1 2 3 4 5 6 7 8 
Нет нужды детально вдаваться в юридический аспект этой проблемы. Достаточно сказать, что такая характерная черта гипнотического состояния, как полное подавление воли и самосознания гипнотизером, приобретает исключительную важность в глазах правовых авторитетов с точки зрения преступного ее использования. Человек, подверженный гипнозу, всецело находится во власти гипнотизера, так что тот незаметно для него самого может заставить его совершить, так сказать, любое преступление; как же тут избежать ужасных «юридических ошибок»? И что удивительного в том, что юриспруденция одной страны, вслед за тем, как была поднята шумиха в другой стране, предпринимает одну меру за другой для подавления гипнотизма! Так, он только что запрещен в Дании. Ученые экспериментировали на людях, подверженных гипнозу, и успех превзошел все ожидания: над загипнотизированным подопытным открыто смеялись, когда он шел, чтобы совершить преступление, которое он непременно осуществил бы, так и не осознав этого, если бы гипнотизер заблаговременно не предостерег его.
В Брюсселе всем хорошо известен такой недавно произошедший печальный случай. Молодая девушка из хорошей семьи, находясь в гипнотическом состоянии, была соблазнена мужчиной, который впервые подверг ее внушению в общественном месте. Сама она осознала свое состояние лишь через несколько месяцев, когда ее родные, догадавшись о преступлении, заставили ее соблазнителя исполнить единственно возможную компенсацию, т. е. жениться на своей жертве.
Во Французской Академии недавно дебатировался вопрос: в какой мере подвергнутый гипнозу человек может превратиться из «просто жертвы» в регулярное орудие преступления. Конечно, никакой юрист или законодатель не может быть индифферентным к этому вопросу; и было доказано, что преступления, совершенные под внушением, до того беспрецедентны, что некоторые из них вряд ли могут быть рассматриваемы в рамках закона. Таким образом, благоразумно правовое запрещение, только что принятое во Франции, которое предписывает, что никто не должен подвергать гипнозу другого человека, за исключением лиц медицинской профессии, имеющих специальную квалификацию для этого. И даже врач, обладающий таким правом, может подвергать человека гипнозу только в присутствии другого квалифицированного медика и при наличии письменного разрешения на эту процедуру, данного гипнотизируемым. Публичные сеансы гипноза запрещены; сами эти процедуры строго ограничены и могут проводиться лишь в клинических учреждениях и лабораториях. Нарушившие этот закон будут подвергаться высоким штрафам и тюремному заключению.
Однако эта идея уже запала в голову, и существует множество способов, какими может быть использована эта черная магия, невзирая на ее запрещение законом. То, что она будет использоваться и впредь, обусловлено фактом наличия низких страстей, присущих человеческой природе.
Многочисленные и странные фантастические истории ждут нас впереди; ибо правда часто является более причудливой, чем выдумка, а то, что кажется выдумкой, гораздо чаще представляет собой правду.
Неудивительно, что подобная оккультная литература множится с каждым днем. Оккультизм и волшебство носятся в воздухе, а истинно философское знание, способное направлять экспериментаторов и сдерживать результаты их вредных опытов, отсутствует. В «фантастическом жанре» вопиют разного рода романы и повести. «Вымысел» в описании персонажей, а также приключений, выпавших на долю их героев, – это одно. Но совсем другое дело – излагаемые факты. Они являются не вымыслом, но истинным предчувствием того, что находится в самом сердце будущего, и что не может быть подтверждено научными экспериментами. Примета времени! Завершение психического цикла! Время феноменов, демонстрируемых через медиумов, как профессиональных, так и непрофессиональных, истекло. Это лишь самое начало периода цветения, времени, о котором говорится в Библии;[587] дерево оккультизма готовится сейчас к тому, чтобы «принести плоды», и дух оккультного пробуждается в крови новых поколений. И если старцам только «снятся сны», то молодые имеют уже видения,[588] и – записывают их в романах и других фантастических произведениях. Горе неведающим и неподготовленным, а также тем, кто слушает сирен материалистической науки! Ибо воистину, воистину, многие будут бессознательно совершать преступления, и многие будут жертвами, которые невинно погибнут на виселице или гильотине от руки праведных судей и чересчур наивных присяжных заседателей, одинаково не ведающих о дьявольской мощи «ВНУШЕНИЯ».

Примечание к «Головоломкам для филологов»

Перевод – О. Колесников

[Автор, м-р Грасиас, обсуждает проблему величайшей миграции народов с их первоначальных мест на плоскогорьях Центральной Азии и в конце статьи утверждает, что «точный срок этих эмиграций… нельзя установить, но если можно принять библейское исчисление, этот период, похоже, определенно начался сразу же после Ноева потопа, который библейские хронологи относят примерно к 2343 году до Р. Х.; а разлуку трех сыновей Ноя с их детьми и семьями можно объяснить несколькими миграциями, о которых идет речь, т. е. что Хам отправился в Африку, Иафет – в Европу, а Сим остался дома в Азии». Замечания Е.П.Б.:]

Этот способный молодой автор пишет весьма осмотрительно, когда, ссылаясь на Библию, ставит союз «если». «Всемирный потоп» никак не мог случиться в 2343 г. до Р. Х., и это доказано, не оставляя места для сомнений или геологического крючкотворства. Барон Бунзен в «Месте Египта во всемирной истории» допускает частичный потоп, происшедший более чем 10 000 до Р. Х. «Чам» или Хам, как ныне доказано антропологией, не имеет ничего общего с египетским народом, черепа мумий которого относятся к индо-кавказцам, чья высокая цивилизация предшествовала Ноеву потопу, как воды Красного моря предшествуют Суэцкому каналу.

Примечания к «Автобиографии Дайананды Сарасвати Свами»

Перевод – О. Колесников

Никогда свами или санньяси не прикасались к деньгам и лично не занимались какими-либо финансовыми делами.
Рудрадхья (Rudrâdhyâya) – это глава о Рудре[589] (имя Шивы).
Офис «джамадара» соответствует налоговой инспекции, объединенной с Магистратом.
Партхива пуджа[590] – церемония, связанная с поклонением глиняному фаллосу – символу Шивы.
[«…великий день тьмы и поста – назван Шиваратри…»] Вишнаиты, или поклонники Вишну – величайшие враги шиваитов, или поклонников Шивы – объявили этот день праздником, как бы в насмешку над своими религиозными оппонентами.
[«… этот день следует за 13 вадья маджа…»] Одиннадцатый месяц индийского года.
[Кайласа.[591] ] Горный пик в Гималаях – где, по поверью, расположены небеса Шивы.
[Нигханта. ] Врачебная работа. В Ведах есть трактат, озаглавленный «Нигханта».
[Нирукта.[592] ] – Еще один ведический трактат.
[Пурва миманса. ] – Первая миманса.[593]
[Науч. ] Профессиональные женские пение и танцы.
[Четыре граткас. ] – Примерно полчаса.
[Мукти.[594] ] – Окончательное блаженство освобожденной души; растворение в Брахме.
Астрономия включает в себя индийскую астрологию, а в Бенаресе изучаются самые тонкие из метафизических и так называемых оккультных наук.
Мелла – религиозное собрание, порой насчитывающее сотни тысяч паломников.
[Тумба (tumbâ). ] – Сосуд для воды, изготовленный из высушенной тыквы.
[Санньяси[595] ] Sannyâs. Существуют различные типы отшельничества, предписанные шастрами. (1) Брахмачарья – тот, кто идет к простой жизни безбрачия, поддерживая себя подаянием, в то же время продолжая свое послушание; (2) Грихастха – тот, кто женат, но ведет святой образ жизни; (3) Ванапрастха – тот, кто живет жизнью отшельника; (4) Санньяси или чатурхасра. Это наивысший из четырех, в которого не может воплотиться ни один из трех вышеуказанных, а необходимое условие для этого – полное отречение от всего мира. Далее перечислены четыре различные последовательные стадии этой жизни: (1) Кутичака – жизнь в лачуге или каком-нибудь уединенном месте и ношение одежды красно-охряного цвета, а также обладание бамбуковой палкой с тремя узлами и ношение волос, связанных на макушке священной нитью, а также посвящение себя созерцанию парабрахмы;[596] (2) Бахудака – обитание совершенно вдали от своей семьи и мира, поддерживая себя пожертвованиями, собираемыми в семи домах, и ношение такого же рода рыжеватой одежды; (3) Ханса[597] – тот же, как и в предыдущем случае, за исключением того, что обладает палкой из бамбука с одним узлом; (4) Парамаханса – подобно предыдущим; но этот аскет носит священную нить, и его волосы и борода очень длинные. Это самый высший из всех орденов. Парамаханса, всегда проявляющий себя достойным – находится на самом пороге того, чтобы стать дикшитой – посвященным.
[Данд. ] Бамбуковая палка с тремя или семью узлами считается и знаком власти – после посвящения.
[«…человек, весьма сведущий в йоге…»] Практически, религиозный «волшебник». Тот, кто способен объять прошлое и настоящее в единое реальное; человек, который достиг самого совершенного состояния ясновидения и обладает подробными знаниями о том, что ныне известно, как месмеризм, и оккультных явлениях природы, изучение которых помогает ученикам достичь этого величайшего феномена; этот феномен не следует путать с чудесами, которые суть абсурд.
Можно стать йогом, и все-таки не быть дикшита, т. е. не получить окончательного посвящения в мистерии йога-видьи.
[ «Духовные напитки, рыба, и все прочие типы пищи, и мудра (неподобающие образы)… в довольном количестве…»] Слово мудра понимается и истолковывается по-разному. Оно может означать как печатку, так и изображение религиозного персонажа; как правило, это кольцо с выгравированными инициалами. Но это также понимается и в другом смысле – древнем и эзотерическом.
Бхучарьи, чачурьи, кхечарьи, черачарьи и агочарьи – это пять мудр, практикуемых ариями, чтобы наделить себя качествами йога. Они выполняются на стадии посвящения в сложную систему РАДЖА-ЙОГИ и подготовительных мероприятий дхотипоти, ранних упражнений ХАТХА-ЙОГИ. Мудра – это совершенно другой и независимый тренировочный курс йоги, завершение которого помогает кандидатам достичь анима, ладжима и гарима. (О значении этих сиддх[598] см. статью о йога-видье в ноябрьском номере «Теософиста».) Смысл этого священного слова некогда исказился, невежественные брамины опозорили его, применив его к изображению эмблем своих божеств, намалевав знаки этих сексуальных символик на своих телах вместе с гопи, сделанными из белой глины рек, считающихся священными.[599] Вайшнавы обесценили эти обозначения в еще большей степени, чем шайвы; но шакти, посчитав это неприличными жестами и непристойными выставлениями напоказ грязного ритуала, полностью отринули его арийское значение.
Нижеследующее означает пять носовых звуков на санскрите:
(1) n;(2) ñ; (3) ņ; (4) m; (5) m̃
[ «Я… достиг Гупта Каси (Gupta Kâsî) (тайна Бенареса)…»] Гупта Каси: гупта – тайна, нечто скрываемое; Каси – древнее название Бенареса – это священное место, скрытое от посторонних глаз тайной. Оно находится примерно в пяти милях от Бадринаха. Снаружи виден только храм с колоннами; однако непоколебимая вера ведет паломников далее, и поэтому это святилище служит им только вехой, указывающей на местонахождение священного скрытого ото всех Бенареса – целого города, расположенного под землей. Это священное место, как они считают, в должное время откроется всему миру. Лишь махатмы могут достичь его, а некоторые из них и обитают там. Наш ученый друг Свами, родом из Бадринаха и высоко почитаемый в Бомбее, недавно рассказал нам пророчество, что через двадцать пять лет Бенарес начнет приходить в упадок во всех отношениях, поскольку он долго находился в святости, и наконец полностью разрушится из-за порочности людей. Затем тайна Гупта Каси будет раскрыта и истина завоюет умы людей. Свами Р… торжественно заверяет, что он, часто посещая этот храм, несколько раз наблюдал своими собственными глазами, как нечто похожее на темные очертания появлялись у самого его входа, видя это словно человек с плохим зрением – это появлялись призраки.
[Трайюга. ] Три йоги или три эпохи.
[«…о тех трех аскетах я слышал, но никогда с ними не встречался – махатмы…»] Махатмы, или буквально великие души, от слов маха – великий и атма – душа, суть мистические адепты, которых в народе считают «чудотворцами» и о которых в Индии известно каждому ребенку, но которые встречаются крайне редко, особенно в этом упадочном веке. За исключением некоторых Свами и аскетов, ведущих совершенно праведную жизнь, очень мало тех, кто точно знает об их существовании, но суеверные фантазии созданы отнюдь не мифами. По-видимому, только Свами Дайнанде, этому великому и святому человеку, будет предоставлено вывести из заблуждения скептические умы его деградирующих соплеменников; особенно это разукрашенное молодое поколение, Jeunesse Dorée [золотая молодежь (фр.)] Индии, имеющую высшее образование аристократию – которая, питаясь западным материализмом и вдохновляясь бездушным отрицанием этого века, несмотря на традиции и религию их предков, всё, что считалось священным благодаря последним, полагает «невежественными предрассудками». Увы! Они едва ли сами заметили, как от идолопоклонства с головой окунулись в фетишизм. Они всего лишь изменили своих идолов на более ничтожных, и остаются теми же самыми.
[«…Я поднялся на Пик Тунганат». ] В Бадринасе (Северная Индия) на правом береге Бишанганги, где находится прославленный храм Вишну с ее горячими минеральными источниками и ежегодно собирается огромное число паломников, среди обитателей храма существует очень странная традиция. Они верят, что святые махатмы (затворники) по несколько тысяч лет проживали на неприступных горных пиках, в пещерах дивной красоты. Их обитель доступна только через пещеру, вход в которую всегда засыпан снегом, что закрывает доступ любопытным и скептикам. Пики Бадринаса и их окружение находятся на высоте 22 000 футов.
Когда писалось вышеприведенное, один из наших самых уважаемых и образованных собратьев сообщил нам, что его гуру (наставник) рассказал ему, что когда он останавливался в храме Нарайан в Гималаях, где провел несколько месяцев, то видел там медное блюдо с выбитой на ней датой и надписью, говорящей, что оно было изготовлено Шанкарачарьей и что этот храм – самая последняя граница, куда он смог дойти, поднявшись на Гималаи. Еще гуру сказал, что дальше вершин, за пределами неприступных стен из снега и льда он несколько раз видел человека весьма почтенной наружности, как он себе представлял арийских риши, с такими длинными волосами, что они доходили ему до пояса. Есть смысл полагать, что все, что он видел – верно, и можно не без оснований считать, что это место населено адептами, и никто, не являющийся адептом, никогда не сможет пройти туда.

Примечания к «Брахмачарья Бава»

Перевод – О. Колесников

[Эти примечания добавлены Е.П.Б. к переводу статьи Брахмачарьи о его жизни.]

[«…полностью полагаясь на защиту и всезнание всеведущего Мастера (Ишвары)». ] См. «Занони» Бульвер-Литтона – сцена, где Занони видит и встречается со своим «Адонаи».
[«… всеведение Бога (божественного Я или Духа, персонального Бога каждого человека)». ] По Ишваре и Мастеру, персональный Бог не означает того, кого верующие считают творцом Вселенной и всего находящегося за ее пределами – Брахмачарья Бава не признаёт такого Бога находящимся в связи со Вселенной. Его Бог – это Брахма, вечная и универсальная сущность, которая пропитывает все и везде и которая в человеке есть божественная суть, являющаяся его нравственным проводником, признанным инстинктами сознания, заставляющая его стремиться к бессмертию и ведущая его к ней. Этот божественный дух в человеке – творческий Ишвара – соответствует имени Адонаи, Бога каббалистов, т. е. Бога внутри человека.
[ «Даттатрайя, универсальный Бог». ] В обычном смысле, Даттатрайя – Троица, состоящая из Брахмы, Вишну и Шивы, воплощается в аватаре – конечно, в качестве тройственной сущности. Эзотерическое и истинное значение заключается в индивидуальной троице – тела адепта, его души и духа; эти три бытия реализованы в нем как реальное, существующее и потенциальное. Посредством тренировки йогой, тело становится чистым, как хрустальный гроб, душа освобождается от всей своей грубости, а дух, который перед началом его пути самоочищения и развития был для него как сон, делается реальностью – и этот человек становится полубогом.

Примечания к «Пуранам»

Перевод – К. Леонов

О тривикрама и демоне Бали. Так как большинство наших читателей возможно незнакомы с пураническими мифами, мы полагаем, что целесообразно дать одно-два пояснительных примечания.
Вот история о Вишну и его тривикрама, или «трех шагах», и о «демоне» Бали. Говорится, и это достаточно любопытно, что «демон» Бали был исключительно добрым и благочестивым царем дайтьев, который победил Индру, покорил богов и распространил свое владычество на все три мира, благодаря своей набожности и покаянию. В самом деле, он был набожным и святым аскетом, подобно многим другим «демонам» в Пуранах, ибо асуры, как это уже подробно объяснялось в «Тайной Доктрине», являются божественными эго, павшими в материальный мир, или воплощенными в человеческие формы. Христианский миф о «падших ангелах» имеет то же самое значение.
Поэтому боги обратились за помощью к Вишну, и это божество низошло в аватаре карлика, чтобы обуздать Бали. Затем он обратился к Бали с просьбой подарить ему земли на три шага. Бали сразу же согласился, и бог в два шага переступил через небесный свод и верхнюю землю (атмосферу); но по причине добродетельности Бали, он остановился, не сделав последний шаг, и оставил ему Паталу, эзотерически связанную с землей.
… змея является очень существенным символом, как это будет видно из данных ей имен Шеша и Ананта. Шеша изображается в виде змея с тысячью головами, который, так сказать, служит ложем и навесом для Вишну, когда он спит в периоды между творениями. Иногда Шеша представляют поддерживающим на себе мир, а иногда – держащим семь Патал (ада, земли, и т. д.). Всегда, когда он зевает, происходят землетрясения. В конце кальпы он извергает огонь и уничтожает таким образом все сотворенное. Во время пахтания Океана (или космоса) Шеша был дважды обернут вокруг горы Мандара и использовался в качестве гигантской веревки, чтобы заставить ее вращаться. Боги держали за один конец этой импровизированной веревки, а демоны – за другой. Капюшон Шеши, тысячеглавой кобры, называют «Островом драгоценностей», а его дворец, по слухам, «окружен стеной, украшенной драгоценными камнями». Но это не земные драгоценности, как это сразу же станет ясно даже самому недалекому из новичков в символизме; они суть драгоценности мудрости и самопознания.
О пураническом перечне Дхрувы, Саптарши, Индры и Ману для каждой манвантары. Они имеют отношение к Полярным звездам, созвездиям, небесам и человечеству каждого цикла.
О посмертном путешествии сущности, известному как «переход на солнце» и «переход на луну». См. «Тайную Доктрину», I, стр. 86.
Сампрадайя. Комментаторы.
Путь в направлении голока (области лучей), или солнца, – это вайтарани из Гаруда-пураны, которая показывает, что сущность плывет (витри) сквозь пространство и приходит к солнцу лишь при помощи его лучей (го), другими словами, благодаря и посредством помощи потоков космической праны, исходящих из него… Но буквальное истолкование делает Вайтарани физической рекой, которую сущность пересекает при помощи хвоста коровы (го).
Вайтарани – «река, которую следует пересечь». Предположительно, это река ада, которую необходимо преодолеть, прежде чем можно будет войти в нижние области, или субъективный мир. По описаниям эта река наполнена кровью и отбросами всех сортов и обладает очень быстрым течением. Ее следует преодолевать на одинокой хрупкой лодочке, рулевым которой является Вишну (высшее эго). Немногим людям удается сделать это, так как они должны заплатить за переправу; те, кому нечем платить, возвращается назад. Согласно народным верованиям, людям перед смертью следует отдать на благотворительные нужды молочных коров, так как по этой вере после смерти они смогут ухватиться за их хвосты и таким образом безопасно переправиться через ужасную реку Вайтарани и достигнуть другого ее берега. Толкование это доступно каждому теософу, ибо здесь подразумевается корова, которая дает молоко мудрости; корова, которая приносит драгоценности: и хвост сей коровы – это луч данного знания, нить мудрости, или Вак, которая соединяет нас с нашей высшей личностью.
Гаруда. Гаруда изображается с головой, крыльями, когтями и клювом орла, и телом и конечностями человека. Его лицо белое, крылья золотые, а тело красное.
Ратнас. Драгоценности.
Кайласа. Как говорят, это дом Шивы – высочайший пик Меру, горы, которую использовали для пахтания океана. Там обитает один лишь Шива, и это единственное место, где его можно увидеть.
Тантрика. Магический.
Гаджанана. Слоноликий.
Сканда или Картикея. Соответствует Марсу.
Ведический текст: Ekam sat vipra bahudā vadanti. Брахманы многих направлений провозглашают единственную вещь как бытность; эта единственная вещь есть сат, или «суть», и, следовательно, «божественная сущность» (или реальность).
Пуранический текст: sarva deva namaskārah Keśavam prati gachchhati. Каждый бог идет по направлению (приближается) к Кришне с почтением.

Примечания к «Трактату о мистериях»[600] Ямвлиха

Перевод – К. Леонов

«То же самое я должен сказать вам относительно высших родов, которые следуют сразу же за божествами. Я говорю о покровительствующих духах или демонах,¹ о героях или полубогах, и о душах, которые не были испорчены условиями жизни на земле».²

1. Называемых средневековыми каббалистами – планетарными духами, а в индийской философии – девами.
2. «Условиями жизни» на нашей Земле, и лишь до тех пор, пока они не достигли ее. Никакой планетарный дух (а каждая человеческая «душа» – скорее, дух, в начале каждой новой манвантары, или периодического восстановления объективной и субъективной жизни нашей вселенной, ограниченной, конечно, нашей планетарной системой, – чистый и бесформенный планетарный дух) не может избежать «цикла необходимости». Опускаясь и вновь поднимаясь к первоначальной исходной точке, к тому месту в бесконечном, где дух, или Пуруша, впервые соприкасается с Пракрити (пластичной материей), или той первичной и еще бесформенной космической материей, которая является первым выдохом бесконечной и неизменной универсальной души (Парабрахм ведантистов), планетарный дух должен принять некие очертания и форму, и последовательно жить в каждой из сфер – включая и нашу собственную землю, – составляющих великую махаюгу, или цикл существований, прежде чем он сможет вести сознательную ЭГО-жизнь. Каббалисты говорят, что одни лишь «элементалы» – эти наполовину слепые силы природы, – которые являются отблесками материи и рудиментарных разумов опустившихся «духов», потерпевших неудачу в своем нисхождении, – еще не жили, но будут когда-нибудь жить на земле. Эзотерические философии как восточных, так и западных посвященных, будь то греки или индусы, египтяне или евреи, в целом согласуются друг с другом. Когда бы они ни приходили в столкновение и противоречие, это всегда будет происходить скорее из-за различия в терминологии и способов выражения, чем по причине какой-либо существенной разницы в самих системах.

«Каковы специфические особенности высших родов, которыми они отличаются друг от друга?.. Эти особенности, всецело развившись из вечных сущностей, будут во всех своих деталях отчетливыми и простыми».

Махапралайя, или всеобщее растворение, происходящее в конце каждого «дня Брамы», сменяется всеобщим возрождением в конце «ночи Брамы», которая по своей продолжительности соответствует «дню». Начало одного из таких возрождений и рассматривается заурядными умами как «сотворение» мира, тогда как это всего лишь одно из числа последовательных существований в бесконечном ряду повторных эволюций в Вечности. Таким образом, поскольку дух и материя едины и вечны, существование одного становится объективным посредством другого, и никто из этих «извечно» существующих «сущностей» не может заявить о себе per se [сам по себе, лат. ] для нашего чувственного восприятия, пока они не объединятся вместе.

Примечания к статье «Двенадцать знаков зодиака»

Перевод – К. Леонов

[Эта ценная и поучительная статья Т. Субба Роу сопровождается несколькими примечаниями, сделанными Е. П. Б. по поводу различных терминов и утверждений автора. Они таковы:]
[В отношении Знака Девы: ] Дева-Скорпион, когда никто, кроме посвященных, не знал, что было двенадцать знаков. Для непосвященных за Девой-Скорпионом тогда следовал Стрелец. В срединной точке, или точке соединения, где ныне Весы, и на место знака, который сегодня так называется, который сопровождает Деву, располагались два мистических знака, остававшиеся непонятными для непосвященных.
[О зодиакальном знаке, о котором Субба Роу говорит как о знаке Крокодила: ] Древние западные астрономы никогда не называли это созвездие Крокодилом и описывали его как рогатого козла, называя его – Козерогом.
[О принципе, который Субба Роу называет дживатмой, и который, как он говорит, изображается знаком Синха, или Льва: ] В своем низшем или наиболее материальном состоянии это жизненный принцип, который дает жизнь материальным телам животного и растительного царств, и т. д.
[Об утверждении Субба Роу, что знак Синха, или Льва, представляет также «подлинного Христа, помазанного святого духа, хотя миссионеры могут отнестись неодобрительно к такому истолкованию»: ] Тем не менее, оно справедливо. Дживатма в микрокосме (человеке) – это та же самая духовная сущность, которая одушевляет макрокосм (вселенную), различение, или специфическое отличие между двумя дживатмами, проявляет себя лишь в двух состояниях или условиях одной и той же Силы. Следовательно, «этот сын Параматмы» – это вечная взаимосвязь Отца-Причины, Пуруши, проявляющего себя как Брахма «золотого яйца» и становящегося Вирадж – вселенной. Мы «все рождены Адити, из воды» (Ригведа, Гимны марутам, кн. 10, Гимн 63,2), и «Бытие рождалось из небытия» (там же, мандала 1, сукта 164, 6).
[Об астральном свете: ] Даже само имя Канья (Дева) показывает, что все древние эзотерические системы соглашались друг с другом во всех своих фундаментальных учениях. Каббалисты и герметические философы называли астральный свет «небесной или звездной Девой». Астральный свет в своем единстве является седьмым. Следовательно, семь принципов проникают в любое единство, или 6 и ОДИН – два треугольника и корона.
[Об утверждении Субба Роу, что «дживатма отличается от Параматма, или, если выразить то же самое другими словами, баддха отлична от мукта, поскольку первая, так сказать, полностью заключена внутри этих 36 таттв, в то время как другая свободна»: ] Так же, как бесконечное отлично от конечного, и необусловленное от обусловленного.
[О 36 таттвах: ] 36 – это три раза по 12, или 9 тетрактисов, или 12 триад, – это самые священные числа среди каббалистических и пифагорейских цифр.
[О знаке Макара, или Козерога: ] См. статью «Пятиконечная звезда» в августовском номере (1881 г.), где мы утверждаем, что пятиконечная звезда, или пентаграмма, изображает пять конечностей человека.
[О «девяти Праджапати – помощниках Демиурга»: ] Девять каббалистических сефирот, изошедших из 10-ой сефиры, и глава сефирот – идентичны. Три тройки или триады со своим эманативным принципом образуют пифагорейскую мистическую Декаду, сумму всего, которая представляет весь Космос.

Примечания к статье «Космогония и антропология»

Перевод – К. Леонов

«Что же должны мы понимать под наименованием Бог?.. Мне кажется, что было бы более разумным верить в то, что это вымышленный персонаж, являющийся смешением того, что мы назвали бы мыслеисточником гармонических идей, формирующих центр влияний и центр поступательного движения, фокус всех других идей, из которых состоит мир…»

Мы можем предположить, что наш брат [Альфонс] Каажнэ подразумевает под своим «мыслеисточником» духовные трансцендентные сущности, которые Аристотель называет субстанциональными, а Платон называет формами, мыслеобразами, неправильно истолкованными и известными как идеи; эти вечные, бессмертные сущности полностью выходят за пределы сферы разума и постижимы скорее при помощи интуиции, чем ума. Но имеет или не имеет он в виду данную субстанцию, для которой мир есть лишь тень, и которая дает последнему лишь небольшую и частичную реальность, которой он обладает, его определение абстрактного Божества, вне всякого сомнения, принадлежит ведантисту, который определяет Парабрахм как абсолютный Ум и Силу, и потому независимый от ума и силы. В таком случае его «мыслеисточник» должен занимать под другим названием место Ишвары, как его определяет современная школа бенаресских ведантистов, хотя мы сомневаемся, что м-р Каажнэ имеет хотя бы малейшее представление об их существовании, не говоря уж об их философии – ведантизме.

«…великий симпатический закон притяжения и сцепления – закон, согласно которому существует непрерывный ряд состояний, форм и различных действий, побуждающих вещи сменять, предшествовать и следовать друг за другом».
Эта идея, помимо того, что она является основным принципом современного закона эволюции, которую принимают в своем фундаментальном учении все индусские, буддийские и европейские теософы, есть также принцип доктрины Гераклита в отношении феноменального мира, учения о «нескончаемом течении всех вещей».

«…как последовательность имеет своим результатом различные виды оценок или рассмотрения вещей, порождается одной первой… мыслью, так и первая сцепляющая потенция должна была действовать сходным образом, и потому она могла создать материальный мир, или скорее материальное состояние, лишь таким способом, а именно, бессознательно возлагая на него задачу быть … благодаря непрерывному ряду различных способов оценок и рассмотрению квинтэссенции».

Мы не совсем уверены, придерживается ли автор арийской доктрины отрицания реальности материи, которой также учил Платон, но, по всей видимости, его концепция Божества напоминает концепцию доктрины Платона о том, что Космос – это лишь «тень Тени», а также концепцию божества у элеатов, чей Абсолют был не просто абстракцией, созданием чистой фантазии, но целостностью объективного мира, каким его может распознать душа, которая сама, по сравнению с телом, есть лишь тонкий вид материи.
Но не можем ли мы с уверенностью предположить, что авторы «Вед», которые упоминают такое множество подчиненных божеств, связанных с Парабрахмом, также имели в своем ясновидении некий подобный «мыслеисточник»? Отсюда становится доступнее для понимания политеизм и разнообразие богов. Антропоморфизация этих абстрактных принципов – это результат более поздних размышлений; человеческое понимание обычно низводит на уровень своего собственного земного, грубого восприятия всякую идею, сколь бы философской и тонкой она ни была.

«Нам был открыт…»

Автор является как спиритистом, так и гипнотизером. Такое откровение должно было прийти либо от ясновидящего, сомнамбулы, либо от «духа».

«…единосущий Бог, являющийся, как мы верим, божеством, образованным из всего, и потому нет необходимости в некоем пантеистическом боге».[601]

Мы не понимаем, каким образом можно избежать такого вывода, несмотря на то, что как только мы признаем некое Божество, Бог пантеистов начинает выглядеть единственно приемлемым. Истинные пантеисты никогда не скажут, что Бог есть все что угодно – ибо тогда они были бы идолопоклонниками; но они скажут, что Бог есть во всем, и все – в Боге.

«В девятой [инкарнации] Вишну стал наиболее разумным. Он принял вид и имя Будды, бога, у которого было четыре руки и божественный ум».

Совершенно очевидно, что м-р Каажнэ ничего не знает об индийских религиях, и еще меньше – об арийской философии. Мы позволим себе оставить без комментариев одну-две страницы, поскольку они полны неточностей и ошибок. Почтенный автор черпает свою информацию о религиях Индии из одной старой книги, называемой «Религиозные церемонии и обычаи всех народов земного шара», составленной неким коллективом ученых и датированной 1723 годом,[602] из чего становится ясным, почему он смешивает аватаров и наделяет «Свет Азии», Гаутаму Будду, четырьмя руками. «Человек науки», даже во времена сэра Уильяма Джонса, часто путал сына царя из Капилавасту со скандинавским Одином и многими другими мифами.

Проблема Адьяра

Перевод – К. Леонов

Когда кошка находится за границей, мыши устраивают в доме танцы. С того момента как полковник Олькотт отбыл в Японию, «Теософист» не перестает удивлять своих европейских читателей, особенно членов нашего Общества, совершенно неожиданными поступками. Это похоже на то, как если бы Сфинкс переселился с Нила и начал бы предлагать свои загадки Эдипам нашего Общества.
Что же может означать эта экстраординарная и исключительно бестактная «вылазка» уважаемого действительного редактора «Теософиста»? Не подхватил ли он лихорадку в расслабляющем климате Южной Индии и же, подобно нашим (и его) враждебно настроенным редакторам по ту сторону Атлантики, видит ужасные сны, – или что еще? Я бы хотела сразу же предупредить, что он не должен чувствовать себя обиженным этими замечаниями, поскольку сам является их непосредственной причиной. «Люцифер», «Путь» и «Теософист», каждый в своей стране, являются единственными способами связи между членами нашего Общества. Поскольку действительный редактор «Теософиста» предпочел предоставить в своем издании широкую трибуну для странных заявлений, он не имеет права ожидать ответа от кого-либо другого, кроме «Люцифера». Более того, если он не смог понять всю серьезность той ответственности, которая лежит на нем по отношению ко мне и другим весьма уважаемым людям, то он лучше поймет ее, если прочтет эту статью. Уже одно его таинственное письмо в «Свет» принесло достаточно вреда. Пока он видел свою задачу, очевидно, в том, чтобы бороться с ветряными мельницами, созданными его собственным воображением, враждебно настроенный спиритуалист, за подписью «Коленсо», немедленно воспользовался представившейся возможностью, чтобы опорочить это письмо. В своей злобной филиппике, озаглавленной «Развенчанный Кутхуми», он пытается показать, что письмо м-ра Харта объявляет о том, что «Учители» покинуты Теософическим обществом и «Мадам Блаватская низвергнута». Это ли стремился сообщить спиритуалистам «Ричард Харт, действительный редактор “Теософиста”», в своем письме в «Свет» от 6 июля?
Не пытаясь разбираться в истинном смысле письма, опубликованного в «Свете», ответим на то, что он стремится внушить материалом под названием «Отречение», опубликованном в июльском номере «Теософиста».
Редактор «Теософиста» с большим удовольствием публикует выдержки из письма м-ра Бертрана Кейтли, секретаря Эзотерической секции Теософического общества, одному из членов комиссии, которые были переданы ему для публикации. Следует объяснить, что это отречение содержит в себе ссылки на некоторые предположения и слухи, ходившие в Теософическом обществе, которые, по-видимому, были поддержаны случайными и анонимными сообщениями некоторых членов, принадлежащих к Эзотерической секции.
На это я, Глава Эзотерической секции, отвечаю:
1. Письмо м-ра Бертрана Кейтли, хотя оно и содержит правду, и ничего кроме правды, никогда не предназначалось для публикации, как это следует из самого письма. Поэтому действительный редактор не имел права публиковать его.
2. Поскольку члены Эзотерической секции прежде всего являются членами Теософического общества, то что значит предложение «Члены, принадлежащие только к Эзотерической секции»? И кого обвиняет м-р Харт (их или же некоторые идиотские слухи, ходившие в Обществе) в «случайных и анонимных сообщениях»? Не является ли такое заявление грубым выпадом против уважаемых людей – гораздо лучших теософов, чем некоторые из их обвинителей, – и меня лично?
3. Что за глупые слухи, что «Британская или Американская секции», и даже «Ложа Блаватской» Теософического общества хотят «хозяйничать в Адьяре»? Вот что сказано об этом в «Теософисте» в так называемом «отречении»:
М-р Кейтли говорит этому члену комиссии, что он не должен верить, будто Эзотерическая секция имеет какую-либо, даже самую ничтожную, претензию на то, чтобы «завладеть» Теософическим обществом или что-нибудь в этом роде. Он повторяет еще раз: Все мы, и прежде всего и более всего Е.П.Б., являемся столь же лояльными по отношению к Теософическому обществу и Адьяру, каким бы, возможно, мог быть и полковник. И снова он говорит: Мне нечего больше сказать, кроме того, чтобы еще раз, в самой официальной и определенной манере, подтвердить, что нет ни одного слова правды в заявлении, будто Эзотерическая секция имеет какое-либо желание или претензию «завладеть» другой частью или Секцией Теософического общества.
Аминь! Но прежде, чем я воспроизведу дальнейшие изумительные комментарии действительного редактора, я заявляю о своем праве сказать несколько слов по этому поводу. Поскольку, как было сказано выше, это письмо никогда не предназначалось для публикации, – главным образом, может быть, потому, что «qui s'exuse s'accuse» [раз оправдывается, значит, виноват], – не является критикой желание показать, что в нем содержится то, что я могла бы определить как чисто дурацкое измышление, или точнее пара таковых, вполне простительных в частном и наспех написанном письме, но совершенно непростительных и нелепых, если они появляются в опубликованном документе.
1) Не имеет смысла даже обсуждать вопрос о том, что Эзотерическая секция имела какие-либо претензии «завладеть Теософическом обществом». За исключением полковника Олькотта, Президента, Эзотерическая секция не имеет никаких совместных дел с Т. о., его Советом или сотрудниками. Эта Секция полностью отделена от экзотерического «остова» и независима от него, и только лишь Е. П. Б. ответственна за ее членов, что следует из официального заявления за подписью самого Президента-основателя. Из этого следует, что Эзотерическая секция как таковая не обязана быть в зависимости от Теософического общества, как Общества, по крайней мере, от Адьяра.
2) Это чистая нелепость – говорить, что «Е. П. Б. является лояльной по отношению к Теософическому обществу и Адьяру» (!?). Е. П. Б…. до конца лояльна теософскому ДЕЛУ, и тем великим Наставникам, философия которых одна лишь может связать все Человечество в единое Братство. Вместе с полковником Олькоттом она является главным основателем и строителем Общества, которое хотело бы и хочет представлять это ДЕЛО. Если она столь лояльна к Г. С. Олькотту, то это не потому, что он является его «Президентом», но, во-первых, потому, что никто из живущих ныне людей не поработал больше для этого Общества и не был более предан ему, чем он; во-вторых, потому что она считает его верным другом и соратником. Поэтому уровень ее симпатий к «Теософическому обществу и Адьяру» зависит от степени его лояльности по отношению к ДЕЛУ. Если оно сойдет с исходного курса и своей политикой обнаружит нелояльность по отношению к ДЕЛУ и программе Общества, тогда Е. П. Б., называя Теософическое общество нелояльным, стряхнет его как прах со своих ног.
И что может значить «лояльность по отношению к Адьяру»? Что такое Адьяр отдельно от этого ДЕЛА и двух основателей (а не одного, если вам угодно), которые представляют его? Как вообще можно быть лояльным по отношению к самому Адьяру? Адьяр – это нынешняя штаб-квартира Общества, поскольку «штаб-квартира там, где находится Президент», как написано в правилах. По этой логике, члены Теософического общества должны были быть лояльны по отношению к Японии, когда полковник Олькотт был там, и к Лондону, во время его присутствия здесь. Больше не существует «Материнского общества»; оно заменено совокупной ассоциацией Теософических обществ, каждое из которых является автономным, как отдельные штаты в Америке, и все они подчиняются одному верховному Президенту, который вместе с Е. П. Блаватской будет защищать ДЕЛО, противостоя всему миру. Таково реальное положение вещей.
Что же тогда могут означать следующие комментарии действительного редактора, который сопровождает письмо м-ра Кейтли такими глубокомысленными замечаниями:
Следует надеяться, что после этого вполне ясного и авторитетного отречения не будут больше появляться «личные послания» каких-либо членов Эзотерической секции, призывающие других членов выступить против действий Генерального Совета, поскольку «мадам Блаватская не одобряет его». Исчезнут также глупые редакторские статьи, в которых заявляется, что теософия впадает в повиновение диктату мадам Блаватской, как это имеет место в последнем выпуске «Религиозно-философского журнала».
«Личные послания» Эзотерической секции не имеют ничего общего с действительным редактором «Теософиста»; равным образом и он не имеет права вмешиваться в них.
Если «мадам Блаватская не одобряет действий Генерального Совета»,[603] она скажет об этом открыто и прямо им в лицо. Поскольку, (а) мадам Блаватская ни в малейшей степени не должна быть лояльной к Совету, который в любой момент может издать глупые и нетеософские указы; и (б) по той простой причине, что по ее мнению лишь один человек в Теософическом обществе кроме нее самой, а именно – полковник Олькотт имеет право осуществлять фундаментальные перестройки в Обществе, которое обязано им самим фактом своего существования, и за которое они оба несут кармическую ответственность. Если действительный редактор слабо отдает себе отчет в том, что такое священный долг, то ни полковник Олькотт, ни Е. П. Блаватская так не поступают. Е. П. Блаватская всегда подчинится решению большинства Секции или даже ее Отделения; но она будет постоянно протестовать против решений Генерального Совета, хотя бы он состоял из самих архангелов и дхиан коганов, если его решение покажется ей несправедливым или нетеософским, или же если оно не получит одобрения большинства членов. Президент-основатель имеет не больше права на осуществление автократической или папской власти, чем Е. П. Блаватская, и полковник Олькотт был бы последним человеком в мире, который сделал бы такую попытку. Именно двое основателей, и особенно Президент, действительно поклялись в лояльности к членам Общества, которых они должны защищать, учить тех, кто хочет учиться, а не быть по отношению к ним тиранами или правителями.
И ныне я сказала, подписавшись собственноручно, то, что мне следовало сказать и что должно было быть сказано в доступной форме много лет назад. Публика находится в ожидании глупейших историй про то, что мы делаем, и предполагаемых и реальных раздоров в Обществе. Пусть каждый в конце концов узнает правду, в которой нет ничего постыдного для кого-либо, и которая одна лишь может положить конец натянутым отношениям. Эта правда проста настолько, насколько вообще может быть таковой.
Действительный редактор «Теософиста» вбил себе в голову, что Эзотерическая секция, вместе с Британской и Американской секциями, замышляет или готовит что-то против того, что он странным образом именует «Адьяр», и его авторитетов. Будучи сегодня наиболее преданным членом Теософического общества, тесно связанным с Президентом, он проявил такое усердие в охоте за иллюзиями, что стал большим католиком, чем сам Папа. Вот так. Я надеюсь, что такое взаимонепонимание и подобные галлюцинации окончатся вместе с возвращением Президента в Индию. Если бы он был дома, то, очевидно, высказал бы возражение против всех этих темных намеков и дурно пахнущих высказываний, которые регулярно появлялись в последнее время в «Теософисте», к великой радости наших противников. Мы понимаем, конечно, что из-за отсутствия собственных материалов нынешнему редактору пришлось воспроизвести кое-как сделанное сенсационное сообщение из «Нью-Йорк Таймс», назвав его «Доктор Кейтли говорит». Но, выхватив предложение д-ра Кейтли, в котором тот, говоря о некоторых «выдающихся членах», заявляет, что они были «покинуты своими единомышленниками», редактор серьезно добавляет в примечании, что это «еще одна ошибка автора письма», поскольку «никто из членов Теософического общества не был изгнан в последние годы». Самое время, чтобы кто-нибудь откровенно сказал уважаемому действительному редактору, что ради удовольствия поразить воображаемых врагов он заставляет читателя думать, что сам не знает того, о чем говорит. Если по небрежности Адьяра имена исключенных членов не были опубликованы, отсюда вовсе не следует, что Секции и Отделения, вроде «Лондонской Ложи» и других, которые являются автономными, не исключили кого-либо, или что они не имеют права делать это. Опять-таки, что он имеет в виду, ссылаясь на то, что автор «спутал Ложу Блаватской с Теософическим обществом»? Не является ли Ложа Блаватской, как и Лондонская, Дублинская, и всякая иная «Ложа», отделением Теософического общества и, следовательно, самим этим Обществом? Что же мы прочтем в нашем злополучном «Теософисте» в следующий раз?
Но пора заканчивать. Если м-р Харт все еще упорствует в своем странном и нетеософском способе действия, то чем скорее Президент приведет все это в порядок, тем лучше будет для всех, кого это касается.
Из-за таких недостойных выпадов Адьяр и особенно «Теософист» быстро становятся посмешищем как для самих теософов, так и для их противников; хорошим доказательством этого являются бушели писем, полученных мной по этому поводу.
Я заканчиваю заверением, что ему нет никакой нужды становиться в позу ангела-хранителя полковника Олькотта. Ни он, ни я не нуждаемся в том, чтобы кто-либо третий закрывал нас своей грудью друг от друга. Мы усиленно трудились и страдали вместе в течение пятнадцати лет, и если после этих многих лет взаимной дружбы Президент-основатель был бы способен прислушаться к безумным обвинениям и выступить против меня, – что ж, мир достаточно просторен, чтобы нам обоим нашлось в нем место. Пусть новое Экзотерическое Теософическое общество, руководимое м-ром Хартом, играет в бюрократические игры, если Президент позволяет это, и пусть Генеральный Совет изгонит меня за «нелояльность», если опять-таки полковник Олькотт будет столь слеп, что не сможет увидеть, где находится его «истинный друг» и долг. Но если они не поторопятся сделать это, то при первом же признаке их нелояльности по отношению к ДЕЛУ я сама сложу с себя должность секретаря-корреспондента на всю жизнь и оставлю Общество. Однако, это не помешает мне продолжать оставаться во главе тех, кто следует за мной.

