1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
— Другого предложить не можем, — ответил Посейдон. — Кстати, я должен заметить, что, в отличие от Алисы, вы плохо воспитаны.
     
— Ваша наследница не лучше, — ответил Пашка.
     
— Вы правы, — сказал Посейдон. — Но что поделаешь, она последний ребенок, мы ее избаловали.
     
— Ребенок! — фыркнул Пашка. — Взрослая женщина!
     
— Даже пожилая, — согласился Посейдон. — Но для нас она ребенок.
     
Он подвинул к себе сосуд поменьше, снял крышку.
     
— Отварной осьминог, — сообщил он. Потом достал ложкой кусок белого мяса и принялся жевать. — Как всегда, недоварен.
     
Алиса попробовала кусочек, но прожевать не смогла. Пашка даже пробовать не стал.
     
Так и закончился обед.
     
Затем Посейдон поднялся и произнес:
     
— Вы готовы идти?
     
— Только не вздумайте нас казнить, — сказал Пашка. — Учтите, я буду сопротивляться.
     
— Молодой человек, — ответил Посейдон усталым голосом, — меньше всего на свете мне хочется вас казнить. — Он помолчал и добавил: — Но осторожность не мешает.
     
В столовую быстро вошел толстый Меркурий.
     
— Я возьму обед для доченьки, — сказал он.
     
— Опять капризничает? — спросил Посейдон.
     
Толстяк только махнул рукой и начал составлять сосуды стопкой. Потом обнял стопку и осторожно понес к выходу.
     
— Тяжело одному воспитывать ребенка, — вздохнул Посейдон.
     
— А у вашей Афродиты нет матери? — спросила Алиса.
     
— Мать этой девочки умерла… пятьдесят лет назад.
     
Посейдон отодвинул миску.
     
— Хотите отдохнуть? — спросил он.
     
— Нет, мы не устали, — сказала Алиса. — Нам пора возвращаться.
     
— К сожалению, это невозможно. Закон велит сохранять нашу тайну.
     
— И сколько это будет продолжаться? — грозно спросил Пашка.
     
— Всю вашу жизнь, — ответил Посейдон.
     
— Вы хотите, чтобы я всю жизнь осьминогами питался?
     
— Мы же питаемся.
     
— Вы привыкли. А я не намерен.
     
— Ничем не могу помочь, — сказал Посейдон.
     
— Какие же вы после этого культурные люди, — воскликнул Пашка, — если вы не подумали о наших родителях? Они сойдут с ума, когда решат, что мы погибли! У вас нет совести!
     
— Мы не можем думать обо всех, — сказал Посейдон. — На Земле много несчастных людей и одиноких родителей. Мы — хранители великой и древней тайны. И мы не принадлежим себе. Я был бы рад покинуть Атлантиду. Но не имею права.
     
— Почему?
     
Посейдон не ответил.
    
    
Глава 5. Принцесса, куклы и сирены
     
Посейдон провел их по узкому коридору в ту комнату, где они томились первый час своего плена.
     
— Прошу вас не выходить, — сказал он и запер за собой дверь. — Я вернусь.
     
Пашка прошел вокруг стола, потом улегся на скамью.
     
— Не переживай, Алиса, — сказал он. — Выпутаемся.
     
Алиса почувствовала, что устала. Она села в ногах у Пашки.
     
— Кто же они такие? — подумала она вслух.
     
— Атланты, — сказал Пашка уверенно. — Последние атланты.
     
— Но они знают, что такое голограмма, выходят наружу в скафандрах, говорят по-русски, как мы с тобой…
     
— Научились, — сказал Пашка.
     
— Нет, — сказала Алиса. — Я им не верю.
     
— Мне бы пулемет, — вздохнул Пашка. — Мы бы пробили путь наверх.
     
Алиса только отмахнулась. Она думала о другом. Вернее всего, у атлантов должен быть пункт связи. Обязательно должен быть. Значит, можно будет дать о себе знать… Атланты боятся, что их найдут. Значит, им есть что скрывать.
     
— Где наш батискат? — услышала Алиса голос Пашки.
     
— Он у них в ангаре, — сказала Алиса.
     
— Точно! — Пашка сел на скамейке. — Мы его найдем и прорвемся. Пошли.
     
— Куда?
     
— Ты забыла, что здесь есть вторая дверь. К наследнице.
     
— Она шум поднимет.
     
— Чем мы рискуем? Хуже не будет.
     
Пашка прошел к маленькой двери и толкнул ее. Дверь послушно открылась. За ней оказался большой зал, совершенно темный.
     
— Эй! — крикнул Пашка.
     
«Эй-эй-эй…» — отозвалось эхо, отражаясь от далеких стен.
     
Когда эхо утихло, стало слышно, как, срываясь с высоты, по полу бьют капли.
     
— Хорошо, что я оказался сообразительней тебя и не снял скафандра, — сказал Пашка.
     
Он надел шлем и включил фонарь. Яркий луч улетел вдаль, но не нашел преграды, а рассеялся в темноте.
     
— Вот это да! — сказал Пашка. — Откуда же приходила наследница?
     
— Ау, — раздался голос справа. — Ау…
     
И тут же зазвучала медленная, нежная песня.
     
Она заполняла собой гулкое подземелье.
     
— Это вы, Афродита? — позвал Пашка.
     
Песня продолжалась.
     
Они пошли направо, стараясь держаться ближе к стене.
     
— Стой! — крикнула Алиса.
     
Но Пашка уже сам увидел, что дальше хода нет, — у ног был обрыв. Внизу чернела вода.
     
Песня прекратилась.
     
Пашка наклонил голову, чтобы фонарь светил вниз.
     
Вода была спокойна. Вдруг она всколыхнулась, и из нее показалась голова девушки. Длинные зеленые волосы расплескались по плечам. Лицо тоже было зеленым, глаза большие, словно у ночного животного.
     
Девушка подняла руку и поманила Пашку. Рядом с ней вынырнула вторая. И они запели. Они пели очень красиво, в два голоса, и при этом медленно плавали кругами, не отрывая взгляда от Пашки.
     
Пашка глядел на них завороженно, и Алисе пришлось вмешаться.
     
— Паш, — сказала она, — по-моему, это самые обыкновенные сирены, или морские русалки.
     
— Молчи. Не мешай!
     
— Когда-то моряки теряли голову от их песен и ныряли в воду. Только учти, вода здесь очень холодная.
     
— Ау, — позвала Пашку одна из русалок.
     
— Они хотят вступить с нами в контакт, — пояснил он.
     
Алиса вспомнила, что Одиссей заливал своим матросам уши воском, чтобы те не слушали песен сирен и не бросались в море.
     
— Может, тебе уши заткнуть? — спросила она.
     
— Не беспокойся, — ответил Пашка. — Неужели ты не видишь, что мною руководят научные интересы?
     
Но Алиса не была в этом убеждена. На всякий случай она встала к Пашке поближе.
     
Тут из темноты выплыл морской змей размером чуть побольше дельфина, но с длиннющей тонкой шеей и маленькой головкой.
     
Одна из русалок ловко вскочила ему на спину, и оказалось, что у нее широкий плоский чешуйчатый хвост.
     
— Вот это да! — воскликнул Пашка. — Морской змееныш!
     
Он уже забыл о сиренах, потому что проблема морских змеев его занимала куда больше.
     
     
Из озера доносились плеск, веселое уханье змееныша, визг сирен.
     
— Обойдем озеро с другой стороны, — сказала Алиса.
     
Вскоре они вышли на широкую площадку.
     
