1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
   
— Быстро второго давайте, пока капитан нас не засек.
   
Он снова съежился у стены, а два стражника ворвались в следующую камеру, вытащили отбивающегося заключенного и толкнули во тьму.
   
— Итак. Один шанс. Будешь говорить? Да? Нет? Уже поздно!
   
Еще один хлопок, снова шипение, новый крик. Он был громче и дольше и закончился каким-то булькающим звуком.
   
Хорек сполз по стене, сунув пальцы в рот.
   
За освещенным лампой углом Колон подтолкнул Ваймса и, сморщив нос, указал вниз.
   
Между камерами была вырыта канава, вроде примитивной уступки гигиене. Теперь по нему текла тонкая струйка. Хорек занервничал.
   
«Попался», — подумал Ваймс. Но для хорошего воображения нужно больше времени. Он чуть наклонился вперед, и двое других с надеждой приблизились к нему.
   
— Итак, — тихо прошептал он, — у вас уже был отпуск?
   
Через несколько минут он поднялся, подошел к последней занятой камере, отпер дверь и схватил Хорька, который пытался вжаться в угол.
   
— Нет! Пожалуйста! Я расскажу вам все, что вы хотите! — закричал человек.
   
— Вот как? — ухмыльнулся Ваймс. — И какова скорость вращения луны?
   
— Что?
   
— А, тебе нужно что-нибудь попроще? — Ваймс вытащил человека из камеры. — Фред! Вадди! Он будет говорить! Тащите блокнот!
   
Все заняло полчаса. Фред Колон никогда не умел писать быстро. А когда мучительные звуки его усилий завершились последней точкой, Ваймс произнес:
   
— Вот так-то, сэр. А теперь припиши в конце: Я, Джеральд Меньшепутин, на данный момент состоящий в Ассоциации Молодых Язычников, делаю это заявление по доброй воле и без принуждения. А потом подпиши. Понятно?
   
— Да, сэр.
   
На кинжале были выгравированы инициалы Дж М. И Ваймс верил им. За свою карьеру он встречал многих, подобных Меньшепутину, и все они имели тенденцию сдаваться от простой мысли о том, что их могут принудить силой. А уж если это происходило, ты получал их с потрохами. Любой человек, имевший представление о трюке с имбирным пивом, сознается в чем угодно.
   
— Ну, что ж, — радостно заключил он, поднимаясь на ноги. — Благодарю за сотрудничество. Хочешь, мы подбросим тебя до Цепной улицы?
   
Выражение лица Хорька говорило «че?»
   
— Мы собираемся высадить там твоих друзей, — продолжал Ваймс, слегка повышая голос. — Тодзи и Маффа. И оставить мертвеца у морга. А с тобой передадим некоторые бумаги. — Он кивнул Колону. — Копия твоего признания. Копия констатации смерти того загадочного человека, написанная сифилисным доктором, и наши заверения, что мы постараемся найти его убийцу. И записка от Моззи насчет той мази, которую он наложил на ступни Маффа. А… и чек на шесть бутылок имбирного пива.
   
Он положил руку на плечо Хорька и повел его в соседнюю камеру, где, излучая ярость, сидели Тодзи и Мафф, связанные по рукам и ногам и с кляпами во ртах. На столе стоял ящик с шестью бутылками имбирного пива. Пробки были прикручены проволокой.
   
Хорек уставился на Ваймса, который сунув палец в рот и надув щеки, быстро выдернул его с громким хлопком.
   
Вадди зашипел.
   
Фред Колон разинул было рот, но Ваймс прикрыл его ладонью.
   
— Нет, не надо, — сказал он. — Это может показаться забавным, Джеральд, но порой Фред очень громко кричит безо всякой на то причины.
   
— Вы меня надули! — завопил Хорек.
   
Ваймс похлопал его по плечу.
   
— Надули? — прорычал он. — Как это, Джеральд?
   
— Вы заставили меня думать, что собираетесь проделать трюк с имбирным пивом!
   
— Трюк с имбирным пивом? — Ваймс нахмурился. — Что это?
   
— Вы знаете! Вы его принесли для этого!
   
— Мы не пьем алкогольные напитки на службе, Джеральд, — спокойно ответил Ваймс. — Ты имеешь что-то против имбирного пива? Мы не знаем никаких трюков с ним, Джеральд. А какие трюки ты знаешь? Видел недавно что-то интересное, а, Джеральд? Расскажи нам!
   
Наконец, до Хорька дошло, что ему лучше помолчать. Но это озарение опоздало минут на тридцать. Выражение видимых частей лиц Тодзи и Маффа ясно намекало, что они очень хотят перекинуться с ним парой слов.
   
— Я требую охраняемого помещения, — наконец, произнес он.
   
— Как раз когда я тебя отпускаю, Джеральд? — удивился Ваймс. — Как ты сказал в своем заявлении… как там, Фред? Что-то о простом подчинении приказам? Все эти рассказы, что вы смешивались с толпой и швыряли что-то в солдат и копов, ты этого не хотел делать, я знаю. Тебе не нравилось быть там и смотреть, как бьют людей и заставляют их признаваться во всем, потому что, мне кажется, ты не из таких. Ты всего лишь малек. По-моему, это довольно справедливо, так?
   
— Прошу вас! Я все расскажу! — запищал Хорек.
   
— То есть это еще не все? — взревел Ваймс. Он резко развернулся и схватил бутылку.
   
— Да! Нет! То есть, если я спокойно посижу, то смогу вспомнить что-нибудь еще!
   
Ваймс задержал взгляд на нем, а потом опустил бутылку обратно в ящик.
   
— Хорошо, — произнес он. — Доллар в день плюс паек.
   
— Так точно, сэр!
   
Ваймс проследил, как Хорек вернулся обратно в камеру, и захлопнул дверь за ним. Потом он повернулся к Фреду и Вадди.
   
— Разбудите Мэрилин, — сказал он. — Доставим этих троих.
   
Шел дождь, и легкий туман клубился по Цепной улице. Фургон появился из ниоткуда. Фред послал Мэрилин в нечто, напоминающее легкий галоп, и потому лошадь, заворачивая за угол, с трудом удерживалась спереди от грохочущего тяжелого фургона.
   
Когда они пронеслись мимо штаба, задняя дверь распахнулась, и на мостовую вывалились два тела.
   
Часовые ринулись вперед. Кто-то выпустил стрелу вслед исчезающему в тумане фургону, но она лишь безвредно звякнула по железным решеткам.
   
Другие осторожно приблизились к связанным телам. Их стоны подчеркивались крепкой бранью. А к одежде одного из них были пришпилены бумаги.
   
Они прочли их. Никто не смеялся.
   
Ваймс распряг лошадь, почистил ее и проверил ясли. Может, ему просто показалось, но ящик был полнее, чем прежде. Может, совесть все же существует.
   
А потом он вышел на холодный ночной воздух. Здание стражи было освещено. Теперь, когда уличные фонари начали тушить, оно напоминало настоящий маяк. За стенами же была ночь, истинная ночь с прядями тумана и движущихся теней. Он расслабился и накинул ее на плечи, точно плащ.
   
Тень возле ворот глубже, чем должна быть.
   
Он вновь потянулся за портсигаром, выругался и вытащил сигару из-за манжета рубашки. Он сложил руки, зажигая ее, и плотно закрыл глаза, чтобы сохранить ночное зрение.
   
Потом поднял лицо к небу и выпустил колечко дыма. Да. Все считают, что черное в темноте незаметно. Они не правы.
   
Он подошел к воротам, якобы закрыть их, и вдруг одним резким движением выхватил свой меч.
   
В глубине капора показалось овальное побледневшее лицо Сэди.
   
— Доброе утро, господин хороший, — произнесла она.
   
— Доброе утро, Сэди, — устало отозвался Ваймс. — Чем обязан такому визиту?
   
— Мадам хочет видеть тебя, добрый господин.
   
— Если ты про Рози, я был несколько занят…
   
Сумочка Дотси ударила его по затылку.
   
— Мадам не любит ждать, милок. — Это были последние слова, что он услышал прежде, чем капюшон ночи опустился полностью.
   
Тетушки были специалистами. Может, даже Моззи Лоуни не мог вырубить человека с такой точностью.
  
Ваймс очнулся. Он сидел в кресле. Очень удобном. И кто-то тряс его.
   
Сандра, Настоящая Белошвейка. Она посмотрела на него и произнесла:
   
— Он в порядке… — А потом отступила назад, села в другое кресло и нацелила арбалет.
   
— Знаешь, — отозвался Ваймс — кресло было очень удобным, и напомнило ему о той мягкости, которой не хватало ему в эти несколько дней; все не так уж и плохо, — если кто-то хочет со мной поговорить, то ему надо, черт возьми, просто-напросто попросить.
   