Прогресс и культура

Перевод – К. Леонов

В сравнении с убогим дикарем —
Что для меня превратности погоды?
По праву я наследник всех времен,
Идут за нами следом все народы…
* * * *
Вперед! Нам светит путеводная звезда,
Для нас мир полон будет перемен всегда.
Сквозь тень к дню новому вершит Земля свой бег,
Полвека для Европы больше, чем для Китая век…
Теннисон
Мы, принадлежащие к веку, претендующему на то, что он есть XIX век нашей эры, очень гордимся нашим прогрессом и цивилизацией, – церковь и духовенство приписывают их пришествию христианства: «Если вычеркнуть христианство со страниц человеческой истории», – говорят они, – «то чем тогда были бы его законы и его цивилизация?» Увы; «нет ни одного закона, который бы не был обязан своей правдой и мягкостью христианству, ни одной традиции, которая не восходила бы во всех своих священных и целебных свойствах к Евангелиям».
Сколь абсурдный повод для гордости, и как легко это опровергнуть!
Чтобы поставить под сомнение такое утверждение, следует лишь вспомнить, что наши законы основываются на законах Моисея – жизнь за жизнь и зуб за зуб; воскресить в памяти законы святой инквизиции, то есть, сожжение несметного числа еретиков и ведьм по малейшему поводу; вспомнить мнимое право богатейшего и сильнейшего продавать своих слуг и своих ближних в рабство не для того, чтобы достигнуть проклятия, наложенного на Хама, но чтобы просто «купить предметы азиатской роскоши, поддерживая рынок рабов у сарацинов»;[604] и, наконец, христианские законы, которые по сей день поддерживаются в Англии и провозглашают социальную и политическую недееспособность женщин. Кроме того, как и в блаженные дни наших невежественных предков, мы встречаем сегодня такие отборные примеры самого беззастенчивого хвастовства, как этот: «Мы говорим о нашей цивилизации, наших искусствах, нашей свободе, наших законах, и совершенно забываем, в сколь значительной мере все это обязано христианству» (Роуз).
Совершенно верно! «наши законы и наши искусства», – но не «наша цивилизация» и не «наша свобода». Никто не мог бы опровергнуть утверждение о том, что они были достигнуты, невзирая на ужасное сопротивление церкви в течение долгих веков, и перед лицом ее громких и многократных анафем против цивилизации, свободы и их защитников. И все же, невзирая на факты и на правду, она упорно продолжает настаивать на том, что высокое положение (?!) христианской женщины по сравнению с ее «языческой» сестрой – это целиком и полностью заслуга христианства! Если бы это было так, то это в лучшем случае было бы слабым комплиментом той религии, которая пытается вытеснить и заменить собой все остальные. Однако, поскольку это не так – Лики, наряду со многими другими серьезными и правдивыми писателями, показывает, что «во всем феодальном законодательстве (христианства) женщины были поставлены во много более низкое юридическое положение, чем в языческой империи», – то чем охотнее и чаще будет упоминаться этот факт, тем будет лучше для этой очевидной истины. Кроме того, наши церковные законы, как уже было сказано, испещрены Моисеевыми заповедями. Это Левит, а не римское право, является творцом и вдохновителем законодательства, по крайней мере, в протестантских странах.
—
Карлейль говорит, что прогресс – это «живое движение». Это правда; но это так только при условии, что никакая мертвая сила, никакой труп не будет препятствовать свободе этого «живого движения». Ныне церковь, со своим бескомпромиссным консерватизмом и бездуховностью, – это не больше, чем мертвое тело. Поэтому она препятствовала и будет мешать истинному прогрессу. На самом деле, пока церковь – заклятый враг этики Христа – была у власти, вряд ли был возможен вообще какой-нибудь прогресс. И только после Французской революции началось благоприятное развитие действительной культуры и цивилизации.
Те дамы, которые требуют день за днем и ночь за ночью с таким искренним и страстным красноречием на собраниях Лиги защиты женского избирательного права своей законной доли прав, как матерей, жен и граждан, и все же участвуют в воскресных «божественных» службах, – в лучшем случае совершают бесполезную работу по бурению отверстия сквозь толщу морской воды. То, что они должны заниматься этим, вызвано вовсе не законами этой страны, но законами церкви и, главным образом, их самих. Это карма женщин нашей эпохи. Она была порождена Марией Магдалиной, получила свое практическое выражение в руках матери Константина, и обнаруживает вечно обновляющуюся силу в каждой королеве и императрице «по милости Божьей». Иудейское христианство обязано своей жизнью женщине – une sublime hallucinée [возвышенной мечтательнице, франц. ], как называет ее Ренан. Современный протестантизм и римский католицизм опять-таки обязаны своим незаконным существованием находящимся под властью священника и ходящим в церковь женщинам; матерям, которые учат своего сына его первому библейскому уроку; жене или сестре, которые заставляют своего мужа или брата сопровождать себя в церковь и капеллу; эмоциональной и истеричной старой деве, поклоннице любого популярного проповедника. И все же предшественники последнего в течение пятнадцати веков позорили женщин с каждой церковной кафедры!
В октябрьском номере «Люцифера» за 1889 год, в статье «Женщины Цейлона», читатель мог прочитать мнение Дональдсона, ректора университета св. Андрея, о той деградации, которую претерпели женщины благодаря христианской церкви. Вот что он откровенно говорит в «Contemporary Review»:
«Преобладает такое мнение, что женщины достигли своего нынешнего высокого положения благодаря христианской церкви. Я обычно верил этому мнению. Но я не могу увидеть, каким образом христианство оказало в первые три столетия какое-либо благоприятное влияние на положение женщин, но напротив, я вижу, что имело склонность принижать их качества и ограничивать пределы их деятельности».
Сколь же справедливо тогда замечание Хелен Х. Гарденер о том, что в Новом Завете «слова сестра, мать, дочь и жена являются всего лишь именами позора и бесчестья»!
—
То, что все вышеизложенное является фактом, можно увидеть из различных сочинений, и даже из некоторых еженедельных изданий. В разделе «Смесь» журнала «Агностик», в его последней рубрике «Наобум» приводятся красноречивые доказательства того же самого, предлагая десятки цитат. Вот некоторые из них:

Миссис Мэри А. Ливермор говорит: «Ранние отцы церкви осуждали женщин как вредных животных, обязательно злобных и представляющих опасность для дома».
Лики говорит: «Неистовые ругательства, направленные против слабого пола, составляют значительную и весьма гротескную часть сочинений святых отцов».
Миссис Стэнтон полагает, что святые книги и священнослужители учат тому, что «женщина является создателем греха, который [в тайном сговоре с дьяволом] вызвал падение человека».
Гембл утверждает, что в четвертом веке священнослужители весьма серьезно обсуждали этот вопрос: «Следует ли называть женщину человеческим существом?»
Но пускай христианские отцы говорят сами за себя. Тертуллиан обращается к женщинам в следующей, весьма лестной, манере: «Вы врата дьявола, вы открыватели запретного древа, первые нарушители божественного закона. Вы совратили того, на кого не осмеливался напасть сам дьявол. Вы разрушили образ Божий – человека».
Климент Александрийский говорит: «Становится стыдно при размышлении о том, какова природа женщины».
Григорий Чудотворец говорит: «Один человек из тысячи может быть чистым; женщина – никогда».
«Женщина – это орган дьявола», – св. Бернард.
«Ее голос – это шипение змеи», – св. Антоний.
«Женщина – это инструмент, который дьявол использует, чтобы завладеть нашими душами», – св. Киприан.
«Женщина – это скорпион», – св. Бонавентура.
«Врата дьявола, путь порока», – св. Иероним.
«Женщина – это дочь лжи, страж ада, враг мира», – св. Иоанн Дамасский.
«Из всех диких зверей самое опасное – это женщина», – св. Иоанн Златоуст.
«Женщина обладает ядом кобры и злобой дракона», – св. Григорий Великий.
Разве это удивительно, при таких наставлениях отцов христианской церкви, что ее дети не должны «смотреть на женщин как на равных, и считать их равными мужчинам»?
И вместе с тем, это эмоциональные женщины, даже в нашу эпоху прогресса, остаются, как и всегда, главными помощниками церкви! Более того, они являются единственной причиной того, если верить библейской аллегории, что вообще есть какое-либо христианство и церкви. Подумайте только, где они были бы, если бы наша мать Ева не отнеслась со вниманием к словам Змея-искусителя. Прежде всего, тогда не было бы греха. Во-вторых, если бы Дьявол не оказывал противодействия, не было бы необходимости вообще в каком-либо Воскресении, и никакая женщина не имела бы «потомства», чтобы оно могло «попрать своими ногами голову змея»; и, таким образом, не было бы ни церкви, ни Сатаны. Ибо, по словам нашего старого друга кардинала Вентуры де Раулика, Змей-Сатана – «это одна из фундаментальных догм церкви, и она служит основой для христианства». Уберите эту основу, и все ее усилия погрузятся в темные воды забвения.
Таким образом, мы обвиняем церковь в неблагодарности по отношению к женщине, которая стала добровольной мученицей; ибо если для наделения ее избирательными правами и свободой было необходимо более чем среднее мужество сто лет назад, то сегодня для этого требуется совсем немногое – всего лишь твердая решимость. На самом деле, если древние и современные писатели могли быть уверены в действительной культуре, свободе и чувстве собственного достоинства, то женщина нашего века ставит себя намного ниже древней арийской матери, египтянки – о которой Уилкинсон и Бакли говорят, что она имела величайшее влияние и социальную, религиозную и политическую свободу среди своих сограждан, – и даже римской матроны. Покойный Пери Чанд Митра показал, с «Законами Ману» в руках, до какого превосходства и почета были возвышены женщины древней Арьяварты. Автор книги «Женщина древнего Египта» рассказывает нам, что «с самых древних времен, о которых мы можем что-либо узнать, женщина Египта была наделена свободой и независимостью, о которых современные народы только начинают мечтать». Приведем еще раз цитаты из рубрики «Наобум»:
Сэр Генри Мэн говорит: «Никакое общество, которое сохранило какую-либо примесь христианских установлений, никогда, вероятно, не сможет восстановить ту личную свободу замужней женщины, которая была дарована им римским правом».
За дело «женских прав» боролись в Греции за пять столетий до Христа.
Х. Х. Гарденер говорит: «Если языческий закон признавал ее [жену] равной своему мужу, то церковь отказалась от этого закона».
Лики говорит: «В легендах древнего Рима мы имеем достаточные свидетельства высшего морального уважения к женщинам и их выдающегося положения в римской жизни. Трагедии о Лукреции и Вирджинии показывают такую изысканную благочестивость и такое чувство высшего превосходства незапятнанной чистоты, которые не смог превзойти ни один христианский народ».
Сэр Генри Мэн говорит в своих «Древних законах», что «неравенство и угнетение в отношении женщин исчезли из языческого законодательства», и добавляет: «в результате положение римской женщины стало отличаться высокой личной и хозяйственной независимостью; но христианство с самого начала имело склонность к ограничению этой замечательной свободы». Далее он говорит, что «юристы того времени боролись за лучшие законы для жен, но во многих случаях побеждала церковь и устанавливала наиболее угнетающие и подавляющие законы».
Профессор Дрейпер, в своей книге «Интеллектуальное развитие Европы», приводит такие факты возмутительного обращения с женщинами со стороны христианских мужчин (включая и представителей духовенства), что пересказывать их было бы с моей стороны в высшей степени нескромно.
Монкур Д. Конвей говорит: «В истории нет более жестокой главы, чем та, которая свидетельствует о приостановке христианством естественного развития европейской цивилизации в том, что имеет отношение к женщинам».
Церковный историк Неандр говорит: «Христианство ослабляет влияние женщины».
Таким образом, в достаточной мере доказано, что христианство (или, скорее, «приверженность к церковным обрядам») принесло женщине вместо «возвышенного» положения – положение унизительное. Не считая этого, женщине не за что благодарить его.
А теперь – один добрый совет ко всем членам Лиги и других обществ, занимающихся правами женщин. В нашу эпоху культуры и прогресса все это показывает, что только в единстве заключена сила, и что тиранов можно свергнуть только их собственным оружием; и что, наконец, мы находим, что нет ничего лучшего, чем «забастовка» – пусть все борцы за права женщин забастуют и дадут себе обет, что их нога не ступит в церковь или капеллу до тех пор, пока их права не будут восстановлены и их равенство с мужчинами не будет признано законом. Мы предвидим, что не пройдет и шести месяцев, как каждый епископ будет работать в парламенте столь же ревностно, как и на своем месте, чтобы выдвинуть законопроект о преобразовании и чтобы он был принят. Тогда закон Моисея и Талмуда будет разрушен во славу – ЖЕНЩИНЫ.
—
Но что такое на самом деле культура и цивилизация? Идея Диккенса о том, что наши сердца столь же облагодетельствованы щебеночным покрытием, как и наши ботинки, – оригинальна скорее с литературной, чем с афористической точки зрения. Это неправильно в принципе, и это опровергается в природе самим фактом, что в грязных деревнях есть много больше добросердечных и благородных мужчин и женщин, чем в Париже или Лондоне, чьи улицы покрыты щебнем. Истинная культура духовна. Она исходит изнутри наружу, и если человек не является благородным по своей природе и не стремится к духовному прогрессу прежде, чем он начнет осуществлять его на материальном или внешнем плане, такая культура и цивилизация будут не больше, чем побеленные гробницы, наполненные костями мертвецов и разлагающимися останками. И какая же духовная или интеллектуальная культура может быть, если догматические вероисповедания являются государственными религиями и навязываются под страхом позора огромным сообществам «верующих». Никакая догматическая секта не может быть прогрессивной. Если догма не является выражением универсального и доказанного факта в природе, то это не более чем ментальное или интеллектуальное рабство. Тот, кто признает догмы, несомненно, в конце концов, сам станет догматиком. И, как хорошо сказал Уоттс:
«Догматический дух побуждает человека к осуждению своих ближних… Он становится склонным презирать своих корреспондентов, как людей с более низким и темным уровнем понимания, потому что они не верят в то, во что верит он».
—
Все вышеизложенное ежедневно находит свое подтверждение в фанатичных церковниках, священниках и раввинах. Говоря о последних и о Талмуде в связи с прогрессом и культурой, мы отмечаем несколько необычных статей в «Les Archives Israelites», ведущем издании французских евреев в Париже. В них неминуемый упадок любого прогресса, вызванного фанатизмом, становится столь очевидным, что после прочтения некоторых статей, подписанных такими знаменитыми людьми культуры, как Ф. Кремье («Clericalisme et Judaisme»), А. Франк, член Научного общества («Les Juifs et l'Humanité»), и особенно статьи Илии Аристида Астрюка, «Grand rabbin de Bayonne, grand rabbin honoraire de la Belgique», и т. д. («Pourquoi nous restons Juifs»), никто не сможет обнаружить ни малейшего следа прогресса в нашем веке, или сохранить даже самую слабую надежду стать свидетелем того, что христиане предпочитают называть нравственным возрождением евреев. Эта статья (не говоря уж об остальных), написанная человеком с исключительно высокой репутацией в области учености и таланта, несет в себе свидетельства того, что такое интеллектуальная культура минус духовность. Статья адресована французским евреям, которые считаются наиболее прогрессивными представителями своего народа, и наполнена горячими и страстными апологиями талмудического иудаизма, всецело пропитанными исключительным религиозным самомнением. Ничто не может приблизиться к такому самовосхвалению. Она препятствует любому нравственному прогрессу и духовному обновлению в иудаизме; она открыто призывает этот народ развивать более чем когда-либо бескомпромиссную исключительность, и пробуждает темнейшую и наиболее нетерпимую форму невежественного фанатизма. Если таковы взгляды лидеров евреев, обосновавшихся во Франции, в очаге цивилизации и прогресса, какая же надежда остается для их единоверцев в других странах?
—
Любопытна статья «Почему мы остаемся евреями». В ней А. Астрюк, ученый автор, торжественно уведомляет читателей, что евреи должны nolens volens [волей неволей, лат. ] оставаться евреями, так как никакая из существующих религий не могла бы «соответствовать гению этого народа». «Если мы намерены отпасть от иудаизма», – убеждает он, – «где та другая вера, которая смогла бы руководить нашими жизнями?» Он говорит о той звезде, которая однажды встала на Востоке и привела магов в Вифлеем, но спрашивает: «Может ли Восток, некогда колыбель религий, дать нам сегодня истинную веру? Никогда!» Затем он переходит к анализу ислама и буддизма. Первый он считает слишком сухим по своей догматике и чересчур ритуалистическим по форме, и показывает, что он никогда не мог бы удовлетворить еврейский разум. Буддизм, с его устремленностью к нирване, рассматриваемой как величайшая реализация блаженства и «в высшей степени непонятным сознанием небытия», (?) кажется ему слишком негативным и пассивным.
Мы не будем останавливаться для того, чтобы обсуждать эту новую фазу метафизики, то есть, феномен небытия, наделенного самосознанием. Лучше посмотрим на анализ автором двух форм христианства – римского католицизма и протестантизма. Первый, со своим учением о Троице и догмами о Божественном Воплощении и Воскресении, непонятен «свободному разуму еврея»; последний слишком разобщен в своих бесчисленных сектах, чтобы стать когда-либо религией будущего. Он говорит, что ни одна из этих двух вер «не могла бы удовлетворить еврея»; таким образом, этот раввин умоляет своих единоверцев оставаться верующими в иудаизм, или закон Моисея, так как эта вера является лучшей и наиболее спасительной из всех; короче говоря, она есть, по его выражению, «наивысшее выражение человеческой религиозной мысли».
Эта сверх-фанатичная статья привлекла внимание некоторых «христианских» газет. Одна из них резко критикует автора за то, что он боится догматов только лишь потому, что человеческий разум неспособен понять их, как если бы «любая религиозная вера всегда должна строиться на разуме»! Это хорошо сказано, и это указывало бы на по-настоящему прогрессивную мысль, появившуюся в уме данного критика, если бы его истолкование веры в догмы не было бы их bona fide [добросовестной, лат. ] защитой, которая слишком далека от того, чтобы быть отражением философского прогресса. Далее, мы рады сообщить, что русский рецензент защищает буддизм от нападок раввина.
«Насколько мы поняли, наш почтенный друг совершенно не прав в своей недооценке буддизма, или в том, что он считает его бесконечно более низким, чем иудаизм. Буддизм, с его духовным устремлением ввысь и аскетическими наклонностями, вне всякого сомнения, при всех своих недостатках, духовнее и человечнее, чем когда-либо был иудаизм; особенно современный иудаизм, с его недружелюбной исключительностью, темным и деспотичным кагалом, его мертвящим талмудическим ритуализмом, который является еврейской заменой для религии, и его определенной ненавистью ко всякому прогрессу». («Новое время»).
Это правильно. Это, во всяком случае, показывает зарождение духовной культуры в журнализме страны, которая до сих пор считается полу-цивилизованной, в то время как пресса полностью цивилизованных народов, как правило, дышит религиозной нетерпимостью и предубеждением, если не ненавистью, всякий раз, когда заходит разговор о языческой философии.
—
И что же, в конце концов, значит наша цивилизация перед лицом грандиозных цивилизаций прошлого, ныне достаточно удаленного и забытого, чтобы дать повод нашим современникам для самоудовлетворения весьма комфортной идеей о том, что вообще никогда не было никакой настоящей цивилизации до появления христианства? Европейцы называют азиатские нации «низшими», потому что среди всего прочего они едят руками и не используют носовые платки. Но как давно мы сами, христиане, перестали есть своими пальцами и начали сморкаться в батистовые платки? С самого своего появления и до конца восемнадцатого века христиане либо оставались в неведении относительно вилки, либо презирали ее использование. И все же в Риме времен цезарей цивилизация была выше по своему развитию, и нам известно, что если на пирах Лукулла, знаменитых своей великолепной роскошью и пышностью, каждый гость брал свой сочный кусочек, погружая свои пальцы в блюдо с редкостными яствами, то гости французских королей делали то же самое до самого последнего века. Почти 2000 лет прошли между Лукуллом и языческими цезарями с одной стороны, и последними Бурбонами с другой, и все же преобладали те же самые личные привычки; мы обнаруживаем то же самое при блестящих дворах Франциска I, Генриха II, Людовика XIII и Людовика XIV. Французский историк Альфред Франклин приводит в своих интересных томах «La Vie privée d'autrefois du XII au XVIII siècles, les Repas, и т. д.», массу любопытной информации, в особенности об этикете и правилах приличия, существовавших в эти столетия. Тот, кто вместо того, чтобы с изяществом использовать три своих пальца, вылавливал кусок пищи из блюда при помощи всей своей руки, в такой же степени грешил против правил приличия того времени, как тот, кто засовывает нож себе в рот при еде, в наши дни. Наши предки имели очень твердые правила относительно чистоплотности: например, три пальца были de rigueur [обязательными, франц. ], и их нельзя было ни облизывать, ни вытирать о жакет, но следовало очищать и вытирать после каждого блюда «о скатерть». Шестой том сочинений этого автора знакомит читателя со всеми деталями различных обычаев. Современная привычка мыть руки перед обедом, – которая, по правде говоря, существует ныне лишь в Англии, – была строго de rigueur не только при дворе французских королей, но являлась общим правилом и должна была повторяться перед каждым новым блюдом. Эту службу исполняли при дворах гофмейстеры и пажи, которые держали в своей левой руке золотой или серебряный таз и лили своей правой рукой из кувшина (сделанного из того же материала) ароматную теплую воду на руки обедающих. Но так было в царствование Генриха III и IV. Двумя веками позже, перед лицом прогресса и цивилизации, этот обычай исчезает, и его сохраняют только при дворах представители высшей аристократии. В XVI веке он начинает выходить из употребления, и даже Людовик XIV ограничивал свое омовение использованием мокрой салфетки. В среде буржуа он совершенно исчез, и Наполеон I мыл свои руки лишь один раз перед обедом. Сегодня ни одна страна кроме Англии не сохранила этот обычай.
—
Насколько же чище примитивные народы, например, индусы, и особенно брахманы, при еде, чем мы. Они не пользуются вилками, но они моются целиком и полностью заменяют свою одежду перед тем, как садятся за обед, в течение которого они постоянно моют руки. Никакой брахман не стал бы есть обеими руками или использовать во время еды свои пальцы для какой-либо другой цели. Но европейцам восемнадцатого века необходимо было напоминать, как мы видим это в различных сочинениях по этикету, о таком простом правиле: «Считается неподобающим, и даже непристойным, дотрагиваться до носа, особенно когда он полон нюхательного табака, во время обеда» (loc. cit.). И все же брахманы – это «язычники», а наши предки – христиане.
В Китае местные вилки (палочки для еды) применялись за тысячу лет до нашей эры так же, как и сегодня. А когда же вилки были приняты в Европе? Вот что сообщает нам Франклин:
«Даже в начале нашего века жареное мясо еще ели пальцами. Монтень отмечает в своих „Опытах“, что он не раз кусал себя за пальцы, как обычно, торопясь во время еды. Вилка была известна во времена Генриха III, но редко применялась до конца прошлого столетия. В приданом жены Карла Красивого (1324) и Клеменсы Венгерской было лишь по одной вилке; у герцогини Турской их было две, а Чарльз V (1380) и Чарльз VI (1418) имели среди своих столовых приборов лишь три золотые вилки – для фруктов. У Шарлотты д'Албрей (1514) их также было три, но, однако, они никогда не использовались».
Немцы и итальянцы стали использовать вилки для еды на сто лет раньше, чем французы. Англичанин Корнет был весьма удивлен, когда он во время своего путешествия по Италии в 1609 году увидел «странного вида, неуклюжие и опасные орудия, называемые вилками» и используемые местными жителями во время еды. В 1651 году мы обнаруживаем, что Анна Австрийская отказывается использовать это «орудие» и ест вместе со своим сыном (Людовиком XIV) пальцами. Вилки получили широкое применение только в начале нашего века.
—
Но тогда куда же должны мы обратиться за подтверждением этого лживого утверждения, что мы обязаны нашей цивилизацией, нашей культурой, нашими искусствами, науками и всем остальным, возвышающему и благотворному воздействию христианства? Мы не обязаны ему ничем – вообще ничем, ни материально, ни морально. Прогресс, которого мы достигли до сих пор, имеет отношение в каждом случае к чисто физическим приспособлениям, к предметам и вещам, но не к внутреннему человеку. Мы обладаем сегодня всяческими удобствами и комфортом жизни, которые потворствуют во всем нашим чувствам и тщеславию, но мы не находим в христианстве ни одного атома нравственного усовершенствования с самого начала установления религии Христа. Так же как ряса не делает из человека монаха, так и отказ от старых богов не делает людей сколь-либо лучшими, чем они были до того, и, быть может, только хуже. В любом случае, оно создало новый вид лицемерия – ханжество; и цивилизация вовсе не распространилась так широко, как об этом заявляют. Лондон цивилизован, но на самом деле – только в Уэст-Энде. Что же касается Ист-Энда, с его нищим населением и с безлюдными трущобами Уайтчепела, Лаймхауса, Степни и т. д., то они в такой же степени некультурные и варварские, какой была Европа в ранние века нашей эры, и, кроме того, его обитатели знакомы с такими видами жестокости и грубости, которые не были известны людям первых веков, и которые никогда и не снились самым худшим дикарям или современным языческим народам. И в то же время это наблюдается в каждой из столиц христианских государств, в каждом городе; снаружи глянец и лоск, внутри грубость и низость – поистине, это плод Мертвого моря!
Простая истина заключается в том, что слово «цивилизация» – это очень широкий и неопределенный термин. Подобно добру и злу, красоте и уродству, и т. д., цивилизация и варварство – понятия весьма относительные. Ибо то, что для китайца, индийца или перса выглядело бы верхом культуры, рассматривалось бы европейцем как вопиющий недостаток хороших манер и ужасное нарушение общественного этикета. В Индии путешественник испытывает чувство отвращения, когда он видит, как местные жители пользуются пальцами вместо носового платка. В Китае император испытывает сильную тошноту, принимая европейца, который тщательно прячет в свой карман продукт выделения своих слизистых желез. В Бомбее пуританская английская женщина смотрит, покраснев от стыда, на узкие обнаженные талии, голые колени и ноги местной женщины. Приведите брахманку в современный танцевальный зал – скажем, «Queen's Drawing-room» – и посмотрите на тот эффект, который на нее это произведет. За несколько тысяч лет до нашей эры амазонки танцевали Круговой Танец вокруг «Великой Матери» во время мистерий; дочери Шилох, обнаженные по пояс, и пророки Ваала, лишенные своих одежд, подобным образом кружились и прыгали на сабейских праздниках. Все это просто символизировало движение планет вокруг солнца, но сегодня это подвергнуто позору как фаллический танец. Но как же в таком случае будут расценивать будущие поколения наши современные танцы в танцевальных залах и излюбленный вальс? В чем состоит разница между древними жрицами бога Пана, или вакханками, со всеми остальными священными танцорами, и современными жрицами Терпсихоры? И в самом деле, мы видим ее весьма незначительной. Последние, почти по пояс обнаженные, танцуют сходным образом свои «круговые танцы», вращаясь и совершая круговые движения вокруг танцевального зала; единственная разница между ними состоит в том, что первые исполняли свой танец отдельно от представителей противоположного пола, в то время как танцующие вальс женщины по очереди сжимаются в объятиях незнакомых мужчин, которые не являются ни их мужьями, ни их братьями.
Сколь же непостижимы твои таинства, о, сфинкс прогресса, называемый современной цивилизацией!

Проделки «духов» среди мирян

Перевод – О. Колесников

[Нижеследующее вступительное замечание Е.П.Б. было добавлено к истории о призраке, которую она цитирует из «Cincinnati Enquirer».]

В этом случае под словом «миряне» мы подразумеваем такой класс общества и человечества в целом, который не является «ортодоксальными спиритуалистами», но точно так же не готовы заявить о себе как о верующих в теорию «Нового Избавления». Мы включаем в их число самых обычных смертных – христиан, скептиков и «ни то ни сё» – простите за столь вульгарное выражение. А потому всякий раз, когда мы слышим о совершенно достоверном феномене, якобы проделанном каким-то невидимым посредником – «душами усопших», как это считается у спиритуалистов, и то вне их храмов ортодоксии – «демонстрационных комнат», где медиумы как высшие священники и священницы проводят службу – мы даем им гораздо больше пищи для размышлений, чем могли бы дать иным способом. Такой сверхъестественный феномен нельзя просто взять под сомнение, как нельзя не доверять личному впечатлению и свидетельству миллионов людей из самых отдаленных веков, которое тоже чего-то стоит, хотя это можно как отрицать, так и считаться с ним. Нет; даже самые оголтелые приверженцы свободы мысли школы Брэдлоу, пока не стали алогичными и не пошли против духа собственного учения – «Верь только в то, что видишь собственными глазами, слышишь собственными ушами и чего касаешься собственными руками», – никакому адепту скептики не могли приписать подобный феномен. Что касается спиритуалистов, мы только напомнили бы им, что во всех этих странных событиях, демонстрирующих зловредный, порочный разум, лежащий в их основе, наша теория элементалов или земных воплощенных мыслей злых людей, которые покинули этот мир, как и всегда, имеет и положительный, и отрицательный аспект. Подобный феномен ставит этих верующих перед «ангелом мира» намного жестче, чем когда-либо между полюсами весьма неприятной дилеммы. Они либо принимают вместе с христианством существование дьявола, либо вместе с каббалистами принимают «элементалов». Честно говоря, со всей искренностью, мы не можем постичь никакой существенной разницы между христианским дьяволом – первоначально «падшим ангелом» – и злобным, порочным «духом» – или усопшей душою, – каждую из которых спиритуалисты считают ангельского и божественного происхождения.

Псевдотеософия

Перевод – О. Колесников

Наиболее честный человек
менее всего похож на святого.
Показное проявление святости – это грязное пятно
На лице преданности.
Лафатер
Самое трудное в жизни – это познать себя.
ФалесСледует ли нам отсеять кукурузу, а питаться мякиной?
Гений, возглавляющий редакцию «Daily News», в своей статье в номере от 16 февраля [1889 г. ] выказывает безудержное желание уничтожить «ЛЮЦИФЕР». Он потешается над предполагаемой бедой некоторых теософов, которые видят в публикующейся у нас из номера в номер повести «Говорящий Образ Урура», написанной нашим коллегой д-ром Ф. Гартманном, попытку высмеять Теософическое общество. Вследствие этого, остроумный редактор подшучивает над «мадам Блаватской», замечая, что она «не согласна с точкой зрения», разделяемой некоторыми пессимистами; и заканчивает свои высказывания выражением беспокойства, что «эти пробужденные опасения не просто будет успокоить».
Ride, si sapis [смейся, если понимаешь]. Именно так, потому что наше желание, чтобы эти «опасения» пробудились, должно достигнуть тех, в ком чувство индивидуальности и тщеславия еще не полностью задушили их лучшие чувства, и заставить их постичь себя в зеркале, предоставленном им в «Говорящем Образе», о котором публикуемая нами «сатирическая» повесть.
Этот наш поступок – конечно, весьма необычный для редакторов – опубликовать сатиру, которая кажется настолько недальновидной, чтобы быть нацеленной на их богов и партии, только потому, что они неспособны ощутить в ее основе философию и нравственность, – заставил довольно сильно зашевелиться ежедневные газеты.
Различные лондонские агентства, занимающиеся подборками прессы, каждое утро выливают на наш стол перед завтраком свой заряд критики, советов и комментариев по поводу отношения к этой повести. Так, например, 18 февраля доброжелательно настроенный корреспондент «Lancashire Evening Post» пишет следующее:
«Редактор „ЛЮЦИФЕРА“ поступает довольно смело. Она публикует историю под названием „Говорящий Образ Урура“, в которой имеет намерение высмеять ложные пророчества теософии для того, чтобы можно было подтвердить пророчества истинные. Я высоко ценю это побуждение, однако, к несчастью, есть малодушные и бесхарактерные теософы, которые ничего не видят в духовной беседе д-ра Гартманна, кроме карикатуры на все свои убеждения. Поэтому они возражают мадам Блаватской, на что она отвечает в „ЛЮЦИФЕРЕ“, что „эта история больше насмехается над врагами и хулителями Теософического общества, чем на нескольких теософов, чей энтузиазм, вероятно, довел их до крайностей“. К несчастью, это не совсем точно. Герой повести, некий Панчо – один из таких энтузиастов, и насмешка направлена именно на него и на мнимых „адептов“, которые его обманывают. Но, похоже, мадам Блаватской и д-ру Гартманну никогда не приходило в голову, что в тот момент, когда вы начинаете поднимать на смех одну группу людей, даже несмотря на то, что она лжива в своей вере, вы склонны подрывать доверие к себе многих, если не большинства верующих, по той простой причине, что они не имеют чувства юмора. Высшая жрица этого культа наверняка обладает им по вполне очевидным причинам,[605] но ее ученики и последователи, возможно, будут сбиты с толку, если начнут смеяться, а если они не смогут смеяться, то будут смущены и возмущены. Я предлагаю это объяснение мадам Блаватской, которая уже имела кое-какие впечатления от сатирического эффекта, со всей скромностью, на которую только способен.
Более того, согласно утверждениям тех членов Теософического общества, которые прочитали всю повесть, именно образ «мадам Блаватской» и есть то, против чего в основном направлена эта сатира. И если «мадам Блаватская» – подразумевая «Говорящий Образ» – не возражает счесть себя разновидностью своего рода медиумистического попугая, то почему от этого должны отказываться остальные? В конце концов, теософы – это люди, которые всегда должны помнить совет Эпиктета: «Если дьявол скажет тебе, и если это окажется правдой, исправь себя; если это окажется ложью, посмейся над нею». Мы всегда приветствуем остроумную сатиру и пренебрегаем насмешками или любыми усилиями в направлении, чтобы уничтожить Теософическое общество, ибо пока оно существует, как организация, оно остается истинным своим первоначальным принципам.
Что касается других опасений, так любезно высказываемых «Post», «высшая жрица» признает и допускает благожелательные возражения, отвечая на них и объясняя свои мотивы, которые таковы: «Девиз, избранный Теософическим обществом, существует уже много лет и гласит: «Нет религии выше истины»; и этот девиз, украшающий обложку «ЛЮЦИФЕРА», является эпиграфом журнала, который существует для того, чтобы «пролить свет на предметы, скрытые во тьме». Если издатель «ЛЮЦИФЕРА» и теософы не будут противоречить в своих действиях этим двум высказываниям, как и их истинной окраске, то останутся истинно беспристрастными, не растрачивая сил ни на аутсайдеров, ни даже на врагов. Что касается «сомневающихся теософов» – поскольку уж таковые имеются – они могут позаботиться о себе так, как им заблагорассудится. Если «ложные пророчества теософии» останутся незатронутыми, то истинные пророчества очень скоро – как это уже происходит – будут спутаны обилием лжи. Близится время отсеивать нашу кукурузу и отбрасывать остающуюся мякину. Теософическое общество становится огромным по числу своих членов, и если ложные пророки, эти обманщики (такие как «Х.Б. из Л.», еще два года тому назад объявившие себя «йоркширскими теософами», или «Г.Н.К.Р.», только что объявившиеся в Америке) или даже сомневающиеся жертвы обмана, не будут отделены, то Обществу очень скоро угрожает стать организацией фанатиков, расщепленных на три сотни сект – подобно протестантам, – и каждая секта будет ненавидеть другую, а все будет склоняться к изничтожению истины путем чудовищных преувеличений и идиотских интриг и подлогов. Мы полагает, что элементы подлога не должны быть допущены в теософию, из-за опасения, даже предвидения, что если даже «ложный элемент веры» смешон, последнее «способно подорвать доверие» в целом. При таком подходе христианство погибло бы первым еще много веков назад под ударами кузнечного молота, которым пользовались многие реформаторы из различных церквей. Ни философ, ни мистик или человек, изучающий символизм, никогда не рассмеется над верой в высшую аллегорию и понятием «Второго Пришествия» – будь то пришествие Христа, Кришны, Сосиоша или Будды. Калки-Аватар или последнее (не «второе») Пришествие, то есть, появление «Спасителя Человечества» или «Достоверный» свет Истины, на Белом Коне Смерти – смерти фальши, иллюзий и идолов, или само-поклонения – это вселенская вера. Так следует ли нам всем воздерживаться от осуждения поведения некоторых «адвентистов Второго Дня» (как в Америке?) Почему истинные христиане должны смотреть, как из их собратья по религии делают дураков из самих себя или позорят свою веру, и по-прежнему воздерживаться от их порицания, как публичного, так и частного, из-за страха, как бы этот ложный элемент не был выброшен из христианства остальными верующими? Может ли кто-либо из них похвалить своего собрата по вере за то, что тот время от времени вздымается ввысь и decolleté[606] в блаженно-райском состоянии, взбираясь на своего коня, на вершины деревьев и высокогорья, и там ожидает «пришествия»? Несомненно, те, кто надеется незаметно опередить своих более медлительных Собратьев, сперва становятся одержимыми и телесно несутся к Небесам, – такие же добропорядочные христиане, как и остальные. Разве их тоже не следует упрекать за их глупость? Странная логика!
Мудрый человек добивается истины; дурак – лести.
Однако подобное может статься, и пусть лучше наши ряды станут реже, чем Теософическое общество будет для всего мира неким спектаклем, посредством преувеличений некоторых фанатиков и попыток различных шарлатанов, получить выгоду при помощи уже готовой программы. Такие люди, путем искажения и подгонки оккультизма под свои грязные и аморальные методы, приносят несчастье всему нашему движению. Некий автор отметил, что если бы он знал врага, от которого ему следует защищаться больше всего, то этого врага зеркало покажет ему зеркало, в котором он увидит поразительное сходство своего лица с лицом противника. Это совершенно верно. Если первым делом нашего Общество было не тщательное изучение самого себя, а поиски ошибок всех остальных, тогда, действительно, Теософическое общество обречено стать – а в некоторых его центрах уже стало – весьма подходящим объектом для сатиры того проницательного наблюдателя, известного нам, как автора «Говорящего Образа Урура». Вот наша точка зрения и наша политика: «Пусть я ошибаюсь, но моя ошибка остается со мною».
Однако отнюдь не такой политики придерживаются известные нам остальные газеты, ежедневные, еженедельные, ежемесячные и ежеквартальные, и мы это прекрасно осознаем. Но, с другой стороны, они являются публичными органами масс. Каждой из них приходится угождать публике или другим фракциям Общества, придерживающихся иной политики, и им предназначено «выть вместе с волками», нравится им это или нет. Но наши печатные органы – и особенно «ЛЮЦИФЕР» – есть или должны быть фонографами, так сказать, Теософического общества, организации, которая расположена в стороне и за пределами всех центров этой вынужденной политики. Мы с горечью осознаем, что «тот, кто говорит правду, изгоняется из девяти городов»; что правда неприятна для большинства людей; и что – поскольку люди должны учиться любить правду, до того как они полностью поверят в нее – эти истины мы часто высказываем в нашем журнале, и для многих эти истины горькие, как желчь. И этому нельзя помочь. Если бы приняли любой иной тип политики, а не нынешнюю политику «ЛЮЦИФЕРА» – этого скромного печатного органа теософии – то Теософическое общество само очень скоро бы лишилось своего raison d’être[607] и превратилось в аномалию.
Но «кто должен восседать на самом презренном месте?» Неужели это – страх сердца, которое трепещет от каждого мнения, слишком смело выраженного «ЛЮЦИФЕРОМ», как бы оно не понравилось этой части читателей или не оскорбило другую группу подписчиков? Неужели эти «самолюбователи», которые обижаются и негодуют на каждое замечание, станут выражаться любезнее, если им случиться столкнуться с их замечаниями или не удастся выказать уважение их занятиям?

…Я сэр Оракул,
И когда я размыкаю губы, не позволяйте лаять псам!
Безусловно, мы узнаем больше и получаем бóльшую пользу от критики, чем от лести, и мы больше изменяем свой образ жизни благодаря оскорблениям наших врагов, чем слепой лести наших друзей. Такие сатиры, как «Падший Идол» и такие челы, как Небельсен, сделали гораздо более полезного для нашего Общества и некоторых его членов, чем любая «теософская» повесть; ибо они показали и задели за живое глупые преувеличения не одного энтузиаста.
Самоотречение возможно только для тех, кто научился познавать себя; такие люди никогда не перепутают эхо своего внутреннего голоса с корыстным желанием или страстью – ибо это голос божественного вдохновения или призыв от их МАСТЕРА. Ученичество не совместимо с медимической чувствительностью и ее галлюцинациями; и потому все сенситивы, которые до сих пор всегда вынужденно шли в ученичество, обычно выставляли себя же дураками и, рано или поздно, бросали насмешки в адрес Теософического общества. Но после публикации «Падшего Идола» подобные проявления прекратились, причем не одно. «Говорящий Образ Урура» может сослужить такую же, если не лучшую, службу. Если некоторые характерные черты этих разных драматических персонажей соответствуют некоторым отдельным членам, которые по-прежнему принадлежат Обществу, то другие действующие лица – причем самые удачно выведенные из них – очень похожи на определенных экс-членов Общества; в прошлом – фанатиков, а ныне – наших непримиримых врагов – тщеславных дураков, существовавших во все времена. Кроме того, «Пуффер» – это составная и фотографически весьма живая личность. Это может быть изображением нескольких членов Теософического общества, но, однако, также похоже на обманутую жертву других поддельных эзотерических и оккультных Обществ. Таких как выросшее недавно внезапно в Бостоне (США), но теперь задавленное в зародыше и разоблаченное нашими собственными теософами.
Такова же статья «Солнечные адепты», напечатанная в нашей январской передовице, рассказывающая об этих âmes damnées[608] позорных коммерческих представлений. Ни одно другое событие не смогло бы лучше поддержать политику нашего журнала, чем это своевременный показ псевдо-адептов, этих «Древнейших Мудрецов», которые решились сыграть на публичном голоде по чудесам ad absurdum.[609] Мы правильно сделали, что рассказали о них в журнале. Это было своевременно и весьма удачно для нас, чтобы указать на зачинщиков этой постыдной спекуляции – продаже фальшивых оккультных знаний. Тем самым, мы отвели от Общества еще одну огромную опасность – а именно то, что недобросовестные шарлатаны взяли у теософов. Обманутая их ложью и их публикациями, наполненными терминами из восточной философии и идеями, которые они нагло украли у нас, что только обезобразило и опозорило их, – американская пресса уже ссылается на них, как на теософов. Либо из-за абсолютной легкомысленности, либо из истинной злобы некоторые ежедневники озаглавили свои сенсационные статьи как «Теософские мошенники» и «Собрание всей теософской мудрости» и т. д., и т. д. Это – чистейшей воды фикция. Главный редактор «Эзотерики» никогда не являлся членом нашего Общества, равно как членом какой-либо из его многочисленных секций. «АДХИ-АПАКА, по прозванию Эллинский ЭТНОМЕДОН и ЭНФОРОН, также называемый Греко-Тибетцец, ens-movens ОМ мане падми падми АУМ» (sic!) был нашим врагом с самого начала нашего существования. Как бесстыдно заявил он репортеру, мы, теософы, ненавидели его за его «множественные добродетели!» Равно как и «согбенный под бременем веком» Мудрец ВИДЬЯ НАЙИКА, представляемый личностью, именуемой Ели Охмарт, не имеет к Теософическому обществу никакого отношения. Эти двое самых заметных, подобно двум ядовитым паукам, растянули свою паутину настолько далеко и широко, что многие мухи-янки попались в нее. Однако благодаря энергии некоторых наших бостонских собратьев, эти два ужасающих осквернителя восточной философии разоблачены. Как написала «Boston Globe», это —
Ужасный рассказ, последствия которого могут привести в суд
«Если не произведут арестов, я продолжу свою работу; но если начнутся неприятности, я останусь и бодро встречусь с ними лицом к лицу».
Хирам Эрастус Батлер, эзотерический философ с Шоумут авеню, 478, высказал вышеприведенные слова прошлым вечером репортеру «GLOBE» настолько спокойно, словно он небрежно говорил о погоде.
Таким образом появился рассказ, сложный, запутанный, жуткий, мистический, научный, истерический, повествующий о любви и интриге, о приключении; сомнительный и в некотором роде признанный надувательским, обвиняющий в ужасной и неописуемой безнравственности, о связи воплощенных и развоплощенных духов, и особенно – о деньгах. Короче говоря, этот рассказ может утомить вас и ослабить ваше сердце, если вы попытаетесь распутать все его лабиринтоподобные подробности и сосчитать все зубчики шестеренок на его колесах. Рассказ, который вполне вероятно, может предстать на рассмотрение суда, где судья, жюри присяжных и адвокат будут иметь возможность поломать головы над почти каждой загадкой в известной всем вселенной.
Там есть герои, несколько застенчивых теософов – такие как те, кто возражал против публикации «Говорящего Образа Урура», советуя нам оставить все это в покое. Если бы не нежелание выставлять наружу даже бескорыстные поступки и деяния, издатели нашего журнала напечатали бы все намного более подробно. Мы очень далеки от желания «нападать» или «разоблачать» даже наших врагов, до тех пор пока они не нанесли вред только самим же себе, персонально и индивидуально. Однако речь идет обо всей теософской организации – уже настолько опороченной, находящейся в оппозиции и преследуемой и поставленной под угрозу; и ее судьба висела на волоске из-за всех этих наглых псевдоэзотерических спекуляций. И потому тот, кто открыто поддерживает позицию в бостонском скандале, что мы действовали несправедливо, сорвав лицемерную маску пексниффского благочестия и «Мудрости Веков», которая скрывала гримасничающую физиономию самой звериной безнравственности и ненасытной жадности, корыстолюбия и наглости, огня, воды и полицейских доказательств – это не истинный теософ. Каким же образом даже средний интеллект можно поймать при помощи таких легко заметных ловушек, какие публично были расставлены двумя самыми значительными из обманщиков, то есть – Адха-Апака и Видья Найика, прослеженные американской прессой до настоящих имен, некоего Хирама Э. Батлера и Эли Охмарта – переходит всякое понимание! Достаточно прочитать памфлет, изданный этими двумя союзниками, чтобы понять с первого же взгляда, что это было простой репетицией – только более длинной и открытой, с более широкой и смелой программой. И все-таки это была лишь репетиция – ныне почивших «Х.Б. из Л.» с их загадочными призывами четырехлетней давности к «недовольству» «теософскими махатмами». Двести страниц дичайшей галиматьи и составляли их «Призыв из Невидимого и Неведомого», «Видения Внутреннего» (?) и «Пробудившегося». «Собрание всей теософской мудрости» и «Экфорон» предлагают излишне доверчивым учить «законы СУЩНОСТИ, РАЗВИТИЯ и ОМ» и требуют денег. Видья Найика и Этномедон предлагают посвятить невежественного в «a priori самбудхистическую» философию Капилы и требуют наличных. Эта история настолько тошнотворна, что мне не хочется пачкать страницы ее подробностями. А теперь мораль этой басни.
Отвергнутая материя и схваченная тень
Четырнадцать лет наше Теософическое общество уже находится перед публикой. Оно родилось из трех составных частей: при помощи вливания немного взаимного братского чувства человечества; из исследования тайн природы с духовной и психического стороны; воздания запоздалой справедливости к цивилизации и мудрости восточных дохристианских народов и литературы. И если Общество сумело сделать не так много хорошего, как будь оно побогаче, зато, безусловно, оно не принесло никакого вреда. Это относится только к тем, кто нигде не искал помощи в своих затруднениях. Те, кто запутался в психических загадках спиритизма или подобных им, кто оказался неспособен выдержать нездоровую атмосферу современного безверия и тщетно искал свет в безграничных тайнах теологических учений тысячи и одной христианских сект, отказывались от надежды на разрешение жизненных проблем. В течение первых двух лет существования Общества не было вступительного взноса; впоследствии, когда переписка и почтовые расходы стали требовать сотен фунтов в год, новым членам приходилось платить за диплом 1 фунт стерлингов. Но до тех пор пока кто-либо был готов поддерживать движение, он мог бы оставаться Братом всю свою жизнь, не тратя на это ни пенни, и две трети наших членов никогда не запускали руку в свои карманы, и их даже не спрашивали об этом. Те, кто поддерживал дело, были первыми несколькими теософами, которые работали без каких-либо обязательств или надежды на вознаграждение. И все же нет ассоциации, оскорбляемой и высмеиваемой больше, чем Теософическое общество. Нет такой организации, о членах которой говорили бы в более презрительных тонах, чем о Собратьях Теософического общества с самого начала. Общество родилось в Америке, и потому в Англии к нему относились с неприязнью и подозрением. Нас считали глупцами и мошенниками, жертвами и обманщиками еще до того, как в это дело не вмешалось доброжелательно Общество психических исследований, которое пыталось выстроить свою репутацию на крахе теософии и спиритизма, но никогда не приносило нам никакого вреда. Тем не менее, когда наши враги одержали победу и с помощью клеветы и поношений, которые они с большим успехом коварно представили легковерной публике, всегда голодной до скандалов и сенсаций, особенно простых догадок, как неоспоримых и доказанных фактов, американская пресса стала для нас самой горькой в ее поношении теософии, и американская публика, весьма охочая до примитивных развлечений, стала насмехаться над незаслуженной клеветой относительно Основателей Теософического общества. И все-таки они оказались первыми, кто посредством нашего Общества заговорил о действительном существовании восточных адептов оккультных наук. Однако и англичане, и американцы пренебрежительно и презрительно относились к самой этой идее, в то время когда даже спиритисты и мистики, которые должны были знать обо всем этом лучше остальных, за несколькими исключениями не согласились иметь ничего общего с языческими Мастерами Мудрости. Последние, по их мнению, поддерживали «придуманное теософами», – что есть полнейший вздор. Ибо эти «Мастера», которые никогда не просили принять к нам ни одного своего члена, до тех пор пока тот не хотел этого сам, и чье поведение никогда не претендовало на сверхъестественное, если только не в слишком разыгравшемся воображении энтузиастов; эти Мастера, которые часто давали и помогали деньгами бедным теософам, которые никогда ничего не просили у богатых, – эти Мастера были слишком похожи на реальных людей. Они никогда не претендовали быть богами или духами, они никогда не угождали излишней людской сентиментальности и убеждениям. И теперь эти американцы, наконец, достигли того, о чем так мечтали всем сердцем: настоящий идеал адепта и волшебника. То есть существа, возраст которого измеряется несколькими тысячами лет. Ревностный «буддист-брамин», который взывает к Иегове или Яхве, беседует с Христом и мессианским циклом, и одновременно благословляет их «АМИНЬ» и «ОМ МАНЕ ПАДМИ ХУМ», в то же время облегчая их на 40 000 долларов за месяц до того, как они благословят его… Вуллау!!! Аллах велик и – Видья Найика в своем единственном пророчестве! Действительно, мы ощущаем чрезвычайно мало сожаления к этим жертвам. Что же касается психологизации, принимая во внимание, что некоторые теософы обвинялись ими в опытах над своими жертвами – необходимо сказать несколько слов объяснения.
Невежество – это вовсе не блаженство
Всем известно, что существует безмолвная, а иногда и открыто выраженная вера среди небольшой части Собратьев Теософического общества, что некоторые выдающиеся теософы среди лидеров Общества оказывают психологическое воздействие на всех те, кому случится попасть в область влияния этой личности. Дюжины, нет, сотни людей были и остаются «психологизированными». Гипнотический эффект кажется настолько сильным, что приводит к превращению всех этих «несчастных» в безответственных простофиль, безликие ничтожества и орудия теософской Цирцеи. Это идиотское утверждение первоначально появилось благодаря некоторым «мудрецам» Запада. Не желая признать, что упомянутая личность обладает либо какими-то знаниями либо силами, они обращаются к дискредитации своих жертв, и все-таки они неспособны объяснить некоторые неестественные явления, и тогда они находят удачную логическую лазейку, чтобы избавиться от своих трудностей. Эта теория нашла благодатную и плодородную почву. И с тех пор всякий раз, когда с кем-нибудь из Собратьев, теософски связанных с вышеупомянутым «психологизатором», случается расхождение во взглядах на вопросы, метафизические или даже чисто административные у некоторых других членов – «склоняемых к деспотизму», тотчас же последний выдает свое излюбленное решение: «О, они же психологизированы!» Это магическое СЛОВО неожиданно появляется на арене дискуссии, подобно черту из табакерки, и с того момента позиция «мятежников» объяснена и считается правдоподобной.
Конечно, эта сомнительная «психологизация» в действительности существует только в воображении тех, кто слишком неуважительно относится к любым возражениям на все их мудрые и диктаторские решения и объясняет их не иначе как следствием феноменального – более того, магического – вмешательство в волю. Краткий анализ кармического эффекта, произведенного посредством упражнения подобных сил, может представлять интерес для теософов.
Даже на земном, чисто физическом уровне нравственная безответственность основана на вере в безнаказанность. Родители отвечают за своих детей, учителя и охранники – за своих учеников и заключенных, и даже Верховный Суд признает наличие смягчающих вину обстоятельств для преступника, который сумеет доказать, что его привели к преступлению воля или влияние, против которых он оказался бессилен. Легко сделать вывод, что настолько же убедительно этот простой закон карающего правосудия должен действовать в психическом плане; и следовательно, он подвергает ответственности использование подобных психологических сил, делает его открытым карме и ее карающим законам. Вовсе не очевидно, хотя человеческое правосудие признает невозможность наказания неразумного идиота, ребенка, несовершеннолетнего и т. д., принимая в расчет даже наследственные причины и влияние плохой семьи – что божественный Карающий Закон, что мы называем Кармой, может наказывать в сто раз суровее того, кто нарушает закон сознательно, то есть, карать думающих людей своей свободой воли и силами логического рассуждения. С точки зрения оккультизма, такое – есть проявление черной магии, энвольтации. Только одни дугпа из Авичи, зияющие на самом дальнем краю его жизненного цикла, могли бы осмелиться на подобную вещь. Неужели те, кто с готовностью набрасываются на людей, стоящих на их пути, всегда понимают ужасающее значение, следующее из этого обвинения? Сомневаемся. Ни оккультист, ни умный человек, изучающий загадочные законы «темной стороны Природы», никто, кто хоть что-то знает о карме, никогда не предложил бы такого объяснения. Объяснение того, что адепт или даже средне-информированный ученик мог когда-либо осмелиться рискнуть бесконечным будущим, вмешиваясь в него, и тем самым взяв на себя кармический дебет всех тех, кого он решил обработать психологически так, чтобы сделать из них простые орудия своей свободной воли!
Это кажется настолько очевидным и явно ужасающим, что было бы нелепостью напоминать о таком итоге тем, кто хвалится, что знает все о Карме.
Вовсе недостаточно пронести ношу знаний от рождения до смерти; во всяком случае, это совершенно незначительное деяние; ведь каждый член человеческой семьи упражняется в том, чтобы иметь влияние над чем-то и принимает в свою очередь, так же бессознательно, как и дышит, то же самое от каждого другого члена, с которым он оказывается в близости, или от того, кто входит в контакт с ним. Каждый из нас или добавляет или уменьшает итоговую сумму человеческого счастья и человеческого горя, «и не только сейчас, но и в каждом следующем друг за другом веке», как умело доказывает Элиху Баррит, который утверждает:
Во Вселенной нет ни уединенного места, ни темной ниши посреди этого круга не-существования, из которого он (человек) может удалиться от его связей с остальными, где он может избавиться от влияния своего существования, основанного на нравственной участи мира; и повсюду будет ощущаться его присутствие или отсутствие – повсюду у него будут компаньоны, которые будут лучше или хуже для его влияния. Эти слова стары, как мир, и одна ужасающая и постигаемая суть, что мы формируем характеры для вечности. Формировать характеры! Чьи? Наши собственные или других людей? Оба – и в этом важнейшем факте и кроется опасность и ответственность нашего существования. Кому достаточно этой мысли? Тысячи моих друзей ежегодно вступают в вечность[610] с характерами, отличающимися от тех, с которыми они были там, где я никогда не жил. Солнечный свет этого мира обнаружит мои отпечатки пальцев в их первоначальном состоянии и в их более высоком уровне мышления и жизни.
Это слова глубокого мыслителя. И если обычный факт нашей жизни изменяет сумму человеческих горестей и радостей – отчасти для чего мы и существуем, благодаря нашему незнанию и полной безответственности – каков тогда должен быть кармический резонанс в случае воздействия на сотни людей посредством предумышленного преступного акта, продолжающегося годами и в полном сознании того, что мы делаем? Воистину, мужчина или женщина, бессознательно владеющие такими опасными силами, лучше бы никогда не рождались! Оккультисты, которые сознательно упражняются в этом, будут захвачены ураганом следующих одно за другим новых рождений, даже не имея часа на отдых. Горе ему тогда, в этой нескончаемой, мрачной и безотрадной серии земных Авичи; в этих бесконечных пытках, страданиях и отчаянии, во время которых, подобно белке, обреченной вертеть колесо, его будет бросаться из одной несчастной жизни в другую, только для того, чтобы каждый раз пробудиться с новой ношей кармы другого народа, которого он будет притягивать к себе! Действительно, мало того, что сторонние люди будут относится к вам, как к «обманщикам, сумасшедшим и неверующим», но вы будете восприниматься чародеями и ведьмами нашими же собственными членами!
Тип «неверующего» и его разновидности
Правильно будет сказать, что разновидностей неверующих – великое множество, и что один «неверующий» отличается от другого, как датский боархаунд[611] от уличной дворняжки. Человек может быть более или менее неортодоксальным неверующим лишь по отношению к ортодоксальным догмам. И все же, при условии, что он во всеуслышание объявляет себя христианином, эта неортодоксальность – даже если он решается сказать, что «богооткровенная религия – это надувательство» – будет рассматриваться некоторыми, как «нечто возвышенное, поднимающееся над всеми человеческими типами».[612]
«Христианин» такого рода может – как покойный Лоуренс Олифант – породить еще более пугающую теорию. Он может заверять, что он считает, что «время от времени Божественное Воздействие эманирует само, так сказать, в феноменальных личностях. Таков был Шакьямуни; таков был Христос и таким я считаю мистера (Лэйка) Харриса – фактически, он – новая аватара»,[613] и при этом по-прежнему оставаться христианином «возвышенного рода», по мнению «Высших Десяти». Однако дайте «неверующему» из Теософического общества заявить то же самое (минус нелепость включения американца Лэйка Харриса в список аватар), и бесчестье, брошенное им на духовенство, не будет прощено, а услужливые газеты всегда бывают слишком суровы!
И это справедливо относится к парадоксам нашего века; все это несмотря на то, что аватарическая идея имеет отношение к Карме и повторным рождениям, и что вера в реинкарнацию не имеет к этому никакого отношения, и тем самым не может препятствовать учению Христа. Кроме того, мы утверждаем, что великий адепт из Назарета отчетливо понимал это. Как понимали это Павел и евангелисты, и почти все ранние Отцы Церкви, за очень небольшими исключениями принимали это и действительно изучали эту доктрину.
За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.
От возвышенного до смешного всего один шаг, и Карма действует повсеместно и на всех, как на народы, так и на отдельных людей. Японский микадо долго и неуверенно брел к своему концу, ибо слишком долго играл в прятки со своими почитателями. Сотни практичных и трезвомыслящих американцев были охвачены неверием в истину и склоняли слишком доверчивое ухо к наглой лжи. Французский аббат подпал под кармическое наказание за то, что слишком открыто заигрывал с теософией и пытался увидеть свое отражение, подобно современному Нарциссу от духовенства, в слишком глубоких водах восточного оккультизма. Аббат Рока, достопочтенный chanoine (каноник) в провинции Перпиньян, наш старый друг, а год тому назад – беспристрастный советник французского «Лотоса» – впал в печаль. И все-таки его амбиции были совершенно невинны и вероятно слишком сложные для их осуществления. Это положило начало его мечтам: примирение между пантеистической теософией и социалистической римской церковью, с фантазиями папы во главе всего этого. Он страстно хотел увидеть Мастеров Мудрости древней Индии и восточный оккультизм под властью Рима, и хотел увидеть их обновленными, и довольствовался тем, что предсказывал это. Отсюда и неистовая гонка между его возвышенными фантазиями и клерикальной склонностью к мышлению, Бедный, красноречивый аббат! Неужели он так и не понял, что Небесное Царство находится в новом Риме – Иерусалиме? Новый понтифик воссел на троне, изготовленном из черепа Макропросопуса[614] с Зогаром[615] в правом кармане, Хокмой,[616] мужской сефиротой (преобразованной славным аббатом в Богоматерь) – в левом кармане, и «Агнцем», начиненным динамитом в отцовских папских объятьях. «Мудрый человек» Востока даже сейчас, по его словам, пересекает Гималаи и, «ведомый Звездою» теософии, скоро будет почитаем на алтаре реформированного папы и Агнца. Это была великая мечта – увы, она так и осталась мечтою. Однако он настойчиво продолжал называть нас «величайшими христиано-буддистами» («Лотус», февраль, 1888 г.) К несчастью для себя, в том же февральском номере журнала он также назвал папу, «кесаря католического Рима», «сатаною семи холмов». Результат: папа Лев XIII еще раз проявил общеизвестную неблагодарность теологического Рима. Он просто лишил нашего поэтического и красноречивого друга и советника, аббата Року —
Исполнения всех его функций священного сана, а также средств к существованию, за отказ подчиняться декрету, посредством которого его труды угодили в указатель книг, чтение которых католикам разрешается только после изъятия нежелательных мест. Эти труды носят названия: «Христос, папа и демократия», «Роковой кризис и Спасение Европы» и «Конец Света». Даже несмотря на решение нынешнего папы, он объявил публично о появлении четвертой книги, под названием «Блистательное столетие», в 1889 году. «Новый Мир». «Новый век, новая земля».
Согласно Галиньяни (судя по его статьям и письмам в теософскую прессу, мы можем добавить), этот бесстрашный —
Аббат некоторое время назад, – (по словам Галиньяни), – осудил папство, как создание Цезаря, и то, что оно всецело озабочено вопросом своих церковных владений на фоне остального человечества, вопиющего о своих нуждах. Согласно его точке зрения, Божественная помощь была обещана церковью до конца света или этого века; а век цезарей миновал, и все должно обновиться. Он старался приблизить духовное пришествие Христа посредством распространения современного духа «свободы, братства, терпимости, солидарности и взаимности» атмосферы Евангелия. Несмотря на то, что его взгляды не казались весьма четко сформированными, он утверждал, что Евангелие прошло от «мистическо-сентиментальной фазы до органически-социальной», благодаря развитию науки, которая отныне будет освещать все на свете. («The Globe»).
Только этого и следовало ожидать. Аббат не внял бы нашим совместным предостережениям и совершенно не учел бы их. Печальный эпилог нашей полемики, напечатанной (не вполне правильно, как считает настоящий автор) в том же самом «Globe», откуда новости разлетелись в следующих словах:
Он регулярно выступал в «Лотусе» на благо союза Востока и Запада посредством слияния буддизма и христианского Евангелия; но мадам Блаватская, выдающаяся европейка, перешедшая в индийскую религию, категорически не признавала все попытки подобного союза, поскольку она не могла или не хотела принимать авторитет Христа. Поэтому Аббат Рока остался в дураках.
Это вовсе не так. Вот что ответила «мадам Блаватская» в «Лотусе» за декабрь 1887 г. на утверждения аббата Рока о вышеуказанном слиянии между его церковью и теософией:
«…Мы настроены не настолько оптимистично, как он (аббат Рока). Его церковь совершенно напрасно полагает, что с величайших „мистерий“ сорваны маски, а также что школьники во всех странах изучают востоковедение и символизм так, как преподносят это теософы; и мы отказываемся верить, что она всегда принимала наши истины или признавалась в своих ошибках. И поскольку, с другой стороны, ни один истинный теософ скорее всего не примет развоплощенного Христа, согласно римской догме, антропоморфического Бога, и меньше всего – «пастора» в лице папы, то тот, кто будет всегда идти к «Горе Спасения» (будучи приглашенными аббатом) – не есть истинный адепт. Скорее следует ожидать, что Магомет из Рима столкнется с большими трудностями из-за этого пути, который ведет к Горе Меру»…
Это не неприятие «авторитета Христа», если относится к последнему так, как относимся мы и Лоуренс Олифант, т. е. как к аватаре, наподобие Гаутамы Будды и других великих адептов, которые стали цепью реинкарнаций от «одного» Божественного воздействия. Что никогда не примет большинство из нас – так это антропоморфизированного «charmant docteur»[617] Ренана или Христа Торквемады и Кальвина, свернутого в единое целое. Иисус – это адепт, в которого мы верим, учат наши восточные доктрины, а КАРМА и РЕИНКАРНАЦИЯ – самое главное из всего. Когда эти так называемые христиане научатся читать Новый Завет между строк, только тогда у них откроются глаза и они увидят.
Автор предполагает, что подробно осветит вопрос кармы и реинкарнации в нашем следующих номерах. Тем временем, мы счастливы увидеть, как волшебный ветер нежно обдувает христианский мир и приводит в движение европейскую мысль, гоня ее все сильнее и сильнее по направлению к Востоку.