Площадка сбегала к самой воде, и там вдоль берега стояло несколько выдолбленных из камня корыт. Корыта были пусты. Возле одного из корыт сидели три сирены и тихонько выли. При виде Алисы и Пашки они принялись выть куда громче, а одна стала стучать кулачком по краю корыта.
     
— Наверное, они голодные, — решил Пашка.
     
Вдруг Алиса увидела свет.
     
Свет вырывался из небольшого окошка, пробитого в каменной стене. Желтым квадратом он падал на склон, и казалось, что горит окно в избушке в темном лесу.
     
Пока Пашка разглядывал сирен, Алиса поднялась к окошку и заглянула внутрь.
     
Там была самая настоящая лаборатория.
     
На длинном белом столе стояли приборы, колбы, пульты и баренги. У одной стены был пульт с дисплеями, вдоль другой тянулись стеклянные ниши с заспиртованными обитателями морских глубин. Но с первого взгляда было ясно, что лаборатория находится в полном запустении. Приборы стояли в беспорядке, большой электронный микроскоп зарос паутиной, а на окуляре сидел большой белый паук и чистил лапы. На полу валялись разбитые пробирки. В углу на круглом белом табурете сидел старик Гермес и мирно дремал, опустив голову на грудь.
     
— Тише, — сказал Пашка Алисе. — Пускай спит. Нам нужно скорее отыскать батискат.
     
Но уйти не удалось.
     
По берегу озера медленно брела еще одна сирена, но без хвоста и двуногая. Зеленые волосы скрывали лицо, а зеленое платье волочилось подолом по камням. В руке она несла бронзовый фонарь.
     
Сирены при виде двуногой подруги отчаянно заскулили. Та зашипела на них — видно, приказывая молчать.
     
Она кинула опасливый взгляд на светящееся окошко лаборатории и тут заметила Алису с Пашкой.
     
— Ой! — сказала двуногая сирена, подобрала подол платья и, похоже, хотела убежать, но нога у нее подвернулась, и русалка неловко упала.
     
— Бежим, — сказал Пашка. — А то сейчас сюда сбегутся.
     
Сирена громко рыдала знакомым Алисе голосом.
     
Этот шум услышал старик, что спал в лаборатории. Он с трудом поднялся с табурета и побрел к двери.
     
Алиса отлично понимала, что нужно бежать, но ноги сами понесли ее к плачущей русалке. Она склонилась над ней, помогая подняться.
     
— Афродита, — сказала она, — вы ушиблись?
     
— Зачем ты меня испугала! — закричала на нее наследница. — Ты меня нарочно испугала, чтобы я упала.
     
— Вы ошибаетесь, — возразила Алиса. — Давайте я помогу вам подняться.
     
— Нет, я никогда уже не поднимусь, — сообщила наследница сквозь слезы. — У меня сломана нога.
     
— Пашка, — позвала Алиса, — помоги мне.
     
Пашка не отозвался.
     
Алиса подняла голову, над ней стоял старик Гермес.
     
Он сказал что-то наследнице на своем языке, и та в ответ разразилась длинной визгливой тирадой. Она была так возмущена, что поднялась без помощи Алисы и принялась махать кулаками перед носом Гермеса. Зеленый парик съехал набок.
     
Старик тоже кричал на наследницу, сирены выли и щебетали возле пустых корыт, эти звуки поднимались, усиленные эхом, к потолку подземного зала, и Алисе казалось, что она сидит на стадионе во время футбольного матча.
     
Вдруг шум как по команде прекратился.
     
Старик спокойно побрел в свою лабораторию, наследница замолкла, словно ее выключили. И даже русалки-сирены утихомирились.
     
— Ты думаешь, я его испугалась? — спросила наследница у Алисы.
     
Алиса нагнулась, подняла фонарь Афродиты, который, к счастью, не пострадал, и передала его женщине.
     
— И вовсе я не скрывалась от него, — продолжала наследница. — Я переоделась в русалку, потому что люблю изображать русалок. Иногда я даже с ними танцую на берегу.
     
«Где же Пашка? — тем временем подумала Алиса. — Вернее всего, он воспользовался суматохой, чтобы продолжить поиски батиската. Это правильно. У него есть фонарь. А я пока узнаю побольше об атлантах». А вслух спросила:
     
— Почему же вы ссорились с Гермесом?
     
— А они здесь все из ума выжили, — ответила наследница. — Он ходит в эту лабораторию и говорит, что там работает. А все знают, что он только спит. Он же сто лет как все забыл. И еще смеет кричать, что я мешаю ему ставить опыты, старый дурак!
     
Афродита подняла подол и стала рассматривать ссадину на коленке.
     
— Так я и знала, — сообщила она Алисе. — Почти до крови. Когда я стану Госпожой Атлантиды, я прикажу этого Гермеса казнить. Он мне надоел. Пошли ко мне.
     
— Пошли.
     
— А где твой мальчик? Он мне нравится.
     
— Мальчик ушел по делам.
     
— У всех дела! — капризно сказала наследница. — Как только мне мальчик понравится, у него дела. Я ненавижу мужчин.
     
Наследница сорвала криво сидевший парик, бросила его в озеро, и сирены, толкаясь и вереща, кинулись к нему. Их глаза хищно горели в полутьме. В мгновение ока они разорвали парик на клочки.
     
— Они думают, что он съедобный, — засмеялась наследница и пошла прочь от озера.
     
— Они голодные? — спросила Алиса, поднимаясь следом за ней.
     
— Еще бы, — сказала Афродита. — Что осталось в озере, то и едят. Скоро друг дружку съедят. Или змееныши их скушают, или они змеенышей скушают. Все друг дружку едят.
     
— А почему их не кормят?
     
— Самим мало, — сказала наследница. — Только Гермес иногда кормит. Но он глупый, всех жалеет.
     
Наследница остановилась у двери в лабораторию. Старик Гермес опять задремал.
     
— Тихо, не разбуди, — прошептала она, — мы через лабораторию пройдем. Тут короче.
     
Она подошла к стеклянному шкафу, в котором лежал свернутый спиралью скелет какой-то рыбы, нажала на угол шкафа, и тот, страшно заскрипев, чуть сдвинулся в сторону. Наследница навалилась на него животом и позвала Алису:
     
— Помоги. Все тут заржавело, даже противно.
     
Они принялись толкать шкаф вдвоем, но он не поддавался. Наследница запыхалась и отошла. Потом схватила со стола микроскоп и запустила им в шкаф.
     
— Ты что! — закричала Алиса.
     
Но было поздно — стеклянный шкаф разлетелся вдребезги, скелет рыбы рассыпался по полу, а то, что недавно было микроскопом, раскатилось по каменному полу массой мелких деталей.
     
— Ой! — закричал с перепугу Гермес. — Наводнение, обвал!
     
Он вскочил, опрокинул табуретку, кинулся было бежать, потом сообразил, что случилось, и опечалился:
     
— Что ж вы наделали! Как теперь опыты ставить?
     
— Молчи, дурак! — огрызнулась наследница и со всего размаха ударила ногой по стойке шкафа. У того, видно, уже не осталось сил сопротивляться, и он упал, открыв проход. — Вот видишь, — сообщила Афродита, — с ним надо строже! Они все распустились.
     
— Кто? — спросила Алиса, входя за наследницей в открывшийся проход. Там было темно, и бронзовый фонарь наследницы высвечивал занавески и тряпки, свисавшие вокруг.
     
