1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
— Как так? — не поняла Алиса.
     
— Я во сне понял, — сообщил Пашка. — Мы не можем ждать, пока их найдут другие. У нас есть Гай-до.
     
— Пашка, ты что?
     
— А я лучше спрошу Ирию. Ирия, ты как думаешь?
     
— Я уже решила, — сказала Ирия спокойно.
     
— Что?
     
— Я лечу на Крину. Сегодня.
     
— И я с тобой, — сказал Пашка.
     
— Нет! Я лечу одна, — сказала Ирия. — И попрошу тебя, Алиса, позаботиться о Вандочке, пока нас с Гай-до не будет на Земле.
     
— И меня тоже не берешь? — удивился Пашка.
     
— Не беру.
     
— Тебе нужен мужчина на борту. Защитник.
     
Даже Алиса улыбнулась. Пашка совсем забыл, что Ирия Гай даст сто очков вперед любому мастеру спорта.
     
— Мы с Гай-до уже летали вдвоем и умеем обходиться без мужчин, — сказала Ирия.
     
Глаза Ирии потемнели, щеки запали, движения стали резкими.
     
— Послушай, Ирия, — сказала Алиса. — Ты права. Долететь ты сможешь одна. Но мы не знаем, что случилось на планете. Мы не знаем, что угрожает нашим друзьям. Ты сейчас думаешь только о Тадеуше. А кроме Тадеуша на борту еще несколько наших друзей. Я имею такое же право, как и ты, переживать за них.
     
— И я! — воскликнул Пашка.
     
— Мы тебе пригодимся. А если ты боишься, что тебе придется о нас заботиться и нас защищать, ты глубоко ошибаешься.
     
— Мы уже не дети, — сказал Пашка.
     
— Они правы, — послышался голос Гай-до. — Я уже просчитал все варианты полета. Куда больше шансов, что ребята тебе помогут, чем помешают.
     
— Ой, Гай-до, помолчи, — отмахнулась Ирия.
     
— Не могу молчать, — ответил с достоинством кораблик, — когда речь идет о справедливости.
     
— А что подумают ваши родители? — Ирия уже начала сдаваться.
     
— А они подумают, что мы у тебя в гостях, — ответил Пашка. — И пускай это тебя не заботит.
     
— Нет, не могу. Это слишком опасно, — вздохнула Ирия.
     
— Арьергардный бой, — заметил Гай-до. — Она уже почти сдалась. Можете собираться.
     
— Мы его найдем! — воскликнул Пашка.
     
Вся первая половина дня ушла на сборы, устройство Вандочки и дипломатические маневры с родителями.
     
А что касается оружия и снаряжения, у Ирии все было дома.
    
    
Глава 3. Путь к загадочной планете
     
— Корабль Гай-до, третьего класса, пункт приписки Земля, начинает испытательный полет за пределы Солнечной системы, просит разрешения на выход в космос, — произнесла Ирия. Она сидела за пультом. Пашка рядом с ней, перед штурманским дисплеем.
     
— Гай-до, — диспетчер на экране улыбнулся Ирии, — выход разрешаю. Когда вернетесь?
     
— Дня через три, может быть, через неделю.
     
— Удивительные существа эти женщины, — сказал диспетчер, обернувшись к кому-то в комнате. — От трех дней до бесконечности. Все-таки без мужчин я бы их в космос не пускал.
     
Ирия быстро выключила экран.
     
— Пронесло, — сказал Пашка.
     
— А почему должно было не пронести? — спросила Алиса. — Мы им не врали. И нет никаких запретов улетать с Земли.
     
— Если бы они знали, что мы летим на Крину, никогда бы не пустили.
     
— Отставить пустые разговоры, — сказала Ирия. — Алиса, приготовь завтрак экипажу.
     
На ней был рабочий комбинезон и облегающий шлем. От этого лицо казалось совсем другим, чем вчера.
     
Алиса спустилась в трюм. Гай-до, который понимал, что с Ирией сейчас разговаривать нет смысла, начал давать Алисе советы, что достать из холодильника. Хотя Гай-до, если не считать топлива, никогда ничего не ел, он мнил себя великим кулинаром. За последний год, проведенный в саду под Вроцлавом, он проштудировал все кулинарные книги, что были дома и в библиотеке. У Гай-до была идея придумать такое питание для Вандочки, чтобы вырастить из нее самую здоровую девочку в Галактике. У него вообще было много идей, и далеко не все из них самые умные. Но, как уверяет Гай-до, даже великие Эйнштейн и Дарвин время от времени ошибались.
     
Алиса слушала Гай-до рассеянно. Хорошо было бросаться в авантюры, если ты ребенок. Да здравствует приключение! Теперь, когда тебе уже почти тринадцать лет, начинаешь задумываться над последствиями. Конечно, она не раскаивается, что полетела на Крину. Но ее не оставляли другие мысли: отчет о летней практике так и не написан, коллекции не разобраны, на биостанции ждет Аркаша Сапожков, у него не получается опыт. И бабушку она уже три месяца не видела…
     
Сверху из рубки донесся голос Ирии, которая вышла на связь с центральным информаторием на Земле:
     
— Значит, никаких новостей? А как идет подготовка к спасательной экспедиции?
     
— Крейсер «Боец» прибыл на Землю. Центральный компьютер просчитывает варианты опасности. Старт экспедиции через три дня, — ответил голос диспетчера.
     
Раздался щелчок. Связь прервалась.
     
— Не понимаю, — сказал Гай-до. — Какие могут быть варианты? Что они там рассчитывают? Главное я высчитал. И на это у меня ушло сорок шесть секунд.
     
— Что ты вычислил? — спросила Алиса.
     
— Точку над Криной, в которой прервалась связь с «Днепром». Восемь километров. И эту цифру я вам советую запомнить.
     
Покормив друзей и вымыв посуду, Алиса взяла мневмокассету и принялась изучать язык кринян. Она не хотела учить язык под гипнозом, как сделали Пашка и Ирия, которые видели в этом докучливую обязанность. Лучше потратить три дня — все равно в полете — и выучить язык основательно, на всю жизнь, а не только на одну экспедицию.
     
Ирия проверяла снаряжение, а Пашка сидел за пультом управления, ловил на экранах золотые искорки встречных кораблей и вступал в переговоры с их радистами.
     
На следующий день дежурил по камбузу Пашка, и им пришлось есть подгоревшую яичницу, а молоко сбежало. Гай-до сообщил, что по всем законам физики испортить завтрак в условиях автоматической кухни невозможно и надо иметь к этому особый талант. Пашка признался, что у него такой талант есть.
     
На четвертый день полета Гай-до сообщил:
     
— Система Крины в пределах видимости. Начинаю снижать скорость.
     
Прошло еще полдня, прежде чем Крину смогла увидеть и Алиса.
     
Диск планеты был похож на земной. Белые спирали циклонов перекрывали очертания коричневых континентов и голубых океанов.
     
Гай-до вышел на орбиту вокруг Крины на высоте двадцати пяти километров и начал изучать планету.
     
Экипаж Гай-до расположился перед экраном, а он сам комментировал то, что они видели.
     
— Первое наблюдение, — произнес Гай-до, — не видно воздушных кораблей. Ни самолетов, ни ракет, ни дирижаблей.
     
— Странно, — сказала Алиса. — Триста лет назад они долетали до Земли и других планет. Куда же все делось?
     
— Ответить не могу, — серьезно сказал Гай-до. — Констатирую факт.
     
— Смотрите, город! — воскликнул Пашка.
     
В самом деле, на экране появился город. Можно было угадать улицы, даже отдельные дома.
     
— Наблюдение второе, — сказал Гай-до. — Не вижу на улицах быстроходных машин.
     