— Сэди сказала, что ты будешь без сознания минут десять, но потом ты начал храпеть, так что мы решили дать тебе немного поспать. — Рози Длань подошла ближе. На ней было красное вечернее платье, огромный парик и довольно много драгоценностей.
   
— Да, чтобы выглядеть так небогато, нужно потратить очень много денег, — кивнула она, заметив выражение его лица. — Я не могу остаться, нужно вернуться к гостям. Так что, если…
   
— Капканс пообещал вам Гильдию, так? — бросил Ваймс. Это был еще один обманный ход, но ему уже просто надоело просыпаться в неизвестных местах. — Да, так я и думал. И вы ему верите? Этого не будет. Когда он станет патрицием, он будет смотреть сквозь вас.
   
Он будет смотреть сквозь всех, добавил он про себя. Безумный лорд Капканс. Еще один Ветрун, но с более изысканными жилетами и с большим количеством подбородков. Те же обманчиво дружеские манеры, те же свиные повадки, то же тупое высокомерие, просто еще одна пиявка в череде пиявок, по сравнению с которыми Ветинари казался глотком свежего воздуха. Ха… Ветинари. Да, он тоже ведь где-то здесь, учится тому выражению лица, которое никогда не выдаст его мыслей… Но именно он даст вам Гильдию, о которой вы мечтаете. Он где-то здесь. Я знаю.
   
— Не ждите ничего от Капканса, — произнес он вслух. — Помните, некоторые думали, что будущее за Ветруном.
   
Он ощутил некоторое удовольствие от выражения лица Рози Длань. Наконец, она сказала:
   
— Дай ему выпить, Сандра. Если он попытается что-то предпринять, стреляй в глаз. Я сообщу Мадам.
   
— Ты полагаешь, я поверю, что она выстрелит? — переспросил Ваймс.
   
— Сандра может быть очень воинственной, — ответила Рози. — Вчера один джентльмен был… невежлив, и она подбежала к нему и… ты бы удивился, что она сделала с грибком.
   
Ваймс перевел взгляд на арбалет. У девчонки была твердая рука.
   
— Не думаю, что вполне пони… — начал он.
   
— Это деревянная болванка, чтобы легче было носки штопать, — объяснила Сандра. — Я ударила его им за ухо.
   
Ваймс одарил ее пустым взглядом, а потом кивнул:
   
— Ясно. Все. Буду сидеть очень смирно, уж поверьте.
   
— Вот и ладушки, — отозвалась Рози.
   
Она скользнула к двойным дверям, и платье зашуршало по полу. Когда она распахнула двери, шум ворвался в комнату. Послышались разговоры, запах сигарного дыма и алкоголя, и Ваймс успел разобрать слова «… изменить главенствующую философию познания…», прежде чем двери закрылись.
   
Ваймс остался сидеть. Он уже привык к креслу и к тому, что кто-то его скоро вновь ударит.
   
Сандра, все еще державшая арбалет, поставила перед ним стакан виски.
   
— Знаешь, — сказал он, — в будущем будут очень интересоваться, как все это оружие распространялось по городу.
   
— Я совершенно не понимаю, о чем вы.
   
— А все это потому, что стражники никогда не обращают внимания на белошвеек, вне зависимости от комендантского часа, — продолжал Ваймс, глядя на стакан с виски. — Или на дорогие кареты, — добавил он. — Стражник может попасть в настоящие неприятности, если решит опробовать подобное. — Он чувствовал запах. Выпивка была хорошей, с гор, а не местная гадость.
   
— Вы никому не сказали о корзине, — вдруг произнесла Сандра. — И не передали нас Неназываемым. Вы с нами?
   
— Сомневаюсь.
   
— Но вы даже не знаете, кто мы!
   
— Опять же сомневаюсь.
   
Он услышал, как открылись и закрылись двери, и зашелестело длинное платье.
   
— Сержант Киль? Я так много слышала о вас! Прошу, оставь нас, Сандра. Я уверена, сержанту можно доверять.
   
Она была чуть ниже Ваймса. «Может, из Генуи, — подумал он, — или же долго там жила. Заметно по произношению. Карие глаза, русая — но волосы женщины назавтра могут быть совершенно иного цвета — фиолетовое платье, гораздо дороже, чем все остальное. А выражение ее лица давало понять, что его обладатель знает, что произойдет, и смотрит за происходящим только лишь чтобы убедиться…»
   
— И не забудьте узор на ногтях, — улыбнулась она. — Но если вы пытаетесь угадать мой вес, то здесь я вам помочь не смогу. Вы можете звать меня Мадам.
   
Она села в кресло напротив него, сложила руки и посмотрела поверх них.
   
— На кого вы работаете? — спросила она.
   
— Я офицер городской стражи, — ответил Ваймс. — Приведен сюда под давлением… мадам.
   
Женщина махнула рукой.
   
— Вы можете уйти, когда пожелаете.
   
— Это довольно удобное кресло, — отозвался Ваймс. Будь он проклят, если от него так просто избавятся. — А вы, правда, из Генуи?
   
— А вы, правда, из Псевдополиса? — Мадам улыбнулась. — Лично я считаю, что не стоит приезжать из тех мест, которые и так под рукой. Так жизнь становится гораздо проще. Но я довольно много времени провела в Генуе, у меня там были… дела. — Она снова улыбнулась. — А теперь вы думаете «старая белошвейка», так ведь?
   
— Вообще-то я думал «портняжная мастерская», — ответил Ваймс, и она рассмеялась. — Но в основном, — добавил он, — я думал «революции».
   
— Продолжайте, сержант. — Мадам поднялась. — Вы не против, если я выпью шампанского? Я бы предложила вам, но, как я поняла, вы не пьете.
   
Ваймс бросил взгляд на полный стакан с виски.
   
— Мы просто проверяли, — произнесла Мадам, вынимая пузатую бутылку из ведерка со льдом. — Вы не сержант. Рози была права. Вы были офицером. Даже больше, чем просто старшим офицером. Вы так сложны, сержант Киль. Вот вы здесь, в большом доме, в дамском будуаре, с женщиной неотягощенного поведения, — Мадам вылила бутылку в синюю кружку с нарисованным медвежонком, — и вы нисколько этим не взволнованы. Откуда вы? И, да, вы можете закурить.
   
— Я издалека, — ответил Ваймс.
   
— Убервальд?
   
— Нет.
   
— У меня были… дела в Убервальде, — продолжила Мадам. — Увы, ситуация там довольно нестабильна.
   
— Точно. Понимаю, — кивнул Ваймс. — И на это время, полагаю, вам захотелось перевести некоторые дела в Анк-Морпорк. Если здесь возможно все уравновесить.
   
— Очень хорошо. Давайте скажем так: я считаю, что у этого города замечательное будущее, и мне хотелось стать его частью. А вы очень проницательны.
   
— Нет, — ответил Ваймс. — Я очень простой. Я всего лишь знаю, как все работает. Я просто слежу за деньгами. Ветрун — сумасшедший, а это плохо для бизнеса. Его дружки — преступники, и это тоже плохо для бизнеса. Новому патрицию понадобятся новые друзья, дальновидные люди, которые хотят стать частью чудесного будущего. А это хорошо для ведения дел. Именно так все и происходит. Встречи в будуарах. Чуть-чуть дипломатии, некоторого рода обмен, обещание здесь, понимание там. Именно так и свершаются революции. А все эти беспорядки на улицах просто вроде пены… — Ваймс кивнул на двери. — Гости припозднились? Это ведь голос доктора Фоллета. Умник, так его зва… зовут. Он примет нужную сторону. А если главы Гильдий за вас, то Ветрун — уже покойник. Но от Капканса много пользы не будет.
   
— Многие возлагают на него большие надежды.
   
— А вы что думаете?
   
— Я считаю его коварным самовлюбленным болваном. Но пока что он лучшее, что у нас есть. А как насчет вас, сержант?
   
— Я? А я остаюсь в стороне. У вас нет ничего, что мне нужно.
   
— Вы ничего не хотите?
   
— Я хочу очень многого, дорогая леди. Но вы не можете мне этого дать.
   
— Вам не хочется вернуться к командованию?
   
Вопрос обрушился на него словно молот. Это же прошлое. Она не может знать! Откуда она знает?
   
— А, — улыбнулась Мадам, наблюдавшая за его лицом. — Розмари говорила, воры сняли с вас некие дорогие доспехи. Вроде генеральских, как я слышала.
   
Она открыла новую бутылку. Очень аккуратно, сквозь пелену потрясения заметил Ваймс. Ничего показного, вроде вылетающих пробок и фонтана брызг.
   
— Не странно ли, будь это так? — промурлыкала Мадам. — Уличный боец с манерами командующего и нагрудником лидера.
   
Ваймс смотрел прямо перед собой.
   