— Все люди и все вещи, — сказала Афродита. — Когда я возьму власть, то приведу все в порядок. Все меня будут бояться. А Госпожу Геру, если не успеет помереть, казню.
     
— А что здесь было раньше? — спросила Алиса. Ей надоело слушать, как тараторит глупая наследница.
     
— Театр, — сказала Афродита. — Разве не видишь? Мне отец рассказывал. Я отсюда платья и парики беру.
     
В подводном мире было мало пыли. Только здесь, в этом проходе ее скопилось столько, что запершило в носу. И запах был особый — запах пыльных тряпок.
     
Проход кончился небольшим обрывчиком. Алиса увидела внизу несколько рядов кресел. Наследница тяжело спрыгнула вниз и поспешила по проходу между кресел. Алиса сообразила, что они спустились со сцены и оказались в зрительном зале.
     
— Сколько вас здесь? — спросила Алиса.
     
— Много, — туманно ответила Афродита. — А раньше было больше.
     
— Сколько?
     
— Ты всех видела.
     
Уууух-взззвиии! Что-то черное, чернее тьмы, широкое, плоское метнулось над головой — закачались, зашуршали старые занавески.
     
Алиса присела от неожиданности.
     
— Не бойся, — сказала наследница, — они не кусаются.
     
— Кто это?
     
— Летучие собаки.
     
— Они тут живут?
     
— А где же им жить? Ты их не бойся. Ты камеусов бойся.
     
Наследница, пригнувшись, нырнула под низкую арку.
     
И тут они оказались в ее детской.
     
Когда-то там была театральная уборная. Вдоль стены шли узкие высокие зеркала в золоченых пышных рамах, перед каждым был столик и небольшое вертящееся кресло. Кроме того, в комнате стояло несколько пышных, правда, потертых и продавленных диванов, валялось множество ковров и звериных шкур. Но больше всего там было кукол. Фарфоровые и тряпичные, целлулоидные и деревянные, в длинных платьях и коротких распашонках, с белыми, желтыми, золотыми, черными, рыжими, зелеными волосами, а то и вовсе без волос, с голубыми, серыми, черными закрывающимися глазами и даже с пуговицами, пришитыми к розовому лицу. Одни куклы были как новенькие, а другие истрепаны настолько, что трудно угадать, какими они были раньше. Несколько самых больших кукол сидели в креслицах перед зеркалами, остальные занимали диваны, лежали на полу и под стульями. Самая маленькая куколка сидела на подушке широкой неприбранной кровати.
     
— Тебе нравится? — спросила наследница, зажигая светильники перед зеркалами. — Сейчас мы будем с тобой играть.
     
Афродита суетилась, ей очень хотелось, чтобы гостье у нее понравилось.
     
— Ты у кого-нибудь видела столько кукол? — спросила она.
     
— Нет, не видела.
     
— Правильно. Потому что я наследница престола великого царства. Сегодня я люблю вот эту… — Афродита схватила с дивана деревянную, грубо сделанную большую куклу в синем коротком платье. Глаза куклы были нарисованы синей краской, а розовая краска со щек почти вся облупилась. — Нравится?
     
— Нравится, — согласилась Алиса.
     
     
Надо признаться, что сцена была страшноватой. Пожилая, толстая, лохматая женщина прыгала по комнате, хватала кукол, совала их под нос Алисе и требовала, чтобы гостья восхищалась.
     
— Откуда у вас столько игрушек? — спросила Алиса.
     
— Это все игрушки сверху, — сказала наследница. — Когда папа был молодой, он специально их искал. Больше всего собрал с утонувших кораблей. Меня все так баловали, так любили, даже больше, чем сейчас. Когда я маленькая была, Посейдон устроил у себя в узле связи пункт наблюдения. Как только ловили сигнал SOS, сразу посылали туда субмарину. Корабль еще не успеет до дна спуститься, а дядя Посейдон с папой уже идут по каютам: ищут, ищут, собирают кукол, чтобы меня порадовать… — Афродита захохотала, но тут же закручинилась и добавила: — А когда субмарина сломалась, больше кукол не стало… Правда, жаль? Ведь столько тонет детей, куклы им не нужны, а мне ничего не достается.
     
Алиса поежилась. Она все больше убеждалась, что наследница не совсем нормальная. В бабушки годится, а всерьез думает, что осталась девочкой.
     
— А где ваша мама? — спросила Алиса.
     
— Ее камеусы сожрали, — сказала наследница, — но давно, я еще маленькая была. Только я тебе не скажу, сколько лет назад.
     
— Почему?
     
— Чтобы ты не догадалась, что мне пятьдесят лет. Или сорок. А может, двадцать.
     
Афродита отбросила куклу в сторону, та ударилась головой в высокий железный подсвечник без свечей, отлетела к погнутому, ободранному игрушечному паровозу и замерла.
     
«Где сейчас Пашка? — подумала Алиса. — Столько времени прошло, а я так ничего и не узнала».
     
— Возьми эту куклу, она больная, за ней надо ухаживать, — сказала наследница и протянула Алисе лысую куклу, которая долго пробыла в воде. — Качай ее и утешай, а я сделаю нам с тобой постельку.
     
— Зачем? — спросила Алиса. — Я не хочу спать.
     
— Ты будешь теперь спать со мной, — сказала наследница. — Ты всегда будешь спать со мной, или я тебя убью. Качай ребенка!
     
Алиса принялась покачивать куклу.
     
— Афродита, — попросила она, — расскажите мне про вас.
     
— Нельзя. Чужим рассказывать про нас нельзя.
     
— Закон не разрешает?
     
— Еще чего не хватало! — закричала наследница. — Знать не хочу этого отвратительного закона!
     
— Но Госпожа Гера главнее всех?
     
— Ой, какая ты вредная девочка! — изумилась наследница. — Ты меня все время обижаешь. Не буду с тобой дружить! Ты лишена моей милости. Отдай куклу!
     
Алиса протянула ей куклу.
     
Наследница взяла куклу за ногу и остановилась посреди комнаты в задумчивости.
     
— Очень странно, — сказала она. — Оказывается, мне нечего рассказывать.
     
— Расскажи, кто вы такие, откуда сюда попали…
     
— Но я не знаю, откуда мы сюда попали. Мы здесь всегда! Это наша Атлантида. Она всегда была и всегда будет. Самая великая страна в мире. И я в ней самая главная!
     
— А почему вас раньше было много и даже был театр, а теперь мало?
     
— Театр был… было светло. Много света. Была субмарина, и папа брал меня на ней кататься. Мы поднимались наверх, и я видела звезды… Ты видела звезды?
     
— Я живу наверху.
     
— Жила, — поправила ее наследница. — Отсюда еще никто не уходил.
     
Она всхлипнула и закашлялась.
     
— Были люди, — повторила она, — много. И мне давали конфеты. И мы делали музей… А где все это? Почему этого нет? Не знаю…
     
Афродита стояла посреди комнаты, раскачивая за ногу облезлую куклу. Потом уронила ее на пол.
     
Алиса стала размышлять, как лучше сбежать от наследницы и заняться поисками Пашки, но тут события приняли неожиданный оборот.
     
В детскую вошел, задыхаясь от быстрой ходьбы, толстяк Меркурий.
     
Он закричал что-то с порога и, не умолкая, кинулся к Афродите. Алису он не заметил — видно, принял ее за одну из кукол.
     
Но, толкнув ее, сообразил, что наследница не одна, испугался, схватился за сердце.
     
— Почему ты здесь? — спросил он у Алисы.
     
— Ваша дочь привела меня сюда.
     
