1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 
     

     79    

     

«О госпожа, надежд моих ограда,    

Ты, чтобы помощь свыше мне подать,    

Оставившая след свой в глубях Ада,    

     

     82    

     

Во всем, что я был призван созерцать,    

Твоих щедрот и воли благородной    

Я признаю и мощь и благодать.    

     

     85    

     

Меня из рабства на простор свободный    

Они по всем дорогам провели,    

Где власть твоя могла быть  путеводной.    

     

     88    

     

Хранить меня и впредь благоволи,    

Дабы мой дух, отныне без порока,    

Тебе угодным сбросил тлен земли!»    

     

     91    

     

Так я воззвал; с улыбкой, издалека,    

Она ко мне свой обратила взгляд;    

И вновь – к сиянью Вечного Истока.    

     

     94    

     

И старец: «Чтоб свершился без преград    

Твой путь, – на то и стал с  тобой я рядом,    

Как мне и просьба и любовь велят,[1758] –    

     

     97    

     

Паря глазами, свыкнись с этим садом;    

Тогда и луч божественный смелей    

Воспримешь ты, к нему взлетая  взглядом.    

     

     100    

     

Владычица небес, по ком я всей    

Горю душой, нам всячески поможет,    

Вняв мне, Бернарду, преданному ей».    

     

     103    

     

Как тот, кто из Кроации, быть может,    

Придя узреть нерукотворный лик,[1759]    

Старинной жаждой умиленье множит    

     

     106    

     

И думает, чуть он пред ним возник:    

«Так вот твое подобие какое,    

Христе Исусе, господи владык!» –    

     

     109    

     

Так я взирал на рвение святое    

Того, кто, окруженный миром зла,    

Жил, созерцая, в неземном покое.    

     

     112    

     

«Сын милости, как эта жизнь светла,    

Ты не постигнешь, если к горней  сени, –    

Так начал он, – не вознесешь  чела.    

     

     115    

     

Но если взор твой минет все ступени,    

Он в высоте, на троне, обретет    

Царицу[1760] этих верных ей  владений».    

     

     118    

     

Я поднял взгляд; как утром небосвод    

В восточной части, озаренной ало,    

Светлей, чем в той, где солнце  западет,    

     

     121    

     

Так, словно в гору движа из провала    

Глаза, я увидал, что часть каймы[1761]    

Все остальное светом побеждала.    

     

     124    

     

И как сильнее пламень там, где мы    

Ждем дышло, Фаэтону роковое,[1762]    

А в обе стороны – все больше тьмы,    

     

     127    

     

Так посредине пламя заревое    

Та орифламма[1763] мирная лила,    

А по краям уже не столь живое.    

     

     

    

     

     130    

     

И в той средине, распластав  крыла, –    

Я видел, – сонмы ангелов сияли,    

И слава их различною была.    

     

     133    

     

Пока они так пели и играли,    

Им улыбалась Красота[1764],  дая    

Отраду всем, чьи очи к ней взирали.    

     

     136    

     

Будь даже равномощна речь моя    

Воображенью, – как она  прекрасна,    

И смутно молвить не дерзнул бы я.    

     

     139    

     

Бернард, когда он увидал, как властно    

Сковал мне взор его палящий пыл,[1765]    

Свои глаза к ней устремил так  страстно,    

     

     142    

     

Что и мои сильней воспламенил.    

     

     

    

     

 Песнь тридцать вторая    

     

Эмпирей –  Райская роза (продолжение)    

     

     

     1    

     

В свою отраду вникший созерцатель    

Повел святую речь, чтоб все сполна    

Мне пояснить, как мудрый толкователь:    

     

     4    

     

«Ту рану, что Марией сращена,    

И нанесла, и растравила ядом    

Прекрасная у ног ее жена.[1766]    

     

     7    

     

Под ней Рахиль ты обнаружишь  взглядом,    

Глаза ступенью ниже опустив,    

И с ней, как видишь, Беатриче рядом.[1767]    

     

     10    

     

Вот Сарра, вот Ревекка, вот Юдифь,    

Вот та, чей правнук,[1768]  обращаясь к богу,    

Пел «Miserere»[1769], скорбь греха вкусив.[1770]    

     

     13    

     

Так, от порога нисходя к порогу,    

Они идут, как я по лепесткам    

Цветок перебираю понемногу.    

