1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 
       

   10 февраля 1922    

           ДОЧЬ ИАИРА    

       

       1    

       

Мимо иди!    

   Это великая милость.    

   Дочь Иаира простилась    

   С куклой (с любовником!) и с красотой    

   Этот просторный покрой    

   Юным к лицу.    

       2    

       

В просторах покроя —    

   Потерянность тела,    

   Посмертная сквозь.    

       

   Девица, не скроешь,    

   Что кость захотела    

   От косточки врозь.    

       

   Зачем, равнодушный,    

   Противу закону    

   Спешащей реки —    

       

   Слез женских послушал    

   И óтчего стону —    

   Душе вопреки!    

       

   Сказал — и воскресла,    

   И смутно, по памяти,    

   В мир хлеба и лжи.    

       

   Но поступь надтреснута,    

   Губы подтянуты,    

   Руки свежи.    

       

   И всё как спросоньица    

   Немеют конечности.    

   И в самый базар    

       

   С дороги не тронется    

   Отвесной. — То Вечности    

   Бессмертный загар.    

       

   Привыкнет — и свыкнутся.    

   И в белом, как надобно,    

   Меж плавных сестер…    

       

   То юную скрытницу    

   Лавиною свадебной    

   Приветствует хор.    

       

   Рукой его согнута,    

   Смеется — всё заново!    

   Всё роза и гроздь!    

       

   Но между любовником    

   И ею — как занавес    

   Посмертная сквозь.    

       

   16 — 17 февраля 1922    

           «На пушок  девичий, нежный…»    

       

   На пушок девичий, нежный —    

   Смерть серебряным загаром.    

   Тайная любовь промежду    

   Рукописью — и пожаром.    

       

   Рукопись — пожару хочет,    

   Девственность — базару хочет,    

   Мраморность — загару хочет,    

   Молодость — удару хочет!    

       

   Смерть, хватай меня за косы!    

   Подкоси румянец русый!    

   Татарве моей раскосой    

   В ножки да не поклонюся!    

       

   — Русь!!!    

       

   16 — 17 февраля 1922    

      

         «На заре —  наимедленнейшая кровь…»    

       

   На заре — наимедленнейшая кровь,    

   На заре — наиявственнейшая тишь.    

   Дух от плоти косной берет развод,    

   Птица клетке костной дает развод.    

       

   Око зрит — невидимейшую даль,    

   Сердце зрит — невидимейшую связь…    

   Ухо пьет — неслыханнейшую молвь.    

   Над разбитым Игорем плачет Див…    

       

   18 февраля 1922    

      

          «Переселенцами…»    

       

   Переселенцами —    

   В какой Нью-Йорк?    

   Вражду вселенскую    

   Взвалив на горб —    

       

   Ведь и медведи мы!    

   Ведь и татары мы!    

   Вшами изъедены    

   Идем — с пожарами!    

       

   Покамест — в долг еще!    

   А там, из тьмы —    

   Сонмы и полчища    

   Таких, как мы.    

       

   Полураскосая    

   Стальная щель.    

   Дикими космами    

   От плеч — метель.    

       

   — Во имя Господа!    

   Во имя Разума! —    

   Ведь и короста мы,    

   Ведь и проказа мы!    

       

   Волчьими искрами    

   Сквозь вьюжный мех —    

   Звезда российская:    

   Противу всех!    

       

   Отцеубийцами —    

   В какую дичь?    

   Не ошибиться бы,    

   Вселенский бич!    

       

   «Люд земледельческий,    

   Вставай с постелею!»    

   И вот с расстрельщиком    

   Бредет расстрелянный,    

       

   И дружной папертью,    

   — Рвань к голытьбе:    

   «Мир белоскатертный!    

   Ужо тебе!»    

       

   22 февраля 1922    

           ПЛОЩАДЬ    

       

   Ока крылатый откос:    

   Вброд или вдоль стен?    

   Знаю и пью робость    

   В чашечках ко — лен.    

       

   Нет голубям зерен,    

   Нет площадям трав,    

   Ибо была — морем    

   Площадь, кремнем став.    

       

   Береговой качки    

   …. злей    

   В башни не верь: мачты    

   Гиблых кораб — лей…    

       

   Грудь, захлебнись камнем…    

       

       

      

         «Сомкнутым  строем…»    

       

   Сомкнутым строем —    

   Противу всех.    

