1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
    
— Скорее, парень, за дверь! — выкрикнул Джонни.
    
Дэвид выскочил из комнаты и захлопнул за собой дверь. Спустя долю секунды койот со всего маху врезался в нее. Вой, ужасный вой заполнил тюремное помещение. Словно койот понял, что его надули, подумал Дэвид. Знал он и то, что коп, оставивший зверя за себя, вернувшись, будет очень недоволен.
    
Послышался громкий удар: койот вновь бросился на дверь. И опять вой. По намыленным рукам и груди Дэвида побежали мурашки. Перед ним была лестница, с которой сбросили его сестру. Если безумный коп не убрал тело, оно все еще лежит внизу, дожидаясь Дэвида, с открытыми глазами, в которых застыл вопрос: почему он не остановил мистера Большого Теневика, какой смысл иметь старшего брата, если тот не может остановить Теневика?
    
Я не могу спуститься, подумал Дэвид. Не могу, не могу, и все.
    
Но… тем не менее он должен спуститься.
    
Снаружи ветер дул с такой силой, что кирпичное здание поскрипывало, словно парусник в бушующем море. Песок, пыль летели в стены и наружную дверь. Снова завыл койот, их с Дэвидом разделял лишь дюйм дерева.
    
Дэвид закрыл глаза и сложил руки перед собой.
    
— Господи, это опять Дэвид Карвер. Я в такой передряге, Господи, в такой передряге. Пожалуйста, защити меня и помоги сделать то, что я должен сделать. Именем Христа молю Тебя. Аминь.
    
Он открыл глаза, глубоко вдохнул и схватился за поручень. А потом голый, второй рукой прижимая одежду к груди, Дэвид Карвер двинулся в ожидавшую его внизу темноту.
    4
    
Стив попытался заговорить и не смог. Попытался вновь, и опять ничего не вышло, хотя с губ сорвался короткий хрип. Словно мышь пукнула за стеной, подумал он.
    
Стив чувствовал, что Синтия до боли сжимает его руку, но не реагировал на боль. Он не знал, как долго они простояли бы на пороге большого помещения в дальнем конце ангара, если б ветер не оторвал что-то снаружи и с грохотом не потащил оторванное по улице. Синтия ахнула, словно человек, которого чем-то ударили, и закрыла лицо свободной рукой. Когда она повернулась к Стиву, он увидел, что рука закрывает только половину лица, а один огромный, широко раскрытый глаз смотрит на него. Из глаза бежали слезы.
    
— За что? — прошептала девушка. — Почему?
    
Стив покачал головой. Он не знал почему, понятия не имел, в чем причина. Знал он другое. Во-первых, люди, которые это сотворили, ушли, иначе они с Синтией уже отправились бы к праотцам. Во-вторых, он, Стивен Эмес из Лаббока, штат Техас, не хотел бы оказаться здесь, если они вдруг надумают вернуться.
    
Большое помещение в дальнем конце ангара служило одновременно цехом, лабораторией и складом. Освещали его мощные лампы, подвешенные под потолком и забранные металлической сеткой. Стив решил, что здесь одновременно работали две бригады. Одна, в левой половине, проводила анализ проб, другая, в правой, занималась сортировкой и классификацией. На сортировочной стороне вдоль стены выстроились большие корзины с кусками породы. Их уже рассортировали: одни корзины заполняла черная порода, другие — мелкие камешки с прожилками кварца.
    
В зоне анализа на длинном столе стояло несколько компьютеров «макинтош», лежали какие-то приборы, инструменты. На экранах «маков» светились заставки. Один переливался разноцветьем полос над надписью «ГАЗОВЫЙ ХРОМАТОГРАФ К РАБОТЕ ГОТОВ». На втором, наверняка без разрешения Диснея, Гуфи[40] каждые семь секунд стягивал штаны, демонстрируя длиннющий конец с надписью «ПРИВЕТ, ПРИВЕТ!».
    
В дальнем конце помещения, перед закрытыми гаражными воротами с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В УБЕЖИЩЕ ЭРНАНДО», стоял вездеход с открытым прицепом, заполненным образцами породы. По левой стене тянулись слова: «ПОЯВЛЕНИЕ НА ТЕРРИТОРИИ КАРЬЕРА БЕЗ КАСКИ ЗАПРЕЩЕНО. ИСКЛЮЧЕНИЯ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ». Длинный ряд крюков под надписью предназначался для этих самых касок. Только каски валялись на полу, а на крюках, словно туши в холодильнике бойни, висели люди.
    
— Стив… Стив, может, это… манекены? Манекены из магазина готовой одежды? Может… это… шутка?
    
— Нет. — Ему все-таки удалось произнести слово, пусть и короткое. — Ты знаешь, что это не манекены. Отпусти мою руку, Синтия. Я боюсь, ты ее сломаешь.
    
— Позволь мне держаться за тебя. — Вторая рука Синтии по-прежнему пребывала у лица, так что она смотрела одним глазом на болтающиеся на крюках трупы. Музыка, доносившаяся из радиоприемника, сменилась рекламным объявлением. Речь шла о супермаркете «Уэлен» в Остине, который называли «Магазин, где есть все».
    
— Держись, пожалуйста, только не жми так сильно, — ответил Стив, поднял свободную руку, которая заметно дрожала, и начал считать: — Один… два… три…
    
— Мне кажется, я подпустила в трусы.
    
— Я тебя не виню. Четыре… пять… шесть…
    
— Мы должны убираться отсюда, Стив. По сравнению с теми, кто здесь побывал, парень, который сломал мне нос, настоящий Санта-Кл…
    
— Помолчи и дай мне их пересчитать!
    
Синтия замолчала, губы ее дрожали, она с трудом сдерживала рыдания. Стив пожалел, что накричал на нее, она же ни в чем не виновата, но уж такой выдался день.
    
— Тринадцать.
    
— Четырнадцать, — поправила его Синтия. — Видишь? В углу. Один свалился. Свалился с к-р-р…
    
Она хотела сказать «крюка», но в результате лишь разрыдалась. Стив обнял девушку, прижал к себе, чувствуя грудью ее горящее мокрое лицо. Вернее, животом. Такая она была маленькая. Поверх ее экстравагантно раскрашенных волос он посмотрел в дальний угол. Синтия не ошиблась: еще одно тело, скрючившееся на полу. Четырнадцать трупов, трое из них женщины. Девять в халатах, нет, десять, считая лежащего в углу, двое в джинсах и рубашках с отложными воротничками. Еще двое — в костюмах, при галстуках, в туфлях. Один без левой кисти, так что Стив сразу понял, чья рука лежала в аквариуме. Большинство актеров застрелили, причем они видели убийц, потому что Стив заметил в затылках выходные пулевые отверстия. По крайней мере троим вспороли животы. Их белые халаты запятнала кровь, лужи крови натекли на полу, внутренности свешивались чуть ли не до колен.
    
— А теперь Мэри Чейпин Карпентер, — прорвался внезапно сквозь помехи голос радиокомментатора, — расскажет нам, почему сегодня она чувствует себя такой счастливой. Может, потому, что она побывала в «Уэлене» в Остине. Давайте выясним.
    
