1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 
22-225    

     

     

К Гектору, кинув Ахилла, помчалась  Паллада Афина,    

Образ приняв Деифоба и голос его  неустанный,    

Близко к нему подошла и крылатое  молвила слово:    

"Брат мой, жестоко тебя удручает  Ахилл быстроногий,    

Вслед за тобою гоняясь вкруг славной  твердыни Приама.    

     

     

22-230    

     

     

Стань, подождем его вместе и будем  вдвоем защищаться".    

И, отвечая, сказал шлемовеющий Гектор  великий:    

"О, Деифоб, ты и раньше был  прочих мне братьев дороже,    

Всех сыновей от Гекубы и старца  Приама рожденных.    

Ныне же больше, чем прежде, тебя  почитаю душою.    

     

     

22-235    

     

     

Ибо, увидев меня средь напасти, один  ты решился    

Выйти вне стен, между тем как другие  внутри ожидают".    

И синеокая так отвечала богиня  Паллада:    

"Брат мой! Почтенная мать и  отец, и друзья дорогие, –    

Все умоляли меня, чредой обнимая  колени,    

     

     

22-240    

     

     

С ними в твердыне остаться: таким они  страхом объяты.    

Но безутешною скорбью внутри мое  сердце терзалось.    

Стань, неуклонно сразимся и не  пощадим своих копий.    

Ныне изведаем, нас ли убьет Ахиллес  быстроногий    

И на суда возвратится с оружием,  кровью покрытым,    

     

     

22-245    

     

     

Или он сам упадет, твоим острым  копьем усмиренный".    

Молвила так и лукавством на бой  повела Приамида.    

После ж того, как сошлись они, друг  наступая на друга,    

Первый Ахиллу сказал шлемовеющий  Гектор великий:    

"Больше не стану, Пелид, я тебя  избегать, как доселе.    

     

     

22-250    

     

     

Трижды кругом обежал я твердыню  Приама, не смея    

Ждать твоего нападенья. Теперь же  душа повелела    

Противостать тебе грудью, а там –  победить иль погибнуть!    

Но обратимся вначале к бессмертным  богам, и да будут    

Боги свидетели нам и блюдут  соглашение наше.    

     

     

22-255    

     

     

Не оскверню я тебя непристойно, когда  над тобою    

Даст мне Зевес одоленье, и душу из  тела исторгну.    

Только доспехи с тебя совлеку,  Ахиллес богоравный,    

Труп же верну аргивянам. Ты также  поступишь со мною".    

Но, исподлобья взглянув, отвечал  Ахиллес быстроногий:    

     

     

22-260    

     

     

"Гектор, зачем, ненавистный, ты  мне предлагаешь условья?    

Нет договорных союзов у хищного льва  с человеком,    

Мирного нет соглашенья меж волком и  слабым ягненком,    

Но беспредельной враждой они друг  против друга пылают.    

Так между мной и тобою нет места  приязни и клятвам,    

     

     

22-265    

     

     

Прежде чем в битве из нас не падет  кто-нибудь умерщвленный,    

Кровью своей не насытит Арея, воителя  злого.    

Вспомни теперь все искусство войны.  Надлежит тебе ныне    

Быть ратоборцем искусным и воином с  храброй душою.    

Больше тебе не спастись. Усмирит тебя  вскоре Афина    

     

     

22-270    

     

     

Этим копьем моим острым. Теперь,  наконец, ты искупишь    

Горе друзей моих милых, тобою,  свирепым, убитых".    

Так он сказал и с размаха копье  длиннотенное бросил.    

Впору заметив удар, уклонился  блистательный Гектор,    

Быстро присел, озираясь, и медь над  плечом пролетевши,    

     

     

22-275    

     

     

В землю вонзилось. Паллада копье  извлекла и вернула    

Сыну Пелееву, тайно от Гектора,  пастыря войска.    

Гектор воскликнул тогда беспорочному  сыну Пелея:    

"Ты промахнулся, Ахилл  богоравный. Тебе от Зевеса    

Жребий мой не был известен, однако ты  этим хвалился    

     

     

22-280    

     

     

Праздным витием ты был и обманщиком  словообильным,    

Чтоб, испугавшись тебя, я забыл про  отвагу и силу.    

Нет, не бегущему вслед, ты не в спину  вонзишь мне оружье.    

В грудь поразишь меня прямо, идущего  храбро навстречу,    

Ежели бог тебе даст. А пока берегись  моей меди    

     

     

22-285    

     

     

Острой. О, если б ее целиком в свое  тело ты принял!    

