1 2 3 4 5 6 
Бог здорово пошутил с ней. «Надо же, почему подобные чувства вызывает именно он?» – недоумевала Трейси. Но причина не имела значения. Следовало решить, как поскорее убраться отсюда, найти место, где она сможет оправиться от болезни и ощутить себя в безопасности. «Дура ты, дура», – ругала себя Трейси.
Скрипнула дверь, и послышался голос Джефа:
– Трейси, ты проснулась? Я принес тебе несколько книг и журналов. Думал… – Он запнулся, заметив выражение ее лица. – Эй! Что-нибудь случилось?
– Нет. Теперь все в порядке.
На следующее утро температура у Трейси упала.
– Мне хочется пойти погулять, – сказала она. – Как по-твоему, можно?
В вестибюле все головы повернулись в их сторону. Владельцы гостиницы, муж и жена, были искренне рады, что Трейси поправилась.
– У вас такой замечательный муж. Он не позволил никому за вами ухаживать – все делал сам. И очень беспокоился. Вам повезло, что он такой заботливый.
Взглянув на Джефа, Трейси была готова поклясться, что он покраснел.
На улице она повернулась к нему:
– Ты очень мил.
– Сантименты, – бросил он.

Джеф притащил топчан и поставил рядом с ее кроватью. Ночью Трейси снова вспомнила, как он заботился о ней, исполнял все желания, лечил, обтирал ее нагое тело. Она всем существом ощущала его присутствие. Это вселяло в нее чувство уверенности.
И нервировало.

По мере того как Трейси крепла, они все дольше гуляли по удивительному, живописному местечку. Бродили по брусчатке кривых средневековых улочек и проводили целые часы на покрытых тюльпанами полях за городом. Посетили сырный рынок, весовую палату, муниципальный музей. К удивлению Трейси, Джеф говорил с голландцами на их языке.
– Где ты научился голландскому? – спросила она.
– Был знаком с одной местной девчушкой.
Трейси пожалела, что задала вопрос.
Шли дни. Ее здоровое молодое тело обретало прежнюю силу. Когда Джеф почувствовал, что Трейси достаточно окрепла, он взял напрокат велосипеды, и они поехали осматривать окрестные мельницы. Каждый день превращался в настоящий праздник, и Трейси хотела, чтобы это время никогда не кончалось.
Джеф постоянно чем-то поражал ее. Относился к ней с заботливой нежностью, и постепенно настороженность Трейси исчезла. Но попыток сблизиться Джеф не делал. Он оставался для Трейси загадкой. Она вспоминала, с какими симпатичными женщинами видела его, и понимала, что он мог обладать любой из них. Почему Джеф держался подле нее и застрял в этом живописном захолустье?
Трейси стала рассказывать ему о том, о чем, как она полагала, уж никогда не будет вспоминать. Говорила о Джо Романо и Тони Орсатти, об Эрнестине Литтлчеп, о Большой Берте и маленькой Эми Брэнниган. Джеф то выходил из себя, то расстраивался, то сочувствовал. И сам тоже поведал Трейси о мачехе, о дяде Уилли, о деньках в луна-парке и браке с Луизой. Трейси ни с кем не ощущала подобного родства.
Но внезапно настало время уезжать.
Однажды утром Джеф объявил:
– Полиция нас не ищет. Думаю, пора двигаться.
– Хорошо, – разочарованно ответила Трейси. – Когда?
– Завтра.
Она кивнула:
– Соберусь утром.

В ту ночь Трейси так и не удалось уснуть, и она лежала, не сомкнув глаз. Джеф заполнял собой комнату, как никогда раньше. Этот незабываемый период ее жизни подходил к концу. Трейси покосилась на топчан, где лежал Джеф:
– Ты спишь?
– Нет…
– О чем думаешь?
– О завтрашнем дне. О том, что надо уезжать. Я буду скучать по этому месту.
– А я буду скучать о тебе, Джеф. – Эти слова невольно сорвались у нее с языка.
Джеф привстал на постели.
– Сильно?
– Ужасно.
Через секунду он был рядом с ней.
– Трейси…
– Тсс… – прошептала она. – Ничего не говори. Просто обними и крепко держи.
Все началось очень медленно – бархатные касания, прикосновения, поглаживания, ласки и испытания чувств. Но темп нарастал, пока не взлетел, не стал безумным, не превратился в дикую, неистовую вакханалию наслаждения. Твердый член Джефа, проникая все глубже и глубже, заполнял ее всю. От невыносимой радости захотелось кричать. Трейси оказалась в центре радуги. Ее подхватила волна наслаждения и вознесла на верх блаженства. Внезапно все внутри взорвалось расплавленными брызгами, и тело начало содрогаться. Постепенно буря утихла. Но губы Джефа скользили по коже Трейси – вниз, к средоточию ее существа. И ее вновь накрыла волна наслаждения.
Притянув к себе Джефа, Трейси чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем. Она прижималась к нему все теснее, но хотела быть еще ближе. Тогда Трейси встала на корточки в ногах кровати и начала покрывать его тело нежными поцелуями. Выше, выше, пока его твердая мужская плоть не оказалась в ее ладони. Трейси тихонько погладила его член, взяла в рот и услышала, как Джеф застонал от удовольствия. Он перекатился на нее, и все началось сначала – только еще восхитительнее. И, вновь ощутив неизъяснимое блаженство, Трейси подумала: «У меня так впервые. Ничего подобного я не испытывала. Только не забывай, – предупредила она себя, – это на одну ночь. Щедрый прощальный подарок».
Всю ночь они занимались любовью и говорили обо всем и ни о чем. Словно в них подняли давно закрытые шлюзы и на свободу вырвался тщательно сдерживаемый поток. А на рассвете, когда каналы заискрились отсветом зарождающегося дня, Джеф предложил:
– Выходи за меня замуж, Трейси.
Она решила, что ослышалась, но Джеф повторил. «Это безумие, это невозможно, из этого ничего не выйдет, – подумала она, задохнувшись от радости. – Как здорово! Все у нас получится!»
– Да! Да! Да!
Трейси расплакалась. И успокоилась в объятиях Джефа.
«Я больше никогда не испытаю одиночества, – думала она. – Теперь мы принадлежим друг другу. Джеф – часть моего завтра».
И это завтра уже наступило.

Прошло много времени, и она спросила:
– Когда ты решил?
– Там, в доме. Подумал, что ты умираешь, и чуть не сошел с ума.
– А я решила, что ты удрал с моими бриллиантами, – призналась Трейси.
Джеф снова заключил ее в объятия.
– То, что я сделал в Мадриде, было не ради денег. Это что-то вроде игры – своего рода вызов. Ведь именно поэтому мы с тобой занимаемся тем, чем занимаемся. Разве я не прав? Получаем задачу, с которой на первый взгляд невозможно справиться. И начинаем искать решение.
Трейси кивнула:
– Я знаю. Сначала я делала это ради денег. Но потом ради чего-то другого. Кстати, растранжирила на это занятие много собственных средств. Мне доставляет удовольствие потягаться сообразительностью с умными, преуспевающими, но нечистыми на руку людьми. Люблю жить на грани риска.
Джеф долго молчал, а потом спросил:
– А ты не подумывала… бросить все это?
Трейси озадаченно посмотрела на него:
– Бросить? Зачем?
– Раньше мы были каждый сам по себе. Но теперь все изменилось. Я не перенесу, если что-то с тобой случится. Для чего рисковать? У нас достаточно денег. Не пора ли на отдых?
– А чем мы будем заниматься?
– Что-нибудь придумаем, – улыбнулся Джеф.
– Я серьезно, дорогой. Как мы будем проводить время?
– Будем, любовь моя, делать то, что нам нравится: путешествовать, предаваться приятным занятиям. Меня всегда влекла археология. Хочу съездить в Тунис. Обещал когда-то другу. Мы могли бы финансировать собственные раскопки. Объездим с тобой весь мир.
– Звучит заманчиво.
– Так что ты на это скажешь?
Трейси долго смотрела на него, а затем тихо проговорила:
– Если ты хочешь этого.
Джеф обнял ее и рассмеялся:
– Как по-твоему, стоит ли нам официально известить полицию о нашей отставке?
Она расхохоталась вместе с ним.
* * *
Храмы оказались самыми древними из всех, в какие прежде входил Купер. Иные из них возводили еще во времена язычества. И случалось, американец сам не понимал, кому он молится – дьяволу или Богу. Он преклонял голову в старинных соборах: Бегуин-корт, в Синт-Бавокерк, Синт-Питерскерк и Ньиве-керк в Делфте. И его молитва была всегда одна и та же: «Пусть она страдает не меньше, чем страдаю я».

