1 2 3 4 5 6 7 
Каркаров глубоко вздохнул.
— Начнём с Антонина Долохова, — сказал он, — я сам видел, как он пытал многочисленных магглов и… и тех, кто не поддерживал Тёмного Лорда.
— И ты сам помогал ему в этом, — промычал Хмури.
— Мы уже давно задержали Долохова, — сказал Крауч, — его задержали вскоре после того, как задержали вас.
— Правда? — широко раскрыв глаза, удивился Каркаров, — Я… я очень рад это слышать…
Но его лицо отнюдь не выражало радости. Гарри было совершенно ясно, что новость об аресте Долохова стала для него ударом. Имя одного из соратников, которых он намеревался продать, не имело никакой цены.
— Кто ещё? — холодно произнёс Крауч.
— Ах, да… ещё Розье, — поспешно заговорил Каркаров, — Эван Розье.
— Розье уже нет в живых, — отозвался Крауч, — его тоже пытались задержать, сразу же после вашего ареста, но он решил не сдаваться без боя и был убит в схватке.
— И прихватил с собой кусочек меня, — прошептал Хмури справа от Гарри. Гарри обернулся на его голос и увидел, что он показывал Дамблдору свой искалеченный нос, из которого был выдран значительный кусок плоти.
— Он… он заслужил смерть, этот Розье! — сказал Каркаров, не в силах скрыть панику в голосе. Гарри было ясно, что Каркаров начал нервничать. Он опасался, что ему не удастся сообщить ничего нового министерству. Его глаза в ужасе метнулись к двери в углу комнаты, за которой, без сомнения, его ждали Дементоры.
— Ещё кто-нибудь? — опять спросил Крауч.
— Да! — заторопился Каркаров, — Ещё был Трэверс. Он участвовал в убийстве семьи Мак-Киннон. Потом Мулсибер — он специализировался по заклятью Империус, принуждал бесчисленное количество людей вытворять совершенно ужасные вещи! Руквуд — он был шпионом и передал Тому-Кого-Нельзя-Называть полезную секретную информацию самого министерства!
Гарри увидел, что на этот раз Каркаров попал в точку. Наблюдающая за ним толпа заволновалась.
— Руквуд?!! — повторил мистер Крауч, кивая колдунье, сидящей перед ним и она тут же начала что-то записывать на кусочке пергамента, — Август Руквуд из Отдела тайн?
— Именно он, — с готовностью согласился Каркаров, — насколько я знаю, он использовал информацию целой сети высокопоставленных магов, занимающих стратегические посты и в министерстве и за его пределами…
— А Трэверс и Мулсибер уже задержаны, — сказал мистер Крауч, — отлично, Каркаров, если вам больше нечего нам сказать, вас вернут в Азкабан, пока мы не примем решение…
— Нет, подождите! — отчаянно воскликнул Каркаров, — подождите! Я ещё не закончил!
Даже при свете факелов Гарри было видно, что Каркарова бросило в пот. Его бледная кожа казалась ещё белее на фоне чёрных волос и бороды.
— Снейп, — закричал он, — Северус Снейп!
— Снейпа оправдал этот совет, — презрительно ответил Крауч, — за него персонально поручился Альбус Дамблдор.
— Нет! — ещё громче закричал Каркаров, натягивая сковывающие его цепи, — Я уверяю вас! Северус Снейп — Пожиратель смерти!
Дамблдор поднялся.
— Я уже давал показания по этому делу, — спокойно сказал он, — Северус Снейп когда-то действительно был Пожирателем смерти, но он перешёл на нашу сторону задолго до того, как Лорд Волдеморт пал, и стал нашим шпионом, рискуя собственной жизнью. Снейп такой же Пожиратель смерти, как и я!
Гарри обернулся, чтобы посмотреть на выражение лица Хмури. Скрытый от толпы спиной Дамблдора, он не пытался скрыть выражения глубокого скептицизма.
— Хорошо, Каркаров, — холодно проговорил Крауч, — вы оказали нам услугу. Я пересмотрю ваше дело. Вы будете ждать нашего решения в Азкабане…
Голос мистера Крауча вдруг стал затихать. Гарри огляделся; темница стала растворяться, будто сотканная из дыма; всё вокруг расплывалось, отчётливым оставалось только его собственное тело, а всё остальное закрутилось в тёмном водовороте…
И вдруг комната вновь появилась. Гарри сидел уже на другом месте, слева от мистера Крауча, но снова на самой высокой скамье. Атмосфера в темнице тоже была совсем иной: лёгкой, даже радостной. Сидящие волшебники и волшебницы оживлённо болтали друг с другом, как будто были на каком-то спортивном состязании. Гарри обратил внимание на волшебницу, сидящую напротив него, в центре одной из скамей. Это была блондинка с короткой стрижкой, одетая в лиловую мантию. Она посасывала кончик пера ядовито-зелёного цвета. В ней, без всякого сомнения, угадывалась более молодая Рита Скитер. Гарри осмотрелся. Дамблдор по-прежнему сидел рядом, но был одет уже в другую одежду. Мистер Крауч выглядел усталым, измождённым и озлобленным… Гарри понял. Это было другое воспоминание, другой день… Другой судебный процесс.
Дверь в углу комнаты открылась, и в комнату вошёл Людо Бэгмэн.
Но это был ещё не сошедший с дистанции Людо Бэгмэн, а Людо Бэгмэн в самом расцвете своей спортивной формы. Его нос ещё не был сломан; он был высок, худощав и мускулист. Бэгмэн явно нервничал, опускаясь в кресло с цепями. Но кресло не заковало его, как только что в предыдущем воспоминании оно заковало Каркарова, и Бэгмэн, воспрянув духом, огляделся вокруг, помахал рукой кому-то в толпе, и выдавил из себя улыбку.
— Людо Бэгмэн, вас вызвали сюда на суд Совета магического права по обвинению в деятельности, связанной с Пожирателями смерти, — сказал мистер Крауч. — Мы уже заслушали показания, представленные против вас и готовы вынести приговор. Не хотите ли вы что-нибудь добавить к данным вами показаниям перед тем, как мы объявим наше решение?
Гарри не верил своим ушам: Людо Бэгмэн — Пожиратель смерти?
— Только то, — с неловкой улыбкой сказал Бэгмэн, — что я был полнейшим идиотом…
Пара волшебников и волшебниц в передних рядах снисходительно улыбнулись, но мистер Крауч, похоже, не разделял их чувств. Он глядел вниз на Людо Бэгмэна с суровым выражением крайней неприязни.
— Это самые правдивые слова, которые ты когда-либо говорил, парень, — сухо пробурчал кто-то Дамблдору за спиной Гарри. Он обернулся и увидел Хмури, сидящего на том же месте, что и в прошлый раз. — Если бы я не знал, что он всегда был недалёк, я бы решил, что это Бладжер выбил ему мозги…
— Людовик Бэгмэн, вас задержали, когда вы передавали важную информацию сторонникам Волдеморта, — проговорил мистер Крауч, — за это, по моему мнению, вам полагается наказание заключением в Азкабан сроком на…
Ему не удалось закончить. Его речь перебили рассерженные выкрики, несущиеся со всех скамей. Несколько волшебников и волшебниц вскочили со своих мест, качая головами, а иные даже грозили мистеру Краучу кулаками.
— Но я же объяснил вам, что я не имел ни малейшего представления! — широко раскрыв голубые глаза, закричал переставший улыбаться Бэгмэн, пытаясь перекричать гудящую толпу, — совершенно ни малейшего представления! Старик Руквуд был приятелем отца… Мне и в голову не могло прийти, что он мог быть сподвижником Сами-Знаете-Кого! Я думал, что собирал информацию для нашего дела! И Руквуд обещал устроить меня на работу в министерство потом, когда я перестану играть в Квиддитч… Вы же понимаете, что мне не хочется уворачиваться от Бладжеров до конца своих дней!
В толпе раздались разрозненные смешки.
— Мы проведём голосование, — холодно произнёс мистер Крауч и повернулся направо. — Присяжные заседатели, будьте любезны поднять руки, если вы голосуете за заключение в тюрьму…
Гарри тоже повернул голову направо. Ни одна живая душа не подняла руку. Многие даже стали аплодировать. Одна волшебница, входящая в состав присяжных заседателей, вскочила на ноги.
— Да? — гаркнул Крауч.
— Мы бы хотели поздравить господина Бэгмэна с великолепной игрой в матче Англии против Турции в прошлое воскресенье, — восторженно сказала волшебница.
У мистера Крауча был разъярённый вид. Зал сотрясался от аплодисментов. Бэгмэн вскочил на ноги и, сияя от уха до уха, раскланялся.
— У меня просто нет слов! — брызгая слюной, рявкнул мистер Крауч, усаживаясь на место и следя глазами за Бэгмэном, выходящим из темницы, — Руквуд устроит его на работу… Тот день, когда Людо Бэгмэн начнёт у нас работать, будет самым печальным днём в истории министерства…
Но тут темница вновь исчезла. Когда она проявилась, Гарри огляделся. Он продолжал сидеть рядом с Дамблдором и мистером Краучем, но атмосфера в комнате переменилась. Стояла мёртвая тишина, изредка прерываемая судорожными всхлипываниями хрупкой, тоненькой, почти прозрачной волшебницы, сидящей рядом с мистером Краучем. Дрожащими руками она прижимала ко рту носовой платок.
Гарри взглянул на Крауча и увидел, что он выглядит ещё более угрюмым и посеревшим, чем раньше. Жилка на его виске нервно подёргивалась.
— Введите их, — сказал он и его голос отразился эхом во всех концах безмолвного подземелья.
И опять дверь в углу темницы отворилась. В этот раз в подземелье вошли четыре человека, окружённые шестью Дементорами. Гарри заметил, что многие из сидящих украдкой оглянулись на Крауча. По толпе пронёсся шепот.
Дементоры усадили каждого в кресла с цепями, стоявшими посредине темницы. Один из заключённых был коренастым мужчиной, не сводившим с Крауча глаз, второй был худощавым и нервным молодым человеком, с глазами, стреляющими по комнате, третьей была женщина с густыми тёмными и блестящими волосами и глазами под тяжёлыми веками, которая восседала на кресле с цепями с таким видом, как будто это был трон и, наконец, последним был подросток лет восемнадцати-девятнадцати с лицом, выражающим неописуемый ужас. Он сильно дрожал, соломенного цвета волосы падали ему на лоб и лезли в глаза, а веснушчатая кожа была молочно-белого цвета. Тоненькая маленькая волшебница, сидящая рядом с Краучем, начала раскачиваться на стуле и тихонько плакать в свой носовой платок.
Крауч поднялся. Он взглянул вниз на сидящих там людей полными ненависти глазами.
— Вас доставили сюда на Совет магического права, — чеканя каждое слово, проговорил он, — чтобы подвергнуть суду за гнусное и отвратительное преступление…
— Папа, — неожиданно сказал подросток с соломенными волосами, — папа, я тебя прошу…
— …подобия которого мы ещё никогда не рассматривали на нашем совете, — продолжал Крауч, повысив голос, чтобы заглушить голос своего сына.
— Мы уже выслушали ряд свидетельских показаний против вас. Вас обвиняют в том, что вы захватили Аврора по имени Фрэнк Лонгботтом и наложили на него заклятье Круциатус, чтобы выпытать у него сведения о местонахождении вашего изгнанного повелителя, Того-Кого-Нельзя-Называть…
— Папа, меня там не было! — пронзительно закричал закованный в цепи мальчик. — Я клянусь, что не участвовал в этом, папа, не посылай меня назад к Дементорам…
— Далее, вас обвиняют в том, — проревел мистер Крауч, — что после того, как Фрэнк Лонгботтом не выдал вам информации, которую вы требовали, вы подвергли заклятью Круциатус его жену. Вы собирались вернуть Того-Кого-Нельзя-Называть к власти и вновь вести жизнь, полную насилия, которую вы вели, когда Он ещё был силен. Теперь я обращаюсь к присяжным заседателям…
— Мама! — закричал мальчик и тоненькая хрупкая волшебница, сидящая рядом с Краучем, зарыдала, раскачиваясь взад и вперёд. — Мама! Останови его! Я не виноват! Это — был не я!
— Я прошу вас, уважаемые присяжные заседатели, — во весь голос кричал мистер Крауч, — поднять руки, если вы согласны со мной, что за совершённые преступления обвиняемым полагается пожизненное заключение в Азкабане!
Как один, все волшебники и волшебницы по правую сторону темницы подняли руки. Толпа, сидящая в подземелье, принялась аплодировать, как в прошлый раз Бэгмэну, но в этот раз на их лицах было написано выражение дикарского триумфа. Мальчик громко закричал.
— Нет! Мама! Нет! Я не виноват! Я не участвовал! Я не знал! Не отсылай меня туда! Останови его!
Но к пленникам уже медленно скользили Дементоры. Все, кроме мальчика, спокойно поднялись со своих мест. Женщина с тяжёлыми веками взглянула в лицо Краучу и громко сказала: — Тёмный Лорд восстанет вновь, Крауч! Брось нас в Азкабан — мы будем ждать! Он воспрянет и придёт за нами, он вознаградит нас сполна, больше, чем всех остальных своих приверженцев! Только мы остались ему верны! Только мы старались отыскать его!
Но мальчик пытался отбиться от Дементоров, хотя Гарри было ясно, что их холодная, высасывающая жизнь сила начинает овладевать им. Толпа глумилась над ними, некоторые вскочили на ноги, чтобы получше рассмотреть женщину, увлекаемую Дементорами из подземелья и мальчика, продолжающего с ними бороться.
— Я же твой сын! — кричал он Краучу. — Я — твой сын!
— Ты мне не сын, — проревел мистер Крауч, выпучив глаза. — У меня нет больше сына!
Хрупкая волшебница рядом с ним схватила ртом воздух и без сознания рухнула на сиденье. Крауч, казалось, даже не заметил этого.
— Уведите их! — рычал он, глядя на Дементоров и брызгая слюной. — Уведите их отсюда, и пусть они заживо сгниют в Азкабане!
— Отец! Отец! Я не принимал в этом участия! Нет! Не трогайте меня! Отец, я умоляю тебя!
— По-моему, Гарри, тебе пора вернуться в мой кабинет, — тихо проговорил голос над ухом Гарри.
Гарри вздрогнул. Он посмотрел налево. Потом он посмотрел направо. Справа от него сидел Альбус Дамблдор и смотрел на сына Крауча, которого тащили из темницы Дементоры. Слева от него тоже сидел Альбус Дамблдор и глядел прямо ему в глаза.
— Пошли, — сказал Альбус Дамблдор, сидящий слева от него и положил руку Гарри на плечо. Гарри почувствовал, как он поднимается вверх по воздуху через подземелье, которое растворялось вокруг него. На мгновение он оказался в кромешной тьме, а потом ему показалось, что он очень медленно перевернулся через голову и приземлился в залитом солнечным светом кабинете Дамблдора. Перед ним в секретере мерцало вещество в каменной чаше, а Альбус Дамблдор стоял рядом.
— Профессор, — прерывающимся голосом заговорил Гарри, — я знаю, я не должен был… я не знаю, как так вышло… дверца секретера была полуоткрыта и…
— Я понимаю, — сказал Дамблдор. Он вытащил чашу из секретера, поставил её на свой письменный стол, сел и указал Гарри на стул по другую сторону стола.
Гарри сел, не отрывая глаз от каменной чаши. Содержимое чаши вновь вернулось в первоначальное серебристо-белое состояние. Оно покрывалось рябью и закручивалось в водоворот.
— Что это? — нетвёрдым голосом спросил Гарри.
— Эта штука называется Думоотвод, — ответил Дамблдор, — иногда у меня создаётся такое впечатление, и я уверен, ты меня понимаешь, что у меня в голове крутится слишком много мыслей и воспоминаний.
— А… — произнёс Гарри, который не мог, положа руку на сердце, признаться, что уже испытывал что-то в том же духе.
— И тогда, — продолжал Дамблдор, указывая на каменную чашу, — я пользуюсь Думоотводом. Он просто высасывает избыток мыслей из человеческого мозга и выливает их в чашу. А затем человек может на досуге разобраться в своих мыслях. Когда они находятся в такой форме, становится проще разобраться в причинно-следственных связях.
— То есть… Вы говорите, что эта штука — ваши мысли? — проговорил Гарри, уставившись на крутящееся в чаше белое вещество.
— Именно так, — ответил Дамблдор. — Дай-ка я тебе покажу.
Дамблдор вытащил волшебную палочку из недр своей мантии и приложил её к серебристым волосам у виска. Когда он отвёл палочку от виска, к ней прилепилось что-то похожее на волос, но, присмотревшись, Гарри увидел, что на палочке висел не волос, а переливающаяся нить того странного серебристо-белого вещества, которое наполняло Думоотвод. Дамблдор добавил свежую мысль в чашу и поражённый Гарри увидел своё собственное лицо, плавающее на поверхности. Дамблдор взялся за чашу обеими руками и покрутил её как золотоискатель, промывающий песок в поисках кусочков золота, и Гарри увидел, как его лицо плавно превратилось в лицо Снейпа. Снейп открыл рот и гулким голосом заговорил, глядя в потолок.
— Он проявляется… у Каркарова тоже… ярче и чётче, чем когда бы то ни было…
— А это я мог бы сообразить и сам, безо всякой помощи, — вздохнул Дамблдор, — ну да ладно, — он взглянул поверх очков полумесяцем на Гарри, который глядел на лицо Снейпа, двигающееся по кругу в чаше. — Я занимался Думоотводом, когда прибыл мистер Фадж, и довольно поспешно убрал его. Очевидно, я не до конца захлопнул дверцу. Естественно, он привлёк твоё внимание.
— Извините меня! — невнятно пробурчал Гарри.
Дамблдор покачал головой: — Любопытство — не порок, — сказал он, — но надо быть очень осторожными, когда мы поддаёмся любопытству… да… несомненно…
Слегка нахмурившись, он ткнул мысли в чаше кончиком волшебной палочки. Тотчас же из чаши поднялась фигура полной, хмурящейся девушки лет шестнадцати, которая тут же начала вертеться вокруг собственной оси, не вытаскивая ног из чаши. Она не обратила никакого внимания ни на Гарри, ни на профессора Дамблдора. Когда она заговорила, её голос звучал так же гулко, как голос Снейпа, как будто он доносился из глубины чаши: — Он наложил на меня проклятье, профессор Дамблдор, а я ведь просто пошутила, сэр. Я только сказала ему, что видела, как он целовалcя c Флоренc за теплицами в прошлый четверг…
— Но зачем, Берта, — печально сказал Дамблдор, взглянув на молча вращающуюся девушку, — зачем ты следила за ним?
— Берта? — прошептал Гарри, взглянув на девушку. — Это… Это — Берта Джоркинс?
— Да, — ответил Дамблдор, опять тыкая палочкой в мысли в чаше, возвращая туда Берту, после чего мысли снова стали серебристыми и непрозрачными, — это была Берта, какой я помню её, когда она ещё училась в школе.
Серебристый свет от Думоотвода осветил лицо Дамблдора, и Гарри внезапно заметил, насколько он стар. Гарри, конечно, всегда сознавал, что Дамблдор пожилой человек, но как-то никогда не считал его стариком.
— Да, Гарри, — тихо произнёс Дамблдор, до того, как ты потерялся в моих мыслях, ты хотел мне что-то сказать?
— Да, — начал Гарри, — профессор, я был в классе Прорицания и я… я… заснул…
Он остановился на минутку, ожидая, что Дамблдор пожурит его, но вместо этого Дамблдор сказал: — Ну, это — понятно, продолжай.
— Ну вот, и мне приснился сон, — сказал Гарри, — сон о Лорде Волдеморте. Он пытал Червехвоста… Вы знаете кто такой Червехвост?
— Да, я знаю, — быстро сказал Дамблдор, — продолжай, пожалуйста.
— Волдеморт получил сову. Он сказал что-то вроде того, что ошибку Червехвоста исправили. Он сказал, что кто-то умер. Потом он сказал, что не скормит Червехвоста змее — у его кресла лежала змея. Он сказал… он сказал, что вместо него он скормит змее меня. А потом он сотворил на Червехвосте заклятье Круциатус… и у меня заболел шрам, — закончил свой рассказ Гарри, — он так сильно болел, что я проснулся.
Дамблдор молча смотрел на него.
— А… вот и всё, — сказал Гарри.
— Так, — проговорил Дамблдор, — так, так… А скажи мне, Гарри, у тебя болел шрам когда-нибудь ещё в течение этого года, кроме того раза, когда ты проснулся от боли прошлым летом?
— Нет… Я… А откуда вы знаете, что прошлым летом я проснулся от боли в шраме…? — ошарашенно спросил Гарри.
— Ты не единственный человек, который переписывается с Сириусом, — ответил Дамблдор, — мы обмениваемся совами с тех пор, как он покинул Хогвартс в прошлом году. И именно я посоветовал ему спрятаться в горной пещере, как в самом безопасном месте.
Дамблдор вскочил на ноги и начал ходить взад и вперёд позади стола. Время от времени он прикладывал к виску волшебную палочку, вытаскивал очередную сверкающую серебряную мысль и опускал её в Думоотвод. Мысли в Думоотводе завертелись так быстро, что Гарри никак не удавалось что-нибудь в нём разглядеть. Содержимое Думоотвода превратилось в разноцветную смесь.
Через несколько минут Гарри тихо позвал: — Профессор!
Дамблдор остановился и взглянул на Гарри.
— Ах, извини меня, пожалуйста, — тихо сказал он и сел за стол.
— Вы… Вы знаете, почему у меня болит шрам?
Мгновение Дамблдор внимательно глядел на Гарри, а затем сказал: — У меня есть теория, но это — лишь только моя теория… я думаю, что твой шрам начинает болеть, когда Лорд Волдеморт рядом с тобой и тогда, когда он испытывает особенно сильную волну ненависти по отношению к тебе.
— Но… почему?
— Потому что вы с ним связаны заклятьем, которое не сработало, — проговорил Дамблдор, — твой шрам — это не просто шрам!
— Так вы считаете, что этот сон — на самом деле не сон?
— Возможно, — ответил Дамблдор, — я бы даже сказал, вероятно. Гарри, ты видел самого Волдеморта?
— Нет, — сказал Гарри, — только спинку его кресла. Но ведь там нечего видеть? Да? У него ведь нет тела? Но с другой стороны, если у него действительно нет тела, то как же он держал волшебную палочку? — медленно добавил Гарри.
— Да, действительно, как же? — пробормотал Дамблдор, — как же?
Оба помолчали. Дамблдор уставился в пространство и временами прикладывал кончик волшебной палочки к виску, вытаскивая очередную сверкающую серебряную мысль и добавляя её в кипящее содержимое Думоотвода.
— Профессор, — прервал молчание Гарри, — вы думаете, он набирается сил?
— Кто? Волдеморт? — проговорил Дамблдор, взглянув на Гарри поверх Думоотвода. Этот взгляд был тем самым характерным для Дамблдора пронзительным взглядом, который видел Гарри насквозь так, как не видел его даже магический глаз Хмури. — Опять же, Гарри, я могу только предполагать.
Дамблдор опять вздохнул. У него был ещё более измученный и постаревший вид.
— Годы восхождения Волдеморта к власти сопровождались рядом исчезновений, — наконец проговорил он. — Берта Джоркинс испарилась, не оставив и следа там, где понаслышке обитал Волдеморт. Затем исчез мистер Крауч… прямо на территории школы! Кроме того, исчез ещё один человек, исчезновению которого министерство, к огромному моему сожалению, не придало никакого значения, потому что этот человек был магглом. Его звали Франк Брайс и он жил в деревушке, в которой вырос отец Волдеморта. Его не видели с августа. Понимаешь, я читаю газеты магглов в отличие от большинства моих друзей в министерстве.
Дамблдор с серьёзным видом взглянул на Гарри.
— Эти исчезновения, мне кажется, взаимосвязаны. Министерство не согласно со мной, как ты, возможно, и слышал, когда стоял за дверью моего кабинета.
Гарри кивнул. Они опять помолчали. Дамблдор время от времени вытаскивал из виска мысли. Гарри понимал, что ему пора уходить, но любопытство удерживало его.
— Профессор! — опять позвал он.
— Да, Гарри, — отозвался Дамблдор.
— А… не могли бы вы мне сказать, что за суд это был, на котором я сидел, когда попал в Думоотвод?
— Да, могу, — с тяжёлым вздохом сказал Дамблдор, — я много раз был в этом судебном зале, но некоторые процессы врезаются в память сильнее, чем другие… особенно сейчас…
— Вы знаете… Помните, тот процесс, на котором вы нашли меня? Там, где был сын Крауча? Там говорили о родителях Невилла?
Дамблдор бросил на Гарри проницательный взгляд: — Невилл никогда не говорил тебе, почему его вырастила бабушка? — спросил он.
Гарри отрицательно покачал головой, сам удивляясь тому, что никогда за четыре года ни разу не поинтересовался этим.
— Да, они говорили о родителях Невилла, — ответил Дамблдор, — его отец Фрэнк был Аврором, как и профессор Хмури. Его и его жену пытали, чтобы выведать информацию о местонахождении Волдеморта уже после того, как он потерял свою силу, как ты и слышал.
— Так они погибли? — тихо спросил Гарри.
— Нет, — проговорил Дамблдор с такой горечью, какую Гарри никогда ещё не слышал в его голосе, — они не погибли. Они сошли с ума. Они оба сейчас находятся в Больнице магических недугов и травм имени Святого Мунго. Насколько я знаю, Невилл навещает их вместе с бабушкой во время каникул. Они его не узнают.