— Тогда я спрашиваю, почему вы не заперли дверь? Вы что, забыли, что сегодня полнолуние и камеусы выходят из своих нор?
     
— Я ничего не знаю про камеусов, — сказала Алиса.
     
— Когда узнаешь, будет поздно, — сказал толстяк.
     
Он прошел к двери, которая вела в театральный зал, и запер ее на засов. Потом вернулся к той дверце, сквозь которую вошел. Запер ее тоже.
     
— Скажите, пожалуйста, что такое камеус? — спросила Алиса. — Я волнуюсь за Пашку. Он пошел искать наш батискат. Он же ничего здесь не знает.
     
Толстый Меркурий не ответил. Он попытался погладить по голове свою дочку, но пальцы запутались в ее волосах, и он с трудом выдрал их оттуда.
     
— Ты мне голову оторвешь! — взвизгнула наследница.
     
— Я пошла, — сказала Алиса. — Только объясните, где искать батискат?
     
— Не знаю, — сказал толстяк. — Уходи скорее. Мне надо утешить ребенка.
     
Он отворил дверь за занавеской и подождал, пока Алиса выйдет.
     
И тут же Алиса услышала, как щелкнул замок.
     
Алиса совершенно не представляла себе, куда идти. Поэтому она потеряла полчаса, блуждая по коридорам, пока не попала в еще один обширный зал.
     
Зал был похож… Ни на что он не был похож!
     
Если это была свалка, то зачем свозить сюда целые и даже ценные вещи? В полутьме вырисовывались контуры неожиданных в подводном царстве предметов. Настолько неожиданных, что порой Алиса даже не сразу узнавала их. Что это за длинный стеклянный ящик с перегородками и черным квадратом на внутренней стенке? Да это старинная телефонная будка! А это? Словно плавник гигантской акулы? Хвост самолета столетней давности. А это? Контрабас. А это? Спортивная штанга. А это? Ну что? Такое знакомое… Башня танка? Склад? Или музей?
     
Конечно же, догадалась Алиса, много лет атланты собирали в морях то, что утонуло вместе с кораблями. А корабли, как известно, перевозят по морям все, что делают люди.
     
… Нечто громоздкое, темное, необъятное нависало над Алисой, перегораживая путь. Алиса подняла глаза и встретилась взглядом со страшной мертвой головой существа, которое висело, прибитое спиной к этой громадине.
     
Алиса ахнула и метнулась назад.
     
И тогда сообразила: перед ней стоял, подпертый бревнами, целый парусник, на носу которого под бушпритом была прикреплена деревянная фигура, как было принято делать на парусниках в давние времена.
     
Борта парусника поднимались на высоту трехэтажного дома. И в темноте, уходя к невидимому потолку, тянулись мачты с обвисшими серыми парусами. Как попал сюда такой большой корабль?
     
— Как ты сюда попал? — спросила Алиса вслух, обращаясь к деревянной фигуре. Та не ответила.
     
     
Но эхо подхватило негромкий вопрос и начало таскать, искажая, эти звуки по залу музея.
     
Зашуршали ткани, заскрипели доски, зазвенели медные котлы. Казалось, что вещи ожили, зашевелились, зашептались: здесь чужая, здесь живая девочка в мире умерших вещей…
     
И казалось, они начали сдвигаться все ближе, ближе, тянуть к ней невидимые лапы, чтобы не выпустить, навсегда оставить в этом промозглом, захламленном мире.
     
Алиса замерла, стараясь подавить ужас, который поднимался в ней. Замерли и вещи. Они подстерегали каждое ее движение.
     
Алиса не знала, в какую сторону идти дальше. Она стала осторожно оглядываться, чтобы отыскать проход в лабиринте.
     
И тут она услышала осторожные шаги. Кто-то медленно, крадучись, приближался к ней.
     
Алиса сделала осторожный шаг. Еще один. Остановилась.
     
Тот, кто преследовал ее, тоже остановился. Прислушивался.
     
Звук в этом зале распространялся так причудливо, что нельзя было угадать, с какой стороны приближаются шаги.
     
Скрипнула доска под чьей-то ногой. И снова нависла тишина, которая казалась более зловещей, чем любой звук.
     
Стоять на месте и ждать, когда тебя поймают, было еще страшнее, чем куда-то идти.
     
Алиса разглядела проход между кораблем и грудой ящиков и вошла в него. Единственный светильник, горевший как бы в воздухе, над парусником, рождал длинные черные тени.
     
Алиса шла все быстрее, стараясь ступать на носки, но даже самое слабое шуршание подошв разносилось, усиливаясь, по музею.
     
Наверное, ей теперь никогда не выйти отсюда. Надо закричать. Надо позвать…
     
Алиса все ускоряла шаги…
     
И вдруг впереди она уловила быстрое движение. Кто-то, увидев ее, спрятался за ящик.
     
Может, показалось?
     
Алиса бросилась назад. Только не оборачиваться…
     
Сзади шаги. Ее догоняют.
     
И тогда Алиса стремглав, спотыкаясь, помчалась вперед. Куда угодно, только убежать!
     
Но преследователь не отставал. Сквозь бешеные удары сердца, сквозь шум собственного частого дыхания Алиса слышала шаги.
     
Впереди показался яркий свет. Скорее туда!
     
Но на пути Алисы возникла высокая черная фигура.
     
Алиса попыталась остановиться, нырнуть куда-нибудь в сторону. Но не успела.
     
Человек, который подстерегал ее, быстро протянул длинную костлявую руку и схватил Алису за плечо.
     
— Стой! — сказал он.
     
Алиса забилась, как птенец, попавший в силки. Но человек держал ее крепко.
     
— Уходи, — сказал он громко кому-то. — Уходи и не навлекай на нас позора.
     
Алиса с трудом различала эти слова, голова кружилась от страха, и удары собственного сердца были как удары грома.
     
— Не бойся, девочка, — сказал тот же голос. — Ты в безопасности.
     
Алисе было так страшно, что она не сразу поняла смысл этих слов. Она замерла, словно окоченела, глядя назад. И увидела, как розовое платье мелькнуло рядом с кораблем и растворилось в темноте. И оттуда из темноты вылетела серебряная молния. Человек, что держал Алису, дернул ее в сторону и пригнулся сам.
     
Раздался удар и звон.
     
Острый загнутый нож с золотой рукоятью ударился острием о радиатор старинного автомобиля и упал на каменный пол.
     
— Как грустно, — произнес человек, державший Алису, — как стыдно…
     
Сначала Алиса узнала голос, а подняв голову — и человека.
     
Это был Посейдон.
     
— Пойдем, девочка, — сказал он. — Она не вернется.
     
— Это была Госпожа Гера? — спросила Алиса.
     
— Да, — ответил Посейдон. — И она хотела тебя убить.
     
Посейдон вывел Алису из музея.
     
Он шел быстро, держа Алису за руку. Алиса еле поспевала за ним, ноги были как ватные. В жизни так не пугалась.
     
— Куда мы идем? — спросила она.
     
— Ко мне.
     
Посейдон достал из кармана серого плаща большой ключ, схожий со штопором, и вставил его в почти невидимое отверстие в стене коридора. Раздался щелчок, и часть стены провалилась в пол.
     
— Это самое тайное место Атлантиды, — сказал он. — Мы рассчитывали на то, что даже если люди проникнут сюда, они не найдут этой двери.
     
В лицо Алисе ударил яркий свет. Ей показалось, будто в мгновение ока она перенеслась из Атлантиды в обыкновенную комнату обыкновенного института на Земле. И если бы не длинная, до земли, серая тога, Посейдон был бы самым обыкновенным земным профессором, который пригласил Алису к себе в лабораторию.
     
