоббит вздрогнул.
     
– Ты ничего не заметил? — спросил он шагавшего впереди Гэндальфа.
     
– Я почувствовал, — тут же отозвался маг. — Может быть, это прядь тумана?
     
– Слишком быстро для тумана, — пробормотал, не оглядываясь, Арагорн, — да еще против ветра.
     
Этой ночью других происшествий не случилось. Утро настало яснее вчерашнего, только опять похолодало и ветер снова отворачивал к востоку. Путь к перевалу занял еще две ночи постоянного, хотя и пологого подъема. На третье утро Карадрас уже закрывал полнеба; могучий горный пик с оснеженной вершиной и крутыми склонами, тускло–красными, словно выпачканными запекшейся кровью.
     
Солнце в это утро выглядело каким–то больным. Ветер зашел на северо–восточный. Гэндальф несколько раз принимался принюхиваться.
     
– За нами идет зима, — тихо сказал он Арагорну. — Посмотри, горы на севере белее, чем вчера. Даже на отрогах лежит снег. Наверх ведет только одна тропа, кто знает, чего от нее ждать, но самое главное — погода. У меня не идет из головы дорога, о которой мы говорили…
     
Фродо, расслышавший эти слова, принял их за продолжение какого–то другого разговора. Он с беспокойством прислушался.
     
– Ты прекрасно знаешь, что я думаю о дороге, которой мы идем, — устало ответил Арагорн. — Она не просто ненадежна, а чем дальше, тем становится все опаснее. Но теперь нам от нее никуда не деться. Надо идти на перевал, медлить опасно. На юге перейти Горы негде, единственный перевал выходит к Гриве Рохана. После твоих рассказов о Сарумане я там не пойду. Мы не знаем, на чьей стороне Рохан.
     
– Да, это опасно, — согласился Гэндальф. — Но есть ведь и другой путь, темный и тайный…
     
– Давай не будем начинать снова, — остановил его Арагорн. — Или… отложим, пока не убедимся в непроходимости перевала. И, я прошу тебя, не говори пока остальным.
     
– Но надо же решить, как идти, — настаивал маг.
     
– Хорошо. Давай каждый из нас еще раз подумает обо всем, взвесит, а там видно будет. Дай им поспать пока.
     
Уже после полудня, когда остальные заканчивали завтрак, Гэндальф с Арагорном отошли и сторону и долго разглядывали Карадрас. Вершина горы пряталась в низких тяжелых тучах. Фродо наблюдал за проводниками, гадая, о каком еще пути может идти речь. Гэндальф подошел к остальным и объявил о решении идти на перевал сегодня. Почему–то его слова обрадовали Фродо. Он ничего не знал о «темном и тайном» пути, но видел, с какой неохотой говорил о нем Арагорн, и заранее невзлюбил его.
     
– Есть у меня опасение, — меж тем говорил Гэндальф, — что Перевал Красного Рога охраняется, еще больше меня смущает погода. Надо пройти перевал быстро. До седловины не меньше двух переходов, темнеет сейчас рано, надо поторапливаться.
     
– Я хотел добавить пару слов, — произнес Боромир. — Я родился в предгорьях, дороги в горах мне хорошо знакомы. Наверху нас встретят сильный ветер и холод. Там уже не до тайн, надо думать, как не замерзнуть. Я посоветовал бы прихватить дров, кто сколько сможет.
     
– А Билл возьмет чуток побольше, правда, дружище? — Сэм заботливо похлопал пони по крупу. Ответом ему был довольно мрачный взгляд почти говорящего животного.
     
– Хорошо, — согласился Гэндальф. — Но это — на самый крайний случай.
     
Отряд тронулся в путь и поначалу двигался довольно быстро. Но скоро тропа полезла круто вверх. Во многих местах ее перегораживали упавшие камни. Темнело. Пронизывающий ветер задувал все сильнее. К полуночи вышли на площадку, после которой тропа лепилась вдоль отвесной стены. Громада горы нависла над ними во мраке, справа подстерегала черная пустота, там зиял обрыв.
     
Поднявшись еще немного, Фродо приостановился. Что–то мягко коснулось его щеки. Протянув руку, он увидел на рукаве снежинки, а вскоре воздух наполнился кружащимся белым роем. Хоббит с трудом различал впереди согнутые спины Гэндальфа и Арагорна.
     
– Не нравятся мне все это, — прохрипел позади Сэм. — Снежок хорош зимним утречком, когда печка уже топится, а вставать еще рано. Вот бы в Хоббитоне такой снегопад, то–то детворе радость!
     
В Шире снегопад — редкость. Снег выпадает изредка только в Северной Чети, и там это неизменный повод для веселья. Никто из жителей Шира (за исключением Бильбо) не помнил Лютой Зимы 1311 года, когда белые волки перешли через замерзший Брендидуин.
     
Гэндальф остановился. Снег густо усыпал капюшон его плаща, маленькими сугробами лежал на плечах. Под ногами тоже намело уже по щиколотку.
     
– Этого я и боялся, — отдышавшись, выговорил он. — Что скажешь, Арагорн?
     
– Что и я опасался снегопада, — ответил Скиталец, — но меньше, чем остального. Конечно, это неприятно. Кстати, здесь на юге, снег редко бывает таким сильным, разве что в горах. Но мы все еще внизу, а внизу тропы остаются открытыми всю зиму.
     
– Уж не вражья ли это забота? — проворчал, подходя к ним, Боромир. — Он ведь может приказывать бурям в Хмурых Горах. Он вообще повелевает странными силами, и союзников у него не счесть.
     
– Да уж, руки он себе отрастил длинные, — включился в разговор Гимли, — если с севера нагнал снегу сюда, за три сотни лиг, чтобы только досадить нам.
     
– Значит, отрастил, — коротко подытожил Гэндальф.
     
Пока они стояли, ветер почти стих, а снег поредел. В воздухе кружились лишь отдельные снежинки. Передохнув, путники снова пошли, но, не одолев и фарлонга, вынуждены были опять остановиться. Вокруг бушевал настоящий буран. Ветер свистел, а снег больно сек лица и залеплял глаза. Хоббиты, согнувшись в три погибели, едва тащились за спинами высокого народа, но видно было, что долго им не выдержать. Пиппин плелся позади. Даже Гимли, выносливый, как всякий гном, спотыкался и ворчал в бороду. В следующий раз все встали как по команде. Темнота вокруг наполнилась жуткими звуками. Конечно, это мог выть и ветер в трещинах скал, но уж слишком дикими воплями да еще перемежающимися злорадным хохотом, разразилась темнота. Впереди на тропу обрушился камень, за ним еще один, а потом грохот близкого камнепада едва не оглушил их.
     
– Сегодня дальше не пройти! — прокричал Боромир. — Пусть кто хочет назовет это ветром, но я различаю злые голоса, а камни целят в нас.
     
– Это и есть ветер, — ответил Арагорн, — но, похоже, ты прав. В мире есть немало сил, враждебных двуногим. Они не обязательно союзники Саурону, он слишком молод по сравнению с ними. Это могут быть их происки.
     
– Карадрас прозвали Жестоким в те времена, когда о Сауроне и слыхом не слыхивали, — добавил Гимли.
     
– Сейчас не так важно, кто наш враг, если он сильнее нас, — промолвил Гэндальф.
     
– Так что же нам делать? — страдальчески вопросил Пиппин. Он едва стоял на ногах, опираясь на плечи Фродо и Мерри, и дрожал крупной дрожью.
     
– Можно остаться здесь, а можно идти вперед, — маг внимательно посмотрел на него. — Правда, впереди нас не ожидает ничего хорошего. Насколько мне помнится, дальше — открытое место, ни от ветра, ни от камней не спрячешься.
     
– Дорога назад не лучше, — ответил Арагорн. — Посмотрите, настоящая буря. Здесь нас прикрывает скальная стенка, но позади нет других укрытий.
     
– Ишь, укрытие! — пробормотал Сэм. — Этак стены без крыши за дом сойдут.
     
Путники стояли, прижавшись к скале. Слабо, очень слабо, но она все же защищала от северного ветра и камнепада. Однако снег падал все гуще. Все сгрудились вплотную, прижавшись друг к другу боками и спинами. Унылый пони тоже слегка загораживал хоббитов от ветра. Стояли по колени в снегу. Не будь с ними рослых людей, хоббитов уже давно занесло бы.
     
Фродо неудержимо клонило в сон. Похоже, он даже задремал, потому что вдруг ощутил в ногах и в пальцах тепло близкого камина и расслышал голос Бильбо: «Я невысокого мнения о твоем дневнике. Посмотри, что это за запись: Снежный буран двадцатого января. Стоило возвращаться, чтобы сообщить об этом!»
     
«Я устал и хочу спать, Бильбо», — с трудом ответил Фродо, чувствуя, как его встряхивают сильные руки. Он охнул и проснулся. Боромир поднял его из снежной ямки.
     
– Гэндальф! — позвал он. — Полурослики не могут больше. Нас с головой занесет. Надо что–то делать.
     
Маг порылся в мешке и достал кожаную флягу.
     
