1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 
— А я говорю, что воды здесь мало, — твердил свое Бьют. — Нету здесь воды, нету!
    
— Господин Бьют большой специалист по воде, — улыбнулся герцогу Каинз.
    
Лето нетерпеливо замахал рукой:
    
— Нет! Я хочу, чтобы вы мне ответили! Достаточно ли воды на Аракисе, доктор Каинз?
    
Каинз молча уставился в стол.
    
Джессика наблюдала за чувствами, игравшими на его лице. Он хорошо притворяется! Но теперь она его уже полностью разгадала и ясно видела, что ученый жалеет о своих словах.
    
— Достаточно воды или нет? — настаивал герцог.
    
— Как сказать… возможно, — уклончиво отвечал планетолог.
    
Делает вид, что не знает! перевела для себя Джессика.
    
Угадав своим обостренным чувством правды невысказанное, Поль вынужден был приложить все усилия, чтобы не выдать охватившей его радости. Вода есть! Но Каинз не хочет, чтобы это было известно.
    
— Наш уважаемый планетолог любит помечтать, — ухмыльнулся Бьют. — Особенно вместе с вольнаибами — о разных пророках и мессиях!
    
С разных концов стола раздались смешки. Джессика быстро отметила, кто смеялся: контрабандист, дочь фабриканта, Дункан Айдахо и женщина из таинственного туристического бюро.
    
Точки напряжения разбросаны сегодня очень странным образом, подумала она. Происходит слишком много событий, которых я не предвидела. Придется позаботиться о новых источниках информации.
    
Герцог перевел взгляд с Каинза на Бьюта, потом на Джессику. Он ощущал непонятную подавленность, как будто упустил что-то важное.
    
— Возможно, — пробормотал он.
    
— Полагаю, — быстро заговорил планетолог, — нам следует перенести эту дискуссию на другой раз, милорд. Сейчас слишком много…
    
Он оборвал фразу: у служебного выхода появился солдат в форме Атрейдсов, прошел мимо часового, поспешил к герцогу и, склонившись, зашептал ему что-то на ухо.
    
Джессика увидела кокарду службы Хайвата и забеспокоилась. Она обратилась к спутнице фабриканта, маленькой темноволосой женщине с кукольным лицом и усталыми глазами.
    
— Вы почти не прикоснулись к обеду, моя дорогая. Хотите, я закажу что-нибудь специально для вас?
    
Та испуганно взглянула на фабриканта и только после этого ответила:
    
— Благодарю вас, я не голодна.
    
Герцог внезапно встал и повелительным тоном обратился к присутствующим:
    
— Прошу всех оставаться на своих местах. Вам придется меня извинить — возникшие обстоятельства требуют моего личного участия, — он отодвинул кресло. — Поль, будь так любезен, останься за хозяина.
    
Поль встал. Его подмывало спросить у отца, почему тот уходит, но он понимал, что должен играть свою роль с достоинством. Он обошел вокруг отцовского кресла и сел.
    
Лето повернулся к нише, где скрывался Халлек:
    
— Джерни, займи, пожалуйста, место Поля, а то за столом будет нечетное число гостей. Когда обед закончится, я, возможно, попрошу тебя отвезти Поля на космодром. Жди моего приказа.
    
Из ниши появился Халлек в парадной форме. Его уродство еще ярче бросалось в глаза на фоне общего великолепия. Он прислонил бализет к стене, подошел к стулу Поля и сел.
    
— Для беспокойства нет ни малейшего повода, но мне придется попросить, чтобы никто не покидал дома, пока охрана не скажет, что опасности нет. Пока вы здесь, вам ничего не угрожает, а неприятность, из-за которой меня вызывают, мы очень скоро устраним.
    
Поль выделил ключевые слова из речи отца: охрана — опасности нет — скоро. Значит, это не нападение, а какие-то вопросы по службе безопасности. Он посмотрел на мать и понял, что-она тоже расшифровала сказанное. Они оба расслабились.
    
Герцог коротко кивнул присутствующим, развернулся и вышел через служебную дверь. Солдат за ним,
    
— Прошу всех продолжать, — обратился к гостям Поль. — По-моему, доктор Каинз рассказывал нам о воде?
    
— Может, мы обсудим эту тему в другой раз? — предложил планетолог.
    
— Как вам угодно.
    
Джессика почувствовала гордость за сына — с каким достоинством и уверенностью он держится!
    
Банкир приподнял свой бокал и указал им на Бьюта,
    
— Никто из нас не может сравниться с господином Лингаром Бьютом в составлении цветистых фраз. Можно подумать, что он собирается стать основателем нового Великого Дома. Мистер Бьют, не могли бы вы порадовать нас изысканным тостом? Может, пожелаете сказать что-нибудь глубокомысленное по поводу мальчика, который заслуживает, чтобы с ним обращались как со взрослым мужчиной?
    
Джессика сжала под столом правую руку в кулак. Она увидела, как Халлек подал знак Айдахо, как стали наизготовку телохранители вдоль стены.
    
Бьют свирепо посмотрел на банкира.
    
Поль бросил взгляд на Халлека, заметил решительно настроенных телохранителей и начал пристально рассматривать представителя Гильдии, до тех пор пока тот не опустил свой бокал. После этого он заговорил:
    
— Однажды на Каладане я видел, как вытащили утонувшего рыбака. Он…
    
— Утонувшего?
    
Вопрос задала дочь фабриканта.
    
Поль на мгновение замешкался:
    
— Да. То есть находившегося в воде до тех пор, пока не умер. Утонувшего.
    
— Какая интересная смерть, — прошептала девушка.
    
Поль едва заметно улыбнулся и снова переключился на банкира.
    
— Так вот, эти рыбаки носят сапоги с крючьями, чтобы не поскользнуться на рыбе. И что интересно — на плечах у утопленника были раны как раз от таких сапог. Другой рыбак рассказал, что он часто такое видел. Когда лодка — это такое средство для перемещения по воде — переворачивается, то один пытается встать на плечи другому, чтобы выбраться на поверхность.
    
— И что же в этом интересного? — спросил банкир.
    
— Интересно замечание, которое сделал мой отец. Он сказал, что вполне объяснимо, когда один утопающий карабкается на плечи другому. Но неприятно видеть, когда то же происходит в гостиной, — Поль сделал долгую паузу, чтобы банкир понял, что к чему, и продолжил, — а я хочу добавить, что так же неприятно видеть это за обеденным столом.
    
Мгновенно в огромной зале воцарилось молчание.
    
Очень дерзко, подумала Джессика. Вполне может статься, что происхождение банкира позволяет ему сделать Полю вызов. Она увидела готового к прыжку Айдахо, решительно настроенных телохранителей, Джерни, не сводящего с банкира глаз.
    
— Ох-хо-хо-хо-хо!
    
Это контрабандист Туйк откинулся на спинку стула и зашелся раскатистым хохотом.
    
За столом нервно захихикали.
    
Ухмыльнулся Бьют.
    
Банкир с грохотом отодвинул свой стул и, сверкая глазами, смотрел на Поля.
    
— Дразнить Атрейдсов — дело рискованное, — произнес Каинз.
    
— А что, у Атрейдсов принято оскорблять гостей? — гневно спросил банкир.
    
Поль не успел ничего ответить, как Джессика наклонилась вперед и тихонько сказала:
    
— Помилуйте, уважаемый! — при этом она думала: Мы должны разобраться, что за игру навязывает нам это харконненское отродье? Может, он подослан сюда специально ради Поля? Есть ли у него здесь помощники? — Мой сын рассказал забавную басню, а вы сразу приняли ее на свой счет! Какая трогательная откровенность! — рука Джессики при этом скользнула, вниз, к бедру, где были закреплены ножны с ай-клинком.
    
Банкир перевел взгляд на Джессику. Он отвлекся от Поля, и она увидела, что тот почувствовал облегчение, получив возможность действовать. Поль понял ключевое слово «басня» — «готовься к нападению».
    
Каинз задумчиво посмотрел на Джессику и подал Туйку едва уловимый знак рукой.
    
Контрабандист рывком встал и поднял бокал с водой,
    
— Я хочу предложить тост, — начал он, — за юного Поля Атрейдса, мальчика с виду и мужчину на деле!
    
Зачем они вмешиваются? подумала Джессика.
    
