1 2 3 4 5 6 7 
   
Ф: Зато она дала в изобилии примеры возможности второго без первого! И то, что у нас происходит, есть пример тому!
   
П: Верно! Помнишь, я говорил: разрушением коммунизма будет не автоматическое установление западного типа общественного устройства, а буйство коммунальности без сдерживающих ограничений, которые привносил коммунизм. Общество превратилось в среду, в которой стала разыгрываться драма власти как таковой, уже без ее коммунистических одеяний, масок, декораций.
   
Ф: И каков же был сюжет этой драмы?
   
П: Система власти современного большого общества есть совокупность огромного числа людей, учреждений, организаций. Она сама есть своего рода общество в обществе. В ее жизнедеятельности надо различать два аспекта — внутренний и внешний.
   
Первый касается отношений людей и учреждений внутри системы как таковой, второй — ее взаимоотношений с подвластным обществом. Как в том, так и в другом есть свои законы и правила поведения, причем — они различны и во многом несовместимы, враждебны. Урегулирование их есть сложный процесс, полный конфликтов, как и всякий сложный жизненный процесс.
   
Все люди в системе власти должны считаться с правилами поведения в первом (внутреннем) аспекте. Вместе с тем, система в целом и ее представители должны считаться с правилами действия во втором (внешнем) аспекте. Не все вовлеченные в систему лица, а какая-то их часть. Система в целом — это тоже некоторая часть участников власти, представляющая и олицетворяющая ее как целое (высшая власть на всех уровнях). Эти лица во втором аспекте должны знать подвластное общество, действовать с учетом его свойств, что очевидно. Власть на бумаге может принимать любые решения, издавать любые законы, но то, как эти решения и законы будут выполняться в реальности, зависит от характера исполняющего их подвластного общества.
   
Ф: Что тоже очевидно.
   
П: Очевидно теоретически. Но далеко не всегда исполнимо практически. Во-первых, понимать подвластное общество не так-то просто. Власть вообще может иметь неверное представление о нем и действовать, не считаясь с реальностью в силу неведения, плохой информированности, глупости. Во-вторых, власть не может принимать решения с учетом свойств подвластного общества вследствие причин внутреннего (для нее) порядка, например — вследствие борьбы группировок.
   
Ф: В нашем случае, очевидно, сработало и то и другое.
   
П: Да. Теперь вспомни, что мы говорили в начале беседы о положении власти в нашем обществе! В этом положении для людей, занятых в системе власти и вступающих в нее, главным становятся правила их поведения в самой этой системе как в особой среде, независимо от отношения ее к подвластному обществу. Дело по управлению обществом становится лишь средством удовлетворения их личных и групповых интересов. Вступает в силу закон: если работнику власти нужно выбирать одно из двух — интересы общества в ущерб себе или личные интересы в ущерб обществу, то он, как правило, выбирает второе. Исключения бывают редко, да и то в силу каких-то обстоятельств, а не в силу принципиальной установки.
   
Ф: И это — норма?!
   
П: Норма. Не плохо и не хорошо, а просто один из законов коммунальности. Если положение во власти и в стране стабильно, ничего страшного в этом нет. Люди выполняют рутинную работу профессионально. Работа эта довольно примитивная с интеллектуальной точки зрения. Есть выработанные на опыте правила, ритуалы, процедуры. Средне посредственный человек, какими являются почти все работники власти, быстро обучается им. Само советское общество вступило в стадию рутинного существования. Теперь от личных способностей, ума и усилий представителей власти мало что стало зависеть в жизни страны, ее районов, сфер, предприятий и т.п. За счет реальных успехов руководимых объектов добиться личных успехов в системе власти стало почти невозможно. Это стало возможно за счет успехов показных, фиктивных, формальных, отчетных (бумажных). А в еще большей мере это стало возможно за счет способностей и умения делать карьеру в рамках системы власти по законам делания карьеры как таковой. Так что вполне естественно преимущества стали получать не «работяги», т.е. не погруженные в рутинную повседневную работу чиновники, а болтуны, демагоги, подхалимы, интриганы, ловкачи, циники, хамелеоны, стяжатели, взяточники и т.п. индивиды, считавшиеся самыми гнусными выродками с точки зрения традиционной морали.
   
Ф: Но они были неуязвимы формально, умели принимать вид настоящих коммунистов. В это не верил никто, но все принимали участие в этой лицемерной игре. По ним судили о партийном руководстве и о партии вообще.
   
П: Но ведь и на самом деле они стали задавать тон в системе власти, в партийном аппарате, в партийных организациях! Не так ли?!
   
Ф: Увы, это так.
   
П: Пока положение в стране было стабильным (это назвали застойным), повторяю, ничего страшного в этом не было. Эти люди выполняли свои функции не хуже, чем «работяги». Но вот стали назревать явления дестабилизации. Сами по себе они не были признаками кризиса. Они были симптомами надвигавшегося кризиса, с моей точки зрения, поскольку я предвидел кризис. Кризис как таковой начался именно в верхах власти и затем сверху как бы спустился вниз, вовлекая в свою сферу все общество. Этим прежде всего коммунистический кризис отличается от капиталистического, который начинается в низших этажах общества (в сфере экономики) и снизу поднимается вверх, охватывая прочие подразделения общества вплоть до вершин власти.
   
Ф: Когда конкретно начался кризис и с чего он начался?
   
П: Это предмет для особого разговора. А в двух словах, он начался с раскола высшего руководства на реформаторов и консерваторов после прихода к власти Горбачева. И заключался он в том, что реформаторы решили насильственными мерами перестроить общество, не считаясь ни с чем и думая фактически не об интересах страны, а о своих личных интересах за счет страны. Они вели себя как абсолютная по самосознанию и по методам власть. Они разрушили самое систему власти и всю страну. Я думаю, что в истории власти это была самая грандиозная операция власти ради власти, самодурства власти. И дезинтеграция Советского Союза была не в интересах населения, а в интересах власти — второму эшелону власти захотелось стать первым, пусть и в меньших масштабах.
   
Ф: В какой мере это была инициатива самих реформаторов?
   
П: В ничтожной. Решающую роль в этом сыграл фактор по имени Запад. Никогда не нужно упускать из виду, что шла Холодная война — самая грандиозная война в истории человечества.
   
Ф: Обсудим этот аспект проблемы подробнее!
  
  
   
    
Внешний механизм разрушения
   
   
   
П: К сожалению, я слишком поздно взялся за эту тему. Со временем весь внешний (западный) механизм разрушения нашей страны будет описан до мельчайших подробностей. Скорей всего это сделают сотрудники секретных служб Запада. Но уже сейчас имеется достаточно информации, чтобы описать его в основных чертах.
   
Ф: Ты имеешь в виду нашу прессу?
   
П: И ее. Но в большей мере то, что появлялось на Западе в специальных журналах и книгах, высказывалось в докладах на конференциях, в материалах секретных служб, время от времени предававшихся гласности в кругах профессионалов.
   
Ф: Что из себя представлял механизм, о котором ты говоришь?
   
П: Было несколько сот всякого рода центров. Буквально десятки тысяч специалистов, рассредоточенных в разных исследовательских и учебных заведениях, в учреждениях власти, в массмедиа и т.д., так или иначе принадлежали к этому механизму. Как достигалась согласованность — особый вопрос. Но согласованность имела место. Все это множество учреждений и людей действовало как единое целое. Средствами согласованности были система финансирования, публикации, конференции, взаимные ссылки, подготовка кадров, продвижение по службе и т.д. Идейное организующее ядро образовали специалисты, именовавшиеся советологами и кремлинологами.
   
Ф: Мы, конечно, знали о них, но весьма поверхностно.
   
П: Кремлинология была отраслью советологии, которая специально занималась советской системой власти и управления, в первую очередь — высшим партийным и государственным уровнем, «Кремлем». В основном ее работа была секретной. Кое-что становилось гласным, но лишь то, что шло в духе и русле обшей советологии. Исследователи, считавшиеся серьезными, относились к кремлинологии с презрением, ибо собираемая ею информация и делаемые ею выводы не имели научного значения. Они годились лишь для насмешек и фельетонов. Эти «серьезные исследователи» со своей точки зрения были правы. Но дело в том, что кремлинология и не имела целью делать вклад в науку. У нее были иные задачи, и она их выполняла гораздо лучше, чем «серьезные исследователи» свои. Например, для научной социологии анализ мочи Брежнева не нужен, не требуется и выяснять, в состоянии он управлять страной или нет, ибо вопрос такой вообще бессмыслен. Но кремлинологам важно было другое, а именно — насколько Брежнев еще способен функционировать в пределах правящей группы и выполнять какие-то примитивные формальные действия (например, принять западного политика, поставить подпись, согласиться с назначением кого-то на тот или иной пост и т.п.). Тут совсем иные критерии оценки поведения и интеллекта. И анализ мочи тут говорил о многом. Для науки социологии не играет роли, кто персонально занимает тот или иной пост в системе власти, Романов или Горбачев. А для кремлинологии это имело первостепенное значение. Социология ориентируется на познание общего, существенного, закономерного. Кремлинология ориентировалась на индивидуальное и порою даже на случайное.
   
Ф: Но она использовала и науку!
   
П: Конечно. Причем — разные науки, включая психиатрию, психоанализ, антропологию. Но — выборочно. Только то, что могло пригодится в воздействии на «Кремль» в желаемом духе. И само собой разумеется — методы конкретной или эмпирической социологии.
   
Ф: Опросные анкеты? Неужели это серьезно?!
   
П: И да, и нет. Смотря, с какой целью это применяется, как и в каких масштабах. Уже в брежневские годы американцы наладили сбор важной информации в области политики, экономики, обороны и науки Советского Союза с помощью таких методов. Такую анкету и мне однажды подсунули. Я ответил только то, что не было секретом, и не ответил или отделался ничего не значащими фразами в случаях, которые, как мне казалось, касались секретов. В последствии я узнал, что они и из таких ответов извлекали ценную информацию. Тут играла роль массовость опросов. Профессионалы разработали технику обработки именно множеств ответов, их «расшифровки». При этом если ты попадал в сферу их внимания, любое твое поведение приобретало смысл источника информации.
   
Ф: Недавно в ряде газет напечатали доклад Федеральной службы контрразведки о том, что американцы необычайно усилили сбор открытой информации о России, причем — легально, именно с помощью опросных анкет. Но в «демократической» прессе над этим посмеялись как над пережитком шпиономании. Куда ты относишь советологию и кремлинологию — к науке или к идеологии?
   
П: Отчасти к той, отчасти к другой. Она на стыке идеологии и науки. Впрочем, таковы все социальные науки современности, как на Западе, так и у нас. Наука ведь тоже не есть нечто раз и навсегда данное и однородное. И в ней есть свои уровни познания. Давай рассмотрим такой пример. На Западе много писали о диктатуре партии в Советском Союзе, о монополии партии на власть, об однопартийной системе и т.п. Что это — наука или идеология? С одной точки зрения — наука, поскольку в этом была большая доля истины. Но эти истины включались в идеологический контекст и играли идеологически-пропагандистскую роль. Они всеми воспринимались как бесспорные научные истины, поскольку люди не шли в познании этого явления глубже, т.е. не знали реального положения партии в структуре власти, ее собственной структуры, правил функционирования. Мы с тобой знаем, что никакой диктатуры партии нет, если придерживаться научного смысла понятий, что советская система власти не однопартийная, а беспартийная, и т.д. Для нас с тобой западная концепция КПСС есть концепция идеологическая.
   
Ф: Выходит, их ненаучная концепция оказалась практически полезней нашей...
   
П: Тоже ненаучной. И практичнее для их целей. Но тут есть одна тонкость. Дело в том, что социальная наука может иметь практические приложения только через идеологию. Фактически происходит так, что научные идеи рождаются сразу как идеологические. У нас доминировала идеология естественно-исторического процесса, на Западе доминирует идеология искусственного делания истории. Их концепция практически эффективнее и более соответствует реальности, чем наша.
   
Ф: Как складывались твои отношения с кремлинологами?
   
П: Я еще в 1977 г. писал, что КПСС не есть партия в западном смысле, что она есть особый феномен, характерный для коммунистического общества, что в ней надо различать партийный аппарат и первичные партийные организации, что партийный аппарат есть составная часть государственности, ее основа и стержень, а партийные организации суть элемент социальной структуры первичных коллективов и т.д. Эти идеи я неоднократно высказывал на Западе. Но советологи и кремлинологи их игнорировали.
   
Ф: Почему?
   
П: Сначала я думал, что по глупости, из-за предрассудков и характера образования. Но потом понял, что суть дела не в этом.
   
Ф: А в чем?
   
П: У нас были разные цели. Я делал научное открытие и добивался его признания как ученый. Они же стремились разрушить советскую государственность и вели на нее идеологически-пропагандистскую атаку. Им было невыгодно признавать публично мою концепцию, истинность которой была очевидна. Если КПСС такова, как я утверждал, то она становилась неуязвимой для критики. А если за ней в пропаганде закрепить статус партии, то можно говорить о партократии, о диктатуре партии, о монополии КПСС на власть именно в качестве партии, об однопартийной системе и прочие бессмысленные с научной точки зрения, но имеющие сильное идеологическое воздействие на массы слова. И не только на массы, а и на советское руководство и советских идеологов.
   
Ф: В чем ты видишь это?
   
П: Приведу тебе два примера. В брежневскую конституцию включили параграф (шестой) согласно которому КПСС признавалась руководящей силой советского общества. Это был шаг вперед в смысле официального признания фактического положения КПСС в советской государственности. Но шаг слабый. За КПСС оставлялся статус партии. Советские руководители и идеологи не решились пойти до конца. Именно слабость этого параграфа, эта нерешительность оставили формальную зацепку для нападок на КПСС именно как на партию. А в горбачевские годы это послужило предлогом для борьбы против однопартийности и монополии одной партии и для насаждения многопартийности, чуждой коммунистической беспартийной (а не однопартийной!) государственности.
   
Ф: Ты думаешь, западная пропаганда тут сыграла роль?
   
П: Я это знаю. Я просмотрел десятки документальных материалов на этот счет. В пропаганде специально раздували концепцию партократии, сформулированную в известной книге Авторханова.
   
Ф: Эта книга произвела сильное впечатление в свое время.
   
П: Не спорю, книга написана хорошо. Но с научной точки зрения она ложна, как и «ГУЛАГ» Солженицына. Это — идеологические тексты.
   
Ф: А выглядит как чистая правда.
   
П: В наше время идеологическая ложь выглядит более правдиво, чем научная истина. Последнюю не так-то просто понять. А первая нагло навязывает себя как вроде бы нечто очевидное и бесспорное.
   
Ф: И второй пример!..
   
П: Второй пример — формальное «двоевластие», «параллелизм» власти партии и советов. Опять-таки не было признано официально и закреплено законодательно то, что высшей властью в стране была власть «партийная» — партийный аппарат, партийные собрания, конференции, съезды. Наоборот, подчеркивалось, будто высшей властью были советы. Сами советские руководители не поняли сути коммунистической власти и ее фактического строения, а именно — образование аппарата власти над самой системой власти и управления, аппарата сверхвласти в форме партийного аппарата. Они мыслили в категориях западной идеологии. Это «двоевластие» давало формальные основания для борьбы за разрушение советской государственности путем ослабления и разрушения ее аппарата сверхвласти. Западная пропаганда настойчиво навязывала советским руководителям и идеологам мысль, будто партийная власть дублировала «хозяйственную» и вообще государственную, будто вмешивалась в не свое дело, причем — некомпетентно. Андропов тоже поддался на эту пропаганду. Он начал проводить линию на разграничение функций партийного аппарата и органов государства в традиционном смысле (советов, министерств). Это был шаг назад от Брежнева, явная уступка Западу. Идея такого разделения и передачи функций управления в основном внепартийным органам прочно вошла в сознание «прогрессивных» советских руководителей (сначала -«голубей», затем — «реформаторов», «перестройщиков»). Фактически это была завуалированная идея перестройки советской государственности по западному образцу. Западные деятели Холодной войны понимали, что это должно было привести к краху советской государственности.
   
Ф: Неужели уже в те годы?!
   
П: В 1980 году я выступал с докладом в одном университете как раз на тему о советской системе власти и управления, говорил о том, что западные представления о ней ложны, говорил о сверхвласти, о сути партии, об упомянутом «двоевластии», о делении на «идеологов» и «хозяйственников», на «ястребов» и «голубей» и т.п. Говорил, что на советское общество распространяются чуждые ему понятия и критерии, что в западных представлениях больше идеологии и пропаганды, чем стремления к истине. После доклада ко мне подошел человек и сказал, что западные политологи, социологи и советологи вовсе не стремятся к истине в отношении советского общества, что в их сочинениях преобладает умышленное искажение реальности. Меня тогда осенило: дураком был я, а не они! Я стал внимательнее приглядываться к сочинениям советологов. Конечно, чуши в них было в изобилии. Но эта чушь имела определенную ориентацию. То, что я воспринимал как серию предрассудков, обнаружилось как стратегическая установка.
   
Ф: Ты думаешь, советологи и кремлинологи понимали фактический статус КПСС в системе власти?
   
П: Это не играет роли. Вряд ли они понимали это на уровне настоящей науки. Точнее будет сказать так. Они имели такие представления о советском обществе и о КПСС, которые позволили им выработать эффективные методы их разрушения. Их представления в целом были идеологическими. Но в идеологии не все ложь. В ней могут содержаться идеи, близкие к истине и даже истинные, как это было с марксизмом в XIX веке и в первой половине XX века.
  
  
   
    
Внутренний механизм разрушения
   
   
   
Ф: Значит, наши политики и идеологи еще до перестройки манипулировались с Запада?!
   
П: Конечно. Но это было не просто влияние западных идей. Откуда руководителям страны знать эти идеи?! Но даже если допустить наличие специалистов, знакомящих их с этими идеями, требовалось их истолкование, доступное мозгам руководителей, требовалась подготовка таких специалистов, особые учреждения, контакты с западными специалистами и многое другое. В самом Советском Союзе уже в хрущевские годы начал складываться внутренний механизм разрушения.
   
Ф: Причем, под прикрытием учреждений и организаций, которые должны были вести борьбу с внешним механизмом разрушения!
   
П: Тщательно отбирались люди, допускавшиеся к деятельности такого рода. Им разрешалось общение с западными людьми и поездки на Запад. Им был открыт доступ к информации, запрещенной для простых смертных. Им присуждали степени и звания, давали премии, повышали в должностях, предоставляли материальные блага. Короче говоря, к концу брежневского периода у нас сложилась своего рода элитарная каста, взявшая в свои руки все основные ключевые позиции общения с Западом на высшем уровне. Эта каста, с одной стороны, стала неофициальным элементом советской системы высшей власти. А с другой стороны, она переплелась теснейшим образом с внешним механизмом разрушения, стала своего рода частичкой Запада в советском обществе.
   
Ф: Но ведь были же у нас честные и умные специалисты, понимавшие суть дела!
   
П: Были. И печатали статьи и книги. Но не они стали задавать тон. Те, кто образовали внутренний механизм разрушения, считались более умными, более честными и лучше образованными. Они занимали посты и определяли, что допускать и что нет, что считать верным и что ложным. Ведь и мою судьбу решили эти люди. В Советском Союзе они оценили мою деятельность как антисоветскую и антикоммунистическую, а на Западе мне создавали репутацию «агента Москвы». Я мешал им.
   
Ф: Как и советологам!
   
П: Но вернемся к тому, с чего начинали, — к манипулированию нашими политиками и идеологами со стороны Запада. Было бы крайней вульгаризацией утверждать, будто идейная элита, о которой я говорил, уже тогда была «пятой колонной» Запада. Это была среда карьеристов, конъюнктурщиков, ловкачей и т.д., складывавшаяся по законам советской системы. Если кто-то из них и мечтал разрушить коммунизм в Советском Союзе, то не думал, что это скоро удастся. Они служили советской системе и наживались за ее счет. Они стали одной из предпосылок «пятой колонны» Запада, когда это стало безопасно и выгодно для них. Но проводниками западного влияния они были изначально по самой своей роли в советском обществе.
   
Ф: Мне любопытно, как конкретно осуществлялось манипулирование, о котором ты говоришь?
   
П: Я сомневаюсь, что когда-нибудь будет опубликована информация на этот счет.
   
Ф: Почему?
   
