1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 
    Снег.    

        

    Вот они, тесной стальной когортой,    

    К самой кремлевской стене приперты,    

    В ряд    

    Спят.    

        

    Лавр — вместо камня    

    И Кремль — оградой.    

    Крестного знамени    

    Вам не надо.    

    Как —    

    Чтить?    

        

    Не удостоились «Со святыми»,    

    Не упокоились со святыми.    

    Лавр.    

    Снег.    

        

    Как над Исусовым    

    Телом — стража.    

    Руки грызу себе, — ибо даже    

    Снег    

    Здесь    

        

    Гнев. — «Проходи! Над своими разве?!»    

    Первою в жизни преступной связью    

    Час    

    Бьет.    

        

    С башни — который? — стою, считаю.    

    Что ж это здесь за земля такая?    

    Шаг    

    Врос.    

        

    Не оторвусь! («Отрубите руки!»)    

    Пуще чем женщине    

    В час разлуки —    

    Час    

    Бьет.    

        

    Под чужеземным бунтарским лавром    

    Тайная страсть моя,    

    Гнев мой явный —    

    Спи,    

    Враг!    

        

    13 января 1922    

       

            «По-небывалому…»    

       

   По-небывалому:    

   В первый раз!    

   Не целовала    

   И не клялась.    

       

   По-небывалому:    

   Дар и милость.    

   Не отстраняла    

   И не клонилась.    

       

   А у протаянного окна —    

   Это другая была —    

   Она.    

       

   ……………..…………    

   ……………….……….    

   Не заклинай меня!    

   Не клялась.    

       

   Если и строила —    

   Дом тот сломлен.    

   С этой другою    

   Родства не помню.    

       

   ………………………..    

   ……………….……….    

   Не окликай меня, —    

   Безоглядна.    

       

   Январь 1922    

      

         НОВОГОДНЯЯ    

       

       С. Э.    

       

   Братья! В последний час    

   Года — за русский    

   Край наш, живущий — в нас!    

   Ровно двенадцать раз —    

   Кружкой о кружку!    

       

   За почетную рвань,    

   За Тамань, за Кубань,    

   За наш Дон русский,    

   Старых вер Иордань…    

   Грянь,    

   Кружка о кружку!    

       

   Товарищи!    

   Жива еще    

   Мать — Страсть — Русь!    

   Товарищи!    

   Цела еще    

   В серд — цах Русь!    

       

   Братья! Взгляните в даль!    

   Дельвиг и Пушкин,    

   Дел и сердец хрусталь…    

   — Славно, как сталь об сталь —    

   Кружкой о кружку!    

       

   Братства славный обряд —    

   За наш братственный град    

   Прагу — до — хрусту    

   Грянь, богемская грань!    

   Грянь,    

   Кружка о кружку!    

       

   Товарищи!    

   Жива еще    

   Ступь — стать — сталь.    

   Товарищи!    

   Цела еще    

   В серд — цах — сталь.    

       

   Братья! Последний миг!    

   Уж на опушке    

   Леса — исчез старик…    

   Тесно — как клык об клык —    

   Кружкой о кружку!    

       

   Добровольная дань,    

   Здравствуй, добрая брань!    

   Еще жив — русский    

   Бог! Кто верует — встань!    

   Грянь,    

   Кружка о кружку!    

       

   15 января 1922    

           НОВОГОДНЯЯ    

    (вторая)    

       

       С. Э.    

       

   Тот — вздохом взлелеянный,    

   Те — жестоки и смуглы.    

   Залетного лебедя    

   Не обижают орлы.    

       

   К орлам — не по записи:    

   Кто залетел — тот и брат!    

   Вольна наша трапеза,    

   Дик новогодний обряд.    

       

   Гуляй, пока хочется,    

   В гостях у орла!    

   Мы — вольные летчики,    

   Наш знак — два крыла!    

       

   Под гулкими сводами    

   Бои: взгляд о взгляд, сталь об сталь.    

   То ночь новогодняя    

   Бьет хрусталем о хрусталь.    

       

   Попарное звяканье    

   Судеб: взгляд о взгляд, грань о грань.    

   Очами невнятными    

   Один — в новогоднюю рань…    

       

   Не пей, коль не хочется!    

   Гуляй вдоль стола!    

   Мы — вольные летчики,    

   Наш знак — два крыла!    

       

   Соборной лавиною    

   На лбы — новогодний обвал.    

   Тоска лебединая,    

   В очах твоих Дон ночевал.    

       

   Тоска лебединая,    

   Протяжная — к родине — цепь…    

   Мы знаем единую    

   Твою, — не донская ли степь?    

