1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
— Да? У тебя носом идет кровь. Как у парня на ферме, мимо которого мы проезжали.
    
Ив ощупал нос и с удивлением принялся разглядывать испачканные в крови пальцы. Потом повернулся к Дугану:
    
— Не забудь сразу же, как только станет плохо, надеть маску.
    
— Не забуду.
    
Ив вернулся к машине и принялся что-то разыскивать в сумке. Он достал оттуда фотокамеру «Кодак» и нечто напоминающее одновременно пистолет и пылесос.
    
— Твой огнемет? — с улыбкой поинтересовался Дуган.
    
— Да. Подыши в респиратор, Страшила. Ты опять побледнел.
    
И двое мужчин направились к отражающему солнечные лучи предмету. Отойдя на пятьдесят футов от машины, Ив остановился. Предмет был не просто большой. Он был гигантский, по размерам он превышал океанский лайнер.
    
— Дай мне пожать твою руку, — внезапно сказал он Дугану.
    
Тот выполнил его просьбу, но поинтересовался, зачем Иву это понадобилось.
    
— От страха, — признался Ив. Его сведенные артритом суставы нестерпимо болели, но он не собирался сворачивать с намеченного пути. Через секунду двое мужчин вновь двинулись вперед.
    
Бобби и Джад уложили винтовки в багажник «пикапа» и тронулись с места. За машиной тянулась длинная тень.
    
Внезапно Бобби спросила:
    
— Ты слышишь их?
    
— Что-то слышу, — ответил Джад. — Это был твой друг, верно?
    
Бобби кивнула:
    
— Гард увидел их. Он зовет на помощь.
    
— Сколько их?
    
— Двое. В «джипе». Они направляются к кораблю.
    
— Мерзавцы! Подлые мерзавцы! — Джад в сердцах стукнул кулаком по колену.
    
— Мы поймаем их, — сказала Бобби. — Не беспокойся.
    
Спустя пятнадцать минут они доехали до фермы. Там уже стояли «кадиллак» Арчинбурга и «нова» Аллисона. Возле машин толпилась кучка людей.
    
— Возьмите ружья, — приказала она. — Джад, помоги. Помните: не стрелять без необходимости и ни в коем случае не стрелять в полицейского.
    
Она оглянулась в поисках Гарда и увидела, что он по-прежнему лежит в гамаке. Его рот был приоткрыт, и он равномерно и глубоко дышал. Взгляд Бобби стал жестким. Здесь было достаточно людей готовых на все, но как смеет он спать, когда происходит такое?! Не зря ее друзья из Хейвена не любят Гарда. Им достаточно уже того, что они не могут читать его мысли. Гард — ее крест. И она все еще любила его. Она еще оставалась человеком, если была способна любить.
    
И они должны знать, хотят они этого или не хотят, что трезвый или пьяный Гард всегда приходит на помощь.
    
Джад и Джо Саммерфильд вернулись с оружием. Здесь были всевозможные калибры. Всего ружей было шесть, и Бобби раздала их тем, кого считала наиболее надежными.
    
Занятые этим, они не заметили, что Гард из-под полуопущенных век наблюдает за ними. Никто из них не слышал его мысли: он отлично научился скрывать их.
    
— Пошли, — наконец сказала Бобби. — Запомните: мне нужен полицейский.
    
И группа тронулась с места.
    
Ив и Батч стояли у края того, что выступало сейчас из земли не менее чем на триста ярдов во все стороны. Неподалеку валялись бревна, стоял небольшой трактор. Под деревом были составлены цистерны с газолином и дизельное топливо. Ив подумал, что ему не случайно казалось, что звуки из леса не напоминают рубку деревьев. Скорее это было раскапывание.
    
Это блюдо. Это ужасное блюдо сверкало на солнце.
    
Гарднер и Бобби немного сровняли склон. Из земли теперь торчали вверх девяносто футов серебристо-серого металла, а если бы они заглянули в яму, то увидели бы еще сорок футов.
    
Ни никто из них не подошел так близко.
    
— Боже правый! — сказал ошеломленный Дуган. — Боже правый, это же космический корабль. Или наш, или русский, как ты думаешь? Боже правый, он большой, как «Королева Мэри»; он не может быть русским, не может быть… нет…
    
Он вновь умолк. Головная боль возвращалась к нему.
    
Ив навел резкость и сделал восемь снимков. Потом он отошел на двадцать футов влево и сделал еще пять снимков, стоя на холмике.
    
— Перейди вправо, — крикнул он Дугану.
    
— Так?
    
— Да. Я хочу, чтобы на трех последних снимках был и ты.
    
— Брось это! — даже через респиратор Ив услыхал в голосе Дугана истерические нотки.
    
— Сделай всего четыре шага.
    
Дуган сделал четыре крошечных шажка вправо. Ив вновь навел резкость на камере — подарке Брайена и Мэри к Родительскому дню — и сделал три последних снимка. Дуган был очень большим мужчиной, но рядом с кораблем смотрелся пигмеем.
    
— Хорошо, — сказал он наконец, и Дуган тут же вернулся на прежнее место. Делая каждый шаг, он внимательно смотрел себе под ноги.
    
Ив не был уверен, что снимки получатся. У него слишком дрожали руки. А корабль — он не сомневался, что это космический корабль — может излучать радиацию, и тогда это повредит пленку.
    
А даже если снимки получатся, кто поверит тебе? Кто поверит тебе — те, кто смотрит «Звездные войны»?
    
— Я хочу уйти отсюда, — сказал Дуган.
    
Ив все еще смотрел на корабль, думая, там ли находится Давид, представляя, как ребенок бежит по запутанным коридорам этого негуманоидного корабля, натыкаясь в темноте на стены. Нет… если бы он был там, он уже давно бы задохнулся. Задохнулся или умер от жажды.
    
Потом он спрятал маленькую камеру в карман, подошел в Дугану и взял автомат.
    
— Что же, я думаю…
    
Он не договорил. Возле их машины выстроились в линию трое мужчин и одна женщина, и они были вооружены. Ив узнал их всех… и не узнал никого из них.
    
Бобби медленно направилась к двоим мужчинам. Другие следовали за ней.
    
— Привет, Ив, — достаточно доброжелательно поздоровалась она.
    
Дуган достал свою «сорокапятку».
    
— Стой, — сказал он. Ему не нравилось разговаривать через респиратор, и он отшвырнул его на землю. — Все вы — стоять! Положить оружие на землю! Вы арестованы.
    
— А ты безоружен, Батч! — сказал ему Ньют Беррингер.
    
— Болван, — поддержал его Бич. Дик Аллисон покраснел за него.
    
— Ты лучше подними респиратор, Батч, — с ленивой усмешкой посоветовал Эдли Мак-Кин. — Как бы тебе не потерять его.
    
Батч начинал задыхаться. Способность принимать их мысли оказалась вредной для его могучего организма. Он поднял респиратор, думая, сколько времени продержатся фильтры.
    
— Положи его, — сказала Бобби. — А ты убери свой огнемет, Ив. Никто не хочет убивать вас.
    
— Где Давид? — резко спросил Ив. — Он нужен мне, сука.
    
— Он на Альтаире-4 с роботом Робби и доктором Мебиусом, — насмешливо сказал Киль Арчинбург. — У них там небольшой пикничок.
    
— Заткнись, — оборвала его Бобби. Ей внезапно стало стыдно и неуютно. Сука? Почему он так назвал ее? Она поймала себя на желании доказать ему, что она не сука. Сука — ее сестра Анна.
    
Она на мгновение растерялась, и Ив Хиллмен воспользовался этим. Он быстро вскинул ружье и выстрелил. Если бы это сделал Дуган, они успели бы прочитать его мысли и остановить. Но старик — другое дело.
    
Раздался выстрел, и Бич Джериган выронил автомат. Его глаза дико завращались, затем вылезли из орбит и засветились странным фосфоресцирующим светом. Его скулы задвигались. Он начал раздирать себе кожу на груди, пытаясь дать доступ воздуха к легким. Все это произошло в доли секунды.
    
Собравшиеся слышали все, что происходило в его голове. Они понимали, что он умирает. Стройный ряд мужчин распался. Теперь они беспорядочно метались по поляне.
    
— Пошли! — крикнул Ив Дугану, и они бросились к машине. Джад Таркингтон сделал движение, чтобы их остановить, но Ив на бегу ударил его прикладом, и Джад упал.
    