П: Нужна каторжная работа, чтобы извлечь эту информацию из той среды, в какую она погружена. Большая часть ее секретна или вообще заранее сфальсифицирована. Приведу один пример. В 1984 году мне дали прослушать запись беседы с одним из ведущих советских идеологов, как мне сказали. Как он попал в США, не знаю. Возможно, с научной делегацией. Но беседа была явно секретная. И с советской точки зрения — преступная. Ее вполне можно было истолковать как государственную измену.
   
Ф: Почему тебе ее дали прослушать?
   
П: Дать оценку личности этого человека.
   
Ф: И как ты оценил?
   
П: Сказал, что это типичный советский подонок, готовый на все.
   
Ф: А им это и нужно было!
   
П: Тогда я не думал в таком плане. Сейчас я вспомнил об этом по другой причине. В этой беседе советскому марксисту-ленинцу в голову вбивали две идеи, которые потом стали основополагающими в горбачевской перестройке. Первая идея: стоит только ввести частное предпринимательство, запустить свободный рынок и устранить государственное вмешательство в экономику, как экономика сама по себе начнет бурно развиваться. Вторая идея: в СССР вообще нет конкурентоспособной промышленности, науки и техники, так что целесообразно разрушить до основания все созданное и на расчищенном месте заново создавать современную экономику. При этом в ход были пущены мощнейшие средства убеждения, включая данные исследовательских учреждений. Между прочим, данные сфальсифицированные, как признался человек, познакомивший меня с беседой. Думаю, что потом все планы перестройки базировались на фальшивых западных данных о советской экономике, своим принципиально не доверяли.
   
Ф: А мы ничего этого не знали!
   
П: А если бы знали, не поверили бы. Уже тогда не только вожди и идеологи подпали под влияние Запада, но и интеллигенция, и широкие слои работников системы внепартийной власти, и массы. Идеология, будто партия узурпировала власть, будто все зло в партийном аппарате, будто работники партаппарата захватили сказочные богатства и т.д., прочно вошла в сознание и подсознание советских людей. Недовольство советских людей было умело направлено на этого «внутреннего врага».
   
Ф: Знаешь, что меня больше всего приводит в недоумение во всем этом? Ведь наш народ был высокообразованным и, можно сказать, идейно и политически грамотным. Как он мог с такой охотой и силой клюнуть на западную приманку?! Ведь раньше он держался!
   
П: Именно потому, что образовательный уровень советского народа вырос, эффективность западной пропаганды возросла. Плюс к тому — вырос жизненный уровень высших и средних слоев, да и всего населения. Выросли аппетиты, соблазны. Раньше советское общество было менее уязвимо для идеологически-пропагандистской атаки извне, так как оно еще просто не доросло до ее восприятия. Именно прогресс советского общества стал врагом коммунизма.
   
Ф: Твои суждения порою звучат как нарочитые парадоксы. А когда вдумаешься в них, то поражаешься тому, что сам не увидел очевидного. Возьмем, к примеру, национальные проблемы! Ведь именно благодаря советскому строю многие народы Советского Союза выросли численно, развили свою культуру, подняли уровень образованности. У них появился сильный слой образованных людей с претензиями. Претензии выросли сильнее, чем возможности их удовлетворения. Именно благодаря успехам советской национальной политики сложились обстоятельства, в которых стремление западных стратегов и руководителей Холодной войны «пробудить национальные чувства» у различных народов Советского Союза и посеять межнациональную вражду могло иметь успех.
   
П: Ты видишь сам, ничего парадоксального в этом нет. Самая заурядная диалектика. И вспомни, с какими проблемами столкнулись на Нюрнбергском процессе! Короче, интересы политики и пропаганды поломали все казалось бы устойчивые и бесспорные представления. Если пропаганда изображает как героев людей, которые, будь они исключением, считались бы предателями, а органы правосудия не наказывают таких людей, то на юридических и моральных нормах можно ставить крест. И тем более, если все это принимает массовый характер.
   
Ф: Ты хочешь сказать, что были разрушены юридические и моральные основы поведения людей, и предательство стало всеобщим.
   
П: Именно! И потому оно утратило качество феномена юридически-морального. Оно стало феноменом социальным! Причем, именно этот феномен сыграл решающую роль. Сражение за коммунизм в том виде и в тех масштабах, какие было естественно ожидать, не состоялось. Армия, начиная с главнокомандующего и кончая последним солдатом, добровольно сложила оружие и сдалась на милость не ожидавшего такого дара судьбы врага. А когда предатели все, никто не предатель.
  
  
   
    
Клевета
   
   
   
Философ положил перед Писателем последний номер газеты, в которой была напечатана статья по его адресу. Статья называлась «Русофобия и низкопоклонство перед Западом».
   
Ф: Видишь, твой приезд не остался незамеченным! Что за люди! А ведь изображают из себя патриотов, защитников русского народа! Такое нельзя игнорировать! Надо обязательно ответить.
   
П: Мне не привыкать к клевете. Я отвечал, но мои ответы никогда не печатали. Так что наверняка не напечатают и сейчас.
   
Ф: Ты напиши, а мы постараемся где-нибудь напечатать.
   
П: Где-нибудь я не хочу. Не хочу печататься в «демократической» и правительственной прессе. Во-первых, они не напечатают. Во-вторых, если напечатают, то это сыграет роль, противоположную моим намерениям.
   
Ф: Мы это понимаем. Найдем что-нибудь приличное.
   
Пришлось засесть за ответ.
  
  
   
    
О русском национализме и русофобии
   
   
   
Когда-то Плеханов говорил: дайте мне «Отче наш», и я с цитатами из него докажу, что автор его был богоотступник, — писал Писатель в своем письме в редакцию газеты. По этому принципу построена статья по моему адресу. Авторы навыдергивали из моих публикаций отдельные фразы, истолковали и скомбинировали их так, что в их изображении я предстаю как злобный русофоб. А о том, что я — русский ученый и писатель, сделавший немалый вклад в русскую и мировую науку и культуру, ни слова. И эти люди претендуют на роль русских националистов!
   
Верно, я — не русофил. Но я и не русофоб, каким меня изображают авторы памфлета. Мое отношение к русскому народу иного рода: я принадлежу к этому народу, я есть его частица, я переживаю и разделяю его судьбу. Все, что я писал о нем, от первой до последней строчки продиктовано моей болью и тревогой за его судьбу.
   
Верно, я не восторгаюсь величием русского народа. Более того, я считаю, что он сам повинен в том, что в мире отвергли оценку русского народа как народа великого и ударились в другую крайность — в оголтелую русофобию и занижение исторической значимости русского народа. К этому вопросу я вернусь ниже. А сейчас вернусь к теме величия.
   
Чем измеряется величие народа? Тем, что он порождает из себя индивидов, делающих великий вклад в цивилизацию, и добивается их признания. Я принадлежу к числу таких русских людей, которые сделали этот вклад. Я и есть носитель возможного величия русских в тех сферах, в которых я работал. И что же?! Россия отвергла меня именно в этом качестве, не оценила сделанного мною, выбросила вон и до сих пор не принимает то, что было сделано именно во имя ее величия. Вы скажете, это сделал не весь русский народ, а лишь его отдельные представители. Верно. Но они суть представители народа русского, уполномоченные им быть судьями в этом. Не весь народ делает большие дела. Не весь народ оценивает их, защищает, утверждает в мире. Это делают выделяемые им его представители. И преступления его представителей суть его преступления, если он не выделяет из своей среды других представителей, исправляющих преступления первых. Народ создает, утверждает и сохраняет свое величие не скопом, а в деяниях своих исключительных личностей.
   
Я не русофил и не русофоб. И я есть нечто большее, чем просто частичка русского народа. Я есть точка роста народа. Я — носитель его интеллектуальных и творческих потенций. Я воплощаю в себе его историческую судьбу. Отношение ко мне есть отношение к русскому народу в этом его качестве.
   
Верно, сейчас в мире во всю раздувается русофобия. Она стала одним из важнейших элементов современной западной идеологии. И это не случайно. Коммунизм рухнул. Отпало то, что служило образом мирового зла в западной идеологии и пропаганде. Теперь из русских делают образ носителей мирового зла. Причем, делают это педантично и профессионально, изо дня в день, используя все средства и возможности. Например, разоблачают бандитскую шайку из выходцев из бывшего Советского Союза. В ней — ни одного этнически русского. А повсюду трубят о некоей «русской мафии». Слово «русский» при этом употребляют в обобщенном смысле, включая в «русские» и татар, и чеченцев, и евреев и т.п. А если что-то хорошее делалось или делается в России, подчеркивают этническую нерусскую принадлежность людей. Что бы ни говорилось в связи с русскими, всегда на ложку меда добавляется целая бочка дегтя. Вклад русских в мировую историю во всех сферах либо игнорируется совсем, либо занижается, либо самым чудовищным образом фальсифицируется. Когда такое видишь везде и во всем, на каждом шагу и на всех уровнях, становится просто страшно от такой беспрецедентной исторической расправы с огромным народом. И вдвойне страшно от того, что никто в мире не говорит ни слова в защиту справедливости. И сам шельмуемый и истребляемый из памяти человечества народ не проявляет никакого желания защищать себя.
   
Я хочу особо подчеркнуть то, что русофобия стали средством манипулирования русскими со стороны сил Запада. Русских специально толкают на путь национализма и даже национал-социализма, чтобы не допустить возрождения коммунизма и иметь якобы оправданный предлог для деятельности по разрушению России. Кроме того, раздувание русского национализма имеет целью не допустить восстановления той наднациональной человеческой общности, которая начала складываться в России в советский период.
   
Я не космополит и не интернационалист в том смысле, как это понимают авторы статьи. Но я и не националист в их духе. Я вырос в условиях формирования в России новой, наднациональной человеческой общности. Именно благодаря этой общности Советский Союз стал второй сверхдержавой планеты, а не благодаря одним русским. Именно в этой общности был достигнут высочайший интеллектуальный и творческий уровень, превосходивший уровень каждого из народов Советского Союза по отдельности и необходимый для дальнейшего прогресса страны. Разрушение этой общности стало одной из причин той катастрофы, которая произошла в нашей стране после 1985 года.
   
В той ситуации, которая сейчас сложилась для России и русского народа, идеализация дореволюционной России и русского народа, как это делают националисты, подобные авторам статьи, наносит колоссальный ущерб именно России и русским. Если еще есть какая-то возможность возрождения России, то она лежит не на пути русского национализма, а на пути возрождения человеческой общности, о которой я говорил выше и в которой русские должны занять достойное их способностям место.
   
Об идеологии превосходства и расизме авторы памфлета договорились до того, что приписали мне расизм. Хочу сделать по этому поводу следующее пояснение. Надо различать констатацию того факта, что народы различаются по каким-то социобиологическим признакам, и идеологию, согласно которой представители одних народов рассматривают себя как существа более высокого порядка по отношению к другим народам, а эти народы — как существа низшего сравнительно с ними порядка. Это — идеология социального превосходства одних народов над другими, идеология господства первых над вторыми. Ослабленная форма ее — идеология руководства одних народов другими, «покровительства», «братской помощи» и т.п. Другая крайность — «обоснование» такой идеологии ссылками на биологические качества и различия народов, идеология высшей биологической расы — расизм в строгом смысле слова. Расизм есть лишь частный случай и крайность идеологии превосходства.
   
Идеология превосходства есть идеология западная. По целому ряду причин ее не выражают явно, прячут, маскируют и даже порицают. Чтобы отвлечь от нее внимание и помешать ее обнаружению представителями народов, фактически считаемых народами низших сортов по отношению к народам западным, всячески раздувают расизм как главную опасность и объявляют расизмом всякие попытки научного исследования свойств и различий народов. Фактически не допускается такое исследование и народов западных (западоидов), так как такое исследование обнаружило бы факт зараженности западоидов идеологией превосходства, а также тот факт, что западоиды, превосходя другие народы (незападоидов) в одних отношениях, уступают им в других отношениях и деградируют.
   
Нет надобности говорить о том, что вся история западного колониализма проходила с идеологией превосходства. Хочу обратить внимание на явления такого рода в нашу эпоху. Приглядитесь внимательнее к тем фактам и документам Холодной войны, которые теперь стали доступны! Приглядитесь к тому, в каком виде изображаются в западных средствах массовой информации, пропаганде, кино, литературе и т.д. западные люди (западоиды) и в каком виде, например, русские! Западоиды изображались и с удесятеренной силой изображаются теперь как существа высшего сорта. Причем, в таком виде они выглядят даже тогда, когда критикуются, разоблачаются, изображаются в качестве преступников, злодеев, насильников, развратников. А, например, русские изображаются как существа не то что второго, а даже как самого низшего сорта. Причем такими они выглядят даже тогда, когда о них говорят что-то положительное, хвалят их, сочувствуют им. Это — снисходительная похвала и сочувствие существ высшего сорта к существам сорта низшего. И это — не правдивое отражение реальности, а фальсификация реальности по правилам идеологии. Здесь идеология превосходства принимает наиболее изощренные и лицемерные формы.
   
Идеология превосходства служит цели колонизации Западом («Глобальным обществом») прочих народов планеты. Для этого этим народам неявно, но систематически внушается подсознание их собственности неполноценности, будто они — существа низшего сорта по отношению к западоидам, которые якобы несут им все мыслимые блага цивилизации высшего уровня. И что особенно важно понять, дело не ограничивается воздействием на психику людей. Делается нечто более значительное и глубокое, а именно — систематически принимаются практические меры к тому, чтобы помешать другим народам развить в себе качества, по которым они способны превзойти народы западные (или не уступают им) и которые имеют существенное значение для цивилизации. Это прежде всего качества интеллектуально-творческие, важные для развития науки, техники, социального самосознания народа.
   
Мы, русские, стали самой вопиющей жертвой западной идеологии превосходства, причем — ее практического воплощения в реальность. Что мы можем противопоставить ей? Противопоставление ей какой-то другой идеологии вроде национализма, равенства народов, интернационализма и т.п. не приносило и не принесет спасения. Бессильна тут и религия. Наоборот, они способствуют усилению идеологии западного превосходства, противопоставляя западным средствам навязывания своей идеологии нечто более убогое со всех точек зрения. Глядя на то, что несут с собой националисты, интернационалисты, служители религии и т.п., западные люди получают лишь подкрепление своей внутренней убежденности в своем превосходстве над прочими. Единственно эффективным средством противостояния идеологии западного превосходства является практическое участие народа в прогрессе цивилизации, выдвижение из своей среды выдающихся ученых, писателей, художников и т.д., поддержка своих наиболее талантливых соплеменников, сохранение своих достижений, имеющих мировое значение или способных сыграть такую роль. Надо поддерживать своих живых соотечественников, не уступающих тем западным людям, продукты деятельности которых служат основой для идеологии западного превосходства, готовить таких людей с детства, сохранять и развивать отечественные школы в науке и искусстве, уже завоевавшие мировое признание.
  
  
   
    
Характер народа
   
   
   
Ф: Сейчас широко распространено мнение, будто мы, русские, сами неспособны создать систему управления, экономику, культуру и прочие элементы современного уровня цивилизации. Что ты думаешь по этому поводу? Неужели мы в самом деле такие?!
   
П: Все рассуждающие на эту тему совершают методологическую ошибку, априори исключающую имеющее смысл решение: они исходят из определенной концепции человека. Известны три концепции на этот счет. Согласно одной из них, человек есть продукт социальных условий. По Марксу — человек есть совокупность общественных отношений. Согласно другой концепции, качества человека являются биологически прирожденными. Таковы расистские концепции. И согласно третьей, человек имеет природные задатки, которые принимают те или иные формы в зависимости от социальных условий.
   
Ф: К какой склоняешься ты?
   
П: Ни к какой. Все они суть идеологические концепции. Я уже сказал, что я сам подход к проблеме отвергаю как ошибочный. Я вообще исключаю ориентацию на отдельно взятого человека, да к тому же на абстрактного человека вообще. Объектом внимания должен в самом исходном пункте стать целый народ как особый социальный индивид, основные черты которого (можно сказать — характер) воспроизводятся в течение жизни многих поколений, столетий и даже тысячелетий. Это — эмпирически данный факт.
   
Ф: Хорошо, рассмотрим, что такое характер народа.
   
П: Это — не случайный набор разрозненных признаков, а нечто целое, определенная система взаимосвязанных признаков. Эта система складывается в течение длительной истории. Если она сложилась, она приобретает способность автономного самосохранения, независимого от внешних условий и их изменений. Она становится консервативной. Она организуется по своим специфическим законам. При этом исключаются одни черты, не согласующиеся с системой, хотя эти черты и могли бы быть полезными, и спонтанно порождаются другие черты, производные именно от системы, хотя они сами по себе могли быть нежелательными и даже вредными, хотя они могли не иметь никаких оснований в прошлом опыте народа. На тему о соотношении свойств целого народа и свойств входящих в него отдельных людей мы с тобой уже говорили. Я думаю, нет надобности повторяться.
   
Ф: Конечно. Но есть вопрос: хотя характер народа консервативен, он все-таки как-то меняется? Вот мы, русские, разве мы всегда были такие, как сейчас?!
   
П: Конечно, какие-то изменения происходят. Народ — живое существо. Но какие изменения?! Вдумайся в самое постановку проблемы! Мы как исследователи абстрагируем в эмпирически данном объекте (в данном народе) нечто такое, что является устойчивым, практически неизменным, и это нечто называем характером народа. Подчеркиваю: мы сами выделяем нечто неизменное! И теперь ставим вопрос: а как это неизменное изменяется? Ты чувствуешь нелепость самого вопроса?
   
Ф: Примерно. Но ты же сам признаешь какие-то изменения!
   
П: Какие-то. Характер народа как систему образует определенный набор признаков и их взаимоотношения. Но формы проявления признаков, степени их развитости и группировки могут быть различными в рамках системы, могут меняться. Плюс к тому — вспомни о том, что характер народа присущ не каждому человеку по отдельности, а «растворен» в массе людей, и этот «раствор» претерпевает изменения. Опять-таки в рамках консервативного характера. Короче говоря, характер народа — не механическая конструкция с намертво закрепленными элементами, а нечто живое, заключенное в рамки, внутри которых происходят флуктуации. Но если характер народа сложился как определенная консервативная система признаков, то изменить его радикальным образом, т.е. переделать самую систему и заменить ее другой, практически невозможно, не разрушив сам народ. Можно повредить его, нанести ему удар, сломать. Но, повторяю, нельзя превратить в другой. Характер народа есть его совокупное «Я». Радикальная переделка этого «Я» есть болезнь и даже гибель народа как социального индивида.
   
Ф: И даже перелом в образе жизни русского народа после 1917 года не повлиял на характер его?
   
П: Повлиял, конечно. Но противоречиво. С одной стороны, характер русского народа сохранился и даже укрепился в прежнем качестве. А с другой стороны, стала складываться новая общность, в которую русские внесли многое от себя, испытав на себе влияние других. Теперь этот процесс оборвался. И мы опять оказались у «разбитого корыта» с нашими качествами, неадекватными требованиям, которые нам навязываются Западным путем эволюции.
  
  
   
    
Русский путь
   
   
   
Ф: Неужели это препятствие неодолимо?!
   
П: Я в свое время подготовил материал лично для Андропова (как сказали мне), в котором особое внимание уделялось этой проблеме. Тогда советским руководством вновь стала овладевать мания догнать Запад. Как потом ее сформулировал Горбачев — поднять страну на уровень передовых стран Запада.
   
Ф: Покончить с «застоем».
   
П: Причем все без исключения представляли это «догнать» и «поднять» как уподобление Западу — делать то, что делается на Западе, и так, как делается на Западе. Идея бредовая.
   
Ф: Ты так и писал в своем «материале»?
   
П: Не так грубо, конечно. Но достаточно определенно. Я писал, что сама идея «догнать» и «поднять» утопична, ибо «догонять» и «поднимать» надо не с воображаемым, а с наличным человеческим материалом. А он неадекватен самой задаче. Он имеет недостаточно высокий интеллектуальный и изобретательский потенциал для этого и слишком низкую степень надежности. Я подчеркивал при этом, что речь идет не об отдельных умных, талантливых и надежных людях, каких у нас много, а о десятках миллионов людей, совершающих миллиарды всякого рода действий ежеминутно, изо дня в день, из года в год. А это — нечто иное, чем ум, талант и надежность отдельных людей. Это — образ жизни народа как целого. Но сказанное не означает отказ от соревнования с Западом. Нужен просто другой путь, адекватный нашему социальному строю и наличному человеческому материалу.
   
Ф: Но это же очевидно!
   