Психическое и ноэтическое действие

Перевод – К. Леонов

I

…Я создал человека справедливым
И праведным, но выбор дал ему:
Стремиться вверх иль вниз;
И силы все эфирные, подобно,
И духи мною созданы, —
Кто верность сохранил, а кто предал.
Воистину, тот устоял кто был достоин,
А тот кто низок был – тот пал…
Мильтон
…Предположение о том, что разум есть нечто реально существующее, что на него может воздействовать мозг, и что он сам может воздействовать на тело посредством мозга, – это единственное, что не противоречит всем опытным данным.
Джордж Т. Ладд, «Элементы физиологической психологии»
Новые веяния, впечатления, шум – «вызванные как бы порывами могучего ветра» – пронеслись внезапно над немногочисленными теософскими головами. Некая идея, весьма неясная вначале, со временем стала приобретать вполне определенную форму, и сейчас она, как кажется, занимает большое место в умах некоторых членов нашего Общества. Состоит же она вот в чем: если бы мы произвели обращение некоторых экс-оккультных учений, предав их гласности, то с этих пор их следовало бы в большой степени, если не целиком, поставить на службу современной науке. Очевидно, что так называемая эзотерическая[618] (или поздняя эзотерическая) космогония, антропология, этнология, геология, психология и, прежде всего, метафизика, если их адаптировать для того, чтобы делать реверансы современной (т. е. материалистической) мысли, уже не смогут отныне противостоять (во всяком случае в открытую, во всеоружии) «научной философии». Последняя, как мы полагаем, включает в себя фундаментальные и общепринятые взгляды крупных немецких школ, или взгляды Герберта Спенсера и некоторых других английских звезд меньшей величины, а также их толкования, сделанные их более или менее образованными учениками.
Поистине, это крупное предприятие; более того, оно отлично согласуется с политикой средневековых казуистов, которые искажали истину, или даже подавляли ее, если она входила в противоречие с божественным Откровением. Надо ли говорить, что мы отказываемся от компромисса. Вполне возможно – нет, очевидно и почти неизбежно, – что «ошибки, совершаемые» при обращении с такими глубокими метафизическими учениями, которые содержатся в восточном оккультизме, должны быть «нередкими и зачастую весьма важными». Но в этом случае появление таких ошибок связано с толкователем, а не с самой системой. Их следует исправлять, исходя из авторитета той же самой доктрины, проверять при помощи учений, выросших на богатой и твердой почве гупта видьи,[619] а не на спекуляциях, которые сегодня процветают – чтобы завтра умереть – на зыбучих песках современных научных предпосылок, особенно в том, что касается психологии и ментальных явлений. Придерживаясь нашего девиза: «Нет религии выше истины», мы самым решительным образом отказываемся потворствовать физической науке. И все же, мы можем сказать так: если бы так называемые точные науки ограничили свою активность только царством физической природы; если бы они занялись строго хирургией, химией (в ее законных пределах) и физиологией (поскольку она относится к структуре нашего тела), – тогда оккультисты были бы первыми, кто попытался бы помочь современным наукам, несмотря на все их заблуждения и ошибки. Но вновь перешагивая через материальную Природу, физиологи современной «анималистической»[620] школы претендуют на то, чтобы смешивать (и заявляют об этом ex cathedra [авторитетно]) высшие функции и феномены ума, говоря, что тщательный анализ приводит их к твердому убеждению, что человек обладает не большей свободой воли, чем животное, и намного менее ответственен, – тогда оккультист имеет гораздо большее право протестовать, чем рядовой современный «идеалист». И оккультист утверждает, что никакой материалист, который в лучшем случае может быть лишь предубежденным и односторонним свидетелем, не может быть авторитетом в вопросах ментальной физиологии, или, как это сейчас ими называется, в вопросах «физиологии души». Однако такое слово, как «физиология», не может сочетаться со словом «душа», если только под «душой» не иметь ввиду низший психический разум или то, что у человека (по мере усовершенствования его мозга) развивается в интеллект, а у животных – в высшие инстинкты. Но поскольку великий Чарльз Дарвин учил, что «наши идеи – это животные движения органа чувств», то для современного физиолога становится возможным все что угодно.
Таким образом, к большому огорчению наших склонных к науке последователей, долг «Люцифера» состоит в том, чтобы еще раз показать, в какой ссоре мы находимся с точными науками, или, должны мы сказать, как далеки они от истины и фактов. Под «наукой» мы подразумеваем, конечно, большинство людей науки; и мы рады сообщить, что лучшее меньшинство находится на нашей стороне, по крайней мере в том, что касается свободной воли человека и нематериальности разума. Исследование «физиологии» души и воли человека, его высшего сознания никогда не может быть суммировано в виде системы общих идей и выражено короткими формулами; психология материальной природы также не может разрешить свои многочисленные тайны путем анализа одних лишь физических явлений. Нет специального органа воли; можно сказать лишь, что существует физическая основа для процесса самосознания.
«Если поставить вопрос о физической основе самосознания, то на него нельзя дать ответ даже в предположительной форме… По самой своей природе это удивительное контролирующее действие, осуществляемое умом, осознающим свой собственный статус, не может иметь никаких аналогий и соответствующего ему материального субстрата. Невозможно точно определить какой-либо физиологический процесс, ответственный за это действие; более того, невозможно вообразить, как описание таких процессов могло бы привести к установлению умопостигаемых отношений с этой уникальной психической силой».[621]
Таким образом, корректное определение сознания представляет собой труднейшую задачу для целого конклава психофизиологов, и очевидно, что они с ней не справятся, поскольку самосознание принадлежит исключительно человеку и исходит к нему от САМОСТИ, высшего манаса. Хотя психический элемент (или камаманас)[622] является общим и у животного, и у человека (более высокий уровень его развития у последнего связан лишь с более совершенным устройством и более высокой чувствительностью нервных клеток головного мозга), однако ни один физиолог, даже самый талантливый, никогда не сможет разрешить загадку человеческого разума в его высшем духовном проявлении, или в его двойственной – психической и ноэтической (или манасической)[623] – природе; более того, он не сможет глубоко постичь, находясь в материальной плоскости, тонкости этого феномена даже у животных, если не будет принимать во внимание факт этой двойственности и в какой-то степени не ознакомится с ним. Это означает, что он должен признать у человека как низший (животный), так и высший (или божественный) разум, или, как это принято в оккультизме, «личное» и «безличное» эго. Ибо между психическим и ноэтическим, между личностью и индивидуальностью существует такая же пропасть, как между Джеком Потрошителем и святым Буддой. И до тех пор, пока физиолог не согласится с этим, утверждаем мы, он всегда будет заводить нас в трясину. Постараемся доказать это.
Общеизвестно, что большинство наших ученых «близнецов» отвергают идею свободной воли. В наше время это стало проблемой, долгие годы занимающей умы мыслителей, и каждая научная школа вновь поднимает эту проблему и оставляет ее нерешенной, как это было и до сих пор. Однако «психо-физиологи», в наибольшей степени вовлеченные в эти философские затруднения и недоумения, уверяют самым самоуверенным и беззастенчивым образом, что они раз и навсегда развязали этот гордиев узел. Для них чувство свободы действий личности представляется ошибкой, иллюзией, «коллективной галлюцинацией человечества». В основе этого убеждения лежит тот факт, что никакой умственной деятельности не может быть в отсутствие мозга, и что не может быть мозга без тела. Кроме того, поскольку тело подвержено общим законам материального мира, в котором все основано на необходимости и в котором отсутствует всякая спонтанность, то современный психофизиолог nolens volens [волей-неволей] должен отрицать и всякую самопроизвольность в человеческих поступках. Так, профессор физиологии из Лозанны А. А. Герцен заявляет, что признание свободы воли в человеке – это в высшей степени ненаучный абсурд. Вот что говорит этот оракул:
В беспредельной физической и химической лаборатории, которая окружает человека, органическая жизнь представляет собой лишь одну не очень важную группу явлений; и среди этой последней то место, которое занято жизнью, достигшей стадии сознания, столь ничтожно, что было бы абсурдом исключать человека из сферы действия всеобщего закона и признавать в нем наличие субъективной спонтанности или свободной воли, которые не укладываются в рамки этого закона. («Общая психофизиология».)
Для оккультиста, хорошо понимающего разницу между психическим и ноэтическим в человеке, все это представляется чистым мусором, хотя в его основе и лежат здравые научные соображения. Ибо, когда автор задает вопрос – не представляют ли психические явления результат действия молекулярного характера, т. е. некоего движения, как бы исчезающего по достижении им сенсорных центров, – мы отвечаем, что никогда и не отрицали этот факт. Но какое отношение имеет это к свободе воли? То, что каждое явление в видимой вселенной связано по своему генезису с тем или иным движением, – это старая аксиома оккультизма; и нет сомнения, что психофизиолог поссорился бы со всеми специалистами в области точных наук, если бы он допустил, что в данный момент времени все физические явления могут исчезнуть в вакууме. Поэтому, когда автор цитируемой выше работы настаивает на том, что сила, о которой он говорит, не исчезает, достигнув высших нервных центров, а преобразуется здесь в нечто иное, скажем, в психические проявления – в мысль, чувство или сознание, – и сходным образом эта психическая сила производит работу физического характера (например, работу мышц), преобразуясь в эту последнюю, – то все это поддерживается и оккультизмом, поскольку именно он впервые провозгласил, что любая психическая активность, от ее самых низших и до самых высших проявлений, представляет собой «ни что иное, как движение».
Да; именно – ДВИЖЕНИЕ; но не всякое «движение молекул», как пытается внушить нам этот автор. Движение как ВЕЛИКОЕ ДЫХАНИЕ (см. «Тайная Доктрина», т. I, sub voce) – а также «звук», сопутствующий ему – вот что является основным субстратом Космического Движения. Оно не имеет ни начала, ни конца; это единая вечная жизнь, основа и генезис субъективной и объективной вселенной, ибо ЖИЗНЬ (или бытийность) – это fons et origo [источник и начало] существования, или бытия. Но молекулярное движение – это лишь самое низшее из его конечных проявлений в высшей степени связанное с материей. И если всеобщий закон сохранения энергии приводит современную науку к заключению, что психическая деятельность представляет собой лишь особую форму движения, то этот же закон приводит оккультистов к тому же заключению, а также позволяет понять то, что психофизиология полностью оставляет вне сферы своих интересов. То, что для оккультной философии является азами, лишь в нашем веке было открыто психофизиологами: психическое (можно даже сказать духовное) действие подвержено тем же общим и неизменным законам движения, как и любое другое явление, проявленное в царстве объективного Космоса; как в органическом, так и в неорганическом мире каждое проявление, сознательное или бессознательное, представляет собой результат совместного действия многих причин. «Весь мир заключен в сваре; свара – это сам дух» – ЕДИНАЯ ЖИЗНЬ или движение, как говорят древние книги по индийской оккультной философии. «Наиболее правильный перевод слова „свара“ – поток жизненной волны», – считает автор статьи «Тончайшие силы природы»,[624] и далее он поясняет:
Именно это волновое движение является причиной эволюции недифференцированной космической материи в дифференцированную вселенную… Откуда же происходит это движение? Это движение – сам дух. Слово атма (вселенская душа), используемое в книге (см. ниже), само несет в себе идею вечного движения, поскольку оно происходит от корня «ат», т. е. вечное движение; важно отметить, что корень «ат» связан с такими корнями, как «ах» (дышать) и «ас» (бытие). Все эти корневые слова имеют в своей основе звук, возникающий при дыхании животных (живых существ)… Первичное течение жизни-волны – это то, что у человека представлено в виде движений вдоха и выдоха, производимых легкими, и именно это является всеобъемлющим источником эволюции и инволюции вселенной…
Как же много можно извлечь из древних книг по магии, написанных за много веков до появления индуктивной точной науки нашего времени относительно движения и «сохранения энергии»! И что же большее, чем эти книги, может сказать наука, например, о животном механизме, если она заявляет:
От видимого атома до небесного тела, затерянного в пространстве, все подвержено движению… находящиеся на определенном расстоянии друг от друга в соответствии с тем движением, которое оживляет их, молекулы находятся в постоянных отношениях друг с другом, утрачиваемых лишь при добавлении или вычитании определенного количества движения.[625]
Но оккультизм говорит большее. Признавая движение в материальном плане и закон сохранения энергии, два фундаментальных закона, или скорее два аспекта одного и того же вездесущего закона – свара, он решительно отрицает, что они имеют какое-либо отношение к свободной воле человека, принадлежащей к совершенно иному плану. Автор «Общей психофизиологии», говоря о своем открытии того, что психическое действие – это всего лишь движение, являющееся результатом действия многих причин, замечает, что поскольку это так, то не может быть никаких дальнейших споров о спонтанности, то есть о каких-то врожденных внутренних склонностях, создаваемых организмом человека; затем он добавляет, что все вышеизложенное должно положить конец любым заявлениям о свободе воли! Оккультист отрицает этот вывод. Действительный факт психической (мы называем это манасической, или ноэтической) индивидуальности человека является достаточным основанием для того, чтобы не согласиться с этим предположением; ибо, если заключение автора о коллективной галлюцинации всего человечества в течение многих веков было бы правильным, то это положило бы конец и психической индивидуальности.
Под «психической» индивидуальностью мы подразумеваем ту самоопределяющую силу, которая позволяет человеку преодолевать внешние обстоятельства. Если поместить полдюжины животных одного вида в одни и те же условия, то их действия будут хотя и не одинаковы, но все же очень похожи; если поместить полдюжины людей в сходные условия, то их поступки будут столь же различны, как и их характеры, то есть их психические индивидуальности.
Но если вместо «психической» мы назовем это высшей Самосознающей Волей, а психофизиология уже показала, что воля не имеет какого-то специального органа, то как же материалисты свяжут ее с какими-либо движениями молекул? Профессор Джордж. Т. Ладд говорит:
Феномены человеческого сознания следует рассматривать как активность какой-то другой формы Истинной Сущности, нежели движущиеся молекулы мозга. Они требуют оснований, которые по своей природе отличны от насыщенных фосфором жиров центрального мозгового вещества, а также нервных волокон и клеток мозговой коры. Эта Истинная Сущность, непосредственно проявляющаяся по отношению к самой себе в явлениях сознания и косвенным образом по отношению к другим посредством изменений, происходящих в теле – и есть Разум (манас). Для него ментальные феномены следует рассматривать как показывающие то, чем он является, посредством того, что он делает. Так называемые ментальные «способности» – это лишь способы поведения этой истинной сущности в сознании. Мы действительно находим единственно доступным методом, что истинное бытие, называемое Разумом, оперирует определенными, устойчиво повторяющимися способами: поэтому мы приписываем ему определенные способности… Ментальные способности не являются «целостностями», которые существуют сами по себе… Они представляют собой способы, при помощи которых разум проявляет себя в сознании. И сама природа классификации этих различных способов, обеспечивающая их многообразие, может быть выражена только в том случае, если исходить из предположения, что существует Истинная сущность, называемая Разумом, которую следует отличать от сущностей, известных как физические молекулы нервной ткани мозга.[626]
И показав, что мы должны рассматривать сознание как целое (еще одно утверждение оккультистов), автор добавляет:
Таким образом, мы заключаем на основе вышеизложенного, что субъектом всех состояний сознания является истинная целостная сущность, называемая Разумом; она имеет не-материальную природу и действует и развивается по своим собственным законам; однако она особым образом связана с некоторыми материальными молекулами и массами, образующими мозговое вещество.[627]
Этот «Разум» является манасом, или скорее его низшим отражением, которое, порывая с камой, становится проводником высших метальных, или умственных, способностей, и является органом свободной воли физического человека. Таким образом данное предположение новейшей психофизиологии оказывается неоригинальным, и кажущаяся невозможность примирения наличия свободной воли с законом сохранения энергии ни что иное как – заблуждение. Это хорошо продемонстрировано в «Научных письмах» Элпея в критическом обзоре данной работы. Однако для того, чтобы окончательно доказать это, не требуется вмешательство такого высокого уровня (высокого, по крайней мере, для нас), как оккультные законы; достаточно иметь лишь немного здравого смысла. Давайте рассмотрим этот вопрос беспристрастно.
Одним, по-видимому, образованным человеком утверждается, что поскольку «психическое действие подвержено общим и неизменным законам движения, это означает, что человек не обладает свободой воли». «Аналитический метод точных наук» продемонстрировал это, и ученые материалисты постановили «принять резолюцию» о том, что это должно быть одобрено их последователями. Однако существуют другие, гораздо более великие ученые, думающие иначе. Например, сэр Уильям Лоуренс, выдающийся хирург, заявил в своих лекциях, что:
Философское учение о душе и ее отдельном существовании не имеет ничего общего с физиологическим вопросом такого рода; оно основывается на иных доказательствах. Эти возвышенные истины никогда не могут быть обнаружены благодаря трудам анатомов и физиологов. Нематериальная и духовная сущность не может быть открыта среди крови и грязи секционной комнаты.[628]
Рассмотрим теперь материалистическое утверждение о том, как такой универсальный растворитель, называемый «аналитическим методом», применяется в этом специальном случае. Автор «Психофизиологии» разлагает психическую активность на составные элементы, прослеживая их вплоть до движения, и, не найдя в них ни малейшего следа свободной воли или спонтанности, перепрыгивает к заключению, что их не существует вовсе, и что они не могут быть обнаружены в той психической деятельности, которую он только что расчленил на элементы. «Не является ли самоочевидной ошибочность такой ненаучной процедуры?» – спрашивает его критик, и справедливо доказывает, что:
В этом случае и исходя из точки зрения аналитического метода, каждый имеет равное право отрицать любое явление природы от начала и до конца. Ибо, не приведет ли экспериментатора к тому же самому движению разложение на составные элементы звука и света, тепла и электричества, и других химических процессов, в котором исчезнут все специфические особенности данных элементов, и все, что останется от них, будет только «вибрация молекул»? Но следует ли отсюда с необходимостью то, что все это – тепло, свет, электричество – лишь только иллюзии, а не действительные проявления свойств нашего реального мира? Конечно, такие особенности не могут быть найдены в отдельных элементах просто потому, что какая-то часть не содержит, от начала до конца, все свойства целого. Что бы мы сказали о химике, который, разложив воду на составляющие ее водород и кислород, и не обнаружив в них особых свойств воды, утверждал бы, что вода вообще не существует, или что эти компоненты нельзя найти в воде? Что сказать об антикваре, который, исследовав рассыпанный шрифт и не найдя никакого смысла в каждой отдельной букве, стал бы утверждать, что такая вещь, как смысл, вообще не может быть найдена в любом печатном документе. И не поступает ли автор «Психофизиологии» подобным образом, когда он отрицает наличие свободной воли или спонтанности у человека на том основании, что эта отличительная особенность высочайшей психической активности отсутствует в тех элементах, которые он анализирует?
Совершенно очевидно, что от отдельного кусочка кирпича, дерева или железа, которые были когда-то частью здания, ныне находящегося в руинах, невозможно ждать того, чтобы они сохранили хотя бы малейшие признаки архитектуры этого здания, – во всяком случае, пока они находятся в руках химика; однако на это можно надеяться, если они попадут к психометру, обладающему такой способностью, которая демонстрирует закон сохранения энергии значительно лучше, чем физическая наука, показывая его действие не только в мире объективного и материального, но также и в мире субъективного и психического. Происхождение звука должно быть прослежено до того же движения, и тогда обнаружится то же соотношение сил, что и в случае какого-либо другого проявления. Будет ли физик, который разложит звук на составляющие его вибрации и не сможет найти в них какой-либо гармонии или определенной мелодии, отрицать ее наличие? И не доказывает ли это, что аналитический метод, имеющий дело исключительно с элементами, но неспособный исследовать их комбинации, приводит к тому, что физик много говорит о движении, вибрации и т. п., но полностью утрачивает представление о гармонии, создаваемой определенными комбинациями движений, или «гармонии вибраций». Таким образом, критика права, обвиняя материалистическую психо-физиологию в пренебрежении этими вещами; считая, что тщательное наблюдение фактов необходимо для изучения простейших физических явлений, не следует ли требовать этого в гораздо большей степени, когда речь идет о таких сложных и важных вопросах, как психическая сила и психические способности? И все же в большинстве случаев такие существенные различия оказываются вне поля зрения, и аналитический метод используется весьма искусственным и предвзятым образом. Что удивительного, в таком случае, в том, если низводя психическое действие до его основных элементов, психофизиолог, лишающий его во время этого процесса всех его существенных характеристик, неизбежно разрушает его; а после его разрушения становится ясно, что он не может найти того, чего больше не существует. Короче говоря, он забывает, или скорее намеренно игнорирует тот факт, что хотя психические проявления, как и другие феномены материального плана, в своем окончательном анализе должны быть соотнесены с миром вибраций («звуком», являющемся субстратом универсальной акаши), однако по своему происхождению они принадлежат к другому, высшему миру ГАРМОНИИ. Элпей приводит несколько резких и достойных упоминания высказываний, направленных против предположений тех, кого он называет «физико-биологами»:
Не осознавая своей ошибки, психофизиологи отождествляют составные элементы психической активности с самой этой активностью: отсюда их заключение, что с точки зрения аналитического метода самая высокая и специфическая особенность человеческой души – свобода воли, спонтанность – является просто иллюзией, а не психической реальностью. Но, как мы только что показали, такое отождествление не только не имеет ничего общего с точной наукой, но и просто недопустимо, поскольку оно вступает в противоречие со всеми основными законами логики, вследствие чего все эти так называемые физико-биологические выводы, возникающие в результате такого отождествления, превращаются в ничто. Таким образом, прослеживание психического действия до первичного движения никоим образом не приводит к доказательству «иллюзорности свободы воли». И так же, как в случае воды, специфическим свойствам которой нельзя отказать в реальности, хотя они и не обнаруживаются в составляющих ее газах, так и по отношению к специфической особенности психического действия: его спонтанность нельзя исключить из психической реальности, хотя это свойство и не содержится в тех конечных элементах, на которые психо-физиолог расчленяет данную активность своим ментальным скальпелем.
Этот метод является «отличительным свойством современной науки, пытающейся ответить на вопросы относительно природы объектов ее исследования посредством подробного описания их развития», – говорит Дж. Т. Ладд. Затем автор «Элементов физиологической психологии» добавляет:
Универсальный процесс «становления» был почти персонифицирован и обожествлен, превратившись в истинную основу всякого конечного и конкретного существования… Делаются попытки соотнести все виды так называемого развития ума к эволюции мозгового вещества под воздействием чисто физических и механических причин. Такой подход отрицает, что всякая истинная целостная сущность, называемая разумом, необходимым образом должна рассматриваться как претерпевающая процесс развития в соответствии со своими собственными законами… С другой стороны, все попытки объяснить закономерное увеличение сложности и многогранности ментальных явлений при помощи физической эволюции мозга, кажутся совершенно неприемлемыми для многих людей. Мы без колебания относим себя именно к таким людям. Те опытные данные, которые показывают соответствие в ходе развития тела и разума, и даже определенную зависимость в этом процессе разума от тела, конечно должны быть приняты; однако, они в той же мере совместимы и с другой точкой зрения о развитии разума. Этот другой взгляд имеет то дополнительное преимущество, что он оставляет место для многих других фактов опыта, которые трудно согласовать с любой материалистической теорией. В целом, история любого индивидуального опыта требует предположения о том, что истинная целостная сущность (разум) претерпевает процесс развития, зависящий от изменения состояния или эволюции мозга, и все же, в соответствии со своей собственной природой и законами (стр. 616).
Насколько близко это последнее «предположение» науки приближается к учениям оккультной философии, будет показано во второй части этой статьи. Тем временем, мы можем закончить ответом на последнее материалистическое заблуждение, суммировав его в нескольких словах. Поскольку всякое психическое действие имеет своим субстратом нервные элементы, свидетельствуя о их наличии, и не может существовать вне этих элементов, и поскольку активность нервных элементов проявляется только в виде движения молекул, то нет никакой необходимости придумывать некую психическую силу для объяснения работы нашего мозга. Признание свободной воли заставило бы науку постулировать невидимого творца этой свободной воли, создающего эту уникальную силу.
Мы соглашаемся с тем, «что нет ни малейшей необходимости» признавать творца этой особой силы, так же, как и других сил. Сегодня нет никого, кто утверждал бы такой абсурд. Но есть разница между тем, чтобы творить и тем, чтобы руководить, и в этом втором случае не идет речь о каком-либо создании энергии движения или другой особой энергии. Психический разум (в противоположность манасическому, или ноэтическому) лишь преобразует энергию «целостной сущности» в соответствии с «ее собственной природой и ее собственными законами», – по удачному выражению Ладда. Эта «целостная сущность» ничего не создает, она лишь обусловливает естественную корреляцию между физическими и ее собственными законами; используя силу, она определяет ее направление, выбирает пути, по которым она будет двигаться, и побуждает ее к действию. И, поскольку ее активность независима и sui generis [своеобразна], она переносит эту энергию из мира дисгармонии в свою собственную сферу гармонии. Если бы она не была независимой, она не могла бы этого делать. Поскольку это так, то свобода человеческой воли находится за пределами сомнений и придирок. Поэтому, как уже отмечалось, это не вопрос творения, но лишь вопрос руководства. Поскольку штурман не создает пар для вращения парового колеса, должны ли мы утверждать, что не он направляет пароход?
И, если мы отказываемся от признания ошибочных утверждений некоторых психо-физиологов как последнего слова науки, то нужны ли нам новые доказательства того, что свобода воли – это не галлюцинация? Мы осмеиваем анималистическую идею. И насколько более научно и логично, не говоря уж о том, насколько поэтично и высоко, учение «Катха упанишады», повествующее в виде прекрасной метафоры: «Чувства – это лошади, тело – это повозка, разум (камаманас) – это вожжи, и интеллект (или свобода воли) – это возничий». Поистине, даже в наименее важной из «Упанишад», созданной тысячи лет назад, больше точной науки, чем во всем материалистическом бреде современной «физико-биологии» и «психофизиологии», взятых вместе!

II

…Знание прошлого, настоящего и будущего заключено в кшетраджне (в себе самом).
Из оккультных аксиом
Покончив с объяснением того, в чем именно и по какой причине мы, как оккультисты, не соглашаемся с материалистической физиологической психологией, мы можем теперь перейти к описанию различий между психической и ноэтической функциями разума (следует заметить, что последняя вообще не признается официальной наукой).
Более того, мы, теософы, понимаем термины «психический» и «психизм» несколько иначе, чем обычная публика, наука и даже теология: последняя приписывает этим терминам смысл, отрицаемый и наукой, и теософией, тогда как простые люди имеют весьма смутное представление об истинном их значении. Для многих разница между «психическим» и «психологическим» или вообще не существует, или же она крайне незначительна, поскольку оба слова каким-то образом связаны с человеческой душой. Некоторые современные метафизики разумно согласились отделить слово «разум» (пневма) от слова «душа» (психе), приписав первой рациональную, духовную функцию, а второй – психе – основной жизненный принцип человека, т. е. дыхание, которое одушевляет человека. Однако, если это так, то как же можно отрицать наличие души у животных? Они не меньше, чем люди, наполнены той же жизнью чувств, нефеш из второй главы книги «Бытия». Душа – это никоим образом не синоним разума, и умственно отсталого человека, в большой степени лишенного разума, никак нельзя назвать «бездушным». Описать, как это делают физиологи, человеческую душу в ее взаимоотношениях с чувствами и потребностями, желаниями и страстями, общими для человека и животных, а также с Богоподобным интеллектом, обладающим духовными и рациональными способностями, источник которых может быть лишь в сверхчувственном мире, – это значит навсегда набросить покров непроницаемой тайны над этой проблемой. Однако в современной науке «психология» и «психизм» соотносятся лишь с состоянием нервной системы, при этом ментальные явления прослеживаются исключительно до молекулярных актов. Высший ноэтический характер принципа-разума полностью игнорируется и даже отрицается физиологами и психологами как «суеверный предрассудок». Психология во многих случаях стала синонимом психиатрии. Поэтому изучающие теософию, вынужденные не соглашаться со всем этим, приняли учение, лежащее в основе освященной веками восточной философии. Далее будет показано, что оно собой представляет.
Чтобы лучше разобраться в приведенных и последующих аргументах, читателю стоит обратиться к статье в сентябрьском выпуске «Люцифера» («Двойной аспект мудрости») для ознакомления с двойным аспектом того, что св. Иаков в своем Третьем послании назвал – дьявольской, земной мудростью, и «мудростью свыше». В другой нашей статье, «Космический разум», также устанавливается, что древние индусы наделяли сознанием каждую клетку человеческого тела, давая ей имя Бога или Божества. Говоря об атомах от имени науки и философии, профессор Ладд называет их в своей книге «сверхчувствительными сущностями». Оккультизм рассматривает каждый атом[629] как «независимую целостность», а каждую клетку – как «сознающий элемент». Он разъясняет, что атомы группируются в клетки лишь тогда, когда последние будут наделены сознанием, характерным для каждой из них, и свободой воли, позволяющей действовать в рамках определенных законов. И нельзя сказать, что научные доказательства в пользу заявлений такого рода полностью отсутствуют. Кроме того, не только отдельные физиологи, принадлежащие к «золотому меньшинству», быстро приходят сейчас к убеждению, что память не имеет специального «места» в мозгу, т. е. там нет специального «органа памяти», но, с другой стороны, она представлена в каждом органе человеческого тела.
«Не имеется убедительных оснований, чтобы говорить о каком-либо специальном органе, или седалище памяти», – пишет профессор Дж. Т. Ладд. – «На самом деле, каждый орган, каждая область, каждый участок нервной системы имеет свою собственную память».[630]
Таким образом, месторасположение памяти находится не там и не здесь, но в любом участке человеческого тела. Расположить ее в одном только головном мозге – это значит ограничить и принизить вселенский разум и его бесчисленные лучи (манасапутра), которые наполняют каждого разумного смертного. Поскольку мы пишем прежде всего для теософов, мы мало заботимся о «психофобических» предрассудках материалистов, которые могут также прочесть это и презрительно фыркнуть при упоминании «вселенского разума» и высшей ноэтической души человека. Однако зададимся вопросом, что же такое память. Нам говорят, что «представление чувств и образов памяти – это временные стадии сознания». Но что такое само сознание? – спросим мы опять. Профессор Ладд отвечает, что «мы не можем дать определение сознания».[631] Таким образом, задавая вопросы физиологической психологии, мы должны удовольствоваться спорами о различных состояниях сознания, производимыми при помощи субъективных и не подлежащих проверке гипотез других людей; как отмечает тот же автор, «в вопросах, касающихся физиологии головного мозга, знатоки понимают столь же мало, как и новички». Гипотеза за гипотезой, и мы можем придерживаться как учений наших провидцев, так и догадок тех, кто отрицает существование этих провидцев и их мудрость. Это тем более возможно, поскольку, как говорит тот же ученый, «если метафизика и этика не могут должным образом диктовать свои факты и выводы такой науке, как физиологическая психология… то эта наука, в свою очередь, не может должным образом навязывать метафизике и этике те заключения, которые она делает относительно факта сознания, объявляя о своих мифах и небылицах, облеченных в надежно установленную историю мозговых процессов».[632]
Далее, поскольку метафизика оккультной физиологии и психологии постулирует, что внутри смертного человека находится бессмертная сущность, «божественный разум», или ноус, чьим бледным и часто искаженным отражением является то, что принято называть «умом» и человеческим интеллектом – сущность, отделяющаяся от человека во время каждой инкарнации, – мы говорим, что оба источника «памяти» содержатся в этих двух «принципах». Мы различаем их как высший манас (разум, или эго) и кама манас, то есть разумный, но земной, или физический интеллект человека, заключенный в материи и связанный с ней, и потому подверженный ее влиянию; с одной стороны, всесознающая ЛИЧНОСТЬ, которая периодически перерождается (поистине, СЛОВО создает плоть!) и остается самой собой, и с другой стороны – отраженный от нее «двойник», меняющийся с каждым новым перерождением, личность, сознающая лишь один жизнепериод. Последний «принцип» является низшей личностью, или тем, что проявляясь через нашу органическую систему, действует в этой иллюзорной плоскости, воображая себя ego sum [самосущим], и впадает в то, что буддийская философия клеймит как «ересь разъединенности». Первую мы называем ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬЮ, последнюю – личностью. От первой происходят все ноэтические элементы, а от второй – психические, то есть, в лучшем случае «земная мудрость», подверженная влияниям всех хаотических раздражений, исходящих от человеческих или, скорее, животных страстей, присущих живому телу.
«Высшее эго» не может непосредственно действовать на тело, поскольку его сознание принадлежит к совершенно иному плану мышления и воображения; «низшее» я способно к этому, и его деятельность зависит от его свободной воли и выбора, причем оно может испытывать тяготение или в направлении своего родителя («Отца Небесного»), или в направлении «животного», которое наполняет его, то есть плотского человека. «Высшее эго», как часть УНИВЕРСАЛЬНОГО РАЗУМА, является безусловно всезнающим на своем собственном плане, но в нашей земной сфере оно имеет лишь потенциальные возможности такого рода, поскольку должно действовать исключительно через свое alter ego – личное я. Хотя это «высшее эго» является проводником всего знания о прошлом, настоящем и будущем, но оно действует через своего «двойника», улавливающего лишь случайные отблески того, что находится за пределами чувств человека, и передающего их определенным клеткам головного мозга (функции которых неизвестны науке), превращая таким образом человека в провидца, предсказателя или пророка, однако память о прошлых событиях, особенно на этой грешной земле, имеет местом своего пребывания исключительно личное эго. Никакая память о явлениях повседневной жизни, имеющих физическую, эгоистическую или низшую ментальную природу, таких как еда и питье, наслаждение личными чувственными удовольствиями, принесение вреда своему ближнему, и т. д., и т. п., не имеет ничего общего с «высшим» разумом или эго. Она не имеет никаких взаимодействий физического плана с нашим мозгом или сердцем, поскольку оба эти органа обладают более высокой силой, чем наша личность; она взаимодействует лишь с такими нашими органами, как печень, желудок, селезенка и т. д. Таким образом, утверждается, что память на события такого рода должна возникать прежде всего в том органе, который первым и вызвал действие, которое привело к запоминанию, и она должна привести к появлению «мысли об этом чувстве», совершенно отличной от «сверхчувственной» мысли. И лишь высшие формы последней – сверхсознательный ментальный опыт – могут коррелировать с мозговыми и сердечными центрами. С другой стороны, память о физических и эгоистических (личностных) деяниях, вместе с ментальным опытом земной природы и биологическими функциями суетного мира, может быть сопоставлена лишь с молекулярной структурой различных камических органов и с элементами автономной нервной системы в каждом органе.
Поэтому, когда профессор Ладд, показав, что каждый элемент нервной системы имеет свою собственную память, добавляет: «Этот взгляд составляет самую суть всякой теории, рассматривающей акт сознательного воспроизведения ментального лишь как одну из форм биологической органической памяти», – то он должен бы упомянуть среди таких теорий и оккультное учение. Ибо никакой оккультист не смог бы выразить такое учение точнее, чем профессор, который заканчивает свой аргумент таким образом: «Мы можем говорить, собственно, о памяти концевого органа зрения или слуха, о памяти спинного мозга и так называемых рефлекторных действий, связанных с продолговатым мозгом, мозжечком и т. д.» Это есть суть оккультного учения – даже в тантрических трудах. Действительно, каждый орган в нашем теле имеет свою собственную память. Поскольку, если он обладает сознанием «своего собственного вида», то каждая клетка необходимым образом имеет память своего собственного вида, а также – свою собственную психическую и ноэтическую деятельность. Отвечая на прикосновение физической и метафизической силы,[633] импульс даваемый психической (или психо-молекулярной) силой будет действовать снаружи вовнутрь, тогда как импульс ноэтической (не должны ли мы назвать ее духовно-динамической?) силы действует изнутри кнаружи. Ибо, поскольку наше тело является оболочкой для внутренних «принципов» (души, разума, жизни и т. д.), то молекула или клетка является телом, в котором обитают ее «принципы» – нематериальные (то есть, недоступные для наших чувств и понимания) атомы, которые образуют эту клетку. Активность клетки и ее поведение определяются ее сущностью, направленной или внутрь, или наружу, посредством ноэтической или психической силы, причем первая не имеет какого-либо отношения к собственно физическим клеткам. Тогда как последние неизбежным образом подчинены закону сохранения и превращения физической энергии, атомы – будучи психо-духовными, а не физическими единицами – действуют по своим собственным законам, как «целостная сущность» в философской и научной гипотезе профессора Ладда, что соответствует нашему «разуму-эго». Каждый орган человеческого тела и каждая его клетка имеют свою собственную клавиатуру, как у пианино, которая регистрирует и излучает не звуки, а ощущения. Каждая клавиша содержит в себе потенциальные возможности добра и зла, создания гармонии или дисгармонии. Это зависит от импульса, который ей дан, и от комбинаций, которые при этом возникли, то есть по существу от характера работы музыканта, «двуликого Единого». Именно деятельность одного или другого «лица» этого Единого определяет природу и динамический характер результата, представленного в виде проявленных феноменов, будь они физические или ментальные. Ибо это двуликая сущность является руководителем человека в целом. Если импульс приходит от высшей мудрости, он вызывает ноэтическую или духовную силу, и результатом будут действия, достойные божественного двигателя; если же это импульс «земной, дьявольской мудрости» (психической силы), то поступки человека будут эгоистичными, целиком основанными на требованиях его физической, то есть животной природы. Вышесказанное возможно представляется чистой бессмыслицей среднему читателю; но каждый теософ должен понимать, что у него имеются как манасические, так и камические органы, хотя клетки его тела отвечают и на физические, и на духовные импульсы.
Поистине, это тело, оскверненное материализмом и самим человеком, является святым Граалем, это adytum (святая святых) величайших, нет, всех мистерий природы в нашей солнечной системе. Это тело – Эолова арфа, гармонирующая с двумя набором струн, один из которых из чистого серебра, другой из кетгута. Когда след божественного Указа как бы наносится мягкой кисточкой на первый набор струн, то человек становится похожим на своего Бога, но другие струны этого вообще не чувствуют. Для того, чтобы зазвучали эти струны, требуется сильнейший земной ветер, насыщенный плотскими испарениями. Функцией физического низшего разума является действие на физические органы и образующие их клетки; но лишь высший разум может влиять на атомы, взаимодействующие в этих клетках, и одно лишь их взаимодействие способно, через центр спинного мозга, привести к возбуждению головного мозга и ментальному воспроизведению духовных идей, очень далеко отстоящих от каких-либо объектов в этом материальном плане. Феномены божественного сознания следует рассматривать как деятельность нашего разума в ином, более высоком плане, осуществляющаяся посредством чего-то менее вещественного, чем движущиеся молекулы мозга. Ее нельзя объяснить как простой результат процессов в головном мозгу, поскольку они являются лишь условием для этой деятельности, или средством для того, чтобы придать ей окончательную форму в ее конкретном проявлении. Оккультизм считает, что клетки печени и селезенки больше всего подвержены влиянию «личного» разума, тогда как сердце par excellence [по преимуществу] является органом, через который действует «высшее» эго – посредством низшего эго.
Никакие видения или память о чисто земных явлениях не могут быть переданы непосредственно в ментальную сферу мозга: прямым органом восприятия впечатлений является сердце. Все такие воспоминания должны прежде всего пробуждаться в органах, которые, как уже говорилось ранее, были источником различных причин, которые привели к этим результатам, или же непосредственно участвовали в этой деятельности. Другими словами, если так называемые «ассоциации идей» столь сильно связаны с пробуждением памяти, то тем более это справедливо для взаимодействий и постоянных взаимоотношений между личным «целостным разумом» и отдельными органами человеческого тела. Голодный желудок вызывает воспоминания о последнем банкете, потому что его деятельность отражается и повторяется в личном разуме. Еще до того, как память личного эго извлечет образ из отдельных ячеек, в которых хранится опыт каждого дня жизни – до малейших деталей, – память желудка уже вызвала тот же самый образ. И так же обстоят дела с другими органами нашего тела. Именно эти органы, в соответствии со своими телесными нуждами и желаниями, порождают электро-витальные вспышки, освещающие поле сознания низшего эго; и именно эти вспышки, в свою очередь, пробуждают в нем функцию воспоминаний. Таким образом, человеческое тело можно представить себе в виде огромной доски, способной издавать звуки, каждая клетка которой хранит запись многих впечатлений, связанных с ее «родительским органом», и обладает памятью или сознанием своего особого рода, которые можно назвать также инстинктами. Эти впечатления, в соответствии с природой органа, являются физическими, психическими или ментальными, поскольку они имеют отношение к тому или иному плану. Их можно назвать «состояниями сознания» только потому, что нет лучшего определения, поскольку на самом деле имеются состояния инстинктивного, ментального и чисто абстрактного, или духовного, сознаний. Если мы прослеживаем все такие «психические» акты до уровня функционирования мозга, то это лишь потому, что во дворце, именуемом человеческим телом, именно головной мозг является парадной дверью, единственной, которая открывается в мир. Все другие органы можно сравнить с внутренними дверьми, ведущими в частные помещения, через которые непрерывно движутся агенты, переносящие разнообразные ощущения и воспоминания. Их ясность, живость и сила зависят от состояния и «звучности» этих переносчиков. Но правдивость и точность передаваемого связана с тем «принципом», от которого они происходят, и относительным преобладанием в низшем манасе ноэтического или френического («камического», земного) элементов.
Как утверждает оккультизм, если высший разум-бытие – постоянный и бессмертный – является божественной гомогенной сущностью «алайя-акаши»,[634] или махата, – то его отражение, личный разум, представляет собой временный «принцип», субстанцию астрального света. Будучи чистым лучом «сына универсального разума», он не может выполнять в теле никаких функций и не имеет силы над непокорными органами материи. Таким образом, хотя его внутренняя структура является манасической, его «тело», или точнее функционирующее вещество, является гетерогенным, пропитанным астральным светом, низшим элементом эфира. Частью миссии манасического луча является постепенное освобождение от слепого, вводящего в заблуждение элемента, который, хотя и делает из него активную духовную сущность на этом плане, все же приводит его в столь близкий контакт с материей, что полностью затемняет его божественную природу и сводит на нет его интуицию.
Это побуждает нас видеть различия между чистыми, ноэтическими, и приземленными, психическими, видениями в прорицательстве и медиумизме. Первого можно достичь одним из двух способов: а) при условии произвольного отключения памяти и инстинктивной независимой деятельности всех материальных органов, и даже клеток материального тела; при поглощении света высшего эго и подчинении плотской природы низшего, личного эго, – этот акт не является трудным, хотя и требует адепта; б) путем перевоплощения того, кто в предыдущем рождении благодаря исключительной чистоте жизни и усилиям, направленным должным образом, почти достиг йогического состояния святости. Имеется также третья возможность достижения в мистических видениях сферы высшего манаса, однако это может быть лишь непреднамеренно, и зависеть не от воли провидца, но от исключительной слабости и истощения материального тела вследствие болезни и страдания. Провидица из Преворста была иллюстрацией этого последнего случая, а Якоб Бёме принадлежал к нашей второй категории. Во всех других случаях аномального провидчества, так называемое яснослышание, ясновидение и трансы, речь идет просто о медиумизме.
Но что такое медиум? Термин «медиум», если он не относится к вещам и объектам, предполагает некую личность, через которую проявляется или передается действие другой личности или существа. Спиритуалисты, верящие в общение с бестелесными духами и в то, что они могут обнаруживать себя или влиять на чувствительных людей, побуждая их передавать «сообщения», рассматривают медиумизм как благой дар и великую привилегию. С другой стороны, мы, теософы, не верящие в «общение духов», как спиритуалисты, рассматриваем этот «подарок» как одну из опаснейших нервных болезней. Медиум – это просто тот, в чьем личном эго, или земном разуме (психе), количество «астрального» света так велико, что он пронизывает все его физическое тело. Каждый орган и каждая клетка, можно сказать, как бы «настроены» на определенную тональность и подвергнуты исключительно сильному напряжению. Разум пребывает в сфере того обманчивого света (и полностью погружен в него), чья душа является божественной, но чье тело (световые волны в низших сферах) – инфернальным, ибо они представляют собой лишь темные, искаженные отражения земных воспоминаний. Нетренированный глаз бедного восприимчивого человека не может пронзить темную мглу, плотный туман земных эманаций, чтобы видеть за ним светящееся поле вечных истин. Его зрение расфокусированно. Его чувства, привыкшие с рождения, подобно тому как жители лондонских трущоб привыкают к отбросам и зловонию, к неестественным искажениям взглядов и образов, мелькающих как в калейдоскопе в астральной сфере, – эти чувства неспособны отличить истинное от ложного. Бледные, лишенные души трупы, движущиеся по бездорожью полей «камалоки», кажутся ему живыми образами дорогих умерших; обрывки эхо человеческих голосов, проходящие через его сознание, внушают ему хорошо сформулированные фразы, которые он повторяет не ведая того, что их окончательная форма и полировка произведены в самых глубинах его собственной мозговой фабрики. Вид и звук того, что в естественных условиях наполнило бы сердце медиума ужасом, теперь наполняет его чувством блаженства и уверенности. Он действительно верит, что неизмеримые перспективы, открывающиеся перед ним, это истинный духовный мир, место обитания блаженных бестелесных ангелов.
Мы вкратце описываем основные особенности медиумизма, поскольку в такой статье нет места для отдельных выдающихся случаев. Лично пройдя, к сожалению, в одном из периодов жизни через такие опыты, мы считаем, что медиумизм в целом исключительно опасен, и психические опыты, принимаемые некритически, приводят лишь к искреннему обману других, поскольку медиум – это первая жертва самообмана. Кроме того, слишком близкое общение со «старым земным Искусителем» заразительно. Одические и магнетические потоки астрального света часто побуждают к убийству, пьянству, аморальности и, как это выражает Элифас Леви, не совсем чистые натуры «могут быть увлечены слепыми силами, задействованными светом», – благодаря ошибкам и грехам, наложившимся на его волны.
Вот как подтверждает вышесказанное великий маг XIX столетия, говоря об астральном свете:
Мы говорили, что для приобретения магической силы необходимы две вещи: освободить волю от всякого порабощения и научиться ее контролировать.
Высшая воля (адепта) представлена в наших символах женщиной, которая попирает голову змеи, или сверкающим ангелом, который убивает дракона, лежащего у его ног и пронзенного копьем. Великое магическое действующее начало – двойной поток света, жизненный и астральный огонь земли – было представлено в древних теогониях змеей с головой быка, барана или собаки. Это двойной змей кадуцеев, это древний Змий «Бытия», но это также бронзовый змей Моисея, обвившийся вокруг тау, то есть порождающий линга. Это также козел шабаша ведьм, это Бафомет тамплиеров; это гиль гностиков; это двухвостый змей, образующий ноги солнечного петуха Абраксаса; наконец, это Дьявол маркиза де Мирвиля. Но, по-существу, это слепая сила душ (т. е. низший манас, или нефеш), которые должны бороться, чтобы освободить себя от земных уз; потому что если их воля не освободит «их от этого фатального притяжения, они будут поглощены потоком при содействии силы, создавшей их, и вернутся в центральный и вечный огонь».[635]
«Центральный и вечный огонь» – это та разрушительная сила, которая постепенно поглощает и сжигает камарупу, или «личность», в камалоке, куда она попадает после смерти. И действительно, то, что медиумы привлекаются астральным светом, связано непосредственно с тем, что их «личные души» поглощаются «силой, которая создала» их земные элементы. Поэтому, по словам того же оккультиста:
Все магические операции сводятся к тому, чтобы освободить свою собственную личность от колец древнего Змия; затем поставить ногу ему на голову и подчинить его своей воле. «Я дам тебе все царства мира, если падши поклонишься мне», – говорит Змий в евангелическом мифе. Посвященный должен был ответить ему: «Я не паду пред тобой ниц, но это ты должен пресмыкаться у ног моих; тебе нечего дать мне, но я воспользуюсь тобой и поступлю с тобой по воле своей. Потому что я Господь твой и Хозяин!»
Личное эго, как таковое, становясь единым со своим божественным родителем, обретает бессмертие последнего. В противном случае…
Но, довольно. Блажен тот, кто постиг двойственные силы, действующие в АСТРАЛЬНОМ свете; трижды блажен тот, кто научился отличать действие ноэтическое от психического, совершаемое «двуликим» Божеством в себе самом, и тот, кто познал возможности своего собственного духа – или «динамику души».

