1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 
Вблизи ворот, которые таким    

Нагружены предательством, что дале    

Корабль не может плавать невредим,[1464]    

     

     97    

     

В то время Равиньяни обитали,    

Чтоб жизнь потом и графу Гвидо дать,    

И тем, что имя Беллинчоне взяли.[1465]    

     

     100    

     

Умели Делла Пресса управлять;    

И уж не раз из Галигаев лучший    

Украсил позолотой рукоять.[1466]    

     

     103    

     

Уже высок был белий столб,[1467]  могучи    

Фифанти, те, кто кадкой устыжен,[1468]    

Саккетти, Галли, Джуоки и Баруччи.    

     

     106    

     

Ствол, давший ветвь Кальфуччи,[1469] был  силен;    

Род Арригуччи был средь привлеченных    

К правлению, род Сиции почтен.    

     

     109    

     

В каком величье видел я сраженных    

Своей гордыней![1470] Как сиял для всех    

Блеск золотых шаров непосрамленных![1471]    

     

     112    

     

Такими были праотцы и тех,    

Что всякий раз, как церковь опустеет,    

В капитуле жиреют всем на смех.[1472]    

     

     115    

     

Нахальный род,[1473] который свирепеет    

Вслед беглецу, а чуть ему поднесть    

Кулак или кошель, – ягненком  блеет,    

     

     118    

     

Уже тогда все выше начал лезть;    

И огорчался Убертин Донато,[1474]    

Что с ними вздумал породниться тесть.    

     

     121    

     

Уже и Капонсакко на Меркато    

Сошел из Фьезоле;[1475] и процвели    

И Джуда меж граждан, и Инфангато.    

     

     124    

     

Невероятной истине внемли:    

Ворота в малый круг во время оно    

От Делла Пера имя повели.[1476]    

     

     127    

     

Кто носит герб великого барона,    

Чью честь и память, празднуя Фому,    

Народ оберегает от урона,    

     

     130    

     

Те рыцарством обязаны ему;    

Хоть ищет плотью от народной плоти    

Стать тот, кто этот щит замкнул в  кайму.[1477]    

     

     133    

     

Я Импортуни знал и Гвальтеротти;    

И не прибавься к ним иной сосед,    

То Борго жил бы не в такой заботе.[1478]    

     

     136    

     

Дом, ставший корнем ваших горьких  бед,    

Принесший вам погибель, в злобе  правой,    

И разрушенье бестревожных лет,    

     

     139    

     

Со всеми сродными почтен был славой.    

О Буондельмонте, ты в недобрый час    

Брак с ним отверг, приняв совет  лукавый![1479]    

     

     142    

     

Тот был бы весел, кто скорбит сейчас,    

Низринь тебя в глубь Эмы[1480]  всемогущий,    

Когда ты в город ехал в первый раз.    

     

     145    

     

Но ущербленный камень, мост блюдущий,[1481]    

Кровавой жертвы от Фьоренцы ждал,    

Когда кончался мир ее цветущий.    

     

     148    

     

При них и им подобных я видал    

Фьоренцу жившей столь благоуставно,    

Что всякий повод к плачу отпадал;    

     

     151    

     

При них народ господствовал так  славно    

И мудро, что ни разу не была    

Лилея опрокинута стремглавно[1482]    

     

     154    

     

И от вражды не делалась ала».[1483]    

     

     

    

     

 Песнь семнадцатая    

     

Пятое  небо – Марс (продолжение)    

     

     

     1    

     

Как вопросить Климену[1484],  слыша новость,    

Его встревожившую, поспешил    

Тот, кто в отцах родил к сынам  суровость,[1485]    

     

     4    

     

Таков был я, и так я понят был    

И госпожой, и светочем священным,    

Который место для меня сменил.    

     

     7    

     

И Беатриче: «Пусть не будет пленным    

Огонь желанья; дай ему пылать,    

Отбив его чеканом сокровенным;    

     

     10    

     

Не потому, чтобы ты мог сказать    

Нам новое, а чтобы приучиться,    

Томясь по влаге, жажды не скрывать».    