— Но отсюда не разберешь, — возразил Пашка.
     
— Разрешающая возможность моих объективов, — возразил Гай-до, — позволяет с высоты в двадцать пять километров различать предмет диаметром в два метра.
     
— А люди? — спросила Ирия. — Ты видишь людей?
     
— Да. Я почти уверен, что вижу отдельных людей, а в одном месте… смотрите… скопление людей возле большого здания.
     
Алиса тоже увидела на экране темное пятнышко.
     
— Значит, они не вымерли, — сказала Алиса.
     
— А может, это обезьяны? — спросил Пашка. — Люди вымерли, а их место заняли обезьяны. Я читал об этом в фантастическом романе.
     
— Не исключаю и такой возможности, — серьезно ответил Гай-до.
     
— Фантастические романы мы будем обсуждать потом, — сказала Ирия Гай. — Продолжайте наблюдение.
     
Гай-до еще несколько раз облетел планету. Они видели другие города, отдельные здания, деревни, дороги, корабли в море.
     
— Это удивительно, — сказал наконец Гай-до. — Если бы я не знал, что представляет собой Крина, я бы решил, что мы летаем вокруг отсталой планеты. Экипажи, что двигаются по улицам, по-моему, запряжены лошадьми или какими-то похожими животными, дороги запущены, некоторые зарастают кустарником. Корабли… Я убежден, что корабли здесь парусные.
     
— Все ясно, — сказал начитанный Пашка. — Я и об этом читал в фантастическом романе. Они истратили все свое топливо, и им пришлось перейти на силу ветра и лошадей.
     
— Ты опять ошибся, Паша, — сказала Ирия Гай. — Ты же знаешь, что на Крине были атомные станции, гравитолеты, солнечные и световые двигатели…
     
— Больше мы ничего отсюда не увидим, — сказал Гай-до.
     
— А как же «Днепр»? Если он не взорвался, то должен лежать на планете, — сказал Пашка.
     
— Продолжай облеты, пока не убедишься, что корабля нет, — приказала Ирия кораблику.
     
Тот молча подчинился.
     
И еще через три витка Гай-до показал на дисплее фотографию: в глубине густого леса среди деревьев лежит… космический корабль. Корпус его частично скрыт деревьями. Через минуту, сличив силуэт корабля с данными компьютера, Гай-до доложил, что сомнений у него нет: это «Днепр». Безжизненный, замерший, заваленный стволами деревьев, которые он сокрушил при посадке…
     
     
— Спускайся, чего же ты ждешь? — закричал Пашка.
     
— И не подумаю, — ответил Гай-до. — Я не знаю, почему они сели в лесу, я не знаю, почему прервалась связь, я не хочу, чтобы с нами случилось нечто подобное.
     
Ирия волновалась. Алиса увидела, как побелели ее пальцы, которыми она вцепилась в край пульта.
     
— Скажи, Гай-до, — ее голос дрогнул, — корабль поврежден? Нет ли в нем пробоин?
     
Все замолчали. Вопрос Ирии был понятен. Если в корабле есть пробоина — неизвестно от чего: от метеорита, от вражеской ракеты, — значит, он погиб, и погибли все, кто на нем находился.
     
Гай-до ответил не сразу.
     
«Пускай ее не будет, — мысленно умоляла его Алиса. — Пускай ты не найдешь пробоины!»
     
Наконец в гробовой тишине послышался голос Гай-до:
     
— Я не могу разглядеть его днище. С боков и сверху корабль цел.
     
Алиса вздохнула с облегчением.
     
— Но он совершил аварийную посадку. Это очень странно, — продолжал Гай-до.
     
— Почему? — спросила Алиса.
     
— Потому что он сел в вековой лес, где стоят деревья в два обхвата. Ни один разумный капитан не будет сажать свой корабль в таком лесу, если рядом, всего в пяти километрах, есть большая ровная поляна.
     
Алиса поняла, что Гай-до прав.
     
— Гай-до, — сказал Пашка, — ты хочешь, чтобы мы навсегда остались на орбите?..
     
— Помолчи, — оборвала Пашку Ирия Гай. Она села за пульт и набрала приказ.
     
— Правильно, — откликнулся Гай-до, — я только собирался это сделать.
     
От Гай-до отделилась проба — небольшой управляемый аппарат, который спускают на неизвестную планету, чтобы определить ее температуру и состав воздуха.
     
Гай-до молчал, остальные смотрели, как на экране проба мягко опускается в атмосферу планеты. Рядом с ее изображением на дисплее загорались цифры — данные о ее скорости и высоте.
     
Когда до поверхности осталось восемь с половиной километров, все затаили дыхание — именно на этой высоте, по подсчетам Гай-до, что-то произошло с «Днепром». Но ничего не случилось. Проба миновала высоту, и ее приборы показали, что никаких изменений в составе воздуха нет. Ничто не помешало пробе достигнуть поверхности планеты. Воздух там был пригоден для дыхания, температура — плюс восемнадцать градусов.
     
— Все нормально, — сказал Пашка первым.
     
— Не знаю, — ответил Гай-до. — Не верю я этой планете. Ведь с «Днепром» что-то произошло!
     
— Но это не значит, что с нами случится то же самое? — спросил Пашка.
     
— Гай-до прав, — сказала Ирия Гай. — Поймите, ребята, я куда больше вас спешу на Крину. Там, в «Днепре», мой Тадеуш. Но если с нами что-то случится, весь смысл экспедиции пропадет. Подождем возвращения пробы.
     
Проба вернулась через сорок минут. Она подлетела к Гай-до и спряталась в специальном люке. Гай-до принялся изучать ее записи. Алиса тем временем рассматривала местность, на которой лежал «Днепр».
     
И в самом деле странно — до края леса, где за обширной пустошью текла широкая река, было километров пять. За рекой начиналась равнина, где были видны отдельные домики.
     
— Я так и думал! — услышала Алиса возглас кораблика. — Именно на этой высоте есть какое-то препятствие.
     
— Какое? — спросила Ирия.
     
— Не понимаю. Все физические характеристики воздуха те же самые, температура почти без изменений… плотность воздуха чуть-чуть выше… Эффект светового преломления чуть-чуть иной… Но что это? Это не микроорганизмы, это какое-то неизвестное мне поле… Никогда не встречал… я в тупике. Но интуиция меня никогда не обманывала. Там таится опасность, моя госпожа.
     
— Что же будем делать? — спросила Ирия.
     
— Рискнем? — сказал Пашка.
     
— Есть один выход, — сказал после некоторого раздумья Гай-до. — Весь резерв гравитонов я могу обратить на создание мощного силового поля, которое защитит нас… Но тогда мне уже не подняться с планеты.
     
— Ничего страшного, — сказала Алиса. — Там внизу «Днепр». Мы возьмем топливо на нем.
     
— А вдруг что-нибудь случится? — возразил Гай-до. — Я ведь потеряю подвижность и не смогу прийти вам на помощь.
     
— Об этом сейчас не думай. На планете мы сами о себе позаботимся, — сказала Ирия Гай. — Работай! Сколько времени тебе понадобится?
     
— Две минуты, — сказал Гай-до печально. Никому не хочется стать неподвижным, а для Гай-до не летать — все равно что человеку остаться без ног, а птице без крыльев.
     
Ирия набрала на пульте курс. Если отключится автоматика, ей придется сажать корабль вручную.
     
— Опускаемся на поляне, на краю леса, — сказала она. — Если для «Днепра» метровые стволы все равно что спички, для Гай-до они опасны. Пять километров пройдем пешком. Хорошо?
     
— Конечно, — сказал Пашка, — часовая прогулка.
     
— Готово, — сказал Гай-до. — Начинаю снижение.
     