Верно со смертью твоею война бы для  нас облегчилась,    

Ибо для войска троянцев ты –  бедствие, злейшее в мире".    

Так он сказал и с размаха копье  длиннотенное бросил.    

Не промахнувшись, Пелида в средину  щита поразил он,    

     

     

22-290    

     

     

Но отскочило обратно копье. И  разгневался Гектор,    

Видя, что дрот быстролетный помчался  из рук бесполезно.    

Стал, головою поникнув, другого копья  не имея.    

И светлобронного начал он звать  Деифоба на помощь,    

Острого дрота прося, но того уже не  было близко.    

     

     

22-295    

     

     

Понял тогда Приамид, что случилось, и  слово промолвил:    

"Горе! Теперь несомненно, что  боги зовут меня к смерти    

Я уповал, что герой Деифоб здесь  стоит недалеко.    

Он же внутри за стеной, а меня  обольстила Афина.    

Близко – зловещая смерть, недалеко  стоит за спиною.    

     

     

22-300    

     

     

Нет мне спасенья. Так, видно, давно  уже было угодно    

Зевсу и сыну его Дальновержцу. Они  благосклонно    

Прежде хранили меня, а теперь вот  судьба настигает.    

Но да погибну в бою не без тяжкой  борьбы, не без славы.    

Подвиг великий свершу, поколеньям  грядущим на память".    

     

     

22-305    

     

     

Слово такое промолвив, он меч обнажил  заостренный,    

Длинный, тяжелый весьма, при бедре  его мощном висевший,    

И налетел дерзновенный, что кречет  высокопарящий,    

Если из черных как ночь облаков на  долину бросаясь,    

Нежного хочет увлечь он ягненка иль  робкого зайца:    

     

     

22-310    

     

     

Так налетел Приамид, потрясая мечом  заостренным.    

Но и Ахилл устремился, исполнен  великой отвагой,    

Спереди грудь приукрывши красивым  щитом испещренным    

И на ходу потрясая блистающим шлемом  тяжелым    

О четырех ободках, и густая из золота  грива    

     

     

22-315    

     

     

Пышно вдоль гребня его  колебалась, – работа Гефеста.    

Точно как в сумерках ночи свой путь  среди звезд направляет    

Веспер, которого в небе нет ярче  звезды и прекрасней:    

Так острие пламенело, которым Ахилл  богоравный    

В правой руке потрясал, когда Гектору  гибель готовил    

     

     

22-320    

     

     

И обнаженное место на нежном  высматривал теле.    

Только все члены героя кругом  облекали доспехи    

Те, что блистательный Гектор похитил,  убивши Патрокла.    

Было открыто лишь горла, в том месте,  где кости ключицы    

Шею от плеч отделяют: там раны  мгновенно смертельны.    

     

     

22-325    

     

     

Прямо в то место копье устремил  Ахиллес богоравный,    

И острие проскочило навылет чрез  нежную шею.    

Но не коснулось гортани копье,  отягченное медью,    

Дабы грядущее мог предсказать Приамид  Ахиллесу.    

Грохнул он в прах, и над ним  похвалялся Пелид богоравный:    

     

     

22-330    

     

     

"Гектор! Патрокла убив, ты ужель  уповал на спасенье    

И про меня позабыл, ибо я вдалеке  обретался?    

О, безрассудный! Вдали на глубоких  судах мореходных,    

Мститель тебя ожидал несравненно  сильнее Патрокла,    

Я, кто сломил твою силу. И вот твое  тело растащат    

     

     

22-345    

     

     

Хищные птицы и псы, а его похоронят  ахейцы".    

Изнемогая, в ответ шлемовеющий Гектор  промолвил:    

"Именем предков твоих и душою  твоей умоляю,    

Не допусти, чтобы псы растерзали меня  пред судами,    

Выкуп бесценный получишь и золота  много, и меди.    

     

     

22-340    

     

     

Щедро тебя одарит и отец мой, и мать  дорогая.    

Только верни мое тело, чтоб жены и  дети троянцев    

Дома меня погребли и как должно огню  приобщили".    

Но, исподлобья взглянув, отвечал Ахиллес  богоравный:    

"Не обнимай мне колен, не тверди  мне, собака, о предках!    

     

     

22-345    

     

     

Если б позволило сердце, я сам, на  куски изрубивши,    

Съел бы сырым твое мясо, в отплату за  то, что ты сделал.    