       

   Лети, куда хочется!    

   На то и стрела!    

   Мы—вольные летчики,    

   Наш век — два крыла!    

       

   18 января 1922    

            «Каменногрудый…»    

       

   Каменногрудый,    

   Каменнолобый,    

   Каменнобровый    

   Столб:    

   Рок.    

       

   Промысел, званье!    

   Вставай в ряды!    

   Каменной дланью    

   Равняет лбы.    

       

   Хищен и слеп,    

   Хищен и глуп.    

   Милости нет:    

   Каменногруд.    

       

   Ведомость, номер!    

   Без всяких прочих!    

   Равенство — мы:    

   Никаких Высочеств!    

       

   Выравнен? Нет?    

   Кланяйся праху!    

   Пушкин — на снег,    

   И Шенье — на плаху.    

       

   19 января 1922    

      

         «Не ревновать  и не клясть…»    

       

       Алексею Александровичу Чаброву    

       

   Не ревновать и не клясть,    

   В грудь призывая — все стрелы!    

   Дружба! — Последняя страсть    

   Недосожженного тела.    

       

   В сердце, где белая даль,    

   Гладь — равноденствие — ближний,    

   Смертолюбивую сталь    

   Переворачивать трижды.    

       

   Знать: не бывать и не быть!    

   В зоркости самоуправной    

   Как черепицами крыть    

   Молниеокую правду.    

       

   Рук непреложную рознь    

   Блюсть, костенея от гнева.    

   — Дружба! — Последняя кознь    

   Недоказненного чрева.    

       

   21 января 1922    

           «По нагориям…»    

       

   По нагориям,    

   По восхолмиям,    

   Вместе с зорями,    

   С колокольнями,    

       

   Конь без удержу,    

   — Полным парусом! —    

   В завтра путь держу,    

   В край без праотцев.    

       

   Не орлицей звать    

   И не ласточкой.    

   Не крестите, —    

   Не родилась еще!    

       

   Суть двужильная.    

   Чужедальняя.    

   Вместе с пильнями,    

   С наковальнями,    

       

   Вздох — без одыши,    

   Лоб — без огляди,    

   В завтра речь держу    

   Пóтом огненным.    

       

   Пни да рытвины, —    

   Не взялась еще!    

   Не судите!    

   Не родилась еще!    

       

   Тень — вожатаем,    

   Тело — зá версту!    

   Поверх закисей,    

   Поверх ржавостей,    

       

   Поверх старых вер,    

   Новых навыков,    

   В завтра, Русь, — поверх    

   Внуков — к правнукам!    

       

   (Мертвых Китежей    

   Что нам — пастбища?)    

   Возлюбите!    

   Не родилась еще!    

       

   Серпы убраны,    

   Столы с яствами.    

   Вместе с судьбами,    

   Вместе с царствами.    

       

   Полукружием,    

   — Солнцем за море! —    

   В завтра взор межу:    

   — Есмь! — Адамово.    

       

   Дыхом-пыхом — дух!    

   Одни — пóножи.    

   — Догоняй, лопух!    

   На седьмом уже!    

       

   22 января 1922    

           «Не похорошела  за годы разлуки…»    

       

       С. Э.    

       

   Не похорошела за годы разлуки!    

   Не будешь сердиться на грубые руки,    

   Хватающиеся за хлеб и за соль?    

   — Товарищества трудовая мозоль!    

       

   О, не прихорашивается для встречи    

   Любовь. — Не прогневайся на просторечье    

   Речей, — не советовала б пренебречь:    

   То летописи огнестрельная речь.    

       

   Разочаровался? Скажи без боязни!    

   То — выкорчеванный от дружб и приязней    

   Дух. — В путаницу якорей и надежд    

   Прозрения непоправимая брешь!    

       

   23 января 1922    

      

         «Верстами —  врозь — разлетаются брови…»    

       

   Верстами — врозь — разлетаются брови.    

   Две достоверности розной любови,    

   Черные возжи-мои-колеи —    

   Дальнодорожные брови твои!    

       

   Ветлами — вслед — подымаются руки.    

   Две достоверности верной разлуки,    

   Кровь без слезы прóлитая!    

   По ветру жизнь! — Брови твои!    

       

   Летописи лебединые стрелы,    

   Две достоверности белого дела,    

   Радугою — в Божьи бои    

   Вброшенные — брови твои!    

       

   23 января 1922    

           ПОСМЕРТНЫЙ  МАРШ    

       

       Добровольчество — это добрая воля к смерти…    

    (Попытка толкования)    

       

   И марш вперед уже,    

   Трубят в поход.    