Теперь банкир смотрел на Каинза, и она увидела на лице шпиона нескрываемый ужас.
    
Куда Каинз укажет, туда все и идут. Перед обедом он сказал, нам, что хочет сидеть рядом с Полем. В чем же секрет его власти? Ведь не в том же, что он Императорский наблюдатель. Это временная должность. И, конечно, не в том, что он занимает пост на императорской службе.
    
Она сняла руку с рукоятки кинжала и подняла бокал навстречу планетологу, который ответил ей тем же.
    
Только у двух человек за столом руки были ничем не заняты — у Поля и у банкира. (Су-су — что за идиотская кличка! подумала Джессика.) Все внимание банкира было приковано к Каинзу. Поль не сводил глаз со своей тарелки.
    
Я ведь все делал правильно, думал Поль, Почему же они вмешались? С отсутствующим видом он посмотрел поверх голов и сказал:
    
— В наших кругах просто противопоказано принимать обиды близко к сердцу. Зачастую это равносильно самоубийству, — он перевел глаза на свою соседку, дочь фабриканта. — Вы согласны?
    
— О, да. Да. Конечно. Все это просто ужасно! Особенно если подумаешь, что часто и обиды-то никакой нет, а люди все равно умирают. Как неразумно!
    
— Очень неразумно, — подтвердил Халлек. Джессика отметила, с каким совершенством владеет собой девушка и решила: Э, нет, это совсем не такая пустоголовая самочка, какую она из себя строит. Нечего нас разыгрывать! Она почувствовала угрозу и увидела, что Халлек тоже догадался, в чем дело. Предполагалось, что Поль клюнет на смазливое личико. Джессика успокоилась. Она не сомневалась, что сын раньше всех разгадал вражеский замысел — с его выучкой такие примитивные планы ему не страшны.
    
— Мне казалось, что вы сейчас собирались в очередной раз извиниться, — обратился к банкиру Каинз.
    
Представитель Гильдии кисло улыбнулся хозяйке дома:
    
— Миледи, я боюсь, что излишне злоупотребил вашими винами. Я совершенно отвык от хороших и крепких напитков.
    
Джессика уловила ядовитые нотки в его голосе и нарочито учтиво ответила.
    
— Встречаясь с новыми людьми, мы всегда очень терпимо относимся к тому, что они незнакомы с нашими обычаями.
    
— Спасибо, миледи, — поклонился банкир.
    
Темноволосая спутница фабриканта шепнула, наклонясь к Джессике:
    
— Герцог обещал нам, что мы здесь в безопасности. Мне так хочется верить, что войны не будет.
    
Она говорит это по подсказке, поняла Джессика.
    
— О, я уверена, что ничего серьезного. Но в последнее время случается столько досадных происшествий! И все они требуют личного участия герцога. Пока между Атрейдсами и Харконненами существует вражда, нам все время приходится быть настороже. Герцог принес клятву кровомщения. Я надеюсь, ему удастся уничтожить всех харконненских агентов на Аракисе, — она бросила взгляд на банкира. — И закон, естественно, будет на его стороне. Не правда ли, доктор Каинз?
    
— Разумеется, — отозвался Императорский наблюдатель.
    
Фабрикант легонько подтолкнул свою спутницу локтем. Она вздрогнула и сказала:
    
— Я думаю, что теперь могла бы чего-нибудь съесть. Нельзя ли отведать того блюда из птицы, которое только что приносили?
    
Джессика подала слугам знак и повернулась к банкиру:
    
— Ах, вы как раз говорили о птицах и об их повадках. Меня так интересует все, что связано с Аракисом. Расскажите мне, пожалуйста, где добываются пряности? Правда ли, что за ними забираются далеко в пустыню?
    
— Что вы, миледи. О дальних районах пустыни известно очень мало. А что касается южных областей, то их вообще никто толком не знает.
    
— Существует легенда, что где-то на юге живет Великая Мать, Повелительница Пряностей. Но я подозреваю, что это не более чем легенда. Рисковых охотников иногда заносило поближе к центральному поясу, но там очень опасно — много воздушных ям, частые штормы. Чем дальше от Большого Щита, тем чаще несчастные случаи. Поэтому забираться далеко на юг просто невыгодно. Вот если бы у нас был метеорологический спутник…
    
Бьют поднял глаза и проговорил с набитым ртом:
    
— Говорят, вольнаибы туда забирались. Они куда угодно могут забраться. Они даже в южных широтах нашли пузыри и сухие колодцы.
    
— Пузыри? Сухие колодцы? — переспросила Джессика.
    
— Досужие слухи, миледи, — быстро ответил Каинз. — Подобные явления известны на других планетах, не на Аракисе. Пузырем называется место, где вода выступает на поверхность или подходит так близко, что, зная определенные признаки, до нее легко можно докопаться. Сухой колодец — это одна из разновидностей пузыря, когда в песок втыкают соломинку и пьют через нее воду… по крайней мере, так об этом рассказывают…
    
Неправда, подумала Джессика.
    
Почему он лжет? удивился Поль.
    
— Как интересно! — воскликнула она, не прерывая размышлений: «Рассказывают!» До чего они все любят делать многозначительные намеки. Если бы они только знали, на чем основаны все их предрассудки!
    
— Я слышал, у вас есть пословица, — сказал Поль, — «мода приходит из городов, а мудрость — из пустыни».
    
— На Аракисе много пословиц, — ответил планетолог.
    
Прежде чем Джессика успела сформулировать новый вопрос, к ней подошел слуга с запиской. Она распечатала ее и, увидев почерк герцога и тайные знаки, быстро пробежала глазами.
    
— Думаю, всем будет приятно узнать, — обратилась она к гостям, — что герцог шлет нам уверения в полной безопасности. Небольшой инцидент, который отвлек его от стола, благополучно улажен. Герцог обнаружил пропавший транспорт. В его экипаже оказался харконненский агент. Нн пытался захватить машину и угнать ее на базу контрабандистов, рассчитывая, что там сможет ее продать. Только что его вместе с транспортом передали в наши руки.
    
Она кивнула Туйку.
    
Туйк кивнул ей в ответ.
    
— Я рад, что не произошло открытого столкновения, — сказал банкир. — Люди надеются, что Атрейдсы принесут с собой мир и процветание!
    
— Особенно процветание, — улыбнулся Бьют.
    
— Не перейти ли нам к десерту? — спросила хозяйка. — Я распорядилась, чтобы нам приготовили каладанские сласти: рис пунди в соусе дольчи.
    
— Звучит восхитительно, — сказал фабрикант. — Не могли бы вы поделиться рецептом?
    
— Всеми рецептами, какие вы пожелаете, — Джессика закончила регистрацию этого человека. Теперь она могла передать все сведения о нем Хайвату. Всего лишь мелкий трусливый выскочка, возможно подкупленный.
    
За столом возобновились пустые разговоры. «Какая милая ткань… Никак не могу подобрать к своему брильянтовому гарнитуру… В следующем квартале мы попробуем увеличить выпуск…»
    
Джессика молча смотрела в тарелку и размышляла о зашифрованной части послания Лето: «Харконненские агенты пытались провезти на планету лазерное оружие. Мы их перехватили. Но это не значит, что они не успели сделать этого раньше. Более того, это означает, что их склады не защищены силовыми щитами. Примите необходимые меры».
    
Она сосредоточилась на мысли о лазерном оружии, но ничего не могла понять. Раскаленный световой луч разрезает любой предмет, если только этот предмет не защищен щитом. Получается, Харконнены исключают возможность страшного взрыва, который происходит, когда луч сталкивается с силовым полем. Почему? Лазерно-щитовой взрыв — опасная вещь, он гораздо мощнее ядерного и полностью разрушает как само орудие, так и закрытую щитом цель.
    
Вопрос, оставшийся без решения, вселял в нее беспокойство.
    
— Я никогда не сомневался, что мы найдем транспорт! — сказал Поль. — Когда мой отец ставит перед собой задачу, он ее решает. Даже хорошо, что Харконнены начали наконец-то играть в открытую.
    
Хвастаешься, подумала Джессика. А не следовало бы. Тот, кому сегодняшнюю ночь предстоит провести, спасаясь от лазерного удара, глубоко под землей, не вправе хвастаться.
   
   
    
     
~ ~ ~
    
    
     
Бежать некуда — мы платим за преступления предков.
     Принцесса Ирулан, «Избранные высказывания Муад-Диба».
    