Гарри в ужасе застыл на стуле. Он не знал… и ни разу за все четыре года даже не поинтересовался…
— Чету Лонгботтомов все любили и уважали, — продолжал Дамблдор. — На них напали уже после того, как Волдеморт лишился власти, когда все уже думали, что опасность миновала. Атака на них вызвала волну ярости, подобной которой я никогда не видел. На министерство давили, чтоб оно отыскало тех, кто совершил это преступление. К несчастью, на показания Лонгботтомов, принимая во внимания состояние, в котором они находились, не очень-то можно было полагаться…
— Так это значит, что возможно сын мистера Крауча, действительно, в этом не участвовал? — медленно произнёс Гарри.
Дамблдор покачал головой.
— А об этом я не имею ни малейшего представления.
Гарри сидел во вновь повисшей в воздухе тишине, наблюдая за крутящимся содержимым Думоотвода. Он горел желанием задать Дамблдору ещё два вопроса, но они касались вины двух живых и здоровых людей…
— А… — наконец произнёс он, — мистера Бэгмэна…
— …с тех пор ни разу не обвиняли в занятиях Тёмной Магией, — спокойно перебил его Дамблдор.
— Ага, — быстро сказал Гарри и вновь уставился на вещество в Думоотводе, которое замедлило своё вращение, как только Дамблдор прекратил добавлять в него мысли, — а… гм…
Но, казалось, Думоотвод решил вместо него задать этот вопрос. На его поверхности опять появилось лицо Снейпа. Дамблдор взглянул на это лицо, а затем поднял глаза на Гарри.
— Так же, как и профессора Снейпа, — сказал он.
Гарри взглянул в голубые глаза Дамблдора и тот вопрос, который он хотел задать, сорвался с его губ, прежде чем он смог его удержать.
— Профессор, а почему вы так уверены, что он больше не поддерживает Волдеморта?
Дамблдор несколько секунд молчал и не отрывал своих глаз от глаз Гарри, а затем сказал: — А это, Гарри, сугубо личное дело: моё и профессора Снейпа.
И Гарри стало ясно, что аудиенция закончилась. Дамблдор не выглядел рассерженным, но в его тоне прозвучала такая категоричная нотка, что Гарри понял, что пора уходить. Он поднялся на ноги, вслед за ним встал и Дамблдор.
— Гарри, — попросил он, провожая его до двери, — пожалуйста, не говори никому о родителях Невилла. Это его право — рассказать об этом тогда, когда он найдёт это нужным и тому, кому он захочет.
— Конечно, профессор, — пообещал Гарри.
— И ещё…
Гарри обернулся. Дамблдор стоял, наклонившись над Думоотводом, его лицо, освещённое серебристым сиянием, выглядело особенно постаревшим. Он взглянул на Гарри и сказал: — Удачи на Третьем задании.
31. Третье задание
— Так Дамблдор тоже считает, что Сам-Знаешь-Кто снова набирается сил? — прошептал Рон.
Всё, что Гарри увидел в Думоотводе, и почти всё из того, что рассказал и показал ему после Дамблдор, знали теперь и Рон с Гермионой, и, разумеется, Сириус, которому Гарри послал сову, как только покинул кабинет Дамблдора. В тот вечер Гарри, Рон и Гермиона опять засиделись допоздна в гостиной Гриффиндора, обсуждая всё это вновь и вновь, пока у Гарри голова не пошла кругом. Теперь ему стало ясно, что имел в виду Дамблдор, когда говорил, что его голова иногда настолько переполняется мыслями, что бывает просто необходимо высосать из неё их избыток.
Рон глядел в огонь камина. Гарри показалось, что Рон вздрогнул, хотя в комнате было довольно тепло.
— И он доверяет Снейпу? — спросил Рон. — Он на самом деле доверяет Снейпу, хоть и знает, что Снейп когда-то был Пожирателем смерти?
— Да, — ответил Гарри.
Гермиона молчала добрых десять минут. Она сидела, подперев голову руками, уставившись в колени. Гарри подумал, что ей бы сейчас тоже не помешал Думоотвод.
— Рита Скитер, — наконец пробормотала она.
— Ты что, и СЕЙЧАС о ней думаешь?! — удивился Рон.
— Я не думаю о ней, — пробубнила себе в колени Гермиона, — я просто размышляю… Ты помнишь, что она сказала в «Трёх Мётлах»? — Я знаю такое о Людо Бэгмэне, от чего у тебя волосы встанут дыбом! — Похоже, именно это она имела в виду… Она была репортером на его процессе и знала, что он передавал информацию Пожирателям смерти. И Винки тоже, помните?… — Людо Бэгмэн — он нехороший волшебник. — Мистер Крауч наверно был в ярости, что Бэгмэну всё сошло с рук, и говорил об этом дома.
— Да, но ведь Бэгмэн был не виноват, правда?
Гермиона пожала плечами.
— А Фадж считает, что это мадам Максим напала на Крауча? — спросил Рон, поворачиваясь к Гарри.
— Ага, — сказал Гарри, — но только потому, что Крауч исчез где-то около Бобатонского экипажа.
— А её, как раз, мы совсем не подозревали, — медленно произнёс Рон. — Ведь действительно, в её жилах течёт кровь великанов, но она отказывается признаться в этом…
— Разумеется, отказывается, — резко перебила его Гермиона, поднимая голову. — Вспомни, что произошло с Хагридом, когда Рита узнала о его матери. Посмотри на Фаджа, который стал её подозревать, как только узнал, что она наполовину великанша. Кому охота испытывать на своей шкуре подобные предрассудки? Я бы, наверно, тоже сказала, что у меня просто широкая кость, если бы знала, что ко мне так будут относиться.
Гермиона взглянула на часы. — Мы же совсем не занимались! — в ужасе воскликнула она. — Мы же собирались тренироваться в Барьерном заклятии! Завтра нам придётся здорово над ним поработать! А на сегодня пора закругляться, Гарри, тебе нужно хорошо выспаться.
Гарри и Рон медленно поднялись в спальню. Гарри натягивал пижаму и поглядывал на кровать Невилла. Он сдержал данное Дамблдору слово и не рассказал Рону и Гермионе о его родителях. Сняв очки и взобравшись на кровать, Гарри попытался представить, что это должно быть за чувство — знать, что твои родители живы, но не узнают тебя. Его часто жалели совершенно чужие люди, потому что он был сиротой, но прислушиваясь к похрапыванию Невилла, Гарри подумал, что Невиллу сочувствие нужно куда больше, чем ему самому. В темноте на лежащего в кровати Гарри нахлынула волна ненависти к тем, кто пытал мистера и миссис Лонгботтом… Он вспомнил, как толпа глумилась над сыном Крауча и его соратниками, уводимыми из суда Дементорами… Он хорошо понимал эту толпу… Но потом перед его глазами всплыло молочно-бледное лицо кричащего юноши, и вдруг его потрясла внезапная мысль — этот мальчик скончался через год после того суда…
— Волдеморт, — думал Гарри, лёжа в темноте и глядя на полог кровати, — всё сходится к Волдеморту… Это Волдеморт разрушил семьи, погубил жизни…
Рону и Гермионе полагалось готовиться к экзаменам, которые должны были закончиться в день Третьего задания, но вместо этого они занимались главным образом тем, что помогали Гарри.
— Пусть тебя это не волнует, — перебила его Гермиона, когда он заикнулся об этом и сказал, что мог бы потренироваться и без них, — по крайней мере, мы получим высокие отметки по Защите от Тёмных Искусств. Мы бы в жизни столько проклятий не выучили на уроке.
— Прекрасная подготовка к профессии Аврора, — оживлённо вставил Рон, накладывая Барьерное заклятие на осу, которая как раз в этот момент влетела в комнату, и резко останавливая её в воздухе.
С начала июня атмосфера в замке снова накалилась. Все с нетерпением ждали Третьего задания, которое должно было состояться за неделю до окончания семестра. Гарри тренировался каждую свободную минуту. В этот раз он был более уверен в себе, чем во время предыдущих испытаний. Конечно, задание будет трудным и опасным, но Хмури был прав — Гарри сумел справиться с чудовищами и заколдованными преградами в прошлые два раза, и теперь он лучше мог подготовиться к тому, что ожидало его впереди.
Профессору МакГонагалл порядком надоело натыкаться на тренирующихся Гарри, Рона и Гермиону, куда бы она ни шла, и она разрешила им заниматься в классной комнате Трансфигурации, пустующей в обеденное время. Гарри скоро наловчился набрасывать Барьерное заклятие — заклинание, используемое для остановки и торможения атакующих, заклятие Сокращения, используемое для раздробления твёрдых предметов, оказавшихся на пути, и заклятие Четырёх Сторон, которое где-то откопала Гермиона и которое могло оказаться чрезвычайно полезным в том случае, если он заблудится в лабиринте. Этим заклинанием можно было направить кончик волшебной палочки на север и таким образом проверить, в правильном ли направлении он идёт. Но ему всё ещё не удавалось осилить Ограждающее заклятие. Этим заклинанием можно было установить вокруг себя временную невидимую стену, которая должна была отбивать несильные проклятия. Гермиона раздробила его стену прицельным попаданием Чарами Ватных Ног, и Гарри минут десять телепался по комнате, пока она не отыскала контрпроклятье.
— Но ты всё равно хорошо подготовлен, — ободрила его Гермиона, проверяя по списку, какие заклинания они уже прошли, — какое-нибудь из этих заклятий тебе обязательно пригодится.
— Идите сюда, посмотрите-ка на них, — вдруг позвал их Рон, стоящий у окна. Он пытался рассмотреть что-то во дворе. — Что это там делает Малфой?
Гарри и Гермиона подошли к окну. Малфой, Крэбб и Гойл сгрудились в тени дерева. Крэбб и Гойл, казалось, стояли на стрёме — и оба ухмылялись. Малфой прикрывал рот рукой и что-то шептал.
— По-моему, он говорит по рации, — удивлённо сказал Гарри.
— Не может быть, — отрезала Гермиона, — сколько раз я тебе говорила, что такого рода штуки не работают на территории Хогвартса? Давай, Гарри, — быстро добавила она, отходя от окна, — попробуй наложить Ограждающее заклятие ещё раз.
Сириус теперь посылал ему по сове в день. Как и Гермиона, он целиком погрузился в подготовку к Третьему заданию, отодвинув всё остальное на задний план. С каждой совой он напоминал Гарри, что тот не в силах повлиять на происходящее за пределами Хогвартса.
Если Волдеморт действительно набирается сил, — писал он, — твоя безопасность является моей самой неотложной заботой. Он, я уверен, не смеет надеяться добраться до тебя, пока ты находишься под опекой Дамблдора, но всё же, не стоит рисковать — сосредоточься на том, чтобы выбраться из лабиринта в целости-сохранности, а потом мы сможем заняться другими проблемами.
Чем ближе подходило двадцать четвёртое июня, тем больше нервничал Гарри, но всё же не так сильно, как перед первыми двумя заданиями. Во-первых, он был уверен, что на этот раз он сделал всё возможное, чтобы подготовиться, а, кроме того, это задание было последним препятствием, и хорошо ли, плохо ли он выполнит его, турнир, наконец-то, закончится к его превеликому облегчению.
За завтраком в день последнего испытания стол Гриффиндора гудел от радостного возбуждения. Прибыла совиная почта с открыткой от Сириуса, в которой он пожелал Гарри удачи. Открытка была обыкновенным кусочком пергамента, сложенным пополам, на котором красовался отпечаток грязной лапы, но Гарри был ей очень рад. Маленькая ушастая сова, как обычно, принесла Гермионе свежий выпуск утреннего «Ежедневного Пророка». Гермиона раскрыла газету, взглянула на первую страницу и прыснула на неё полным ртом тыквенного сока.
— Что такое? — хором спросили Гарри и Рон, вылупив на неё глаза.
— Ничего, — быстро ответила Гермиона и сделала попытку спрятать газету, но Рону удалось выхватить её. Он взглянул на заголовок и прорычал: — Ни за что! Да ещё и сегодня! Вот ведь, старая кляча!
— Что? — спросил Гарри. — Опять Рита Скитер?
— Нет, — ответил Рон и, подобно Гермионе, попытался спихнуть газету с глаз подальше.
— Обо мне, конечно, — предположил Гарри.
— С чего ты взял? — абсолютно неубедительным тоном произнёс Рон.
Но не успел Гарри потребовать газету, как со Слизеринского стола раздался вопль Драко Малфоя.
— Эй, Поттер! Поттер! Как твоя головушка? Как ты себя чувствуешь? Я надеюсь, ты не кинешься на нас, как припадочный?
У Малфоя в руках был свежий выпуск «Ежедневного Пророка». Весь стол Слизерина дружно заржал, вытягивая шеи, чтобы посмотреть на реакцию Гарри.
— Рон, дай мне газету, — потребовал Гарри, — дай сейчас же.
Рон неохотно протянул ему газету. С первой страницы на Гарри глядело его собственное лицо, помещённое под крупным заголовком:
«Гарри Поттер — Легко возбудимый и опасный для окружающих
Мальчик, одержавший победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть, неуравновешен и, возможно, даже представляет опасность для окружающих, пишет Рита Скитер, наш специальный корреспондент. В свете недавно обнаруженных и вызывающих сильное беспокойство фактов о необычайном поведении Гарри Поттера возникают сомнения, позволит ли ему то болезненное состояние, в котором он пребывает, участвовать в требующем чрезвычайных усилий Турнире Трёх Волшебников да и, вообще, проходить учёбу в школе Хогвартс.
Согласно эксклюзивной информации, полученной нашей газетой, Поттер регулярно падает в обморок в школе и часто жалуется на боль в шраме на лбу (оставленном проклятьем, которым Сам-Знаете-Кто пытался его убить). В прошлый понедельник во время урока Прорицания ваш верный корреспондент явилась свидетельницей того, как Поттер выбежал из класса, заявив, что из-за сильной боли в шраме он более не в состоянии присутствовать на уроке.
Возможно, предполагают главные врачеватели Больницы магических недугов и травм имени Святого Мунго, что мозг Поттера был задет во время атаки Сами-Знаете-Кого, и его настойчивые жалобы о неослабной боли в шраме являются ни чем иным, как выражением тщательно скрываемого помешательства.
— Но возможно и то, что он просто прикидывается, — предположил один из специалистов, — вполне вероятно, что он это делает с одной целью — чтобы привлечь к себе внимание.
Вопреки всем препятствиям «Ежедневному Пророку» удалось выявить вызывающие беспокойство факты о Гарри Поттере, которые тщательно скрывал от волшебной общественности директор школы Хогвартс Альбус Дамблдор.
— Поттер говорит на змеином языке, — сообщил нашему корреспонденту Драко Малфой, четверокурсник Хогвартса. — Пару лет назад в школе происходили неоднократные нападения на учеников, и большинство считало, что в них замешан Поттер, особенно после того, как он полностью потерял самообладание на встрече Клуба Дуэлянтов и натравил змею на другого ученика. Инцидент, в конце концов, замяли. К тому же, он дружит с оборотнями и великанами. Мы полагаем, что он в состоянии пойти на всё, чтобы хоть как-то повластвовать над другими.
Знание змеиного языка всегда считалось одним из элементов Тёмной Магии. Действительно, самым известным Заклинателем нашего времени считается не кто иной, как сам Сами-Знаете-Кто. Член Лиги Защиты от Тёмных Сил, пожелавший остаться неизвестным, заявил, что он рекомендует подозрительно относиться к любому магу, говорящему на змеином языке: — Я лично отношусь с глубоким недоверием к любому, кто может говорить со змеями, поскольку змеи часто используются в наихудших видах Тёмной Магии и исторически ассоциируются со злодеями. — Кроме того, — те, кто общается с такими злобными созданиями, как оборотни и великаны, по всей вероятности, сами склонны к насилию.
Альбусу Дамблдору надлежит основательно поразмыслить, стоит ли допускать такого ребёнка до участия в Турнире. Существует мнение, что Поттер не остановится ни перед чем и даже прибегнет к Тёмной Магии в отчаянной попытке выиграть турнир, третий этап которого состоится сегодня вечером»
— Прошлась по мне по-чёрному, а? — тихо произнёс Гарри, аккуратно складывая газету.
За столом Слизерина Малфой, Крэбб и Гойл покатывались от хохота, крутя пальцами у висков, строя рожи и выкручивая языки, как змеиные жала.
— Откуда она узнала о боли в шраме на Прорицании? — удивился Рон. — Она не могла там находиться, ни под каким видом, и не могла слышать…
— Окно было открыто, — сказал Гарри, — я открыл его, чтобы легче было дышать.
— Да, но ты ведь был на самой верхушке Северной Башни! — возразила Гермиона. — Твой голос не могли услышать стоящие у подножия!
— По-моему, ты как раз собиралась разобраться в магических методах подслушивания, всяких там «жучках», — сказал Гарри, — вот ты и скажи мне, как она узнала.
— Я пыталась, — проговорила Гермиона, — но я… но…
Неожиданно на её лице появилось отсутствующее выражение. Она медленно подняла руку и провела рукой по волосам.
— Что с тобой? — насторожился Рон.
— Ничего, — выдохнула Гермиона. Она опять прочесала пальцами волосы, а затем поднесла их ко рту, как будто говорила по невидимой рации. Гарри и Рон переглянулись.
— У меня возникла идея, — проговорила Гермиона, уставившись в пространство, — по-моему я знаю… потому что тогда никто не мог бы её увидеть… даже Хмури… и она тогда смогла бы оказаться на подоконнике… но ведь это не разрешается… это совершенно точно не разрешается… По-моему, Рита у нас в кармане! Дай-ка я сбегаю в библиотеку на минутку — просто, чтобы убедиться!
И с этими словами Гермиона схватила сумку и пулей вылетела из зала.
— Эй! — закричал ей вслед Рон. — У нас же через десять минут экзамен по Истории Магии! Вот, чёрт! — сказал он, повернувшись к Гарри. — Она, должно быть, просто ненавидит эту Скитер, раз рискует опоздать из-за неё на экзамен! А какие у тебя планы на урок Биннса? Опять будешь читать?
Как участника Турнира, Гарри освободили от экзаменов, и во время уроков он тихонько сидел в заднем ряду, пытаясь отыскать новые заклятья для применения в Третьем задании.
— Ага, наверно, — ответил Гарри. В этот момент в зал вошла профессор Мак-Гонагалл и направилась к столу Гриффиндора.
— Поттер, Чемпионы собираются в комнате за залом сразу же после завтрака, — сказала она.
— Но ведь испытание начнётся только вечером! — Гарри так разволновался, решив, что перепутал время начала состязания, что уронил яичницу на колени.
— Я прекрасно это знаю, Поттер, — ответила она, — но на этот последний этап пригласили семьи Чемпионов. И сейчас у вас всех будет возможность пообщаться.
Сказав это, она удалилась. Гарри молча смотрел ей вслед.
— Она что, надеется, что Дёрсли появятся здесь? — сардонически заметил он.
— Кто его знает, — отозвался Рон. — Ладно, Гарри, я побегу, а то опоздаю к Биннсу. Пока.
Гарри доел завтрак в пустеющем Большом зале. Он видел, как Флёр Делакур встала из-за стола Рэйвенкло и пошла за Седриком в боковую комнату. Крам вразвалку последовал за ними. Гарри же продолжал сидеть, где сидел. Ему совсем не хотелось идти туда. У него не было родственников — по крайней мере, таких родственников, которые бы приехали поболеть за него на турнире, в котором он ставил на карту свою жизнь. Но как раз, когда он встал из-за стола, раздумывая, не пойти ли в библиотеку и поискать новые заклятия, дверь комнаты открылась, и оттуда выглянул Седрик.
— Гарри, ну где же ты? Тебя ждут!
Озадаченный Гарри засомневался, не явилось ли всё-таки сюда семейство Дёрсли? Он пересёк залу и открыл дверь в комнату.
Седрик и его родители стояли у самой двери. Виктор Крам в углу что-то быстро говорил по-болгарски своим черноволосым родителям. Он явно унаследовал крючковатый нос своего отца. На другом конце комнаты Флёр щебетала по-французски с матерью. Младшая сестрёнка Флёр, Габриэль, держала мать за руку. Она помахала Гарри и Гарри, улыбнувшись, помахал ей в ответ. А потом он увидел стоящих у камина миссис Уизли и Билла, которые широко ему улыбались.
— Сюрприз! — радостно проговорила миссис Уизли. Гарри, улыбаясь от уха до уха, заторопился к ним навстречу. — Мы решили приехать и поболеть за тебя, Гарри! — продолжала она, целуя его в щёку.
— Как жизнь? — улыбнулся Билл и пожал ему руку. — Чарли тоже хотел приехать, но его не отпустили с работы. Он сказал, что ты здорово отличился с Рогохвостом!
Гарри заметил, что через плечо матери Флёр Делакур с большим интересом поглядывает на Билла. По её лицу было видно, что она ничего не имеет против его длинных волос и серьги с клыком.
— Ой, как здорово! — пробормотал Гарри. — А я на секунду подумал, что Дёрсли…
Миссис Уизли поджала губы. Она обычно воздерживалась от критики Дёрсли в присутствии Гарри, но её глаза всегда загорались недобрым огнём, когда кто-нибудь упоминал это имя.
— Так здорово снова быть в Хогвартсе! — проговорил Билл, осматриваясь (Виолетта, приятельница Толстой Дамы, подмигнула ему со своего портрета). — Я здесь не был целых пять лет. Послушай, а портрет этого свихнутого рыцаря, сэра Кадогана, всё ещё тут?
— Ага, — ответил Гарри, который познакомился с сэром Кадоганом в прошлом году.
— А Толстая Дама? — спросил Билл.
— О, она здесь ещё с тех времён, когда я тут училась, — сказала миссис Уизли, — мне здорово влетело от неё один раз, когда я вернулась в четыре часа утра!
— А что ты делала до четырёх утра? — поразился Билл.
Миссис Уизли улыбнулась, в её глазах сверкнул озорной огонёк.
— Гуляла с твоим отцом, — ответила она, — а ему сильно досталось от Аполлиона Прингла — он был тогда у нас смотрителем — у отца до сих пор следы остались…
— Может, ты нам покажешь, где что, Гарри? — попросил Билл.
— Давайте, — согласился Гарри и все трое направились к дверям, ведущим в Большой зал. Когда они проходили мимо Эймоса Диггори, тот повернул к ним голову.
— А вот и наш маленький герой! — надменно проговорил он, оглядывая Гарри с головы до ног. — Ты, я думаю, уже не раздуваешься от гордости, теперь, когда Седрик нагнал тебя по количеству очков!
— Что? — недоумённо переспросил Гарри.
— Не обращай внимания, — вмешался Седрик, нахмурившись на отца, — он злится с тех пор, как прочитал статью Риты Скитер о Турнире, ну… ты знаешь… ту, где она пишет так, будто ты — единственный Чемпион Хогвартса.
— И он не сделал ни малейшей попытки опровергнуть её заявление, — проговорил мистер Диггори громким голосом, предназначенным Гарри, который к этому времени уже выходил из комнаты вместе с миссис Уизли и Биллом. — И всё же, ты покажешь ему, Сед, а? Один раз ты ему уже вмазал!
— Эймос, ты разве не знаешь, что Рита Скитер из кожи вон лезет, чтобы наделать гадостей, — сердито сказала миссис Уизли. — Уж кто-кто, а ты, работая в министерстве, должен об этом знать!
Мистер Диггори приготовился сказать что-то явно не совсем приятное, но его жена остановила его, коснувшись его руки, и он, пожав плечами, смолчал.
Гарри прекрасно провёл утро, разгуливая по солнечным полянам Хогвартса с миссис Уизли и Биллом, показывая им Бобатонский экипаж и корабль Дурмштранга. Миссис Уизли страшно заинтересовалась Дракучей Ивой, которую посадили уже после того, как она закончила школу, и предалась воспоминаниям о бывшем лесничем Хогвартса по имени Огг.
— А как дела у Перси? — спросил Гарри, пока они обходили теплицы.
— Так себе, — ответил Билл.
— Он в очень неважном расположении духа, — отозвалась миссис Уизли, понижая голос и оглядываясь. — В министерстве хотят прикрыть исчезновение Крауча, но Перси постоянно вызывают и расспрашивают об инструкциях, которые Крауч ему присылает. Они полагают, что эти инструкции, возможно, пишет кто-то другой. Бедный Перси — ему так тяжело. И ему не позволили заместить Крауча сегодня вечером на состязании, где он должен был быть пятым судьёй. Место Крауча займёт Корнелиус Фадж.
Подошло время обеда, и они направились назад в замок.
— Мама?! Билл?! — изумился Рон, увидев их за столом Гриффиндора. — Что вы тут делаете?
— Мы приехали, чтобы поболеть за Гарри во время последнего испытания, — улыбнулась миссис Уизли. — И я должна сказать, что я совсем не против отдохнуть от готовки. Ну, как прошёл экзамен?
— А… нормально, — ответил Рон, — я никак не мог вспомнить имена всех гоблинских повстанцев, так что просто придумал парочку. Авось сойдёт, — заключил он, накладывая себе на тарелку корнуэльский пирог, но, увидев суровое лицо матери, добавил. — Их всех звали что-то типа Типрут Бородач и Арг Неряха, так что назвать их было парой пустяков!
Фред, Джордж и Джинни уселись рядом с ними. Гарри был беспредельно счастлив. Ему казалось, что он снова в Норе, он перестал волноваться о сегодняшнем вечере и, пока не появилась Гермиона, даже не вспомнил, что у неё родилась какая-то мысль о Рите Скитер.
— Ну, так что, ты нам расскажешь?…
Гермиона предостерегающе покачала головой, взглянув на миссис Уизли.
— Здравствуй, Гермиона, — натянуто сказала та.
— Здравствуйте, — поздоровалась Гермиона. Её улыбка увяла при виде ледяного выражения лица миссис Уизли.
Гарри взглянул на них и сказал: — Миссис Уизли, вы, я надеюсь, не поверили той чуши, которую Рита Скитер написала в «Ведьминском Еженедельнике»? Потому что мы с Гермионой просто друзья.