Нет человека, кто б мог от твоей  головы ненавистной    

Псов удалить, даже если б он свесил и  выкуп доставил    

В десять и в двадцать раз больше, и  столько б еще обещал мне,    

     

     

22-350    

     

     

Если б Приам Дарданид повелел  искупить твое тело    

Золотом, равным по весу, – и то  на одре погребальном    

Не обрядит тебя мать, не оплачет дитяти  родного,    

Но без остатков пожрут твое тело  собаки и птицы".    

И шлемовеющий Гектор сказал, испуская  дыханье:    

     

     

22-355    

     

     

"Знаю тебя хорошо. И зачем  умолял я напрасно?    

Вижу, в груди у тебя таится железное  сердце.    

Но трепещи, как бы мести богов на  тебя не навлек я    

В день, как у Скейских ворот Аполлон  и Парис боговидный    

Гибель тебе приготовят, на доблесть  твою невзирая".    

     

     

22-360    

     

     

Только что слово он кончил, как  смерть осенила героя.    

Быстро из тела умчалась душа и в Аид  опустилась,    

Плача о доле своей, покидая и силу и  юность.    

С речью уже к мертвецу обратился  Ахилл богоравный:    

"Сам ты покаместь умри. А потом  уже встречу я Парку    

     

     

22-365    

     

     

В день, когда будет угодно Зевесу и  прочим бессмертным".    

Так говоря, он из трупа копье  заостренное вынул,    

В сторону бросил и снял обагренные  кровью доспехи.    

Тут подбежали другие отважные дети  ахеян    

И красоте удивлялись и росту Приамова  сына.    

     

     

22-370    

     

     

Каждый из них, приближаясь, колол  бездыханное тело.    

И, обращаясь друг к другу, они меж  собой говорили:    

"Боги! Теперь сын Приама как  будто нежнее на ощупь,    

Нежели в день, как зажег корабли он  огнем истребленья".    

Так говорили они и оружие в тело  вонзали.    

     

     

22-375    

     

     

Тою порою доспехи совлек Ахиллес  богоравный,    

Стал посредине ахеян и слово крылатое  молвил:    

"Милые други, вожди и советники  войска данайцев!    

Ныне, когда благосклонные боги нам  дали осилить    

Мужа, кто более зла причинил нам, чем  прочие вместе, –    

     

     

22-380    

     

     

Не попытаться ль с оружьем ударить на  город троянцев,    

Чтобы разведать, какие питают  намеренья в мыслях:    

Крепость хотят ли покинуть, со  смертью Приамова сына,    

Или упорствовать будут, на гибель его  невзирая?    

Только зачем мое сердце теперь  озабочено этим?    

     

     

22-385    

     

     

Непогребенный лежит, не оплаканный  перед судами    

Милый Патрокл. Его никогда не забыть  мне покуда    

Станет дыханья в груди и носить меня  будут колени.    

Пусть об усопшем должны забывать мы в  жилище Аида,    

Все же и там вспоминать о  возлюбленном буду я друге.    

     

     

22-390    

     

     

Ныне, о, дети ахеян, хвалебный пеан  распевая,    

К быстрому флоту вернемся и тело  захватим с собою.    

Славу мы добыли ныне великую, жизни  лишили    

Гектора, кем до сих пор похвалялись  троянцы, как богом".    

Молвив, на Гектора он недостойное  дело замыслил,    

     

     

22-395    

     

     

Мышцы ступни позади на обеих ногах  проколол он    

Между пятою и костью, ремни прикрепил  к ним бычачьи    

И с колесницей связал, голова по  земле волочилась.    

После он стал в колесницу, подняв  дорогие доспехи,    

Тронул бичом лошадей, и они полетели  охотно.    

     

     

22-400    

     

     

Тучей поднялся песок над влекущимся  телом, и кудри    

Темные с прахом смешались, в пыли  голова его билась,    

Дивно прекрасная прежде, теперь  осужденная Зевсом    

На поруганье врагов, на родимой земле  Илионской.    

Так голова Приамида грязнилась в  пыли. А Гекуба    

     

     

22-405    

     

     

Милого сына узрела и стала рыдать  безутешно,    

Волосы, плача, рвала, далеко  покрывало откинув.    

Жалобно громко стонал и отец, и  кругом вся дружина,    

В городе жители все предавались  стенаньям и воплям.    

Было похоже на то, как если б высокая  Троя    

     

     

22-410    

     

     

Вся от основ до вершины пылала,  объята пожаром.    