Он медленно пошел вниз. Двадцать километров… пятнадцать… десять… девять… восемь…
     
Вдруг они увидели на экранах, как небо вокруг корабля начало интенсивно светиться фиолетовыми сполохами, похожими на полярное сияние. Алиса почувствовала, что в голове у нее зажужжало. Она хотела сказать об этом Ирии, но рот не открывался… Неприятное ощущение длилось меньше минуты. Затем сияние погасло.
     
— Прошли, — сказал Гай-до. — Как вы себя чувствуете?
     
— Хорошо, — сказала Ирия. — Но ты был прав. Там в самом деле какое-то поле.
     
— У меня в голове будто оркестр заиграл, — сказал Пашка. — И полное затмение.
     
— У меня тоже, — сказала Алиса.
     
Ирия не сказала ничего. Она вела кораблик вниз.
     
Гай-до тоже молчал. Он берег остатки энергии.
     
Шесть километров… четыре… два… пятьсот метров… Гай-до шел на бреющем полете над речкой. Вот и пустошь, за ней зубчатой стеной поднимается лес.
     
Корабль мягко коснулся травы, подскочил, улегся поудобнее.
     
— Все, — сказала Ирия. — Теперь в путь.
     
— Я буду ждать, — слабым голосом произнес Гай-до.
    
    
Глава 4. Тайна «Марии Целесты»
     
Через несколько минут они покинули кораблик.
     
Впереди шла Ирия. В облегающем комбинезоне, в шлеме, к которому спереди прикреплен сильный фонарь. За спиной рюкзак, в нем пища, походная аптечка, заряды для парализующих пистолетов, теплая одежда — ведь никто не знает, что их здесь ждет. За широким поясом Ирии был кинжал в ножнах, кобура с бластером и моток тонкого троса.
     
Так же были снаряжены и ее юные спутники.
     
     
В том месте Крины, где опустился Гай-до, было позднее утро. Холодный ветер гнал над вершинами деревьев низкие серые тучи. Высокая трава, мокрая от недавнего дождя, поднималась выше колен. Земля под ногами была скользкой, в траве виднелись проплешины — пятна рыжей глины.
     
Лес поднимался перед ними сплошной темно-зеленой стеной. Если не считать шелеста ветра, вокруг царила тишина. Не слышно было пения птиц и жужжания насекомых. Крина показалась неласковой, угрюмой и настороженной.
     
За пять минут путешественники дошли до леса.
     
Подлеска в нем не было. Прямые седые стволы поднимались из покрытой голубым мхом земли. Деревья стояли так тесно, что сквозь потолок листвы свет почти не проникал. В лесу было сумрачно и сыро. Светлые стволы казались привидениями, и Алиса невольно жалась к Ирии. Она поминутно оглядывалась, будто деревья могли сойти с места и догнать ее.
     
Идти было трудно, ноги порой проваливались, прорвав слой мха, что покрывал сгнившие стволы или ямы между узловатыми корнями.
     
Попадались грибы. Они были похожи на громадные поганки, чуть ли не с Алису ростом. Хоть ветра в лесу не было, поганки покачивались на длинных тонких ножках, будто раскланивались с гостями. Большая летучая мышь пролетела над головами, так быстро, беззвучно и страшно складывая метровые крылья, что Пашка от неожиданности присел и чуть было не выстрелил в чудовище. Мышь давно уже исчезла, а в глазах Алисы все еще стояла ее ухмыляющаяся морда.
     
Они шли молча, говорить не хотелось: еще привлечешь голосами внимание тварей, что таятся в чаще.
     
Пять километров, которые надо было пройти до «Днепра», растянулись на два с лишним часа. С каждым шагом лес становился все гуще, седые стволы сдвигались все теснее, мох делался все выше, словно они шли по дну моря, раздирая ногами мягкие упругие водоросли.
     
— Стой! — прошептала Ирия.
     
Она показала вправо.
     
Там, в дымке между стволов, двигалось мохнатое животное, похожее на огромного кабана. Животное на секунду замерло, глядя в упор на Алису маленькими черными глазками… и пошло прочь. Кабан уходил беззвучно, словно лишь привиделся Алисе. Потом вдали хрустнула ветка…
     
Через час Ирия разрешила устроить привал. Сама она не устала, но понимала, что силы ребят на исходе. Они остановились на небольшой прогалине между деревьев, где над головой был виден клочок серого неба. Ирия достала из рюкзака термос с горячим бульоном, и они подкрепились.
     
Когда Алиса допивала бульон, она услышала шорох над головой. Она кинула взгляд наверх и замерла.
     
С низкого горизонтального сука до половины свесилась толстая блестящая белая змея. Ее голова была всего в десяти сантиметрах от Пашкиного лица. Красная пасть широко распахнулась, раздвоенный язык в нетерпении высунулся изо рта и плясал между острых зубов.
     
Размышлять было некогда. Даже бластер не успеешь достать.
     
Алиса крикнула:
     
— Пашка, ложись!
     
И кинула крышку от термоса, из которой пила бульон, в морду змее.
     
Пашка не понял, чего от него хотят, и начал крутить головой, соображая, откуда грозит опасность. Змея не обратила никакого внимания на крышку, пролетевшую рядом с ней.
     
Быстрее всех оказалась Ирия. Она успела выхватить усыпляющий бластер и поразила змею в мгновение, когда ее зубы были готовы коснуться Пашкиной шеи.
     
Змея дернулась, тяжело, вяло, как мешок, соскользнула на землю и вытянулась во всю свою пятиметровую длину у Пашкиных ног. Он стал медленно отступать назад, приоткрыв рот и выставив перед собой руки… Но тут он ударился спиной о ствол соседнего дерева, отчаянно прыгнул в сторону и провалился в моховую подушку.
     
— Да, — сказала Ирия, задумчиво глядя на змею, — здесь не следует отвлекаться.
     
Пашка поднялся. Он был бледный и злой.
     
Ирия спрятала бластер и сказала:
     
— Я думаю, что мы достаточно отдохнули. Можно идти дальше.
     
— Конечно, — сказала Алиса, но идти дальше она не могла, потому что у нее дрожали коленки. У Пашки тоже.
     
Пока ребята приходили в себя, Ирия сфотографировала змею, взяла пробу ее яда, смерила температуру ее тела. Ирия никогда не теряла времени даром.
     
Алисе было стыдно, что она не помогает Ирии, но дотронуться до этого скользкого чудовища у нее не было сил.
     
Первым собрался с духом Пашка.
     
— Пошли, что ли? — сказал он угрюмо. — А то совсем темно станет.
     
Ирия тут же пошла вперед.
     
Больше ничего, достойного упоминания, не произошло. Через полчаса впереди стало светлее, и они увидели поврежденный «Днепр».
     
Но добраться до него оказалось непросто. Ударившись о землю и протаранив дорогу среди лесных великанов, корабль повалил множество деревьев, и они, перепутавшись корнями и сучьями, образовали баррикаду, через которую путешественники перебрались с великим трудом.
     
Корабль почти не пострадал от такой необычной посадки, только кое-где на корпусе виднелись царапины.
     
«Днепр» был безмолвен и как будто мертв. Капли дождя ударяли по его обшивке, на сломанной внешней антенне сидела черная ворона. При приближении людей она с громким карканьем поднялась вверх и полетела оповещать лес о том, что видела чужих.
     
Они остановились, не доходя ста шагов до корабля.
     
Ирия знаком приказала ребятам оставаться на месте, а сама осторожно подошла к «Днепру». Люк был открыт, но трап не был спущен. Ирии пришлось подпрыгнуть и подтянуться на руках, чтобы забраться внутрь корабля.
     