Бич, умирая, корчился на земле. Он стонал, с каждым разом все слабее, и наконец совсем затих.
    
Дуган почти догнал старика, который уже сидел за рулем машины.
    
Бобби, наблюдающая перед этим за кончиной Бича, оглянулась, и в ее глазах промелькнул ужас.
    
— Остановить их, болваны, нельзя дать им уйти!
    
Мужчины вышли из шокового состояния, но Бобби успела первая. Она догнала Ива и вырвала из его рук автомат. Ив ударился лицом о дверь «джипа». Из его носа потекла кровь, и он со стоном упал на колени. Бобби прицелилась в него, но тут Дуган, подбежавший к автомобилю с другой стороны, через стекло выстрелил в нее из пистолета.
    
Бобби почувствовала резкую боль в плече. Ее правая рука безжизненно повисла, и она уронила автомат. Затем покачнулась и плашмя упала на спину.
    
Левой рукой она пыталась нащупать оружие, а из правой хлестала кровь. Она увидела Дика Аллисона, его побелевшее лицо, выражавшее панику.
    
Это неверно, Господи, надо убить его, пока он не поубивал всех нас, убить его, УБИТЬ ЕГО!..
    
— Не стрелять! — из последних сил закричала она. Кровь заливала рот. Из раны в плече виднелась верхушка правого легкого.
    
Аллисон застонал. Дуган вторично поднял пистолет, но тут сзади на него напали Ньют и Джо Саммерфильд и выбили оружие из рук. Дуган огляделся. С четырех сторон на него были нацелены ружья.
    
Они все равно убьют тебя. Все они сумасшедшие.
    
— Нет, — сказала Бобби. Кровь изо рта все еще текла. Вся рубашка промокла. — Мы не сумасшедше. Мы не собираемся убивать тебя. Поверь мне.
    
Дуган попытался проникнуть в мысли Бобби и увидел, что она имеет в виду… но это ловушка, в которую он не может попасться. Эти ребята — любители, и у него еще есть шанс на спасение. И если…
    
Внезапно Эдли Мак-Кин сорвал с него респиратор. Батч тут же начал задыхаться.
    
— Так ты мне больше нравишься, — сказал Эдли. — Скоро ты задохнешься — вот будет славно!
    
Батч почти терял сознание. Он с надеждой оглянулся на Бобби. Мне кажется, она умирает.
    
Думай что хочешь.
    
Удивленный, он на мгновение забыл об отсутствии респиратора и пристально посмотрел на нее.
    
— Как насчет старика? — осторожно спросил он.
    
— Нет… — прошептала Бобби, теряя еще больше крови. Киль и Ньют остановились позади нее. Бобби жестом попросила их отойти. — Это не твое дело. Мы с тобой сядем в «джип». Ты поведешь его. Сзади будут сидеть три человека с ружьями на случай, если ты замыслишь что-нибудь не то.
    
— Я хочу знать, что произойдет со стариком, — повторил Батч.
    
Бобби с усилием подняла ружье. Левой рукой она пригладила волосы. Жестом она предложила Батчу помочь ей подняться. В глазах ее он прочитал непреклонность.
    
— Я не хочу убивать тебя, — повторила она. — И ты это знаешь. Но если ты произнесешь еще хоть слово, эти люди расстреляют тебя прямо здесь. И мы похороним тебя рядом с Бичем.
    
Беспомощность сковала Батча, и в голову к нему пришла мысль: Это сон. Все это — сон.
    
Бобби улыбнулась без тени юмора.
    
— Можешь думать и так, если хочешь, — сказала она. — А теперь пойдем в машину.
    
Батч сел за руль. Бобби взобралась на переднее сидение. Она продолжала истекать кровью. Двое мужчин помогли ей усесться.
    
Неважно, что она думает. Я знаю, что она скоро умрет.
    
Бобби повернула к нему голову и посмотрела на него. Этот отчетливый голос (думай что хочешь) вновь прозвучал в его голове.
    
Арчинбург, Саммерфильд и Мак-Кин уселись на заднее сидение, держа пальцы на спусковых крючках.
    
— Езжай, — приказала Бобби. — И помедленнее.
    
Батч завел машину. Напоследок он еще раз увидел Иверетта Хиллмена. Старик стоял в лучах солнца, отражавшегося в металлической поверхности корабля. Вокруг него стояли вооруженные люди, а на земле лежало нечто похожее на бревно.
    
Ты все хорошо сделал, старина. Ты великий борец… и ты не сумасшедший.
    
Хиллмен оглянулся на него и поднял руку, как бы говоря: Что ж, мы сделали попытку.
    
— Я не уверен, что смогу вести, — обратился Дуган к Бобби. — Эта штука… из-за нее мне плохо.
    
— Отдай ему респиратор, Эдли, — попросила Бобби. И прошептала: — Радуйся, пока можешь.
    
— Пепел к пеплу… пылинка к пылинке. Мы предаем тело нашего друга Руфи Мак-Косленд земле, а ее душу вверяем Господу.
    
Могильщики вырыли на краю склона большую яму и, сгрудившись, стояли вокруг нее. Молча стояли хейвенцы и приезжие, которые были до этого в церкви. Лежали венки и букеты, ласковый ветерок шевелил головки цветов. Преподобный Гухрингер поднял голову и увидел ярко-желтую розу, которая скатывалась вниз по поросшему травой холму. Из-за ограды кладбища ему была видна башня с часами. Она отчетливо выделялась на фоне ясного неба. Что ж, — подумал преподобный Гухрингер, — чертовски хорошая получилась иллюзия. Эти дураки приезжие и не подозревают, что видят самый лучший в мире слайд, созданный с помощью колдовства.
    
Его взгляд встретился со взглядом стоящего поодаль Френка Спруса, и он прочитал в глазах Френка сочувствие: Френк видел башню с часами так же отчетливо, как и он сам. Теперь все эти люди, приехавшие из разных концов штата на похороны Руфи Мак-Косленд, вернутся домой и расскажут друзьям и знакомым о том, что видели. Ни никто из них не знает и никогда не узнает, что все они подверглись воздействию затерянного космического корабля, а начавшиеся с ними изменения необратимы. Да и здесь дела скоро пойдут совсем худо. Пока ситуация под контролем, но Бобби Андерсон может умереть, если ее не доставят вовремя в сарай, и тогда будет очень плохо.
    
Но пока все идет свои чередом. «Превращение» продолжается. И это самой главное.
    
Гухрингер держал в руке открытую Библию. Ветер перелистывал ее страницы. Вторую руку он поднял вверх, собираясь подать сигнал могильщикам, стоявшим по краям могилы со склоненными головами.
    
— Бог примет тебя и позаботится о тебе, он обратит к тебе лицо свое, и ты обретешь покой. Аминь.
    
Могильщики подняли головы. Гухрингер улыбнулся:
    
— Мы все будем помнить тебя, Руфь, и все, что ты для нас сделала.
    
Закончилось действие II.
    
Киль осторожно залез в карман куртки Бобби и нашел там ключи. Из целой связки он выбрал один, который подходил к замку на двери сарая. Он вставил ключ в замок, но не поворачивал его.
    
Эдли и Джо Саммерфильд охраняли стоящего позади «джипа» Дугана. Фильтры в его респираторе забивались все сильнее, и Батч начал задыхаться.
    
— Хорошо притворяется, — сказал Киль Джо Саммерфильду. — Кажется, что вот-вот отдаст концы, но я ему не верю.
    
Джо подошел к гамаку, в котором лежал Гарднер, и заглянул вовнутрь. Гард спал. Рядом с ним валялась выпитая бутылка джина. Сомнений не было: он был пьян.
    
Двое других ждали, когда Джо вернется. Киль сказал:
    
— Бобби может умереть. Если это случится, то первое, что я сделаю, — убью этого алкаша.
    
Вернулся Джо.
    
— Он спит, — сообщил он.
    
Киль кивнул и повернул ключ в замочной скважине. Дверь наполовину открылась, и из сарая выплеснулся ярко-зеленый свет, который, казалось, был ярче солнечного. Одновременно до их ушей донесся звук мотора.
    
Киль с выражением священного ужаса, смешанного с благоговением, сделал шаг внутрь. Запах, стоящий там и имевший явно органическое происхождение, мог бы сбить с ног любого. Киль понял, и все поняли, что два растущих двусердечных организма слились воедино.
    