И Мэри Чейпин Карпентер начала рассказывать мертвым мужчинам и женщинам, развешанным на крюках в лаборатории Безнадегской горнорудной компании, о своем счастливом дне, о том, как она выиграла в лотерее… Стив отпустил Синтию, шагнул вперед и принюхался. Пороховым дымом не пахнет, но, может, это ничего и не значит: кондиционеры могли быстро очистить воздух. А вот кровь засохла как на трупах, так и на полу, то есть убийц давно и след простыл.
    
— Пойдем отсюда! — Синтия дернула Стива за рукав.
    
— Пойдем. Только…
    
Он замолчал, не закончив фразы. Уголком глаза он уловил что-то необычное. На краю стола с компьютерами, рядом с тем, на дисплее которого разоблачался Гуфи, что-то лежало. Не камень, во всяком случае, не просто камень. Какая-то каменная скульптура. Стив подошел и присмотрелся повнимательнее.
    
Девушка поспешила за ним, вновь дернула его за рукав.
    
— Что с тобой? Это же не экскурсия! А вдруг… — Тут и она увидела, на что он смотрит, и у нее перехватило дыхание. Синтия осторожно протянула руку и прикоснулась пальцем к скульптуре, но тут же вскрикнула и отдернула палец. Дернувшись, словно от удара электрическим током, она стукнулась животом о край стола. — Черт! — выдохнула Синтия. — Я вроде бы только что… — И замолчала.
    
— Что?
    
— Ничего. — Но она покраснела, и Стив понял, что правду ей говорить не хочется. — Эту штуковину надо выставить в музее ужасов.
    
Скульптурка изображала волка или койота, грубая скульптурка, примитивная, но столь выразительная, что заставила их забыть, по крайней мере на несколько секунд, что они стоят в шестидесяти футах от жертв массового убийства. Голова чудовища вывернулась под странным углом (почему-то Стив решил, что оно страшно голодно), глаза в дикой злобе вылезли из орбит. Отметил Стив и непропорционально большую морду, прямо-таки пасть аллигатора. Приоткрытую, с торчащими зубами. Нижняя часть скульптурки была отбита. От задних ног остались одни култышки. Поверхность изъедена эрозией. Кое-где скульптурка блестела, как маленькие камешки в корзинах. Рядом со скульптуркой, прижатая пластиковой коробочкой со скрепками, лежала записка: «Джим, что это может быть? Есть идеи? Барби».
    
— Посмотри на язык, — прошептала Синтия.
    
— А что такого?
    
— Это змея.
    
Да, змея. Может, и гремучая. Во всяком случае, с ядовитыми зубами.
    
Синтия вскинула голову. Ее широко раскрытые глаза переполняла тревога. Она опять схватила Стива за рукав, дернула.
    
— Чем мы здесь занимаемся? Это же не музей! Ради бога, пойдем отсюда!
    
Да, пойдем, подумал Стив. Только куда?
    
Впрочем, они успеют подумать над этим вопросом в кабине грузовика. Не сейчас. Он отдавал себе отчет, что здесь ничего путного в голову не придет.
    
— Слушай, а что случилось с радио? — спросила Синтия.
    
— Что? — Стив прислушался, но радио молчало. — Не знаю.
    
Лицо Синтии напряглось, она протянула руку к полуразбитой скульптурке. На этот раз коснулась ее между ушей. Вскрикнула. Мигнули огни под потолком, Стив увидел, как они мигнули, включилось радио. «Эй, парень, эй, Лили, незачем вам драться», — пела, прерываемая помехами, Мэри Чейпин Карпентер. Наверное, все еще выражала свою радость.
    
— Господи. Зачем ты это сделала?
    
Синтия посмотрела на Стива затуманенными глазами, пожала плечами и облизнула язычком верхнюю губу.
    
— Я не знаю.
    
Внезапно она поднесла руки к голове, сжала виски. Когда Синтия убрала руки, глаза ее очистились, но в них застыл испуг.
    
— Что за черт? — Она обращалась скорее к себе, чем к Стиву.
    
Он протянул руку, чтобы самому прикоснуться к скульптурке. Синтия ее перехватила.
    
— Не надо. Это мерзко.
    
Стив высвободился и опустил палец на спину волка (он как-то сразу понял, что это волк, а не койот). Радио тут же замолчало. И одновременно где-то за их спинами разбилось что-то стеклянное. Синтия взвизгнула.
    
Стив уже убрал палец. Он бы его убрал, даже если бы ничего и не произошло. Синтия права: ощущение мерзкое. Но в тот момент что-то произошло. В голове возникли какие-то странные мысли… Связанные с этой девушкой. Насчет того, чтобы что-то с ней сделать. Что-то такое, чего хочется, но о чем никогда не расскажешь друзьям. В порядке эксперимента.
    
Все еще размышляя об этом, стараясь вспомнить, о каком именно эксперименте шла речь, Стив вновь протянул руку к скульптурке. Неосознанно, но протянул. Идея ему нравилась. Просто позволить пальцу двинуться туда, куда ему хочется, забавная мысль, ничего не скажешь. Позволить ему коснуться…
    
Синтия схватила его руку и отвела от скульптурки, прежде чем палец Стива лег на спину волка.
    
— Эй, дружище, читай по губам: Я хочу уйти отсюда. Немедленно!
    
Он глубоко вдохнул, выдохнул. Еще раз. Вроде бы вернулся в привычный мир, но внезапно и на него навалился страх. Определить, чего он боится, Стив не мог. Да и не хотел. Совсем не хотел.
    
— Ладно. Пошли отсюда.
    
Держа Синтию за руку, он вывел ее в коридор. Один раз оглянулся, посмотрел на серую разбитую скульптурку, оставшуюся на столе. Хищная голова. Вытаращенные глаза. Слишком длинная пасть. Язык-змея. Подметил Стив и кое-что еще. Переливающаяся заставка и Гуфи исчезли. Экраны темные, от компьютеров отключили питание.
    
Вода выплеснулась из открытой двери кабинета, в котором стоял аквариум. Золотая рыбка лежала на ковре, широко открывая и закрывая рот. Что ж, подумал Стив, теперь мы знаем, что разбилось, нет нужды гадать.
    
— Не смотри, когда будем проходить мимо, — предупредил Стив. — Просто…
    
— Ты слышишь? — прервала его Синтия. — Какие-то удары и взрывы.
    
Стив прислушался. Вроде бы только завывание ветра… но нет, действительно какие-то повторяющиеся звуки, похожие на удары.
    
Он огляделся. Ничего. Конечно, ничего и быть не могло, во всяком случае, здесь. Или он вообразил, что один из трупов спрыгнул с крюка и идет следом за ними? Глупость какая-то. Даже учитывая необычность ситуации. Впрочем, был еще один фактор, который не следовало сбрасывать со счетов. Эта скульптурка. Момент физического контакта с ней прочно запечатлелся в памяти. Словно что-то влезло в мозг Стива и начало там хозяйничать. Лучше бы он не заметил эту скульптурку. И уж конечно, не следовало ее трогать.
    
— Стив? Ты слышишь? Как будто выстрелы. Вот! И еще один!
    
Ветер завывал и завывал, что-то громыхнуло за металлической стеной ангара, отчего Стив с Синтией вскрикнули и прижались друг к другу, словно дети в темноте. Свалившийся предмет со скрежетом поволокло по земле.
    
— Я ничего не слышу, кроме ветра. Возможно, ты услышала, как где-то хлопнула дверь. Если вообще услышала.
    