– Дай им хлебнуть. — Он протянул флягу гондорцу. — И нам — по глотку. Это — мирувор из Имладриса.
     
Едва Фродо глотнул пахучей жидкости, как ощутил горячий ток в сердце, а сонливость отлетела, словно сбитая щелчком. Остальные тоже оживились. Но на снегопад мирувор никак не повлиял. Снег валил большими хлопьями, а ветер завывал пуще прежнего.
     
– Ты не считаешь, что настал «самый крайний случай»? — обратился Боромир к Гэндальфу. — Когда нас совсем заметет, можно будет не опасаться шпионов Врага. Только нам будет уже все равно. Нужен огонь.
     
– Давай, разводи, — согласился Гэндальф. — Чьи бы глаза за нами ни следили, если им этот буран не помеха, то они заметят нас и с огнем и без него.
     
Достали дрова, сразу порядком отсыревшие. Ветер вихрился и срывал искры огнива. Сначала гном, а потом эльф после долгих попыток отступились. Тогда за дело взялся Гэндальф. Переложив дрова, он звучно произнес: «Наур ан эдрайт аммен!» и ткнул жезлом в сложенный костер. Сверкнуло зелено–синее пламя, поленья дружно занялись и затрещали.
     
– Ну, если есть кому смотреть, — невесело усмехнулся маг, — им трудно не прочесть «Гэндальф здесь», настолько очевидно я расписался.
     
Но никто больше не думал ни о каких соглядатаях. Все просто радовались огню. Не обращая внимания на талые ручейки под ногами, путники сгрудились у костра, протягивая вперед закоченевшие руки. Красные отсветы плясали на усталых лицах, а вокруг черной стеной стояла ночь.
     
Дрова горели быстро, а снег все падал и падал.
     
Последняя небольшая охапка дров ненадолго продлила жизнь огню.
     
– Ночь на исходе, — проговорил Арагорн, — скоро рассвет.
     
– Если какой–нибудь рассвет сможет проникнуть сквозь эти тучи, — мрачно заметил Гимли.
     
Боромир отошел на несколько шагов, вглядываясь в ночь.
     
– Снег почти перестал идти, и ветер стихает, — сообщил он.
     
Фродо устало следил за танцем снежинок, влетающих из темноты в свет догоравшего костра. Он удивился словам Боромира, ему казалось, что этих белых пушинок по–прежнему очень много. Однако, в очередной раз вздернув отяжелевшую голову, он заметил перемены: снежинки стали крупнее и реже, а ветер — тише. Темнота посерела.
     
С трудом пробивавшийся рассвет высветил молчаливый убеленный мир. Ниже их убежища на месте тропы громоздились причудливые сугробы. Небо хмурилось тяжелыми снеговыми облаками.
     
Гимли глянул вверх и покачал головой.
     
– Карадрас не передумал, — произнес он. — Если мы двинемся, у него хватит снега остановить нас. Надо спускаться.
     
С гномом никто не спорил, но осуществить его намерение было теперь не так–то просто. Всего в нескольких шагах от углей костра снегу намело куда выше хоббичьего роста, а в некоторых местах по прихоти ветра воздвиглись высокие белые гребни.
     
– Может, пустим Гэндальфа вперед? — предложил Леголас. — Он жезлом растопит снег и проложит всем тропинку. — Буран никак не отразился на настроении эльфа. Он, единственный из всего отряда, оставался легок и беззаботен.
     
– Хорошо бы эльфы умели летать, — сердито отозвался Гэндальф. — Их можно было бы послать за солнцем. Я не собираюсь работать вместо него и растапливать снег.
     
– Ладно, — сказал Боромир, поплевав на руки. — У нас говорят: когда голова задумалась, тело может и поработать. Пора пускать сильных. Смотрите, снег, конечно, вроде бы везде одинаков, но застал он нас вон за тем выступом. До него не больше фарлонга, может, дальше легче будет.
     
Арагорн встал рядом с ним.
     
– Давай попробуем пробить туда тропу, — поддержал он гондорца.
     
Боромир уступал ростом Арагорну, но был шире в плечах. Он прокладывал путь, Арагорн двинулся следом. Но даже для них работа оказалась непростой. Снег временами доходил людям до плеч, Боромир словно плыл в нем, загребая мощными руками.
     
Некоторое время Леголас с легкой улыбкой наблюдал за их усилиями, потом повернулся к остальным.
     
– Говорите, надо пускать сильных? — усмехнулся он. — Ну что ж, пахарь хорош в поле, выдра — в воде, но для ходьбы по траве, листьям или по снегу лучше эльфа пока ничего не придумали.
     
С этими словами эльф изящно обошел кострище и взбежал на снежный вал. Фродо словно в первый раз увидел на ногах Леголаса вместо тяжелых сапог мягкие кожаные чулки, но удивительнее того выглядели следы эльфа на снегу: за ним оставались лишь слабые, едва придавливавшие снег отпечатки.
     
– До свидания! — задорно крикнул Леголас Гэндальфу. — Пойду приведу солнце! — и он быстро, словно по песчаной дорожке, побежал по снегу, настиг тяжко ворочавшихся людей, обогнул их, махнул рукой и исчез за поворотом бывшей тропы.
     
Хоббитам, магу и гному оставалось только ждать. Боромир с Арагорном хоть и медленно, но продвигались вперед. Скоро и они скрылись за скалой.
     
Шло время. Облака стали ниже и снова роняли пока редкие снежинки.
     
Прошло не меньше часа, прежде чем показался возвращавшийся Леголас. Почти одновременно с ним из–за поворота появились с трудом поднимавшиеся люди.
     
– Я не привел солнце! — подбегая, прокричал Леголас. — Оно нежится в синих полях на юге, и маленький сугроб на небольшом пригорке его не соблазнил. Но для тяжелоходящих я принес кусочек надежды. Там, за поворотом, намело целый оборонительный вал, наши силачи завязли в нем и приготовились отчаяться, даже не подозревая, что ширина вала не больше локтя. Дальше снега меньше, а еще дальше — не хватит хоббитам ступни охладить.
     
– А я что говорил! — важно произнес Гимли. — Это не простой буран. Это — злая воля Карадраса. Он не жалует ни эльфов, ни гномов, вот и сугроб сложил, замуровать нас хотел.
     
– К счастью, твой Карадрас забыл про людей, — тяжело дыша, проговорил подошедший Боромир. — И каких людей! Правда, два негероя с лопатами управились бы, наверное, побыстрее, но и мы проложили через сугроб целую дорогу и теперь готовы принимать благодарности.
     
– Но как же мы доберемся до вашей дороги? — жалобно спросил Пиппин, глядя на глубокое снежное крошево впереди. Об этом же подумали и остальные хоббиты.
     
– Не надо терять надежду, — снисходительно успокоил их Боромир. — Нечего притворяться, мы устали, но не настолько же! Для нас с Арагорном малый народец — не велика ноша. Остальные пройдут как–нибудь за нами. Прошу, мастер Перегрин, с тебя и начнем.
     
Воин легко поднял хоббита.
     
– Эй, держись за спину! — прикрикнул он. — Руки мне понадобятся, — и зашагал вперед. Арагорн с Мерри под мышкой двинулся следом. Пиппин, с высоты разглядывая проход, проделанный людьми, подивился силе Боромира. Даже теперь, с грузом за плечами, гондорец шел, продолжая расширять коридор в снегу для тех, кто двигался позади.
     
Так они добрались до сугроба действительно устрашающих размеров. Если бы пришлось рыть насквозь, глубина прохода составила бы не меньше двух ростов Арагорна. Но люди не стали этого делать. Они разгребали и утаптывали снег, и получился мост, плавно поднимавшийся и опускавшийся по ту сторону сугроба. Там Пиппина и Мерри наконец опустили на землю, и они вместе с Леголасом остались поджидать остальных.
     
Боромир скоро вернулся с Сэмом на закорках. За ним по узкой, но уже достаточно утоптанной тропе шел Гэндальф, ведя в поводу Билла с пристроившимся поверх поклажи гномом. Последним шел Арагорн, а у него из–за плеча выглядывал Фродо. Хоббит спрыгнул на землю, и, словно от этого неощутимого удара, где–то наверху пробудилось эхо. Оно перешло в угрожающий рокот, быстро сменившийся грохотом рушащихся камней, увлекающих за собой снежную лавину. Когда путники, вжавшиеся в скалу, перестали чихать и кашлять от снежной пыли, оседавшей в воздухе, тропы позади них больше не существовало. Сплошная ровная снежная стена возникла на том месте, где они прошли несколько минут назад.
     
– Хватит! Ну, хватит же! — крикнул Гимли. — Мы и так уходим. Уймись!
     
Действительно, с этой последней злобной вспышкой Карадрас то ли устал, то ли убедился, что незваные пришельцы достаточно проучены и больше сунуться не посмеют, но дальнейший спуск проходил без осложнений. Скоро они уже стояли на том колене, где застали их первые признаки снегопада.
     
Развиднелось. Отсюда можно было оглядеться. Внизу хоббиты рассмотрели даже лощину, от которой начинался подъем к перевалу.
     