— Ах так… — протянула миссис Уизли. — Ну, разумеется, я не поверила!
Но она немедленно потеплела по отношению к Гермионе.
После обеда Гарри, Билл и миссис Уизли пошли гулять по окрестностям замка, и вернулись в Большой зал только вечером, к началу торжественного пира. К преподавателям к этому времени присоединились Людо Бэгмэн и Корнелиус Фадж. Бэгмэн светился от радости, а Корнелиус Фадж сидел рядом с мадам Максим с каменным лицом и молчал. Мадам Максим сосредоточилась на своей тарелке, и Гарри показалось, что её глаза покраснели. Хагрид поглядывал на неё, сидя на своём краю стола.
За ужином был огромный выбор блюд, гораздо больше, чем обычно. Но Гарри, который уже сильно нервничал, почти ни к чему не притронулся. Когда заколдованный потолок над головой начал от голубого плавно переходить к сумрачно фиолетовому, Дамблдор поднялся на ноги и призвал зал к тишине.
— Дамы и господа! Через пять минут я приглашу вас спуститься на квиддитчное поле на третье и последнее испытание Турнира Трёх Волшебников. А сейчас, господа Чемпионы, пожалуйста, пройдите на стадион с господином Бэгмэном.
Гарри вскочил с места. Гриффиндорцы дружно зааплодировали, семья Уизли и Гермиона пожелали ему ни пуха ни пера, и с этими добрыми напутствиями он отправился вслед за Седриком, Флёр и Виктором из Большого зала.
— Как ты себя чувствуешь, Гарри, — спросил его Бэгмэн, спускаясь вниз по каменным ступенькам, — уверен в себе?
— Да, вполне, — ответил Гарри. И в этом была доля правды. Он нервничал, конечно, но в то же время продолжал перебирать в уме проклятия и заклятия, которым научился, и сознание того, что он не забыл ни одного из них, придавало ему уверенности.
Они вышли на квиддитчное поле, которое теперь стало совершенно неузнаваемым. Вокруг поля выросла живая изгородь высотой в двадцать футов. Прямо перед ними в изгороди зияло отверстие — вход в лабиринт. За отверстием начинался тёмный и жутковатый на вид коридор.
Через пять минут трибуны начали заполняться людьми, в воздухе раздавались возбуждённые голоса и топот сотен ног, торопящихся занять места. Небо приобрело тёмно-синий оттенок, и на нём уже появились первые звёзды. К Бэгмэну подошли Хагрид, профессор Хмури, профессор МакГонагалл и профессор Флитвик. На их шляпах сверкали огромные красные светящиеся звёзды — у всех, кроме Хагрида, который приколол звезду на спину своей кротовой жилетки.
— Мы будем патрулировать вокруг лабиринта, — объявила Чемпионам профессор МакГонагалл. — Если у вас возникнут серьёзные неприятности и вам понадобится помощь, пошлите в воздух красные искорки и один из нас придёт вам на помощь. Понятно?
Чемпионы кивнули.
— В таком случае, разойдись! — бодро скомандовал Бэгмэн четырём патрульным.
— Удачи, Гарри, — прошептал Хагрид. Четвёрка патрульных разошлась в разные стороны и встала на страже с четырёх сторон лабиринта. Бэгмэн направил на горло волшебную палочку, пробормотал: — Сонорус, — и его магически усиленный голос раскатился над трибунами.
— Дамы и господа, с минуты на минуту начнётся третье и последнее состязание Турнира Трёх Волшебников. Позвольте мне напомнить вам счёт. На первом месте с восьмьюдесятью пятью очками находятся представители школы Хогвартс мистер Седрик Диггори и мистер Гарри Поттер! — Аплодисменты зрителей вспугнули стаи птиц, взлетевших из глубин Запретного Леса в темнеющее небо.
— На втором месте с восьмьюдесятью очками находится мистер Виктор Крам, представитель Института Дурмштранг!
Аплодисменты продолжались.
— На третьем месте находится мисс Флёр Делакур, представительница академии Бобатон!
В темноте Гарри разглядел миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону, вежливо аплодирующих Флёр. Он помахал им рукой, и они, широко улыбаясь, помахали ему в ответ.
— Итак, по моему свистку, Гарри и Седрик, — гремел Бэгмэн, — три… два… один…!
Он свистнул, и Гарри с Седриком рванулись ко входу в лабиринт.
Высоченная живая изгородь откидывала чёрные тени на тропу и то ли оттого, что она была такой высокой и толстой, то ли потому, что её заколдовали, снаружи в лабиринт не доносилось ни единого звука. Гарри показалось, что он снова оказался под водой. Он вытащил волшебную палочку и произнёс — Люмос. — За его спиной Седрик сделал то же самое.
Через полсотни шагов они подошли к развилке. Гарри и Седрик переглянулись.
— Ну, пока, — сказал Гарри и повернул налево. Седрик пошёл направо.
До ушей Гарри донёсся второй свисток Бэгмэна — Крам вошёл в лабиринт. Гарри заторопился. Тропа, которую он выбрал, казалась совершенно пустынной. Он повернул направо и ускорил шаги, держа волшебную палочку высоко над головой и пытаясь разглядеть дорогу как можно дальше вперёд, но ничего не видел.
Издалека донёсся третий свисток Бэгмэна. Все четыре Чемпиона теперь находились внутри лабиринта.
Гарри оглядывался на каждом шагу. У него было такое чувство, как будто за ним следят. С каждым шагом в лабиринте становилось всё темнее, а небо над головой приобрело тёмно-синий цвет. Он снова оказался у развилки.
— Укажи, — прошептал он волшебной палочке, положив её на раскрытую ладонь.
Палочка повернулась, указывая кончиком направо, прямо в сплошную стену изгороди. Там был север, и Гарри знал, что центр лабиринта лежит на северо-западе. Единственное, что ему оставалось — это повернуть налево и потом при первой возможности — направо.
Так он и сделал. Дорога, лежащая перед ним, была пустынной и, когда Гарри добрался до поворота направо и повернул туда, перед ним вновь легла чистая безо всяких препятствий тропинка. Полное отсутствие препятствий почему-то начинало беспокоить Гарри. Ему уже пора было на кого-нибудь наткнуться! Похоже было, что лабиринт старался убаюкать его ложным чувством безопасности. Наконец, за его спиной послышался шорох. Гарри выставил перед собой волшебную палочку, готовый атаковать противника, но луч света упал на Седрика, который выскочил на тропинку с правой стороны. Седрика колотило. Рукав его мантии дымился.
— Хагридовы Взрывохвостые Крутоны! — прошипел он. — Ты даже не можешь себе представить их размеров! Мне едва удалось вырваться!
Он покачал головой и нырнул на соседнюю тропинку. Сосредоточившись на том, чтобы оказаться как можно подальше от Крутонов, Гарри вновь заторопился вперёд. Повернув за очередной угол, он носом к носу столкнулся с плывущим к нему навстречу… Дементором. Двенадцати футов росту, с лицом, закрытым капюшоном, раскинув гниющие, покрытые струпьями руки, Дементор брёл к нему навстречу, слепо пытаясь определить, где стоит Гарри. Гарри уже чувствовал смрадное дыхание и наплывающий обморочный холод, но он точно знал, что от него требуется…
Он призвал самую счастливую мысль, которую только смог, изо всех сил сосредоточившись на том, что уже выбрался из лабиринта и справляет окончание турнира с Роном и Гермионой, поднял волшебную палочку и прокричал — Экспекто Патронум!
Из кончика его палочки выскочил серебряный олень и бросился на Дементора. Дементор отступил и плюхнулся на землю, запутавшись в полах своих одежд… Гарри ещё никогда не видел, чтобы Дементор спотыкался.
— Подожди-ка, — закричал он, продвигаясь вперёд под защитой своего серебряного Покровителя, — ты — просто Боггарт! Риддикулус!
Раздался громкий треск, и Боггарт взорвался, оставив за собой лишь струйку дыма. Серебряный олень тоже исчез к величайшему сожалению Гарри, которому очень хотелось, чтобы олень остался с ним… Он опять быстро зашагал вперёд, напряжённо прислушиваясь и держа волшебную палочку как можно выше.
Налево… направо… опять налево… Два раза он забрёл в тупик. Он опять сотворил заклинание Четырёх Сторон и обнаружил, что ушёл слишком далеко на восток. Он пошёл назад, повернул направо и увидел прямо перед собой висящую в воздухе золотую дымку.
Гарри осторожно подошёл поближе и направил луч волшебной палочки прямо на дымку. Это явно было какое-то колдовство. Он минутку поразмышлял, не попробовать ли ему взорвать эту дымку.
— Редукто! — произнёс он.
Заклинание пронзило дымку, не причинив ей никакого вреда. Чего и следовало ожидать — заклятие Сокращения разрушало только твёрдые объекты… А что, если он просто пройдет сквозь неё? Рискнуть, или вернуться назад?
Его размышления прервал отчаянный вопль, нарушивший тишину.
— Флёр? — крикнул Гарри.
Ответом была мёртвая тишина. Он огляделся. Что же с ней случилось? Крик, казалось, донёсся откуда-то спереди. Он глубоко вздохнул и нырнул в заколдованную дымку.
И тут же всё перевернулось вверх ногами. Он свисал с земли с поднявшимися дыбом волосами и сползающими с носа очками, угрожающими сорваться и улететь в бездонную глубь неба. Он прижал их к носу и повис, охваченный страхом. Казалось, подошвы его ботинок приклеились к траве, которая стала потолком. Под ним раскинулось бесконечное, усыпанное звёздами небо. У него было такое чувство, что если он двинет ногой, то оторвется от земли и провалится в бесконечную даль.
— Думай, — приказал он себе, чувствуя, как кровь приливает к вискам, — шевели мозгами!
Но ни одно известное ему заклинание не действовало против перевернувшегося вверх ногами мира. Решиться и сдвинуть с места ногу? Он чувствовал, как кровь стучит в голове. Перед ним стоял выбор — попробовать и сдвинуться с места, или послать в небо красные искорки, быть спасённым и дисквалифицированным.
Он зажмурился, чтобы не видеть перед собой бесконечного пространства и, напрягшись, сдвинул с места правую ногу.
Как только его нога оторвалась от травяного потолка, мир встал на место. Гарри упал на колени на замечательную, изумительную, совершенно твёрдую землю. Его тело было ватным от пережитого ужаса. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, поднялся на ноги и заторопился вперёд, оглядываясь назад на золотистую дымку, которая невинно поблёскивала в лунном свете.
Он помедлил на перекрёстке двух тропинок, пытаясь найти следы Флёр. Он не сомневался, что кричала она. Кто повстречался ей на дороге? Всё ли обошлось? Красные искры не поднялись в воздух, но значило ли это, что ей удалось выкарабкаться самостоятельно, или наоборот — она попала в такой переплёт, что не смогла даже добраться до волшебной палочки?! Гарри решил повернуть направо. Ему становилось всё больше и больше не по себе… И в голове настойчиво крутилась мысль, которую он никак не мог от себя отогнать: — Осталось на одного Чемпиона меньше!
Кубок был где-то рядом, и, было похоже, что Флёр выбыла из соревнования. Он уже почти у цели… А что, если он, и вправду, выиграет турнир? На мгновение, впервые с того момента, как он стал Чемпионом, он представил себе, как поднимает над головой Кубок Трёх Волшебников перед лицом всей школы…
Минут десять он шёл, не встречая никого на своём пути, но всё время попадал в тупики. Дважды он пошёл по той же самой тропинке. Наконец, он вышел на ещё нехоженую дорожку и трусцой побежал вперёд. Свет, отбрасываемый его волшебной палочкой, перекидывался из стороны в сторону, искажая его силуэт на стенах живой изгороди. Он завернул за очередной угол и оказался прямо перед Взрывохвостым Крутоном.
Седрик был прав — Крутон был гигантским, десяти футов в длину и больше всего напоминал невероятных размеров скорпиона. Его огромное жало загибалось назад на спину, тяжёлый панцирь блистал под лучом волшебной палочки Гарри, направленной прямо на него.
— Ступефай!
Заклятие врезалось в броню Крутона и отскочило назад. Гарри быстро нагнулся, и заклятье, пролетев над его головой, обожгло ему макушку. Запахло палёными волосами. Крутон выплюнул сильную огневую струю из хвоста и ринулся на Гарри.
— Импедимента! — истошно закричал Гарри. Заклинание опять врезалось в броню и опять отскочило рикошетом. Гарри попятился и упал на спину. — ИМПЕДИМЕНТА!
Крутон застыл в нескольких шагах от Гарри — заклинание ударило его в незащищённое панцирем мясистое брюхо. Тяжело дыша, Гарри отполз от чудовища и изо всех сил помчался в противоположную сторону. Барьерное заклятье имело лишь временный эффект, и Крутон через несколько минут вновь должен был обрести способность шевелить своими многочисленными конечностями.
Гарри повернул налево и угодил в тупик, повернул направо и оказался в другом тупике. Заставив себя остановиться, с сердцем, готовым вырваться из груди, он опять сотворил заклятье Четырёх Сторон, повернул назад и выбрал тропу, которая шла на северо-запад.
Он бежал по тропе уже несколько минут, когда вдруг с параллельной дорожки до него донеслись громкие голоса, звук которых заставил его резко остановиться.
— Что ты делаешь? — кричал Седрик. — Ты что, свихнулся? Что ты творишь?!
А потом раздался голос Крама: — Круцио!
Воздух наполнился криками Седрика. Гарри в ужасе помчался по тропинке, пытаясь найти переход на дорожку, где кричал Седрик. Но переходов не было. Гарри попробовал накинуть заклятье Сокращения на изгородь. Оно оказалось не особо эффективным, но всё же прожгло в ней небольшое отверстие, в которое Гарри удалось просунуть ногу. Изо всех сил пиная ногой толстые кусты и ветки, пока они не сломались под его напором, он, наконец, расширил отверстие и, разрывая о колючки одежду, смог пролезть через него. Справа от себя он увидел Седрика, корчащегося на траве от боли и стоящего над ним Крама.
Гарри вскочил на ноги и направил волшебную палочку на Крама. Крам поднял голову и, увидев Гарри, повернулся и побежал прочь.
— Ступефай! — во всю силу лёгких закричал Гарри.
Заклятие вонзилось Краму в спину. Он резко остановился на бегу и мешком свалился лицом вниз на траву, где и остался лежать без движения. Гарри кинулся к Седрику, который перестал корчиться от боли и тихонько лежал, тяжело дыша и закрыв лицо руками.
— Седрик, ты цел? — хрипло спросил Гарри, схватив Седрика за руку.
— Да, — тяжело переводя дыхание, ответил Седрик, — ты представляешь, он подкрался сзади… Я услышал шаги, повернулся, — а он стоит и направляет на меня волшебную палочку…
Седрик поднялся на ноги. Его всё ещё трясло. Они оба взглянули на лежащего ничком Крама.
— Просто невероятно!.. Я думал, он нормальный парень! — не отводя глаз от Крама, сказал Гарри.
— И я, — согласился Седрик.
— А ты слышал крик Флёр? — спросил Гарри.
— Да, — ответил Седрик, — ты думаешь, там тоже приложил руку Крам?
— Не знаю, — медленно проговорил Гарри.
— Что будем с ним делать? Оставим его здесь? — пробормотал Седрик.
— Нет, — сказал Гарри, — давай пошлём вверх красные искры, чтобы кто-нибудь пришёл за ним… А то его, наверняка, сожрёт Крутон.
— И он полностью этого заслуживает! — пробурчал Седрик, но всё же поднял вверх палочку и послал в небо букет красных искр, которые повисли в воздухе над Крамом, обозначая место, где он лежал.
Гарри и Седрик постояли немножко в темноте, оглядываясь по сторонам. Наконец Седрик прервал молчание: — Ну так что же, пошли, что ли?
— Что? — переспросил Гарри, — ах, да… пошли.
Наступила неловкая пауза. Они с Седриком на время объединились против Крама, но сейчас оба вспомнили, что в этой игре они противники. Они молча пошли по тёмной тропинке. У развилки Гарри повернул налево, а Седрик направо. Звуки шагов Седрика скоро растаяли в темноте.
Гарри продвигался вперёд, время от времени проверяя направление заклятием Четырёх Сторон. Теперь их осталось только двое, и желание добраться до Кубка первым обжигало его всё сильнее. Мысль о том, что только что сделал Крам, не оставляла его в покое. Наложение Непростительного заклятия на другого человека каралось пожизненным заключением в Азкабане, так сказал Хмури. Он не мог поверить, что Крам настолько хотел выиграть этот турнир!.. Гарри ускорил шаги.
Время от времени он забредал в тупики, но сгущающаяся вокруг него тьма подтверждала, что он приближается к центру лабиринта. Вскоре, шагая по длинной прямой тропе, он заметил впереди какое-то движение, и луч от его волшебной палочки осветил диковинное существо, как будто сошедшее с картинки «Чудовищной Книги Чудовищ».
Перед ним стоял Сфинкс. С телом огромного льва, гигантскими, когтистыми лапами, длинным желтоватым хвостом с коричневой кисточкой на конце и головой женщины. Сфинкс, не отрываясь, смотрел на Гарри своими миндалевидными глазами. Гарри поднял волшебную палочку и замешкался. Сфинкс не собирался нападать, а просто прогуливался взад и вперёд, преграждая ему дорогу. Вдруг он заговорил низким и хриплым голосом.
— Ты совсем близок к своей цели. Быстрей всего ты доберёшься до неё, если пройдёшь мимо меня.
— В таком случае… отойдите, пожалуйста… — вежливо попросил Гарри, прекрасно понимая, что за ответ он получит на свою просьбу.
— Нет, не отойду, — сказал Сфинкс, продолжая ходить взад и вперёд. — По крайней мере, до тех пор, пока ты не разгадаешь мою загадку. Отгадай её с первого раза, и я пропущу тебя, ошибись — и я нападу на тебя, промолчи — я позволю тебе повернуться и уйти.
У Гарри ёкнуло сердце. Гермиона была мастером в подобных вещах — не он. Он взвесил свои шансы. Если загадка окажется слишком трудной, он просто смолчит и уйдёт искать другую дорогу в центр.
— Хорошо, — сказал он, — загадывайте.
Сфинкс уселся прямо посредине тропы, поджав задние ноги, и продекламировал:
Две первые буквы возьмёшь у отца
Захочешь с начала, захочешь с конца.
А следующей буквой гудит паровоз,
Когда машинист нервно тянет за трос.
Начало конца завершает шараду,
Но букве последней мы вовсе не рады.
Решеньем, как липкою сетью обвиты,
И страшен его поцелуй ядовитый.
Гарри уставился на Сфинкса.
— Не могли бы вы повторить вашу загадку ещё раз… но помедленнее? — попросил он.
Тот моргнул, улыбнулся и повторил.
— И из этого получится существо, чей поцелуй ядовит? — спросил Гарри.
Сфинкс мягко улыбнулся ему в ответ своей загадочной улыбкой. Гарри решил посчитать его улыбку за знак согласия и принялся напряжённо размышлять. В мире есть куча созданий, с которыми не стоит целоваться. Ему, почему-то, всё время лезли в голову Взрывохвостые Крутоны, но внутренний голос говорил, что это — не они. Придётся разгадывать по слогам.
— Так… Две первые буквы возьмёшь у отца… С начала, или с конца… Гм… Я вернусь к этому слогу позже… Теперь, не повторите ли вы следующий слог?
Сфинкс повторил следующее двустишье.
— А следующей буквой гудит паровоз, когда машинист нервно тянет за трос… Может, это У?
— Теперь последний… Начало конца завершает шараду, но букве последней мы вовсе не рады… — понятия не имею! Что ж вернусь к первому: отец… папа… может быть, это ПА? ПА…У…? Чей поцелуй ядовит?… ПАУК!
Сфинкс широко улыбнулся. Он поднялся на ноги, потянулся и отошёл в сторону, пропуская Гарри.
— Спасибо! — вскричал Гарри и, в восторге от собственной гениальности, помчался вперёд.
Он, должно быть, уже совсем близко… Волшебная палочка подтверждала, что он идёт по правильному курсу… если он не столкнётся ни с чем особенно ужасным, у него есть шанс!
Гарри побежал во весь дух. На развилке он опять прошептал своей волшебной палочке: — Укажи! Она развернулась и указала направо. Он ринулся вперёд и увидел в просвете прямо перед собой стоящий на плите блистающий Кубок Трёх Волшебников. До него оставалось всего лишь ярдов сто. И вдруг с боковой дорожки прямо перед ним выскочила тёмная фигура.
Седрик, похоже, добежит до Кубка первым. Он летел на всех парусах, и Гарри понимал, что ему ни за что не нагнать Седрика. Седрик был намного выше, и ноги у него — длиннее.
И вдруг Гарри заметил огромную тень по другую сторону изгороди слева от себя, поспешно продвигающуюся по тропе, пересекающей ту, по которой бежал Седрик. Существо двигалось так быстро, что Седрик обязательно должен был с ним столкнуться, но он не замечал ничего вокруг, кроме Кубка.
— Седрик, — заорал Гарри, — слева!
Седрик обернулся как раз вовремя, чтобы увернуться от существа, но в спешке споткнулся. Гарри увидел, как волшебная палочка Седрика вылетела у него из рук. Существо вступило на освещённую светом от Кубка поляну и оказалось огромным пауком, который устремился на Седрика.
— Ступефай! — закричал Гарри. Заклинание ударило в гигантское, покрытое чёрной щетиной тело паука — и не более того. Как будто ушибленный камнем, паук покачнулся, дёрнулся, сменил курс и побежал к Гарри.
— Ступефай! Импедимента! Ступефай!
Бесполезно! Паук был либо слишком большим, либо очень волшебным и заклятия не причиняли ему никакого вреда, а только раздражали его. Перед полными ужаса глазами Гарри предстало восемь светящихся чёрных глаз и острые как бритва клешни — паук навис над ним.
В следующее мгновенье, зажатый в передних ногах паука, Гарри взлетел в воздух и начал бешено сопротивляться. Он попытался лягнуть паука, но его нога попала в клешню и тут же загорелась невыносимой болью. Он услышал крик Седрика:
— Ступефай! — но его заклинание произвело на паука не больше эффекта, чем заклинание Гарри. Гарри поднял свою волшебную палочку и в тот момент, когда паук опять открыл свои огромные клешни, закричал: — Экспеллиармус!
Заклинание сработало. Паук выпустил Гарри и уронил его на землю. Гарри свалился с высоты двенадцати футов и приземлился на повреждённую ногу. Не раздумывая, Гарри направил свою волшебную палочку в незащищённое брюхо гигантского паука, подобно тому, как он сделал с Крутоном и закричал: — Ступефай! Его голос слился с голосом Седрика, тоже кричавшим — Ступефай!
Объединившись, оба заклинания сделали то, что не смогло сделать одно. Паук опрокинулся на бок, подминая под себя близлежащий участок живой изгороди и раскидывая путаницу волосатых ног поперёк тропы.
— Гарри, ты ранен? — услышал Гарри крик Седрика. — Он свалился на тебя?
— Нет! — тяжело дыша, прокричал в ответ Гарри. Он взглянул на ногу, из которой ручьём лила кровь. Его изорванные одежды были покрыты какими-то густыми, клееобразными выделениями из клешней паука. Он попытался встать на ноги, но ноги не держали его. Он прислонился к изгороди, глотая ртом воздух, и оглянулся.
Седрик стоял в нескольких шагах от кубка, сияющего за его спиной.
— Ну что же, бери его, — еле переводя дыхание, проговорил Гарри, — иди и забирай. Ты — совсем рядом!
Но Седрик не сдвинулся с места. Он стоял и смотрел на Гарри. Потом повернулся и взглянул на Кубок. Золотое сияние Кубка осветило лицо Седрика, и Гарри увидел, как это лицо исказила мучительная тоска. Он перевёл глаза на Гарри, который стоял теперь, цепляясь за изгородь, чтобы не упасть. Седрик глубоко вздохнул.
— Нет, Кубок — твой. Он по праву принадлежит тебе. Ты два раза меня спас в этом проклятом лабиринте.
— Так не годится, это не по правилам, — возразил Гарри. Он почувствовал прилив злости. Его нога разрывалась от боли, да и всё тело ломило после борьбы с пауком. И после всех усилий Седрик первым добрался до Кубка, так же, как он первым пригласил Чо пойти с ним на бал. — Тот, кто первым дотронется до Кубка, выиграет. И это — ты. Послушай, я не собираюсь бежать с тобой наперегонки с такой ногой.
Седрик сделал несколько шагов по направлению к оглушённому пауку, прочь от Кубка, и покачал головой.
— Нет, — твёрдо сказал он.
— Кончай с этим благородством, — раздражённо проговорил Гарри. — Давай, бери его, и выберемся, наконец, отсюда.
Седрик смотрел на Гарри, который покачнулся и ухватился рукой за изгородь.
— Ты рассказал мне о драконах, — не обращая никакого внимания на его слова, продолжал Седрик. — Я бы провалил Первое задание, если бы не ты.
— Мне тоже помогли, — отрезал Гарри, пытаясь вытереть залитую кровью ногу полой мантии, — а ты мне помог с яйцом. Так что мы с тобой — квиты.
— Так мне самому помогли с яйцом, — возразил Седрик.
— Всё равно, мы с тобой квиты, — настаивал Гарри, осторожно пытаясь встать на поврежденную ногу. Нога сильно задрожала. При падении он, похоже, растянул лодыжку.
— И тебе должны были присудить больше очков за Второе задание, — упрямо продолжал Седрик, — ты задержался, чтобы освободить всех заложников. Я тоже должен был остаться.
— Да, но я был единственным идиотом, который принял слова той песни всерьёз, — с горечью сказал Гарри. — Бери же Кубок!
