1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 
Надеясь, что ему кой-что перепадет, 
Волк караулил у ворот, 
Смиряя хищные порывы. 
Тут выходящими из мызы видит Волк: 
Овец, ягняток непорочных, 
И поросят молочных, 
И, наконец, индюшек целый полк. 
Пожива хоть куда; но что желать без толку? 
Вдруг за стеной он слышит детский крик 
И Мать грозит отдать Ребенка Волку, 
Когда не замолчит он в тот же самый миг. 
Голодный хищник без зазренья 
Спешит богам вознесть благодаренья; 
Но в попечениях о детище своем, 
Мать снова говорит, спеша утешить чадо: 
"Не плачь, дитя мое, не надо; 
Пусть Волк покажется-сейчас его убьем!" 
- Как? - молвил тут баранов истребитель, 
Мне говорят то так, то сяк. 
Мне доказать вы не хотите ль, 
Что я, по-вашему, дурак? 
Но дайте срок, и я дождусь потехи, 
Пусть только мальчуган пойдет сбирать орехи. 
Едва слова он эти произнес, 
Как вышли люди. Сколько было силы, 
Остановить его цепной старался пес; 
Потом откуда-то явились колья, вилы... 
- Ты что здесь делаешь? - был учинен допрос. 
Волк, не таясь, ответил на вопрос. 
- Спасибо! - мать воскликнула. - Ужели 
Я сына для того качала в колыбели, 
Чтоб утолил собой он голод твой? 
Бедняга был убит без сожаленья, 
И волчью лапу с головой 
Владелец этого селенья 
Повесил с надписью такою у дверей: 
"Достойным господам Волкам на поученье: 
Не придавать угрозе матерей, 
Пугающих детей своих, значенья". 
О. Чюмина. 
Заимствована у Эзопа. Басня находится в изданном в Париже в 1583 г. сборнике басен Philibert'a Hegemon'a. 
77. Ответ Сократа 
(Parole de Socrate) 
Сократ себе построил дом. 
А как мудрец ко всем делам способен, 
То вышел домик тот хоть тесен, да удобен; 
Лишь роскоши не виделось ни в чем. 
Вот критики постройку обступили, 
И всякий открывать в ней недостатки стал: 
О мелочах различно все судили, 
Но общий голос был, что домик слишком мал, 
Что негде в нем ни встать, ни повернуться, 
И что великому такому мудрецу 
Такая конура совсем уж не к лицу. 
"Где примешь ты друзей, коль все они сберутся?" 
Кричали старику. И молвил тот в ответ: 
"Друзьям всегда сердечный мой привет, 
Но я боюсь уже не наслаждаться днями, 
Когда и этот дом, как он ни мал, 
Наполнится действительно друзьями!" 
О мудрый грек! Ты истину сказал 
И дружбы верный смысл обрисовал ты метко: 
О ней частенько всяк из нас слыхал, 
Но видел друга-очень редко. 
Г-т. 
Заимствована из Эзопа ("Socrat ad Amicos"). 
78. Старик и его Сыновья 
(Le Vieillard et ses Enfants) 
Послушайте рассказ фригийского раба! 
Он говорил, что сила в единенье, 
Что сила всякая в отдельности слаба, 
И если сделал я в рассказе измененье, 
То вовсе не затем, чтоб, завистью томясь, 
Я добивался той же громкой славы,
Нет, просто описать хотел я ваши нравы. 
Ведь Федр, лишь к почестям стремясь, 
Нередко увлекался славой; 
Но я ее считаю лишь забавой. 
Итак, вернусь к рассказу поскорей, 
Как поучал отец своих детей. 
Старик прощался с жизнию земною 
И обратился с речью к Сыновьям: 
"Вот тонких прутьев пук, скрепленных бечевою; 
Сломайте-ка его, а я попозже дам 
Вам объясненье, в чем тут дело". 
Пучок взял Старший брат, - усилия напряг 
И возвратил, сказав: "Нет, не сломать никак!" 
Пучок взял Средний брат уверенно и смело, 
Но - тот же неуспех! И Младший брат не мог, 
Как оба старшие, переломить пучок. 
Потратили они и труд, и время тщетно, 
Из прутьев ни один им не пришлось сломать. 
"Бессильные! - сказал с улыбкой чуть заметной 
Отец. - Ужели ж мне пример вам показать?!" 
- Он шутит! - порешили дети. 
Но нет, Старик бечевку развязал, 
Рассыпал прутья эти 
И каждый без труда в отдельности сломал. 
"Вы видите! Вот сила единенья! 
Так будьте же дружны! Пусть сблизит вас любовь". 
У ложа Старика стояли все в смущенье, 
Но, чуя смерть свою, заговорил он вновь: 
"Пред Вышним Судией сейчас готов предстать я 
В стране, где ни вражды, ни лжи, ни злобы нет. 
Прощайте, милые, и дайте мне обет, 
Что будете всегда вы дружно жить, как братья". 
Рыдают Сыновья; в печали каждый брат 
Хранить завет отца навеки обещает; 
Прощается Старик с детьми и умирает. 
В наследство Сыновьям (отец их был богат) 
Досталося имущество большое, 
Да только жаль, расстроено оно; 
И бедным Сыновьям с тех пор не суждено 
Пяти минут побыть в покое: 
Здесь теребит сосед, там лезет кредитор, 
Тут просто жалоба, а там судебный спор. 