Целую минуту Ирия простояла в первом отсеке неподвижно, вслушиваясь, есть ли кто-нибудь на корабле. Потом исчезла внутри.
     
Пашка сделал шаг к «Днепру».
     
— Стой, — сказала Алиса. — Ты куда? Ирия велела ждать.
     
— Жди, если хочешь, — огрызнулся Пашка. — Я могу ей пригодиться.
     
Он шел, выставив перед собой бластер, и, видно, сам себе казался героем. Но тут, как назло, под ним обломился сук, и Пашка завяз в переплетении веток.
     
В проеме люка показалась Ирия.
     
— Там никого нет, — сказала она.
     
Ее голос показался слишком громким.
     
Ирия протянула руку, помогая Пашке взобраться в корабль, а Пашка помог Алисе.
     
Ирия включила аварийное освещение.
     
Коридор, ведущий к отсеку управления, был пуст. Там не было ни одного человека. На полу валялись вещи, которым не положено валяться на полу корабля: один башмак, чья-то записная книжка, открытая консервная банка, из которой натекла уже засохшая лужа сгущенного молока, золотой нагрудный знак пилота, хлебная корка, радиационный счетчик и, что самое удивительное, бластер.
     
В отсеке управления тоже были следы беспорядка. Один из дисплеев разбит, кресло штурмана опрокинуто, на полу разорванные штурманские карты, второй башмак…
     
Алиса спросила:
     
— Ты смотрела в каютах?
     
— Разумеется, — сказала Ирия. — Там то же самое.
     
— Значит, на них напали грабители, — уверенно сказал Пашка. — Сначала они увели людей, а потом стали тащить вещи. Но очень спешили и многое по пути потеряли.
     
— Скажи тогда мне, — спросила Ирия, — что пропало с корабля?
     
— Ну как я могу сказать? — удивился Пашка. — Я же не знаю, что было тут прежде.
     
— Я тебя поняла, Ирия, — сказала тогда Алиса. — Даже если не знаешь, что было, можно сказать, что должно быть.
     
— Правильно, — сказала Ирия. — Я была в каюте Тадеуша, там все разбросано, но ничего не пропало. — Она помолчала и добавила: — И кто-то разорвал мою фотографию.
     
— Ничего удивительного, — тут же предложил другую версию Пашка. — На них напали дикари, которые не знают ценности вещей. Они хватали что придется и бросали.
     
Ирия как будто не услышала Пашку. Она продолжала:
     
— Обрывки фотографии валяются на полу, там же куртка Тадеуша. Он ее не надел. И талисман — медальон с локоном Вандочки. Тадеуш никогда не снимал медальон — ни днем, ни ночью.
     
Они еще раз обошли весь корабль, стараясь найти хоть какой-нибудь ключ к разгадке того, что случилось с экипажем. В каюте наследницы Афродиты валялись ее любимые куклы. В каюте мастера Гермеса Алиса нашла его заветный сундучок с инструментами… Люди, покидая корабль, расставались с самыми дорогими их сердцу вещами.
     
Так ничего и не поняв, они вернулись в отсек управления.
     
Корабельный журнал — кассета с пленкой, на которой регистрируется вся жизнь корабля, — обнаружился под креслом. Они включили кассету. Алиса узнала голос капитана Полоскова. Вот он сообщает, что планета Крина в пределах видимости. Вот идет доклад о переходе на орбиту… Полосков говорит: «Странно: над планетой нет воздушных кораблей». После этого Полосков отдает команду начинать снижение. Последние слова Полоскова звучали так: «Высота восемь тысяч семьсот метров. Экипажу приготовиться к посадке. До моего разрешения никому корабль не покидать…»
     
И тут его голос оборвался, а вместо него Алиса услышала другой: то ли Зеленого, то ли Тадеуша. Голос произнес: «Какая чепуха!» Послышался чей-то смех. И запись оборвалась. Лишь тихо шуршала пленка…
     
— Вот и все, — сказала Ирия.
     
— Что делать дальше? — спросил Пашка.
     
— Если их нет в корабле, мы будем их искать вне корабля, — сказала Ирия.
     
— А как же Гай-до? — спросила Алиса. — Он нас ждет. Он же совсем беспомощный.
     
— Рано, — отрезала Ирия. — Мы еще ничего не узнали. А если сейчас нести контейнер с топливом к Гай-до, это… это займет всю ночь. И неизвестно, что нас ждет ночью в лесу. Постараемся обойтись собственными силами. Если до темноты ничего не обнаружим, проведем ночь в «Днепре». Это безопаснее. Если бы я была одна…
     
Но Ирия оборвала себя. Может быть, ей хотелось сказать, что ребята для нее обуза, но она этого не сказала.
     
— Знаете, что мне это напоминает? — спросил Пашка.
     
— Что?
     
— Тайну «Марии Целесты». Читали?
     
— Я читала, — сказала Алиса. — А Ирия вряд ли.
     
Ирия отрицательно покачала головой.
     
— Много лет назад, когда корабли были парусными, в океане нашли «Марию Целесту». Корабль был совершенно цел, на плите стоял чайник, все вещи были целы… и ни одного человека.
     
— И что же с ними случилось? — спросила Ирия.
     
— До сих пор эта тайна не разгадана, — ответил Пашка.
     
Они прошли по коридору обратно к выходу.
     
— Почему они не спустили трап? — подумала вслух Ирия, останавливаясь перед люком.
     
Алиса увидела, что Ирия глядит на запор люка. Запор открывался, если нажмешь на кнопку справа от люка. Вторая кнопка выпускала трап. Дублирующие кнопки были в отсеке управления. В крайнем случае можно было открыть люк вручную, повернув рычаг, — это было сделано на случай, если по какой-то причине откажут силовые установки, чего обычно не бывает.
     
Но кто-то, забыв о кнопках, старался выбить дверь, приспособив как лом толстый стальной прут. Краска с люка была сбита неверными, неточными ударами. Вмятины и царапины были на самом рычаге.
     
— Вот видишь, — сказал Пашка, — дикари-грабители все-таки здесь побывали.
     
— И вместо того чтобы пробиваться в корабль, они старались из него выйти, — ответила Алиса. — Очень остроумно.
     
— Не исключено, — сказал Пашка, — что рычаг закрылся случайно, а грабители не знали, как открывается люк.
     
— А наши смотрели, как они это делают? — спросила Алиса.
     
— Не веришь? Ну хорошо, у меня по крайней мере есть своя версия. А ты только критикуешь, — сказал Пашка. — Предложи свою.
     
— Не знаю, — честно сказала Алиса.
     
Ирия спрыгнула на землю и принялась осматриваться в поисках следов. Но на мху и в переплетении ветвей трудно было что-нибудь отыскать. Алиса и Пашка, спрыгнув за ней, тоже стали искать следы, бродя кругами вокруг корабля. Но с каждой минутой искать было все труднее. Смеркалось. Дождь разошелся не на шутку. Порывы дикого ветра раскачивали вершины деревьев.
     
В двадцати шагах от корабля на обломанном суку Ирия увидела лоскут от синей куртки. Кто-то зацепился за сук и потом, вместо того чтобы осторожно освободиться, так рванул, что рукав разорвался… «Значит, он спешил? Бежал?» — подумала Алиса. Но говорить ничего не стала. Она понимала, что Ирия не хочет обсуждать новые версии. Она представляет себе, что где-то здесь, может, раненый, может, попавший в плен, томится ее любимый Тадеуш.
     
— Все, — сказала Ирия. — Возвращаемся в «Днепр». Поиски продолжим с рассветом.
     
— Не согласен, — возразил Пашка. — У нас есть фонари. Нельзя терять ни минуты.
     
Он включил фонарь, но его яркий луч тут же запутался в переплетении ветвей.
     