Психическое оповещение

Перевод – К. Леонов

«Не может ли кто-нибудь из многочисленных читателей „Теософиста“ просветить меня относительно влияния, оказанного на меня в случае, о котором пойдет речь ниже? Я, конечно, категорически отрицаю, что это было некое духовное проявление, но без сомнения здесь действовала какая-то необыкновенная сила, объяснить и постичь которую я не смог до сих пор.
Я учился в школе с мальчиком приблизительно того же возраста; затем мы расстались и встретились опять лишь, примерно, через тридцать пять лет. Это произошло в Агре, где он служил помощником сборщика налогов, а я – главным клерком в том же учреждении. Наша дружба возобновилась, и вскоре мы очень привязались друг к другу; между нами фактически не было секретов. Это продолжалось несколько лет, и почти каждый день мы видели друг друга. Я имел возможность посетить моего зятя, богатого землевладельца в Мератхе, во время праздников Дасара, и после своего возвращения я рассказал своему другу о празднованиях, которые я там видел. Мой друг обещал, что если ему удастся это устроить, то он тоже хотел бы поехать вместе со мной к моему зятю на следующие праздники Дасара. Между тем, и особенно когда праздники стали приближаться, мы многократно обсуждали наши планы, и когда наступило время, мы сделали все необходимое для успеха нашего предприятия. Однако в последний рабочий день в офисе, когда я попросил, чтобы мой друг встретил меня со своим багажом в определенное время вечером на железнодорожной станции, то к моему крайнему удивлению и разочарованию он сказал, что очень сожалеет, но не сможет поехать со мной, потому что его семья предложила изменить эти планы, и он собирается отправиться вместе со своими близкими в Рамбах (горный курорт на другом конце Агры). При расставании он пожал мне руку, еще раз выразил свое сожаление и сказал, что «хотя и не телесно, но мысленно и духовно будет присутствовать рядом со мной». Пока мы с женой ехали в поезде, мы решили: сперва поехать в Мератх, и, проведя там четыре дня, отправиться в Дели, где моя жена еще не бывала, затем провести один день в Алигархе вместе с родственниками, после чего вернуться в Агру накануне начала моей работы. Наша программа была окончательно определена. Спустя два дня мы прибыли к моему зятю, где провели время с большим удовольствием. Рано утром на третий день, после того, как мы выпили освежающие напитки и уселись вместе, чтобы подумать о развлечениях на этот вечер, вдруг, совершенно внезапно у меня возникло очень странное ощущение, я почувствовал уныние и меланхолию, и сказал зятю, что должен возвратиться в Агру немедленно. Он был чрезвычайно удивлен. Поскольку я собирался провести этот и следующий день с ним, то вся семья возражала против моего внезапного предложения и пришла к естественному заключению, что я на что-то обиделся. Но все попытки удержать меня хотя бы на один день оказались безуспешными, и уже через час я был вместе с багажом на вокзале Мератха. Но прежде чем мы взяли билеты до Агры, моя жена уговорила меня поехать только до Газиабада (откуда отходит железнодорожная ветка на Дели). Однако прежде чем поезд отправился в путь, страстное желание ехать в Агру возвратилось ко мне. Не затягивая нашего путешествия, по прибытии в Газиабад я взял билет прямо до Агры. Это очень удивило мою жену, она чувствовала себя совершенно обескураженной, и всю дорогу до Алигарха мы просидели, не обменявшись ни одним словом. В Алигархе она настойчиво упрашивала меня посетить ее родственников. Я отпустил ее, но она не смогла уговорить меня составить ей компанию, и я поехал в Агру; и в ночь моего прибытия я, как ударом грома, был поражен ужасным известием о том, что мой друг именно тем утром внезапно скончался от апоплексического удара в Рамбахе, вероятно в то же самое время, когда я пил освежающие напитки в Мератхе. На следующее утро я был очевидцем того, как останки моего дорогого друга обрели свое последнее пристанище. Каждый, кто был на похоронах и знал, что я не собирался возвращаться сюда до открытия офиса, засыпал меня вопросами, как я мог услышать об этом печальном событии и кто послал мне телеграмму об этом. Но я со всей искренностью уверяю, что никакого сообщения мне не было послано, и даже не была сделана такая попытка, кроме душевной депрессии, страстного и непреодолимого желания прибыть в Агру как можно скорее.
А. Константин,Эсквайр».—
Нет необходимости приписывать вышеприведенное «оповещение» чему-то сверхъестественному. В жизни есть много разнообразных психических феноменов, которые непреднамеренно или как-либо иначе приписываются действию бестелесных «духов», или же полностью и намеренно игнорируются. Говоря так, мы вовсе не намереваемся лишить теорию духов ее raison d’être [разумного основания, франц.]. Но кроме этой теории в нашей повседневной жизни имеются другие проявления той же самой психической силы, на которые обычно не обращают внимания или же ошибочно трактуют их как результат простого совпадения; ибо единственная причина этого состоит в том, что мы не можем немедленно дать этой силе логическое и умопостижимое объяснение, хотя сами проявления, без сомнения, обнаруживают признаки научного характера и принадлежат к тому классу психо-физиологических феноменов, которыми сейчас заняты люди с большими научными заслугами, и даже такие специалисты, как доктор Карпентер. Причину этого необыкновенного явления следует искать в оккультном (и все же бесспорном) влиянии, оказываемом активной волей одного человека на волю другого, даже если воля последнего застигнута в момент отдыха или пассивного состояния. Мы имеем в виду предчувствия. Если бы каждый человек привлек свое пристальное внимание (с опытной и научной целью, разумеется) к своим повседневным поступкам и проследил бы за своими мыслями, разговорами и вытекающими из них действиями, и тщательно бы проанализировал их, не пропуская даже тех деталей, которые кажутся ему ничтожными, тогда для большинства этих действий и мыслей он нашел бы причины, основанные на взаимном психическом влиянии, оказываемом друг на друга разумами, заключенными в тело.
Можно добавить здесь несколько примеров, более или менее знакомых каждому благодаря его личному опыту. Мы приведем лишь два из них. Два друга, или даже просто знакомых, не встречаются друг с другом годами. Один из них, остававшийся дома и никогда не думавший о своем давнем знакомом, вдруг вспоминает о нем. Он вспоминает его без какой-либо видимой причины, и давно забытый образ проносится по молчаливым коридорам ПАМЯТИ и предстает перед его глазами так живо, как если бы он действительно был здесь. Через несколько минут, или может быть через час после этого, этот пропавший человек вдруг наносит ему неожиданный визит. Другой пример: А. дает почитать Б книгу. Б., прочитав эту книгу, откладывает ее в сторону и больше не думает о ней, хотя А. просил вернуть ее немедленно после того, как она станет не нужна. В течение дней, а может быть и месяцев после этого, мысль Б., занятая важными делами, внезапно возвращается к этой книге, и он вспоминает о своем упущении. Автоматически он покидает свое место, идет в свою библиотеку и достает книгу, думая о том, чтобы в этот раз обязательно отослать ее обратно. И в тот же самый момент открывается дверь, входит А., говоря, что он пришел специально, чтобы забрать книгу, которая ему нужна. Совпадение? Вовсе нет. В первом случае дело было в госте, который, решив навестить старого друга или знакомого, сконцентрировал свою мысль на нем, и эта мысль, благодаря своей собственной активности, оказалась энергетически достаточной, чтобы преодолеть пассивную, в тот момент, мысль хозяина дома. То же самое объяснение хорошо подходит и для случая с А. и Б. Но м-р Константин может возразить: «Мысль моего покойного друга не могла повлиять на мою, так как он был уже мертв, когда меня неудержимо тянуло в Агру». Наш ответ очевиден. Не существовала ли самая теплая дружба между автором письма и умершим? Не обещал ли последний быть с ним «мысленно и духовно»? И это приводит к положительному выводу, что перед смертью его мысль была сильно занята тем, кого он ненамеренно огорчил. Сколь бы внезапной ни была эта смерть, мысль все же гораздо быстрее ее. Более того, в момент смерти она, конечно, была усилена в сотни раз. Мысль – это последнее, что умирает или скорее затухает в мозгу умирающего человека; а мысль, как показано наукой, является материальной, так как она представляет собой лишь вид энергии, которая меняет свою форму, но является вечной. Таким образом, эта мысль, сила и мощь, которая всегда пропорциональна ее интенсивности, стала, так сказать, конкретной и ощутимой, и благодаря большой близости между обоими друзьями, она охватила и подчинила себе все чувства и мысли м-ра Константина и заставила волю последнего действовать в соответствии с желанием умершего. Думающая субстанция была мертва, и инструмент, порождающий мысли, лежал разбитым навсегда. Но его последний звук еще жил и не мог полностью погибнуть в волнах эфира. Наука говорит, что колебание одной-единственной музыкальной ноты будет задержано в своем движении по коридорам вечности; а теософия полагает, что последняя мысль умирающего человека превращается в него самого; она становится его эйдолоном. Нас не удивило бы, если бы скептики взаправду обвинили бы м-ра Константина либо в предрассудках, либо в том, что, находясь в галлюцинаторном состоянии, он видел перед собой мысленный образ, или так называемый «призрак» своего умершего друга. Ибо этот «призрак» не был ни сознательным духом, ни душой умершего человека, а просто его на мгновение материализованной мыслью, проецируемой бессознательным образом, при помощи всего лишь мощи его собственной энергии, в направлении того, кто занимал эту МЫСЛЬ.

Психология – наука о душе

Перевод – О. Колесников

Этика и закон существуют пока лишь на этапе, где пока нет теорий, а есть только системы, и даже они основаны a priori на идеях вместо наблюдений, совершенно противоречивых одно другому. Что же в таком случае остается за пределами физической науки? Мы скажем: «Психология – наука о душе, о сознании собственного эго».
Увы, и трижды увы! Душа, самость или эго изучались современной психологией, как индуктивно, так и как часть раздробленной физикой материи. Психология и ее материнский побег – метафизика – поживают куда хуже прочих остальных наук. Эти науки-близнецы долго были настолько отлучены друг от друга в Европе, что даже стали в своем невежестве смертельными врагами. После довольно скудного пребывания в объятьях средневековой схоластики им удалось освободиться из них, только впав в современную софистику. Психология в своем нынешнем обличье – это просто маска, скрывающая страшный, гримасничающий череп, ядовитый цветок анчара в душе самого беспомощного материализма. «Мысль – это психолог, перевоплощенный ощущением, а человек – бесполезный автомат, пользующийся связями при посредстве наследственности и среды», – пишет с полуотвращением гилоидеалист, ныне, к счастью, теософ. – И все-таки человек, подобный Гёксли, проповедует, что этот человек механических действий и нравственности одновременно… Монисты[636] для человека – это уничтожители, истребившие интуицию железною пятой, если бы смогли… И это наши современные западные психологи!
Каждому понятно, что метафизика, вместо науки о первоосновах, теперь разбита на некое количество более или менее материалистических школ всех цветов и форм, от пессимизма Шопенгауэра до агностицизма, монизма, идеализма, гилоидеализма[637] и всяких прочих «измов», исключая анимизм – не говоря уже об истинной психологии. Мистер Гёкси сказал о позитивизме, что это – римский католицизм минус душа; душа, упрощенная до примитивного ощущения; Солнечная система минус Солнце; Гамлет, принц датский, не совсем изгнанный из пьесы, но каким-то смутным путем подозреваемый в том, что находится где-то за сценой.
Когда бедный Давид стремился победить врага – то он сражался не с мелкой рыбешкой армии противника, а с Голиафом – могущественным ее предводителем. А потому надо проанализировать одно изречение мистера Герберта Спенсера, которое, кажется, уже упоминалось. Это необходимо для того, чтобы обосновать обвинение, на которое здесь ссылаются. Вот что говорит «величайший философ девятнадцатого столетия»:
«Ментальное состояние, в котором известное подразумевается как само собой разумеющееся, как и другое ментальное действие, постигает субъект и постигло объект. Если тогда постигнутый объект – эго, то зачем тогда постигается субъект, или если существует истинное эго, которое думает, зачем другому эго думать об этом?[638] Понятно, истинная познавательная способность эго подразумевает эго, в котором есть знание, к тому же известно, в каких субъектах и объектах оно существует; а вот мистер Мансел справедливо настаивает на полном уничтожении обоих! Поэтому индивидуальность, из которой любая сознательная, которая существует, – есть некий факт за пределами всех остальных, и весьма определенный, и все-таки эта вещь не воистину может быть известна вся;знание о ней – это забытая самою природой мысль».[639]
Наш курсив показывает, что этот вопрос не решен однозначно. В пользу волновой теории не остается ни одного аргумента, кроме разве что «при встрече двух лучей их смыкающиеся волны производят темноту». Ибо утверждение мистера Мансела, что когда эго думает о себе и одновременно является субъектом и объектом, это и есть «уничтожение и того и другого» – и означает как раз именно это, а психологический аргумент впоследствии базировался на той же самой основе, что и физический феномен световых волн. Кроме того, мистер Герберт Спенсер признаёт, что мистер Мансел прав, и вследствие этого основывает свой вывод, что знание себя или души это и есть «забытая самою природой мысль», и это доказательство, что «отец современной психологии» (в Англии) следует психологическим принципам ничуть не лучше господ Гёкси и Тиндаля.[640]
Мы нисколько не предполагаем неуместность критики такого гиганта мысли, как мистер Г. Спенсер, как справедливо отмечают его друзья и последователи. Мы упомянули об этом просто для того, чтобы продемонстрировать нашу точку зрения и показать, что современная психология – ложный термин, хотя и утверждалось, что мистер Спенсер «добился в высшей степени универсального вывода и истины относительно всего, что могло быть известно о человеке». У нас есть точка зрения на один определенный аспект, и мы не будем уходить с прямой линии, и при этом видим, что оккультизм и его философия имеют не меньшую возможность быть понятыми, хотя они и меньше принимаются в этом веке нынешним поколением людей науки. Мы внедрим в сознание наших теософов и мистиков, что искать сочувствия и признание в области «науки» – это значит навлечь на себя неприятности и потерпеть поражение. Сперва психология казалась естественной союзницей, но теперь, когда ее изучили, мы приходим к выводу, что психология – внушенный обман, и не более того. Это такое же обманчивое слово, в том смысле, как его используют в настоящее время, как «Южный полюс» с его вечной мерзлотой и голыми пустынными районами называют южным просто из-за соображений географии. Ибо современный психолог, имея дело только с поверхностным сознанием мозга, в действительности более беспомощен материалистически, чем сам отрицающий всё материализм; последний, во всяком случае, более честный и искренний. Материализм не претендует постичь человеческую мысль, и менее всего человеческую душу-дух, который он намеренно и хладнокровно, но искренне отрицает и полностью выбрасывает из своего мироздания. А психолог посвящает душе все свое время и досуг. Он всегда сверлит артезианские колодцы в самые глубины человеческого сознания. Материалист и честный атеист довольствуются тем, что делают из себя, и как отметил Джереми Коллие, «самого жалкого из смертных… не лучше груды сложенной пыли, говорящей машины, говорящей головы, не имеющей души… Чьи мысли определяются законами механики».[641]
Вселенная и все находящееся в ней – всего лишь агрегат соединенных в совокупность ощущений, или «интеграция ощущений». Все это связывает субъект и объект, Вселенную и личность, и эта связь абсолютна и конечна. Но когда приходится иметь дело с проблемами происхождения пространства и времени и подведением итогов всех тех взаимных связей идей и материи, эго и не-эго, тогда всех этих доказательств удостаивался оппонент, получивший презрительный эпитет «онтологист». После чего современная психология, уничтожив объект ощущения в личности оппонента, совершает харакири путем демонстрации того, что само ощущение ничуть не лучше галлюцинации.
Это еще безнадежнее для истины, чем безвредные парадоксы материалистических механистов. Утверждение, что «физические процессы мозга завершаются в нем же самом», касается, в конце концов, только регистративной функции мозгового вещества; но и в связи с этим нельзя удовлетворительно объяснить физические процессы; механисты поэтому и безвредны, хотя и постоянно вводят всех в заблуждение. Но психологи, чьими руками, к несчастью, была полностью разрушена наука о душе, могут причинить огромный вред, поскольку претендуют быть ревностными искателями истины, и остается с горя лишь процитировать несколько строк из «Совенка» Кольриджа:

Скользя на слабых крылышках через полудень,
Он опустил свои аквамариновые веки и закрыл их,
И громко ухая на величественное солнце в небесах,
Кричал он: «Где я?»…
…а кто слепей его? Тот, кто не желает видеть…
Мы попытались отыскать побольше подтверждений, касающихся вопроса о духе, и только дух (в его семеричном понятии) есть причина сознания и мышления, как учили эзотерические философы. Мы обнаружили, что и физическая и психическая науки категорически отрицают этот факт, стоя на позициях двух противоречивых и полностью расходящихся теорий. Первая, помимо всего прочего, в своем самом последнем усовершенствовании наполовину склонилась к тому, что считает себя совершенно трансцендентальной, благодаря своему недавнему отходу от слишком извращенных учений Бюхнеров и Молешоттов. Но, как только она стала анализировать разницу между этими двумя, та показалось настолько незаметной, что они чуть не слились воедино.
Действительно, эти поборники науки теперь утверждают, что убеждение, что ощущение и мысль – суть движения материи – кстати, то же утверждает теория Бюхнера и Молешотта, – как отмечает один известный английский «уничтожитель», «недостойно называться философией». Ни один человек науки из всех тех выдающихся имен, о которых мы уже возмущенно упоминали, ни Тиндаль, Гёкси, Моудсли, Бэйн, Клиффорд, Спенсер, Льюис, Вирхов, Геккель, ни Дюбуа Раймонд никогда не заходили настолько далеко, чтобы заявить, что «мысль – это молекулярное движение, оно сопутствует (оно не причина, как утверждают верящие в душу) определенным физическим процессам мозга»… Никогда они – как истинные научные деятели противостояли обману и лжеученым, как монисты противостояли материалистам – не утверждали, что мысль и нервная деятельность – то же самое, что они – суть «субъективные и объективные выражения одного и того же предмета».
Это может быть результатом несовершенства обучения, которое не дало нам возможности выражать мысли о субъекте иные, чем те, которые отвечают словам, в которых эта мысль выражается, однако мы признали себя виновными в том, что не заметили такой значительной разницы между теорией Бюхнера и новыми монистическими теориями. «Мысль – это не движение молекул, а нечто сопутствующее определенным физическим процессам мозга». Итак, что сопутствует, а что есть процесс? Сопутствующее обстоятельство, согласно самым лучшим определениям, – это вещь, которая сопровождает или побочно связана с остальным – конкурент и одновременно компаньон. Процесс – это поведенческий акт продвижения или движения, временного или постоянного, или серии движений. Следовательно, то, что сопутствует физическим процессам, это птица с одним крылом, субъективным или объективным, перемещающаяся благодаря движению, которое монисты и материалисты называют физическим… Какая разница между их определением и определением Бюхнера, если не считать, что эти слова выражены немного больше по-научному?
Три научных мнения лежат перед нами относительно перемены в мышлении нынешних философов:
Постулат: «Каждое ментальное изменение отображается путем молекулярного изменения в субстанции мозга». То есть:

Материалисты утверждают: ментальные изменения вызваны молекулярными изменениями.
Спиритуалисты (те, кто верит в душу): молекулярные изменения вызваны ментальными изменениями (несмотря на то, что они действуют на материю мозга через фохат,[642] сфокусированный через один из принципов).
Монизм: здесь нет причинной связи между двумя рядами явлений; ментальное и физическое бытие – две стороны одной и той же вещи (словесная увертка).

На это оккультизм отвечает, что первая точка зрения – вовсе не подлежит рассмотрению. Она породила бы Вопрос № 2: а что осуществляет «в судебном порядке» контроль над ментальными изменениями? Что такое ноумен этого ментального феномена, который составляет внешний облик сознания физического человека? Что такое то, что мы признаем как земное «эго» и что – вопреки монистам и материалистам – осуществляет контроль и регулирует поток своих собственных ментальных состояний. Неоккультист в этот момент стал бы отрицать, что материалистическая теория, касающаяся связи разума и мозга – есть своего рода образность высказываний, что поверхностное сознание мозга, или «феноменальное эго», связано для всех практических целей со структурой церебральной материи.
Это сознание мозга или личности смертно, но является искаженным отражением ментального эго через физическую основу. Это инструмент сбора урожая опыта для Буддхи-Манаса или монады и насыщения ароматом сознательно-достигнутого опыта. И если бы не все это, «эго-мозга» не было реальным, пока оно длится и привносит свою порцию кармы в качестве соответствующей сущности. Если объяснить это эзотерически, то сознание обитает в той самой нижней области Манаса, которая находится в связи с физическим мозгом.

Пятиконечная звезда

Перевод – К. Леонов

В письме, написанном м-ром С. Т. Венкатапати, утверждается, что пятиконечная звезда, нарисованная на бумаге, в промежутках между лучами которой вписано имя индусского бога, успешно применяется в Индии для лечения или облегчения последствий укуса скорпиона.
Многочисленные письма, полученные за последнее время редакцией «Теософиста», имеют отношение к силе и действию таинственной пентаграммы. Наши восточные читатели вероятно не имеют информации о том большом значении, которое придают этому знаку западные каббалисты, и потому имело бы смысл сказать о нем несколько слов сегодня, когда он начинает столь сильно привлекать внимание наших читателей. Подобно шестиконечной звезде, являющейся образом макрокосма, пятиконечная звезда имеет свое собственное глубокое символическое значение, ибо она представляет микрокосм. Первый знак – «двойной треугольник», составленный из двух скрещенных и переплетенных треугольников, соответственно, черного и белого (избранный символом нашего Общества) – известен в Европе как «печать Соломона», а также как «знак Вишну» в Индии; он должен представлять универсальный дух и материю, причем один белый конец символизирует дух, восходящий на небеса, а нижний конец его черного треугольника направлен в сторону земли. Пентаграмма также представляет земное проявление духа и материи. Эмблема микрокосма (или «малой вселенной»), достоверно отражающая в себе макрокосм (великий космос), – это знак превосходства человеческого разума или духа над грубой материей.
Большинство тайн каббалистической или церемониальной магии, гностические символы и все каббалистические ключи пророчества сконцентрированы в этой пентаграмме, которую практикующие халдео-иудейскую каббалу рассматривают как наиболее сильный магический инструмент. В магическом вызывании духов, в ходе которого малейшее колебание, ошибка или оплошность становится фатальной для совершающего его, эта звезда всегда находится на алтаре с благовониями и другими приношениями, под специальным треножником. В соответствии с расположением ее концов, она «вызывает добрых или злых духов, изгоняет, удерживает или захватывает их», – сообщают нам каббалисты. «Оккультные качества являются следствиями действия элементальных духов», – говорится в «Новой американской энциклопедии» в разделе «Магия», и, таким образом, здесь используется прилагательное «элементальный» по отношению к определенным духам, – кстати, это именно то слово, в фабрикации которого спиритуалисты обвиняют теософов, тогда как «Н. А. энциклопедия» была опубликована за двадцать лет до рождения Теософского общества. «Эта таинственная фигура [пятиконечная звезда] должна быть освящена четырьмя элементами при помощи дуновения, опрыскана водой и высушена в фимиаме драгоценных благовоний; затем на нее нашептываются имена великих духов, таких как Габриил, Рафаил и Орифиил, буквы священной тетраграммы и другие каббалистические слова, и таинственным образом наносятся на нее», – добавляет «Энциклопедия», приводя информацию из книг старых средневековых каббалистов и более современной работы Элифаса Леви – «Догма и ритуал высшей магии». Современный лондонский каббалист, подписывающийся как «Адепт», – некий корреспондент в лондонской спиритуалистической газете, – высмеивает восточную теософию, и поставил бы ее – если бы смог – в подчиненное положение относительно еврейской каббалы с ее халдео-финикийской ангелологией и демонологией. Этот новоявленный Калиостро хотел бы, вероятно, объяснить силу и действенность «пятиконечной звезды» воздействием добрых «гениев», призванных им; тех джинов, которых он, подобно царю Соломону, вероятно, держит в бутылке, опечатав ее горлышко «печатью царя Соломона», которая была рабски скопирована этим мифическим властителем со знака индийского вайшнавы, вместе со всеми остальными вещами, вынесенными им из не менее мифического Офира, если его сосуды когда-либо вообще были там. Но объяснение, которое дают теософы случаям успешного облегчения боли (например, от укусов скорпиона) при помощи наложения пентаграммы – кстати, успех, который мог бы стать постоянным у некоторых людей, знающих о причине, порождающей его, – намного менее сверхъестественное, и оно отрицает любую теорию о действии «духов», совершающих его, считаются ли эти духи человеческими или элементальными. На самом деле, пятиконечная форма звезды должна что-то делать с болью, как это будет объяснено ниже, но это действие зависит и полностью подчинено главному действующему лицу этой операции, альфе и омеге магической силы, – ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ. Все принадлежности церемониальной магии – благовония, облачения, написанные иероглифы и ритуальные представления – хороши только для начинающего, неофита, чьи силы должны быть развиты, его ментальная позиция в течение действий – очищена, а его ВОЛЯ – натренирована путем концентрации на таких символах. Каббалистическая аксиома о том, что маг может стать хозяином элементальных духов только превзойдя их в мужестве и смелости в их собственных элементах, имеет аллегорическое значение. Ужасные испытания посвящения в древние мистерии были выдуманы иерофантами лишь для того, чтобы проверить силу и мужество кандидата; следовательно, неофит, который доказал свое бесстрашие в воде, огне, воздухе и в ужасах киммерийской тьмы, признавался хозяином над ундинами, саламандрами, сильфами и гномами. Он «заставлял их повиноваться» и «мог вызывать духов», ибо, ознакомившись и постигнув сокровенную сущность оккультной или сокрытой природы и свойства элементов, он мог создавать по своей воле самые удивительные проявления или «оккультные» феномены при помощи комбинаций этих свойств, комбинаций, до сих пор сокрытых от непосвященных, так как поступательная и экзотерическая наука, которая продвигается медленно и осторожно, может размещать свои открытия только одно за другим и в их последовательном порядке, поскольку она до сих пор презирает идею учиться у тех, кто усвоил все таинства природы много веков назад. Многие оккультные тайны были найдены ей и выужены из древней магии, и все же она не поверит ей даже в том, что, как было доказано, было известно древним эзотерическим ученым, или «адептам». Но нам не следует отвлекаться от нашей темы, и мы обратимся теперь к таинственному влиянию пентаграммы.
«Что же такого особенного есть в этом знаке?» – спросят нас наши читатели. Не больше, чем в любом имени, – ответим мы, – ничего, кроме того, что, как было сказано выше, он помогает сконцентрировать внимание, а следовательно, приковать ВОЛЮ человека к некоторой точке. Магнетический или месмерический флюид, истекающий из кончиков пальцев руки, очерчивающей фигуру, лечит или, по крайней мере, останавливает острую боль в оцепеневших нервах, а не фигура per se [сама по себе]. И все же есть некоторые специалисты, которые доказывают, что пятиконечная звезда, концы которой представляют пять частей тела – голову, две руки и две ноги – или те каналы, откуда исходящие месмерические токи наиболее сильно и просто очерчивают эту фигуру (это очерчивание производит много более сильный эффект посредством пальцев, чем чернилами, мелом или карандашом), при наличии сильного желания облегчить боль, очень часто будут бессознательно вызывать излечивающий флюид из всех таких конечностей со много большей силой, чем каким-либо иным способом. Вера в фигуру преобразуется в могучую волю, а последняя – в энергию, а энергия, какое бы чувство или причина не породили ее, безусловно, должна быть направлена куда-то и воздействовать с той или иной силой на это место; и совершенно естественно, что это будет тем самым местом, на котором в тот момент сконцентрировано внимание человека, оказывающего воздействие; и следовательно – лечение приписывается невежественным месмеризатором ПЕНТАГРАММЕ. Как правильно замечает Шеллинг,
хотя магия в целом перестала быть объектом серьезного внимания… она с одной стороны имела историю, которая связывает ее с высшими представлениями символизма, теософии и древней науки, тогда как с другой – с нелепыми или трагическим заблуждениями многочисленных форм демономании… В греческой мифологии надо было искать остатки высочайшего разума и даже совершенную систему, которая простиралась бы далеко за тот горизонт, который показывают нам большинство древних письменных памятников… и части той же системы можно обнаружить в еврейский каббале…
Эта «совершенная система» находится сегодня в руках немногих знающих на Востоке. Законность «магии» может обсуждаться фанатиками, но ее подлинность как искусства, и особенно как науки, едва ли может быть подвергнута сомнению. В этом совершенно не сомневается все римско-католическое духовенство, хотя страх перед тем, что она станет ужасным свидетелем против законности их собственной власти, заставляет священнослужителей поддерживать аргумент о том, что чудеса магии происходят из-за злобных духов или «падших ангелов». Магия все еще имеет в Европе «несколько ученых и уважаемых учителей и адептов», – признает та же «Энциклопедия». И мы можем добавить, что повсюду в «языческом» мире ее реальность пользуется всеобщим признанием, и ее знатоки многочисленны, хотя они и пытаются избежать внимания со стороны скептически настроенного мира.

Пятиконечная и шестиконечная звезда

Перевод – К. Леонов

Все наиболее известные каббалисты Запада, как средневековые так и современные, рассматривают пентаграмму, или пятиконечную звезду, в качестве, микрокосма, а шестиконечный двойной треугольник – как макрокосм. Элифас Леви (аббат Констант) и, по нашему мнению, Кунрат, один из величайших оккультистов прошлого, дают свои обоснования таких представлений. В книге Харгрейва Дженнингса «Розенкрейцеры» приведено правильное изображение микрокосмоса с человеком в центре пентаграммы. У нас нет никаких возражений против изложения рассуждений вышеупомянутых лиц, кроме одного – недостатка места в нашем журнале, ибо пришлось бы давать огромное количество эзотерических понятий. Однако всегда найдется место для исправления естественных заблуждений, которые могут возникнуть в умах наших некоторых читателей из-за вынужденной краткости издательских заметок. Пока затрагиваемые вопросы не вызывают повышенного интереса, эти заметки лишь поверхностно касаются всех их подробностей. Опубликованная ранее блистательная работа «Шестиконечная и пятиконечная звезда» Кришны Шанкара Лалшанкара – и ценные замечания, содержащиеся в ней, дают нам возможность исправить подобные ошибки автора этой статьи.
Как понимают на Западе настоящие каббалисты, дух и материя символизируются соответствующими цветами двух переплетенных треугольников и никоим образом не связаны с линиями, образующими сами эти фигуры. Для философов-каббалистов и философов-герметиков все в природе представляется в триедином аспекте; все является множественным и троичным в единстве, и может быть символически представлено различными геометрическими фигурами. «Бог геометризирует», – говорит Платон. «Три каббалистических Лица» – это «Три Огня» и «Три Жизни» Эйн Софа (Парабрахмана Запада), называемого также «Центральным Невидимым Солнцем». «Вселенная – его Дух, Душа и Тело», его «Три Эманации». Эта триединая природа – чисто духовная, чисто материальная и срединная или невесомая материя, из которой состоит астральная душа человека, – представлена равносторонним треугольником, стороны которого равны вследствие того, что эти три первопричины (принципа) растворены во всей вселенной в равных пропорциях и по природному закону идеального равновесия вечны и сосуществуют. Далее западная символика лишь немного отличается от символики ариев. Названия могут быть различными, могут быть добавлены небольшие детали, но основные идеи – те же. Двойной треугольник, символически изображающий макрокосм, или большую вселенную, содержит в себе идеи Единства, Двойственности (как показано двумя цветами и двумя треугольниками, – мир духа и мир материи), Троичности, пифагорейской Четверицы, правильного прямоугольника вплоть до двенадцатиугольника и двенадцатигранника. Халдейские каббалисты древности – учителя и вдохновители еврейской каббалы – не были похожи ни на ветхозаветных, ни на современных антропоморфистов. Их Эйн Соф – Бесконечный и Безграничный – «имеет форму и не имеет формы», – так говорится в Зогаре,[643] и далее загадка разъясняется так: «Незримый принял Форму, когда Он призывал Вселенную к существованию». То есть Божество можно видеть и воспринимать только в объективной природе – это чистый пантеизм. Для оккультистов, так же как и для ариев, три стороны треугольника представляют дух, материю и срединную природу (идентичную по значению с понятием «пространство», «космос»), а, следовательно, и созидательную, охранительную и разрушительную энергии, представленные образно «Тремя Огнями». Первый Огонь пробуждает разумную, сознательную жизнь во всей вселенной, соответствуя таким образом созидательной энергии. Второй Огонь непрерывно создает формы из предсущего космического вещества внутри космического круга и является, следовательно, охранительной энергией. Третий Огонь создает Вселенную плотной физической материи. По мере удаления последнего от центрального духовного Огня, яркость его уменьшается; постепенно он превращается в Тьму или Зло, ведущее к Смерти. Так он становится разрушительной энергией, постоянно работающей над формами и очертаниями – временными и меняющимися. «Три каббалистических Лица» «Основателя Основ» – у которого «нет лица» – это арийские божества Брахма, Вишну и Рудра, или Шива. Двойной треугольник каббалистов заключен в круг, образованный змеей, проглатывающей собственный хвост (египетский символ вечности), а иногда в обычный круг (см. теософскую печать). Единственное различие, которое мы видим между арийской и западной символикой двойного треугольника, – судя по объяснениям автора – заключается в его неупоминании глубокого и особого значения понятий, которые, если мы его правильно поняли, он называет «зенитом и нулем». По западным каббалистам, вершина белого треугольника восходит к зениту,[644] миру чистой нематериальности или чистого Духа, в то время как нижняя вершина черного треугольника направлена вниз к надиру, т. е. указывает, если использовать весьма прозаическое высказывание средневековых герметиков, к чистой, или, скорее, «нечистой» материи, понимаемой как «грубое чистилище небесного Огня» (Духа), втянутое в пучину уничтожения, в тот низший мир, где формы, очертания и сознательная жизнь исчезают, чтобы раствориться и вернуться к первородному, истинному источнику Космической Материи. Так же и относительно центральной точки и центральной полости, которая, по учениям Пуран, «считается местом пребывания Авьякта Брахмана – Непроявленного Божества».
Оккультисты обычно изображают этот символ таким образом (см. первый рисунок), как это показано на рисунке, а не просто центральной геометрической точкой (которая, не имея ни длины, ни ширины, ни толщины, представляет незримое «Центральное Солнце», Свет «Непроявленного Божества»); они часто помещают в центр изображения Crux Ansata («крест с перекладиной», египетское тау), в вершине которого простую прямую линию заменяют окружностью (кругом, кольцом?), символом беспредельного, несозданного Космоса. Измененный таким образом, этот крест имеет почти такое же значение, как и «Космический крест» древних египетских алхимиков (магов), крест внутри круга.

Следовательно, ошибочно говорить, будто в издательской заметке утверждалось, что двойной треугольник представляет «только дух и материю», ибо этот символ имеет столь много значений, что для их объяснения не хватило бы и целого тома.
Наш критик пишет: «Если, как вы утверждаете, двойной треугольник должен представлять только мировой дух и материю, остается необъяснимым возражение, что две стороны – или любые две вещи – не могут образовывать треугольник, или что треугольник не может символизировать что-то одно – дух или материю, – как делаете вы, разделяя белый и черные цвета».
Считая, что мы уже достаточно объяснили некоторые сложности и показали, что западные каббалисты всегда почитали «троичность в единстве» и наоборот, мы можем добавить, что пифагорейцы объясняли «возражение», на котором особенно настаивает автор выше приведенных строк, около 2500 лет назад. Священные числа этой школы, основная идея которой заключалась в признании существования постоянного принципа Единства, превосходящего все силы и объективные изменения Вселенной, – не включали число Два или Диаду. Пифагорейцы отказывались признавать это число даже как абстрактную идею именно на основании того, что в геометрии невозможно построить фигуру из двух прямых линий. Очевидно, что с точки зрения символов невозможно связать это число ни с какой начертательной фигурой ни в плоскости, ни в пространстве, и таким образом, поскольку это число не может представлять единство во множестве, – в противоположность любой другой многосторонней фигуре, – его нельзя рассматривать как священное число. Учитывая, что число два изображается в геометрии двойной горизонтальной линией (═), а в римском исчислении двойной вертикальной линией ║, а линия имеет длину, но не имеет ширины и толщины, то для предания значимости к этому числу необходимо прибавить другое число. Только в сочетании с числом «один» можно получить фигуру, равносторонний треугольник. Таким образом становится очевидным, почему, символизируя дух и материю (начало и конец Космоса), алхимики использовали два переплетенных треугольника (оба представляющих «троичность в единстве») закрашивая один из них, символизирующий дух, белым мелом, а другой, символизирующий материю, черным углем.
На вопрос, что означают две другие вершины белого треугольника, если одна «белая вершина, уходящая вверх к небесам, символизирует дух», – мы отвечаем, что, согласно каббалистам, две нижние вершины означают «дух, нисходящий в порождения», т. е. смешение чистой божественной Искры с материей объективного мира. Такое же объяснение справедливо и для двух вершин при основании черного треугольника; третьи же вершины обоих треугольников символизируют, соответственно, прогрессирующее очищение духа и прогрессирующее огрубление материи. Повторяем: сказать, что «любое понятие верха или низа» в «тонкой идее Космоса» кажется не только отталкивающим, но не существующим», – значит противоречить абстрактному символу, представленному в конкретном образе. Почему бы тогда не покончить со всеми знаками, в том числе и с изображениями Вишну и приведенными автором мудрыми объяснениями Пуран? И почему идея каббалы более отталкивающая, чем идея «Смерть, Уничтожитель, Время», в которой «Время» является синонимом Бесконечной Вечности, представленной кругом, опоясывающим двойной треугольник? Странная непоследовательность, которая к тому же полностью расходится со всей остальной статьей! Если автор «нигде не встречался с различением треугольников на белые и черные», это просто потому, что он никогда не изучал, а, возможно, и не видел сочинений и изображений западных каббалистов.
Приведенные выше объяснения содержат ключ к общей пифагорейской формуле единства во множестве, Единого, проявляющегося во многом, наполняющего многое и все целое. Их мистическая Декада (единица + два + три + четыре = 10) выражает эту идею целиком; она не только не отталкивающая, но положительно возвышенная. Один – это Божество; два – Материя – число настолько презираемое ими как материя в чистом виде, которая никогда не может быть сознательным единством.[645] Три (или треугольник) сочетают Монаду и Диаду, берет от природы обеих и становится Триадой – объективным миром. Тетрада, или священная Четверица, – по пифагорейцам идеальная форма, – в то же время выражает пустоту всего – майю. А Декада – сумма их всех – охватывает весь Космос. «Вселенная есть комбинация тысячи элементов и одновременно выражение единственного элемента – абсолютная гармония и дух – это хаос для чувств, но идеальный космос для разума», – говорится в «Разоблаченной Изиде».
Пифагор учился в Индии. Вот откуда сходство основных идей в учениях древних посвященных браминов и пифагорейцев. И когда, определяя Шаткон,[646] автор говорит, что эта фигура представляет великую Вселенную (Брахманду)[647] – всю бесконечную Махакашу – со всеми планетарными и звездными мирами», он лишь повторяет другими словами объяснения шестиконечной звезды или «двойного треугольника», данные Пифагором и философами-алхимиками.
Нам также нетрудно восполнить пробел небольшого сообщения, опубликованного в августовском номере, в отношении «остальных трех вершин обоих треугольников», и трех сторон каждого элемента «двойной фигуры» и круга, опоясывающего ее. Так как алхимики облекали в символы все видимое и невидимое, они не могли не выразить символом макрокосм в его законченности.

Пифагорейцы, включавшие в свою Декаду весь Космос, еще более почитали число 12, так как оно образуется умножением священной Четверицы на 3 и таким образом получается три идеальных (правильных) прямоугольника, называемых тетрадами. Философы-алхимики или оккультисты, следовавшие их учению, представляли число 12 «двойным треугольником» – большой вселенной, или макрокосмом – как показано на рисунке (рис. 2) – и включали в эту схему и пентограмму, или микрокосм, которую называли малой вселенной.
Разделяя 12 букв, обозначающих внешние углы, на 4 группы триад или на 3 группы тетрад, они получали двенадцатиугольник, правильный геометрический многоугольник, ограниченный двенадцатью равными сторонами и имеющий двенадцать равных углов, символизирующих, по учению древних халдеев, двенадцать «великих богов».[648] Брахма как Праджапати проявляется (как обоеполая Сефира и 10 сефирот) в 12 телах, олицетворяемых 12-ю богами, символизирующими: 1) Огонь; 2) Солнце; 3) Сому (Луну); 4) всех живых существ; 5) Вайю; 6) Смерть – Шиву; 7) Землю; 8) Небеса; 9) Агни; 10) Адитью; 11) Разум; 12) великий бесконечный цикл, который нельзя остановить. С небольшими изменениями это соответствует каббалистической идее о сефиротах.), а, по учению иудейских каббалистов, – десять сефирот, или созидательных сил природы, эманирующих от Сефиры (Святого Огня), которая сама является главой сефирот и эманацией Хокмы, Высшей (или Непроявленной) Мудрости, и Эйн Софа Бесконечного; а именно: три группы триад сефирот и четвертая триада, состоящая из Сефиры, Эйн Софа и Хокмы, Высшей Мудрости, которую «нельзя постичь с помощью мысли» и которая «лежит, сокрытая, внутри и снаружи головы Удлиненного Лица», наивысшей вершины верхнего треугольника, образующего «Три каббалистических Лица». Эти четыре триады образуют число 12. Более того, двенадцать фигур образуют два прямоугольника или двойную Четверицу, представляющую в пифагорейской символике два мира – духовный и физический. Восемнадцать внутренних и шесть центральных углов в сумме дают 24, т. е. дважды священное число, представляющее макрокосм, а также 24 «божественных непроявленных сил». Перечислить их в столь малой по объеме работе невозможно. Кроме того, в наши дни скептицизма представляется более разумным следовать совету Ямвлиха, говорившего, что «божественные силы всегда негодующе относились к тем, кто раскрывал содержание двенадцатигранника», а именно к тем, кто объяснял метод вписывания в сферу двенадцатигранника, одну из пяти пространственных фигур геометрии, состоящей из двенадцати равных и правильных пятиугольников, – тайный каббалистический смысл этой фигуры будет небесполезно изучить нашим оппонентам.
В добавление к этому, как показано в «двойном треугольнике» на рисунке, пентограмма в центре дает ключ к осознанию понятий философов-алхимиков и каббалистов. Этот двойной знак так хорошо известен и распространен, что его можно увидеть над входом в Лха-кханги (храмы с буддистскими статуями и изображениями), в каждом Цзонг-па (ламаистском святилище) и часто – над хранилищем реликвий, называемом в Тибете Дунг-тинг.
Каббалисты Средневековья в своих сочинениях дают ключ к пониманию значения этого знака. «Человек – это малый мир внутри большой вселенной», – учит Парацельс. И вновь: «Микрокосм, заключенный внутри макрокосма, как зародыш, держится на трех основных силах в матрице Вселенной». Эти три силы описаны как двойные: 1) силы природы (физическое земное тело, и жизненное начало); 2) силы звезд (звездное, или астральное тело и воля, управляющая им); 3) силы духовного мира (животные души и тонкие, божественные души). Седьмой принцип – почти нематериальная сила, божественный Аугейдес, Атман, представленный точкой в центре, соответствующей пупку человеческого тела. Этот седьмой принцип является индивидуальным богом каждого человека – так говорят оккультисты Запада и Востока.

Следовательно, объяснения Шаткона и Панчкона,[649] приведенные нашим критиком, скорее согласуются, нежели разрушают эту теорию. Говоря о пяти треугольниках, построенных по «пятью пять», или 25-ти точкам, критик дает разъяснение пентограммы: «Иными словами, это число, соответствующее 25-ти силам природы, образующим живое человеческое существо». Предполагаем, что под «силами природы» критик подразумевает именно то, о чем говорят каббалисты, когда учат, что эманации 24-х божественных «непроявленных сил» и «несуществующая» или «центральная точка» – 25-я – создают идеальное человеческое существо. Но, не споря об относительных значениях слов «силы природы» и «эманации» и считая, что приведенное выше предположение подтверждается дополнительным пояснением критика о том, что «вся фигура микрокосма целиком», «фигура внутреннего мира живых существ» является знаком Брахмы, «божественной созидательной энергии», – каким же образом, спрашиваем мы, это предположение расходится с нашими утверждениями, что последователи философии алхимиков и каббалы рассматривают пять точек пентаграммы как символ пяти основных конечностей человека? Мы не ревностные ученики и не последователи западных каббалистов, однако, считаем, что в этом они правы. Если 25 сил природы, представленных пятиконечной звездой, создают «живое человеческое существо», тогда все эти силы жизненно необходимы, независимо от того ментальные они или физические, а фигура, символизирующая «созидательную энергию», еще более подтверждает идею каббалистов. Каждый из пяти грубых элементов – земля, вода, огонь, воздух (или «ветер») и эфир – имеется в человеческом организме, и как бы мы ни говорили – «пять органов движения», «пять конечностей» или «пять чувств», – это одно и то же, если не вдаваться в особо тонкие различения.
Несомненно, «знатоки» могли бы объяснить свои утверждения по крайней мере так же убедительно, как и автор, который оспаривает и отрицает их, объясняя свои взгляды. В «Кодексе Назареев», основной каббалистической книге, Высший Царь Света и основной эон, Мано, эманирует пять эонов; если учитывать его самого и Бога Ферхо (эманацию «Непознаваемой бесформенной Жизни») – получается семь эонов, образно представляющих 7 принципов – основ человека, причем пять из них – чисто материальные и полуматериальные, а два высших – почти нематериальные, духовные. От каждого из семи эонов исходит пять светящихся лучей света; пять потоков проходят через голову, вытянутые руки и ноги человека, как представлено пятиконечной звездой, один обволакивает его, наподобие тумана, и последний – как яркая звезда блестит над головой. Такое изображение можно видеть в некоторых старинных книгах о «Кодексе Назареев» и каббале. Поскольку электричество или животный магнетизм наиболее мощно исходит от пяти основных конечностей, и так как явление того, что сейчас называют «гипнотической» силой, изучалось еще в храмах Древнего Египта и Греции и было познано так глубоко, как нельзя и надеяться познать его в наш век идиотического и априорного отрицания, то неудивительно, что древние каббалисты и философы, выражавшие в символах каждую силу природы, должны были (в силу причин, совершенно очевидных для тех, кто знает что-либо о таинственных учениях и мистических связях, существующих между числами, фигурами и мыслями) избрать для изображения «пяти основных конечностей» человека – головы, рук и ног – пять точек пентаграммы.
Элифас Леви, современный каббалист, рассматривает эту проблему столь же глубоко – если не более – как и его древние и средневековые братья, ибо в книге «Догма и ритуал высшей магии» он утверждает: «Использование пентаграммы в соответствии с учениями каббалы может влиять на внешность нерожденного ребенка, и посвященная женщина может придать своему сыну черты Нерея или Ахиллеса, Людовика XIV или Наполеона».
Астральный огонь оккультистов Запада – это Акаша индуистов. Мало кто из индусов берется изучать мистические соответствия Акаши под руководством посвященных каббалистов или браминов, предпочитая этому свой образ Праджны Парамиты.[650] И все же и то и другое существует, и они идентичны.