У Фродо болели ноги. Он промерз до костей, голова кружилась от голода, а ведь предстоял еще долгий путь вниз. Перед глазами плыли черные точки. Фродо тер их кулаками, но точки и не думали исчезать. Только когда Арагорн рядом сказал: «Снова птицы!», Фродо понял, что с глазами у него все в порядке.
     
– Ничего не поделаешь, — махнул рукой Гэндальф. — Придется спускаться. Даже на коленях у Карадраса ночевать мы больше не будем.
     
Холодный ветер словно подталкивал из сзади, когда они устало заковыляли вниз по склону. Карадрас победил.
    
    
     
      
Глава 4
      
ПУТЬ ВО МГЛЕ
     
     
Был уже вечер, когда отряд остановился на ночлег. Все смертельно устали. Горы быстро тонули в сгущающемся мраке, с вершин по–прежнему тянул холодный ветер. Гэндальф подумал и ещё раз оделил всех мирувором из фляги, а после ужина собрал совет.
     
– Ночной переход отменяется, — сказал маг. — Карадрас так вымотал нас, что придется отдохнуть.
     
– Но куда идти потом? — спросил Фродо.
     
– Ничего не изменилось, — взглянув на него, как можно спокойнее отвечал маг. — У нас только два пути: вперед к цели или назад в Дольн.
     
Пиппин при упоминании о возвращении не смог сдержать робкую улыбку. Мерри и Сэм тоже с надеждой поглядели на мага. Арагорн и Боромир не отреагировали на его слова, а Фродо заметно встревожился.
     
– Конечно, — в волнении заговорил он, — я хотел бы оказаться там снова, но как же я вернусь? Разве нет другой дороги? Разве мы уже сдаемся?
     
– Ты прав, — мягко улыбнулся маг. — Вернуться — значит сдаться и ждать худшего поражения. Если мы вернемся сейчас, второй раз уже не выйдем. Рано или поздно Дольн окажется в осаде и не выстоит на этот раз. Ужасны Кольценосцы, но они — лишь тень того ужаса, который падет на земли Запада с возвращением Кольца на палец своего хозяина.
     
– Тут и думать нечего, — сердито произнес Фродо. — Идти надо. Ведь есть же какой–то путь…
     
Сэм, повернувший к нему голову, помрачнел.
     
– Да, путь есть, — задумчиво поглаживая бороду, проговорил Гэндальф. — Еще когда мы обсуждали маршрут, я думал об этом пути, но хорошего в нем мало, я не стал вам ничего говорить. К тому же Арагорн был против, пока оставалась надежда пройти через перевал.
     
– Ну уж если другой путь хуже, — покрутил головой Мерри, — значит, он действительно никуда не годится.
     
Маг словно не обратил на него внимания.
     
– Дорога, которую я помянул, ведёт в подземелья Мории, — последние слова маг подчеркнул голосом.
     
Гимли вскинул голову. В глазах гнома полыхнуло затаенное пламя. Остальные при одном названии невольно втянули головы в плечи. Для хоббитов Мория была только смутной легендой, но легендой страшной.
     
– Вести–то она ведет, — мрачно заметил Арагорн, — да только вот куда выведет?
     
– Это нехороший путь, — решительно заговорил Боромир. — Я не вижу никакой необходимости лезть под землю. Нам не удалось перевалить горы здесь? Не беда. Можно спуститься к югу и пройти перевалами к Гриве Рохана. Я же так и попал в Дольн. Там живут наши союзники. А можем пройти еще дальше, к побережью, пересечь Изен, пройти через Лебеннин и попасть прямо в Гондор.
     
– Сейчас многое и быстро меняется, Боромир. — Гэндальф положил руку на плечо воина. — Разве недостаточно измены Сарумана? Да, мне не миновать еще одной встречи с ним, но Кольцо не должно появляться поблизости от Изенгарда. Грива Рохана закрыта не для нас, а для Хранителя. А на кружную дорогу у нас нет времени. Такое путешествие займет не меньше года, идти придется через множество стран. Большинство пустынны, но не безопасны. Там достаточно глаз и у Врага, и у Сарумана. Когда ты шел на север, ты был для них просто одиноким путником, до которого Врагу не было дела. У него голова была занята погоней за Кольцом. Но теперь ты идешь с отрядом, сопровождающим Хранителя, и опасность растет с каждой лигой, пройденной под открытым небом.
     
После нашей неудачи на Карадрасе я расцениваю положение как отчаянное. Если не исчезнуть в самое ближайшее время, надежды не останется. Только поэтому я заговорил о пути под горами. Из всех путей, о которых знает Враг, об этом он будет думать в последнюю очередь.
     
– Да не знаем мы, о чем он думает! — в сердцах воскликнул Боромир. — Может, он вообще за всеми дорогами следит. Тогда сунуться в Морию — значит оказаться в ловушке. Лучше уж просто постучать в Ворота Черной Крепости. В одном этом названии — Мория — уже чуется беда.
     
– Ты совершенно напрасно сравниваешь Морию с крепостью Саурона, — повысил голос маг. — Не стоит говорить о том, чего не знаешь. Я, единственный из вас побывал в подземельях Дол Гулдура и вышел оттуда, но из Барад Дура не возвращаются. И я не повел бы нас в Морию, если бы не рассчитывал вывести оттуда. Возможно там орки, и хорошего в этом, конечно, мало. Но большинство орков Мглистых Гор погибло в Битве Пяти Воинств. Орлы предупреждали, что они снова стали стягиваться к горам, но есть надежда, что Мория пока свободна. Больше того, есть надежда встретить где–нибудь там Балина, сына Фундина. Но мы не от хорошей жизни выбираем этот путь, нас толкает нужда.
     
– Я иду с тобой, Гэндальф! — пылко воскликнул Гимли. — Если ты найдешь и откроешь запертые двери, я взгляну на залы Дарина, чего бы мне это ни стоило!
     
– Спасибо за поддержку, Гимли, — улыбнулся гному Гэндальф. — А двери мы с тобой отыщем и Морию пройдем. В подгорном царстве голова гнома перетянет и хоббичью, и человечью, и эльфийскую. Да и для меня это не первый спуск в залы Мории. Я долго искал там Трайна, сына Трора. Я прошел Морию насквозь и, как видите, вышел живым.
     
– И мне пришлось побывать там, — тихо произнес Арагорн. — Но мне вполне хватило одного раза.
     
– А я и в первый раз ни за что не полезу! — выкрикнул Пиппин.
     
– И я не хочу, — с запинкой пробормотал Сэм.
     
– Так ведь никто не хочет, — проникновенно сказал маг. — Только вопрос стоит по–другому: кто пойдет со мной, если я поведу вас туда?
     
– Я пойду, — решительно заявил Гимли.
     
– Я тоже пойду, — тяжело промолвил Арагорн. — Ты пошел за мной на перевал, мы едва не погибли, но ты не укорял меня, хотя и предупреждал. Теперь я пойду за тобой, хотя и предупреждаю. Не о Кольце речь и не о нас, — голос Арагорна дрогнул, — речь о тебе, Гэндальф. Если ты войдешь в ворота Мории — берегись!
     
– Я не пойду, — отрезал Боромир. Потом помолчал и добавил: — Если только все не решат идти. Пусть выскажется малый народ. И уж Хранителя–то во всяком случае надо выслушать.
     
– Я не хочу идти в Морию, — ясным голосом произнес Леголас.
     
Хоббиты молчали. Сэм поглядывал на Фродо.
     
– Я тоже не хочу идти, — после долгой паузы вымолвил Фродо. — Но и от совета Гэндальфа не отказываюсь. Я прошу вас, не надо голосовать. Давайте поспим, а утром посмотрим. При свете решать легче, чем в этих потемках. Слышите, как ветер воет?
     
Никто не стал ему возражать. Путники сидели, глубоко задумавшись, а ветер действительно разгулялся в предгорьях. Он завывал в отдалении и от этого ночь становилась еще неуютней.
     
Внезапно Арагорн вскочил на ноги.
     
– Как ветер воет? — воскликнул он. — Да он воет волчьими голосами! Варги в долине!
     
– Стоит ли теперь ждать утра? — горько произнес Гэндальф. — Вот и началась охота. Даже если мы доживем до рассвета, кому придет в голову путешествовать на юг с волками за спиной?
     
– А далеко до Мории? — быстро спросил Боромир.
     
– От Карадраса ворону, по прямой — миль пятнадцать, — ответил Гэндальф. — Для волка — двадцать.
     
– Ладно, — решил Боромир, — как рассветет, пойдем. Лучше орка опасаться, — чем волка слышать.
     
– Это верно, — пробормотал Арагорн, проверяя, легко ли вынимается меч из ножен. — Но где варг воет, там и орк рыщет.
     
– Честное слово, прав был Элронд! — прошептал Пиппин Сэму. — Мне и так нехорошо было, а тут еще эти волки. Я же все–таки не Бандобрас, хоть мы с ним и одного рода. Провалиться мне, если я припомню переделку похуже этой!
     