   О, как встает она,    

   О как встает…    

       

   Уронив лобяной облом    

   В руку, судорогой сведенную,    

   — Громче, громче! — Под плеск знамен    

   Не взойдет уже в залу тронную!    

       

   И марш вперед уже,    

   Трубят в поход.    

   О, как встает она,    

   О как встает…    

       

   Не она ль это в зеркалах    

   Расписалась ударом сабельным?    

   В едком верезге хрусталя    

   Не ее ль это смех предсвадебный?    

       

   И марш вперед уже,    

   Трубят в поход.    

   О, как встает она,    

   О как —    

       

   Не она ли из впалых щек    

   Продразнилась крутыми скулами?    

   Не она ли под локоток:    

   — Третьим, третьим вчерась прикуривал!    

       

   И марш вперед уже,    

   Трубят в поход.    

   О как —    

       

   А — в просторах — Норд-Ост и шквал.    

   — Громче, громче промежду ребрами! —    

   Добровольчество! Кончен бал!    

   Послужила вам воля добрая!    

       

   И марш вперед уже,    

   Трубят —    

       

   Не чужая! Твоя! Моя!    

   Всех как есть обнесла за ужином!    

   — Долгой жизни, Любовь моя!    

   Изменяю для новой суженой…    

       

   И марш —    

       

   23 января 1922    

            «Завораживающая! Крест…»    

       

   Завораживающая! Крест    

   Нá крест складывающая руки!    

   Разочарование! Не крест    

   Ты — а страсть, как смерть и как разлука.    

       

   Развораживающий настой,    

   Сладость обморочного оплыва…    

   Что настаивающий нам твой    

   Хрип, обезголосившая дива —    

       

   Жизнь! — Без голосу вступает в дом,    

   В полной памяти дает обеты,    

   В нежном голосе полумужском —    

   Безголосицы благая Лета…    

       

   Уж немногих я зову на ты,    

   Уж улыбки забываю важность…    

   — То вдоль всей голосовой версты    

   Разочарования протяжность.    

       

   29 января 1922    

      

         «А и простор у  нас татарским стрелам…»    

       

   А и простор у нас татарским стрелам!    

   А и трава у нас густа — бурьян!    

   Не курским соловьем осоловелым,    

   Что похотью своею пьян,    

       

   Свищу над реченькою румянистой,    

   Той реченькою-не старей.    

   Покамест в неширокие полсвиста    

   Свищу — пытать богатырей.    

       

   Ох и рубцы ж у нас пошли калеки!    

   — Алешеньки-то кровь, Ильи! —    

   Ох и красны ж у нас дымятся реки,    

   Малиновые полыньи.    

       

   В осоловелой оторопи банной —    

   Хрип княжеский да волчья сыть.    

   Всей соловьиной глоткой разливанной    

   Той оторопи не покрыть.    

       

   Вот и молчок-то мой таков претихий,    

   Что вывелась моя семья.    

   Меж соловьев слезистых — соколиха,    

   А род веду — от Соловья.    

       

   9 февраля 1922    

           «Не приземист  — высокоросл…»    

       

   Не приземист — высокоросл    

   Стан над выравненностью грядок.    

   В густоте кормовых ремесл    

   Хоровых не забыла радуг.    

       

   Сплю — и с каждым батрацким днем    

   Тверже в памяти благодарной,    

   Что когда-нибудь отдохнем    

   В верхнем городе Леонардо.    

       

   9 февраля 1922    

      

         «Слезы — на  лисе моей облезлой…»    

       

   Слезы — на лисе моей облезлой!    

   Глыбой — чересплечные ремни!    

   Громче паровозного железа,    

   Громче левогрудой стукотни —    

       

   Дребезг подымается над щебнем,    

   Скрежетом по рощам, по лесам.    

   Точно кто вгрызающимся гребнем    

   Разом — по семи моим сердцам!    

       

   Родины моей широкоскулой    

   Матерный, бурлацкий перегар,    

   Или же — вдоль насыпи сутулой    

   Шепоты и топоты татар.    

       

   Или мужичонка, нá круг должный,    

   За косу красу — да о косяк?    

   (Может, людоедица с Поволжья    

   Склабом — о ребяческий костяк?)    

       

   Аль Степан всплясал, Руси кормилец?    

   Или же за кровь мою, за труд —    

   Сорок звонарей моих взбесились —    

   И болярыню свою поют…    

       

   Сокол — перерезанные путы!    

   Шибче от кровавой колеи!    

   — То над родиной моею лютой    

   Исстрадавшиеся соловьи.