— Не возьму! — твёрдо ответил Седрик.
Он переступил через запутанные ноги паука и подошёл к Гарри, который поражённо глядел на него. Седрик не шутил. Он отказывался от славы, подобной которой Дом Хаффлпафф не видал уже несколько столетий!
— Давай, — сказал Седрик. У него был такой вид, как будто это слово стоило ему неимоверных усилий, но его лицо дышало решимостью, руки были скрещены на груди, и было ясно, что он принял окончательное решение.
Гарри перевёл глаза с Седрика на Кубок. На одно прекрасное, замечательное, изумительное мгновенье он представил себя чемпионом, выходящим из лабиринта с Кубком в руках. Он видел себя с кубком, высоко поднятым над головой, слышал рёв толпы, видел восхищённое лицо Чо, отчётливее, чем когда-либо… но картина растаяла у него перед глазами так же быстро, как появилась. Он всё ещё стоял в центре лабиринта, а перед ним было хмурое и упрямое лицо Седрика.
— Вместе, — сказал Гарри.
— Что?
— Мы поднимем его одновременно. Это будет победой Хогвартса. У нас будет ничья.
Седрик внимательно посмотрел на Гарри. Он опустил руки.
— Ты… ты уверен?
— Да, — твёрдо сказал Гарри. — Да… мы помогали друг другу, ведь так? Мы оба подойдём к Кубку и вместе поднимем его.
У Седрика на мгновение было такое выражение, как будто он не поверил своим ушам, но постепенно его лицо расплылось в широкой улыбке.
— Согласен, — сказал он, — пошли.
Он схватил Гарри под локоть и помог ему допрыгать до плиты, на которой стоял Кубок. Добравшись до Кубка, они протянули руки, каждый к одной из двух блистающих ручек.
— На счет три, хорошо? — сказал Гарри. — Раз, два, три…
И они одновременно схватили Кубок за ручки.
В то же мгновение Гарри почувствовал сильный рывок где-то в районе живота. Его ноги оторвались от земли. Он не мог, как ни пытался, оторвать руки от Кубка, который тянул его ввысь в свисте ветра и водовороте цветов. Седрик летел рядом с ним.
32. Плоть, кровь и кость
Гарри почувствовал, как его ноги ударились о землю, больная нога подогнулась и он рухнул ничком, наконец-то выронив Кубок Трёх Волшебников.
— Где мы? — спросил Гарри, поднимая голову. Седрик пожал плечами. Поднявшись, он помог Гарри встать на ноги, и они вместе огляделись. Было ясно, что их занесло далеко-далеко, за сотни миль от Хогвартса: не было видно даже гор, окружающих замок. Они стояли посреди тёмного заросшего кладбища. Направо, за высокой лиственницей, виднелся силуэт маленькой церкви, слева возвышался холм, на котором Гарри разглядел очертания внушительного старого дома. Седрик взглянул на Кубок, лежавший на земле, затем на Гарри.
— Тебе говорили, что это Портключ? — спросил он.
— Нет, — ответил Гарри, осматривая кладбище. Вокруг было очень тихо, и что-то неуловимо жуткое витало в воздухе. — Это что, часть задания?
— Не знаю, — встревоженно ответил Седрик. — Давай-ка вытащим волшебные палочки, как ты думаешь?
— Давай, — согласился Гарри, обрадовавшись, что Седрик первым об этом подумал.
Они достали волшебные палочки. Гарри продолжал оглядываться. У него опять возникло ощущение, что за ними кто-то следит.
— Кто-то идет, — внезапно сказал он. Там, во тьме между могил, кто-то брёл к ним. Он был невысок и закутан в плащ с капюшоном. Гарри не видел лица незнакомца, но по его походке и согнутым рукам, было ясно, что он что-то несёт. Всё ближе и ближе — и Гарри увидел, что его ноша похожа на младенца… а может, на связку пелёнок?
Гарри опустил волшебную палочку и искоса взглянул на Седрика, который ответил ему таким же недоумённым взглядом. Они оба вновь перевели глаза на приближающегося незнакомца.
Тот остановился у высокого мраморного надгробия, всего в двух метрах от них.
Теперь Гарри, Седрик и человек в плаще смотрели друг на друга.
И вдруг шрам Гарри пронзила чудовищная боль. Это была самая ужасная боль в его жизни. Он прижал руки к лицу, и волшебная палочка выскользнула из пальцев. Колени подогнулись, и он рухнул на землю. Его голова разрывалась от боли.
Откуда-то издалека, сверху, он услышал высокий ледяной голос, который произнёс: — Убей лишнего. — И следом — взмах волшебной палочки, и второй голос, прохрипевший в ночь: — Авада Кедавра!
Залп зелёного света обжёг веки Гарри, и что-то тяжёлое рухнуло на землю рядом с ним. Жжение в шраме стало таким сильным, что Гарри задохнулся, и вдруг — боль отступила. В ужасе от того, что ему предстояло увидеть, он открыл воспалённые глаза.
Седрик лежал, раскинувшись на земле, рядом с ним. Он был мёртв.
В этот миг, который длился вечность, Гарри смотрел в лицо Седрика, в его распахнутые серые глаза, теперь пустые и мертвые, как окна брошенного дома. Рот Седрика был полуоткрыт, будто от удивления. — Нет! Я не верю! Не верю! — билась, ломая крылья, мысль в голове Гарри, и в этот момент он почувствовал, что его ставят на ноги.
Коротышка в плаще положил свой свёрток на землю, зажёг волшебную палочку и поволок Гарри к мраморному надгробию. В неровном свете Гарри разглядел имя на плите, прежде чем его развернули и прижали к ней:
ТОМ РИДДЛ
Человек в плаще стал привязывать Гарри к надгробию, обматывая тугими верёвками от шеи до лодыжек. Из-под капюшона доносилось частое, сиплое дыхание. Гарри попытался сопротивляться, и коротышка ударил его — рукой, на которой не хватало пальца. И Гарри понял, кто скрывается под капюшоном: Червехвост.
— Ты! — ахнул он.
Но Червехвост не ответил. Закончив привязывать Гарри, он проверил, тугие ли верёвки. Когда он ощупывал узлы, его пальцы нервно дрожали. Убедившись, что Гарри привязан к надгробию так надежно, что не сможет пошевельнуться, Червехвост вытянул из-под плаща чёрную тряпку и грубо заткнул Гарри рот. Затем, не проронив не слова, он развернулся и ушёл. Гарри не мог издать ни звука, он даже не мог повернуть головы, чтобы узнать, куда исчез Червехвост, и видел только то, что было прямо перед надгробием.
Мёртвый Седрик лежал в нескольких футах от могилы. Рядом в свете звёзд мерцал Кубок Трёх Волшебников. У ног Седрика валялась волшебная палочка Гарри, а у самой могилы лежал свёрток, который Гарри сначала принял за младенца. Казалось, что свёрток возбуждённо шевелится. Когда Гарри взглянул на него, шрам снова взорвался болью, и внезапно Гарри понял — ему не хочется знать, что там, в этом свёртке. Он не хотел, чтобы свёрток развернули. Услышав шум у своих ног, Гарри взглянул вниз. Огромная змея скользила по траве вокруг надгробия, к которому он был привязан.
Снова послышалось быстрое, сиплое дыхание Червехвоста. Похоже, он волочил по земле что-то тяжёлое. Когда предатель опять появился в поле зрения Гарри, тот увидел, что Червехвост тащит к могиле каменный котёл. Котёл, казалось, был наполнен водой: Гарри слышал плеск — и был гораздо больше любого котла, который ему приходилось видеть. Это была огромная каменная утроба, способная вместить взрослого человека.
Существо в свёртке завертелось сильнее, как будто хотело скорее освободиться. Червехвост занялся котлом. Он быстро провёл волшебной палочкой по днищу, и под котлом внезапно затрещало пламя. Огромная змея уползла в темноту, подальше от огня.
Жидкость в котле закипела очень быстро. На поверхности появились не только пузыри, но и огненные вспышки. Пар сгущался, очертания Червехвоста, поддерживавшего пламя, расплывались в тумане. Сверток задёргался с новой силой. И Гарри вновь услышал высокий ледяной голос: — Торопись!
Вся поверхность жидкости теперь сияла, будто усыпанная бриллиантами.
— Все готово, Повелитель.
— Теперь пора… — проскрипел ледяной голос. Червехвост развернул лежащий на земле свёрток, освобождая существо внутри, и даже кляп не мог заглушить дикого крика Гарри.
Червехвост развернул нечто отвратительное, покрытое слизью, слепое — а ведь оно было в сто раз страшнее, чем казалось. Существо формой напоминало скрюченного младенца, за исключением того, что оно было абсолютно непохоже на младенца. Оно было тёмно-красное, почти чёрное, безволосое и чешуйчатое. Его руки и ноги были тоненькими и слабыми, а лицо… Ни у одного ребёнка не было такого ужасного лица — плоского, змеиного, со светящимися красными глазами.
Существо казалось совсем беспомощным. Оно подняло свои тоненькие ручки, обнимая Червехвоста за шею, чтобы тот его поднял. В этот момент капюшон Червехвоста соскользнул, и в неровном свете пламени Гарри увидел, что его лицо перекошено от отвращения. На секунду при свете вспышек, танцующих на поверхности зелья перед Гарри мелькнуло лицо твари, плоское и злобное. Затем Червехвост опустил существо в котёл. Послышалось шипение, и оно скрылось в глубине. Гарри услышал, как слабое тело с тихим стуком ударилось о дно котла.
Хоть бы он утонул, думал Гарри. Его шрам невыносимо горел. Пусть он утонет, пожалуйста! Червехвост заговорил, его голос дрожал, как лист на ветру. Он поднял волшебную палочку, закрыл глаза и произнес:
— Кость отца, без ведома данная, ты обновишь своего сына!
Поверхность могилы у ног Гарри затрещала. Он с ужасом смотрел, как тонкая струйка праха поднялась в воздух по приказу Червехвоста и мягко упала в котёл. Сияющая поверхность зелья помутнела и зашипела, вспышки разлетелись во все стороны, и отвар засветился ядовито-голубым цветом.
Червехвост чуть слышно заскулил, доставая из-под плаща длинный, тонкий, сверкающий серебром кинжал. Его голос перешёл в приглушённые рыдания.
— Плоть… слуги… д-добровольно данная — ты… оживишь… своего господина.
Червехвост вытянул перед собой правую руку — ту, на которой не хватало пальца. Он сжал кинжал левой рукой и замахнулся…
Гарри понял, что собирается сделать Червехвост за секунду до того, как оно свершилось, и зажмурился изо всех сил. Если бы мог, он зажал бы уши, чтобы не слышать пронзительного крика, огласившего ночь. Но он слышал, он слышал, как что-то упало на землю, слышал, как Червехвост задыхается в муках, слышал отвратительный всплеск, будто что-то упало в котёл. Он не мог заставить себя открыть глаза… но зелье стало огненно-красным, и его сияние просвечивало сквозь веки Гарри…
Вдруг он ощутил дыхание на своем лице и понял, что Червехвост стоит прямо перед ним, тяжело дыша и подвывая от боли.
— К-кровь врага… насильно взятая… ты воскресишь своего недруга.
Гарри ничего не мог поделать, он был слишком крепко связан. Глядя вниз, безнадежно пытаясь ослабить веревки, он увидел серебряный кинжал, дрожащий в оставшейся руке Червехвоста. Он почувствовал, как острие входит в сгиб его руки и кровь течёт по рукаву разорванной мантии. Червехвост, корчась от боли, вынул из кармана маленький стеклянный сосуд и приложил его к ране Гарри, чтобы кровь стекала туда.
Затем он устремился к котлу, и вылил кровь Гарри в зелье. Жидкость внезапно стала ослепительно белой. Червехвост, завершив своё дело, рухнул у котла на колени, свалился на бок и остался лежать на земле, обнимая кровавый обрубок руки, задыхаясь и скуля. Котел ровно кипёл, посылая ослепительные вспышки во всех направлениях, такие яркие, что тьма кладбища казалась ещё чернее. Но ничего не происходило. — Хоть бы он утонул, — думал Гарри. — Хоть бы у них ничего не вышло.
И вдруг вспышки, вылетавшие из котла, погасли. Вместо них в воздух вознёсся поток белого пара, застилая Гарри глаза. Теперь он не видел ни Червехвоста, ни Седрика — только туман, висящий над котлом. — Не вышло, — подумал Гарри. — Он утонул… Пусть, пусть он окажется мёртвым! — Но вдруг, холодея от ужаса, в дымке перед собой он различил тёмный силуэт человека. Высокий и худой, как скелет, он медленно поднимался из котла.
— Одень меня, — произнёс высокий ледяной голос из-за стены пара, и Червехвост, ноя и стеная, прижимая к груди искалеченную руку, бросился поднимать с земли чёрную мантию и накинул её на своего повелителя.
Худой человек шагнул из котла, не сводя с Гарри глаз. И перед Гарри предстало лицо, три года преследовавшее его в ночных кошмарах: белее кости, с широкими, злобными алыми глазами, плоским, как у змеи, носом и щёлочками вместо ноздрей… Лорд Волдеморт возродился!
33. Пожиратели Смерти
Волдеморт отвернулся от Гарри и начал осматривать своё тело. Ладонями, похожими на больших бледных пауков, он гладил свои плечи, грудь, лицо. Его красные глаза с кошачьими зрачками вспыхнули. Он поднял руки к небу и посмотрел на них с ликованием, сжимая и разжимая неимоверно длинные пальцы. Он не обращал внимания ни на Червехвоста, который лежал на земле, корчась и истекая кровью, ни на гигантскую змею, которая снова появилась из темноты и снова с шипением вилась вокруг Гарри. Волдеморт запустил руку в глубокий карман плаща и вынул волшебную палочку. Он нежно погладил её, а затем направил на Червехвоста. В тот же момент Червехвоста подняло с земли и отбросило к надгробию, к которому был привязан Гарри. Он рухнул у подножия и остался лежать там, корчась и рыдая. Волдеморт же перевел свои красные глаза на Гарри и рассмеялся холодным, безжалостным смехом.
— Повелитель… — Червехвост задыхался, — Повелитель, вы обещали, вы же обещали…
Одежда Червехвоста промокла от крови, и тускло поблескивала в лунном свете.
— Дай руку, — лениво протянул Волдеморт.
— О, Повелитель, благодарю вас, Повелитель…
Он протянул кровавый обрубок, но Волдеморт вновь рассмеялся.
— Другую руку, Червехвост.
— О, Повелитель, пожалуйста…
Волдеморт наклонился, схватил левую руку Червехвоста и поднял рукав чуть выше локтя. И Гарри увидел ярко-красное клеймо — череп со змеёй выползающей изо рта. Тот самый символ, который появился в небе во время Кубка мира по Квиддитчу — Тёмная метка. Волдеморт внимательно разглядывал его, не обращая внимания на плач Червехвоста.
— Метка опять проявилась, — тихо сказал он. — Они все должны были её заметить, и теперь мы увидим, теперь мы убедимся…
Своим длинным белым пальцем он нажал на клеймо на руке Червехвоста.
Шрам на лбу Гарри вновь пронзила боль, а Червехвост взвыл страшным голосом.
Когда Волдеморт убрал палец, Гарри увидел, что метка стала чёрной. С видом садистского удовлетворения на лице, Волдеморт выпрямился, и оглядел тёмное кладбище.
— Многие ли из вас осмелятся вернуться, когда почувствуют это? — прошептал он, направив красные, светящиеся глаза к звёздному небу. — И многие ли окажутся глупцами, не явившись?
Он принялся ходить взад и вперед мимо Гарри и Червехвоста, не переставая осматривать кладбище. Спустя минуту, Волдеморт снова посмотрел на Гарри, и жестокая улыбка исказила его змеиное лицо.
— Гарри Поттер, ты стоишь на останках моего покойного отца, — тихо прошипел он. — Он был маггл, и глупец, и чем-то схож с твоей матушкой. Но ведь они исполнили своё предназначение, как ты считаешь? Твоя мать умерла, защищая тебя, а своего отца я убил сам, и смотри, сколько пользы он мне принёс после смерти…
Волдеморт снова рассмеялся. Он ходил взад и вперед, оглядываясь по сторонам, а змея скользила кругами.
— Видишь этот дом на холме, Поттер? Это дом моего отца. Моя мать, которая жила в здешней деревне, полюбила его, но он бросил её, когда она призналась, что она ведьма. Моему отцу не нравилось волшебство. Он бросил мою мать и вернулся к своим родителям — магглам, ещё до моего рождения. И она умерла, дав мне жизнь, оставила меня одного, Поттер, только для того, чтобы магглы отдали меня в свой сиротский приют. Но я поклялся найти отца и отомстить ему. Да, отомстить Тому Риддлу, глупцу, имя которого я унаследовал! Но что-то я увлёкся рассказом семейных историй, — тихо сказал Волдеморт. — Становлюсь сентиментальным. Но посмотри, Гарри! Вот моя настоящая семья, она возвращается ко мне!
Неожиданно в воздухе послышался шелест одежд. Повсюду: между могилами, за деревьями, в каждом тёмном уголке кладбища — появлялись волшебники. Все они были в масках и плащах с капюшонами. Один за другим они приближались; медленно, с опаской, словно не веря своим глазам. Волдеморт ждал. Затем один из Пожирателей смерти упал на колени, подполз к нему и поцеловал край его плаща.
— Повелитель… Повелитель… — бормотал он.
Все как один Пожиратели смерти последовали его примеру. Они ползли к Волдеморту на коленях и целовали его плащ, а после отползали назад и поднимались на ноги, заполняя безмолвный круг, в центре которого были могила Тома Риддла, Гарри, Волдеморт, и скулящий Червехвост. В кольце волшебников были пустые места, как будто ждавшие ещё кого-то. Но Волдеморт, похоже, больше никого не ждал. Он окинул взглядом кольцо волшебников, и фигуры в плащах затрепетали, хотя никакого ветра не было.
— Добро пожаловать, Пожиратели смерти, — спокойно сказал Волдеморт. — Тринадцать лет, подумать только, наша последняя встреча произошла тринадцать лет назад! Но вы откликнулись на мой зов, будто она была только вчера. Значит, мы по-прежнему едины под знаком Тёмной метки! Хотя так ли это?
Он поднял свое ужасное лицо и принюхался, раздувая узкие ноздри.
— Я чувствую запах вины, — сказал он. — В воздухе висит запах раскаяния…
Снова дрожь пробежала по кругу волшебников, будто бы каждый хотел отступить подальше, но не мог.
— Я вижу, что все вы живы и здоровы, и при ваших волшебных силах, в превосходной форме, одним словом! И я спрашиваю себя, почему эта толпа чародеев не пришла на помощь своему Повелителю, которому они клялись в вечной верности?
Молчание можно было продавать оптом. Никто не двинулся с места, кроме Червехвоста, дергавшегося на земле, и рыдавшего над кровавым обрубком руки.
— И я отвечаю себе, — прошептал Волдеморт, — они, должно быть, решили, что я сломлен, поверили, что меня больше нет. Они вернулись в стан моих врагов, поклялись, что невиновны, обмануты, околдованы. И я снова задаю себе вопрос, — продолжал Волдеморт, — как могли они поверить, что я не восстану вновь? Они, знавшие, сколько сил я потратил много лет назад, чтобы оградить себя от смерти? Они, видевшие доказательства моей невероятной силы в те времена, когда я был могущественнее любого из живущих волшебников? И я отвечаю себе: быть может, они поверили, что есть еще более могущественная сила? Что кто-то мог превзойти даже Лорда Волдеморта? Кто знает, может быть теперь, они служат другому. Быть может, этому защитнику отребья, нечистокровных и магглов — Альбусу Дамблдору?
При упоминании имени Дамблдора стоящие в кольце зашевелились, некоторые что-то забормотали, качая головами в знак отрицания. Но Волдеморт не обратил на них внимания.
— Это — большое разочарование для меня. Признаюсь, я разочарован.
Один из волшебников неожиданно бросился вперед, разрывая кольцо. Дрожа с головы до пят, он упал к ногам Волдеморта.
— Повелитель! — воскликнул он, — Повелитель, простите меня! Простите нас всех!
Волдеморт рассмеялся. Он взмахнул волшебной палочкой, и воскликнул — Круцио!
Пожиратель смерти, лежавший на земле начал корчиться и кричать так, что Гарри показалось, что этот крик слышно по всей округе. — Хоть бы вызвали полицию, — подумал он в отчаянии, — хоть кто-нибудь, сделайте же что-нибудь…
Волдеморт снова поднял волшебную палочку. Пожиратель смерти, которого он подверг пытке, теперь лежал, судорожно глотая воздух.
— Встань, Авери, — мягко сказал Волдеморт. — Поднимись. Ты просишь о прощении? Я не прощаю. Я не забываю. Тринадцать долгих лет… Вы все заплатите мне тринадцатью годами верной службы, прежде чем я вас прощу. Червехвост уже заплатил часть своего долга, не так ли, Червехвост?
Он взглянул вниз, на Червехвоста, продолжавшего стонать.
— Ты вернулся ко мне, но не из верности, а из страха, что бывшие друзья тебе отомстят. Ты ведь понимаешь, что заслужил эту боль, Червехвост?
— Да, Повелитель, — проскулил Червехвост, — но, пожалуйста, Повелитель, пожалуйста!..
— Однако ты помог мне вернуть телесную оболочку. Несмотря на твою никчёмность и малодушие, ты помог мне. А Лорд Волдеморт награждает своих помощников…
Волдеморт взмахнул волшебной палочкой. Теперь с конца палочки свисала лента, блестящая, словно сделанная из расплавленного серебра. На секунду, потеряв форму, она всколыхнулась и превратилась в копию человеческой руки, сияющую, как лунный свет, и примкнула к окровавленному запястью Червехвоста.
Плач Червехвоста оборвался. Хрипло и измученно дыша, он поднял голову и потрясённо уставился на серебряную ладонь, безупречно сидящую на его руке. Казалось, он надел сверкающую перчатку. Червехвост пошевелил блестящими пальцами, затем, трепеща, поднял маленький прутик и раздавил его в пыль.
— Мой Повелитель, — прошептал он. — О, она прекрасна. Благодарю, благодарю вас, Повелитель!
Он встал на колени и поцеловал край плаща Волдеморта.
— Пусть твоя верность будет впредь непоколебима, Червехвост, — сказал Волдеморт.
— О да, Повелитель, — Червехвост поднялся и занял своё место в кольце, не сводя глаз со своей новой удивительной руки, так и не вытерев слёз. Теперь Волдеморт приблизился к человеку справа от Червехвоста.
— Люциус, мой изменчивый друг, — прошептал он, словно в замешательстве. — Мне сказали, что ты не отступился от старых традиций, хотя остальному миру показываешь респектабельное лицо. Я верю, что ты по-прежнему готов истреблять магглов. Однако ты никогда не пытался разыскать меня, Люциус! Я согласен, то, как ты воспользовался ситуацией на Кубке по Квиддитчу — было забавно, но неужели ты не мог обратить свою энергию на розыски и на помощь твоему Повелителю?
— Мой господин, я постоянно был наготове, — послышался торопливый голос Люциуса Малфоя из-под капюшона. — Если бы от вас поступил какой-нибудь знак, хоть какой-то намёк на то где вы, я тотчас примчался бы к вам, и ничто бы меня не остановило.
— И, тем не менее, ты бежал от моей Метки, когда верный Пожиратель смерти послал его в небо прошлым летом? — медленно произнес Волдеморт, и мистер Малфой запнулся. — Да, мне известно об этом, Люциус. Ты разочаровал меня. Я ожидаю более верной службы в будущем.
— Конечно, мой господин, конечно. Вы так милостивы, благодарю вас.
Волдеморт двинулся дальше и остановился, глядя на проем, разделявший Малфоя и следующую фигуру. Проем мог вместить двух человек: — Здесь должны были стоять Лестранжи, — тихо сказал Волдеморт. — Но они заживо погребены в Азкабане. Они были верны мне, они предпочли тюрьму предательству. Когда Азкабан будет взят, я отблагодарю их так, как они и не мечтали. Дементоры присоединятся к нам. Они наши природные союзники. Мы призовём изгнанных великанов. Я верну всех моих преданных слуг. И у меня будет армия наводящих ужас созданий…
Он двинулся дальше. Мимо некоторых Пожирателей смерти он проходил молча, перед другими останавливался и говорил с ними.
— Макнэйр… Червехвост говорит, что ты теперь занят уничтожением опасных чудовищ для Министерства Магии? Скоро у тебя появятся более подходящие жертвы. Лорд Волдеморт позаботится об этом…
— Благодарю, Повелитель… благодарю вас, — бормотал в ответ Макнэйр.
— А здесь, — Волдеморт перешёл к двум самым массивным фигурам, — здесь Крэбб и Гойл. Надеюсь, на этот раз ты покажешь, на что способен, Крэбб? И ты, Гойл?
Те неуклюже поклонились, глухо пробубнив: — Да, Повелитель, непременно, Повелитель.
— То же самое относится и к тебе, Нотт, — тихо сказал Волдеморт, проходя мимо скрюченной фигуры, в тени мистера Гойла.
— Мой господин, я падаю ниц перед вами, я ваш самый верный…
— Довольно, — прервал его Волдеморт.
Он дошёл до самого широкого проема в кольце и остановился, глядя в него своими пустыми, красными глазами, словно видел там кого-то.
— А здесь — шесть отсутствующих Пожирателей смерти, трое погибли, служа мне. Один слишком труслив, чтобы вернуться, он за это заплатит. Ещё один, я полагаю, оставил меня навсегда, он будет убит, разумеется. И ещё один, тот, кто остаётся моим самым верным слугой, он уже снова помогает мне.
Пожиратели смерти зашевелились, и Гарри увидел, как они искоса смотрят друг на друга из-под масок.