– Да и у меня сердце где–то в пятках, сударь, — ответил Сэм. — Но нас ведь еще не съели. Люди — народ крепкий, да и спорить могу, что бы там судьба ни припасла для Гэндальфа, но уж не волчье брюхо — это точно!
     
Для удобства обороны отряд поднялся на невысокий холм, под которым они недавно совещались. Здесь росли старые корявые деревья, а несколько больших валунов образовывали нечто вроде изгороди на самой вершине. Там развели огонь. Таиться дальше не имело смысла. Темнота и тишина не собьют волков со следа.
     
Хоббиты сидели вокруг костра и беспокойно дремали. Пони дрожал и потел от страха. Волчий вой доносился теперь, казалось, отовсюду. То здесь, то там на равнине вспыхивали огоньки глаз, подбирающиеся все ближе. Неожиданно меж камней показался огромный волчище и протяжно завыл, призывая стаю за собой.
     
Гэндальф, сжимая жезл, шагнул ему навстречу.
     
– Слушай, ты, Сауронова тварь! — звучно произнес маг. — Здесь — Гэндальф! Только сунься в этот круг, и я с тебя шкуру спущу!
     
Волк коротко рявкнул и прыгнул вперед. Тренькнула тетива, и тяжелое тело глухо ударилось о землю. Эльфийская стрела торчала в горле нападавшего. Леголас опустил лук. Арагорн и Гэндальф шагнули вперед, и горящие глаза разом исчезли. Стая бежала. Вокруг холма стало темно и тихо, только ветер подвывал, но уже своим голосом.
     
В разрывах облаков изредка показывалась заходящая луна. Ночь кончалась, когда Фродо вскочил на ноги, разом стряхнув с себя сон. Казалось, вокруг взвыла сама темнота. Это варги, бесшумно подобравшись, решили напасть сразу со всех сторон.
     
– Больше огня! — крикнул Гэндальф хоббитам. — Готовьте мечи, станьте спина к спине!
     
Костер окреп от большой охапки сучьев, свет позволил различить множество серых теней, то проскальзывающих между камнями, то перепрыгивающих через них. Арагорн поймал на меч переднего зверя. Боромир, коротко размахнувшись, разрубил пополам другого. Рядом с ним стоял Гимли, широко расставив ноги и поигрывая топором. Звенела тетива.
     
В отсветах пламени Гэндальф словно вырос вдруг. Огромная гневная фигура мага нависла над вершиной холма, будто изваяние какого–нибудь героя древности. Пылающий сук у него в руках горел страшным белым огнем. Варги припали на передние лапы и отпрянули. Над холмом громом раскатился голос:
     
– Наур ан эдрайт аммен! Наур дан и нгаурот!
     
С ревом и треском вспыхнули сразу несколько деревьев. Пламя мгновенно перекинулось на вершины остальных. Весь холм оделся цветами слепящего огня. Мечи в руках оборонявшихся сверкали. Последняя стрела, посланная Леголасом, вспыхнула на лету и поразила в сердце огромного волка. Остальные бежали.
     
Огонь медленно умирал. Сверху падали угли и пепел. Над сожженными деревьями клубился едкий дым, синея в первых проблесках рассвета. Варги не возвращались.
     
– Ну, что я вам говорил, сударь Перегрин? — Сэм, возбужденно блестя глазами, прятал меч в ножны. — Разве такого слопаешь? Вот уж диво так диво!
     
Когда совсем рассвело, никаких признаков волков не обнаружилось. Больше того, не нашлось ни одного убитого зверя. О ночной схватке напоминали лишь обугленные деревья да стрелы Леголаса, разбросанные неподалеку. Все они были целы, кроме одной, сгоревшей до наконечника.
     
– Я так и думал, — мрачно заявил Гэндальф. — Это не простая волчья стая, охотившаяся в глуши. Давайте быстро завтракать и собираться.
     
Погода снова изменилась. Теперь кому–то не нужен стал ни снег, ни туман, а, наоборот, понадобился ясный день, при свете которого легче разглядеть происходящее на равнине. Ветер стих. Облака разогнало. День обещал быть теплым и солнечным.
     
– До заката нужно во что бы то ни стало достичь Ворот Мории, — говорил Гэндальф спутникам. Это не так далеко, но троп мы с Арагорном не знаем. Он редко бывал в этих местах, а я лишь однажды подходил к западному краюМории. Вход в неё там, — маг махнул рукой ни юго–восток, где протянулась цепочка неприветливых скал, переходящих в сплошную тёмно–серую стену. — Я специально пошел с перевала на юг, теперь мы выгадали несколько миль. Пора идти.
     
– Пора–то пора, — проворчал Боромир. — А зачем мы идем? Найдет ли Гэндальф то, что ищет? А вдруг Ворот больше нет? Тогда что? Оказаться между горами и волками? Ладно, — вздохнул он, — раз решили, веди!
     
Отряд снова шел к горам. Теперь впереди рядом с магом шагал Гимли. Ему единственному не терпелось попасть в Морию. В древности с запада к Воротам Мории можно было подойти по берегу Сираннона; этот поток брал начало неподалеку от Ворот. Но то ли Гэндальф сбился с пути, то ли местность с тех пор изменилась, но там, где предполагали, реки не оказалось.
     
Утро давно кончилось, а отряд все блуждал меж красноватых камней. Они и всматривались с вершин валунов, и вслушивались, но ни блеска, ни плеска воды никто не уловил. Края вокруг лежали безжизненные. Ни следа на серой сухой земле, ни птицы в небе. О том, что может принести ночь, путникам даже думать не хотелось. Надежда уже почти угасла, когда Гимли, все рвавшийся вперед, подозвал остальных. К нему поспешили и оказались неожиданно на берегу высохшего русла. Ни единой лужицы не блестело на дне. Но зато вдоль берега вела хорошо заметная, только сильно разрушенная временем тропа.
     
– О! Вот он, наконец! — с облегчением воскликнул Гэндальф. — Это — Сираннон, Привратный Поток, как его еще называли. Но куда подевалась вода, ума не приложу! Такой шумный был, помнится… Идем! Мы и так задержались.
     
Отряд устал. У хоббитов болели ноги, но они упорно тащились вперед по старой, неровной тропе. Солнце уже клонилось к закату, а они, позволив себе лишь короткий привал для еды, все еще шли к горам.
     
Но вот за крутым поворотом дорога принялась петлять, следуя прихотливым изгибам русла, вдоль скальной стены. Вдруг она выпрямилась и повела их строго на восток. Скоро впереди показался осохший порог. Через неширокий проем, несомненно пробитый когда–то в камне водопадом, теперь едва сочилась вода.
     
– Как же здесь все изменилось! — поразился Гэндальф. — Я знаю это место. Здесь был Каскадный Водопад, дорога ступенями поднималась слева, а наверху, прямо у Ворот Мории, лежало озеро, откуда брал начало поток. Посмотрим, на что это похоже сейчас.
     
Действительно, каменные ступени обнаружили без труда. Гимли быстро принялся карабкаться вверх, за ним поспешили Фродо и Гэндальф. Только забравшись наверх, они поняли, почему пересох Привратный Поток. Его русло было перегорожено рухнувшими скалами.
     
Заходящее солнце разлило по небу золото заката, а перед путниками раскинулось темное тихое озеро. Ни единый блик не оживлял угрюмую поверхность. Позади зловещих вод вздымались скалы, исключая всякую возможность дальнейшего пути. Никакого признака Ворот в сплошной каменной стене глаз не различал.
     
– Вот Морийские стены, — маг указал жезлом за озеро. — Там некогда дорога упиралась прямо в Ворота. Теперь она под водой, а плыть на ночь глядя, думаю, никому не захочется.
     
– Значит, надо попробовать обойти по краю, — предложил Гимли. — Поднимемся выше, до основной дороги, я знаю, она должна быть там, посмотрим, нельзя ли подойти к Воротам по ней. Только пони нам здесь не протащить.
     
– В любом случае в подземелья мы его не возьмем, — покачал головой Гэндальф. — Дорога под горами и для человека–то труднопроходима, пони там делать нечего.
     
– Бедный Билл, — вздохнул Фродо. — Я как–то и не подумал о нем. Что теперь Сэм скажет?
     
– Мне тоже жаль, — согласился маг. — Бедный Билл нам здорово помог. Будь моя воля, я не стал бы оставлять его. Но, если помнишь, я и брать его не советовал, потому что уже тогда боялся, что придётся воспользоваться этим путем.
     
День кончался. Вечереющее небо замерцало первыми звездами, когда весь отряд собрался на берегу озера. От северного края их отделяло не более полумили, там виднелось неширокое, относительно ровное пространство. Приходилось спешить, до Ворот, как утверждал Гэндальф, оставалось еще мили полторы.
     
Добравшись до северного конца озера, наткнулись на узкий рукав зеленой стоячей воды, протянувшейся к самым скалам. Гимли, не останавливаясь, вошел в воду; оказалось совсем мелко, только очень скользко. Под водой скрывались покрытые водорослями и противной тиной камни. Фродо содрогнулся от отвращения, ступив в темную, мутную и затхлую воду.
     