От этого стало еще темнее. Белые стволы казались гигантскими привидениями. Дождь стегал по лицам. Кто-то пронзительно заверещал в чаще. Пашка выключил фонарь. Этим он признал, что не прав.
     
Когда они вернулись на корабль, Ирия обратилась к Алисе с вопросом:
     
— Как ты думаешь, включить прожектор?
     
Алиса поняла: с одной стороны, его яркий свет может быть маяком для членов экипажа «Днепра», если они заблудились. Но если они попали к врагам и враги так сильны, что смогли захватить большой корабль, они догадаются, что на корабле снова появились люди, и вернутся.
     
— Наверное, не стоит, — сказала Алиса.
     
Ирия кивнула.
     
Потом сказала:
     
— Занимайте капитанскую каюту. Спать будем все вместе.
     
Они перетащили туда матрацы из соседних кают. Алиса и Пашка легли, не раздеваясь. Сил не было даже выпить чаю. Пашка сразу уснул, но к Алисе сон не шел.
     
Потом она все-таки уснула, и во сне ей показалось, что кто-то ходит по каюте. Она осторожно открыла глаза. Тускло горел ночник.
     
Дверь медленно открылась. Ирия вышла из каюты и прикрыла за собой дверь.
     
Алиса решила, что Ирия хочет проверить, хорошо ли заперт корабль. Она пролежала минут пять. Ирия не возвращалась. Алису охватило беспокойство. Она поднялась и вышла в коридор. Ирии нигде не было. Алиса дошла до люка. Люк был приоткрыт. Алиса осторожно выглянула наружу и увидела, как далеко в сплетении ветвей поблескивает луч фонарика. То остановится, замрет, то дрогнет, то пробежит по листве. Алиса поняла, что Ирия ищет следы. Она не посмела окликнуть ее, уселась у люка, вытащила бластер и стала ждать. А фонарик все бродил вокруг корабля, постепенно удаляясь. Наверное, прошло больше часа, прежде чем его огонек снова приблизился к «Днепру». Когда Алиса поняла, что Ирия возвращается, она тихонько поднялась, вернулась в каюту, спрятала бластер и накрылась одеялом. Еще через две минуты в коридоре послышались осторожные шаги. Дверь приоткрылась и затворилась вновь. Алиса закрыла глаза. Сопел Пашка, но дыхания Ирии не было слышно. Значит, Ирия не спит.
     
Может, сказать ей, что сочувствуешь и все понимаешь? Нет, не надо. Пускай Ирия думает, что Алиса спит. Так ей спокойнее.
     
Алиса старалась дышать ровно и глубоко. И, согревшись под одеялом, заснула.
    
    
Глава 5. Гибель Меркурия
     
Алисе показалось, что она спала одну минуту. И тут же ее разбудил бодрый голос выспавшегося Пашки:
     
— Скорее, скорее, выходим в поход!
     
Алиса вскочила. Пашка уже застегивал ремень с бластером и ножом.
     
Ирии не было.
     
— Ирия! — закричал Пашка. — Где ты?
     
— Я здесь, — послышался ответ. Ирия вошла в каюту. — Я встала пораньше, проверила все вещи Тадеуша. Хотела понять, в чем он ушел, что взял с собой.
     
Алиса с первого взгляда поняла, что Ирия так и не спала.
     
— Ну и что? — спросил Пашка.
     
— Очень странно, — ответила Ирия. — Он ушел, совершенно ничего с собой не взяв.
     
— Раздетый?
     
— Одетый. Так, как был одет в корабле. Но не так, как одеваются, выходя на незнакомую планету.
     
Ирия достала из рюкзака термос. Они выпили по чашке чая.
     
Снаружи был сизый туманный рассвет. Вата тумана покрывала поваленные деревья, и лишь некоторые ветки прорезали его и торчали наружу словно руки.
     
— В пятидесяти метрах отсюда ручей, — сказала Ирия. — Там умоемся.
     
Ирия уверенно шла впереди, ловко перепрыгивая через сучья и пробиваясь между ветвей. Алиса оглянулась: «Днепр» нависал над ними, темный, гладкий, как заблудившийся в лесу бегемотище.
     
Там, где кончался поваленный лес, журчал среди корней ручеек.
     
Чтобы не промочить ног, Алиса забралась на ствол упавшего дерева, что лежал поперек ручья. Вода текла под ним. На дне что-то блеснуло. Алиса сначала подумала, что это рыбка. Но когда она опустила руку в воду, рыбка не уплыла. Алиса достала из воды золотую пуговицу от форменного мундира Космофлота. Пуговицами давно уже никто не пользовался, только моряки и космонавты упрямо сохраняли старую традицию.
     
— Ирия, смотри, — сказала Алиса. — Это наверняка пуговица Полоскова.
     
— Или механика Зеленого, — сказала Ирия.
     
— Значит, их здесь вели дикари, — сказал Пашка, — и они специально оставляли мелкие блестящие вещи, чтобы мы их нашли по следам.
     
Ирия ничего не ответила. Она смотрела вперед, где так же, как вчера, поднимались одинаковые светлые стволы деревьев. Лес затаился…
     
Ирия остановилась, выпустила из-за обшлага своего комбинезона пластинку-карту, сфотографированную с орбиты. Алиса заглянула ей через плечо. На карте было видно, что лес тянется до широкой реки, за которой начинаются поля.
     
— Нам к реке, — сказала Ирия.
     
— Пойдем напрямик? — спросила Алиса печально. Она так устала прыгать по моховым кочкам и проваливаться в гнилые ямы.
     
— А может, спустимся по ручью? — ответила Ирия. — Он наверняка впадает в реку.
     
Вдоль ручья идти было веселее. Кое-где деревья расступались, и тогда было видно серое небо, по которому неслись быстрые облака. Правда, порой ручеек растекался, образуя широкое болотце, и приходилось углубляться в лес, чтобы обойти его.
     
Пашка осмелел, забыв о змеях и чудовищах, и часто отбегал в сторону в надежде отыскать еще какой-нибудь след. Но больше ему не удалось ничего отыскать.
     
Алисе хотелось есть, она знала, что в рюкзаке у Ирии были бутерброды и сок. Конечно, можно попросить ее сделать привал. Но просить не хотелось. Алиса была уверена, что Пашка сейчас думает о том же самом. Он-то любит поесть куда больше, чем обыкновенный человек, но тоже видит, как устремленно и неустанно шагает Ирия и как она порой оборачивается, бросая взгляд на спутников, и молча укоряет их за то, что отстают.
     
«Ничего, — уговаривала себя Алиса, — сейчас выйдем к реке, осмотримся, тогда Ирия обязательно сделает привал».
     
Берега ручейка стали круче, словно он почувствовал, что скоро ему встречаться с рекой, и начал энергичнее стремиться вперед, прорезая путь в земле. Им пришлось отойти от ручейка, и теперь они шагали по краю крутого обрывчика. Ручей, вобрав в себя ключи и родники, стал куда шире, глубже. Он громко журчал, перекатывая по дну камешки.
     
Впереди среди деревьев показался просвет — лес кончался.
     
И тут они увидели человека.
     
Человек сидел на земле, привалившись спиной к стволу и опустив голову на грудь.
     
Ирия подняла руку, приказывая спутникам не двигаться с места.
     
Затем вынула из кармана бинокль, вгляделась в неподвижную фигуру и передала бинокль Алисе. Та увидела лицо спящего совсем близко. И сразу узнала его, хотя человек был грязен, щеки его исцарапаны, а одежда разорвана.
     
— Меркурий! — закричала Алиса и бросилась к старику.
     
Конечно же, это был толстяк Меркурий, отец наследницы Афродиты. «Какое счастье, — подумала Алиса, — что мы так быстро нашли его! Сейчас тайна разрешится».
     
