1 2 3 4 5 6 7 8 9 
   
   
Эак
   
    
     
Людей немного честных на земле и здесь.
    
   
   
Ксанфий
   
    
     
А что ж Плутон намерен предпринять теперь?
    
   
   
Эак
   
    
     
Велел он к состязанию готовиться
     
И к тяжбе из-за трона.
    
   
   
Ксанфий
   
    
     
Почему, скажи,
     
Престола и Софокл себе не требовал?
    
   
   
Эак
   
    
     
И не подумал даже. Снизойдя в Аид,
     
Поцеловал Эсхила он и руку дал,
     
И тот его на троне посадил с собой.
     
Теперь же обещал он (Кледемид сказал)[60]
     
Быть очередным. Если победит Эсхил,
     
Не тронется он с места. Если ж нет, тогда
     
Он с Еврипидом вступит в состязание.
    
   
   
Ксанфий
   
    
     
Когда ж начало?
    
   
   
Эак
   
    
     
Скоро, Зевс свидетель мне.
     
Вот здесь, пред нами, совершится судьбище,
     
Здесь на таланты будут весить музыку.[61]
    
   
   
Ксанфий
   
    
     
Они подвесят на безмен трагедию?
    
   
   
Эак
   
    
     
Они линейки вынесут, и гири слов,
     
И слитки изречений.
    
   
   
Ксанфий
   
    
     
Будут плиты лить?
    
   
   
Эак
   
    
     
И рычаги и клинья. Еврипид клялся,
     
Что по словечкам разберет трагедии.
    
   
   
Ксанфий
   
    
     
Я думаю, Эсхил ужасно сердится.
    
   
   
Эак
   
    
     
Как грозный бык взглянул он и нахмурил лоб.
    
   
   
Ксанфий
   
    
     
А кто ж судьею будет?
    
   
   
Эак
   
    
     
Много спорили.
     
Людей с рассудком не легко нигде найти,
     
К тому же брать афинян не хотел Эсхил.[62]
    
   
   
Ксанфий
   
    
     
Воров нашел бы много и налетчиков.
    
   
   
Эак
   
    
     
А остальные все – невежды круглые
     
В делах искусства. К твоему хозяину
     
Тут обратились. Он знаток художества.
     
Но в дом войдем! Где господа дерутся, там
     
Достаточно и нам перепадает слез.
    
   
   
Уходят в дом.
   
   
Хор
   
    
     
Желчью чудовищной здесь изойдет громоносный вития
     
В час, как увидит врага, наточившего едкие зубы
     
С острым оскалом. Тогда в исступленье и злобе
     
Завращаются глаза.
     
Спор шлемоблещущий вспыхнет словес, оперенных султаном,
     
С колкими стружками шустрых острот и с занозами мыслей
     
Хитрого мужа. Подымется он против силы
     
Конновздыбленных речей.
     
Всхолмив чудовищных косм золотую летучую гриву,
     
Страшно морщины стянув и насупив тяжелую складку,
     
Этот взревет и речений, окованных медью,
     
Исполинский вырвет вздох.
     
Тот же – расчетливый фокусник слов, изощренный искусник, –
     
Гибкий язык наточив, раскидает словечки, расщепит
     
Зычную бурю речей и запутает петли,
     
Губы ядовито сжав.
    
   
  
  
   
    
Эписодий пятый
   
   
В яростном споре входят Еврипид и Эсхил. С ними Дионис.
   
   
Еврипид
   
    
     
Не откажусь от трона, уговоры брось!
     
Я говорю, что в мастерстве сильней его.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Эсхил, чего ж молчишь ты, иль не слышишь слов?
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Сначала станет важничать. Ведь всякий раз
     
Чудачит точно так же он в трагедии.[63]
    
   
   
Дионис
   
    
     
Постой, дружок, не городи напраслину!
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Его давно я знаю, раскусил давно.
     
Певца невежд, горластого, строптивого,
     
С безудержным, неистовым, безумным ртом,
     
Бахвала, витьеватого, трескучего.
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Богини огородной порождение,[64]
     
Что ты сказать посмел мне! Попрошайка слов,
     
Тряпичников властитель и лоскутьев швец!
     
Не будешь рад отваге!
    
   
   
Дионис
   
    
     
Замолчи, Эсхил!
     
Не раздувай дыханье в жаркой ярости!
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Отнюдь, сперва изобличу я этого
     
Творца уродов. Кто он? И насколько нагл?
    
   
   
Дионис
   
    
     
Овцу, овцу, рабы, ведите черную![65]
     
Грозит нагрянуть ураган чудовищный.
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Изобретатель песенок изнеженных,
     
Любви развратной выдумщиц, ужо тебе!
    
   
   
Дионис
   
    
     
Замолкни, удержись, Эсхил почтеннейший!
     