— Он сейчас в Хогвартсе, мой верный служитель, и это с его помощью наш юный друг прибыл сюда этой ночью. Да, — сказал Волдеморт, и ухмылка искривила его безгубый рот, в то время как глаза волшебников обратились в сторону Гарри. — Гарри Поттер любезно прибыл на мой день ПЕРЕ-РОЖДЕНИЯ. Можно сказать, он мой почетный гость.
Все молчали. Затем Пожиратель смерти справа от Червехвоста вышел вперёд, и из-под маски послышался голос Люциуса Малфоя.
— Господин, мы жаждем узнать, и мы умоляем вас сказать нам, как произошло это чудо. Как вы смогли вернуться к нам?
— О, это невероятная история, Люциус, — сказал Волдеморт. — И она начинается, и заканчивается с участия моего юного друга.
Он неторопливо подошел к Гарри, так, чтобы всей толпе было видно их обоих.
— Вам, конечно, известно, что этого мальчика называют причиной моего падения? — негромко сказал Волдеморт, глядя красными глазами на Гарри. Шрам на лбу Гарри невыносимо горел, и он едва сдерживался, чтобы не закричать от боли. — Вы все знаете, что в ночь, когда я лишился своей волшебной силы и телесной оболочки, я пытался убить его. Его мать погибла, пытаясь спасти сына и, сама того не зная, дала ему защиту, силы которой я, признаюсь, не предугадал. Я не мог дотронуться до ребенка.
Волдеморт приблизил свой длинный белый палец к щеке Гарри: — Его мать оставила на нем печать самопожертвования. Это — древняя магия, я должен был помнить, с моей стороны было глупо не предвидеть этого, но теперь-то уж всё, что было, не имеет значения. Теперь я могу к нему прикоснуться.
Гарри почувствовал прикосновение холодного длинного пальца, и ему показалось, что сейчас его голова разорвется от боли. Волдеморт тихо хохотнул ему в ухо, затем убрал палец и продолжил, обращаясь к Пожирателям смерти.
— Я просчитался, друзья мои, и я признаю это. Мое проклятие было отражено безумным самопожертвованием женщины, и легло на меня самого. А-а-ах, такая страшная боль, друзья мои, ничто не могло подготовить меня к этому. Моё тело было сорвано с меня, я стал ничтожнее простого духа, слабее самого бессильного привидения, но по-прежнему был жив. Чем я был, неизвестно даже мне. Я, прошедший дальше, чем кто бы то ни было по пути к бессмертию. Вы знаете, что моя цель — победа над смертью. И вот настал час испытания, и оказалось, что один из моих экспериментов сработал, ибо я не был убит, хотя проклятие должно было это сделать. В любом случае, я был слабее слабейшего живого существа, и не мог себе помочь, поскольку у меня не было тела, а любое заклинание требовало использования волшебной палочки. Я помню только, как заставлял себя, секунду за секундой, без сна, без отдыха — существовать. Я скрылся в лесах отдалённой страны и ждал. Конечно же, думал я, один из моих верных Пожирателей смерти постарается найти меня. Один из них придет и сотворит волшебство, недоступное мне, чтобы восстановить моё тело, но ждал я напрасно.
По кругу слушателей прокатилась волна трепета. Волдеморт выдержал леденящую паузу, и продолжил.
— Только одна способность оставалась со мной. Я мог проникать в тела других существ. Но я не смел показываться там, где было людно, поскольку знал, что Авроры по-прежнему настороже и разыскивают меня. Иногда я вселялся в животных, предпочитая, разумеется, змей. Но внутри их тел было ненамного лучше, чем совсем без них, поскольку змеиные тела плохо приспособлены для занятий магией, и моё пребывание в них укорачивало им жизнь. Они умирали слишком быстро. Затем, четыре года назад, казалось, моё возвращение стало неотвратимо. Колдун — молодой, легкомысленный и наивный, забрёл в лес, где я жил, и наши пути пересеклись. Он был воплощением всех возможностей, о которых я мечтал: он был учителем в школе Дамблдора, и его было легко подчинить моей воле. Он принёс меня обратно в эту страну и, спустя некоторое время, я вселился в его тело, чтобы понаблюдать, как он выполняет мои приказы. Но мой план рухнул. Я не смог похитить Философский камень. Мне не суждено было гарантированное бессмертие. Мне вновь помешали. На моем пути вновь встал Гарри Поттер.
Снова воцарилось молчание. Пожиратели смерти стояли неподвижно, взгляды их застыли на Волдеморте и Гарри.
— Мой служитель умер, когда я покинул его тело, а я остался таким же бессильным, каким был до этого, — продолжал Волдеморт. — Я вернулся в своё отдалённое укрытие, и, не стану лукавить, начал думать, что никогда уже не верну свою волшебную мощь. Да, пожалуй, это был мой самый чёрный час. Я не мог рассчитывать на то, что судьба пошлёт мне другого волшебника, телом которого я смог бы управлять, и меня уже оставила надежда на то, что кого-нибудь из моих Пожирателей смерти заботит, что случилось со мной.
Один или два волшебника в кольце беспокойно зашевелились, но Волдеморт не обратил на них внимания.
— Вот тогда, меньше года назад, когда я почти оставил надежду, это свершилось — наконец-то! — мой слуга вернулся ко мне. Червехвост, инсценировавший свою гибель, дабы избежать правосудия, был вынужден скрываться от тех, кого раньше называл своими друзьями. И он решил вернуться к своему повелителю. Он разыскивал меня в стране, где я, по слухам, скрывался. Конечно же, не без помощи крыс, встречавшихся по пути. У Червехвоста удивительный талант располагать к себе крыс, не так ли, Червехвост? Его маленькие грязные приятели рассказали ему о страшном месте в глухом албанском лесу. Они избегали этого места, потому что мелких животных там ждала смерть в образе тёмной тени, вселявшейся в них. Но путь ко мне был нелёгок. Однажды вечером, уже рядом с моим лесом, он легкомысленно остановился в таверне, чтобы перекусить. И надо же было случиться, чтобы там он столкнулся с Бертой Джоркинс, ведьмой из Министерства Магии. Теперь слушайте и убеждайтесь, как судьба благосклонна к Лорду Волдеморту. Эта встреча могла означать конец для Червехвоста, а для меня — потерю моей последней надежды на возрождение. Но Червехвост продемонстрировал находчивость, которой я от него никогда не ожидал, он уговорил Берту Джоркинс пойти вместе с ним на ночную прогулку. Червехвост обманом привел её ко мне. И Берта Джоркинс, которая могла всё испортить, оказалась бoльшим подарком судьбы, чем я мог надеяться в самых дерзких мечтах. Потому что, после некоторого давления, она оказалась настоящим кладезем информации. Берта рассказала мне, что в этом году в Хогвартсе будет проходить Турнир Трёх Волшебников. Она сказала, что знает верного мне Пожирателя смерти, который, если я только с ним свяжусь, с радостью будет мне помогать. Она рассказала мне очень многое. Но средства, которыми я воздействовал на неё, чтобы взломать заклятие Забвения, были очень сильными, и когда я получил от неё всю полезную информацию, её тело и сознание были непоправимо повреждены. Она сослужила свою службу. Я не мог вселиться в её тело, и тогда я уничтожил его.
Волдеморт улыбнулся своей ужасной улыбкой, глаза его были пусты и безжалостны.
— Тело Червехвоста, однако, не подходило для вселения, поскольку все считали его мёртвым. Если бы его заметили, это привлекло бы слишком много внимания. Тем не менее, он был полезным слугой. Будучи сам неважным волшебником, Червехвост мог следовать моим указаниям. В результате я смог возвратиться в зачаточное телесное состояние, получив слабое тело, в котором я стал существовать, ожидая главных ингредиентов настоящего возрождения. Два-три заклятия моего изобретения. Небольшая помощь моей дорогой Нагини, — красные глаза Волдеморта обратились к змее, продолжавшей кружить вокруг могилы, — с помощью зелья, составленного из крови единорога и змеиного яда, который дала Нагини, в скором времени я почти возвратился в человеческую форму и набрался сил для путешествия. Надежды похитить Философский камень больше не было, поскольку я знал, что Дамблдор сделал всё, чтобы его уничтожить. Но я желал вернуться к обычной жизни, прежде чем продолжить путь к бессмертию. Я упростил свою задачу. Теперь мне было достаточно моего прежнего тела и силы. Я знал, как этого достичь. Зелье, воссоздавшее меня этой ночью — это часть старинной Тёмной магии. Мне были нужны три могущественных компонента. Один из них был уже под рукой — не правда ли, Червехвост? Плоть, отданная слугой. Чтобы добыть кость моего отца мы, естественно, должны были прийти сюда, на место его захоронения. Но вот кровь недруга… Червехвост посоветовал бы использовать любого волшебника, так ведь, Червехвост? Любого волшебника, который ненавидел меня, ведь многие из них ненавидят меня и поныне. Но я знал единственного, кого я должен был использовать, если хотел снова возродиться и обрести ещё большую силу, чем имел до своего падения. Мне нужна была кровь Гарри Поттера. Я желал крови того, кто лишил меня власти тринадцать лет назад, ибо пожизненная защита, которую однажды дала ему его мать, стала бы моей. Но как я мог изловить Гарри Поттера? Ведь он даже не подозревал, каким надежным покровительством наделил его Дамблдор в день, когда ему выпало позаботиться о будущем мальчика. Дамблдор использовал методы древнейшей магии, чтобы обеспечить защиту Гарри, пока тот находится под опекой своих родственников. Даже я не мог коснуться его тогда. Затем, разумеется, был Кубок мира по Квиддитчу. Я подумал, что там защита будет слабее, но тогда я не был ещё достаточно силён, чтобы похитить его среди толпы волшебников из министерства. А потом он снова вернулся в Хогвартс, под кривой нос обожателя магглов, под его заботливый присмотр с утра и до вечера. Как же я мог до него добраться? Разумеется, воспользовавшись информацией Берты Джоркинс. Верный мне Пожиратель смерти, живший на территории Хогвартса, по моему приказу опустил пергамент с именем мальчика в Кубок Огня. Он же подстроил победу Гарри Поттера в турнире — чтобы тот первым коснулся Кубка, превращённого моим слугой в Портключ, который и принёс его сюда, за пределы власти и защиты Дамблдора, прямо мне в руки. И вот он здесь! Мальчик, который, как вы верили, был причиной моего падения.
Волдеморт медленно двинулся вперед и повернулся к Гарри, поднимая свою волшебную палочку.
— Круцио!
Боль, которая обрушилась на Гарри, была самой ужасной в его жизни, кости горели, голова раскалывалась, шрам полыхал, закатившиеся глаза бешено вращались, и ему хотелось лишь одного — чтобы все поскорее закончилось… потерять сознание… умереть…
Вдруг боль прекратилась. Он безжизненно повис на веревках, которыми был привязан к надгробию, и через какую-то дымку опять увидел красные глаза. Смех Пожирателей смерти гремел в ночи.
— Теперь, я думаю, вы видите, как наивно было предполагать, что этот мальчик когда-нибудь мог быть сильнее меня, — сказал Волдеморт. — Но я не хочу, чтобы у кого-либо осталось хоть малейшее сомнение. Гарри Поттер спасся от меня по счастливой случайности. И я докажу своё могущество, убив его, здесь и сейчас, на глазах у всех вас. Здесь нет Дамблдора, готового помочь ему, и нет матери, готовой умереть за него. Ему будет позволено защищаться, чтобы никто из вас не усомнился, кто из нас сильнее. Подожди еще немного, Нагини, — прошептал он, и змея отползла по траве в сторону Пожирателей смерти, замерших в ожидании.
— Теперь развяжи его, Червехвост, и верни ему волшебную палочку.
34. Приори Инкантатем
Червехвост направился к Гарри, который пытался размять онемевшие ноги, чтобы не упасть, когда веревки будут развязаны. Он грубо выдернул кляп изо рта Гарри и одним взмахом серебряной руки рассёк его путы.
У Гарри промелькнула мысль о бегстве, но он едва мог ступить на больную ногу. А Пожиратели смерти, тем временем, приближались, сжимая кольцо вокруг него и Волдеморта, так, что просветы между ними исчезли. Червехвост вышел из круга, подошел к мёртвому Седрику, вернулся с волшебной палочкой Гарри, и избегая его взгляда, грубо сунул её ему в руку. А потом снова влился в кольцо Пожирателей смерти.
— Тебя обучали искусству дуэли, Гарри Поттер? — мягко спросил Волдеморт, и его красные глаза сверкнули.
Эти слова напомнили Гарри Клуб Дуэлянтов, который он пару раз посещал два года назад — словно это было в другой жизни. Он выучил тогда только заклинание разоружения… Но какой смысл разоружать Волдеморта, даже если бы это ему и удалось, когда вокруг как минимум три десятка Пожирателей смерти? Гарри никогда не учился ничему, что могло бы хоть как-то пригодиться в подобной ситуации. Он знал, что ему предстояло… То, о чём Хмури всегда предупреждал… неодолимое проклятие Авада Кедавра — и Волдеморт прав — на этот раз здесь нет его матери, чтобы отдать за него жизнь… Он абсолютно беззащитен…
— Мы должны поклониться друг другу, Гарри, — сказал Волдеморт, слегка наклоняясь, но не отводя змеиного лица от Гарри. — Условности должны быть соблюдены… Уверен, Дамблдор хотел бы, чтобы его воспитанник продемонстрировал хорошие манеры… Поклонись смерти, Гарри…
Пожиратели смерти снова расхохотались. Волдеморт ухмылялся своим безгубым ртом. Но Гарри не поклонился. Он решил, что не позволит Волдеморту издеваться над собой перед тем, как тот его убьёт… Гарри не доставит ему такого удовольствия.
— Я сказал, поклонись, — произнёс Волдеморт, опуская волшебную палочку — и Гарри почувствовал, как его позвоночник сгибается, словно огромная невидимая рука грубо давит на него. Пожиратели смерти хохотали всё громче.
— Очень хорошо, — вкрадчиво сказал Волдеморт, и одновременно с тем, как он поднял волшебную палочку, давление, которое чувствовал Гарри, исчезло. — Теперь встань передо мной как подобает мужчине… гордо и не сгибая спины. Так встретил смерть твой отец…
— А теперь сразимся.
Волдеморт взмахнул палочкой, и не успел Гарри предпринять что-нибудь, чтобы защититься, не успел даже пошевельнуться, как его снова ударило заклятие Круциатус. Боль была настолько сильной и всепоглощающей, что мир превратился в огромный вулкан… Казалось, раскалённые добела ножи пронзают каждый кусочек его кожи… голова была готова разорваться от боли. Он кричал громче, чем когда-либо в своей жизни…
И вдруг пытка прекратилась. Гарри перевернулся и с трудом поднялся на ноги. Его трясло, как до этого — Червехвоста с отрубленной рукой; он качнулся в сторону Пожирателей смерти, но те оттолкнули его обратно, к Волдеморту.
— Небольшой перерыв, — сказал Волдеморт, раздувая от возбуждения щёлочки ноздрей. — Больно было, правда, Гарри? Ты ведь не хочешь, чтобы я это повторил?
Гарри не ответил. В безжалостных глазах врага читался приговор — такой же, как и Седрику… он умрёт, и ничего с этим нельзя поделать… Но он не будет танцевать под его дудку! Он не станет подчиняться Волдеморту… не будет просить пощады…
— Я спросил, хочешь ли ты, чтобы я повторил пытку, — тихо произнёс Волдеморт. — Отвечай же! Империо!
И третий раз в жизни Гарри почувствовал, как исчезают все тревоги и заботы… Какое это блаженство — ни о чём не думать… словно прекрасный сон… просто скажи «нет»… скажи «нет»… «нет»… просто скажи «нет»…
Нет, не скажу, произнёс голос в глубине его мозга, ни за что не скажу.
Просто скажи «нет»…
Я не стану, я не скажу…
Только скажи «нет»…
— НЕ СКАЖУ!
Эти слова вырвались у Гарри; они разнеслись эхом по кладбищу, и блаженство оборвалось, словно его окатили ледяной водой — мгновенно вернулась боль во всем теле после проклятия пытки, и сознание того, где он находится и что ему предстоит…
— Не скажешь? — тихо спросил Волдеморт. Пожиратели смерти больше не смеялись. — Ты не скажешь «нет»? Гарри, послушание — ценное качество, и я должен привить его тебе перед тем, как ты умрешь… Что же, может быть, ещё немного боли?
Волдеморт поднял волшебную палочку, но на этот раз Гарри был готов. Сработала реакция, выработанная на квиддитчных тренировках — он отпрянул в сторону, пригнулся, и перекатился за мраморное надгробие отца Волдеморта, которое тут же раскололось от удара проклятия, миновавшего Гарри.
— Мы здесь не в прятки играем, Гарри, — ледяной голос Волдеморта звучал всё ближе, Пожиратели смерти опять хохотали. — Тебе не скрыться от меня. Означает ли это, что ты устал от дуэли? Предпочитаешь покончить со всем прямо сейчас? Тогда выходи, Гарри… выходи играть… это будет быстро… и, быть может, даже не больно… Мне трудно сказать… Я никогда не умирал…
Гарри съёжился за надгробием. Он знал, что конец близок. Надежды не было… не было и помощи. И, слыша приближающиеся шаги Волдеморта, он твёрдо знал лишь одно: он не умрёт здесь, скорчившись, как ребёнок, играющий в прятки; он не умрет коленопреклонённым у ног Волдеморта… он встретит смерть стоя, как его отец, и до последней секунды будет сопротивляться, даже если спасение невозможно…
Змеиное лицо Волдеморта ещё не показалось из-за надгробия, но Гарри уже был на ногах… он сжал волшебную палочку, выставил её перед собой и выскочил из-за плиты, оказавшись лицом к лицу с Волдемортом.
Волдеморт был наготове. В тот момент, когда Гарри выкрикнул — Экспеллиармус! — он проревел — Авада Кедавра!
Поток зелёного света выстрелил из палочки Волдеморта, одновременно с потоком красного света — из палочки Гарри — они столкнулись в воздухе — и внезапно палочка Гарри завибрировала, словно через неё прошёл электрический разряд; пальцы прилипли к дереву так, что Гарри не мог бы разжать их, даже если бы захотел — и узкий луч света, не красный и не зелёный, а ярко-золотой, соединил две волшебные палочки. Гарри проследил за лучом ошеломлённым взглядом и увидел, что длинные пальцы Волдеморта тоже изо всех сил сжимают дрожащую волшебную палочку.
А потом внезапно Гарри почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Неведомая сила подняла его и Волдеморта в воздух и перенесла в сторону от надгробия, на участок, свободный от могил… Пожиратели смерти кричали, спрашивая Волдеморта, что делать, они приближались, снова смыкая круг, держа наготове волшебные палочки. Змея скользила у их ног…
Золотой луч, соединяющий волшебные палочки, разделился на множество нитей. Тысячи лучей взлетели арками над головами Гарри и Волдеморта, и скрестились, образовав золотой купол, сотканный из света. Пожиратели смерти кружили снаружи, как стая шакалов, но теперь их крики доносились словно издалека.
— Ничего не делайте! — кричал Волдеморт Пожирателям смерти, и Гарри видел, как, вытаращив от потрясения красные глаза, он изо всех сил старается разорвать золотой луч, по-прежнему соединяющий их. Гарри ещё сильнее вцепился в волшебную палочку, теперь уже двумя руками, и золотая нить не обрывалась.
— Ничего не делайте без моего приказа! — кричал Волдеморт Пожирателям смерти.
И вдруг послышалась прекрасная, неземная мелодия… Каждая нить световой паутины вокруг Гарри и Волдеморта пела. Гарри узнал этот звук несмотря на то, что слышал его только один-единственный раз в жизни: это была песнь феникса.
Для Гарри это была песня надежды… самая прекрасная и желанная из всех… Эта мелодия напомнила ему Дамблдора, и ему показалось, что он слышит дружеский голос:
Не дай связи порваться.
Я знаю, ответил Гарри мелодии, я знаю, я смогу… но как только он подумал об этом, ему стало гораздо труднее. Волшебная палочка задрожала в его руках ещё сильнее… Луч между ним и Волдемортом изменился… теперь по нити, соединяющей волшебные палочки, скользили световые шары — Гарри почувствовал, как палочка в его руке затрепетала, когда световые бусины медленно двинулись к нему… Они неслись всё быстрее и быстрее, и он чувствовал, как волшебная палочка бешено скачет в пальцах…
Когда ближайший световой шар приблизился к концу палочки, дерево нагрелось так, что Гарри испугался, что палочка вспыхнет. Чем ближе был шар, тем сильнее билась палочка Гарри; он был уверен, что она не выдержит соприкосновения с шаром, а просто разлетится у него руках.
Он сосредоточил каждую частицу своего сознания на том, чтобы заставить шар двигаться обратно, к Волдеморту. В ушах Гарри звенела песня феникса, он не сводил разъярённого взгляда с шара… и медленно, очень медленно шары остановились, а затем, так же медленно, начали двигаться в противоположном направлении… и теперь уже волшебная палочка неистово билась в руках изумлённого Волдеморта.
Один из световых шаров подрагивал всего в нескольких дюймах от конца палочки Волдеморта. Гарри не знал, что происходит и что должно случиться… но теперь он, как никогда прежде, сосредоточился на том, чтобы заставить световой шар зайти обратно в волшебную палочку Волдеморта… и медленно… очень медленно… шар продвинулся по золотой нити… вздрогнул на миг… и затем коснулся палочки….
В ту же секунду из волшебной палочки Волдеморта послышались глухие крики боли… затем — от ужаса Волдеморт выпучил красные глаза — словно сотканная из плотного дыма из его палочки вылетела рука — и исчезла… Это был призрак руки, которую он сотворил для Червехвоста… снова крики боли… и затем что-то гораздо большее появилось из волшебной палочки, серое и туманное… Голова… затем грудь и руки… тело Седрика Диггори.
В этот миг Гарри от потрясения едва не выпустил волшебную палочку, но его пальцы вцепились в неё с такой силой, что нить не прервалась, даже тогда, когда туманный призрак Седрика Диггори (призрак ли? он не был прозрачным) полностью материализовался из волшебной палочки Волдеморта, словно пройдя узкий туннель… и тень Седрика поднялась, взглянула на золотую нить света и заговорила.
— Держись, Гарри.
Голос звучал глухо и загробно. Гарри взглянул на Волдеморта… его расширенные красные глаза по-прежнему выражали ужас… для него это было такой же неожиданностью, как и для Гарри… откуда-то издалека доносились голоса испуганных Пожирателей смерти, рыскавших снаружи купола…
Из палочки снова раздались стоны… и появился кто-то ещё… следующий призрак: голова, за ней — руки и тело… старик, которого Гарри видел во сне, теперь выплывал из палочки, как до этого — Седрик… И его тень, или призрак, что бы это ни было, опустился рядом с Седриком, и, опираясь на костыль, с некоторым удивлением окинул взглядом Гарри, Волдеморта, золотую сеть и связанные нитью волшебные палочки. — Так значит, он и вправду колдун? — произнёс старик, глядя на Волдеморта. — Он убил меня… Не сдавайся, парень…
Но из палочки уже показалась другая голова… серая, как голова статуи, сотканной из дыма — это была голова женщины… Гарри, вцепившись в палочку, смотрел, как на землю опустилась тень Берты Джоркинс. Она смотрела на противостояние широко раскрытыми глазами.
— Не отпускай, не дай связи прерваться! — крикнула она, глухо и загробно, как Седрик. — Не сдавайся, Гарри — не отпускай!
И три призрака закружили внутри золотого купола, в такт хороводу Пожирателей смерти… мёртвые жертвы Волдеморта летали вокруг дуэлянтов, шепча Гарри слова поддержки и злобно шипя что-то, Гарри не слышал что, Волдеморту.
Из волшебной палочки Волдеморта показалась следующая голова… и теперь Гарри знал, кто это будет… он ждал этого с того момента, когда призрак Седрика появился перед ним… знал, потому что этой ночью думал о женщине, призрак которой видел перед собой, больше чем о ком-либо другом…
Туманный силуэт длинноволосой женщины опустился на землю, как до этого — Берта, выпрямился и посмотрел на него… и Гарри, сжимая дрожащую палочку, взглянул в призрачное лицо своей матери.
— Сейчас появится отец… — сказала она тихо. — Он хочет тебя увидеть… Всё будет хорошо… держись…
И снова, как раньше… сначала голова, потом тело… туманный силуэт высокого мужчины с растрёпанными как у Гарри волосами… Джеймс Поттер появился из волшебной палочки Волдеморта, опустился на землю и выпрямился. Он приблизился к Гарри, посмотрел на него, и заговорил, таким же глухим, загробным голосом, как и остальные, но тихо, так, что Волдеморт (с искажённым от ужаса лицом, смотрящий, как тени его жертв вьются вокруг) не слышал…
— Когда связь оборвётся, мы задержимся здесь на считанные секунды… но это даст тебе время… ты должен добраться до Портключа, он вернёт тебя в Хогвартс… ты понял, Гарри?
— Да, — выдохнул Гарри, из последних сил пытаясь удержать вырывающуюся волшебную палочку.
— Гарри… — прошептал призрак Седрика, — забери меня с собой, пожалуйста. Верни моё тело родителям…
— Обещаю, — ответил Гарри. Его лицо исказила судорога.
— Теперь — пора, — прошептал отец, — приготовься бежать… сейчас…
— СЕЙЧАС! — крикнул Гарри; он знал, что ему всё равно не удержать волшебную палочку ни секундой дольше — он изо всех сил дернул её вверх, и золотая нить порвалась; световой купол пропал, песнь феникса замерла — но туманные силуэты жертв Волдеморта не исчезли — они смыкались вокруг него, загораживая Гарри. И Гарри побежал изо всех сил… Он сбил с ног двух потрясённых Пожирателей смерти; он мчался зигзагами между памятниками, чувствуя, как ему вслед летят заклятия, и ударяются о мраморные плиты… Он лавировал между могилами и заклятиями, пробираясь к телу Седрика, не замечая больше боли в ноге, думая только о том, что он должен сделать…
— Оглушить его! — донёсся вопль Волдеморта.