— Громыхнуло трижды. Может, это действительно не выстрелы, а какие-то удары, но…
    
— А может, там что-то летает. Пошли, булочка, больше нам тут делать нечего.
    
— Не зови меня булочкой, а я не буду звать тебя тортом, — автоматически откликнулась Синтия, проходя мимо кабинета с аквариумом. Смотрела она при этом в другую сторону.
    
А вот Стив бросил взгляд в кабинет. От аквариума остался лишь мокрый песок, засыпанный осколками стекла. Рука упала на ковер неподалеку от стола. Ладонью кверху. На ладони лежала мертвая гуппи. Пальцы словно звали его: подойди, незнакомец, присядь, отдохни, mi casa es su casa[41].
    
Нет, благодарствую, подумал Стив.
    
Он хотел чуть-чуть приоткрыть входную дверь, но ее вырвало у него из руки. Воздух перемешался с песком и пылью. Горы на западе полностью скрыла золотая пелена: песок и солончаковая пыль, подсвеченные последними лучами заходящего солнца, но Стив заметил появившиеся на небе первые звезды. Ветер дул уже с силой урагана. Через автостоянку в сторону дороги прокатилась ржавая бочка. Слева что-то дважды грохнуло, совсем как выстрелы. Синтия тут же прижалась к Стиву. Он повернулся на звук и увидел большой синий «дамстер». В этот самый момент ветер приподнял капот машины, потом уронил его. Вновь громыхнуло.
    
— Вот твои выстрелы. — Стиву пришлось кричать, чтобы перекрыть шум ветра.
    
— Ну… вроде звучало по-другому.
    
И тут завыли койоты. Сначала на западе, потом на севере. Вой этот напомнил Стиву документальные фильмы времен «Битлз», девчонок, вопящих что есть мочи при виде волосатиков из Ливерпуля. Они с Синтией переглянулись.
    
— Пошли. — Стив подтолкнул ее к грузовику. — В кабину. Быстро.
    
И они, обнявшись, поспешили к грузовику. Ветер дул им в спину. В кабине Синтия сразу же нажала кнопку блокировки двери со своей стороны. Стив последовал ее примеру, потом завел двигатель. Его мерное урчание и подсветка щитка, которую Стив сразу же включил, успокаивали. Он повернулся к Синтии:
    
— Так кому будем об этом докладывать? Остин исключается. Слишком далеко на запад, а все это дерьмо летит оттуда. Еще окажемся на обочине с заглохшим двигателем и не сможем завести его, пока не стихнет буря. Остается Эли, туда два часа езды, если ветер не перевернет грузовик, и Безнадега в миле отсюда.
    
— Эли, — без колебаний ответила Синтия. — Те, кто это сделал, сейчас наверняка в городе, и я сомневаюсь, что пара местных копов сможет противостоять убийцам, побывавшим здесь до нас.
    
— Эти убийцы могут вернуться на шоссе 50. Вспомни кемпер или мотоцикл босса.
    
— Но по шоссе шли машины. — Синтия подпрыгнула, так как рядом с грузовиком упало что-то большое и металлическое. — Господи, разве мы не можем уехать отсюда? И побыстрее.
    
Стиву тоже хотелось уехать, но он покачал головой:
    
— Не можем, пока не разберемся, что к чему. Это важно. У нас на руках четырнадцать трупов, не считая моего босса и людей из кемпера.
    
— Карверов.
    
— Эта история получит огласку… в национальном масштабе. Если мы уедем в Эли, а при этом окажется, что в миле от нас были два копа с телефонами, если убийцы смогут уйти, потому что мы слишком поздно подняли тревогу… наше решение едва ли сочтут логичным.
    
В идущем от щитка свете лицо Синтии позеленело.
    
— Ты хочешь сказать, что нас могут принять за сообщников?
    
— Этого я не знаю, но в одном не сомневаюсь: ты не герцогиня Виндзорская, а я не герцог и не граф. Мы пара бродяг, вот кто мы. У тебя есть какие-нибудь документы? Хотя бы водительское удостоверение?
    
— Я не сдавала экзамена. Слишком часто переезжала с места на место.
    
— Номер службы социального страхования[42]?
    
— Карточку я где-то потеряла, кажется, оставила у того парня, который едва не откусил мне ухо, но номер я помню.
    
— Ну хоть какие-то документы у тебя есть?
    
— Дисконтная карточка от «Тауэр рекордс и видео». Еще две покупки, и я получу бесплатный компакт-диск. Я возьму «Осторожно — волки». Очень даже подходит для здешних мест. Удовлетворен?
    
— Да, — ответил Стив и тут же рассмеялся. Синтия несколько мгновений смотрела на него, зеленая, как половина ее волос, он уже подумал, что сейчас она вопьется ногтями в его физиономию, но потом тоже рассмеялась, визгливо и истерично. — Иди сюда. — Он протянул руку.
    
— Не вздумай делать из меня посмешище, я тебя предупреждаю. — С этими словами Синтия придвинулась к Стиву и без малейшего колебания пришла под его руку. Он чувствовал, как она дрожит всем телом. Наверное, замерзла в своей безрукавке. После захода солнца температура в пустыне всегда резко падает.
    
— Ты действительно хочешь ехать в город, Лаббок?
    
— Чего я хочу, так это оказаться в Диснейленде с мороженым в руке, но я думаю, мы должны побывать в Безнадеге. Если там все нормально… если жизнь идет своим чередом… мы сообщим о том, что произошло в этом ангаре. А вот если увидим хоть что-то необычное, тут же рванем в Эли.
    
Синтия пристально смотрела на него.
    
— Ловлю тебя на слове.
    
— Согласен. — Стив включил заднюю передачу и начал разворачивать грузовик. На западе золото уступило место янтарю. Над головой появлялось все больше звезд, но светили они все менее ярко: в воздухе прибавлялось песка.
    
— Стив, у тебя, часом, нет револьвера или пистолета?
    
Он покачал головой, подумал, не вернуться ли в ангар и не поискать ли там оружие, но тут же отказался от этой идеи. В ангар он не вернется ни за какие коврижки.
    
— Пистолета нет, зато есть швейцарский армейский нож[43] со всеми прибамбасами. Даже с увеличительным стеклом.
    
— У меня сразу полегчало на душе.
    
Стив уже хотел спросить Синтию насчет скульптурки, не возникло ли у нее забавных мыслей… насчет экспериментов, но передумал. Незачем вспоминать о том, что они видели в ангаре. Стив вырулил на дорогу, одной рукой по-прежнему обнимая девушку, и повернул к городу. Песок летел и летел в ярких лучах фар, а тени вокруг напоминали Стиву людей, болтающихся на крюках.
    5
    
Тела сестры Дэвид у подножия лестницы не обнаружил. Он постоял, глядя через двойные двери на улицу. День уходил, небо над головой, по-прежнему чистое, стало цвета темного индиго, от летящей пыли становилось все темнее. На другой стороне улицы вывеску «БЕЗНАДЕГСКИЙ КАФЕТЕРИЙ И ВИДЕОСАЛОН» болтало из стороны в сторону. Под ней сидели два койота и пристально смотрели на мальчика. Компанию им составляла какая-то общипанная птица, в которой Дэвид признал стервятника. Местечко она себе выбрала прямо между койотами.
    