— Меркурий! — закричала она снова, спотыкаясь о сучья и проваливаясь в мох.
     
От вторичного крика Меркурий открыл глаза и увидел подбегающую к нему Алису. В глазах его был ужас. Он вскочил и попытался убежать. Но ноги плохо держали его.
     
Ирия, обогнав Алису, схватила его за руку.
     
— Не бойтесь! — закричала она. — Мы — ваши друзья.
     
Старик забился всем телом, словно животное, которое попало в западню. Он кусался, отбивался толстыми ногами, махал руками, и Ирия с трудом его удерживала.
     
А Алиса и Пашка прыгали перед ним, стараясь поймать его взгляд.
     
— Меркурий! — повторяли они. — Меркурий! Это мы! Это я, Алиса. Это я, Пашка Гераскин! Не бойтесь!
     
Но Меркурий продолжал вырываться из железных пальцев Ирии. Потом, стихнув, сказал плачущим голосом:
     
— Больно… мне больно…
     
— Только не убегайте, — сказала Ирия. — Мы не сделаем вам больно. — И она отпустила старика.
     
Тот начал растирать руки.
     
— Не надо, — повторял он, — я больше не буду.
     
— Меркурий, миленький, — испугалась Алиса, — что они с тобой сделали?
     
— Да, сделали, — согласился Меркурий, глядя мимо Алисы. — Больно.
     
— Кто они? — спросил Пашка. — Скажи, это дикари?
     
— Дикари, — согласился Меркурий.
     
— Погоди, Пашка, — остановила Ирия следующий вопрос Гераскина. — Меркурий в шоке. Ему нужно успокоиться.
     
Ирия обернулась к Меркурию и мягко сказала:
     
— Пожалуйста, успокойтесь. Все будет хорошо.
     
Она открыла сумку с аптечкой, прикрепленной к поясу, и достала оттуда прозрачный шарик. Быстро приложила его к руке Меркурия и нажала. Шарик сплющился. Его содержимое влилось под кожу Меркурию.
     
— Не надо, — сказал Меркурий, отводя руку Ирии.
     
Лекарство начало действовать сразу, хотя не совсем так, как надеялась Ирия.
     
Меркурий на самом деле стал куда спокойнее, но все равно не узнавал своих старых знакомых.
     
Ирия велела Алисе раскрыть рюкзак, достать еду. Угостили и Меркурия. Он вел себя странно. Держал в руке бутерброд, словно не знал, что это такое. Но, видно, был голоден и, увидев, что Алиса и Пашка уплетают бутерброд, совсем по-детски улыбнулся и затолкал свой бутерброд в рот. Он жевал и улыбался. Потом взял протянутый Алисой стакан сока и долго принюхивался к нему. Выпил сок. Протянул стакан Алисе и сказал:
     
— Надо. Каждый день. Правильно?
     
— Что делать? — вздохнула Алиса. — Он еще не пришел в себя.
     
— Наверно, его пытали, — сказал Пашка. — Посмотрите, какие синяки на плечах и глаз подбит.
     
— Он сам мог упасть, — возразила Алиса. Ведь Ирия сейчас думает: если это случилось с Меркурием, то что с Тадеушем?
     
— Я ничего не понимаю, — произнесла Ирия. — Я ждала всего, что угодно, только не этого…
     
Меркурий хитро улыбнулся и потянулся к термосу.
     
Видно, он подумал, что в термосе тоже сок, никто не успел его остановить. Он хлебнул из термоса горячий бульон, завопил, стал отплевываться. Потом вскочил и сердито крикнул:
     
— Злые, злые!
     
Махнул рукой и побрел прочь.
     
Пашка засмеялся.
     
— Ты что? — удивилась Алиса.
     
— Смешно ведь!
     
Алиса хотела пойти следом за Меркурием, но Ирия ее остановила:
     
— Пускай он идет, может, ему станет лучше.
     
Они смотрели, как Меркурий медленно бредет по лесу. Шагов через сто он остановился. Оглянулся. Увидел, что его не преследуют.
     
— Ничего, — сказал он громко. — Это пройдет.
     
— По-моему, он приходит в себя, — сказала Алиса.
     
А Меркурий снова пошел прочь. Стволы скрывали его из виду, поэтому Ирия пошла за ним, но не спешила, чтобы не пугать старика.
     
Меркурий шел все быстрее. Он еще раз оглянулся, помахал им рукой, побежал…
     
Тут уж они все побежали следом.
     
Меркурий бежал неровно, зигзагами, как слепой, вытянув вперед руки, его фигура все уменьшалась, и странно было видеть, как быстро может бежать такой толстый и старый человек.
     
Вдруг он пропал.
     
Когда Алиса первой добежала до того места, где Меркурий будто растворился в воздухе, перед ней раскрылась широченная даль: она стояла на краю высокого обрыва. Далеко внизу поблескивала река, за ней до горизонта тянулась плоская равнина.
     
Рядом часто дышал Пашка.
     
— Где он?
     
Они смотрели вниз, старались отыскать на поверхности голову Меркурия. Но река была пустой, чистой и ровной, как полоска серого пластика.
     
— Почему он так? — подумал вслух Пашка. — Чего он испугался? Он сошел с ума?
     
Алиса дотронулась кончиками пальцев до руки Ирии. Она понимала, как переживает сейчас Ирия, которая представляет себе, что так же где-то в лесу блуждает и может погибнуть ее Тадеуш.
     
Алиса еле сдерживала слезы. Надо же, прожить столько лет под океаном, а погибнуть дома, на родной земле!
     
Алиса перевела взгляд на противоположный берег. За рекой были видны редкие, раскиданные по лоскутным полям, словно игрушечные домики. Даже издали было видно, что они бедные, приземистые, крыты соломой, без труб. За домами снова начинался лес. На горизонте спичкой поднималась высокая башня или труба. Но это уже было так далеко, что даже в бинокль не разглядишь.
     
— Смотри! — сказал Пашка.
     
Из-за поворота показался гребной корабль. Посреди него поднималась высокая мачта с большим белым флагом, на котором был нарисован красный медведь.
     
Ирия рассматривала корабль в бинокль. Потом протянула бинокль Алисе.
     
Корабль приблизился настолько, что можно было разглядеть лица его гребцов и пассажиров.
     
Обнаженные по пояс, потные, угрюмые гребцы сидели на низких скамейках. Между ними ходил надсмотрщик с длинным бичом. Пассажиры собрались толпой на носу.
     
Нарумяненная толстая женщина с копной ярко-рыжих волос восседала на высоком стуле. Одета она была в длинный белый халат, на котором был нашит красный медведь. Вокруг женщины кольцом расположились еще несколько человек, облаченных в белые халаты с красными медведями. На некоторых были шапки, изображающие птичьи головы.
     
Пашка протянул руку, Алиса передала ему бинокль.
     
Пока Алиса разглядывала корабль, он уже приблизился. Снизу стали слышны голоса, крик надсмотрщика, который начал стегать бичом по плечам гребцов. Рулевой на корме навалился на тяжелое рулевое весло. Поток подхватил корабль и понес его под самым обрывом.
     
Пашка опустил бинокль.
     
— Что характерно, — сказал он, — никакой техники. Обратили внимание?
     
— Трудно было не обратить, — сказала Алиса.
     
Ирия между тем разглядывала берег. Она прошла шагов сто вверх по реке, туда, где обрыв выдавался уступом, и позвала ребят.
     
Там, за поворотом, берег отступал от обрыва. Внизу, на усыпанной камнями и заросшей невысоким кустарником площадке, уместилась покосившаяся хижина. Рядом с ней была видна вытащенная на берег лодка.
     