Шуршащие звуки, этот запах… и еще какой-то звук. Что-то похожее на захлебывающийся и срывающийся на визг лай испуганной собаки.
    
Киль до этого дня побывал в сарае дважды, но помнил очень немногое. Он, конечно, знал, что это очень важное место, хорошее место и что здесь его «превращение» ускоряется. Но какая-то частица его все еще инстинктивно боялась заходить туда.
    
Он вернулся к Эдли и Джо.
    
— Мы не можем ждать, пока приедут остальные. Мы должны немедленно внести туда Бобби, если хотим сохранить хоть один шанс для спасения ее жизни.
    
Он увидел, что полицейский снимает с лица маску, а затем кладет ее позади себя на сидение. Это было хорошо. Как сказал в лесу Эдли, так он действительно выглядел лучше.
    
— Нацель свое оружие на копа, — сказал Киль. — Джо, помоги мне поднять Бобби.
    
— Помочь тебе внести ее в сарай?
    
— Нет, помочь доставить ее в зоопарк, чтобы там она посмотрела на льва в клетке! — раздраженно воскликнул Киль. — Конечно, в сарай!
    
— Я не… Я не уверен, что смогу войти туда. Сейчас — нет. — Джо переводил взгляд с зеленого света на Киля, на лице его играла смущенная улыбка.
    
— Я помогу тебе, — тихо сказал Эдли. — Бобби — отличный друг. Будет стыдно, если она умрет до того, как мы полностью закончим все это.
    
— Ладно, — сказал Киль. — Стереги копа, Джо. И если он улизнет, клянусь небом, я убью тебя.
    
— Не улизнет, Киль. — Джо не смог скрыть облегчения. — Я не упущу его.
    
— Смотри, что делаешь, — сказала вдруг Бобби.
    
Это застало всех их врасплох.
    
Киль взглянул на нее, потом на Эдли, потом на Джо. Джо попытался не встречаться взглядом с Килем… и он не хотел смотреть на сарай, на этот зеленый свет, не хотел слышать странные звуки, доносящиеся оттуда.
    
— Пошли, Эдли, — позвал Киль. — Давай занесем Бобби туда. Раньше начнем — раньше закончим.
    
Пятидесятилетний Эдли Мак-Кин на мгновение заколебался.
    
— Там… — его губы дрожали. — Киль, там плохо? Там, в сарае…
    
— Я точно не знаю, — начал уверять его Киль, — но точно помню, как прекрасно чувствовал себя, когда вышел оттуда. Как будто узнал что-то очень важное. Как будто могу сделать что-то важное.
    
— Ох, — еле слышно простонал Эдли.
    
— Ты станешь одним из нас, Эдли, — безжизненным голосом сказала Бобби.
    
Лицо Эдли немного прояснилось.
    
— Ладно.
    
— Постарайся не слишком трясти ее, — предупредил Киль.
    
Они внесли Бобби в сарай. Джо Саммерфильд на мгновение отвлекся от порученного ему Дугана: ему показалось, что они исчезли в лучах зеленого света. Казалось, они исчезли раньше, чем вошли вовнутрь.
    
Он отвлекся только на мгновение, но Батчу Дугану больше и не было нужно. Даже сейчас он увидел шанс, просто он не мог им воспользоваться. Ноги ослабели и не слушались его. Живот ныл и урчал. Болела голова.
    
Я не хочу входить туда.
    
Он ничем не мог помешать их намерениям. Он беспомощен, как младенец.
    
Он плыл по течению.
    
Спустя некоторое время он услышал голоса и поднял голову. Это далось нелегко, потому что его голова, казалось, была забита цементом, который кто-то засыпал в нее через уши. Подходила остальная компания. За собой они тащили Ива Хиллмена, и ноги старика волочились по земле. Один из них — Таркингтон — ударил его по ногам, и Батч прочитал в его мыслях, что это месть за смерть Бича.
    
Хиллмена подтащили к «джипу». Затем открылась дверь сарая. Оттуда вышли Киль Арчинбург и Эдли Мак-Кин. Мак-Кин больше не выглядел испуганным: его глаза сияли, а губы растянулись в радостной улыбке. Но это было не все.
    
Что-то еще…
    
Потом Батч понял.
    
За те несколько минут, что двое мужчин провели в сарае, большая часть волос Эдли исчезла.
    
— Теперь я пойду туда в любое время, Киль, — говорил Эдли. — Нет проблем.
    
Батч вслушался в доносившиеся из сарая звуки, и зеленый свет резанул его по глазам.
    
Действие III.
    
Они сидели в городской библиотеке, название которой теперь было Мемориальная Библиотека Руфи Мак-Косленд, сидели все вместе. Они пили кофе и чай, некоторые — пиво. Никаких крепких алкогольных напитков. На столе стояли тарелки с крошечными сэндвичами с колбасой, рыбой, сыром и оливками. Они ели сэндвичи и салат из моркови.
    
Они вполголоса разговаривали, в небольшом помещении царила тишина. Там были все те же лица, которые были в церкви и на кладбище. А Бобби была в сарае.
    
Они ели, пили, разговаривали. И никто не сказал ни слова о том, что произошло в городе. Приезжие постепенно разъезжались, так ничего и не поняв. Говорили только мысли.
    
(теперь все будет хорошо) (да, если они не поймут насчет Дугана) (вы уверены?) (да, если они не поймут, но они могут понять) Звук улетающего самолета.
    
Ни единой птицы вокруг.
    
А вдруг кому-то это покажется странным?
    
Они ели и пили, и когда около половины второго Дугана эскортировали из сарая Бобби, они знали. Тогда они поднялись со своих мест и заговорили, заговорили вслух, все одновременно. Улыбаясь и напевая, они вышли из здания и направились по домам.
    
Действие III было закончено.
    
Гарднер проснулся с чувством, что у него раскалывается голова и что произошло что-то важное, чего он не помнит.
    
Сны. Боже, ему все еще снятся сны. Люди, машины, далласская полиция…
    
(полиция, далласская полиция была здесь сегодня утром, а ты напился так, что ничего не увидел, болван).
    
Сон. Кошмарный сон все это.
    
— Мистер Гарднер, с вами все в порядке?
    
— Ой! — вырвалось у него, а сердце учащенно забилось от испуга.
    
Рядом стоял Бобби Тремейн, удивленно глядя на него… но нисколько не раскаиваясь, что напугал Гарднера.
    
— Гыыы, я не собирался пугать вас, мистер…
    
Именно это ты и собирался, и мне это отлично известно.
    
Парнишка Тремейн несколько раз моргнул. Он что-то услышал, — понял Гарднер и вспомнил, что забыл поставить защиту против подслушивания своих мыслей.
    
— Где Бобби? — спросил он.
    
— Я…
    
— Я знаю, кто ты. Я знаю, где ты находишься, — прямо передо мной. Где Бобби?
    
— Ладно, я скажу вам, — нехотя произнес Бобби. Его лицо почему-то приобрело очень гордое выражение, и Гарду вспомнились времена, когда он только начинал преподавать в университете. Он ходил тогда именно с таким выражением лица.
    
— Конечно, расскажешь, — кивнул Гарднер. Через плечо он видел приоткрытый сарай. Окна были открыты.
    
Он вспомнил, что в его сне тоже был сарай.
    
Во сне? Или все это происходило на самом деле?
    
Мальчик ошарашенно смотрел на циничное выражение лица Гарда.
    
— Мисс Андерсон получила солнечный удар. Несколько человек нашли ее возле корабля и отвезли в больницу. Вы спали.
    
Гарднер торопливо спросил:
    
— С ней все в порядке?
    
— Не знаю. Они все еще с ней. Оттуда никто не звонил. Никто не звонил с трех часов. А в три я отправился сюда.
    
Гарднер обошел дом кругом. Он был уверен, что мальчик лжет и что лжет он о причинах того, что случилось с Бобби. Но в его словах чувствовалась также правда: Бобби была больна. Он начал вспоминать, что ему снилось. Наверное, Бобби мысленно звала его. Звала…
    
— Куда это вы собираетесь? — раздался внезапно голос Тремейна.
    