Посейдон снял серый колпак, поправил ладонью неровно остриженные седые волосы и сказал:
     
— Сюда, в мое хозяйство, я никого не допускаю.
     
Он провел Алису в следующую комнату. Это был пункт связи. В линию вдоль стены на низком столе тянулись телевизионные экраны. Они были окружены овальными золотыми рамами в виде змей.
     
— Сколько здесь змей! — сказала Алиса. — Почему?
     
— Традиция, — ответил Посейдон. — Наследие Атлантиды. Атланты поклонялись Великому змею.
     
— Зачем эти экраны? — спросила Алиса.
     
— Это мониторы, — ответил старик. Он уселся в удобное вращающееся кресло и указал Алисе на соседнее. — Садись, у тебя, наверное, много вопросов.
     
— Да, — сказала Алиса. — У меня тысяча вопросов, но сейчас меня больше всего беспокоит, где Пашка. Он побежал искать батискат и пропал. Раньше я не так боялась, а теперь очень за него волнуюсь.
     
— Сейчас проверим, — сказал Посейдон.
     
Он протянул руку и включил один из мониторов.
     
По экрану побежали зеленые полосы, и Посейдону пришлось долго настраивать его, прежде чем картинка стала нормальной.
     
— Все в небрежении, — вздохнул Посейдон, — остался один механик, но ты же видела, в каком он состоянии.
     
— Вы имеете в виду Гермеса?
     
— У него очень плохо с памятью. И ослаб он сильно. Его только и хватает на то, чтобы латать щели.
     
На экране монитора был виден большой плохо освещенный зал. Три его стены были каменными, а четвертая, блестящая, гладкая, — стеклянной. За ней плескалась вода.
     
     
— Это ангар, — сказал Посейдон. — Там, за перегородкой, наша сломанная субмарина и ваш батискат. Сейчас ты увидишь.
     
Посейдон нажал кнопку на пульте, и яркие прожектора загорелись в том зале, пронзая толщу воды. Алиса увидела, что за перегородкой находятся два корабля. Один из них незнакомый, похожий на акулу. Второй — батискат.
     
— Как видишь, — сказал Посейдон, — ваш корабль цел и в безопасности.
     
— А где Пашка? — спросила Алиса.
     
— Он должен будет сюда прийти, — сказал Посейдон. — Он уже час бродит по нашему городу.
     
— Вы его видели?
     
— Еще недавно он был в музее.
     
Посейдон набрал комбинацию из цифр на пульте, и на соседнем мониторе появился длинный коридор.
     
— Ой! — воскликнула Алиса. — Это же Пашка!
     
И в самом деле по коридору шагал Пашка. Он был в скафандре, шлем откинут за спину, вид серьезный и целеустремленный.
     
— Он идет правильно, — сказал Посейдон. — Скоро будет у ангара. Не беспокойся.
     
— Пойдемте к нему!
     
— Не спеши. Ему сейчас ничто не угрожает.
     
— А Гера его не найдет? — спросила Алиса.
     
— Не беспокойся, мы его не выпустим из виду. А когда нужно, придумаем, как ему помочь.
     
— А сейчас нельзя помочь?
     
— Сейчас еще нельзя.
     
— Почему?
     
— У нас с тобой есть более важное дело, — сказал Посейдон.
     
— Спасти Пашку — самое важное дело.
     
— Ты ничего не знаешь!
     
— Я еще мало знаю, — сказала Алиса, — но уже начинаю что-то понимать.
     
— Что?
     
— Вы здесь как мастодонты, как вымершие динозавры. Я не знаю, сколько лет вы уже живете под водой, но, наверное, вас раньше было много, а теперь почти никого не осталось. Даже ваша девочка уже старуха. Вы меня извините, пожалуйста, что я так с вами разговариваю, но мне кажется, что вы все немного ненормальные. Почему вы не поднялись наверх? Вас очень хорошо встретят. У нас хорошая жизнь. Вы будете лечиться в санатории и, может, даже писать воспоминания. Представляете, как интересно — «Записки последнего атланта!» И по телевизору будете выступать. Я думаю, что вы много знаете, а если вы умрете от старости или ваш потолок рухнет, то все ваши знания пропадут.
     
Посейдон слушал серьезно, склонив голову, и чуть кивал, соглашаясь со словами Алисы.
     
— Наша последняя субмарина, — произнес он, — вышла из строя пятьдесят лет назад. Мы заточены здесь. Мы пленники Атлантиды.
     
— Но теперь же все изменилось! Мы поднимемся в нашем батискате!
     
Посейдон отрицательно покачал головой.
     
— Но почему же? — воскликнула Алиса. — Не так важно, кто живет под водой, а кто на суше. Это наша общая Земля, и вы должны чувствовать себя патриотами!
     
— Милая наивная девочка! — вздохнул Посейдон. — Так ты ничего и не поняла.
     
— Чего я не поняла?
     
— Если я тебе раскрою тайну, меня ждет смерть. Это самый главный наш закон. И я не могу его преступить.
     
— А если не раскрывать тайну? — спросила Алиса.
     
— Если не раскрывать, то мы останемся здесь и не сможем отпустить вас. И мы умрем, скоро умрем, потому что надежды не осталось. Но и вы умрете с нами.
     
— Что за глупая тайна! Что за глупый жестокий закон! — воскликнула Алиса. — Не может быть закона, который обрекает людей на смерть ни за что.
     
— Твоими устами говорит разум, — печально ответил Посейдон. — Но я воспитан в почтении к закону. И тот, кто правит нами, ставит закон выше жизни.
     
— Розовая Госпожа?
     
— Да, Гера.
     
— А какое она имеет право губить вашу жизнь? Я разговаривала с Меркурием. Он так переживает за свою дочь. И в самом деле, вы слышали, как она кашляет? Ей обязательно нужно на свежий воздух, ее надо лечить, а она сидит здесь.
     
— Меркурий выжил из ума, — сказал Посейдон. — Мы как маленькая стайка старых скорпионов…
     
Посейдон включил третий монитор. И они увидели зал Совета Атлантиды.
     
На троне-кобре сидела Гера. В руке она держала черную шкатулку.
     
— Так я и знал! — воскликнул Посейдон. — Она нас ищет.
     
Он ударил ладонью по ряду кнопок, и возник страшный шум, будто невпопад, без нот заиграл духовой оркестр.
     
Алиса зажала уши.
     
Посейдон поманил Алису за собой в небольшую нишу, там жестом велел сесть на стул. Потом выключил свет. Лишь огоньки на пульте да зеленые экраны мониторов чуть освещали его лицо.
     
Голова Посейдона наклонилась к Алисе.
     
— Я не могу рисковать, — прошептал он ей на ухо. — Она не должна услышать.
     
Голова Алисы раскалывалась от шума.
     
— Я боюсь ее, — продолжал Посейдон. — Она убила многих. Тех, кто хотел подняться к людям, тех, кто отказался ей подчиниться. Она безжалостна, в ней не осталось ничего человеческого.
     
Губы Посейдона дрожали, голос срывался.
     
— Я открою тебе тайну, потому что хочу, чтобы ты ушла отсюда, — продолжал он. — Иначе Гера скоро уничтожит нашу станцию. Есть такой пункт в Законе: если спасти станцию нельзя и угроза раскрытия неотвратима, начальник станции обязан ее уничтожить. Как только Гера решит, что надежды нет, она это сделает. Поэтому ты должна знать правду.
     