— И кому какое дело, как он попал сюда? — Мадам говорила в основном с воздухом. — Мы могли бы предположить, что, наконец, появился человек, который действительно может принять командование городской стражей.
   
Первая мысль зашипела в его голове, точно шампанское: «черт побери, я ведь могу! Вышвырнуть Каченса вон, продвинуть некоторых достойных сержантов…»
   
А потом появилась вторая мысль: «в этом городе? При Капкансе? Сейчас? Мы будем просто еще одной бандой.» И третья: «это безумие. Это невозможно. Этого никогда не было. Ты хочешь вернуться домой к Сибилле.»
   
Первые две мысли поспешили убраться с дороги, краснея и бормоча: «да, точно… Сибилла… да, как же… точно… извини…» — пока не затихли окончательно.
   
— Я всегда сдерживала свои обещания, — добавила Мадам, пока он все еще смотрел в пустоту.
   
И тут из темноты, точно какое-то чудовище из глубин, поднялась четвертая мысль.
   
«Ты не думал о Сибилле до третьей мысли», — шепнула она.
   
Он моргнул.
   
— Вы знаете, городу нуж… — начала Мадам.
   
— Я хочу вернуться домой, — перебил ее Ваймс. — Я собираюсь покончить с той работой, которая передо мной, и вернуться домой. Вот что нужно мне.
   
— Кое-кто может сказать, если вы не с нами, то против нас, — произнесла Мадам.
   
— С вами? Ради чего? Ничего? Нет! Но я и не за Ветруна. Я не должен быть «за» людей. И я не беру взятки. Даже если Сандра будет угрожать мне поганкой!
   
— Кажется, это был грибок. О боги. — Леди улыбнулась ему. — Так вы неподкупны?
   
«О боги, ну вот опять, — подумал Ваймс. — Почему лишь женившись, я вдруг стал привлекать влиятельных женщин? Почему этого не случилось со мной лет в шестнадцать? Тогда я мог бы с этим справиться.»
   
Он попытался придать своему взгляду твердости, но, вероятно, сделал только хуже.
   
— Я встречала нескольких неподкупных людей, — продолжала Мадам Мезероль. — Все они погибли страшной смертью. Мир стремится к равновесию, понимаете. Продажный человек в хорошем мире, или хороший — в продажном… решение получается одинаковым. В мире не любят тех, кто не принимает определенную сторону.
   
— Я предпочитаю середину.
   
— И получаете сразу двух врагов. Я поражена, что вы можете стольких позволить себе на зарплату сержанта. Прошу, подумайте, от чего вы отказываетесь.
   
— Я думаю. И я не собираюсь помогать людям умирать, чтобы сменить одного болвана другим.
   
— В таком случае — дверь у вас за спиной, и мне очень жаль, что мы не смогли…
   
— … вести дела? — спросил Ваймс.
   
— Я собиралась сказать «прийти к взаимовыгодному соглашению». Мы не очень далеко от вашей штаб-квартиры. Желаю вам… удачи.
   
Она кивнула в сторону дверей.
   
— Так жаль, — добавила она и вздохнула.
   
Ваймс вышел под моросящий дождь, перенес вес с одной стопы на другую и сделал пару шагов.
   
Угол Легкой и Паточной Шахты. Смесь плоских булыжников и старых кирпичей. Да.
   
И он направился домой.
   
Некоторое время Мадам смотрела на дверь, но потом повернулась, заметив, как дрогнул огонек свечей.
   
— Ты и в самом деле хорош, — произнесла она. — Как долго ты был там?
   
Хэвлок Ветинари шагнул из тени в углу. На нем был не официальный черный костюм Наемных Убийц, а свободная одежда не… какого-то определенного цвета, а простых невзрачных серых тонов.
   
— Достаточно долго, — ответил он, развалившись в кресле, где недавно сидел Ваймс.
   
— И даже Тетушки тебя не заметили?
   
— Люди смотрят, но не видят. Все дело в том, чтобы помочь им не видеть ничего. Но, думаю, Киль заметил бы меня, если бы я не стоял там. Он всматривается в тени. Это интересно.
   
— Он очень сердитый человек, — заметила Мадам.
   
— Вы рассердили его еще больше.
   
— Полагаю, ты получишь свою возможность развлечься, — произнесла Мадам.
   
— Да. Я тоже так думаю.
   
Мадам наклонилась и похлопала его по колену.
   
— Ну вот, — улыбнулась она, — твоя тетушка думает обо всем… — Она поднялась. — Мне лучше бы вернуться и развлечь гостей. Я очень хорошо умею развлекать. К завтрашнему вечеру у лорда Ветруна останется совсем мало друзей. — Она допила шампанское из кружки. — Доктор Фоллет такой очаровательный человек, как ты думаешь? Не знаешь случайно, волосы у него свои собственные?
   
— Я никогда не стремился выяснить это, — ответил Хэвлок. — Он пытается напоить вас?
   
— Да, — отозвалась Мадам. — Им нельзя не восхищаться.
   
— Говорят, он может играть на низменных струнках, — заметил Хэвлок.
   
— Как очаровательно.
   
Она изобразила на лице искреннюю довольную улыбку и открыла большие двойные двери в другом конце комнаты.
   
— А, доктор, — промурлыкала она, вступая в парящий табачный дым. — Еще немного шампанского?
  
Ваймс спал, стоя в углу. Старый трюк ночных стражников и лошадей. Это даже нельзя назвать сном — можно умереть, если попробуешь держаться подобным образом несколько ночей подряд, но усталость немного снимает.
   
Кое-кто уже освоил этот прием. Другие же устроились за столами или на лавках. Похоже, никто не собирался возвращаться домой, даже когда сквозь дождь забрезжил серый рассвет, а в зал вошел Мордач с котелком странноватой каши.
   
Ваймс открыл глаза.
   
— Чаю, сержант? — предложил Мордач. — Настаивался час, два сахара.
   
— Ты просто спаситель, Мордач. — И Ваймс ухватился за кружку, словно в ней был эликсир жизни.
   
— А снаружи ждет какой-то пацан, говорит, что должен поговорить с вами, кха, и только, — доложил Мордач.
   
— Как он пахнет? — спросил Ваймс, отхлебывая горячий крепкий чай.
   
— Как днище клетки бабуина, сержант.
   
— А, Шнобби Шноббс. Я выйду. Принеси ему большую миску каши, хорошо?
   
Мордач неловко переминался.
   
— Если вы, кха, не против моего совета, сержант, не стоит поощрять подобных…
   
— Видишь эти нашивки, Мордач? Вот и отлично. Большую миску.
   
Ваймс, держа в руке кружку чая, вышел на сырой двор, где, прислонившись к стене, стоял Шнобби.
   
Все говорило о том, что день будет солнечным. И после ночного дождя будет много чего еще. Сирень к примеру…
   
— Что происходит, Шнобби?
   
Шнобби с минуту молчал, ожидая увидеть монетку.
   
— Везде довольно скверно, сержант, — наконец сдался он, но надежда все еще теплилась. — В Лоскутном закоулке убили констебля. Говорят, камнем попали. В стычке на Ворсовом Холме кому-то отрезали ухо. Кавалеристы, сержант. Везде идут бои. Все штаб-квартиры стражи сильно…
   
Ваймс уныло слушал его. Все это обычно до оскомины. Разъяренные напуганные люди с обеих сторон, и на всех давят сзади. Может быть только хуже. То, что творится на Ворсовом Холме и у Сестричек Долли, уже звучит, как зона боевых действий.
   
    
     
… как ангелочки подымаются выше…
    
   
   
— А на Цепной улице что-нибудь было? — спросил он.
   
— Всего лишь несколько людей, — отозвался Шнобби. — Немного покричали и разбежались, что-то вроде того.
   
— Точно, — кивнул Ваймс. Даже толпа не может быть настолько тупой. Простые ребятишки, горячие головы, да подвыпившие люди. Все станет хуже. Нужно быть полным сумасшедшим, чтобы напасть на Неназываемых.
   
— Сейчас плохо повсюду, — добавил Шнобби. — Но только не здесь, конечно. Нас это миновало.
   
«Нет, — подумал Ваймс. — В итоге крайними станем мы.»
   
Мордач вышел через заднюю дверь штаба, держа в руках большую миску каши и ложку. Ваймс кивнул в сторону Шнобби, и, с великим нежеланием, миска была отдана мальчишке.
   
— Сержант? — обратился Мордач, следя за евшим, а точнее, заглатывающим еду ребенком.
   
— Да, Мордач?
   
— Какие будут приказы?
   
— Не знаю. Капитан здесь?
   
— В том-то и дело, сержант, — отозвался Мордач. — Прошлой ночью приходил посыльный с письмом для капитана, и я отнес его наверх, а он был там, и я подумал, забавно, ха-ха, подумал я, обычно он не приходит так рано…
   
— Поживее, Мордач, прошу, — произнес Ваймс, когда тот снова уставился на ложку.
   