— В Дерри, в больницу, — Гарднер мотнул головой в сторону лужайки, где был припаркован пикап Бобби. Рядом стоял «додж» паренька. Потом он оглянулся на мальчика. Солнце отбрасывало на его лицо красно-белые отблески, и Тремейн напоминал индейца. Гарднер вдруг понял, что уже никуда не собирается. Этот мальчик прибыл сюда именно для того, чтобы сообщить Гарду плохие новости, и ему нет необходимости ехать: кто-нибудь еще сообщит и все остальное.
    
— Я думаю, мисс Андерсон предпочла бы, чтобы вы оставались здесь и продолжали работу, — мягко сказал Тремейн.
    
— Ты думаешь?
    
— То есть, мы думаем. — Он гордо выпрямился. Бобби Тремейн, хейвенец. Бобби Тремейн — Вся Америка. Они так думают. Вот они и теряют зубы, а Гард — нет.
    
Ладно, так для чего он здесь?
    
Чтобы стеречь меня. Чтобы они были уверены, что я на месте. Неважно зачем.
    
— Что ж, ладно, — спокойно сказал он. — Если вы все так думаете.
    
Тремейн немного расслабился:
    
— Это действительно так.
    
— Тогда пойдем выпьем по чашке кофе. Я как раз собирался это сделать. У меня болит голова. А рано утром нужно вставать… — Он остановился и глянул на Тремейна:
    
— Ведь ты собираешься мне помочь, верно?
    
— Да… сэр.
    
Гарднер кивнул. Секунду он смотрел на сарай, освещенный зелеными лучами. Тремейн посмотрел в ту же сторону и с трудом отвел в сторону глаза.
    
В голове у Гарда зазвучала старая песня о зеленой двери.
    
И еще был звук. Четкий… ритмичный… чем-то знакомый… и чем-то неприятный.
    
— Ладно, — повторил Гард, — мне пригодится помощь. Бобби считает, что мы должны через две недели полностью закончить работу… тогда мы сможем попасть внутрь.
    
— Да, я знаю, — безучастно кивнул Тремейн.
    
— Но это будет только с нами двоими.
    
— Да, но с вами всегда есть кто-то третий, — сказал Тремейн и открыто улыбнулся. По спине Гарда пробежал холодок.
    
— Что?
    
— Да, именно так.
    
— Что ж, будем работать, пока Бобби не вернется.
    
— Пока не вернется, — согласился Тремейн.
    
Только он думает, что Бобби уже не вернется сюда никогда.
    
— Пойдем, — позвал он. — Кофе и пирожные.
    
— Звучит очень заманчиво.
    
Они вошли в дом, а сарай так и остался полуоткрытым. Когда исчезло солнце, зеленый свет из сарая начал становиться все ярче и ярче, приобретая люминесцентный характер. Лучи этого света попали на пробегающую мимо мышку, и зверушка умерла.
   
   
    
     
10. ДНЕВНИК СОБЫТИЙ. ГОРОД И ИТОГИ СОБЫТИЙ
    
    
28 июля, четверг.
    
Около трех часов дня Батч Дуган проснулся в Дерри в собственной постели. Он сел на кровати и спустил ноги на пол. Он чувствовал себя крайне невыспавшимся. Одежда, в которой он накануне ездил в Хейвен, лежала на стуле. Из нагрудного кармана рубашки торчала авторучка. Ему была нужна эта авторучка. Это единственное, что он сейчас понимал.
    
Он подошел к стулу, взял авторучку, уронив при этом рубашку на пол, сел на стул и несколько минут невидящим взглядом смотрел в потолок.
    
Батча затащили в сарай Бобби Андерсон, и только незначительная часть его вышла оттуда наружу. Он потерял память и частично рассудок. Он не мог бы сказать, как звучит его второе имя, и не помнил, как доехал домой на арендованном Хиллменом автомобиле. И еще ему в голову стали приходить разные идеи.
    
Он подтянул к себе лист бумаги и начал писать:
    
«Во вторник вечером я говорил людям, что не могу поехать на ее похороны, потому что болен. Это было правдой. Но причина болезни не желудок. Я хотел предложить ей выйти за меня замуж, но боялся, что она мне откажет. Если бы я решился тогда, она, возможно, была бы жива. С ее смертью жизнь для меня теряет всякий смысл.
    
Прошу простить меня за мою слабость.»
    
Он перечитал написанное и поставил подпись: «Энтони Ф.Дуган.» Затем он отложил ручку и записку и некоторое время сидел, глядя в окно. К нему приходила идея.
    
Его последняя идея.
    
Он встал и направился в туалет. Там на полочке хранилось его табельное оружие — «магнум». Он взял его, вернулся к столу и снова сел. Подумав мгновение, он проверил, заряжен ли пистолет, потом взвел курок, приставил дуло к виску и выстрелил.
    
     
Первая полоса, Бангор, «Дейли Ньюс», пятница, 29 июля.
     
ВНЕЗАПНОЕ САМОУБИЙСТВО ПОЛИЦЕЙСКОГО В ДЕРРИ
     
автор Джон Леандро
     
Офицер Энтони «Батч» Дуган из полиции Дерри в четверг утром застелился из служебного револьвера. Его смерть потрясла Дерри, где на прошлой неделе уже исчезли двое полицейских…
    
    
30 июля, суббота.
    
Гарднер сидел в лесу на пеньке, с жадностью поедая сэндвич. На другом бревне сидел Джон Эндерс, учитель местной начальной школы. Эндерс был не приспособлен к тяжелой работе, поэтому, хотя был еще только полдень, он выглядел взмыленным и уставшим, почти обессилевшим.
    
Эндерса прислали на смену Бобби Тремейну. Никто из жителей Хейвена не мог долго находиться возле корабля. Вот и у Тремейна через два дня выпали оставшиеся зубы, а сам он начал напоминать ходячий скелет.
    
Тем не менее работа двигалась. Корабль был выкопан настолько, что в тени его мог спрятаться весь дом Бобби.
    
Несколько недель назад они с Бобби дошли до места, где корабль вклинился в скалистый участок. Выкопать скалу не удалось, и Гарду пришел в голову план взорвать почву. Сейчас он как раз собирался привести этот план в действие.
    
Доев, он вытер рукавом губы и медленно направился к скале. Он обвязал ее бикфордовым шнуром, а у подножья сложил горкой динамит. К концу шнура он прикрепил радиоприемник, и, конечно, батарейки.
    
В душу его понемногу закрадывался страх. Но в нем также жила надежда, которая помогала ему действовать, дышать, жить.
    
В карман рубашки он положил радиопередатчик и жестом предложил Эндерсу следовать за ним.
    
Конечно, они давно поняли, что без него, Гарда, у них ничего не получится. Тремейн был сильным, здоровым парнем, но продержался всего два дня. Эндерс здесь сегодня последний день, и на смену ему обязательно пришлют кого-нибудь еще. Чтобы помогал и одновременно следил за Гардом.
    
С Бобби все в порядке.
    
Черт знает, где она находится, но если бы она умерла, его тоже давно убили бы.
    
Внезапно ему в голову пришла одна мысль: Бобби ходила в сарай вместе с остальными. Тремейн и Эндерс никогда там не были… и во всяком случае, ты этого не видел. Возможно, в этом их отличие.
    
Интересно, что же там такое? Десять тысяч ангелов, пляшущих на булавочной головке? Тень отца Гамлета? Оле-Лукойе? Что?
    
Он не знал.
    
Тем временем они с Эндерсом подошли к краю выкопанной ямы; Гард дал Эндерсу в руки один конец веревки, а другим обвязался вокруг талии и начал осторожно спускаться вниз.
    
Его ноги коснулись дна ямы.
    
— Я уже внизу, — крикнул он.
    
На краю ямы показалось маленькое сморщенное лицо Эндерса. Еще Гарднер видел краешек голубого неба. Как бы с ним не начался приступ клаустрофобии, — подумал он. В ушах тихонечко звучала музыка.
    
Под ногами что-то хлюпало. Вода.
    
— Спускай шланг!
    
— …что? — раздалось сверху.
    
Ни одна из ваших прекрасных идей не стоит и половины того, что знаю, умею и могу предложить я. Почему все эти болваны думают о пришельцах, как только немного научились читать мысли?
    
— Шланг! — заорал он. — Опускай шланг, болван!
    
— …лад…но…
    
Гарднер ждал, пока опустится шланг, а сам рассматривал корабль. О, если бы все это, включая корабль, могло оказаться сном!
    
Где Бобби, Гард? Она умерла?
    
