1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
С плачем к коленям моим и Юла к отцу протянувши:
675 «Если на гибель идешь, то и нас веди за собою!
Если ж, оружье подняв, на него возлагаешь надежды, —
Раньше наш дом защити! На кого покидаешь ты Юла,
Старца-отца и меня, которую звал ты супругой?»
Так причитала она, чертог оглашая стенаньем.
   
680 Тут изумленным очам явилось нежданное чудо:
Юл стоял в этот миг пред лицом родителей скорбных;
Вдруг привиделось нам, что венцом вкруг головки ребенка
Ровный свет разлился, и огонь, касаясь безвредно
Мальчика мягких волос, у висков разгорается ярко.
685 Трепет объял нас и страх: спешим горящие кудри
Мы погасить и водой заливаем священное пламя.
Очи воздел родитель Анхиз к созвездьям, ликуя,
Руки простер к небесам и слова промолвил такие:
«Если к мольбам склоняешься ты, всемогущий Юпитер,
690 Взгляд обрати к нам, коль мы благочестьем того заслужили,
Знаменье дай нам, Отец, подтверди нам эти приметы!»
Только лишь вымолвил он, как гром внезапно раздался
Слева,485 и, с неба скользнув, над нами звезда пролетела,
Сумрак огнем разорвав и в ночи излучая сиянье.
695 Видели мы, как она, промелькнув над кровлею дома,
Светлая, скрылась в лесу на склоне Иды высокой,
В небе свой путь прочертив бороздою огненной длинной,
Блеск разливая вокруг и запах серного дыма.
Чудом таким убежден, родитель, взор устремляя
700 Ввысь, обратился к богам и почтил святое светило:
«Больше не медлю я, нет, но пойду, куда поведете,
Боги отцов! Лишь спасите мой род, мне внука спасите!
Знаменье вами дано, в вашей власти божественной Троя.
Я уступаю, мой сын: тебе я спутником буду».
705 Так промолвил Анхиз. Между тем доносился все громче
Пламени рев из-за стен и пожары к нам зной приближали.
«Милый отец, если так, — поскорей садись мне на плечи!
Сам я тебя понесу, и не будет мне труд этот тяжек.
Что б ни случилось в пути — одна нас встретит опасность
710 Или спасенье одно. Идет пусть рядом со мною
Маленький Юл и по нашим следам в отдаленье — Креуса.
Вы же наказы мои со вниманьем слушайте, слуги:
Есть за стеной городской пригорок с покинутым храмом
Древним Цереры; растет близ него кипарис, что священным
715 Слыл у отцов и лишь тем сохранен был долгие годы.
С вами в убежище то мы с разных сторон соберемся.
В руки, родитель, возьми святыни и отчих пенатов;
Мне их касаться грешно: лишь недавно сраженье и сечу
Я покинул, и мне текучей прежде струею
720 Должно омыться».
Вымолвив так, я плечи себе и склоненную спину
Сверху одеждой покрыл и желтой львиною шкурой,
Поднял ношу мою; вцепился в правую руку
Маленький Юл, за отцом поспешавший шагом неровным;
725 Шла жена позади. Потемней выбираем дорогу;
Я, кто недавно ни стрел, летевших в меня, не боялся,
Ни бессчетных врагов, толпой мне путь преграждавших, —
Ныне любых ветерков, любого шума пугаюсь:
Страшно за ношу мою и за спутника страшно не меньше.
730 Вот и ворота видны; я думал, путь мой окончен —
Но показалось мне вдруг, что до слуха доносится частый
Шорох шагов. И родитель, во тьму вперившийся взором,
Крикнул: «Беги, мой сын, беги: они уже близко!
Вижу: щиты их горят и медь мерцает во мраке».
735 Тут-то враждебное мне божество (не знаю, какое)
Разум похитило мой, помутив его страхом: покуда
Я без дороги бежал, выбираясь из улиц знакомых,
Злая судьба у меня отняла супругу Креусу:
То ли замешкалась где, заблудилась ли, села ль, уставши, —
740 Я не знаю досель, — но ее мы не видели больше.
Я ж оглянулся назад, о потерянной вспомнил не раньше,
Чем на священный холм к старинному храму Цереры
Мы добрались. Пришли сюда все — одной не хватало;
Мужа, и сына, и слуг ожиданья она обманула.
745 О, кого из богов и людей в тот миг, обезумев,
Я не винил? Что видал я страшней в поверженной Трое?
Юного сына, отца Анхиза, троянских пенатов
Я поручаю друзьям, укрыв их в изгибе долины,
Сам же в город стремлюсь, облачившись доспехом блестящим.
750 Твердо решаю опять превратности боя изведать,
Трою пройти до конца средь смертельных опасностей снова…
Прежде спешу я к стене и к воротам, откуда я вышел,
Тем же путем возвращаюсь назад и во тьме озираюсь:
755 Жутко повсюду душе, сама тишина устрашает.
К дому — может быть, здесь, быть может, сюда воротилась? —
Я подхожу, но в чертог уже проникли данайцы.
Пламя жадное вверх до высокой взвивается кровли,
Ветер вздувает огонь, и пожар до неба бушует.
760 Дальше иду: предо мной Приамов дворец и твердыня;
Храма Юноны пусты колоннады — только отборных
Двое стражей стоят: Улисс проклятый и Феникс486,
Зорко добычу храня. Сюда несли отовсюду
Трои казну и престолы богов, из горящих святилищ
765 Взятые дерзко врагом, золотые чаши литые,
Груды одежд. И тут же, дрожа, вереницею длинной
Матери, дети стоят.
Даже голос подать я решился в сумраке ночи,
Улицы криком своим наполнил и скорбно Креусу
770 Снова и снова к себе призывал со стоном, — но тщетно.
Так я искал без конца, вне себя по городу рыскал;
Вдруг пред очами предстал печальный призрак Креусы:
Тень ее выше была, чем при жизни облик знакомый.
Тотчас я обомлел, и голос в горле пресекся.
775 Мне сказала она, облегчая заботы словами:
«Пользы много ли в том, что безумной предался ты скорби,
Милый супруг? Не без воли богов все это свершилось,
И не судьба тебе спутницей взять отсюда Креусу:
Не дал этого нам властитель бессмертный Олимпа!
780 Долго широкую гладь бороздить ты будешь в изгнанье,
Прежде чем в землю придешь Гесперийскую,487 где тихоструйный
Тибр лидийский488 течет средь мужами возделанных пашен.
Ты счастливый удел, и царство себе, и супругу
Царского рода найдешь; так не плачь по Креусе любимой!
785 Мне не придется дворцы мирмидонян или долопов
Гордые видеть и быть у жен данайских рабыней. —
Внучке Дардана, невестке Венеры.
Здесь удержала меня богов Великая Матерь.
Ныне прощай и храни любовь нашу общую к сыну!»
790 Слезы я лил и о многом сказать хотел, но, промолвив,
Призрак покинул меня и растаял в воздухе легком.
Трижды пытался ее удержать я, сжимая в объятьях,
Трижды из сомкнутых рук бесплотная тень ускользала,
Словно дыханье легка, сновиденьям крылатым подобна.
   