Сэм, шедший последним, уже выводил Билла на твердую сухую землю, когда странный звук заставил всех насторожиться. Вроде бы в озере за спиной плеснула большая рыба, а потом донеслось непонятное бульканье. Оглянувшись, путники заметили в быстро надвигающихся сумерках лишь круги, расходящиеся по воде от середины озера. Снова что–то булькнуло, и наступила тишина. Быстро темнело.
     
Гэндальф торопился. Остальные едва поспевали за ним. Скоро все оказались на каменистой площадке не больше десяти–пятнадцати ярдов шириной, заваленной упавшими сверху обломками. Справа лежало жуткое озеро, слева — стена. По этой полке прошли еще около мили и неожиданно наткнулись на огромные падубы. Несколько поваленных стволов гнили наполовину в воде; видимо, когда–то деревья стояли вдоль дороги, теперь затопленной. Но возле самой скальной стены еще жили два дерева. Фродо даже растерялся, он никак не ожидал, что падубы могут быть такими большими. Узловатые корни протянулись к воде. Правда, под нависшими скалами даже эти исполины казались издалека не более чем кустарником, но, когда их ветки простерлись над головами путников, отбрасывая густые причудливые тени, все подумали о великанах, стерегущих заповедную дверь.
     
– Наконец–то мы здесь! — воскликнул Гэндальф. — На этом месте кончается дорога из Эрегиона. Падуб был символом народа этой страны, деревья отмечали границы их владений. В счастливые дни, когда даже эльфов с гномами связывала тесная дружба, западный вход в Морию всегда был открыт для эльфов Эрегиона.
     
– Не по нашей вине она прервалась, — насупившись, заметил Гимли.
     
– Я не слыхал, чтобы кто–нибудь обвинял в этом эльфов, — возразил Леголас.
     
– Я слышал и то, и другое, — прикрикнул на них Гэндальф, — и не собираюсь сейчас разбираться в давних делах! Поймите, мне нужна ваша помощь, а вы заводите дрязги. Дверь закрыта, чем скорее мы найдем ее, тем лучше, Ночь на носу!
     
Повернувшись к остальным, он распорядился:
     
– Пока я буду искать вход, приготовьте поклажу. Боюсь, с нашим верным помощником придется расстаться. Теплые вещи можно бросить, зимы мы теперь не увидим. Распределите припасы и мехи для воды.
     
– Как же так? — недоуменно вопросил Сэм. — Ведь мы же не можем просто бросить беднягу Билла в таком гиблом месте, а, Гэндальф? Это же нечестно. Он уже столько прошел с нами…
     
– Мне жаль, Сэм, — коротко ответил маг, — но, когда откроется дверь, ты едва ли затащишь его внутрь. Придется тебе выбирать между пони и хозяином.
     
– Он даже в драконью берлогу пойдет, если я его поведу! — Сэм решил стоять до последнего. — Да ведь это все равно что убить его, волки же вокруг, сами говорили.
     
– Нет, не все равно, — отрезал маг. Он положил ладонь на голову пони и тихо заговорил ему в ухо, а потом шлепнул по спине. — Иди, дружок, да будут на тебе охрана и водительство. Ты — умное животное, многому научился в Дольне. Выбирай тропы с травой, потихоньку доберешься до Дома Элронда или куда пожелаешь. Все, Сэм, хватит, — маг сурово взглянул на хоббита. — У него теперь столько же шансов уцелеть, сколько и у нас.
     
Сэм ничего не ответил. Билл, видимо, прекрасно понявший слова мага, вздохнул и сунулся мордой в Сэмово ухо. Бывший садовник, всхлипывая, начал распутывать вьючные узлы. Остальные принялись разбирать поклажу. Управившись, все повернулись посмотреть, как идут дела у мага. Но Гэндальф просто стоял меж двух деревьев, уставясь в стену, словно надеясь взглядом продолбить в ней проход. Гимли бродил вокруг, выстукивая скалы обухом топора. Леголас изящно прислонился к скале, словно вслушиваясь во что–то.
     
– Мы готовы, — сообщил Мерри. — Куда входить–то? Я никаких дверей не нижу.
     
– Двери в царство гномов не увидишь, если они закрыты, — сказал Гимли. — Даже те, кто их делал, не найдут ничего снаружи. И открыть их невозможно, если секрет утрачен.
     
– У этой двери таких секретов быть не должно, — отрываясь от созерцания скалы, произнес Гэндальф. — Вряд ли все настолько изменилось, чтобы внимательные глаза, знающие, на что смотреть, не обнаружили знаков.
     
Он подошел к стене. Прямо перед ним меж теней, отбрасываемых падубами, оставалось совершенно ровное место. Маг, что–то бормоча себе в бороду, принялся водить руками над скалой. Потом отступил назад.
     
– Ну? Теперь видите что–нибудь? — спросил он.
     
Лунный свет лежал на гладкой скале. Никто по–прежнему ничего не видел. И вдруг на камне, как раз там, где прошлись руки мага, начали проступать едва заметные серебристые линии. Поначалу они были не толще паутинки и лишь посверкивали прерывисто в неверном свете, но с каждой секундой становились все отчетливее. Теперь уже угадывался, общий контур рисунка. В верхней части, под аркой, увитой эльфийскими рунами, обрисовалось изображение молота и наковальни, увенчанное семизвездной короной. Еще ниже означились два дерева с полумесяцами наверху. А прямо посередине ярко засияла одинокая многолучевая звезда.
     
– Знак Дарина! — воскликнул Гимли.
     
– И Дерево Высоких Эльфов! — добавил Леголас.
     
– И Звезда Дома Феанора, — закончил Гэндальф. — Рисунок сработан из итильдина, этот металл отражает только звездный и лунный свет, да и то если его пробудит владеющий языком, давно забытым в Среднеземье. Надо знать слова. Я знал их, но так давно, что не сразу вспомнил.
     
     
     
     
– А что здесь написано? — спросил Фродо, уже давно пытавшийся разобрать знаки над аркой. — Мне казалось, я знаю эльфийские буквы, но эти мне непонятны.
     
– Это — язык эльфов Древнего Запада, — сказал маг. — Ничего интересного для нас надпись не содержит. Она означает: «Двери Дарина Повелителя Мории. Скажи друг и входи». А ниже, вот здесь, помельче: «Я, Нарви, создал Дверь. Келебримбор из Эрегиона запечатлел эти знаки».
     
– А как это понять: «Скажи друг и входи»? — ошеломленно проговорил Мерри.
     
– Яснее ясного, — фыркнул гном. — Если ты друг, назови пароль, двери откроются.
     
– Да, — с сожалением протянул Гэндальф. — Вполне возможно, что они открывались по слову. Некоторые ворота гномов открываются только в определенное время, другие — лишь перед определенным лицом, а третьи и вовсе с замками и ключами, даже если все времена и слова известны. Здесь–то замка нет. Во Дни Дарина Ворота Мории стояли открытыми. Наверное, здесь сидели привратники. Но даже если их закрывали, любой, знающий слова, мог войти. По–моему, так, Гимли?
     
– Так, так, — отвечал гном. — Только слова уже никто не помнит. Весь род Нарви, все их искусство давно исчезли с лица земли.
     
– Как? Разве ты не знаешь слов, Гэндальф? — обескураженно спросил Боромир.
     
– Нет, — коротко ответил маг.
     
Остальные с удивлением посмотрели на него. Только Арагорн, слишком хорошо знавший Гэндальфа, остался невозмутим.
     
– Тогда что толку было волочь нас в эту треклятую дыру?! — взорвался гондорец. — Ты же говорил, что проходил подземельями. Как же ты попадал туда, если не знаешь слов?
     
– Отвечаю на первый вопрос, — спокойно проговорил маг. — Да, я не знаю слов — пока. Насчет толка от моих поступков ты будешь интересоваться тогда, когда они окажутся бесполезными. — Глаза мага сверкнули под нависшими бровями. — Что же до второго твоего вопроса… ты, как я понял, мне не веришь? Ты, видно, голову потерял. Я шел с востока! Изнутри эти двери можно открыть легким толчком. А снаружи — только повелительными чарами. Силой их не взять.
     
– Но что же все–таки делать? — вырвалось у Пиппина.
     
– Можно попробовать постучать в них твоей головой, Перегрин Тук, — раздраженно ответил маг. — Может, хоть тогда я на короткое время отдохну от дурацких вопросов и поищу нужные слова!
     
Я знаю все заклятья на всех языках, даже орочьих, для открывания чего угодно. Я и сейчас с ходу могу штук сто вспомнить. Но понадобятся самые простые, незачем перебирать все. Я даже не собираюсь выпытывать у Гимли тайный язык гномов, которого, кроме них, никто не знает. Слово было эльфийским, как и надпись на арке, это любому ясно.
     
Он снова подошел к скале и слегка коснулся звезды жезлом.
     
      
       
Аннон эделлен, эдро хи аммен!
       
Феннас ноготрим, ласто бет ламмен!
      