— Ну, а потом, когда я принес ему какао, он просто сидел, кха, и смотрел в пустоту, хотя, когда я дал ему какао, он сказал «спасибо, Мордач». Он всегда, кха, был вежлив. Но сейчас, когда я поднялся к нему, его не было.
   
— Он старый человек, Мордач, нельзя рассчитывать, что он будет здесь посто…
   
— Его чернильницы тоже нет, сержант. А прежде он никогда не брал ее домой. — И Ваймс заметил, что глаза Мордача были гораздо краснее, чем обычно.
   
Он вздохнул.
   
— А письмо?
   
— Тоже нет, сержант, — ответил Мордач, снова бросая взгляд на ложку в руке Шнобби. Очень дешевая, заметил Ваймс, из какого-то пустячного металла.
   
— В таком случае, мы будем охранять мир, Мордач.
   
— Не слишком-то его много осталось, сержант.
   
— Тогда что-нибудь найдем. Пошли.
   
Мордач нерешительно замялся.
   
— Я только заберу ложку, сержант; у нас их и так осталось только пять, а такой, как он, запросто стащит…
   
— Он может оставить чертову ложку себе! — крикнул Ваймс. — Ложки сейчас не имеют значения!
   
Шнобби проглотил последнюю порцию горячей каши, сунул ложку в карман, показал Мордачу язык и, бросив миску на землю, сделал ноги.
   
Ваймс вошел в кабинет, взял половник и постучал им по стенке пустого котла. Головы повернулись к нему.
   
— Итак, сынки! Вот что мы будем делать! Те, кто женат, могут на час сходить домой и успокоить жен! Все остальные, вы на неоплачиваемой сверхурочной службе! Кто-то удивлен?
   
Виглет поднял руку.
   
— У нас у всех есть семьи, сержант, — сказал он.
   
— И лучшее, что мы можем сделать для них, это убедиться в том, что здесь есть хоть какой-то закон, — отозвался Ваймс. — Мы не знаем, что происходит в других отделениях, кроме того, что все скверно. Так что мы будем открыты, ясно? Днем и ночью! Да, младший констебль?
   
— Наша мама будет волноваться, сержант, — произнес юный Сэм.
   
Ваймс заколебался, но ненадолго.
   
— Мордач отнесет любую твою записку, парень. То же самое относится и ко всем остальным, — добавил он. — Скоро мы выходим в патруль. Да, я знаю, мы — Ночная стража. И что? Для меня сейчас достаточно темно! Младший констебль, пойдем-ка во двор, хорошо?
   
И Ваймс вышел навстречу утру.
   
Теоретически, двор предназначался для тренировок. Но редко для этого использовался. Ночная стража сторонилась жестокости. Когда угрозы или превосходство в численности не действовали, они предпочитали спасаться бегством.
   
В сарае стояли мишени и чучела для упражнений с мечом. Ваймс вытаскивал их на булыжники, когда за ним появился младший констебль.
   
— Мне казалось, вы считаете их бесполезными, сержант.
   
— Так и есть, — кивнул Ваймс. — Я достал их, чтоб тебе помягче было приземляться. Сэм, ты разгуливаешь по городу с мечом, не зная, как его использовать. А это хуже, чем расхаживать по округе, зная, как использовать оружие, и не имея его. Человек, не умеющий пользоваться своим оружием, скорее всего, получит его в то место, где солнце не светит.
   
Он снял нагрудник и шлем, а ремень с мечом отбросил в угол.
   
— Ладно, нападай на меня, — кивнул он, заметив краем глаза, что кое-кто вышел во двор и теперь наблюдал за ними.
   
— Но я же не могу просто взять и заколоть вас, сержант! — воскликнул Сэм.
   
— Нет, но мне бы хотелось, чтобы ты попробовал.
   
Сэм колебался. «Я не был совершенным глупцом», — подумал Ваймс.
   
— Вы ухмыляетесь, сержант, — заметил Сэм.
   
— И что?
   
— Вы просто ухмыляетесь и стоите там, сержант, — продолжал Сэм. — Я знаю, что получу взбучку, потому что вы ухмыляетесь, хотя у вас нет меча.
   
— Боишься запачкать свой чистенький меч кровью, а? Ладно, отбрось его. Так лучше? Ты ведь был в какой-нибудь банде, так? Конечно, так. Все были. И ты все еще жив. Значит, драться умеешь.
   
— Да, сержант, но это, понимаете ли, грязные приемы.
   
— А мы — грязные люди. Давай, покажи самое худшее, на что способен.
   
— Я не хочу поранить вас, сержант!
   
— И это твоя первая ошибка…
   
Сэм развернулся и ударил.
   
Ваймс сделал шаг назад, поймал его ногу и помог ей двигаться дальше вверх.
   
«И я был быстрым, — думал он, когда Сэм упал на спину. — И неплохо хитрил. Но я многому выучился с тех пор.»
   
— Твои глаза выдали тебя, — сказал он распростертому на земле Сэму. — Но главную идею ты уловил. Нет никаких правил.
   
Он почувствовал что-то позади себя. Что-то, включающее приглушенный смешок. Он бросил взгляд на Сэма, который уставился ему за спину.
   
Удар был хорошим и пришелся бы по затылку, если бы Ваймс не отступил в сторону. А потом он развернулся, схватил руку и заглянул в лицо Неду Коатсу.
   
— Как выходной, Нед?
   
— Замечательно, сержант, благодарю. Просто хотел узнать, насколько вы хороши.
   
И он ткнул Ваймса локтем в живот, тут же отступив в сторону. Зрители зашептались, но Ваймс, согнувшись пополам, со слезящимися глазами, поднял руку.
   
— Нет, это было вполне честно, вполне, — задыхаясь, проговорил он. — Мы все чему-нибудь да учимся. — Он уперся руками в колени, дыша гораздо более театрально, чем было нужно.
   
И поразился, что Нед не купился на это. Тот держался на расстоянии, медленно обходя его по кругу. В его руке была дубинка. Менее опытный человек решил бы проверить, в порядке ли старый сержант, и поплатился бы за это.
   
— Именно так, сержант, — продолжал Нед, — Я хочу посмотреть, чему вы можете научить меня. Сэм слишком доверчив.
   
Мозг Ваймса отчаянно ринулся сквозь вереницу возможных вариантов.
   
— Итак, сержант, — говорил он, все еще двигаясь, — что бы вы стали делать, сержант, если бы были безоружны, и на вас бы напал человек с дубинкой?
   
«Быстро вооружился бы, — подумал Ваймс, — если бы считал, что он так же хорош, как и ты.»
   
Он присел и кувыркнулся. Нед это упустил. Когда Ваймс двинулся вправо, он смотрел налево, считая, что первое движение человека, подобного Ваймсу, всего лишь уловка. К тому же времени, как он сообразил и развернулся, Ваймс уже схватил ножны и теперь поднимался, обнажая меч.
   
— А, поднимаем ставки. Хороший урок, сержант, — кивнул Нед. Он вытащил свой меч. Тот сверкал; большинством мечей стражников нельзя было бы и масла отрезать. — Теперь мы снова на равных. Что дальше, сержант?
   
Они шли по кругу. «Да чтоб меня, — подумал Ваймс, — кто научил тебя этому? И к тому же он ухмыляется. Это уже не представление. Он знает, что я не могу ранить его, по крайней мере, не при всех. Он может случайно ударить меня, и ему это сойдет с рук, но сержант должен быть опытнее. И мы не можем больше подымать ставки.
   
Постой-ка…»
   
Он швырнул меч в стену. По чистой случайности, тот застрял. Это впечатлило зрителей.
   
— Хочу все же дать тебе шанс, Нед, — бросил он, отступая прочь.
   
«Век живи, век учись», — подумал Ваймс. Он помнил Газзи Две Ухмылки. Сэм не встретит его еще лет пять. Вот это-то и будет настоящим обучением. Две Ухмылки был самым грязным бойцом, которого когда-либо знавал Ваймс. Все что угодно в его руках могло стать оружием, все что угодно — мишенью. Две Ухмылки был неким гением в этой маленькой области. Он мог увидеть оружие во всем — в стене, обрывке ткани, кусочке фрукта…
   
Он ведь даже и большим-то не был. Газзи был невысоким и жилистым. Но любил драться с громилами, ведь так появлялось больше целей для удара. Впрочем, после нескольких пропущенных стаканов уже нельзя было сказать, почему он дерется. Две Ухмылки мог побить человека, сидящего рядом с ним, просто в качестве замены пинка в пах всей вселенной.
   