795 Ночь на исходе была, когда вновь друзей я увидел.
Тут, удивленный, нашел я толпу огромную новых
Спутников: к нам, что ни час, стекалися матери, мужи,
К нам молодежь собралась — поколенье изгнанников жалких!
Шли отовсюду они, и сил и решимости полны
800 В землю любую со мной отплыть, куда захочу я.
Тою порой Люцифер489 взошел над вершинами Иды,
День выводя за собой. Охраняла данайская стража
Входы ворот. Наши силы уже не крепила надежда.
На плечи взял я отца и безропотно двинулся в горы».
   
   КНИГА ТРЕТЬЯ
   
«После того, как был истреблен безвинно Приамов
Род по воле богов, и в поверженном царстве Азийском
В прахе простерлась, дымясь, Нептунова гордая Троя,
Нас же в изгнанье искать свободных земель побуждали
5 В знаменьях боги не раз, — корабли мы начали строить
Возле Антандра490, в лесах, у подножья Иды Фригийской,
Стали людей собирать, хоть не знали, куда понесет нас
Рок и где позволит осесть. Весна наступила,
Вверить судьбе паруса приказал Анхиз, мой родитель.
10 Гавань, и берег родной, и поля, где Троя стояла,
Я покидаю в слезах и в открытое море, изгнанник,
Сына везу и друзей, великих богов и пенатов.
   
Есть земля вдалеке, где Маворса широкие нивы
Пашет фракийцев народ, где царил Ликург беспощадный.
15 Были пенаты страны дружелюбны пенатам троянским
Встарь, когда Троя цвела. Прибыв туда, у залива
Стены я заложил — хоть рок был враждебен — и дал им
Имя свое, назвав Энеадой первый мой город.
   
Правя у моря обряд, я мать молил Дионею,491
20 С нею бессмертных других, чтобы нам даровали удачу
В новых трудах, и быка приносил Юпитеру в жертву.
Рядом пригорок стоял. На его вершине разросся
Куст кизила и мирт, ощетинивший сучья густые.
Только, поднявшись на холм, я куст попробовал вырвать,
25 Чтобы покрыть алтари зеленой листвой и ветвями, —
Страшно сказать — явилось очам небывалое чудо:
Стоило первый росток мне из почвы вытащить, — тотчас
Черная кровь из корней разорванных стала сочиться,
Землю пятная вокруг. Холодным ужасом схвачен,
30 Весь задрожал я, и кровь, леденея, застыла от страха.
Снова попробовал я лозину гибкую вырвать,
Чтобы чуда причин доискаться, глубоко сокрытых,
Снова черная кровь из-под тонкой коры выступает.
Тяжкой тревогой объят, я сельских нимф умоляю,
35 С ними Градива-отца, владыку пажитей гетских,492
Чтобы знаменье нам они обратили на благо.
Но лишь только налег я на третий сучок посильнее,
Твердо коленом в песок упершись (молвить об этом
Иль промолчать?), — вдруг жалобный стон до нашего слуха
40 Прямо из недр холма долетел, и голос раздался:
«Что ты терзаешь меня, Эней? Погребенных не трогай,
Праведных рук не скверни. Для тебя не чужим был рожден я:
Знай, что троянская кровь из стволов надломленных льется!
Горе! Беги от жестокой земли, от алчных прибрежий!
45 Я — Полидор: поднялись над пронзенным железные всходы
Копий, и густо сплелись, разросшись, острые дроты».
Замер я: ужас двойной потрясает смущенную душу,
Волосы дыбом встают, пресекается голос в гортани.
   
Некогда был Полидор с обильной казной золотою
50 Тайно отправлен к царю фракийцев493 несчастным Приамом:
Веру утратил тогда в оружье дарданское старец,
Видя, что город кольцом осады плотно охвачен.
Но, когда счастье от нас отвернулось и силы сломились,
Царь, побежденных предав, Агамемнона сторону принял,
55 Высшее право презрев, Полидора убил он и силой
Золото все захватил. О, на что только ты не толкаешь
Алчные души людей, проклятая золота жажда!
   
Только лишь страх покинул меня, — о чуде поведал
Я отцу и народа вождям и спросил их совета.
60 Мненье у всех одно: от преступной земли удалиться,
Гостеприимства закон осквернившей, и с ветром умчаться.
Вновь погребальный обряд мы над телом творим Полидора,
Холм насыпаем большой; воздвигаем жертвенник манам,
Мрачный от черных ветвей кипариса и темных повязок;494
65 Вкруг троянки стоят, распустив по обычаю косы,
Пенные чаши несут с парным молоком и сосуды
С жертвенной кровью495 мужи, и в последний раз громогласно
Все взывают к нему, схоронив его душу в могиле.
Чуть лишь ввериться вновь волнам смогли мы, и в море
70 Ветры открыли нам путь, и Австр призвал нас в просторы,
На воду снова спустив корабли, собралися троянцы.
Гавань покинув, плывем; отступают селенья и берег.
   
Остров средь моря лежит, почитаемый всюду священным,496
Мать Нереид и Эгейский Нептун его возлюбили.
75 Долго блуждал он вдоль берегов, пока Стреловержец
Прочно его не связал с Миконом, с Гиаром высоким,497
Не дал ветры презреть и средь волн пребывать неподвижным.
Мчимся туда; приняла утомленных спокойная гавань.
На берег вышли мы все поклониться городу Феба.
80 Смертных царь и жрец Аполлона Аний нас встретил,
Лавром священным чело увенчав и повязками бога,
Руки пожал нам, узнав Анхиза — старого друга,
Гостеприимства союз заключил и повел нас в чертоги.
   
Фебов храм я почтил, из старинного строенный камня.
85 «Дай нам собственный дом, Тимбрей498, дай стены усталым,
Трое дай новый Пергам, дай потомков и град долговечный
Нам, что от греков спаслись и от ярости грозной Ахилла.
Молви, за кем нам идти? Куда? И где поселиться?
Знаменье дай нам, отец, снизойди, вселись в наши души».
90 Только лишь вымолвил я, как все содрогнулось внезапно:
Фебово дерево — лавр, пороги, окрестные горы,
Дверь распахнулась сама, загремели треножники в храме;
Все мы простерлись ниц, и донесся голос до слуха:
«Та же земля, где некогда род возник ваш старинный,
95 В щедрое лоно свое, Дардана стойкие внуки,
Примет вернувшихся вас. Отыщите древнюю матерь!499
Будут над всею страной там царить Энея потомки,
Дети детей, а за ними и те, кто от них народится».
Так вещает нам Феб. Раздаются шумные клики
100 Радости; все, как один, вопрошают, в который же город
Феб скитальцев зовет, куда велит он вернуться.
Тут, вспоминая отцов преданья древние, молвит
Старец Анхиз: «Узнайте, друзья, на что уповать вам:
Остров Юпитера — Крит500 — лежит средь широкого моря,
105 Нашего племени там колыбель, близ Иды высокой.501
Сто больших городов там стоит, — обильные царства.
Если все, что слыхал, я верно помню, — то прибыл
Славный предок наш Тевкр оттуда к пашням Ретейским,502
Место для царства ища. Илион на высотах Пергамских
110 Не был еще возведен; в низинах люди селились.
Матерь — владычица рощ Кибелы и медь корибантов,503
Имя идейских лесов, нерушимое таинств молчанье,504
Львы, в колесницу ее запряженные,505 — все это с Крита.
Что же! Куда нас ведут веленья богов, устремимся,
115 Жертвами ветры смирим и направимся в Кносское царство.506
Нам до него невелик переход: коль поможет Юпитер,
Третий рассвет корабли возле критского берега встретят».
Молвив так, он заклал богам почетные жертвы:
Бык — Нептуну и бык — тебе, Аполлон пышнокудрый,
120 Буре — черных овец, белоснежных — попутным Зефирам.
   