     

     13    

     

«Мой ствол, чей взлет в такие выси  мчится,    

Что, как для смертных истина ясна,    

Что в треугольник двум тупым не  влиться,    

     

     16    

     

Так ты провидишь все, чему дана    

Возможность быть, взирая к  Средоточью,    

В котором все совместны  времена, –    

     

     19    

     

Когда Вергилий мне являл воочью    

Утес, где дух становится здоров,    

И мертвый мир, объятый вечной ночью,    

     

     22    

     

Немало я услышал тяжких слов    

О том, что в жизни для меня настанет,    

Хотя к ударам рока я готов;    

     

     25    

     

Поэтому мои желанья манит    

Узнать судьбу моих грядущих лет;    

Стрела, которой ждешь, ленивей  ранит».    

     

     28    

     

Так я промолвил, вопрошая свет,    

Вещавший мне; так, повинуясь строго,    

Я Беатриче выполнил завет.    

     

     31    

     

Не притчами, в которых вязло много    

Глупцов, когда еще не пал, заклан,    

Грехи людей принявший агнец бога,[1486]    

     

     34    

     

Но ясной речью был ответ мне дан,    

Когда отец, пекущийся о чаде,    

Сказал, улыбкой скрыт и осиян:    

     

     37    

     

«Возможное, вмещаясь в той тетради,    

Где ваше начерталось вещество,    

Отражено сполна в предвечном взгляде,    

     

     40    

     

Не став необходимым оттого,    

Как и ладьи вниз по реке движенье    

От взгляда, отразившего его.    

     

     43    

     

Оттуда[1487] так, как в уши входит  пенье    

Органных труб, все то, что предстоит    

Тебе во времени, мне входит в зренье.    

     

     46    

     

Как покидал Афины Ипполит,    

Злой мачехой гонимый в гневе яром,[1488]    

Так и тебе Флоренция велит.[1489]    

     

     49    

     

Того хотят, о том хлопочут с жаром    

И нужного достигнут без труда    

Там, где Христос вседневным стал  товаром.[1490]    

     

     52    

     

Вину молва возложит, как всегда,    

На тех, кто пострадал; но злодеянья    

Изобличатся правдой в час суда.    

     

     55    

     

Ты бросишь все, к чему твои желанья    

Стремились нежно; эту язву нам    

Всего быстрей наносит лук изгнанья.    

     

     58    

     

Ты будешь знать, как горестен устам    

Чужой ломоть, как трудно на чужбине    

Сходить и восходить по ступеням.    

     

     61    

     

Но худшим гнетом для тебя отныне    

Общенье будет глупых и дурных,    

Поверженных с тобою в той долине.    

     

     64    

     

Безумство, злость, неблагодарность их    

Ты сам познаешь;[1491] но виски при этом    

Не у тебя зардеют,[1492] а у них.    

     

     67    

     

Об их скотстве объявят перед светом    

Поступки их; и будет честь тебе,    

Что ты остался сам себе клевретом.    

     

     70    

     

Твой первый дом в скитальческой  судьбе    

Тебе создаст Ломбардец знаменитый,[1493]    

С орлом святым над лестницей в гербе.    

     

     73    

     

Тебя укроет сень такой защиты,    

Что будут просьба и ответ у вас    

В порядке необычном перевиты.    

     

     76    

     

С ним будет тот,[1494] кто принял в первый  час    

Такую мощь от этого светила,[1495]    

Что блеском дел прославится не раз.    

     

     79    

     

Его толпа еще не отличила    

По юности, и небо вечный свод    

Вокруг него лишь девять лет кружило;    

     

     82    

     

Но раньше, чем Гасконец проведет    

Высокого Арриго,[1496] безразличье    

К богатствам и к невзгодам в нем  сверкнет.    

     

     85    

     

Так громко щедрое его величье    

Прославится, что даже у врагов    

Оно развяжет их косноязычье.    

     

     88    

     

Отдайся смело под его покров;    

Через него судьба преобразится    

Для многих богачей и бедняков.    

     

     91    

     

В твоем уме о нем да впечатлится,    

Но ты молчи…» – и тут он мне открыл    

Невероятное для очевидца.    

     

     94    

     

Затем добавил: «Сын, я пояснил    

То, что тебе сказали; козни эти    

Круговорот недальний затаил.    

     

     97    

     

Но не завидуй тем, кто ставил сети:    

Давно отмщенной будет их вина,    

А ты, как прежде, будешь жить на  свете».    