     
     
     
произнес маг повелительно. Серебряные линии рисунка вспыхнули на миг и снова потускнели. Камень не дрогнул.
     
Гэндальф произнес множество заклинаний, то быстро и громко, то медленно и тихо, перепробовал много эльфийских слов, но ничего не происходило. Скала незыблемо стояла перед ним, а на небе уже вовсю высыпали звезды.
     
Снова и снова подходил маг к скале. В голосе его постепенно приступили гневные нотки.
     
– Эдро! — восклицал он, ударяя жезлом о камень. — Откройся! — повторил он раз двадцать на всех известных и неизвестных языках. Все было тщетно. Наконец, швырнув жезл под ноги, он сел на камень и замер.
     
Ветер донес издалека волчий вой. Билл вздрогнул и нервно переступил копытами. Сэм подскочил к нему и начал оглаживать, нашептывая в ухо нечто успокоительное.
     
– Придержи его, — посоветовал Боромир, — похоже, он нам еще пригодится, если только волки до нас раньше не доберутся. Ух, как мне ненавистна эта вонючая лужа! — Он наклонился, схватил увесистый камень и в сердцах запустил на середину озера.
     
Камень исчез без всплеска, едва булькнув, но почти слившись с этим звуком, донеслись другие: шелест, журчание. Огромные круги пошли по воде и двинулись к берегу. Только начались они не там, где упал камень.
     
– Зачем ты это сделал, Боромир? — упрекнул воина Фродо. — Мне озеро тоже не правится, я боюсь его. Не волков, не подземелья за дверями, а чего–то еще. Именно озера. Не надо его тревожить.
     
– Уйти бы нам отсюда, — озираясь, проговорил Мерри.
     
– Ну что же Гэндальф ничего не делает! — шепотом воскликнул Пиппин.
     
А Гэндальф сидел, ни на что не обращая внимания, то ли в отчаянии, то ли в глубоком раздумье. Волчий вой послышался снова, уже ближе. Круги по воде все шли, первые докатились до берега.
     
Внезапно, заставив всех вздрогнуть, маг вскочил и расхохотался.
     
– Есть! — вскричал он. — Ну конечно! Это же просто до нелепости, как и все остальные загадки, когда найдешь ответ!
     
Подняв жезл, он встал перед скалой и ясным голосом произнес единственное слово: меллон! Звезда рисунка вспыхнула и погасла. Совершенно беззвучно в камне возникла тонкая вертикальная трещина. Обозначился проем и огромные дверные плиты дюйм за дюймом медленно отворились. За ними ощущалась каменная лестница, но видны были только несколько ступеней, остальные скрывал непроглядный мрак. Отряд охнул.
     
– Надо же так ошибиться! — восклицал Гэндальф. — И мне, и Гимли. Только Мерри почти отгадал сразу. Слово все время было у нас перед носом! Оно же написано на воротах. Просто надо было прочесть: «Скажи «друг» и входи». Стоило мне произнести по–эльфийски «друг», и двери распахнулись. Совсем просто. Слишком просто даже для Мудрого в эти темные времена! О счастливые Древние Дни! А теперь — идем!
     
Маг шагнул вперед и уже поставил ногу на порог, но в этот миг разом случилось несколько событий. Фродо почувствовал, как что–то схватило его за ногу и с криком упал. Пони дико ржанул от страха и, задрав хвост, умчался по берегу в темноту. Сэм кинулся было за ним, но остановленный криком хозяина, метнулся назад. Остальные обернулись. Кошмарное зрелище предстало их глазам. Воды темного озера вскипели. Казалось, огромный клубок змей движется к берегу. Из воды выхлестнуло длинное извивающееся щупальце, бледно–зеленое, слабо светящееся и противное. Оно поймало Фродо за ногу и теперь тащило в озеро. Сэм в исступлении рубил его своим маленьким мечом. Щупальце разжалось и выпустило Фродо, но из воды взметнулось еще не менее двадцати змеящихся рук. Озеро бурлило и гнусный смрад потек на берег.
     
– Быстро! Все в Ворота! — закричал Гэндальф, разбивал оцепенение, сковавшее остальных. Он прыгнул назад и сильными толчками погнал хоббитов к проёму.
     
Они едва успели. Сэм и Фродо стояли на первых ступенях лестницы, маг только вошел, а весь берег перед входом в подземелье кипел извивавшимися щупальцами, шарившими по скалам. Одно даже уцепилось за порог, жирно блестя в звездном свете. Гэндальф, повернувшись, то ли наблюдал за ним с интересом, то ли раздумывал, каким словом закрывают двери. Впрочем, слова не понадобились. Сразу несколько кольчатых плетей облепили створки и с силой захлопнули их. Пал мрак. Снаружи слабо донесся шум. Там что–то билось и ломалось о камень.
     
Сэм, судорожно вцепившийся в руку Фродо, бессильно осел на ступени.
     
– Бедный старый Билли! — дрожащими губами едва вымолвил он. — Волки и змеи! Змеи — это для него уже слишком. Я теперь выбрал, сударь, я с вами иду.
     
Они услышали шаги Гэндальфа. Очевидно, он подошел к дверям и ударил в них жезлом. Камень едва заметно вздрогнул, но створки не шелохнулись.
     
– Все, — произнес маг. — Эти двери для нас закрыты и есть только один выход наружу — по другую сторону гор. Судя по звукам там целый обвал, да еще вырванные деревья сверху лежат. Жаль, красавцы были падубы, и так долго стояли.
     
– Я чувствовал, я чувствовал, — пытаясь совладать с голосом, повторял Фродо, — как только ступил в эту воду, все время чувствовал ужас поблизости. Что это за тварь, или их там много было?
     
– Не знаю. — Видимо, Гэндальф пожал плечами. — Не знаю, — повторил он, — но уверен: всеми злобными руками, лапами и щупальцами движет одна цель. Что–то выползло, а может, что–то выгнали из темных вод под горами. В глубинах мира скрыты твари пострашнее и постарше орков.
     
Маг подумал, что кто бы ни жил в озере, первым делом среди всех тварь цапнула Фродо, но вслух говорить об этом не стал.
     
Боромир проворчал нечто, но не учел подземного эха, многократно усиливавшего звуки, и все расслышали его бормотание:
     
– В глубинах мира! Вот именно. Туда нас и занесло против моей воли! Кто нас теперь вызволит из этой смертной тьмы?
     
– Я, — спокойно отозвался Гэндальф, а Гимли мне поможет. Не теряйте из виду мой жезл.
     
Маг поднялся по ступеням, высоко держа в руке слабо светящийся жезл. Лестница оказалась в полном порядке. Путники насчитали две сотни ступеней, прежде чем вышли в ровный коридор, уводящий во тьму.
     
– Давайте присядем и перекусим здесь, на площадке, — предложил Фродо. — Трактира мы ведь все равно не найдем поблизости. — Ужас, испытанный на берегу, потихоньку отпускал хоббита. На смену ему пришло острое чувство голода.
     
Предложение пришлось по нраву всем. Едва видимые во мраке, путешественники расселись на ступенях. После еды Гэндальф в третий раз обнес всех мирувором.
     
– Боюсь, ненадолго его хватит, — вздохнул он, закрывая флягу. — Но после этого страха у Ворот хлебнуть необходимо. Даже если нам сильно повезет, мы и остатки допьем, прежде чем увидим другую сторону. Воду поберегите. В Мории есть и ручьи, и родники, но лучше бы их не касаться. Ближайший случай набрать воды представится, пожалуй, только в Росной Долине.
     
– А долго нам туда добираться? — спросил Фродо.
     
– Как я тебе скажу? — вопросом на вопрос отвечал маг. — Смотря по тому, что нас по дороге ждет. Если прямо идти, да если удача не отвернется, не меньше сорока миль.
     
Отдыхали недолго. Всем безотчетно хотелось отойти подальше от Ворот. В левой руке шагавшего впереди Гэндальфа мерцал жезл. В правой он сжимал Гламдринг. За ним с сияющими глазами, шел Гимли. Дальше, тоже с обнаженным мечом, настороженно ступал Фродо. Клинки были темны. Это успокаивало, ведь мечи, сработанные древними эльфийскими кузнецами, светятся, окажись поблизости орки. За Фродо следовал Сэм, за ним — Леголас и другие хоббиты, потом — Боромир, а замыкал шествие хмурый и молчаливый Арагорн.
     
Несколько раз коридор поворачивал, а затем начался долгий спуск. Воздух заметно потеплел, стало душно, но никакого запаха, как бывает в замкнутом помещении, не ощущалось. Наоборот, несколько раз по лицам скользнули струи холодного воздуха из каких–то щелей или проходов в стенах. Их встречалось немало. В слабом свете жезла Фродо иногда различал по сторонам лестницы арки и переходы. Они возникали то справа, то слева, путались, и решительно никакой возможности запомнить дорогу Фродо не видел.
     