К нам долетела молва, что покинул отчее царство
Изгнанный Идоменей507 и безлюдны Крита прибрежья:
Бросил дома́ свои враг, и пустыми остались жилища.
Гавань Ортигии508 мы покидаем, по морю мчимся
125 Мимо Наксосских хребтов, оглашаемых воплем вакханок,509
Мимо зеленых брегов Донусы и белых — Пароса,510
Путь наш лежит меж Киклад511, по пучине разбросанных часто,
Крик поднимают гребцы, состязаясь между собою.
Спутники их ободряют, спеша на родину предков.
130 Ветер попутный догнал корабли, с кормы налетевший, —
Так прибываем мы все на старинный берег Куретов512.
Стены спешу возвести и, назвав Пергамеей желанный
Город, народу велю, довольному именем этим,
Новых жилищ любить очаги и воздвигнуть твердыню.
   
135 Быстрые наши суда уж давно стояли на суше,
Свадьбы справлять начала молодежь и вспахивать нивы,
Я же строил дома и законы давал; но внезапно
Мор на пришельцев наслал вредоносный воздух прибрежья:
Всходы, деревья в тот год смертоносный зараза губила.
140 Люди один за другим испускали дух иль в недуге
Тело влачили без сил, и пашни Сириус выжег,513
Травы горели в лугах, не давал посев урожая.
Плыть в Ортигию вновь мне велит родитель и снова,
Море измерив, молить о милости Фебов оракул:
145 Где мытарствам конец и где искать повелит он
Помощи в горькой беде? Куда нам путь свой направить?
Ночь опустилась, и сон объял на земле все живое;
Тут изваянья богов — священных фригийских пенатов,
Те, что с собой из огня, из пылавшей Трои унес я,
150 Мне предстали во сне, к изголовью приблизившись ложа:
Ясно я видеть их мог, озаренных ярким сияньем
Полной луны, что лила свой свет в широкие окна.
Так они молвили мне, облегчая заботы словами:
«Тот же ответ, что тебе был бы дан в Ортигии Фебом,
155 Здесь ты услышишь от нас, по его явившихся воле.
Мы пошли за тобой из сожженного края дарданцев,
Мы на твоих кораблях измерили бурное море,
Мы потомков твоих грядущих до звезд возвеличим,
Городу их даруем мы власть. Но великие стены
160 Ты для великих создай. Не бросай же трудов и скитаний!
Должно страну вам сменить. Не об этих краях говорил вам
Делий514; велел Аполлон не здесь, не на Крите селиться:
Место на западе есть, что греки зовут Гесперией,
В древней этой стране, плодородной, мощной оружьем,
165 Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки
Взяли имя вождя и назвали себя «италийцы».
Там исконный наш край: там Дардан на свет появился,
Там же Иасий515 рожден, от которых наш род происходит.
Встань и радостно ты непреложные наши вещанья
170 Старцу-отцу передай: пусть Корит516 и Авзонии земли
Ищет он. Вам не дает Юпитер пашен Диктейских!»517
Вещий голос богов и виденья меня поразили:
Видел я не во сне пред собою лица пенатов,
Облик богов я узнал и кудри в священных повязках.
175 Вмиг все тело мое покрылось потом холодным.
С ложа вскочив, я ладонями вверх простираю, ликуя,
Руки с мольбой к небесам и вином неразбавленным тотчас
Над очагом возлиянье творю.518 По свершенье обряда
Я обо всем рассказал по порядку старцу Анхизу.
180 Вспомнил он тут о рожденье двойном и о двух наших предках,
Понял, что, древний наш край назвав, он снова ошибся.
Молвит он: «О мой сын, Илиона судьбою гонимый,
Мне лишь Кассандра одна предсказала превратности эти;
Нашему роду она предрекла грядущее, помню,
185 И называла не раз Гесперию и край Италийский.
Кто бы поверил тогда, что придут к берегам Гесперии
Тевкры? Кого убедить могли предсказанья Кассандры?
Феб указал нам пути — так последуем вещим советам».
Так он промолвил, и все подчинились, ликуя, Анхизу.
190 Снова отплыть мы спешим, немногих сограждан оставив,
И, паруса распустив, разрезаем килем пучины.
   
Вышли едва лишь суда в просторы морей, и нигде уж
Видно не стало земли — только небо и море повсюду, —
Как над моей головой сгустились синие тучи —
195 Тьму и ненастье суля, и вздыбились волны во мраке,
Вырвавшись, ветер взметнул валы высокие в небо,
Строй кораблей разбросав, и погнал по широкой пучине.
Тучи окутали день, и влажная ночь похищает
Небо, и молнии блеск облака́ разрывает все чаще.
200 Сбившись с пути, в темноте по волнам мы блуждаем вслепую.
Сам Палинур говорит, что ни дня, ни ночи не может
Он различить в небесах, что средь волн потерял он дорогу.
Солнца не видя, три дня мы блуждаем во мгле непроглядной,
Столько ж беззвездных ночей по бурному носимся морю.
205 Утром четвертого дня мы видим: земля показалась,
Горы встают вдалеке и дым поднимается к небу.
Тотчас спустив паруса, мы сильней налегаем на весла,
Пену вздымая, гребцы разметают лазурные воды.
   
Принял нас берег Строфад, когда из пучины я спасся.
210 Страшные те острова, что зовут Строфадами греки,
В море великом лежат Ионийском. С ужасной Келено
Прочие гарпии там обитают с тех пор, как закрылся
Дом Финея519 для них и столы они бросили в страхе.
Нет чудовищ гнусней, чем они, и более страшной
215 Язвы, проклятья богов, из вод не рождалось Стигийских.
Птицы с девичьим лицом, крючковатые пальцы на лапах;
Всё оскверняют они изверженьями мерзкими чрева,
Щеки их бледны всегда от голода.
   