   Дай же спокойно им    

   Спать во гробех.    

       

   Ненависть, — чти    

   Смертную блажь!    

   Ненависть, спи:    

   Рядышком ляжь!    

       

   В бранном их саване —    

   Сколько прорех!    

   Дай же им правыми    

   Быть во гробех.    

       

   Враг — пока здрав,    

   Прав — как упал.    

   Мертвым — устав    

   Червь да шакал.    

       

   Вместо глазниц —    

   Черные рвы.    

   Ненависть, ниц:    

   Сын — раз в крови!    

       

   Собственным телом    

   Отдал за всех…    

   Дай же им белыми    

   Быть во гробех.    

       

   22 февраля 1922    

           СУГРОБЫ    

       

       Эренбургу    

       

            .  «Небо катило сугробы…»    

        

    Небо катило сугробы    

    Валом в полночную муть.    

    Как из единой утробы —    

    Небо — и глыбы — и грудь.    

        

    Над пустотой переулка,    

    По сталактитам пещер    

    Как раскатилося гулко    

    Вашего имени Эр!    

        

    Под занавескою сонной    

    Не истолкует Вам Брюс:    

    Женщины — две — и наклонный    

    Путь в сновиденную Русь.    

        

    Грому небесному тесно!    

    — Эр! — леопардова пасть.    

    (Женщины — две — и отвесный    

    Путь в сновиденную страсть…)    

        

    Эр! — необорная крепость!    

    Эр! — через чрево — вперед!    

    Эр! — в уплотненную слепость    

    Недр — осиянный пролет!    

        

    Так, между небом и нёбом,    

    — Радуйся же, маловер! —    

    По сновиденным сугробам    

    Вашего имени Эр.    

        

    23 февраля 1922    

               .  «Не здесь, где связано…»    

        

    Не здесь, где связано,    

    А там, где велено.    

    Не здесь, где Лазари    

    Бредут с постелею,    

        

    Горбами вьючными    

    О щебень дней.    

    Здесь нету рученьки    

    Тебе — моей.    

        

    Не здесь, где скривлено,    

    А там, где вправлено,    

    Не здесь, где с крыльями    

    Решают — саблями,    

        

    Где плоть горластая    

    На нас: добей!    

    Здесь нету дарственной    

    Тебе — моей.    

        

    Не здесь, где спрошено,    

    Там, где отвечено.    

    Не здесь, где крошева    

    Промеж — и месива    

        

    Смерть — червоточиной,    

    И ревность-змей.    

    Здесь нету вотчины    

    Тебе — моей.    

        

    И не оглянется    

    Жизнь крутобровая!    

    Здесь нет свиданьица!    

    Здесь только проводы,    

        

    Здесь слишком спутаны    

    Концы ремней…    

    Здесь нету утрени    

    Тебе — моей.    

        

    Не двор с очистками —    

    Райскими кущами!    

    Не здесь, где взыскано,    

    Там, где отпущено,    

        

    Где вся расплёскана    

    Измена дней.    

    Где даже слов-то нет:    

    — Тебе — моей…    

        

    25 февраля 1922    

               .  «Широкое ложе для всех моих рек…»    

        

    Широкое ложе для всех моих рек —    

    Чужой человек.    

    Прохожий, в которого руки — как в снег    

    Всей жаркостью век    

        

    Виновных, — которому вслед я и вслед,    

    В гром встречных телег.    

    Любовник, которого может и нет,    

    (Вздох прожит — и нет!)    

        

    Чужой человек,    

    Дорогой человек,    

    Ночлег-человек,    

    Навек-человек!    

        

    — Невемый! — На сале змеином, без свеч,    

    Хлеб свадебный печь.    

    В измену! — Руслом расставаний, не встреч    

    Реке моей бечь.    

        

    — В свиданье! — А коли темна моя речь —    

    Дом каменный с плеч!    

    Над рвом расставаний, над воркотом встреч —    

    Реки моей речь…    

        

    Простор-человек,    

    Ниотколь-человек,    

    Сквозь-пол — человек,    

    Прошел-человек.    

        

    25 февраля 1922    

       

            .  «А уж так: ни о чем…»    

        

    А уж так: ни о чем!    

