1 2 3 4 5 6 
— Все дураки, — неожиданно энергично выпалила вдова Авот'я. — Вы — тоже, — добавила она, обращаясь к Подшаффэ.
   
И тут же получила по голове.
   
И тут же нанесла ответный удар.
   
В активе Подшаффэ был еще один удар, который был тут же нанесен в Авот'ийную рожу.
   
— Чортпобери! Чортпобери! — заорал Турандот.
   
И принялся прыгать между столиками, пытаясь хотя бы отдаленно изобразить Габриэллу в номере «Умирающий лебедь».
   
Зази снова погрузилась в сон. Зеленуда, движимый, по всей видимости, жаждой мести, пытался выбросить из клетки свежий экскремент.
   
Интенсивный обмен пощечинами между Подшаффэ и Авот'ей продолжался. Габриель хохотал, глядя на то, как Турандот пытается исполнить фуэте.
   
Все это, однако, сильно не пришлось по вкусу официантам из «Никтолопов».
   
Двое из них — вышибалы известные — мигом схватили Турандота с двух сторон под руки и, подняв в воздух, выбросили из бара прямо на асфальт, на мостовую, прервав тем самым холостой пробег нескольких такси, вяло передвигавшихся в прохладной серой предрассветной мгле.
   
— Нет уж! — воскликнул Габриель. — Только не это.
   
Он вскочил, схватил обоих официантов, которые с чувством выполненного долга возвращались к своим хозяйственным делам, и столкнул их головами с такой силой и так удачно, что бахвалы рухнули наземь, причем головы их сплющились воедино.
   
— Браво! — воскликнули хором Подшаффэ и вдова Авот'я. Как будто сговорившись, они прекратили обмен корреспонденцией.
   
Какой-то третий официант — известный драчун — решил одержать молниеносную победу над противником. Схватив сифон, он поставил себе целью проломить его массой череп Габриеля. Но Подшаффэ был готов к контратаке. Другой, не менее объемистый сифон, запущенный им в официанта, в конце своей траектории нанес весьма ощутимый материальный ущерб головенке хитреца.
   
— Чортпобери! — заорал Турандот, принявший наконец на мостовой вертикальное положение, при этом он покалечил тормозные колодки нескольких ночных фаэтонов, оказавшихся на улице в этот особенно ранний час. Повинуясь благородному порыву, он снова ворвался в пивную с явным намерением продолжить борьбу.
   
Теперь уже изо всех дыр толпами высыпали официанты. Невозможно было даже предположить, что их тут столько. Они полезли из кухни, из подвалов, из служебных помещений, со складов. Их плотная масса поглотила Подшаффэ, а вслед за ним и оказавшегося на их пути Турандота. Но справиться с Габриелем было совсем не так просто. Подобно жуку, окруженному полчищем муравьев, подобно быку, попавшему в колонию пиявок, Габриель взбрыкивал, фыркал, храпел, резко разбрасывая вокруг себя снаряды из человеческой плоти, которые разбивались о столы и стулья или просто скатывались под ноги посетителям.
   
Шум от состоявшегося обмена мнениями наконец разбудил Зази. Увидев родственника в окружении официантской своры, она заорала: «Дядюшка, держись!» — и, схватив кувшин, запустила им в самую гущу толпы. Вот сколь велики духом девы Франции! Вдова Авот'я, вдохновленная этим примером, метала вокруг себя пепельницы. Вот на что толкает менее одаренных жажда подражания. Вдруг послышался страшный грохот: это Габриель рухнул в посуду, увлекая за собой семерых распоясавшихся официантов, пятерых ввязавшихся в борьбу посетителей и какого-то эпилептика.
   
Вскочив в едином порыве, Зази и Авот'я подошли к колышущейся среди опилок и осколков стекла человеческой магме. Несколько метких ударов сифоном вывели из строя еще нескольких борцов с недостаточно крепкими черепами. Благодаря этому Габриель смог встать, буквально разорвав пелену противников, и обнаружил тем самым весьма помятое присутствие распластанных на полу Подшаффэ и Турандота. Несколько газированных струй, направленных им в лицо женской санитарной частью, поставили их на ноги. С этого момента исход борьбы был предрешен.
   