В гавань вошли мы, куда пригнала нас буря, — и видим:
220 Тучное стадо коров на равнине вольно пасется,
Мелкий скот по траве гуляет, никем не хранимый.
Мы нападаем на них, и Юпитера мы призываем,
С ним великих богов, чтобы приняли долю добычи.
Начали мы пировать, у залива ложа устроив, —
225 К ужасу нашему, тут внезапно с гор налетают
Гарпии, воздух вокруг наполняя хлопаньем крыльев.
С гнусным воплем напав, расхищают чудовища яства,
Страшно смердя, оскверняют столы касаньем нечистым.
Вновь в углубленье скалы, в укрытье надежном поодаль
230520
Ставим столы и снова огонь алтарей зажигаем, —
Вновь с другой стороны из незримых тайных убежищ
Шумная стая летит, крючковатые когти нацелив,
Пастями яства скверня. Друзьям тогда приказал я
235 Взять оружье и в бой вступить с отродьем проклятым.
Точно приказ выполняют они и в травах украдкой
Острые прячут мечи и щиты скрывают надежно.
Только лишь стая, слетев, огласила изогнутый берег
Криками, в гулкую медь затрубил Мизен и с утеса
240 Подал нам знак, и друзья в небывалую битву вступили,
Мерзких пернатых морских поразить пытаясь мечами.
Самый сильный удар их перьям не страшен, и ранить
Их нельзя: уносятся ввысь они в бегстве поспешном,
Гнусный оставив след и добычу сожрать не успевши.
245 Только Келено одна на скале высокой уселась,
Горьких пророчица бед, и такие слова она молвит:
«Даже за битых быков и за телок зарезанных в сечу
Вы готовы вступить, потомки Лаомедонта,521
Гарпий изгнать, не повинных ни в чем, из отчего царства?
250 Так внемлите же мне и мои запомните речи!
Всё я скажу, что Фебу Отец всемогущий поведал,
Всё, что Феб-Аполлон мне открыл, величайшей из фурий.522
Де́ржите вы в Италию путь: воззвавши к попутным
Ветрам, в Италию вы доплывете и в гавань войдете,
255 Но окружите стеной обещанный город не прежде,
Чем за обиду, что вы нанесли нам, вас не заставит
Голод жестокий столы пожирать, вгрызаясь зубами».
Кончила речь и в леса унеслась на крыльях Келено.
В жилах кровь леденит у спутников ужас внезапный,
260 Духом упав, уверяют они, что мира добиться
Нужно уже не мечом, но мольбою и просьбой смиренной,
Будь хоть богини они, хоть нечистые мерзкие птицы.
С берега руки простер отец мой Анхиз, призывая
Милость великих богов, и назначил почетные жертвы.
265 «Боги! От нас отвратите беду и отриньте угрозы!
Молим: смягчитесь и нас благочестия ради спасите!»
Молвив, канаты велит отвязать он причальные тотчас.
   
Нот напряг паруса; по волнам пробегаем вспененным,
Путь направляем, куда поведут нас ветер и кормчий.
270 Вот появился уже лесистый Закинф средь пучины,
Са́ма, Дулихий за ним и крутые утесы Нерита.523
Держимся дальше от скал Итаки, Лаэртова царства,524
Край проклиная, где был рожден Улисс беспощадный.
Вот перед нами встают в тумане вершины Левкаты525,
275 Виден и Фебов храм, мореходам внушающий трепет,
Мчимся, усталые, к ним, заходим в маленький город,
С носа летят якоря, корма у берега встала.
   
К суше надежной приплыв, мы Юпитеру жертвы приносим,
И возжигаем алтарь, совершая обряд очищенья,
280 И на Актийской земле илионские игры справляем.526
Словно в отчизне, друзья меж собой состязаются, масло
С тел стекает нагих. На душе становится легче:
Путь меж врагов позади, позади твердыни аргивян.
Солнце свой круг пролетело меж тем и год завершило,
285 И ледяная зима ураганами волны вздымает.
Медный выпуклый щит, Абанта могучего ношу,
Вешаю в храме на дверь,527 стихом приношенье прославив:
«Грек-победитель носил, посвятил же Эней побежденный».
Место занять на скамьях приказал я и гавань покинуть,
290 Влагу взрыли гребцы, ударяя веслами дружно,
Быстро скрылись из глаз поднебесные горы феаков,528
Вдоль берегов Эпира свой путь в Хаонийскую гавань529
Мы направляем — и вот подплываем к твердыне Бутрота530.
   
Странные вести молва до нашего слуха доносит:
295 Будто Гелен Приамид городами правит данайцев,
Жезл и жену отобрав у Пирра, потомка Эака,
Будто бы вновь отдана Андромаха троянскому мужу.531
Весть поразила меня и зажгла мне сердце желаньем
Встретиться с ним и узнать о таких судьбы переменах.
300 Берег покинув и флот, я вышел из гавани в город.
Вижу: печальный обряд приношений и тризны надгробной
Там, где ложный течет Симоент за городом в роще,
Правит, взывая к теням, Андромаха над Гектора прахом
И возлиянья творит на кургане пустом, где супругу
305 Два алтаря посвятила она, чтобы плакать над ними;
Чуть лишь завидела нас и узнала доспехи троянцев, —
Тотчас застыл ее взгляд, и холод тело сковал ей,
Наземь упала без сил, испугана страшным виденьем.
Долго молчала она и потом лишь промолвила слово:
310 «Подлинно ль вижу твой лик? И правдивую ль весть ты принес мне,
Сын богини? Ты жив? Если ж света благого лишен ты,
Где же мой Гектор тогда?» — Залилась Андромаха слезами,
Воплями лес огласив; но немного ей, исступленной,
Мог я сказать: срывался и мой от волнения голос.
315 «Жив я, но вся моя жизнь протекает над гибельной бездной.
Да, это я, сомненья отбрось.
Что же изведала ты, потерявшая мужа такого?
Беды одни или вновь обрела достойную долю?
Гектору прежде жена, ты терпишь Пиррово ложе?»
320 Взор опустила она и промолвила, голос понизив:
«Всех счастливей одна Приамова дева,532 которой
Жертвою пасть по приказу пришлось на вражьем кургане,
Возле Троянской стены. Никому не досталась по жребью
И не коснулась она победителей ложа в неволе!
325 Родину нашу спалив, увезли нас по водным равнинам;
Сына Ахиллова спесь, надменность юнца я терпела,
В рабстве рожая детей. Когда ж он в Спарту уехал,
Брачный союз заключить с Гермионой, внучкою Леды,
Отдал рабыню свою он Гелену-рабу во владенье.
330 Но, любовью горя к невесте отнятой, мучим
Местью фурий, Орест застиг внезапно Пелида
И на Ахиллов алтарь его поверг бездыханным.533
После смерти его во власть Гелену досталась
Царства часть; Хаонийскими он назвал эти земли,
335 Имя Хаонии дал стране в честь троянца Хаона534
И на высотах воздвиг Пергам — Илиона твердыню.
Но какою судьбой или ветром сюда ты заброшен?
Бог ли привел тебя к нам, хоть о нас ты прежде не ведал?
Где Асканий, твой сын? Он жив ли? Видит ли небо?
340 В Трое был он тебе 535 ..........
Не позабыл ли еще погибшей матери мальчик?
Будит ли мужество в нем и старинную доблесть троянцев
Мысль, что Энею он сын и что брат его матери — Гектор?»
   