Нет, он так не думал. Он понимал, что она сильно, тяжело, возможно безнадежно больна. В среду с ней что-то случилось. Она была ранена… больна… что-то в этом роде.
    
Но они не говорят об этом.
    
Бобби Тремейн: Бобби? С ней не случилось ничего плохого, мистер Гарднер. Она вернется в свое время. Ей нужен отдых. Вы знаете это лучше, чем кто-либо другой.
    
Звучит это просто здорово. Так здорово, что парнишка Тремейн, кажется, и сам поверил в то, что говорит.
    
Он вспомнил свой визит к тем, кого в уме называл Людьми из Сарая, к которым он пришел, чтобы понять, что случилось с Бобби.
    
Ньют Беррингер: Скажу тебе попросту: не твоего ума это дело, парень. Ты еще скажи, что мы — это далласская полиция.
    
И все они после его слов рассмеялись Гарду в лицо. Они — далласская полиция. Ха-ха-ха!
    
Наконец спустился шланг, взятый в пожарном управлении, длиной не менее семидесяти футов. Он на самом деле был предназначен подавать воду, а не откачивать ее, но его функция была изменена с помощью вакуумного насоса.
    
Эндерс опускал его слишком торопливо. Конец болтался из стороны в сторону, периодически цепляясь за корабль. Гарднеру это совсем не нравилось.
    
Боже, лучше бы я не просил его делать это.
    
Почему он не может делать это нормально?
    
А ведь я мог бы поступить иначе. Тогда в Аркадия-Бич я ведь мог прыгнуть в океан! Разве нет?
    
Мог. Ты и сейчас можешь убить себя и доставишь этим огромную радость хейвенским проходимцам. Думаешь, ты им здесь нужен? Если бы не Бобби, тебя бы давно здесь не было… Если бы она не стояла между тобой и ими…
    
Наконец шланг достиг уровня земли. Гард ухватился за него, опустил конец в воду и крикнул:
    
— Включай насос!
    
— …что?..
    
Боже правый, — подумал Гард.
    
— Начинай откачивать воду! — что есть сил крикнул он и в этот момент почувствовал, что голова его как бы раскалывается на две части. Он закрыл глаза.
    
— …ла…дно…
    
Когда он открыл глаза, Эндерс исчез.
    
Гарднер дернул за конец шланга. Вода медленно, почти незаметно стала втягиваться в него. Вода. Много воды. Какое-то подземное озеро. Уровень воды постепенно понижался. Наконец в шланге прозвучал звук, который бывает, когда в стакане воды размешиваешь соду. Пусто. Шланг откачал всю воду.
    
— Выключай!
    
Эндерс выглянул сверху и снова исчез. Через несколько секунд шланг прекратил вибрировать и стал подниматься вверх.
    
Теперь пришла очередь скалы. Гард достал из кармана радио и аккуратно положил его на дно ямы. Он был уверен, что взрыв не повредит обшивку корабля. С чертовым кораблем ничего не случится.
    
Он встал на ноги, дернул за веревку и крикнул:
    
— Поднимай меня!
    
Никакой реакции.
    
— ПОДНИМАЙ МЕНЯ, ДЖОННИ! — заорал он.
    
Опять никакой реакции.
    
Вот он, способ избавиться от тебя, Гард.
    
— ЭНДЕРС! ЭЙ, ДЖОННИ!
    
Никого.
    
Гард взглянул на часы. Прошло три минуты.
    
Вот так. Все ушли. Остались только ты и корабль. Ты и призрак.
    
— …еще не собрался?
    
Он так быстро запрокинул голову, что чуть не вывихнул шею:
    
— Я собрался еще пять минут назад, болван! Вытаскивай меня, пока все здесь не взлетело на воздух!
    
Губы Эндерса комично вытянулись в трубочку, он вновь исчез, и Гард почувствовал, что веревка, привязанная к его поясу, натянулась. Тогда он принялся карабкаться наверх.
    
Добравшись до края ямы, он подтянулся на руках и быстрым шагом подошел к Эндерсу.
    
— Прости, — смущенно улыбнулся Эндерс. — Я почему-то решил, что без твоей команды…
    
Гарднер ударил его. Эндерс отлетел в сторону и упал на землю. И хотя Гарднер не умел читать мысли, он почувствовал, что каждый житель Хейвена сейчас прислушивается к происходящему возле корабля.
    
— Ты собирался оставить меня внизу, мерзавец, — сказал он. — Если ты или кто-нибудь другой в этом городишке еще раз повторит это, то лучше никогда больше не пытайтесь приблизиться к этому месту. Все слышат меня?
    
Эндерс нашарил рукой слетевшие очки, нацепил их на переносицу и встал на ноги.
    
— Мне кажется, ты не знаешь, о чем говоришь, — сказал он.
    
— Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь. Слушай, Джонни. И ты, и все остальные, которые сейчас слушают нас, а я думаю, что так оно и есть. Я намерен первым попасть туда. У меня есть некоторые соображения на этот счет. Пальма первенства будет принадлежать мне хотя бы потому, что я единственный в этом городе, кто еще не свихнулся окончательно. У меня есть свои соображения. Вы меня хорошо поняли?
    
Эндерс смотрел на него, но Гард знал, что он сейчас прислушивается к тому, что говорят другие голоса. Гард ждал их решения. Но он был слишком зол, чтобы нервничать.
    
— Хорошо, — сказал наконец Эндерс. — Возможно, ты прав. Мы считаем, что ты имеешь право попасть туда первым и что у тебя могут быть свои… как это ты назвал?..
    
— Это называется «соображения». Постарайся запомнить это слово. — Он сделал шаг назад. — Соображения, Джонни. Запомни. Все вы — запомните. Если не из-за меня, то хотя бы ради Бобби.
    
Они стояли друг против друга, глядя друг другу в глаза.
    
Если Бобби умрет, то никакие твои соображения не будут стоить и выеденного яйца.
    
— Пойдем, Джонни, — сказал он. — Пора заняться делом, или, как сказано в писании, пришло время разбрасывать камни. Если даже Сталин и Рузвельт сумели объединиться, чтобы победить Гитлера, то мы уж наверняка сумеем все вместе выкопать эту штуку из земли. Что ты сказал?
    
Эндерс не сказал ничего, но, помедлив секунду, он взял руку Гарднера и пожал ее.
    
Они отбежали на достаточно большое расстояние, откуда их не могло задеть взрывной волной, и Гарднер, взглянув на Эндерса, еще раз внушительно повторил:
    
— Помни, Джонни. Соображения. Сегодня это — ключевое слово.
    
Не говоря ничего, Джон Эндерс кивнул.
    
Воскресенье, 31 июля.
    
Генри Бак, известный свои друзьям под прозвищем Хэнк, присоединился к завершающей фазе всеобщего сумасшествия в Хейвене в четверть двенадцатого утра в воскресенье.
    
Люди в Хейвене стали не просто безмозглыми — скорее они могли бы называться сумасшедшими.
    
Живя по законам «превращения», весь город стал напоминать газовую камеру, ждущую, чтобы кто-нибудь поднес к ней зажженную спичку. Такой спичкой и стал Хэнк Бак.
    
Хэнк был на протяжении многих лет карточным партнером Джо Паульсона. Он и Питс Барфильд каждый четверг собирались у Джо дома. Это их визиты так не любила Бекки Паульсон.
    
Хэнк давно затаил злобу на Питса и, чем больше он думал об этом, тем яростнее желал возмездия. Дело в том, что Барфильду все годы поразительно везло. Если бы они не были так давно знакомы, можно было подумать, что тут не обошлось без шулерства.
    
А может быть, он все же подтасовывал карты? Чем больше Хэнк думал, тем больше склонялся к тому, что по-другому и быть не могло. А с тех пор как в городе начались массовые «превращения», мысль о шулерстве партнера переросла в навязчивую идею.
    
В воскресенье Хэнк достиг пиковой точки. Утром люди увидели, что он направляется к дому Питса, и, прочитав его мысли, обнаружили, что в кармане у него лежит пистолет.
    
Он застал Питса врасплох. Тот как раз выпил кофе и приготовился почитать газеты. От неожиданности он слетел со стула:
    
— Эй, Хэнк! Что…
    
Хэнк прицелился в него из пистолета. Это был сувенир на память о службе в армии, когда он служил в Корее.
    
— Я собираюсь пристрелить тебя, болван. Как тебе это понравится?
    