    
    
Джессика услышала шум в Большой гостиной и включила ночничок около кровати. Часы еще не были переведены на местное время, и ей пришлось вычесть в уме двадцать одну минуту — почти два часа ночи.
    
Странные звуки были громкими и беспорядочными.
    
Нападение Харконненов? мелькнуло у нее в голове.
    
Она выскользнула из постели и включила все семейные мониторы. На левом экране показался Поль, спящий в одном из глубоких подвальных помещений, спешно переоборудованном под спальню. Очевидно, шум туда не достигал. Комната герцога пуста, постель даже не смята. Неужели он еще не вернулся с летного поля?
    
Вокруг дома установить телекамеры еще не успели.
    
Джессика, прислушиваясь, замерла в полумраке своей спальни.
    
Голос снизу орал какую-то невнятицу. Она разобрала, что зовут доктора Юха. Джессика отыскала халат, накинула его на плечи, сунула ноги в шлепанцы и пристегнула к бедру ай-клинок.
    
Голос снова звал доктора Юха.
    
Джессика завязала пояс халата и направилась в гостиную. Внезапно ее поразила мысль: А вдруг что-то случилось с Лето?
    
Она побежала. Коридор казался бесконечным. Наконец — последний поворот, и, пробежав мимо двери в столовую, она ворвалась в гостиную, которая была ярко освещена — все поплавковые лампы горели на полную мощность.
    
Справа от нее, у входной двери, она увидела двух солдат дворцовой охраны, которые крепко держали за руки стоявшего между ними Дункана Айдахо. Его голова мотнулась вперед, и в большой зале резко наступила давящая тишина.
    
Один из охранников с упреком обратился к Айдахо:
    
— Видишь, что ты наделал? Разбудил леди Джессику!
    
За его спиной шевельнулись от сквозняка тяжелые шторы — очевидно, входная дверь оставалась открытой. Нигде не было видно ни Юха, ни герцога. У одной из стен стояла Мейпс и презрительно смотрела на Дункана. На ней было длинное коричневое платье с узорной каемкой, ноги всунуты в незашнурованные пустынные сапоги.
    
— Да, я разбудил леди Джессику, — пробормотал Айдахо. Он возвел глаза к потолку и заревел: — Мой меч в крови вампира!
    
Великая Матерь! Он пьян! поняла Джессика.
    
Круглое загорелое лицо Айдахо нахмурилось. Его черные, вьющиеся, как у барана, волосы были выпачканы в грязи. Сквозь разодранный мундир торчала парадная рубашка, в которой он был и на обеде.
    
Джессика подошла ближе.
    
Один из солдат кивнул ей, продолжая крепко держать Дункана.
    
— Мы не знали, что с ним делать, миледи. Он поднял такой переполох перед домом и отказывался заходить внутрь. Мы боялись, что сбегутся местные и увидят, в каком он виде. Этого никак нельзя допускать. А здесь он начал непристойно выражаться.
    
— Где он был?
    
— Он провожал одну из молодых леди с обеда домой, миледи. По приказу Хайвата.
    
— Что за молодую леди?
    
— Какую-то макаку из приглашенных. Понимаете, миледи, — он покосился на Мейпс и понизил голос, — Айдахо всегда вызывают, когда нужно иметь дело с женщинами.
    
Джессика подумала: Это правда. Но почему же он пьян?
    
Она нахмурилась и повернулась к Мейпс:
    
— Мейпс, принесите ему чего-нибудь взбодриться. Лучше с кофеином. Можно пряного кофе…
    
Мейпс пожала плечами и направилась на кухню. Незашнурованные ботинки зашлепали по каменному полу.
    
Айдахо наконец справился со своей непослушной головой, которая болталась из стороны в сторону, и уставился на Джессику.
    
— Я…з-за нашего х-х-херцога убил триста х-х-харконненских со-собак, — замычал он. — Пчем-му, спраш-шся, меня з-здесь держат? Пу-у-усть отпустят!
    
Внимание Джессики привлек посторонний звук возле дальней двери. Она обернулась и увидела, что к ним направляется Юх с докторским чемоданчиком, в левой руке. Он был одет безупречно, но выглядел усталым и измученным. Татуировка в виде ромба отчетливее, чем обычно, выделялась на его лбу.
    
— А, дор-рогой д-доктор! — заорал Айдахо. — Как п-поживаешь? Пилюльки принес? — он повернулся к Джессике. — Шут-та из м-меня д-делаете?
    
Она хмуро продолжала обдумывать: С чего это он вдруг напился? Может, это наркотик?
    
— Оч-чень м-много… пряного п-пива, — пытался удержаться на ногах Айдахо.
    
Мейпс вернулась с дымящейся чашкой в руках и нерешительно остановилась позади Юха. Она вопросительно посмотрела на Джессику, которая в ответ покачала головой.
    
Юх поставил чемоданчик на пол, приветливо кивнул Джессике и спросил:
    
— Значит, пряное пиво?
    
— Л-лчше н-не бвает… шик-карное п-пиво, — Айдахо старался взять себя в руки. — Мой меч в крови вампира! Я… харконненсс-с, за г-г-герцога.
    
Юх повернулся и посмотрел на чашку в руках Мейпс.
    
— Что это?
    
— Кофе, — ответила Джессика.
    
Юх взял чашку и поднес ее Дункану:
    
— Ну-ка, дружок, выпей.
    
— Я б-больше ничего пить не б-буду.
    
— Пей, тебе говорят!
    
Голова Айдахо мотнулась в сторону доктора, он сделал шаг вперед, проволочив за собой обоих охранников.
    
— Я п-по уши сыт этой Им-императорской Вселенной. Да, д-док… хочется х-хоть раз… в свое уд-довольствие…
    
— Только сначала выпей. Это всего лишь кофе.
    
— П-простой, как в-ффсе в этой д-дыре. Черт-тово п-пекло… Все наизнанку… к-к-куда ни п-п-плюнь…
    
— Ну-ну, уже поздно, — урезонивал его Юх. — Выпей, будь мужчиной. Сразу почувствуешь себя лучше.
    
— Н-не х-хочу лучше!
    
— Будем так всю ночь пререкаться? — вмешалась Джессика. Нужно устроить ему встряску, решила она.
    
— Вам ни к чему оставаться здесь, миледи, — сказал Юх. — Я сам разберусь с ним.
    
Джессика покачала головой. Она шагнула вперед и с размаху ударила Айдахо по щеке.
    
Он качнулся назад и тупо уставился на нее.
    
— Как ты себя ведешь в доме твоего герцога! — она вырвала чашку из рук доктора и протянула ему. — Живо пей! Это приказ.
    
Айдахо выпрямился и угрюмо посмотрел на Джессику. Потом медленно заговорил, тщательно выговаривая каждое слово:
    
— Я — не — подчиняюсь — приказам — поганой — харконненской — шпионки.
    
Юх замер, уставившись на свою госпожу.
    
Ее лицо побледнело, но она продолжала стоять неподвижно, кивая в такт словам Дункана. Теперь все стало для нее ясно — все недомолвки и странности, происходившие вокруг нее в последнее время, стали понятны. Она ощутила такой прилив гнева, что не смогла с ним справиться. Пришлось привлечь на помощь всю свою бен-джессеритскую выучку, чтобы выровнять дыхание и успокоить пульс. Даже после этого она чувствовала, что все в ней клокочет,
    
Айдахо всегда вызывают, когда нужно иметь дело с женщинами!
    
Она бросила свирепый взгляд на Юха. Доктор опустил глаза.
    
— Вы знали об этом?
    
— Миледи… я слышал сплетни. Но мне не хотелось причинять вам боль…
    
— Хайват! — прошипела Джессика. — Я хочу, чтобы сюда немедленно привели Хайвата.
    
— Но, миледи…
    
— Немедленно!
    
Конечно, это Хайват. Подозрения на таком уровне могут возникнуть только из единственного источника, иначе они были бы пресечены немедленно.
    
Айдахо покачал головой и пробормотал:
    
— Вот ведь поганство какое…
    
Джессика посмотрела на чашку в своих руках и вдруг резко выплеснула ее содержимое Дункану в лицо.
    
— Заприте его в западном крыле в комнате для гостей, — приказала она. — Пусть проспится.
    