Гюнтер Хартог позвонил на следующий день, когда Джефа не было дома.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он.
– Прекрасно, – ответила она.
Гюнтер звонил каждый день с тех пор, как узнал, что с ней произошло. Трейси решила пока не сообщать ему об их с Джефом решении. Хотела поберечь свое счастье, прочувствовать его и порадоваться.
– Ну как, вы с Джефом поладили?
Трейси улыбнулась:
– Замечательно поладили.
– Хотите снова поработать вместе?
Вот теперь придется сказать.
– Гюнтер… мы уходим на покой.
Трубка изумленно онемела.
– Я… не понимаю.
– Джеф и я – как это говорилось в старых кинофильмах с Джеймсом Кэгни?[125] – мы исправляемся.
– Что?.. Но почему?
– Это была идея Джефа. Я согласилась. Хватит рисковать.
– А если я скажу, что работа, которую я предлагаю, оценивается в два миллиона долларов – и никакого риска?
– Я сильно посмеюсь.
– Я серьезно, моя дорогая. Вам всего-то и надо поехать в Амстердам, который в часе пути от вас и…
– Вам придется поискать кого-нибудь другого.
Хартог вздохнул:
– Боюсь, с этим больше никому не справиться. Но вы хотя бы обсудите это дело с Джефом.
– Хорошо, только это ни к чему не приведет.
– Я перезвоню вам вечером.
Когда Джеф вернулся, Трейси рассказала ему об этом звонке.
– Ты что, не сообщила ему, что мы стали законопослушными гражданами?
– Разумеется, сообщила, дорогой. И предложила найти кого-нибудь другого.
– А он не хочет, – догадался Джеф.
– Требует только нас. Утверждает, что нет никакого риска, и сулит два миллиона долларов с минимальными усилиями.
– Значит, то, что ему нужно, хранится надежнее, чем в Форт-Ноксе.[126]
– Или в Прадо, – съязвила Трейси.
– Отличная работа, дорогая, – усмехнулся Джеф. – Тогда-то я и почувствовал, что начинаю в тебя влюбляться.
– А я после того, как ты стибрил моего Гойю, возненавидела тебя.
– Будь справедлива, – упрекнул ее Джеф, – ты возненавидела меня гораздо раньше.
– Ты прав. Так что мы ответим Гюнтеру?
– Ты уже ответила ему. Мы больше не занимаемся такими делами.
– Может, хотя бы выясним, что у него на уме?
– Трейси, мы же договорились…
– Нам так или иначе надо в Амстердам.
– Конечно, но…
– Раз мы все равно там будем, почему бы нам не послушать, что он скажет?
Джеф подозрительно покосился на Трейси:
– Я вижу, ты хочешь в это втравиться…
– Ни в коем случае! Но не будет никакого вреда, если мы выслушаем его.

На следующий день они приехали в Амстердам и зарегистрировались в отеле «Амстел». Гюнтер Хартог специально прилетел из Лондона, чтобы повидаться с ними.
Все трое снова сделали вид, будто они случайно встретившиеся туристы, и, чтобы спокойно поговорить, устроились на мотоботе, курсировавшем по реке Амстел.
– Я в восторге от того, что вы решили пожениться, – начал Хартог. – Примите мои самые теплые поздравления.
– Спасибо, Гюнтер. – Трейси знала, что он говорит искренне.
– Я уважаю ваше намерение уйти в отставку, но возникла настолько уникальная ситуация, что я должен поделиться с вами. Лебединая песнь могла бы стать очень прибыльной.
– Мы слушаем, – сказала Трейси.
Гюнтер Хартог подался вперед, понизил голос и начал рассказывать. И наконец заключил:
– Два миллиона долларов, если у вас получится.
– Это невозможно, – спокойно отозвался Джеф. – Трейси…
Но Трейси не слушала его. Она просчитывала варианты.

Комиссариат полиции Амстердама располагается на углу Марникс-страат и Эландсграхт в красивом старом пятиэтажном здании из коричневого кирпича, с оштукатуренным белым коридором на первом этаже и ведущей наверх мраморной лестницей. В зале заседаний собрались на совещание полицейские: шесть голландских детективов и один иностранец – Дэниел Купер.
Инспектор Хооп ван Дюрен, крупный мужчина с мясистым лицом, украшенным усами вразлет, и раскатистым басом, обратился к возглавлявшему полицию главному комиссару Тоону Уилемсу, ладно сложенному, живому человеку:
– Нынешним утром Трейси Уитни прибыла в Амстердам, господин главный комиссар. Интерпол не сомневается, что кража бриллиантов «Де Бирс» – дело ее рук. А присутствующий здесь мистер Купер полагает, что она осталась в Голландии, намереваясь совершить новое преступление.
Главный комиссар Уилемс повернулся к американцу:
– У вас имеются доказательства, мистер Купер?
Дэниел Купер не нуждался ни в каких доказательствах. Он знал Трейси Уитни до мозга костей. Разумеется, она находится здесь, чтобы совершить преступление, совершенно особенное и недоступное их скудному воображению. Купер с трудом сдерживался.
– Никаких доказательств. Именно поэтому ее необходимо брать с поличным.
– И как вы предлагаете это сделать?
– Не выпускать ее из нашего поля зрения.
Местоимение «нашего» насторожило главного комиссара. Он разговаривал по поводу Купера с инспектором Треньяном в Париже. «Неприятный, но дело знает. Если бы мы послушали его, то захватили бы эту Трейси с поличным». Вот и сейчас Купер говорил об аресте с поличным.
Тоон Уилемс принял решение – отчасти потому, что видел, какую шумиху подняла пресса по поводу провала парижской полиции в деле с бриллиантами «Де Бирс». «Французы облажались, а мы справимся», – подумал он.
– Хорошо, – заключил Уилемс. – Если эта госпожа прибыла в Голландию, чтобы испытать на прочность нашу полицию, мы продемонстрируем ей наши возможности. – Главный комиссар обратился к инспектору ван Дюрену: – Примите все необходимые меры.

Амстердам разделен на шесть зон полицейской ответственности. Но по приказу инспектора Хоопа ван Дюрена бригады наружного наблюдения были сформированы независимо от границ районов.
– Я требую, чтобы за ней следили двадцать четыре часа в сутки, – наставлял он. – Глаз с нее не спускайте! – Ван Дюрен повернулся к американцу: – Вы удовлетворены, мистер Купер?
– Нет, пока мы не поймаем ее.
– Поймаем, – заверил его голландец. – Мы же не зря гордимся тем, что у нас лучшая полиция в мире.

Амстердам – рай для туристов. Край мельниц и дамб, где двускатные крыши осеняют паутину отороченных деревьями каналов, и на плавучих домиках, украшенных ящиками с геранью, полощется на ветру белье. Таких милых людей, как голландцы, Трейси не встречала.
– Все они кажутся такими счастливыми, – заметила она.
– Не забывай, изначально они – люди-цветы. Тюльпаны.
Трейси рассмеялась и взяла Джефа за руку. Рядом с ним она чувствовала необычайную радость. Какой он замечательный! А Джеф, глядя на нее, думал: «Я самый счастливый человек на свете».
Они осматривали достопримечательности, как обычные туристы. Прохаживались по Алберт Куйп-страат, рынку на открытом воздухе, ряды которого тянулись на целые кварталы и где стояли лотки с антиквариатом, фруктами, овощами, цветами и одеждой, заглядывали на площадь Дам, где собиралась молодежь послушать бродячих певцов и панковские группы. Съездили в Волендам, живописную старинную рыбацкую деревню на Северном море, и Мадуродам – Голландию в миниатюре. Когда они проезжали мимо аэропорта «Схипхол», Джеф заметил:
– Еще недавно это место находилось под водами Северного моря. Слово «схипхол» означает кладбище кораблей.
Трейси крепче прижалась к нему.
– Как здорово любить такого умного парня.
– Ты еще не то услышишь. Двадцать пять процентов страны отвоевано у воды. И вся Голландия лежит на шестнадцать футов ниже уровня моря.
– Страшно.
– Нечего бояться, пока вон тот малыш держит пальчиком дамбу.
Куда бы они ни шли, за ними следовали детективы, и каждый вечер Дэниел Купер изучал представляемые инспектору ван Дюрену рапорты. В них не было ничего необычного, но подозрения американца не рассеивались. «Она на что-то нацелилась, на что-то большое. Интересно, она понимает, что за ней следят? Знает, что я намерен раздавить ее?»
До сих пор у детективов не было оснований считать, что Трейси и Джеф чем-то отличаются от обычных туристов.
– А разве вы не можете ошибаться? – спросил Купера инспектор ван Дюрен. – Люди приехали в Голландию просто отдохнуть.
– Исключено! – упрямо возразил американец. – Я не ошибаюсь. – Купер испытывал неприятное чувство, что время стремительно убегает, и если в самом ближайшем будущем Трейси не сделает ход, наблюдение снова снимут. Никак нельзя этого допустить. И он сам ходил на дежурства с детективами.

Джеф и Трейси заняли в «Амстеле» соседние номера.
– Для солидности, – объяснил Джеф. – Но далеко я тебя не отпущу.
– Обещаешь?
Каждую ночь он оставался у нее до рассвета и они занимались любовью. Джеф оказался изобретательным любовником: то нежным и внимательным, то диким и необузданным.
– Я впервые поняла, для чего у меня тело, – прошептала Трейси. – Спасибо, любимый.
– Не за что. Удовольствие получаю я.
– Только половину.
Они бродили по городу без всякой видимой цели, обедали в «Эксельсиоре» в отеле «Европа», ужинали в «Баудери», отведали все двадцать четыре блюда в «Индонезийском Бали». Попробовали ервтенсоеп, знаменитый голландский гороховый суп, хутспот, картофель, морковь и лук, и смесь из тринадцати овощей с копченой колбасой. Прогулялись по району красных фонарей, где в витринах выставляли свои отнюдь не миниатюрные прелести упитанные шлюхи. И ежевечерний отчет инспектору Хоопу ван Дюрену завершался одними и теми же словами: «Ничего подозрительного».
«Терпение, – говорил себе Дэниел Купер. – Только терпение».
Побуждаемый американцем, ван Дюрен явился к начальнику полиции и попросил разрешения установить в гостиничных номерах подозреваемых подслушивающие устройства. В разрешении было отказано.
– Приходите, когда у вас будут более веские основания, – ответил комиссар Уилемс. – А до тех пор я не позволю вам прослушивать телефоны людей, чья вина состоит только в том, что они приехали в Голландию туристами.