А ты, несчастный Еврипид, покуда жив,
     
Беги от бури и от градобития,
     
Чтобы, метнув увесистым речением,
     
Не размозжил он темени и «Телефа»![66]
     
А ты, Эсхил, без ярости, но с кротостью
     
Доказывай, доказывай! Не дело ведь,
     
Чтоб трагики бранились, как разносчики.
     
Ты ж сразу вспыхнул, словно подожженный дуб.
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Что до меня, готов я, не боясь ничуть,
     
Кусать и получать укусы, взвесив все:
     
Стихи и песни и костяк трагедии.
     
«Эола» и «Пелея» отдаю на суд,
     
И «Мелеагра», и, конечно, «Телефа».
    
   
   
Дионис
   
    
     
А ты что делать хочешь, говори, Эсхил?
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Не препираться – вот мое желание.
     
Здесь не равны мы в споре.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Почему ж это?
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Моя со мной не умерла поэзия.
     
Его же – с ним скончалась, под рукой она.
     
Но если хочешь, будет пусть по-твоему!
    
   
   
Дионис
   
    
     
Сюда огня нам дайте и кропильницу.
     
Я помолюсь пред тем, как в состязании
     
Судить начну. Пусть будет мудр и прям мой суд.
     
А вы начните песню, восхвалите Муз.
    
   
   
Хор
   
    
     
Зевсовы дочери, чистые девы,
     
Музы, о дивные девять! Вы видите замысел смелый
     
Этих мужей, созидателей слов. Они ринутся в битву
     
Ярую, в споре сойдутся, метнутся в словесном ристанье.
     
Музы, явитесь и силу вселите
     
В страшную распрю речей,
     
Стружек словесных и кряжей стихов!
     
Мудрость вступила в великую битву. Час приходит.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Вы оба помолитесь перед прением.
    
   
   
Эсхил
   
(торжественно)
   
    
     
Деметра-матерь, разум мой вскормившая,[67]
     
Твоих мистерий даруй мне достойным быть!
    
   
   
Дионис
   
(Еврипиду.)
   
    
     
Возьми и ты кропильницу, молись!
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Готов!
     
Но я богам молюсь совсем особенным.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Как? Собственным и нового чекана?
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Да!
    
   
   
Дионис
   
    
     
Что ж! Помолись особым божествам своим!
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Эфир, питатель мыслей, языка рычаг,
     
Со мною будь! Ищейки – ноздри чуткие,
     
Слова хватать и расщеплять позвольте мне!
    
   
   
Совершается жертвоприношение.
  
  
   
    
Агон
   
   
Первое полухорие
   
Ода
   
    
     
Мы пришли и здесь собрались
     
Выслушать от хитроумцев,
     
Как из-за стихов и песен
     
В боевой пойдут поход.
     
Распален язык отвагой,
     
Нрав свиреп, ужасно сердце,
     
Мысли быстры и легки.
     
Знаем, будет спор жестокий,
     
Утонченно, изощренно
     
Будет говорить один,
     
А другой, с корнями вырвав
     
Слов стволы,
     
Бросит их. И хруст промчится
     
По ристалищу речей.
    
   
   
Хор пляшет.
   
   
Предводитель хора
   
    
     
Для прений время настает. Так говори ж искусно,
     
Не подражая никому, по-своему и тонко.
    
   
   
Еврипид
   
Эпиррема
   
    
     
Каков я сам и каково мое искусство, после
     
Я всесторонне разъясню. Сперва ж его ошибки
     
Разоблачу и докажу, что он – бахвал и гаер
     
И вводит зрителей в обман. Немало уж и Фриних
     
Морочил нас. Сперва, лицо закутав покрывалом,
     
Сажает в одиночку он Ахилла иль Ниобу[68] –
     
Трагические чучела. Они молчат, не пикнут.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Клянусь богами, да!
    
   
   
Еврипид
   
    
     
А хор четыре песни кряду,
     
Топоча оземь, пробубнит. Актеры ж все ни слова.
    
   
   
Дионис
   
    
     
А мне вот нравилось, клянусь, молчанье их не меньше,
     
Чем нынешняя болтовня.
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Ты глуп и неотесан,
     
Поверь мне!
    
   
   
Дионис
   
    
     
Видимо, что так. Зачем же так чудит он?
    
   
   
Еврипид
   
    
     
От шарлатанства, для того чтоб зритель ждал смиренно,
     
Пока откроет рот Ахилл. Тут и конец всей драме.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Каков мошенник! Нагло как обмануты мы были!
    
   
   
(Эсхилу.)
   
    
     
Чего ж мычишь ты, что рычишь?
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Боится обличений.
     