В десяти футах от Седрика Гарри нырнул за мраморного ангела, чтобы укрыться от настигающих красных залпов; крыло ангела тут же разлетелось под ударами заклятий. Крепче сжав волшебную палочку, Гарри выглянул из-за статуи.
— Импедимента! — прокричал он, направив палочку на Пожирателей смерти.
Услышав приглушённый крик, он решил, что ему удалось остановить как минимум одного, но у него не было времени оглянуться и посмотреть; он бросился к Кубку, слыша позади новые заклятия; падая и пытаясь дотянуться до руки Седрика, он увидел проносящиеся над ним световые залпы.
— Посторонитесь! Я убью его! Он мой! — ревел Волдеморт. Пальцы Гарри сомкнулись на запястье Седрика; всего одна могильная плита отделяла его от Волдеморта, но тело Седрика было слишком тяжёлым, Гарри не мог его поднять — ему было не дотянуться до Кубка…
Глаза Волдеморта пламенели в темноте. Гарри увидел, как его рот расползается в ухмылке, как тот заносит волшебную палочку…
— Акцио! — крикнул Гарри, направив палочку на Кубок Трёх Волшебников. Кубок поднялся в воздух и полетел к нему. Гарри ухватился за ручку. Он ещё успел услышать гневный рёв Волдеморта, но в этот же миг почувствовал рывок где-то в середине живота. Это означало, что Портключ сработал — теперь его и Седрика уносил разноцветный ветер… Они возвращались.
35. Веритасерум
Гарри плашмя шлёпнулся на землю, уткнулся лицом в запах травы, да так и замер. Он лежал, закрыв глаза, и не мог вдохнуть. Казалось, падение выбило весь воздух из лёгких. Голова кружилась, его тошнило, а земля качалась, словно палуба в шторм. Пытаясь удержать равновесие, Гарри сильнее вцепился в то, что сжимал в руках: гладкую, холодную ручку Кубка Трёх Волшебников и тело Седрика. Он чувствовал, что если разожмёт пальцы, то скользнёт прямо во тьму, клубящуюся в голове. И он лежал так, рывками втягивая травяной запах, и ждал, чтобы хоть что-нибудь произошло. Шрам на лбу горел болью, мучительно отзываясь на людской гомон. Отовсюду доносились голоса, топот, крики. Гарри лежал, отвернувшись от шума, как если бы это был кошмар, который вот-вот кончится…
Вдруг пара рук схватила его и перевернула.
— Гарри! Гарри!
Он открыл глаза. Над ним поднималось звёздное небо и Альбус Дамблдор. Вокруг толкались тени, надвигаясь всё ближе, Гарри чувствовал, как земля под головой дрожит от топота.
Он лежал у края лабиринта и видел трибуны, возвышающиеся над ним, силуэты людей на их фоне, звёзды в небе.
Гарри отпустил кубок, но ещё сильнее вцепился в Седрика. Свободной рукой он поймал запястье Дамблдора, пытаясь сосредоточиться на его лице, но лицо расплывалось. — Он вернулся, — прошептал Гарри. — Он вернулся. Волдеморт.
— Что происходит? Что случилось? — перевёрнутое лицо Корнелиуса Фаджа возникло рядом с Дамблдором; министр выглядел бледным и потрясённым. — Боже мой — Диггори! — прошептал он. — Дамблдор — он мёртв!
Слова понеслись, словно эхо, от тени к тени. Те, что были ближе, передавали их тем, кто был дальше, а те тут же выкрикивали их — и слова разносились в ночи:
— Мёртв!
— Он мёртв!
— Седрик Диггори! Мёртв!
— Гарри, отпусти его, — донёсся до него голос Фаджа, и Гарри ощутил, как чьи-то пальцы попытались отнять у него Седрика, но Гарри не отпускал.
Тогда лицо Дамблдора, всё ещё размытое и нечёткое, склонилось к нему: — Гарри, ты уже не сможешь ему помочь. Всё кончилось. Отпусти.
— Он хотел, чтобы я принёс его назад, — прошептал Гарри — ему было необходимо это объяснить. — Он хотел, чтобы я вернул его родителям…
— Да, да, Гарри… Теперь можешь отпустить его…
Дамблдор наклонился и, с невероятной для такого старого и худого человека силой, поднял Гарри с земли и поставил на ноги. Гарри покачнулся. Голова раскалывалась, больная нога подворачивалась. В толпе вокруг них проталкивались поближе, повторяя:
— Что случилось?
— Что произошло?
— Диггори мёртв!
— Ему нужно в больничное крыло! — громко объявил Фадж. — Ему плохо, он ранен… Дамблдор, родители Диггори, они здесь, на трибунах…
— Я возьму Гарри, Дамблдор, я отведу его…
— Нет, я думаю…
— Дамблдор, сейчас здесь будет Эймос Диггори, вон он бежит… Вы не думаете, что нужно сообщить ему — прежде, чем он увидит?
— Гарри, оставайся здесь…
Девушки кричали и рыдали… Всё вокруг двигалось рывками, словно в свете стробоскопа.
— Всё хорошо, сынок, я отведу тебя в больничное крыло.
— Дамблдор велел остаться, — выдавил Гарри. Шрам налился такой болью, что казалось, он сейчас потеряет сознание; перед глазами плыли круги.
— Тебе нужно лечь, ну пойдём же.
Кто-то больше и сильнее Гарри, тащил его сквозь перепуганную толпу. Люди охали, кричали и огрызались на того, кто толкал их, ведя Гарри в замок. Через лужайку, мимо озера и Дурмштрангского корабля. Гарри слышал только тяжёлое дыхание незнакомца, помогающего ему переставлять ноги.
— Что случилось, Гарри? — наконец спросил тот, поднимая его по каменным ступенькам. Бух. Бух. Бух. Это был Хмури-«Дикий Глаз».
— Кубок оказался Портключом, — сказал Гарри, когда они пересекали вестибюль. — Перенёс меня и Седрика на кладбище, там был Волдеморт — Лорд Волдеморт.
Бух. Бух. Бух. Мраморная лестница.
— Тёмный Лорд был там? А дальше?
— Убил Седрика… Он убил Седрика.
— А потом?
Бух. Бух. Бух. По коридору.
— Зелье, оно вернуло ему тело.
— Тёмный Лорд снова обрел тело? Он вернулся?
— Потом — Пожиратели Смерти… а потом была дуэль…
— Ты дрался с Тёмным Лордом?
— Сбежал… Палочка… сделала странное… я видел маму с папой… они вышли из его палочки…
— Сюда. Гарри, присядь. Всё будет хорошо. На-ка выпей это.
Гарри услышал, как ключ провернулся в замке и почувствовал, как ему в руки сунули кубок.
— Выпей и ты почувствуешь себя лучше. Ну, давай. Гарри, я должен точно знать, что случилось, — Хмури помог содержимому кубка влиться в горло Гарри, и тот от неожиданности поперхнулся. Комочек перца стёк в желудок, и взгляд Гарри внезапно прояснился, кабинет Хмури стал чётче, да и сам Хмури тоже. Он был бледен, как Фадж, и оба его глаза не мигая, буравили Гарри.
— Волдеморт вернулся, Гарри? Ты уверен, что он вернулся? Каким образом?
— Он взял составные части для зелья из могилы своего отца, от Червехвоста и от меня, — сказал Гарри. Голова прояснилась, а боль в шраме чуть стихла. Лицо Хмури было отчетливо видно, даже при столь скудном свете. Крики и плач с квиддитчного поля были слышны даже здесь.
— Что Тёмный Лорд взял у тебя? — спросил Хмури.
— Кровь, — ответил Гарри, поднимая руку. Рукав был разрезан кинжалом Червехвоста. Хмури резко выдохнул.
— А Пожиратели Смерти? Они вернулись?
— Да, — сказал Гарри. — Большинство…
— Как он обращался с ними? — тихо спросили Хмури. — Он простил их?
Но Гарри внезапно вспомнил. Он должен был сказать Дамблдору, он должен был сказать немедленно: — В Хогвартсе — Пожиратель Смерти! Пожиратель Смерти — они запихнули моё имя в Кубок Огня, они удостоверились, что я дошёл до конца, — Гарри, попытался встать, но Хмури усадил его обратно.
— Я знаю, кто этот Пожиратель Смерти, — спокойно произнес он.
— Каркаров? — яростно спросил Гарри. — Где он? Вы поймали его? Он заперт?
— Каркаров? — усмехнулся Хмури. — Каркаров сбежал сегодня вечером, когда почувствовал, что Тёмная Метка горит у него на руке. Он предал слишком много верных сторонников Тёмного Лорда, чтобы жаждать встречи с ним. Но я сомневаюсь, что он далеко уйдёт. У Тёмного Лорда много способов найти своих врагов.
— Каркарова нет? Он сбежал? Но тогда — тогда не он сунул моё имя в Кубок?
— Нет, — сказал Хмури медленно. — Нет, это был не он, это был я!
Гарри не поверил своим ушам.
— Нет, не вы… Вы не могли сделать это!
— Я ручаюсь тебе, что это моя работа, — сказал Хмури, в то время как его волшебный глаз обежал комнату и уставился на дверь. Гарри понял, что тот хотел убедиться, что за ней никого нет. Тем временем Хмури вытащил палочку и направил её на Гарри. — Он простил их? — спросил он. — Пожирателей Смерти, которые оставались на свободе? Тех, которые избежали Азкабана?
— Чего? — переспросил Гарри.
Он смотрел на палочку Хмури. Просто злая шутка, так ведь?
— Я спросил тебя, — тихо повторил Хмури, — он простил те отбросы, которые никогда даже не потрудились найти его? Тех жалких трусов, которые даже не выдержали Азкабан ради него? Неверных, недоношенных ошмётков, у которых хватило храбрости, чтобы скакать в масках на Кубке мира по Квиддитчу, но которые тут же струхнули, увидев Тёмную Метку, которую я запустил в небо?
— Вы? О чём вы говорите?
— Я же говорил, Гарри… я же говорил. Больше всего на свете я ненавижу Пожирателей смерти, оставшихся на свободе. Они отвернулись от моего Повелителя, когда он больше всего нуждался в их помощи. Я думал, он покарает их. Я ожидал, что он будет мучить их. Скажи мне, что он наказал их, Гарри, — лицо Хмури внезапно осветилось безумной улыбкой. — Скажи мне, что он сказал им, что я, я один оставался преданным, готовым рискнуть всем, чтобы дать ему то, что он хотел больше всего — тебя!
— Вы не могли… Это — это не могли быть вы!
— Кто подложил твоё имя в Кубок Огня, под видом другой школы? Я. Кто отпугнул всех, кто мог бы навредить тебе или помешать победить в Турнире? Я. Кто подговорил Хагрида показать тебе драконов? Снова я. Кто помог тебе найти единственный способ, которым ты мог бы победить дракона? И это сделал я.
Волшебный глаз Хмури, теперь отвернулся от двери. Он уставился на Гарри. Его кривой рот перекосился ещё сильнее.
— Ох и нелегко же было провести тебя, Гарри, через все три задания, не вызвав подозрений. Мне пришлось использовать каждую капельку хитрости, которая у меня есть, чтобы никто не заподозрил, что я приложил руку к твоему успеху. Дамблдор бы обязательно что-то заподозрил, если бы ты справился со всем одной левой. Я знал, что если ты войдёшь в лабиринт задолго до остальных, мне удастся отделаться от них и расчистить тебе дорогу. Но мне ещё приходилось бороться с твоей глупостью. А Второе задание… Это был момент, когда я больше всего боялся, что мы провалим весь план. Я следил за тобой, Поттер. Я знал, что ты не разгадал подсказку в яйце, так что мне пришлось дать тебе другой намёк.
— Это были не вы, — хрипло перебил его Гарри. — Мне подсказал Седрик.
— А кто велел Седрику открыть его под водой? Я велел. Я полагал, что он расскажет тебе. Благородными людьми так легко манипулировать, Поттер. Я был уверен, что Седрик захочет отплатить тебе за то, что ты рассказал ему о драконах. Он так и сделал. Но даже тогда, Поттер, даже тогда ты чуть всё не провалил. Я наблюдал за тобой всё то время, как ты сидел в библиотеке. Книга, которая была тебе нужна, всё время находилась в вашей спальне. Я сделал так, чтобы она оказалась там, я дал её сынку Лонгботтома, разве ты не помнишь? «Волшебные водяные растения Средиземноморья». Там бы ты нашёл всё, что нужно о Жаброслях. Я рассчитывал, что ты спросишь всех и каждого, кто мог бы помочь. Лонгботтом моментально рассказал бы тебе. Но ты не сделал этого, не сделал… У тебя есть дурная черта, которая могла бы разрушить всё — ты слишком горд и независим.
— Что мне оставалось делать? Передать тебе информацию через другой независимый источник. Ты рассказал мне на Рождественском Балу, что домовой по имени Добби сделал тебе подарок на Рождество. Я вызвал этого домового в учительскую, чтобы отдать кое-какие вещи в чистку, а затем организовал громкую дискуссию с профессором МакГонагалл о взятых заложниках и поинтересовался, сможет ли Поттер додуматься до использования Жаброслей. И твой маленький друг побежал прямо в кладовку Снейпа, и затем поспешил к тебе.
Палочка Хмури всё ещё была направлена прямо Гарри в сердце, а за его спиной во Вражьем Стекле, где отражались все недоброжелатели в округе, двигались туманные силуэты.
— Ты был в озере так долго, Поттер, я уж подумал, что ты утонул. Но к счастью, Дамблдор принял твой идиотизм за благородство, и дал тебе высокий бал. Я облегчённо вздохнул. Конечно в лабиринте сегодня вечером тебе было намного легче, чем полагалось, — сказал Хмури. — Я шагал по периметру, способный видеть сквозь преграды и заклясть большинство препятствий на твоём пути. Я оглушил Флёр Делакур, когда она проходила мимо. Я использовал заклятие Империус на Краме, так, чтобы он покончил с Диггори и расчистил тебе дорогу к Кубку.
Гарри смотрел на Хмури. Он никак не мог понять, как такое могло случиться… Друг Дамблдора, известный Аврор… Тот, кто поймал стольких Пожирателей смерти… Это был дурной сон… ночной кошмар…
Туманные формы во Вражьем Стекле стали отчетливей. Гарри видел за спиной Хмури три тени, подступающих всё ближе и ближе. Но Хмури не замечал их. Его волшебный глаз смотрел на Гарри.
— Тёмный Лорд не смог убить тебя, Поттер, а он так хотел, — прошептал Хмури. — Вообрази, как он вознаградит меня, когда узнает, что я сделал это за него. Я отдал ему тебя — того, в ком он нуждался больше всего, чтобы возродиться — а потом я убил тебя для него. Я буду выделен из всех Пожирателей Смерти. Я буду его самым дорогим, его самым близким сторонником. Ближе чем сын! — нормальный глаз Хмури затуманился, волшебный глаз замер на Гарри. Дверь была заперта, и Гарри знал, что не успеет вовремя достать палочку…
— У нас с Тёмным Лордом, — сказал Хмури — много общего.
У него было совершенно невменяемое лицо. Он стоял над Гарри, злобно сверля его взглядом: — У нас у обоих, например, были совсем никудышные отцы, правда, абсолютно никудышные. Мы оба, Гарри, носили дурацкие имена наших отцов. И мы оба имели удовольствие… Самое большое удовольствие, убить их, во имя дальнейшего возвышения Тёмного Начала!
— Вы сошли с ума, — сказал Гарри — он не мог удержаться. — Вы с ума сошли!
— С ума сошёл, да? — голос Хмури сорвался. — Это мы посмотрим! Мы ещё увидим, кто сошёл с ума теперь, когда Тёмный Лорд возродился, и я на его стороне! Он вернулся, Гарри Поттер, ты не уничтожил его — и теперь — я уничтожу тебя!
Хмури поднял палочку и открыл рот. Гарри засунул руку под мантию…
— Ступефай!
Ослепительная вспышка красного света ворвалась в комнату, с грохотом разнеся в щепки дверь, и Хмури как подкошенный рухнул на пол. Гарри всё ещё смотрел на то место, где секунду назад было лицо Хмури, но вместо него видел Альбуса Дамблдора, профессора Снейпа и профессора МакГонагалл, чьи изображения отражались во Вражьем Стекле. Гарри обернулся и увидел их, настоящих, в дверном проёме. Впереди, сжимая волшебную палочку, стоял Дамблдор. В этот момент Гарри впервые по-настоящему понял, почему люди говорили, что Дамблдор был единственным волшебником, которого боялся Волдеморт. Выражение лица Дамблдора, когда он смотрел вниз на бессознательное тело Хмури-«Дикого Глаза», было ужаснее, чем Гарри мог вообразить. На лице Дамблдора не было ни привычной мягкой улыбки, ни весёлого огонька в глазах. Была лишь холодная ярость в каждой морщинке древнего лица. Ощущение мощи исходило от Дамблдора, словно обжигающий жар. Он ступил в кабинет, пинком перевернул Хмури на спину, чтобы было видно лицо. Снейп следовал за ним, изучая Вражье Стекло, где всё ещё виднелось его собственное лицо, заглядывающее в комнату. Профессор МакГонагалл же поспешила прямо к Гарри.
— Пойдёмте, Поттер, — прошептала она. Её тонкие губы дёргались так, будто она была готова разрыдаться. — Пойдёмте в больничное крыло.
— Нет, — отрезал Дамблдор.
— Альбус, посмотрите на него. Он уже всего натерпелся сегодня вечером.
— Он останется здесь, Минерва, потому что ему необходимо понять, — отрезал Дамблдор. — Путь к выздоровлению идёт через способность смириться с происшедшим — и сначала — необходимо разобраться, что к чему. Он должен знать, кто и зачем подверг его испытаниям, которые он перенёс сегодня вечером.
— Хмури, — сказал Гарри. Он все никак не мог поверить. — Как это мог быть Хмури?
— Это — не Аластор Хмури, — спокойно произнёс Дамблдор. — Вы никогда не были знакомы с Аластором Хмури. Настоящий Хмури не увёл бы тебя из-под моего надзора после того, что случилось сегодня вечером. В тот момент, когда он забрал тебя, я всё понял и последовал за вами.
Дамблдор наклонился над ненастоящим Хмури и снял с его пояса флягу и связку ключей с кольцом. Потом он повернулся к профессору МакГонагалл и Снейпу.
— Северус, пожалуйста, принесите мне самую сильную Сыворотку правды, которая у вас есть, а потом спуститесь в кухню и приведите домового по имени Винки. Минерва, будьте любезны, сходите к хижине Хагрида, там на тыквенной грядке вы увидите большого чёрного пса. Проводите его в мой кабинет и скажите, что я скоро буду, затем возвращайтесь сюда.
Если Снейп или МакГонагалл нашли эти указания странными, то никак этого не показали. Они развернулись и вышли из кабинета. Дамблдор подошёл к сундуку с семью замками, вставил первый ключ в замок и распахнул сундук. Там была куча магических книг. Дамблдор закрыл сундук, вставил второй ключ во второй замок и вновь откинул крышку.
Книги исчезли. На сей раз, там была куча сломанных Плутоскопов, несколько свитков пергамента, перья и что-то похожее на серебристый Плащ-невидимку. Гарри изумлённо наблюдал, как Дамблдор вставил третий, четвертый, пятый и шестой ключи в соответствующие замки, и каждый раз, когда он открывал сундук, там было что-то новое. Когда он вставил седьмой ключ в замок и отбросил крышку, Гарри вскрикнул от изумления. Внутри оказалось нечто вроде ямы или подземной комнаты, где на полу десятью футами ниже, лежал худой, отощавший и, видимо, крепко спящий — настоящий Хмури-«Дикий Глаз». У него не было деревянной ноги, глазница волшебного глаза выглядела пустой, и не хватало нескольких прядей седых волос.
Ошеломлённый Гарри переводил взгляд со спящего Хмури в сундуке на бессознательного Хмури, лежавшего на полу кабинета. Дамблдор легко спрыгнул на пол около спящего Хмури и склонился над ним.
— Оглушён — под Заклятием Империус — очень слаб, — констатировал он. — Конечно, им нужно было оставить его в живых. Гарри, брось вниз плащ самозванца — он замерзает. Мадам Помфри нужно его осмотреть, но сейчас он вроде в безопасности.
Гарри сделал в точности то, что велел Дамблдор. Тот завернул Хмури в плащ и снова выкарабкался из сундука. Потом он взял со стола флягу и, отвинтив крышку, перевернул её. Тягучая, клейкая жидкость брызнула на пол.
— Оборотное зелье, Гарри, — сказал Дамблдор. — Просто и гениально. Всем известно, что Хмури никогда не пьёт ничего, кроме содержимого своей фляги. Самозванцу, конечно, нужно было держать настоящего Хмури рядом, так, чтобы он мог продолжать делать зелье. Посмотри на его волосы. — Дамблдор взглянул на Хмури в сундуке. — Самозванец отрезал их весь год, видишь, как обкорнал? Но я думаю, в волнении сегодняшней ночи, наш поддельный Хмури мог забыть принимать его с той частотой, с какой должен был: раз в час… каждый час… и скоро мы в этом убедимся.
Дамблдор выдвинул стул из за стола и сел, глядя на бессознательного Хмури на полу. Гарри тоже смотрел на него. Несколько минут прошло в молчании…
Потом, прямо на глазах Гарри, лицо человека на полу начало меняться. Шрамы исчезали, кожа становилась гладкой, искорёженный нос стал целым и начал уменьшаться. Длинная грива седых волос укоротилась до русого ёжика. С громким стуком отвалилась деревянная нога, и на её месте появилась нормальная, а в следующий миг из глазницы выскочил волшебный глаз и покатился по полу, продолжая бешено вращаться.
Гарри рассматривал человека, лежащего перед ним. У того была бледная, веснушчатая кожа и соломенная шевелюра. Гарри знал его. Он видел в Думоотводе Дамблдора, как его уводили из суда Дементоры, а он кричал Краучу, что невиновен. Только теперь вокруг его глаз залегли морщинки, отчего он казался намного старше. В коридоре раздались поспешные шаги. Это вернулся Снейп, Винки бежала за ним по пятам. Профессор МакГонагалл пришла сразу следом.
— Крауч! — воскликнул Снейп, застыв на пороге. — Барти Крауч!
— Святые небеса, — прошептала профессор МакГонагалл, останавливаясь и разглядывая человека на полу. Грязная, растрёпанная Винки выглянула из-за ног Снейпа. Она открыла рот и пронзительно завопила: — Мастер Барти, мастер Барти, что вы здесь делать?
Она бросилась на грудь молодого человека. — Вы убили его! Вы убили его! Вы убить сына хозяина!
— Он просто оглушён, Винки, — сказал Дамблдор. — Отойди, пожалуйста. Северус, вы принесли Сыворотку? — Снейп вручил Дамблдору маленькую стеклянную бутылочку абсолютно прозрачной жидкости: ту самую, которой он угрожал Гарри в классе. Дамблдор встал со стула, склонился над человеком на полу, и посадил его к стене, под Вражьим Стеклом, в котором так и застыли отражения Дамблдора, Снейпа и МакГонагалл. Винки замерла, стоя на коленках, дрожа, прижав руки к лицу. Дамблдор открыл Краучу рот и влил туда три капли микстуры. Потом он направил палочку ему в грудь и произнёс: — Эннервате.
Сын Крауча открыл глаза. Его лицо было расслаблено, взгляд рассредоточен.
Дамблдор опустился на колени, так, чтобы их лица оказались на одном уровне.
— Вы меня слышите? — спросил он спокойно.
Веки человека дрогнули: — Да.
— Я хочу, чтобы вы рассказали нам, — мягко продолжил Дамблдор, — как вы попали сюда. Как вы убежали из Азкабана?
Крауч сделал глубокий, судорожный вздох, затем начал говорить глухим, невыразительным голосом.
— Моя мать спасла меня. Она знала, что умирает, и убедила отца спасти меня в качестве последнего одолжения ей. Он любил её так, как никогда не любил меня, поэтому согласился. Они пришли навестить меня, а потом дали глоток Оборотного зелья, содержащий волос моей матери. Она приняла Оборотное зелье с моим волосом. Мы поменялись, — Винки, дрожа, покачала головой.
— Не говорить больше. Мастер Барти, не говорить больше, вы навлекаете неприятности на отца! — Но Крауч снова вздохнул и так же глухо продолжил.
— Дементоры слепы. Они ощущали одного здорового и одного умирающего человека, вошедших в Азкабан. Они ощущали одного здорового и одного умирающего человека, вышедших из него. Отец тайно вывел меня наружу, замаскировав под мою мать, на случай, если кто-то из заключённых наблюдает через двери. Моя мать умерла вскоре после того в Азкабане. Она была осторожна, пила Оборотное зелье до самого конца. Затем её похоронили под моим именем и внешностью. Все думали, что она — это я. — Он опять моргнул.
— И что ваш отец сделал с вами, когда привёл домой? — спокойно спросил Дамблдор.
— Организовал смерть моей матери. Тихие, частные похороны. Та могила пуста. Винки ухаживала за мной, пока я не выздоровел. Потом меня нужно было спрятать. Мною нужно было управлять. Отцу пришлось использовать множество заклинаний, чтобы подчинить меня. Когда я восстановил силы, то стал думать только о том, чтобы найти моего Повелителя, и служить ему.
— Как ваш отец подчинил вас? — сказал Дамблдор.