— Это же невозможно, — прошептал Дэвид. Может, так оно и было, но тем не менее он видел перед собой и койотов, и стервятника.
    
Мальчик быстро оделся, поглядывая на дверь слева от себя. На матовом стекле он прочитал: «Муниципалитет Безнадеги», ниже — часы работы: с девяти до четырех. Дэвид завязал шнурки и открыл дверь, готовый в случае опасности повернуться и убежать… убежать, если что-то двинется к нему.
    
Но куда отсюда бежать?
    
В комнате за дверью царили мрак и тишина. Дэвид подался влево, ожидая, что из темноты вот-вот протянется рука и схватит его. Однако опасения его не оправдались. Шаря по стене, он нащупал выключатель. Нажал на клавишу, на мгновение закрыл глаза, когда под потолком вспыхнули лампы в старомодных круглых плафонах, шагнул вперед и увидел перед собой длинную загородку с окошечками, совсем как в банке. Отличались окошки только надписями над ними: «НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР», «ЛИЦЕНЗИИ НА ОХОТУ», «ШАХТЫ И ПРОБИРНАЯ ПАЛАТА», «ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЕ». На стене за окошечками кто-то написал большими красными буквами: «В ЭТОЙ ТИШИ ВСЯКОЕ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ».
    
Боюсь, что-то уже случилось, подумал Дэвид и повернул голову, чтобы глянуть на другую половину комнаты. Что-то не очень…
    
Мысль осталась неоконченной. Глаза у мальчика округлились, руки метнулись ко рту, чтобы подавить крик. На мгновение свет померк, и Дэвид уже решил, что теряет сознание. Чтобы этого не произошло, он поднял руки к вискам и сильно надавил, силясь вернуть утихшую было боль. Потом руки его повисли как плети, а он глазами-блюдцами, дрожа всем телом, смотрел на то, что открылось ему на правой от двери стене с вбитыми в нее крюками для пальто. На ближайшем к окну крюке висел чей-то стетсон. На следующих двух — две женщины, одна застреленная, вторая удушенная. У второй женщины, с длинными рыжими волосами, рот раскрыт в безмолвном крике. Слева от нее Дэвид увидел мужчину в хаки. Опущенная голова, пустая кобура. Должно быть, Пирсон, второй коп. Рядом с ним мужчина в джинсах и тенниске, залитых кровью. Последняя в ряду — Пирожок. Подвешенная за рубашку. С неестественно повернутой головой, в кроссовках, болтающихся высоко над полом.
    
Ее руки. Дэвид смотрел на ее руки. Маленькие, розовые, с разжатыми пальчиками.
    
Я не могу прикоснуться к ней, думал он, не могу подойти!
    
Но он смог. Должен был подойти, если не хотел оставить ее висеть на крюке рядом с остальными жертвами Энтрегьяна. В конце концов, для чего еще нужен старший брат, особенно тот, что не смог остановить Теневика.
    
Сжавшись в комок, Дэвид сложил руки перед лицом, закрыл глаза. Голос так дрожал, что Дэвид не сразу понял, что говорит он, и никто другой:
    
— Господи, я знаю, что моя сестра сейчас с Тобой, а это лишь то, что осталось от нее на грешной земле. Пожалуйста, помоги мне сделать для нее то, что я должен сделать. — Дэвид открыл глаза, посмотрел на сестру. — Я люблю тебя, Пирожок. Сожалею о том, что кричал на тебя и сильно дергал за косички.
    
Последнее просто сшибло его с ног. Дэвид упал на колени и обхватил руками склоненную голову, вновь изо всех сил пытаясь не лишиться чувств. Слезы проложили дорожки по облепившей лицо засохшей зеленой пене. Особенно мучила мысль о том, что разделившая их с сестренкой дверь никогда не откроется, во всяком случае в этом мире. Он уже не увидит ее, уходящую на свидание или спешащую в школу. Она больше не покажет ему, как стоит на голове, не спросит, горит ли лампочка в холодильнике при закрытой двери.
    
Когда Дэвид сумел взять себя в руки, он подтащил стул к стене, на которой висела девочка, встал на стул и всмотрелся в восковую бледность ее лица, фиолетовые губы. Он уже не боялся ее. Пусть она мертва, но все равно это его сестра. Он о ней скорбел, но страха уже не было.
    
Поторопись, Дэвид.
    
Он не знал, Его это голос или чей-то другой, да это и не имело значения. Голос знал, что говорит. Пирожок умерла, но его отец и остальные пленники наверху еще живы. А где-то была его мать. И Дэвид не знал, что с ней. Безумный коп куда-то увез ее, он мог сделать с ней что угодно. Что угодно.
    
Я не буду думать об этом. Я не позволю себе думать об этом.
    
И он думал о тех часах, что проводила Пирожок с Мелиссой Дорогушей на коленях, не пропуская ни одного мультфильма с профессором Крейзи и мотокопами.
    
Дэвид обхватил сестру руками и снял с крюка. Ее голова упала ему на плечо. Какая она, однако, тяжелая.
    
Мальчик повернулся и осторожно спустился со стула на пол. Его качнуло, но он удержался на ногах и отнес Пирожка к окнам. Разгладил юбку на спине. Она порвалась, но не слишком сильно. Дэвид положил девочку на пол, подсунув одну ее руку под голову. Так укладывала ее мама, когда Пирожок была совсем маленькой.
    
Окна обрамляли ужасные темно-зеленые портьеры. Дэвид сорвал одну и расстелил рядом с Пирожком. Как бы он хотел, чтобы девочке составила компанию Мелисса Дорогуша, но Лисса осталась рядом с «уэйфарером». Он положил Пирожка на портьеру и укрыл ее по самую шею. Теперь она выглядела не так ужасно. Словно спала в своей постели…
    
Дэвид поцеловал ее в лоб.
    
— Я люблю тебя, Пирожок. — И закрыл портьерой лицо сестры.
    
Он еще немного посидел рядом, зажав руки между коленями и стараясь совладать с эмоциями. Потом собрался с духом и встал. Ветер все завывал, сумерки уже переходили в ночь, песчинки барабанили по стеклам, словно чьи-то пальчики. На ветру что-то монотонно поскрипывало, и вдруг с улицы донесся глухой удар: где-то что-то свалилось.
    
Дэвид отвернулся от окна и осторожно обошел загородку. Трупов больше не обнаружилось, но на бумагах, что лежали за окошком с надписью «НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР», Дэвид увидел капельки крови. Стул налогового инспектора, с высокой спинкой и длинными ножками, валялся на полу.
    
Внимание Дэвида привлек открытый сейф у дальней стены, набитый не деньгами, а какими-то бланками. Справа от сейфа стояли письменные столы, слева Дэвид увидел две закрытые двери. Одна, с надписью «НАЧАЛЬНИК ПОЖАРНОЙ ОХРАНЫ», его не заинтересовала в отличие от второй, ведущей в кабинет главного городского полицейского, Джима Рида.
    
— Начальник городской службы охраны. В большом городе его называли бы начальником полиции, — пробормотал Дэвид, направляясь к двери.
    