    
    
    
Солдаты с несчастными лицами смотрели на нее. Один из них отважился спросить:
    
— Может, его куда-нибудь в другое место, миледи? Мы могли бы…
    
— Ему приказано находиться при мне, — отрезала Джессика. — Он на службе, — ее голос дрогнул. — И умеет обращаться с женщинами…
    
Охранники сконфуженно переглянулись.
    
— Вам известно, где герцог?
    
— На командном посту, миледи.
    
— Хайват с ним?
    
— Хайват в городе, миледи.
    
— Приведите его ко мне сию же минуту. Я буду в своем кабинете.
    
— Но, миледи…
    
— Если возникнет необходимость, я позвоню герцогу. Но надеюсь, что необходимости не возникнет. Не хотелось бы беспокоить его по пустякам.
    
— Да, миледи.
    
Джессика сунула пустую чашку в руки Мейпс и увидела вопрос в ее синих глазах.
    
— Можете идти спать, Мейпс.
    
— Вы уверены, что я вам не нужна?
    
— Совершенно уверена, — мрачно усмехнулась Джессика.
    
— Может быть, отложим до завтра? — предложил Юх. — Я дам вам снотворное и…
    
— Отправляйтесь к себе и предоставьте мне разобраться самой, — она легонько похлопала доктора по плечу, чтобы смягчить резкость своих слов. — Так будет лучше.
    
Высоко подняв голову, Джессика круто развернулась и направилась на свою половину. Коридоры… холодные стены… знакомая дверь, которую она размашисто распахнула, вошла внутрь и с силой захлопнула за собой. Потом остановилась неподвижно, глядя на закрытые щитами окна. Хайват! Возможно ли, что его подкупили Харконнены? Посмотрим.
    
Она подошла к глубокому старомодному креслу со спинкой, обтянутой тисненой кожей, и развернула его к двери. Вспомнила про закрепленный на бедре ай-клинок и перестегнула ножны на руку. Несколько раз проверила, легко ли он выскальзывает из них. Еще раз внимательно осмотрела комнату, чтобы все предметы четко запечатлелись в памяти — на случай непредвиденных обстоятельств: кушетка — в углу, у стены — два высоких стула, у другой — низкий столик, рядом с дверью в спальню — большая высокая арфа.
    
Поплавковые лампы сияли бледно-розовым светом. Джессика еще уменьшила яркость, села в кресло, похлопала ладонью по подлокотнику — старинное, величественное кресло как нельзя лучше соответствовало ситуации.
    
А теперь пусть заходит. Посмотрим, что у него на уме.
    
Она расслабилась — в Бен-Джессерите ее учили использовать ожидание, чтобы собраться с силами и запастись терпением.
    
Стук в дверь раздался даже раньше, чем она думала, и по ее приказу Хайват вошел в комнату.
    
Она молча наблюдала за ним из тяжелого кресла. За его нервной, искусственно возбужденной наркотиком бодростью скрывалась смертельная усталость. Старческие слезящиеся глаза блестели… В тусклом полумраке комнаты морщинистая кожа отливала желтизной. На рукаве, у которого обычно крепился кинжал, расплывалось большое пятно.
    
Джессика почувствовала запах крови.
    
Показав пальцем на один из стульев с высокой спинкой, она сказала:
    
— Возьми стул и сядь ко мне лицом.
    
Хайват, поклонившись, повиновался. Ну, Айдахо! Пьяный кретин! подумал он. Он всматривался в лицо госпожи и ломал голову, как спасти ситуацию.
    
— Нам давно пора внести ясность в наши отношения, — начала Джессика.
    
— Что-то беспокоит миледи? — он сел и положил руки на колени.
    
— Нечего изображать из себя невинную овечку, Хайват. Если Юх не рассказал, зачем тебя вызывают, то какая-нибудь шпионка из моей прислуги уже наверняка донесла. Можем мы хоть раз поговорить откровенно?
    
— Как прикажете, миледи.
    
— Прежде всего ты мне ответишь на один вопрос. Ты продался Харконненам?
    
Хайват привстал со стула, его лицо потемнело от гнева:
    
— Вы осмеливаетесь нанести мне подобное оскорбление?
    
— Пожалуйста, сядь. Ты ведь осмелился.
    
Он медленно опустился.
    
Джессика, которая свободно читала его мысли по так хорошо знакомому ей лицу, облегченно вздохнула: Это не Хайват.
    
— Вот теперь я знаю, что ты остаешься преданным своему герцогу. Поэтому готова простить твое отношение ко мне.
    
— Неужели я в чем-то провинился?
    
Она нахмурилась: Может, мне раскрыть свои карты? Рассказать ему, что я уже несколько недель ношу под сердцем дочь герцога? Нет… Даже Лето об этом не знает. Это только усложнило бы ему жизнь, отвлекло его в то время, когда он должен думать о том, как нам выжить. Еще будет время пустить это в ход.
    
— Нас мог бы рассудить Судья Истины, — сказала Джессика, — но здесь, нет ни одного-судьи, аттестованного Имперским Советом.
    
— Вы совершенно правы. Ни одного.
    
— Есть среди нас предатель или нет? Я тщательно изучала всех наших людей. Кто? Не Джерни. Конечно, не Дункан. Их адъютанты не занимают столь важного положения, чтобы брать их в расчет. Не ты, Суфир. Поль исключается. Я знаю, что это не я. Может, доктор Юх? Хочешь, я прикажу ему прийти и при тебе устрою проверку?
    
— Вы сами понимаете, миледи, что это ничего не даст. Он проверен на Высоком Суде. Об этом я знаю.
    
— Не говоря о том, что его жена, бен-джессеритка, убита Харконненами, — добавила Джессика.
    
— А, так вот что с ней случилось!
    
— Ты слышал, какая ненависть звучит в его голосе, когда он произносит имя Харконненов?
    
— Я не глухой, миледи.
    
— Что заставило тебя подозревать меня?
    
Хайват нахмурился.
    
— Миледи ставит своего слугу в неловкое положение. Вы же понимаете, что я прежде всего служу герцогу…
    
— Именно поэтому я и готова тебя простить.
    
— Я вынужден снова спросить: я в чем-нибудь провинился?
    
— Будем играть в кошки-мышки?
    
Он пожал плечами.
    
— Хорошо, давай перейдем к другой теме. Поговорим о Дункане Айдахо, нашем несравненном воине, чью доблесть и преданность просто невозможно переоценить. Сегодня ночью он слегка перебрал некоего пряного пива. У меня есть сведения, что очень многие наши воины увлекаются этой дрянью. Так ли это?
    
— У вас же есть сведения, миледи.
    
— Пусть так. Ты не видишь в этом невинном пристрастии дурного предзнаменования, Суфир?
    
— Миледи говорит загадками.
    
— Ну-ка, пошевели мозгами! — повысила голос Джессика. — Ментат ты или нет? В чем дело с Дунканом и всеми остальными? Хорошо, я скажу за тебя: у них нет дома.
    
Хайват ткнул пальцем в пол:
    
— Их дом — Аракис!
    
— Аракис — это еще кот в мешке! Их домом был Каладан, но они его утратили. Нет у них дома. И еще они боятся, что у герцога ничего не получится.
    
Ментат напрягся.
    
— Если бы это сказал кто-то другой, его бы…
    
— Ох, Суфир, помолчи. Разве врач, который ставит правильный диагноз, тоже пораженец или предатель? Меня волнует только одно — как нам лечить болезнь.
    
— Эту обязанность герцог возложил на меня.
    
— Но как ты можешь догадаться, у меня есть свои основания беспокоиться по этому поводу. И у меня тоже есть определенные способности в решении подобных вопросов. Нужно ли давать ему хорошую встряску? Пожалуй, он в этом нуждается. А то, похоже, совсем зациклился.
    
— Есть много способов объяснить ваше беспокойство, миледи, — пожал плечами Хайват.
    
— Другими словами, ты уже вынес мне обвинение?
    
— Зачем же так, миледи? Но в такой ситуации, как наша, я не имею права упустить ни одной случайности.
    
— Например, угрозу жизни моего сына. Кто просмотрел эту случайность?
    
Его лицо потемнело.
    
— Я предлагал герцогу мою отставку.
    
— А мне ты свою отставку предлагал… или Полю?
    
Теперь он был явно вне себя — учащенное дыхание, раздутые ноздри, напряженный взгляд. Она увидела, как пульсирует жилка на его виске.
    