П: Я сомневаюсь в том, что ты сказал бы так в те годы. Тогда умами наших интеллектуалов, уже проникших в органы власти и ставших советниками наших руководителей, завладели идеи, будто наше общество такое же индустриальное, как и западное, будто никаких иных путей прогресса нет, кроме западного. Естественно, мои «материалы» разгромили как стремление препятствовать прогрессу советского общества и нанести даже ущерб обороноспособности страны.
   
Ф: Всеобщее сумасшествие уже тогда охватило нашу страну! И ты описал тогда тот другой путь, о котором сказал сейчас?
   
П: Конечно. Не в деталях, но в общих чертах, на уровне эпохальной стратегии, если можно так выразиться.
   
Ф: Что ты имел в виду?
   
П: Я описал то, что у нас фактически делалось. Безотчетно, но все-таки делалось в какой-то мере. Я лишь предлагал сделать это главным в эволюции страны. Поясню примерами. Надо организовывать дело так, чтобы его исполнение зависело в минимальной степени от личных качеств людей. Чтобы вступил в силу принцип: если дело как-то выполняется, то это само по себе достаточно считать удовлетворительным, а если дело не выполняется на некотором минимальном уровне, оно не выполняется вообще.
   
Ф: Либо делается, либо нет, и никаких иных градаций.
   
П: Да. Надо отдавать преимущество «грубой» технологии, к которой предъявлять тот же упрощенный критерий: либо, либо. Чтобы с ней справлялась масса людей с наличными данными. Чтобы ее труднее было испортить. Чтобы она была менее требовательной. Грандиозный пример на этот счет дала война с Германией. Наше вооружение с технологической точки зрения было менее совершенное, чем немецкое и западное вообще, но более надежное и эффективное в условиях войны. И наши люди быстро им овладевали и превосходно справлялись.
   
Ф: Полностью согласен!
   
П: Что касается видов деятельности, предполагающих человеческий материал более высокого качества, чем прочее население, то надо создавать своего рода общество второго уровня с особыми условиями.
   
Ф: Практически так и делали. Такие особые условия создали для предприятий военно-промышленного комплекса, для сферы космонавтики, для атомных предприятий и многих других.
   
П: Верно. Это общество второго уровни и конкурировало с Западом, причем — успешно.
   
Ф: В какой пропорции такое разделение произошло?
   
П: Трудно сказать. На Западе ведь тоже имеет место такое разделение. У нас, конечно, пропорции были ниже. Но мы приближались к Западу.
   
Ф: Без перестройки, без реформ!
   
П: В советский период мы были гораздо ближе к Западу, чем теперь. Об этом писали западные специалисты.
   
Ф: Так зачем же нужна была эта перестройка?!
   
П: Чтобы помешать этому.
  
  
   
    
Историческое творчество
   
   
   
Ф: Возьмем теперь мнение, будто мы неспособны к самостоятельному историческому творчеству.
   
П: Тут есть двусмысленность. Во-первых, есть социобиологический подход. Чтобы проверить, верно или нет рассматриваемое мнение в этом смысле, надо создать условия, в которых русским была бы дана возможность без посторонних вмешательств проявить свои способности. Причем на это нужны века. Но ничего подобного не было. Так что в этом смысле рассматриваемое мнение бездоказательно.
   
Ф: А что во-вторых?
   
П: Во-вторых, есть подход исторический. Судьба народа может сложиться так, что ему просто не удастся развить свои социобиологические потенции, доказать свою способность на оригинальное историческое творчество. Именно так сложилась историческая судьба русского народа. В его эволюции всегда играли огромную роль внешние силы. Среди них решающую роль фактически сыграло западное влияние и проникновение людей из стран Запада на территорию и в массу населения будущей России и уже сложившейся России. Эти люди образовывали и затем пополняли правящие и вообще привилегированные слои российского общества. Достаточно сказать, что уже в 15 веке более тридцати процентов высших классов его были выходцы с Запада. Так что Россия складывалась и всю дореволюционную историю развивалась как зона западной колонизации.
   
Ф: Но ведь одновременно происходил другой процесс колонизации — русской.
   
П: Эта колонизация качественно отлична от первой. Это было расселение русских людей по огромной территории будущей России. Имела место некоторая русификация народов, включавшихся в нее. Но это — не завоевание их русскими. Если тут и происходило завоевание, то российским государством, которое не было этнически русским. Русские не становились господствующим народом по отношению к тем, которые завоевывались или включались в зону власти российского государства вследствие расселения русских. Русские вообще не проявили качеств народа господ, как это произошло с западноевропейскими народами, завоевавшими Америку и другие районы планеты. Русские послужили материалом для увеличения управляемой массы и орудием расширения сферы власти государства, которое сложилось благодаря пришельцам с Запада и под влиянием Запада. Россия возникла как отпрыск Запада, как и США. Только как противоположный полюс западнизации планеты. Весь 19 век и начало 20 века в России прошли под сильнейшим влиянием Запада. Идеи социализма были изобретены на Западе. Марксизм возник как западное явление. Российская интеллигенция и образованные слои вообще заражались идеями демократии, гуманизма, социализма и т.п. на Западе и под его влиянием. Идеологические кадры для назревавшей революции готовились на Западе. Там же сложилась партия коммунистов во главе с Лениным. И революцию осуществили люди, прошедшие школу на Западе. И первую систему власти после революции создали они, пришельцы с Запада. Русский коммунистический эксперимент начался как эксперимент западный, но на русской территории и прежде всего с русским населением. И русские по своим национальным качествам оказались чрезвычайно удобным материалом для этого эксперимента.
   
Ф: А теперь, выходит, мы опять оказались удобным материалом для нового эксперимента!
   
П: Как перед революцией 17 года в России назрел кризис, произошла революция, и на нее наложилось влияние западных социалистических идей, так и перед 85-м годом в России назрел кризис, и на него наложилось колоссальное влияние и давление Запада, семьдесят лет стремившегося покончить с русским коммунизмом. Начался новый перелом. Одни называют его второй революцией, другие — контрреволюцией. Важно то, что именно под давлением Запада этот перелом принял такое направление, какое мы теперь переживаем. И опять, как после 17-го года, русский народ оказался покорным материалом для нового западного эксперимента, если это выражение тут в какой-то мере уместно.
   
Ф: Одним словом, получается, как у Тараса Бульбы с сыном: Запад нас породил и Запад нас убивает. Мы покорно приняли и коммунизм как приказание высшей власти. И поломали его по приказу власти.
   
П: Но прежде чем до этого дошло, коммунизм прожил 70 лет. И как! Коммунистический эксперимент в России зашел много дальше того, что предполагали коммунисты, и оказался успешнее, чем надеялись враги коммунизма. Чтобы выжить, советское общество должно было развить науку, технику, промышленность. Для этого потребовалась беспрецедентная революция в сфере образования. Был необходим высокий интеллектуальный и творческий потенциал. Русские в одиночку не смогли бы эту потребность удовлетворить. И советское руководство приняло правильную с точки зрения интересов выживания коммунизма установку на создание внутри разношерстной человеческой общности Советского Союза особой частичной и наднациональной общности из представителей разных народов, а не только русских, я бы назвал ее общностью второго (высшего) уровня — общностью гомо советикусов. Она начала складываться прежде всего в Москве и других больших городах. В нее отбирались представители разных народов, имевшие более высокий уровень тех качеств, какие были необходимы для создания и поддержания современного (для тех лет) индустриального и научно-технического общества. Интеллектуальный, творческий, инициативный, изобретательский, предприимчивый и т.п. уровень этого сверхобщества гомо советикусов был выше такового прочей части населения. Он был сопоставим с соответствующим уровнем народов Запада и кое в чем превосходил их.
   
Ф: Значит, ты считаешь эту политику советских властей правильной? А ведь ее сейчас поносят все, кому не лень!
   
П: Я считаю ее правильной с точки зрения интересов сохранения коммунизма и выживания страны в борьбе с окружающим миром, с Западом — прежде всего. И так думаю не один я. Политики, дельцы и идеологи Запада прекрасно поняли, что новая советская человеческая общность имеет шансы на успех исторического и эпохального масштаба, что она может развить колоссальные социобиологические потенции, что русские начали играть в этой общности все более значительную роль, выходя фактически на роль ведущего во всех отношениях народа именно в рамках этой общности и благодаря ей. Стратеги Холодной войны увидели в этом угрозу Западу гораздо более серьезную, чем военная мощь Советского Союза и коммунистическая идеология. Разрушение этой новой человеческой общности в России и низведение русского народа на уровень народа третьесортного, неспособного на самостоятельное историческое бытие, стали задачей номер один в стратегии Холодной войны со стороны Запада. Запад начал всячески раздувать национальную рознь в Советском Союзе, поощрять национализм и сепаратизм, провоцировать и поощрять еврейскую эмиграцию.
   
Ф: И добился колоссального успеха!
   
П: Да. Все усилия семидесяти лет коммунизма создать наднациональную общность людей, отбирая в нее и культивируя индивидов с качествами, необходимыми для развития и сохранения высокого уровня цивилизации, пошли прахом. Теперь отбор людей в элиту происходит по признакам, развитие которых означает деградацию народа. Народы России раздроблены, разобщены. По отдельности они не способны конкурировать с народами Запада за место в истории. Чтобы выжить, мы должны быть на уровне всех достижений цивилизации. А для этого нужно производство в воспроизводство в огромных масштабах людей с определенными качествами. А их у нас не так уж много. Их надо отбирать, беречь, поощрять. Это надо делать в ряде поколений. А нам не дали возможности продолжить начатое дело.
   
Ф: Ты знаешь, я родился и вырос в деревне, в тех местах, где сейчас жена живет. У нас там домик, небольшой участок. Овощи, куры, поросенок. Одним словом, все возвращается на круги своя. Как будто не было бессонных ночей, часов просиживания над книгами, аттестатов и дипломов с отличием, защит диссертаций, степеней, званий, наград, статей, книг, признания. Моя жена ведь награждалась мировыми премиями, член ряда западных научных обществ и академий, участник международных конгрессов... А теперь...
   
П: А теперь мы не нужны именно в таком качестве.
   
Ф: Ощущение такое, будто мы, русские, дерзнули без разрешения некоего мирового начальства на самостоятельное историческое творчество, напугали своими успехами это начальство и оно нас одернуло, поставило на место. Мол, куда нам со своим свиным рылом в калашный ряд! Неужели мы в самом деле хуже других?!
   
П: Не хуже и не лучше. Просто мы не подходим к требованиям времени. Мы все можем быть Платонами и Ньютонами. Но Платоны и Ньютоны из России не нужны. На Западе их своих пруд пруди.
   
Ф: Так, может быть, мы все-таки рано или поздно пробьемся и в духе времени?!
   
П: Поздно, дорогой друг. Мы опоздали по крайней мере на тысячу лет. История ушла. Места в мире уже распределены. Представь себе, сейчас обезьяны решили бы пойти по стопам людей. Могли бы они приобщиться к человеческой цивилизации? Да. Но — в зоопарке или в особых заповедниках.
   
Ф: Мы не обезьяны! Мы доказали, на что мы способны в истории!
   
П: Да. И вся наша мудрость и наши таланты воплотились в коммунистическую систему. Ты философ, знаешь, что такое отчуждение. Наш социальный строй явился отчуждением наших качеств. В рамках этого строя даже плохой человеческий материал мог функционировать вполне удовлетворительно, не хуже, чем хороший человеческий материал в западном обществе. Но мы сломали наш отчужденный ум и талант. И остались ни с чем.
  
  
   
    
Механизм разрушения
   
   
   
Ф: Западные стратеги Холодной войны решили, что Советский Союз нельзя победить внешними силами, что его можно разрушить только изнутри. А ты говоришь об атаках на советское общество именно извне. Как это понимать?
   
П: Тут есть двусмысленность. Стратеги Холодной войны считали, что Советский Союз нельзя победить в традиционной, Горячей войне. Но его можно разрушить путем такого воздействия извне, со стороны Запада, благодаря которому внутри его разовьются силы разрушения. Не ждать, когда Советский Союз разложится внутренне сам, а приложить усилия к тому, чтобы пробудить внутренние силы разрушения и поддержать их. Это была атака извне, но атака особого рода. Это было систематическое заражение советского общества смертоносными «вирусами». Причем не столько путем прямой пропаганды, обращенной к широким слоям населения, сколько путем создания внутрисоветского механизма разрушения, о котором мы уже говорили. Главная задача этого механизма — воздействие на высшее руководство, т.е. на мозг советского общественного организма — на его интеллект и волю.
   
Ф: Значит, подчеркивание того, что советское общество можно было разрушить изнутри, тоже имело определенную цель.
   
П: Конечно! Создать видимость, будто коммунизм был нежизнеспособен, изжил себя, сам по себе разложился. И будто Запад ни при чем. Мне много раз приходилось наблюдать, как в пропаганде занижали или совсем устраняли активную роль Запада во внутреннем разложении Советского Союза. Западу приписывали роль носителя истины, избавителя от зол, борца за справедливость.
   
Ф: Какие же мы были наивные!
   
П: И остались ими. Многие ли понимают технологию процесса разрушения страны?! Даже те, кто вроде бы видит роль Запада в наших бедах, не знают и не понимают того, как проходила Холодная война. Не понимают, что она проходила на нашей территории, а не вне и что объектом ее были души людей.
   
Ф: Итак, направлением главного удара была выбрана верхушка КПСС. Давай проследим хотя бы некоторые аспекты и этапы этого удара!
   
П: Это трудно сделать. Но попробуем. Выше я уже говорил о том, как нащупывались слабые места в системе власти и управления и использовались в пропаганде. Добавлю к сказанному еще следующее. В стране нарастало кризисное состояние. Оно ощущалось как нарастание трудностей. Нарастало всеобщее недовольство. Усиливалась жажда перемен, особенно — в верхах. Чуть ли не всеобщей стала идеология: «Надо что-то делать!», «Дальше так жить нельзя!». Почему в верхах? Страх потерять свое положение. Конечно, для этого имелись основания. Но не такие, что: сложилась такая идеология перемен во что бы то ни стало. Без массированной атаки со стороны Запада она не сложилась бы. Люди отнеслись бы к трудностям именно как к трудностям. И страна сумела бы их преодолеть своими средствами. А тут идеологию необходимости перемен сделали идеологией высшего руководства. Даже самые крайние консерваторы заразились ею. Их отличие от реформаторов заключалось лишь в том, как понимались пути и методы перемен. Вспомни, ведь будущий глава консерваторов Лигачев претендовал на то, что он был инициатором перестройки. В руководстве ни один человек не выступил против перемен. Ни один! И никто не осудил самую идеологию перемен.
   
Ф: А были ли вообще в мире люди, выступавшие против перемен?
   
П: Извини, я напомню тебе, что один такой человек был: это я. В самом начале перестройки я заявил, что в условиях назревающего кризиса любые перемены в советской системе способны лишь ускорить наступление кризиса и усилить его. Надо мной смеялись.
   
Ф: Это ты извини меня! Но сейчас никто не помнит об этом.
   
П: Пойдем дальше! Посеяв «вирус» общих перемен, западные «солдаты» Холодной войны посеяли одновременно «вирус» перемен в самом высшем руководстве страны — идею омоложения руководства.
   
Ф: Но ведь омоложение руководства на самом деле было необходимо!
   
П: Верно! Но какое? И как? Для западных стратегов и исполнителей Холодной войны нужно было не любое возрастное омоложение, а идейно-психологическое, которым можно было бы манипулировать в интересах Запада.
   
Ф: И они этого добились сознательно, а не просто воспользовались случаем?
   
П: И то и другое. Кремлинологи изучили ситуацию в высшем советском (партийном) руководстве еще при Брежневе. Брежнев был болен, фактически находился в состоянии маразма. Дни его были сочтены. Встал вопрос о его преемнике. Прочие члены Политбюро тоже старики и больные. В качестве будущих лидеров партии стали фигурировать Романов и Горбачев. Андропов и Черненко были больны, долго протянуть не могли. А Черненко вообще был неспособен руководить партией и страной. Так что главную роль так или иначе предстояло сыграть кому-то из двух — Романову или Горбачеву. Изучив досконально качества того и другого (а возможно, уже как-то «подцепив на крючок» Горбачева ранее), в соответствующих службах Запада решили устранить Романова и расчистить путь Горбачеву. В средствах массовой информации была изобретена и пущена в ход клевета на Романова (будто он на свадьбу дочери приказал принести драгоценный сервиз из Зимнего дворца), и началась его всяческая дискредитация.
   
Ф: Я помню эту историю. Но у нас ее приняли за чистую монету.
   
П: На это и рассчитывали. Причем изобретатели клеветы были уверены, что «соратники» Романова его не защитят. Так оно и случилось. Даже Андропов, считавшийся другом Романова, не принял мер, чтобы опровергнуть клевету. Мол, не стоит на такой пустяк реагировать. А между тем это был не пустяк, а начало крупномасштабной операции с далеко идущими последствиями. Началось постепенное отстранение Романова от возможной роли будущего Генсека и вообще вытеснение из высшего партийного руководства. Активную роль в этом сыграл Лигачев, будущий лидер «консерваторов», которому самому предстояло стать жертвой перестройки. А тогда он еще был в горбачевской «команде», поддержал кандидатуру Горбачева на пост Генсека. Черненко, считая Романова опасным соперником (а ему это внушали!), назначил на второй пост в партии (формально — после своего, а фактически — на главную роль) не Романова, как предполагалось, а Горбачева. Громыко прозондировал почву на Западе относительно Горбачева, т.е. фактически согласовал кандидатуру Горбачева с руководством США. Громыко потом и рекомендовал Горбачева на пост Генсека. В защиту Романова не выступил никто, хотя деловые и моральные качества, его вне всякого сомнения, были выше, чем Горбачева. Горбачев был известен в аппарате ЦК как «дачный секретарь», т.е. как партийный руководитель региона, где были расположены курорты высших лиц страны. Там лечился и Андропов, который там сблизился с Горбачевым и вытянул его в Москву, в аппарат ЦК. Все детали делания большой карьеры и поведения высших лиц партии были хорошо известны кремлинологам и использовались на деле весьма успешно.
   
Ф: Стыдно вспоминать, но ведь я знал Романова как скромного и честного человека. Но и я поддался на эту клевету.
   
П: На такую реакцию рассчитывали. Эта, казалось бы, незначительная история явилась частью общей работы по дискредитации аппарата КПСС. Возьми теперь сами выборы Генсека! В том, что они были явно частью операции соответствующих служб США, даже на Западе многие хорошо понимали. Все было подстроено умышленно так, что выбирало всего 8 человек. Задержали под каким-то предлогом вылет из США члена Политбюро Щербицкого, который проголосовал бы против Горбачева. Не сообщили о выборах другому члену Политбюро, находившемуся в отпуске. Это был сам Романов, который тоже наверняка проголосовал бы против Горбачева. Если бы хотя бы эти двое голосовали, Горбачев не стал бы Генсеком, — он прошел с перевесом в один голос! И кто знает, как пошли бы события без Горбачева во главе партии и государства! Думаю, что катастрофы удалось бы избежать. А чтобы успешно осуществить эту блестящую, на мой взгляд, операцию, надо было детальнейшим образом изучить положение в высшем руководстве именно в таком плане, от которого наука должна отвлекаться как от несущественного для понимания сущности коммунистической государственности. Какое значение для науки имело то, что вымерли «зубры» руководства — Суслов, Брежнев, Пельше, Рашидов, Устинов и другие?! А для стратегов Холодной войны это имело первостепенное значение: они знали, что решение о новом главе советской партии и государства вообще будет принимать всего 10 человек, в отношении которых было возможно использование запрещенных приемов. И операция удалась. Причем в стране не было никаких протестов. Наоборот! Восторги. На это тоже рассчитывали заранее.
   
Ф: Признаюсь, и я был сначала в восторге.
   
П: И опять-таки, я был единственным, кто заявил, что с приходом Горбачева к высшей власти в Советском Союзе начинается эпоха великого исторического предательства.
   
Ф: Тебя сочли сумасшедшим. И я, признаюсь, тоже подумал, что ты свихнулся. На чем базировалось твое заявление?
   