Разнообразные заметки

Перевод – О. Колесников

[Копия Правил и Устава Теософского общества вклеена в «Альбом» Е.П.Б., том I, с. 77–79. На самом верху первой колонки над заглавием Е.П.Б. написала синим карандашом:]

Дитя
Родилось!
Осанна!
—[Из «Альбома» Е.П.Б., том Х, часть II, с. 511.]
[«The Times of India» в статье, опубликованной 13 декабря 1880 года, цитирует д-ра Прайма, издателя «New York Observer», заявляющего, что он не верит, что во всех США Теософское общество насчитывает пятьдесят членов и что «ни одна знатная особа, министр или мирянин, не известна как член Общества». На это Е.П.Б. добавляет нижеследующее замечание:]

Чистейшая выдумка! Теософское общество с самого начало включало в себя более дюжины священников и министров и вовсе не кичится этим как каким-то достоинством.
—
[Профессор Хирам Корсон из Итаки, Нью-Йорк, в статье, датированной 26 декабря 1875 года и опубликованной в «Banner of Light» под названием «Теософское общество и обращение его избранного Президента», кратко критикует полковника Олькотта, его обращение к обществу как Президента от 17 ноября 1875 года, особенно места, касающиеся оккультизма. Эта статья вырезана и вклеена в «Альбом», том III, с. 98–99, после чего Е.П.Б. прибавила следующие замечания:]

О, бедный Йорик – мы отлично знаем его!!!! Мы даже часто видим его, идущего в кровать в шелковой шляпе и грязных башмаках. Хирам Йорик наверное был пьян, когда писал эту статью.
См. ответ полковника Г.С. Олькотта на с. 112.
—
[В «Альбоме» Е.П.Б., том VIII, с. 278, вклеено «Важное замечание», датированное июнем 1879 года и подписанное Свами Дайанандой Сарасвати. В последней его части оно предоставляет информацию, касающуюся Харричанды Чинтамана (Харичандры Чинтамона), который, получив крупную сумму денег, исчез. Е.П.Б. добавляет к этому следующее замечание:]
Публично передать пересланные из Т. о. деньги, 600 рупий, высланные нами из Америки и Англии, для Арья Самадж. Потом тайно уехать в Англию, забрав у Дай Нанды Сарасвати 4000 рупий.
—[«Теософист», том I, № 2, ноябрь 1879 г., с. 33.]
«С.R.» сообщил, что его критика нечестного обращения Управления гражданской службы Индийского Правительства с местным населением, хотя и очень умелая и убедительная – неприемлема для этих колонок. Наш философский и научный журнал строго религиозный, и для нас было бы предосудительно как самим обсуждать политические вопросы, так и позволять это делать другим. По той же причине мы не склонны опубликовать поэму, посвященную Ее Величеству Королеве, присланную из штата Барода.
—[«Теософист», том I, № 3, декабрь 1879, с. 57–58, 70.]
Наш глубоко уважаемый брат Свами Дайананда Сарасвати в этом номере продолжает свой автобиографический рассказ, который вся индийская пресса объявила наиболее интересной частью нашего журнала. Мы надеемся, что пример его самопожертвования в поисках божественного знания – истинной мудрости, что учит человека природе своего внутреннего Эго, его источника и судьбы – не будет отвергнут молодым поколением его страны. И, действительно, это счастье, что мы сможем увидеть замечательных молодых людей, которые, стекаясь в его Арья Самадж, следуют его примеру поведения, равно как почитают его личность. Западный читатель не станет недоумевать и поймет интерес, который сопутствует этому движению в его проповедническом паломничестве по всей Индии. И не станет возражать, как, возможно, возражают наши ученые мужи, против его истолкований ведических текстов, поскольку ни один рьяный ортодокс не может не уважать его, объединяющего в себе глубокие знания санскритской литературы с абсолютной чистотой помысла и жизни, и это пылкое чувство долга никогда не погасят реформаторы. Для теософов любой национальности отчет об его приключениях среди адептов тайных (и священных) наук будет обладать особенным очарованием.
—
Доктор Пандуранг Гопал, G.G.M.C., известный хирург-окулист и ботаник из Бомбея, представил в данный номер нашего журнала первую из предполагаемых серий статей об индийской фармакологии. Как мало, а в действительности, мы бы сказали, вовсе чуть-чуть известно западной науке об этом весьма важном предмете; во всяком случае – намного меньше, чем о том же самом их родного народа. Все их исследования практически начинаются с периода древнегреческих учений; если мы, конечно, исключим совсем недавние данные, которыми снабдили их «копания» египтологи и ассириологи. Хотя здравый смысл подсказывает, что заболевших людей лечили еще во времена Асклепиада или Галена, отсутствие переводов с санскрита вынудило современных писателей о медицине сказать вместе Эпплтоном, с ученым автором статьи «Медицина» в «Новой американской энциклопедии»: «О том, что лежит за пределами медицины египтян и индусов и т. п., – имеются лишь предположения». Цель нашего добровольного помощника и собрата-теософа д-ра Пандуранги – уяснить необходимость ни на чем не основанных догадок, и продемонстрировать современной науке то, что ариям известно о физическом вреде, который может быть нанесен человечеству.
—
ХОРОШО УСТРОИВШЕЕСЯ БЛАГОЧЕСТИЕ. – Среди гвалта и кавардака, к сожалению, растущих с каждым днем, представляется на какой-то момент как средневековое благочестие следующее письмо из собрания писем барона Жирардота, которое недавно было выставлено на продажу на аукционе. Мать кардинала Ришелье пишет к молодой замужней даме:
«Долгие годы я рьяно молилась Господу, чтобы он ниспослал моему сыну такую возлюбленную, как вы; ибо вы обладаете всеми желаемыми качествами. И вот Бог был рад принять мою смиренную молитву, и с тех пор вы избраны моим дорогим сыном стать вашим покорным слугою».
Очаровательная картина во благо матери, сына, священника, церкви и Бога!
—
Итак, новейший реформатор Свами Дайананда Сарасвати – отвергает божественное откровение, как нечто невозможное, но требует вдохновение для своих первых четырех адептов.
—[«Теософист», том I, № 4, январь 1880, с. 83, 84, 92.][Из «Альбома» Е.П.Б., том Х, часть I, с. 140.]
[В связи со статьей в «The Pioneer» от 30 декабря 1879 г., касающейся действий мистера Уолла, бенаресского цензора, по запрету речи Свами Дайананды Сарасвати о ведической философии, Е.П.Б. цитирует следующий фрагмент из личного письма бабу Шишира Госе, издателя «Amrita Bazar Paprica», к полковнику Олькотту:]
«Чудо заключается не в том, что вы обратили издателя «The Pioneer» к теософии… Однако это действительно было бы чудо, если бы вы заставили сам «The Pioneer» высказываться. Очень своевременно пришло известие о миссионерских проблемах, случающихся повсеместно. Автор – одна из самых уважаемых леди в Индии, член филиала Теософского общества, жена подполковника Уильяма Гордона, из штаба войск округа, супериндентанта полиции, Манбхум, Бенгалия. Ее недавнее письмо в «The Pioneer» на тему спиритуализма вызвало очень горячую дискуссию; здесь же она выразила мнение всех англо-индийцев касательно миссионерской деятельности в Индии, и весьма вероятно, что очень нужное обсуждение неприятного и долго устоявшегося положения дел привлечет внимание публики, несмотря на то, что мнимая деликатность защищает этот вопрос от того, чтобы рассматривать его с той серьезностью, которой он заслуживает. Печально наблюдать, какое множество пожертвований сделано добрыми людьми на Западе только для того, чтобы поддержать группу неумелых в своих бесплодных начинаниях людей, поскольку совершенно бесполезное занятие – пытаться убедить народ Индии и других азиатских стран отказаться веры предков ради той, которую миссионеры ни в малейшей степени не способны защитить, когда им задают вопросы даже терпимо настроенные «язычники». Деньги – вот единственное, что нужно в доме, чтобы утолить голод, прикрыть наготу и спастись от порочности, идущей от состояния беззакония и деградации. Здесь с этим дело обстоит плохо – за исключением самих миссионером.
—
Интересное археологическое открытие только что было сделано возле Полтавы (Россия). Один киевлянин сообщает, что весьма известный специалист по древности господин Кибальчич только что откопал огромное поселение первобытного человека на берегу реки Трубеш, неподалеку от села Селишточ, в районе Переславля. Пока обнаружено два каменных орудия, используемых для ломки костей; 372 образца каменных стрел и ножей; два глиняных, грубо выделанных «котелка»; 26 окаменелых костей людей и животных; 8 кусков обуглившегося дерева; 17 кусков разбитых гончарных изделий, украшенных вертикальными полосами и дырками; 5 бронзовых наконечников (или кончиков) для стрел; два стакана (?) и железное звено от кольчуги [sic]. «Насколько нам известно, – пишет Санкт-Петербургская газета, – это единственное место в южной России, которое предоставило столь богатые научные результаты касательно человека каменного века, проживающего так давно».
—
Несомненно, Париж – одно из самых лучших мест в мире для изучения протеевой болезни – истерии; два года назад «Чарите» познакомил нас с голодной девушкой, которая могла продержаться без пищи столько же, сколько любая из средневековых святых, и обходилась без воды столько, что это стало роковым для ее сестры из Уэллса. Сейчас мсье Дюхардин-Бюаметц открыл «литографическую женщину», у которой легчайшее прикосновение вызывает ощущение, как ожог крапивы. Когда же он называл ей свое имя, на ее коже немедленно появлялись рельефные красные буквы, и все это сопровождалось поднятием температуры в этих местах от 1 до 2 градусов. Или, наоборот, полная анестезия всего тела. Те, кто изучал оккультные науки, знает, что последний симптом обычно отмечается при одержимости бесами. Так, мать-настоятельница зачарованного женского монастыря в Лоудане могла производить пассы и вызывать имена демонов, которые вселялись в ее тело. Несколько лет назад спиритуалисты из Торонто часто беседовали со своими усопшими друзьями посредством тех же способов, используя руки одной одержимой из этого города; и похожий феномен наблюдался с «медиумами». Тем самым, было бы неплохо тщательно описать и проанализировать проявления сверхъестественного, прежде чем давать научное объяснение этих феноменов, хотя, конечно, гораздо проще описывать «литографическую женщину» как имеющую слабые симптомы Св. Катерины, чем брать на себя риск считаться атеистом, объясняя появления стигматов крапивницей.
—
[Говоря, в частности, о священных местах в Индии и о святых людях, которые, как говорилось выше, там живут, автор утверждает, что «никому, кроме дхианов, не удавалось побывать в их компании». Касательно этого Е.П.Б. отмечает:]

Того, кому удается достичь «дхианы», называют «дхианой». Словом «дхиана» здесь не обозначается какое-либо знание, кроме знания таинственных законов природы, и в результате знание того, чего добиваются посредством тренировки йоги. Следовательно, определенный уровня знаний философии йоги менее доступен англичанам и более характерен для местных жителей.

[Ниже от руки Е.П.Б. написала карандашом и чернилами:]

Эффект теософии и наш ответ. «Чудо» свершилось.
—[Из «Альбома» Е.П.Б., том Х, часть I, с. 207.]
[В связи со статьей из «The Medium and Daybreak», Лондон, 2 января 1880, озаглавленной «Философия духа» и написанной Уильямом Оксли, в которой имеется изображение «Бусириса Древнего, автора Махабхарат», Е.П.Б. синими и красными чернилами ставит несколько знаков восклицания и знаков вопроса, а потом синим карандашом пишет следующее:]

О, тени великих риши, простите этих доверчивых идиотов – спиритуалистов!
—[«Теософист», том I, № 5, февраль 1880, с. 107–108.]
Один уважаемый англо-индийский журнал в рецензии на наш январский номер намекнул, что самое праздничное лакомство, распространяемое для наших читателей, будет неполным до тех пор, пока не сделаны надежные вклады от парсов и мусульман. Настоящий номер по крайней мере должен удовлетворить нашего критика, поскольку в нем можно будет обнаружить заслуживающие доверия статьи талантливых представителей этих двух верований. Разве когда-нибудь прежде был какой-либо журнал, показывающий более совершенный и братский «Евангелический альянс», чем этот?
—
Работа, которую нам довелось проделать в Индии, возможно, будет затуманена глупыми неправильными представлениями, которые мы от всего сердца приветствуем как некие дополнительные свидетельства, доказывающие, что публичные авторитеты сейчас существенно они ближе к пониманию истинного характера нашего предприятия. На страницах нашего журнала уже было объявлено, что политический департамент правительства Индии совсем недавно выпустил приказ поставить нашу группу под наблюдение, а некоторое время тому назад этот приказ был отменен и объявлено о том, что теософов больше не беспокоить. Это было фактически публичным признанием и закрывало все вопросы относительно конфиденциального ответвления этой службы, но для такого никогда не найдется места в «Gazette». Приятно ощущать, что беспочвенные и, с точки зрения наших предшественников, абсурдные предположения, равно как попытки достижения некоторых политических целей оказались способными дать новый толчок изучению восточной философии, уже исчезающей во тьме веков. Наши друзья еще больше обрадуются услышать, что без малейших пожертвований или унижения чувства собственного достоинства с нашей стороны последняя тень непонимания со стороны правительства исчезла. Тем, кто нас хорошо знает, не надо рассказывать, что здесь не было никакой взаимосвязи, и Теософское общество ни в малейшей мере не строит свои надежды и чаяния на успех на благосклонности правительства. Наше дело – это истина и философия, а не политика и администрация. Однако условия жизни в Индии таковы, что крохи благосклонности правительства, содержащие одобрение, являются следствием проявленной ранее активной немилости, но все же их можно отметить как наше достижение. Радостно осознавать, что теперь мы приняты – поскольку, разумеется, имели право быть принятыми – и имеем мощную поддержку от правителей этой страны того духовного интереса, которому мы посвятили наши жизни. И теперь, когда эта поддержка нам буквально дарована, мы, не рискуя быть неправильно понятыми, добавляем, что к любой организации, подобной нашей, британскому правительству следовало бы относиться более любезно, даже имея для подозрений бóльшие причины, чем в отношении нас. Как независимое звено между двумя народами, которое правительство желает видеть объединенными более близко, так и общество, которое непреклонно нетерпимо к бунтарским усилиям любого рода среди его членов – мы уже сослужили лучшую службу делу общественного порядка в этой стране, чем ее правители, наконец осознавшие, чем именно мы занимаемся. Но таковы уже свершившиеся факты, и нынешнее признание что мы принимаем с полным удовлетворением и убеждением, что заслужили его. Мы получили любезное предусмотрительное приветствие, сообщенное в следующем письме от личного помощника вице-короля, в письме с уведомлением о получении трех первых номеров «Теософиста», отправленных руководителем этого журнала Его Высокопревосходительству для прочтения:
КАЛЬКУТТА, 1 января 1880 г.
ДОРОГАЯ МАДАМ,
Я представил на рассмотрение Его Высокопревосходительству Вице-королю письмо, которое вы адресовали мне, а также номера «Теософиста», которые вы были столь любезны мне послать. Его Высокопревосходительство просил меня передать, что он рад обнаружить представителей Западного общества, с таким рвением посвятивших себя изучению индийской философии.
Искренне Ваш,
(без указания даты), Дж. Х.М. БАТТЕН
М-м Блаватской.
—
Мы хотим выразить глубокую благодарность лондонскому «Спиритуалисту» за предложение, что теософию можно считать «дополнительным ответвлением спиритуализма»; тем самым она становится не основным антитезисом материализму, а является в наши дни западным феноменалистическим движением. Это чрезвычайно либерально; примерно именно так было бы для из Манчестера признать, что Британская Империя – это дополнительное ответвление графства Ланкашир. Когда можно будет доказать, что часть чего-либо может содержать целое, что хвост может вилять собакой или что океан можно вместить в галлон, тогда настанет время, чтобы всерьез обсудить это предложение, выдвинутое уважаемым столичным печатным органом спиритуалистов. Особенно при условии, что никоим образом не ясно, персональное ли это мнение или всех спиритуалистов.
—[«Теософист», том I, № 6, март 1880, с. 144.]
Несколько весьма смехотворных ошибок, сделанных наборщиком, за последнее время произвели на нас впечатление. «Deccan Star», обращая внимание на книгу, написанную руководителем этого журнала, назвала ее «Разоблаченные Льды» [Ises вместо Isis]. В напечатанном в прошлом месяце письме к нам от вице-короля именно ошибка наборщика вынудила мистера Баттена сказать, что он подчинился троим из наших членов, взамен большинства, Его Высочеству, и вместо того чтобы позволить одному из наших собратьев-помощников написать о развитии внутреннего или духовного Эго, вынудила несчастного выглядеть обеспокоенным тем, чтобы развивать духовные яйца (eggs). И наконец, весьма трезвомыслящий калькуттский «Oriental Miscellany» за февраль начал разносить всякий вздор о некоем духовном философе, который самолично объединился со Scul Вселенной! Если что-нибудь в большей степени может оправдать кары в отношении наборщика, чем то, что было предъявлено, крайне хотелось бы об этом узнать.
Еще одна ошибка, в общем-то не такая нелепая, но весьма раздражающая, это изменение официального титула преп. Джорджа Х.М. Баттена с «личного помощника» в «личного адъютанта» Его Высочества Вице-короля. Мы полагаем, что эту глупейшую оплошность можно извинить.
—
Такой остроумный и язвительный журнал, как «Bombey Review», порадовал нас несколькими дружескими замечаниями, и за эти заслуги и любезный прием мы его благодарим от всей души. Но одна ремарка в его февральском номере не должна остаться без возражения. Журнал требует, чтобы «истории о призраках, напечатанные „Теософистом“, мы забыли раз и навсегда – уж слишком жутко они читаются». Да, конечно, если воспринимать их однобоко; и чем меньше в журнале историй о призраках вообще, судя с этой точки зрения, тем лучше. Если бы подразумевалось только удовлетворить этими болезненными фантазиями чувствительных читателей художественной прозы, то им, возможно, уютнее в своей комнате, чем в компании. Но поскольку они появляются в журнале, в явном виде посвященному серьезному исследованию вопросов науки и религии, то вовсе не неосмотрительно предположить, что издатели имеют определенную цель: продемонстрировать свою связь с обеими областями исследования. Таковы, в любом случае, факты. Прежде мы уже так поступали с нашими читателями, и хотелось бы пояснить, что все истории о призраках, гоблинах или бхутах допускались на наши страницы исключительно ради того, чтобы проиллюстрировать какой-нибудь аспект загадочной и весьма важной науки – психологии. Наши же друзья из «Bombey Review» спешно пришли к внезапному заключению, что в последних рассказывает именно о Призрачной Собаке,[651] Одушевленной Скрипке и блуждающих тенях усопших.
—
Правительство Еревана всегда гордилось своими знаменитыми памятниками и остатками античности. И вот русская ежедневная газета «Кавказ» объявляет о недавних открытиях, бесценных для археологии, в виде надписей на твердых скалах и отдельных камнях. Все они оказались клинописью. Самые ранние из них привлекли внимание выдающегося армянского археолога профессора Нормана. Ему помогал фотограф из Эчмиадзина (старейший армянский монастырь). Сначала он обнаружил ключ к пониманию этих клинописей и доказал их историческое значение. Кроме того, профессор продемонстрировал при помощи своего открытия, что до изобретения Месробом ныне существующего алфавита армяне пользовались клинописью или буквами, напоминающими наконечники стрел, и особенно важным в этом открытии оказалось то, что все они имели форму правильных треугольников; значение каждой буквы, т. е. треугольника, зависело от взаимного соединения и положения этих треугольных форм.
—[«Теософист», том I, № 7, апрель 1880, с. 169, 174.]
Довольно своеобразный факт, который до сих пор, похоже, избежал внимания так друзей, так и врагов Ирландии и был оставлен пристальному наблюдению Пака, это открытие, что большинство, если не все, источники беспорядков и волнений этой страны могут быть занесены в указатель под буквой П. Таким образом, у нас есть Попрошайки, Помои и Пабы; Попы и Папство; Протестанты, Пастухи и Публика; Пиво, Политики и Придурки; Патриотизм, Парнелл и Св. Патрик, и наконец, сами Пэт.[652] Даже в Америке их роковое П. соответствует сынам Ирландии, но здесь эта начальная буква относится к самому главному любителю посмеяться над ними – к Паку.
—
Самое интересное и поучительное письмо было адресовано Обществу одним уважаемым английским врачом; в нем он спрашивает об отношении к джентльмену, который, с тех пор как стал вращаться к неких спиритуалистических «кругах», стал свидетелем необычного феномена «материализации», одержимости дьяволом или «злым духом», несмотря на его усилия избавиться от этого. Этот случай настолько важен, что будет специально описан в «Теософисте» за следующий месяц.
—[«Теософист», том I, № 9, июнь 1880, с. 217, 222.]
Редакционное замечание о запланированном визите нашей теософской делегации на остров Цейлон, которое перепечатано с разрешения Издателя «The Pioneer», будет прочитано с радостью и интересом каждым собратом нашего Общества, Западным и Восточным. Его тон настолько благодушен, честен и искренен, что все мы выражаем свою запоздалую благодарность Издателю. Это должно быть воспринято как самый обнадеживающий факт, что в течение одного года факты нашего посещения Индии привлекают все большее внимание, несмотря на энергичные усилия наших оппонентов поставить нас в неловкое положение. Год тому назад правительство выделяло крупные суммы денег, чтобы следить за каждым нашим шагом; теперь же мы находимся в совершенно иных отношениях!
—
В «Путешествиях» Ж.Д. Леметра мы читаем, что над воротами церкви Шартрез, близ Милана, выбита следующая надпись: «Marie Virgini, matri, filie, sponse Dei», что означает: «Богоматери, Матери, Дочери и Супруге Господа». Это добавляет еще одно к «Божественным тайнам», ибо, согласно этой надписи, получается, что Иисус был своим собственным отцом и сыном своей собственной дочери.[653]
—[Из «Альбома» Е.П.Б., том Х, часть II, с. 357.]
[Это относится к вырезке из «The Ceylon Observer», от 22 мая 1880 г. Е.П.Б. подчеркнула карандашом и чернилами большой заголовок: МИССИЯ НА ЦЕЙЛОН, МАЙ-ИЮЛЬ 1880; затем следует вклейка на три страницы из «Предварительного сообщения» «The Pioneer», и Е.П.Б. написала:]

ПЕРВЫЙ ЗВУК ВОЕННОЙ ТРУБЫ.
—
[В связи со статьей в «The Ceylon Observer» от 23 июня 1880 г., которая рассказывает о полковнике Олькотте, который «был пойман по пути» при двух благоприятных возможностях и отвечал на вопросы, Е.П.Б. особенно привели в ярость следующие выражения: «Это было не совсем приятно для мадам Блаватской, которая высказывала свои мысли весьма свободно» и «Исключено, что Теософское общество производит такой прогресс на Цейлоне, как хотелось бы его президенту-основателю». Е.П.Б. пишет на с. 357 в том же «Альбоме»:]

Ложь и фальшивое благочестие от начала до конца. См. статью Е.П. Блаватской на следующей странице.

[Имеется в виду ее статья «Теософы в Малигаве».]
—[«Теософист», том I, № 11, август 1880, с. 279.]
«ПЛЕТКА МИССИОНЕРА». – Мистер Эндрю Чермсайд, недавно путешествовавший по Центральной Африке, вложил в руки д-ра Камерона, члена Парламента, плетку, которой, по его словам, миссионеры в миссии, учрежденной близ озера Ньясса, имеют привычку сечь своих непокорных обращенных. Эта плеть состоит из нескольких очень толстых ремней и является более ужасным оружием, чем морской кот, которого выставляли в прошлом году в Палате общин. Нам известно, что это дело, вероятно, подвернется официальному расследованию. – «Daily News».

Разве язычник способен сопротивляться столь убедительным аргументам?
—[Там же, с. 283.]
Поездка из Бомбея до Пойнта Галле, проходившая во время сухих месяцев, на одном из самых красивых пароходов британско-индийской компании «S.N.Co.», с заходом во все береговые порты, очаровательна. С приятным капитаном, в хорошей компании и с иммунитетом к морской болезни походит на экскурсию на яхте, поэтому было очень жаль, когда она подошла к концу. Во всяком случае, так было с нами. А возвращаться по юго-западным муссонам, как нам довелось потом, это уже совсем другое дело.
—[«Теософист», том I, № 12, сентябрь 1880, с. 303, 310.]
Отмечая печальный факт надвигающегося распада «Общества санскритских текстов», основанного в Лондоне в 1865 году благодаря стараниям профессора Голдштукера и профессора Альбрехта Вебера, образованнейшего преподавателя санскрита в Берлинском университете, я с горечью спрашиваю издателя «Times»:

Возможно ли, чтобы среди сотен и тысяч английских джентльменов, которые провели бóльшую часть жизни в Индии, что они часто называли «самой прекрасной службой в мире», не нашлось достаточного количества таких, кто сумел бы поддержать это общество, созданное с целью сделать доступным европейским учащимся достоверные документы исследования индийской литературы?..

Минутное размышление подсказывает, что профессор Вебер не стал бы утруждать себя, если бы такой вопрос не вызывал беспокойства Какая же часть английских джентльменов, сделавших карьеру в Индии, беспокоится хоть капельку по поводу индийской истории или подлинных документов? Сколько настоящих ученых было воспитано в индийских филиалах службы с тех пор, как туда прибыл первый корабль «Компании Джона»?[654] Великие имена, несомненно, не должны забываться; однако просмотрев весь список, попробуйте оценить, сколько процентов образованных или даже из очень образованных людей действительно побывали в Индии? Если какой-то профессор проведет анкетный опрос сегодняшних гражданских и военных чинов государственной службы, то он не обнаружит и одного процента, даже из крепких молодых парней, только что вышедших из ученой теплицы, обременивших себя знанием санскрита, не говоря уже об участии в Обществе санскритских текстов, которого завтра уже не будет. Их интересуют бадминтон, лаун-теннис, флирт, верховая езда, охота на кабанов, бильярд и пузырящиеся напитки, и потому всегда найдется куча денег для поддержки клубов и вещей подобного рода. Но азиатская литература, арийская религия или философия – это не их «пунктик»; и из всех этих тысяч тысяч, кто пересек индийскую «сцену», мало кто отвернется от модных удовольствий и найдет свое счастье в учении. На Кэнди на Цейлоне, например, в английской библиотеке, которая расположена как раз напротив храма Далады Малигавы, среди собрания 7000 томов есть, или была несколько недель назад, одна книга о буддизме как местной религии – наблюдения Шлагинвейта на Тибете. Она излагает настоящую историю; а профессору Веберу не нужно тратить время, чтобы изумляться таким обществам, как это, которое, по его словам, радуется лишь сомнительным возможностям управления жизнью. Если европейские ученые выказали бы более уважительное и братское расположение к их местным азиатским современникам, эта ситуация могла бы измениться. А если «просвещенные индийские принцы и джентльмены», о которых упоминается в том же письме к «Times», увидели бы, что их покровительство подобным научным организациям благосклонно воспринимается правящими кругами, когда они делают пожертвования на памятники и всяческие предприятия, то, несомненно, их помощь стала бы более ощутимой.
—
Собрат-теософ предлагает наиболее краткое сжатое и вполне удовлетворительное определение слова «чудо», какое мы видели. «Почему бы не стоило, – спрашивает он, – объяснить, что это „чудесное“ всего лишь означает наше незнание причин и что в отрицании „чудес“ мы только стараемся отрицать феномен, неспособные на любое какое бы ни было рациональное объяснение, а также феномены, не поддающиеся объяснению с позиции общеизвестных и общепринятых законов и факторов природы?» Из-за отсутствия понимания огромной разницы между Невозможным и Незнакомым в физике нас часто критикуют наши оппоненты. Они даже обвиняют нас в непоследовательности отрицания возможности чудес, в то же самое время подтверждая реальность оккультный феноменов сходного характера. Наш спор заключается в допущении, что каким бы ни был феномен – если он необычен и незнаком, то должен в силу самого факта быть приписан сверхъестественному фактору, и потому именно считается чудесным. Мир слишком стар, чтобы быть вéдомым и соответствовать вере, что все, что бы ни случилось или когда-нибудь случалось, оказывается за пределами законов природы.
—[«Теософист», том II, № 3, декабрь 1880, с. 47, 49, 59, 60.]
[Мокша] – Идеальное состояние чистого духа, почти идентичное нирване буддистов.
—
[Комментарии, добавленные к статье Джозефа Поллока «Разве человек всего лишь машина?»]

Мистер Поллок вполне умело представил обе стороны дела, как человек, способный без дополнительной помощи выйти за пределы экспериментальной психологии. Эта материалистическая аргументация вполне хороша, когда касается механического аспекта человеческого существа; но здесь вмешивается практик азиатской йоги и, демонстрируя феноменальные возможности, который материалист никогда не видел, разве только во сне, доказывает нам, что человек может быть понятым только теми, кто изучил обе стороны его природы. Древнее изречение опыт учит следовало бы всегда помнить нашим современным философами.
—
[Кама-рупа] – иллюзорная форма того, зримая цельность чего есть обман чувств. Наблюдатели «манифестации формы» должны как следует это осмыслить.
—
[В своей статье «Сатгур Свами» Лалла Майкулал рассказывает о йоге, чья движущая сила – есть собственная воля человека, а также тантрах, которые включают несколько систем, сводимых к практическому применению магнетической силы. Он утверждает: «Тем не менее, эти практически полезные скрытые силы могут быть… суть в том, чтобы не потерять их из поля зрения, что сиддхи йоги и тантры имеют лишь дополнительное значение». На это Е.П.Б. замечает:]

Для феноменалистических намерений, да – несомненно. Но наш индийский собрат должен помнить, что Западу ничего не известно о существовании в человеке такой силы; и пока он не узнает о ней, то никаких научных исследований и быть не может, особенно в области психологии.
—
[Нижеследующая заключительная заметка добавлена Е.П.Б. к описанию доктора Батукрама С. Менты «Психологический тест для поимки вора».]

Д-р Батуркам совершенно прав в своем диагнозе, и было бы весьма неплохо, если бы все так называемые «чудеса» были изучены с позиций здравого смысла. Но существует еще один метод поимки воров в Индии, в котором физиология вора не играет никакой роли. Мы имеем в виду «вращающийся котелок». В этом случае тот, кто ищет вора, не дотрагиваясь до медного котелка, заставляет его вибрировать и наконец, закрутиться на боку, как колесо телеги, пока он не остановится там, где находится вор или его добыча. Опишут ли во всех подробностях и результатах этот опыт те, кто бывал его свидетелем, для пользы наших читателей?

Разум в природе

Перевод – К. Леонов

Велико чувство самоудовлетворенности в современной науке, и беспримерны ее достижения. Дохристианские и средневековые философы, по-видимому, оставили после себя кое-какие ориентиры, указывающие на неисследованные залежи, однако открытию всех богатств и бесценных сокровищ мы обязаны настойчивым усилиям современных ученых. Поэтому они заявляют, что подлинное, истинное знание природы Космоса и человека возникло лишь в последнее время. Роскошное современное растение возникло из увядших сорняков древних суеверий.
Однако, не такова точка зрения изучающих теософию. Они говорят, что недостаточно высокомерно высказываться о «несостоятельных представлениях некультурного прошлого», как это делают м-р Тиндаль и другие, чтобы скрыть те интеллектуальные источники, на основании которых выросла слава столь многих современных философов и ученых. Сколь многие из наших выдающихся ученых заслужили почет и уважение просто потому, что они одели в новое платье идеи тех старых философов, которых они всегда готовы третировать, – об этом беспристрастно заявят последующие поколения. Но тщеславие и чрезмерная самоуверенность, как две ужасные раковые опухоли, сидят в мозгу среднего человека науки; это особенно касается востоковедов – санскритологов, египтологов и ассириологов. Первые следуют комментаторам пост-махабхаратского периода (или, может быть, лишь претендуют на то, что они это делают); последние руководствуются искусственно истолкованными папирусами, сопоставляя их с тем, что говорил тот или иной греческий писатель, или же обходя их молчанием, а также клинописными надписями на полуразрушенных глиняных табличках, скопированных ассирийцами с «аккадо»-вавилонских записей. Слишком многие из них склонны забывать при каждом удобном случае, что многочисленные изменения в языке, аллегорическая фразеология и очевидная скрытность старинных мистических писателей, обязанностью которых было никогда не разглашать важные тайны святилища, что все это могло ввести в заблуждение и переводчиков, и комментаторов. Большинство наших востоковедов скорее позволят своему тщеславию расстаться с логикой и способностью к рассуждению, чем признать свое невежество, и они, как профессор Сейс,[655] будут самодовольно заявлять, что они разгадали истинный смысл религиозных символов прежних времен, и что они могут интерпретировать эзотерические тексты намного правильнее, чем посвященные жрецы Халдеи и Египта. Это равнозначно тому, как если бы сказать, что древние иератические грамматики и священники, которые были изобретателями всевозможных аллегорий, предназначенных для сокрытия многих истин, которым обучали при инициации, – не имели ключа к священным текстам, составленным или написанным ими самими. На том же самом уровне рассуждают некоторые санскритологи, которые, не побывав ни разу в Индии, утверждают, что они знакомы с санскритским произношением, а также со смыслом ведических аллегорий намного лучше, чем самые образованные среди величайших брахманических пандитов и ученых санскритологов Индии.
После всего этого кто же будет удивляться, что жаргонные выражения и темные места средневековых алхимиков и каббалистов также прочитываются современными учеными в буквальном смысле; что древние греки, и даже образы Эсхила, корректируются и улучшаются знатоками греческого из Кембриджа и Оксфорда, и что притчи Платона, смысл которых замаскирован, приписываются его «невежеству». И все же, если изучающие древние языки знают что-то, то им следовало бы иметь ввиду, что метод крайнего утилитаризма практиковался в древней философии так же широко, как и в современной; что с самого начала человечества фундаментальные истины обо всем том, что нам позволено знать на земле, надежно хранились адептами святилища; что различие между верованиями и религиозной практикой было лишь внешним; и что те защитники древнего божественного откровения, которые решали любую проблему, доступную для человеческого интеллекта, были связаны друг с другом всеобщим интуитивным взаимопониманием науки и философии, которое образовывало единую непрерывную цепь вокруг земного шара. И филологии, и востоковедению следует попытаться отыскать конец нити. Но если они будут упорствовать в том, чтобы смотреть только в одном направлении, и это направление окажется ложным, то истина и факт никогда не будут открыты. Таким образом, долгом психологии и теософии является помочь миру достигнуть их. Изучите восточные религии при помощи света восточной, а не западной философии, и если вам удастся ослабить хотя бы одну петлю в узле древней религиозной системы, то вся цепь мистерий может быть распутана. Но для того, чтобы достичь этого, не следует соглашаться с теми, кто учит тому, что нефилософично вопрошать о первопричинах, и что все, что в наших силах, – это рассматривать их физические следствия. Область научного исследования со всех сторон ограничена физической природой; таким образом, как только достигаются границы материи, исследование должно остановиться, и работа должна быть начата заново. Поскольку теософ не имеет желания играть роль белки в колесе, то он должен отказаться от того, чтобы следовать указаниям материалистов. Во всяком случае, он знает, что перевороты в физическом мире, в соответствии с древним учением, сопровождаются сходными переворотами в интеллектуальном мире, ибо духовная эволюция вселенной, так же как и физическая, протекает циклически. Не видим ли мы в истории регулярного чередования приливов и отливов волн человеческого прогресса? Не видим ли мы в истории, и не обнаруживаем ли мы даже в пределах нашего собственного опыта подтверждение тому, что великие царства мира, достигнув наивысшей точки своего могущества, падают вниз в соответствии с тем же самым законом, по которому они возвышались? до тех пор, пока, достигнув самой низшей точки, человечество вновь не заявит о себе и не поднимется вновь, причем высота его подъема, по тому же закону циклически возрастающей прогрессии, будет несколько большей, чем та, с которой оно начало опускаться. Царства и империи подвержены тем же самым циклическим законам, что и растения, народы и все что угодно в Космосе.
Разделение истории человечества на периоды, которые индусы называют сатья, трета, двапара и кали югами, а греки «золотым, серебряным, медным и железным веками», не являются выдумкой. Мы видим одно и то же в литературе разных народов. Период великого вдохновения и бессознательной деятельности постоянно сменяется периодом критицизма и осознания. Первый дает материал для анализирующего и критически мыслящего интеллекта второго.
Это время более чем когда-либо благоприятно для обозрения старых философий. Археологи, филологи, астрономы, химики и физики все ближе и ближе подходят к той точке, в которой они будут вынуждены рассматривать их. Физическая наука уже достигла границ своего исследования; догматическая теология видит, что источники ее вдохновения высохли. Приближается день, когда мир получит доказательства того, что только древние религии находились в гармонии с природой, и что древняя наука заключала в себе все, что может быть познано.
Снова повторяется пророчество, которое уже было высказано двадцать два года назад в «Разоблаченной Изиде».
Долго хранимые тайны могут быть раскрыты, давно забытые книги, давно утраченные искусства могут снова быть вынесены на свет; папирусы и пергаменты неоценимой важности попадут в руки тех, кто решится снять их с мумий или споткнется о них в могильных склепах; таблички и колонны, чьи рельефные изображения будут потрясать теологов и сбивать с толку ученых, – все это может быть выкопано и объяснено. Кто знает возможности будущего? Скоро наступит эра освобождения от иллюзий – нет, она уже наступила. Цикл почти завершился; новый цикл близок к своему началу, и будущие страницы истории, вероятно, предоставят полное свидетельство и доказательство вышесказанного.
Многое из всего этого произошло с тех пор, когда это было написано, и одно открытие ассирийских глиняных табличек побудило исследователей клинописных надписей (как христианских, так и свободомыслящих) изменить представления о самом возрасте мира.[656]
Хронология индийских Пуран, воспроизведенная в «Тайной Доктрине», ныне высмеивается, но может наступить и такое время, когда она будет пользоваться всеобщим признанием. Лишь сегодня это может рассматриваться как простое предположение. Поистине, это лишь вопрос времени. Ибо вся суть споров между защитниками древней мудрости и ее отрицателями – мирскими и клерикальными – основывается (а) на неправильном понимании древних философий из-за отсутствия ключей, открытием которых хвастаются ассириологи; и (б) материалистических и антропоморфических тенденциях нашего века. Это никоим образом не мешает дарвинистам и материалистическим философам вести раскопки в рудниках древних и извлекать для себя пользу из того идейного богатства, которое они там находят; и не препятствует богословам открывать христианские догмы в философии Платона и называть их «предчувствиями», как это делается в «Монументальном христианстве» д-ра Ланди и других современных работах.
Такими «предчувствиями» наполнена вся литература – или то, что осталось от такой жреческой литературы – Индии, Египта, Халдеи, Персии, Греции и даже Гватемалы (Пополь-Вух). Основанные на одном и том же фундаменте – древних мистериях, – старые религии, все без единого исключения, отражают наиболее важные из всеобщих верований, например такие, как безличный и вселенский божественный Принцип, абсолютный по своей природе и недоступный для интеллекта «мозга», или для обусловленной и ограниченной познавательной способности человека. Невозможно вообразить какого-либо свидетеля этого, иного, нежели Универсальный Разум, Душа Вселенной. То единственное, что является неоспоримым и непрестанным доказательством и свидетельством существования этого Единого Принципа – это наличие несомненного порядка в космическом механизме, рождения, роста, смерти и преобразования всего во вселенной, от молчаливых и недостижимых звезд до незаметного лишайника, от человека до невидимых существ, ныне называемых микробами. Отсюда всеобщее признание «Божественной Мысли», Anima Mundi (Божественной Души) всем древним миром. Это идея Махат (великой) Акаши или ауры трансформации Брахмы у индусов, Алайи, «Божественной Души мысли и сострадания» у трансгималайских мистиков; «непрестанно сознающей Божественности» у Платона – древнейшая изо всех доктрин, которые знает сегодня человек и в которые он верит. Поэтому о них нельзя сказать, что они были созданы ни Платоном, ни Пифагором, ни кем-либо из философов исторического времени. Халдейский оракул говорит: «Деяния природы сосуществуют с интеллектуальным [νοερω], духовным Светом Отца. Ибо это Душа [ψυχη], которая украсила великие небеса, и которая украшает их после Отца».
«Невещественный мир уже был тогда совершенным, пребывая в Божественном Разуме», – говорит Филон, которого ошибочно обвиняют в том, что его философия исходит от Платона.
В теологии Мокхуса мы обнаруживаем сперва эфир, а затем воздух; это два принципа, из которого родился Улом, явленный [νοητος] Бог (видимая материальная вселенная).
В орфических гимнах Эрос-Фанес развивается из Духовного Яйца, которое оплодотворяют эфирные ветры, причем ветер является «Духом Бога», который, как говорят, движется в эфире, «погруженный в размышления над Хаосом», – то есть, Божественной «Идеей». В Катха упанишаде индусов Пуруша, Божественный Дух, предшествует первичному Веществу; из их объединения возникает великая Душа Мира, «Маха-Атма, Брахм, Дух Жизни»; последние названия идентичны с Универсальной Душой, или Anima Mundi, и Астральным Светом теургистов и каббалистов.
Пифагор принес свои учения из восточных святилищ, а Платон собрал их в более понятной для ума непосвященного форме, чем таинственные числа Мудреца – доктрины которого он полностью принимал. Таким образом, Космос, по Платону, – это «Сын», отцом и матерью которого являются Божественная Мысль и Материя. «Первичное Существо» (или – Существа, согласно теософам, так как они являются соединением божественных Лучей) – это эманация Демиургического или Универсального Разума, который от вечности содержит в себе идею «творимого мира», идею, которую непроявленный ЛОГОС производит из Себя Самого. Сперва Идея «рожденная во тьме до сотворения мира» остается в непроявленном Разуме; затем эта Идея появляется в виде отражения из Разума (теперь уже проявленного ЛОГОСА), облачаясь в материальную форму и становясь объективным существованием.

Редакторская заметка на «Мусульманский абдал (йогу)»

Перевод – О. Колесников

[Автор, Саид Махмуд, сослался на рассказ в Части III «Гулистана»,[657] повествующий о дервише, пересекшем реку на маленьком ковре, который он расстелил на воде, и спросил: «Почему враги не верят, что абдалы могут пройти через воду и огонь?»]

Этот анекдот, любезно предоставленный весьма образованным мистером Махмудом, действительно интересен и ценен: в нем изучающему психологию напоминается, что определенная область психофизиологических сил может развиваться, независимо от веры или национальности, любым, кто использует определенную систему тренировки, или, как мистер Махмуд выражается в своей заметке в его же переводе, тем, кто идет к святой жизни и таким образом превозмогает обычные, то есть самые знакомые, законы материи. Мусульманская литература изобилует достоверными описаниями психических феноменов, порождаемых приверженцами и аскетами этой веры, и хотелось бы надеяться, что по крайней мере часть из них может найти свое место на этих страницах посредством дружеской помощи персидских и арабских знатоков.

Редакторская заметка на «Поклонение природе»

Перевод – О. Колесников

[В вышеупомянутой статье автор, подписавшийся «Н.Н.D., бакалавр искусств», прослеживает «рождение и рост мысли среди индийских ариев с точки зрения поэзии Ригведы, и т. д., а далее – развитие науки, как он это наблюдал с исторической точки зрения». Комментарии Е.П.Б. на эту статью следующие:]

Мы весьма неохотно прерываем поток речи нашего корреспондента нашими комментариями, однако должны высказать несколько дополнительных слов. Он кратко и красноречиво прослеживал фазу хаотического поклонения природе. Однако он вместе с самыми современными научными педантами полностью игнорировал один главный фактор. Мы ссылаемся на опыт, некогда обыденный среди людей и теперь сравнительно весьма редкий в мире заурядных личностей, чье обиталище существует в четырех элементах, среди человеческих существ с пока еще, вероятно, недостаточно развитыми силами и восприятием существования. Мы просим прощения у тех, у кого подобные допущения вызывают жалость; но факт – это факт, признан он наукой или нет. Реализация внутреннего мира элементалов датируется самым началом нашей расы и сохранена от забвения в стихах поэтов, как и в религиозных и исторических записях нашего мира. Если учесть, что существование подобных феноменов развивало поклонение природе, в то время как наши друзья-материалисты допускают, что область таких феноменов, включая опыты с духами-элементалами, относится к самым высшим и благородным реалиям психологии, это должно посеять сомнения насчет универсальности вер различных народов Невидимой Вселенной.
Почему же только один элемент, а именно – земля, должен стать таким крайне популярным, а огонь, вода, воздух и т. д. должны быть обречены на беспредельную пустоту, не заселенную своими собственными существами – «невидимыми расами», как их окрестил великий Бульвер-Литтон? Неужели эта пристрастность природы – есть научная и логичная гипотеза? Почему тот, кто наблюдает адаптацию органов чувств и природу существ в их развитии, осмеливается утверждать, что эти элементалы не существуют, пока полностью не убедится, что воспринимающие способности наших тел могут предощущать все тайны этого и других миров? Почему возможно такое, что в королевстве земли, воздуха, огня и воды для нас не существует духов, а мы по отношению к ним существуем только потому, что обладаем органами, которые не видят и не чувствуют других?
С иным аспектом этой темы можно будет познакомиться в декабрьском выпуске.

Реинкарнация в Тибете

Перевод – О. Колесников

Европейцам так мало известно о том, что происходит в Тибете и даже в более доступном Бутане, что англо-индийская газета – из тех, что делают вид, будто сведущи во всем и с уверенностью обсуждают любой предмет независимо от того, знают ли о нем в действительности или нет, – опубликовала недавно следующую «ценную» информацию:
«Может быть мало кому известно, что деб-раджа Бутана, умерший в июне прошлого года (это событие сохранялось в тайне – возможно, с целью предотвращения беспорядков), – был нашим удачливым оппонентом в 1864–1865 годах… Правительство Бутана состоит из духовного лидера, называемого дхарма-раджа и считающегося инкарнацией Будды (?!), который никогда не умирает, а также гражданского правителя – деб-раджи, в руках которого предположительно сосредоточена вся власти».
Трудно было бы сделать более невежественное утверждение. Нам могут ответить, что христианские авторы верят в реинкарнацию Будды еще меньше, чем буддисты Цейлона, и, следовательно, мало заботятся о точности своих высказываний. Но в таком случае зачем вообще затрагивать этот вопрос? Ежегодно различные правительства выделяют большие суммы на поиски старинных азиатских рукописей и изучение истины о древних религиях и народах; запутывание же интересующихся людей легкомысленным и презрительным отношением к фактам далеко от уважительного отношения как к науке, так и истине.
На основе информации, полученной в нашей штаб-квартире, мы попытаемся дать более точное разъяснение данного вопроса, чем то, которое до сих пор имелось в различных книгах. Информацию нам предоставили, во-первых, несколько высокоученых лам, во-вторых, европейский дворянин и путешественник, предпочитающий не указывать своего имени, и, в третьих, высокообразованный молодой китаец, выросший в Америке, но в затем покинувший роскошь светской жизни и удовольствия западной цивилизации ради относительно тяжелой и полной лишений религиозной, созерцательной жизни в Тибете. Эти два джентльмена – члены Теософического общества, последний – наш «небесный» собрат, никогда не упускающий случай связаться с нами, и совсем недавно мы получили сообщение от него через дарджилинг.
В настоящей статье, помимо опровержения странного представления о том, что бутанский дхарма-раджа является «инкарнацией Будды», мы укажем на ряд нелепостей, допускаемых некоторыми предубежденными авторами.
В Тибете никогда не считали, по крайней мере определенно, что духовный лидер Бутана является «инкарнацией Будды, который никогда не умирает». Дугпа,[658] красные шапки, принадлежат к старой секте Ньянг-на-па, не принявшей религиозную реформу Цзон-ка-пы во второй половине XIV – начале XV веков. Только после того как тибетский лама, пришедший в Бутан в X веке и обративший бутанцев из старой буддийской веры (с примесью религией Бон исконного населения) в веру шаммарской секты, бутанцы, в противовес принявшим реформу гелукпа, установили стройную систему реинкарнаций. Однако дхарма-раджа является воплощением не Будды, или по-тибетски Санг-гья, а совсем другого персонажа, о котором речь пойдет далее.
Что же знают ориенталисты о Тибете, его гражданском управлении, а особенно о религии и обрядах? Только то, что им удалось узнать из противоречивых и неполных описаний и изложений нескольких католических монахов и двух-трех отважных путешественников без духовного сана, которые, не зная языка, вряд ли могли дать хотя бы сколько-нибудь исчерпывающее описание страны. Миссионеры, тайно проникнувшие в Лхасу[659] в 1719 году, пробыли там совсем недолго и в конце концов были выдворены из Тибета. Письма иезуитов Дезидери и Иоанна Грюбера, а особенно Фра делла Пенна, полны величайших нелепостей.[660] Достаточно прочесть эти письма, чтобы увидеть, что все христиане и особенно католические миссионеры (очевидно, суеверные столь же, если не более, чем невежественные тибетцы, которым они приписывают всяческие беззакония) испытывают к «язычникам» и их вере дух odium teologicum [теологическая ненависть], полностью лишающий их чувства справедливости. И где еще могли они найти лучшую возможность проявить свою монашескую сварливость и мстительность, как не в Тибете, стране тайн, мистики и уединения? Кроме этих нескольких предубежденных «историков», лишь пятеро других европейцев побывали в Тибете. Из них трое – Богль, Гамильтон и Тёрнер – дошли лишь до границ Тибета; Маннинг, единственный европеец, побывавший в Лхасе,[661] умер не раскрыв тайн этой страны по причинам, о которых его единственный племянник, священник, хотя и подозревал, но никогда не узнал. Ксома де Кёрёш дошел только до Занскара и ламаистского монастыря Фэг-дал.[662]
Общепринятая сейчас система инкарнаций «Санг-гьи», или Будды, была начата Цзон-ка-пой. Этот реформатор не был, как принято считать, воплощением одного из пяти небесных дхиан, или божественных будд, созданных, как утверждают, Шакья Муни после его вознесения в нирвану, но был воплощением Амиты (одно из китайских имен Будды). Согласно записям, сохранившимся в ламасерии Гон-па, Тда-ши Хлум-по (англичане его произносят как «Тешу Лумбо»), Санг-гья переродился в образе Цзон-ка-пы во время упадка, который переживало его учение. До этого не было иных перерождений, кроме пяти небесных Будд и их бодхисаттв – каждый будда создал (одарил своей небесной мудростью) пять бодхисаттв; таким образом было и есть теперь 30 инкарнаций (Санг-гьи) – 5 дхианов и 25 бодхисаттв. Красные шапки не признали Цзон-ка-пу из-за того, что, наряду с другими реформами, он запретил колдовство (черную магию), практикуемую до сих пор с ужасающими обрядами бонцев, исконным населением Тибета, которые всегда были близки с красношапочниками или шаммарами. За этим последовало разделение на две секты. Полностью отделившись от гелукпа, дугпа («красные шапки»), бывшие изначально в заметном меньшинстве, обосновались в различных областях Тибета, в основном в пограничных районах (особенно на границе с Непалом и Бутаном). Бутанцы, однако, всегда были поданными и вассалами далай-лам, сохраняя некоторую независимость лишь в монастыре Сакья-джонг, тибетской резиденции их духовного (?) лидера Гонг-ссо Римбо-чей. В своем письме к Уоррену Хастингсу от 1774 года таши-лама называет бутанцев «грубой и невежественной расой», а также пишет, что «деб-раджи подчиняются далай-ламе», забывая сказать при этом, что они – поданные его государства и были таковыми уже более трех с половиной веков. Таши-ламы всегда были более могущественны и почитаемы, чем далай-ламы. Титул далай-ламы был учрежден таши-ламой Набанг-Лоб-Сангом, являвшимся шестым воплощением Цзон-ка-пы, который в свою очередь был инкарнацией Амитабы, или Будды. Такая иерархия была установлена в Лхассе, но утвердилась она только во второй половине XVII века.[663]
В вышеупомянутом и очень интересном труде К. Р. Маркхема автор собрал всю информацию об этой terra incognita, которая когда-либо достигала Европы. В его работе есть один абзац, который, по нашему мнению, в нескольких словах подытоживает ошибочные взгляды востоковедов на ламаизм и особенно на систему непрерывных реинкарнаций. Вот он:
Действительно, приблизительно в то же время, когда было путешествие Хуен Цанга, в Тибете начал распространяться буддизм, как со стороны Китая, так и со стороны Индии, но появился он в Тибете совсем не в том виде, как за несколько веков до того на Цейлоне. Традиции, метафизические размышления и новые догмы привнесли в изначальные тексты великое множество более поздних откровений. Тибет таким образом получил больше истинных знаний, но из-за крепости народных верований мог принять лишь часть их. С тех пор как оригинальные тексты были привезены на Цейлон сыном Ашоки, истинным буддистам Индии было открыто, что их бог создал пять дхиан, или небесных будд, а каждый из последних – по пять бодхисаттв, или существ, находящихся на пути достижения состояния Будды, на пути полного освобождения. Тибетцы твердо приняли эту сторону буддийского учения; при этом по их вере бодхисаттвы продолжают свое существование, проходя цепь рождений и смертей в различных воплощениях во имя блага человечества. Характерные черты тибетской веры выработались постепенно, причем задолго до того, как она приняла современный вид,[664] но к идее воплощений бодхисаттв тибетцы склонялись с самого начала.
В то же время, как пишет Макс Мюллер:
Самым важным элементом буддийской реформы всегда был ее социальный и моральный кодекс, а не метафизические теории. Этот моральный кодекс представляет собой один из наиболее совершенных кодексов, когда-либо существовавших в мире; именно буддизм принес в Тибет это благо.[665]
Это «благо» осталось и распространилось по всей стране, ибо не было еще более благодушной, чистосердечной, более простой и непорочной нации, чем тибетцы – несмотря на злословие и клевету миссионеров.[666] И все же, тем не менее, «народный» ламаизм отличается от истинного эзотерического буддизма, или буддизма архатов Тибета, как снег, вытоптанный вдоль дороги в долине, отличается от чистого, неоскверненного снега, сияющего на горных вершинах.[667] А теперь попробуем исправить, насколько это окажется возможным, некоторые искаженные представления об эзотерическом буддизме.
Прежде чем объяснить, как бутанцы были насильственно подчинены и дхарма-раджа стал вынужден принимать «инкарнации» только после его признания в Лхасе, посмотрим на состояние религии в Тибете в течение семи веков, предшествовавших реформе. Как было сказано ранее, в IX–X веке некий лама пришел в Бутан из провинции Кам, всегда бывшей опорой и рассадником традиций бонцев и шаммаров,[668] и обратил бутанцев в веру, которую назвал буддизмом. Но в те дни истинная, чистая религия Шакья Муни уже начала вырождаться в ту форму ламаизма, или, скорее, фетишизма, против которой четыре столетия спустя со всей своей мощью восстал Цзон-ка-па. Хотя после обращения Тибета (за исключением горстки шаммаров и бонцев) прошло только три века, эзотерический буддизм проник в страну намного раньше. Он начал заменять древние народные обряды уже с того самого времени, когда брамины Индии, вновь побежденные буддизмом Ашоки, молча готовились дать отпор, что закончилось полным выдворением новой веры из страны. До прихода буддизма в Тибете существовало братство, или община аскетов, известных под названием Бьянгциуб – «Достигшие» и «Совершенные»; в добуддийских китайских книгах о них упоминается как о «великих учителях снежных гор».
Буддизм был введен в Бод-юле в начале VII века набожной китайской принцессой, вышедшей замуж за тибетского короля,[669] обращенного ею из религии Бон в буддизм и ставшего после того опорой веры в Тибете, как Ашока в Индии за девять веков до этого. Именно он послал своего брата, министра (по мнению европейских востоковедов) и первого ламы в стране (по тибетским историческим хроникам), в Индию. Этот брат-министр вернулся «с великой истиной, содержащейся в буддийских канонических текстах; основал тибетский алфавит по образцу деванагари и начал перевод канонов с санскрита (а санскритский вариант был ранее переведен с пали, древнего языка Магадхи) на тибетский» (см. «Тибет» Маркхема).[670]
По старым законам, до реформации, высшим ламам был разрешен брак, чтобы осуществлялась возможность перерождения в прямых потомках; эту традицию упразднил Цзон-ка-па, строго предписывавший ламам безбрачие. Лама-просветитель Бутана привел с собой в страну сына. Лама обещал людям переродиться в первом ребенке мужского пола, который родится у его сына. Примерно через год – как рассказывает легенда – жена-бутанка родила сыну ламы тройню, трех мальчиков! В этом затруднительном положении, смутившем бы любого казуиста, была в полной мере продемонстрирована азиатская метафорическая сообразительность. Как было сказано людям, дух умершего ламы воплотился во всех трех мальчиках. Один получил имя Ом, другой – Хан, третий – Хун, или, на санскрите, – Будда, божественный разум; Дхарма, материальная или животная душа, и Сангха, соединение первых двух в нашем объективном мире. Именно так чистое буддийское учение было низведено хитрым бутанским духовенством, чтобы лучше служить их целям. Таким образом, их первый лама переродился в трех лам, один из которых получил «тело» первого ламы, второй – его «сердце», а третий – его «слово» или «мудрость». Такая иерархия без разделения власти продолжалась до XV века, когда лама Дук-па Шаб-тунг, побежденный желтыми шапками Гай-дон Туб-па,[671] с армией монахов захватившего Бутан. Завоевав всю страну, тот объявил себя первым дхарма-раджей, или ламой Римбочей, таким образом начав линию третей «Драгоценности» в противовес гелукпа. Но эта линия так и не достигла титула Величия, а тем более Знания или Мудрости. Вскоре он был разбит тибетской армией с помощью китайских войск «желтых шапок» и был вынужден принять определенные условия, одно из которых давало ему полномочия духовной власти над «красными шапками» Бутана при условии, что согласится на реинкарнации в Лхасе (и объявит, что таков будет закон навсегда). С тех пор все последующие дхарма-раджи рождались в Лхасе или на территории Тда-ши Хлум-по. По второму пункту выставленных условий, дхарма-раджи должны были препятствовать публичным демонстрациям обрядов колдовства и заклинаний; по третьему – ежегодно должна была вноситься определенная сумма денег на содержание ламаистского монастыря, в школе которого предполагалось наставлять сирот «красных шапок» и обращенных шаммаров к «истинной доктрине» гелукпа. То, что последние имели некую таинственную власть над бутанцами, народом самым недружелюбным и непримиримым среди «красных шапок», подтверждается тем, что лама Дук-па Шаб-тунг переродился в Лхасе, и по сей день дхарма-раджи назначаются и возводятся в сан в Бутане властями Лхасы и Шигадзе. Дхарма-раджа ведает не административной, а духовной властью; гражданская власть полностью перешла в руки деб-раджи и четырех Пён-лобов, называемых в индийских официальных документах пенлоу, которые, в свою очередь, напрямую подчиняются властям Лхасы.
Из вышесказанного легко понять, что никогда дхарма-раджу не считался воплощением Будды. Выражение «никогда не умирает» относится лишь к двум великим и равным по статусу инкарнациям – далай-ламе и таши-ламе. Оба этих лица – воплощения Будды, хотя первого обычно считают воплощением Авалокитешвары, высшего небесного Дхиана. Для того нашедшего ключ к загадочной тайне легко разрубить Гордиев узел этой цепи инкарнаций. Этот человек знает, что Авалокитешвара и Будда – едины как Амита-фо, а Амита-Будда – то же самое, что и Авалокитешвара. Но учение тайной доктрины посвященных Пхаг-па,[672] или «святых мужей» (адептов), об этом предмете еще не открыто в полной мере всему миру. То малое, что нам было позволено обнародовать, вы можете найти в сообщении о «святых лха» в следующем номере «Теософиста».