От Гимли помощи Гэндальфу пока было немного. Разве что стойкое мужество, исходившее от гнома, подбадривало идущих. Темнота не тревожила его совершенно. Иногда маг, сомневаясь в выборе пути, советовался с ним, но решение неизменно принимал сам. Подземелья Мории своими колоссальными размерами превосходили самые смелые представления Гимли, сына Глоина, хоть он и происходил из рода подгорных гномов. Давнее путешествие, совершенное в земных недрах, мало помогало Гэндальфу, но даже во мраке, несмотря на все повороты, он ясно понимал, куда идет, и куда хочет идти, и пока попадались галереи, ведущие в нужном направлении, маг не останавливался.
     
При очередной задержке, пока Гэндальф с Гимли перешептывались о чем–то, Арагорн сказал остальным:
     
– Не бойтесь. Я бывал с ним во многих путешествиях, хоть и не в таких потемках. В Дольне вам могут рассказать о нем и вовсе невероятные вещи. Он с пути не собьется, лишь бы путь существовал. Мы боялись, не верили, а он привел нас сюда, и выведет, чего бы это не стоило ему самому. Дорогу он находит лучше кошек королевы Берутиэль.
     
Действительно, отряду повезло с проводником. У них не было топлива, они не успели заготовить факелы, в отчаянной спешке у ворот многие вещи оказались забыты. Без света жезла они просто не прошли бы и фарлонга. Кроме бесконечных разветвлений, время от времени попадались дыры, провалы, а может, колодцы прямо на дороге. Встречались трещины, которые приходилось перепрыгивать, пока маг светил. Одна, например, оказалась шире семи футов и Пиппин долго собирался с духом, прежде чем перескочить «пропасть» (как он назвал ее). Впрочем, не так уж он был неправ. Со дна трещины едва доносился шум большой текущей воды.
     
– Вот — веревка–то! — пробормотал Сэм. — Знал же, что понадобится.
     
Все эти досадные мелочи отнимали немало времени. Путникам казалось, что они давно блуждают во тьме, у корней гор. Это была уже не просто усталость, но мысль остановиться, отдохнуть почему–то не радовала. Да, спасение у Ворот, еда, глоток мирувора взбодрили Фродо на время, но теперь на душе у него снова лежала тяжесть, вот–вот готовая прорасти страхом. Элронд исцелил его рану, но бесследно она не прошла. Чувства хоббита обострились и теперь его сильно угнетала невозможность видеть. Впрочем, довольно скоро Фродо заметил, что видит в темноте много больше других, кроме Гэндальфа, конечно. И Кольцо… Кольцо на шее, на тонкой цепочке, иногда наливавшееся тяжестью… Он ощущал некое неопределенное зло впереди, и зло, идущее следом, но он молчал, только крепче сжимал рукоять Шершня и упрямо шел и шел вперед.
     
Идущие позади почти не разговаривали. Только шаги слышал Фродо впереди и за спиной. Глухой стук башмаков Гимли, тяжелая поступь Боромира, легкий шелест шагов Леголаса и почти такой же неслышный топоток хоббитов, а в конце — мерный четкий шаг Арагорна. Если отряд останавливался, наступала тишина, но со временем обостренный слух Фродо начал улавливать и еще кое–что: как будто шлепанье мягких босых ног по камню. Оно не было ни близким, ни громким, так, едва различимые звуки на самом пределе слышимости, но раз начавшись, они непрестанно сопровождали отряд. Эхо? Нет, не эхо. Когда все останавливались, оно еще шлепало чуть–чуть и только потом стихало.
     
В Морию они вошли ночью, а теперь шли уже несколько часов с короткими передышками, но тут Гэндальф впервые озадачился надолго. Впереди широкая темная арка расходилась тремя галереями. На первый взгляд, все три вели на восток, но левая зарывалась вниз, правая — вверх, а средняя, хоть и казалась горизонтальной, настораживала узостью прохода.
     
– Хм, совсем не помню этого места, — пробормотал Гэндальф, останавливаясь. Он поднял жезл, надеясь отыскать на своде какие–нибудь знаки или надписи, но ничего не нашел. Тогда он сказал сам себе: — Нет, слишком устал, чтобы не ошибиться. Да и все устали, наверное. Ночь еще не кончилась, остановимся здесь. Снаружи миновала полночь, луна скоро зайдет.
     
– Бедный Билл, — вспомнил Сэм. — Как–то он там? Интересно, удалось ему от волков удрать?
     
Слева от арки обнаружилась каменная дверь. Полуприкрытая, она легко распахнулась от несильного нажима. За ней, кажется, находилась небольшая зала.
     
– Осторожнее! — крикнул Гэндальф, останавливая Мерри с Пиппином, бросившихся вперед. Хоббиты так обрадовались хоть какому–нибудь укрытию, да еще с дверью, что совершенно забыли об опасности. Уж очень не хотелось спать прямо посреди открытой галереи.
     
– Осторожнее, — повторил маг. — Вы же не знаете, что там, внутри. Пустите–ка меня.
     
Он боком протиснулся в дверной проем, остальные вошли следом.
     
– Вот, — Гэндальф указал жезлом на середину комнаты. У его ног чернела большая круглая дыра в полу. Обрывки цепей свисали вниз, пол вокруг был усыпан каменными обломками.
     
– Один из вас неминуемо загремел бы туда, — негромко сказал Арагорн стоящему рядом Мерри, — и сейчас все еще гадал бы, когда же будет дно. У нас есть проводник, вот пусть он и идет первым.
     
– Здесь располагалась стража, — заявил Гимли. — А это — колодец. Крышка разбита, надо быть поосторожнее в темноте.
     
С первой же минуты колодец неодолимо притягивал Пиппина. Пока остальные разворачивали одеяла и устраивались на ночлег под стенами, он на четвереньках подполз к краю и заглянул внутрь. Из невидимых глубин поднимался ток холодного воздуха. Повинуясь внезапному порыву, Пиппин подобрал с пола камень и отпустил его над дырой. Сердце хоббита успело стукнуть много раз, прежде чем снизу пришел звук. Сначала донеслось едва слышное «плюх», видимо, камень упал в поду, но потом звук пошел гулять по стволу колодца, отражаясь от стен.
     
– Что там? — вскинулся Гэндальф.
     
Пиппин, замирая, сознался и даже в темноте разглядел гневно сверкавшие глаза мага.
     
– Туковская дурость! — с досадой проворчал Гэндальф. — Когда ты сообразишь, наконец, что мы не на прогулке? В следующий раз прыгай туда сам, меньше хлопот будет! А теперь — тихо!
     
Несколько минут стояла тишина, а потом из глубины снова пришел звук. Теперь это были слабые удары: «том–тап, тап–том», эхо повторило их, и снова раздалось: «тап–том, том–тап, тап–тап–том». Это напоминало слабые беспокойные сигналы, но больше они не повторялись.
     
– Либо я никогда раньше не слышал ударов молота, либо это они и есть, — убежденно произнес Гимли.
     
– Да, похоже, — согласился Гэндальф. — Ох, не нравится мне это. Может, конечно, дурацкий камень Перегрина здесь и ни при чем, но вполне возможно, он разбудил что–то, чего лучше бы не беспокоить. Я вас очень прошу всех, — сердито сказал маг, — поменьше глупостей! Нам надо отдохнуть. А ты, Пиппин, в награду подежуришь первым, — Гэндальф завернулся в одеяло и замолк.
     
Несчастный Пиппин уселся в кромешной тьме у двери, но мысли о колодце словно преследовали его. Воображение рисовало лезущих из дыры чудищ, он с трудом сдерживался, чтобы не закрыть ее хотя бы одеялом, но и двинуться в ту сторону не смел — ведь Гэндальф не велел. Правда, Гэндальф спит…
     
Гэндальф не спал. Он глубоко задумался, припоминая малейшие подробности своего предыдущего путешествия в подгорном царстве и тревожно обдумывая наилучший вариант завтрашнего пути: любой ошибочный поворот мог привести отряд к гибели. Через час он встал и подошел к Пиппину.
     
– Иди–ка спать лучше, — в голосе мага не чувствовалось ни малейшего раздражения. — Мне все равно глаз не сомкнуть, посижу лучше, покараулю.
     
– Я знаю, в чем дело, — бормотал он, усаживаясь возле двери. — Покурить нужно! Я трубки не доставал от самого Карадраса.
     
Последнее, что увидел Пиппин засыпая — темный силуэт мага и нависший над трубкой нос, высвеченные короткой вспышкой, прикрываемой полой плаща.
     
Гэндальф разбудил их часов через шесть.
     
– Пока я тут сидел, — объявил он, — путь определился. Средняя галерея мне не нравится, из левой плохо пахнет, мы пойдем по правой. Будем подниматься.
     
Еще восемь часов, не считая двух коротких остановок, шли без помех. Впереди, напоминая блуждающий огонек, качался слабо святящийся кончик жезла. Галерея полого, но неуклонно поднималась. По мере продвижения она становилась все шире, пол был ровный, без ям и трещин, даже боковых ответвлений почти не встречалось. Видно, они таки попали на какую–то главную дорогу и двигались куда быстрее, чем прошедшей ночью. Спрямленный пройденный путь составил бы не меньше пятнадцати миль, а учитывая всякие повороты и изгибы — около двадцати. Почему–то подъем приободрил Фродо, но ощущение тревоги не отпускало, а сзади, далеко за отрядом, за эхом их шагов, он опять слышал призрачное «шлеп–шлеп», и оно–то эхом не было.
     