     

     16    

     

И ниже, от седьмого круга к нам,    

Еврейки[1771] занимают цепь сидений,    

Расчесывая розу пополам.    

     

     19    

     

Согласно с тем, как вера поколений    

Взирала ко Христу,[1772] они – как вал,    

Разъемлющий священные ступени.    

     

     22    

     

Там, где цветок созрел и распластал    

Все листья,[1773] восседает сонм,  который    

Пришествия Христова ожидал.    

     

     25    

     

Там, где пустые врублены просторы    

В строй полукружий,[1774] восседают те,    

Чьи на Христе пришедшем были взоры.    

     

     28    

     

Престол царицы в дивной высоте    

И все под ним престолы, как преграда,    

Их разделяют по прямой черте.    

     

     31    

     

Напротив – Иоанн,[1775] вершина ряда,    

Всегда святой, пустынник, после мук    

Два года пребывавший в недрах Ада;[1776]    

     

     34    

     

Раздел здесь вверен цепи божьих слуг,    

Франциску, Бенедикту, Августину    

И прочим, донизу, из круга в круг.[1777]    

     

     37    

     

Измерь же провидения пучину:    

Два взора веры обнимает сад,    

И каждый в нем заполнит половину.    

     

     40    

     

И знай, что ниже, чем проходит ряд,    

Весь склон по высоте делящий ровно,[1778]    

Не ради собственных заслуг сидят,    

     

     43    

     

А по чужим, хотя не безусловно;    

Здесь – души тех, кто взнесся к  небесам,    

Не зная, что – похвально, что –  греховно.    

     

     46    

     

Ты в этом убедиться можешь сам,    

К ним обратив прилежней слух и  зренье,    

По лицам их и детским голосам.    

     

     49    

     

Но ты молчишь, тая недоуменье;    

Однако я расторгну узел пут,    

Которыми тебя теснит сомненье.    

     

     52    

     

Простор державы этой – не приют    

Случайному, как ни скорбей, ни жажды,    

Ни голода ты не увидишь тут;    

     

     55    

     

Затем что все, здесь зримое, однажды    

Установил незыблемый закон,    

И точно пригнан к пальцу перстень  каждый.    

     

     58    

     

И всякий в этом множестве племен,    

Так рано поспешивших в мир нетленный,    

Не sine causa[1779] разно наделен.    

     

     61    

     

Царь, чья страна полна такой  блаженной    

И сладостной любви, какой никак    

Не мог желать и самый дерзновенный, –    

     

     64    

     

Творя сознанья, радостен и благ,    

Распределяет милость самовластно;    

Мы можем только знать, что это так.    

     

     67    

     

И вам из книг священных это ясно,    

Где как пример даны два близнеца,    

Еще в утробе живших несогласно.[1780]    

     

     70    

     

Раз цвет волос у милости Творца    

Многообразен, с ним в соотношенье    

Должно быть и сияние венца.    

     

     73    

     

Поэтому на разном возвышенье    

Не за дела награда им дана:    

Все их различье – в первом озаренье.[1781]    

     

     76    

     

В первоначальнейшие времена    

Душа, еще невинная, бывала    

Родительскою верой спасена.    

     

     79    

     

Когда времен исполнилось начало,    

То мальчиков невинные крыла    

Обрезание силой наделяло.    

     

     82    

     

Когда же милость миру снизошла,    

То, не крестясь крещением Христовым,    

Невинность вверх подняться не могла.    

     

     85    

     

Теперь взгляни на ту, чей лик с  Христовым    

Всего сходней; в ее заре твой взгляд    

Мощь обретет воззреть к лучам  Христовым».    

     

     88    

     

И я увидел: дождь таких отрад    

Над нею изливала рать святая,    

Чьи сонмы в этой высоте парят,    

     

     91    

     

Что ни одно из откровений Рая    

Так дивно мне не восхищало взор,    

Подобье бога так полно являя.    

     

     94    

     

И дух любви, низведший этот хор,[1782]    

Воспев: «Ave, Maria, gratia plena!»,[1783] –    

Свои крыла пред нею распростер.    