Сначала всем троим удача улыбалась, 
В союзе дружеском был твердый их оплот, 
Но дружба тесная недолго продолжалась; 
Их сблизило родство, разъединил - расчет. 
Тщеславье, злоба с завистью и сплетней 
В их отношеньях стали все заметней. 
Сначала спор, затем раздел, 
А враг как раз лишь этого хотел; 
Вновь кредиторы налетели, 
Ущерб наносят в каждом деле, 
И каждый промах, ложный шаг 
Подстерегает хитрый враг. 
В суде ждет братьев пораженье, 
Но братья продолжают спор 
И делают в каком-то ослепленье 
Друг другу все наперекор! 
Один решает так, другой решает эдак, 
И напоследок 
Они узнать принуждены, 
Что этою враждой вконец разорены, 
И тут, хоть поздно, вспомнили с тоскою 
О прутьях, связанных одною бечевою. 
Р. Мазуркевич. 
Содержание заимствовано у Эзопа и Плутарха. 
79. Оракул и Безбожник 
(L'Oracle et l'Impie) 
Безумье полагать, чтоб жители земли 
Ввести в обман богов могли! 
Что в лабиринте душ среди изгибов скрыто, 
Их взору вещему заранее открыто; 
Все ведают и видят все они, 
Что смертный утаить надеется в тени. 
Язычник некий (он в иные дни 
Наверно бы припахивал горелым) 
Условно веровал в богов, 
Как тот, кто, движимый одним разлетом смелым, 
В том случае, принять наследие готов, 
Когда от этого убытка не находит. 
Он к Аполлону в храм приходит 
И говорит: "Живое ль то, что я 
Держу в руке, иль лишено дыханья?" 
Меж тем в руке держал он воробья, 
Готовясь задушить несчастное созданье 
Иль выпустить его, и бога ввесть в обман. 
Но Аполлон постиг его коварный план 
И молвил он: "Живым иль без дыханья, 
Но воробья давай, и впредь, 
На зло себе, не прибегай к обману, 
Пытаясь мне расставить сеть: 
Я вижу издали и издали достану". 
О. Чюмина. 
Из Эзопа. 
80. Скупой, потерявший свое богатство 
(L'Avare qui a perdu son tresor) 
Хотел бы я спросить Скупца, 
Который страстно и сердечно 
Одни лишь деньги копит вечно 
С начала жизни до конца, 
Ничем буквально не согретый: 
Какая польза в жизни этой? 
Да никакой!.. Я знал Скупого... 
Он жизни ждал себе второй, 
Чтоб насладиться снова 
Своей несметною казной. 
Но в том-то, видите ль, и дело, 
Что (слух прошел со всех сторон) 
Не он, 
А им казна его владела! 
Гулял ли он, иль приходил домой, 
Сидел ли скромно за едой, 
Иль шел ко сну, людьми забытый, 
Он мыслью занят был одной 
О месте том, где деньги были скрыты. 
Туда так часто он ходил, 
Что кто-то как-то проследил 
И обокрал казну Скупого!.. 
Скупец, конечно, зарыдал, 
Захныкал, застонал, 
Произнести не в силах слова... 
"Чего ты плачешь, милый друг?" 
Его спросил один прохожий. 
"Ах, у меня... Великий Боже!.. 
Украли с деньгами сундук!.." 
"Да где ж лежал сундук с деньгами?" 
"Вот тут! Вот в этой яме!" 
"И поделом! Теперь ведь не война 
На свете! 
Твоя казна 
Могла б лежать и в кабинете!" 
"Но кто ж украсть ее посмел, 
Когда я сам к деньгам не прикасался?" 
"Ну, при таком порядке дел 
Один конец тебе остался: 
На яму камень навали 
И от нее вдали 
Воображай, что там лежит твое богатство!" 
И я замечу без злорадства, 
Что тот лишь деньгами владел, 
Кто их расходовать умел. 
В. Жуков. 
Из Эзопа. 
81. Хозяйский глаз 
(L'Oeil du Maitre) 
Олень попал к быкам в загон, 
Но ими был предупрежден, 
Чтоб к лучшей он прибег защите. 
"Друзья мои, меня вы не гоните! 
Взмолился тут Олень. - Укройте от врагов; 
За это я готов 
Вам указать и пастбища, и нивы, 
Покрытые обильною травой, 
Где б на свободе день-деньской 
Пастись с отрадою могли вы". 
Быки свое согласие дают. 
Олень вздохнул вольней, приободрился 
И в уголке укромном притаился. 
Вот под вечер быкам обычный корм несут, 
Снуют работники, приходит управитель, 
Осматривает все, обходит все вокруг, 
Однако ж ни он сам и ни один из слуг 
Не видят беглеца. Лесов дремучих житель 
Хозяйский глаз 
Благодарит быков и с нетерпеньем ждёт 
Начала полевых работ, 
Чтоб незаметно выйти в поле. 
"Не радуйся пока своей счастливой доле, 
Ему заметил Бык; - стоглазый человек 
Еще не совершал вечернего обхода. 
Нельзя пока решить, удастся ль твой побег". 
А как близка свобода! 
Но вот идет Хозяин сам в загон, 
Бранит прислугу: "Что за нераденье, 
Корм не засыпан, пол не подметен! 
Грязна подстилка... Всюду запустенье 
И паутина по стенам!" 
Хозяин ходит, смотрит здесь и там, 
И видит вдруг средь вороха соломы 
Какой-то облик незнакомый: 
Глядит - Олень! Пришел ему конец! 