— Заклятие Империус, — ответил тот. — Я был под контролем отца. Я был вынужден носить Плащ-невидимку день и ночь, а для пущей сохранности со мной постоянно был домовой. Она была моей охранницей и опекуншей. Винки жалела меня. Она убедила отца разрешить иногда доставлять мне удовольствие. В награду за хорошее поведение.
— Мастер Барти, мастер Барти, — рыдала Винки. — Не говорите им, у нас будут неприятности…
— Кто-нибудь ещё знал, что вы живы? — спросил Дамблдор. — Кто-нибудь, кроме вашего отца и домового?
— Да, — сказал Крауч, его веки снова дрогнули. — Ведьма из отцовского отдела. Берта Джоркинс. Она пришла к нам домой с какими-то бумагами, отцу на подпись. Его не было дома. Винки проводила её внутрь и вернулась ко мне на кухню. Но Берта Джоркинс услышала, как Винки говорит со мной. Она услышала достаточно, чтобы понять, кто скрывается под Плащом-невидимкой. Когда отец вернулся домой, Берта припёрла его к стенке. Он использовал очень мощное заклинание Памяти против неё, чтобы заставить её забыть то, что она выяснила. Слишком мощное. Он сказал, что оно навсегда повредило её память.
— Почему она совала нос в дела моих хозяев? — рыдала Винки. — Почему она не оставить нас в покое?
— Расскажите про Кубок мира по Квиддитчу, — сказал Дамблдор.
— Винки уговорила отца, — монотонно продолжал Крауч. — Она потратила несколько месяцев, убеждая его. Я не выходил из дома в течение многих лет, и очень любил Квиддитч. Позвольте ему пойти, умоляла Винки. Он будет в Плаще-невидимке. Он сможет посмотреть. Позвольте ему в этот раз подышать свежим воздухом. Винки сказала, что моя мать хотела бы этого. Она сказала отцу, что моя мать умерла, чтобы дать мне свободу, и что она спасала меня не для жизни в заключении. В конце концов, он согласился. Всё было тщательно спланировано. Отец отвёл меня и Винки в Верхнюю Ложу ещё днём. Винки должна была говорить, что она заняла место для отца, а я должен был сидеть там, невидимый для всех. Мы должны были уйти, когда все покинут ложу. Всем бы казалось, что Винки одна, никто бы и не догадался. Но Винки не знала, что я становлюсь сильнее. Я начинал бороться с заклятием Империус. Случались времена, когда я снова был почти самостоятелен. На короткое время я оказывался вне отцовского контроля. Это случилось, там, в Верхней Ложе. Было похоже на пробуждение от глубокого сна. Я очнулся среди толпы, в середине матча, и увидел перед собой палочку, торчавшую из кармана мальчишки. Мне не позволяли иметь палочку после Азкабана, и я украл её. Винки не заметила, она боится высоты. Всю игру Винки закрывала лицо руками.
— Мастер Барти, вы плохой мальчик! — шептала Винки сквозь слёзы, льющиеся меж пальцев.
— Значит, вы взяли палочку, — сказал Дамблдор, — и что вы с ней сделали?
— Мы вернулись к палатке, — сказал Крауч. — Тогда мы услышали их. Мы услышали Пожирателей Смерти. Тех, кто не был в Азкабане. Тех, кто никогда не страдал за моего Повелителя. Они отвернулись от него. Они не были порабощены, как я, и могли искать его, но не сделали этого. Они просто развлекались с магглами. Звук их голосов пробудил меня. Моё сознание прояснилось, как никогда за эти годы. Я был зол. У меня была палочка. Я хотел напасть на них за то, что они предали моего Повелителя. Отец покинул палатку, пошёл освобождать магглов. Винки испугалась, увидев мою ярость. Она использовала свой тип волшебства, чтобы привязать меня к себе. Она утащила меня от палатки, потянула в лес, подальше от Пожирателей Смерти. Я пытался удержать её. Я хотел вернуться в лагерь. Я хотел показать этим Пожирателям Смерти, что значит верность Тёмному Лорду, и наказать их. Я использовал украденную палочку, чтобы пустить Тёмную метку. Прибыли волшебники министерства. Они всюду палили Оглушающими заклинаниями. Одно из заклинаний проникло сквозь деревья, где стояли мы с Винки. Связь, соединяющая нас, была разрушена. Нас обоих оглушило. Когда Винки обнаружили, мой отец понял, что я где-то поблизости. Он поискал в кустах, где её нашли, и почувствовал, что я тоже лежу там. Он дождался, пока другие сотрудники министерства покинут лес, затем снова наложил на меня заклятие Империус и отвёз домой. Он уволил Винки. Она подвела его. Она позволила мне взять палочку. Она едва не упустила меня.
От этих слов Винки отчаянно пискнула.
— Теперь в доме остались только мы с отцом. И затем, затем, — голова Крауча крутанулась, безумная усмешка тронула его губы, — мой Повелитель прибыл за мной. Он достиг нашего дома поздно ночью на руках своего слуги Червехвоста. Мой Повелитель узнал, что я всё ещё жив. Он захватил Берту Джоркинс в Албании и пытал её. Она многое рассказала ему. Берта рассказала о Турнире Трёх Волшебников. Она сказала, что старый Аврор, Хмури, собрался преподавать в Хогвартсе. Он пытал её, пока не прорвался через заклинание Памяти, которое наложил мой отец. После этого Берта рассказала, что я убежал из Азкабана. Она сказала ему, что отец держит меня в заключении, чтобы не дать мне заняться его поисками. Так Повелитель узнал, что я был его преданным слугой — возможно, самым преданным из всех. Мой Повелитель задумал план, основанный на информации, которую дала ему Берта. Он нуждался во мне. Он пришел к нам домой около полуночи. Дверь открыл мой отец.
Улыбка на лице Крауча стала ещё шире, словно это было самым сладким воспоминанием в его жизни. Винки испуганно таращилась на него сквозь пальцы. Она казалась слишком потрясённой, чтобы говорить или даже дрожать.
— А дальше всё случилось очень быстро. Мой Повелитель наложил на отца заклятие Империус. И теперь отец оказался управляем. Мой Повелитель вынудил его заниматься своими делами, действовать как обычно, как если бы всё было в порядке. А я освободился. Я очнулся. Я был свободен и жив так, как никогда за всю жизнь.
— И что Лорд Волдеморт велел вам сделать? — спросил Дамблдор.
— Он спросил меня, готов ли я рискнуть всем ради него. Я был готов. Это было моей мечтой, моим самым большим желанием, служить ему, оказаться ему полезным. Он сказал мне, что ему нужно послать преданного слугу в Хогвартс. Слугу, который бы незаметно провел Гарри Поттера через Турнир. Слугу, который следил бы за Гарри Поттером, гарантировав, что тот достигнет Кубка Трёх Волшебников. Кубок необходимо было превратить в Портключ, который отправил бы первого человека, который коснется его, к моему Повелителю. Но сначала…
— Вам нужен был Аластор Хмури, — сказал Дамблдор. Его синие глаза сверкали, хотя голос оставался спокойным.
— Мы провернули это на пару с Червехвостом. Мы заранее сварили Оборотное зелье. Потом мы пробрались к его дому. Хмури учинил переполох. Но нам удалось подчинить его как раз вовремя и запихнуть в его же волшебный сундук, предварительно взяв немного волос и добавив в зелье. Я выпил его, и стал двойником Хмури. Кроме того, мы взяли его ногу и глаз, так что я был готов встретить Артура Уизли, когда он прибыл успокоить магглов, которые слышали шум. Я расшебуршил мусорные ящики. Артуру Уизли я сказал, что во двор залезли злоумышленники и напоролись на мусорные ящики. Потом я упаковал одежду Хмури и датчики тьмы, положил их в сундук с пленником, и отправился в Хогвартс. Я оставил его в живых под заклятием Империус. Мне было нужно иногда задавать ему вопросы, чтобы узнать его прошлое, изучить его привычки так, чтобы я смог одурачить даже Дамблдора, к тому же мне нужны были его волосы, чтобы делать Оборотное зелье. Достать другие компоненты было проще. Я украл кожу бумсланга в подземелье. Когда учитель Зельеварения застал меня в своей кладовке, я сказал, что действую по приказу.
— А что стало с Червехвостом после того, как вы напали на Хмури? — спросил Дамблдор.
— Червехвост остался заботиться о моём хозяине в отцовском доме, и следить за отцом.
— Но отец сбежал, — подсказал Дамблдор.
— Да. Через некоторое время отец начал бороться с заклятием Империус точно так же, как и я. Были периоды, когда он осознавал происходящее. Мой Повелитель решил, что стало небезопасно выпускать его из дома. Вместо этого, он заставил отца посылать письма в министерство. Он заставил его писать и говорить, что он болен. Но Червехвост пренебрег своими обязанностями. Он был недостаточно внимателен. Отец сбежал. Мой Повелитель предположил, что тот направляется в Хогвартс. Отец собирался рассказать всё Дамблдору. Он собирался признаться, что выкрал меня из Азкабана. Мой Повелитель написал мне в письме о побеге отца. Он велел мне остановить его любой ценой. Так что я ждал и наблюдал. Я использовал карту, которую взял у Гарри Поттера. Карту, которая чуть всё не погубила.
— Карту? — быстро переспросил Дамблдор. — Какую такую карту?
— Карту Поттера с планом Хогвартса. Он увидел меня на нём. Он увидел меня крадущим дополнительные компоненты для Оборотного зелья из кладовой Снейпа. К счастью, Поттер решил, что это мой отец, ведь у нас одинаковые имена. Я забрал карту у Поттера той ночью, и сказал ему, что мой отец ненавидит Тёмных Магов. Поттер полагал, что отец подозревает Снейпа. В течение недели я ждал, когда отец доберется до Хогвартса. Наконец, однажды вечером карта показала, что он появился на территории замка. Я натянул Плащ-невидимку и двинулся ему навстречу. Он шёл вдоль опушки леса. И тут появились Поттер и Крам. Я ждал. Я не мог причинить вреда Поттеру, он предназначался моему Повелителю. Поттер побежал, чтобы позвать Дамблдора. Я оглушил Крама, а потом убил отца.
— Не-е-ет! — завопила Винки. — Мастер Барти, мастер Барти, что вы говорите?
— Вы убили отца, — повторил Дамблдор, тем же самым мягким голосом. — Что вы сделали с телом?
— Отнёс в лес и накрыл Плащом-невидимкой. У меня была карта. Я видел, как Поттер вбежал в замок. Он встретил Снейпа, затем к ним присоединился Дамблдор. Я видел, как они покинули замок. Я вышел из леса позади них и догнал их.
Я сказал Дамблдору, что Снейп рассказал мне, куда они пошли. Дамблдор велел мне отыскать отца. Я же возвратился к его телу, продолжая следить за остальными по карте. Когда они ушли, я преобразовал тело отца. Он стал костью, которую я похоронил в свежевскопанной земле перед хижиной Хагрида, закутавшись в Плащ-невидимку.
Наступила гнетущая тишина, только Винки продолжала рыдать. Тогда Дамблдор сказал: — И сегодня вечером…
— Я предложил отнести Кубок в лабиринт перед обедом, — прошептал Барти Крауч. — Превратил его в Портключ. План моего Повелителя сработал. Он вернул былую силу, а я получу награду, о которой даже не мечтал никто из волшебников.
Безумная улыбка вновь озарила его лицо и он уронил голову на плечо. В наступившей тишине были слышны лишь всхлипы Винки, рыдавшей в углу.
36. На перепутье
Дамблдор встал. Он пристально посмотрел на Барти Крауча, на лице его читалось отвращение. Затем он снова взмахнул волшебной палочкой — из неё вылетели веревки и крепко обвились вокруг Барти Крауча. Он повернулся к профессору МакГонагалл:
— Минерва, могу я попросить вас посторожить его, пока я отведу Гарри наверх?
— Конечно, — сказала профессор МакГонагалл. Её лицо выражало брезгливость, как будто перед её глазами кого-то только что стошнило. Но когда она вытащила свою палочку и наставила её на Барти Крауча, её рука не дрогнула.
— Северус, — Дамблдор обратился к Снейпу, — пожалуйста, попросите мадам Помфри зайти сюда. Нужно перенести Аластора Хмури в больничное крыло. Затем спуститесь вниз и найдите Корнелиуса Фаджа. Я не сомневаюсь, что он захочет лично задать Краучу пару вопросов. Передайте, что, если я ему понадоблюсь, то через полчаса он сможет найти меня в больничном крыле.
Снейп молча кивнул и вышел из комнаты.
— Гарри, — мягко позвал Дамблдор.
Гарри встал и снова покачнулся — боль в ноге, которую он не замечал, пока слушал Крауча, теперь стала ещё сильнее. Он понял, что дрожит. Дамблдор взял Гарри под руку, и они вышли в тёмный коридор.
— Сперва пойдём ко мне в кабинет, Гарри, — спокойно сказал Дамблдор, когда они прошли лестничный пролёт. — Там нас ждёт Сириус.
Гарри кивнул. Он словно окоченел и потерял чувство реальности, но ему было всё равно, он был даже рад этому. Он не хотел ворошить свежие и чёткие как фотографии воспоминания о том, что произошло с тех пор, как он прикоснулся к Кубку Трёх Волшебников. Ему не хотелось вспоминать всё увиденное, но в голове проносились ясные, словно фотографии, сцены. Хмури-«Дикий Глаз» в своём сундуке. Червехвост, катающийся по земле, сжимающий обрубок руки. Появление Волдеморта из дымящегося котла. Седрик… мёртвый… просит вернуть его тело родителям…
— Профессор, — пробормотал Гарри, — где мистер и миссис Диггори?
— Они с профессором Спраут, — сказал Дамблдор. Его голос, такой спокойный во время допроса Барти Крауча, слегка дрогнул. — Она — Глава Дома Седрика и хорошо его знала.
Они дошли до каменной горгульи. Дамблдор сказал пароль, горгулья отодвинулась, и они поднялись по винтовому эскалатору к дубовой двери. Дамблдор открыл её и вошел.
Там стоял Сириус. Лицо его осунулось, как тогда, когда он сбежал из Азкабана. Он кинулся к Гарри.
— Как ты? Я знал… я знал, что нечто вроде этого должно… что там стряслось?
Руки его задрожали, когда он усаживал Гарри в кресло у стола.
— Что случилось? — настойчиво повторил он.
Дамблдор стал пересказывать Сириусу историю Барти Крауча. Гарри почти не слушал. Он был совершенно разбит, каждая косточка в его теле ныла; он хотел просто сидеть здесь, чтобы никто его не трогал, пока он не заснёт — тогда ему больше не надо будет ни думать, ни чувствовать.
Послышался лёгкий шелест крыльев. Феникс Фокс слетел с насеста, скользнул через кабинет и сел Гарри на колено.
— Привет, Фокс, — тихо сказал Гарри.
Он погладил красивые золотисто-алые перья феникса. Фокс дружелюбно смотрел на него. В исходившем от него тепле было что-то успокаивающее.
Дамблдор замолчал. Он сел за стол, напротив Гарри и попытался заглянуть ему в глаза. Но Гарри избегал его взгляда: он знал, что нужно Дамблдору — тот хотел, чтобы Гарри всё вспомнил, чтобы пережил сегодняшний вечер заново.
— Мне нужно знать, что произошло после того, как ты прикоснулся к Портключу в лабиринте, Гарри, — произнёс Дамблдор.
— Мы можем отложить это до утра, Дамблдор? — резко спросил Сириус. Он положил руку на плечо Гарри. — Пусть поспит. Ему надо отдохнуть.
Гарри почувствовал, как в нём поднимается волна благодарности к Сириусу, но Дамблдор словно того не слышал. Он наклонился к Гарри. Гарри неохотно поднял голову и взглянул в синие глаза.
— Если бы я мог помочь тебе, — мягко сказал Дамблдор, — погрузив тебя в зачарованный сон и позволив тем самым оттянуть момент, когда тебе придется подумать о том, что произошло сегодня, я бы это сделал. Но я-то знаю. Ненадолго заглушённая боль становится сильнее, когда ты её наконец почувствуешь. Ты был храбр, ты превзошел все мои ожидания. Я прошу тебя снова набраться мужества. Я прошу тебя рассказать нам, что произошло.
Феникс пропел одну мягкую ноту. Звук задрожал в воздухе, и у Гарри возникло ощущение, что горячая жидкая капля проскользнула по его горлу в желудок, согрела его и придала сил.
Он глубоко вздохнул и стал рассказывать. Пока он говорил, перед его глазами проносились видения этой ночи: он видел лопающиеся пузырьки в зелье, оживившем Волдеморта, видел Пожирателей смерти, появляющихся у могил, тело Седрика, лежащее на земле рядом с Кубком Трёх Волшебников.
Пару раз, Сириус порывался что-то сказать, всё ещё держа руку на плече Гарри, но Дамблдор останавливал его, и Гарри был этому рад, потому что теперь ему легче было продолжать рассказ. Это было, пожалуй, облегчением; Гарри чувствовал, словно что-то ядовитое испаряется из него, и ему стоило больших усилий произносить вслух события этого вечера, но он понял, что, когда закончит, ему станет легче.
Когда Гарри рассказал, как Червехвост пронзил его руку кинжалом, Сириус испустил дикий вопль, а Дамблдор встал так резко, что Гарри вздрогнул. Дамблдор обошёл вокруг стола и попросил Гарри вытянуть руку. Гарри показал место, где был распорот рукав, и порез.
— Он сказал, что моя кровь сделает его сильнее, чем любая другая, — объяснил Гарри Дамблдору. — Он сказал, что та защита, которую… мне оставила мама… перейдёт и к нему тоже. И он оказался прав — он мог ко мне прикоснуться, без вреда для себя, он дотронулся до моего лица.
На долю секунды Гарри показалось, что в глазах Дамблдора он заметил триумфальный блеск. Но в следующую секунду он убедил себя, что ему показалось, потому что, когда он возвращался к своему креслу за столом, таким старым и усталым Гарри его ещё никогда не видел.
— Очень хорошо, — сказал он, усаживаясь. — Волдеморт одолел именно этот барьер. Гарри, продолжай, пожалуйста.
Гарри объяснил, как Волдеморт появился из котла, рассказал всё, что помнил из речи Волдеморта к Пожирателям смерти. Затем как Волдеморт развязал его, вернул ему волшебную палочку и приготовился к дуэли.
Но когда он дошёл до того момента, когда золотые потоки света соединили его с Волдемортом палочки, ему помешал комок в горле. Он пытался продолжать, но образы, появившиеся из палочки Волдеморта, всплывали в его памяти. Он видел Седрика, старика, Берту Джоркинс… свою мать… отца…
Он обрадовался, когда тишину нарушил Сириус.
— Палочки соединились? — спросил он, переводя взгляд с Гарри на Дамблдора. — Но почему?
Гарри посмотрел на Дамблдора, у того было застывшее выражение лица.
— Приори Инкантатем, — пробормотал он.
Дамблдор взглянул на Гарри, и между ними словно проскочила искорка понимания.
— Эффект Обратного Заклинания? — отрезал Сириус.
— Именно, — подтвердил Дамблдор. — Палочки Гарри и Волдеморта — близнецы. В каждой по перу из хвоста феникса. Вот этого самого феникса, — добавил он, указывая на золотисто-алую птицу, удобно устроившуюся на колене у Гарри.
— Перо в моей палочке от Фокса? — удивлённо спросил Гарри.
— Да, — ответил Дамблдор. — Когда четыре года назад ты купил эту палочку, мистер Олливандер отправил мне письмо, едва ты вышел из магазина.
— И что бывает, когда палочка встречает свою «сестру»? — спросил Сириус.
— Они не очень хорошо действуют друг против друга, — сказал Дамблдор. — Если, всё же, владельцы заставят палочки работать… можно увидеть очень необычное явление. Одна из палочек заставляет другую извергать заклинания, которые та сотворила — в обратном порядке. Сначала самое недавнее, затем то, что ему предшествовало…
Он вопросительно посмотрел на Гарри и тот кивнул.
— Это означает, — медленно произнес Дамблдор, глядя на Гарри, — что должно было появиться нечто, похожее на Седрика.
Гарри снова кивнул.
— Диггори ожил? — с нажимом спросил Сириус.
— Ни одно заклинание не может оживить мёртвого, — мрачно ответил Дамблдор. — Всё, что может появиться, это лишь нечто вроде эха. Тень живого Седрика появилась из палочки… я прав, Гарри?
— Он говорил со мной, — сказал Гарри. Он вдруг снова задрожал. — Это… привидение Седрика… что бы это ни было… он говорил со мной.
— Эхо, — сказал Дамблдор, — которое приняло вид и характер Седрика. Я думаю, появились и другие жертвы Волдеморта…
— Какой-то старик, — сказал Гарри, всё ещё чувствуя комок в горле. — Берта Джоркинс и…
— Твои родители? — закончил за него Дамблдор.
— Да, — прошептал Гарри.
Сириус так сжал плечо Гарри, что ему стало больно.
— Последние жертвы палочки, — кивнув, сказал Дамблдор. — В обратном порядке. Их было бы больше, если бы палочки оставались соединёнными. Очень хорошо, Гарри, эти эхо, тени… что они сделали?
Гарри описал, как фигуры, возникшие из палочки, патрулировали границы золотого купола, как Волдеморт испугался их, как тень отца сказала Гарри, что надо делать, и как Седрик выразил своё последнее желание.
Гарри был не в силах продолжать. Он посмотрел на Сириуса и увидел, что тот закрыл лицо руками.
Вдруг Фокс слетел на пол. Он положил свою прекрасную голову на истерзанную ногу Гарри и крупные, жемчужные слёзы покатились из его глаз на рану, нанесённую пауком. Боль исчезла. Рана на ноге зажила.
— Я повторяю, — сказал Дамблдор, когда феникс вернулся на насест напротив двери, — ты собрал всё своё мужество, Гарри, ты сделал больше, чем я мог от тебя ожидать. Ты храбро сражался, как те, кто погиб, пытаясь противостоять Волдеморту, когда он был могущественным. На тебя свалилось тяжёлое бремя, но ты выдержал — ты сделал то, чего мы ожидали. Я провожу тебя до больницы. Я не хочу, чтобы сегодня ты остался в спальне. Сонное зелье и немного покоя… Сириус, ты хочешь побыть с ним?
Сириус кивнул и встал. Он снова превратился в огромного чёрного пса и вместе с Гарри и Дамблдором вышел из кабинета, проводя их до больничного крыла.
Когда Дамблдор открыл дверь, Гарри увидел миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону, обступивших встревоженную мадам Помфри. Они наперебой спрашивали, где Гарри и что случилось.
Не успели Гарри, Дамблдор и чёрный пёс войти, как все окружили их, а Миссис Уизли испустила сдавленный вопль.
— Гарри! О, Гарри!
Она поспешила к нему, но Дамблдор её опередил.
— Молли, — сказал он, поднимая руку, — пожалуйста, выслушай меня. Гарри сегодня многое пережил. Он только что мне всё рассказал. Сейчас ему нужны лишь сон, тишина и покой. Если он захочет, чтобы вы все остались с ним, — добавил он, глядя на Рона, Гермиону и Билла, — можете остаться. Но, пожалуйста, не забрасывайте его вопросами. Он сам вам расскажет, когда сочтёт это нужным. Но уж точно не сегодня.
Миссис Уизли кивнула. Она была очень бледна.
Повернувшись к Рону, Гермионе и Биллу, она прошипела, словно они шумели:
— Вы слышали? Ему нужен покой!
— Директор, — сказала мадам Помфри, уставившись на Сириуса, — а что…
— Этот пёс побудет с Гарри, — спокойно сказал Дамблдор. — Уверяю вас, он очень хорошо себя ведёт. Гарри, я подожду, пока ты ляжешь.
Гарри был страшно благодарен Дамблдору за то, что тот попросил остальных не расспрашивать его. Не то чтоб Гарри не хотел, чтобы они были рядом, но при мысли, что придется снова всё объяснять, пережить всё ещё раз… нет, это было выше его сил.
— Я загляну к тебе, как только увижусь с Фаджем, Гарри, — сказал Дамблдор. — Мне бы хотелось, чтобы ты остался здесь до завтра, пока я не сообщу ученикам. Он вышел.
Мадам Помфри уложила Гарри в ближайшую кровать. Гарри увидел Хмури-«Дикого Глаза», неподвижно лежавшего в другом конце комнаты. Его деревянная нога и волшебный глаз были на тумбочке, рядом.
— Как он? — спросил Гарри.
— Он поправится, — сказала мадам Помфри, дала Гарри пижаму и поставила ширму. Он переоделся и нырнул в кровать. Рон, Гермиона, Билл, миссис Уизли и чёрный пёс зашли и уселись вокруг него. Рон и Гермиона осторожно на него поглядывали, как будто побаивались его.
— Ничего страшного, — сказал им Гарри. — Я просто устал.
Глаза миссис Уизли наполнились слезами, и она зачем-то стала поправлять ему одеяло.
Мадам Помфри вернулась из своего кабинета с кубком и маленькой бутылочкой, в которой было фиолетовое зелье.
— Выпей до дна, Гарри, — сказала она. — Это зелье для снов без сновидений.
Гарри взял кубок и осушил его в несколько глотков. Его сразу же сморило. Всё вокруг стало расплывчатым: лампы дружелюбно подмигивали сквозь ширму, его тело словно проваливалось в пуховый матрас. Прежде чем он допил зелье, не успев сказать ни слова, он погрузился в сон.
Гарри проснулся, но не до конца — сонный, он не хотел открывать глаза, желая снова заснуть. Комната была слабо освещена, он был уверен, что сейчас ночь, и чувствовал, что спал не очень долго.
Затем он услышал шёпот.
— Они его разбудят, если не замолчат!
— О чём это они? Неужто ещё что-нибудь стряслось?