П: Знание поколения карьеристов, приходивших к власти. Знание механики Холодной войны. Знание намерений Запада. Восторги на Западе. Если враг хвалит, значит, совершена ошибка! Интуиция. Знание биографии Горбачева. Посуди сам! «Послевоенное» поколение. Комсомольский активист в сталинские годы. В 55-м году начал работать как комсомольский функционер, а через 15 лет стал первым секретарем краевого комитета КПСС. В 78-м году — секретарь ЦК КПСС, в 80-м году — член Политбюро. Карьера неслыханная! А за какие успехи в делах? Успехов никаких. Путь — «чистого» карьериста в сложившейся системе. И все это знали! Любопытно, что он ни разу в жизни не участвовал в процедурах выборов, в которых был бы для него конкурент. Об этом многие писали на Западе. Если бы такие выборы случились на его пути, он не сделал бы такую карьеру. Если бы выборы Генсека проходили в соответствии с принятыми партийными нормами, он не стал бы Генсеком. Важно понять, что исторический процесс такого масштаба индивидуален, его не переиграешь. Выигранные или проигранные сражения тут выигрываются или проигрываются раз и навсегда.
  
  
   
    
РУССКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
   
   
   
«Путч» и путч. В Москве 19–21 августа 1991 года была предпринята попытка государственного переворота. Когда она началась, средства массовой информации немедленно окрестили его как путч. Слово «путч» в сознании людей вызывает вполне определенную картину: кучка заговорщиков, используя вооруженные силы, устраняет законное правительство и захватывает власть в свои руки. В данном случае ничего подобного на самом деле не было. Было нечто иное, что не укладывается в рамки привычных пропагандистских и журналистских штампов. Слово «путч» было пущено в оборот не приверженцами беспристрастной истины, а участниками одной из политических сил, кровно заинтересованных в дискредитации тех, кто рискнул пойти на переворот.
   
С самого начала своей деятельности горбачевская клика проявила половинчатость, непоследовательность и нерешительность в проведении провозглашенных реформ в жизнь. Это было обусловлено не столько личными качествами Горбачева, сколько свойствами реформируемого общества, возможностями власти и характером предпринимаемых преобразований. В силу этих условий лишь разрушительная часть перестройки могла быть успешной. Что же касается ее позитивных намерений, они не могли удаться при любых реформаторах. Сначала виновников этого видели в консерваторах. Но вот консерваторов сбросили с высот власти, а также и на более низких уровнях. Никаких помех для успеха преобразований вроде бы не стало. А успехов все равно не было. Естественно, теперь виновных стали искать среди тех, кто оказался на правом фланге правящих сил, — среди умеренных реформаторов, возглавлявшихся Горбачевым. Наметившееся с самого начала различие умеренных и радикальных реформаторов теперь должно было по законам политической борьбы за власть дойти до их раскола и противопоставления как новых консерваторов и последовательных реформаторов. Так это и случилось. Лидер радикалов Б. Ельцин и ряд других радикалов, занимавших высокие посты, вышли из КПСС. Ельцин сделал это в духе современной склонности к мировым сенсациям, т.е. демонстративно на 28 съезде КПСС.
   
Поскольку консерваторы стушевались, главным объектом нападок со стороны радикалов стали горбачевцы и особенно сам Горбачев. Он становился самой ненавистной фигурой в стране. Став президентом Российской Федерации, Ельцин вообще сделал основой всего движения радикалов (демократов) борьбу против центрального правительства и борьбу за свержение Горбачева, дабы самому занять его место лидера перестройки. Борьба за личную власть на высотах власти затмила собою проблемы, из-за которых вроде бы затевалась перестройка.
   
В конце 90-го года Горбачев понял, что сможет удержаться у власти только в том случае, если создаст противовес силам демократии — свою «команду». Он и создал такую команду для «наведения порядка», т.е. будущих «путчистов». В начале 91-го года уже созрело намерение переворота. Но по ряду причин переворот был отложен. Хотя причины были вескими (подъем демократического и рабочего движения, быстрая победа США в Ираке и другие), тем не менее сыграла роль общая политика затягивания, откладывания, половинчатости и т.д. Горбачева.
   
Пленум ЦК КПСС, состоявшийся 24–25 апреля 1991 года, обнажил ту расстановку политических сил в стране, какая тут имела место с самого начала перестройки: консерваторы, радикалы и центристы. Горбачев определил свою позицию как центристскую, назвав позицию консерваторов правым авантюризмом, а позицию радикалов — левым авантюризмом. Очевидно, школа комсомольского активиста в сталинские годы и партийного функционера в брежневские годы не прошла даром!
   
Пленум констатировал факт катастрофического состояния страны и признал, что причины его кроются не только в наследии прошлого, но и в «просчетах» политики перестройки. Хотя пленум подтвердил приверженность партии перестройке как курсу на обновление общества, было очевидно, что в стране наметилась сильная тенденция к контрперестройке. Это не ускользнуло и от внимания западных дирижеров советской перестройки и вызвало тревогу. Горбачев в телефонном разговоре с президентом США Бушем заверил его в твердости своего намерения продолжать прежний курс. Заверил, как в свое время заверял Партию и Правительство преданно служить делу коммунизма. Но это уже не могло ввести в заблуждение его западных хозяев.
   
Со временем, я уверен, все материалы, касающиеся событий в Советском Союзе в рассматриваемый период, будут преданы гласности, и на Западе будут гордиться тем, что львиная доля в их организации принадлежала западным политическим стратегам и соответствующим службам. Но на основании тех материалов, которые доступны уже сейчас, можно с большой степенью уверенности сказать, эти силы Запада подготовили беспрецедентную, крупномасштабную провокацию, которая проявилась в событиях 19–21 августа 1991 года. Цель этой провокации была вынудить тех людей в советской системе власти, которые были склонны остановить губительный для страны процесс преобразований, к такому открытому выступлению, которое дало бы возможность легко разгромить их и скомпрометировать их в глазах мирового общественного мнения, установив на этой основе политический режим, который довел бы разгром страны до конца.
   
Горбачев хотел «навести порядок в стране», но без своего непосредственного участия, чужими руками. Это тоже в его характере — сваливать «грязную» работу на других, а самому выглядеть чистеньким. Таким путем он в самый ответный момент для намеченного переворота уехал якобы на отдых в Форос и инсценировал потом якобы насильственную изоляцию, арест. Что это за арест, если он свободно звонил по телефону разным лицам в Москве и даже разговаривал с американским президентом Бушем! Если имел охрану более 700 человек и вся она потом показала, что Горбачеву никто не препятствовал покинуть Форос! Если к нему летали советоваться сами «путчисты»! Если он преспокойно попивал легкое вино и смотрел эротический фильм, когда надо было что-то делать, раз ты арестован! Никакой изоляции на самом деле не было. Была просто тактика двурушника и предателя: при любом исходе «путча» явиться в Москву в ореоле политической непорочности. Расчет оказался ошибочным.
   
В Москве в отсутствие Горбачева образовался Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению, сокращенно — ГКЧП. В него вошли Вице-президент СССР Г. Янаев, премьер-министр СССР В. Павлов, председатель КГБ СССР В. Крючков, министр внутренних дел Б. Пуго, министр обороны Д. Язов, первый заместитель председателя Совета Обороны СССР О. Бакланов, председатель Крестьянского Союза СССР В. Стародубцев и президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР А. Тизяков. Так что «путчисты» были люди, занимавшие высокие посты в центральной власти СССР. Запомните это: центральной власти!
   
Согласно указу вице-президента Янаева, он, Янаев, вступил в исполнение обязанностей президента СССР в связи с тем, что Горбачев по состоянию здоровья не мог исполнять обязанности президента. Янаев сделал это на основании статьи 127.7 Конституции СССР. Члены ГКЧП заявили, что над страной нависла смертельная опасность, что перестройка зашла в тупик и необходимы чрезвычайные меры по выводу государства и общества из кризиса.
   
Членов ГКЧП обвинили в том, что их действия якобы были неконституционными. Так ли это было на самом деле? Я утверждаю, что сам подход к событию с юридическими мерками лишен смысла. Если бы переворот удался, то нашлось бы более чем достаточно оснований, чтобы признать его конституционным и нашлось бы достаточное число экспертов, которые привели бы убедительные аргументы в пользу этого. Но переворот сорвался, и доминирующие в стране и в мире силы оценили его как неконституционный, найдя для этого подходящие (с точки зрения обмана общественного мнения) аргументы. Но, повторяю, как то, так и другое бессмысленно именно юридически. Если встать на позицию оценки событий как конституционных или неконституционных, то с полным основанием вообще все действия горбачевской клики можно оценить как неконституционные. Я уж не говорю о действиях клики Ельцина, неконституционный характер которых признавали даже его сообщники. Вообще вся эпоха, начавшаяся в 1985 году, означала полное игнорирование всякой законности и превращение в некую законность того, что делалось по произволу правящих клик.
   
Если смотреть на событие как на нечто серьезное, а не как на имитацию переворота и заранее спланированную провокацию, то поведение «путчистов» выглядит как серия непростительных ошибок. Никто, кроме Горбачева, не был отстранен от власти. Как выяснилось впоследствии, Горбачев был свободен и мог общаться с внешним миром. Он был заранее в курсе того, что должно было превзойти, и как политический прохвост собирался так или иначе извлечь для себя пользу из любого исхода попытки переворота.
   
Никто не был арестован. «Путчисты» — не младенцы, они должны были понимать, на что шли. Если их намерения были действительно серьезны, они первым делом должны были бы арестовать всех активных «демократов», и в первую очередь — Ельцина. Они должны были понимать, что в стране фактически шла война на разгром всего советского, и действовать методами, адекватными этой реальности. Но они этого испугались. Они даже не решились признать истину во всей ее беспощадности. Они сами принадлежали к реформаторам, сами были повинны в том состоянии, до которого довели страну. Желание выйти из переворота чистенькими, боязнь решительных действий, боязнь осуждения со стороны Запада имели следствием то, что «путчисты» не выполнили основное условие переворота — отстранение от активной деятельности своих противников и изоляция их. Это стало главной причиной срыва переворота.
   
Янаев заявил, что советское руководство и дальше будет следовать курсом, который в 1985 году определило горбачевское руководство. Это была вторая непростительная ошибка «путчистов». Надо было категорически осудить горбачевский курс как стратегически ошибочный, губительный для страны и фактически преступный, предательский. От них этого ждали миллионы людей, которые их поддержали бы. Приученное к покорности по отношению к распоряжениям высших властей население сочло бы это как новую установку и в течение кратчайшего времени встало бы на путь восстановления доперестроечного образа жизни. Но «путчисты» не решились на такой шаг, а их противники все равно приписали им намерения реставрировать «сталинистский» режим и расправиться с «демократией».
   
По решению ГКЧП в переворот пытались вовлечь вооруженные силы. В советской истории уже был такой случай, когда в 1953 году убрали Берия. Тогда в Москву были введены части тех же элитарных дивизий, которые теперь, почти сорок лет спустя, были введены в Москву по приказу ГКЧП. Члены ГКЧП, отдавая приказ о введении их в Москву, поразительным образом не учли тех перемен, которые произошли в стране за годы перестройки. Хотели они этого или нет, они сыграли на руку тем, против кого намеревались бороться. Они фактически сыграли роль провокаторов. Если их и стоило судить, то прежде всего за некомпетентность и нерешительность. Распорядившись вооруженными силами таким образом, они в огромной степени усилили деморализацию армии, сделав первый шаг в превращении ее в силу подавления своего собственного народа.
   
Радикальные силы («демократы») во главе с Ельциным умело использовали конституционную демагогию, в рамках которой еще держались члены ГКЧП, и захватили роль защитников конституционного порядка и демократии, что усилило симпатии к ним мирового общественного мнения. Они с поразительной быстротой мобилизовали ту часть населения, которая поддерживала их. Зная убогий интеллектуальный уровень самого Ельцина и его сообщников, зная организаторскую бездарность этих политиков-дилетантов, я нисколько не сомневаюсь в том, что к этой операции был приложен более высокий интеллект, организаторские способности и опыт, чем те, какими располагало советское общество.
   
Большинство населения страны, втайне сочувствовавшее «путчистам» и надеявшееся, что кошмар перестройки наконец-то кончится, осталось пассивным. К тому же оно, одураченное пропагандой реформаторов и радикалов в течение предыдущих шести лет, впало в состояние полной растерянности. Оно было просто неспособно судить о том, на чьей стороне правда с точки зрения их же интересов. Это молчаливое большинство всегда было пассивной массой, покорно выполнявшей распоряжения начальства или столь же равнодушно игнорировавшей их. Продержись ГКЧП хотя бы пару недель, население восприняло бы переворот как нечто само собой разумеющееся. Оно решило бы, что установка свыше переменилась и теперь надо жить так же, как жили раньше. И подавляющее большинство прохвостов и перевертышей поспешно приспособилось бы к новым условиям, стало бы усердно чернить все то, что было в перестроечные годы, и служить новым установкам высшей власти. Организаторы этой грандиозной провокации прекрасно понимали это и поэтому действовали с поразительной быстротой и оперативностью.
   
Одной из важнейших причин провала «путча» явилась позиция, которую заняли центристы и руководство КПСС. Переворот поддержали организации и группы людей, не имевшие влияния в обществе (например, Совет ветеранов труда и ветеранов войны). «Путчисты» рассчитывали на поддержку центристов. Они сами принадлежали к ним и пытались выступить именно в этой роли. Но неумолимая логика политической борьбы приписала им роль совсем другую — роль консерваторов, стремившихся восстановить доперестроечный образ жизни. И они, если они имели хотя бы крупицу ума, должны были принимать это в расчет заранее. Они этого не сделали.
   
Поразительным также является то, что руководство КПСС фактически не поддержало переворот, хотя это был последний шанс спасти партию, еще в какой-то мере способную мобилизовать население страны на борьбу против надвигавшейся катастрофы. С этой точки зрения аппарат КПСС заслуживает еще большего презрения, чем радикалы, открыто стремившиеся разрушить советскую систему государственности и социальный строй страны. Руководство КПСС может служить образцовым примером тому, какую гнусную породу людей культивировал коммунизм. Если бы руководство КПСС выступило с призывом к членам партии поддержать ГКЧП и покончить с преступной политикой перестройки, на улицы Москвы вышло бы народу в десятки раз больше, чем число приверженцев Ельцина. Но вожди КПСС всех уровней, дрожа за свою шкуру, не сделали этого, подписав тем самым приговор своей партии и вообще всей системе государственности.
   
Провал попытки переворота был не победой некоей демократии над некими силами реакции, как это изобразила западная пропаганда, а очередная победа Запада в Холодной войне против советского народа, которую Запад вел под лозунгами и под предлогом борьбы против коммунизма.
   
Я выше брал слово «путч» в применении к попытке переворота со стороны ГКЧП в кавычки, ибо это не был настоящий путч. Настоящий путч в это время действительно произошел, причем — он был весьма успешным. И совершили его радикалы (демократы) во главе с Ельциным. Так что фиктивные путчисты фактически сыграли роль провокаторов, дав повод для настоящего путча и расчистив дорогу к власти настоящим путчистам. В России началась открытая контрреволюция по отношению ко всему тому, что явилось результатом революции 1917 года.
   
Открытая контрреволюция. В августе 1991 года в России победила не «молодая демократия», как изображала события западная пропаганда и как думали многие российские граждане, введенные в заблуждение пропагандой, а нечто принципиально иное. Победила западная установка на дальнейшее разрушение Советского Союза и России. Победили внутренние силы разрушения и ограбления страны, поддерживаемые и манипулируемые Западом.
   
Поскольку тут происходило разрушение всего того лучшего, что явилось результатом Великой Октябрьской революции 1917 года и всей советской истории, то вполне уместным в отношении к этому явлению будет слово «контрреволюция». Она была подготовлена еще в горбачевские годы. Ельцинская клика лишь завершила ее, довела до логического конца. И тот факт, что эта клика по своим качествам убийц своей страны превзошла горбачевскую, нисколько не снижает вину последней и не лишает ее права на историческое новаторство.
   
Как само становление ельцинской власти, так и вся ее деятельность была вопиющим игнорированием всякой законности, прикрываемым безудержной демагогией о защите законности и демократии. Незаконно распущен Советский Союз, чтобы незаконно ликвидировать центральную власть, мешавшую ельцинской клике на пути к диктатуре. Незаконно запрещена КПСС и ликвидирован партийный аппарат. Незаконно разогнаны органы государственной власти — Советы. Сохранился Верховный Совет Российской Федерации, считавшийся высшим законодательным органом власти. Он сохранился по инерции, как остаток прошлого и как дань игры в демократию, в многопартийность и разделение властей. Но президент просто игнорировал его, предназначая ему совсем иную роль.
   
Запад всячески поддерживал все действия Ельцина в сфере государственности. Западная пропаганда усиленно проповедовала идею, будто для России необходима «авторитарная власть». Слово «диктатура» избегали произносить, но суть дела заключалась именно в этом. Ельцинская клика при поддержке Запада стремилась возродить самые гнусные черты диктатуры сталинистского типа, только без созидательных потенций ее. Созидательные потенции не требовались тут вообще. Представители власти на местах стали назначаться прямыми распоряжениями президента, по его произволу, по принципу личной преданности, вернее — по принципу готовности служить не стране, а президентской клике. Такое не мог себе позволить даже Сталин. Впрочем, не потому, что власть его была ограничена, а потому, что он был не дурак и не предатель. Он понимал, что управлять страной такими методами невозможно, что такими методами можно только громить политических противников и грабить страну.
   
Разгромив систему государственности, складывавшуюся десятилетиями, ельцинская клика начала с лихорадочной поспешностью создавать новую. Ядро ее образовали лица, распоряжавшиеся армией, милицией и войсками министерства, внутренних дел, разведкой, контрразведкой, органами юстиции, аппаратом министерства иностранных дел, личной охраной президента и его личной администрацией. Президентские указы появлялись в таких количествах, что горбачевская реформомания просто померкла перед ельцинской. Вся эта суета выражала фактический развал системы власти как системы управления страной, ибо она диктовалась не естественной потребностью страны, а произволом обезумевших от кажущегося всевластия преступников.
   
Новая власть довела до предела капитуляцию страны перед Западом. Страну наводнили тысячи и тысячи иностранных агентов под видом всякого рода советников и представителей западных фирм и организаций. Фактически эти «невидимки» стали формировать всю политику клики, сохраняя лишь видимость самостоятельности ее решений. Но эта видимость оказалась иллюзорной. Западные политики и специальные эмиссары открыто диктовали свою волю российской власти.
   
Новая власть сознательно и планомерно разрушала обороноспособность страны. Открыто проповедовались капитулянтские настроения. Людям настойчиво внушалась мысль, будто после полной капитуляции перед Западом американцы и немцы помогут русским совершить такой же скачок, какой американцы помогли сделать немцам и японцам. И в России нашлось достаточно много дураков, поверивших в эту чепуху. Впрочем, тут сработало качество русского национального характера — русские привыкли надеяться на то, что кто-то спасет их от обрушившихся на них бед.
   
Дезинтеграция советских вооруженных сил, сокращение вооружений, ослабление военно-промышленного комплекса, антимилитаристская пропаганда и т.д. — все это привело к тому, что в армии вообще было разрушено сознание необходимости обороны страны. Опыт войны в Ираке и знание общего состояния населения, включая армию, уже породили на Западе идею, что война с
   
Россией может стать лишь «большим Ираком», т.е. прогулкой с огромными материальными затратами, но без человеческих жертв на стороне Запада, с громом оркестров, с красочным праздничным ликованием.
   
Армия превратилась в полицейскую силу, готовую за плату убивать своих соотечественников.
   
Если горбачевская клика явила миру беспрецедентный пример политического и идеологического предательства, то ельцинская клика добавила к этому точно такой же беспрецедентный пример ограбления правителями своей собственной страны. Делалось это открыто, демонстративно. Причем грабители, не будучи уверены в прочности своего положения, переводили награбленные богатства на свои счета в западных банках и в имущество в западных странах. Новая власть превратила всю страну в лагерь уголовников. Будучи слабой и безнравственной, она стала вербовать сторонников самым подлым образом, под видом класса собственников она создала класс воров.
   
Возникло уголовно-мафиозное государство, совершенно не способное ни на какие созидательные свершения. Оно беззащитно перед внешним врагом. Оно не может сплотить вокруг себя массы населения. Его лидерам чуждо понятие «Родина». Они растлили народ, в особенности — детей и молодежь. В стране фактически исчезла всякая законность, расцвела преступность всех родов, люди лишились личной защиты со стороны государства и отданы во власть гангстерских банд, наступило неслыханное обнищание подавляющего большинства населения, рухнула вся прежняя система духовных и моральных ценностей. Одним словом, сложилось состояние, которое раньше называли смутой, а теперь стали называть беспределом.
   