Его мольбы не тронули сердец, 
Постиг Оленя жребий жалкий: 
Откуда ни возьмись дреколья, жерди, палки! 
Всяк бедного ударить норовит. 
Несчастный был толпою вмиг убит. 
Его уносят, солят, и соседи 
На званом кушают обеде. 
Недаром Федр сказал нам в добрый час: 
"Свое добро хозяйской глаз голубит, 
Все высмотрит хозяйский глаз". 
А я скажу: и глаз того, кто любит. 
В. Мазуркевич. 
Из Федра. 
82. Жаворонок с Птенцами и 
Землевладелец 
(L'Alouette et ses Petits avec le Maitre d'un champ). 
"Надейся на себя", - пословица гласит. 
Эзоп ей басни придал вид. 
Вьют гнёзда жавронки весною, 
Когда на нивах зреет рожь, 
Вернее: той прекрасною порою, 
Когда веселый день бывает так хорош, 
Когда цветут зеленые побеги, 
Все в мире любит и поет, 
И отдаются сладкой неге 
Морские чуда в лоне вод, 
В полях хор птичек голосистых 
И тигры в зарослях лесистых. 
Но из породы жавронков одна 
Пичужка время даром потеряла, 
Любовных ласк весною не познала, 
И летом вывесть деток вздумала она. 
Свила гнездо, на яйца села. 
Заколоситься рожь успела, 
Глядь - Птичка вывела ребят. 
Еще слабы и хилы детки, 
Летать не могут, в гнёздышке сидят; 
Мать тащит им букашек, мошек, ветки, 
Ну, словом, много ей хлопот, 
И вот совет Птенцам дает: 
"Пока она заботится о пище, 
Сидеть спокойно у себя в жилище 
И все кругом как надо примечать. 
Когда ж придет Владелец этой нивы 
И станет с сыном рассуждать, 
Пересказать подробно мне должны вы, 
О чем он речь с ним поведет, 
От этого зависит наш отлет". 
Едва Пичужка улетела, 
Пришел Помещик с сыном: "Рожь созрела, 
Он говорит, - убрать ее пора, 
Проси соседей, чтоб с утра 
Они явились завтра к нам с серпами 
Жать рожь". - И с этими словами 
Отец и сын пошли домой. 
А Жавронок, по возвращеньи, 
Застал гнездо свое в смятеньи. 
"Мамаша! С утренней зарей 
Помещик приказал позвать друзей для жатвы!" 
Кричит один Птенец. 
"И только? Ну, тогда 
Навряд вы 
Вспорхнете скоро из гнезда. 
Спокойны будьте!.. Вот еда! 
А завтра, коль придет Помещик снова, 
Не упустить старайтеся ни слова! 
Ну, а пока ложитесь спать". 
Все улеглись, и птенчики, и мать... 
Вот день настал, но не пришли соседи. 
Заботясь об обеде, 
Пичужка вновь оставила детей. 
Пришел Помещик снова. "Эх, обидно! 
Не сжата рожь еще. Как видно, 
Я полагался даром на друзей.
Он говорит. - Сходи, сынок, скорее 
К родным, пускай они придут!" 
Переполох в гнезде еще сильнее: 
"Они родных, мамаша, позовут!" 
"Родных? Ну, вы боитесь вздора, 
Нам улетать еще не скоро..." 
Был Жаворонок прав. Проходит день, и что ж? 
Родные не пришли. Осматривает рожь 
Помещик в третий раз: "Да, сделали мы промах, 
Зовя родных, соседей и знакомых. 
Надейся на себя! Ты сам - свой лучший друг. 
Пойдем за нашими... Пускай придут с серпами, 
Да за работу примемся-ка сами! 
Мы живо рожь сожнем!" В гнезде опять испуг. 
Узнав Помещика решенье, 
Мать молвила: "Теперь пора!.. Идем!" 
И из гнезда, кто влет, кто кувырком, 
Все выбрались без затрудненья! 
В. Мазуркевич. 
Содержание басни у Авиана (см. прим. к басне 7) и Фаерна (прим. к басне 24). Сумароков отдаленно перевел ее под заглавием "Птаха и дочь ее". 
Госпоже де Монтеспан 
Богам обязаны мы дивным даром басен; 
А если смертного уму благодаря 
Мы обладаем им, - настолько он прекрасен, 
Что мудрый смертный тот достоин алтаря. 
Волшебный этот дар исполнен обаянья, 
К себе влекут чудесные сказанья 
Сердец вниманье и умов, 
И к ним нас дивные приковывают узы. 
Коль скоро место для смиренной Музы 
Моей нашлось на пиршестве богов, 
Молю, Олимпия, чьим несравненным чарам 
Подчинено все в мире, - с высоты 
Брось на нее взор благосклонный ты, 
И Музу не отринь с ее посильным даром. 
Своим вниманием сама 
Ты поощри игру ума, 
И Время, все вокруг губящее сурово, 
В трудах моих мне жизнь дарует снова: 
Кто самого себя захочет пережить, 
Тот похвалу твою обязан заслужить. 
Лишь от тебя я жду стихам награды: 
В твореньях наших красоты 
Тебе известны все малейшие черты. 
Пленительны слова твои и взгляды; 
Кому ж прекрасного быть лучшим знатоком? 
На этот путь я Музою влеком; 
Но воспевать хвалу тебе не смею: 
Тебя прославить лирою своею 
В удел певцу великому дано. 