Мужи держали с трудом исступленного  скорбного старца.    

Он из Дарданских ворот на долину идти  порывался.    

В прах он упал, расстилался по  грязной земле, умоляя    

И называя отдельно по имени каждого  мужа:    

     

     

22-415    

     

     

"Други, оставьте меня! О,  пустите, на скорбь не взирая,    

Выйти из города мне одному и  направиться к флоту.    

Буду молить о пощаде того  вредоносного мужа.    

Возраст, быть может, почтит он и  старость мою пожалеет.    

Ибо отец Ахиллеса таков же как  я, – знаменитый    

     

     

22-420    

     

     

Старец Пелей, воспитавший его на  погибель троянцам.    

Всем причинил он страданья, а мне еще  больше, чем прочим.    

Сколько, жестокий, убил у меня  сыновей он цветущих!    

Но и печалясь о всех, ни о ком я так  громко не плачу,    

Как об одном. В Аид низведет меня  горе о мертвом    

     

     

22-425    

     

     

Гекторе милом. Зачем на моих он руках  не скончался!    

Мы бы насытились плачем, мы б вдоволь  над ним нарыдались, –    

Мать, что его родила, злополучная,  вместе со мною".    

Так говорил он, рыдая, и граждане  рядом стонали.    

Горестный плачь подняла и Гекуба  средь женщин троянских:    

     

     

22-430    

     

     

"Сын мой, теперь без тебя как я  жить, горемычная, буду,    

Вытерпев столько печали? И ночью, и  днем перед всеми    

Ты моей гордостью был, о, защита  троянской твердыни,    

Славных троян и троянок, тебя  принимавших как бога,    

Ты бы, живой, навсегда пребывал их  великою славой.    

     

     

22-435    

     

     

Ныне же черная смерть и судьба  овладели тобою".    

Так говорила в слезах. А жена  Приамида в то время    

О происшедшем не знала. Еще не явился  к ней вестник    

С грустною вестью правдивой, что  Гектор убит за стеною.    

В дальнем покое дворца она ткала  прилежно двойную    

     

     

22-440    

     

     

Цвета пурпурного ткань, рассыпая  узоры цветные.    

И приказала по дому прекрасноволосым  служанкам    

Медный треножник большой над огнем  поместить, чтоб готовой    

Теплая ванна была, когда Гектор из  битвы вернется,    

Ибо не думала бедная, что далеко от  купаний    

     

     

22-445    

     

     

Под Ахиллесовой дланью его укротила  Афина.    

Вдруг услыхала она завыванья и вопли  на башне.    

Выпал челнок из руки и колени у ней  подкосились.    

Снова она обратилась к  прекрасноволосым служанкам:    

"Две да сопутствуют мне. Я  увидеть хочу, что случилось.    

     

     

22-450    

     

     

Голос почтенной свекрови мне издали  слышан, и сердце    

Выпрыгнуть хочет из тела, от страха  сгибаются ноги.    

Верно случилась беда с сыновьями  владыки Приама.    

Очень боюсь (да пребудет несчастье от  слуха далеко!),    

Как бы могучему Гектору сын  богоравный Пелея    

     

     

22-455    

     

     

К Трое пути не отрезал, погнав одного  по долине,    

Как бы копьем не смирил он его  безрассудной отваги.    

Гектор врагов ожидает, не стоя в  толпе, как другие.    

Он выбегает вперед, ни пред чьей не  склоняется силой".    

Так говоря, из дворца устремилась она  как менада,    

     

     

22-460    

     

     

С трепетно бьющимся сердцем и шли за  ней следом служанки.    

Вскоре она добежала до башни, где  мужи толпились,    

Быстро взобралась на стену и стала,  кругом озираясь.    

И увидала супруга, влекомого прочь от  твердыни.    

К легким судам беспощадно влекли его  кони.    

     

     

22-465    

     

     

И непроглядная ночь ей мгновенно  окутала очи.    

Навзничь она повалилась, как бы  испуская дыханье.    

В прах далеко с головы ее светлые  пали повязки,    

Яркий повойник скатился, тесьма и  плетеная сетка    

И покрывало, что в дар ей дано  золотой Афродитой    

     

     

22-470    

     

     

В день, когда в жены ее из чертога  царя Этиона    

Взял шлемовеющий Гектор, несчетные  выдав подарки.    

Вкруг Андромахи толпились золовки ее  и невестки,    

Полуживую держа, пораженную ужасом в  сердце.    

После того как очнулась и чувство  вернулось к ней в душу,