Так говорила она и долго рыдала, не в силах
345 Слезы унять; но от стен городских уже приближался
К нам Гелен Приамид, окруженный густою толпою;
Тотчас узнал он друзей и увел, ликуя, к воротам,
Слезы обильные льет, произносит бессвязные речи.
С ним я иду и гляжу на подобие Трои великой —
350 Малый Пергам и на скудный ручей, именуемый Ксанфом,
Новых Скейских ворот порог и створы целую.
Радостно в город друзей со мною тевкры вступают,
Царь принимает нас всех в своих палатах обширных:
Мы средь чертогов творим возлиянье Вакховой влагой,
355 Чаши подняв и держа золотые с яствами блюда.
   
День пролетел, а за ним и другой, и легкие ветры
В путь зовут нас, и Австр полотно парусов наполняет.
С просьбой такой к прорицателю я тогда обратился:
«Трои сын, глашатай богов! Ты Фебову волю
360 Видишь в движенье светил, в треножниках, в лаврах кларийских,536
Птиц ты знаешь язык и приметы проворных пернатых.537
Все святыни рекли, что путь мой будет удачным,
Волю являя свою, все боги меня убеждали
Плыть к Италийской земле и счастье пытать на чужбине.
365 Гарпия только одна Келено (мерзко промолвить)
Горе сулит, предсказав небывалое чудо и кару, —
Голод гнусный. Скажи, каких опасностей должно
Мне избегать и как превозмочь грозящие беды?»
   
Прежде всего Гелен, телиц по обряду заклавши,
370 Молит о мире богов, и повязки жреца распускает
Он на священном челе, и меня, о Феб, на порог твой
За руку сам он ведет, потрясенного близостью бога.
После отверз он уста, вдохновленные Фебом, и молвил:
«Сын богини! С тобой — и в это твердо я верю —
375 Воля великих богов, ибо эту тебе предназначил
Участь бессмертный Отец и таков непреложный порядок.
Ныне из многого я лишь немногое вправе поведать,
Чтобы измерить моря и войти в Авзонийскую гавань
Мог безопаснее ты. Остальное Парки Гелену
380 Знать не дают и Сатурна дочь открыть запрещает.
Помни: Италию ту, которую мнишь ты уж близкой,538
Гавань, куда ты вскоре войти в неведенье мыслишь,
Долгий путь отделяет от вас и обширные земли.
Весла гнуть придется тебе в волнах тринакрийских,
385 На кораблях пересечь Авзонийского моря равнину,
Воды подземных озер и Цирцеи539 остров увидеть,
Раньше чем ты в безопасной земле свой город воздвигнешь.
Знак я открою тебе (ты в душе сохрани его прочно):
Там, где, тревогой томим, у потока реки потаенной,
390 Возле прибрежных дубов ты огромную веприцу встретишь, —
Будет она лежать на земле, и детенышей тридцать
Белых будут сосать молоко своей матери белой, —
Место для города там, там от бед покой обретешь ты.
Также не бойся, что грызть столы вас голод заставит:
395 Путь отыщет судьба, Аполлон моленья услышит.
Только ближних земель, берегов италийских восточных,
Тех, в которые бьют валы вот этого моря,
Ты избегай: живут в городах там злобные греки.
Стены на этой земле нарикийские локры540 воздвигли,
400 С войском своим овладел Саллентинской равниной541 ликтиец
Идоменей; а вождь Филоктет, Мелибею покинув,542
Прочной стеной оградил Петелию543, маленький город.
После, когда корабли остановятся, море измерив,
И, возведя алтари, ты у берега будешь молиться,
405 Волосы должно накрыть и укутать пурпурным покровом,544
Чтоб меж священных огней, в честь богов зажженных, враждебный
Лик не предстал пред тобой, не нарушил, зловещий, обряда.
Впредь и ты и друзья — сохраняйте обычай священный,
Пусть и у внуков завет этот так же свято блюдется.
410 После отплытья тебя примчит к берегам сицилийским
Ветер — туда, где расступятся вширь теснины Пелора;545
Влево к земле поверни и по морю влево плыви ты
Кружным путем: берегись и волн, и берега справа!
Слышал я: материк там обрушился в страшном крушенье
415 (Могут все изменить бесконечно долгие сроки!),
Две страны разделив,546 что прежде были едины;
Вторгшись меж ними в провал, волнами могучими море
От Гесперийской земли сицилийский берег отторгло
И между пашен и сел потекло по расселине узкой.
420 Справа Сцилла тебя там ждет, а слева — Харибда:
Трижды за день она поглощает бурные воды,
Море вбирая в провал бездонной утробы, и трижды
Их извергает назад и звезды струями хлещет.
Сцилла в кромешной тьме огромной пещеры таится,
425 Высунув голову в щель, корабли влечет на утесы.
Сверху — дева она лицом и грудью прекрасной,
Снизу — тело у ней морской чудовищной рыбы,
Волчий мохнатый живот и хвост огромный дельфина.
Лучше Пахина тебе обогнуть тринакрийского меты,547
430 По морю дольше идти, от прямого пути отклониться,
Чем хоть раз увидать безобразную Сциллу в обширном
Гроте ее между скал, оглашаемых псами морскими.
Дальше: если Гелен прозорлив и можно пророку
Верить и дух его Феб наполняет истинным знаньем, —
435 Только одно, одно лишь тебе повторю многократно,
Сын богини, и вновь, и вновь о том же напомню:
Прежде всего преклонись пред божественной силой Юноны,
Ей молитвы твори, приноси обеты и жертвы,
Чтобы владычицы гнев одолеть: с такою победой
440 Можешь в Италию плыть, покинув Тринакрии берег.
В Кумы548 ты попадешь, лишь только в край тот прибудешь;
Там у священных озер, у Аверна средь рощи шумящей
Ты под скалою найдешь пророчицу, что в исступленье
Людям вещает судьбу, письмена же листьям вверяет;
445 Все предсказанья свои записав на листьях древесных,
Дева их в гроте глухом оставляет, сложив по порядку,
Должной чредою они до тех пор лежат неподвижно,
Не повернется пока дверная ось и не сдвинет
Листья с мест ветерок, отворенной поднятый дверью.
450 Но не желает ловить по пещере летящие листья,
Ни разложить по местам, ни собрать вещания дева,
Все уходят ни с чем, Сивиллы приют проклиная.
Время здесь потерять не бойся и не досадуй,
Если друзья упрекнут, если в море властно дорога
455 Вновь паруса призовет и наполнит их ветер попутный.
Вещую ты посети, предсказаний добейся мольбами, —
Пусть лишь предскажет сама и уста разомкнет добровольно.
О племенах италийских она, о будущих войнах
Все расскажет тебе и укажет, как бед избежать вам,
460 Если ж ее ты почтишь, то и путь безопасный дарует.
Бог только это тебе открывает устами моими.
В путь! И возвысь до небес великую Трою делами!»
   