Его прозвали Две Ухмылки после того, как кто-то располосовал стеклом его лицо; но к тому времени Газзи был настолько замаринован в адреналине, что отнесся к этому как к какой-то незначительной детали. Шрам оставил на его лице счастливую улыбку. Сэм многому научился у Газзи Две Ухмылки.
   
— К чему все это? — пробормотал он так, чтобы только Нед мог услышать.
   
— Просто хочу выяснить, что вам известно, сержант, — отозвался он, все еще обходя его по кругу. — Кажется, вы знаете слишком много.
   
Он сделал выпад. Ваймс бросился назад, размахивая ножнами, точно потерявший последнюю надежду человек, и, когда Нед засмеялся и отступил с его дороги, перехватился за жесткий кожаный ремень ножен.
   
— На мне шлем, согласно правилам, — заметил Нед. — И доспехи. Меня трудновато будет ударить, сержант.
   
Даже из-под криков Детрита, лишь один из семи стражников научился правильно обращаться с мечом. Нед это умел. Возможностей было не особо много.
   
Ну что ж… настало время для мастерства.
   
Он сделал шаг назад, остановился и увидел, что творилось за спиной Коатса. Он попытался скрыть это, но не смог удержать мимолетное выражение облегчения в глазах.
   
Ваймс ударил, ножны стали продолжением его руки. Кожаный ремень попал под подбородок Неда, откидывая его голову назад, а потом опустился на рукоять меча, и Ваймс машинально ударил Неда в подбородок, просто чтобы тот упал. У него всегда была аллергия на острые предметы, особенно если они находились слишком близко к его лицу.
   
— Отлично, хорошая попытка, — сказал он и повернулся к толпе. — Все может стать оружием, если это правильно использовать. Ваш колокольчик — это дубинка. Все что угодно, что можно воткнуть в другого человека достаточно сильно, чтобы дать вам лишних две минуты, будет полезным. Никогда не угрожайте кому бы то ни было мечом, если не собираетесь его использовать, потому что, если он раскусит ваш блеф, у вас не останется большого выбора, да и тот, что есть, никуда не годится. Не бойтесь использовать то, чему вы выучились в детстве. Нам не ставят оценки за честную игру. А для ближнего боя я, как ваш старший сержант, запрещаю вам исследовать возможности всех тех дубинок и медных кастетов, что продает миссис Милотельн на Легкой улице № 8, всевозможных цен и размеров для любого кармана. А если кто-то из вас нападет на меня лично, я не стану демонстрировать всё разнообразие приемов, полезных против этих хороших, но все же хитрых инструментов. Итак, давайте-ка разомнемся. Я хочу, чтобы все вы через две минуты были здесь со своими дубинками. Вы думаете, это всего лишь дурацкая деревяшка? Я докажу вам обратное. Вперед!
   
Он повернулся к сраженному Неду, который теперь сидел на земле.
   
— Хорошо двигаешься, мистер Коатс. Но этому ты научился не в страже, я знаю. Не хочешь ничего обсудить? Может, расскажешь, где был прошлой ночью? Должно быть, на Морфической улице?
   
— У меня выходной был, — пробормотал Нед, потирая челюсть.
   
— Верно, верно. Это не мое дело. Кажется, мы так и не нашли общий язык, Нед.
   
— Точно.
   
— Ты считаешь меня шпионом.
   
— Я знаю, что вы не Джон Киль.
   
Лицо Ваймса не выражало абсолютно ничего — что, как он и понимал, само себя выдавало.
   
— С чего ты это взял? — спросил он.
   
— Я не обязан отвечать. И вы не сержант стражи. А сейчас вам просто повезло, и это все, что я скажу. — Остальные стражники возвращались во двор, и Нед поднялся на ноги.
   
Ваймс оставил его и обратил свое внимание на них.
   
Никого из них ничему особенно не учили. В большей, а чаще — меньшей степени они учились друг у друга. А Ваймс знал, куда ведет эта дорога. На ней копы вытряхивали мелочь из карманов пьяных людей и уверяли друг друга, что взятка — это та же льгота. А бывало и хуже.
   
Он был только за то, чтобы выводить рекрутов на улицу, но сначала их нужно было учить. Нужно было, чтобы кто-нибудь, вроде Детрита, орал на них шесть недель, нужны были лекции о долге и правах арестантов, и «служении обществу». И только тогда можно было передавать их уличным монстрам, которые учили всему остальному, вроде того, как ударить человека, чтобы не осталось следов, и когда стоит засунуть впереди штанов глубокую металлическую тарелку, прежде чем сунуться в драку в баре.
   
И, если они были удачливы и разумны, они оказывались где-то между недостижимым совершенством и Ямой, где они могли быть настоящими копами, слегка потускневшими, потому что такова работа, но не прогнившими.
   
Он поставил их парами и приказал атаковать и защищаться. Это было ужасное зрелище. Он позволил этому длиться минут пять.
   
— Хорошо, хорошо, — захлопал он в ладоши. — Очень хорошо. Когда в город приедет цирк, я обязательно порекомендую им вас. — Люди поникли, а он продолжал: — Вы что же, не знаете никаких приемов? Чирк по Горлу, Раскаленная Кочерга, Подребро? Допустим, я нападаю на вас с большой дубиной… что вы будете делать?
   
— Убегать, сержант, — ответил Виглет. Раздался смех.
   
— Как далеко вы будете бежать? — спросил Ваймс. — Где-то нужно же драться. Младший капрал Коатс?
   
Нед Коатс участия в этом не принимал. Он стоял, прислонившись к стене, будучи этаким неподвижным сторонним наблюдателем, следящим за жалким действом.
   
— Сержант? — отозвался он, выпрямляясь, затратив на это минимум усилий.
   
— Покажи Виглету, как это делается.
   
Коатс взял свою дубинку. Сделана на заказ, заметил Ваймс, чуть длиннее обычной. Нед занял место перед констеблем, подчеркнуто повернувшись спиной к Ваймсу.
   
— И что я должен делать, сержант? — бросил он через плечо.
   
— Покажи ему несколько хороших приемов. Удиви его.
   
— Так точно, сержант.
   
Ваймс следил за слабыми ударами палок. Раз, два, три…
   
… и Нед развернулся, а его дубинка со свистом рассекла воздух.
   
Но Ваймс пригнулся и поймал его руку, заворачивая ее за спину, и, приблизившись к его уху, прошептал:
   
— Не слишком-то неожиданно, золотце. А теперь мы будем улыбаться, потому что парни смеются над нашим Недом, ну не осел ли он, все старается наехать на старика-сержанта, а мы ведь не хотим испортить им веселье. Я отпущу тебя, но попробуй такое еще раз, и тебе придется учиться поднимать ложку двумя руками, а ложка тебе понадобится, Нед, потому как жить ты будешь на одних супчиках, поскольку ни одного чертова зуба у тебя не останется. — Он отпустил его. — Кстати, кто тебя этому научил?
   
— Сержант Киль, сержант, — ответил Нед.
   
— Вы проводите отличную работу, сержант Киль!
   
Ваймс повернулся и увидел капитана Каченса, шедшего к нему через двор.
   
При свете дня он казался выше и стройнее и выглядел, точно клерк, бессистемно аккуратный в одежде; волосы были сальными, и густые черные пряди, зачесанные на лысину, позволяли предположить, что у него не было зеркала или же напрочь отсутствовало чувство юмора.
   
Его плащ был старомодным, но в хорошем состоянии, а вот ботинки были стоптаны и практически совершенно разбиты. У мамы Ваймса нашлось бы, что сказать по данному поводу. Мужчина должен следить за своей обувью, так она всегда говорила. По блеску башмаков можно многое рассказать об их владельце.
   
Кроме этого Каченс носил с собой трость, или, точнее, опереточную тросточку. Может, он считал, что так выглядит изысканно, а не походит, к примеру, на человека, носящего с собой какую-то совершенно ненужную деревяшку. Но в ней несомненно была скрыта рапира, потому что она слегка звенела, когда ударялась о землю, как сейчас, когда капитан чопорно шел к ним мимо старых мишеней и разбросанной соломы.
   
— Держите людей в форме, как я вижу, — произнес он. — Очень хорошо. Ваш капитан здесь?
   
— Полагаю, что нет, — ответил Ваймс, — сэр.
   
— А? Что ж, пожалуй, вы отдадите ему это, сержант Киль. — Каченс слегка улыбнулся ему. — Ночь для вас прошла удачно… насколько я понимаю.
   
— У нас были гости, — отозвался Ваймс, — сэр.
   
— Ах, да. Неуместное рвение. Вас не стоит… недооценивать, сержант. Вы очень полезный человек. Увы, от других штабов не было столько…
   
— Пользы?
   