Покуда он дурачит вас, подходит к середине
     
Потеха. Дюжину еще словес прибавит бычьих,
     
С бровищами, с хвостищами, как пугала ребячьи,
     
А зрители ни бе ни ме.
    
   
   
Эсхил
   
    
     
О, горе!
    
   
   
Дионис
   
    
     
Помолчи ты!
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Не скажет слова в простоте.
    
   
   
Дионис
   
(Эсхилу)
   
    
     
Да не скрипи зубами!
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Скамандры всё, и крепости, и на щитах звенящих
     
Орлы-грифоны, медь и блеск речей головоногих, –
     
Понять их – величайший труд.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Да, видит Зевс, вот так же
     
И я промучился без сна всю ночь![69] Понять старался,
     
Что значит рыжий конь-петух. Ну что это за птица?
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Невежда! Знак на кораблях такой изображают.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Я ж коне-петухом считал павлина Филоксена.[70]
    
   
   
Эсхил
   
    
     
А ты, посмешище богов, какие пишешь драмы?
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Да не про коне-петухов, не про козлов-оленей,
     
Как любишь ты, как чертят их на завесах мидийских.
     
Ничуть! Когда из рук твоих поэзию я принял,
     
Распухшую от пышных слов, надутую от бредней,
     
Сперва ее я подсушил, от тучности избавил
     
Пилюлями истертых слов, слабительным из мыслей
     
И кислым соком болтовни, настоянным на книжках.
     
Потом на песнях воспитал Кефисофонта тонких.[71]
     
Герой не мямлит у меня и вздора не городит,
     
Нет, выходя, он всякий раз свое происхожденье
     
Сперва рассказывает.
    
   
   
Дионис
   
    
     
Да, твое намного хуже.[72]
    
   
   
Еврипид
   
    
     
С начала драмы ни один актер не остается
     
Без дела. Всем даю слова: и женщинам, и слугам,
     
И девушкам, и господам, старухам даже.
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Боги!
     
Какой ты казни заслужил за дерзость?
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Зевс свидетель!
     
Любовь народа – цель моя!
    
   
   
Дионис
   
    
     
Дружок, молчал бы лучше,
     
Тебе не очень-то к лицу такие разговоры![73]
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Витийствовать я научил вас всех.
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Ну да, негодный!
     
А лучше прежде чем учить, ты сам бы разорвался.
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Безмены ввел я, и углы, и меры красноречья,
     
Чтоб можно было весить, жать поэзию и мерить,
     
Стругать, слесарничать, паять.
    
   
   
Эсхил
   
    
     
Вот-вот, паять – согласен.
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Заговорил я о простом, привычном и домашнем.
     
Меня проверить всякий мог. В ошибках каждый зритель
     
Мог уличить. Но я не врал, не фанфаронил вздорно,
     
Не надувался как индюк, не надувал сограждан,
     
Кичливых Кикнов выводя, Мемнонов-пустозвонов.[74]
     
Теперь его учеников с моими вы сравните.[75]
     
Его – отпетый Меганет[76] и рукосуй Формисий,[77]
     
Удар-ярыго-дракуны, трескун-ревун-редеди.
     
Мои же – умник Клитофонт и Ферамен глумливый.[78]
    
   
   
Дионис
   
    
     
Да, Ферамен – премудрый ум и мастер на все руки,
     
Пускай товарищи в беде, пусть поскользнется ближний, –
     
Сухим он выйдет из воды, за грош алтын получит.
    
   
   
Еврипид
   
    
     
Умело их я обучил,
     
Пример для жизни показал,
     
В поэзию науку ввел
     
И здравый разум. Рассуждать
     
Теперь способны все про все,
     
И в государстве, и в домах,
     
Хозяйничать на новый лад
     
Способен всяк, и всяк кричит:
     
Уж я задам, уж я вас!
    
   
   
Дионис
   
    
     
Да, Зевс свидетель мне. Теперь
     
Афинянин, в свой дом войдя,
     
На домочадцев и на слуг
     
Кричит: подать сюда горшок!
     
Кто голову у пескаря
     
Отгрыз? На рынке прошлый год
     
Кувшин купил я, он погиб.
     
Позавчерашний где чеснок?
     
Оливку кто тут надкусил?
     
А домочадцы-дурачки,
     
Как фатюки, как малюки,
     
Сидят, разинув глотки.
    
   
   
Второе полухорие
   
(Эсхилу)
   
Антода
   
    
     
Это видит твой взор, блестящий Ахилл,
     
Что же ты на это скажешь?
     
Но держи себя в поводьях,
     
Чтобы грохочущий гнев
     
Не умчал тебя за вехи.
     
Издевался враг ужасно.
     
Ты же, милый, воздержись,
     
Не плати за ругань бранью.
     
Паруса свернувши, в море
     
Осторожно выплывай!