Так пророк говорил, друзьям судьбу открывая;
После велел он снести к кораблям дары золотые,
465 Флот нагрузить серебром и резною костью слоновой.
Множество медных котлов додонских549 нам подарил он,
Также Пирра доспех — золотую кольчугу тройную,
И островерхий шлем, увенчанный гривой косматой.
Дар наилучший Гелен вручил Анхизу, а нам он
470 Дал коней и возниц,
Спутникам роздал мечи и число гребцов нам пополнил.
Всем кораблям поднять паруса повелел тут родитель,
Чтоб не замешкаться нам, когда ветер подует попутный.
Феба глашатай к нему обратился с великим почтеньем:
475 «Ты, что славного был удостоен союза с Венерой!
Боги пеклись о тебе и спасали из гибнущей Трои
Дважды.550 Взгляни, пред тобой Авзонии берег: ты можешь
К ней повернуть паруса. Но придется мимо проплыть вам:
Тот далеко еще край, что вам Аполлон обещает!
480 В путь, счастливый отец, сыновней гордый любовью!
Долгой речью зачем я мешаю крепчающим Австрам?»
Тут Андромаха несет, опечалена нашим отъездом,
Юлу фригийский плащ средь иных одежд разноцветных,
Затканных пряжей златой, и, от мужа отстать не желая,
485 Нас осыпает она дарами ткацкого стана.
«Мальчик! От той, что была женою Гектора прежде,
Дар прими: пусть руки мои тебе он напомнит,
Давней залог любви, от родных последний подарок.
Вижу в тебе лишь одном я образ Астианакса:
490 Те же глаза, и то же лицо, и руки, и кудри!
И по годам он тебе сейчас ровесником был бы».
К ним, со слезами в глазах, обратился я, отплывая:
«Счастливы будьте, друзья! Ваша доля уже завершилась;
Нас же бросает судьба из одной невзгоды в другую.
495 Вы покой обрели; ни морей бороздить не должны вы,
Ни Авзонийских искать убегающих вдаль побережий.
Видите вы пред собой подобье Ксанфа и Трою,
Вашей рукой возведенную здесь, — при лучших, надеюсь,
Знаменьях: с греками ей не придется впредь повстречаться.
500 Если Тибра и нив, прилегающих к Тибру, достигну
Я и стены узрю, что даны будут нашему роду, —
Город Эпирский, и тот, Гесперийский, и оба народа —
Близки они искони, ибо предок Дардан им обоим,
Ибо судьба их одна, — в Илион, единый по духу,
505 Слиты будут навек: пусть о том не забудут потомки!»551
   
В море выходим мы вновь, близ Керавнии552 скал проплываем:
Путь в Италию здесь, средь зыбей здесь короче дорога.
Солнце упало меж тем, и горы окутались тенью.
Мы улеглись у воды на лоне суши желанной,
510 Жребием выбрав гребцов; сухое песчаное ложе
Тело покоит, и сон освежает усталые члены.
Оры, ведущие Ночь, не прошли полпути кругового, —
А Палинур уже встал, незнакомый с праздною ленью;
Чутко воздуха ток и веянье ветра он ловит,
515 Бег наблюдает светил, в молчаливом небе скользящих,
Влажных созвездье Гиад, Арктур, и двойные Трионы,
И Ориона с мечом золотым — он всех озирает.
После, увидев, что все неизменно в безоблачном небе,
Звучный сигнал с кормы подает; мы лагерь снимаем,
520 Снова в дорогу летим, парусов крыла расправляем.
   
Вот заалела Заря, прогоняя ночные светила.
Тут увидали вдали очертанья холмов и отлогий
Берег Италии мы. «Италия!» — крикнул Ахат мой,
Берег Италии все приветствуют радостным кличем.
525 Сам родитель Анхиз наполняет емкую чашу
Чистым вином до самых краев и богов призывает,
Встав на высокой корме:
«Боги, владыки морей, земель и бурь быстрокрылых!
Легкий даруйте нам путь и ветер попутный пошлите!»
530 Ветер желанный подул сильней, и приблизилась гавань,
И на вершине холма Минервы храм553 показался.
Спутники, сняв паруса, к берегам корабли повернули.
Берег изогнут дугой и омыт волнами с востока,
Скал преграду прибой кропит соленою пеной,
535 Бухту с обеих сторон, стене башненосной подобна,
Скрыла утесов гряда; а храм отбежал от прибрежья.
Первое знаменье тут увидал я: вдали на равнине
Вместе паслись на траве четыре коня белоснежных.
Молвит Анхиз: «Войну, о приветливый край, ты сулишь нам:
540 Грозны кони в бою, и грозят эти кони боями!
Только в том, что порой, запряженные вместе в повозку,
Терпят покорно узду и ярмо скакуны эти, вижу
Я надежду на мир». Тут Палладе звонкодоспешной
Первою, радостных, нас принявшей, мольбы вознесли мы,
545 Головы пред алтарем окутав покровом фригийским,
И, первейший завет Гелена помня, заклали
Жертвы, что он повелел, по обряду Юноне Аргосской.
Медлить времени нет, и, моленья окончив, тотчас же
Реи, груз парусов несущие, мы повернули,
550 Край подозрительных нив, обиталища греков покинув.
Вот и Тарент над заливом своим вдали показался
(Если преданье не лжет, он основан был Геркулесом),
Храм Лакинийский за ним, Скилакей и твердыни Кавлона;554
Вот вдали поднялась из волн Тринакрийская Этна,
555 Громкий рокот зыбей, об утесы бьющихся с силой,
К нам донесся и рев, от прибрежных скал отраженный.
Воды бурлят и со дна песок вздымают клубами.
Молвит родитель Анхиз: «Воистину, это — Харибда!
Все предсказал нам Гелен: и утесы, и страшные скалы.
560 Други, спасайтесь скорей, равномерней весла вздымайте».
Все выполняют приказ; наш корабль повернулся со скрипом
Влево, от берега прочь, Палинуром направлен проворным,
Следом на всех парусах и на веслах флот устремился.
Вздыбившись, нас подняла до небес пучина и тотчас
565 Схлынувший вал опустил глубоко к теням преисподней.
Трижды в пространстве меж скал раздавалось стенанье утесов,
Трижды пена, взлетев, орошала в небе светила,
Солнце зашло между тем, и покинул ветер усталых.
С верного сбившись пути, к берегам циклопов плывем мы.
   
570 Бухты огромной покой никогда не тревожат там ветры,
Но громыхает над ней, словно рушась, грозная Этна:
То извергает жерло до неба темную тучу —
Дым в ней, черный как смоль, перемешан с пеплом белесым, —
И языками огня светила высокие лижет,
575 То из утробы гора изрыгает огромные скалы,
С силой мечет их ввысь, то из недр, бурлящих глубоко,
С гулким ревом наверх изливает расплавленный камень.
Там Энкелада555 лежит опаленное молнией тело, —
Так преданья гласят, — громадой придавлено Этны:
580 Через разрывы горы гигант огонь выдыхает,
Если же он, утомлен, с боку на бок вдруг повернется, —
Вздрогнет Тринакрия вся, небеса застелятся дымом.
Мы терпели всю ночь ужасное зрелище это,
Скрывшись в лесу и не зная причин столь грозного шума,
585 Ибо ни звездным огнем, ни в эфире разлитым сияньем
Не был мир озарен, но скрывала ненастная полночь
Небо от глаз и луну застилала облаком плотным.
   