— Я служу герцогу, — отрывисто проговорил он.
    
— Нет никакого предателя. Угроза в чем-то другом. Возможно, это как-то связано с лазерным оружием. Почему бы им не установить несколько лазерных пушек с часовым механизмом и не направить их на силовые щиты замка? Они бы могли…
    
— А кто потом докажет, что это был не ядерный взрыв? Нет, миледи. Они не пойдут на такой риск. Ведь все равно появится радиационный фон. И свидетелей трудно будет убрать. Нет. Они постараются соблюсти почти все требования конвенции. Предатель есть.
    
— Ты служишь герцогу, — усмехнулась она. — Но ты погубишь его, вместо того чтобы спасти.
    
— Если вы окажетесь невиновны, я принесу свои глубочайшие извинения, — вздохнул Хайват.
    
— Посмотри на себя со стороны, Суфир. Ты ведь знаешь, что человек должен жить среди себе подобных. Он должен знать, что его окружают свои. Уничтожь его окружение, и ты погубишь человека. Из всех людей, которые любят нашего герцога, я и ты, Суфир, наиболее идеально подходим, чтобы погубить всех остальных. Разве не могла бы я нашептывать по ночам герцогу, что я сомневаюсь в тебе? Думаешь, это не оказало бы действия? Ты понимаешь, на что я намекаю?
    
Старый ментат помрачнел:
    
— Вы мне угрожаете?
    
— Вовсе нет. Я пытаюсь тебе объяснить, что кто-то хочет нас переиграть, посеяв в наших рядах вражду. Это очень умный, дьявольский план. Мы сможем устоять только в одном случае — если сплотимся и не дадим вбить между нами клин.
    
— Вы полагаете, что я предъявляю необоснованные обвинения?
    
— Да, необоснованные.
    
— И будете распространять эти слухи, чтобы бороться со мной?
    
— На распространении слухов построена твоя жизнь, Суфир, а не моя.
    
— Вы сомневаетесь в моих способностях?
    
— Я хочу, Суфир, чтобы ты разобрался в своих чувствах, — вздохнула она. — Использование логики не является естественным для обычного человеческого существа. То, что ты применяешь логику во всех случаях жизни, — противоестественно. Ты сам — воплощение логики, ментат. Чтобы сделать вывод или решить задачу, ты как бы отстраняешься от проблемы, катаешь ее, как шарик, рассматриваешь то сверху, то снизу, то сбоку…
    
— Вы собираетесь учить меня моему ремеслу? — спросил Хайват, даже не пытаясь сдержать раздражение,
    
— … ты видишь все, что находится вне тебя, — невозмутимо продолжала Джессика, — и обрабатываешь с помощью своих логических способностей. Но никто, ни один человек не рассуждает логически, когда речь идет о глубоко личных вопросах. Все мы в них беспомощно барахтаемся и не можем разобраться в том, что же нас действительно мучит.
    
— Вы умышленно пытаетесь подорвать мою веру в свои способности ментата, — прошипел он. — Когда я вижу, как кто-нибудь пытается вывести из строя любое из технических средств нашего арсенала, я обычно разоблачаю и уничтожаю его немедленно.
    
— Самый распрекрасный ментат отдает себе отчет, что может допустить ошибку в своих построениях.
    
— Я, что, с этим спорю?
    
— Тогда проанализируй все признаки, которые видны нам обоим: пьянство, ссоры, сплетни и дикие слухи про Аракисе. Они стали пренебрегать элементарными…
    
— Это все от безделья, ничего более. Вы пытаетесь переключить мое внимание на ерунду и придаете ей таинственную окраску!
    
Она смотрела на него и представляла себе солдат герцога — как они перешептываются по ночам в бараках, изливают друг другу душу. Она почти ощутила эту атмосферу безнадежной тоски. Они уподобились людям из старой легенды, думала она, тех времен, когда еще не было Гильдии: воинов покорителя звезд, Амполироса, которые устали быть начеку, устали постоянно носить при себе оружие, всегда быть готовыми и в итоге оказались застигнутыми врасплох.
    
— Почему ты никогда не хотел в полной мере использовать мои способности для службы герцогу? Боялся, что я окажусь опасным соперником?
    
Он с ненавистью смотрел на нее, его глаза горели:
    
— Я знаю, чему учат бен-джессеритских… — он замолчал, поперхнувшись собственными словами.
    
— Ну, давай, договаривай. Бен-джессеритских ведьм.
    
— Я кое-что знаю о том, чем вы на самом деле там занимаетесь. Это уже видно по Полю. Меня красивыми словами не одурачишь: мы, мол, существуем, только чтобы служить!
    
Встряска должна быть жестокой, и он уже почти созрел для нее, подумала Джессика.
    
— Ты всегда внимательно слушал меня на заседаниях штаба, но почти никогда не следовал моему совету. Почему?
    
— Я никогда не доверял бен-джессеритской политике. Вам кажется, будто вы умеете видеть человека насквозь, будто вы можете заставить его делать то, что вам…
    
— Ты жалкий глупец, Суфир, — вспыхнула она.
    
Он только плотнее вжался в спинку стула.
    
— Чтобы там ни болтали про наши школы, их задачи гораздо величественнее. Если захочу уничтожить герцога… или тебя, или любого, до кого я могу дотянуться, тебе меня не остановить.
    
И подумала: Как я могла допустить, чтобы гордость завела меня так далеко? Разве этому меня учили? Мне следует нанести удар совсем с другой стороны.
    
Рука Хайвата скользнула за пазуху, где у него был крохотный игломет. Мои иглы отравлены, мелькнуло у него в голове, а щита у нее нет. Чего ради она берет меня на испуг? Я могу прикончить ее на месте, только… а если я ошибаюсь?
    
Она увидела его жест и спокойно сказала:
    
— Давай вместе помолимся, чтобы рука ни одного из нас не поднялась на другого.
    
— Хорошая молитва, — согласился ментат.
    
— И все-таки, раз уж мы так болезненно воспринимаем друг друга, я снова спрашиваю тебя: разве не разумно предположить, что Харконнены заронили это подозрение специально, чтобы посеять между нами вражду?
    
— Опять начинается игра в кошки-мышки.
    
Она вздохнула и решила: Теперь он почти готов.
    
— Мы с герцогом заменяем нашим людям мать и отца. Это обязывает меня…
    
— Он на вас не женился.
    
Спокойно, сказала она себе. Старик тоже умеет бить в точку.
    
— Но он не женился и ни на ком другом. И не женится, пока я жива. Итак, мать и отца. Разрушить это естественное положение вещей, внести путаницу, неясность — что может быть более на руку Харконненам?
    
Хайват почувствовал, куда она клонит, и его лицо начало понемногу вытягиваться.
    
— Герцог? — спросила Джессика. — Очень привлекательная цель, но никто, за исключением разве что Поля, не защищен так надежно, как он. Я? Тоже очень соблазнительно, но они знают, что с Бен-Джессеритом шутки плохи. Но есть еще кое-кто, по кому можно бить без промаха. Человек, для которого подозрение естественней, чем дыхание. Вся жизнь которого — интриги и тайны, — она резко выбросила правую руку вперед. — Ты!
    
Ментат приподнялся, собираясь вскочить на ноги.
    
— Я тебя не отпускала, Суфир!
    
Старый ментат рухнул обратно на стул — настолько внезапно тело перестало ему повиноваться;
    
Джессика невесело улыбнулась.
    
В горле у Хайвата пересохло. Ее слова прозвучали настолько непререкаемо, таким властным, повелительным тоном, что он оказался совершенно не способен сопротивляться. Его тело подчинилось ей еще до того, как он сообразил, что происходит, Он не смог противостоять ей — ни своим гневным порывом, ни своей логикой… ничем. То, что она сделала, лучше любых доказательств говорило о ее невероятных способностях управлять человеческой психикой, о ее глубоких, непостижимо глубоких знаниях.
    
— Я тебе уже говорила, Суфир, что нам было бы полезно научиться понимать друг друга. Я имела в виду, что это для тебя полезно. Мне и так все про тебя понятно. Я щажу тебя по единственной причине — из-за твоей преданности герцогу.
    
Хайват, не сводя с нее глаз, облизнул пересохшие губы.
    
— Если бы я хотела жить с марионеткой, то мне ничего бы не. стоило женить на себе герцога. Он даже думал бы, что делает это по собственной воле.
    