Чтобы сделать происшедшие перемены необратимыми, новая власть начала ускоренными темпами создавать себе социальный базис в виде класса собственников. Оргия приватизации, возглавляемая одним из самых гнусных подонков в ельцинской клике, Гайдаром, превратилась в организованное ограбление страны и населения. До какого ужасающего состояния была доведена экономика, об этом стали писать и говорить даже в западных средствах массовой информации.
   
Население было ввергнуто в ужасающую нищету. Причем все это делалось сознательно и оправдывалось «теоретически» как якобы необходимый этап некоего «первоначального накопления капиталов». Небольшая группа грабителей действительно накапливала баснословные капиталы в считанные дни, а производство в стране неуклонно сокращалось.
   
Что из себя теперь представляет политическая система России? Все то, о чем я говорил выше, вроде бы не должно оставлять никаких сомнений на этот счет: в России имеет место самая явная диктатура клики Ельцина, не считающаяся ни с какими законами.
   
Но это — диктатура особого рода. Она возникла не как результат имманентного развития общества в его основах, а как навязанная ему сверху и извне, как нечто чужеродное, искусственное. Начавшись со стремления высшего советского руководства перейти от брежневистского типа коммунистической системы власти к сталинистскому типу, советская и затем российская политическая система в исторически сложившихся условиях (кризис, поражение в Холодной войне с Западом и другие факторы) превратилась в уникального политического ублюдка, в своего рода политического Квазимодо. Услужливые социологи и политологи в России и на Западе ищут сейчас респектабельное социологическое определение этому ублюдку, снабжая свои сочинения ссылками на многочисленных авторов мировой истории, что-либо писавших на эту тему. На самом деле никакого типа власти в социологическом смысле тут нет. Тут есть уродство, в котором при желании можно увидеть сходство с любыми типами, в том числе — и с демократией, и с диктатурой. Получилась историческая карикатура не на какой-то один определенный тип власти, а на политическую систему вообще.
   
Разрушив советскую систему государственности, горбачевская и затем ельцинская клика смастерили из обломков ее, из заимствований на Западе и из бредовых воспоминаний об идеализированном прошлом России ублюдочную имитацию политической системы, которая похожа на настоящие системы власти, но не работает в качестве таковых. Она не способна ни на что исторически значительное. Ее фактическим стремлением является одно — самосохраниться любой ценой, даже ценой гибели страны и народа. Потому она не способна на то, чтобы стать настоящей политической диктатурой, вроде сталинской. Для этого у тех, кто эту систему власти образует, нет ни ума, ни мужества, ни честности, ни опоры у населения. Из этого не следует, что она не опасна. Она опасна. Но она опасна и грозна не в качестве фактической политической диктатуры, а в качестве именно имитации, карикатурности и уродливости таковой. Она опасна своей неспособностью к исторической подлинности.
   
Политическая система общества, находящегося в состоянии деградации и распада (а такова нынешняя Россия), не может быть ничем иным, кроме как продуктом той же деградации и того же распада. Принимать ее как серьезное историческое явление в любом виде, в том числе — в виде настоящей диктатуры, — значит воздавать ей почести, каких она не заслуживает.
   
Бомба западнизации. Считается, что самое мощное средство массового уничтожения людей и разрушения — это ядерное оружие. Однако это убеждение уже превратилось в заблуждение. Существует средство неизмеримо более мощное. Это средство — мирная пропаганда достоинств западной цивилизации и западного образа жизни и бескорыстная помощь незападным народам планеты в их добровольном развитии в направлении западного образца общественного устройства. Я называю это средство западнизацией. Оно уже прошло великую историческую проверку и убедительнейшим образом доказало свою абсолютную силу и эффективность. С помощью этого замечательного средства уже разрушен советский блок коммунистических стран и сам Советский Союз, а теперь стремительно разрушается Россия.
   
Преимущества западнизации перед ядерным оружием неоспоримы. Посудите сами! От применения ядерного оружия западные страны сами могут пострадать — вдруг воздушные потоки повернут в их сторону и принесут вредные для здоровья радиоактивные осадки! А от применения западнизации никакие воздушные потоки не страшны, ибо все ее последствия остаются там, где она применяется. Ядерное оружие противник тоже может изобрести и применить против западных стран. Пусть это оружие хуже западного. Но даже самое примитивное оружие такого рода вполне может истребить все живое на всей планете, включая и самый лучший из миров. А применить западнизацию против самих западных стран противник никак не сможет — они и без того западные, у них благ западной цивилизации у самих в избытке, самим их девать некуда, потому и выбрасывают их прочим народам. Ядерное оружие стоит огромных денег. А западнизация стоит пустяки, а со временем даже прибыль приносить начинает. Можете вы себе вообразить такое: вы бросаете водородно-нейтронную сверхбомбу и в ответ в вас летят мешки с долларами, фунтами, марками и франками? Нет, конечно. А с западнизацией такое вполне естественно. Если не сразу потекут к вам доллары, фунты, марки и франки, то сырье, нефть и газ — наверняка. А иначе зачем нужна эта западнизация?! В случае ядерного оружия применяющие его приобретают скверную репутацию убийц миллионов беззащитных людей и военных преступников. В случае же западнизации применяющие ее народы и страны приобретают репутацию благодетелей рода человеческого, спасителей от ужасов всяческих тоталитарных режимов. Наконец, чтобы изобретать, производить, сохранять и держать в боевой готовности ядерное оружие, а также чтобы его применять, нужно во все это дело занять огромное число своих граждан, причем хотя, может быть, и не самых лучших, зато высокооплачиваемых. А сколько среди них таких, которые готовы продать секреты противнику?! А в случае западнизации никаких секретов нет, продавать врагу нечего — ему и так все передается даром. И всю основную и трудоемкую работу, можно взвалить на самого противника — как показал опыт, противник делает ее добровольно и с удовольствием.
   
Что касается разрушительной силы, то ядерное оружие в сравнении с западнизацией выглядит так же, как дубина дикаря в сравнении с водородной бомбой. Причем эффективность западнизации не зависит ни от каких природных и социальных факторов. Она одинаково эффективна в тропиках и в тундре, зимой и летом, в период экономической депрессии и бума, в условиях политического кризиса и стабильного правительства, в отношении сотни тысяч людей и в отношении сотен миллионов. Если вы, например, скажете, что благодаря переустройству общества по западному образцу каждый гражданин получает равное со всеми право стать миллионером, то эта «пуля» западнизма в одинаковой мере может поразить сердце и ум одного человека и миллиарда людей. Причем не играет роли, кто эти люди — русские, поляки, эфиопы, китайцы, чеченцы или узбеки.
   
Не буду утруждать читателя изложением методов измерения мощности западнизации и способов ее применения. Я думаю, что более обширную и квалифицированную информацию на эту тему ему могут дать организаторы и исполнители Холодной войны, в которой западнизация была главным видом оружия, а также бесчисленные советологи, кремлинологи, сотрудники секретных служб, идеологи и пропагандисты западного социального строя и образа жизни. Я здесь ограничусь тем, что кратко опишу некоторые последствия взрыва «бомбы западнизации» в России. Сделаю я это отнюдь не с целью разоблачения, ибо тут нет ничего такого, что является тайной: все то, о чем я буду говорить, читатель при желании может узнать из российских публикаций и из бесед с российскими гражданами, включая правительственные газеты и представителей правящих кругов. Я сделаю это исключительно с целью проиллюстрировать на конкретном примере, какой чудодейственной силой обладает упомянутое сверхоружие. В течение буквально нескольких лет благодаря «бомбе западнизации» в России под вопли «Ура!» были разрушены три основные опоры советского общества, создававшиеся в течение семидесяти лет усилиями миллионов людей в неимоверно трудных исторических условиях, — система власти, социальная организация трудовых коллективов и идеология. Причем сделано это было по инициативе самой высшей власти и руками самих советских людей, охваченных манией переделки своего общества по западным образцам.
   
На этой основе началось стремительное разрушение всех аспектов общества, и прежде всего — уничтожение его экономического потенциала. Национальный доход уменьшился более чем на 40 процентов, тогда как за годы войны с Германией он снизился на 17 процентов. По темпам сокращения валового продукта Россия превзошла США времен «великой депрессии».
   
Произошло стремительное обогащение небольшой группы населения за счет ужасающего обнищания прочего населения. Почти сто процентов приватизируемого имущества было создано после революции 1917 года общими усилиями народа. Так что приватизация есть просто ограбление народа в пользу уголовных преступников, в числе которых — представители власти в первую очередь.
   
Динамика материального расслоения населения превзошла все известные случаи. Так, отношение заработной платы десяти процентов самых высокооплачиваемых к десяти процентам самых низкооплачиваемых граждан достигло уровня 26 к 1, в то время как в США это соотношение 6 к 1.
   
Происходит грабительский вывоз капиталов за границу. За годы правления Горбачева до 50 миллиардов долларов нелегально ушли из страны. В последующие годы ежегодно вывозилось из России нелегально и помещалось в западные банки более 20 миллиардов долларов.
   
Произошло слияние государственных, хозяйственных и уголовных структур в одну, получившую название мафии. Но это — нечто большее, чем мафия в принятом смысле слова. Это есть новая социально-политическая система, какую в малых масштабах можно было видеть в уголовно-диктаторских режимах вроде Маркоса, Дювалье и т.п. В России это называют черным переделом или беспределом. Россия вернулась к тому, от чего ушла в 1917 году, к резкому разделению общества на богатых и бедных, на господ и слуг. Правда, с одним существенным различием: раньше господами была наиболее грамотная часть общества, наиболее культурная, наиболее развитая интеллектуально и нравственно, а теперь в господах прямая их противоположность, располагающая баснословными суммами денег, награбленных у общества. Такого ущемления национального достоинства русского народа, как теперь, не было со времен татаро-монгольского ига.
   
Народ не очень-то разбирается в политических нюансах и ждет от власти и от реформ одного — повышения материального благосостояния. А свобода, демократия и гласность ему, как говорится, до лампочки. Он и раньше страдал не столько от их недостатка, сколько от несправедливости в распределении материальных и духовных благ. А сейчас эта несправедливость распределения стократно увеличивается. Когда одни подсчитывают последние рубли (а таковых подавляющее большинство), а другие наживают баснословные богатства и открывают счета в иностранных банках, народу уж совсем не до этих отвлеченностей. Да и какая может быть свобода, если у людей даже нет средств на приличные похороны. Какая может быть гласность, если вся информация для народа теперь, как в войну, — в репродукторе государственного радиовещания. Радиоприемник, свежие газеты и журналы не по карману. Библиотеки и читальни повсеместно закрываются. По старенькому, сохранившемуся еще со времен социализма телевизору денно и нощно идет реклама западного образа жизни, американские фильмы с убийствами и голыми бабами. Бывший коммунистический агитпроп в подметки не годится агитпропу нынешнему.
   
Труд перестал быть делом чести, славы, доблести и геройства, как в советский период. Народ работает все хуже и хуже. Теперь больше ценится ловкачество. А ведь вся эта «рыночная» реформа затевалась для того, чтобы заставить людей лучше трудиться. Через приватизацию хотели привить людям чувство хозяина и тем самым дать стимул для хорошей работы. Но ведь при приватизации происходит деление на хозяев и наемных работников. А если российский человек плохо работал на государство, то почему он должен лучше работать на частника?! Что его теперь должно стимулировать — кнут безработицы?!
   
Сельское хозяйство и промышленность работают на износ, проедают основной капитал, созданный до «реформы». Сокращаются посевы и поголовье скота. Останавливаются заводы. Растет безработица. Разваливаются передовые, наукоемкие, высокотехнологичные комплексы. Умирает фундаментальная наука. Разрушается система образования.
   
Угроза национальной безопасности России достигла критического состояния. Проводится политика, направленная на развал армии, разведки, контрразведки, оборонного комплекса. Армия утрачивает свое предназначение и превращается в жандарма для собственного народа. Ошибочно думать, будто в России реставрируется капитализм. На самом деле складывается неофеодальная форма господства, при которой не созданная трудом и предприимчивостью собственность является источником власти, а, наоборот, сама власть становится источником собственности. Власть при этом не думает о долговременных инвестициях, о стратегических целях развития общества. Она создает режим наибольшего благоприятствования предприятиям, которые обещают быструю и легкую отдачу. Тем самым предельно упрощается структура экономики. Население вытесняется в сферу простого труда, не требующего высокой квалификации и образования.
   
Власти отказались от приоритета национальных целей в экономике. Полностью игнорируются собственные российские реальные возможности и достижения. Власти руководствуются установкой, будто россияне неспособны делать то, что делают на Западе. Идет усиленная перекачка капиталов в спекулятивную сферу при одновременном удушении производства. При этом самый тяжелый удар приходится не по отсталым, а по высокотехнологичным отраслям. Экономика России превращается в экономику типа отсталых стран Третьего мира. Руками российского правительства Запад избавляется от самого сильного конкурента в области наукоемкого производства и высокой технологии. Более того, страну лишают всякой перспективы на возрождение высокотехнологичной экономики, в корне подрубая науку и систему образования. Например, по числу студентов на миллион населения Россия скатилась со второго места на пятнадцатое, выпав из группы развитых стран.
   
Происходит разрушение самого главного — человеческого потенциала, и в первую очередь — молодого поколения. Происходит падение рождаемости, рост смертности и сокращение продолжительности жизни русского населения. Смертность впервые в русской истории превысила рождаемость. Стремительно ухудшается состояние здоровья людей вследствие ухудшения условий жизни, плохого питания, дефицита лекарств, снижения уровня врачебной помощи и т.д. За последние несколько лет число инвалидов выросло на 70 процентов. Теперь в России 50 миллионов инвалидов! Как показал анализ специалистов, состояние здоровья населения России можно охарактеризовать как катастрофическое.
   
Происходит дисквалификация работников. Они массами уходят в сферу коммерции и спекуляции, переходят к натуральному хозяйству на приусадебных, дачных и садово-огородных участках. Многие идут в криминальные группы и опускаются на дно общества. Такого буйства безнаказанной преступности, как теперь, еще не знала видавшая виды русская история.
   
Вместе со страной нищает школа. Здания не ремонтируются. Новые школы не строятся. Денег на оборудование и приборы нет. Учебников и тетрадей не хватает. Опытные учителя бросают школу и ищут более выгодные занятия. Переход от всеобщего среднего образования к «основному» означает колоссальный шаг назад. И это в то время, когда развитые страны мира переходят ко всеобщему двенадцатилетнему образованию!
   
Растут ряды беспризорных. Согласно сообщению особой комиссии при президенте России (т.е. при человеке, возглавляющем западнизацию!), в России сейчас полтора миллиона детей школьного возраста не посещают школу. Полтора миллиона! И это в стране, в которой препятствование детям посещать школу наказывалось как преступление! Воскресни сейчас Гитлер, он наградил бы изобретателей и проводников западнизации высшими наградами Третьего рейха за то, что они с таким блеском осуществили его программу в отношении России.
   
Одним словом, молодое поколение России в массе своей стало получать образование гораздо хуже, чем в советский период. Оно не стремится к приобретению профессий в сфере материального производства и науки, теряет позитивные моральные ориентиры, заражается всеми пороками западного образа жизни. Россия усвоила, усилила и приумножила все самое худшее из западной цивилизации, оставшись невосприимчивой к ее лучшим достижениям или придав им карикатурно извращенные формы.
   
Согласно докладу Генерального секретаря ООН, которого никак не обвинишь в пристрастии к коммунизму и в недоброжелательном отношении к западнизации, Россия стала рынком торговли детьми, рассадником детской проституции и местом расцвета детской преступности. Бедность среди детей до 15 лет здесь составляет более 40 процентов, а в семьях с тремя и более детьми — более 70 процентов. Положение в области детского здравоохранения упало ниже критической точки. Россия стремительно теряет человеческий потенциал, без которого и думать нечего о восстановлении ее статуса великой державы.
   
«Бомба западнизации», взорванная в России, произвела в ней неслыханные ранее опустошения не только в сферах государственности, экономики, идеологии и культуры, но и в самом человеческом материале общества. В таких масштабах и в такие сроки это до сих пор еще не удавалось сделать никаким завоевателям и ни с каким оружием. Будучи предназначена (по замыслу изобретателей) для поражения коммунизма, «бомба западнизации» в практическом применении оказалась неизмеримо мощнее: она разрушила могучее многовековое объединение людей, еще недавно бывшее второй сверхдержавой планеты и претендовавшее на роль гегемона мировой истории, до самых его общечеловеческих основ, не имеющих отношения к коммунизму. Целились в коммунизм, а убили Россию. Запад с помощью этого оружия одержал самую грандиозную в истории человечества победу, предопределившую, на мой взгляд, ход дальнейшей социальной эволюции на много веков вперед.
  
  
   
    
Ночные разговоры
   
   
   
Ф: Одна из твоих основных идей — ситуацию в России и будущее России надо рассматривать как часть событий в мировом обществе. Ты считаешь, что мировое общество уже существует, а не просто предполагаемое будущее. Как это понимать?
   
П: Мировое общество в том смысле, как предсказывают некоторые футурологи, т.е. как объединение всего человечества в нечто подобное «национальным государствам» Запада, не существует и никогда не появится. Но оно уже есть реальность в другом смысле. Назову три его признака. Первый — в мире нет более или менее значительных регионов и народов, которые могут достаточно долгое время жить и эволюционировать независимо от остального мира. Второй — в мире уже существует социальный феномен, зона жизнедеятельности которого — вся планета. Это — своего рода сверхобщество, общество более высокого уровня по отношению к отдельным странам Запада. Это сверхобщество имеет основой страны Запада, вырастает из них, является интегрирующей силой Запада. Третий признак — упомянутое сверхобщество рассматривает всю планету как зону своего бытия, стремится к этому, стремится организовать все человечество так, чтобы оно стало более или менее единым целым под его эгидой и в его интересах.
   
Ф: То, что ты назвал в третьем пункте, еще только в начале, а не в стадии завершения, не так ли?
   
П: Так. В мире есть еще коммунистический Китай, есть Япония, есть арабы, есть страны Южной Америки и многое другое. Сделан лишь первый шаг на этом пути, но зато шаг самый главный, решающий: разгромлено главное препятствие — советский блок и сам Советский Союз.
   
Ф: Ты думаешь, Китай и прочие препятствия не такие серьезные, как были мы?
   
П: Опять-таки смотря с какой точки зрения. Советский Союз имел принципиальное историческое значение. Первое и самое мощное коммунистическое государство. Вторая сверхдержава планеты. Организующий мировой антизападный центр. Борьба против него стала одним из важнейших факторов интеграции Запада в нечто единое, а это — основная предпосылка Мирового общества. В результате победы Запада в Холодной войне произошел величайший перелом во всей мировой истории. Теперь все зависит от техники исполнения принципиально ясной задачи.
   
Ф: В чем, по-твоему, заключается следующий шаг?
   
П: Думаю, что это очевидно: помешать объединению мировых сил, противящихся этому процессу. И прежде всего — не допустить усиления России и ее объединения с арабами, китайцами, латиноамериканцами и прочими.
   
Ф: Да, это очевидно.
   
П: И Россия все еще остается важнейшим объектом западной политической стратегии. Западу нужно во что бы то ни стало сделать Россию своим союзником и соучастником.
   
Ф: Но для этого Россия должна быть сильной!
   
П: Достаточно сильной в качестве орудия Запада в его устремлениях к мировой гегемонии, но при этом не настолько сильной, чтобы стать самостоятельной мировой силой и даже противостоять Западу. Она должна стать зависимой от Запада во всех основных аспектах жизни.
   
Ф: Да, это тоже банально.
   
П: А я и не делаю сенсационных открытий каких-то тайных или особых факторов истории. Все на виду. Нужно только шевелить мозгами и не поддаваться влиянию пропаганды.
   
Ф: Но ведь у нас большинство поддается!
   
П: Почти все, кто ведет пропаганду, понимают суть дела. Они говорят то, что им выгодно или за что им платят. Большинство же прочих вообще не думает над этими проблемами, равнодушно к ним, вообще социально пассивно. Судьбу России решает незначительное меньшинство, которому такая роль России выгодна или которое боится возмездия за сделанное ими зло, если Россия свернет с этого пути, навязываемого ей Западом.
   
Ф: Ну а Китай?!
   
П: Вопрос времени и затрат. Но в принципе Китай ждет судьба, аналогичная нашей, если не хуже.
   
Ф: Запад станет хозяином планеты?
   