Этот разговор состоялся в пятницу. А в понедельник Джеф и Трейси отправились на Паулюс Поттер-страат в Костере, где находился столичный алмазный центр, – посетить Нидерландскую ограночную фабрику. Дэниел Купер шел следом за ними с бригадой детективов. На фабрике было множество туристов. Гид, говорящий по-английски, вел их по цехам, рассказывая о различных этапах огранки камней, а в конце экскурсии посетители попадали на выставку, где у стен располагались витрины с предназначенными на продажу бриллиантами. Большинство туристов приходили на фабрику именно ради этого. В центре помещения на эффектном постаменте в стеклянном кубе красовался самый необыкновенный бриллиант, который Трейси уже видела.
– А это, – с гордостью сообщил гид, – знаменитый бриллиант «Лукулл», о котором вы все, разумеется, слышали. Некогда его купил известный театральный актер для своей жены-кинозвезды. Это один из самых лучших камней в мире.
– Видимо, его много раз пытались украсть? – громко спросил Джеф.
Купер подошел ближе, чтобы лучше слышать.
– Nee mijnheer,[127] – с готовностью ответил гид и кивнул на вооруженного охранника, стоявшего рядом: – Этот камень оберегают надежнее, чем сокровища лондонского Тауэра. Так что опасности нет никакой. Если кто-нибудь коснется стекла, немедленно раздастся звонок и все окна и двери закроются. На ночь включают инфракрасную сигнализацию, и при попытке проникновения в зал в полицейском управлении принимают тревогу.
– Понятно, – кивнул Джеф. – Значит, этот алмаз никто не пытался украсть.
Купер выразительно посмотрел на детективов. Вечером об этом разговоре доложили инспектору ван Дюрену.

На следующий день Трейси и Джеф посетили Рейксмюсеум. При входе Джеф купил путеводитель, и они прошли по коридору в зал Славы, где были выставлены полотна Фра Анджелико,[128] Мурильо,[129] Рубенса, Ван Дейка[130] и Тьеполо.[131] Трейси и Джеф медленно переходили от картины к картине и, осмотрев их, удалились в зал «Ночного дозора», где остановились перед самым знаменитым полотном Рембрандта. «Господи Боже мой!» – подумала симпатичная констебль первого класса Фиен Хауэр, которая вместе с другими следила за подозрительной парочкой. – Неужели «Ночной дозор»?»
Полностью картина называлась «Стрелки роты капитана Франса Баннинга Кока и лейтенанта Виллема ван Ройтенбурха». Картина отличалась необычайной четкостью цветов и композиции и изображала солдат, которые под началом своего живописно одетого командира готовились заступить в караул. Зона вокруг полотна была огорожена бархатными шнурами; неподалеку дежурил охранник.
– Трудно поверить, что Рембрандт за эту картину сполна огреб неприятностей, – проговорил Джеф.
– Почему? Она потрясающая!
– Его патрону, вот этому капитану на полотне, не понравилось, что художник уделил такое большое внимание другим фигурам. – Джеф повернулся к охраннику: – Надеюсь, картина в безопасности?
– Ja, mijnheer.[132] Всякого, кто решит что-нибудь украсть из нашего музея, обнаружат инфракрасные лучи, камеры слежения, а по ночам – два кинолога с собаками.
Джеф удовлетворенно улыбнулся.
– Значит, полотно останется здесь навсегда.
Вечером этот обмен фразами передали ван Дюрену.
– «Ночной дозор»! – воскликнул полицейский. – Нет, это невозможно!
Дэниел Купер только моргнул своими близорукими глазами.

В здании городского собрания Амстердама шел слет филателистов. Трейси и Джеф появились там одними из первых. Помещение усиленно охранялось, потому что многие марки считались бесценными. Купер и голландские детективы наблюдали, как два посетителя рассматривали редкие коллекции. Трейси остановилась перед «Британской Гвианой» – неприглядным шестиугольником в красных анилиновых тонах.
– Какая замухрышка.
– Зря ты так, – упрекнул ее Джеф. – Эта марка – единственная в своем роде.
– И сколько она стоит?
– Миллион долларов.
– Совершенно верно, сэр, – кивнул головой служитель. – Большинство людей смотрят на эту марку и не представляют ее истинной стоимости. Но вы, сэр, я вижу, любитель марок, вроде меня. В них история мира.
Трейси и Джеф перешли к следующей витрине, где демонстрировалась «Перевернутая Дженни»: на ней был изображен летящий вверх колесами самолет.
– Интересная штучка, – заметила Трейси.
– Она стоит… – начал стоящий у стенда охранник.
– Семьдесят пять тысяч долларов, – закончил за него Джеф.
– Именно, сэр.
Дальше выставлялся голубой двухцентовик Гавайской миссии.
– Эта стоит четверть миллиона долларов, – объяснил Джеф.
Купер смешался с толпой и следовал вплотную за ними.
Джеф показал на другую марку:
– Вот еще одна редкость. Однопенсовик почты Маврикия. Тот, кто гравировал надпись, видимо, сильно размечтался и написал вместо «с оплаченными почтовыми расходами» просто «почта». Теперь за этот однопенсовик дают очень много пенсов.
– Она такая крохотная и беззащитная. Ее очень легко унести, – забеспокоилась Трейси.
– Вору далеко не уйти, – улыбнулся охранник при стенде. – Витрина опутана электронными датчиками, в здании день и ночь дежурит вооруженный патруль.
– Рад это слышать, – серьезно отозвался Джеф. – В наши дни никакие меры предосторожности не лишние.
В тот день инспектор Хооп ван Дюрен и Дэниел Купер вместе пошли к главному комиссару Уилемсу. Ван Дюрен положил на стол начальника рапорт и ждал.
– Здесь нет ничего определенного, – заметил Уилемс. – Однако создается впечатление, что ваши подозреваемые разнюхивают выгодную цель. Хорошо, инспектор. Считайте, что у вас есть разрешение установить в их гостиничных номерах подслушивающие устройства.
Дэниел Купер пришел в восторг. Теперь эта Трейси не утаится от него. Отныне он будет знать все, что она говорит, думает и делает. Представив Трейси и Джефа в постели, Купер снова почувствовал на щеке прикосновение ее исподнего. Такая мягкая, сладко пахнущая ткань.
В тот вечер он снова пошел в церковь.

Пока Джеф и Трейси ужинали в ресторане, в их номера проникли техники полицейского управления и установили крохотные беспроводные передатчики, замаскировав их за картинами, в лампах и под столами.
Инспектор Хооп ван Дюрен снял номер этажом выше, и там установили подключенный к магнитофону приемник с антенной.
– Включается от звука голоса, – объяснил техник. – Дежурить нет необходимости. Как только в номерах заговорят, магнитофон заработает автоматически.
Но Купер хотел дежурить. Он хотел быть там. Такова была Божья воля.
33
Рано утром на следующий день Дэниел Купер, инспектор Хооп ван Дюрен и его молодой помощник констебль Уиткамп сидели в верхнем номере и слушали разговоры внизу.
– Еще кофе? – голос Джефа.
– Нет, спасибо, дорогой, – голос Трейси. – Попробуй сыр, который нам принесли из обслуживания номеров. Просто замечательный.
Короткое молчание.
– М-м-м… Восхитительно! Чем хочешь сегодня заниматься? Может, съездим в Роттердам?
– А если остаться дома и отдохнуть?
– Заманчиво.
Дэниел Купер понял, что они подразумевали под словом «отдохнуть», и поджал губы.
– Королева открывает новый дом для сирот.
– Очень мило. По-моему, голландцы самые радушные и щедрые люди на свете.
– Они бунтари – не признают никаких законов и правил.
Смех.
– Поэтому они нам так и нравятся.
Обычный утренний треп любовников. «Как они свободно держатся, как они раскованны друг с другом, – думал Купер. – Но она мне за это заплатит!»
– Кстати, о щедрости, – голос Джефа. – Знаешь, кто остановился в нашем отеле? Максимилиан Пьерпонт. Мне его так недоставало на «Королеве Елизавете II».
– А мне – в Восточном экспрессе.
– Наверное, приехал ободрать очередную компанию. Раз уж мы оказались рядом, надо им заняться. Поскольку он тут, под боком…
Трейси рассмеялась:
– Вполне с тобой согласна, милый.
– Помнится, наш друг всегда возит с собой бесценные артефакты. У меня появилась идея.
Вмешался другой женский голос:
– Не возражаете, если я сейчас уберу комнату?
Ван Дюрен повернулся к констеблю Уиткампу:
– Установите наблюдение за Максимилианом Пьерпонтом. Немедленно доложите, если Уитни или Стивенс попытаются завязать с ним знакомство.