Рождество в прошлом и настоящем

Перевод – К. Леонов

Мы приближаемся к тому времени года, когда весь христианский мир готовится к празднованию наиболее выдающегося из своих торжеств – рождения Основателя их религии. Когда эта статья попадет к западным подписчикам, в каждом доме будет празднество и веселье. В северо-западной Европе и в Америке остролист и плющ будут украшать каждый дом, и в церкви появятся вечнозеленые растения; обычай, идущий от древней веры языческих друидов в то, «что лесные духи могут скапливаться на вечнозеленых растениях и остаются неповрежденными морозом до более теплого времени года». В римско-католических странах большие толпы собираются в церквах в течение всего вечера и ночи сочельника, чтобы приветствовать восковые изображения божественного Младенца и его Девы-матери, украшенной как «Царица Небесная». Для аналитического ума это изобилие золота и кружев, расшитого жемчугом сатина и вельвета, украшенной драгоценностями колыбели, кажется парадоксальным. Если подумать о бедной, источенной червями, видавшей виды колыбели провинциального еврейского постоялого двора, в которой, если верить Евангелию, очутился в момент своего рождения будущий «Искупитель», потому что лучшей у него и быть не могло, мы не можем отделаться от ощущения, что образ Вифлеемского хлева никак не может возникнуть перед затуманенными глазами неискушенного верующего. Говоря в самых умеренных выражениях, это яркое зрелище плохо соответствует демократическим чувствам и истинно божественному презрению к богатым «Сына Человеческого», которому «негде было преклонить голову». Для среднего христианина становится все труднее рассматривать ясное заявление о том, что «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому в царствие небесное», как что-то большее, чем риторическую угрозу. Римская церковь действовала мудро, строго запрещая своим прихожанам самим читать или толковать Евангелия, и не давая возможность, в течение долгого времени, провозглашать библейские истины иначе, как на латыни, превращая их в «глас вопиющего в пустыне». В этом она лишь следовала мудрости прошлых веков – мудрости древних ариев; ибо ни современный верующий индус не понимает ни слова на санскрите, ни современный парс не может произнести ни единого звука на пехлеви́, также и средний католик воспринимает латынь, как китайскую грамоту. В результате этого и брахманический верховный жрец, и зороастрийский мобед, и римско-католический папа – все они создали неограниченные возможности для развития новых религиозных догм, вырастающих из их собственной фантазии, для процветания своих церквей.
Для того чтобы возвестить наступление этого великого дня, по всей Англии и на материке в полночь весело звонят колокола. Во Франции и Италии, после праздничной мессы в пышно украшенных храмах, «заведен обычай для празднующих принимать участие в общей трапезе (reveillon), чтобы им было легче противостоять ночной усталости», – говорится в поваренной книге относительно папских церковных церемониалов. Эта ночь христианского бдения чем-то напоминает Шиваратри последователей бога Шивы, – великий день уныния и воздержания, который бывает в 11-ом месяце индусского года. Только, в последнем случае, строгий и суровый пост соблюдается как до, так и после бодрствования в течение всей ночи. Для них не существует ночных говений или иных компромиссов. Поистине, они лишь грешные «язычники», и поэтому их путь к спасению должен быть во много раз труднее.
Хотя ныне почти все христианские народы отмечают годовщину рождения Иисуса 25 декабря, так все же было не всегда. Самый переходящий из христианских праздников, в первые века христианства, Рождество часто смешивалось с Богоявлением, и отмечалось весной в апреле и мае. Поскольку ни в светской, ни в церковной истории никогда не существовала аутентичная запись или идентификация этого события, то выбор этого дня долго оставался произвольным; и лишь в 4-ом веке, по настоянию Кирилла Иерусалимского, папа (Юлиан I) предписал своим епископам провести исследование этого вопроса и, в конце концов, прийти к согласию относительно предполагаемой даты рождения Христа. Их выбор пришелся на 25-й день декабря, – и это был, как оказалось, исключительно неудачный выбор! Дюпи, а вслед за ним и Волней нанесли первые удары по этой натальной годовщине. Они доказали, исходя из очевидных астрономических данных, что задолго до нашей эры почти все древние народы праздновали день рождения своих богов Солнца именно в этот день. «Дюпи показывает, что небесный знак ДЕВЫ И МЛАДЕНЦА существовал за несколько тысячелетий до Христа», – отмечает Хиггинс в своем «Анакалипсисе». Поскольку Дюпи, Волней и Хиггинс остались известны последующим поколениям как атеисты и враги христианства, имело бы смысл в связи с этим процитировать высказывания христианского епископа из Ратисбона, «наиболее ученого человека, которого произвели средние века» – доминиканца, Альберта Магнуса. «Знак небесной Девы поднимается над горизонтом в тот момент, когда мы отмечаем рождение Господа Иисуса Христа», – пишет он в «Recherches historiques sur Falaise, par Langevin prêtre». Так Адонис, Бахус, Осирис, Аполлон и так далее, были все рождены 25-го декабря. Рождество наступает во время зимнего солнцестояния, когда дни являются наиболее короткими, и Тьма распространяется по лику земли более чем когда-либо. Согласно верованиям, все солнечные Боги рождались в это время года; ибо с этого дня их Свет все сильнее и сильнее разгоняет тьму, и власть Солнца с каждым наступающим днем начинает увеличиваться.
Так или иначе, возможно, что рождественские развлечения, которые сохранялись христианами почти до 15-го столетия, носили вполне языческий характер. Нет, боюсь, что даже современным церковным церемониям очень трудно избегнуть обвинения в практически буквальном копировании мистерий Египта и Греции, проводившихся в честь Осириса и Гора, Аполлона и Бахуса. И Изиду, и Цереру называли «Святыми Девами», а БОЖЕСТВЕННЫЙ МЛАДЕНЕЦ может быть найден в каждой «языческой» религии. Далее мы приведем два эпизода из Веселого Рождества; один из них изображает «добрые старые времена», а второй – современное положение христианского культа. С того самого дня, когда эта дата стала отмечаться как Рождество, ее рассматривали одновременно и как день священного поминовения, и как наиболее радостные торжества: он был посвящен и молитве, и безудержному веселью.

«Среди Рождественских празднований были так называемые праздники дураков и ослов, гротескные сатурналии, называемые „декабрьскими вольностями“, во время которых все внушающее опасения представлялось в комическом виде, принятые в обществе порядки переворачивались с ног на голову, а правилами приличия пренебрегали», – повествует некий составитель старинных хроник. – «В средние века этот день отмечался веселыми фантастическими представлениями драматических мистерий, в которых участвовали персонажи в гротескных масках и невообразимых костюмах. Они обычно изображали новорожденного в колыбели, окруженного Девой Марией, св. Иосифом, бычьими головами, херувимами, восточными магами (мобедами древности) и многочисленными орнаментами».

Обычай петь духовные песни на Рождество, называемые гимнами, должен был напоминать о песнях пастухов в момент рождения Христа.

«Епископы и клир часто объединялись с народом в исполнении этих гимнов, и песни оживлялись танцами и музыкой барабанов, гитар, виолончелей и органа…»

Мы можем добавить, что подобные мистерии разыгрываются в предрождественские дни, с марионетками и куклами, на юге России, в Польше и Галиции; и называют их здесь Колядá. В Италии менестрели спускаются с Калабрийских гор в Неаполь и Рим, и, скапливаясь в местах поклонения Деве-Матери, приветствуют ее своей неистовой музыкой.
В Англии, празднования обычно начинаются в Сочельник и часто продолжаются вплоть до Сретения (2 февраля), причем до Крещения (6 января) каждый день является праздничным. В домах богатых людей учреждалась должность «господина хаоса», или «безумного аббата», в обязанность которого входило устроение шутовских представлений.
«Кладовую заполняли каплунами, курицами, индейками, гусями, утками, говядиной, бараниной, свининой, пирогами, пудингами, орехами, сливами, сахаром и медом… Ярко горящий огонь поддерживался огромными поленьями, главное из которых называлось „святочным поленом“, или „рождественской колодой“, которое должно было гореть до сретенского вечера, отгоняя холод; и все это изобилие делилось между домочадцами, сопровождаемое музицированием, ворожбой, отгадыванием загадок, играми в „жучок“, „волны“, „схвати дракона“,[673] веселыми розыгрышами, шутками, игрой в фанты и танцами».
В наше время епископы и клир более не соединяются с паствой в открытом пении гимнов и танцах; и праздники «дураков и ослов» совершаются скорее в тайном уединении, а не на глазах бдительных репортеров. И все же праздничная еда и питье сохраняются во всем христианском мире; и во время рождественских и пасхальных праздников, без сомнения, бывает больше внезапных смертей от переедания и невоздержанности, чем в какое-либо иное время года. Кроме того, этот христианский обряд с каждым годом становится все большим и большим притворством. Бессердечность этого лицемерия осуждалась множество раз, но никогда, кажется, с таким чувством реализма, как в трогательной истории сновидения, которая появилась в «New York Herald» незадолго до нынешнего [1879] Рождества. Пожилой человек, председательствуя на публичном собрании, сказал, что он хотел бы воспользоваться благоприятным моментом и поделиться историей, которая привиделась ему прошлой ночью.

«Ему казалось, что он находится на кафедре самого великолепного собора, который он когда-либо видел. Перед ним был священник или пастор, а около него стоял ангел с блокнотом и карандашом в руке; его миссия состояла в том, чтобы регистрировать каждый акт поклонения или молитвы, который случался в его присутствии и возносился как желанное жертвоприношение к трону Бога. Все места в церкви были заполнены богато украшенными прихожанами обоего пола. Наиболее возвышенная музыка, которую он когда-либо слышал, наполняла воздух своими мелодиями. Все великолепные церковные ритуалы, включая красноречивую проповедь наиболее талантливого служителя, сменяли друг друга, и, тем не менее, ангел не раскрыл свой блокнот. Наконец пастор отпустил паству, закончив длинной и состоящей из прекрасных слов молитвой, сопровождаемой благословением, и все же ангел ничего не записал!
В сопровождении ангела рассказчик вышел из церкви вслед за богато одетыми прихожанами. Бедная оборванка стояла в водосточном желобе около бордюрного камня, протянув бледную, истощенную руку и молча прося милостыню. Когда богато разодетые прихожане проходили мимо нее, они отстранялись от бедной Магдалины, причем женщины подбирали свои шелковые, покрытые украшениями юбки, чтобы они не загрязнились от ее прикосновения.
В это время по тротуару на другой стороне улицы шел, пошатываясь, подвыпивший моряк. Поравнявшись с бедной просительницей, он перешел через улицу к тому месту, где она стояла, достал несколько пенсов из своего кармана и положил их ей в руку, приговаривая «Вот, бедняжка, возьми это!» Небесное сияние осветило лик ангела, и он тут же внес в свой блокнот этот добрый и чистосердечный поступок моряка, как Богоугодную жертву».

Почти, можно сказать, библейская история осуждения женщины, замешанной в прелюбодеяниях. Пусть так; однако, этот случай мастерски показывает состояние нашего христианского общества.
По слухам, в Сочельник можно застать быков коленопреклоненными, как будто в мольбе и молитве; и, «есть знаменитый боярышник в церковном дворе аббатства Гластонбери, у которого всегда 24-го декабря появляются почки, а 25-го – начинается цветение»; поскольку этот день был выбран отцами церкви произвольно, и календарь менялся от старого стиля к новому, то эти факты показывают потрясающую проницательность животных и растений! Также, существует церковное предание, сохраненное для нас Олавсом, архиепископом Упсальским, что в канун Рождества «люди, живущие в холодных северных странах, внезапно и странным образом превращаются в волков; в большом количестве они собираются в условленном месте и с такой яростью набрасываются на людей, что те страдают от этих нападений больше, чем от настоящих волков». Метафорически говоря, это случается сейчас с людьми чаще, чем когда-либо, и особенно среди христианских народов. По-видимому, не обязательно дожидаться сочельника, чтобы увидеть, как целые нации превращаются в «диких зверей» – особенно во время войны.

Русские суеверия

Перевод – О. Колесников

В статье, озаглавленной «Война на Олимпе» («Теософист», ноябрь 1879 г.), имеется ссылка на крупный скандал, разразившийся в России между защитниками и противниками современных феноменов медиумизма. Одним из наиболее отъявленных противников спиритистов долго был господин Евгений Марков,[674] известный современный русский критик. Никто еще никогда не был более саркастичен и агрессивен по отношению к тому, что он называл «современными суевериями». Русская пресса теперь смеется на его счет. Он пострадал от того, что как-то в момент неосторожности выдал себя признанием о некоем удивительном феномене, который выпал на его личный опыт несколько лет назад. В опубликованной в «Голосе» статье о различных суевериях русского крестьянства он говорит, что для них «домовой» или «хозяин» – так тоже назывался этот семейный дух – «считается совершенно объективной реальностью, как и живые люди, проживающие по соседству. В него крестьянин верит и принимает его во внимание во всех домашних делах». Затем следует его признание:

Я хорошо помню, что во время моего раннего отрочества был ученый старик, Степан Андреевич, прославившийся по всей нашей округе и даже далеко за ее пределами. Перед магическими достижениями и оккультными силами этого сына сельского дьякона, перед его сверхъестественным знанием и пророчествами наш народ буквально падал ниц. Он не считался человеком, практикующим черную магию, а был благожелательным волшебником; ему просто приписывалось исполнение самых удивительных чудес. Он мог увидеть и описать другим события, происходящие за многие версты отсюда; он предсказывал день кончины различных известных землевладельцев нашего уезда; от одного произнесенного им слова свора диких псов, помчавшихся за повозкой, тотчас же падала замертво на месте; в Орле он «вызвал» по просьбе одной вдовы ее усопшего мужа и благодаря этому обнаружил, где скрыты некоторые важные семейные документы. Что же касается разнообразного зла, он словно отводил его мановением руки. Достоверно известно, что некая дама заплатила ему 17 000 рублей за излечение от помешательства; а также все точно знали, что его неоднократно отвозили в Москву и другие города, чтобы исцелять богатых больных. Истерические недуги проходили от единственного его прикосновения или даже взгляда. У нас дома он вылечил одну одержимую женщину, просто заставив ее выпить двенадцать бутылок какой-то травяной настойки. И эта одержимая заранее чувствовала приближение Степана Андреевича; и тогда ею овладевали страшные конвульсии, и при этом она громко кричала на весь поселок: «он идет, он идет!..»

Как будто вышенаписанного вовсе недостаточно, господин Марков цитирует пример, который совсем недавно наблюдал сам и в который он верит настолько, что готов описать его, не идя на компромисс с противниками всего, отдающего «суеверием». Вот что он нам рассказывает:

В моем скотном дворе есть великолепный бык, приобретенный мною у одного очень богатого скотовода. Странно сказать, но у этого быка не имелось потомства, и я, считая, что это происходит по вине смотрителя, очень громко выбранил его за это. Этот умный мужик только лишь сбросил шапку и, не ответив, покачал головой с видом полнейшего несогласия со мною.
«Э-эх, хозяин, хозяин! – воскликнул он с выражением глубокого осуждения. – Разве вы не приобрели эту тварь у богатого крестьянина? Почему же тогда вы ожидаете, что она станет размножаться?»

Факт заключается в том, что, в соответствии с народным суеверием в России, богатый скотовод никогда не продаст прекрасный скот, если предварительно не произнесет магическое «слово» (заклинание или мантру). И господин Марков, непримиримый противник спиритуализма, очевидно, поддался суеверию, раз добавляет следующее глубокомысленное рассуждение:

Итого, существуют веские причины верить, что подобные экзорцизмы и заклинания не являются всего лишь слухами, но совершенно явно часто бывают действительными деяниями.

Русский «симпозиум»

Перевод – К. Леонов

Недавно трое известных русскоязычных автора были вовлечены в дискуссию о российско-британских отношениях. Один из них, г-н Мартынов, профессор Санкт-Петербургского университета, статья которого «Русские и китайцы» полностью напечатана в «Revue du Droit International» и обширно цитирована в «Pioneer» за 20 января [1881 г. ], ныне опубликовал другой, еще более интересный памфлет, который привлек к себе значительное внимание. На этот раз ученый профессор обсуждает проблему «России и Англии в Центральной Азии» в целом и пытается найти в этой ситуации «совпадение англо-российских интересов». По его словам, «никто из образованных русских людей никогда не помышлял о завоевании Индии». В то же самое время г-ну Мартынову не кажется абсурдным предположение, что попытка такого рода является вероятной и может возникнуть как результат ухудшения отношений между двумя странами. И каков бы ни был возможный итог, он воображает, что английский престиж обязательно пострадает, так как в случае русского вторжения английская армия будет, соответственно, состоять в основном из индусов. Для защиты отечества объединятся все индийские князья независимых княжеств. Когда захватчики потерпят поражение, азиатские союзники Великобритании припишут себе всю славу этой победы. Чем они будут многочисленнее, тем сильнее, разумеется, будет их убеждение, что без их помощи британская армия была бы разгромлена; отсюда распространится общая уверенность в бессилии английского правительства и его вооруженных сил. «Такая уверенность чревата для Англии, ибо она может привести только к всеобщему восстанию в Индии».
Благодаря подобным умозрительным заключениям, основанным на неправильной интерпретации основополагающих фактов, возникает комичная путаница. Когда наши русские критики рассуждают об индийских князьях и независимых княжествах, призванных объединиться для защиты своей страны, можно себе представить ту степень, в которой иностранцы бессильны понять реальное положение в отношениях независимых княжеств с верховными властями в Индии. Не только г-н Мартынов, но и его русские оппоненты равным образом неспособны уяснить истинный характер этих фактов. Так г-н Даневский, профессор и ректор Харьковского университета, опубликовал в Лондоне свои воззрения в небольшом памфлете, написанном на французском языке. Полностью соглашаясь с вышеприведенными соображениями г-на Мартынова, этот автор расходится с ним относительно предполагаемых общих интересов двух соперничающих сил. Будучи профессором международного права (которое он понимает таким образом, что считает своим долгом нудно читать пространные проповеди о гармонии и солидарности международных интересов), г-н Даневский берет на себя особую функцию доказать, что «между Англией и Россией не может быть никаких общих интересов, потому что таких интересов не может быть никогда». «И лишь от воли Божьей зависит», – благочестиво восклицает он, – «чтобы такая война никогда не разразилась между двумя этими народами», но, тем не менее, он берется предположить, что, «в соответствии со всеми предзнаменованиями и знаками, вероятность мира очень мала», отчего он со всей определенностью угрожает Англии российской военной кампанией в Индии. Детально комментируя противоречивость русских интересов в восточном вопросе, как он сегодня стоит, г-н Даневский фактически основывает часть своих аргументов на коммерческих интересах Великобритании в Турции!
Вслед за ним на арену выступает третий претендент. Лондонский корреспондент санкт-петербургского «Нового времени» с неуважением отзывается о двух упомянутых авторах, особо наваливаясь на изыскания г-на Даневского в отношении английской коммерции в Турции. «Если бы автор хотя бы мельком взглянул на британскую коммерческую статистику», – отмечает он, – «он смог бы убедиться, что в настоящее время турецкие рынки играют сравнительно незначительную роль в английском экспорте». Но вот чего, по всей вероятности, не замечают англичане, так это, напротив, то, сколь сильно переплелись их интересы в данной области с успехами, а, следовательно, и с интересами русских. «С освобождением балканских жителей и возрастанием их благосостояния под руководством свободного национального правительства, британский экспорт и торговля в целом могут лишь увеличиться». Далее корреспондент сетует на одну из частей памфлета харьковского профессора. «Г-н Даневский признает», – говорит он, – «что хорошее взаимопонимание и совершенное entente cordiale [сердечное согласие, франц. ] в восточном вопросе между Россией и Англией, безусловно, нужно сохранить, и английскому правительству следует поддерживать его всеми силами до тех пор, пока правит министерство Гладстона. Но г-н Даневский также добавляет, что поскольку сам м-р Гладстон не может оставаться у власти вечно, его кабинет также может однажды пасть, и тогда вновь возобладают непримиримые британские интересы, а война Англии против России станет почти неизбежным, если не абсолютно очевидным фактом. Откуда следует, согласно г-ну Даневскому», – приходит к заключению корреспондент, – «что м-р Гладстон, дабы сохранить хорошие отношения с Россией, по мнению автора должен будет принести в жертву британские интересы!» Критик, конечно, должен отдавать себе отчет в том, что, утверждая это, он окончательно reductio ad absurdum [доводит до абсурда, лат.]. Хотя возможно английские читатели воспримут этот аргумент в несколько ином свете.
Вряд ли нам стоит объяснять, что, обсуждая эту полемику, мы просто хотели показать, на основании каких неточных и ошибочных представлений о ситуации в целом формируется общественное мнение в России, – а вовсе не из стремления представить взгляды, имеющие якобы какие-то серьезные основания на привлечение к себе внимания.

Самый древний из христианских орденов

Перевод – К. Леонов

Стремясь докопаться до сути всех вещей, включая этимологию их названий, и воздавая должное всем религиозным и философским системам без предубеждения, ограничения и пристрастия, мы рады сообщать миру о новом открытии, которое сделал недавно в этой области один наш молодой христианский подписчик. По всей видимости, это ученый-богослов с немалыми добродетелями, бывший ученик Колледжа св. Ксавье в Бомбее, и именно благодарность «добрым отцам-иезуитам», возможно, побудила его потратить свое время и труд на открытие способов, ведущих к еще большему прославлению его бывших профессоров. Он собрал «такое количество исторических и неопровержимых фактов», насколько это было в его силах; фактов, которые предназначены образовать, по его словам, «в некоем отдаленном будущем [когда в Индии денег будет больше, а рупия будет выше цениться в Европе?] необходимый материал для нового и более обширного биографического и генеалогического очерка об этой самой замечательной организации мудрецов, который затмит все то, что было написано до сих пор ее почитателями». Между тем, открыв один из фактов «величайшей важности», он любезно посылает его нам с тем, чтобы он появился в нашем «теоретическом журнале».
Мы спешим исполнить его невинное и справедливое пожелание, тем более что эта тема имеет непосредственное отношение к тому направлению исследований, которыми мы занимаемся наиболее скрупулезно, то есть, прославлению и распознаванию того, что принадлежало к временам седой древности и пользовалось тогда уважением, а ныне отрицается, извращается и преследуется неблагодарным человечеством нашего материалистического века. Он пришел к выводу, опираясь на авторитет Святой Библии, что «Общество Иисуса» – этот самый знаменитый и влиятельный из всех религиозных орденов – не было основано Игнатием Лойолой, как это в настоящее время ошибочно предполагается всеми, но было лишь «оживлено и восстановлено под тем же самым названием» этим святым, а затем утверждено Папой Павлом III в 1540 г.». Данное заявление молодого этимолога, подтверждающее древность этого ордена, и, следовательно, его право на наше уважение и на обладание всеобщим авторитетом, показывает его неясные очертания сквозь дымку того, что он называет «первой исторической переписью», сделанной по распоряжению самого Господа Бога, вследствие «блудодейства и идолопоклонства Израилева». Мы приносим извинение нашим читателям, но мы приводим цитаты из письма, в котором, в свою очередь, цитируется Святое Писание (Числа, гл. 25). Мы полагаем, что наш юный благочестивый друг не обидится, если мы из уважения к читателю отберем лишь основные факты из его длинного сообщения.
Оказывается, что Господь Бог сказал Моисею: «Возьми всех начальников народа и повесь их Господу перед солнцем[?], и отвратится от Израиля ярость гнева Господня», и затем Финеес (внук Аарона священника), взяв копье, пронзил им, в соответствии с желанием Господа, «сына Израилева» и мадианитянку «в чрево ее»: и моровая язва, которая унесла 24 000 человек, немедленно оставила «сынов Израилевых». Это прямое вмешательство руки Провидения дало прекрасные результаты, и мы рекомендуем этот план оздоровления при помощи копья департаменту здравоохранения. Благодаря этому похвальному поступку – протыканию тела женщины оружием (женщины, вина которой, как мы поняли, состояла лишь в том, что она была мадианитянкой), – который принес «искупление народу Израиля», Финеес, кроме «завета мира», получил немедленно «завет священства вечного, за то, что он показал ревность по Боге своем». И это оказало влияние на дальнейшее историческое и политическое развитие.
Господь Бог, приказавший Моисею «враждовать с мадианитянами и поражать их», так как они были столь несносны, что «враждебно поступили» с избранным народом, «в коварстве своем… прельстив Хазвою», которую они убили, «дочерью начальника мадиамского, сестрою своею», впоследствии распорядился провести перепись.
Сегодня в переписи нет ничего экстраординарного, кроме некоторых больших или меньших неудобств, которые она приносит пересчитываемым. Недавно мы благополучно пережили одну из них в Бомбее, проведенную по предписанию хоть и не божественной, но все же не менее повелительной власти. Но едва ли можно с уверенностью предсказать, не вызовет ли она после себя столь же ужасающее развитие событий, как и ее еврейский прототип. Открытие, обнародованное нашим корреспондентом, несомненно предоставит д-ру Фарру, который, в нашем представлении, является начальником службы регистрации акта гражданского состояния Великобритании и Ирландии, свежее доказательство важности статистической науки, поскольку она дает нам возможность как-нибудь предложить посильную помощь нашим археологам и доказать глубокую древность иезуитского принципа: «цель оправдывает средства». Но в чем заключается подлинная важность Моисеевой переписи, так это в той бесспорной услуге, которую с ее помощью оказал наш юный друг римско-католическому миру и старым французским маркизам из предместья Сен-Жермен в Париже, тем набожным аристократкам, которые совсем недавно испытали неудобства содержания в тюрьме за то, что избили и украсили фингалами полицейских, изгонявших скрытных сынов Лойолы из их укрепленных жилищ.
Снабдить иезуитский религиозный мир таким доказательством древнего происхождения – это значит дать им самое сильное оружие против неверующих и заслужить полную благосклонность Папского Престола. И это сделал наш юный друг, чего не осмелится отрицать ни один скептик перед лицом следующего свидетельства:
Когда Моисей и Елеазар, сын Аарона, приступили к подсчету сынов Израилевых, всех тех, кто был «годен для войны», они «исчислили всех», кто «вышел из земли Египетской». Мы обнаруживаем (Числа, гл. 26), что после перечисления 502 930 человек, они начали считать сынов «Асировых» (стих 44); «сыны Асировы по поколениям их: от Имны поколение Имнино, от Ишвы (Jesui) поколение Ишвино (Jesuites, ИЕЗУИТОВ!!)». Они (сыны Асировы) насчитывают 53 400 человек и входят в «шестьсот одну тысячу семьсот тридцать» (стих 51) тех, кто «были исчислены Моисеем и Елеазаром священником, которые исчисляли сынов Израилевых на равнинах Моавитских у Иордана, против Иерихона» (стих 63).
Вывод из всего вышеизложенного просто сокрушителен для протестантов – естественных врагов добрых отцов-иезуитов. Мы не только видим, что орден иезуитов имел честь возникнуть, на основании авторитета Богооткровенной Книги, против Иерихона и выйти за его пределы, в то время как отечество реформированной веры может похвастаться только «откровениями барона Мюнхгаузена», но и этот текст наносит смертельный удар по протестантскому прозелитизму. Ни один любитель глубокой старины, или почтительно относящийся к древнему и благородному происхождению, не захочет связать свою веру с деноминацией, основателем которой является всего лишь квазисовременный Лютер или Кальвин, если он может отдать себя делу единственно сохранившихся потомков одного из «пропавших колен», которые «вышли из страны Египетской». Они не смогут восстановить свое безнадежно утраченное основание, если они – что, впрочем, мало вероятно – не подружатся и не соединят свои усилия с некоторыми археологами теософского толка. Исходя из нашей общеизвестной беспристрастности (если не сказать полном безразличии) и к католикам, и к протестантам, мы могли бы дать им дружеский намек, как доказать родство их преподобного епископа Гебера с семьей «Хеверовой», потомками «Хевера, сына Верии» (стих 45), которых подсчитывали сразу после семьи Ишвы, или «иезуитов»; и в том случае, если благородный епископ Трансвааля откажется иметь в своих предках столь пеструю компанию, наши друзья, протестантские «падре», всегда могут заявить, что прозектор Пятикнижия вставил фрагменты этой главы в Книгу Чисел на досуге – в чем мы, поистине, уверены.

Священное дерево кумбум

Перевод – К. Леонов

Тридцать семь лет назад два отважных миссионера-лазарита, принадлежащих к римско-католической миссии в Пекине, совершили отчаянную попытку проникновения в Лхассу для проповеди христианства среди невежественных буддистов. Их звали Хук и Габи; рассказы об их путешествиях показывают их отвагу и исключительный энтузиазм. Наиболее интересная книга об их путешествии появилась в Париже более чем через тридцать лет спустя, и с тех пор была дважды переведена на английский, и мы убеждены, что и на другие языки. Мы не будем сейчас касаться общих заслуг этой книги и остановимся лишь на той ее части (том 2, стр. 84 американского издания 1852 г.), где автор, м. Хук, описывает удивительное «дерево десяти тысяч образов» в ламаистском монастыре Кумбум, или Кунбум, как они произносят его название. Тибетская легенда гласит, что когда мать Цзонкапы, знаменитого буддийского реформатора, посвятила его в религиозную жизнь и, согласно обычаю, «отрезала его волосы о отбросила их в сторону, из них выросло дерево, каждый листок которого нес на себе изображение тибетской буквы». Из перевода Хезлитта (Лондон, 1956 г.), наиболее буквально (хотя, все же, не столь же точно) представляющего оригинал, и из него (стр. 324–326) мы процитируем следующий интересный отрывок:
На каждом из листьев были хорошо оформленные изображения тибетских букв, все они были зеленого цвета, некоторые темнее, некоторые светлее, чем сами листья. Нашим первым впечатлением было подозрение в том, что это мошенничество со стороны некоторой части лам, но после минутного изучения деталей, мы не обнаружили ни малейшего обмана. Все буквы казались нам частями самих листьев, равно как и их собственные каналы и жилки; их расположение на листе не было везде одинаковым; в одном листе они могли быть у вершины листа, в другом – посередине, в третьем – у основания или с краю, а молодые листья представляли буквы частично, в состоянии их образования. Кора ствола дерева и его ветвей, похожая на кору платана, также была покрыта этими буквами. Когда мы оторвали кусочек коры, молодая кора под ним обнаружила линии букв в неразвившемся состоянии, и что особенно изумительно, эти новые буквы нередко отличались от тех, место которых они заменяли.
Дерево десяти тысяч образов показалось нам очень старым. Его ствол, который вряд ли смогут охватить трое мужчин, имеет не больше восьми футов в высоту; его ветви вместо того, чтобы расти в высоту, расходятся в форме птичьего пера и отличаются исключительной густотой; некоторые из них засохли; древесина имеет красноватый оттенок и обладает изысканным ароматом, чем-то походящим на запах корицы. Ламы рассказали нам, что летом, к восьмой луне, на дереве вырастают огромные красные цветы удивительно прекрасного вида.
Сам аббат Хук свидетельствует об этом с куда большим энтузиазмом. «Эти буквы», – говорит он, – «по своему виду столь совершенны, что словолитня Дидо ни в чем не превосходит их». Пусть читатель отметит этот момент, так как мы еще будем должны вернуться к этому. Он увидел на листьях, а скорее – внутри них, не просто буквы, но «фразы религиозного содержания», запечатленные природой в хлорофилле, крахмалистом веществе клеток и в жилках древесины! Все листья, веточки, ветви и ствол несли удивительные надписи на своих поверхностях, внешних и внутренних, слой за слоем, и не было одинаковых букв в слоях, лежащих один на другом. «Ибо не подумайте, что такие соседние друг с другом слои повторяют надписи. Совсем наоборот; поскольку каждая пластинка, которую вы приподнимете, представит вашему взору свое особое изображение. Как же тогда вы сможете заподозрить мошенничество? Я сделал все от меня зависящее для того, чтобы обнаружить малейшие следы человеческой хитрости, и мой сбитый с толку разум не смог бы подтвердить ни малейшего подозрения». Кто говорит это? Убежденный христианский миссионер, который отправился в Тибет специально для того, чтобы доказать ложность буддизма и истинность своей собственной веры, и который страстно желал бы ухватиться за малейшее доказательство, которое он смог бы выставить перед местными жителями в свою пользу. Он видел и описал и другие чудеса в Тибете – которые были тщательно изъяты из американского издания, но тем не менее некоторые из его яростных ортодоксальных критиков приписали их существование дьяволу. Читатели «Разоблаченной Изиды» обнаружат описание и обсуждение некоторых из этих чудес, особенно в первом томе этой книги; мы попытались показать там их соответствие закону природы.
Случай с деревом Кумбум был воскрешен в нашей памяти рецензией м-ра А.Г. Кена в «Nature» (том 27, c. 171) на недавно опубликованный господином Крейтнером отчет о путешествии в Тибет в 1877–1880 годах под руководством венгерского дворянина, графа Жичного. Компания совершила экскурсию из Сининг-фу к монастырю Кумбум, «с целью проверить удивительное сообщение Хука о знаменитом дереве Будды». Они не обнаружили «ни изображения [Будды на листьях], ни букв, но лишь увидели комичную улыбку, играющую в уголках губ старейшего из лам, сопровождающего их. Он ответил на их вопросы, что давным-давно дерево действительно создавало листья с изображением Будды, но в настоящее время это очень редкое явление. Немногие угодные Богу люди были удостоены того, чтобы обнаружить такие листья». Этого вполне достаточно для данного свидетельства: буддийский священник, религия которого учит, что нет людей, угодных какому-либо Богу, что нет такого существа, как Бог, который одаривает своей благосклонностью, и что каждый человек пожинает то, что он посеял, не больше и не меньше, – высказал такой нонсенс: это показывает, что свидетельство этого исследователя достойно его обожаемой скептической науки! Но, по-видимому, даже комично улыбающийся священник сказал им, что добрый человек может увидеть и видит удивительные буквы на листьях, и таким образом, вопреки самому себе г-н Крейтнер скорее усилил, чем ослабил рассказ аббата Хука. Если бы мы лично никогда не имели возможности проверить правдивость этой истории, то мы должны бы были признать, что ее правдоподобие благоприятствует ее принятию, поскольку листья дерева Кумбум доставлялись паломниками во все углы Китайской империи (даже г-н Крейтнер признает это), и если бы они были обманом, то это было бы безо всякого милосердия обнаружено китайскими противниками буддизма, имя которых – легион. Кроме того, сама природа предоставляет массу подтверждающих аналогий. Говорят, что некоторые раковины с берегов Красного моря (?) имеют на себе «впечатанные» буквы еврейского алфавита; на некоторых цикадах можно увидеть некоторые буквы из английского; и в «Теософисте» (том 2, стр. 91) английский корреспондент переводит сообщение Шеффера из «Licht Mehr Licht» о странной особенности, которой отличаются некоторые немецкие бабочки (Vanissa Atalanta), несущие на себе цифры 1881 года. И опять-таки, кабинеты наших современных энтомологов изобилуют экземплярами, которые показывают, что природа постоянно создает среди животных примеры удивительнейшей имитации растений – как, например, гусеницы, похожие на древесную кору, поросшие мхом и засохшие веточки, насекомые, которых нельзя отличить от зеленых листьев, и т. д. Даже полоски тигра имитируют стебли растений в джунглях, в которых он делает свое логово. Все эти отдельно взятые примеры придают истории Хука о дереве Кумбум вид вполне возможного факта, поскольку они показывают, что для самой природы является вполне возможным создавать растения, которые вырастают в форме четких букв. Таково же мнение другого корреспондента в «Природе», м-ра У. Т. Чиселтона Дайера, который в номере этого солидного периодического издания за 4 января, подводя итог этому свидетельству, приходит к заключению, что «во времена Хука действительно существовало дерево с отметками на листьях, которые уподоблялись набожными людьми буквам тибетского алфавита». Какими набожными? Он должен бы был помнить, что мы имеем свидетельство не от каких-то набожных и убежденных буддистов, но от открытого врага этой веры, м-ра Хука, который отправился в Кумбум чтобы обнаружить обман, и который сделал «все зависящее, чтобы обнаружить малейшие следы человеческой хитрости», но чей «сбитый с толку разум не смог бы подтвердить ни малейшего подозрения». Таким образом, до тех пор, пока г-н Крейтнер и м-р Дайер не смогут доказать искреннее намерение аббата солгать ради нанесения ущерба его собственной религии, мы должны снять с него это обвинение как с бесспорного и важного свидетеля. Да, тибетское дерево с буквами – это факт; и кроме того, надписи на клетках его листьев и его жилках написаны на СЕНЗАРЕ, или священном языке, которым пользуются Адепты, и во всей своей целостности охватывают всю буддийскую Дхарму и историю мира. Что же касается какого-либо причудливого сходства с действительными буквами алфавита, то уверение Хука, что они столь удивительно совершенны, «что словолитня Дидо [знаменитая типография в Париже] ни в чем не превосходит их», наиболее полно проясняет этот вопрос. Сделанное Хуком описание цвета и походящего на запах корицы аромата дерева, а также формы его листьев, показывает лишенным всякой вероятности утверждение Крейтнера о том, что дерево относится к сиреневым. Вероятно, что этот комичный старый монах знал обыкновенный месмеризм и «загипнотизировал» компанию графа Жичного, чтобы они видели или не видели то, что он пожелает, как покойный профессор Бушелль заставлял своих индийских пациентов воображать все то, что он хотел бы, чтобы они увидели. Снова и снова человек встречается с такими вот «шутниками».

Семнадцатилучевой солнечный диск

Перевод – К. Леонов

Нижеследующее любопытное письмо было получено нами из Фресно, штат Калифорния. Поскольку оно носит личный характер, мы приводим лишь выдержки из него.

«При исследовании в прошлом году Копана и Куинкуа, в Гондурасе и Гватемале, мне посчастливилось сделать открытие, которое, я уверен, будет интересно для вас. Как вам известно, наиболее выдающиеся скульптурные памятники в Копане состоят из четырехгранных колонн высотой 10–12 футов. Только на одной стороне этих колонн имеются крупные скульптурные изображения – барельефы.
На остальных сторонах также имеются орнаменты и иероглифические надписи, до сих пор не прочитанные и не расшифрованные. Одна из колонн, до сих пор не описанная, содержит только иероглифы, покрывающие все ее стороны. По-видимому, это запись то ли законов, то ли исторических событий. Колонна имеет около 10 футов высоты, при ширине каждой стороны в 3–4 фута. Но наиболее примечательно то, что эта колонна была покрыта сверху «шапкой» в форме очень низкой усеченной пирамиды. На пирамиде была видна странная голова колоссальных размеров, окруженная широким «солнечным диском», увенчивающим саму эту «шапку». Лучи солнечного диска были совершенно отчетливы. Его сходство с солнечными дисками, обычно встречающимися в египетских памятниках, было столь очевидно, что мне сразу же пришло в голову, что число лучей должно быть равно 17 – сакральному числу египетских солнечных дисков. Сосчитав эти лучи, я нашел то, что и предполагал: 17.
Является ли это простым «совпадением», или же это одно из звеньев той сломанной и разбросанной цепи, находки которых указывают на древние связи между народами Центральной Америки (майя и другими) и египтянами, связанными друг с другом посредством Атлантиды?
Заслуживает упоминания и другое удивительное обстоятельство, которое естественно рассматривать как «совпадение». У одной из этих скульптурных фигур, одетой в одежду священника и держащей в руке небольшой ящичек квадратной формы, ноги были обуты в сандалии с изображением лунного серпа. Тот же знак использовали римляне для обозначения бессмертия; они так же помещали его на сандалиях.
Не могут ли ваши транс-гималайские Братья дать нам какой-либо ключ к иероглифам, написанным на памятниках Центральной Америки? Или нет ли у вас психометристов, которые могли бы расшифровать их психометрически? Если кто-нибудь захочет попытаться сделать это, я мог бы послать ему небольшой отрывок из записей, имеющихся в моем распоряжении; может быть, из этого что-нибудь и получится.
E. G.»
Безусловно, открытие, упомянутое в данном письме – колонна с семнадцатилучевым солнечным диском, – указывает еще раз на древние связи, существовавшие между народами Центральной Америки и исчезнувшим континентом Атлантидой. Сходство значения символов американских древностей и древних памятников, связанных с «религией мудрости» в Египте и других частях Европы и Азии, где их можно встретить, конечно, гораздо более замечательно, чем это признается теоретиками, которые желают рассматривать его с помощью усердного слуги – совпадения. Это сходство было с огромным терпением прослежено при помощи разнообразных археологических находок м-ром Донелли в его новой книге «Атлантида, или мир до Потопа». Вторая часть заглавия этой книги, кстати, не до конца будет принята теми, кто изучает этот вопрос с точки зрения оккультной науки. О потопе лучше не говорить до тех пор, пока космогония не будет понята гораздо лучше, чем сейчас. Нет ни одного потопа, который можно бы условно принять за поворотный пункт в мировой истории, признавая тем самым все, что было до него, за то, что было «до Потопа», а то, что было после, – за то, что «после Потопа». Было много таких потопов, разделяющих различные расы человечества в определенный момент своего развития. Эта ситуация уже рассматривалась в книге «Фрагменты оккультной истины». В течение того времени, как Земля покрыта огромной приливной волной человечества, на ней последовательно развивались семь великих рас, причем в каждом случае их конец был отмечен гигантским катаклизмом, изменяющим лицо земли за счет изменения соотношения суши и воды. Как это неоднократно утверждалось, нынешняя раса человечества – это пятая раса. Обитатели великого континента Атлантиды принадлежали к четвертой расе. Когда они переживали свой расцвет, европейского континента не было в том виде, каким мы его сейчас знаем, и, тем не менее, существовала свободная связь между Атлантидой и теми частями Европы, которые были тогда, а также Египтом. Сам древний Египет не был колонией Атлантиды. В этом отношении м-р Донелли ошибается, однако Религия мудрости посвященных была у них, конечно, одинаковой, а отсюда и сходство в символике скульптур. Именно это говорят «гималайские Братья»; увидят ли что-нибудь еще наши психометристы, это зависит от степени их развития; но в любом случае мы принимаем предложение нашего уважаемого корреспондента с благодарностью и подождем обещанной части надписей, прежде чем решимся сказать что-нибудь еще по этому вопросу.