И в темной нише, при неверном свете экранов, под грозную, нестройную музыку Алиса услышала историю Атлантиды.
    
    
Глава 6. Тайна Атлантиды
     
Три тысячи четыреста лет назад на Землю прилетела экспедиция с планеты Крина.
     
Мудрая цивилизация той планеты уже давно вышла в космос и овладела секретом межзвездных полетов. Она посылала корабли во все концы галактики. Но эти экспедиции подчинялись строгому Закону: если жители какой-нибудь планеты еще не вышли в космос, если они не готовы к космическим контактам, изучение планеты должно проводиться в строжайшей тайне. Никто там не должен догадаться, что за ними ведется наблюдение. Иначе развитие планеты нарушится, и это может привести к печальным последствиям.
     
Когда криняне прилетели к нам, на Земле лишь начала развиваться цивилизация. Первые государства создавались в Египте, на острове Крите, в Индии и Китае. А севернее, в лесах Европы, лишь маленькие поселки охотников и рыболовов возникали на берегах рек.
     
Криняне были настоящими учеными, они внимательно записывали, снимали на пленку все, что происходило на Земле. На их глазах происходил удивительный феномен — рождение великой цивилизации.
     
Больше всего кринян интересовала Атлантида. Атлантида, слухи о которой дожили до наших дней, была богатым государством. Она лежала на островах Полинезии. Корабли атлантов бросали якоря у острова Пасхи и берегов Америки, ходили в Китай и Индию, достигали Аравии, огибали Африку и посещали Средиземное море. Но однажды, более трех тысяч лет назад, в Тихом океане произошло страшное землетрясение, и Атлантида погрузилась в глубины вод. Могучее государство пропало бесследно.
     
Эта трагедия произошла на глазах кринянских наблюдателей. Они ничем не могли помочь атлантам, даже их возможностей не хватило бы, чтобы остановить бедствие. К тому же строгий Закон запрещал вмешиваться в дела землян.
     
Когда Атлантида погибла, криняне начали исследовать утонувшую страну. Они опускались в подземные храмы и пещерные города Атлантиды. Потом кто-то догадался, что из подземной части столицы атлантов можно откачать воду, сделать непроницаемые переборки и таким образом спасти часть сокровищ погибшей страны. Что они и сделали.
     
И тогда криняне сообразили: подводная Атлантида — идеальная база для их экспедиции. Земляне никогда не найдут ее. С тех пор, уже три тысячи лет, подземные залы утонувшей страны существуют как база космической экспедиции кринян.
     
Шли годы и столетия. Каждые пять лет менялся состав станции. Ее мониторы могли наблюдать, что происходит в разных концах Земли, подводные корабли доплывали до любого уголка нашей планеты, спутники снимали картины битв и праздников.
     
По мере того как земная цивилизация развивалась, положение кринян становилось сложнее. Людей на Земле становилось все больше, они уже освоили свою планету, росли города, строились заводы, на полях сражений грохотали пушки…
     
По расчетам кринян, Земля уже подходила к критической точке своего развития. Это бывает почти с каждой планетой: на ней скопилось много опасного оружия, скоро люди изобретут и атомную бомбу. Немало было в космосе цивилизаций, которые не смогли справиться с этой страшной опасностью и погибли. На других планетах удавалось преодолеть этот рубеж — запретить оружие и перейти к мирной эпохе.
     
На Крине понимали, что лет через триста подводную базу придется закрыть.
     
Если для землян триста лет — срок немыслимо длинный, то для кринян, которые живут дольше, он не так уж велик.
     
И вот в апреле 1818 года в тропической части Тихого океана опустился космический корабль, который должен был забрать ученых, что прожили на Земле пять лет, и заменить их новой сменой. Смена состояла из сорока молодых, энергичных, жаждущих работы, любознательных и очень образованных ученых. Были среди них биологи, химики, сейсмологи, электронщики, был экипаж подводной лодки и даже ремонтник. Сорок человек — двадцать шесть мужчин и четырнадцать женщин.
     
Прилет этого корабля и наблюдал капитан брига «Рочестер».
     
Ученые приняли дела у предыдущей смены, подивились на подземные залы и храмы атлантов, обошли музей, где скапливались столетиями предметы земной цивилизации, проверили лаборатории и, собравшись в главном зале Совета, вслух повторили клятву: «Никогда не преступать Закон. Никогда и никому не раскрывать своей тайны. А если случится невероятное и кто-то из землян проникнет в Атлантиду, члены экспедиции должны притвориться, что они и есть атланты — чудом пережившие катастрофу жители древней страны».
     
Члены экспедиции много работали, изучали вашу планету, следили за тем, что происходит в мире, снимали фильмы, собирали образцы земной техники и искусства — в этом им помогало море, пожирая корабли и даря исследователям все, что было в их трюмах.
     
В Атлантиде была большая биологическая станция. Если какому-нибудь виду морских животных грозило истребление, криняне брали к себе последних животных этого вида и сберегали их в своем зоопарке. Поэтому в подземном озере станции жили морские змеи, сирены и морские коровы. А семья взрослых морских змеев обитала в трещине, на дне которой скрывался вход в Атлантиду. Змеи были приручены и узнавали своих хозяев…
     
В этом месте рассказа Алиса вспомнила, как на них с Пашкой напал морской змей. Посейдон улыбнулся и сказал, что змей не напал. Он принял их за обитателей станции и решил поиграть.
     
И тут Посейдон перешел к самой главной и печальной части своего рассказа.
     
Прошло пять лет. Вот-вот должен был прибыть корабль с Крины со сменой.
     
Ученые уже собрали материалы, которые они отвезут к себе домой, сортировали записи, паковали пленки и образцы, попрощались со своими питомцами в подводном зоопарке, облетели те места Земли, которые успели полюбить, а корабля со сменой все не было.
     
Месяц шел за месяцем, но никаких вестей из дома.
     
К сожалению, на базе не было космического передатчика. Никакой сигнал не достигнет другого конца галактики.
     
Месяцы превращались в годы, годы — в десятилетия.
     
Ожидание перешло в отчаяние.
     
Если сначала была надежда, что корабль со сменой погиб в пути и вместо него прилетит другой — может, через год, может, чуть больше, — то через десять лет последняя надежда пропала. Что-то страшное случилось на родной планете исследователей…
     
— А когда должна была прилететь смена? — спросила Алиса.
     
— В 1823 году.
     
— Но сейчас же 2088 год!
     
— Мы живем под водой двести семьдесят лет!..
     
Посейдон продолжил свой печальный рассказ.
     
Станция могла существовать вечно. Энергию давал термоядерный реактор, пресную воду синтезировали опреснители, море дарило пищу.
     
Станция-то была вечной, но ее обитатели вечными не были. Кто-то из ученых погиб, кто-то умер от болезни или сошел с ума от тоски. Одно дело — работать на подводной станции и знать, что ты в конце концов вернешься домой, совсем другое — понимать, что ты никогда уже не выйдешь из-под воды, что, вернее всего, твоя родная планета погибла.
     
— Надо было выйти к нам, — сказала Алиса, — и все объяснить.
     
— Кому объяснить? — спросил Посейдон. — Представь себе, что в 1860 или в 1870 году из-под воды появляются странные существа с голубыми лицами и рассказывают, что они — пришельцы с другой планеты. Нас просто могли убить.
     
— Ну а позже?
     