Пока вялые или просто равнодушные посетители покидали пивную, наиболее оголтелые вместе с официантами, теряя последние силы, испускали дух, напоровшись либо на крепкий кулак Габриеля, либо на сокрушительную руку Подшаффэ, либо на вечно бдящую ногу Турандота. Совсем разбитых Зази и вдова Авот'я отскребали с пола «Никтолопов» и тащили на тротуар, где бескорыстные добровольцы исключительно по доброте душевной складывали их в кучу. Только Зеленуда не принимал участия в побоище, ибо в самом начале драки был серьезно ранен в промежность осколком супницы. Лежа на дне клетки, он бормотал, стеная: «Прелестный вечерок! Прелестный вечерок!» Получив травму, он заговорил по-другому.
   
Но и без его участия вскоре была одержана полная победа.
   
Когда с последним противником было покончено, Габриель удовлетворенно потер руки и сказал:
   
— А сейчас я бы с удовольствием выпил кофе со сливками.
   
— Прекрасная мысль, — сказал Турандот, заходя за стойку, пока оставшаяся четверка удобно располагалась по другую ее сторону.
   
— А Зеленуда?
   
Турандот пошел на поиски птицы и нашел ее, все еще стенающей, в клетке. Он вынул ее и принялся ласково гладить, называя Зеленуду «зеленой цыпочкой». Придя в себя, попугай ответил:
   
— Болтай, болтай, вот все, на что ты годен.
   
— Это уж точно, — отметил Габриель. — А как там кофе?
   
Успокоенный Турандот опять заключил попугая в клетку и подошел к кофеваркам. Он попытался включить их, но поскольку не был знаком с конструкцией, тут же ошпарил себе руку.
   
— Айяйяйяй, — сказал он с непосредственностью.
   
— Какой же ты неловкий, — отметил Подшаффэ.
   
— Бедный котик, — сказала вдова Авот'я.
   
— Черт, — сказал Турандот.
   
— Мне кофе со сливками, — сказал Габриель, — и сливок побольше.
   
— Мне тоже, — сказала Зази. — С пенкой.
   
— Аааааааа! — ответил Турандот. Струя раскаленного пара ударила ему в лицо.
   
— Наверное, стоит обратиться к кому-нибудь из этого заведения, — спокойно предложил Габриель.
   
— Точно, — сказал Подшаффэ, — сейчас схожу.
   
И он подошел к куче тел и выбрал наименее попорченного. Привел.
   
— А ты молодец! — сказала Зази Габриелю. — Наверное, такие гормосессуалисты, как ты, на улице не валяются.
   
— А вам какой кофе, мадемуазель? — спросил приведенный в чувство официант.
   
— С пенкой, — сказала Зази.
   
— Почему ты продолжаешь называть меня гормосессуалистом? — спокойно спросил Габриель. — После того как ты видела меня в «Старом ломбарде», ты должна была понять что к чему.
   
— Не знаю, гормосессуалист ты или нет, но это было действительно здорово, — сказала Зази.
   
— Так уж получилось, — сказал Габриель. — Просто мне их (жест) манеры пришлись не по душе.
   
— О, мсье! — сказал официант. — Мы уже сами пожалели об этом.
   
— Ведь они оскорбили меня, — пояснил Габриель.
   
— Вот тут вы не правы, — сказал официант.
   
— Еще как прав, — ответил Габриель.
   
— Не переживай, — сказал ему Подшаффэ. — Никто от оскорблений не застрахован.
   
— Глубокая мысль, — сказал Турандот.
   
— Ну а теперь, какие у тебя планы? — спросил Подшаффэ у Габриеля.
   
— Кофе выпью.
   
— А потом?
   
— Зайду домой, а потом провожу малышку на вокзал.
   
— А ты на улицу выглядывал?
   
— Нет.
   
— Пойди посмотри.
   
Габриель пошел.
   
— Да, тут уж, конечно...
   
И в самом деле две бронетанковые дивизии ночных сторожей и эскадрон юрских спаги, как выяснилось, заняли позиции вокруг площади Пигаль.
  
  
   
    
XVIII
   
   
— Наверное, надо позвонить Марселине, — сказал Габриель.
   
Остальные продолжали молча пить кофе со сливками.
   
— Дело дрянь, — тихо сказал официант.
   
— А вас не спрашивают, — отозвалась вдова Авот'я.
   
