1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 
Когда же лангобардский зуб язвил    

Святую церковь, под его крылами    

Великий Карл, разя, ее укрыл.[1187]    

     

     97    

     

Суди же сам о тех, кто с их грехами    

Помянут мной,[1188] суди об их делах,    

Первопричине всех несчастий с вами.    

     

     100    

     

Тот – всенародный стяг втоптал во  прах    

Для желтых лилий,[1189] тот – себе присвоил;    

Чей хуже грех – не взвесишь на весах.    

     

     103    

     

Уж пусть бы гибеллин себе устроил    

Особый стяг! А этот – не для тех,    

Кто справедливость и его – раздвоил!    

     

     106    

     

И гвельфам нет надежды на успех    

С их новым Карлом;[1190] львы крупней ходили,    

А эти когти с них сдирали мех!    

     

     109    

     

Уже нередко дети слезы лили    

За грех отца; и люди пусть не ждут,    

Что бог покинет герб свой ради лилий!    

     

     112    

     

А эта малая звезда – приют    

Тех душ, которые, стяжать желая    

Хвалу и честь, несли усердный труд.    

     

     115    

     

И если цель желаний – лишь такая    

И верная дорога им чужда,    

То к небу луч любви восходит, тая.    

     

     118    

     

Но в том – часть нашей радости, что  мзда    

Нам по заслугам нашим воздается,    

Не меньше и не больше никогда.    

     

     121    

     

И в этом так отрадно познается    

Живая Правда, что вовеки взор    

К какому-либо злу не обернется.    

     

     124    

     

Различьем звуков гармоничен хор;    

Различье высей в нашей жизни ясной –    

Гармонией наполнило простор.    

     

     127    

     

И здесь внутри жемчужины[1191]  прекрасной    

Сияет свет Ромео, чьи труды    

Награждены неправдой столь ужасной.    

     

     130    

     

Но провансальцам горестны плоды    

Их происков; и тот вкусит мытарства,    

Кому чужая доблесть злей беды.    

     

     133    

     

Рамондо Берингьер четыре царства    

Дал дочерям; а ведал этим всем    

Ромео, скромный странник, враг  коварства.    

     

     136    

     

И все же, наущенный кое-кем,    

О нем, безвинном, он повел дознанье;    

Тот на десять представил пять и семь.[1192]    

     

     139    

     

И, нищ и древен, сам ушел в изгнанье;    

Знай только мир, что в сердце он  таил,    

За кусом кус прося на  пропитанье, –    

     

     142    

     

Его хваля, он громче бы хвалил!»[1193]    

     

     

    

     

 Песнь седьмая    

     

Второе  небо – Меркурий (окончание)    

     

     

     1    

     

Osanna, sanctus Deus sabaoth,    

Superillustrans claritate tua    

Felices ignes horum malacoth!»[1194]    

     

     4    

     

Так видел я поющей сущность[1195] ту    

И как она под свой напев поплыла,    

Двойного света движа красоту.    

     

     7    

     

Она себя с другими в пляске слила,    

И, словно стаю мчащихся огней,    

Внезапное пространство их укрыло.    

     

     10    

     

Колеблясь, я: «Скажи, скажи же  ей, –    

Твердил себе. – Ты, жаждой  опаленный,    

Скажи об этом госпоже твоей!»    

     

     13    

     

Но даже в БЕ и в ИЧЕ[1196] приученный    

Святыню чтить, я, голову клоня,    

Поник, как человек в истоме сонной.    

     

     16    

     

Она, таким не потерпев меня,    

Сказала, улыбнувшись мне так чудно,    

Что счастлив будешь посреди огня:    

     

     19    

     

«Как я сужу, – а мне понять  нетрудно, –    

Ты тем смущен, что праведная месть    

Быть может отомщенной правосудно.[1197]    

     

     22    

     

Твои сомненья мне легко расплесть;    

А ты внимай, и то, чего не ведал,    

В моих словах ты будешь рад обресть.    