Инспектор ван Дюрен явился на доклад к главному комиссару Тоону Уилемсу.
– Похоже, они нацелились на разные объекты: проявляют большой интерес к богатому американцу Максимилиану Пьерпонту, посетили филателистическую выставку, осмотрели бриллиант «Лукулл» на Нидерландской ограночной фабрике и два часа торчали перед «Ночным дозором».
– «Ночным дозором»? Нет, это совершенно невозможно!
Главный комиссар откинулся на спинку кресла, размышляя, не напрасно ли он тратит свое драгоценное время и не напрасно ли разбазаривает людские ресурсы. Уж слишком много он выслушивает рассуждений и слишком мало ему представляют фактов.
– Таким образом, вы не готовы сказать, какой именно объект выбрали подозреваемые?
– Нет, господин главный комиссар. Боюсь, они сами пока не решили. Но как только наметят цель, сразу нам об этом сообщат.
– Вам сообщат? – нахмурился Уиллемс.
– «Жучки», – объяснил ван Дюрен. – Они понятия не имеют, что их подслушивают.

Ясность наступила на следующее утро. Трейси и Джеф заканчивали завтрак в номере Трейси. На посту прослушивания на верхнем этаже дежурили Дэниел Купер, инспектор Хооп ван Дюрен и констебль Уиткамп. Они различили звук разливаемого в чашки кофе.
– Послушай, Трейси, вот интересный абзац. Наш друг был прав: «Амро-банк» переправляет пять миллионов долларов в золотых слитках в Голландскую Вест-Индию.
В номере наверху констебль Уиткамп удивленно изогнул брови:
– Это невозможно…
– Тсс…
Они продолжали слушать.
Прозвучал голос Трейси:
– Интересно, сколько весят пять миллионов долларов в золотых слитках?
– Могу сказать тебе точно, дорогая: тысячу шестьсот семьдесят два фунта. Это что-то около шестидесяти семи золотых слитков. Золото хорошо тем, что оно абсолютно анонимно. Расплавляешь, и вот оно уже никому не принадлежит. Разумеется, непросто вывезти такое количество металла из Голландии.
– Прежде чем вывозить, надо взять его. А как? Не зайдешь же в банк и просто так не отнимешь!
– Что-то в этом роде.
– Ты шутишь!
– Когда речь идет о таких суммах, я никогда не шучу! Слушай, Трейси, давай сходим в этот «Амро-банк», осмотримся, что там к чему.
– Что ты задумал?
– Расскажу по дороге.
Послышался скрип двери, и голоса стихли.
Инспектор ван Дюрен яростно крутил усы.
– У них нет ни малейшей возможности завладеть этим золотом. Я сам разрабатывал меры безопасности.
– Если в системе охраны банка есть хоть малейший изъян, Трейси Уитни найдет его, – проговорил Дэниел Купер.
Инспектору ван Дюрену стоило большого труда сдержаться – тем более при его вспыльчивом характере. Этот американец допек его – с самого начала держался с превосходством, будто дарованным ему Богом. Но ван Дюрен был до мозга костей полицейским, и ему приказали сотрудничать с этим человеком. Он повернулся к констеблю Уиткампу:
– Усильте группу наблюдения. Немедленно! Пусть фотографируют, а затем допрашивают всех, с кем они вступают в контакт. Ясно?
– Есть, инспектор.
– Только пусть действуют очень осторожно. Подозреваемые не должны догадаться, что за ними следят.
– Есть, инспектор.
Ван Дюрен посмотрел на Дэниела Купера:
– Вы довольны?
Американец не потрудился ответить.

Следующие пять дней Трейси и Джеф не давали отдыха людям ван Дюрена, а Купер каждый вечер изучал все поступающие рапорты. По ночам детективы уходили с поста прослушивания, но он оставался и фиксировал все, стараясь уловить доносившиеся снизу звуки любви. Купер ничего не различал, но представлял, как стонет от наслаждения Трейси: «Да, да, дорогой… Я сейчас умру… Как здорово! Сделай так еще!»
Затем долгий прерывистый вздох и тихое, пресыщенное чувством молчание. И все это ради него.
«Скоро ты будешь моей, – думал Купер. – И больше ничьей!»
Днем Джеф и Трейси расстались и ходили отдельно. И повсюду за ними следили. Джеф посетил типографию неподалеку от Лейдсеплейна, и люди ван Дюрена с улицы наблюдали, как он что-то серьезно обсуждал с печатником. Потом один из них вошел внутрь и показал хозяину перечеркнутую красной диагональю пластиковую карточку с официальной печатью, фотографией и белыми и синими полосками.
– Что хотел человек, с которым вы сейчас разговаривали?
– У него закончились визитки. Он заказал новые.
– Дайте взглянуть.
Печатник подал рукописный текст:

Служба безопасности Амстердама
Корнелий Уилсон, старший следователь

На следующий день констебль первого класса Фиен Хауэр пряталась за дверью зоомагазина, пока Трейси Уитни находилась внутри. Через пятнадцать минут Трейси покинула магазин. Констебль вошла и предъявила свои документы.
– Чего хотела дама, только что посетившая вас?
– Купила аквариум с золотыми рыбками, пару волнистых попугайчиков, канарейку и голубя.
– Странный набор. Вы сказали, голубя? Самого обыкновенного голубя?
– Да. Но ни на одном зооскладе голубя не оказалось. Я проинформировала ее, что нам придется специально заказывать птицу.
– И куда вы должны все это доставить?
– В отель «Амстел».
На другом конце города Джеф беседовал с вице-президентом «Амро-банка». Они заперлись на тридцать минут, а когда Джеф ушел, в кабинете банковского служащего появился детектив:
– Будьте любезны, объясните, что привело к вам этого человека?
– Господина Уилсона? Он старший следователь службы безопасности, услугами которой пользуется наш банк.
– Он хотел обсудить с вами организацию текущих мероприятий безопасности?
– М-м-м… ну, в общем-то да…
– И вы обсуждали?
– А почему бы и нет? Но прежде я принял меры предосторожности – позвонил в компанию и справился, имеет ли он такие полномочия.
– Кому вы звонили?
– В службу безопасности. Номер был указан на его визитке.
В три часа дня из «Амро-банка» выехал бронированный фургон. С противоположной стороны улицы его сфотографировал Джеф, а Джефа сфотографировал стоявший в подъезде в нескольких ярдах от него детектив.

В полицейском управлении на Эландсграхт инспектор ван Дюрен положил на стол главному комиссару список растущих улик.
– Что все это значит? – сухо спросил Уилемс.
– Я вам скажу, что у нее на уме, – убежденно ответил Дэниел Купер. – Она планирует перехватить золотой груз.
Все посмотрели на него.
– Может, расскажете мне, как она намерена совершить это чудо? – спросил главный комиссар.
– Могу. – Купер знал нечто такое, чего не знали другие. Понимал Трейси, ее душу и ум. Он влез в ее шкуру, научился думать, как она, и строить планы… предвидеть каждый ее шаг. – Она воспользуется ложным фургоном, на котором вывезет из банка золото, опередив настоящую машину.
– Все это как-то притянуто за уши, мистер Купер.
– Не знаю, что у нее на уме, – вмешался инспектор ван Дюрен, – но она явно что-то замышляет. У нас есть записи их разговоров.
В воображении Дэниела Купера прозвучали другие звуки: шепот, крики и стоны. Она вела себя как потаскуха. Ну ничего, там, куда он отправит ее, к ней много лет не прикоснется ни один мужчина.
– Они выяснили, как обеспечена безопасность банка, – продолжал инспектор. – Знают время, когда приезжает бронефургон и…
Главный комиссар изучал лежащий перед ним рапорт.
– Волнистые попугайчики, золотые рыбки, голубь и канарейка… Вы полагаете, вся эта чушь имеет отношение к краже?
– Нет, – ответил ван Дюрен.
– Да, – возразил Купер.

Фиен Хауэр, констебль первого класса, в полиэстровом костюме цвета морской волны следовала за Трейси Уитни по Принсенграхт. Подозреваемая перешла через мост на другую сторону канала, зашла в телефонную будку и минут пять о чем-то говорила. Констебль огорчилась, что не слышит слов. Но даже если бы ей удалось подслушать, она бы ничего не поняла.
– На Марго можно положиться, – говорил в Лондоне Гюнтер Хартог. – Но ей необходимо время. По крайней мере две недели. – Несколько минут он слушал молча, затем продолжил: – Понятно. Когда все будет готово, я свяжусь с вами. Будьте осторожны. И передайте привет Джефу.
Трейси повесила трубку, вышла из кабинки и дружески кивнула женщине в брючном костюме цвета морской волны, которая ждала, когда освободится телефон.
На следующий день в одиннадцать утра один из детективов докладывал ван Дюрену:
– Я в компании «Уолтерс» по прокату грузовых автомобилей, инспектор. Только что Джеф Стивенс взял напрокат машину.
– Какую?
– Служебный фургон.
– Попросите его описание. Жду у телефона.
Через несколько минут в трубке снова раздался голос:
– Вы слушаете? Диктую данные…
– Фургон имеет двадцать футов в длину, – опередил его ван Дюрен, – семь в ширину и шесть в высоту, два ведущих моста.
Последовала недоуменная пауза.
– Совершенно верно, инспектор. Как вы узнали?
– Не важно. Какого он цвета?
– Синий.
– Кто ведет Стивенса?
– Якобс.
– Хорошо. Прошу немедленно обо всем докладывать.
Хооп ван Дюрен положил на рычаг трубку и поднял глаза на Купера:
– Вы все угадали, кроме одного – фургон синий.
– Он отправит его в окрасочную мастерскую.