— Предлагаю спуститься к хижине, — сказала Ирия.
     
— Зачем? — спросил Пашка. — Наших надо искать в лесу.
     
— Там должны быть люди, — ответила Ирия. — Они что-то могут знать.
     
— Ирия права, — согласилась Алиса. — Лес большой.
     
Вскоре они отыскали промоину, по которой скатывался к реке ручей. Спуск был крутой, в некоторых местах такой крутой, что приходилось прижиматься всем телом к откосу.
     
В трещинах росли колючки, из норок выглядывали пауки, ящерицы бесстрашно глазели на людей, не желая уступать дорогу.
     
От промоины сквозь кусты вела узкая тропинка.
     
Не доходя нескольких шагов до хижины, Ирия остановилась. Они с минуту прислушивались. Кругом все было тихо. На берегу никого. Тогда Ирия жестом велела друзьям подождать, а сама подошла к двери и постучала. Никто не ответил. Ирия постучала сильнее.
    
    
Глава 6. Дочь перевозчика
     
Внезапно дверь резко распахнулась, и в проеме возник приземистый рыжий мужчина, одетый в серую рубаху и рваные черные штаны. В руке он держал топор и готов был пустить его в дело.
     
     
— Ты чего? — спросил он.
     
— Уберите топор, — сказала Ирия. — Что за манеры!
     
— Манерам не обучен, — ответил оборванец, не опуская топора. — Уходи, пока цела.
     
— Я не желаю вам вреда, — сказала Ирия, — но мне надо с вами поговорить.
     
— Человеческого языка не понимает! — удивился рыжий. — Бе-пе, что ли? От вас, бе-пе, добра не жди.
     
С этими словами он захлопнул дверь.
     
Но Ирия не сдавалась.
     
— Погодите, — сказала она, понимая, что за дверью слышно каждое ее слово. — Я пришла издалека. Я никакая не бе-пе. Я не знаю, что это такое «бе-пе». Я потеряла моих друзей. Скажите, пожалуйста, сюда не приходили люди, одетые как я?
     
— Убью! — раздалось из-за двери. — Не уйдешь сейчас, догоню и убью.
     
— С ума вы здесь все посходили, что ли? — удивилась Ирия. — Я прошу вас ответить добром.
     
— Я тебе сейчас отвечу!
     
Дверь с грохотом раскрылась, и рыжий с занесенным над головой топором выскочил из нее. Если бы Ирия не отшатнулась, он мог бы ее разрубить. Но Ирия ловко перехватила руку оборванца, заломила ее за спину, он согнулся до земли, выронил топор и сразу заныл:
     
— Тетенька, не надо, я тебе плохого не сделал! Мы люди маленькие, никого не видим, ничего не слышим, возим людей на лодке, как прикажет поклон Таракан, помилуй!
     
Из-за хижины выбежала рыжая девушка, одетая в платье из какого-то мешка, и с криком: «Не смей трогать моего отца!» — кинулась на Ирию, как разъяренная кошка.
     
Одна рука у Ирии была занята — она держала оборванца, — и она с трудом стала отбиваться от девушки.
     
Тут Пашка пришел на помощь Ирии, а Алиса, видя, в какой клубок сплелись все четверо, схватила с земли топор, закинула его в воду и закричала:
     
— Прекратите драку! Я вам приказываю!
     
Получилось так громко, так повелительно, что все замерли, и клубок распался.
     
На поляне перед хижиной наступила тишина.
     
Отец девушки сидел на земле и тер кисть правой руки — видно, Ирия больно сжала ее. Девушка и Пашка стояли друг против друга, как два бодливых козла.
     
— Если вы нам скажете, видели ли вы наших друзей или нет, мы сразу уйдем, — сказала Алиса.
     
— Мы ничего не знаем, — сказал упрямо оборванец. — Куда мой топор дели? Мне без топора нельзя.
     
— Он в воде у берега лежит, — показала Алиса.
     
Мужчина сразу поднялся и полез в реку. Нагнувшись, он шарил руками в воде и громко ворчал.
     
Пока он был занят, девушка тихо сказала:
     
— Видела я твоих друзей. В лесу они.
     
— Где в лесу? — спросила Ирия.
     
— У помников, — сказала девушка.
     
— Сколько их было? — спросила Ирия. — Они здоровы? Кто такие помники? Они не причинят вреда нашим друзьям?
     
— Я сразу на все ответить не смогу.
     
— Отвечай по порядку. — Пашка показал ей кулак.
     
— А ты прикажи своему мальчишке, чтобы он не дрался, — сказала девушка. — А то ничего не скажу.
     
— Паша! — воскликнула Ирия. — Неужели ты не понимаешь, что в такой момент…
     
— Понимаю, — ответил Пашка и сделал шаг в сторону.
     
— Я была в лесу, — сказала рыжая девушка, — и видела там помников.
     
— Молчи, Речка! — завопил тут оборванец. — Хватит того, что я уже пережил.
     
Он, мокрый по пояс, вылез из реки, держа в руке свой топор.
     
— Папаша, — девушка подошла к нему и отняла топор, — не вмешивайся. Ты не все понимаешь.
     
Она обернулась к Ирии и объяснила:
     
— Мой отец здесь перевозчик. И все его обижают. Кто хочет, тот и обижает. А он огрызается, как дикий кот.
     
— Чтобы слова такого я больше не слышал! — не сдавался отец девушки. — Чтоб о помниках ни слова. А если какой поклон или вкушец услышит?
     
— Зря я к тебе вернулась, — сказала Речка. — Кричишь ты много!
     
— А ты, может, и не ко мне вернулась! Может, ты на подглядки вернулась.
     
Ирия улучила паузу в этом не очень понятном для посторонних споре и вмешалась:
     
— Вы обещали рассказать о наших друзьях.
     
— А что еще рассказывать? Помники с ними были. Значит, в Убежище повели.
     
— Простите, — сказала Ирия, — мы здесь первый день. Мы не знаем, кто такие помники, что такое Убежище, где все это находится. Помогите нам, пожалуйста.
     
— Ни в коем случае! — разозлился перевозчик. — Я ее не пущу.
     
— Не надо пускать, — сказала Ирия. — Вы только скажите, куда нам идти, мы сами.
     
— В лесу самим нельзя, — сказала девушка, — в лесу помереть можно.
     
— А ты за нас не беспокойся, — сказал Пашка. — Справимся. У нас бластеры.
     
— В лес нельзя, — сказал перевозчик. — В лесу смерть ходит. Где Ручеек? Нет Ручейка!
     
— Он придет, — сказала девушка.
     
— Когда придет? Ты все говоришь, а он не идет.
     
— Когда надо будет, тогда и придет.
     
— Сейчас надо.
     
— Сейчас рано.
     
— Порченая ты, помниками порченная! — закричал перевозчик, глаза его побелели, он стал водить руками по траве, словно искал свой топор.
     
— Я вас проведу, — сказала девушка. — Я вас до беспамятной ямы проведу, до каменной дороги.
     
— Никуда ты, Речка, не пойдешь, — повторил перевозчик.
     
— Только не сейчас, — сказала девушка. — Когда все проплывут, тогда и пойдем.
     
— Кто проплывет? — спросил Пашка.
     
— Я думаю, два остались, — сказала девушка, — но кто знает? Может, еще кого позвали.
     
Алиса кивнула, будто поняла.
     
— Должны вот-вот появиться, — продолжала девушка. — Только вам тогда по берегу лучше не гулять. Вдруг стрельнут?
     
Перевозчик насторожился. У него был отменный слух.
     
— Едут, — сказал он.
     
Девушка выглянула из-за угла хижины. Пашка хотел бежать на берег, но перевозчик остановил его:
     
— Куда собрался? Ты же одет по-чужому. Они тебя мигом схватят. А меня задушат.
     