И он уже почти нажал на курок, когда вдруг его осенила «идея». Он сунул руку в карман и достал пару маленьких наушников. Подойдя к радиоприемнику, он что-то сделал внутри него и присоединил к нему наушники. Питс испуганно озирался по сторонам. Как на грех, рядом не было никого, кого можно было бы позвать на помощь.
    
Хэнк протянул наушники Питу:
    
— Надевай! Считаю до пяти!
    
— Хэнк, я не…
    
— Раз… два… три…
    
— Хорошо! Хорошо! Я делаю это! Я надеваю!
    
Он надел наушники. Все еще целясь в него, Хэнк начал крутить ручку настройки, включив при этом громкость на полную мощность.
    
Питс начал стонать. Его губы задрожали, лицо побелело. Он почувствовал, что сходит с ума. Казалось, звуки сотрясают все его тело. Потом он почувствовал, что перед ним открывается какой-то воздушный туннель, из которого доносится слабый детский голосок. Несмотря на боль в голове, он поднял изумленный взгляд на Хэнка.
    
Голосок прозвучал вновь:
    
— …хилли…
    
Хэнк замер. Он тоже услышал. Голос был чем-то знаком ему. Что-то…
    
— …до сих пор? Я хочу домо-о-ой!..
    
В душе Хэнка волной поднялось какое-то странное чувство, как будто он нашел…
    
— …пожалуйста, здесь тяжело дышать…
    
Черт бы тебя побрал, — подумал Хэнк.
    
— Хилли-и-и-и-и-и-и…
    
Хэнк нащупал кнопку «Стоп». Внезапно все прекратилось. Только почему-то расколовшийся надвое стул, на котором перед этим сидел Питс, лежал на асфальте. Точнее, лежала только его половина. А вторая… Ее нигде не было видно. Где-то неподалеку звякнуло разбитое окно…
    
Так заканчивался в Хейвене июль.
    
Понедельник, 1 августа.
    
Джон Леандро из газеты «Дейли Ньюс» разговаривал со свои коллегой Давидом Брайтом.
    
Если бы хейвенский внутренний круг — те, кто предпринимал походы в сарай Бобби Андерсон, — могли слышать, что сейчас говорит Леандро, его дни, а возможно и часы, были бы сочтены.
    
— Я собираюсь исследовать Хейвен, — говорил он. — Все интересное, что происходит в последнее время, начинается там. В Хейвене исчезает ребенок, в Хейвене погибает женщина; Роудс и Габбонс не возвращаются из Хейвена. Дуган кончает жизнь самоубийством. Почему? Потому что он любил женщину по имени Мак-Косленд, которая жила в Хейвене.
    
— Не забудь также старика, который рассказывал тебе про исчезновение внука. Кажется, теперь я начинаю ему верить…
    
— Так что же это такое? — драматично спросил Леандро. — Что происходит в Хейвене?
    
— Есть один интересный доктор, — лениво потягиваясь, сказал Брайт, думая в это время о старом Иве, — доктор Фу Манчу. Что-то я помню о нем с детства. О нем и о зеленых человечках из космоса… Может быть, в Хейвене заключен альянс доктора и человечков?! Ладно, шучу, — добавил он, увидев вытянутое лицо собеседника. — Что-то плоховато у тебя стало с чувством юмора.
    
Леандро встал:
    
— В пятницу у меня начинается отпуск, и я собираюсь прокатиться в Хейвен. Если хочешь, присоединяйся.
    
— Посмотрим. Но ты, если поедешь сам, не забудь надеть эти твои специальные часы.
    
— Какие часы? — сердито спросил Леандро.
    
— О, ты отлично знаешь. Те, которые посылают ультразвуковой сигнал, который может зафиксировать здесь один человечек, — Брайт продемонстрировал при этом свои собственные часы. — Они делают так: зиииииииии.
    
— Это глупая шутка. А ты — величайший циник в мире, — и Джон Леандро поднял бокал:
    
— Давай лучше выпьем за цинизм — самую конструктивную жизненную позицию.
    
Вторник, 2 августа.
    
Их было шестеро, тех, кто собрался в полдень в конторе Ньютона Беррингера. Было уже около четырех, но часы на башне — часы, сквозь которые легко могла пролететь птица, если бы в Хейвене осталась хоть одна птица, — упорно показывали пять минут третьего. Вся шестерка на определенном этапе побывала у Бобби в сарае: Эдли Мак-Кин, Дик Аллисон, Киль, Хейзел и Френк Спрус.
    
Они безмолвно обсуждали несколько важных событий.
    
Она все еще жива, — телепатировал Ньют, — но никто ничего, кроме этого, не знает. Она не выходила из сарая. В любом случае, когда это случится, мы об этом узнаем.
    
Особенно серьезно они обсудили то, что произошло с Хэнком Баком и что он и Питс услышали из другого мира. Все они прекрасно могли прочитать самые затаенные мысли Хэнка, и они знали мотивы, по которым он хотел убить Питса. Но он был, в сущности, безвреден, и поэтому у него только конфисковали модернизированное им радио, запретив когда-либо делать еще что-нибудь в этом роде… а также забыть, чей голос он слышал. С Питсом было проще: после сеанса он окончательно сошел с ума и не мог бы связно рассказать, что же случилось.
    
Голос.
    
Он, безусловно, принадлежал Давиду Брауну, — сказал Френк Спрус. — У кого-нибудь есть другое мнение?
    
Другого мнения не было ни у кого.
    
Давид Браун был на Альтаире-4.
    
Никто точно не мог бы сказать, где находится Альтаир-4 или что такое Альтаир-4, но это не имело значения. Скорее всего, Альтаир-4 был неким местом в космосе, где хранились самые разные вещи. Туда-то и сумел каким-то образом отправить Хилли Браун своего брата Давида.
    
Хейзел поинтересовалась, можно ли извлечь Давида оттуда.
    
Долгое задумчивое молчание.
    
(да, возможно, да) Эта последняя мысль не принадлежала кому-нибудь одному, это был плод деятельности коллективного разума.
    
(но зачем? зачем?) Не выражая никаких эмоций, они смотрели друг на друга. Но они были еще способны внутренне ощущать эмоции.
    
Давайте вернем его, — безразлично сказала Хейзел. — Это доставит удовольствие Брайену и Мэри. И Руфи. Она этого очень хотела. А ведь все мы, как вы знаете, любили ее.
    
Нет, — возразил Эдли, и все посмотрели на него. Он впервые вступил в спор. Он выглядел смущенным, но тем не менее продолжал свою мысль. Каждая газета, каждая радиостанция не преминет рассказать историю «космического возвращения». Они считают, что он наверняка умер, умер не менее двух недель назад. Стоит ли привлекать такое повышенное внимание к этому событию?
    
Все присутствующие согласно закивали.
    
И потом, как предусмотреть, что он станет рассказывать?
    
Мы можем стереть его память, — сказала Хейзел. — С этим нет никаких проблем, а окружающие нормально воспримут его амнезию. Для нее есть причины.
    
(да, но дело не в этом) Вновь зазвучали голоса, перебивая друг друга. Это была странная комбинация слов и чувств. Конечно, меньше всего хейвенцы хотели видеть в городе репортеров с кинокамерами. Да и башенные часы не стоило бы показывать лишний раз. Тогда многие поймут, что это не более чем галлюцинация. Нет, пусть уж Давид Браун останется там, где он есть. Ведь известно пока, что с ним все в порядке. Они знали очень мало об Альтаире-4, но они знали, что время там идет с другой скоростью и что год на земле — для Альтаира-4 только миг. Получается, что Давид только что попал туда. Конечно, он может умереть, его организм может быть поражен какими-нибудь неизвестными микробами, а возможна и просто смерть от шока. Но скорее всего этого не случится, а если и случится, то это, в конце концов, не очень важно.
    
Я чувствую, что, если мы заберем его оттуда, он может стать детонатором, — сказал Киль.
    
(как?) (что ты имеешь в виду?) Киль и сам не знал точно, что имеет в виду. Он только чувствовал, что не стоит возвращать Давида Брауна в Хейвен. Лучше было бы извлечь его из Альтаира-4 и отправить еще куда-нибудь. Тогда они выиграли бы немного времени. Время — это всегда проблема. Время для «превращения».
    