Сигнал опасности

Перевод – К. Леонов

Посвященные, безусловно, должны быть причислены к обществу богов.
Сократ: «Федон»
В первой части замечательной лекции нашего брата и коллеги, эрудированного корреспондента-секретаря из Герметического теософского общества, опубликованной в первом номере «Revue Théosophique», мы читаем в примечании (прим. 2, стр. 23):
«Мы обозначаем термином посвященный всякого, кто пытается овладеть элементарными принципами оккультной науки. Следует опасаться смешивания этого названия с термином адепт, который показывает высший уровень восхождения, которого может достигнуть посвященный. В Европе есть много посвященных, но я не знаю, живут ли в ней какие-либо адепты, как на Востоке».
Поскольку мы чужды гению французского языка, и у нас даже нет в руках этимологического словаря, мы не можем сказать, присуще ли это двойное определение французскому языку вообще, а не только масонской фразеологии. Но в английском языке, в том смысле, который признан теософами и оккультистами в Индии, эти два термина имеют совершенно иное значение чем то, которое вкладывает в них автор. Я имею в виду, что определение, данное м-ром Папюсом слову адепт, относится к слову посвященный, и vice-versa [наоборот, лат.].
Мне никогда бы не пришло в голову исправлять эту ошибку – в глазах теософов, по крайней мере, – если бы она не угрожала, по моему мнению, тем, что она может в будущем внести в умы подписчиков нашего «Обозрения» весьма прискорбную путаницу.
Поскольку я была первой, употребившей эти два прилагательных (qualificatifs) в смысле, полностью противоположном тому значению, которым наделяли их масоны и м-р Папюс, это могло бы, безусловно, привести к некоторым двусмысленностям (quiproquos), которых следовало бы избежать любой ценой. Давайте сначала поймем самих себя, если мы хотим быть понятыми своими читателями.
Дадим же твердые и неизменные определения тем терминам, которые мы применяем в теософии, потому что иначе вместо порядка и ясности, мы лишь привнесем великую путаницу в уже существующий хаос представлений профанированного мира.
Мне неизвестно о тех причинах, которые побудили нашего мудрого брата использовать эти термины так, как он их использовал, и я осуждаю «сыновей вдовы», применяющих их в смысле, полностью противоположном их истинному значению.
Как известно, слово «адепт» происходит от латинского adeptus [достигший]. Оно образовано из двух слов: ad «of» и apisci, «to pursue» (санскритское ap).
Поэтому адептом можно назвать любого, в той или иной мере сведущего в некоем искусстве или науке. Из этого следует, что данное определение может быть отнесено в равной степени как к адепту в астрономии, так и к адепту в искусстве приготовления pâtés de foies gras [печеночного паштета, франц. ]; как сапожник, так и парфюмер, поскольку один искусен в искусстве изготовления обуви, а другой опытен в искусстве химии, – оба могут считаться «адептами».
Что же касается термина посвященный, то это совсем другое дело. Каждый посвященный должен быть адептом в оккультизме; он должен стать таковым, прежде чем он будет посвящен в великие мистерии. Но не всякий адепт обязательно является посвященным. Совершенно справедливо, что иллюминаты,[675] говоря о себе, применяли термин adeptus, но они употребляли его в общем смысле, – e. g. [exempli gratia, например, лат. ], на седьмой ступени в последовательности ритуала Циммендорфа. Таким же образом применялись термины adeptatus, adeptus coronatus на седьмой ступени шведского ритуала; и adeptus exemptus на седьмой ступени у розенкрейцеров. Это нововведение средневековья. Но никакого истинного посвященного великих (или даже малых) мистерий не называют в классических работах adeptus, но initiatus на латыни, и epopte на греческом языке. Те же самые иллюминаты считались посвященными только среди тех братьев, которые более других были сведущи в мистериях своего Общества. И только наименее обученные из них носили имена мистов и адептов ввиду того, что они были допущены всего лишь на низшие ступени.
Перейдем теперь к термину «посвященный».
Для начала, необходимо сказать, что существует большая разница между глаголом и существительным (substantif) этого слова. Профессор посвящает своих учеников в азы некой науки; науки, в которой студент может стать адептом, то есть, сведущим в данной специальности. С другой стороны, адепт в оккультизме сначала обучается религиозным мистериям, после чего, если ему удалось благополучно избежать поражения в ходе ужасных испытаний посвящения, он становится ПОСВЯЩЕННЫМ. Лучшие классические переводчики неизменно переводят это с греческого языка такой фразой: «посвященный в великие мистерии», ибо этот термин синонимичен слову иерофант, «тот, кто объясняет священные мистерии». У римлян слово initiatus было эквивалентно слову μυσταγογός, и оба они были полностью применимы к тому, кто в храме посвящал других в высшие мистерии. Таким образом, он фигурально представлял Мирового Творца. Никто не осмеливался произносить это имя перед непосвященным. Место, где восседал «initiatus», было на Востоке, вокруг его шеи обращался глобус. Масоны пытались подражать иерофанту-initiatus в своих «освященных веками» и гроссмейстерах ложах.
Но может ли ряса сделать человека монахом?
То, что они не удовольствовались исключительно такой профанацией, достойно сожаления.
Французское (и английское) существительное «инициация» произошло от латинского слова initium, начало. Масоны, больше уважающие мертвую букву, что убивает, чем дух, который животворит, применяли термин «инициат» ко всем своим неофитам, или кандидатам (к начинающим), во всех масонских степенях – как высших, так и низших.
И все же они лучше, чем кто-либо другой, знали о том, что термин initiatus относился к 5-ой и высшей степени ордена тамплиеров; что титул посвященного в мистерии был 21-ой степенью столичного капитула во Франции; также как титул посвященного в совершенные мистерии означал 62-ю степень того же капитула. Зная все это, они, тем не менее, применяли этот титул, сакрализованный и освященный своей древностью, к своим рядовым кандидатам – младенцам (bambins) среди «сыновей вдовы». Но коль скоро страсть к нововведениям и изменениям, которые восточный оккультист рассматривает как настоящее кощунство, достигло своего завершения у масонов, есть ли смысл теософам принимать их терминологию?
Мы, последователи Учителей Востока, не имеем ничего общего с современным масонством. Истинные тайны символического масонства утрачены, как это прекрасно доказывает Рагон. Краеугольный камень (clef de voûte), основной камень в арке, воздвигнутой первой царственной династией посвященных – десятикратно доисторической, – был поколеблен со времени исчезновения последних мистерий. Работа по разрушению, или скорее подавлению и удушению, начатая Цезарем, была, в конце концов, завершена отцами церкви. Вновь объявившийся, после долгого перерыва, из убежищ Дальнего Востока, священный камень был расколот и, в конце концов, разбит на тысячи кусков.
На кого должна пасть ответственность за это преступление?
На масонов и, в особенности, на тамплиеров – которых преследовали, убивали и насильственно лишили их анналов и письменных статутов? На церковь, которая, присвоив догмы и ритуалы раннего масонства и решив задушить последнее, выдавала их, как и свои собственные искаженные обряды, за единственную ИСТИНУ?
Но как бы то ни было, нет больше масонов, в полном объеме владеющих истиной, объявим ли мы виновным Рим или же насекомое Shermah[676] знаменитого храма Соломона, который современные масоны считают фундаментом и источником происхождения своего ордена.
В течение десятков тысяч лет генеалогическое древо священной науки, которой обладали все народы, оставалось одним и тем же, – поскольку храм этой науки был ЕДИН, и он был воздвигнут на нерушимой скале первозданных истин. Но масоны последних двух веков предпочитали отделять себя от него. Еще раз, применяя в этом случае метод аллегорий, они разбили куб, который разделился на двенадцать частей. Они отвергли подлинный камень как подделку, и что бы они ни делали с первым – их краеугольным камнем, – это, конечно, относилось не к духу, который дарует жизнь, но было связано лишь с мертвой буквой, которая убивает.
Или это снова червь Самис (другое имя «насекомого Шермах»), следы которого на отвергнутом камне уже привели к ошибке «строителей Храма», проточил те же самые линии? Но в таком случае то, что было сделано, было сделано совершенно сознательно. Строители, должно быть, знали эту сумму,[677] судя по этим тринадцати линиям или пяти поверхностям.
Тем не менее, мы, преданные ученики Востока, предпочитаем всем их камням тот камень, который не имеет ничего общего со всеми остальными ритуальными представлениями масонских степеней.
Мы остаемся верны Eben Shatijah (имеющим другое название на санскрите), совершенному кубу, который, содержа дельту, или треугольник, замещает имя тетраграмматона каббалистов символом непередаваемого имени.
Мы охотно оставляем масонам их «насекомое», надеясь в то же время, что современная симвология, которая двигается семимильными шагами, никогда не откроет идентичность червя Шермах-Самис с Хирамом Абифом,[678] – что было бы довольно двусмысленным.
Однако, если подумать, это открытие было бы не лишено своей положительной стороны и великого шарма. Идея о черве, который стоял бы во главе масонской генеалогии и был бы архитектором первого храма масонов, сделала бы также из этого червя «прародителя Адама» масонов и превратила бы «сыновей вдовы» в поклонников дарвинизма. Это вновь сблизило бы их с современной наукой, которая лишь ищет доказательства в Природе для подтверждения теории эволюции Геккеля. Какая им, в конце концов, разница, если они утратили тайну своего истинного происхождения?
Не нужно принижать значение этого утверждения, являющегося хорошо доказанным фактом. Я позволю себе напомнить господам масонам, которым попадутся на глаза эти строки, что практически все тайны, относящиеся к эзотерическому масонству, исчезли после Илии Ашмола и его прямых наследников. Если они попытаются опровергнуть нас, мы, подобно Иову, скажем им: «Тебя обвиняют уста твои, а не я». (15:6) – «Воистину, твои собственные книги свидетельствуют против тебя».
Нашим величайшим тайнам некогда обучали в масонских ложах всего мира. Но их гроссмейстеры и гуру погибли один за другим, и все, что было записано в тайных манускриптах – таких, например, как рукопись Николая Стоуна, уничтоженная в 1720 году некими щепетильными братьями, – было предано огню и погибло в период между концом семнадцатого и началом восемнадцатого столетий, как в Англии, так и на материке.
Почему же они были уничтожены?
Некоторые братья в Англии по секрету сообщают друг другу, что это уничтожение было результатом постыдного договора, заключенного между некоторыми масонами и церковью. Здесь недавно умер один старый «брат», крупный каббалист, дедушка которого, прославленный масон, был близким другом графа Сен-Жермена, когда последний был послан Людовиком XV в Англию, чтобы договориться о мире между двумя странами. Граф Сен-Жермен оставил в руках этого масона некоторые документы, имеющие отношение к истории масонства и содержащие ключи ко многим непостижимым таинствам. Он сделал это при условии, что данные документы станут тайным наследством всех потомков этого масона, которые тоже станут масонами. Этими бумагами владели всего два масона, отец и его сын, который недавно умер, и больше никто в Европе не завладеет ими. Перед своей смертью он доверил эти документы уроженцу Востока (индусу), миссией которого было передать их некой персоне, которая придет за ними, чтобы доставить в Амритсу, город бессмертия. Кроме того, по секрету сообщают, что прославленный основатель ложи тринософов, Ж. М. Рагон, был также посвящен во многие мистерии в Бельгии неким уроженцем Востока, и некоторые утверждают, что он знал в своей юности графа Сен-Жермена. Это, вероятно, объясняет, почему автор «Tuileur General De La Maçonnerie», или «Устава посвященного», утверждает, что Илия Ашмол был настоящим основателем современного масонства. Никто не знает лучше, чем Рагон, о том, до какой степени утрачены тайны масонства. Как он сам удачно подметил:

«Это вполне естественно для масона, искать свет везде, где, как он полагает, он сможет найти его», – извещает «циркуляр» великого французского поклонника восточной культуры. «Тем временем», – добавляет он, – «масону присваивается славный титул сына света, хотя он и остается окутанным мраком».[679]

Таким образом, если м-р Папюс, как мы полагаем, следовал масонам в своем определении терминов «адепт» и «посвященный», то он ошибался, ибо нельзя обернуться к «мраку», если сам ты находишься в луче света. Теософия ничего не изобретает и не говорит ничего нового, но лишь преданно повторяет уроки высокой древности. Терминология, введенная пятнадцать лет тому назад в Теософском обществе, истинна, ибо в каждом случае ее термины являются достоверным переводом своих санскритских эквивалентов, почти столь же древних, как и человеческий род. Эта терминология не могла бы быть изменена в наше время, без риска внести в теософские учения весьма прискорбный хаос, столь же прискорбный, сколь и опасный для их чистоты и ясности.
Позвольте особо отметить эти столь истинные слова Рагона:

«Колыбелью посвящения была Индия. Она предшествовала цивилизациям Азии и Греции, и в том, что касается очищения и усовершенствования духа и обрядов людей, она послужила основой для всех законов, гражданских, политических и религиозных».

Слово посвященный означает то же, что и двиджа, «дваждырожденный» брамин. Надо сказать, что посвящение считалось рождением в новой жизни, или, как говорит Апулей:

«Это есть воскресение к новой жизни, novam vitam inibat».

Во всем остальном лекция мосье Папюса об утверждении Теософского общества превосходна, а проявленная им эрудиция еще более замечательна. Члены нашего Братства выражают ему искреннюю благодарность за объяснения, которые столь же ясны и обоснованны, сколь и интересны.

Сила предубеждения

Перевод – К. Леонов

Есть колоссальная разница между тем,
Что мы видим, и тем, на что смотрим.
Все увиденное приобретает оттенки внутри нас самих,
Иногда все блекнет, исчерпав весь наш внутренний пыл;
Иногда фантазия освобождается, растет и крепнет,
Выворачивает все наизнанку, и одаривает
переливающейся палитрой красок.
Александр Поп
«Поистине легче и быстрее перейти к знанию от неведения, нежели от ошибки», – говорит Джердан.
Но кто в наш век, когда религии скрежещут зубами друг на друга, когда многочисленные секты, «измы» и «исты» танцуют дикий фанданго друг у друга на головах под ритмический аккомпанемент не кастаньет, а языков, изрыгающих брань, – кто же признается в своей ошибке? Но, тем не менее, все не могут быть правы. Никаким разумным образом невозможно объяснить, почему люди с одной стороны так цепко держатся мнений, которые большинство из них приняло, а не выработало, а с другой стороны они чувствуют себя столь яростно враждебными к другим мнениям, созданным кем-то еще!
Яркой иллюстрацией этой мысли служит история теософии и Теософского общества. И дело здесь вовсе не в том, что люди не хотели новизны или не приветствовали прогресс и рост мысли. Наш век так же жаден к созданию новых идолов, как и к ниспровержению старых богов; он так же готов оказать радушное гостеприимство новым идеям, как и в высшей степени бесцеремонно изгнать теории, которые сегодня кажутся исчерпавшими себя. Эти новые идеи могут быть столь же глупы, как молочный суп с зелеными огурцами, и так же нежелательны для большинства, как муха в церковном вине. Однако если они исходят из какого-либо научного ума, признанного «авторитета», то этого достаточно, чтобы фанатики науки приветствовали их с распростертыми объятиями. В наш век, как всем известно, каждый член общества, интеллектуал или ученый, глупец или невежда, неустанно гоняется за всякой новой вещью. По правде говоря, он занят этим еще больше, чем даже Афинянин во времена св. Павла. К сожалению, новые моды, за которыми гонятся люди, сейчас, как и тогда, – это не истины (тем более что современное Общество гордится тем, что оно живет в век фактов), а все те же человеческие увлечения, религиозные или научные. Поистине, все жадно ищут фактов – от серьезных научных совещаний, которые, кажется, связывают судьбы человечества с точным определением анатомии хоботка у комара, до полуголодных воинственных наемных писак после сенсационных новостей. Но только такие факты, которые способствуют тем или иным предубеждениям и предвзятым мнениям, являются руководящими силами в современном сознании и наверняка будут одобрены.
Все, что находится вне этих фактов – любая новая или старая идея, по той или иной загадочной причине ставшая непопулярной и неприятной для господствующих «измовых» авторитетов, – очень скоро почувствует свою непопулярность. Сначала встречаемая кривыми взглядами с поднятыми бровями и удивлением, она вскоре станет очень важной и почти a priori [заведомо, лат. ] табуированной, а затем ей будет отказано per secula seculorum [на веки вечные, лат. ] даже в беспристрастном выслушивании. Люди начнут комментировать ее – каждая группа в свете своих собственных предубеждений и присущих им предрассудков. Затем каждый будет пытаться исказить ее – даже взаимно враждебные группы будут объединять свои домыслы, чтобы до конца погубить незваного гостя, и чтобы каждый мог побезумствовать над ней.
Так действуют все религиозные «измы», а также все независимые Общества, будь они научными, свободомыслящими, агностическими или секуляристскими. Ни одно из них не имеет ни малейшего представления о теософии или об Обществе, носящем это имя; никто из них никогда даже не затруднился спросить о последних – да, все и каждый предпочитают сидеть в соломоновом кресле и судить ненавистного (может быть, потому что опасного?) пришельца, в свете своих собственных заблуждений. Мы должны прекратить обсуждение теософии с религиозными фанатиками. Недостойны презрения такие замечания, как сделанные в книге «Слово и дело», когда, говоря о «господстве спиритуализма и его успехах в новой форме теософии» (?), автор ударяет кувалдой, закаленной в святой воде, прежде всего, осуждая спиритуализм и теософию за «обман», а затем за наличие диавола в них.[680]
Но если помимо сектантов, миссионеров и темных ретроградов, мы обнаруживаем, что такой интеллектуальный гигант, с ясной головой и холодным умом, как м-р Брэдлаф впадает в широко распространенные ошибки и предрассудки – дело становится более серьезным.
Действительно, это настолько серьезно, что мы без колебаний заявляем уважительный, но решительный протест на страницах нашего журнала – единственного печатного органа, который способен опубликовать все, что мы хотим сказать. Это не трудная задача. М-р Брэдлаф только что опубликовал свои взгляды на теософию, занимающие полстолбца в его «National Reformer» (от 30-го июня 1889 г.). В его статье «Несколько разъяснительных слов» мы находим десятки заблуждений о предполагаемых верованиях теософов, которые вызывают наибольшее сожаление. Мы публикуем ее in extenso [целиком, лат. ], поскольку она говорит сама за себя и показывает причину его неудовлетворенности. Обороты, против которых мы возражаем, выделены особо.
Несколько разъяснительных слов
«Рецензия на книгу мадам Блаватской в последнем „National Reformer“ и объявление в „Sun“ принесли мне несколько писем о сущности теософии. Меня спрашивали о том, что есть теософия и каково мое собственное мнение о ней. Слово „теософ“ очень старое, оно использовалось в среде неоплатоников. Согласно словарю, его новое значение можно выразить как «тот, кто утверждает, что он познал Бога или законы природы посредством внутреннего озарения». Атеист, конечно, не может быть теософом. Деист может быть теософом. Монист не может быть теософом. Теософия обязательно включает в себя дуализм. Современная теософия, согласно мадам Блаватской, как это изложено в номере за последнюю неделю, утверждает многое из того, во что я не верю, и предлагает некоторые вещи, с которыми я, несомненно, не могу согласиться. Я не имел возможности прочитать двухтомник мадам Блаватской, но за последние десять лет я читал много публикаций, вышедших из-под ее пера, а так же написанных полковником Олькоттом и другими теософами. Мне кажется, что они пытаются реабилитировать особый вид спиритуализма с помощью восточной фразеологии. Многие из их положений мне кажутся полностью ошибочными и их объяснения полностью необоснованными. Я глубоко сожалею, что моя коллега и сотрудница, внезапно и не обменявшись со мной своими мыслями, приняла как факты такие вещи, которые кажутся мне столь же нереальными, как и любой вымысел. Мое сожаление усиливается еще и потому, что я знаю приверженность миссис Безант любому направлению, в которое она верит. Я знаю, что она всегда будет искренна в пропаганде тех взглядов, которые она собирается защищать, и я смотрю на возможное развитие ее теософских взглядов с тяжелым предчувствием. Позиция издателя этой газеты неизменна и прямо противоположна всем формам теософии. Я бы предпочел сохранить мир по этому вопросу, поскольку публичное несогласие с миссис Безант после принятия ею социализма уже причинило боль нам обоим; но чтение ее статьи и публичное заявление, сделанное по случаю ее присоединения к теософской организации побуждает меня сказать это со всей ясностью тем, кто обращается ко мне за советом».
К. Брэдлаф
Совершенно бесполезно сойти с нашего пути и попытаться превратить последовательно материалистические и атеистические взгляды м-ра Брэдлафа в наши пантеистические (поскольку истинная теософия такова), так же не пытались мы словом или делом обратить миссис Безант. Она присоединилась к нам целиком по своей свободной воле и согласию, хотя этот факт принес безграничное удовлетворение всем искренним теософистам, и лично нам это доставило больше радости, чем мы имели за долгое время. Однако мы хотим воззвать к хорошо известному чувству справедливости м-ра Брэдлафа и доказать ему, что он ошибается – по крайней мере в том, что касается взглядов полковника Олькотта и данного автора, а также интерпретации, которая дается им термину «теософия».
Достаточно будет сказать, что если бы м-р Брэдлаф знал правила нашего Общества, он бы понял, что даже если бы он, глава секуляризма, стал бы сегодня членом Теософского общества, это не привело бы его к необходимости отказаться хотя бы на йоту от его секуляристских идей. Мы имеем в Теософском обществе больших атеистов, чем он есть сейчас и чем он мог бы быть, например, индусов, принадлежащих к некоторым всеотрицающим сектам. М-р Брэдлаф верит в месмеризм, во всяком случае, он сам обладает большой целительной силой, и поэтому он не может отрицать наличие таких мистических способностей у некоторых людей. В то же время, если бы вы попытались говорить о месмеризме или даже о гипнотизме с этими индусами, они бы только пожали плечами и рассмеялись. Членство в Теософском обществе не предполагает вмешательства в религиозные, нерелигиозные, политические, философские или научные взгляды его участников. Общество не представляет собой сектантское или религиозное тело; это лишь ядро, объединяющее людей, посвятивших себя поискам истины, когда бы она ни приходила. Миссис Анни Безант была права, заявляя в том же номере «National Reformer», что Теософское общество имеет три задачи:

«основать Всеобщее Братство без различия расы и вероисповедания; способствовать изучению арийской философии и литературы; исследовать непонятные законы природы и психические силы, таящиеся в человеке. Что касается религиозных взглядов, члены Общества абсолютно свободны. Основатели Общества отрицают личного Бога, утонченная форма пантеизма мыслится как теософский взгляд на вселенную; однако и он не навязывается членам Общества».

К этому миссис Безант добавляет уже после своей подписи, что хотя она не может в «National Reformer» изложить полностью причины своего присоединения к Теософскому обществу, однако она
«не хочет скрывать тот факт, что эта форма пантеизма, по-видимому, дает возможность решить ряд проблем, особенно в области психологии, которых не касается атеизм».
Мы серьезно надеемся, что она не будет разочарована.
Вторая задача Теософского общества, а именно эзотерическая интерпретация восточной философии, никогда не заканчивалась без успеха в решении проблемы для тех, кто изучает этот предмет серьезно. И только другие люди, не являющиеся естественными мистиками, безрассудно врываются в тайны неизвестных психических сил, дремлющих в каждом человеке (как в самом м-ре Брэдлафе, так и в любом другом), вследствие своих амбиций, любопытства или тщеславия, – именно они обычно приходят в ярость и возлагают ответственность за собственную неудачу на Теософское общество.
Итак, что же здесь есть такого, что мешает даже м-ру Брэдлафу присоединиться к Теософскому обществу? Мы будем рассматривать аргументы пункт за пунктом.
Не потому ли, что м-р Брэдлаф является индивидуалистом, английским радикалом старой школы, он не может симпатизировать такой возвышенной идее, как Всемирное Братство людей? Его хорошо известное добросердечие и филантропическая деятельность, многолетние усилия в деле защиты страждущих и угнетенных, показали на практике прямо противоположное, каковы бы ни были его теоретические взгляды по этому вопросу. Но если, быть может, он остается верным своим теориям, несмотря на практику, мы перестанем обсуждать первую задачу Теософского общества. К сожалению, некоторые члены Общества столь же мало, как и он, симпатизируют этому благородному, но, возможно (для м-ра Брэдлафа), в некоторой степени утопическому идеалу. Никто из членов Общества не обязан полностью разделять все три его задачи; достаточно, что бы он признавал одну из трех и не был в оппозиции к двум другим, чтобы сделать возможным для него членство в Теософском обществе.
Не потому ли что он атеист? Для начала обсудим «новое мнение», которое он приводит из словаря, о том, что «теософ – это тот, кто утверждает, что он имеет знание Бога». Никто не может претендовать на знание «Бога», абсолютного и непостижимого всеобщего Принципа; а в личного бога восточные теософы (в том числе Олькотт и Блаватская) не верят. Но если м-р Брэдлаф утверждает, что в этом случае имя употребляется неправильно, мы должны ответить: теософия в собственном смысле слова означает знание не «Бога», а богов, то есть, божественного; таким образом, она является сверхчеловеческим знанием. Конечно, м-р Брэдлаф не будет утверждать, что человеческое знание исчерпывает вселенную и не может быть никакой мудрости вне человеческого сознания?
И почему монист не может быть теософом? И почему теософия должна включать в себя, по крайней мере, дуализм? Теософия учит более строгому и более широкому монизму, чем это делает секуляризм. Монизм последнего может быть описан как материалистический и кратко выражен в словах, «слепая сила и слепая материя, увенчанные мыслью». Но это – приносим извинения м-ру Брэдлафу – не настоящий, побочный монизм. Монизм теософии – истинно философский. Мы рассматриваем вселенную как нечто единое по своей сути и происхождению. И хотя мы говорим о духе и материи как о двух ее полюсах, мы все же настойчиво подчеркиваем, что их можно рассматривать как различные только с точки зрения человеческого, то есть маявического (иллюзорного) сознания.
Таким образом, мы понимаем дух и материю как единое по своей сущности, а не как отдельные, отличные друг от друга.
Что же это за «материи», которые кажутся м-ру Брэдлафу «нереальными, как и любой вымысел»? Мы надеемся, что он не имеет в виду те физические феномены, которые оказались смешаны в западном сознании с философской теософией. Как бы реальны они ни были – тогда, когда они не вызваны разного рода «волшебными трюками», – все же даже лучшие из них были, есть и будут не более, чем психологические иллюзии, как автор всегда их и называла к неудовольствию многих ее друзей, склонных к необыкновенным явлениям. Все эти «вымыслы» были хороши как игрушки тогда, когда теософия еще пребывала в детском возрасте; но мы можем заверить м-ра Брэдлафа, что все его секуляристы могут присоединиться к Теософскому обществу, и никто не будет ожидать от них, что они поверят в эти «вымыслы», – хотя сам он создает такие же «нереальные», но полезные «иллюзии» в своих месмерических лечебных сеансах, о многих из которых мы давно наслышаны. И, конечно, издатель «National Reformer» не назовет «нереальными» этические и облагораживающие аспекты теософии, неоспоримое влияние которых столь очевидно среди многих теософов, – несмотря на клевещущее и склонное к раздорам меньшинство? Ну и, конечно, он опять-же не будет отрицать возвышающее и придающее силы влияние верований, содержащихся в реинкарнации и карме, – учениях, решающих многие из социальных проблем, которые безуспешно пытаются найти свое решение другим путем?
Секуляристы любят говорить о науке как о «спасителе человека», поэтому они всегда готовы приветствовать новые факты и прислушиваться к новым теориям. Но готовы ли они слышать теории и принимать факты, исходящие от народов, которых они именуют угасшими, исходя из своей собственной ограниченности? Поскольку последние не только не имеют санкции ортодоксальной западной науки, но и высказываются в непривычной форме и подкрепляются доказательствами, не исходящими из индуктивной системы, которая полностью поглотила западных мыслителей.
Секуляристы, если они хотят оставаться последовательными материалистами, по необходимости должны будут исключить из своих объяснений больше половины вселенной. Это, прежде всего, та ее часть, которая включает в себя ментальные феномены, особенно сравнительно редкие и исключительные по своей природе. Или, может быть, они воображают, что в психологии – самой молодой из наук – уже все известно? Доказательством этого является Общество психических исследований с его Кембриджскими светилами, жалкими последователями Генри Мора: до чего же бесплодны и бестолковы его усилия, которые до сих пор привели лишь к тому, чтобы сделать запутанное еще более запутанным. И почему? Потому что они по-глупому пытались исследовать и объяснять психические феномены, используя физическую основу. Никто из западных психологов до сих пор не был способен дать адекватное объяснение даже простейшему феномену сознания – чувственному восприятию.
Явления телепатии, гипнотизма, внушения и многих других ментальных и психических проявлений, которые раньше рассматривались как сверхъестественные, или вызванные диаволом, сейчас признаются за чисто естественные феномены. И все же это, по существу, те же самые силы, только многократно усиленные, что и те «вымыслы», о которых говорит м-р Брэдлаф. И, поскольку ими обладают люди, которые имеют наследие тысячелетней традиции изучения и использования этих сил, их закономерностей и способов действия, – нет ничего удивительного в том, что они достигают эффектов, неизвестных науке, но кажущимися сверхъестественными лишь в глазах незнающих.
Восточные мистики и теософы верят в чудеса не больше, чем секуляристы; что же такого суеверного в таких исследованиях?
Почему открытия, достигнутые таким образом, и законы, выдвинутые в результате строгого и тщательного исследования, должны рассматриваться как реабилитированный спиритуализм?
Исторически признано, что Европа после разрушения Римской империи обязана возрождением своей цивилизации и культуры восточному влиянию. Арабы в Испании и греки Константинополя принесли с собой только то, что они получили от народов, живших еще дальше на Востоке. Даже достижения классического периода были обусловлены тем, что получили греки от Египта и Финикии. Еще более далекие, так называемые допотопные предки египтян, а также брахманов ариев появились однажды из того же источника. Как бы ни различались мнения ученых по вопросу о генеалогической и этнологической последовательности событий, все же бесспорным остается тот факт, что любой зародыш цивилизации, выращенный и развитый Западом, был получен им с Востока. Почему же тогда английские секуляристы и вообще свободомыслящие люди, которые, конечно, не имеют чувства гордости за свое воображаемое происхождение от десятка утраченных племен, – почему же они столь неохотно принимают возможность дальнейшего просвещения, идущего к ним с Востока, который был колыбелью их расы? Почему же они, те, кто более, чем кто-либо другой, должны бы быть свободны от предубеждений, фанатизма и узости взглядов, в высшей степени присущих религиозному сознанию, почему, спрашиваем мы, они, взывающие к свободной мысли, столько страдавшие от фанатических преследований, почему они так охотно дают ослепить себя тем же самым предубеждениям, которые они осуждают, называя это чудом.
Этот и многие другие подобные примеры обнаруживают с полной ясностью право Теософского общества на то, чтобы быть выслушанным честно и беспристрастно; но это является фактом, что из всех вновь возникающих «измов» и «истов», наша организация – единственная, полностью и абсолютно свободная от всякой нетерпимости, догматизма и предвзятости.
Теософское общество – это, поистине, единственная организация, которая протягивает руки ко всем людям, не побуждая никого принимать ее собственные верования, принадлежащими лишь небольшой группе внутри нее, называемой Эзотерической секцией. Оно действительно вселенское по своему духу и устройству. Оно не признает и не поощряет никакой исключительности или предвзятости. Только в Теософском обществе люди встречаются для совместного поиска истины, на платформе, из которой исключены всякий догматизм и сектантство, любая межпартийная вражда и ненависть; ибо, принимая каждую крупицу истины, где бы она ни находилась, оно терпеливо ждет до тех пор, пока шелуха, которая его окружает, не отпадет сама собой. Оно признает лишь одного врага – и избегает принимать его представителей в свои ряды, – врага, общего для всех, а именно, римский католицизм, и это только по причине его требования тайной исповеди. Но даже это исключение относится лишь к внутренней группе, по причинам, которые слишком очевидны для того, чтобы их надо было разъяснять.
Теософия до конца монистична. Она ищет во всех религиях, во всех науках, в каждом опыте, в каждой системе мысли одну лишь Истину. Какая цель может быть более благородной, более универсальной, более всеохватывающей?
Очевидно, что мир не научился рассматривать теософию с этих позиций, и необходимость освобождения хотя бы лучших умов англоязычного мира от предрассудков, вырастающих из плевел, посеянных нашими бессовестными врагами, чувствуется сейчас больше, чем когда-либо. Надеясь освободить эти умы от всех таких заблуждений и сделать более ясной позицию, занимаемую теософией, автор подготовила небольшую книгу, названную «Ключ к теософии», которая уже находится в печати и вскоре будет опубликована. Там собраны в форме диалога все основные ошибки в отношении теософии и ее взглядов, а также возражения на них; в этой работе будут предложены более детальные и полные аргументы для доказательства положений, выдвинутых в этой статье. Автор сочтет своим долгом послать первый экземпляр не редактору «National Reformer», а лично м-ру Брэдлафу. Зная его репутацию на протяжении многих лет, мы не можем поверить, что наш критик когда-нибудь унизится до того, чтобы последовать примеру большинства редакторов, гражданских или церковных, и осудит работу даже не открыв ее страниц, просто потому, что он уверен заранее, что ее автор или рассматриваемый им предмет не пользуется популярностью.
В этой книге будет показано, что главной заботой теософистов является поиск Истины и исследования таких проблем природы и человека, которые сегодня кажутся тайнами, но могут быть разгаданы наукой завтра. Будет ли м-р Брэдлаф против такой позиции? Принадлежат ли его суждения к категории тех понятий, которые никогда не могут быть пересмотрены? «Это должно быть твоей верой и убеждением, и поэтому всякое исследование бесполезно», – авторитетно заявляет римская католическая церковь. Секуляристы не могут придерживаться того же мнения, если они хотят остаться верными своему знамени.

Скрижали астрального света

Перевод – К. Леонов

Все, что происходит (или происходило) на этом свете, любое проявление, каким бы скоротечным или незаметным оно не было, находит свое отражение в скандхической записи человеческой жизни. Никакие, даже самые незначительные, действия, мысли, впечатления и поступки не будут ею упущены. Мы можем полагать, что они не восприняты нашим сознанием, и поэтому не остались в нашей памяти, но, тем не менее, все они фиксируются на скрижалях астрального света. Личная память – это выдумка физиологов. В нашем мозгу есть отделы, которые выполняют только одну функцию приема и передачи ощущений и впечатлений. Эти отделы предполагаемого «органа памяти» получают и передают все картины и впечатления прошлого, а не являются их хранителями. При определенных обстоятельствах и под влиянием различных факторов эти астральные образы могут мгновенно возникать в сознании (это и называется памятью, или воспоминанием), но не сохраняются им. Когда говорят о чьей-то потере или ослаблении памяти, то это всего лишь facon de parler [речевой оборот]; на самом деле речь идет только об ослаблении или разрушении наших «передатчиков». Оконное стекло позволяет нам беспрепятственно видеть солнце, луну, звезды и все предметы снаружи; но если оно треснет, то все эти внешние образы предстанут перед нами в искаженном виде; а если разбитое стекло заменить непрозрачным картоном, или зашторить его, то все образы сразу выпадут из поля нашего зрения. Но разве это дает нам право утверждать, что все эти образы – солнце, луна и звезды – исчезли; или, что, вставив новое оконное стекло, мы опять не увидим их из нашей комнаты? Имеются достоверно описанные случаи, когда после долгих месяцев, и даже лет, умопомрачения; или долгих дней, проведенных в лихорадочном состоянии, когда больной делает и говорит все в бреду, неосознанно, после выздоровления он вдруг неожиданно вспоминал, причем довольно точно, свои слова и поступки. Явлением такого плана является бессознательная мозговая деятельность. Но вселенская память сохраняет каждое движение, каждое тончайшее колебание и проявление, которое создает волны различной природы, как в человеке, так и во Вселенной.

Случай одержимости

Перевод – К. Леонов

Подробности, относящиеся к случаю «одержимости», который упоминался в апрельском номере нашего журнала, даются в следующем письме уважаемого английского доктора, который ухаживает за жертвой:

«Я позволяю себе обратиться к Вам по причине человеколюбия и с намерением привлечь ваши симпатии и получить всю возможную помощь, какую Вы можете предоставить в случае так называемого „контроля“. Вы поймете, что джентльмен становится медиумом против его воли при посещении им нескольких спиритических сеансов с намерением быть свидетелем «материализации».

С тех пор как он был в той или иной степени подвержен серии преследований со стороны «контролирующих» духов, и, несмотря на все его попытки избавиться от такого влияния, его заставляли страдать наиболее позорно и болезненно очень многими способами, при исключительно мучительных и тяжелых обстоятельствах, особенно путем направления его мыслей по запретному руслу без какой-либо внешней причины, – деятельность органов его тела была чрезмерно усилена, что приводило к тому, что он очень сильно кусал свой язык и щеки во время еды и т. д., и подвергался разным мелким неприятностям, служащим средством «контроля» (неизвестного), обеспечивающего поддержание связи. Детали, в своих наиболее болезненных чертах, таковы, что я не могу написать вам о них; но если существуют какие-либо средства, известные вам, для того, чтобы отвести это влияние, и если необходимы большие подробности в моем описании этого случая, я пошлю вам всю информацию, которая у меня имеется».
В Индии столь мало известно о последней и наиболее ужасающей фазе западных медиумических феноменов – «материализации», – что необходимо сказать несколько слов объяснения для того, чтобы сделать понятным этот случай. Коротко говоря, в течение нескольких лет в присутствии некоторых медиумов в Америке и Европе наблюдалось – часто в хороших для проверки условиях – появление умерших людей, которые во всех отношениях казались похожими на живые существа. Они прогуливаются, пишут сообщения присутствующим и отсутствующим друзьям, говорят вслух на языках, известных им в течение их жизни, даже если медиум может быть незнаком с ними, и одеваются в те наряды, которые они носили при жизни. Были обнаружены многие случаи мошеннического выдавания себя за умершего, поддельные медиумы иногда по несколько лет обманывали доверчивых людей, но также и истинные медиумы, чьи психические силы, несомненно, были доказаны, были пойманы на том, что они совершали трюки в некое злосчастное время, поддавшись либо любви к деньгам, либо к славе. Принимая во внимание эти случаи, все же очевидно, что имеется какое-то количество истинных случаев материализации, или того, что делаются видимыми, ощутимыми и слышимыми изображения умерших людей. Эти удивительные феномены рассматривались исследователями различным образом. Большинство спиритуалистов смотрели на них как на наиболее точные доказательства продолжения существования души; в то время как теософы, знакомые с взглядами древних теургистов и еще более древних арийских философов, рассматривали их как наиболее обманчивые заблуждения чувств, чреватые опасностью для физической и нравственной природы как медиума, так и наблюдателя – если последний оказался восприимчивым к определенным психическим воздействиям. Такие люди, изучающие оккультизм, отмечали, что эти медиумы, которые совершают материализацию, слишком часто имеют подорванное состояние здоровья из-за истощения их организма и нарушений их нравственности. Они снова и снова предупреждали спиритуалистически настроенную публику, что медиумичность – это наиболее опасный дар, допустимый лишь с очень большими предосторожностями. И за это они получили многочисленные обвинения и немногие благодарности. И все-таки наш долг нужно исполнить любой ценой, и случай, находящийся сейчас перед нами, дает ценную возможность еще для одного дружеского совета.
Нам не нужно прекращать обсуждение вопроса о том, являются ли вышеописанные так называемые материализованные формы – формами умерших, на которых они похожи, или же нет. Это можно отложить до тех пор, пока будут лучше поняты основные факты восточной психической науки. Нам не следует также спорить о том, была ли когда-нибудь совершена достоверная материализация. Опыты м-ра Уильяма Крукса, из Общества психических исследований, в Лондоне, и полковника Олькотта в Америке (оба они столь широко известны и обладают столь убедительной репутацией), предоставляют нам достаточное обоснование для обсуждаемых фактов. Мы допускаем реальность материализации и приведем пример, описываемый английским медиком как повод для установления диагноза.
Описывается пациент, который как бы оказался под «контролем» после посещения нескольких «кружков», на которых проводились материализации; он стал рабом некоторой злой силы, заставляющей его говорить и совершать болезненные и всегда отвратительные поступки, несмотря на его сопротивление. Почему это произошло? Как можно заставить человека действовать против его воли? Что такое одержимость? Это три коротких вопроса, но очень трудно объяснить их непосвященной публике. Законы одержимости могут быть хорошо поняты лишь тем, кто изучил глубины индийской философии. Единственный ключ к тайне, которым обладает Запад, содержится в такой в высшей степени благородной науке, как магнетизм или месмеризм. Он учит тому, что существует жизненный флюид внутри и вокруг человека; что есть различные человеческие полярности; что возможно для одного человека передавать этот флюид или силу по своей воле другому человеку, иначе поляризованному. Теория барона Рейхенбаха об одиле, или одической силе, показывает нам существование того же самого флюида в минеральном и растительном царствах так же, как и в царстве животных. Завершая цепь доказательств, открытие Бьюкененом психометрической способности в человеке дает нам возможность доказать, при помощи этой способности, что люди оказывают тонкое воздействие на дома и даже на те места, где они живут, на бумагу, на которой они пишут, одежду, которую носят, на ту часть универсального эфира (арийская акаша), в которой они существуют, – и что это постоянное воздействие, которое может быть воспринято даже в весьма удаленные эпохи по отношению к тому времени, когда данный человек жил и оказывал это воздействие. Другими словами, мы можем сказать, что открытия западной науки подтверждают наиболее полным образом намеки, высказанные греческими мудрецами и более определенные теории некоторых индийских философов.
Индуисты и буддисты равным образом верят в то, что мысль и поступок являются материальными, так что они продолжают существовать, что злые и добрые желания человека окружают его в мире, созданном им самим, что такие желания и мысли принимают форму в такой степени, что они становятся реальными для него после смерти, и что мокша в одном случае, и нирвана – в другом не могут быть достигнуты до тех пор, пока бестелесная душа не пройдет полностью через этот темный мир появившихся мыслей, и не станет полностью свободной от последнего пятнышка ее земного порока. Прогресс западных открытий в этом направлении до сих пор происходил крайне постепенно, и так, очевидно, будет всегда. От феноменов грубой материи – к явлениям, происходящим в более тонкой, возвышенной материи, и лишь после этого по направлению к тайнам духа – такова трудная дорога, которую необходимо пройти согласно наставлениям Аристотеля. Западная наука впервые установила, что в воздухе, выходящем при нашем дыхании, содержится углекислый газ, который, будучи в избытке, является смертельным для человеческой жизни; далее, что определенные опасные заболевания переходят от одного человека к другому в виде спор, выдыхаемых в воздух больным; далее, что человек переносит на любое тело или любую вещь, с которой он сталкивается, некую магнетическую ауру, свойственную для него; и, наконец, что физические нарушения преобразуются в эфире в процесс мыслительной эволюции. Другим шагом в продвижении вперед будет реализация магической творящей силы человеческого разума и понимание того факта, что моральный порок так же передаваем, как и физический. «Влияние» плохих товарищей будет понято тогда как дурной личный магнетизм, более тонкий, чем впечатление, передаваемое глазу или уху посредством взглядов и звуков в порочной компании. Последнего можно избежать путем решительного отказа видеть и слышать плохое; но первый окутывает сенситива и пронизывает все его существо, если он лишь окажется там, где воздух пропитан моральным ядом. «Животный магнетизм» Грегори, «Исследования» Рейхенбаха и «Душа вещей» Дентона сделают многое из этого понятным для западного человека, хотя никто из этих авторов и не проследил связи своей любимой области науки с ее родоначальником – индийской психологией.
Возвращаясь к выше приведенному случаю, мы видим человека, в высшей степени чувствительного к магнетическим впечатлениям, несведущего в природе «материализаций» и поэтому неспособного защитить себя от дурных влияний, вовлеченного в контакт с сомнительного рода кругами, где впечатлительный медиум долгое время был невольным ядром злых притяжений, его организм насытился эманациями продолжающих свое существование мыслей и желаний тех, кто живет, и тех, кто уже умер. Мы можем отослать читателя к интересной статье Гаджила, эксперта из Барода, где ясно изложен вопрос о связанных с землей душах, или пишачах.
«Считается», – говорит этот автор, – «что в этом состоянии душа, лишенная способов для наслаждения чувственными удовольствиями посредством своего физического тела, постоянно мучается от голода, влечений и других телесных желаний, и может получить лишь викарное удовольствие, входя в живые тела других людей, или поглощая тончайшие испарения от жертвоприношений и возлияний, совершающихся ради них самих».[681]
Что же может удивить нас в том факте, что отрицательно заряженный человек чувствительного темперамента, внезапно вовлеченный в ток отвратительных эманаций, исходящих от какого-либо злобного человека, может быть, еще живого, а может быть и мертвого, воспринимает предательский яд так же быстро, как негашеная известь воспринимает влагу, до тех пор, пока он не насытится им? Таким образом чувствительный организм улавливает вирус оспы, или холеры, или тифа, и нам нужно лишь напомнить это, чтобы провести аналогию, которая, как это подтверждает оккультная наука, является оправданной. Поблизости от поверхности земли над нами висит, если можно использовать такое сравнение, парообразный моральный туман, состоящий из не рассеявшихся испарений человеческих грехов и страстей. Этот туман проникает до самой глубины души сенситива; его психическое эго поглощает его, как губка поглощает воду, или как свежее молоко поглощает миазмы. Это парализует его нравственное чувство, активизирует его основные инстинкты, пересиливает его добрые решения. Как запах, исходящий из кабака, делает мозг находящегося рядом человека как бы «танцующим», или как рудничный газ перехватывает дыхание в шахте, так это тяжелое облако безнравственных влияний выводит сенситива за пределы самоконтроля, и он становится «одержимым», как наш английский больной.
Какое же средство можно предложить в этом случае? Не говорит ли об этом сам установленный нами диагноз? Сенситив должен разрушить свою чувствительность; отрицательная полярность должна быть превращена в положительную; вместо того, чтобы быть пассивным, он должен стать активным. Ему может помочь магнетизер, который понимает природу одержимости и является нравственно чистым и физически здоровым; это должен быть сильный магнетизер, то есть человек со способной управлять силой воли. Но борьба за свободу, при всем том, должна вестись самим больным. Должна пробудиться его собственная сила воли. Он должен изгнать яд из своего организма. Дюйм за дюймом он должен отвоевать обратно потерянную землю. Он должен осознать, что это вопрос жизни и смерти, спасения или гибели, и бороться за победу подобно тому, кто делает последнюю героическую попытку спасти свою жизнь. Его диета должна быть самой простой, он не должен есть животную пищу, не должен прикасаться к чему-либо стимулирующему или попадать в какую-нибудь компанию, где есть хотя бы малейшая возможность для появления нечистых мыслей. Он должен оставаться в одиночестве минимально, но его компаньоны должны быть выбраны исключительно тщательным образом. Он должен делать упражнения, быть много на свежем воздухе и использовать для очага дрова, а не уголь. Каждое указание на то, что плохое влияние все еще действует на него, должно рассматриваться как призыв проверить свои мысли и вынудить их к тому, чтобы они пребывали в чистых, возвышенных, духовных областях, и во что бы то ни стало скорее подвергать себя страданию, чем открывать путь этому влиянию. Если этот человек будет иметь такой дух, и его лечащий врач может обеспечить ему благоприятную помощь сильного, здорового гипнотизера, обладающего хорошей репутацией, то он может быть спасен. Случай, почти точно такой же, как этот, за исключением того, что пациентом была женщина, происходил под нашим наблюдением в Америке; тот же самый совет, что и вышеприведенный, был дан и тогда, и ему последовали; вызывающий одержимость «дьявол» был изгнан и с тех пор не появлялся.

Современные апостолы и псевдомессии

Перевод – К. Леонов

Вероятно, на нашей памяти никогда не было периода, который предоставил бы больше «великих миссий» и миссионеров, чем нынешний. Это движение началось, по-видимому, приблизительно сто лет назад. До того времени было опасно делать такие утверждения, которые являются общепринятыми в наши дни. Но пророки того далекого времени были малочисленны и редки по сравнению с теми, которые обнаруживаются сегодня, ибо имя им – легион. Воздействие одного или двух из них было очень сильным; остальных, чьи верования опасно походили на обычную форму лунатизма, – почти незаметным. Все должны понимать большую разницу между Анной Ли, последователи которой процветают в настоящее время, и Джоанной Сауткот, галлюцинации которой уже давно, и в ее собственные дни, вызывали улыбку у разумных людей. Преподобная леди шекеров,[682] «жена» из 12-й гл. Апокалипсиса, учила некоторым истинам среди беспорядочных идей относительно их практического использования. По крайней мере, живя в довольно распущенном веке, она придерживалась идеала чистой жизни, который должен был постоянно взывать к духовной природе и устремлениям человека.
За этим последовал период морального упадка в мессианских представлениях и трудах. Многобрачие, которому учили и которое практиковали Джозеф Смит и Бриджем Янг, было одной из наиболее странных особенностей любого современного откровения, или так называемой религии. Ими, этими водителями слепых, было объяснено религиозное рвение и мученичество – одно как отсутствие знания, другое как нечто худшее, чем простая бесполезность. Это было пророчество наиболее необузданных пророков и наиболее ужасных последствий.
С распространением спиритуалистического культа, мессианское безумие значительно увеличилось, в его водоворот были вовлечены равным образом и мужчины и женщины. Сильное желание как-нибудь реформировать религиозный и социальный аспекты мира, личная ненависть к некоторым из его сторон, вера в видения и послания, – и результат налицо; «Мессия» появился как универсальная панацея от всех бед человечества. Если он (иногда она) не делали какого-либо заявления, то его очень часто делали за него. Вынесенная благодаря магнетической силе, красноречию или смелости, единственная идея апостола pro tempore [в соответствии с требованиями времени, лат. ], позволяет принять его, по самым разным причинам, как создателя откровения на час или на долгие времена.
Разжигая возмущение по поводу порабощения женщины в браке, Виктория Вудхалл выступила с провозглашением свободы. Силы, собравшиеся внутри и вокруг нее, противостояли оскорблениям, клевете и угрозам. Каковы были точно ее высказывания, или что она имела в виду, это нелегко понять сегодня. Если она действительно проповедовала свободную любовь – это значит, что она проповедовала женское проклятие. Если же она просто сорвала социальные завесы и выстрелила по лицемерам и ханжам – тогда она сослужила службу для человечества. Человек пал на столь низкий материальный уровень, что сексуальное желание уже невозможно сдержать, – но экзальтация по этому поводу является свидетельством его гибели. Некоторые видели в ее поучениях путь свободы, дорогой для их собственных симпатий и желаний, и их слабости и глупости всегда наносили смертельный удар любой реальной или воображаемой доктрине свободной любви, безразлично, кем бы она ни поддерживалась. Виктория Вудхалл замолчала, и позднейшие ее толкования по поводу Эдемского сада и грехопадения, которыми она нарушила это молчание, не приближаются сколько-нибудь по своей истинности и ясности к вдохновенным находкам Лоуренса Олифанта относительно значения некоторых из этих древних аллегорий в книге Бытия. Не видя ключа к человеческой жизни в философии реинкарнации, с ее неуязвимой логикой, он обнаруживает некоторые живительные проблески истины в своей «Научной религии».
И все же следует воздать должное Виктории Вудхалл. Она была силой в этой стране, и после ее появления, которое расшевелило мысль в вялых и инертных людях, увеличилась возможность говорить и писать по поводу социальных вопросов и их бесконечных проблем. Столь многочисленные откровенные и действительные глупости создали условия для того, чтобы было выслушано немного мудрости.
После этого на спиритуалистическом горизонте появилось много светил меньшей величины. Некоторые открыто защищали сексуальную свободу и были окружены влияниями наиболее опасного свойства. Мир и счастье многих семей были разрушены этими учениями и никогда больше не возвратились. Они разрушили жизнь слабых и неосторожных, переживших длительные страдания, которых мир ошибочно считал безнравственными. Наконец борьба против наиболее очевидных опасностей спиритуализма стала очень сильной, но хотя и публично осужденный, – Онеида Крик никогда не стала бы популярной! – замаскированный яд прокрался потайными путями и является одной из первых ловушек в спиритуализме, которых должен опасаться человек, задающий медиумические вопросы. «Духовное родство» должно спасти мир; в то время как оно стало притчей во языцех. Существует ненаписанная история спиритуализма, которую никто из его ловких защитников никогда не обнародует. Некоторые из их последних мессий и их заявления игнорируются, и их имена едва ли упоминаются, но мы ничего не слышим о том «оранжерейном» процессе, при котором создаются такие аномальные условия. Некоторые из них были поистине жертвами своих верований – это люди, чье мужество и вера в более праведное дело привела бы их, в конце концов, к победе. И некоторые из них похожи на безумные водовороты, в которые рано или поздно попадают неопытные люди. Апофеоз страсти, от горьких плодов которого человеку необходимо все время спасаться, – это несомненный знак нравственной деградации. Свобода любви, связанная с чувственными импульсами, – это наиболее глубокое рабство. С самого начала природа ограничивала этот путь болезнью и смертью. Несчастное, как бесконечные браки, гнусное, как созданные человеком законы, которые помещают брак на самый низкий уровень, спасение свободной любви – это шепот змея в ухо современной Евы.
Никто не сомневается в том, что существуют аспекты спиритуализма, которые являются полезными в некоторых отношениях. Однако мы не будем этого касаться. Мы указываем сейчас на то направление, в котором он подчеркивал одно общее заблуждение.
Требования окончательного присвоения предсказанного 1881 года, двух свидетелей и женщины, облеченной в солнце, столь разнообразны и многочисленны, что мне нет смысла говорить об этом. Истинное понимание каббалистической аллегории и символики галерей и комнат Великой пирамиды сразу рассеяло бы эти идеи и осветило бы их истинную окраску. Различение белых лучей истины от потока, исходящего из астральной сферы, требует некоторой тренировки, которой обычные сенситивы, будь они явными спиритуалистами или нет, не обладают. Невежество поощряется, и слабый всегда будет поклоняться наглому.
Некоторые из этих апостолов отрицают как спиритуализм, так и теософию; некоторые принимают последнюю, но сочиняют ее заново в своей собственной версии; и некоторые, по-видимому, выросли независимо от какого-либо другого культа, благодаря силе своих собственных или чьих-то иных убеждений.
Никто не может сомневаться в поэтической природе вдохновения Томаса Лейка Харриса. У него разумная голова и поэтическое сердце. Если бы он придерживался высоких требований, он считался бы, по крайней мере, человеком литературного дарования и реформатором, которому желали бы пожать руку другие реформаторы. Его поэма о «Женственности» должна вызвать отклик в каждом вдумчивом сердце. Но требование личного превосходства и авторитета над другими людьми и теории «духовного родства» выбросили его на пустынный, бесплодный берег.
В Соединенных Штатах имеются открыто признанная реинкарнация Будды и открыто признанная реинкарнация Христа. Оба они имеют последователей; у них часто берут интервью, и о них много говорят. Они и им подобные обладали знаками, озарениями, знанием, необычным для людей, и событиями, указующими явным образом на их конечную участь. В разных местах был даже слух о сверхъестественных рождениях. Но им не хватало проницательных глаз, которые могли бы привести эти факты в должный порядок и правильно истолковать их. Появляются короли, монархи и мечтатели, но никогда нет среди них какого-либо пророка или Даниила. И грустно видеть результат всего этого, ибо кажется, что каждый из них коронует себя сам.
Если бы теософия даже не сделала ничего другого, она бы потребовала человеческой благодарности за то, что она выявила истину и ложь этих психических опытов, раскрытий и заблуждений, прямо перед людьми, и объяснила их смысл. Она показала уровень своей зрелости и неопровержимо доказала его многим людям, уровень, который превосходит любые возможности инспирированной психики того, кто может вообразить себя посланником для целого мира. Она поместила личную чистоту на уровень, который заставляет девять из десяти таких претендентов отказаться от всякой мысли о своем предполагаемом наследстве, и показала, что такое условие чистоты, намного превосходящее любой общеизвестный идеал, является абсолютно необходимым и все-существенным основанием духовной интуиции и постижения. Она лишила почвы тех бедных мужчин и женщин, которые прислушивались к так называемым сообщениям ангелов о том, что они являются избранниками небес, и призваны выполнять миссию всемирного значения. Жанны д'Арк, Христосы, Будды и Михаилы были вынуждены столкнуться с истиной, о которой они и не подозревали, и способности, которыми они никогда не обладали, проявились в безмолвии и с мощной силой людьми, чьи имена даже не известны истории, и представленные только скрытым ученикам, или им подобным. Перед взором этих пламенных реформаторов стоит нечто более высокое, чем слава – а именно, истина. Было продемонстрировано нечто более высокое, чем даже самый чистый союз между мужчиной и женщиной в наиболее духовной форме; речь идет о бессмертном союзе души человека с Богом. Где бы ни распространялась теософия, она не может ни сбить с пути заблудших, ни повести их за собой. Она показывает новый путь, забытую философию, которая жила многие века, знание психической природы человека, открывающего в себе подобие подлинного католического святого и спиритуалистического медиума, осуждаемого церковью. Она собирает вместе реформаторов, проливает свет на их пути, учит их тому, как наиболее эффективно трудиться ради желаемой цели, но запрещает кому-либо присваивать себе корону или скипетр, и освобождает от бесполезного тернового венца. Месмеризмы и астральные влияния отступают, и небо становится достаточно чистым для высочайшего света. Она заставляет умолкнуть возгласы: «А вдруг здесь! а вдруг там!» – и заявляет, что Христос, как Царствие Небесное, находится внутри. Она оберегает и использует каждое устремление и каждую способность человека для блага человечества и показывает ему, как это надо сделать. Она низвергает временный пьедестал и заботится о человеческом существе, имея под собой твердую почву. Таким образом, в этом, как и во всех других отношениях, она является истинным освободителем и спасителем нашего времени.
Перечисление различных «мессий», их трудов и верований, заняло бы много томов. В этом нет необходимости. Когда требования вступают в конфликт, тогда все они не могут быть истинными. В некоторых учениях ошибок меньше, чем в других, и это почти единственное различие между ними.
Разумно мыслящие люди, не говоря о теософах, могут быть уверены в одном. А именно в том, что служение человечеству является самодостаточным вознаграждением для них; и что самый громкий звук издают пустые горшки. Если знать хотя бы немного о философии жизни, о человеческих возможностях исправлять зло и учить людей, если понимать, как пробираться по запутанному лабиринту жизни на этой земле и достигать чего-либо, приносящего длительную и духовную пользу, это наверняка избавит от всякого желания или мысли о том, чтобы выдать себя за посланного с небес спасителя народа. Ибо даже очень малое понимание себя, в действительности, является «уравнителем», более демократичным, чем этого могли бы пожелать даже самые крайние радикалы. Лучшие из известных реформаторов-практиков несправедливостей внешнего мира, таких как рабство, лишение прав женщин, узаконенная тирания, угнетение бедных, никогда не помышляли о том, чтобы их принимали за мессий. Слава, которая ничего не стоит сама по себе, непрошено следовала за ними, ибо дерево известно по его плодам, и по сей день «их труды сопровождают их». К душе, растрачивающей себя ради других, можно отнести эти великие слова поэта:

Избрав покой, ты навсегда оставишь
Те силы, что трудились на тебя;
Твои великие союзники – и на земле, и в небе,
И меж землей и небом – тебя забудут;
Твои друзья – неукротимый разум,
Восторг борьбы и светлая любовь!
С приходом теософии, мессиомания, несомненно, доживает свой последний день, и уже виден ее роковой конец. Ибо если она учит, или учила, чему-либо со всей откровенностью, так это тому, что «первый станет последним, а последний – первым». И перед лицом подлинного духовного роста и истинного вдохновения теософ возрастает в своей силе, чтобы поистине помочь своим братьям; при этом он становится наиболее скромным, наиболее молчаливым и наиболее сдержанным из людей.
Спасители своего народа, в известном смысле, жили и будут жить. Таким образом, случаи, когда известность была целесообразной или возможной, крайне редки. Поэтому, лишь глупцы кидаются туда, где «боятся ступить ангелы».