— А позже мы все, кто остался в живых, стали стариками. Даже наши дети стали стариками. Да и мало детей рождалось в подводном царстве. Из первого поколения нас осталось трое: я, Гермес и Гера. Толстяк Меркурий — мой племянник. А Афродита — третье поколение. Это последний ребенок Атлантиды, она родилась всего девяносто лет назад.
     
— Девяносто? А она мне сказала, что ей пятьдесят лет.
     
— Бедная девочка молодится. Она скрывает свой возраст.
     
— А сколько же лет вам?
     
— Мне скоро будет триста лет, — ответил Посейдон. — И мой жизненный путь подходит к концу.
     
Он замолчал. Все так же гремел оркестр и перемигивались огоньки на пультах.
     
Передохнув, Посейдон продолжил свой печальный рассказ.
     
Чем меньше оставалось на станции кринян, тем меньше она была похожа на научную станцию. Какой смысл проводить исследования, если их результаты никогда и никто не узнает? Постепенно ломалось оборудование, приходили в негодность приборы. К концу двадцатого века на станции осталась одна действующая субмарина и ни одного летательного аппарата. Потом последняя субмарина вышла из строя. Теперь даже при желании последние жители Атлантиды не смогли бы подняться на поверхность моря. Вымер и зоопарк. Лишь сирены да морские змеи чувствуют себя привольно. Он, Посейдон, единственный из наблюдателей продолжает работу. Не потому, что она нужна, а чтобы не сойти с ума.
     
— Ничего не понимаю! — воскликнула тут Алиса. — Вот появились мы с Пашкой. Вы должны просить нас: скорее, скорее поднимемся наверх!
     
— Все не так просто, — сказал Посейдон. — Ты очень молода, Алиса, и не понимаешь, как рассуждают очень старые люди. У нас есть Закон. В нем записаны все правила, по которым мы должны жить. Когда-то он был полезен. Закон приказывал нам работать, Закон предписывал подчиняться дисциплине и выполнять решения Совета. Представь себе: под водой, на немыслимой глубине, без надежды выйти наружу живут несколько человек. У них свой мир, совсем иной, чем на Земле или на несчастной Крине. У нас здесь как бы собственная планета. И на ней, как на планете, есть правительство и есть граждане. Если у людей нет настоящего дела, они его придумывают. Мне легче других, я с грехом пополам продолжаю свои наблюдения. Старик Гермес следит, чтобы вода не прорвалась в подземелье. А Госпожа Гера правит нашим миром в постоянной борьбе с толстяком Меркурием и его глупой дочкой. Они борются за власть. Не улыбайся, Алиса, ты не знаешь, что порой власть людям кажется важнее работы, даже важнее жизни. Так случилось потому, что мы — пленники собственного мира. Для Геры Закон стал богом. Пока действует Закон, она правит Атлантидой. Пока она правит, она жива. Сто лет назад двое из нас, зная, что Земля уже вышла в космос, хотели подняться на поверхность и рассказать обо всем людям. Гера узнала об этом. И был суд. Она потребовала на Совете казни предателям за нарушение Закона. Я тогда выступил против этого жестокого решения, но люди были приговорены к смерти. Я был уверен, что приговор — пустая формальность. Кто и как будет казнить своих товарищей? А на следующий день этих людей нашли мертвыми. Никто не признался в том, что совершил злодейство. Но я убежден, что их отравила Гера. Ради чего? Ради власти…
     
— Но неужели вы не пытались дать о себе знать? — спросила Алиса. — Тайком от нее?
     
— Я — кринянин и подчиняюсь Закону, — сказал старик.
     
— И вы никогда не кидали в воду бутылку?
     
— Что за глупая мысль?
     
— Мы спустились сюда, потому что нашли бутылку с вашими координатами.
     
— Этого не может быть!
     
— И все-таки было, — сказала Алиса. Она жалела старого ученого. Он как будто закован в невидимые цепи. И не знает, что хуже: остаться и умереть здесь или уйти отсюда…
     
— Давайте поглядим, где Пашка, — сказала Алиса. — Он уже, наверное, в ангаре.
    
    
Глава 7. Победа госпожи Геры
     
С тех пор как Пашка расстался с Алисой, убежав от озера сирен, он многое увидел. И чем больше он видел, тем больше удивлялся и запутывался в своих версиях.
     
Он был в заброшенном театре, но не догадался, что это театр. Он видел засохший темный сад, где шуршали ветвями мертвые деревья и рассыпались под ногами хрупкие стебли травы. Он увидел странную мастерскую реставраторов. Там когда-то старались возродить произведения искусства, найденные на утонувших кораблях, — чистили от кораллов и ржавчины, укрепляли, паяли, восстанавливали обычные и необычные предметы: ложки, тарелки, часы, картины, скульптуры и даже одежду.
     
Потом Пашка заблудился, попал в нежилую часть пещерного города и с трудом нашел путь назад. Он спугнул стаю летучих собак, видел белого подземного червя, похожего на канат…
     
Только на исходе часа Пашка оказался в том музее, где Алиса пережила несколько страшных минут. Он, конечно, спешил, но, когда увидел гигантский склад трофеев, задержался там, потому что заметил парусник.
     
Пашка много читал о пиратах и мореплавателях и потому сразу определил, что в музее стоит непонятно как перенесенный туда атлантами испанский галеон семнадцатого века «Сарагосса». На орудийных палубах галеона сохранились тридцать две пушки, в каюте капитана — мореходные инструменты, его треуголка и серебряный бокал, а в трюме — груз пряностей и китайского фарфора.
     
Понятно, что Пашка обследовал галеон от клотика до трюма, потерял на это полчаса, но ничего с собой поделать не мог. Он даже поднялся на верхнюю палубу, увидел там штурвал и постоял, держась за него и воображая, что паруса надуваются над головой и пассат подгоняет «Сарагоссу» к Молуккским островам, чтобы сразиться там с голландским корсаром, что разгромил испанскую факторию…
     
     
Пашка был так погружен в собственные мысли, что не слышал осторожных шагов Алисы. И не заметил ее преследовательницу. Иначе он, разумеется, вмешался бы в ход событий. Тем более что через плечо у него висела перевязь с коротким морским абордажным палашом и он мог дать бой любому пирату.
     
А когда Алиса, умирая от страха, бежала по проходу между роялей, машин, ящиков, танков, статуй, тюков с бархатом, якорей, кроватей, столов, компьютеров, связок копры, Пашка, все еще воображая себя капитаном Хуаном Диего Суаресом, спускался по трапу с другой стороны фрегата.
     
Он слышал шаги, даже голоса, но меньше всего хотел встретить кого-нибудь из атлантов. Поэтому поспешил прочь от голосов и вышел из музея.
     
И вскоре он достиг цели.
     
Зал, в который попал Пашка, был разделен пополам прозрачной перегородкой. По ту сторону перегородки была вода. Зал был совсем пуст, если не считать сваленных в кучу каких-то баллонов и инструментов, а недалеко от перегородки — небольшого пульта, схожего с пюпитром, какой стоит перед дирижером в оркестре.
     
Вода за перегородкой была темно-зеленой.
     
Пашка включил шлемовый фонарь и подошел к перегородке.
     
Луч пронизал толщу воды и высветил узкую, похожую на акулу подводную лодку. Она лежала на дне. За ней, туда луч доставал с трудом, Пашка угадал очертания батиската.
     
     
Пашка обрадовался батискату, как родному брату.
     
— Здравствуй, — сказал Пашка вслух.
     
Но как проникнуть к батискату? Как проверить, цел ли он? Как вывести его отсюда наверх?
     
Может, вернуться в город атлантов за Алисой?
     