(не нужно, чтобы Мэри знала: она еще не зашла в своем «превращении» достаточно далеко, и не стоит ее расстраивать.) Шестерка огляделась вокруг, глаза всех присутствующих округлились. Этот голос, слабый, но ясный, не принадлежал никому из них. Он принадлежал Бобби Андерсон.
    
— Бобби! — воскликнул Хэйзел. — Бобби, с тобой все в порядке? Как ты там?
    
Никакого ответа.
    
Бобби исчезла, в воздухе не осталось даже тени ее присутствия. Они растерянно смотрели друг на друга, изучая реакцию каждого из них на случившееся. Если бы они были сейчас не вместе, а поодиночке, можно было подумать, что голос Бобби — галлюцинация.
    
Ну, и как же мы скроем это от Мэри? — спросил Дик Аллисон почти сердито. — Мы не можем скрыть ничего ни от кого.
    
Ты не прав, — вмешался Ньют. — Можем. Не очень хорошо, наверное, но все же можем. Можем скрыть свои мысли, потому что (потому что мы были) (были там) (были в сарае) (в сарае Бобби) (там мы научились слышать мысли) (и начали «превращаться») И понимание возникло между ними.
    
Мы должны вернуться немного назад, — сказал Эдли Мак-Кин. — Вернуться немного в прошлое.
    
— Да, — ответил Киль. — Мы так и сделаем.
    
Это были первые сказанные вслух слова, и они положили конец их беседе.
    
Среда, 3 августа.
    
В этот день Энди Бозмен сменил у корабля Эндерса. Воистину ни один из хейвенцев не мог проработать там больше двух дней. Другое дело — Гарднер. Его ни разу не потребовалось сменить. Казалось, он обладает каким-то повышенным иммунитетом к воздействию, оказываемому кораблем. Он мог делать что захочет и когда захочет, и никто не мог его остановить по той простой причине, что никто не мог узнать о его планах.
    
Бозмен почти желал смерти Бобби, потому что тогда они могли бы избавиться от Гарднера. Это, конечно, оттянуло бы для хейвенцев окончание работы, но они бы освобождено вздохнули.
    
И этот тип еще постоянно подчеркивает разницу между собой и всеми остальными!
    
— Смотри, Боззи, — сказал он сегодня, хотя Бозмен уже предупреждал его, что не любит, когда его зовут Боззи, — в чем отличие между мной и тобой: я не отмораживаюсь так, как ты. И я не боюсь…
    
— Какая разница, боюсь я или не боюсь, если мы копаем вместе с тобой? И заметь, я не требую за свою работу никакой награды. И прошу тебя, не называй меня Боззи!
    
Гарднер с иронией посмотрел на него:
    
— Да, я знаю, что тебе это не нравится.
    
Они как раз обходили корабль кругом. Горы земли возвышались по краям выкопанной ямы, образуя крутые склоны.
    
— Что ж, давай… — начал Бозмен.
    
Гарднер дернул его за руку:
    
— Шшшшшшш…
    
— Что такое?
    
— Разве ты не слышишь?
    
— Что я…
    
И тут он услышал. Свистящий звук, как будто где-то рядом закипел чайник со свистком. Бозмена обуял ужас.
    
— Это они, — прошептал он и повернулся к Гарду. Его губы дрожали. — Они не умерли, мы их разбудили… они выходят наружу!
    
— Явление Христа народу, — некстати пошутил Гарднер.
    
Свист усиливался, постепенно перерастая в гром. Силы оставляли Энди, и он упал на колени.
    
— Это они, это они, это они, — бормотал он.
    
Гарднер рывком поднял его на ноги.
    
— Это не призраки, — сказал он. — Это вода.
    
— Что? — Бозмен непонимающе смотрел на него.
    
— Вода! — повторил Гарднер.
    
И тут из ямы фонтаном брызнули струи воды, размывая свежевыкопанную землю.
    
— Вода, — слабым голосом повторил Энди. Он не мог этого осмыслить.
    
Гарднер ничего не ответил. Вода устремилась к небу, и в ее брызгах заиграла радуга. И еще он увидел в струях воды какие-то светящиеся полосы.
    
Это она, — подумал Гарднер, — это радиация. Она исходит от корабля. И я ее вижу! О Боже…
    
Внезапно земля под его ногами покачнулась. Вода заканчивала свою разрушительную работу, размывая остатки скалистой почвы. Напор ее становился все слабее, затем она и вовсе прекратила поступать из ямы. Радуга погасла.
    
Гарднер увидел, что теперь корабль полностью освободился от удерживающей его скалы. И он начал двигаться. Он двигался так медленно, что это можно было считать игрой воображения, но все это происходило на самом деле. Двигался корабль, двигалась тень, отбрасываемая им; гигантское судно бесшумно устремлялось к небу, наконец освобожденное…
    
И он хотел этого. Боже! Хорошо это или плохо, но он хотел этого!
    
Гарднер почесал в затылке, как бы обдумывая происходящее.
    
— Пойдем, — позвал он. — Пойдем, посмотрим!
    
И, не оглядываясь, он начал взбираться на холм.
    
Через секунду к нему присоединился Энди Бозмен. На его лице было написано разочарование.
    
— Все напрасно! — стонал он.
    
— Почему же, Боззи? Разве тебе не нравится…
    
— Заткнись! — заорал на него Энди. — Заткнись! Я ненавижу тебя!
    
Гарднер был близок к истерике. Он взобрался наверх и сел прямо на землю. Он думал о том, как эта штука столько столетий простояла, удерживаемая столь легко преодолимой преградой. Потом он вдруг начал смеяться. И даже когда Энди Бозмен вскарабкался наверх и ударил его кулаком в лицо, отчего Гард упал на землю, он не мог остановить этот смех.
    
Четверг, 4 августа.
    
Наступило утро, но до сих пор никто из хейвенцев не показывался. Приложив носовой платок к разбитому лицу, Гард решительно направился к стоящему во дворе Бобби грузовичку.
    
Ночью они опять приезжали, на этот раз на «кадиллаке» Арчинбурга, и заседали в сарае. Он видел, как они приехали и заходили туда. Когда кто-то из них закрыл дверь, Гард заметил сияющий зеленый свет, струящийся изнутри. Они зашли, забыв прикрыть за собой двери. Сейчас они были самыми сияющими людьми во всем штате Мэн, хотя и не могли видеть себя со стороны.
    
Интересно, — думал Гард, — может быть, когда они входят внутрь, они подвергаются какому-то воздействию, вызывающему экзальтацию?
    
Что с того, что я видел, как они входят туда? Ведь я так и не знаю, чем они там занимаются.
    
Он услышал шум подъезжающего грузовичка. Мотор заглох, и из кабины вылез человек. Он был незнаком Гарднеру. Тремейн, Эндерс, Бозмен… теперь еще вот этот.
    
— Мосс Фримен, — представился человек. — Приехал помочь тебе.
    
— Да, мне нужна твоя помощь, — медленно протянул Гарднер. И, отвечая на его вопросительный взгляд, пояснил:
    
— Я хочу, чтобы кто-нибудь наконец поцеловал меня в зад.
    
Пятница, 5 августа.
    
С 1960 года над Хейвеном не проходило ни одной линии самолетов гражданской авиации. Именно тогда был закрыт аэропорт в Бангоре. Только редкие военные самолеты пролетали иногда над городком. Потом все же правительство решило, что не использовать готовый аэродром в Бангоре — непозволительная роскошь, и там был создан испытательный полигон.
    
Участок над Хейвеном назывался квадратом Ж-3, и пролетающие мимо пилоты регулярно запрашивали сводку о состоянии неба в этом квадрате. Впрочем, то же самое предпринималось по отношению ко всему Альбиону, району Больших Озер и Бермудскому треугольнику. Так было заведено — и все тут.
    
В 1973 году здесь пропал самолет отряда «Дельта», совершивший перелет Лондон — Чикаго.
    
В 1974 году как раз над Хейвеном у большого самолета, совершавшего чартерный рейс Бангор — Лас-Вегас, отказал один мотор, и пилот с большим трудом дотянул лайнер до ближайшего аэропорта.
    
Еще один самолет пропал в 1975 году.
    
С 1979 года ни один коммерческий самолет не залетал в район Хейвена. Квадрат Ж-3 стал пользоваться дурной репутацией.
    
С 1982 года одна частная авиакомпания стала проводить регулярные исследования в месте, где случилось так много происшествий, но долгое время ничего странного не было обнаружено.
    