Окрасочная мастерская располагалась в гараже на Дамраке. Двое рабочих покрывали фургон серым металликом, а Джеф стоял рядом. С крыши, сквозь слуховое окно, этот процесс фотографировал детектив.
Часом позже снимок лежал на столе инспектора ван Дюрена. Он подтолкнул его Дэниелу Куперу.
– Его перекрасили в цвет машины инкассаторской службы. Теперь мы можем их брать.
– На каком основании? На том, что у них фальшивые визитные карточки и они перекрасили фургон? Единственный шанс предъявить им серьезное обвинение – арестовать в тот момент, когда они попытаются украсть золотые слитки.
Паршивец ведет себя так, словно это он здесь начальник!
– Как вы считаете, что он предпримет дальше?
Дэниэл Купер вгляделся в фотографию.
– Этот фургон не выдержит веса золота. Потребуется укрепить доски пола.

Это был маленький уединенный гараж на Муйдер-страат.
– Goede morgen, mijnheer.[133] Чем могу служить?
– Я намерен перевезти на этой машине железный лом и не уверен, что пол выдержит. Не могли бы вы скрепить доски металлическими скобами?
Механик обошел вокруг фургона.
– Конечно. Никаких проблем.
– Отлично.
– Все будет готово к vrijdag… пятнице.
– Я хотел бы получить машину завтра.
– Завтра? Нет…
– Плачу вдвойне.
– Тогда donderdag… в четверг.
– Даю втройне.
Механик задумчиво почесал подбородок.
– Завтра в какое время?
– К полудню.
– Договорились.
– Dank je wel.[134]
– Tot uw dienst.[135]
Через минуту после того, как Джеф покинул гараж, механика допрашивал полицейский.
В то же утро группа наблюдения за Трейси видела, как она приехала на канал Ауде-сханс и полчаса разговаривала с владельцем мотобаржи. После ее ухода один из детективов ступил на борт суденышка и представился хозяину, который потягивал bessenjenever – крепкий джин с красной смородиной.
– Что хотела от вас эта молодая дама? – спросил он.
– Она и ее муж желают совершить поездку по каналам. Она на неделю зафрахтовала мою баржу.
– Начиная с какого времени?
– С пятницы. Прекрасный отдых, mijnheer. Если вы с женой тоже захотите отдохнуть…
Но детектив не слушал; он уже ушел.

Голубя, которого Трейси заказала в зоомагазине, доставили в отель в птичьей клетке. Дэниел Купер заглянул в зоомагазин и задал хозяйке несколько вопросов.
– Какой породы голубя вы ей продали?
– О! Самого обычного.
– Вы уверены, что этот голубь не из породы тех, которые умеют возвращаться домой?
– Абсолютно. Потому что сама поймала его накануне вечером в Вондел-парке.
– Тысяча фунтов золота – и самый обыкновенный голубь… Зачем? – недоумевал Дэниел Купер.

За пять дней до того, как должна была начаться транспортировка золота из «Амро-банка», на столе у инспектора Хоопа ван Дюрена скопилась целая груда фотографий.
«Каждый снимок – звено в цепочке, которая позволит поймать ее в ловушку», – думал Дэниел Купер. Амстердамская полиция не могла похвастаться воображением, но американец отдавал ей должное – голландцы отличались большой скрупулезностью. Каждый шаг к предстоящему преступлению снимали на пленку и протоколировали. Теперь Трейси Уитни не избежать правосудия.
«Ее наказание станет моим искуплением».

Забрав свежевыкрашенный фургон, Джеф Стивенс отвез его в маленький гараж, который он снял в Оуде Зийдс Кольк, старейшем районе Амстердама. В тот же гараж доставили шесть деревянных ящиков, помеченных надписями «оборудование».
Снимки этих ящиков легли на стол инспектора ван Дюрена, когда он слушал последнюю магнитофонную запись.
Голос Джефа:
– Когда поведешь фургон от банка к барже, не превышай скорость. Мне необходимо точно знать, сколько времени займет путь. Вот секундомер.
– Ты не поедешь со мной, дорогой?
– Нет, у меня другие дела.
– Что слышно о Монти?
– Прибывает вечером в четверг.
– Кто такой этот Монти? – спросил инспектор ван Дюрен.
– Видимо, тот тип, который будет играть роль второго охранника, – предположил Дэниел Купер. – Им понадобится форма.

Магазин готового платья располагался в торговом центре на Питер Корнелис Хоофт-страат.
– Нам нужны две форменки для костюмированной вечеринки, – объяснил Джеф продавцу. – Что-нибудь вроде той, что у вас на витрине.
Через час инспектор ван Дюрен рассматривал фотоснимок формы охранника.
– Заказал две таких. Продавцу сообщил, что заберет их в четверг.
Размер второй форменки свидетельствовал о том, что она предназначалась человеку намного крупнее Джефа Стивенса.
– Наш приятель Монти будет ростом шесть футов три дюйма и весом что-то около двухсот двадцати фунтов, – заметил Дэниел Купер. – Надо попросить Интерпол покопаться в компьютерах. Что-нибудь должно выплыть.
В арендованном гараже Джеф примостился на крыше фургона, а Трейси устроилась на водительском месте.
– Готова? – спросил Джеф. – Давай!
Трейси нажала кнопку на панели, и по бокам фургона раскаталось большое полотнище брезента с надписью «“Хайнекен” – голландское пиво».
– Получилось! – обрадовался Джеф.

– Пиво «Хайнекен»? – Инспектор ван Дюрен обвел взглядом собравшихся в его кабинете. По стенам были развешаны увеличенные фотографии и памятные записки.
Дэниел Купер молча сидел в глубине комнаты. Он считал совещание бессмысленным. Купер давно предвидел каждый последующий шаг Трейси Уитни и ее любовника. Они попались в ловушку, и эта ловушка скоро захлопнется. И по мере того как полицейские все больше волновались, Купера охватывало странное спокойствие.
– Все встало на свои места, – говорил инспектор ван Дюрен. – Подозреваемые выяснили, когда в банк прибывает инкассаторский фургон, и планируют приехать на полчаса раньше, представившись охранниками службы безопасности. Когда появится настоящий фургон, они будут уже далеко. – Полицейский показал на бронированную машину. – Отъезжая от банка, автомобиль будет иметь такой вид, но, миновав квартал, где-нибудь на тихой улочке внезапно преобразится. – Ван Дюрен продемонстрировал фотографию фургона с рекламой пива «Хайнекен».
– Инспектор, вы представляете, как они рассчитывают вывезти золото из страны? – спросил сидевший в глубине комнаты детектив.
Ван Дюрен ткнул в снимок, где Трейси Уитни поднимается на борт мотобаржи.
– Сначала вот на этом. Голландия настолько прорезана каналами и водными путями, что преступники легко затеряются в их сети. – Следующий снимок был сделан с воздуха. На нем фургон ехал вдоль берега канала. – Преступники хронометрировали, сколько времени занимает дорога от банка до стоянки баржи. Золото нужно погрузить на судно прежде, чем заподозрят неладное. – Инспектор перешел к последней фотографии, увеличенному снимку грузового судна. – Два дня назад Джеф Стивенс зарезервировал грузовое место на «Оресте», который на следующей неделе отплывает из Роттердама. Груз зарегистрирован как «механическое оборудование». Пункт назначения – Гонконг. – Инспектор обернулся к присутствующим: – Господа, мы вмешаемся в их планы. Позволим погрузить золотые слитки в фургон. – Он покосился на Дэниела Купера и улыбнулся. – И возьмем их с поличным.

Следивший за Трейси детектив видел, как она зашла в «Америкэн экспресс», получила средних размеров коробку в обертке и тут же вернулась в отель.
– Не было никакой возможности определить, что там внутри, – сетовал инспектор ван Дюрен, разговаривая с Дэниелом Купером.

В компьютерах Интерпола не содержалось никакой информации о двухсотдвадцатифунтовом богатыре Монти.

В четверг вечером инспектор ван Дюрен, Дэниел Купер и констебль Уиткамп дежурили в номере отеля «Амстел» и прослушивали голоса внизу.
Голос Джефа:
– Я окажусь в банке ровно за тридцать минут до настоящего фургона, так что времени останется достаточно. Когда приедут инкассаторы, мы уже будем грузить золото на баржу.
Голос Трейси:
– Я попросила механиков проверить мотор и заправить машину бензином. Фургон готов.
– Ими остается только восхищаться, – заметил констебль Уиткамп. – Ничего не оставляют на волю случая.
– Рано или поздно все оступаются, – бросил инспектор ван Дюрен.
Дэниел Купер молчал.
– Трейси, когда все кончится, поедем на раскопки, о которых мы с тобой говорили?
– В Тунис? С превеликой радостью, дорогой.
– Отлично. Я все устрою. И с этого момента бросим все дела и будем развлекаться и наслаждаться жизнью.
– Лет на двадцать вашу жизнь устроят за вас, – пробормотал инспектор ван Дюрен. Он поднялся и потянулся. – Что ж, можно расходиться. На завтра все готово – имеем право спокойно поспать.