— Сейчас я тебя положу туда, откуда взяли, — сказал Подшаффэ.
   
— Ладно, ладно, — отозвался официант. — Что уж и пошутить нельзя?
   
Габриель вернулся.
   
— Странно, — сказал он. — Никто трубку не берет.
   
Он хотел выпить свой кофе.
   
— Черт, остыло, — добавил он и брезгливо поставил чашку на стойку.
   
Подшаффэ выглянул на улицу.
   
— Подходят, — сообщил он.
   
Отойдя от стойки, все столпились вокруг него, кроме официанта, — он спрятался под кассой.
   
— По-моему, они чем-то недовольны, — заметил Габриель.
   
— Потрясающе, — прошептала Зази.
   
— Надеюсь, с Зеленудой будет все в порядке, — сказал Турандот. — Он ведь ни в чем не виноват.
   
— А я, — поинтересовалась вдова Авот'я. — Я-то в чем виновата?
   
— Вот и отправляйтесь к своему Хватьзазаду, — пожав плечами, сказал Подшаффэ.
   
— Да ведь это же он и есть! — воскликнула она. Перешагивая через груду поверженных, образовавшую перед «Никтолопами» нечто вроде баррикады, вдова Авот'я выказывала горячее желание присоединиться к нападавшим, которые медленно и организованно продвигались ей навстречу. Увесистая пригоршня пулеметных пуль пресекла эту попытку. Поддерживая вываливающиеся кишки руками, вдова Авот'я рухнула наземь.
   
— Глупо все-таки, — прошептала она, — с моими-то деньгами еще бы жить да жить. И испустила дух.
   
Зази упала в обморок.
   
— Могли бы быть поосторожней, — разгневанно сказал Габриель. — Ведь здесь дети.
   
— Сейчас ты сможешь высказать им свои замечания лично, — сказал Подшаффэ, — они уже здесь.
   
Вооруженные до зубов личности находились теперь просто-напросто по ту сторону застекленного фасада, который являл собой весьма сомнительное прикрытие, тем более что большая часть стекол была разбита во время предыдущей драки. Вооруженные до зубов личности выстроились в ряд посередине тротуара. Человек с зонтом на руке вышел вперед и, перешагнув через труп вдовы Авот'и, вошел в пивную.
   
— Надо же! — сказали хором Габриель, Турандот, Подшаффэ и Зеленуда.
   
Зази все еще была без сознания.
   
— Да, — сказал человек с (новым) зонтиком. — Это я, Гарун аль Рашид. Я тот, кого вы знали и порой не узнавали. Я — властелин этого мира и прилегающих к нему территорий. Иногда я путешествую по своим владениям под разными личинами, облачаясь в одежды неуверенности и заблуждения, которые, кстати говоря, для меня весьма характерны. Неумный, ограниченный полицейский, ночной грабитель, робкий преследователь вдов и сироток, все эти мимолетные образы позволяют мне пренебречь ничтожно малой опасностью выставить себя на посмешище, показаться пустым болтуном или чрезмерно сентиментальным влюбленным (благородный жест в сторону вдовы Авот'и). В вашем сознании я был только что причислен к без вести пропавшим, но вот я снова среди вас, теперь уже в облике победителя — это можно сказать без ложной скромности. Полюбуйтесь! (Еще один не менее благородный жест, на сей раз охватывающий всю ситуацию в целом.)
   
— Болтай, болтай, — сказал Зеленуда, — вот все...
   
— А его бы надо в суп пустить, — сказал Хватьзазад (Извините: Гарун аль Рашид).
   
— Никогда! — воскликнул Турандот, прижимая клетку к груди. — Уж лучше смерть!
   
Произнося эти слова, он начал медленно уходить под землю, как, впрочем, Габриель, Зази и Подшаффэ. Грузовой лифт спустил всех их в подвалы «Никтолопов». Находящийся в тени лифтер тихо и настойчиво рекомендовал им следовать за ним, и по-быстрому. Он держал в руках электрический фонарь, который служил сигналом сбора и в то же время демонстрировал достоинства питающих его батареек. Пока на первом этаже вооруженные до зубов личности под влиянием эмоций пускали автоматные очереди себе под ноги, маленькая группа, следуя означенным рекомендациям и фонарю, продвигалась с большой скоростью мимо полок, забитых бутылками мюскадного сиропа и Гренаде. Габриель нес на руках все еще не пришедшую в себя Зази, Турандот — вялого Зеленуду. Что до Подшаффэ, то он не нес ничего.
   