Пока 5 августа в небе над Хейвеном не оказался пилот Питер Бейли.
    
Бейли был пилотом, налетавшим около двухсот часов. Он больше всего на свете любил деньги и поэтому легко согласился, когда та самая частная авиакомпания предложила ему высокооплачиваемую исследовательскую работу. Опасности его волновали мало. Он целиком полагался на свою удачу и свой опыт. И действительно, по мастерству с ним мало кто мог потягаться.
    
У Бейли было немало друзей среди летчиков. С некоторыми он летал, за другими наблюдал. Иногда он даже хвалил кого-нибудь. Но во всех его похвалах прослеживалась одна мысль: он, Бейли, — самый великий пилот на свете, с которым пока никто не может сравниться.
    
Он любил играть в гольф. Его партнерами частенько бывали адвокаты, а эти типы, по общему представлению, знали толк в игре. И все же он выигрывал у всех!
    
В тот день он совершал перелет из Питерборо, что возле Нью-Йорка, в Бангор. В Бангоре он должен был посетить госпиталь, в котором лежал маленький Хиллмен Браун. Он прочитал о нем в газетах, а поскольку имел незаконченное медицинское образование и большую любовь ко всяким интересным случаям, решил проведать мальчика и немного поболтать с врачами.
    
Целый день стояла хорошая погода, воздух был совершенно прозрачным. Бейли предвкушал приятную воздушную прогулку. Однако на подлете к Хейвену самолет, все время державшийся на высоте одиннадцати тысяч футов, внезапно поднялся на пятнадцать, а потом опустился до шести тысяч футов.
    
— Что за черто… — попытался выругаться Бейли.
    
Он посмотрел вниз и увидел какой-то сгусток яркого света. Он понимал, что лучше было бы улететь отсюда как можно скорее, но интерес одержал верх. Он развернул самолет.
    
— Где же…
    
Новая вспышка чуть не ослепила его. Лучи света побежали по кабине пилота.
    
— Бож-же!
    
Прямо под ним на фоне густого леса находился огромный серебристый объект. Бейли не мог пока сказать, что это такое, потому что самолет внезапно начало сносить ветром.
    
Он выровнял курс. Внезапно у него разболелась голова. Что же это такое? Водонапорная башня? Никто и никогда не строит посреди леса водонапорные башни.
    
Артефакт, — подумал он, слабея от восторга. — Артефакт, космический корабль инопланетян… а может быть, какая-нибудь штучка, принадлежащая правительству? Но если этот объект принадлежит правительству, то почему он никак не замаскирован? Он отчетливо видел вокруг предмета свежевскопанную землю. Сердце его учащенно забилось. Внезапно стрелка компаса начала описывать круги против часовой стрелки, все индикаторные лампочки одновременно засветились красным светом. Затем самолет резко бросило в небо. Высотомер показал двадцать две тысячи футов… А потом стрелка разом упала на отметку «ноль».
    
Мотор чихнул раз, другой и заглох. Сердце Бейли тоже, казалось, остановилось. В глазах мелькали искры — зеленые и красные. Сейчас я разобьюсь, — промелькнуло в голове у пилота. Краешком глаза он увидел, что шкала термометра, показывающего температуру за бортом, сперва подскочила с отметки сорок семь до пятидесяти восьми, а затем резко упала до пяти и, на мгновение замерев, взлетела до девятисот девяноста девяти. Там термометр зашкалил и вышел из строя.
    
— Господи, да что же это такое происходит! — простонал Бейли, и тут один из его передних зубов вдруг выскочил изо рта, ударился о приборный щиток и упал на пол.
    
Мотор вновь зарычал.
    
— Черт, — прошептал он, трясясь от страха. Из отверстия, образованного на месте выпавшего зуба, лилась кровь, струйкой стекая на рубашку.
    
Он вновь оказался над странным объектом в лесу.
    
Мотор пару раз чихнул и умолк. Самолет терял высоту. Четыре тысячи футов… три с половиной тысячи… три тысячи… две с половиной. Дорога была настолько близка, что Бейли мог рассмотреть на ней буквально каждую травинку.
    
— Мамочка! — прошептал он. — Сейчас я умру!..
    
Он с силой надавил на газ. Мотор опять заработал — и тут же заглох.
    
— Нет! — простонал Бейли. — Чертов самолет, не смей!
    
Но он был бессилен. Самолет с силой врезался в землю, и раздался взрыв. То, что было раньше Питером Бейли, разлетелось на мелкие кусочки…
    
Суббота, 6 августа.
    
Ньют и Дик сидели в кафе. На столике между ними лежала газета. На передней полосе крупными буквами был набран заголовок:
    
УЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ: КРУШЕНИЕ САМОЛЕТА.
    
Там же была помещена фотография с места происшествия. В том, что на ней было изображено, было довольно трудно узнать самолет, которым Питер Бейли так гордился.
    
Рядом с газетой стоял завтрак. Но мужчины не притрагивались к нему.
    
Около двадцати любопытных шастают вокруг города, обследуя место аварии, — мысленно сказал Ньют.
    
Все из города? — спросил Дик.
    
Да.
    
У нас могут начаться проблемы?
    
Нет, не думаю. Какое отношение имеем мы к случившемуся?
    
Дик покачал головой: Никакого. Ты готов?
    
Да.
    
Они вышли из кафе, не расплатившись. В последнее время деньги перестали играть в Хейвене какую-нибудь роль. Хейвен вообще приближался к тому состоянию, которое некоторые называют коммунизмом.
    
Они направлялись к городскому залу. Воображаемая башня с часами претерпела изменения. То она была на месте, крепкая и устойчивая, как сама земля, то вдруг исчезала, и на ее месте появлялось синее ясное небо. Потом все повторялось снова. Только тень, отбрасываемая башней, оставалась на прежнем месте, независимо от того, была при этом башня или нет. Но это никого не беспокоило.
    
Из Дерри приехали Томми Джеклин и Эстер Бруклин, — сказал Дик. Они намерены поставить здесь не менее пяти станций техобслуживания. И они привезли много батареек на продажу. В Дерри считают, что Хейвен помешан на батарейках.
    
Томми Джеклин и Эстер Бруклин? — переспросил Ньют. — Боже, но ведь они еще совсем дети! А разве у Томми вообще есть водительские права?
    
Нет, — раздраженно сказал Дик. — Но ему уже исполнилось пятнадцать, и скоро он их получит. Кроме того, он большой мальчик и выглядит старше, чем есть на самом деле. Так что с ними все в порядке.
    
Да, всем им нужны батарейки, а достать их становится все сложнее, потому что жителям Хейвена все труднее покидать Хейвен. Некоторые, выехав за городскую черту, вообще могут умереть. Это под силу только молодым, например, Ньюту и Дику. В Хейвене никого не удивляло, что Хилли Брауна не могут вывести из коматозного состояния. Причина наверняка в том, что старый Хиллмен увез его из города.
    
Что ж, — сказал задумчиво Ньют.
    
Да, ничего не попишешь, — ответил Дик. — Мы не может оставить эту штуку без нее и мы не выживем.
    
Без нее и без батареек, — мог бы сказать он. Ведь Хейвен сейчас, как детская игрушка, работал на батарейках. И их нужно все больше, как только можно больше.
    
Ньют Беррингер был встревожен. Нужно проследить, чтобы с Томми и Эстер все было в порядке.
    
И он знал, что будет переживать все время, пока не узнает, что детвора (так он называл в уме Томми и Эстер) благополучно сделала свои дела.
    
Воскресенье, 7 августа.
    
Гарднер стоял возле корабля, глядя на него и вспоминая об авиакатастрофе, случившейся здесь на днях. Не нужно заканчивать колледж, чтобы уловить связь между происшествием и кораблем.
    
Сегодня Фримен Мосс, его самый последний помощник, не появился. Очевидно, ему стало так же плохо, как и всем предыдущим. Впервые с момента исчезновения Бобби Гард был один.
    
Перед ним стояла проблема выбора, и Гард видел три разных ее решения.
    
Решение первое: работать, как обычно.
    
Решение второе: бежать отсюда как можно дальше. Он уже пришел к выводу, что в случае смерти Бобби ему нужно будет исчезнуть из этих мест, если он хочет спасти свою шкуру. Чтобы реализовать это решение, ему хватило бы получаса. Если он решит бежать, они об этом никогда не смогут узнать.