1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 
     133    

     

И в физике к той правде безупречной,    

И в метафизике приходим мы,    

И мне ее же с выси бесконечной    

     

     136    

     

Льют Моисей, пророки и псалмы,    

Евангелье и то, что вы[1611]  сложили,    

Когда вам дух воспламенил умы.    

     

     139    

     

И верю в три лица, что вечно были,    

Чья сущность столь едина и тройна,    

Что «суть» и «есть» они равно  вместили.    

     

     142    

     

Глубь тайны божьей, как она дана    

В моих словах, в мой разум пролитая,    

Евангельской печатью скреплена.    

     

     145    

     

И здесь – начало, искра здесь живая,    

Чье пламя разрослось, пыланьем став    

И, как звезда небес, во мне сверкая».    

     

     148    

     

Как господин, отрадной вести вняв,    

Слугу, когда тот смолк, за извещенье    

Душой благодарит, его обняв,    

     

     151    

     

Так, смолкшему воспев благословенье,    

Меня кругом до трех обвеял крат    

Апостольский огонь, чье вняв веленье    

     

     154    

     

Я говорил; так был он речи рад.    

     

     

    

     

 Песнь двадцать пятая    

     

Восьмое,  звездное небо (продолжение)    

     

     

     1    

     

Коль в некий день поэмою священной,    

Отмеченной и небом и землей,    

Так что я долго чах, в трудах  согбенный,    

     

     4    

     

Смирится гнев, пресекший доступ мой    

К родной овчарне,[1612] где я спал ягненком,    

Немил волкам, смутившим в ней  покой, –    

     

     7    

     

В ином руне, в ином величьи звонком    

Вернусь, поэт, и осенюсь венцом[1613]    

Там, где крещенье принимал ребенком;[1614]    

     

     10    

     

Затем что в веру, души пред Творцом    

Являющую, там я облачился    

И за нее благословлен Петром.[1615]    

     

     13    

     

И вот огонь, к нам движась, отделился    

От тех огней, откуда старшина[1616]    

Наместников Христовых появился;    

     

     16    

     

И Беатриче, радости полна:    

«Смотри! Смотри! Вот витязь, чьим  заслугам    

Такая честь в Галисьи воздана!»[1617]    

     

     19    

     

Как если голубь сядет рядом с другом,    

И, нежностью взаимною делясь,    

Они воркуют и порхают кругом,    

     

     22    

     

Так, видел я, один высокий князь    

Встречал другого ласковым приветом    

И брашна горние хвалил, дивясь.    

     

     25    

     

Приветствия закончились на этом,    

И каждый coram me,[1618] недвижен, нем,    

Так пламенел, что взгляд сражен был  светом.    

     

     28    

     

И Беатриче молвила затем    

С улыбкой: «Славный дух и  возвеститель    

Того, как щедр небесный храм ко всем,[1619]    

     

     31    

     

Надеждой эту огласи обитель.    

Ведь ею ты бывал в людских глазах,    

Когда троих из вас почтил спаситель».[1620]    

     

     34    

     

«Вздыми чело, превозмоги свой страх;    

Из смертного предела вознесенный    

Здесь должен в наших созревать  лучах».    

     

     37    

     

Так говорил душе моей смущенной    

Второй огонь; и я возвел к горам[1621]    

Взгляд, гнетом их чрезмерным  преклоненный.    

     

     40    

     

«Раз наш властитель изволяет сам,    

Чтоб ты среди чертога потайного,    

Еще живой, предстал его князьям    

     

     43    

     

И, видев правду царства неземного,    

Надежду, что к благой любви ведет,    

В себе и в остальных упрочил снова,    

     

     46    

     

Поведай, что – она, и как цветет    

В твоей душе, и как в нее вступила».    

Так молвил снова тот огонь высот.    

     

     49    

     

И та, что перья крыл моих стремила    

В их воспаренье до таких вершин,    

Меня в ответе так предупредила:    

     

     52    

     

«В воинствующей церкви ни один    

Надеждой не богаче, – как то  зримо    

В пресветлом Солнце неземных дружин;    

     

     55    

     

За то увидеть свет Ерусалима[1622]    

Он из Египта[1623] этот путь свершил,    

Еще воинствуя неутомимо.    