Она легко открылась. Нашарив выключатель, Дэвид зажег свет и прежде всего увидел голову гигантского карибу на стене слева от стола. А уж потом мужчину за столом. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла. Такой расслабленный, словно он спит, мирно сложив руки на внушительных размеров животе. Картину портили шариковые ручки, торчащие из его глаз, да настольная табличка во рту. На мужчине была такая же рубашка, что и на Энтрегьяне, с портупеей через плечо.
    
Снаружи опять что-то упало, вызвав дружный вой койотов. Дэвид резко обернулся, чтобы убедиться, что Энтрегьян не возник у него за спиной. Не возник. Тогда Дэвид вновь посмотрел на начальника городской службы охраны. Он знал, какие действия ему необходимо предпринять, и решил, что, раз уж он не побоялся дотронуться до Пирожка, сможет дотронуться и до незнакомца.
    
Первым делом, однако, Дэвид схватился за телефонную трубку. Но, как он и ожидал, ответила ему тишина. На всякий случай он все же нажал на пару клавиш, говоря: «Алло? Алло?»
    
Телефон по-прежнему безмолвствовал, и Дэвиду не оставалось ничего иного, как положить трубку на рычаг. Он обошел стол, постоял рядом с человеком, из глаз которого торчали шариковые ручки. Табличка с надписью «ДЖЕЙМС РИД, НАЧАЛЬНИК ГОРОДСКОЙ СЛУЖБЫ ОХРАНЫ» стояла на столе, видимо, Риду засунули в рот точно такую же табличку, но с другого стола.
    
Дэвид уловил знакомый запах. Не крем после бритья, не одеколон. Он посмотрел на сложенные руки мертвеца, увидел глубокие трещины на коже и все понял. Начальник охраны пользовался тем же кремом для рук, что и мать Дэвида. Джим Рид, должно быть, смазывал руки незадолго до смерти.
    
Дэвид попытался заглянуть под живот Рида, но не сумел: тот сидел слишком близко к столу. В спинке кресла чернела маленькая дырочка. Рида застрелили. А уж ручки воткнули в глаза (Дэвид очень на это надеялся) после того, как он умер.
    
За дело. Поторопись.
    
Дэвид начал отодвигать кресло от стола, но вдруг удивленно вскрикнул и отпрыгнул в сторону. При первом же его прикосновении кресло повалилось назад и вытряхнуло Рида на пол. Покойник при этом громко рыгнул. Табличка выскочила из его рта, как снаряд из орудийного ствола.
    
С гулко бьющимся сердцем Дэвид опустился на одно колено перед трупом. За столом Рид сидел, расстегнув пуговицы и «молнию» форменных брюк, так что теперь из-под них виднелись шелковые трусы персикового цвета. Но Дэвид даже не заметил этого. Искал он другое и, к счастью, нашел. На одном бедре Рида покоился револьвер. На второе бедро с ремня свисало кольцо с ключами. Прикусив нижнюю губу, совершенно уверенный в том, что мертвый коп ждет только удобного момента, чтобы протянуть руки
    
(черт Мамми идет за нами)
    
и схватить его, Дэвид сумел снять кольцо. Он быстро просмотрел ключи, моля Бога, чтобы нашелся нужный. И он нашелся. Такой же квадратный, с черной магнитной полосой, как у Энтрегьяна. Ключ от камер наверху.
    
Во всяком случае, Дэвид на это надеялся.
    
Кольцо с ключами он сунул в карман, с любопытством взглянул на расстегнутые штаны Рида, отстегнул кожаный ремешок, перехватывающий кобуру, и осторожно достал револьвер. Дэвида удивило, какой он тяжелый. Мальчик повернул револьвер стволом к себе, держа руки подальше от предохранительной скобы, охватывающей спусковой крючок, и посмотрел на цилиндр. В каждой ячейке по патрону, то, что надо. А та ячейка, что сопряжена со стволом, наверное, пустая: в фильмах копы частенько не загоняют туда патрон, чтобы случайно не подстрелить себя. Но Дэвид решил, что это не так уж важно. Он сможет дважды быстро нажать на спусковой крючок.
    
Мальчик развернул револьвер рукояткой к себе и попытался найти предохранитель. Таковой отсутствовал. Дэвид потянул спусковой крючок на себя, но убрал палец, как только заметил, что поднимается курок. Стрелять просто так ему не хотелось. Он не знал, насколько смышленые твари койоты, но догадывался, что насчет оружия у них полная ясность.
    
Дэвид вернулся в приемную. Ветер все выл, бросая пыль в окна. На улице совсем стемнело. Мальчик посмотрел на отвратительную зеленую портьеру, на прикрытое ею тело. Я люблю тебя, Пирожок, подумал он и вышел в холл. Остановился, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, нацелив револьвер в пол и крепко прижимая его к бедру.
    
— Господи, я никогда не стрелял из револьвера, — произнес Дэвид. — Пожалуйста, помоги мне выстрелить из этого. Христом Богом молю Тебя. Аминь.
   
   
    
     
Глава 3
    
    1
    
Мэри Джексон сидела на койке, уставившись на свои сложенные на коленях руки, и думала о сестре мужа. О Дейдре Финни, кудрявой обкурившейся симпатяшке с идиотской улыбкой. Дейдре, которая не ела мясо («Это жестоко — убивать ради насыщения собственного желудка»), зато курила «травку». Дейдре, уже не один год якшающейся с этим панамским революционером. Дейдре с ее мистером Лыбой-Улыбой на наклейках. Дейдре, благодаря которой мужа Мэри убили, а она сама попала в камеру смертников. И все потому, что эта Дейдра напрочь прокурила свои мозги. И забыла о мешке с «травкой», запрятанном под запаску.
    
Это не справедливо, воспротивилась более рациональная часть мозга Мэри. Причина в пластине с номерным знаком, а не в марихуане. Энтрегьян остановил «акуру» из-за пластины. Собственно, он вел себя, как Ангел Смерти, не обнаруживший на двери запретного знака. Если б не «травка», он бы придрался к чему-то еще. И ты это знаешь.
    
Но Мэри не хотела этого знать, не хотела думать, что стала жертвой пусть и необычного, но природного катаклизма. Лучше уж винить во всем сестру Питера, представлять себе, как она ее накажет. Способов хватало, не смертельных, но достаточно болезненных. В Гонконге, к примеру, воров били палками. И Дейдре с десяток ударов только пойдет на пользу. Или дать ей хорошего пинка острым носком туфельки на высоком каблуке. Все, что угодно, лишь бы согнать с лица Дейдры блуждающую улыбку, придать глазам достаточно осмысленности, чтобы знать наверняка, что до нее дошли слова Мэри: «Из-за тебя, паршивая дрянь, убили твоего брата, ты это понимаешь?»
    
— Насилие рождает насилие, — произнесла она менторским тоном, обращаясь к своим рукам. В такой ситуации она имела полное право разговаривать сама с собой. — Я это знаю, все это знают, но иногда так приятно помечтать о насилии.
    
— Что? — переспросил Ральф Карвер. Он, казалось, полностью утратил связь с реальностью. И больше всего напоминал сейчас обкурившуюся Дейдру.
    
— Ничего. Не берите в голову.
    
Мэри встала, сделав два шага вперед, оказалась у решетки, схватилась за прутья и огляделась. Койот лежал на полу, положив передние лапы на остатки кожаной куртки Джонни Маринвилла, и, словно загипнотизированный, смотрел на писателя.
    