Современный прогресс в теософии

Перевод – К. Леонов

Что бы ни думали о теософии и теософском движении, время, по меньшей мере, показало то, что они не являются эфемерными, как это представлялось вначале американской и зарубежной прессой. Теософия, по-видимому, заняла некое устойчивое место в современной мысли, подтверждая, таким образом, справедливое наблюдение, сделанное сэром Джоном Гершелем, который сказал, что «великое, и на самом деле единственное свойство истины – это ее способность выдержать проверку всеобщим опытом, и выйти неизменной из любой возможной честной дискуссии».
К сожалению, теософия до сих пор никогда не имела шанса на такую дискуссию; но это должно случиться. Она представлялась в наиболее гротескном свете, полностью искажающем ее вид. За немногими исключениями, даже ее друзья обнаружили в своих публикациях весьма несовершенное понимание вопроса. Если бы ее достоинства обсуждались отдельно от личностей, с которыми связано движение, то без сомнения она приобрела бы гораздо большую популярность, чем ныне. Множество признаков указывает на это. Наиболее энергичные попытки теологических и ученых фанатиков, использование ими насмешек, сарказма, искажений и опровержений, не смогли предотвратить рост Теософского общества и его влияния, и воспрепятствовать распространению теософских идей во всем мире. Вряд ли даже самые большие оптимисты среди организаторов нашего общества могли мечтать о таком успехе, которым были вознаграждены их труды. Маленький кружок мыслящих мужчин и женщин, встретившихся в гостиной на Ирвинг-плейс летним вечером 1775 года, создал нечто лучшее, чем они предполагали (со своим неразвитым предвидением), когда принимали решение основать такую ассоциацию.
Нас часто спрашивают: «Какова общая цель Теософского общества? Cui bono [кому на пользу, лат. ] весь этот труд, вся эта энергия, тратившаяся с самого начала на то, чтобы плыть против сильного течения общественных предрассудков, сектантской ненависти и непопулярности? Каждая из хорошо известных целей общества[683] не только имела, но и имеет своих учителей и последователей в прошлом и настоящем. Ваша первая цель, а именно братство людей, лежит в самой сути христианства; ваша вторая цель поддерживается азиатскими обществами, музеями и всеми ориенталистами; что касается вашей третьей цели, то лучше бы она оставалась в руках людей науки, которые уже проанализировали критически спиритуализм и подорвали месмеризм, а теперь – под руководством Общества психических исследований – собираются заняться вопросом о переносе мыслей, иллюзиях жизни, и Теософским обществом в частности».
Мы отмечаем, что «кукушка» ОПИ снесла свои первые яйца в гнездах теософии и спиритуализма;[684] очевидно, оно имеет такое же отношение к науке, как и к своим двум приемным матерям, и оно может сохранять с ней близкие отношения только как вознаграждение за предательство последних и низкопоклонство перед материалистической наукой. Возражая на первые два утверждения, теософы хотели бы спросить христиан и ориенталистов, что же они сделали в своих собственных областях, чтобы осуществить на практике две наши первые цели? Не имея полной уверенности, я все же должна отметить, что все это было лишь разговором и теорией. Привела ли Нагорная проповедь, несмотря на всю ее нравственную красоту, к тому, чтобы так называемые христианские народы обращались друг с другом в духе христианства, или к тому, чтобы они предложили братство народам и племенам Азии и Африки, которых они подчинили себе силой оружия или обманом? И предотвратила ли философская проницательность профессора Макса Мюллера, который показал нам тридцать лет назад, что одна и та же арийская кровь течет в коричневом теле индийского сипая и под бледной кожей английского лорда и британского бакалейщика, от того, чтобы правящие англо-индийцы предоставили многочисленные доказательства своего высочайшего презрения по отношению к азиатским подданным королевы-императрицы?
Некоторые называют Теософское общество – «Британским азиатским обществом плюс филантропия»; а поскольку в последнем отсутствует инстинкт братских устремлений и оно слишком часто обнаруживает желание приносить истину в жертву теологическим пристрастиям, то его деятельность в течение почти ста лет принесла в арийскую философию, религию и науку больше тьмы, чем света. Что касается третьей цели, то необходимо сказать о работе ОПИ, а также французских гипнотизеров Парижа и Нанси, что, накапливая массу важных фактов для будущих философов, они, за очень малым исключением, пытались, в лучшем случае, дать искаженную интерпретацию явлений, которые они не могли подвести под теорию мошенничества. Все их обязательства были принесены на алтарь Молоха материализма.
Поскольку невозможно отрицать, что эта склонность к материализму быстро прогрессировала в последние полстолетия под влиянием университетской мысли, становится очевидным, что образование Теософского общества в тот момент, когда оно возникло, было исключительно своевременным, и представляло собой шаг в направлении защиты истинной науки и истинной религии от поверхностного знания, которое становилось все более и более самонадеянным. Опыты Шарко в больнице «Salpétrière» были объяснены приверженцами его материалистической школы столь неудачно, что появление древней эзотерической философии на арене западной мысли стало жизненно необходимым. Виднейших западных экспериментаторов уже обвиняли в том, что «непроходимая пропасть» Тиндаля и «непознаваемое» Спенсера никогда не могут быть преодолены без чего-то, включающего в себя арийскую эзотерическую доктрину. Интерес культурных слоев общества и любопытство, возникающее в каждой стране, где появляется теософ или теософия, популярность теософской и мистической литературы во всем мире, обогатившая многих издателей и писателей, – все это указывает на появление в христианском мире одновременно и отчаяния, и надежды; утраты веры в то, что наука когда-нибудь разгадает эту тайну жизни, и надежды на то, что решение может быть найдено в тайной доктрине.
Теософское движение было необходимостью этого века, и оно распространилось в соответствии со своими собственными побуждениями, и не требует никаких добавочных методов. Во-первых, оно не могло рассчитывать ни на деньги или пожертвования, ни на общественную или государственную поддержку. Оно взывало к определенным человеческим врожденным потребностям и устремлениям, и поддерживало возвышенный идеал способности к совершенству, с которым вступали в конфликт официально принятые интересы общества, и против которого они были обречены бороться. Его сильнейшим сторонником было острое желание людей пролить свет на проблему жизни, а также выработать благородные представления о происхождении, судьбе и потенциальных возможностях человеческого существа. В то время как материализм и его собрат, секуляризм, были направлены на разрушение не только теологии и сектантского догматизма, но даже и религиозной концепции божественной Сущности, задача теософии состояла в том, чтобы объединить людей разных религий в исследовании истинных основ религии и научном доказательстве непрерывного существования высшей Сущности. С благодарностью принимая результаты научного исследования и выявления теологических ошибок, допуская научные методы и положения, защитники теософии пытаются отыскать в остатках культов драгоценные крупицы истины, имеющиеся в каждом из них. Отвергая теорию чудесного и сверхъестественного, они пытаются проследить родство внутри семейства мировых религий и выяснить их согласованность с наукой.
Растущая склонность общественной мысли в направлении теософии, по-видимому, представляет собой реакцию на иконоборческое влияние школ полковника Ингерсолла и м-ра Брэдлафа. Безусловно, имеются тысячи так называемых свободомыслящих, искренне верящих в исчезновение личности при умирании тела; но в связи с фактом недавнего обращения миссис Анни Безант от секуляризма к теософии, и связанных с ним дискуссий, может показаться, что есть множество людей, считающих себя последователями двух вышеупомянутых авторитетов, и которые являются таковыми вследствие незнания взглядов, присущих теософии. Мы, руководители и члены Теософского общества, осмеливаемся, поэтому, надеяться, что при более широком распространении наших взглядов, мы увидим очень большое подспорье нашему делу со стороны секуляристских кругов. Конечно, это должно рассматриваться в пользу друзей духовного, находящихся в оппозиции к материализму, – в любом случае, тем, кто понимает, что нравственность, мир и благосостояние будут поддержаны универсальной верой в жизнь после смерти (либо вечную, либо прерываемую сериями перевоплощений на одной и той же земле), и в то, что человек обладает высшей, бессмертной СУЩНОСТЬЮ, потенциальными духовными силами и сознанием.
Самое худшее для общества, особенно для его религиозных чувств, состоит в том, что органы сектантского фанатизма так хорошо преуспели благодаря искажению фактов, неистовой лжи, откровенной фальсификации, в том, чтобы представлять Теософское общество и наше дело в неверном свете в течение последних четырнадцати лет. Клерикальные органы не одиноки в своей презренной и бесполезной работе, поскольку еженедельники спиритуалистов в Соединенных Штатах столь же ожесточенны и лживы в своем неустанном отрицании теософии. Злобные выпады и поношение от интеллектуальных апостолов «спиритических путеводителей» и «руководств» по «Саммерленду» множились пропорционально росту Теософского общества. Реакция на последнее совещание, проведенное американскими теософами в Чикаго 29–30 апреля сего года [1890],[685] представляет собой прекрасный пример этой слепой и яростной ненависти. Таков был решительный и беспрецедентный успех последней встречи, что даже ведущие газеты Чикаго и других городов должны были признать этот факт, впервые не находя ничего, кроме слов симпатии по отношению к теософам.
Лишь печатные органы «распущенных благодетелей» с тем же успехом изливают на нас свой гнев, издевательства и грубую клевету. Но мы не обращаем внимания на них. Почему же? Сильнейшая враждебность и самое низкое вероломство не способны изменить наши идеи, принизить наши цели, опровергнуть разумность наших методов или навязать нам эгоистические, неблагородные мотивы. Поскольку провозглашенные нами принципы являются не только неопровержимыми, но и специально рассчитаны на то, чтобы принести пользу человечеству, эти заговорщики и клеветники самым примитивным образом удерживают множество людей с религиозными склонностями от того наслаждения, которое они могли бы получить, если бы поняли, что представляет собой теософия на самом деле, и сделали бы ее руководящим принципом в своих поступках.
Если справедливость является законом природы, а несправедливость – временным злом, то ужасным должно быть возмездие, которое навлекли на свои головы эти люди, ведомые по ложному пути. Страдание же, которое претерпели мы, лишь дисциплинировало нас и научило нас быть еще более преданными эзотерической доктрине ради нашей поддержки и ободрения.
Поскольку темой данной работы является современный прогресс нашего движения, ситуация в этом вопросе может быть лучше всего проиллюстрирована статистическими данными. Чтобы не быть многословными, начнем с 1884 года, когда лондонское Общество психических исследований осуществило рейд против нас. Из официального отчета за этот год оказывается, что на 31 декабря 1884 года в разных частях света существовало 104 отделения Теософского общества. В 1885 году, как ответ на клевету против нас, возникло семнадцать новых отделений; в 1886 – пятнадцать; в 1887 – двадцать два; в 1888 – двадцать одно; и к 1 сентября 1889 года – семнадцать. К 31 декабря 1888 года шесть отделений перестали существовать, при этом остались работать 173; поскольку в 1889 году были добавлены новые группы, то в сумме сейчас имеется 190 отделений, из которых должны быть исключены те, которые распались в последние двенадцать месяцев. Однако мы не слышали ни об одном из таких. Наоборот, к июню 1890 года мы насчитываем более 200 отделений.
В Англии, стране, где теософии приходится совершать более тяжелую работу, чем в каком-либо другом месте, три года назад имелось лишь одно-единственное отделение – «Лондонская ложа» Теософского общества, насчитывающая около 150 членов. Со времени прибытия автора в Англию и образования в июне 1887 года так называемой «Ложи Блаватской» (в которой сейчас состоит свыше 300 действительных и ассоциированных членов), в разных центрах Великобритании было образовано двенадцать отделений Теософского общества, и число их членов увеличивается с каждым днем. Рост нашего Общества в этой консервативной стране поражает даже в сравнении с тем, что было в Соединенных Штатах Америки. Таким образом, начиная с рейда 1884 года, рост происходил со скоростью около 19 новых отделений в год, и конечный подсчет 1889 года показывает такой же большой прирост. Если разделить 104 – общую сумму в конце 1884 года – на 10 (число лет со времени основания Общества), мы получаем среднегодовой прирост, равный 10.4 отделения; таким образом, оказывается, что вопреки надеждам организаторов этого рейда, Теософское общество вовсе не прекратило свое существование, а наоборот, заметно увеличило среднюю скорость своего распространения, как в численном, так и в географическом отношении.
Бесполезно напоминать американскому читателю о непрекращающемся систематическом преследовании, которому подвергается, и подвергался в течение многих лет, автор этих строк (а также, благодаря этому, и теософия) со стороны различных врагов, упорных и подлых. Если до сих пор ни заговоры, ни прямые атаки не могли серьезно потрясти Общество или воспрепятствовать его движению, то ничего с ним не случится и в будущем. Мы можем лишь повторить с благодарностью и в слегка измененном виде христианское высказывание, столь применимое сейчас к нашему движению: «Кровь мучеников – это семя теософии». Наше общество проделало так много хорошей работы, посеянные им зерна добра столь очевидны даже среди кучи мякины, что это не может не создать надежный фундамент для храма истины не только в отдаленном, но и в ближайшем будущем.
Ибо теософская литература быстро растет. У нас есть семь основных центров издательской деятельности – Мадрас, Бомбей, Цейлон (Коломбо), Стокгольм, Лондон, Париж и Нью-Йорк. Стокгольмское отделение, основанное около года назад, имеет более ста членов, и наша литература в Швеции быстро распространяется. Маленький Цейлон три месяца назад имел двадцать одно отделение, а сейчас имеет, по-видимому, еще больше. Мадрас является главной штаб-квартирой Общества, официальной резиденцией президента и администрации, и здесь же находится редакция «Теософиста». В Бомбее расположен «Теософский издательский фонд», созданный и руководимый м-ром Тукермом Татья, индийским теософом, который публикует важные работы на санскрите и английском; об этом говорил с большой похвалой профессор Макс Мюллер в письме, опубликованном в «Теософисте» и «Люцифере». В Лондоне находится «Теософское издательское общество», которое издает журнал «Люцифер» (редакторами которого являются миссис Анни Безант и я), серию брошюр, называемых «ТИО», выходящих каждые две недели, и много новых теософских работ.
Следуя хорошему примеру Арийского Теософского общества Нью-Йорка – штаб-квартиры теософского движения в Америке – в Лондоне в мае этого года был создан комитет для широкого распространения по почте листовок с теософскими доктринами, причем каждый член Общества отвечает за определенный район. За первые месяцы действия этого «проекта почтовых отправлений», Арийское Теософское общество в Нью-Йорке распространило свыше 150.000 материалов по теософии и ее доктринам. В Париже год назад начало выходить ежемесячно «Теософское обозрение» («Revue Téosophique»), редактируемое мной и руководимое графиней д'Адемар; сейчас (с марта) появился еще один теософский журнал, «Голубой Лотос» («Le Lotus Bleu»); я являюсь его редактором, а руководит им Артур Арнольд, хорошо известный в Париже журналист и президент парижского Теософского общества – «Гермес». В Нью-Йорке мы имеем журнал «Путь» («The Path»), редактор которого, м-р У. К. Джадж, издает также ряд книг и брошюр. Наличие этих центров неопровержимо свидетельствует о том, что наше движение постоянно разрастается, и что все предвзятые и злобные сообщения, говорящие о противоположном, лишены всяких оснований.
Но вершиной и славой Теософского общества является наша Адьярская библиотека, являющаяся любимым детищем нашего президента. Хотя она основана только три года назад, она уже приобрела большую коллекцию восточных работ величайшего значения, состоящую из 3.046 томов; кроме того, свыше 2.000 работ на европейских языках и ряд редких рукописей на пальмовых листах. Говоря словами нашего ученого библиотекаря, пандита Н. Бхашьячарья (к сожалению, недавно умершего):
«Отдел буддийской литературы богаче, чем в какой-либо индийской библиотеке, и, вероятно, близок к тому, что имеется во многих европейских странах.[686] Наиболее важными среди этих работ являются: 1. Щедрый подарок миссис Диас Илангакун, буддийского теософа из Матары, Цейлон, «полный текст палийской версии Трипитаки, записанной на пальмовых листах и состоящий из шестидесяти томов, около 5.000 страниц. Двенадцать писцов в течение двух лет копировали тома из уникальной коллекции в Мериссе», – коллекции, стоимость которой составляет 3.500 пожертвованных рупий. 2. Секта джодо японских буддистов подарила полковнику Олькотту «полный текст китайской версии Трипитаки в 418 томах на шелковой бумаге»… Другие «японские секты подарили ему в общей сложности 1.057 томов». 3. Двадцать два свитка с рисунками на шелке и бумаге… два из которых выполненные на шелке, как утверждают, старше 800 лет, а одна рукопись, возрастом 350 лет, написана тончайшими золотыми чернилами на свитке из очень гладкой черной бумаги, 33 фута длиной, намотанной на валик».[687]
Таковы некоторые из уникальных сокровищ, книг и реликвий Адьярской библиотеки Теософского общества, «собранные с величайшими трудностями ввиду полного отсутствия денежной поддержки и общественного покровительства»; библиотека «до сих пор не получила от какого-нибудь правительства ни одной книги и ни одной рупии». Эта библиотека переживет своих создателей и всех нынешних членов Теософского общества, и будет свидетельствовать о проделанной ими работе, когда многое другое будет забыто.
Бросив беглый взгляд на общие аспекты Общества, какими они сейчас представляются, мне бы хотелось очень кратко обрисовать три основных принципа, на которых оно строится, и изложить результаты, достигнутые по каждому из этих направлений.
Три официально провозглашенные цели нашего Общества состоят в следующем:
1. Образование ядра всеобщего братства людей, без различия расы, вероисповедания, пола, касты или цвета кожи.
2. Усиленное изучение арийской и других восточных литератур, религий, философий и наук.
3. Третья цель, преследуемая отдельными членами Общества, заключается в исследовании не объясненных до сих пор законов природы и психических способностей человека.
Таким образом, мы уделяем внимание двум общим целям и одной – ограниченной. Каждый вступающий в Общество должен разделять теорию совершенного братства: братства, существующего на уровне высшей личности, а не на расовых, социальных и умственных различиях и антипатиях. Эти элементы расхождений принадлежат физическому человеку и являются результатом неравного развития в условиях закона эволюции. Мы считаем, что человеческое тело является лишь раковиной, оболочкой, или покровом истинной сущности; те, кто принимает эзотерическую философию и теорию «кармы» (универсального закона этической причинности), верят, что сущность, путешествуя вместе со всей массой человеческих существ по определенным большим и малым циклам бытия, выбирает при рождении разное тело, которое она сбрасывает в момент смерти под воздействием этого кармического закона. Хотя сущность может, таким образом, «одеваться» и «переодеваться» тысячи раз в последовательных перевоплощениях, сама по себе она неизменна и неспособна к изменению, и обладает божественной природой, высшей, по сравнению со всеми условиями земного плана. Только физическое тело имеет ту или иную расу, цвет кожи, пол, разнообразные привязанности, амбиции и любовь. Таким образом, когда мы постулируем идею всеобщего братства, мы хотим, чтобы она не понималась лишь как утопия, хотя мы и не мечтаем о ее быстром воплощении на пути общественных или национальных отношений. Самое большее, если этот взгляд на родство всех людей в масштабе человечества получит всеобщее признание, то чувство моральной ответственности, порожденное им, приведет к исчезновению большинства общественных бед и международных жестокостей, поскольку на смену современного эгоизма к руководству миром придет истинный альтруизм. Таким образом, мы возводим альтруизм в ранг приоритетных целей, выдвигаемых нашим Обществом, и пытаемся практической деятельностью обеспечить появление лучших законов.
Вторая из объявленных нами целей так хорошо говорит сама за себя, что нет никакой необходимости останавливаться на ней подробно, разве что в наиболее неподдающейся обобщению области. Основатели Теософского общества исходили из убеждения, что в древней литературе Индии, Цейлона, Тибета, Китая, Японии и других восточных стран заключено множество истин, которые, если сделать их доступными, могли бы стать очень важными и полезными для нынешних поколений. Лучше всего для этой работы подошли бы восточные ученые, знающие древние языки, в особенности те из них (если таковые найдутся), кто был обучен скрытому значению имен, чисел и выражений, которыми изобилуют азиатские тексты, и которые приводят в отчаяние наших западных ориенталистов. Эти ученые мужи являются священниками различных религий и пандитами, или профессорами, в некоторых восточных философских школах. Никогда до сих пор они не работали вместе в интересах всего человечества, поскольку их личные взгляды в большой степени антагонистичны, а их религии и философские книги часто противоречат друг другу. Никакая схема кооперации между ними не могла быть реализована иначе, чем в рамках, определенных нашей первой целью, то есть на основе теории всеобщих отношений между людьми в плане высшей личности, и политики невмешательства в то, что касается взаимоотношений на уровне низшей личности, то есть физического человека. Далее мы покажем, как была реализована эта часть нашей схемы.
Рассмотрим третью декларацию, в соответствии с которой лишь некоторые из наших собратьев занимаются исследованием оккультных свойств материи и психических способностей человека. Таким образом, Общество в целом не участвует в этой области исследований. Это естественно, поскольку из каждых десяти тысяч людей можно встретить лишь одного, принадлежащего к очень небольшому меньшинству тех, кто имеет время, склонность или возможность совершать эту деликатную и трудную работу. Те, кто делает эту работу, – прирожденные мистики и, без сомнения, настоящие теософы; теософом является тот, кто ищет божественной мудрости, то есть постижения конечных причин сил, соотношений и психического развития, а также метода решения всех загадок жизни. Люди с такими наклонностями не могут быть фанатиками; их раздражает сектантское ярмо, их сердца согреты симпатией по отношению ко всем тем, кто страдает, кто стонет под социальным гнетом, проистекающим из невежества, к людям любой расы, вероисповедания или цвета кожи, которые стремятся к знанию. Эти люди являются истинными теософами, братьями человечества, и, в своей наиболее совершенной форме, – представителями духовности, проводниками, учителями, благодетелями нашей расы. Мы полагаем, что вполне правильно заявить такую программу исследования и самопознания в качестве последней из наших трех целей. Мистические философские книги в наше время, так же как и в прошлые времена, писались для тех, кто заинтересован в этом, для всех вопрошающих, которые способны их найти и вдохновиться ими. Для широкой публики эти книги – все равно, что черная икра, к которой они не привыкли.
Рассматривая вышеизложенные наши цели по порядку, посмотрим, что было достигнуто в действительности за четырнадцать лет существования Теософского общества. Сводка будет сделана на основании официальных документов, которые могут быть в любое время проверены. Во-первых, что касается первой цели, позволительно заметить, что мы работали в рамках самого широкого из возможных охватов, имея дело как с народами в целом, так и с отдельными людьми или небольшими группами. Полковник Олькотт и я переехали из Нью-Йорка в Бомбей в начале 1878 года, и тогда же мы установили контакты между западными исследователями восточного мистицизма и некоторыми образованными индусами и сингалезцами. На Востоке мы нашли разделение на секты, касты и расы, древние религии были в забвении, не ценимые образованными слоями общества; расовая гордость, почтение к предкам и патриотический дух почти исчезли. Сегодня путешественник будет поражен начинающими преобладать проявлениями братства; оживлением интереса к обычаям, достижениям и литературе предков; горячим патриотизмом, кульминацией которого явилось образование Индийского национального конгресса – политического образования, с которым наше Общество не имеет прямых связей, хотя оно и было организовано нашими индийскими и англо-индийскими последователями.
Вскоре после нашего прибытия в Бомбей, наше Общество начало расти, количество отделений быстро увеличивалось, и стало необходимым проведение ежегодных собраний делегатов, представляющих это широко разветвленное Общество. В ответ на предложение президента, тридцать разрозненных отделений прислали в качестве представителей на первое собрание в Бомбее последователей индуизма, парсизма, буддизма, мусульманства, иудаизма и христианства. Этот состав был уникальным в истории Индии и вызвал широкие комментарии в прессе. Во время встречи в Институте Фрамджи Кавасджи, на трибуну последовательно выходили представители вышеперечисленных религий, соревнуясь друг с другом в горячих уверениях во взаимной терпимости и доброй воле, которые сопровождались шумными аплодисментами аудитории. Таким образом, возникло отчетливое представление о всеобщем братстве, и прозвучала благая весть религиозной терпимости в той части света, где раньше процветала лишь сектантская ненависть и классовый эгоизм.
Это было в 1882 году. С тех пор такие собрания проводятся ежегодно в качестве совещательного органа для организации работы Общества; при этом не возникало ни малейших разногласий сектантского или расового характера. Вся Индия пребывала под благотворным влиянием, исходящим от этих встреч, благодаря деятельности делегатов в своих территориальных округах и среди своего народа. Когда началась политическая агитация, и был созван Национальный конгресс, он действовал с учетом наших позиций, и его организаторы и руководители в значительной степени состояли из членов нашего Общества, присутствовавших в качестве делегатов на наших собраниях.
Помимо содействия в плетении золотой паутины братства во всей Индии, наше Общество протянуло свои отделения до Цейлона, Бирмы, Сиама и Японии, и привело эти народы к братским отношениям с индусами, несмотря на религиозные различия, создавая, таким образом, каналы для международных взаимодействий по вопросам религии и образования. В этих странах мы также сеяли те же семена доброй воли, а на Цейлоне мы уже собираем урожай. На этом вечнозеленом райском острове мы оживили буддизм и начали очищать его, организовали высшие школы, взяли под свой надзор около пятидесяти средних школ, распространяли литературу во всех частях острова, убедили правительство объявить день рождения Будды общенародным праздником, основали два журнала, создали типографию и обеспечили прямые контакты сингалезских буддистов с их японскими единоверцами.
Вот что было сделано нами в Индии и на дальнем Востоке. Что касается Европы, то поскольку мы начали работу здесь лишь три года назад, результаты ее только начинают быть ощутимыми. Тем не менее, в Лондоне, в самом центре процветающего материализма, мы основали в Истэнде первый клуб Работающих женщин, полностью свободный от теологических установок. До сих пор все такие попытки имели сектантский характер, так как были связаны с теми или иными религиозными взглядами; наши же основаны всего лишь на братстве, при этом никакое различие в веровании не рассматривается как препятствие. Когда, через несколько недель, клуб откроется, его члены окажутся в светлом и уютном доме, где для них будут легко доступны книги, газеты и музыка, и где группа их более образованных сестер по очереди, раз за разом, будет нести службу помощи и руководства – но не контроля – за вечерним досугом.
Только те, кто знает тоскливую жизнь наших бедных истэндских девушек, с искушениями, присущими любым формам доступного для них удовольствия, сможет понять братскую природу службы, предоставленной им таким образом. Мы (образованные классы) делаем изгоями этих менее счастливых членов нашей семьи, заставляем их селиться в специальной части города, среди грязных окрестностей и грубых влияний; а затем мы жалуемся, что их грубость шокирует наши тонкие чувства, их резкость дисгармонирует с нашей деликатностью! Таким образом, здесь Теософское общество провозглашает Братство Людей, выступая против классовых различий, так же, как в Индии оно выступает против кастовых различий.
Что касается возрождения восточной литературы, то вся пресса Индии, Цейлона и Японии авторитетно заявляет, что мы сделали в этом направлении больше, чем какая-либо другая служба в наше время. Мы не только помогли возродить в Индии древние толы, или пандитские школы санскритской литературы и философии, а также пробудить уважение к истинным йогам, или святым подвижникам, но мы также создали потребность в перепечатках и переводах древних санскритских классиков, которая удовлетворяется частым изданием работ такого рода в Калькутте, Бомбее, Бенаресе, Лахнау, Лахоре, Мадрасе и других индийских литературных центрах.
Наиболее важными среди них являются Веды, Бхагавад Гита, труды Шанкары, Патанджали, и других знаменитых арийских философов и мистиков. Народ Азии публично и несомненным образом выразил свою признательность и уважение к нам за то, что мы сделали в рамках второй из объявленных нами целей. Нельзя не отметить и того, что доминирующий интерес к теософии и к мистической восточной философии в целом, который вынужден будет признать любой непредвзятый наблюдатель как в Европе, так и в Америке, прямо или косвенно является результатом деятельности нашего Общества. Справедливость этого утверждения достаточно легко понять, если учесть, что имеется 38 отделений Общества в Соединенных Штатах, и многие – в различных европейских странах, и среди их членов имеется немало высококультурных мужчин и женщин, в том числе выступающих в прессе. Конечно, не мне говорить о том, в какой мере помогли созданию этой новой склонности западного ума книги, которые я написала, и журналы на английском и французском языках, которые я издавала и продолжаю издавать. Достаточно того, что такая склонность существует. Для теософов это является предзнаменованием появления нового религиозного сознания в мире, предвестником нового союза между наукой и религией, и мира между добрыми людьми самых несовместимых друг с другом вероисповеданий.
Теперь, что касается третьей цели в нашем списке. Собственно говоря, термин «психические исследования» должен включать в себя крупное движение, известное как современный спиритуализм. Но этот предмет слишком обширен, чтобы его можно было рассмотреть в ограниченном пространстве одной статьи. Достаточно сказать, что многие исследователи научились различать более точно разные классы явлений, и многое было сделано для того, чтобы ослабить сентиментальное и нефилософское суеверие, вследствие которого бестелесные «духи» являлись страдающими очевидцами глупостей и преступлений живых людей. Все, что относится к деталям и заключениям, которых мы достигли по этому вопросу, читатель может узнать в книге «Ключ к теософии», где этот вопрос рассматривается подробно.
По крайней мере, мы можем утверждать, что предоставили мыслящей публике логическую, последовательную и философскую схему происхождения человека, его судьбы и эволюции; схему, превосходящую все остальные по причине своей строгой приверженности к обоснованности. И мы можем расширить наш критерий истины таким образом, чтобы распространить наши исследования на проблемы, касающиеся природы менее известных сил, космических и психических. На эту тему написаны многие из наших книг, и многие наши переиздания старых работ, с комментариями или без них, выбраны исходя из того, насколько они проливают свет на эти quaestiones vexatæ [мучительные вопросы, лат.].
Коротко говоря, нашей целью является содействие, хотя бы в некоторой степени, в достижении правильных научных взглядов на природу человека, которые для нынешнего поколения представляют собой способ реконструкции дедуктивной метафизической или трансцендентальной философии, являющейся единственным твердым и непоколебимым основанием любой религиозной философии. Теософия, универсальный растворитель, выполняет свою миссию; переливчатые краски зари современной психологии смешиваются вместе, и все они вольются в совершенный дневной свет истины, когда солнечный диск восточного эзотеризма поднимется в зенит.
В течение многих долгих лет «великая сирота», Человечество, громко плакало в темноте, прося руководства и света. Среди возрастающего великолепия чисто материального прогресса и науки, которая питает интеллект и оставляет дух голодающим, Человечество, смутно чувствуя свое происхождение и, предвидя свою участь, протянуло к Востоку пустые руки, которые может наполнить одна лишь духовная философия. Стремясь уйти от всякой розни, подозрительности, ненависти, которые разрывают саму его жизнь, оно просило о каком-нибудь надежном фундаменте, на котором можно бы было построить солидарность, какую-либо метафизическую основу, на которой могли бы произрастать самые возвышенные общественные идеалы. Только Учителя восточной мудрости могут создать такой фундамент, который одновременно удовлетворит и интеллект, и дух, и сможет уверенно провести Человечество через ночь к «заре великого дня».
Такова цель, которую теософия намерена достичь; такова история современного движения; такова работа, которую теософия уже осуществила в нашем веке.

Сознание и самосознание

Перевод – К. Леонов

Считается, что душа не может воспринимать более одного объекта в данный момент времени, поскольку душа является неким единством. Оккультизм учит, что наше сознание может одновременно получать не менее семи различных впечатлений и даже сохранять их в памяти. Это можно продемонстрировать, если извлечь в одно и то же время семь нот гаммы на музыкальном инструменте, скажем, на фортепиано. Семь звуков одновременно достигнут сознания; хотя нетренированное сознание может оказаться неспособным зарегистрировать их в первую же секунду, их продолжающиеся вибрации создадут в ухе семь различных звуков разной высоты. Все зависит от тренировки и внимания. Таким образом, передача ощущения от любого органа к сознанию происходит почти мгновенно, если ваше внимание сконцентрировано на нем; но если какой-либо шум нарушит ваше внимание, потребуется несколько секунд, прежде чем ощущение достигнет вашего сознания. Оккультист должен тренировать себя в том, чтобы получать и передавать вдоль по семи уровням своего сознания любое впечатление или впечатления одновременно. Тот, кто в наибольшей степени уменьшает интервалы физического времени, достигает наибольшего прогресса.
Названия и порядок этих семи уровней таковы:

1. Чувственное восприятие;
2. Самовосприятие (или апперцепция);
3. Психическое самовосприятие, которое приводит к
4. Витальному восприятию.

Таковы четыре низших уровня, принадлежащие психофизическому человеку. Далее следуют:

5. Манасическая интуиция;
6. Волевое восприятие и
7. Духовное сознательное самовосприятие.

Специальный орган сознания – это, конечно, мозг. При жизни оно находится в ауре шишковидной железы человека. В течение процесса разумной, или мыслительной, деятельности, проявляющейся в сознании, имеют место постоянные световые вибрации. Если бы ясновидящий смог заглянуть в мозг живого человека, он воочию смог бы различить семь оттенков последовательных уровней света, от наиболее темного до самого светлого.
Сознание – это то, что не поддается психологическому определению. Мы можем анализировать и классифицировать его работу и следствия, но никогда не сможем понять его природу, если мы не примем существование некоего эго, отдельного от тела. Септенарная шкала состояний сознания отражается в сердце (или, скорее, в его поле), которое вибрирует и освещает семь мозгов сердца, так же, как она создает семь подразделений, или лучей, вокруг шишковидной железы.
Это сознание показывает нам различие между природой и сущностью, скажем, астрального тела и эго. Одно из них молекулярное, невидимое, если оно не сконденсировано, другое – атомарно-духовное. (См. пример курильщика – десять сигарет, причем дым каждой из них сохраняет свое свойство).
Одна лишь идея эго совместима с фактами физиологических наблюдений.
Разум или эго, субъект всех и каждого состояния сознания, по своей сущности является единым. Миллионы разнообразных подсостояний сознания представляют собой доказательства существования этого эго. Даже клетки мозга показывают нам такие состояния, которые доказывают нам, что существует бессмертная душа, и т. д.
Каждое из пяти осознаваемых чувств было первоначально ментальным чувством. Рыба, рожденная во тьме пещеры, слепа – отнесите ее наружу и выпустите в реку, и она почувствует, что начинает видеть, пока постепенно у нее не разовьется физический орган зрения, и она окончательно прозреет. Глухой и немой человек слышит внутренне, своим собственным способом. Узнавание, ощущение, желание – это не способности разума, но его коллеги…

Спиноза и западные философы

Перевод – К. Леонов

Самым величайшим из материалистов, который когда-либо жил на земле и который привел более сильные аргументы в защиту своей теории, чем кто бы то ни было, – был Эпикур. Великий, целомудренный, благородный и строгий Эпикур, назвавший высшие цели и божественные законы простыми изобретениями человеческого разума и отрицавший представление о бессмертии человеческой души. Кто из наших современных позитивистов сказал когда-либо об источнике нашего бытия что-либо более сильное, чем это:

«Душа… должна быть материальной, потому что мы прослеживаем ее происхождение от материального источника; потому что она существует, и существует единственно в материальной системе; она питается материальной пищей; растет вместе с ростом тела; созревает вместе с его созреванием; приходит в упадок вместе с его ослаблением; и, следовательно, принадлежит ли она человеку или животному, должна умереть вместе с его смертью».

И все же он был деистом и теософом, ибо – не говоря о его собственной системе, мудрая философия которой проявляет себя в той связующей силе его школы, равной которой никогда не было среди любых других школ античной философии – он посвятил всю свою жизнь изучению естественных наук и анализу божественной деятельности в ее соотношении с природой. Его вывод состоял в том, что вселенная, которая бесконечна, не могла бы быть результатом божественного действия, поскольку тогда не может быть объяснено существование зла. Несмотря на все это, хотя и не веря в Бога в виде некоего разумного Принципа, он признавал существование и Высшего Существа, и богов или духов, живых и бессмертных существ, имеющих человеческий облик, но гигантские размеры.
Спиноза, со своей стороны, был признанным «последовательным атеистом», как заклеймил его Пьер Бейль. Против него была произнесена ужасная анафема мараната, и его систему отрицания Мальбранш назвал нелепой и страшной химерой. И все же на земле никогда не было более чистой и духовной натуры, чем Спиноза. Если благодаря Эпикуру абстрактные представления постепенно превратились в грубые конкретные формы материальной вселенной, то благодаря Спинозе материальные концепции науки, от Солнечной системы до молекулярной структуры листочка, приобрели поистине рафаэлевские оттенки, и самые грубые субстанции приняли туманные, эфирные очертания в некоем идеальном мире. И этот мученик трансцендентной теософии столь сильно запечатлел себя в последующих поколениях мыслителей, что Шлейермахер с самым трогательным пафосом говорит о «святом, но гонимом Спинозе».

«Дух Божий пронизывал его», – говорит он. «Бесконечное было его началом и концом, вселенная была его единственной и вечной любовью. В святой простоте и глубоком смирении он отражал себя в вечном мире и видел также, что он был его самым прекрасным зеркалом. Он был наполнен религией и святым духом, и потому он остается единственным и непревзойденным мастером этого искусства, но возвышенным над мирским обществом, без учеников и даже без гражданства!»

Концепции этого «атеистического» теософа о Боге являются одними из наиболее оригинальных. Скованные, как всегда, законом необходимости, царящим повсюду в физической природе, мы видим, что он решает самые абстрактные идеи при помощи четких геометрических определений. Его система – это система метафизических представлений, из которых вытекает серия теорем – некая демонстрация из восьми определений и семи аксиом первой книги «Этики».
Тот, кто знаком с индийской философией, усмотрит здесь исключительное сходство с ведантой и высшей буддийской системой, известной как школа свабхавика. Согласно их представлениям, Бог – это «некая субстанция, состоящая из бесконечных атрибутов, каждый из которых выражает некую абсолютно бесконечную и вечную сущность». Следовательно, эта субстанция – необходимая и бесконечная, единая и невидимая, является Богом, единственным Самосущим, Всесовершенным и абсолютно Беспредельным. Если удалить отсюда имя божества, то вы получите абстрактные представления свабхавиков о единственной творящей силе в мире.

«Во вселенной не существует ничего, кроме субстанции – или природы», – говорят последние. – «Эта субстанция существует благодаря самой себе и посредством себя (свабхават), она никогда не была сотворена и не имела Творца».

И Спиноза, не осознавая того, повторяет за ними:

«Нет», – говорит он, – «в этом мире не существует ничего, кроме субстанции и разновидностей ее атрибутов; и, так как субстанция не может производить субстанцию, нет такой вещи, как творение».

Это убеждение большинства индийских философов. И снова:

«…Оно (творение)», – говорит Спиноза, – «не имеет ни начала, ни конца, но все вещи должны происходить или эманировать из Бесконечного Единого, и будут вечно исходить таким образом».

Согласно его философии, нам известны лишь два из не имеющих числа атрибутов божества: протяженность и мысль, объективное и субъективное, для которых Он (Бесконечное) является тождеством. Бог – это единственная свободная Причина (causa libera), все же остальные существа, не обладая ни свободой воли, ни выбора, двигаются благодаря жестким законам причинности. Божество – это

«Causa immanens omnium [причина, пребывающая во всем, лат. ], не существующая отдельно от вселенной, но проявленная и выраженная в ней, как в некоем живом одеянии».

В книге «Зогар» творение или вселенная также называется «покровом Бога», сотканным из его собственной субстанции.

«Вот так на шумном Ткацком станке Времени я свиваю
И тку для Бога покров, который ты зришь на Нем», —
говорит Гете, другой немецкий теософ, в своем «Фаусте». И в веданте мы находим Брахму, Божественного Абсолюта, не замечающего вселенной и остающегося вечно независимым от прямых взаимоотношений с ней. Бенаресский пандит Прамада Даса Митра говорит в своей «Ведантической концепции Брахмы»:

«В то время как ведантист отрицает наличие у Божества земного преходящего сознания, он утверждает… с настойчивостью… что Он является Абсолютным Сознанием… Он и Его сознание нераздельны… Именно эта постоянная Сущность частично проявлена [в человеке], но превосходит все сознательные существа, то есть, является Вездесущим Духом… Ведантист верит, что он [мир] был ничем и есть ничто в обособлении от Единого абсолютного Существа – Бога».

И лишь когда еврейский философ описывает «атрибуты» Бога – пусть даже и бесконечного, – он расходится с учением веданты; ибо последняя позволяет одному лишь человеку называть свое сознание неким атрибутом своей души, «потому что оно видоизменяется, в то время как сознание (чайтанья) Бога едино и неизменно, а следовательно, никакое подобное разделение на субстанцию и атрибут неприменимо для Него». Тогда как божество Спинозы – natura naturans – постижимо в своих атрибутах просто и однозначно; и то же самое божество – natura naturata – также постижимо в бесконечной серии видоизменений и взаимосвязей, следствий, непосредственно вытекающих из свойств этих атрибутов, – что является божеством ведантистов в чистом виде. То же самое тонкое метафизическое различие обнаруживается в тайне, благодаря которой безличный Брахма – Единый и Нераздельный, абсолютное «сознание», – не наделенный сознанием вселенной, становится посредством явной метафизической необходимости Ишварой, личным Богом, и ставит себя в прямую связь с вселенной – творцом которой он является – соответственно под определениями майи (иллюзии), шакти (силы) и пракрити (природы).
Ведантический Брахма-Ишвара имеет столь выдающееся значение в философии Спинозы, что мы обнаруживаем, как эта идея окрашивает последующие воззрения Гегеля, одного из тех философов, который в наибольшей степени был вдохновлен этим еврейским идеалистом. В гегельянской схеме Абсолют заявляет о своих правах в наибольшей степени. Гегель утверждает, что он скорее бы не признал существование материальной вселенной, чем отождествил бы с ней Бога. Фихте, трансцендентальный идеализм которого первоначально был предназначен усилить идеализм Канта, и который послужил основанием для натурфилософии Шеллинга, пошел в этом направлении еще дальше Гегеля. Неспособный освободить человеческую волю от подчинения железным законам, деспотично управляющих повсюду в физической природе, он отрицал реальность и природы, и закона, и отвергал их как продукт своего собственного разума (майя?). Следовательно, он отрицал существование Бога, ибо в его философии божество – это не некое индивидуальное существо, но просто проявление высших законов, необходимый и логичный порядок вещей, ordo ordinans [организующий мировой разум, лат. ] вселенной. Если принять во внимание факт, что благодаря специфической модификации языка то, что древние называли «субстанцией», современная философия определяет как абсолют, или эго, мы обнаружим еще более удивительные параллели между пантеистическим мистицизмом древних и нынешним высшим трансцендентализмом, как в физической, так и в духовной науках.
Итак, подытожим. Рассматривает ли первый вместе с Робертом Бойлем вселенную как гигантский часовой механизм, стремясь понять тайну того Самосущего Ключа, который автоматически заводит его через определенные промежутки времени. Или он принадлежит к классу тех мыслителей-позитивистов, которых герцог аргайлский [Дж. Д. Кемпбелл] обвиняет в своем «Царстве закона» в том, что они постоянно говорят о «простом навешивании ярлыков и правильной расстановке внешних фактов». Или же он подобно материалисту утверждает вместе с д-ром Тиндалем, что «порядок и энергия вселенной свойственны ей, а не привнесены в нее извне», что «это выражение четкого закона, а не переменной воли». Или же, не являясь непременно фанатичным ханжой, он выражает ранние наставления своего детства и рассматривает Бога как осязаемое, гигантское, действующее и разумное существо, наделенное личными качествами, которое периодически нисходит в различные аватары и становится «божественным мужем», подобно Вирадж и другим, и отрицает непонятное и ограниченное божество – некую незримую дымку. Или, следуя по стопам древних йогов, он начинает искать Безграничного и Необусловленного Единого и надеется на встречу лицом к лицу с Абсолютным и Субъективным, или верит в алхимию и хочет соперничать с Раймондом Луллием в искусстве изготовления золота и открытии философского камня; или, наконец, подобно Ямвлиху, или современному спиритуалисту, он ставит опыты в области теургии и спиритуализма, и вызывает высших и низших духов из неземных сфер…

Спиритуализм и спиритуалисты

Перевод – О. Колесников

Уважаемый сэр, – за последние три месяца очень трудно было, открыв свежий номер «The Banner» или какой-либо другой газеты, не обнаружить в нем одного или более доказательства плодовитости галлюцинирующего человеческого воображения. Лагерь спиритуалистов в волнении, и их кланы собирают силы для боя с воображаемыми врагами. Звучит набатный колокол; сигналы опасности несутся, подобно пламенным ракетам, через бывшее прежде безмятежным небо и издают предостерегающие крики бдительные караульные, поставленные по четырем сторонам «ангелами окруженного мира». Эхо этой шумихи отражается даже в ежедневной прессе. Можно подумать, что для американского спиритуализма наступил день страшного суда.
Из-за чего такое беспокойство? Все просто: две скромные личности высказали несколько полезных истин. Если громадный зверь Апокалипсиса с семью головами и надписью «Богохульство» на каждой появился бы на небе, едва ли пришлось увидеть такое смятение, как это; кажется, здесь имеет место сговор низвергнуть полковника Олькотта и меня (соединенных подобно паре герметических сиамских близнецов), настолько таких же зловещих для суеверных людей, как и комета с огненным хвостом – предвестник войны, мора и прочих бедствий. Кажется, они полагают, что если не сокрушат нас, мы уничтожим спиритуализм.