     

     58    

     

Другие два вопроса (ты спросил    

Не чтоб узнать, а с тем, что он  изложит,    

Как эту добродетель ты почтил)    

     

     61    

     

Ему оставлю я; на оба может    

Легко и не хвалясь ответить он;    

И божья милость пусть ему поможет».    

     

     64    

     

Как школьник, на уроке вопрошен,    

Свое желая обнаружить знанье,    

Рад отвечать про то, в чем искушен:    

     

     67    

     

«Надежда, – я сказал, –  есть ожиданье    

Грядущей славы; ценность прежних дел    

И благодать – его обоснованье.    

     

     70    

     

От многих звезд я этот свет узрел;    

Но первый мне его пролил волною    

Тот, кто всех выше вышнего воспел.[1624]    

     

     73    

     

«Да уповают на тебя душою, –    

Он пел, – кто имя ведает твое!»    

И как не ведать, веруя со мною?    

     

     76    

     

Ты ею сердце оросил мое    

В твоем посланьи; полн росы  блаженной,    

Я и других кроплю дождем ее».    

     

     79    

     

Пока я говорил, в груди нетленной    

Того пожара – колебался свет,    

Как вспышки молний, частый и  мгновенный.    

     

     82    

     

«Любовь, которой я досель  согрет, –    

Дохнул он, – к добродетели,[1625] до  края    

Борьбы за пальму шедшей мне вослед,[1626]    

     

     85    

     

Велит мне вновь дохнуть тебе, взирая,    

Как ты ей рад, дабы ты мне сказал,    

Чего ты ожидаешь, уповая».    

     

     88    

     

«Я это понял, – так я  отвечал, –    

Из Нового и Ветхого завета,    

Цель душ познав, тех, что господь  избрал.    

     

     91    

     

В две ризы[1627] будет каждая одета    

В земле своей, – Исайя  возвестил.    

А их земля – жизнь сладостная эта.    

     

     94    

     

Еще ясней, по мере наших сил,    

Твой брат,[1628] сказав про белые  уборы,    

Нам откровенье это изложил»,    

     

     97    

     

Когда я кончил, – огласив  просторы,    

«Sperent in te»[1629] раздалось в вышине;    

На что, кружа, откликнулись все хоры.    

     

     100    

     

И так разросся свет в одном огне,[1630]    

Что, будь у Рака сходный перл, зимою    

Бывал бы месяц о едином дне.[1631]    

     

     103    

     

Как девушка встает, идет и, к рою    

Плясуний примыкая, воздает    

Честь новобрачной, не кичась собою,    

     

     106    

     

Так, видел я, вспылавший пламень тот    

Примкнул к двоим, которых, с нами  рядом,    

Любви горящей мчал круговорот.    

     

     109    

     

Он слился с песнопением и ладом;    

Недвижна и безмолвна, госпожа    

Их, как невеста, озирала взглядом.    

     

     112    

     

«Он, с Пеликаном нашим возлежа,    

К его груди приник;[1632] и с выси крестной    

Приял великий долг, ему служа».    

     

     115    

     

Так Беатриче; взор ее чудесный    

Ее словами не был отвлечен    

От созерцанья красоты небесной.    

     

     118    

     

Как тот, чей взгляд с усильем  устремлен,    

Чтоб видеть солнце затемненным  частно,    

И он, взирая, зрения лишен,    

     

     121    

     

Таков был я пред вспыхнувшим столь  ясно    

И услыхал: «Зачем слепишь ты взор,    

Чтоб видеть то, чего искать напрасно?[1633]    

     

     124    

     

Я телом – прах во прахе до тех пор,    

Пока число не завершится наше,    

Как требует предвечный приговор.    

     

     127    

     

В двух ризах здесь,[1634] и всех блаженных  краше,    

Лишь два сиянья, взнесшиеся вдруг;    

И с этим ты вернешься в царство  ваше».    

     

     130    

     

При этом слове огнезарный круг    

Затих, и с ним – рождавшийся в  пречистом    

Смешенье трех дыханий нежный звук;    

     

     133    

     

Так, на шабаш иль в месте каменистом,    

Строй весел, только что взрезавших  вал,    

Враз замирает, остановлен свистом.    