Из-за хижины Алиса увидела, что по реке плывет новый корабль. Больше всего он был похож на огромное долбленое красное корыто, посреди которого торчала толстая мачта с парусом. На парусе был грубо нарисован павлин. На корме стоял шатер из синих и желтых полос ткани.
     
     
— Сам, — сказал печально перевозчик. — Сам поклон Таракан.
     
Тут «корыто» начало поворачивать к берегу. Матросы убирали парус, рулевые повисли на рулевом весле, заставляя неповоротливое судно двигаться куда надо.
     
На корме перед шатром можно было разглядеть человека в полосатой, цвета шатра, одежде. Он махал руками, суетился, грозил кулачком матросам.
     
— Прятаться надо, — сказала Речка. — Ты чего, отец, молчишь?
     
— Идите, — согласился перевозчик. — А я дань заплачу!
     
Девушка вывела путешественников из-за хижины, и, пригибаясь, чтобы их не увидели из «корыта», они побежали к кустам. Там они и затаились.
     
И вовремя. Еще через три минуты «корыто» приблизилось к берегу и ткнулось носом в песок. Матросы, голые, если не считать коротких полосатых юбочек, сбросили с борта мостики, и по ним быстро сбежал невысокого роста горбун, что командовал «корытом». За ним спустились стражники в полосатых, синих с желтым, таких же, как у господина, костюмах с копьями в руках.
     
Вся эта компания остановилась на берегу, и один из стражников закричал:
     
— Синий Нос! Синий Нос, предстань пред грозные очи!
     
Перевозчик мелкими шажками подбежал к горбуну, упал на колени и принялся биться головой о песок.
     
— О славный, грозный Таракан! — кричал он. — О великое хвостатое крылатое существо, поклон ты наш!
     
— Почему его зовут тараканом? — спросила Алиса шепотом у Речки.
     
— Потому что это его герб, — ответила девушка. — Видишь, на парусе нарисован?
     
— Но это же павлин, — сказала Алиса.
     
— Таракан не такой, — вмешался Пашка. — Он маленький, черный или рыжий, он с усами, он бегает. Он — насекомое!
     
— Я-то знаю, — загадочно ответила девушка, — а другие не знают.
     
Между тем перевозчик по знаку поклона Таракана протянул ему мешочек. Горбун вытряхнул из него на ладонь несколько монеток.
     
— Мало, — сказал он.
     
— Знаю, что мало, поклон Таракан, — печально ответил перевозчик. — Да никто не платит. Времена такие, что никто не платит.
     
— Врешь! — закричал Таракан высоким голосом. — Все таишь! Поклоном норовишь стать! Сапоги тебе целовать будут?
     
По знаку горбуна стражники вытащили из-за поясов плети и принялись стегать рыжего перевозчика, который валялся в ногах у горбуна и клялся, клялся, клялся, что ни монетки не спрятал, что с голоду опух, дочку не может замуж выдать, потому что нечего за ней дать.
     
— Чего же мы ждем! — возмущенно прошептал Пашка. — Можно, я их проучу?
     
— Не смей! — испугалась Речка. — Ты все погубишь. Так надо, чтобы бить. Так всегда делают. Иначе рабы слушаться не будут.
     
— Ты мне и без того уже столько монет недодал, сколько дней в году, — сказал горбун. — Как расплачиваться будешь?
     
— Вы же меня на место определили, поклон Таракан! — взмолился Синий Нос. — Сколько дают, столько отдаю. Может, помру скоро на этой работе.
     
— Что же делать? — Горбун пересыпал с руки на руку монетки. Стражники перестали лупить перевозчика — уморились. — А ну, показывай дочку. Может, и в самом деле осчастливлю тебя, за долги возьму, в хорошем доме будет жить, кушать из серебряной миски.
     
— Нету дочки, — ответил Синий Нос.
     
— Как так нету?
     
— В лесу она. Грибы собирает. Грибов не соберешь, что зимой жевать будем?
     
— Врешь! — сказал горбун. — Врешь, гладиолус вонючий! А ну, всыпьте ему, пока не сознается, где прячет свою дочь.
     
Стражники принялись снова хлестать перевозчика.
     
— Ну зачем он обо мне сказал? — расстраивалась Речка. — Совсем старый стал, не понимает.
     
— А почему такое странное ругательство? — спросил Пашка. — Разве у вас гладиолусы вонючие?
     
— Не все ли равно! — отмахнулась девушка. — Если человек бедный, подлый, ничтожный, то и имя у него некрасивое. А если благородный, богатый, то мудрецы придумают ему красивое имя.
     
— Значит, гладиолус хуже таракана?
     
— Значит, хуже, — сказала девушка.
     
На реке показался еще один корабль.
     
Это было совсем удивительное сооружение: большой плот из толстых бревен, на котором возвышался дощатый помост, устланный шкурами и коврами. По бокам плота медленно вращались, ударяя ступицами о воду, большие колеса, как на старинных колесных пароходах. На помосте стоял громоздкий резной шкаф. Вокруг шкафа выстроились люди в лиловых рясах, круглых шляпах, из-под которых свисали черные чадры с прорезями для глаз.
     
Стражники прервали экзекуцию и дружно повалились на колени. Матросы на «корыте» тоже пали ниц. Только горбун остался стоять, глядя, как плот поворачивает к берегу.
     
— Это еще кто? — спросила Алиса.
     
— Это сам повелитель грома и луны, верховный Клоп Небесный, первый вкушец королевства.
     
— Ой, — сказал Пашка, — можно понятнее?
     
— Можно, — спокойно ответила девушка. — Первый вкушец — это верховный жрец нашей земли. Вы знаете, что такое жрец?
     
— Конечно, — ответил Пашка, — это первобытный священник.
     
— Вот именно. У нас их называют вкушецами. Это приличнее.
     
— Почему приличнее?
     
— Потому что жрец жрет. А наши не жрут, а вкушают. Им кажется, что вкушец — более красивое слово.
     
— Любопытно, — сказала Алиса. — Странный пароход. Колеса крутятся, а трубы нет. Где же у него котел?
     
— Какой котел? — не поняла девушка.
     
— А колеса крутятся?
     
— А ты присмотрись, — сказала Речка.
     
Плот уже подошел поближе, и тут Алиса поняла, что она ошибалась. Колеса вращали люди, человек по десять каждое. Как белки в колесе, они работали ногами, потные, голые, несчастные.
     
— Это рабы? — спросил Пашка.
     
— Это грешники, — сказала Речка. — Бедные грешники.
     
— А в чем же они согрешили?
     
— Кто в чем, — сказала девушка. — Может, помник попался, может, вкушецу не заплатил, или украл что-нибудь, или высморкался в храме. Много бывает разных грехов.
     
— Их надо всех освободить! — сказал Пашка.
     
— Смотри, какой смелый! — улыбнулась Речка.
     
Когда плот подошел к берегу, люди в лиловых рясах распахнули дверцы шкафа, и оттуда вышел очень худой сутулый человек, одетый так же, как остальные жрецы, только на голове у него словно корона сияло золотое солнце.
     
Жрецы склонились перед ним.
     
— А почему у них лица закрыты? — спросил Пашка.
     
— Потому что они вкушецы звезд и ночи. И никто не должен видеть лица ночи.
     
— Слава тебе, знаменитый Клоп! — сказал горбун.
     
— Почему ты задержался? — спросил главный жрец. Голос у него был глухой, потому что он говорил сквозь чадру.
     
— Навожу порядок среди моих рабов, — сказал поклон Таракан.
     
— Хорошо, что я тебя догнал, — сказал жрец. — Надо поговорить.