— А. Да. Боюсь, сержант, кое-кто из моих людей считают вас препятствием… в нашем чрезвычайно важном деле. С другой стороны, я… считаю вас строгим приверженцем закона и, хотя это пока и приводит к… некоторым трениям из-за вашей неспособности полностью понимать всю возникшую ситуацию, я могу сказать, вы затронули мое сердце.
   
Ваймс обдумал анатомические подробности.
   
— В общем и целом, это так, сэр, — сказал он, — хотя я бы не осмелился на такую высоту.
   
— Прекрасно. Я надеюсь на… наше будущее сотрудничество, сержант. Ваш новый капитан несомненно оповестит… вас о деталях, по своему усмотрению. Доброго вам дня.
   
Каченс развернулся и направился своей дерганной походкой к воротам. Его люди последовали за ним, но один из них, с загипсованной рукой, сделал неприличный жест.
   
— Доброе утро, Генри, — кивнул Ваймс.
   
Он осмотрел письмо. Конверт был толстым, с рельефной печатью. Но Ваймс провел довольно много времени в кампании плохих парней, и точно знал, что делать с подобными вещами.
   
А еще он умел слушать. Новый капитан. Значит… началось.
   
Стражники смотрели на него.
   
— Они выведут больше, кха, солдат, сержант? — спросил Мордач.
   
— Подозреваю, что так.
   
— Они убрали капитана Тильдена, да ведь…
   
— Да.
   
— Он был хорошим капитаном, — возмутился Мордач.
   
— Да, — повторил Ваймс. «Нет, — подумал он про себя. — Не был. Он был порядочным человеком и делал, что мог. Вот и все. Теперь он вне всего этого.»
   
— Что мы теперь будем делать, сержант? — спросил младший констебль Ваймс.
   
— Патрулировать, — ответил Ваймс. — Только несколько этих улиц.
   
— И что это даст?
   
— Больше, чем если бы мы ничего не делали, парень. Разве ты не принимал присягу?
   
— Какую присягу, сержант?
   
Не принимал, вспомнил Ваймс. Как и многие из них. Ты просто получал униформу, колокольчик и становился ночным стражником.
   
Несколько лет назад Ваймс даже не вспомнил бы об этой клятве. Слова устарели, а шиллинг на резинке был просто шуткой. Но даже в Ночной Страже нужно было что-то большее, нежели простая оплата. Нужно что-то еще, что напоминало бы тебе, что это не просто работа.
   
— Мордач, принеси Шиллинг из кабинета, хорошо? Давайте-ка приведем вас к присяге. А где сержант Стук?
   
— Ушел, сержант, — ответил Виглет. — Не знаю, поможет ли это вам, но он сказал «к черту его», перед тем как хлопнул дверью.
   
Ваймс пересчитал их.
   
Потом будут говорить, что все штабы стражи держались до конца. Конечно, это не было правдой. Кто-то просто улизнул, а кто-то вообще не вышел на дежурство. Но Киль и его Линия остались.
   
— Итак, парни, — начал он, — вот как все обстоит. Мы все в курсе, что происходит. Не знаю, как вам, а мне это не нравится. Как только на улицах появятся солдаты, останется лишь гадать, когда все станет действительно скверно. Какой-то мальчишка бросает камень, и через мгновение уже горят дома и гибнут люди. Мы будем охранять мир. Это наша работа. Мы не будем героями, мы просто будем… нормальными. Теперь, — он отступил, — вполне возможно, кто-то решит, что мы делаем что-то неправильное. Так что я не собираюсь приказывать вам.
   
Он вытащил меч и провел им линию.
   
— Если вы переступаете ее, вы со мной, — продолжал он. — Если нет — так и быть. Вы пошли в стражу не ради этого, и я сомневаюсь, что нам дадут медали, что бы ни случилось. Я просто прошу вас об этом, и удачи всем нам.
   
Было несколько удручающе смотреть, как быстро младший констебль Ваймс переступил черту. За ним последовал Фред Колон, и Вадди, и Билли Виглет. И Спэчкок, Кулветр и Мойст, и Длинноногий Гаскин, и Гораций Ненсибел и… Карри, кажется, так?.. и Эванс и Паунс…
   
Дюжина стражников пересекла линию, последние — с неохотой, вызванной битвой между давлением взглядов и нормальным опасением за собственную шкуру. Некоторые, их оказалось больше, чем надеялся Ваймс, отступили назад.
   
Остался лишь Нед Коатс. Он скрестил руки.
   
— Черт возьми, вы все спятили, — произнес он.
   
— Ты мог бы пригодиться нам, Нед.
   
— Я не хочу умереть, — продолжал Нед, — и не собираюсь. Это глупо. Вас всего дюжина. Что вы можете? Все это «сохранение мира» просто чушь, парни. Копы делают то, что им приказывает начальство. Всегда так было. Что вы будете делать, когда заявится новый капитан? И ради кого все это? Они нападали на другие штабы, а чем им ночная стража-то не понравилась?
   
— Ничем.
   
— Ну вот, сами же видите.
   
— Я имею в виду, что стража не делала ничего, и это им не понравилось, — объяснил Ваймс.
   
— И что вы будете делать? Арестуете Ветруна?
   
Ваймсу почудилось, будто он строит спичечный мостик над ревущей пропастью, и снизу уже поднимаются холодные ветра.
   
Он ведь арестовал Ветинари, там, в будущем. Правда, того отпустили на свободу после соблюдения должных законных процедур, но городская стража бы… будет достаточно многочисленной и достаточно сильной, и согласованной, чтобы действительно арестовать правителя города. Как они дошли до подобного? Смел ли он хотя бы мечтать, что кучка копов сможет захлопнуть дверь камеры прямо за спиной начальника?
   
Ну, может, именно здесь все и началось. Младший констебль Ваймс пристально смотрел на него.
   
— Конечно, не можем, — сказал он вслух, — но мы должны быть способны к этому. Вдруг однажды мы сможем. Иначе закон — это не закон, а просто способ приструнить людей.
   
— Такое впечатление, будто вы проснулись и почуяли вонь клоаки, — бросил Нед, — потому что именно в ней вы и оказались. Простите, парни, но вы ведь умрете. Именно этим и закончится ваша стычка с настоящими солдатами. Слышали, что было у Сестричек Долли? Трое погибли, а ведь они даже не пытались ничего сделать.
   
— Да ладно тебе, Нед, никто не станет нападать на нас, если мы просто патрулируем улицу, — пробормотал Колон.
   
— Патрулировать ради чего? — переспросил Нед. — Ради сохранения мира? А что вы станете делать, когда нечего будет охранять? Так что я не собираюсь стоять и смотреть, как вас перебьют. Я сваливаю.
   
Он развернулся и пошел через двор обратно в штаб. «Чертов ты дурак, — ты прав, думал Ваймс. — Мне бы лишь хотелось, чтоб ты не был настолько прав.»
   
— Все еще с нами, парни? — спросил он у группы, собравшейся за линией.
   
— Так точно, сержант, — откликнулся младший констебль Ваймс. Остальные не были так уверены.
   
— Нас убьют? — спросил Виглет.
   
— А кто сказал, что дойдет до драки? — бросил Ваймс, смотря на удаляющуюся спину Коатса. — Постойте здесь, мне надо переговорить с Недом…
   
— Я принес Шиллинг, сержант, — раздался голос Мордача, подходящего к ним. — А капитан хочет поговорить с вами.
   
— Передай ему, я буду через…
   
— Новый капитан, — быстро добавил Мордач. — Он уже здесь, кха. Военный. Терпеть не любит, сержант.
   
«Для этого у меня были Моркоу, и Детрит, и Ангва, и Веселинка, — горько подумал Ваймс. — Я бы сказал, ты делаешь то-то, а ты — то-то, и все, что мне оставалось, это волноваться и разбираться с долбанными политиками…»
   
— Пусть Фред приведет всех к присяге, — сказал он вслух. — И скажи офицеру, я скоро буду.
   
Он пробежал сквозь штаб стражи и выскочил в переднюю дверь. На улице было много народу, больше, чем обычно. Пока это нельзя было назвать толпой, но это была известная пре-толпа Анк-Морпорка, то, из чего потом появляется настоящая толпа. Она охватывала город, точно паук и паутина, и, когда происходило что-то интересное, она передавала эту важную весть по всем улочкам и сгущалась и подтягивалась к месту действия. Слухи о резне у Сестричек Долли быстро расходились, и, если верить им, жертв становилось все больше. Ваймс чувствовал напряженность паутины. Она просто ждала, чтобы какой-нибудь идиот сделал что-то не то, а Природа просто щедра на идиотов.
   
— Коатс!
   
К его удивлению человек остановился и обернулся.
   
— Чего?
   
— Я знаю, что ты с революционерами.
   
— Просто догадка.
   
— Нет, в твоем блокноте был пароль, — покачал головой Ваймс. — Тот же, что Достабль передает в своих пирожках. Ты же знаешь, я мог открыть ящики. Слушай, неужели ты думаешь, что вы с Достаблем так и разгуливали бы на свободе, если б я был шпионом Каченса?
   