П: Мировое сверхобщество, вырастающее на основе Запада. Но категорически утверждать нельзя. Могут сыграть роль факторы, которые мы не принимаем во внимание, непредвиденные мировые катастрофы... Может произойти биологическое вырождение человеческого материала Запада — западоидов. Климатическая катастрофа. Эпидемии. Космическая катастрофа.
   
Ф: Но это уже не спасет нас, русских! Ты в свое время утверждал, что Советский Союз не существовал фактически как целое, хотя формально он еще не распался. Я помню, кто-то тогда ехидничал по этому поводу. Прошло около месяца, и Советский Союз распался и формально. Никто не вспомнил о твоем пророчестве.
   
П: Это не было всего лишь пророчество. Это была констатация факта.
   
Ф: Допустим. Теперь ты утверждаешь, что Россия фактически не существует как целое. Это тоже не пророчество?
   
П: Нет, это тоже констатация факта. А распадется Россия формально или нет, это другой вопрос. Она может формально выглядеть как целое, не будучи таковым фактически. Как бывают фиктивные семьи. Люди живут вместе, для посторонних и для закона они суть муж и жена. А на деле ничего подобного уже нет. И в таком состоянии они могут жить долго, порою — до самой смерти.
   
Ф: Так что такое целое?
   
П: Я говорю не о любом целом, а о социальном. Это — объединение людей, обладающее такими признаками. Люди занимают совместно определенное пространство или совместно перемещаются в нем. Объединение существует достаточно долго, историческое время, воспроизводится из поколения в поколение. Имеет единый орган управления. Задача этого органа — охранять целостность объединения, отстаивать его интересы как целого. Интересы целого — это не сумма интересов образующих его людей и не некий общий интерес их всех. Люди имеют различные интересы, причем враждующие и даже непримиримые. Тем не менее они (по крайней мере достаточно большая и сильная их часть) заинтересованы в целостности и сохранности объединения, ибо в его рамках они могут удовлетворять свои интересы или бороться за них. Интересы целого — интересы его именно как целого — интересы самосохранения, защиты от посторонних угроз, от внутренних неурядиц и т.п. Управляющий орган представляет именно интересы целого, формулирует их, защищает. Без него целое не может существовать, распадается, погибает.
   
Ф: Ясно. Но у нас вроде бы есть такой орган — власть. И нас пока не растащили по частям!
   
П: Вроде бы! Есть необходимые условия сохранения целого. Назову два главные. Первое — существование членов объединения зависит решающим образом от существования целого. Второе — существование органа управления объединения (образующих его людей, конечно) зависит опять-таки решающим образом от существования целого. Если члены объединения могут жить независимо от того, сохраняется целое или нет, и если управляющий орган может жить независимо от того, сохраняется целое или нет, то целое перестает быть таковым фактически, хотя какое-то время может сохраняться инерция совместного бытия. Какие-то события могут легко разрушить эту видимость, и целое «неожиданно» распадается. Упомянутые два условия целостности были нарушены для Советского Союза, что теперь очевидно. Но они уже потеряли силу и для России.
   
Ф: В каком смысле?
   
П: От чего и от кого сейчас главным образом зависит самосохранение высшей власти страны, представляющей по идее интересы России как целого? От отношения к ней масс населения? От их поддержки? От одобрения политики власти массами населения?
   
Ф: Нет, конечно. Оно на девяносто процентов зависит от поддержки со стороны Запада во всех отношениях.
   
П: Значит, высшая власть не зависит от подвластного населения. А что она дает населению? Защиту? Гарантии безопасности и обеспеченности? Надежды на будущее? Перспективы для детей?
   
Ф: Нет, конечно.
   
П: Значит, подвластная страна фактически не зависит в основах своей жизни от высшей власти. Скажи, вот если вдруг войска НАТО оккупируют Россию и обеспечат населению лучшие условия жизни, чем нынешняя власть, как отнесется к этому масса населения?
   
Ф: С восторгом.
   
П: А сепаратистские умонастроения?! Кто их посеял?! С какой целью?! Скажи, что теперь может спаять народы России в единое целое? Идеи российского патриотизма? Державности? Национализма? Запад пока сам заинтересован в сохранении формального единства России, поддерживая ее в состоянии готовности распада по существу.
  
  
   
    
Ультиматум
   
   
   
28 сентября войска по приказу Ельцина окружили здание Верховного Совета. 29 сентября Ельцин предъявил ультиматум депутатам покинуть здание Верховного Совета до 4 октября.
   
Ф: Значит, четвертого все закончится.
   
П: Жаль, я улетаю третьего. А что, если я отложу на несколько дней?! Черт с ними, с потерями! Это непростительно — отказаться от наблюдения своими глазами заключительной акции контрреволюции!
   
Ф: Своими глазами ты все равно ничего не увидишь. Не пропустят. А то и убьют. К тому же в этом нет надобности. Ельцин уже продал право западным телевизионным фирмам показывать события. Они уже и оборудование все приготовили. Там, на Западе, ты увидишь больше и лучше, чем здесь.
  
  
   
    
Механизм разрушения
   
   
   
П: Еще при Черненко мне довелось присутствовать на закрытом совещании ведущих советологов. С докладом выступал человек, имя которого не назвали, вернее — назвали условное имя Смит. Тогда я к этому докладу отнесся скептически. Лишь через несколько лет я оценил его по достоинству.
   
Ф: О чем доклад?
   
П: О направлении главного удара по Советскому Союзу — о дискредитации КПСС, о разрыхлении ее и о лишении руководящей роли в советском обществе. В первой части доклада были обычные пропагандистские клише о монополии КПСС на власть, о «номенклатуре», «партократии» и т.п. Но была очень четко сформулирована установка на раздувание масштабов и привилегий партийного аппарата, на противопоставление его прочим учреждениям власти и управления (в основном — «хозяйственникам»), на раскол руководства на «ястребов» и «голубей» («консерваторов» и «реформаторов»), на фокусирование всеобщего недовольства в стране на партийное руководство и т.д. Во второй части речь шла о разрыхлении и ослаблении партийного аппарата именно как аппарата, особенно — центральной его части, ЦК КПСС. Имелась в виду кадровая политика и (обрати на это внимание!) рутинная, «техническая» работа аппарата. Это было нечто новое в тематике советологов. Это была секретная часть работы кремлинологов. О ней предпочитали помалкивать.
   
Ф: Они знали структуру ЦК и «технические» (рутинные, процедурные) правила работы?!
   
П: До мельчайших подробностей. И не только ЦК, а всего аппарата партии, включая совещания, конференции, пленумы, съезды. Признаюсь, я только от них познакомился с работой аппарата КПСС. В России это было невозможно. Почти все было засекречено.
   
Ф: Этот доклад был чем-то вроде инструкции?
   
П: Да. Причем инструкции деловой, как это и характерно для Запада. Начнем с кадровой политики. Мы уже говорили о потребности омоложения руководства. Существенно то, что тут преувеличивалась потребность в молодых людях с новыми взглядами на все — на наше общество, на проблемы страны, на методы их решения, на окружающий мир.
   
Ф: Вполне здравое желание идти в ногу со временем!
   
П: Да. Но как идти? В какую сторону? В чьих интересах? Если в интересах Советского Союза и советского народа, то следовало оценить реальное положение в стране как назревание кризиса, а внешние отношения — как обострение Холодной войны. И упор в кадровой политике надо было делать не на перемены, а на сохранение преемственности, на усиление достигнутого. А если уж какие-то перемены, то постепенные, а не скачок, и ни в коем случае не радикальные. В сложившихся условиях наиболее разумным был бы именно консерватизм.
   
Ф: Одним словом, проблему возрастного омоложения подменили проблемой качественного изменения руководства.
   
П: Да. Еще в догорбачевские годы вокруг лидеров руководства образовались группы помощников, консультантов, составителей речей. Они приобрели большую силу. Они регулярно бывали на Западе, подолгу жили и работали там, имели доступ к западной общественно-политической, идеологической и советологической литературе, имели личные контакты с влиятельными людьми Запада. Они стали активными проводникам западного влияния на советское руководство и на интеллектуальные круги. Подлинной ситуации в стране и в мире они не понимали. Судили обо всем по тем источникам, какие им предоставлял Запад. Их эгоистические интересы оттеснили на задний план и заглушили совсем чувство долга и гражданской ответственности за судьбу страны. На Западе знали им цену. Их всячески поощряли, т.е. фактически подкупали. А они охотно продавались. Кроме этих людей все большее влияние на руководство приобретала околопартийная прозападная среда интеллектуалов и служащих. С приходом к высшей власти Горбачева произошел «скачок». В руководстве на первый план стали выходить «академики», т.е. авантюристы и болтуны, производившие впечатление образованных и прогрессивно мыслящих людей (такую репутацию им создавали на Западе), а «работяги» («практики»), т.е. партийные работники, добросовестно выполнявшие рутинную работу, стали оттесняться. Им создавали репутацию невежд, тупиц, бюрократов, хапуг.
   
Ф: «Академики»-дилетанты потеснили «практиков»-профессионалов. Это, естественно, сказалось на самой профессиональной работе аппарата КПСС!
   
П: Да. Новые люди в партийном аппарате с их «новым мышлением» начали незаметную для посторонних работу, которая привела к полному разрыхлению аппарата партии. Последний был именно аппарат (механизм, машина) с определенными правилами работы, процедурами, ритуалами. Многие из них были неписаными, но свято соблюдались. Аппарат осуществлял огромную рутинную работу. И осуществлял ее в известном смысле профессионально и добросовестно.
   
Ф: Сейчас, сравнивая прошлый партийный аппарат с аппаратом президента, многие делают выводы явно в пользу первого.
   
П: Между прочим, в тех материалах, которые ты собирал, я нашел великолепную статью о том, как Горбачев разрушал партийный аппарат. Статья называется «Технология измены».
   
Ф: Помню эту статью. Автор — бывший аппаратчик ЦК КПСС. Кажется, был помощником Лигачева.
   
П: В статье говорится следующее. С приходом горбачевцев к высшей власти стало пропадать отношение к работе по руководству как к высшей степени важному профессиональному делу. Началось ослабление и разрушение самой формальной стороны работы высшей власти, нарушение ее работы именно как слаженного механизма. Появилось слишком легкое отношение к важнейшим партийным документам, к планам, к директивам, к уставам, к нормативам, к процедурам. Все стало необязательным, несерьезным, допускающим всякие пересмотры и переделки. Положение сложилось подобное тому, какое возникло бы в армии, в которой само высшее командование стало бы подавать пример недисциплинированности и поощрять ее. Стали обычными поспешность, необдуманность и некомпетентность решений, суета, пустое прожектерство, суматоха, деловой хаос. Выполнение решений не доводилось до конца и даже зачастую не начиналось. Рушилось то, что работало хорошо. Одним словом, новое руководство обнаружило полную некомпетентность в организации повседневной практической работы аппарата.
   
Ф: Автор этой статьи считает, что это делалось умышленно.
   
П: Допускаю! Уже в 86-м году я имел разговор с одним из ведущих кремлинологов. Он сказал, что самый хорошо слаженный оркестр будет плохо играть и превратится в какофонию, если дирижировать им будет некомпетентный человек. Мы, сказал этот кремлинолог, поставили во главе советского партийного оркестра человека, который не просто не компетентен, а принципиально некомпетентен. Подождите немного, и Вы увидите, какую какофонию он устроит!
   
Ф: И устроил! Ты думаешь, умышленно?
   
П: Не надо упрощать. Тут сложнее. Горбачев всегда был мастером карьеры в аппарате, а не мастером руководства общественными сферами и регионами посредством аппарата. Не будучи практиком руководства, он был убежден в том, что будет гением руководства, если получит полноту власти. Имея ее, он все время за нее сражался, думая, что аппарат саботирует его «гениальные» начинания. Разрушение аппарата явилось следствием и орудием этой борьбы. Вот два высших органа ЦК — Политбюро и Секретариат. В первом доминируют безудержные реформаторы во главе с Горбачевым («академики»), во втором умеренные реформаторы во главе с Лигачевым («практики»). Обнаруживается провал замыслов перестройки и некомпетентность
   
Горбачева. Для последнего — угроза потери положения. Что будет делать этот человек с сообщниками?
   
Ф: Если невозможно захватить Секретариат, то ослабить и даже уничтожить его.
   
П: Верно. В силу вступили законы борьбы за власть. На карту было поставлено все — партия, народ, судьба страны. Это второе важнейшее «новаторство» горбачевцев. Произошла подмена борьбы за преобразование страны борьбой за личную власть. Разрушение системы государственности стало платой за нее. Профессиональный карьеризм потребовался Горбачеву как оружие в его борьбе. Начался процесс ликвидации Секретариата ЦК. Для этого не потребовалось никаких грандиозных мер. Достаточно было «пустяковых» (на первый взгляд) решений рутинного порядка. Отменили еженедельные заседания Секретариата, сделали раз в две недели. Потом решили не рассматривать на Секретариате вопросы, решения по которым подлежали утверждению на заседаниях Политбюро (они остались еженедельными). Таким путем (путем вроде бы мелких «технических» решений) под предлогом улучшения работы ЦК отобрали у Секретариата вопросы кадровой политики и лишили возможности вырабатывать свое мнение по важным проблемам. Тем самым сделали ненужным и бессильным орган, руководивший повседневной работой партийного аппарата. Секретариат фактически прекратил работу — одна из причин разрушения профессиональных структур партии. В статье бывшего помощника Лигачева это подробно описано.
   
Ф: Было это известно на Западе?
   
П: В среде профессиональных кремлинологов — конечно.
   
Ф: Когда, по-твоему, Горбачев сознательно встал на путь разрушения партии изнутри?
   
П: Думаю, уже в 88-м году. Скорее всего, конференция КПСС в конце июля явилась тут переломным пунктом.
   
Ф: Она прошла как-то незаметно.
   
П: А практическое ее значение огромно. Считается, что КПСС была ликвидирована после подавления августовского «путча» 1991 года. Но это был лишь завершающий акт. Ему предшествовали годы кропотливой работы по разрушению партии изнутри. И делалась эта работа профессионально. Я уже кое-что сказал на эту тему. На партийной конференции 88-го года были приняты решения, формально узаконившие горбачевский план развала КПСС. Она была объявлена тормозящей реформы, консервативной силой. Тем самым была официально санкционирована разнузданная кампания дискредитации партии вообще и партийных работников. Была принята резолюция о реформе политической системы. Суть ее заключалась в том, чтобы: 1) создать политическую силу, альтернативную КПСС и способную защитить Горбачева от попыток со стороны партии ограничить его действия; 2) вывести Горбачева как главу государства из-под контроля партии, исключив тем самым возможность снятия его с поста решением Пленума ЦК или съезда КПСС; 3) одновременно сохранить за генсеком контроль за партией, чтобы не допустить появления нового лидера партии, независимого от государства. Цель всего этого была — обескровить партию, отделив ее прежде всего от механизма государственной власти.
   
Ф: Если бы конференция не сделала этого, то Горбачев не удержался бы у власти?
   
П: Скорее всего — да. Важно то, что разрушение партии происходило в бесчисленном множестве действий, совещаний, решений, кампаний. В нем принимали участие сотни тысяч людей, умело направляемых профессиональным дирижером-разрушителем. Это был массовый процесс, но управляемый сверху. После конференции началось резкое сокращение аппарата ЦК.
   
Ф: Но он действительно был громоздкий!
   
П: Кто тебе сказал? Извини, я тебе дам краткую справку. Между прочим, я эти сведения почерпнул из материалов кремлинологии. Оттуда же приведу тебе комментарии по их поводу. И рекомендации для пропаганды. Так вот, во всей системе власти и управления Советского Союза к 1985 году было занято 14 миллионов человек, т.е. менее 12 процентов работающих. В США — более 15 миллионов, т.е. более 15 процентов работающих. Во Франции процент этот еще выше. Из этих 14 миллионов лишь 2,65 миллиона были заняты в государственных органах как таковых, а в аппарате центральных учреждений СССР — всего 150 тысяч. Комментарий к этим данным был такой: число занятых в системе власти и управления СССР ниже соответствующих показателей стран Запада, и это говорит о более низком уровне организации советского общества сравнительно с западным. Рекомендация: целесообразно в целях пропаганды, говоря о чрезмерном разрастании бюрократического аппарата, не приводить точные данные.
   
Ф: Так и сказано с циничной прямотой?
   
П: Почему — циничной? Просто деловой совет. Между прочим, работники партийного аппарата не включались в число управленцев. Число их было невелико: всего 108 тысяч ответственных работников партийных комитетов всех уровней. В аппарате ЦК КПСС было всего 2000 ответственных работников и немногим более 1000 человек обслуживающего персонала. В комментарии по этому поводу было сказано, что аппарат ЦК смехотворно мал, что удивительно, как он выполняет свою роль управления всей системой власти. В рекомендации давался совет не приводить эти величины в пропаганде, приводить общее число занятых в системе власти в таком оформлении, будто все они состоят в партийном аппарате. Мне попадались работы, в которых прямо говорилось будто все 14 миллионов составляли партийный аппарат. А в других работах всех членов партии, т.е. 18 миллионов, зачисляли в партийный аппарат. Так что, дорогой друг, аппарат ЦК КПСС и весь аппарат КПСС были слишком маленькими. Это — одна из причин его разгрома. А после конференции 88-го года их сократили почти вдвое, а штаты районных комитетов, т.е. фундамент аппарата, — до 70 процентов!
   
Ф: И началось численное сокращение партии. За год из партии вышел миллион человек. Миллион! На партию обрушился неслыханный поток помоев по всем каналам массмедиа. Против нее было направлено все недовольство масс народа. В ней персонифицировали источник всех зол. И все это с ведома высшего руководства КПСС и по его инициативе.
   
П: Возьмем, далее, общеизвестные события. В мае 1989 года состоялся первый Съезд народных депутатов СССР. Завершилось формирование системы политической власти, независимой от КПСС и даже альтернативной ей. Теперь съезду КПСС стал соответствовать съезд народных депутатов СССР, ЦК — Верховный Совет, Политбюро ЦК — Президиум Верховного Совета, Генсеку — Председатель ВС. Таким образом, Горбачев вывел свой пост из-под контроля КПСС, сохранив контроль над ней. КПСС превратилась в партию при главе государства.
   
Ф: Интересно, на Съезде народных депутатов шельмовали коммунистов и КПСС, а генсек, члены Политбюро и секретари ЦК даже не пикнули ни слова!
   
П: Тем самым была дана установка на разрушение КПСС. Началось усиление антикоммунистической оппозиции. В январе 90-го года образовалась «Демократическая платформа в КПСС». Она выступила против авангардного характера партии, за превращение КПСС в партию парламентского типа, против демократического централизма, против вертикальной структуры аппарата партии, против территориального единства партии, т.е. за федеративное и даже конфедеративное строение, короче говоря — эта платформа означала полный отказ от основных принципов организации КПСС.
   
Ф: Наступила полная деморализация рядовых членов партии. У нас тогда появилась шутка: под руководством КПСС громим КПСС.
   
П: Вспомни, кто был в числе инициаторов этого раскола КПСС и лидеров антипартийной группировки в партии?
   
Ф: Руцкой.
   
П: Неужели ты думаешь, что этот полковник авиации с сомнительным военным прошлым без чужой подсказки пошел бы на такой шаг?! Отчего бы это советский вариант полковника Скалозуба вдруг оказался мыслителем, теоретиком, аналитиком сложнейшей реальности и т.п.?!
   
Ф: Мне это как-то в голову не приходило.
   
П: Пойдем дальше! В марте 90-го года на Съезде народных депутатов СССР была введена президентская система правления.
   
Из конституции был исключен пункт о руководящей роли КПСС, КПСС низведена до статуса просто партии и лишена монополии на власть, допущены другие политические партии — введена многопартийность. В июле 90-го года на съезде КПСС был принят новый Устав КПСС, узаконивший федерализацию партии, т.е. распад ее по республикам на самостоятельные партии. Горбачев был прямо съездом избран генсеком, т.е. полностью вышел из-под контроля Политбюро и Пленума ЦК КПСС. Скажи, неужели глава КПСС не понимал, что означало все это?! Если не понимал, то он был полный кретин. А если понимал?!
   
Ф: Не может быть, чтобы он был до такой степени кретин! Значит, все-таки понимал!
   
П: Возьми теперь августовский «путч» 91-го года! Он был задуман и проведен так, чтобы сыграть роль провокации и помешать успешной попытке реставрации советской системы. А какую роль в этом сыграл Горбачев?! Обнадежил сообщников, толкнул их на этот шаг и предал их. Я думаю, что в истории России ему по праву принадлежит место негодяя номер один.
   