     

     97    

     

Все, что гласит святая кантилена,    

За ним воспев, еще светлей процвел    

Блаженный град, не ведающий тлена.    

     

     100    

     

«Святой отец, о ты, что снизошел    

Побыть со мной, покинув присужденный    

Тебе от века сладостный престол,    

     

     103    

     

Кто этот ангел, взором погруженный    

В глаза царицы, что слетел сюда,    

Любовью, как огнем, воспламененный?»    

     

     106    

     

Так, чтоб узнать, я вопросил тогда    

Того, чей лик Марией украшаем,    

Как солнцем предрассветная звезда.[1784]    

     

     109    

     

«Насколько дух иль ангел наделяем    

Красой и смелостью, он их  вместил, –    

Мне был ответ. – Того и мы  желаем;    

     

     112    

     

Ведь он был тот, кто с пальмой  поспешил    

К владычице, когда наш груз телесный    

Господень сын понесть благоволил.    

     

     115    

     

Но предприми глазами путь, совместный    

С моею речью, обходя со мной    

Патрициев империи небесной.    

     

     118    

     

Те два, счастливей, чем любой иной,    

К Августе[1785] приближенные  соседи, –    

Как бы два корня розы неземной.    

     

     121    

     

Левей – источник всех земных  наследий,    

Тот праотец, чей дерзновенный вкус    

Оставил людям привкус горькой снеди;[1786]    

     

     124    

     

Правее – тот, кем утвержден союз    

Христовой церкви, старец, чьей охране    

Ключи от розы вверил Иисус.[1787]    

     

     127    

     

Тот, кто при жизни созерцал заране    

Дни тяжкие невесты, чей приход    

Гвоздями куплен и копьем  страданий, –    

     

     130    

     

Сел рядом с ним;[1788] а рядом с первым –  тот,    

Под чьим вожденьем жил, вкушая манну,    

Строптивый, черствый и пустой народ.[1789]    

     

     133    

     

Насупротив Петра ты видишь Анну[1790],    

Которая глядит в дочерний лик,    

Глаз не сводя, хоть и поет «Осанну»;    

     

     136    

     

А против старшины домовладык    

Сидит Лючия, что тебя спасала,    

Когда, свергаясь, ты челом поник.[1791]    

     

     139    

     

Но мчится время сна,[1792] и  здесь пристало    

Поставить точку, как хороший швей,    

Кроящий скупо, если ткани мало;    

     

     142    

     

И к Пралюбви[1793] возденем взор очей,    

Дабы, взирая к ней, ты мог вонзиться,    

Насколько можно, в блеск ее лучей.    

     

     145    

     

Но чтобы ты, в надежде углубиться,    

Стремя крыла, не отдалился вспять,    

Нам надлежит о милости молиться,    

     

     148    

     

Взывая к той, кто милость может дать;    

А ты сопутствуй мне своей любовью,    

Чтоб от глагола сердцем не отстать».    

     

     151    

     

И, молвив, приступил к молитвословью.    

     

     

    

     

 Песнь тридцать третья    

     

Эмпирей –  Райская роза (окончание)    

     

     

     1    

     

Я дева мать, дочь своего же сына,    

Смиренней и возвышенней всего,    

Предъизбранная промыслом вершина,    

     

     4    

     

В тебе явилось наше естество    

Столь благородным, что его творящий    

Не пренебрег твореньем стать его.    

     

     7    

     

В твоей утробе стала вновь горящей    

Любовь, чьим жаром райский цвет  возник,    

Раскрывшийся в тиши непреходящей.[1794]    

     

     10    

     

Здесь ты для нас – любви полдневный  миг;[1795]    

А в дельном мире, смертных напояя,    

Ты – упования живой родник.    

     

     13    

     

Ты так властна, и мощь твоя такая,    

Что было бы стремить без крыл полет –    

Ждать милости, к тебе не прибегая.    

     

     16    

     

Не только тем, кто просит, подает    

Твоя забота помощь и спасенье,    

Но просьбы исполняет наперед.    

     

     19    

     

Ты – состраданье, ты – благоволенье,    

Ты – всяческая щедрость, ты одна –    

Всех совершенств душевных совмещенье!    

     

     22    

     

Он, человек, который ото дна    

Вселенной вплоть досюда, часть за  частью,