Ментат опустил голову, продолжая смотреть на нее сквозь редкие белесые ресницы. Только огромным напряжением воли он удерживался от того, чтобы вызвать охрану. Напряжением и… он очень сомневался, что ему это удастся. При воспоминании о том, как резко она взяла его в оборот, у него начинала зудеть кожа. Ей ничего не мешало воспользоваться мгновением замешательства, выхватить кинжал и убить его на месте!
    
Неужели в каждом человеке есть такая мертвая точка? Неужели любому из нас она может приказать все, что хочет, не боясь встретить сопротивление? Эта мысль поразила его. Кто в состоянии остановить существо, наделенное такой силой?
    
— Тебя ударила рука в бен-джессеритской перчатке. Немногие оставались в живых после такого удара. То, что я сделала, для нас совсем не сложно. Ты еще не знаешь всех моих возможностей. Подумай об этом…
    
— Почему же вы не расправитесь с врагами герцога? — спросил Хайват.
    
— С кем ты мне предлагаешь расправиться? Ты хочешь, чтобы наш герцог стал тряпкой, чтобы он во всем полагался на меня?
    
— Да, но такие возможности…
    
— Мои возможности — это палка о двух концах, Суфир. Ты думаешь: «Как легко могла бы она, даже безоружная, поражать врага в самое сердце!» Правильно, Суфир. Тебя я тоже могла бы поразить в самое сердце. Но чего бы я этим добилась? Если бы все бен-джессеритки делали это, как относились бы люди к Бен-Джессериту? Нам ни к чему это, Суфир. Мы не хотим губить сами себя. Мы на самом деле существуем только для того, чтобы служить.
    
— Мне нечего вам ответить, — выговорил он. — Вы понимаете, что я ничего не могу вам ответить.
    
— Ты никому не расскажешь о том, что здесь произошло. Я знаю, ты этого не сделаешь.
    
— Миледи… — в горле у старика снова пересохло.
    
Но в голову ему пришла и такая мысль: Несомненно, она очень сильна. Но тем более грозным оружием она может стать в руках Харконненов.
    
— Герцога могут погубить не только враги, но и друзья, — продолжала Джессика. — Мне хочется верить, что ты наконец разберешься со своим подозрением и выкинешь его из головы.
    
— Если оно окажется безосновательным, — ответил он.
    
— Если, — усмехнулась она. — Если.
    
— А ты упрям, Суфир.
    
— Осторожен, — поправил Хайват. — Но я допускаю и вероятность ошибки.
    
— Тогда я задам тебе еще один вопрос: вот ты со связанными руками, беспомощный, стоишь перед человеком, который приставил к твоему горлу нож. Но этот человек не убивает тебя. Он разрезает твои путы, отпускает тебя на свободу да еще отдает тебе нож, чтобы ты действовал по своему усмотрению. О чем это говорит, Суфир? — она поднялась с кресла и повернулась к нему спиной. — Теперь ты можешь идти.
    
Старый ментат неловко поднялся. Его рука продолжала нашаривать смертоносное оружие. Ему вдруг вспомнились черный бык с кольцом в ноздрях и старый герцог, который, несмотря на прочие свои недостатки, был отчаянным храбрецом. То была одна из давних коррид. Огромное чудовище стояло с опущенной головой, испуганное, сбитое с толку. Старый герцог повернулся спиной к острым рогам и элегантно перекинул через руку плащ, не обращая внимания на грохочущий овациями амфитеатр.
    
Я — бык, а она — матадор, подумал ментат. Он вынул руку из внутреннего кармана и посмотрел на блестевшие на ладони капельки пота.
    
Хайват знал, что, как бы дело ни обернулось, он никогда не забудет этого момента и всегда будет восхищаться своей госпожой.
    
Он бесшумно повернулся и вышел из комнаты.
    
Джессика отвела взгляд от отражения в темном окне и, посмотрев на закрытую дверь, прошептала:
    
— Теперь наконец последуют разумные действия.
   
   
    
     
~ ~ ~
    
    
     
Со снами ли борешься,
     
С тенями ль сражаешься,
     
Проснешься ли, спящий герой?
     
Вся жизнь твоя буйная —
     
Тревоги и хлопоты.
     
Зачем же сгубил ты себя?
     «Плач Муад-Диба над телом Джамиса». — Принцесса Ирулан, «Песни Муад-Диба».
    
    
    
Герцог Лето стоял в прихожей и при свете поплавковой лампы изучал записку. До рассвета оставалось еще несколько часов, и он чувствовал сильную усталость. Посланец-вольнаиб передал записку часовому у ворот замка почти сразу после того, как герцог прибыл с командного поста.
    
Он прочитал текст:
    
     
«В столпе облачном днем, в столпе огненном ночью».
    
    
Подписи не было.
    
Что бы это могло значить? пытался сообразить герцог.
    
Посланец ушел, не дожидаясь ответа, и спросить было не у кого. Вольнаиб, как мглистая тень, растворился в ночи.
    
Герцог сунул клочок бумаги в карман мундира, решив показать его потом Хайвату. Он откинул со лба прядь волос и глубоко вздохнул. Возбуждающие таблетки начали его утомлять. Прошло уже два долгих дня с того памятного обеда и еще больше с тех пор, как он в последний раз спал.
    
Сейчас его больше всех военных вопросов волновал последний разговор с ментатом, рассказ о встрече с леди Джессикой.
    
Не разбудить ли мне Джессику? Больше нет причины таиться от нее. Или есть? Чтоб этому Айдахо провалиться!
    
Герцог покачал головой. Нет, Дункан здесь не при чем. Я был с самого начала не прав. Не надо было ничего скрывать от Джессики. Я должен сейчас же рассказать ей все, не то будет еще хуже!
    
От принятого решения ему полегчало, и он поспешил из прихожей, прошел через Большую гостиную и направился по коридору в жилое крыло.
    
Там, где от главного коридора ответвлялось несколько служебных, он остановился. Вдалеке раздался странный мяукающий звук. Лето положил левую руку на выключатель пояса-щита, а правой вытащил кинжал. Теперь он почувствовал себя увереннее. От странного звука у него было побежал мороз по коже.
    
Мягко ступая, герцог вошел в служебный коридор, проклиная про себя скудное освещение. Тускло горящие крохотные поплавковые лампочки находились на расстоянии восьми метров друг от друга. Ко всему прочему темные каменные стены поглощали свет.
    
Вдруг он разглядел в полумраке какое-то пятно впереди на полу.
    
Герцог уже собрался включить щит, но передумал — это сковало бы его движения и приглушило внешние звуки… К тому же его не покидало сомнение по поводу перехваченных лазерных пушек.
    
Он молча двинулся дальше и увидел человека, лежащего лицом вниз на каменном полу. Держа кинжал наготове, Лето перевернул его ногой и склонился, чтобы разглядеть лицо. Перед ним лежал контрабандист Туйк, на груди его расплывалось влажное пятно.
    
Откуда он здесь взялся? Кто его убил?
    
Снова раздался мяукающий звук, на этот раз чуть громче. Он доносился из бокового коридора, ведущего в помещение, где стояли генераторы силового поля.
    
Держа руку на выключателе пояса, с кинжалом наизготовку, герцог проскользнул в коридор и осторожно выглянул из-за угла.
    
На полу перед генераторной, в нескольких шагах от него, распростерлась еще одна человеческая фигура.
    
Она-то и издавала странный звук. Кто-то мучительными рывками полз ему навстречу, постанывая и задыхаясь.
    
Лето подавил внезапно нахлынувший страх, бросился вперед и опустился на колени перед ползущим человеком. Это была Мейпс, экономка из вольнаибов. Спутанные волосы закрывали лицо, платье разорвано. Большое пятно темнело на спине, ближе к левому боку. Он взял ее за плечи, и она, опершись на локти, подняла на него затуманенный взгляд.
    
— Вы… — прохрипела она, — …убил… часовые… хотел… послать… Туйк… сбежал… миледи… Вы… Вы… здесь нет, — она упала лицом вниз, голова тяжело ударилась о каменный пол.
    
Лето ощупал ее виски. Пульса не было. Он посмотрел на пятно: удар нанесли сзади. Кто? Его мозг лихорадочно заработал. Что она хотела сказать? Что кто-то убил часового? А откуда здесь Туйк? Может, за ним послала Джессика? Для чего?
    