А я, Олимпия, прошу о разрешенье: 
Лишь именем твоим да будет суждено 
Украсить мне последнее творенье, 
И тем спасти его в грядущем от забвенья. 
И в будущем, на зависть несмотря 
Врагов моих, тебе благодаря, 
Удастся заслужить ему вниманье мира. 
Пусть милости такой моя не стоит лира, 
Ее прошу во имя басни я: 
Сильна над нами власть ея, 
И если ей обязан счастьем буду 
Я угодить тебе, обязан ей возвесть 
В награду храм; но храмы только в честь 
Тебя одной хочу я строить всюду. 
О. Чюмина. 
Француаза Атенаиса де Рошешуар де Мортемар, маркиза де Монтеспан (1641-1707) была, по своему влиянию на Людовика XIV, всемогуща в то время, когда Лафонтен писал это посвящение. Она всегда покровительствовала писателям, особенно Буало и Лафонтену. Мнения ее очень ценились: она считалась замечательно умной женщиной. 
125. Мор зверей 
(Les Animaux malades de la peste) 
Лютейший бич небес, природы ужас - мор 
Свирепствует в лесах. Уныли звери; 
В ад распахнулись настежь двери: 
Смерть рыщет по полям, по рвам, по высям гор; 
Везде разметаны ее свирепства жертвы,
Неумолимая, как сено косит их, 
Мор зверей 
А те, которые в живых, 
Смерть видя на носу, чуть бродят полумертвы: 
Перевернул совсем их страх; 
Те ж звери, да не те в великих столь бедах: 
Не давит волк овец и смирен, как монах; 
Мир курам дав, лиса постится в подземелье: 
Им и еда на ум нейдет. 
С голубкой голубь врознь живет, 
Любви в помине больше нет: 
А без любви какое уж веселье? 
В сем горе на совет зверей сзывает Лев. 
Тащатся шаг за шаг, чуть держатся в них души. 
Сбрелись и в тишине, царя вокруг обсев, 
Уставили глаза и приложили уши. 
"О други! - начал Лев. - По множеству грехов 
Подпали мы под сильный гнев богов, 
Так тот из нас, кто всех виновен боле, 
Пускай по доброй воле 
Отдаст себя на жертву им! 
Быть может, что богам мы этим угодим, 
И теплое усердье нашей веры 
Смягчит жестокость гнева их. 
Кому не ведомо из вас, друзей моих, 
Что добровольных жертв таких 
Бывали многие в истории примеры? 
Итак, смиря свой дух, 
Пусть исповедует здесь всякий вслух, 
В чем погрешил когда он вольно иль невольно. 
Покаемся, мои друзья! 
Ох, признаюсь - хоть это мне и больно 
Не прав и я! 
Овечек бедненьких-за что?-совсем безвинно 
Дирал бесчинно; 
А иногда-кто без греха?
Случалось, драл и пастуха: 
И в жертву предаюсь охотно. 
Но лучше б нам сперва всем вместе перечесть 
Свои грехи: на ком их боле есть, 
Того бы в жертву и принесть. 
И было бы богам то более угодно". 
"О царь наш, добрый царь! От лишней доброты,
Лисица говорит,- в грех это ставишь ты. 
Коль робкой совести во всем мы станем слушать, 
То прийдет с голоду пропасть нам наконец; 
Притом же, наш отец! 
Поверь, что это честь большая для овец, 
Когда ты их изволишь кушать. 
А что до пастухов, мы все здесь бьем челом: 
Их чаще так учить - им это поделом. 
Бесхвостый этот род лишь глупой спесью дышит, 
И нашими себя везде царями пишет".
Окончила Лиса; за ней, на тот же лад, 
Льстецы Льву то же говорят, 
И всякий доказать спешит наперехват, 
Что даже не в чем Льву просить и отпущенья. 
За Львом Медведь, и Тигр, и Волки в свой черед 
Во весь народ 
Поведали свои смиренно погрешенья; 
Но их безбожных самых дел 
Никто и шевелить не смел. 
И все, кто были тут богаты 
Иль когтем, иль зубком, те вышли вон 
Со всех сторон 
Не только правы, чуть не святы. 
В свой ряд смиренный Вол им так мычит: "И мы 
Грешны. Тому лет пять, когда зимой кормы 
Нам были худы, 
На грех меня лукавый натолкнул: 
Ни от кого себе найти не могши ссуды, 
Из стога у попа я клок сенца стянул". 
При сих словах поднялся шум и толки; 
Кричат Медведи, Тигры, Волки: 
"Смотри, злодей какой! 
Чужое сено есть! Ну, диво ли, что боги 
За беззаконие его к нам столько строги? 
Его, бесчинника, с рогатой головой, 
Его принесть богам за все его проказы, 
Чтоб и тела нам спасть и нравы от заразы! 
Так, по его грехам, у нас и мор такой!" 
Приговорили 
И на костер Вола взвалили. 
И в людях так же говорят: 
Кто посмирней, так тот и виноват. 
И. Крылов. 
Басня эта была очень распространена в средние века и встречается во многих проповедях. Она направлена против несправедливости тогдашнего духовенства, снисходительного к порокам богатых и строгого к беднякам. Кроме Крылова (заменившего в басне волом Лафонтеновского осла), на русский язык басню переводили Княжнин и Хвостов. 