Пашка подошел к пульту. «Проверим, как действует система, — сказал он себе. — Ведь наверняка атланты как-то выходят наружу».
     
Возле кнопок на пульте были надписи на непонятном языке атлантов.
     
Пашка нажал на крайнюю кнопку справа.
     
Ничего не произошло, только где-то сверху раздалось слабое жужжание и на пульте загорелся зеленый огонек.
     
— Как я понимаю, — раздался голос, — ты намерен затопить наш город.
     
Пашка обернулся.
     
За его спиной, скрестив руки на груди, стояла Госпожа Гера. Ее большие черные глаза смотрели сурово, белые волосы обрамляли голубое лицо, и розовое платье мягкими складками касалось пола.
     
— Ты хочешь нам отомстить? — спросила женщина.
     
Она говорила совершенно серьезно. Пашка даже удивился.
     
— Почему я должен мстить? — сказал он. — Я хотел узнать, как попасть к нашему батискату.
     
— Пойми меня, мальчик, — сказала женщина, — мы живем здесь вдали от всех людей, мы никому не мешаем, никого не трогаем. Нам нужно только, чтобы нас оставили в покое. Если вы выйдете наружу, вы сразу же приведете за собой своих друзей, и наша Атлантида погибнет.
     
— Почему? — удивился Пашка. — Если хотите, живите здесь. Но мне кажется, вы не очень хорошо живете.
     
— Мы живем по нашим древним законам.
     
— Вы, наверное, не представляете себе, как мы живем там, наверху, — сказал Пашка. — Вы оторвались от действительности. Может, в ваши атлантические времена люди враждовали, мешали жить друг другу. Но теперь на Земле мир, все сыты и даже нет армий. Вы не бойтесь. Я вам даю честное слово, вас никто не тронет. К вам будут приезжать только ученые, чтобы вас исследовать.
     
— Вот ты и проговорился, мальчик, — сказала розовая женщина. — Ты прав. Нас не оставят в покое. Погибнет тайна, погибнет Закон, и мы тоже погибнем!
     
— Если бы вы заглянули наверх, то поняли бы, как вы не правы!
     
— Неужели ты думаешь, что мы не заглядываем наверх? Мы знаем о вас все. Мы можем увидеть любую точку Земли. Уже много тысяч лет мы следим за каждым вашим шагом!
     
— Значит, вы не атланты!
     
— Для тебя мы атланты.
     
Женщина вздохнула, прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Потом сказала спокойно:
     
— Прости, я совсем забыла, что ты всего-навсего мальчик и не знаешь действительных побуждений взрослых людей. Тебя легко обмануть.
     
— Меня не так уж легко обмануть, — возразил Пашка.
     
— Ты мне нравишься. Ты смелый мальчик.
     
Женщина подошла к нему и положила руку на его плечо. Пашка покосился на ее руку и увидел, какие узловатые и морщинистые пальцы у Геры. И вдруг он понял, что она стара как мир, что ей много-много лет. Он хотел спросить сколько, но не посмел.
     
— Любопытно, — вдруг произнесла женщина, — как все изменилось. Я в последний раз встречалась с вами, людьми, шестьдесят лет назад. Я видела водолаза. У него был совсем другой скафандр. Куда более громоздкий. На какую глубину рассчитан твой?
     
— На два километра, — сказал Пашка.
     
— Молодцы! Вы делаете большие успехи. Я помню, как люди опускались под воду только в специальных колоколах. Ты не читал об этом?
     
— Читал, — сказал Пашка. — Пока под колоколом был воздух, водолаз мог дышать.
     
— Молодец. А из чего сделан твой шлем?
     
— Это полистон, — сказал Пашка.
     
— Дай погляжу, — сказала женщина.
     
Пашка удивился, но отстегнул шлем и протянул ей.
     
Женщина надела шлем.
     
— Мне идет твой шлем? — спросила она с улыбкой.
     
И что-то в этой улыбке испугало Пашку.
     
— Отдайте, — сказал он.
     
— Сейчас, — сказала женщина.
     
Она медленно отступала от Пашки.
     
Он сделал шаг следом за ней, и тогда женщина включила шлемовый фонарь. На расстоянии двух метров его свет с такой силой ударил Пашке по глазам, что тот зажмурился.
     
— Не надо! — воскликнул он и в ответ услышал резкий, колючий смех.
     
Когда Пашка открыл глаза, он увидел, что дверь в зал закрывается. Стало очень тихо. Пашка не знал, что делать.
     
И тут он услышал голос Госпожи Геры:
     
— Прощай, мальчик. Ты мне понравился, но я не могу оставить тебя в живых.
     
Пашка увидел, как в стеклянной перегородке открылся люк. И в него хлынул поток зеленой воды. Он ворвался в зал так сильно, что казался толстым блестящим канатом, протянувшимся через зал. Струя воды ударила в камень и разлетелась брызгами.
     
Вода завихрялась по полу, и вот уже весь пол залит водой, вот она коснулась башмаков Пашки, поднялась до щиколоток… Пашка бросился к двери, за которой скрылась Госпожа Гера. Но, конечно, дверь была закрыта… Вода крутилась водоворотами, быстро поднимаясь.
     
Там, за перегородкой, совсем близко, — батискат. Но до него без шлема не добраться.
     
Пашка поднял голову, выискивая, нет ли наверху отверстия… Он еще даже не успел испугаться, но был жутко зол, что дал себя провести розовой женщине.
     
Вода уже поднялась до колен…
    
    
Глава 8. Камеусы выходят на охоту
     
Посейдон начал последовательно, один за другим включать мониторы.
     
Вот зал музея. Пусто. Вот театр, там никого. Вот покои наследницы. Наследница спит, обняв лысую куклу. Вот берег подземного озера. Сирены сидят у пустых кормушек и заунывно поют…
     
— Почему у вас такие странные имена? — спросила Алиса.
     
— Мы взяли их из древних земных мифов. Так велит Закон. Никто не должен догадаться, что мы — пришельцы.
     
— А ваше настоящее имя?
     
Ответить Посейдон не успел.
     
На экране монитора возник зал перед ангаром Атлантиды. Все в зале изменилось.
     
Зал был залит водой, которая хлестала из отверстия в перегородке.
     
По пояс в воде металась маленькая фигурка.
     
— Пашка! — закричала Алиса. — Что с ним? Почему он не уходит?
     
— Проклятие! — воскликнул Посейдон. — Она нас обманула! Она добралась до него раньше нас!
     
Вспыхнул еще один монитор.
     
Алиса увидела, что, отделенная от ангара стеклянным иллюминатором, глядит на Пашкины мучения розовая Госпожа. Она улыбается и гладит Пашкин шлем, прижимая его к груди.
     
— Она отняла у него шлем!
     
— Вижу, — сказал Посейдон.
     
— Скорее, бежим ему на помощь!
     
— Мы не успеем, — ответил старик.
     
— Не спорьте!
     
— Но это безнадежно.
     
— Пожалуйста! Я же не знаю дороги!
     
Посейдон кинул последний взгляд на мониторы.
     
Вот Пашка. Вода уже достигает ему до груди. Пашка старается стащить с себя скафандр, который тянет его ко дну.
     
Розовая женщина удовлетворенно кивает головой, кидает на пол шлем и быстро уходит…
     
Алиса первой выбежала из лаборатории Посейдона.
     
Старик возился с ключами, он волновался, никак не мог попасть ключом в скважину.
     
— Никто не тронет вашей лаборатории! — сердилась Алиса. — Не тратьте времени.