Он собрался встать, но тут сработало шестое чувство, и его рука потянулась к выключателю пояса. Поздно — острая боль, и рука онемела. Повернув голову, он увидел, что из рукава торчит острая игла. Онемение пошло вверх по руке. Ему стоило нечеловеческих усилий повернуть голову.
    
В дверном проеме генераторной стоял Юх. На его лице отражался желтоватый свет поплавковой лампы, подвешенной над дверью. Она горела чуть ярче остальных. В помещении за его спиной было тихо — генераторы не работали.
    
Юх! подумал герцог. Он остановил дворцовые генераторы! Мы остались без защиты!
    
Юх направился к нему, на ходу убирая в карман игломет.
    
Лето обнаружил, что еще может разговаривать, и прошептал:
    
— Юх! Почему?
    
Онемение распространилось на ноги, и он сполз на пол. Смутно почувствовал, как затылок стукнулся о каменную стену.
    
На лице доктора было откровенное сострадание, когда он склонился над герцогом и коснулся его лба. Лето ощутил прикосновение, словно через толстый слой ваты.
    
— На игле яд направленного действия, — заговорил Юх. — Вы можете говорить, хотя я не советую это делать, — он огляделся по сторонам, выдернул из руки герцога иглу и отбросил ее в сторону. Игла звякнула об пол, и звук слабо отозвался в ушах раненого.
    
Не может быть, чтобы Юх, думал Лето. Он же проходил проверку.
    
— Почему? — снова прошептал он.
    
— Извините меня, мой дорогой герцог, но сейчас нам следует поговорить о более важных вещах, — Юх коснулся татуировки на лбу. — Мне самому от этого не по себе, но у меня есть одно неудержимое желание, меня от него просто лихорадит — я хочу убить человека. О, я страстно желаю убить его, и меня ничто не остановит!
    
    
    
    
Он посмотрел на герцога.
    
— Нет, не вас, дорогой герцог. Барона Харконнена. Я хочу убить барона.
    
— Бар… рона… Хар…
    
— Успокойтесь, мой бедный герцог, У вас очень мало времени. Помните искусственный зуб, который я вам вставил после событий в Наркале? Его следует заменить. Через минуту, когда вы потеряете сознание, я заменю его. — Он раскрыл ладонь и посмотрел на предмет, лежавший на ней. — Точная копия, из него даже выходит тонкая проволочка вместо нерва. Я ручаюсь, что даже в рентгеновских лучах никто ничего не обнаружит. Но если вы посильнее его прикусите, зуб сломается. После этого вам нужно быстро выдохнуть, и воздух будет отравлен очень сильным ядом.
    
Лето смотрел на Юха и видел в его глазах безумие. На лбу и подбородке доктора выступил пот.
    
— Вам все равно умирать, бедный мой герцог. Но перед смертью вас подпустят к барону. Он будет уверен, что вы одурманены ядом и даже в агонии не сможете причинить ему никакого вреда. Вы в самом деле будете отравлены. И связаны. Но причинить вред можно по-разному. Помните про зуб. Зуб, герцог Лето Атрейдс! Помните про зуб!
    
— Но почему? — прошептал Лето.
    
Юх опустился рядом с ним на одно колено.
    
— Дьявол попутал меня заключить сделку с бароном. И я хочу убедиться, что он выполнит свое обещание. Когда я его увижу, я пойму это. Мне бы только посмотреть на барона, и я все узнаю наверняка. Но я не намерен приходить к нему с пустыми руками. Вы будете моим подарком барону, мой бедный герцог. Я все узнаю, как только увижу его. Узнаю. Моя милая Вана много чему меня научила. Например, угадывать правду, находясь в состоянии повышенного возбуждения. У меня это не всегда получалось, но когда я увижу барона… о, тогда я узнаю!
    
Лето попробовал скосить глаза на зуб в руке Юха. Происходящее казалось ему ночным кошмаром — этого не могло быть!
    
Лиловые губы доктора скривились в гримасу,
    
— Меня не подпустят близко к барону, а то бы я все сделал сам. Нет. Я смогу видеть его только издалека. Но вы! Мой драгоценный герцог, вы — мое оружие. Он подпустит вас поближе к себе, чтобы помучать, похвастаться.
    
Лето поймал себя на том, что загипнотизирован маленькой мышцей на левой щеке Юха: когда тот говорил, мышца то напрягалась, то расслаблялась.
    
Юх приблизился к нему почти вплотную.
    
— А вы, мой дорогой герцог, мой драгоценнейший герцог, вы должны помнить про зуб, — доктор зажал зуб между большим и указательным пальцами. — Это все, что вам остается.
    
Губы герцога беззвучно зашевелились и наконец прошептали:
    
— Не хочу…
    
— Ах, не хотите! Но вы не можете отказаться! Потому что за эту маленькую услугу, я обещаю кое-что для вас сделать. Я спасу вашего сына и миледи. Кроме меня, этого никто не сможет. Их переправят туда, куда Харконненам не дотянуться.
    
— Как… спасти… их? — напряг последние силы герцог. — Все будут думать, что они погибли, а они укроются среди людей, которые при одном упоминании Харконненов хватаются за нож, которые так ненавидят Харконненов, что готовы сжечь стулья, на которых те сидели, и посыпать солью землю, по которой те ходили, — он прикоснулся к челюсти герцога, — вы ничего не чувствуете? Герцог попробовал ответить и не смог. Он почувствовал, что его потянули за руку и увидел в руках доктора герцогский перстень.
    
— Для Поля, — объяснил Юх. — Сейчас вы потеряете сознание. До свидания, мой бедный герцог. Когда мы увидимся в следующий раз, у нас не будет возможности поговорить.
    
Онемение поднялось до подбородка, охватило щеки. Сумрачный коридор сжался до размеров игольного ушка, в котором лиловели губы Юха.
    
— Помните про зуб, — шипел доктор. — Зуб!
   
   
    
     
~ ~ ~
    
    
     
Можно создать целую науку народного недовольства. Люди должны пережить тяжелые времена, должны узнать, что такое угнетение, и только тогда в них выработается необходимая душевная стойкость.
     Принцесса Ирулан, «Избранные высказывания Муад-Диба».
    
    
    
Джессика проснулась с ощущением зловещей враждебности в окружавшей ее тишине. Она не могла понять, почему тело и мозг были такими вялыми. По нервам шершавым наждаком заскреб страх. Она подумала, что надо бы встать и включить свет, но что-то ее остановило, Ее рот… какое странное ощущение!
    
Бум-бум-бум-бум.
    
В темноте раздавался глухой звук. Откуда? Непонятно.
    
К неясной тревоге добавилось ощущение времени, прошитого короткими стежками секунд.
    
Она наконец почувствовала собственное тело — лодыжки и запястья стянуты веревками, во рту кляп. Она лежит на боку, руки за спиной. Дернув путы, она поняла, что это кримскельные жгуты — если продолжать дергаться, они только туже затянутся.
    
Теперь она все вспомнила.
    
Тогда, в темноте ее спальни, к лицу прижалось что-то влажное, с резким запахом. Чьи-то руки схватили ее, заткнули рот. Она судорожно втянула воздух, успев отметить про себя пряный привкус наркотика. Сознание растворилось, и она оказалась в черной пустоте сплошного ужаса.
    
Вот и все, подумала она. Как, оказывается, просто справиться с бен-джессериткой. Достаточно самого заурядного предательства. Хайват был прав.
    
Она старалась не натягивать веревки.
    
Это не моя спальня. Они меня куда-то перенесли. Спокойно. Я абсолютно спокойна.
    
Она заметила, что запах ее пота изменился — в нем чувствовался страх.
    
Где Поль? спросила она себя. Мой сын… Что они с ним сделали?
    
Спокойствие.
    
С помощью старинных заклинаний она попыталась войти в состояние глубокого внутреннего покоя.
    
Лето? Где ты, Лето?
    
Темнота посерела. Появились какие-то тени. Наметившиеся контуры позволяли мозгу хоть за что-то зацепиться. Белая полоска. Щель под дверью.
    
Я на полу.
    
Идут люди. Она почувствовала это по вибрации пола.
    
Джессика подавила в себе воспоминание о страхе. Я должна оставаться спокойной, внимательной и готовой ко всему. Возможно, это мой единственный шанс.
    