— Вы думаете, он выбрался отсюда? — обратился к Мэри Ральф. — Вы думаете, мой мальчик выбрался отсюда, мэм?
    
— Я не мэм, я Мэри, и я ничего не знаю. Хотелось бы думать, что он выбрался, но больше ничего сказать не могу. Шанс выбраться у него есть.
    
Если только он не нарвется на копа, добавила она про себя.
    
— Да, пожалуй. Я и понятия не имел, насколько серьезно у него с этими молитвами. — В голосе Ральфа слышались извиняющиеся нотки. — Я думал, это… ну, не знаю… детская причуда. Но, по-моему, на причуду это совсем не похоже. А вы как думаете?
    
— Да, — согласилась Мэри. — Не похоже.
    
— И чего ты смотришь на меня, начальник? — обратился Маринвилл к койоту. — Гребаная куртка у тебя, чего тебе еще надо? Впрочем, я знаю. — Он повернулся к Мэри: — Мне кажется, если один из нас выйдет из камеры, он просто завиляет хвостом и…
    
— Ш-ш-ш! — воскликнул Биллингсли. — Кто-то поднимается по лестнице!
    
Койот тоже услышал шаги. Он оторвал взгляд от Маринвилла, повернулся к двери и зарычал. Шаги приблизились, достигли площадки и затихли. Мэри глянула на Ральфа Карвера и тут же отвела глаза. На его лице застыло выражение ужаса, смешанного с надеждой. У Мэри только что убили мужа, боль от потери казалась невыносимой. А каково за несколько часов потерять всю семью?
    
За окнами взвыл ветер. Койот нервно оглянулся на звук, приблизился к двери шага на три и навострил уши.
    
— Сынок! — отчаянно завопил Ральф. — Сынок, если это ты, не входи! Чудовище стоит прямо перед дверью!
    
— На каком расстоянии? — Это был голос мальчика. Невероятно! А еще удивительнее была звучащая в этом голосе уверенность в себе. Мэри подумала, что теперь ей придется заново оценить силу молитвы.
    
Ральф недоуменно уставился на дверь, словно не понял вопроса. А вот писатель понял.
    
— Футов пять, и койот смотрит на дверь. Будь осторожен.
    
— У меня револьвер, — ответил мальчик. — Я думаю, вам лучше залезть под койки. Мэри, подойдите как можно ближе к боковой стене, той, что со стороны моего отца. Вы уверены, что он стоит прямо перед дверью, мистер Маринвилл?
    
— Да. Тебе приходилось стрелять из револьвера, Дэвид?
    
— Нет.
    
— О Моисей! — Маринвилл возвел очи горе.
    
— Дэвид, нет! — закричал Ральф, охваченный тревогой. Он словно только что осознал, что происходит. — Беги отсюда за помощью! Если ты откроешь дверь, эта тварь разорвет тебя пополам!
    
— Нет, — ответил мальчик. — Я все обдумал, папа, и решил, что лучше схлестнуться с койотом, чем с копом. И потом, у меня ключ. Я думаю, он сгодится. Вроде бы таким пользовался коп.
    
— Я в этом не сомневаюсь, — подал голос Маринвилл. — Все под койки. Сосчитай до пяти, Дэвид, а потом действуй.
    
— Из-за вас его убьют! — Ральф яростно глянул на Маринвилла. — Вы приносите в жертву моего мальчика ради спасения собственной шкуры!
    
— Я понимаю вашу тревогу, мистер Карвер, — ответила ему Мэри, — но, думаю, мы все погибнем, если не выберемся из камер.
    
— Сосчитай до пяти, Дэвид, — повторил Маринвилл и полез под койку.
    
Мэри посмотрела на дверь, поняла, что находится на линии огня, и ей сразу стало ясно, почему Дэвид просил ее отойти в сторону. В свои одиннадцать лет он соображал лучше ее.
    
— Сынок! — крикнул Биллингсли. — Послушай меня, сынок! Встань на колени! Держи револьвер обеими руками и готовься стрелять вверх. Слышишь? Вверх! Койот не побежит к тебе, он на тебя прыгнет! Ты понял?
    
— Да, — ответил мальчик. — Все понял. Папа, ты уже под койкой?
    
Ральф все еще стоял у решетки. Его испуганная физиономия приникла к белым прутьям.
    
— Не делай этого, Дэвид! Я тебе запрещаю!
    
— Лезь под койку, говнюк, — сердито бросил Маринвилл, выглянув из-под кровати.
    
Смысл его высказывания Мэри одобрила, но подумала, что Маринвилл мог бы выразиться и покруче. Все-таки писатель. Какой-никакой, а писатель. Она же читала его «Радость», самую похабную книгу столетия. Кто бы мог подумать, что Маринвилл окажется в соседней с ней камере. Правда, нос у него теперь, после того, как его обработал коп, никогда не станет таким, как прежде. Но все равно сразу видно, что Маринвилл из тех, кто привык получать то, что хочет. Может, даже на блюдечке с голубой каемочкой.
    
— Мой отец отошел от решетки? — В голосе мальчика слышались страх и неуверенность.
    
Мэри буквально возненавидела Ральфа. Играть у сына на нервах, когда они и так натянуты, словно гитарные струны.
    
— Нет! — рявкнул Ральф. — И не отойду! Убирайся отсюда! Найди телефон! Позвони в полицию штата!
    
— Я попытался позвонить по телефону в кабинете мистера Рида, — крикнул в ответ Дэвид. — Он отключен.
    
— Так найди другой телефон! Ищи, черт побери, пока не найдешь работающий!
    
— Хватит молоть чушь. Полезайте под койку. — Мэри говорила тихо, не повышая голоса. — Чем, по-вашему, ему должен запомниться этот день? Мало ему убитой сестры, надо, чтобы он случайно подстрелил отца? И все в один день, еще до ужина? Ваш сын пытается всем нам помочь. Внесите и вы свою лепту.
    
Ральф посмотрел на нее. Его бледное лицо с запекшейся кровью на левой скуле и виске было искажено страдальческой гримасой.
    
— Кроме Дэвида, у меня никого не осталось, — прошептал он. — Вы это понимаете?
    
— Разумеется, понимаю. А теперь марш под койку, мистер Карвер.
    
Ральф отступил от решетки, помялся, потом упал на колени и залез под койку.
    
Взглянув на камеру, из которой вылез Дэвид (Господи, как же ему хватило духу?), Мэри увидела, что старик-ветеринар тоже под койкой. Оттуда, словно два синих огонька, весело поблескивали его глаза.
    
— Дэвид! — крикнул Маринвилл. — Мы спрятались!
    
— Мой отец тоже? — В голосе мальчика слышалось сомнение.
    
— Я под койкой, — отозвался Ральф. — Я… — Голос его дрогнул, но тут же окреп. — Если эта тварь бросится на тебя, крепче держи револьвер и стреляй в брюхо. — Он высунулся из-под койки, охваченный тревогой. — Револьвер заряжен? Ты в этом уверен?
    
— Да, уверен. — Дэвид помолчал. — Койот все еще перед дверью?
    
— Да! — крикнула Мэри.
    
Койот еще на шаг приблизился к двери, опустив голову и непрерывно рыча, словно работающий на холостом ходу мотор. Каждый раз, когда из-за двери доносился голос мальчика, уши койота вздрагивали.
    