Новый день едва занялся и, поднявшись с востока,
Ночи влажную тень прогнала с небосвода Аврора.
590 Тут из чащи лесной незнакомец странного вида
Вдруг появился — худой, изможденный, в рубище жалком,
Шел он вперед и с мольбой протягивал к берегу руки.
Видим мы: весь он в грязи, лицо обросло бородою,
Сколот колючками плащ — но можно узнать еще грека, —
595 Верно, из тех, что пришли из отчизны под Трою когда-то.
Издали он увидал на нас дарданское платье,
Тевкров доспехи узнал и на месте замер в испуге,
После, помедливши миг, он быстрей устремился на берег,
С плачем стал нас молить: «Светилами вас заклинаю,
600 Властью богов и светом небес, дыханье дарящих,
Тевкры, возьмите меня, увезите в земли любые!
Только об этом молю! Пусть я был во флоте данайском,
Пусть войной — признаю́сь — на троянских шел я пенатов.
Если поныне сильна обида за наше злодейство,
605 В волны бросьте меня, потопите в глубокой пучине:
Если умру я — то пусть хоть умру от рук человека».
Молвив, колени склонил он и, наши колени обнявши,
Долго стоял. Рассказать, от какой происходит он крови,
Кто он, мы просим его, и какая судьба его гонит.
610 Юноше руку Анхиз протянул, не замедливши долго,
Душу ободрил ему залогом дружбы родитель.
Он же, отбросив страх, о себе наконец нам поведал:
«Я на Итаке рожден, Улисса несчастного спутник.
Имя мне — Ахеменид; Адамаст, мой отец небогатый
615 (Мне бы долю его!), меня отправил под Трою.
Спутники556, в страхе спеша порог жестокий покинуть,
Здесь позабыли меня в пещере огромной Циклопа.
Своды ее высоки и темны от запекшейся крови
Всех, кто сожран был в ней. Хозяин — ростом до неба
620 (Землю избавьте скорей, о боги, от этой напасти!),
С виду ужасен для всех и глух к человеческой речи,
Кровью и плотью людей Циклоп насыщается злобный.
Видел я сам, как двоих из наших спутников сразу
Взял он огромной рукой, на спине развалившись в пещере;
625 Брызнувшей кровью порог окропив, тела их о скалы
Он раздробил и жевал истекавшие черною жижей
Члены, и теплая плоть под зубами его трепетала.
Но не замедлила месть: Улисс не вынес такого,
Верным себе и в этой беде итакиец остался.
630 Только лишь сытый Циклоп головой поник, усыпленный
Чистым вином, и в пещере своей разлегся, огромный,
Мяса куски вперемешку с вином во сне изрыгая,
Мы, великим богам помолясь и по жребью назначив,
Что кому совершать, на него все вместе напали,
635 Острым шестом проткнули ему огромное око,
Что лишь одно под челом свирепым Циклопа скрывалось,
То ли аргосцев щиту, то ли светочу Феба подобно.
Рады мы были тому, что за тени друзей отомстили…
Но бегите скорей, несчастные, берег покиньте!
640 Рвите причальный канат!
Как ни велик Полифем, что в пещеру овец загоняет,
Скот шерстоносный доит, — но таких же огромных и диких
Сто циклопов других населяют изогнутый берег
И по высоким горам, несказанно страшные, бродят.
645 Трижды меж лунных рогов пространство заполнилось светом
С той поры, как в лесах по заброшенным норам звериным
Жизнь я влачу, наблюдаю со скал циклопов огромных
И трепещу, услыхав только шум их шагов или голос.
Твердый, как галька, кизил и оливки — жалкую пищу —
650 Ветви мне подают, и кореньями травы питают.
Часто я озирал окоем, но сегодня впервые
Здесь корабли увидал у берега. Вам предаюсь я,
Что бы ни ждало меня: лишь бы страшных избегнуть чудовищ!
Лучше от вашей руки любою смертью погибнуть».
   
655 Только промолвил он так — на вершине горы увидали
Мы самого пастуха Полифема. Высокой громадой
Двигался он средь овец, направляясь на берег знакомый.
Зренья лишенный Циклоп, безобразный, чудовищно страшный,
Ствол сосновый держал, им, как посохом, щупал дорогу.
660 Следом — отара овец, что отрадой единственной были
И утешеньем в беде для него.
Так он спустился к воде и, глубокого места достигнув,
Стал текущую кровь смывать с пронзенного ока,
После в бухту вошел, скрежеща зубами, стеная,
665 Но и колен у него не смочили глубокие воды.
Мы же, молящего взяв с собой (того заслужил он),
В страхе кинулись прочь, перерезав молча причалы,
Моря гладь размели, налегая дружно на весла.
Все же услышал Циклоп и на звук голосов устремился,
670 Но, поняв, что до нас дотянуться рукой не удастся
И кораблей не настичь, ионийской волной уносимых,
Громкий поднял он крик, от которого море, и зыби,
И берега Италийской земли содрогнулись в смятенье,
И отвечали глухим гуденьем Этны пещеры.
675 Тут на зов из лесов и с гор окрестных сбежалось
Племя циклопов и весь заполнило берег залива,
Видим — встали толпой сыны ужасные Этны,
Смотрят свирепо на нас, бессильной полные злобы,
Все, как один, — до небес; так стоят, высоко вознесши
680 Пышные кроны свои, дубы в лесах громовержца,
Так кипарисы стоят шишконосные в рощах Дианы.
Страх жестокий велит нам причал подобрать поскорее,
Мчаться на всех парусах, попутному ветру доверясь.
Но приказал нам Гелен, чтобы мы ни к Харибде, ни к Сцилле
685 Путь не смели держать, ибо та и эта дорога
К смерти ведет. Потому паруса повернуть мы решили.
Тут, на счастье, подул от проливов узких Пелора
Посланный нам Борей. Близ Пантагии557 устий скалистых
Мы прошли. Вот низменный Тапс над Мегарским заливом —
690 Вспять плывя по пути скитаний своих, называл нам
Местности Ахеменид, Улисса злосчастного спутник.
   
Там, где Племирия мыс Сиканийские волны558 разрезал,
Остров напротив лежит, что Ортигией559 издавна звался.
Молвят: Алфея поток,560 таинственный путь под глубоким
695 Дном морским проложив, течет сюда из Элиды,
В устье сливаясь твоем, Аретуза, с волной сицилийской.
Местных почтивши богов, как велено было, прошел я
Мимо тучных земель, затопляемых часто Гелором561,
После Пахин обогнул, к утесам, к скалам прибрежным
700 Ближе держась; показались вдали Камарина, которой
Быть недвижимой велит судьба, и Гелойские пашни;562
Гелу, что имя свое от реки получила бурливой,
Видим вдали, и крутой Акрагант, обнесенный стеною
Мощной (прежде он был благородными славен конями).563
705 С ветром попутным тебя, Селинунт564 пальмоносный, покинув,
Я через мели проплыл меж подводных скал Лилибея565,
Принял меня Дрепанский залив,566 безрадостный берег.
Здесь, после стольких трудов, после бурь, по морям меня гнавших,
Горе! — Анхиза-отца утратил я — утешенье
710 В бедах, в заботах моих. Усталого сына покинул
Лучший отец, от опасностей всех спасенный напрасно!
Ни прорицатель Гелен, — хоть много невзгод предсказал он, —
Горя этого мне не предрек, ни даже Келено.
Это — последняя скорбь, предел далеких скитаний.
715 Плыл я оттуда, когда меня к вам боги пригнали».
   