Они спустились по лестнице, потом прошли через небольшую дверцу и оказались в канализационном стоке. Открыв другую дверцу, они очутились в метро, в проходе, облицованном керамической плиткой, где было пока еще темно и безлюдно.
   
— А теперь, — тихо сказал лампоносец, — если мы не хотим, чтобы нас застукали, надо разойтись в разные стороны. Тебе, — обратился он к Турандоту, — туго придется с этой птахой.
   
— Я перекрашу его в черный цвет, — мрачно ответил Турандот.
   
— Все это как-то не здорово, — сказал Габриель.
   
— Ох, уж этот Габриель! — сказал Подшаффэ. — Всегда найдет, как утешить.
   
— Я провожу малышку, — сказал лампоносец. — Тебя, Габриель, за версту видать. К тому же я захватил ее чемодан. Может, что-нибудь и забыл — спешил очень.
   
— Расскажи, как это было.
   
— Сейчас не время.
   
Зажегся свет.
   
— Ну вот, — тихо сказал лампоносец. — Метро пошло. Ты, Подшаффэ, поезжай к площади Звезды, а ты, Турандот, к Бастилии.
   
— В общем, каждый за себя? — спросил Турандот.
   
— Не знаю, как ты без гуталина справишься, — сказал Габриель. — Придется что-нибудь эдакое придумать.
   
— А что, если я сам залезу в клетку, — предложил Турандот, — а Зеленуда меня понесет?
   
— Это мысль.
   
— Я пошел домой, — сказал Подшаффэ. — К счастью, сапожное дело является одной из основ современного общества. И, как известно, все сапожники на одно лицо.
   
— Это уж точно.
   
— Пока, ребята! — сказал Подшаффэ.
   
И он удалился по направлению к площади Звезды.
   
— Пока, ребята! — сказал Зеленуда.
   
— Болтай, болтай, вот все, на что ты годен, — отозвался Турандот.
   
И они понеслись по направлению к Бастилии.
  
  
   
    
XIX
   
   
Жанна Сиськиврось внезапно проснулась. Она посмотрела на часики, оставленные на тумбочке: было уже больше шести.
   
— Пора!
   
Тем не менее она задержалась еще на несколько мгновений, рассматривая своего возлюбленного, который раскатисто храпел, раскинувшись голяком на постели. В процессе постепенного перехода от общего к частному она скользнула уже вялым и равнодушным взглядом по тому самому предмету, который занимал ее в течение одного дня и двух ночей: сей объект напоминал скорее обмякшего после кормления младенца, нежели лихого гренадера.
   
— К тому же он такой дурак!
   
Она быстро оделась, побросала в сумочку самые разнообразные предметы, подштукатурила лицо.
   
— Низяапаздывать! А то я потом свою дочь не найду. Я Габриеля знаю. Они наверняка придут вовремя. Если, конечно, ничего не случилось.
   
Она прижала к груди тюбик губной помады:
   
— Только бы с ней ничего не случилось.
   
Теперь она была уже совсем готова. Перед выходом она бросила последний взгляд на своего хахеля.
   
— Разве что он сам ко мне придет. Если будет настаивать, я, может, и не откажусь. Но сама за ним больше бегать не буду.
   
Она тихонько закрыла за собой дверь. Хозяин гостиницы вызвал такси, и уже в половину она была на вокзале. Прокомпостировав билет, она спустилась на платформу. Вскоре появилась Зази с каким-то типом, который нес ее чемодан.
   
— Надо же! Марсель! — воскликнула Жанна Сиськиврось.
   
— Он самый.
   
— Она же спит на ходу!
   
— Мы тут малость покуралесили. Вы уж на нее не сердитесь. И меня тоже простите, но мне надо бежать.
   
— Понимаю, а что Габриель?
   
— Дело дрянь. Надо уходить. Пока, малышка.
   
— До свиданья, мсье, — сказала Зази с отсутствующим видом.
   
Жанна Сиськиврось прошла с девочкой в купе.
   
— Ну как! Весело было!
   
— Так себе.
   
— В метро была?
   
— Нет.
   
— А как вообще время провела?
   
— Я постарела.