     

     100    

     

Когда я понял, что завершена    

Речь праведной души и что основа,    

Которую я подал, заткана,    

     

     103    

     

Я произнес, как тот, кто от другого    

Совета ждет, наставника ценя,    

В желаньях, в мыслях и в любви прямого:    

     

     106    

     

«Я вижу, мой отец, как на меня    

Несется время, чтоб я в прах  свалился,    

Раз я пойду, себя не охраня.    

     

     109    

     

Пора, чтоб я вперед вооружился,    

Дабы, расставшись с краем, всех  милей,    

Я и других чрез песни не лишился.    

     

     112    

     

В безмерно горьком мире, и, поздней,    

Вдоль круч, с которых я, из рощ  услады,    

Взнесен очами госпожи моей,    

     

     115    

     

И в небе, от лампады до лампады,    

Я многое узнал, чего вкусить    

Не все, меня услышав, будут рады;    

     

     118    

     

А если с правдой побоюсь дружить,    

То средь людей, которые бы звали    

Наш век старинным, вряд ли буду  жить».    

     

     121    

     

Свет, чьи лучи улыбку облекали    

Мной найденного клада, засверкал,    

Как отблеск солнца в золотом зерцале,    

     

     124    

     

И молвил так: «Кто совесть запятнал    

Своей или чужой постыдной славой,    

Тот слов твоих почувствует ужал.    

     

     127    

     

И все-таки, без всякой лжи лукавой,    

Все, что ты видел, объяви сполна,    

И пусть скребется, если кто лишавый!    

     

     130    

     

Пусть речь твоя покажется дурна    

На первый вкус и ляжет горьким  гнетом, –    

Усвоясь, жизнь оздоровит она.    

     

     133    

     

Твой крик пройдет, как ветер по  высотам,    

Клоня сильней большие дерева;    

И это будет для тебя почетом.    

     

     136    

     

Тебе явили в царстве торжества,    

И на горе, и в пропасти томленья    

Лишь души тех, о ком живет  молва, –    

     

     139    

     

Затем что ум не чует утоленья    

И плохо верит, если перед ним    

Пример, чей корень скрыт во тьме  забвенья,    

     

     142    

     

Иль если довод не воочью зрим».    

     

     

    

     

 Песнь восемнадцатая    

     

Пятое  небо – Марс (окончание) – Шестое небо – Юпитер – Справедливые    

     

     

     1    

     

Замкнулось вновь блаженное зерцало    

В безмолвной думе, а моя жила    

Во мне и горечь сладостью смягчала;    

     

     4    

     

И женщина, что ввысь меня вела,    

Сказала: «Думай о другом; не я ли    

Вблизи того, кто оградит от зла?»    

     

     7    

     

Я взгляд возвел к той, чьи уста  звучали    

Так ласково; как нежен был в тот миг    

Священный взор, – молчат мои  скрижали.    

     

     

    

     

     10    

     

Бессилен здесь не только мой язык:    

Чтоб память совершила возвращенье    

В тот мир, ей высший нужен проводник.    

     

     13    

     

Одно могу сказать про то  мгновенье, –    

Что я, взирая на нее, вкушал    

От всех иных страстей освобожденье,    

     

     16    

     

Пока на Беатриче упадал    

Луч Вечной Радости и, в ней сияя,    

Меня вторичным светом утолял.    

     

     19    

     

«Оборотись и слушай, – побеждая    

Меня улыбкой, молвила она. –    

В моих глазах – не вся отрада Рая».    

     

     22    

     

Как здесь в обличьях иногда видна    

Бывает сила чувства, столь большого,    

Что вся душа ему подчинена,    

     

     25    

     

Так я в пыланье светоча святого    

Познал, к нему глазами обращен,    

Что он еще сказать мне хочет слово.    

     

     28    

     

«На пятом из порогов,[1497] –  начал он, –    

Ствола, который, черпля жизнь в  вершине,    

Всегда – в плодах и листьем осенен,    

     

     31    

     

Ликуют духи, чьи в земной долине    

Столь громкой славой прогремели дни,    

Что муз обогащали бы доныне.    

     

     34    

     

И ты на плечи крестные взгляни:    

Кого я назову – в их мгле чудесной    

Мелькнут, как в туче быстрые огни».    

     

     37