Гарри приоткрыл глаза. Кто-то снял с него очки. Он различил расплывчатые силуэты Билла и миссис Уизли, стоящую неподалёку.
— Это голос Фаджа, — прошептала она. — А это Минерва МакГонагалл, да? Но о чём они спорят?
Теперь их услышал и Гарри: кто-то кричал и бежал по коридору к больничному крылу.
— Ничего не поделаешь, Минерва… — услышали они голос Фадж.
— Вы не должны были пускать его в замок! — закричала профессор МакГонагалл. — Когда Дамблдор узнает…
Гарри услышал, как распахнулась дверь. Никем не замеченный, Гарри сел и надел очки. Все взгляды были прикованы к двери. Билл поднял ширмы.
Ворвался Фадж, профессор МакГонагалл и следом за ними — Снейп.
— Где Дамблдор? — спросил Фадж у миссис Уизли.
— Его здесь нет, — сердито ответила она. — Это больничное крыло, министр, не думаете ли вы, что лучше было бы…
Вдруг дверь распахнулась, и в палату влетел Дамблдор.
— В чём дело? — требовательно спросил он, переводя взгляд с Фаджа на профессора МакГонагалл. — Почему вы вломились сюда? Минерва, я удивлён — разве я не просил вас не отходить от Барти Крауча…
— Его больше не нужно охранять, Дамблдор! — взвизгнула она. — Об этом позаботился министр!
Гарри никогда еще не видел, чтобы профессор МакГонагалл так злилась — она едва держала себя в руках. На её щеках выступили красные пятна, кулаки сжались, она тряслась от гнева.
— Когда мы рассказали мистеру Фаджу, что поймали Пожирателя Смерти, который в ответе за всё случившееся сегодня, — негромко произнес Снейп, — он решил, что надо, прежде всего, позаботиться о собственной безопасности. Он настоял, чтобы вместе с ним в замок проник Дементор. Он привёл Дементора в кабинет, где был Барти Крауч…
— Я говорила ему, что вы против, Дамблдор! — воскликнула профессор МакГонагалл. — Я сказала, что вы никогда не потерпите Дементора в замке, но…
— Дамочка! — прорычал Фадж, Гарри никогда не видел его таким разъярённым. — Как Министр Магии, я сам решаю, как защитить себя, когда я допрашиваю чрезвычайно опасного…
Но голос профессора МакГонагалл заглушил слова Фаджа.
— Когда это… это создание вошло в комнату, — закричала она, указывая на Фаджа, вся дрожа, — оно напало на Крауча и… и…
Гарри почувствовал, что его желудок сжался и похолодел, когда профессор МакГонагалл пыталась подобрать слова, чтобы описать, что произошло. Ей не нужно было заканчивать фразу. Он знал, что сделал Дементор. Он наградил Барти Крауча своим роковым поцелуем. Он лишил его души через рот. Это было хуже, чем умереть.
— Как бы там ни было, он это заслужил! — выпалил Фадж. — Из-за него погибло несколько человек!
— Но теперь он не может дать показания, Корнелиус, — сказал Дамблдор. Он пристально смотрел на Фаджа, словно увидел его впервые. — Он не может объяснить, почему он их убил.
— Почему он их убил? Ну, это же очевидно! — раздражённо сказал Фадж. — Он был полным психом! Из того, что мне рассказали Минерва и Северус, он думал, что действует под руководством Сами-Знаете-Кого!
— Волдеморт на самом деле руководил им, Корнелиус, — сказал Дамблдор. — Смерть этих людей была частью плана Волдеморта, чтобы вернуть ему силу. План сработал. Волдеморт вновь обрёл своё тело.
Фадж выглядел так, словно его огрели обухом по голове. Изумлённо моргая, он уставился на Дамблдора, не в силах поверить, что тот только что сказал.
Он забормотал, ошарашенно глядя на Дамблдора:
— Сами-Знаете-Кто… вернулся? Абсурд! Дамблдор, вы шутите…
— Как тебе уже, несомненно, сказали Минерва и Северус, — продолжал Дамблдор, — мы слышали признание Барти Крауча. Под действием Cыворотки правды он рассказал нам, как сбежал из Азкабана, и как Волдеморт узнал всё от Берты Джоркинс и явился, чтобы спасти Барти от его отца, как использовал Крауча для того, чтобы похитить Гарри. Повторяю, план сработал. Крауч помог Волдеморту вернуться.
— Послушайте, Дамблдор, — сказал Фадж, и Гарри был поражён, увидев на его лице лёгкую усмешку, — вы ведь не можете в это верить. Сам-Знаешь-Кто — вернулся? Не может быть… конечно, Крауч мог верить, что он действует в соответствии с приказами Сам-Знаешь-Кого — но так воспринимать слова сумасшедшего, Дамблдор…
— Сегодня вечером, когда Гарри прикоснулся к Кубку Трёх Волшебников, он очутился прямо перед Волдемортом, — твёрдо произнес Дамблдор. — Он был свидетелем перерождения Лорда Волдеморта. Я вам всё объясню, если вы пройдете в мой кабинет.
Дамблдор оглянулся и увидел, что Гарри проснулся, но покачал головой и сказал:
— Боюсь, что сегодня я не разрешу вам расспрашивать Гарри.
Улыбка Фаджа превратилась в странную усмешку.
Он тоже посмотрел на Гарри, затем на Дамблдора и сказал:
— Вы… вы верите Гарри на слово, так, Дамблдор?
На секунду в воздухе повисла тишина, которую нарушил Сириус. Шерсть у него встала дыбом, он рычал на Фаджа.
— Конечно, я верю Гарри, — сказал Дамблдор, глаза его сверкали. — Я слышал признание Крауча, я слышал рассказ Гарри о том, что произошло после того, как он прикоснулся к Кубку Трёх Волшебников; эти две истории дополняют друг друга, они объясняют всё, что случилось с момента исчезновения Берты Джоркинс прошлым летом.
Фадж всё ещё загадочно улыбался. Он снова посмотрел на Гарри, прежде чем ответить.
— Вы верите, что Волдеморт вернулся, услышав это от убийцы-психа и мальчика, который… эээ…
Фадж снова бросил взгляд на Гарри, и тот вдруг понял.
— Вы прочли слишком много статей Риты Скитер, мистер Фадж, — спокойно сказал он.
Рон, Гермиона, миссис Уизли и Билл так и подскочили. Никто и не догадывался, что Гарри уже проснулся.
Фадж слегка покраснел, но на его лице отражалось упрямство и решимость.
— Ну и что? — сказал он, глядя на Дамблдора. — А если бы я узнал, что вы кое-что скрываете об этом мальчике? Говорит по-змеиному, а? И с ним вечно что-то происходит…
— То есть вы считаете, Гарри выдумал, что у него болел шрам? — холодно сказал Дамблдор.
— Так вы признаёте, что у него болел шрам, да? — быстро сказал Фадж. — Головные боли? Кошмары? Возможно, галлюцинации?
— Послушайте, Корнелиус, — сказал Дамблдор, приближаясь к Фаджу — он снова излучал необъяснимую власть, Гарри ощутил это, ещё когда Дамблдор оглушил молодого Крауча. — Гарри так же здоров, как вы или я. Шрам на лбу не повлиял на его умственные способности. Я считаю, что шрам Гарри болит, когда Лорд Волдеморт рядом или когда того одолевают мысли об убийстве.
Фадж чуть отступил, но не потерял решимости.
— Простите, Дамблдор, но я никогда не слышал о шраме, полученном вместе с проклятием, который бил тревогу перед…
— Слушайте, я видел, как Волдеморт возродился! — крикнул Гарри. Он попытался выскочить из кровати, но миссис Уизли удержала его. — Я видел Пожирателей Смерти! Я могу назвать их имена! Люциус Малфой…
Снейп вздрогнул, но лишь только Гарри посмотрел на него, тот перевёл взгляд на Фаджа.
— Малфой был оправдан! — сказал Фадж оскорблённым тоном. — Уважаемая семья… пожертвования на добрые дела…
— Макнейр! — продолжал Гарри.
— Тоже вне подозрений! Сейчас работает в министерстве!
— Эвери, Нотт, Крэбб, Гойл…
— Ты просто повторяешь имена тех оправданных, бывших Пожиратели смерти тринадцать лет назад! — сердито произнёс Фадж. — Ты мог найти эти имена в документах старых судебных процессов! Ради бога, Дамблдор — мальчик влип в историю в конце прошлого года, его выдумки становятся всё причудливей, и вы всему верите — он разговаривает со змеями, и вы всё ещё думаете, что ему можно доверять?
— Глупец! — закричала профессор МакГонагалл. — Седрик Диггори! Мистер Крауч! Они погибли не от рук сумасшедшего лунатика!
— А я не вижу доказательств обратного! — заорал Фадж, окончательно разозлившись, лицо его пылало. — Мне кажется, вы все сеете панику и разрушаете всё, над чем мы работали эти тринадцать лет!
Гарри не верил своим ушам. Он всегда считал Фаджа добрым человеком, немного вспыльчивым, заносчивым, но всё же добродушным. Но сейчас перед ним стоял маленький, разъярённый волшебник, решительно отказывавшийся допустить возможность разрушения своего удобного и упорядоченного мира — поверить, что Волдеморт вернулся.
— Волдеморт вернулся, — повторил Дамблдор. — Если вы поймёте это сейчас, и примете необходимые меры, мы ещё сможем исправить ситуацию. Первый и самый важный шаг — это отстранить Дементоров от охраны Азкабана…
— Абсурд! — воскликнул Фадж. — Отстранить Дементоров! Да меня вышвырнут с работы, если я предложу такое! Половина из нас спокойно спит по ночам только потому, что Дементоры охраняют Азкабан!
— А вторая почти не спит, Корнелиус, зная, что вы заставили Дементоров охранять самых опасных сторонников Волдеморта; и те, и другие присоединятся к нему, стоит Волдеморту только приказать! — сказал Дамблдор. — Они не будут хранить вам верность, Фадж! Волдеморт предложит им по-другому использовать свои силы, и это доставит им больше удовольствия, он предложит им больше, чем вы! На его стороне будут Дементоры и те, кто снова к нему присоединился! Вам будет трудно остановить Волдеморта, помешать ему обрести прежнее могущество, не допустить, чтобы он стал таким, как тринадцать лет назад!
Фадж открывал и закрывал рот, не находя слов, чтобы выразить своё возмущение.
— Во-вторых, вы должны немедленно отправить посланцев к великанам, — безапелляционно произнёс Дамблдор.
— Посланцев к великанам? — взвизгнул Фадж, обретя наконец способность говорить. — Это что за безумная мысль?
— Протяните им руку дружбы, сейчас, пока не поздно, — сказал Дамблдор, — или Волдеморт убедит их, что он единственный из волшебников может дать им их свободу и права!
— Вы… вы шутите! — вздохнул Фадж, покачав головой, отступая от Дамблдора. — Если волшебное сообщество узнает, что я связался с великанами… люди их ненавидят, Дамблдор, это будет конец моей карьеры…
— Вы ослеплены, — ответил Дамблдор, повышая голос, в воздухе сквозила почти осязаемая власть, глаза его метали молнии, — любовью к своему министерству, Корнелиус! Для вас всегда было слишком важно «происхождение»! Вы не смогли понять, что дело не в том, кем человек рожден, важно, кем он станет! Ваш Дементор только что покончил с последним магом из старинного уважаемого рода — видите, какой путь избрал Крауч? Повторяю: сделайте то, что я предложил, и о вас будут помнить, в министерстве и за его пределами, как об одном из храбрейших и величайших Министров Магии. Если же вы ничего не предпримете, в истории вы останетесь как человек, который отступил, и тем самым дал Волдеморту ещё один шанс уничтожить тот мир, который мы пытались восстановить!
— Безумец, — прошептал Фадж, отступая назад. — Сумасшедший…
Воцарилась тишина. Мадам Помфри неподвижно стояла в метре от кровати Гарри, прижав руки ко рту. Миссис Уизли всё ещё была около Гарри, держа руку на его плече, чтобы помешать ему встать. Билл, Рон и Гермиона уставились на Фаджа.
— Если ваша решимость закрыть на всё глаза так далеко вас завела, — сказал Дамблдор, — мы разойдёмся. Делайте, что хотите. Я же поступлю по-своему.
В голосе Дамблдора не было и тени угрозы, его слова прозвучали скорее как утверждение, но Фадж напрягся, словно Дамблдор собирался использовать против него свою палочку.
— Так. Слушайте, Дамблдор, — сказал он, грозя пальцем. — Я всегда предоставлял вам свободу действий. Я очень вас уважал. Я мог не соглашаться с некоторыми вашими решениями, но я молчал. Немногие позволили бы вам взять на работу оборотней, или Хагрида, решать, чему учить студентов, без разрешения министерства. Но если вы собираетесь действовать против меня…
— Единственный, против кого я намереваюсь действовать — это Лорд Волдеморт, — сказал Дамблдор. — Если вы против Волдеморта, то мы заодно, Корнелиус.
Похоже, Фаджу на это нечего было ответить. Он переминался с ноги на ногу, мял в руках котелок.
Наконец, он произнес с оттенком мольбы в голосе:
— Он не может вернуться, просто не может…
Снейп выскочил вперед, мимо Дамблдора, закатывая левый рукав. Он выставил предплечье и показал его Фаджу, который в ужасе отскочил.
— Вот, — отрезал Снейп. — Тёмная Метка. Она не такая яркая, как была, когда час назад вспыхнула чёрным, но её ещё видно. У каждого Пожирателя Смерти есть знак, оставленный Тёмным Лордом. По этому знаку нас можно было отличить друг друга, и он показывает, что мы связаны с ним. Когда он прикасался к Метке любого из Пожирателя Смерти, мы должны были Аппарировать туда, где был он. Метка становилась чётче и чётче, целый год. Почему сегодня исчез Каркаров? Мы оба почувствовали, как горят метки. Мы оба знали, что он вернулся. Каркаров боится мести Волдеморта. Он предал слишком много своих «друзей», чтобы надеяться на радушный приём.
Фадж отстранился от Снейпа и покачал головой. Было непохоже, что он поверил хоть слову из того, что сказал Снейп. Он с отвращением уставился на зловещую Тёмную метку на руке Снейпа, затем посмотрел на Дамблдора и прошептал:
— Не знаю, во что вы и ваш персонал играете, Дамблдор, но я слышал достаточно. Мне больше нечего добавить. Я встречусь с вами завтра, Дамблдор, чтобы обсудить вопрос о том, кто будет управлять школой. Я должен вернуться в министерство.
Он почти дошёл до двери, когда внезапно замер. Он повернулся, прошёл через палату и остановился у кровати Гарри.
— Твой выигрыш, — коротко сказал он, вынимая из кармана сумку с золотом и бросая её на тумбочку у кровати. — Тысяча галеонов. По правилам, должна быть церемония вручения, но в нынешних обстоятельствах…
Он нахлобучил смятый котелок на голову и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Лишь только он исчез, Дамблдор повернулся к группе у кровати Гарри.
— А теперь к делу, — сказал он. — Молли… могу ли я рассчитывать на тебя и Артура?
— Разумеется, — ответила миссис Уизли. Губы её побелели, но она была полна решимости. — Он знает, что из себя представляет Фадж. Артур занимает в министерстве не очень высокий пост все эти годы только потому, что очень хорошо относится к магглам. Фадж считает, что ему не хватает гордости настоящего волшебника.
— Тогда мне нужно послать ему сообщение, — сказал Дамблдор. — Мы должны немедленно проинформировать всех, кого можем убедить; в министерстве Артур как раз сможет поговорить с теми, кто не так близорук, как Корнелиус.
— Я пойду к отцу, — сказал Билл, вставая. — Прямо сейчас.
— Отлично, — откликнулся Дамблдор. — Расскажи ему, что произошло. Передай ему, что я скоро с ним свяжусь. Ему нужно быть осторожным. Если Фадж узнает, что я вмешиваюсь в дела министерства…
— Предоставьте это мне, — сказал Билл.
Он хлопнул Гарри по плечу, поцеловал мать в щеку, накинул плащ и быстро вышел из комнаты.
— Минерва, — сказал Дамблдор, обернувшись к профессору МакГонагалл, — вызовите Хагрида ко мне в кабинет, как можно скорее. И — если, конечно, она согласится прийти — мадам Максим.
Профессор МакГонагалл кивнула и молча вышла.
— Поппи, — обратился Дамблдор к мадам Помфри, — сходите, пожалуйста, в кабинет профессора Хмури, там вы найдёте домового, Винки, в глубокой депрессии. Сделайте для неё, все, что можно, и отведите её обратно на кухню. Думаю, Добби за ней присмотрит.
— Да, да… хорошо, — сказала мадам Помфри, сильно удивившись, и тоже ушла.
Дамблдор убедился, что дверь закрыта, и шаги мадам Помфри смолкли, только тогда он заговорил.
— А теперь, — сказал он, — пора двум присутствующим здесь узнать, что собой представляют другие. Сириус… можешь превращаться.
Большой чёрный пёс посмотрел на Дамблдора, и в одно мгновение стал человеком.
Миссис Уизли вскрикнула и отпрыгнула к кровати.
— Сириус Блэк! — завизжала она, указывая на него.
— Ма, замолчи! — крикнул Рон. — Всё в порядке!
Снейп не закричал и не отскочил назад, но на его лице отразился страх, смешанный с гневом.
— Он! — проворчал он, указывая на Сириуса, на чьём лице читалась неприязнь. — Что он здесь делает?
— Он здесь по моему приглашению, — сказал Дамблдор, глядя на них, — так же, как и ты, Северус. Я доверяю вам обоим. Пора вам забыть о ваших разногласиях и начать доверять друг другу.
Гарри решил, что Дамблдор просит о чуде. Сириус и Снейп смотрели друг на друга с нескрываемым отвращением.
— На сегодняшний день, — сказал Дамблдор, с ноткой нетерпения в голосе, — меня устроит, если вы не будете проявлять друг к другу открытой неприязни. Пожмите руки. Сейчас вы на одной стороне. Времени мало, и если те из нас, кто знает правду, не будут держаться вместе, нам не на что надеяться.
Очень медленно — всё ещё глядя друг на друга, и мысленно желая сопернику провалиться сквозь землю, Сириус и Снейп сделали шаг навстречу и обменялись рукопожатием. И быстро разошлись.
— Для начала достаточно, — резюмировал Дамблдор, снова оказываясь между ними. — У меня есть для вас работа. Реакция Фаджа, хоть именно её и следовало ожидать, меняет дело. Сириус, ты сейчас же должен отправиться в путь. Предупреди Ремуса Люпина, Арабеллу Фигг, Мундангуса Флетчера — старую команду. Останься на время у Люпина, я свяжусь с тобой.
— Но… — сказал Гарри.
Он хотел, чтобы Сириус остался. Он не хотел с ним прощаться так быстро.
— Мы очень скоро увидимся, Гарри, — сказал Сириус, поворачиваясь к нему. — Обещаю тебе. Я должен делать то, что могу, ты ведь понимаешь, правда?
— Да, — ответил Гарри. — Да… конечно, понимаю.
Сириус быстро схватил его руку, кивнул Дамблдору, снова обернулся чёрным псом и побежал к двери, которую открыл лапой и исчез.
— Северус, — сказал Дамблдор, поворачиваясь к Снейпу, — ты знаешь, что я попрошу тебя сделать. Если ты готов…
— Готов, — ответил Снейп.
Он был бледнее, чем обычно, и его холодные, чёрные глаза странно сверкали.
— В таком случае, удачи, — сказал Дамблдор, глядя, с некоторым опасением, как Снейп молча вышел вслед за Сириусом.
Дамблдор заговорил лишь через несколько минут.
— Я должен пойти вниз, — наконец сказал он. — Встретиться с Диггори. Гарри, допей своё зелье. До свидания.
Когда Дамблдор ушёл, Гарри откинулся на подушки. Рон, Гермиона и миссис Уизли всё ещё смотрели на него. Все они очень долго молчали.
— Допей зелье, Гарри, — наконец сказала миссис Уизли. Она задела локтем сумку с золотом на тумбочке, когда потянулась за кубком и бутылкой. — Хорошо выспись. Постарайся подумать о чём-нибудь другом… подумай о том, что ты сможешь купить на выигранные деньги!
— Мне не нужно этого золота, — безразлично сказал Гарри. — Возьмите. Пусть кто угодно забирает. Я не должен был его выигрывать. Оно должно было принадлежать Седрику.
То, с чем он боролся с тех пор, как выбрался из лабиринта, готово было одержать над ним победу. У него защипало в глазах. Он моргнул и уставился в потолок.
— Ты не виноват, Гарри, — прошептала миссис Уизли.
— Я предложил, чтобы он взял Кубок вместе со мной, — произнес Гарри.
Теперь защипало и в горле. Хоть бы Рон отвернулся!
Миссис Уизли поставила кубок с зельем на тумбочку у кровати, наклонилась и обняла Гарри. Он не помнил, чтобы кто-нибудь его так обнимал, может быть, только мама. Всё, что случилось сегодня, казалось, навалилось на него полным грузом, когда миссис Уизли его обняла. Лицо матери, голос отца, мёртвый Седрик на земле — всё закружилось у Гарри в голове, пока он не почувствовал, что больше не выдержит, если только не взвоет сейчас от горя.
Но тут раздался громкий хлопок, и миссис Уизли выпустила Гарри из объятий. Гермиона стояла у окна и что-то крепко сжимала в руке.
— Простите, — прошептала она.
— Твоё зелье, Гарри, — быстро сказала миссис Уизли, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
Гарри осушил кубок одним глотком. Эффект был мгновенный. Тяжёлые волны колдовского сна окутали его, он упал на подушки и больше ни о чём не думал.
37. Начало
Следующие несколько дней оставили в памяти Гарри лишь смутные воспоминания. Даже спустя месяц он не мог вспомнить всего. Казалось, пережито было столько, что больше просто не вмещалось в сознание. Воспоминания, которые иногда наплывали на него, причиняли боль. Самым тяжелым, пожалуй, было следующее утро — встреча с родителями Седрика Диггори.
Они не обвиняли его в случившемся; наоборот, благодарили за то, что он принёс им тело сына. Мистер Диггори во время разговора всхлипывал. Миссис Диггори уже не могла плакать.
— Так, значит, он почти не страдал, — сказала она, когда Гарри рассказал, как Седрик погиб. — И, Эймос, в конце концов… Седрик погиб сразу после того, как выиграл Турнир. Он, должно быть, был очень счастлив тогда…
Потом они встали, она взглянула на Гарри и сказала: — Ты теперь береги себя.
Гарри схватил мешок с золотом с тумбочки у кровати.
— Возьмите это, — пробормотал он. — Оно должно было достаться Седрику, он дошёл первым, возьмите.
— О нет, оно твоё, дорогой, я не могу… пусть останется у тебя, — ответила миссис Диггори, отступая.
На следующий вечер Гарри вернулся в гриффиндорскую башню. От Рона и Гермионы он узнал, что утром во время завтрака Дамблдор обратился к ученикам. Директор только попросил оставить Гарри в покое и не спрашивать о том, что случилось в лабиринте. Большинство учеников, как заметил Гарри, обходили его в коридорах, избегали смотреть ему в глаза. Некоторые шептались у него за спиной. Наверно, многие верили статье Риты Скитер о том, что он не в себе и, вероятно, опасен. Видимо, они строили свои версии смерти Седрика. К своему удивлению, Гарри обнаружил, что это его не особенно волнует. Больше всего ему нравилось быть с Роном и Гермионой, когда они говорили о других вещах или играли в шахматы, а он просто молча сидел рядом. Он чувствовал, что они достигли того уровня понимания, когда слова уже не нужны: каждый ждал какого-то знака или вести о том, что происходит за пределами Хогвартса — и было бесполезно строить предположения о будущих событиях, пока они не знают ничего определённо. Только однажды они коснулись этой темы: когда Рон рассказал Гарри о встрече миссис Уизли с Дамблдором перед отъездом домой.
— Она просила разрешения, чтобы ты мог поехать к нам на это лето, — сказал он. — Но Дамблдор хочет, чтобы ты вернулся к Дёрсли, хотя бы сначала.
— Почему? — спросил Гарри.
— Она сказала, что у Дамблдора есть свои основания, — ответил Рон, мрачно тряхнув головой. — Я думаю, мы должны ему доверять, не так ли?
Единственным человеком, кроме Рона и Гермионы, с которым Гарри мог разговаривать, был Хагрид. Учителя Защиты от Тёмных Искусств больше не было, так что уроки по этому предмету были свободными. Они воспользовались этим в четверг после полудня, чтобы спуститься в хижину к Хагриду. Был ясный, солнечный день; Клык выскочил из открытой двери, когда они приблизились, лая и виляя хвостом, как сумасшедший.
— Кто там? — спросил Хагрид, подходя к двери. — Гарри!
Он вышел им навстречу, притянул Гарри, обнял его одной рукой, взъерошил волосы и сказал: — Рад видеть тебя, дружище. Очень рад.
Войдя в дом, они увидели на деревянном столе перед камином две чайные чашки размером с ведро каждая.
— Пили чай с Олимпией, — сказал Хагрид. — Она только-только ушла.
— С кем? — удивился Рон.
— С мадам Максим, с кем же ещё! — ответил Хагрид.
— Вы что, помирились? — спросил Рон.
— Не понимаю, о чём ты говоришь, — беззаботно сказал Хагрид, доставая из шкафа ещё чашек. Приготовив чай и предложив каждому кексы на блюде, он откинулся в кресле и стал вглядываться в Гарри своими чёрными глазами-бусинками.
— Как ты? Держишься? — спросил он хрипло.
— Да… — ответил Гарри.
— Нет, ты ещё не оправился, — сказал Хагрид. — Конечно же, нет. Но ничего, всё перемелется.