126. Несчастный Муж 
(Le mal marie) 
Когда бы дружною четою 
Добро являлось с красотою 
Я завтра же себе искать жену бы стал. 
Но сочетанье этих двух начал 
Довольно редко я встречал, 
А потому и избегаю брака. 
Я много видел их, но ни в одном однако 
Не мог я прелести найти. 
И, тем не менее, почти 
Четыре четверти всего людского рода, 
Кому наскучила свобода 
Случайности опаснейшей из всех 
Подвергнуться спешат без колебанья. 
И за свершенный ими грех 
Четыре четверти приносят покаянье. 
Один супруг, раскаяться успев, 
Расстался со своей супругою сварливой, 
Скупой, придирчивой, ревнивой. 
Все было не по ней, все возбуждало гнев: 
"Ложатся с курами, встают не в меру поздно!" 
Покоя от нее не знал никто из слуг, 
И из терпения был выведен супруг. 
"Муж ни о чем не думает серьезно! 
Муж не дает пощады кошельку! 
Муж дома не сидит! Муж - вечно на боку!" 
И волю так она давала языку, 
Что муж ее, утративши терпенье, 
В деревню отослал ее на исправленье. 
И вот она в теченье многих дней 
Находится в компании пастушек, 
Которые пасут индюшек, 
И пастухов, пасущих там свиней. 
Сочтя ее исправленной, обратно 
Супруг берет ее. "Ну,- молвил он,- приятно 
Жилось вам посреди невинности полей?" 
"Да, - был ответ, - но там служителей 
Нашла я более, чем даже здесь, ленивых. 
И в этом - вся моя беда. 
Они совсем не берегут стада. 
Об этом я твердила им всегда, 
Чем раздражала нерадивых 
И ненависть ко мне питавших слуг". 
"Ну, если в вас, - сказал ее супруг, 
Настолько все несносно и злонравно, 
Что даже те, кто видит лишь на час, 
Переносить не могут вас, 
Так здешняя вся челядь и подавно, 
Которую в теченье дня 
Преследуете вы, гоняя и браня. 
Что с ними было бы, не говоря о муже, 
Чье положение всех хуже: 
Он с вами быть обязан день и ночь, 
Ему пришлось бы тут поистине невмочь. 
Я отсылаю вас опять в уединенье; 
И если б у меня явилось искушенье 
Послать за вами вновь, пусть по моим грехам 
За гробом я найду двух жен, подобных вам!" 
О. Чюмина 
Заимствована у Эзопа. 
127. Мышь, удалившаяся от света. 
(Le Rat qui s'est retire du monde). 
Вinoi?iu жители в преданиях своих 
Рассказывают нам, что некогда у них 
Благочестива Мышь, наскуча суетою, 
Слепого счастия игрою, 
Оставила сей шумный мир, 
И скрылась от него в глубокую пещеру: 
В Голландский сыр. 
Там, святостью одной свою питая веру, 
К спасению души трудиться начала: 
Ногами 
И зубами 
Голландский сыр скребла, скребла, 
И выскребла; досужным часом, 
Изрядну келейку с достаточным запасом. 
Чего же более? В таких-то Мышь трудах 
Разъелась так, что страх! 
Мышь, удалившаяся от света 
Короче - на пороге рая! 
Сам Бог блюдет того, 
Работать миру кто отрекся для него. 
Однажды пред нее явилось, воздыхая, 
Посольство от ее любезных земляков; 
Оно идет просить защиты от дворов 
Против кошачьего народа, 
Который вдруг на их республику напал 
И Крысополис их в осаде уж держал. 
"Всеобща бедность и невзгода, 
Посольство говорит, - причиною, что мы 
Несем пустые лишь сумы; 
Что было с нами, все прошли, 
А путь еще далек! и для того посмели 
Зайти к тебе и бить челом 
Снабдить нас в крайности посильным iiдаянuai". 
Затворница на то, с душевным состраданьем 
И лапки положа на грудь свою крестом: 
"Возлюбленны мои, - смиренно отвечала, 
Я от житейского давно уже отстала; 
Чем, грешная, могу помочь? 
Да ниспошлет вам Бог! а я и день, и ночь 
Молить Его за вас готова". 
Поклон им, заперлась, и более ни слова. 
Кто, спрашиваю вас, похож на эту Мышь? 
Монах? - Избави Бог и думать! Нет, дервиш. 
Дмитриев. 
По словам Лафонтена, он заимствовал сюжет этой басни из восточных сказаний, но подобной басни не находится ни в одном из известных сборников. Вернее предположить, что весь рассказ изобретен самим Лафонтеном, перед глазами которого было в лице средневековых монахов немало оригиналов, с которых он мог списать свою благочестивую мышь. Кроме Дмитриева, басню ia-?aaae на русский язык Сумароков ("Отрекшаяся от мира мышь"). 
128. Цапля. 
(Le Heron) 
Вдоль речки мерно выступая 
И гордо клювом поводя, 
Шла Цапля, важно вкруг себя 
На все взирая. 
У ног ее в воде, затейливо кружась 
Большой откормленный карась 
Старался, как умел, от щуки увернуться; 
И Цапле стоило б нагнуться, 
Чтоб лакомый кусок промыслить на обед. 
Но, нет 
Она была сыта и кушать не желала, 
И посему свой путь покойно продолжала. 
Меж тем проходит час, и вот уж у нее 
Успел и аппетит от времени явиться, 
И стала размышлять тут Цапелька моя, 
Где б ей обедом поживиться. 