К Дэниелу Куперу сон не шел. Он представлял, как Трейси хватает и ведет полиция, видел ужас на ее лице. Это возбуждало его. Он пошел в ванную и включил очень горячую воду. Снял очки, стянул пижаму и лег в кипяток. Задание почти выполнено – теперь она за все заплатит, точно так же, как он заставлял платить других шлюх. Завтра в это время он будет на пути домой. «Нет, нет, не домой, – поправился Купер. – К себе в квартиру. Дом – это то теплое, надежное место, где мама любила меня так, как никого в мире».

– Ты мой малыш, – говорила она. – Не знаю, что бы я без тебя делала.
Отец Дэниела исчез, когда ему было четыре года. Сначала он винил в этом себя, но потом мама объяснила, что это случилось из-за другой женщины. Дэниел ненавидел эту другую, потому что из-за нее плакала мама. Он никогда не видел ее, но знал, что она – шлюха, поскольку мама так называла ее. Потом Дэниел радовался, что шлюха увела отца; ведь теперь мама принадлежала только ему. Зимы в Миннесоте были холодными, и мама позволяла ему забираться к себе в кровать и прижиматься к ней под теплым одеялом.
– Вот вырасту и женюсь на тебе, – обещал Дэниел. Мама смеялась и гладила его по волосам.
В школе Дэниел всегда был первым в классе. Он хотел, чтобы мама гордилась им.
– Какой у вас славный мальчик, миссис Купер.
– Я знаю: умнее моего малыша никого нет.
Когда Дэниелу исполнилось семь лет, мама стала приглашать к обеду соседа – огромного волосатого мужчину, и Дэниел заболел. Он несколько недель провалялся в постели с очень высокой температурой, и мама пообещала, что больше этого не повторится. «Кроме тебя, мне никто не нужен», – сказала она.
И Дэниел стал счастливее всех на свете. Его мама была самой красивой женщиной. Когда она уходила из дома, он наведывался в ее комнату и открывал шкафы и ящики. Вынимал ее белье и касался щекой мягкой ткани. Белье пахло… О, как замечательно оно пахло!
Купер лежал в горячей ванне в амстердамской гостинице и вспоминал, как умерла мать. Это случилось в день его двенадцатилетия. У Купера болели уши, и его пораньше отпустили из школы. Он притворился, что ему хуже, чем было на самом деле, поскольку хотел домой, где мама утешит его и уложит в постель, и будет над ним хлопотать. Вернувшись из школы, Дэниел направился в ее комнату. Мама лежала на постели нагая, но была не одна. И выделывала немыслимые вещи с живущим по соседству мужчиной: целовала его волосатую грудь и обрюзгший живот. И двигалась все ниже, туда, где между ног краснел его огромный член. Прежде чем взять его в рот, она прошептала: «Я люблю тебя».
Это было самым немыслимым из всего. Дэниел бросился в свою ванную, и там его вырвало. Он разделся и тщательно вымылся, потому что мама всегда учила его опрятности. Теперь уши Дэниела болели по-настоящему. Из коридора до него донеслись голоса, и он прислушался.
– Дорогой, тебе лучше уйти, – говорила мама. – Мне надо помыться и одеться. Скоро придет из школы Дэниел. Я устраиваю ему день рождения. До завтра, милый.
Послышался скрип входной двери, затем в маминой спальне побежала вода. Хотя теперь это была уже не его мать. Это была шлюха, творившая в постели с мужчинами грязные вещи. Ничего подобного с ним она не делала.
Купер зашел в ее ванную – голым. На ее развратном лице играла улыбка. Она повернула голову.
– Дэниел?.. Дорогой?.. Ты что?.. – В руке он сжимал большие портновские ножницы. – Дэниел!.. – Ее рот растянулся в большое алое «О», но до первого удара в грудь больше из него не вылетело ни звука. Он бил незнакомку в грудь и приговаривал:
– Шлюха! Шлюха! Шлюха!
Вдвоем они исполняли смертельный дуэт, пока в конце концов не остался только его голос:
– Шлюха… Шлюха…
Он был весь забрызган ее кровью. Встал под ее душ и скреб себя до тех пор, пока не стало саднить кожу.
Мать убил сосед, и ему придется за все заплатить.
Все последующее происходило будто по неземному наитию и как в замедленной съемке. Дэниел тщательно стер полотенцем с ножниц отпечатки пальцев и швырнул их в воду. Ножницы глухо стукнули об эмалированное дно. Оделся и вызвал полицию. Сначала, воя сиренами, приехали две патрульные машины, затем еще одна – со следователями. Они задавали Дэниелу вопросы, и он рассказал, как его раньше отпустили из школы и как он заметил выходящим из их двери соседа Фреда Циммера. На допросе мужчина сознался, что был любовником матери Дэниела, однако отрицал, что убил ее. И только благодаря свидетельству Дэниела суд признал его виновным.
– Подходя к дому, ты видел, как ваш сосед Фред Циммер выбегал из вашей двери?
– Да, сэр.
– Ты ясно разглядел его?
– Да, сэр. На его руках была кровь.
– Что ты сделал потом, Дэниел?
– Я… я очень испугался. Понял, с моей мамой произошло нечто ужасное.
– Ты вошел в дом?
– Да, сэр.
– И что дальше?
– Я позвал: «Мама!», она не ответила. Я заглянул в ванную и…
Здесь мальчик истерически разрыдался, и его пришлось увести с места для дачи показаний.
Через тринадцать месяцев Фреда Циммера казнили.
А двенадцатилетнего подростка отправили жить к дальней родственнице в Техас. До этого он не был знаком с тетей Мэтти. Она оказалась суровой женщиной, фанатичной баптисткой самых строгих правил, поэтому не сомневалась, что всех грешников ожидает адское пламя. В ее доме не было ни любви, ни сострадания, и Дэниел рос, страшась своей тайной вины и грозящего ему проклятия. Вскоре после убийства матери у Дэниела начались проблемы со зрением. Врачи утверждали, что они носили психосоматический характер.
– Сознание блокирует область, которую мозг не желает видеть, – объяснил доктор.
Линзы на очках с годами становились все толще.
В семнадцать лет Дэниел навсегда сбежал от тети Мэтти и из Техаса. Добрался до Нью-Йорка и там нанялся рассыльным в Международную ассоциацию защиты страховщиков. За три года он дослужился до следователя и стал лучшим из всех. Никогда не требовал прибавки к жалованью или улучшения условий работы. Его это не волновало. Он был Божьей десницей, Его карающим мечом и наказывал порок.

Дэниел Купер вылез из ванны и лег в постель. «Завтра, – думал он. – Завтра настанет день Страшного суда над блудницей».
Он жалел об одном – что этого не увидит его мать.
34АмстердамПятница, 22 августа, 8.00
Дэниел Купер и два прикрепленных к посту звукозаписи детектива слушали, о чем разговаривали за завтраком Трейси и Джеф.
– Джеф, что тебе дать: сладкую булочку? Кофе?
– Нет, спасибо.
«Это их последний завтрак в жизни», – подумал Дэниел Купер.
– Знаешь, что меня больше всего радует? Наше предстоящее плавание на барже.
– У нас такой большой день, а ты говоришь о какой-то барже. Почему?
– Потому что мы там будем вдвоем. Думаешь, я сумасшедшая?
– Конечно. Но ты моя сумасшедшая.
– Поцелуй.
Раздался звук поцелуя.
«Хоть бы она немного разволновалась, – расстроился Купер. – Я хочу, чтобы она понервничала».
– Джеф, мне даже жалко уезжать отсюда.
– Посмотри на это с другой стороны. Здешний опыт нас нисколько не обеднил.
– Ты прав, – рассмеялась Трейси.
В девять часов они все еще трепались.
– Пора бы им начинать готовиться, – забеспокоился Купер. – Покончить с последними деталями. Что там с этим Монти? Где они встречаются?
Джеф тем временем говорил:
– Консьержем придется заняться тебе. И выписаться из гостиницы тоже. У меня много дел.
– Не возражаю. Консьерж здесь милашка. Почему у нас в Штатах нет консьержей?
– Это европейская традиция. Знаешь, с чего все началось?
– Нет.
– Во Франции, в 1627 году король Гуго построил в Париже тюрьму и назначил распоряжаться ею знатного человека. Он присвоил ему титул comte des cierges или concierge, то есть граф свечей. Тот получал два фунта и пепел из королевского камина. Впоследствии каждый, кто отвечал за тюрьму или замок, именовался консьержем. Потом такую должность ввели в гостиницах.
«О чем, черт возьми, они болтают? – недоумевал Купер. – Уже половина десятого. Им пора на выход!»
Незнакомый женский голос:
– Goede morgen, mevrouw, mijnheer.[136]
Голос Джефа:
– А я здесь не встретил ни одной симпатичной консьержки.
Озадаченный женский голос:
– Ik begrijp het niet.
Голос Трейси:
– Ни минуты не сомневаюсь, если бы такие были, мимо тебя не проскочили бы.
– Дьявольщина! Что там происходит? – Купер вскочил.
Полицейские ошарашенно переглядывались.
– Горничная звонит экономке. Она говорит, что ничего не понимает: слышит голоса, но никого нет.
– Что?! – Купер бросился к двери, слетел по лестнице и через несколько секунд вместе с детективами ворвался в номер Трейси. Кроме смущенной горничной, там никого не оказалось. На стоявшем перед диваном кофейном столике работал магнитофон.
Голос Джефа:
– Пожалуй, я передумал насчет кофе. Он еще горячий?
Голос Трейси:
– Угу.
Купер и детективы не верили собственным глазам.
– Н-ничего не понимаю, – запинаясь, пробормотал один из полицейских.
– Какой номер экстренной связи с полицией? – рявкнул американец.
– Двадцать два, двадцать два, двадцать два.
Купер поспешно набрал. Голос Джефа на пленке продолжал:
– По-моему, их кофе лучше нашего. Интересно, как они его готовят?
Американец кричал в телефон:
– Это Дэниел Купер. Найдите инспектора ван Дюрена! Сообщите ему, что Уитни и Стивенс скрылись. Пусть проверит гараж: там или нет их фургон. Я еду в банк! – Он бросил на рычаг трубку.
Голос Трейси говорил:
– Ты не пробовал кофе, который варили с яичной скорлупой? Это так…
Купер выбежал за дверь.