Переход определялся расстоянием, которое могли пройти без отдыха хоббиты. Пора уже было подумывать о месте для ночевки, но тут стены и справа, и слева внезапно исчезли. Из–за спины тянуло теплым воздухом, а лицо холодила непроглядная тьма. Путники остановились и столпились возле мага.
     
Гэндальф довольно усмехнулся.
     
– Я оказался прав, — похвалил он сам себя. — Мы выходим к обжитым местам. До восточной стены недалеко теперь, только мы очень высоко поднялись, куда выше Росных Порогов. Сейчас мы в каком–то большом гроте. Я, пожалуй, рискну прибавить света.
     
Он поднял жезл. Короткая вспышка заставила отпрянуть огромные тени, высоко над головами высветив свод, опирающийся на мощные колонны. Зал был пуст, странно поблескивали темные полированные стены. На другом конце чернели три арки. Большего заметить никто не успел.
     
– Пока хватит, — проговорил Гэндальф. — В таких залах обычно бывали окна, врезанные в склоны горы, этакие световые шахты, но снаружи — ночь, до утра ничего не определишь. Если я не ошибаюсь, утром увидим свет. Я предлагаю передохнуть. Большая часть пути уже позади.
     
Заночевать решили в углу зала, где поменьше досаждали сквозняки. Ветерок тянул из восточной галереи. Когда все улеглись, вплотную подступили темнота и тишина, особая подземная темнота и глухая ватная тишина. Чувство одиночества, затерянности в этих бесконечных печальных залах, переходах, лестницах охватило хоббитов. Смутно–страшные легенды о Мории, когда–то слышанные на родине, оказались на поверку игрушечными по сравнению с молчаливыми подземными пространствами, хранящими и ужасы, и чудеса настоящие.
     
– Ну и толпища гномов, должно быть, потрудилась здесь когда–то, — прошептал Сэм. — И каждый хлопотал, как барсук, и хлопотал лет пятьсот, если не больше. Ведь скала же! Она же твердая! А зачем? Неужто можно жить в этих темных норах?
     
– Это не норы, — подал голос Гимли. — Это — великое царство и сердце подземного мира. В те времена темноты не было. Свет, великолепие — вот воспоминания о Мории, оставшиеся в песнях.
     
Внезапно гном встал и глубоким голосом, мгновенно породившим эхо под сводами, запел.
     
      
       
Был юным мир в тиши времен,
       
Был лик луны не затенен,
       
Когда, в величии благом,
       
Явился Дарин, Первый Гном.
      
      
       
Средь безымянных гор и рек
       
Бродя один, он их нарек;
       
Он устремил пытливый взор
       
В глубины девственных озер,
       
Где звезды вспыхнули светло,
       
Короной увенчав чело.
      
      
       
Был светел мир в тиши времен;
       
Могучи были Нарготронд
       
И Гондолин, чьи короли
       
Еще в пучину не ушли.
       
Был ласков гром, был ветер мил —
       
В День Дарина был светел мир.
      
      
       
Резной престол его стоял
       
В чертогах скальных; тронный зал
       
Венчал златой чеканный свод;
       
Сплетенья рун хранили вход;
       
Сиянье Солнца, блеск Луны,
       
В кристальный свет воплощены,
       
Не омрачались никогда
       
В благословенные года.
      
      
       
Там гулкий молот бил в металл
       
И искр алмазный рой взметал;
       
Резец искусный в недрах скал
       
Узор но камню высекал;
       
Чертог мерцающий хранил
       
Опал, и жемчуг, и берилл,
       
И в ночь дышал кузнечный мех,
       
Творя сверкающий доспех.
      
      
       
Был счастлив Дарина народ;
       
И дни, и годы напролет
       
Пел свет подземных тех земель
       
Неутомимый менестрель.
      
      
       
Но мир померк во мгле времен,
       
Глухой бедою замутнен;
       
Смолк молот ныне; песнь нема;
       
В горах владычествует тьма,
       
Там страх лежит — тяжел, угрюм…
       
О Мория! О Казад Дум!
      
     
     
     
      
       
Но в глубине угасших гор
       
Хранит корону глубь озер,
       
Пока — в иные времена–
       
Не встанет Дарин ото сна.
      
     
     
     
– Здорово! — восхитился Сэм — Я бы выучил. «О Мория! О Казад Дум!» Эх, как представишь все эти огни, темнота еще горше становится. Послушай, Гимли, а золото и драгоценности эти, они тут так и лежат?
     
Но Гимли не ответил. Он слишком много вложил в песню и не хотел разменивать высокие чувства на обсуждение презренных деталей.
     
– Нет здесь драгоценностей, — ответил за него Гэндальф. — Орки все начисто выгребли. По крайней мере, на верхних выработках. А после ухода гномов нижние горизонты затопила вода, да и кто бы осмелился туда сунуться? Ужас глубин — надежный страж.
     
– А чего же тогда гномы так вернуться хотят? — удивился Сэм.
     
– Это все мифрил, — пояснил Гэндальф, — слава Мории не в золоте или камнях — гномы занимались ими развлечения ради, и не в железе — оно для гномов слуга и помощник. Конечно, и то, и другое здесь есть, но ради них никто не стал бы зарываться так глубоко. Здесь и больше нигде в мире водится морийское серебро, его еще называют подлинным серебром, а по–эльфийски — мифрил. У гномов есть для него свое название, но они никому его не поведали. Мифрил был в десять раз дороже золота, а сейчас и вовсе бесценен, изделий из него на поверхности осталось совсем мало. Жила идет на север, а у корней Карадраса уходит в глубину. Даже орки не осмеливаются продолжать добычу после всего случившегося. Именно мифрил положил начало богатству гномов, но он же и погубил их. Гномы зарылись слишком глубоко и потревожили Ужас Глубин. Потом его назовут Погибелью Дарина. Почти весь мифрил, добытый гномами, захватили орки; конечно, он попал к Саурону.
     
Об этом металле мечтали многие. Он ковкий как медь, легко полируется, после обработки становится тверже закаленной стали. На вид схож с серебром, но в отличие от него не тускнеет. Эльфийский итильдин сделан на основе мифрила.
     
Когда–то Торин подарил Бильбо кольчугу из мифрила. Любопытно, какова ее судьба? Небось, пылится до сих пор в Микорытском Маттом–доме.
     
– Что?! — разом выходя из своего возвышенного молчания, вскричал Гимли. — Кольчуга из морийского серебра? Да это же величайшая драгоценность!
     
– Да я–то знаю, — улыбнулся во тьме Гэндальф, — только Бильбо говорить не стал. Сейчас она стоит дороже всего Шира со всем содержимым.
     
Фродо молча сунул руку под рубашку и потрогал кольчугу. Его потрясла мысль о надетой на нем стоимости всего Шира. Интересно, знал об этом Бильбо? Почему–то Фродо был уверен: знал, и очень хорошо. Вот поистине великодушный дар.
     
Мысли хоббита наконец–то оторвались от мрачных подземелий, уносясь в Дольн, к старому Бильбо, и еще дальше, в Засумки прежних счастливых дней. Всем сердцем желал бы он снова оказаться там, выкосить лужайку, или просто побездельничать среди цветов, и никогда не слышать ни о Мории, ни о мифриле, ни о Кольце.
     
Фродо нес дозор. Спутники его засыпали один за другим и сердце хоббита постепенно сковывал страх. Ладони похолодели, на лбу выступил пот. Он напряженно прислушивался. Целых два медленных часа он слушал, слушал, только слушал, но не услышал ни звука.
     
Его уже скоро должны были сменить, и тут, в дальнем конце зала, примерно на месте западной арки, Фродо почудились два близких огонька, две бледные световые точки, очень похожие на чьи–то глаза. Он вздрогнул.
     
«Задремал я, что ли? — подумалось ему. Точки пропали. — Наверное, задремал», — решил Фродо, встал, протер глаза и не садился больше, пока его не сменил Леголас.
     
Хоббит лег, угрелся под одеялом и быстро заснул, но и во сне продолжал слышать тихий, неразборчивый шепот и видеть бледные пятна света. Когда Фродо проснулся, вокруг тихо разговаривали, а сверху прямо на лицо падал тусклый свет. Он проникал через отверстие в высоком своде над восточной галереей. Еще один световой столб слабо мерцал в северном конце зала.
     
Фродо сел.
     
– Доброе утро, — приветствовал его Гэндальф. — Настоящее утро. Видишь, я не ошибся. Мы в верхних восточных горизонтах. Думаю, еще до конца дня мы должны увидеть от восточных морийских ворот заповедные воды Зеркального.
     
– Хорошо бы, — согласился Гимли. — Теперь я видел Морию, великое подземное царство, но она стала темной и страшной; никаких признаков моего народа нет и в помине. Я даже начал сомневаться, приходил ли сюда Балин вообще.
     
Сразу после завтрака Гэндальф принялся подгонять их.