На этот раз штук пять иль шесть линей 
Под самым берегом плескалися играя. 
Но Цапля молвила: "Вишь, невидаль какая! 
Найду себе я блюдо повкусней". 
Но вот чрез полчаса и голод разыгрался. 
Теперь и линь по вкусу был бы ей, 
Да не видать уж более линей, 
И, словно на смех, ей попался 
Тщедушный, маленький пескарь. 
"Неужли суждено мне съесть такую тварь!" 
Вскричала Цапля чуть не со слезами, 
И от соблазна быстрыми шагами 
Пустилась прочь, дорогой говоря: 
"Что скажут обо мне, коль съем я пескаря?!" 
А время все идет, и голод все тревожит; 
Уж больше бедная и вытерпеть не может: 
Цапля 
Теперь бы и пескарь пришелся ей подстать. 
И Цапля, что была в начале так спесива, 
Улитку встречную схватила торопливо 
И с жадностью ее пустилась уплетать. 
Надеюсь, господа, вы поняли и сами, 
Что я, как и всегда, не задавая лиц, 
Хотел лишь намекнуть, что много между нами 
Таких разборчивых и прихотливых птиц, 
Которых не томит о будущем забота: 
Чем что-нибудь на черный день сберечь, 
Они, разумного не ведая расчета, 
Готовы всем в довольстве пренебречь; 
А после, коль грехом окончится избыток, 
Глотают чуть ли не улиток. 
Г-т. 
Басня эта отдаленно была переведена на русский язык Жуковским ("Цапля"). 
129. Разборчивая Невеста. 
(La Fille). 
Невеста-девушка смышляла жениха; 
Тут нет еще греха, 
Да вот что грех: она была спесива. 
Сыщи ей жениха, чтоб был хорош, умен, 
И в лентах, и в чести, и молод был бы он 
(Красавица была немножко прихотлива): 
Ну, чтобы все имел-кто ж может все иметь? 
Еще и то заметь, 
Чтобы любить ее, а ревновать не сметь. 
Хоть чудно, только так была она счастлива, 
Что женихи, как на отбор, 
Презнатные катили к ней на двор. 
Но в выборе ее и вкус и мысли тонки: 
Такие женихи другим невестам клад, 
А ей они на взгляд 
Не женихи, а женишонки! 
Ну как ей выбирать из этих женихов? 
Тот не в чинах, другой без орденов; 
А тот бы и в чинах, да жаль, карманы пусты; 
То нос широк, то брови густы; 
Тут этак, там не так; 
Ну, не прийдет никто по мысли ей никак. 
Посмолкли женихи, годка два перепали; 
Другие новых свах заслали: 
Да только женихи середней уж руки. 
"Какие простаки! 
Твердит красавица. - По них ли я невеста? 
Ну, право, их затеи не у места! 
И не таких я женихов 
С двора с поклоном проводила; 
Пойду ль я за кого из этих чудаков? 
Как будто б я себя замужством торопила, 
Мне жизнь девическа ничуть не тяжела: 
День весела, и ночь я, право, сплю спокойно: 
Так замуж кинуться ничуть мне не пристойно". 
Толпа и эта уплыла. 
Потом, отказы слыша те же, 
Уж стали женихи навертываться реже. 
Проходит год, 
Никто нейдет; 
Еще минул годок, еще уплыл год целой: 
К ней свах никто не шлет. 
Вот наша девушка уж стала девой зрелой. 
Зачнет считать своих подруг 
(А ей считать большой досуг): 
Та замужем давно, другую сговорили; 
Ее как будто позабыли. 
Закралась грусть в красавицыну грудь. 
Посмотришь: зеркало докладывать ей стало, 
Что каждый день, а что-нибудь 
Из прелести ее лихое время крало. 
Сперва румянца нет; там живости в глазах: 
Умильны ямочки пропали на щеках; 
Веселость, резвости как будто ускользнули; 
Там волоска два-три седые проглянули: 
Беда со всех сторон! 
Бывало, без нее собранье не прелестно; 
От пленников ее вкруг ней бывало тесно: 
А ныне, ах! ее зовут уж на бостон! 
Вот тут спесивица переменяет тон. 
Рассудок ей велит замужством торопиться: 
Перестает она гордиться. 
Как косо на мужчин девица ни глядит, 
А сердце ей за нас всегда свое твердит. 
Чтоб в одиночестве не кончить веку, 
Красавица, пока совсем не отцвела, 
За первого, кто к ней присватался, пошла: 
И рада, рада уж была, 
Что вышла за калеку. 
И. Крылов. 
Как и предыдущая, эта басня принадлежит к самостоятельным басням Лафонтена и очень сходна с ней по сюжету и нравоучению. 
130. Желания. 
(Les Souhaits). 
В Монголии бывают домовые, 
Которые несут обязанности слуг: 
Садовые работы, полевые 
Все делают они, но в их труды не след 
Мешаться смертному: оно приносит вред. 
Близ Ганга, в доме гражданина 
Весьма почтенного, жил много лет подряд 
Один из них. Любил он господина 
И госпожу, в особенности - сад, 
И в нем преуспевал благодаря зефирам, 
С которыми дружил. И так работал с миром 
Усердно он и не жалел труда, 
Стараясь угождать домашним неустанно. 
Хотя у домовых приязнь непостоянна 
Бывает вообще,-в их Доме навсегда 
Остался б он,-нет правил без изъятья,
Но духи все, его собратья, 
Поведали о том республики главе. 