    Не плечом-не бочком,    

    Не толчком-локотком, —    

    Говорком, говорком.    

        

    В горле — легкий громок,    

    Голос встречных дорог,    

    От судьбы ветерок:    

    Говорок, говорок.    

        

    От крутой орлиной страсти —    

    Перстенек на пальце.    

    А замешено то счастье    

    На змеином сальце.    

        

    А не хошь — не бери!    

    Может, ветер в двери,    

    Может, встречные три, —    

    А и сам разбери!    

        

    Хошь и крут мой порог —    

    Потрудись, паренек!    

    Не с горохом пирог, —    

    Сахарок-говорок!    

        

    Закажи себе на ужин,    

    Господин хороший,    

    Закажи себе жемчужин,    

    Горловых горошин.    

        

    Голубиных тех стай    

    Воркот, розовый рай?    

    Ай река через край?    

    Две руки подставляй!    

        

    Может, путь-мой-широк    

    Покатил перстенек    

    Мимо рук — да в сугроб?    

    Воркоток-говорок.    

        

    Распаял мое запястье    

    Ветерок февральский.    

    А замешено то счастье    

    На змеином сальце…    

        

    В ожерелье — сто бус.    

    Сорок ртов, один кус.    

    Ох сокол-мой-безус,    

    Не божусь, не клянусь!    

        

    (Может, гость-хромоног    

    Костылем о порог?    

    Вдоль хребта холодок —    

    Рокоток-говорок!)    

        

    Как на красной на слободке    

    Муж жену зарезал.    

    А моя добыча в глотке —    

    Не под грудью левой!    

        

    От тебя, палача,    

    Книзу пламем свеча.    

    Нашей мглы епанча —    

    Счастье с лева плеча!..    

        

    От румяных от щек —    

    Шаг — до черных до дрог!    

    Шелку ярый шнурок:    

    Ремешок-говорок!    

        

    1 марта 1922    

               .  «В ворко-клекочущий зоркий круг…»    

        

    В ворко-клекочущий зоркий круг —    

    Голуби встреч и орлы разлук.    

        

    Ветвь или меч    

    Примешь из рук?    

    В щебете встреч —    

    Дребезг разлук.    

        

    2 марта 1922    

       

            .  «Масляница широка…»    

        

    Масляница широка!    

    Масляницу за бака!    

        

    Масляница!    

    Увальница!    

    Провожайте    

    Масляницу!    

        

    Масляница-слобода!    

    Мочальная борода!    

        

    Снежок сывороточный,    

    Бочок вывороченный!    

        

    В тыщу девятьсот-от    

    Семнадцатом — счетом    

    Забралась, растрепа,    

    К мужику в окопы.    

        

    Восставай, Михалыч!    

    Твое дело — жалость.    

    Восставай, Егорыч,    

    Твое дело — горечь.    

        

    Поел, парень, белены,    

    Пора, парень, за блины!    

        

    Масляница!    

    Бубенница!    

    Румяная    

    Труженица!    

        

    Над ушком-то гудом:    

    Пора, брат, за бубен!    

    А в ладонь-то — зудом:    

    С кого брать — зарубим.    

        

    Товарищество! Товар!    

    Румяный наш кашевар!    

        

    Тисканая!    

    Глаженая!    

    Румяная!    

    Ряженая!    

        

    Ротастая —    

    Твоя купель.    

    Одна сестра —    

    На всю артель!    

        

    Растерзана,    

    На круг — рвана!    

    Кто первый взял —    

    Тому верна:    

        

    На века на вечные:    

    До первого встречного!    

        

    Масляница!    

    Вафельница!    

    Румяная    

    Висельница!    

        

    (Блины, вафли,    

    Сахар, мед!)    

    Вставай, барин,    

    Под черед!    

        

    Ни пекарен    

    Вам, ни круп!    

    Ложись, барин,    

    Под тулуп!    

        

    За наш за труд,    

    За наш за пот,    

    Гуляй, Кузьма!    

    Гуляй, Федот!    

        

    Пожрал сенца —    

    Вались на дичь!    

    Князьям счета    

    Строчи, Ильич!    

        

    Про наш раззор,    

    Про горести —    

    Разборчивей,    

    Забористей —    

        

    На весь забор