Ф: Был своего рода суд над ним, осудивший его на вечное проклятие народа.
   
П: И последний акт исторической драмы. 23 августа 1991 года Ельцин подписал Указ о приостановлении деятельности КПСС на территории России. В тот же день Горбачев дал согласие на то, чтобы опечатать здание ЦК, сложил с себя обязанности генсека партии и предложил ЦК самораспуститься. Величайшая в истории человечества партия позорным образом прекратила существование. Ну, а все последующее произошло как следствие этой главной операции — разрушения КПСС.
  
  
   
    
Патриоты
   
   
   
В Москву вернулась «Минин» и пригласила Писателя на ужин. Жила она, как и многие женщины, одиноко. Еще до перестройки развелась с мужем, как это стало обычным в интеллигентских кругах. При разделе жилья, что тоже было обычным, ей с двумя детьми досталась двухкомнатная квартирка вроде той, в какой жил Философ. Дети подросли, обзавелись своими, столь же неустойчивыми семьями. Она осталась одна. Теперь ее квартира превратилась в своего рода штаб оппозиционных сил. Тут постоянно ночевали люди, приезжавшие в Москву по делам их организаций и движений. И она сама постоянно была в разъездах, так что стала относиться к своей квартире как к гостинице. Гости, посещавшие ее, она сама и квартира находились под неусыпным наблюдением агентов новой власти. Они сопровождали Писателя и Философа сюда демонстративно открыто, не прячась. Обстановка в стране становилась все напряженнее. Власти явно не хотели, чтобы Писатель примкнул к оппозиции и был бы как-то использован ею. «Минина» постоянно сопровождали телохранители из добровольцев оппозиции, а квартиру охраняли круглые сутки — попытки ворваться в квартиру под видом грабителей предпринимались не раз. Когда входили в квартиру, Писатель обратил внимание на обитую железом дверь с мощными металлическими засовами. Не хватает амбразуры и пулемета, подумал Писатель.
   
М: Пустяковая защита. Но пока спасает. Да долго ли?! Как начнется большая стрельба, эту «защиту» вышибут в одну минуту.
   
П: Вы думаете, «большая стрельба» начнется?
   
М: А Вы думаете, нет?! Весь город наводнен военными патрулями и патрулями ОМОН. Под Москвой наготове танковые части. Западными журналистами забиты все гостиницы. Западные телевизионные компании прислали свои команды. Для чего бы это?!
   
П: Защищать демократию от «красно-коричневого» Верховного Совета.
   
М: Я на сто процентов уверена, что готовится провокация вроде той, что была в августе 91-го года. Только в обратную сторону.
   
П: Но Верховный Совет вроде бы вооружается. Руцкой и Хасбулатов клянутся сражаться «до последнего». Обещают «новый Сталинград».
   
М: И Вы им верите?!
   
П: Я — нет. Я цену этим людям знаю. Но многие верят. И надеются на этот «новый Сталинград»!
   
М: Это вооружение Верховного Совета просто смехотворно. Лишь повод для провокации. Клятвы этих «вождей» — пустые слова. Они предадут своих реальных защитников, если таковые найдутся. И вылезут сухими из воды. Многие верят им и надеются на них! Мало надеяться и верить. Надо готовиться действовать. А наш народ ждет, когда кто-то его спасет.
   
П: На Западе много шуму идет по поводу вооруженных отрядов «фашистов» и «красно-коричневых». Баркашов, Анпилов...
   
М: Вы лучше меня знаете, чего стоит западные массмедиа. Создается, конечно, кое-что. Но опять-таки это может сыграть роль повода для действий властей в том духе, как им подсказывают западные хозяева. Или роль бессмысленной жертвы.
   
П: А какие серьезные меры возможны?
   
М: Были возможны. Новосибирск предложил Верховному Совету перебраться туда, под защиту местного военного округа. Отказались! Некоторые воинские части Московского округа предложили свою защиту. Опять отказались!
   
П: И что дальше?
   
М: Большая Чечня.
   
П: Что это такое?
   
М: Чечню можно назвать «Малой Россией», а Россию -«Большой Чечней». То, что распылено и закамуфлировано в огромной России, сконцентрировано и обнажено в маленькой Чечне. Самозваный президент Чечни Дудаев есть своего рода «Малый Ельцин». А не менее самозваный президент России Ельцин есть своего рода «Большой Дудаев». Ельцин («Большой Дудаев») пришел к высшей власти в России на первом Съезде народных депутатов в 1990 году благодаря тому, что обратился к руководителям областей, краев, республик и т.д. с лозунгом: «Берите суверенитета, сколько сумеете проглотить!» Дудаев, как и многие другие, взял максимум суверенитета, как это ему позволяли сделать благоприятные с этой точки зрения условия подвластной ему республики. Ельцину на этом этапе его пути к высшей власти была выгодна децентрализация власти вплоть до дезинтеграции страны. И сам «Большой Дудаев» показал всем беспрецедентный в истории образец того, как брать максимум суверенитета: на том же Съезде депутатов добился принятия декларации о суверенитете России, что предопределило распад Советского Союза в следующем году. «Малый Ельцин» был лишь последовательным проводником политики «Большого Дудаева»: если Россия может позволить себе отделиться в качестве суверенного государства от Советского Союза, то с не меньшим правом Чечня может это сделать в отношении России. Нужен референдум? А какое он имеет значение?! Ведь Ельцин разваливал Советский Союз вскоре после того, как референдум высказался за его сохранение! И Дудаев заявил о независимости Чечни от России. В республике установился открытый мафиозно-диктаторский режим. В мае Дудаев ликвидировал новый, избранный одновременно с ним парламент и Конституционный суд, запретил оппозиционные партии. В июне расстрелял многотысячный митинг в центре Грозного. И Москва никак не реагировала на это.
   
П: Но хоть что-то делается?!
   
М: Конечно. И много. Но распыленно, хаотично. Илья Константинов организовал Фронт Национального Спасения, например.
   
П: Что это такое?
   
М: Попытка объединить левую и правую оппозицию, преодолеть внутреннюю конфронтацию, собрать силы, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу, остановить Ельцина.
   
П: Вы думаете, они чего-то добьются?
   
М: Думаю, что ничего.
   
П: Почему?
   
М: Различные группы и направления оппозиции боятся прежде всего объединения.
   
П: ?!..
   
М: Банальная конкуренция. Боязнь риска. Нежелание что-то терять. Надежда сторговаться с Ельциным и что-то выгадать. Растерянность. Глупость.
   
В квартире постепенно собралось человек двадцать. Попросили Писателя высказаться о социально-политической ситуации в России. Он сказал, что он — не политик и не политолог, а всего лишь социальный писатель и социолог, так что его суждения покажутся собравшимся слишком абстрактными. Но он, к сожалению, на иное не способен. О событиях в России судит по той информации, какой располагает. Так что его взгляд есть взгляд постороннего наблюдателя. Ему сказали, что им интересно услышать суждения именно такого наблюдателя. Попросили высказаться по таким проблемам: стабилизация, возрождение, социальный строй, политическая система, политические группировки, оппозиция, интеграция.
  
  
   
    
Глядя со стороны
   
   
   
Исходная предпосылка. При обсуждении проблем, касающихся современной России, я как аксиому принимаю такую предпосылку. Коммунистический социальный строй разрушен как целостная система взаимосвязанных признаков. Многое от него сохранилось и сохранится в будущем. Многое из того, что появилось вновь, похоже на то, что было в советский период. Но все это не образует то единое целое, каким было разрушенное общество. Наступила посткоммунистическая эпоха русской истории. Перемены, имеющие эпохальное значение, уже произошли. Ожидать новые перемены, сопоставимые с ними по масштабам и значимости, бессмысленно.
   
Идеи стабилизации. Люди чувствуют то, о чем я сказал. И ждут, чтобы наступил покой. В какие бы словесные формы ни облекались идеи стабилизации положения в России, суть их одна: те, кто победили в перевороте и нажились на нем, хотят узаконить достигнутое ими и убедить всех в окончательности этого, а прочие россияне устали от невзгод этого периода и хотят как-то устроиться жить в новых условиях постоянно. Насколько я могу судить на основе информации в средствах массовой информации, такая стабилизация происходит фактически. Российское общество уже прошло период перелома и стабилизируется именно как общество посткоммунистическое. Это — основная тенденция его нынешней эволюции. И я не вижу сил, способных нарушить ее. На Западе, по моим наблюдениям, это почувствовали и почти полностью утратили интерес к российской тематике или умышленно замалчивают российские события, дабы не мешать устояться российской трясине.
   
Идеи возрождения. Точно так же ждут возрождения. Высокопарных слов на эту тему сказано достаточно много. Выдвинуты всякие лозунги и программы. Сделаны обещания. А реальное «возрождение» идет своим чередом. Но оно ничего общего не имеет со словоблудием на эту тему. Оно означает стремление хозяев России наладить воспроизводство жизни многомиллионного народа таким образом, чтобы основная масса могла влачить мало-мальски терпимое существование, которое пропаганда стала бы превозносить как колоссальный прогресс сравнительно с «проклятым коммунистическим прошлым», и чтобы эта масса погрязших в трясине убогого быта людей могла содержать своей жизнедеятельностью новых господ общества на том уровне благополучия, к какому они стремились. Все остальное, что фигурирует в разговорах на тему о возрождении России, делается и будет делаться лишь в той мере, в какой это нужно и достаточно для «возрождения» в описанном выше смысле и в какой это допускается господами положения в России и в мире. Россию не для того громили, чтобы вновь на арене истории воскресла эта былая огромная сила. Достаточно допустить ее в виде достойной презрения и сочувствия трясины.
   
Если понимать под возрождением России нечто такое, благодаря чему она вновь станет явлением глобального и эпохального масштаба, каким была в советский период, то это исключено на все сто процентов. На это нужно историческое время и условия, каких нет и какие вряд ли будут в обозримом будущем.
   
Реальное «возрождение» России есть стабилизация ее посткоммунистического положения, а реальная стабилизация есть то самое «возрождение» России, во имя которого действовали диссиденты, разоблачители коммунизма, перестройщики, реформаторы, радикалы, демократы и прочая, и прочая, и прочая. За что боролись, на то и напоролись!
   
Социальный строй России. Какой социальный строй складывается в России? Я неоднократно подчеркивал то, что социальный строй в Советском Союзе (и в России) рухнул не в результате естественно-исторической эволюции, не от старости и дряхлости, не изжил себя, как утверждает западная и прозападная пропаганда, а был разрушен в самом начале своей зрелости искусственно, усилиями антикоммунистических сил сверху и извне. На месте разрушенного строя возник не новый социально-политический строй в строгом смысле слова, не новый тип общественного организма, а хаотическая и эклектическая попытка организации продуктов распада в некое подобие целостного общества. Так что в применении к России нужно не понятие типа общественного строя, а понятие типа уродства такового. В истории человечества, если присмотреться внимательнее, это не есть нечто новое. Уродливые и изуродованные социальные организмы встречались тут чаще, чем нормальные. И это состояние в России имеет шансы стать устойчивым и привычным. Россия может веками влачить жалкое существование в качестве социального урода, сочетающего в себе обломки коммунизма, имитацию допотопного капитализма, реанимацию феодализма, легализованную преступность и кустарщину.
   
Что касается фактических факторов эволюции России, то основные из них, на мой взгляд, суть следующие. Во-первых, всеобщее индивидуальное приспособление к обстоятельствам, стремление хоть как-то выжить или извлечь какую-то пользу лично для себя, наплевав на высокие соображения о судьбе страны, на ее историческое величие и т.п. И раньше-то уровень гражданской ответственности у масс населения за судьбу страны был невысок, а теперь она испарилась почти полностью. Хотя на эту тему и произносится много слов и предпринимаются показные действия, все это фактически суть лишь средства каких-то категорий людей удержаться на достигнутом уровне и поднажиться на распаде страны. Второй фактор — стремление правящих кругов любой ценой удержаться у власти, а новых собственников — сохранить за собой награбленное. И третий фактор — интересы и давление Запада. Советский Союз и Россию разгромили вовсе не для того, чтобы воскресить на арене истории мощного конкурента Запада в борьбе за мировую гегемонию.
   
Политическая система России. Хотя марксизм и отбросили, но предрассудок, будто политическая система всегда и везде есть некая надстройка над экономикой и служит ей, остался. Его даже искусственно поддерживает западная идеология и пропаганда. В частности, предполагается, что если общество является корпоративным в экономическом отношении, то и политическая система должна быть властью корпораций.
   
Я не отвергаю связи политической и экономической системы. Я отвергаю марксистский принцип на этот счет как всеобщий. В истории России политическая система никогда не была надстройкой над экономическим базисом в марксистском смысле. Тут всегда решающим фактором организации общества и его эволюции была не экономика, а система государственности, которая развивала и использовала экономику по своей инициативе и в своих интересах. В советский период это достигло апогея. И теперь власть остается доминирующей силой, несмотря ни на что. Крах политической системы советского общества привел к краху всего общества, включая экономику. И первое, что выросло на его развалинах, — это не экономическая, а политическая система. Не экономика определила тип политической системы, а, наоборот, политическая система стала навязывать обществу экономическую систему, какую ей велено было делать отнюдь не некими «базисными» силами Запада.
   
Новая политическая система сложилась не на экономическом базисе, какового не было еще в реальности, а под воздействием таких факторов: 1) общие законы организации огромной системы вовлеченных во власть людей, живущей в огромном человеческом объединении; 2) остатки советской власти, чиновничье-бюрократический аппарат, опыт семидесяти лет правления; 3) стремление угодить западным хозяевам и допущение ублюдочной демократии. Получился политический урод, пожирающий накопленные богатства страны и ее природные ресурсы, заботящийся прежде всего о самом себе гигантский паразит.
   
Политические объединения. Раньше в России была иллюзия, что стоит покончить с монополией КПСС на власть и обзавестись «настоящими» политическими партиями, как на Западе, так сразу же решатся все проблемы. Вы лучше меня знаете, что тут стало твориться после того, как изъяли из Конституции пункт о руководящей роли КПСС! Начался настоящий партийный бум. Возникли десятки партий, сотни политических движений, организаций, групп. Претензии на собственные партии заявили любители пива, спортсмены, гомосексуалисты, лесбиянки, проститутки... Возникли партии бедноты, справедливости, народного самоуправления... У всех свой устав, своя программа, своя концепция, свои претензии на место в социально-политической жизни.
   
Политические организации и группировки современной России обладают, на мой взгляд, такими чертами (среди многих прочих). Прежде всего, они не соответствуют реальному социальному структурированию населения и не имеют в нем глубоких и устойчивых оснований. Причем нечто подобное имеет место не только в России, но и на Западе. И дело тут не в политиках, а в самом структурировании общества. Исчезло более или менее четкое разделение населения на классы и слои, какое имело место ранее, — исчезла социальная база для политических партий как представителей интересов определенных социальных категорий граждан. Хотя социальная структура российского населения отличается от западной, тем не менее в рассматриваемом отношении она аналогична. На Западе политические партии складывались на других основаниях, каких нет в России. Тут они стали возникать не в результате имманентного развития социально-политических отношений в России, а в результате заимствований готовых западных образцов и образцов, имевших место в прошлом. В них не видно никаких более или менее значительных и самостоятельно выстраданных идей и принципов организации. Все скороспелое, конъюнктурное, случайное. Появилась свобода политических организаций. Появилось большое число людей, чувствующих себя способными устраиваться за счет политики. Так почему бы не использовать шанс?!
   
Партии не имеют фактически влияния на ход событий, не имеют лица, не имеют связи с конкретными слоями населения. Это — искусственные образования, фактически — узкие клубы, группировки, банды.
   
П: Это — явления распада общества, а не прогресса. Причем в этом процессе есть преднамеренность определенного рода. Недавно в одном западном журнале мне попалась на глаза статья, автор которой прямо утверждал, что надо всячески способствовать российской имитации многопартийности, ибо чем больше партий, тем слабее каждая по отдельности и все вместе. России якобы сейчас нужен авторитарный режим типа режима Пиночета. Политические объединения нынешней России можно разделить на две группы. К первой группе относятся такие, которые так или иначе принимают посткоммунистический строй жизни. Они стремятся угодить правящим силам (президентской власти) таким образом, чтобы стать своего рода президентской партией или по крайней мере попасть в число тех, кто влияет на политику президента. Они ориентируются на легальные и мирные (демократические) методы, в основном на выборные кампании. Отсюда — популистские лозунги и методы пропаганды. Ко второй группе относятся объединения, отвергающие нынешний режим и фактически стремящиеся к его свержению. Но у них нет никакой ясности и определенности в отношении того социально-политического строя, какой следует установить в России. Даже те, кто хочет реставрации советского строя, представляют его себе в идеологически искаженном виде.
   
Оппозиция. Надо различать два вида оппозиции: в рамках существующего социально-политического строя и против него. Основная цель первой — попасть в правящие круги и приобрести положенные блага. В ней оказываются такие люди из политической сферы, которым не удалось проникнуть в правящие силы или которых вытолкнули оттуда по каким-то причинам. Так что можно сформулировать такое правило: какова власть, такова и оппозиция. Паршивая власть — паршивая оппозиция. Уродливая власть — уродливая оппозиция. Оппозиция адекватна правящим силам.
   
Вспомните теперь историю Советского Союза и России последних лет! Как происходили расколы реформаторов? Кто попадал в оппозицию к тем, кто захватывал власть? Это всегда был процесс внутри правящих кругов, вовлекавший в борьбу прочее общество лишь постольку, поскольку это требовалось в интересах боровшихся сил. Это была борьба во власти и ради места во власти. Так что правящие силы и оппозиция суть раздвоение единого, говоря языком диалектики. Они суть близнецы-братья. В той ситуации, какая сложилась в России и для России в мире, никакая оппозиция не в состоянии предложить программу преобразований, которые радикальным образом отличались бы от действий правящих сил, при этом были бы осуществимы практически и принесли бы очевидные блага для страны. Так что я не вижу принципиальной разницы между оппозицией, возглавляемой Руцким и Хасбулатовым, и президентской «командой».
   
Оппозиция второго вида аморфна как организационно, так и идейно. Она сейчас выражает просто протест против действий власти и отчаяние. Объединение оппозиций обеих видов в «Белом доме» — явление временное и бесперспективное.
   
Идеи интеграции. Вспомните то, что я выше говорил о социальном статусе политической системы в российском обществе как до революции, так и в советский и в постсоветский период. Думаю, что тут — ключ к пониманию интеграционной тенденции в современной России. В истории России всегда доминирующим фактором расширения ее территории и объединения различных народов в целое была политическая сила, государственность. Это всегда происходило главным образом по инициативе государства и в интересах государства. Власть при этом действовала не обязательно в политических целях. Она действовала и в иных, неполитических целях, в том числе — в экономических. Не следует сводить цели политической системы к политическим. Точно так же не следует считать экономические мероприятия власти продиктованными экономическими целями. Власть в дореволюционной России строила заводы, железные дороги и делала многое другое не в интересах развития капитализма, а в интересах обороны страны или нападения на другие страны. В старой Руси правители оплачивали государственных чиновников землями и людьми. И вообще завоевание новых территорий зачастую служило средством «кормления» власти как таковой. В советский период роль власти как главного фактора расширения территории страны и интеграции народов в новую, наднациональную человеческую общность достигла высочайшего уровня. При этом развитие экономических, культурных и прочих связей народов было следствием социально-политической стратегии и деятельности государства, а не наоборот.
   
С началом перестройки начался процесс дезинтеграции Советского Союза. Тут сыграли роль многочисленные факторы. Например, сыграл роль рост численности населения. В Татарии сейчас народу больше, чем в Московском государстве при Иване Грозном, в Казахстане — больше, чем в России при Петре Первом, на Украине — чуть ли не в два раза больше, чем в России при Екатерине Второй, и т.д. Необычайно усложнилась социальная структура всех народов, в десятки раз увеличилось число подлежащих управлению объектов, колоссально вырос образовательный и культурный уровень. Развилось национальное самосознание, причем — настолько сильно, что самомнение превысило здравую оценку реальных возможностей народов. Созрело подогреваемое со стороны Запада ложное убеждение, будто русские мешали их прогрессу, будто без русских они давно поднялись бы на высоты мировой цивилизации и завалили бы планету своими Шекспирами, Моцартами, Ньютонами и т.д., а в материальном отношении жили бы не хуже западных миллионеров.
   