Из политических своих соображений 
Иль просто вняв общественной молве, 
Тот приказал, чтоб наш домашний гений 
В норвежский дом был вдруг переведен, 
Который круглый год снегами занесен; 
Индус лапландцем станет ныне! 
Хозяевам своим он молвил, огорчен: 
- Не знаю, по какой причине, 
В чем состоит вина моя, 
Но в скором времени вас покидаю я. 
Одно для вас еще я сделать в воле: 
Исполнить три желанья, но не боле. 
Желать - для смертного завидная судьба. 
Те пожелали изобилья; 
И вот, без всякого с их стороны усилья, 
Вино течет рекою в погреба, 
Пшеница - в житницы, а золото волною 
В их сундуки. Запасами, казною 
Все переполнено. Прибавилось хлопот; 
Неведомых до той поры забот 
Прибавилось немало тоже: 
Воров остерегись, и взаймы дай вельможе, 
Плати казне двойной налог. 
Богатство беднякам наделало тревог. 
- Избыток благосостоянья, 
Воскликнули они, - возьми обратно ты! 
Оно куда печальней нищеты. 
Богатства отдаем свои без колебанья. 
Несущая покоя благодать, 
О середина золотая, 
Скорее возвратись, благоразумья мать! 
И вот она вернулась к ним опять, 
А с нею - мир. Так, попусту мечтая, 
Порою труд мы забываем свой, 
Химерами бесплодно ум питая. 
Смеялись люди те, а с ними - домовой. 
Перед разлукой; на прощанье 
Они просить решились у него 
Дар мудрости: такое достоянье 
Обременить не может никого. 
О. Чюмина. 
Сюжет этой басни встречается в старинных "фаблио", из которых или из позднейших переделок их Лафонтен и мог его заимствовать. На русский язык басня переведена была, но весьма отдаленно, Дмитриевым ("Желания". "Сердися, Лафонтен, иль нет, - А я с ним не могу расстаться"... и т. д.) 
131. Лев и его Двор. 
(La Cour du Lion). 
Однажды Львиное Величество Его 
Узнать задумал, повелитель: 
Каких зверей монарх он и властитель? 
Вассалам царства своего 
Он циркуляры шлет немедля, с приложеньем 
Печати собственной и кратким извещеньем, 
Лев и его Двор 
Что при дворе открыт большой прием 
В теченье месяца; вначале пышный праздник 
Назначен во дворце, участье примет в нем 
Паяц из обезьян, известнейший проказник. 
Так подданных своих, собравшихся толпой, 
В великолепный Лувр себе зовет он в гости. 
Но что за Лувр! Там запах был такой, 
Как в месте том, где сваливают кости. 
Медведь поморщился, зажав себе ноздрю. 
Но этим он не угодил царю, 
Пославшему его увидеться с Плутоном. 
Одна из Обезьян не в меру льстивым тоном 
Все принялась хвалить: берлогу, когти Льва, 
И этот дух, который был пахучей, 
Чем амбра и цветы... Но глупые слова 
Ее беде подвергли неминучей 
(Лев - Калигуле был сродни). 
Лиса стояла тут. "Чем пахнет? Объясни! 
Сказал ей Лев. - Ответь без колебанья!" 
Но извинилась та: ей заложило нос, 
И, вследствие утраты обонянья, 
Немыслимо ответить на вопрос. 
Держитесь правила такого неизменно: 
Не льстите грубо при дворе, 
Чтоб недоверие не возбудить в царе; 
Не выражайтесь откровенно. 
Но, как в Нормандии, старайтесь дать ответ: 
Ни да ни нет! 
О. Чюмина. 
Из басен Федра. Лафонтен сравнивает своего Льва с Калигулою: Калигула возвел свою умершую сестру Друзиллу в богини и наказывал как тех, кто оплакивал ее смерть, так и тех, кто этого не делал; первых - потому, что они наносили ее памяти, по его мнению, оскорбление, а вторых - потому, что они не жалели о ней... 
132. Коршуны и Голуби. 
(Les Vautours et les Pigeons). 
Вnaneeuiie волею Арея, 
Давно когда-то, в старину, 
В воздушных сферах грозно рея, 
Вели пернатые войну. 
То воевали не пичуги, 
Что, понабравшись сил на юге 
И к нам весной слетаясь вновь, 
Поют про счастье и любовь; 
То с клювом загнутым, упругим, 
Боролись Коршуны друг с другом: 
Летели перья, пух летел, 
Валились груды мертвых тел, 
И кровь струилася потоком! 
Заря ль всходила над востоком, 
Иль месяц в небе выплывал, 
Как точно в море с валом вал, 
Враги друг с дружкою сшибались... 
Так дело шло немало дней, 
И стены ада наполнялись 
Толпами новыми теней... 
И вот, в конце концов, уныло 
Война такая возбудила 
Прискорбье в сердце Голубей... 
Они собрались и решили, 
Что надо действовать; без слов 
Послов послали и смирили 
Порывы грозные врагов... 
И что же вышло в заключенье?.. 
А то, что это примиренье 
Исчезло тотчас же, как дым, 
Несчастьем сделавшись вторым... 
И наши Коршуны едва ли 
В другое время убивали 
Такую массу Голубей, 
Коршуны и голуби 
Как после мира в пять-шесть дней... 
И поделом, - скажу я смело: 
Теперь, по нашим временам, 
Чтоб поразить врагов, умело 
Их перессорить нужно нам! 