— Конечно. С нами можно разобраться и позже. Каченсу нужны главари.
   
Ваймс отступил назад.
   
— Хорошо. Почему ты не сказал парням?
   
— Времена меняются, вот почему. Все начинается, — ответил Нед. — Уже не важно, кто ты. Но из-за тебя их убьют. Они были бы на нашей стороне, если бы не ты. Я работал над этим. Ты знаешь, что Спэчкок постоянно роняет меч себе на ногу, а Ненсибел обссыкает панталоны, когда ему угрожают, а Ваймси — сущий простак, и ты собираешься впихнуть их в самое пекло, где они и погибнут. И все это без какой-либо причины!
   
— Почему ты не сказал им? — повторил Ваймс.
   
— Может, у тебя есть друзья наверху, — прорычал Нед.
   
Ваймс взглянул на крыши.
   
— Это все? — бросил Нед.
   
— Отдай мне значок, — потребовал Ваймс.
   
— Чего?
   
— Ты увольняешься. Все честно. Отдай значок.
   
Коатс шарахнулся в сторону, будто укушенный.
   
— Пошел ты!
   
— Тогда уезжай из города. Ради твоего же блага.
   
— Это угроза?
   
— Не от меня. Но вот тебе совет, парень. Не надейся на революции. Они происходят вечно. Потому их и называют революциями. Люди гибнут, но ничего не меняется. Увидимся.
   
Он развернулся и поспешил прочь, чтобы Нед не видел его лица.
 
Все. Пора уже. Именно сейчас, иначе он просто взорвется как мистер Сольцифероз. Он давно уже собирался, но не мог решиться, ведь те монахи вполне могут сделать много гадости человеку, пересекшему их дорогу, но все зашло слишком далеко…
   
Чувство долга говорило ему, что его ждет офицер. Он преодолел это. Оно не располагало всеми фактами.
   
Ваймс дошел до входа в штаб и остановился. Закрыл глаза. Если бы кто-нибудь взглянул на него сейчас, то увидел бы человека, пытающегося втоптать в дорогу два окурка. Спасибо тебе, Рози, за те картонные подметки. Он улыбнулся.
   
Сейчас думали мозги в его ногах. Ведь, как заметил юный Сэм, у ног есть собственная память…
   
Самые обычные округлые булыжники в виде кошачьей головы. В этой части города они не были хорошо закреплены в грунт и потому слегка двигались под ногами… потом, дважды перед тем как вернуться в штаб, его ноги чувствовали более крупные камни с узкими полосами, где мощение было заменено после прокладки водостоков. А перед тем была похожая полоса, но уже из мягких обломков кирпича, настолько разбитая, что практически превратилась в маленький овражек.
   
А за несколько дюжин шагов до того они несколько раз повертели его, но перед этим он чувствовал… грязь.
   
Ваймс, шедший с закрытыми глазами, врезался в тележку.
   
«Грязь, — думал он, поднимаясь с земли и игнорируя странные взгляды прохожих. — Значит, аллея. Так, посмотрим… ах, да, вон там…»
   
Это заняло двадцать минут.
   
Люди оборачивались, когда он проходил мимо с закрытыми глазами, полагая, что так ноги видят лучше. Хотя порой он осматривался по сторонам, вновь ощущая грозу растущей напряженности, ожидающей любой мелочи. Люди тревожились — стадо не знало покоя — и они не понимали, почему. Любой, на кого он глядел, безучастно смотрели в ответ.
   
Он вступил в административный центр города. Грубые каменные плиты между двумя полосами старинных булыжников, которые называют тролльими головами… в этой части города их можно найти лишь здесь, на углу Оловянной и Вязовой, а перед тем… да, крупные камни, из самых древних в городе, по которым сотнями лет колесили железные колеса тележек, эта дорога была прямо за городской стеной… да; по Вязовой улице он пересек Ямы и вдруг потерял свою нить. Но металлическая решетка вернула ее. Решетка подвала. Прохладного подвала. С истертым гербом. Масляный рынок. Да. Вперед, ноги!
   
Монахи опять развернули его здесь, но… длинные кирпичи, хорошо обожженные в горне, и полоса довольно новеньких плит, хорошо подогнанных друг к другу. Это могло обмануть вас, если бы вы не знали, что были на… да, улице Каменщиков, и здесь жили каменщики, следившие за состоянием дороги. Теперь найти аллею, с грязью и гравием, потому что каменщики сваливали туда свои отходы, но кроме этого там были кочки, где пролегали трубы. Да. Теперь найти квадратноглавые булыжники…
   
Он открыл глаза.
   
Да.
   
Слева от него, на Глиняном переулке, стояло три здания. Храм, зажатый между двумя лавками старьевщиков. Это был… простой храм, слегка иностранный, но разве не все они такие? Что-то вроде Высокогорного Пупземелья, где все живут на яках или чем-то подобном.
   
Двери храма были закрыты. Он нетерпеливо подергал ручку, а потом застучал мечом. Никакого эффекта. На дереве даже следа не осталось.
   
Но зато отворилась дверь магазинчика. Знакомое место. Когда-то здесь он покупал и одежду, и обувь. И, как и ломбард, лавка старьевщика открыта всегда. Ваймс ступил внутрь и тут же окунулся в пыльную темноту.
   
Это была пещера, полная одежды. С потолка свешивались старые костюмы. На древних полках высились стопки рубашек, маек, носок. Тут и там во мраке вырисовывались старые коробки, и он постоянно запинался об них. Под ногами путались заброшенные ботинки. И был запах. Если бы у бедности был запах, он был бы именно таким. Если бы у сбитой спеси был запах, он был бы таким. И еще чувствовалась капля дезинфицирующих средств.
   
Сделав несколько шагов от двери, Ваймс заблудился. Он развернулся и стал проталкиваться от одного серого ряда затхлых вещей к другому, раздумывая, умер ли уже здесь кто-нибудь и возможно ли это узнать. Он отодвинул вешалку с серым потрепанным костюмом…
   
— Вы брать?
   
Он обернулся.
   
Рядом не было никого, пока его взгляд не упал на маленького сияющего человечка, совсем лысого, очень тощего, в непонятной одежде, которую бы даже старьевщик не смог сбагрить покупателю. Кто он? Кто он?.. как ни странно, имя вспомнилось довольно быстро…
   
— А, э… да… мистер Встать…
   
— Счас Встать Солнц, — отозвался мистер Счас. Он схватил костюм, который держал Ваймс. — Хорошо, очень хорошо, отличный костюм, очень отличный, был у священника, очень хорошо, пятьдесят пенсов, жаль продавать, тяжелые времена.
   
Ваймс быстро отложил костюм и вытащил значок. Счас уставился на него.
   
— Я уже платить другой коп, — заговорил он. — Один доллар, один месяц, нет проблем. Уже я платить другой коп.
   
— Платить? — переспросил Ваймс.
   
— Две-нашивки я платить. Один доллар, один месяц, нет проблем!
   
— Капрал Квирк, — пробормотал Ваймс. — Вы не должны платить копам, мистер Счас. Мы здесь для вашей защиты.
   
Несмотря на скромные познания в языке, взгляд мистера Счас очень четко предполагал, что три-нашивки одна-корона коп, стоящий перед ним, упал с планеты Идиот.
   
— Слушайте, у меня нет времени на это, — продолжал Ваймс. — Где задняя дверь? Это дело стражи!
   
— Я платить! Я платить защита! Один месяц, нет проблем!
   
Ваймс взревел и пустился вдоль узкого прохода меж вешалок с одеждой.
   
Блеск стекла привлек его внимание, и он стал бочком пробираться по затхлому проходу, пока не дошел до стойки. Она была завалена более безнадежным товаром, но за ней виднелась занавешенная дверь.
   
Мистер Счас добрался до древнего манекена, который был настолько исцарапан и разбит, что казалось, будто его выкопали из вулканического пепла древнего города.
   
Мистер Счас потянул его за руку, и глаза загорелись.
   
— Номер Три здесь, — сказал он в ухо. — Он только что прошел внутрь. И он в ярости.
   
Задняя дверь была закрыта, но под весом Ваймса поддалась. Он ввалился во двор, взглянул на стену, отделявшую его от храмового сада, прыгнул, уперся ногами в кладку и подтянулся вверх, чувствуя, как крошится под ним пара кирпичей.
   
Он упал на спину и уставился на худую облаченную в рясу фигуру на каменном сиденье.
   
— Чашку чая, командор? — радостно спросил Подметала.
   
— Я не хочу никакого чертова чая! — выкрикнул Ваймс, поднимаясь на ноги.
   
Подметала бросил кусочек прогорклого масла яка в чашку с чаем рядом с ним.
   