– Все в порядке, – успокоил коллег инспектор ван Дюрен. – Фургон покинул гараж. Они на пути к нам. – Ван Дюрен, Купер и два детектива находились на командном полицейском посту на крыше здания напротив «Амро-банка». – Видимо, они поняли, что их подслушивают, и решили форсировать планы, – продолжал инспектор. – Но не тревожьтесь, мой друг. Посмотрите сюда. – Он подтолкнул американца к установленному на крыше широкоугольному телескопу: внизу, на улице, человек в форме уборщика старательно драил медную табличку с названием банка… другой подметал тротуар… на углу торговец продавал газеты… три рабочих занимались каким-то ремонтом. Все были снабжены миниатюрными рациями.
– Первый? – произнес инспектор ван Дюрен в микрофон.
– На связи, инспектор, – отозвался уборщик.
– Второй?
– Слышу вас хорошо, – ответил подметальщик тротуара.
– Третий?
Продавец газет посмотрел наверх и кивнул.
– Четвертый?
Ремонтники прервали работу, и один из них передал по рации:
– Все готово, сэр.
Ван Дюрен повернулся к Куперу:
– Для беспокойства нет причин. Золото до сих пор в банке. Единственный способ захватить его – приехать за ним. Но как только наши голубки войдут в банк, улицу с обеих сторон перекроют. Им не ускользнуть. – Инспектор сверился с часами. – Фургон должен появиться с минуты на минуту.

Напряжение внутри банка росло. Сотрудников заблаговременно проинструктировали, охрана получила указание помогать грузить в бронированный фургон золотые слитки – все были готовы действовать сообща.
Переодетые детективы на улице занимались своими делами, украдкой наблюдая, не появится ли машина преступников.
На крыше инспектор ван Дюрен в десятый раз вопрошал:
– Ну как, ничего?
– Ничего, – отзывались подчиненные.
Констебль Уиткамп посмотрел на часы:
– Опаздывают на тринадцать минут. Если они…
Внезапно ожила рация:
– Инспектор, фургон появился. Пересекает Розенграхт, направляется к банку. Через минуту будет виден у вас с крыши.
Атмосфера внезапно наэлектризовалась. Инспектор ван Дюрен поспешно проговорил в микрофон:
– Всем внимание! Рыба в сети. Пусть зайдет поглубже.
Серый бронированный фургон подъехал ко входу в банк и остановился. Купер и ван Дюрен наблюдали, как два человека в форме выбрались из машины и вошли в здание.
– А где она? Где Трейси Уитни? – спросил Дэниел Купер.
– Какая разница? – бросил полицейский. – Где-нибудь неподалеку от золота.
«А раз так, – подумал американец, – мне не важно, где именно. Пленки уличат ее».

Перенервничавшие служащие помогли двум мужчинам в форме погрузить золотые слитки на тележки и доставить их из хранилища к бронированному фургону. Купер и ван Дюрен наблюдали за всеми действиями с крыши напротив.
Погрузка длилась восемь минут. Когда задние дверцы машины закрылись и оба человека собирались сесть на переднее сиденье, инспектор ван Дюрен крикнул в микрофон рации:
– Внимание всем! Начинаем! Вперед!
Поднялся ад кромешный: уборщик, торговец газетами, рабочие в комбинезонах и группа других детективов кинулись к машине и, выставив оружие, взяли ее в плотное кольцо. С обоих концов улицы перекрыли движение транспорта.
Инспектор ван Дюрен повернулся к Дэниелу Куперу:
– Как по-вашему? По-моему, это и называется с поличным. Пошли, пора завершать дело.
«Наконец все кончено», – подумал американец.
Они поспешно спустились с крыши.
Проходимцев вытащили из фургона, поставили с поднятыми руками лицом к стене и тщательно охраняли их. Инспектор и американец протолкались сквозь строй вооруженных полицейских.
– Можете повернуться. Вы арестованы, – объявил ван Дюрен.
Мужчины повернулись, их лица стали пепельно-серыми. Купер и ван Дюрен таращились на них, не веря собственным глазам. Эти люди были им совершенно незнакомы.
– Кто… кто вы такие? – спросил инспектор.
– Охрана инкассаторской службы, – запинаясь, ответил один из мужчин. – Не стреляйте. Пожалуйста, не стреляйте!
Ван Дюрен обратился к Куперу:
– Что-то с их планами не сложилось. – В его голосе звучали визгливые нотки. – Похоже, они все отменили.
Американец почувствовал, как в глубинах его нутра разливается, поднимается все выше и подступает к горлу жгучая желчь.
– Да нет. Ничего они не отменили.
– Вы о чем?
– Они и не собирались брать золото. Весь этот маскарад – подстава.
– Это невозможно! Фургон, баржа, форма… Мы все зафиксировали на фотографиях.
– Вы что, не поняли? Они все знали. Все время знали, что мы у них на хвосте.
Инспектор ван Дюрен побелел.
– Господи Боже мой! Так где же они?