В. Жуков. 
Из сборника Абстемия (прим. к б. 24). На русский язык басню перевел Сумароков ("Коршуны и Голуби"). 
133. Муха и Дорожные. 
(Le Coche et la Mouche). 
В июле, в самый зной, в полуденную пору, 
Сыпучими песками, в гору, 
С поклажей и с семьей дворян, 
Четверкою рыдван 
Тащился. 
Кони измучились, и кучер как ни бился, 
Пришло хоть стать. Слезает с козел он 
И лошадей, мучитель, 
С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон: 
А легче нет. Ползут из колымаги вон 
Боярин, барыня, их девка, сын, учитель. 
Но, знать, рыдван был плотно нагружен, 
Что лошади, хотя его тронули, 
Но в гору по песку едва-едва тянули. 
Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь? 
Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь; 
Вокруг повозки суетится: 
То над носом юлит у коренной, 
То лоб укусит пристяжной, 
То вместо кучера на козлы вдруг садится 
Муха и Дорожные 
Или, оставя лошадей, 
И вдоль и поперек шныряет меж людей; 
Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет, 
И только плачется на то, 
Что ей ни в чем никто 
Никак помочь не хочет. 
Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком; 
Учитель с барыней шушукают тишком; 
Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен, 
Ушел с служанкой в бор искать грибов на ужин; 
И Муха всем жужжит, что только лишь она 
О всем заботятся одна. 
Меж тем лошадушки, шаг за шаг, понемногу 
Втащилися на ровную дорогу. 
"Ну,-Муха говорит,-теперя слава Богу! 
Садитесь по местам, и добрый всем вам путь; 
А мне уж дайте отдохнуть: 
Меня насилу крылья носят". 
Куда людей на свете много есть, 
Которые везде хотят себя приплесть 
И любят хлопотать, где их совсем не просят. 
И. Крылов. 
Из Эзопа и Федра. На русский язык басню эту переводили, кроме Крылова, Сумароков ("Муха и карета") и Хвостов ("Муха и берлин"); по содержанию к ней близко подходит также басня Дмитриева "Муха". 
134. Молочница и горшок с молоком. 
(La Latiere et le pot au lait). 
Издалека 
С кувшином молока 
Шла в город девушка Пьеретта. 
Она была одета 
Молочница и горшок с молоком 
В простое платьице коричневого цвета, 
И торопилась поскорей 
С бесценной ношею своей 
Поспеть на рынок до рассвета. 
Но путь aaeae...aie?oa кусты, 
Как тени вещие толпились, 
И вот - наивные мечты 
В ее головке зароились; 
Она мечтательна была 
И грезой тайною могла 
Пополнить жизни недостаток. 
"Я молоко продам за двадцать су, 
Куплю яиц один-другой десяток, 
Домой их бережно снесу 
И посажу на них куриных пару маток; 
Они мне высидят цыплят; 
За ними приглядят 
И братец, и сестрица; 
О, я уверена: лисица 
На всех, конечно, не польстится, 
Останется штук пять, 
Чтоб можно было обменять 
Их на большого поросенка! 
Я ж знаю дело очень тонко: 
Его я живо откормлю, 
Продам повыгодней и тотчас же куплю 
Корову - прочим всем к досаде... 
А там помчатся дни... Фортуна мне не враг... 
Теленок явится... и скоро в нашем стаде 
Он вдруг запрыгает-вот так!.." 
Пьеретта увлеклась... Пьеретта позабылась... 
И крынка с молоком... увы!.. 
С ее упала головы 
И вдребезги разбилась. 
Наедине 
Вполне 
Возможно в грезах позабыться! 
Ты царь! ты властелин! 
Ты всеми властвуешь один. 
Но лишь действительность в окошко постучится, 
И все, развеявшись, умчится! 
В. Жуков. 
Заимствована из новелл Бонавентура де Перье (прим. к басне 122). 
135. Священник и Покойник. 
(Le Cure et le Mort). 
Мертвец печально совершал 
Свой путь в последнее жилище; 
В душе ликуя, провожал 
Его Священник на кладбище. 
Покойник наш на дрогах был везом, 
Как следует в дорогу снаряженный 
И в ту одежду облеченный, 
Которую, увы! мы саваном зовем, 
Покойникам зимой служащую и летом. 
Священник рядом шел, произнося при этом 
Стихи из Библии, псалмы, 
Заупокойные моленья 
И тропари, и поученья. 
"Все дело лишь в вознагражденьи; 
Не бойся, отпоем тебя на славу мы!" 
И мертвеца, как будто тот был кладом, 
Он провожает жадным взглядом 
Своих завистливых очей, 
И словно говорит он этими словами: 
"Вот столько-то мертвец мне принесет деньгами, 
Вот столько-то скоплю я от свечей 
И столько-то от мелочей 
И непредвиденных расходов". 
И тут решает он купить, в виду доходов, 
Бочонок лучшего окрестного вина, 
Обновка миленькой племяннице опрятной 
И горничной ее нужна... 
Но вдруг, среди мечты приятной, 
Он чувствует толчок! Летит свинцовый гроб, 
И патеру удар наносит прямо в лоб: 
С разбитой головой тот падает на месте... 
Идут одной дорогой вместе 
И капеллан, и господин. 
Вся наша жизнь, надежды и заботы 
Напоминают мне не без причин 
Того, кто возлагал на мертвого расчеты,