— Хорошо, я уже встал на колени. — Мэри чувствовала, как напряжен голос мальчика. Нервы у него, должно быть, на пределе. — Я начинаю считать, держитесь подальше от двери, когда я дойду до пяти. Я… не хочу в кого-нибудь случайно попасть.
    
— Помни, что стрелять надо вверх, — крикнул ветеринар. — Не в потолок, но ствол приподними. Понял?
    
— Потому что он прыгнет. Да, я помню. Один… два…
    
Снаружи ветер чуть стих. И Мэри отчетливо слышала рычание койота и удары собственного сердца. Ее жизнь оказалась в руках одиннадцатилетнего мальчика с револьвером. Если Дэвид промахнется или не выстрелит вовсе, койот, несомненно, его загрызет. А потом вернется безумный коп и они все умрут.
    
— …три… — голос Дэвида дрожал все сильнее, — …четыре… пять.
    
Рукоятка двери начала поворачиваться.
    2
    
Джонни словно вернулся во Вьетнам, когда одна смерть сменяла другую и это никого не удивляло. Особых надежд относительно мальчика он не питал, полагая, что пули попадут куда угодно, но только не в койота. Однако спасти их мог только Дэвид. Как и Мэри, Джонни пришел к выводу, что иначе им отсюда не вырваться. Если вернется коп, они обречены.
    
Но мальчик удивил Джонни.
    
Прежде всего он не распахнул дверь, вероятно, понимая, что та может удариться о стенку и отлететь назад, перекрыв линию огня. Мальчик легонько толкнул ее, стоя на коленях с покрытым засохшей пеной лицом и широко раскрытыми глазами. Дверь еще открывалась, а правая рука Дэвида уже вернулась к левой, сжимавшей рукоятку револьвера, как показалось Джонни, сорок пятого калибра. Слишком тяжелый револьвер для одиннадцатилетнего мальчика. Дэвид держал его на уровне груди, приподняв ствол под небольшим углом.
    
Койот, должно быть, не ожидал, что дверь откроется, несмотря на доносившийся из-за нее голос. Он шагнул вперед, на мгновение замер, а уж потом с рычанием прыгнул на мальчика. Это мгновение, подумал Джонни, и решило его судьбу. Оно дало мальчику возможность собраться с духом. Дэвид выстрелил дважды, с паузой после первого выстрела, чтобы погасить инерцию и вернуть револьвер в исходное положение. Выстрелы в замкнутом пространстве громыхнули почище грома. А затем койот, взвившийся в воздух в паузе между первым и вторым выстрелами, врезался в Дэвида и сшиб его на пол.
    
Ральф Карвер вскрикнул и начал вылезать из-под койки. Мальчик вроде бы боролся с животным на лестничной площадке, но Джонни не мог поверить, что у койота остались силы для борьбы. Он слышал, как пули попали в цель, и видел, что деревянный пол и стол окрасились кровью животного.
    
— Дэвид! Дэвид! Стреляй ему в брюхо! — орал Ральф, вернувшийся к решетке.
    
Вместо того чтобы стрелять, мальчик сбросил с себя койота, словно накинутое кем-то пальто, сел и огляделся, как будто вспоминая, где находится. На его рубашке остались кровь и шерсть. Дэвид оперся рукой о стену, поднялся и посмотрел на револьвер в другой руке, словно удивляясь, что он еще здесь.
    
— Со мной все в порядке, папа, успокойся, он меня даже не поцарапал. — Дэвид коснулся своей груди, чтобы убедиться, что это так, потом посмотрел на койота. Тот был еще жив и дышал быстро-быстро, голова его свешивалась с верхней ступеньки. В груди зияла огромная кровавая дыра.
    
Дэвид опустился на колено, приложил дуло револьвера к свешивающейся голове, а затем отвернулся. Джонни увидел, что мальчик крепко зажмурил глаза, и сердце его растаяло. Своих детей он не жаловал: первые двадцать лет они докучали ему, затем пытались тянуть из него деньги, но такого сына он бы, пожалуй, потерпел. Что-то в нем было.
    
Я бы даже преклонял колени и молился с ним перед сном, подумал Джонни. Черт, да кто отказался бы помолиться. Результат-то налицо.
    
Дэвид нажал на спусковой крючок. Вновь громыхнул выстрел. Тело койота подпрыгнуло. Капельки крови брызнули на поручень. Тяжелое дыхание смолкло. Мальчик открыл глаза и посмотрел, что он наделал.
    
— Благодарю тебя, Господи, — прошептал он. — Хотя это и ужасно. Действительно ужасно.
    
— Отличная работа, парень, — похвалил его Биллингсли.
    
Дэвид встал и медленно вошел в дверь. Посмотрел на отца. Ральф протянул к сыну руки. Дэвид шагнул к нему и вновь заплакал, позволив отцу обнять его и прижать к прутьям разделяющей их решетки.
    
— Я так боялся за тебя, сынок. Поэтому и хотел, чтобы ты ушел. Ты ведь это знал, правда?
    
— Да, папа. — Тело Дэвида сотрясали рыдания. Однако причиной слез был не койот. — Пирожок висела на к-к-крюке внизу. И другие люди т-т-тоже. Я снял ее. Других снять не смог, они в-в-взрослые, но Пирожка я снял. Я… я…
    
Он попытался сказать что-то еще, но слова заглушили истерические рыдания. Отец гладил Дэвида по спине, призывая успокоиться, заверяя его, что он сделал для Кирстен все, что мог.
    
Джонни оставил их в покое ровно на минуту, по часам, уж это-то мальчишка заслужил хотя бы тем, что решился открыть дверь, зная, что за ней его поджидает дикий зверь. Потом он позвал мальчика по имени. Когда Дэвид не отреагировал, Джонни позвал вновь, громче. На этот раз мальчик оглянулся. Его мокрые от слез глаза покраснели.
    
— Послушай, парень, я знаю, что тебе пришлось пережить, и, если мы выберемся отсюда живыми, я первым попрошу представить тебя к «Серебряной Звезде»[44]. Но сейчас главное для нас выбраться отсюда. Энтрегьян может вернуться с минуты на минуту. Если он где-то поблизости, то, возможно, слышал выстрелы. Ты говорил, у тебя есть ключ, сейчас самое время использовать его по назначению.
    
Дэвид достал из кармана связку ключей, нашел тот, каким вроде бы открывал камеры Энтрегьян. Вставил его в замок камеры отца. Ничего не произошло. Мэри горестно вскрикнула и ударила ребром ладони по решетке своей камеры.
    
— Попробуй еще раз, — посоветовал Джонни. — Переверни ключ.
    
Дэвид перевернул, вставил ключ в замок. На этот раз раздался громкий щелчок, чуть ли не выстрел, и дверь распахнулась.
    
— Сработало! — воскликнула Мэри. — Да, сработало!
    
Ральф сделал шаг из камеры и заключил сына в объятия. На этот раз решетка им не мешала. А когда Дэвид поцеловал его в раздутую левую скулу, вскрикнул от боли и от радости одновременно. Джонни подумал, что такого крика слышать ему еще не доводилось, но, к сожалению, в книге он не сможет его отразить. Как и выражение лица Ральфа Карвера, обращенного к сыну.
    3
    
Ральф взял у сына магнитный ключ и открыл остальные камеры. Бывшие узники собрались у стола, Мэри из Нью-Йорка, Ральф и Дэвид из Огайо, Джонни из Коннектикута, старик Том Биллингсли из Невады. Они смотрели друг на друга, как люди, уцелевшие в железнодорожной катастрофе.
    