Так родитель Эней средь гостей, ему лишь внимавших,
Вел о скитаньях рассказ, о богами ниспосланных судьбах.
Тут он умолк наконец и на этом повесть окончил.
   
   КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
   
Злая забота меж тем язвит царицу, и мучит
Рана, и тайный огонь, разливаясь по жилам, снедает.
Мужество мужа она вспоминает и древнюю славу
Рода его; лицо и слова ей вре́зались в сердце,
5 И благодатный покой от нее прогоняет забота.
   
Утром, едва лишь земля озарилась светочем Феба,
Только лишь влажную тень прогнала с небосвода Аврора,
Верной подруге своей, сестре, больная царица
Так говорит: «О Анна,567 меня сновиденья пугают!
10 Гость необычный вчера приплыл к нам в город нежданно!
Как он прекрасен лицом, как могуч и сердцем отважен!
Верю, и верю не зря, что от крови рожден он бессмертной:
Тех, кто низок душой, обличает трусость. Его же
Грозная участь гнала, и прошел он страшные битвы…
15 Если бы я не решила в душе неизменно и твердо
В брак ни с кем не вступать, если б не были так ненавистны
Брачный покой и факелы мне с той поры, как живу я,
Первой лишившись любви, похищенной смерти коварством, —
Верно, лишь этому я уступить могла б искушенью.
20 Анна, признаюсь тебе: после гибели горькой Сихея,
После того, как брат запятнал пенатов убийством,
Только пришелец один склонил мне шаткую душу,
Чувства мои пробудил! Былой огонь я узнала!
Пусть, однако, земля подо мной разверзнется прежде,
25 Пусть всемогущий Отец к теням меня молнией свергнет,
К бледным Эреба теням, в глубокую ночь преисподней,
Чем тебя оскорблю и нарушу закон твой, Стыдливость568!
Тот любовь мою взял, кто первым со мной сочетался, —
Пусть он ее сохранит и владеет ею за гробом!»
30 Молвив, слезами она закипевшими грудь оросила.
   
Анна ей молвит в ответ: «Сестра, ты мне света дороже!
Что же, всю молодость ты проведешь в тоске, одиноко
И ни любимых детей, ни Венеры даров не узнаешь?
Мнишь ты, что помнят о том погребенных маны за гробом?
35 Пусть никто не склонил тебя, скорбевшую, к браку
В Тире родном и в Ливии, здесь; ты Ярбу презрела,
Также и прочих вождей, питомцев триумфами славной
Африки! Будешь теперь и с желанной бороться любовью?
Иль позабыла совсем, на чьих ты полях поселилась?
40 Там — города гетулийцев стоят, необорных в сраженьях,
Здесь — нумидийцев народ необузданный, страшные Сирты,
Там, где жаждущий край пустынь, кочуют баркейцы…569
Что говорить о войне, которую Тир нам готовит,
Или о том, чем брат нам грозит?
45 Кажется мне, по воле богов, с изволенья Юноны
Ветер принес к нам сюда корабли беглецов илионских.
О, великие ты создашь здесь город и царство
С мужем таким! Если силы сольют троянец с пунийцем,
Славой невиданных дел увенчается наше оружье!
50 Лишь у богов снисхожденья моли и, коль приняты будут
Жертвы, — гостям угождай, измышляй для задержки предлоги,
В море, мол, бури шумят, и взошел Орион дожденосный,
И расшатались суда, и для плаванья время опасно».
   
Речь такая зажгла любовью душу Дидоны,
55 Узы стыда разрешив и ум соблазняя надеждой.
В храмы сестры идут, к алтарям припадают, о мире
Молят, в жертву заклав по обряду ярок отборных
Фебу, Лиэю-отцу и дающей законы Церере,
Прежде же всех — Юноне, что брак меж людьми освящает.
60 Собственной держит рукой Дидона прекрасная чашу
И возлиянье творит меж рогов белоснежной телицы
Или к обильным спешит алтарям — предстать пред богами,
Что ни день, обновляет дары и с жадностью смотрит
В грудь отверстую жертв, угадать стараясь приметы.
65 Разум пророков слепой! Что ей, безумице, пользы
В храмах, в пылких мольбах? По-прежнему пламя бушует
В жилах ее, и живет в груди сокрытая рана.
Жжет Дидону огонь, по всему исступленная бродит
Городу, словно стрелой уязвленная дикая серна;
   
70 В рощах Критских пастух, за ней, беспечной, гоняясь,
Издали ранил ее и оставил в ране железо,
Сам не зная о том; по лесам и ущельям Диктейским
Мечется серна, неся в боку роковую тростинку.
То Энея вдоль стен царица водит, чтоб видел
75 Город отстроенный он и сидонских богатств изобилье.
Только начнет говорить — и тотчас голос прервется…
То на закате опять гостей на пир созывает,
Бедная, просит опять рассказать о Трои невзгодах,
Повесть слушает вновь с неотрывным, жадным вниманьем.
80 После, когда все гости уйдут и в небе померкнет
Месяц и звезды ко сну зовут, склоняясь к закату,
Ляжет на ложе она, с которого встал он, и в доме
Тихом тоскует одна, неразлучная с ним и в разлуке.
То на колени к себе сажает Аскания, словно
85 Сходство с отцом обмануть любовь несказанную может.
Юноши Тира меж тем упражненья с оружьем забыли,
Начатых башен никто и гавани больше не строит,
Стен не готовят к войне: прервались повсюду работы,
Брошена, крепость стоит, выраставшая прежде до неба.
   
90 Стоило только узнать громовержца супруге, что мучит
Злая Дидону болезнь, что молва — не преграда безумью,
Тотчас к Венере с такой обратилась речью Юнона:
«Да, немалую вы и добычу и славу стяжали —
Ты и крылатый твой сын; велико могущество ваше:
95 Женщину двое богов одну победили коварно!
Ведомо мне уж давно, что наших стен ты страшишься,
Что опасенья тебе Карфаген внушает высокий.
Где же предел? Куда приведут нас распри такие?
Вечный не лучше ли мир заключить, скрепив его браком?
100 Ты достигла всего, к чему душою стремилась;
Жарко пылает любовь в крови безумной Дидоны.
Будем же вместе царить и сольем воедино народы,
Поровну власть разделив; покорится мужу-фригийцу
Пусть Дидона и вам принесет в приданое царство».
   
105 Но Венера, поняв, что кривит Юнона душою,
Ради того, чтоб в Ливийском краю, не в Италии крепло
Царство, сказала в ответ: «Неужели найдется безумец,
Кто предпочел бы с тобой враждовать и ответил отказом?
Лишь бы Фортуна была благосклонна к тому, что сулишь ты!
110 Но сомневаюсь я в том, согласятся ль Судьба и Юпитер,
Чтобы город один у троянцев был и тирийцев,
Оба народа слить и союз заключить разрешат ли?
Ты — жена, ты к нему подступиться вправе с мольбами, —