В это время Трейси и Джеф были на Паулюс Поттер-страат в Костере и направлялись к Нидерландской ограночной фабрике. Джеф совершенно преобразился: у него появились усы и борода, при помощи кусочков губки он изменил форму щек и носа. Джеф был в спортивном костюме и нес рюкзак. Трейси тоже никто не узнал бы: она скрыла волосы под темным париком, платье для беременных и набивка изменили ее фигуру, лицо исказил плотный грим, глаза замаскировали темные очки. В руках она несла большой кейс и круглую коробку в коричневой обертке. Они оба присоединились к слушающей гида автобусной экскурсии. «…А теперь, дамы и господа, пройдемте за мной. Вам представится возможность увидеть огранщиков алмазов за работой и, если пожелаете, приобрести прекрасные бриллианты».
Во главе с экскурсоводом толпа миновала ведущие на фабрику двери. Трейси шла вместе со всеми, а Джеф следовал позади. Когда туристы скрылись из виду, он быстро свернул за угол и побежал по лестнице, ведущей в подвал. Там он открыл рюкзак, достал засаленный комбинезон и маленький чемоданчик с инструментами. Натянув комбинезон, он подошел к щиту с предохранителями и посмотрел на часы.
Наверху Трейси вместе с другими переходила из цеха в цех, и экскурсовод объяснял им смысл различных процессов, которые превращали в драгоценности сырые алмазы. Трейси тоже время от времени поглядывала на часы. Группа выбилась из расписания и на пять минут отставала от графика. Уж хоть бы этот гид шевелился побыстрее!
Наконец экскурсия закончилась, и они оказались на выставке. Гид подвел их к огороженному шнурами постаменту.
– В этом стеклянном кубе, – с гордостью начал он, – хранится бриллиант «Лукулл» – один из самых дорогих алмазов в мире. Когда-то его купил знаменитый театральный актер для своей жены-кинозвезды. Его оценивают в десять миллионов долларов, и он охраняется самой совершенной…
Погас свет. В тот же миг завыла сирена и на окна и двери упали стальные жалюзи. Кто-то из туристов не выдержал и закричал.
– Прошу вас! – повысил голос экскурсовод, перекрывая шум. – Для тревоги нет никаких оснований! Обычный сбой в электросети. Сейчас включится запасной генератор…
Свет снова вспыхнул.
– Вот видите? – обрадовался гид. – Я же говорил, беспокоиться не о чем.
Немецкий турист в кожаной куртке показал на жалюзи.
– А это что такое?
– Меры предосторожности. – Экскурсовод вынул из кармана странной формы ключ, вставил в отверстие в стене и повернул. Стальные жалюзи освободили окна и двери. На столике зазвонил телефон. Гид поднял трубку. – Хенрик слушает. Спасибо, капитан. Нет, все в порядке – ложная тревога. Видимо, короткое замыкание. Сейчас все проверю. Слушаюсь, капитан. – Он положил трубку и повернулся к группе: – Дамы и господа, приношу свои извинения. Но поскольку мы храним такую ценность, как этот алмаз, приходится проявлять бдительность. А теперь все, кто пожелает приобрести наши замечательные алмазы…
Свет снова потух. Заработала сигнализация, окна и двери оказались забаррикадированы. Послышался женский крик:
– Гарри, бежим отсюда!
– Заткнись, Дайан! – прорычал ее муж.
Джеф стоял в подвале у щита с предохранителями и слушал, как вопят наверху туристы. Он подождал несколько мгновений и снова подал ток. Наверху опять зажегся свет.
– Дамы и господа! – Гид изо всех сил старался перекричать шум. – Это всего лишь техническая накладка. – Он вынул ключ, повернул в стене, и металлические жалюзи поднялись.
Грянул телефонный звонок. Экскурсовод схватил трубку:
– Хенрик слушает. Нет, капитан. Да. Исправим, как только сможем. Спасибо.
Открылась дверь, и в зал вошел Джеф. Он заломил на затылок рабочую кепку и, помахивая чемоданчиком с инструментами, кивнул экскурсоводу.
– В чем проблемы? Нам сообщили, что у вас неполадки с электричеством.
– Свет то включается, то выключается, – объяснил гид. – Попробуйте починить побыстрее. – Он вымученно улыбнулся и обратился к туристам: – Пожалуйте сюда. Здесь вы можете выбрать бриллианты по разумным ценам.
Посетители начали смещаться к витринам. Невидимый за их спинами, Джеф достал из кармана комбинезона непонятный цилиндрический предмет, дернул чеку и положил предмет под постамент алмаза «Лукулл». Из загадочного приспособления начал выходить дым и извергаться искры.
– Да у вас тут авария! – крикнул Джеф экскурсоводу. – Под полом коротит!
– Пожар! – завопила туристка.
– Без паники! – попытался успокоить посетителей гид. – Сохраняйте спокойствие! – И прошипел Джефу: – Да сделайте же что-нибудь!
– Легко! – беспечно заявил Джеф и собрался переступить шнур ограждения бриллианта.
– Нет! Туда нельзя! – испугался экскурсовод.
Джеф пожал плечами:
– Отлично! Если нельзя, чините сами.
Дым повалил гуще, и туристы опять занервничали.
– Подождите! Одну минуту! – Гид бросился к телефону и набрал номер. – Капитан, это Хенрик. Прошу вашего разрешения отключить сигнализацию. У нас небольшая проблема. Слушаюсь. – Он повернулся к Джефу: – Сколько вам нужно времени?
– Пять минут.
– На пять минут, – повторил в телефон гид и положил трубку. – Сигнализацию отключат через десять секунд. Только, пожалуйста, быстрее. Мы никогда этого не делаем.
– У меня всего две руки, приятель, – бросил Джеф и, выждав десять секунд, перелез через шнур и подошел к стеклянному кубу на постаменте.
Хенрик кивнул вооруженному охраннику, и тот вперил взгляд в рабочего. Джеф возился за постаментом, а растерянный экскурсовод вернулся к туристам.
– Итак, дамы и господа, как я уже говорил, у нас здесь большой выбор прекрасных бриллиантов по доступным ценам. Мы принимаем кредитные карточки, дорожные чеки, – он хмыкнул, – и даже наличность.
Трейси подошла к прилавку и, понизив голос, спросила:
– Вы покупаете алмазы?
– Что? – вытаращился на нее гид.
– Мой муж – старатель. Он работает в Южной Африке и просил меня продать вот это.
Трейси открыла кейс, но она держала его не той стороной, и блестящие камешки каскадом посыпались вниз и заплясали по полу.
– Мои алмазы! – закричала Трейси. – Помогите!
На мгновение воцарилась мертвая тишина, а затем разразился ад. Чинная группа моментально превратилась в толпу. Люди ползали на корточках и, собирая камни, отталкивали друг друга.
– Это мое!
– Джон, хватай пригоршнями!
– Отойди, я первый!
Гид и охранник потеряли дар речи. Они оказались в центре ползающей массы алчных людей, которые набивали алмазами карманы.
– Прекратите! Вставайте! – закричал охранник, но его сбили с ног.
В это время в зал вошла новая группа – целый автобус итальянских туристов. Увидев, что происходит, они присоединились к другим охотникам за алмазами.
Охранник попытался встать и включить тревогу, но натиск людей не позволил ему пошевелиться. На него наступали и через него прыгали. Мир сразу сошел с ума, и, казалось, этому кошмару не будет конца.
Наконец потрясенный охранник поднялся, с трудом пробился сквозь орущий бедлам, приблизился к постаменту под стеклянным кубом и оторопело застыл.
Алмаз «Лукулл» исчез.
А вместе с ним беременная дама и электрик.

В квартале от фабрики, в кабинке общественного туалета в Оостерпарке, Трейси избавилась от маскировки. И, держа завернутую в бумагу коробку, направилась к скамейке. Пока все шло прекрасно. Вспомнив о ползающих по полу и хватающих ничего не стоящие цирконы людях, она громко рассмеялась. К ней подошел Джеф в сером костюме; усы и борода исчезли. Трейси вскочила.
– Я тебя люблю. – Джеф вынул из кармана «Лукулл» и подал ей. – Скорми это своей подружке. Ну, до встречи.
Трейси смотрела ему в спину, и ее глаза сияли. Они принадлежали друг другу. Теперь они сядут на разные самолеты, встретятся в Бразилии и проведут вместе всю оставшуюся жизнь.
Она оглянулась, желая удостовериться, что за ней никто не наблюдает, и сняла упаковку с предмета, который держала в руках. Под бумагой оказалась клетка, а в ней – синевато-серый голубь. Три дня назад Трейси получила его в «Америкэн экспресс» и принесла в гостиничный номер, а другого голубя выпустила в окно и смотрела, как он улетал прочь. Она вынула из сумки небольшой замшевый мешочек и положила в него бриллиант. Затем извлекла голубя из клетки и крепко держала, привязывая мешочек к его ноге.
– Хорошая девочка, Марго. Лети домой!
Откуда ни возьмись появился полицейский в форме.
– Стойте! Что это вы тут делаете?
У Трейси упало сердце.
– В чем проблема? Я не понимаю, офицер.
Полицейский сердито покосился на клетку:
– Прекрасно понимаете. Одно дело – кормить голубей. Но сажать их в клетки противозаконно! Отпустите сейчас же, пока я не арестовал вас!
Трейси проглотила застрявший в горле ком и глубоко вздохнула.
– Раз вы приказываете… – Она подняла руки и подбросила голубку в воздух. Трейси улыбалась, глядя, как птица взмывает все выше и выше. Голубка сделала круг и устремилась на запад, где в двухстах тридцати милях отсюда раскинулся Лондон. Возвращающиеся домой голуби развивают среднюю скорость сорок миль в час, говорил ей Гюнтер. Значит, через шесть часов Марго будет у него.
– Никогда больше так не поступайте, – предупредил Трейси полицейский.
– Не буду, – торжественно пообещала она. – Никогда в жизни.

Позже, в тот же день, Трейси прибыла в аэропорт «Схипхол» и направилась к воротам, откуда производилась посадка на самолет, вылетающий в Бразилию. Дэниел Купер отступил в тень и провожал ее горьким взглядом. Трейси Уитни украла алмаз «Лукулл». Он понял это, как только прочитал рапорт. Ее стиль, бесстрашие и воображение. Но сделать ничего нельзя. Инспектор ван Дюрен показал охраннику с фабричной выставки фотографии Трейси и Джефа, но тот только помотал головой. Нет, никого из них он не видел. У вора была борода и усы, а щеки и нос гораздо мясистее. А дама была черноволосой и беременной.
Следы самого бриллианта тоже затерялись. Уитни и Стивенса подвергли тщательному личному досмотру и скрупулезно осмотрели их багаж.
– Бриллиант до сих пор в Амстердаме, – предположил инспектор ван Дюрен и поклялся Куперу: – Мы найдем его.
«Не найдете, – сердито подумал американец. – Она подменила голубей, и бриллиант вынесла из страны возвращающаяся домой птица».
Купер беспомощно наблюдал, как Трейси шла по главному залу аэропорта. Она была первой, кто сумел положить его на лопатки. И теперь, из-за этой женщины, ему предстоит отправиться в ад.
Трейси приблизилась к выходу на посадку, на мгновение задержалась, обернулась и посмотрела Куперу прямо в глаза. Она знала, что этот человек, как некое возмездие, преследовал ее по всей Европе. Было в нем нечто странное и пугающее, но вместе с тем жалкое. Почему-то Трейси почувствовала к нему сострадание. Едва заметно махнула на прощание рукой и пошла садиться в самолет.
Дэниел Купер тронул лежащее в кармане письмо с прошением об отставке.

Трейси летела в шикарном «Боинге-747» авиакомпании «Пан-Америкэн», в первом классе, в кресле номер четыре у прохода. Она испытывала душевный подъем. Через несколько часов она будет с Джефом. Они поженятся – и навсегда откажутся от незаконных проделок! «Бог с ними, не стану по ним скучать, – думала Трейси. – Жизнь увлекательна просто оттого, что я отныне – миссис Стивенс».
– Прошу прощения.
Трейси подняла глаза. Рядом с ней остановился одутловатый потрепанный мужчина среднего возраста. Он показал на кресло у окна.
– Это мое место, крошка. – Трейси посторонилась, юбка слегка сбилась, и он оценивающе скользнул взглядом по ее ногам. – Отличный денек для полета. – Его тон был явно заигрывающим.
Трейси отвернулась – ей не хотелось трепаться со случайным попутчиком. В голове роились приятные мысли. Начинается новая жизнь. Они обоснуются в каком-нибудь местечке и станут образцовыми гражданами. Ультрареспектабельными мистером и миссис Стивенсами.
Сосед подтолкнул ее локтем:
– Раз уж мы оказались в соседних креслах, милочка, почему бы нам не познакомиться? Меня зовут Максимилиан Пьерпонт.