     

     136    

     

О, что за трепет душу мне объял,    

Когда я обернулся к Беатриче    

И ничего не видел, хоть стоял    

     

     139    

     

Вблизи нее и в мире всех величий!    

     

     

    

     

 Песнь двадцать шестая    

     

Восьмое,  звездное небо (продолжение)    

     

     

     1    

     

Пока я был смущен угасшим взором,    

Осиливший его костер лучей[1635]    

Повеял дуновением, в котором    

     

     4    

     

Послышалось: «Доколе свет очей,    

Затменный мной, к тебе не  возвратится,    

Да возместит утрату звук речей.    

     

     7    

     

Итак, начни; скажи, куда стремится    

Твоя душа,[1636] и отстрани испуг:    

Взор у тебя не умер, а мутится.    

     

     

    

     

     10    

     

В очах у той, что ввысь из круга в  круг    

Тебя стезею дивной возносила,    

Таится мощь Ананииных рук».[1637]    

     

     13    

     

«С терпеньем жду, – моим ответом  было, –    

Целенья глаз, куда, как в недра врат,    

Она с огнем сжигающим вступила.    

     

     16    

     

Святое Благо неземных палат    

Есть альфа и омега книг, чьи строки    

Уста любви мне шепчут и гласят».[1638]    

     

     19    

     

И голос тот, которым я, безокий,    

Утешился в нежданной слепоте,    

Вновь налагая на меня уроки,    

     

     22    

     

Сказал: «Тебя на частом решете    

Проверю я. Какие побужденья    

Твой лук направили к такой мете?»[1639]    

     

     25    

     

И я: «Чрез философские ученья    

И через то, что свыше внушено,    

Я той любви приял напечатленья;    

     

     28    

     

Затем что благо, чуть оценено,    

Дает вспылать любви, тем боле  властной,    

Чем больше в нем добра заключено.    

     

     31    

     

Поэтому к Прасути, столь прекрасной,    

Что все блага, которые не в  ней, –    

Ее луча всего лишь свет неясный,    

     

     34    

     

Должна с любовью льнуть всего сильней    

Душа того, кто правду постигает,    

Проникшую мой довод до корней.    

     

     37    

     

Ту правду предо мною расстилает    

Мне показавший первую Любовь[1640]    

Всего, что вековечно пребывает;    

     

     40    

     

Правдивый голос расстилает вновь,    

Сам о себе сказавший Моисею:    

«Узреть всю славу дух твой  приготовь»;[1641]    

     

     43    

     

И расстилаешь ты, когда твоею    

Высокой речью миру оглашен    

Смысл вышних тайн так громко, как  ничьею».    

     

     46    

     

«Земным рассудком, – вновь  повеял он, –    

И подтверждающими голосами[1642]    

Жарчайший пыл твой к богу обращен.    

     

     49    

     

Но и другими, может быть, ремнями    

К нему влеком ты. Сколькими, открой,    

Твоя любовь язвит тебя зубами?»    

     

     52    

     

Не утаился умысел святой    

Орла Христова,[1643] так что я заметил,    

Куда ответ он направляет мой.    

     

     55    

     

«Все те укусы, – я ему  ответил, –    

Что нас стремят к владыке бытия,    

Крепят любовь, которой дух мой  светел.    

     

     58    

     

Жизнь мирозданья, как и жизнь моя,    

Смерть, что он принял, жить мне  завещая,    

Все, в чем надежда верящих, как я,    

     

     61    

     

И сказанная истина живая[1644] –    

Меня из волн дурной любви спасли,    

На берегу неложной утверждая.    

     

     64    

     

И все те листья,[1645] что в саду взросли    

У вечного садовника, люблю я,    

Поскольку к ним его дары сошли».    

     

     67    

     

Едва я смолк, раздался, торжествуя,    

Напев сладчайший в небе: «Свят, свят,  свят!»    

И Беатриче вторила, ликуя.    

     

     70    

     

Как при колючем свете сон разъят    

Тем, что стремится зрительная сила    

На луч, пронзающий за платом плат,[1646]    

     

     73    

     

И зренье пробужденному немило,    

Настолько смутен он, вернувшись в  быль,    

Пока сознанье ум не укрепило, –    

     

     76    

     

Так Беатриче с глаз моих всю пыль    

Прочь согнала очей своих лучами,    

Сиявшими на много тысяч миль;