     

     25    

     

За то, что тот, кто не рождался,[1198] не  дал    

Связать свой произвол, себе на  зло, –    

Прокляв себя, он всех проклятью  предал;    

     

     28    

     

И человечество больным слегло    

На долгие века во тьме растленной,    

Пока господне Слово[1199] не сошло    

     

     31    

     

В мир, где природу, от творца  вселенной    

Отпавшую, оно слило с собой    

Могуществом Любви неизреченной.    

     

     34    

     

На то, что я скажу, глаза открой!    

Была природа эта, с ним слитая,    

Как в миг созданья, чистой и благой;    

     

     37    

     

Но все же – тою, что обитель Рая    

Утратила, в преступной слепоте    

Путь истины и жизни презирая.    

     

     40    

     

Поэтому и кара на кресте,    

Свершаясь над природой восприятой,    

Была превыше всех по правоте;    

     

     43    

     

Но также и неправеднейшей платой,    

Когда мы взглянем, с чьим лицом  слилась    

Природа эта и кто был распятый.    

     

     46    

     

Так эта смерть, в последствиях  делясь,    

И бога, и евреев утолила:    

Раскрылось небо, и земля встряслась.    

     

     49    

     

И я тебе отныне разъяснила,    

Как справедливость праведным судом    

За праведное мщенье отомстила.[1200]    

     

     52    

     

Но только вновь твой ум таким узлом,    

За мыслью мысль, обвился многократно,    

Что ждет свободы и томится в нем.    

     

     55    

     

Ты говоришь: «Мне это все понятно;    

Но почему господь для нас избрал    

Лишь этот путь спасенья, мне  невнятно».    

     

     58    

     

Никто из тех, мой брат, не проникал    

Очами в тайну этого решенья,    

Чей дух в огне любви не возмужал.    

     

     61    

     

Здесь многие пытают силу зренья,    

Но различают мало; потому    

Скажу, чем вызван этот путь спасенья.    

     

     64    

     

Господня благость, отметая тьму,    

Горит в самой себе и так искрится,    

Что вечные красоты льет всему.    

     

     67    

     

Все то, что прямо от нее струится,[1201]    

Пребудет вечно, ибо не прейдет    

Ее печать, когда она ложится.    

     

     70    

     

Все то, что прямо от нее течет,    

Всецело вольно, ибо то свободно,    

Что новых сил[1202] не ощущает гнет.    

     

     73    

     

Что ей сродней, то больше ей угодно;    

Священный жар, повсюду излучен,    

Живее в том, что более с ним сходно.    

     

     76    

     

И человек всем этим наделен;[1203]    

Но при утрате хоть единой доли    

Он благородства своего лишен.    

     

     79    

     

Один лишь грех его лишает воли,    

Лишая сходства с Истинным Добром,    

Которым он не озаряем боле.    

     

     82    

     

Низверженный в достоинстве своем,    

Он встать не может, не восполнив  счета    

Возмездием за наслажденье злом.    

     

     85    

     

Природа ваша, согрешая tota[1204]    

В своем зерне,[1205] утратила, упав,    

Свои дары и райские ворота;    

     

     88    

     

И не могла вернуть старинных прав,    

Как строгое покажет рассужденье,    

Тот или этот брод не миновав:    

     

     91    

     

Иль чтоб господь ей даровал прощенье    

Из милости; иль чтобы смертный сам    

Мог искупить свое грехопаденье.    

     

     94    

     

Теперь направь глаза ко глубинам    

Предвечного совета и вниманьем    

Усиленно прильни к мои словам!    

     

     97    

     

Сам человек достойным воздаяньем    

Спасти себя не мог, лишенный сил    

Принизиться настолько послушаньем,    

     

     100    

     

Насколько вознестись, ослушный, мнил;    

Вот почему своими он делами    

Себя бы никогда не искупил.    

     

     103    

     

Был должен бог, раз не могли вы сами,    

К всецелой жизни возвратить людей,    

Будь то одним, будь то двумя путями.[1206]    

     

     106    

     

Но делателю дело тем милей,    

Чем более, из сердца источая,    

В него вложил он благости своей;    

     

     109    

     

И благость божья, в мире разлитая,    

Тем и другим направилась путем,    

Вас к прежним высям вознести желая.    