— Что же вы тогда хотите, мистер Ваймс, у которого такие полезные ноги?
   
— Я не могу этого сделать! Вы знаете, что я имею в виду!
   
— Знаете, чай очень успокаивает, — произнес Подметала.
   
— Не говорите со мной о спокойствии! Когда вы собираетесь вернуть меня домой?
   
Из храма вышел человек. Он был выше, тяжелее Подметалы, с белыми волосами, и выглядел точно добродушный банковский служащий. В руках он держал чашку.
   
Ваймс мгновение колебался, а потом взял ее и вылил на землю.
   
— Я вам не доверяю, — произнес он. — В нем может быть что угодно.
   
— Даже не представляю, что такого мы могли бы добавить в чай, чтобы сделать его хуже, чем ваш обычный, — спокойно отозвался Подметала. — Присядьте, ваша светлость. Прошу.
   
Ваймс упал на сиденье. Ярость, которая вела его, начала чуть затухать, но он еще чувствовал жар угольков. Автоматически он достал наполовину выкуренную сигару и взял ее в рот.
   
— Подметала говорил, что вы найдете нас, так или иначе, — заговорил другой монах и вздохнул. — А мы так упорно добивались секретности.
   
— А чего вы волнуетесь? — спросил Ваймс, зажигая окурок. — Вы можете просто повозиться с временем, и этого не произойдет, так?
   
— Мы не собираемся этого делать, — ответил монах.
   
— А что я могу сделать? Расхаживать вокруг и говорить, что те чокнутые монахи — в каком-то роде сдвигатели времени? Да меня запрут! Кто вы такой вообще?
   
— Это Ку, — Подметала кивнул на другого монаха. — Когда придет время, он вернет вас домой. Но не сейчас.
   
Ваймс вздохнул. Ярость испарилась, оставив пустую безнадежность. Он невидяще уставился на странные валуны, занимавшие большую часть сада. Они выглядели очень знакомо. Он моргнул.
   
— Сегодня я разговаривал с людьми, которые скоро умрут, — произнес он. — Как, по-вашему, я себя чувствую? Вы знаете, каково это?
   
Монахи озадаченно смотрели на него.
   
— Э… да, — ответил Ку.
   
— Мы знаем, — кивнул Подметала. — Все, с кем мы говорим, умрут. Все, с кем вы говорите, умрут. Все умирают.
   
— Я изменял кое-что, — сказал Ваймс и тут же добавил, словно защищаясь. — Ну а почему и нет? Карцеру же можно! Я даже не представляю, как все пойдет дальше! То есть, разве история не меняется, даже если наступить на муравья?
   
— Для муравья — несомненно, — ответил Ку.
   
Подметала махнул рукой.
   
— Я ведь говорил вам, мистер Ваймс. История находит свой путь. Это как кораблекрушение. Вы плывете к берегу. Волны мешают вам. Разве не сказано: «морю все равно, куда рыбешка поплывет»? Люди умирают в должное время…
   
— Но не Киль! Карцер прибил его!
   
— Его должное время — в этом настоящем, командор, — вставил Ку. — Но он сыграет свою роль в другом, мистер Ваймс. В конце концов. Вы доплывете до берега. Вы должны. Иначе…
   
— … не будет никакого берега, — закончил Подметала.
   
— Нет, — отрезал Ваймс. — Должно быть что-то большее. Я не плыву, я тону. Знаете, было даже забавно. Сначала. Точно мальчишник. Снова чувствовать улицы под ногами. Но теперь… как насчет Сибиллы? Мои воспоминания — они настоящие? Что я знаю, если она — всего лишь девчонка и живет со своим отцом. Есть ли где-нибудь такое, что она моя жена и носит моего ребенка? Я имею в виду, на самом деле? Или это все игры моего разума? Вы можете доказать это? Есть ли это? Будет ли? Что реально?
   
Монахи не произнесли ни слова. Подметала взглянул на Ку, тот пожал плечами. Он посмотрел еще более серьезно, и тогда Ку чуть махнул рукой, что повсюду означает «ну ладно, ладно, если ты настаиваешь…». И тогда Подметала произнес:
   
— Да-а, — очень медленно. — Да, думаю, мы сможем помочь, командор. Вы хотите знать, что будущее ждет вас. Вы хотите притронуться к нему. Хотите почувствовать его. Вам нужно от чего-то отталкиваться, к чему-то идти. Да. Думаю, с этим мы вам можем помочь… но…
   
— Да?
   
— Но вы перелезете через эту стену, и сержант Киль доиграет свою роль. До самого конца. Он отдаст приказы, верные, по его мнению, и они будут правильными. Он сдержит линию. Он сделает свою работу.
   
— Не только он, — подметил Ваймс.
   
— Да, командор Ваймс тоже разберется со своими делами.
   
— Не беспокойтесь, я не оставлю Карцера здесь, — прорычал Ваймс.
   
— Хорошо. Мы будем рядом.
   
Ваймс отбросил окурок сигары и взглянул на стену.
   
— Ладно, — произнес он. — Я прослежу за всем. Но когда придет время…
   
— Мы будем готовы, — закончил Подметала. — Как и вы…
   
Он замолчал. Был и другой звук, тонкий, едва уловимый, точно скольжение песчинки.
   
— О боги, — прошептал Ку.
   
Ваймс опустил взгляд.
   
Окурок все еще тлел. Но вокруг него двигался Сад Безмятежности Внутреннего Города, галька скользила по гальке. Осторожно вращаясь, проплыл огромный округлый камень. И Ваймс вдруг понял, что весь сад движется, кружась в тонкой струйке дыма. Мимо, катясь с одного камня на другой, точно кусочек фрукта, передаваемый от одного муравья другому, проплыла сгоревшая спичка.
   
— Так и должно быть? — спросил он.
   
— Теоретически, да, — отозвался Подметала. — Сейчас я должен оставить вас, мистер Ваймс.
   
Ваймс в последний раз взглянул на движущийся сад, пожал плечами и перелез через стену.
   
Два монаха смотрели за происходящим. Движение камней аккуратно подталкивало окурок к центру.
   
— Удивительно, — произнес Ку. — Теперь он часть узора. Я не знаю, как тебе это удалось.
   
— Это не я, — ответил Подметала. — Ку, мы можем…
   
— Больше никаких временных сдвигов, — отрезал Ку. — Проблем и так достаточно.
   
— Вполне справедливо, — вздохнул Подметала. — Тогда мне придется отправить поисковые партии. Заемщики, скупщики драгоценностей, ломбарды… мы найдем его. Я понимаю нашего друга. Одной работы не достаточно. Ему нужно что-то реальное. И я знаю что именно.
   
Они снова посмотрели на движущийся, кружащийся сад, и чувствовали, как высвобождающиеся нити истории оплетают мир.
   
Возвращаясь в штаб стражи, Ваймс старался не бежать, ведь кругом было слишком много нервничающих людей, и бегущий человек в форме привел бы к неприятностям.
   
Кроме того, на встречу к офицерам спешить не принято. Он был сержантом. А сержанты вышагивают размеренной походкой.
   
К его невеликому удивлению люди все еще были во дворе. Кто-то даже поставил чучела для тренировок с мечом, которые были бы полезны, если б стражники вдруг столкнулись с безруким, привязанным к шесту врагом.
   
Он поднялся по лестнице. Дверь в кабинет капитана была открыта, и Ваймс заметил, что новый начальник переставил стол так, чтобы можно было видеть всю лестницу вместе с площадкой. Плохой знак, очень плохой. Офицер не должен видеть, что происходит, он должен полагаться на сержантов, которые рассказывают ему обо всем. Таким образом, все идет гладко.
   
Этот человек не дурак. О боги…
   
Капитан поднял голову. Вот дьявол, выругался Ваймс. Теперь это чертов Раст! Это и в самом деле был достопочтимый Рональд Раст, божий дар врагу, любому врагу, и ходячий повод к дезертирству.
   
Семейство Растов дало миру великих солдат, верных принципам военной школы «Вычти потери со своей стороны из жертв врага, и если итог окажется положительным, то была одержана блестящая победа». Но отсутствие у Раста какого-либо понимания в военном деле было сопоставимо лишь с его высоким мнением о своем таланте, который на деле далеко уходил в сторону отрицательных величин.
   
Тогда это был не Раст. Он едва припоминал какого-то глуповатого капитана. Все эти маленькие изменения… к чему они приведут?
   
«Готов поспорить, его только что произвели в капитаны, — подумал Ваймс. — Сколько же я жизней спасу, если сейчас случайно отрублю ему голову? Достаточно лишь посмотреть в эти голубые глаза, на эти идиотские кудрявые усы. А ведь он станет еще хуже.»
   
— Вы Киль? — Голос был похож на лай собаки.