Но главными факторами дезинтеграции народов Советского Союза явились распад советской системы государственности, западная пропаганда, в течение нескольких десятков лет умело сеявшая семена межнациональной вражды, и политика Запада, направленная на фактическое расчленение страны и поддержанная внутрисоветскими коллаборационистами и сепаратистами.
   
Что можно сейчас наблюдать в регионе бывшего Советского Союза? Бесспорно, за советские годы между народами Советского Союза установились самые разнообразные связи. Однако они оказались не настолько сильными, чтобы помешать дезинтеграции страны. Москва, сыграв свою роль в историческом скачке многих народов, утратила ее. Теперь эти народы имеют свою интеллигенцию, свою культуру, свою экономику. Они могут общаться с Западом, минуя Москву. Под защитой НАТО и ООН им нечего опасаться нападений извне. Одним словом, сепаратистские тенденции имеют вполне реальные основания, а интеграционные ослабли.
   
Не следует преувеличивать значение того фактора, что 25 миллионов русских живет за пределами России. У русских и на территории России никогда особенно сильной тяги к национальному единству не было в силу целого ряда причин (разбросанность на огромной территории, слабо развитая национальная солидарность и т.п.). А что касается русских, живущих вне России, то они оказались бы равнодушными к распаду страны, если бы они не оказались теперь в ужасающем положении в отделившихся республиках. Считать это серьезным интеграционным фактором вряд ли имеет смысл. Бегство русских из нерусских регионов не есть показатель национального единства русских. Это — нечто другое.
   
И все же тенденция к интеграции народов бывшего Советского Союза есть реальный факт. Откуда она исходит и какие имеет перспективы? Она исходит главным образом и прежде всего из сферы политической. Стабилизация положения в России и ее «возрождение» суть прежде всего стабилизация и «возрождение» системы власти и управления как основы российского общественного строя при всех обстоятельствах, в любых условиях. Россия — не Запад! А «авторитарная демократия» есть все та же самодовлеющая власть, управляющая всеми аспектами общества и стремящаяся к расширению своих полномочий во всех возможных измерениях. Иначе такая власть долго не просуществует. Игрой в демократию долго сыт не будешь, долго вводить в заблуждение людей невозможно. Даже сами российские демократы сетуют на крах демократических надежд. За счет западных подачек и похвал вечно жить нельзя. А домашняя приватизация пока стала лишь средством ограбления страны и не сулит особого расцвета экономики. Остается один путь для власти выжить и обеспечить себе гарантированное и безбедное существование надолго: это — путь, по которому шла российская власть со времен Рюрика и на котором она достигла высшего успеха в советский период. Идеи интеграции народов бывшего Советского Союза суть так или иначе идеи в пользу складывающейся социально-политической посткоммунистической системы, есть элемент посткоммунистической идеологии, а не идея реставрационная. Вспомните, что образование Советского Союза в 1922 году не имело ничего общего с реставрацией дореволюционной социально-политической системы, хотя это и было восстановлением империи.
  
  
   
    
Воззвание патриотов
   
   
   
После выступления Писателя обсудили воззвание группы патриотов к гражданам России. В воззвании были такие слова. Мы идем защищать Верховный Совет, эту компанию инфантильных болтунов, потому что зарвавшийся, циничный, наглый и жестокий враг грабит наш народ, торгует нашей землей, измывается над нашим достоинством, плюет нам в лицо. Отмена Конституции и разгром Парламента явились глумливым вызовом нашей нации. Мы идем не в Верховный Совет. Мы идем на наше Поле Чести, которое нам назначил наш враг. Мы выступаем не против Ельцина и его окружения и не за Верховный Совет. Мы выступаем против того врага, который чужими руками губит наше отечество.
   
М: Такими мотивами руководствуются и другие люди, которые будут защищать Белый дом. И «красные» анпиловцы. И «коричневые» баркашовцы. И безымянные патриоты. Белый дом — не Сталинград. Но это — последний шанс умереть достойно русского человека.
   
П: Возьмите меня с собой! В ту войну я сбежал из госпиталя, чтобы принять участие в битве за Сталинград. Как я могу сбежать с поля сражения?!
   
М: Сражения не будет. Будет убийство. Будут ломать инстинкт самосохранения народа. А Вы нужны России живой. Ваше сражение — книга!
   
Вклад в историю. Когда Писатель добрался домой, Философ сообщил, что в Белом доме отключили воду и канализацию. Такого история еще не знала! Ельцин может войти в историю как правитель, утопивший оппозицию в г...е!
  
  
   
    
РУССКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
   
   
   
Второй раскол реформаторов. Второй раскол реформаторов и возникновение оппозиции к ельцинской правящей клике есть сложный процесс, в котором переплелись самые различные линии и причины. В этом клубке явлений я выделяю такие три аспекта. Первый из них — общее недовольство в стране ельцинской политикой, тяжелое положение большинства населения, рост преступности, моральное разложение молодежи и т.д. Естественно, это должно было как-то отразиться и в умонастроениях в рядах самих реформаторов — они все-таки люди, и положение в стране не могло оставлять всех равнодушными.
   
Второй аспект — в среде самих причастных к власти реформаторов далеко не все попали в число избранных. Происходило неизбежное разделение на враждующие группы. Какая-то часть неизбежно должна была выталкиваться на роль критиков и разоблачителей пороков и преступлений избранной части правителей. Это — общий закон жизни человеческих объединений. Особенным в данном случае было то, что раскол происходил в среде людей, волею обстоятельств призванных решать судьбы страны, причем — в исторически переломный период.
   
И третий аспект — оппозиция была нужна правящей клике. Чтобы оправдать свою политику, терпящую крах, чтобы оправдать свое существование и поддержать репутацию спасителей демократии от «красно-коричневой чумы» (такое выражение было пущено в ход для дискредитации всех, кто как-то протестовал против клики), ельцинская клика нуждалась во враге которого можно было бы изобразить в самых мрачных красках, как угрозу реставрации коммунистического режима. И если бы оппозиция не возникала по другим линиям, ее пришлось бы изобрести специально. Впрочем, трудно сказать, какой аспект тут преобладал на самом деле — первый и второй или третий.
   
Оппозиция сосредоточилась в Верховном Совете РФ и около него, приняв форму оппозиции законодательной власти («парламента») к власти президента, т.е. исполнительной власти, стремившейся к власти абсолютной. Одно это делало ее уязвимой — она невольно превращала орган власти в нечто вроде политической партии.
   
Оппозиция была слабой, раздробленной. У нее не было своей четкой позиции. Она фактически все время шла на поводу президентской команды. Сам пост президента РФ был учрежден на съезде депутатов. Хотя это и произошло с седьмого захода (на депутатов было оказано сильнейшее давление), тем не менее депутаты сами способствовали учреждению потенциально диктаторского режима. Затем депутаты вносили поправки в Конституцию, расширяя полномочия президента и ущемляя полномочия представительных органов власти.
   
Были многочисленные поводы отстранить президента от должности на законных основаниях. Но его каждый раз спасали лидеры оппозиции Хасбулатов (председатель Верховного Совета), Руцкой (вице-президент) и другие. Хотя уже тогда президент не считался с представительной властью, тем не менее оппозиция явно была готова на уступки, потакая его диктаторским амбициям.
   
Лидеры оппозиции фактически были фигурами, управляемыми президентской командой. Кое-кто из них клялся в верности президенту. Все надеялись на возвращение в окружение президента. Руцкой был сподвижником Ельцина в августе 91-го года, получил от Ельцина чин генерала, стал вице-президентом при Ельцине. Он предал Ельцина, уйдя в стан его противников. Верховный Совет не обратился к народу и не потребовал от высших лиц армии взять под охрану Дом Советов (Белый дом). Руководство Верховного Совета не приняло предложение некоторых воинских частей выступить на защиту Конституции и Родины.
   
Хотя лидеры оппозиции были во многом люди Ельцина, президентская команда настойчиво превращала их во врагов. Они были нужны именно в этом качестве, как угроза стране. Поэтому оппозиции всеми средствами пропаганды создавали ложную репутацию фашистов, национал-социалистов, коммунистов и т.п. И делалось все для того, чтобы эта репутация выглядела правдоподобно. Готовилась грандиозная провокация по сценарию августа 1991 года, на высоком профессиональном уровне, который был бы недостижим для президентской клики без посторонней квалифицированной помощи.
   
Организаторы провокации намеревались, как и в 1991 году, локализовать конфликт на пятачке перед «Белым домом». Было очевидно, что именно этого следовало избежать. И была для этого реальная возможность: Новосибирск, находившийся в оппозиции к президенту, предложил провести съезд народных депутатов у себя. Там оппозиция была бы недостижима для президентских погромщиков. Но лидеры оппозиции отказались от такой возможности!
   
И в последующем развитии событий, хотя готовящаяся провокация была видна невооруженным глазом, оппозиция с поразительным легкомыслием (если только это было всего лишь легкомыслие!) шла навстречу ей. Бессмысленное вооружение Верховного Совета, хотя в оппозиции были профессиональные военные, которые должны были понимать, что оно смехотворно с военной точки зрения. Оно имело символический смысл? Какой?! Для кого?! Для президентской пропаганды против оппозиции?
   
Заключительный этап контрреволюции. 21 сентября 1993 года начался заключительный этап контрреволюции: в этот день был опубликован указ президента РФ за номером 1400. Назывался он «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Сущность его заключалась в том, что президент узурпировал высшую власть в стране, разгоняя законную высшую власть (Верховный Совет) и ликвидируя конституцию.
   
Все регионы России признали указ преступным. Сибирь пригрозила экономической блокадой. Намеченное на 4 октября заседание Совета Федерации собиралось потребовать отмены преступного указа и одновременных выборов парламента и президента. К тому же вели переговоры у Патриарха — восстановить статус-кво на 21 сентября. Верховный Совет и затем съезд народных депутатов на вполне законных основаниях отстранили президента от должности. Но смещенный с поста президент игнорировал все это. В ответ он фактически арестовал (блокировал) весь Верховный Совет, т.е. совершил беспрецедентное государственное преступление. И сделал он это под бурные аплодисменты и одобрительные вопли на Западе!
   
Не буду гадать, как конкретно будут развертываться события в ближайшие дни и даже часы. Все убеждены в том, что контрреволюция должна вот-вот завершиться кровавой расправой президентской клики с теми, кто блокирован в «Белом доме». Но это лишь довершит уже совершившееся убийство России как великого исторического феномена. Великая история России закончилась.
   
Конец великой истории России. В России нет великих социально-политических идей, способных вдохновить значительную часть ее граждан на историческое мужество и подвиги, без чего о новом взлете и думать нечего. Ей уже навязали никчемные, шкурнические, ветхие и чужие идеи, рассчитанные на самую интеллектуально примитивную и деморализованную массу людей, лишенных всякого чувства гражданской ответственности за судьбу страны. И такие великие и вдохновляющие идеи по заказу не выдумаешь, если они сами уже не заявили о себе ощутимым образом. А весь мир стал таким, что в нем для таких идей просто нет никакой почвы. Все более или менее значительные идеи, владеющие умами и сердцами мыслящей части человечества, суть идеи асоциальные (спасение окружающей среды, спасение от чрезмерного роста населения, спасение от преступности, устранение атомной угрозы и т.п.). Время великих социальных идей прошло. Теперь их просто душат в зародыше, если какие-то идеи такого рода пытаются «прорастать». Да и какие идеи можно ожидать от бывших профессоров Высшей партийной школы при ЦК КПСС, от бывших работников партийного аппарата, от бывших идеологов марксизма-ленинизма, от бывших полковников и директоров заводов, от продажных перевертышей из сферы гуманитарных «наук», от социологически безграмотных писателей и журналистов, от всякого случайного в сфере социальной мысли сброда, заполонившего своими кустарными соображениями страницы бесчисленных газет и журналов?! Для рождения великих идей мало несчастья страны. В истории человечества целые цивилизации погибали, не родив даже среднего уровня мыслишки. Для великих идей нужно подходящее время, нужны гениальные умы, нужна достаточно сильная среда, способная по достоинству оценить эти идеи. Уверяю вас, если даже случится чудо и появится человек, выработавший такие идеи, он в наше время не имеет никаких шансов пробиться со своими идеями к свету. Его идеи либо не оценят, а оценив — придушат, ибо претендентов на открытия такого рода — десятки и сотни тысяч. Потому на роль эрзацев великих идей могут выбраться только бездарные словесные помои вроде тех, какими уже начинили головы россиян.
   
У России нет национальной интеллигенции, способной сплотить народ и вдохновить его на новый подъем исторического масштаба. Российские интеллектуалы (за редким исключением) уже в хрущевские годы сами стали заражаться и заражать соотечественников умонастроениями антипатриотизма, антикоммунизма, антисоветизма и пресмыкательства перед западной идеологией и западным образом жизни, представляя его себе в сильно идеализированном виде. Тот факт, что это не мешало ей служить советскому режиму в доперестроечные годы и преуспевать за его счет, ничуть не опровергает сказанное: то двоемыслие, о котором Оруэлл писал еще в 1948 году, было присуще российской интеллигенции в особенно сильной степени. Российская холуйская по натуре интеллигенция подготовила население страны к эпидемии предательства, начавшейся в 1985 году, всячески поддерживала процесс разрушения страны и в конце концов оправдала все преступления правящих клик.
   
Все политическое пространство России уже захватили дилетанты, демагоги, тщеславные болтуны, мракобесы, невежды, перевертыши, предатели, мелочные хитрецы и интриганы, шкурники, хапуги, трусы, приспособленцы, явные дураки и даже медицинские шизофреники. В качестве идейных наставников и политических лидеров России были извне навязаны всякого рода ничтожества, раздутые в пропаганде до масштабов личностей эпохальных. Поэтому в России в ближайшем будущем вряд ли возможно появление значительных политических лидеров. Карлики, завладевшие ареной истории, не допустят появления великанов. Для спасения России нужны политические стратеги масштаба Ленина и Сталина, способные в течение многих лет терпеливо проводить строго определенную и перспективную политическую линию, опираясь на профессиональную партию и на поддержку масс населения. А это невозможно хотя бы уже в силу утраты Россией ее именно стратегической роли в истории. Ленины и Сталины появляются не так уж часто, не чаще, чем раз в столетие.
   
В России больше нет той системы воспитания и образования детей и молодежи, которая еще не так давно вызывала восхищение во всем мире. И даже на Западе специалисты считали ее лучшей в мире. Вместо нее новые хозяева России создают систему растления новых поколений с раннего детства и во всех жизненных проявлениях, прививая им чуждую русским традициям и характеру народа прозападную систему ценностей, которая подвергается жестокой критике даже самими западными специалистами, идеологами и представителями религии. Те поколения, которые теперь подрастают, принадлежат уже к иному миру, к иной цивилизации, вырастающей не из основ русской национальной жизни, а из заимствований чужеродных образцов. Они не имеют исторических корней в делах, идеях и системе ценностей своих предшественников. Растут поколения людей, являющихся карикатурной имитацией всего худшего, созданного западной цивилизацией. С таким человеческим материалом уже невозможны никакие великие свершения.
   
В России произошел полный разрыв поколений — политический, гражданский, идейный, моральный, психологический. Со сцены сошли поколения, которые совершили великую революцию, подняли страну из развалин, защитили ее от иностранной интервенции, совершили беспрецедентный скачок в культуре, превратили страну в могучую индустриальную державу, подготовили ее к самой страшной в истории человечества войне, разгромили самую мощную вражескую армию в мире, превратили страну во вторую сверхдержаву планеты. От них остались одиночки, оплеванные всеми, оклеветанные, названные красно-коричневыми, коммуняками, фашистами, сталинистами и прочими бранными словами. Им на смену пришли поколения шкурников, перевертышей, предателей, разрушителей, капитулянтов. Они не просто подвергли критике то, что было сделано поколениями их отцов и дедов. Они разрушили сам механизм преемственности поколений, благодаря которому народ мог существовать как нечто единое в историческом времени. Говоря словами Гамлета, в России «распалась связь времен». Началась эпоха рутинного внеисторического существования постсоветской и посткоммунистической России, причем — в качестве зоны колонизации для «глобального» (т.е. западного) общества.
  
  
   
    
Последняя надежда
   
   
   
П: У меня одно время была идея написать новый коммунистический манифест. Но я ее отбросил.
   
Ф: Почему?! Ты же можешь такой манифест написать лучше, чем кто-либо другой!
   
П: Написать-то могу. Только для кого?
   
Ф: Как для кого? Несмотря ни на что, людей, считающих себя коммунистами, осталось много. Сотни тысяч!
   
П: Ты думаешь, нынешним российским коммунистам, включая Андрееву, Зюганова, Анпилова и т.д., пришелся бы по душе коммунистический манифест в моем духе?
   
Ф: Нет, конечно.
   
П: А «новым коммунистам»?
   
Ф: Сомневаюсь.
   
П: Ты думаешь, рядовые граждане поймут и примут идеи нового манифеста?
   
Ф: Вряд ли.
   
П: Такой манифест должен рассчитывать на интеллигенцию прежде всего. А российская интеллигенция может принять только такие идеи, какие рождаются на Западе и имеют там какой-то успех, распространение, признание.
   
Ф: Но там же тоже еще много коммунистов! У них есть пресса. Они добиваются каких-то успехов на выборах.
   
П: Они ко мне относились и относятся еще хуже, чем российские коммунисты.
   
Ф: Значит, и на них рассчитывать нельзя.
   
П: К тому же они не авторитет для российской интеллигенции. Для нее нужно нечто такое, что одобрено или по крайней мере модно на высоком уровне.
   
Ф: Одним словом, никакой надежды?
   
П: Осталась одна. Что бы ни случилось, как бы ни пошло развитие человечества в будущем, история человечества немыслима без истории коммунизма. Коммунизм не может исчезнуть бесследно. Он уже сделал свое великое дело. Он уже вошел в плоть и кровь человечества, как это произошло до него с христианством. Коммунизм наложил свою печать на все важнейшие события прошедшего столетия. Пройдут годы. Утихнут страсти. И люди обдумают спокойно нашу эпоху. И в той или иной форме воздадут ей должное. Только когда это случится?! И в каком виде?! И с какой целью?!
  
  
   
    
Предпоследний день
   
   
   
Второго октября Писатель решил привести в порядок свои заметки. Работа его увлекла. Он прервался на минуту, когда Философ сообщил, что депутаты, заблокированные в «Белом доме», отвергли компромисс с Ельциным, посредником в котором предлагал быть Патриарх Алексий. Писатель сказал, что дело идет к развязке, что, насколько он понимает тактику Запада, Ельцин получил «добро» на крутые меры, а с другой стороны — Руцкому и Хасбулатову как-то подали надежду на успех.
   
Второй раз Писатель прервался, когда по телевидению стали показывать «банды красно-коричневых» («фашистов» и «коммуняков») и окруживших их «спасителей молодой демократии» — войска и отряды милиции особого назначения. Попытка компромисса между президентом и Верховным Советом («парламентом») явно не удалась. Конфликт действительно идет к развязке. Горстка плохо вооруженных и даже совсем невооруженных людей, лишенных всего, даже воды, света и канализации, явно обречена на гибель. Писатель не мог больше выносить этого зрелища и попросил Философа выключить телевизор.
   
П: Я вот о чем думаю: я кого-то к чему-то призываю, а следую ли я сам этим призывам?!
   
Ф: Конечно! Какие тут могут быть сомнения?!
   
П: Я чувствую, что в моей жизни не хватает чего-то, что стало бы естественным завершением судьбы идеалистического, романтического, психологического, одним словом — настоящего коммуниста. Чего?! Вот завтра я улечу на чужой мне Запад. А дальше что? Одинокая старость? Болезни, лечиться от которых у меня нет и не будет денег? Смерть никому не нужного чужака?
   
Ф: Ты должен закончить книгу. Это твой долг перед нашим народом, как бы он к тебе ни относился. Никто другой на всем свете не может написать такую книгу. Если ты ее не напишешь, то пройдут многие десятилетия, если не столетия, прежде чем появится человек, способный на это. А может и не появиться. Мы, русские, можем исчезнуть с лица земли. Но свидетельство о нашей гибели должно остаться в памяти человечества навечно.
   
П: А ты уверен, что оно останется? Кто напечатает его. Кто сохранит?
   
Ф: Что-нибудь придумаем. Соберем деньги. Напечатаем за свой счет.
   
П: Кто соберет? Кто напечатает? Для таких свидетельств свободы печати никогда не было и не будет. А тут скоро и за огромные деньги никто на риск не пойдет.