Судорожное сердцебиение выровнялось, вернулось чувство времени, Джессика отсчитала назад минуты, проведенные в беспамятстве. Я была без сознания около часа, Она закрыла глаза и сосредоточилась на приближающихся шагах.
    
Их четверо.
    
Она проанализировала особенности шагов.
    
Нужно сделать вид, будто я еще не очнулась. Она расслабилась на холодном полу, проверяя податливость тела, услышала, как открывается дверь, и почувствовала ударивший по векам свет.
    
Шаги уже ПОЧТИ рядом — кто-то подошел к ней.
    
— Вы проснулись, — прогудел незнакомый бас, — не стоит притворяться.
    
Она открыла глаза.
    
Над ней стоял барон Владимир Харконнен. Присмотревшись, она узнала подвальную комнатку, в которой спал Поль, увидела справа его кровать — пустую. Телохранители, остановившиеся у открытой двери, держали в руках поплавковые лампы. В коридоре тоже горел яркий свет, и в первое мгновение глазам стало больно.
    
Она поглядела на барона. На нем был желтый плащ, топорщившийся там, где под корсетом крепились поплавки. Над пухлыми, как у херувимчика, щечками — черные паучьи глаза.
    
— Действие наркотика было рассчитано с точностью до минуты, — прогудел он. — Мы знали, когда вы придете в себя.
    
Это невозможно! поразилась она. Для этого они должны точно знать мой вес, мой сегодняшний состав крови, мой… Юх!
    
— Какая жалость, что вам придется оставаться с кляпом во рту, — сказал барон. — У нас могла бы завязаться такая интересная беседа!
    
Юх — единственный, кто мог сделать это. Но почему?
    
Барон отвернулся и посмотрел на дверь.
    
— Входите, Питтер.
    
Она никогда прежде не видела человека, который вошел и встал рядом с бароном, но знала его — это был ментат-убийца Питтер де Вриз. Она внимательно всматривалась в его лицо — по орлиному взгляду и чернильно-синим глазам можно было предположить, что он родом с Аракиса. Но его выдавали неуловимые особенности движений и осанка. Его телу никогда не приходилось страдать от недостатка воды. Он был высок, строен и даже несколько женственен.
    
— Какая все-таки жалость, что мы не можем поговорить, дорогая леди Джессика, — повторил барон. — Я ведь очень высокого мнения о ваших способностях, — он посмотрел на ментата, — верно, Питтер?
    
— Как скажете, барон, — бархатистым тенором ответил тот.
    
Его голос, словно холодная рука, коснулся ее позвоночника. Ей никогда не доводилось слышать такой леденящий душу тембр. Каждому, прошедшему в Вен-Джессерите курс внешнего восприятия, в самом звуке этого голоса слышалось: «Убийца! Убийца!»
    
— А у меня есть сюрприз для Питтера. Он думает, что пришел сюда получить вознаграждение — вас, леди Джессика. Но я хочу продемонстрировать вам один фокус — показать, что на самом деле вы ему не нужны.
    
— Вы шутите барон? — спросил Питтер и улыбнулся.
    
Увидев эту улыбку, Джессика удивилась, почему барон тут же не отскочил в сторону и не приготовился защищаться. Но потом вспомнила: барон ничего не мог прочесть в движении губ собеседника. Он не проходил курса внешнего восприятия.
    
— По правде говоря, Питтер удивительно наивен. Он даже не представляет, какое вы опасное существо, леди Джессика. Я мог бы ему показать, но к чему так глупо рисковать, правда? — барон покосился на Питтера, лицо которого застыло в ожидании. — Я знаю, что ему в действительности нужно. Ему нужна власть.
    
— Вы мне обещали ее, — сказал Питтер, но уже без прежнего хладнокровия.
    
Джессика уловила определенные нюансы его интонации, заставившие ее мысленно содрогнуться. Как удалось барону превратить ментата в такого зверя?
    
— Я предлагаю тебе выбор, Питтер.
    
— Какой выбор?
    
Барон хрустнул толстыми пальцами.
    
— Либо эта женщина и изгнание из Империи, либо герцогство Атрейдсов на Аракисе с правом управлять всем от моего имени.
    
Джессика наблюдала, как паучьи глазки барона изучают Питтера.
    
— Вы могли бы стать герцогом во всех смыслах, но только без титула.
    
Значит, Лето мертв? спросила себя Джессика. Она почувствовала, как в душе закипает немое рыдание.
    
Барон продолжал разглядывать ментата.
    
— Разберись-ка в себе хорошенько, Питтер. Ты хочешь получить ее потому, что эта женщина принадлежала герцогу, была символом его власти — красивая, полезная, прекрасно натренированная для исполнения своей роли. Но целое герцогство, Питтер! Это больше, чем символ, — это реальность. Обладая им, ты сможешь иметь много женщин, и не только женщин…
    
— А вы не смеетесь надо мной?
    
Барон повернулся почти с балетной грацией, которую придавали ему поплавки.
    
— Смеюсь? Я? Вспомни — с мальчишкой уже покончено. Ты слышал, что предатель рассказывал нам о его подготовке? Они очень похожи — сынок и мамаша — и смертельно опасны, — барон улыбнулся. — Мне пора идти. Я пришлю сюда человека, которого подготовил специально для этого случая. Он глух как пробка. Ему приказано следовать за тобой повсюду, как собаке. Он сумеет утихомирить эту красотку, если заметит, что она берет над тобой верх. Он не позволит тебе вытащить у нее изо рта кляп, пока вы не покинете Аракис. Но если ты пожелаешь остаться… на этот случай ему даны другие распоряжения.
    
— Довольно, барон. Я сделал выбор.
    
— Ха-ха-ха, — пролаял Харконнен. Столь быстрое решение может означать только одно!
    
— Я беру герцогство, — сказал Питтер.
    
А Джессика подумала: Неужели Питтер не видит, что барон лжет? Но как ему это увидеть, он всего лишь ментат с перекрученными мозгами…
    
Барон посмотрел на Джессику:
    
— Не правда ли, восхитительно, что я так хорошо изучил Питтера? Я побился об заклад со своим Главным оружейником, что Питтер выберет именно это. Ха! Ну, теперь я могу идти. Так-то лучше. Гораздо лучше. Вы меня понимаете, леди Джессика? Я не держу на вас зла. Просто так нужно. Так будет лучше для всех. Да. И мне не придется отдавать приказ о вашей смерти. Когда меня спросят, что с вами случилось, я смогу с чистой совестью пожать плечами.
    
— Вы возлагаете это на меня? — спросил Питтер.
    
— Человек, которого я пришлю, будет выполнять твои приказы, Питтер, — ответил барон. — Все дальнейшее в твоих руках, — он в упор уставился на ментата. — Да. В этом деле мои руки не будут в крови. Здесь тебе решать. Да. Я об этом ничего не знаю. Подожди, пока я уйду, прежде чем сделать то, что положено. Да, Ну, ладно… да. Хорошо.
    
Он боится Судьи Истины, подумала Джессика. Кого именно? Достопочтенную Мать Елену Гай. Если он знает, что ему придется отвечать на ее вопросы, значит, здесь замешан сам Император. Бедный мой Лето!
    
Барон еще раз взглянул на Джессику, повернулся и вышел. Она проводила его глазами, размышляя: Вот о чем предупреждала меня достопочтенная Мать Елена — это слишком сильный соперник.
    
Вошли два харконненских солдата. Следом — третий, с обожженным, иссеченным шрамами лицом. Он встал в дверном проеме с бластером наготове.
    
Это и есть глухой, решила Джессика, изучая обезображенное лицо. Барон знал, что, имея дело с любым другим человеком, я могу включить Голос.
    
Глухой посмотрел на Питтера.
    
— Мальчишку мы вынесли на носилках. Какие будут распоряжения?
    
Питтер обратился к Джессике:
    
— Я собирался усмирить вас с помощью определенных манипуляций над вашим сыном. Но теперь я склоняюсь к тому, что с вами это не пройдет. Эмоции слегка затуманили мои логические способности. Для ментата это непозволительно, — он посмотрел на солдат и повернулся так, чтобы глухой мог все читать по его губам: — Отвезите их в пустыню. Сделайте, как предложил предатель. Его план совсем неплох. Песчаные черви уничтожат все следы, и будет невозможно отыскать трупы.