     

     112    

     

Между последней тьмой и первым днем    

Величественней не было деянья    

И не свершится впредь ни на одном.[1207]    

     

     115    

     

Бог, снизошедший до самоотданья,    

Щедрее вам помог себя спасти,    

Чем милостью простого оправданья;    

     

     118    

     

И были бы закрыты все пути    

Для правосудья, если б сын господень    

Не принял униженья во плоти.    

     

     121    

     

Чтоб ты от всех сомнений был свободен,    

Добавлю поясненье,[1208] и тогда    

Ты зоркостью со мною станешь сходен.    

     

     124    

     

Ты говоришь: «И пламя, и вода,    

И воздух, и земля, и их смешенья,    

Придя в истленье, гибнут без следа.    

     

     127    

     

А это ведь, однако же, творенья!    

И если речь твоя была верна,    

Им надо быть избавленным от тленья».    

     

     130    

     

Брат! Ангелы и чистая страна,    

Где ты сейчас, – я так бы  изложила, –    

В их совершенстве созданы сполна.[1209]    

     

     133    

     

И те стихии, что ты назвал было,    

И сложенное ими естество    

Образовала созданная сила.    

     

     136    

     

Сотворены[1210] само их вещество    

И сила тех творящих излучений,    

Что льют светила, движась вкруг него.    

     

     139    

     

Душа животных и душа растений    

Из свойственной среды извлечены    

Лучами и движеньем звездной сени.    

     

     142    

     

А ваши жизни в вас вдохновлены    

Всевышней благостью и к ней всецело,    

В нее влюбленные, устремлены.    

     

     145    

     

На этом основать ты можешь смело    

И ваше воскресенье, если ты    

Припомнишь, как творилось ваше тело    

     

     148    

     

И творенье прародительской четы».    

     

     

    

     

 Песнь восьмая    

     

Третье  небо – Венера – Любвеобильные    

     

     

     1    

     

В погибшем мире[1211] веровать привыкли,    

Что излученья буйной страсти льет –    

Киприда, движась в третьем эпицикле;[1212]    

     

     4    

     

И воздавал не только ей почет    

Обетов, жертв и песенного звона    

В былом неведенье былой народ,    

     

     7    

     

Но чтились вместе с ней, как мать –  Диона,    

И Купидон – как сын; и басня шла,    

Что на руки его брала Дидона.[1213]    

     

     

    

     

     10    

     

Той, кем я начал, названа была    

Звезда, которая взирает страстно    

На солнце то вдогонку, то с чела.[1214]    

     

     13    

     

Как мы туда взлетели, мне неясно;    

Но что мы – в ней, уверило меня    

Лицо вожатой, став вдвойне прекрасно.    

     

     16    

     

Как различимы искры средь огня    

Иль голос в голосе, когда в движенье    

Придет второй, а первый ждет, звеня,    

     

     19    

     

Так в этом свете видел я круженье    

Других светил, и разный бег их мчал,    

Как, верно, разно вечное их зренье.[1215]    

     

     22    

     

От мерзлой тучи ветер не слетал    

Настолько быстрый, зримый иль  незримый,    

Чтоб он не показался тих и вял    

     

     25    

     

В сравненье с тем, как были к нам  стремимы    

Святые светы, покидая пляс,    

Возникший там, где реют серафимы.[1216]    

     

     28    

     

Из глуби тех, кто был вблизи от нас,    

«Осанна» так звучала, что томился    

По этим звукам я с тех пор не раз.    

     

     31    

     

Потом один от прочих отделился    

И начал так: «Мы все служить тебе    

Спешим, чтоб ты о нас возвеселился.    

     

     34    

     

В одном кругу, круженье и алчбе    

Наш сонм с чредой Начал[1217]  небесных мчится,    

Которым ты сказал, в земной судьбе:    

     

     37    

     

«Вы, чьей заботой третья твердь  кружится»;[1218]    

Мы так полны любви, что для тебя    

Нам будет сладко и остановиться».    

     

     40    

     

Мои глаза доверили себя    

Глазам владычицы и, их ответом    

Сомнение и робость истребя,    

     

     43