— Пойдемте отсюда. — Джонни взял инициативу на себя. Он заметил, что мальчик отдал револьвер отцу. — Вы умеете из него стрелять, мистер Карвер?
    
— Да, конечно, — кивнул Ральф. — Пошли.
    
И первым направился к двери, ведя Дэвида за руку. Мэри последовала за ними, потом Биллингсли. Джонни замыкал колонну. Переступая через койота, он отметил, что последний выстрел превратил его голову в кровавую пульпу, и подумал: а сумел бы это сделать отец мальчика? А он сам?
    
У подножия лестницы Дэвид предложил всем остановиться. За стеклянными дверями на землю уже опустилась ночь. По-прежнему неистовствовал ветер.
    
— Вы можете мне не поверить, но это правда. — И мальчик рассказал, что он видел на противоположной стороне улицы.
    
— Остерегайтесь же стервятника вкупе с койотами. — Джонни всмотрелся в темноту. — Это из Библии. Послание ямайкцам, глава третья.
    
— Не думаю, что это забавно, — покачал головой Ральф.
    
— Полностью с вами согласен, — кивнул Джонни. — Но вот коп мог бы такое сказать. — Он видел силуэты домов, редкие перекати-поле, проносящиеся мимо, и ничего больше. Впрочем, это не имело никакого значения. Ладно, пусть стая вервольфов поджидает их в темноте, покуривая крэк и наблюдая за входной дверью. В здании муниципалитета все равно нельзя оставаться. Энтрегьян вернется. Такие, как он, всегда возвращаются.
    
Таких, как он, просто нет, шепнул ему внутренний голос. Не было таких в истории человечества, и ты это знаешь.
    
Что ж, может, он и знал, но это ничего не меняло. Надо выбираться отсюда,
    
— Я тебе верю. — Мэри кивнула Дэвиду и повернулась к Джонни. — Пошли. Заглянем в кабинет начальника полиции, или как его тут называют.
    
— Зачем?
    
— Нам нужны фонари и оружие. Хотите пойти с нами, мистер Биллингсли?
    
Ветеринар покачал головой.
    
— Дэвид, дашь мне ключи?
    
Дэвид протянул ей связку, и Мэри сунула ключи в карман джинсов.
    
— Будь настороже.
    
Мальчик кивнул. Мэри взяла Джонни за руку холодными как лед пальцами и потянула в дверь, что вела в приемную.
    
Он увидел красную надпись на стене.
    
— «В этой тиши всякое может случиться». Что бы это значило?
    
— Не знаю, мне без разницы. Я просто хочу попасть туда, где горит свет, есть люди, телефон, где мы можем…
    
Произнося эти слова, она поворачивалась направо, скользнула взглядом по брошенной на пол зеленой портьере, даже не подумав, что может под ней лежать, и тут увидела висящие на крюках тела. Мэри вскрикнула и согнулась пополам, словно ее со всего размаху ударили в солнечное сплетение. Потом развернулась, чтобы броситься вон. Джонни схватил ее, а мгновением позже подумал, что ему вряд ли удастся ее удержать: столько силы было в этой миниатюрной женщине.
    
— Нет! — Он как следует тряхнул Мэри. — Нет, вы должны мне помочь! Просто не смотрите на них!
    
— Но один из них Питер!
    
— И он мертв. Я очень сожалею, но это так. А вот мы — нет. Пока. Не смотрите на него. Пошли.
    
Джонни увлек ее к двери с надписью «НАЧАЛЬНИК ГОРОДСКОЙ СЛУЖБЫ ОХРАНЫ», думая, как им организовать обыск. Не ускользнула от его внимания и еще одна подробность их маленькой стычки: Мэри Джексон его возбудила. Она дрожала под его рукой, пальцы Джонни ощущали нежную мягкость ее груди, и он ее хотел. Муж этой женщины висел рядом, словно чье-то гребаное пальто, а у него все встало. И хорошо встало, учитывая возраст и возможное воспаление предстательной железы. Терри, похоже, права, подумал Джонни. Я дерьмо.
    
— Пошли. — Он прижал ее к себе, надеясь, что сделал это как брат. — Если уж мальчик сумел туда войти, то мы просто обязаны это сделать. Я знаю, вы сможете. Соберитесь с духом, Мэри.
    
Она глубоко вдохнула:
    
— Я пытаюсь.
    
— Вот и отлично. Господи, да тут та же история. Я бы попросил вас не смотреть, но вы уже столько повидали.
    
Мэри взглянула на распростертое на полу тело начальника городской службы охраны. Из ее горла вырвался хрип.
    
— Этот мальчик… Дэвид… Господи Иисусе… как он это сделал?
    
— Не знаю. Парень что надо, этого у него не отнимешь. Я думаю, он вытряхнул шерифа Джима из кресла, чтобы добраться до ключей. Сможете вы пойти в соседний кабинет к начальнику пожарной охраны? Мы сэкономим время, если сразу обыщем оба кабинета.
    
— Смогу.
    
— Только приготовьтесь к тому, что может там вас ждать. Если пожарник Боб находился на службе, когда у Энтрегьяна поехала крыша, он наверняка мертв, как и остальные.
    
— Я готова. Возьмите.
    
Мэри протянула ему ключи, а сама направилась к соседнему кабинету. Джонни увидел, как она бросила быстрый взгляд на мужа и сразу же отвернулась. Он кивнул и попытался мысленно послать ей сигнал поддержки: хорошая девочка, так держать. Мэри взялась за ручку и осторожно открыла дверь, словно опасаясь, что она заминирована. Потом заглянула в кабинет, шумно выдохнула, повернулась к Джонни и вскинула руку со сжатым кулаком.
    
— Помните, Мэри, что нам нужно: фонари, оружие и ключи от автомобилей. Понятно?
    
— Понятно.
    
Джонни прошел в кабинет Рида, посмотрел, что за ключи добыл Дэвид. Два от автомобиля компании «Дженерал моторс», Джонни решил, что они от той самой патрульной машины, на которой Энтрегьян привез его сюда. Если б она ждала их на стоянке, ключи могли бы пригодиться, но Джонни в этом сильно сомневался. Он слышал, как заработал автомобильный мотор вскоре после того, как этот безумец увел жену Ральфа Карвера.
    
Ящики стола Джим Рид запер, но ключ, что торчал в среднем ящике, открыл их все. Джонни нашел фонарь и запертый на ключ футляр с надписью «Ругер»[45]. Попробовал открыть его, но ни один из ключей не подошел.
    
Взять, что ли, футляр с собой? — подумал Джонни. Может, и придется. Если не удастся найти другого оружия.
    
Он пересек кабинет, постоял у окна, но не увидел ничего, кроме поднятой ветром пыли. Может, не на что там и смотреть? Господи, ну почему он не поехал по автостраде!
    
Почему-то эта мысль показалась ему забавной. Джонни даже хихикнул, глядя на закрытую дверь за столом Рида. Смеюсь как сумасшедший, подумал он. О «Путешествии с „харлеем“» придется забыть. Если удастся выбраться отсюда живым, надо будет назвать книгу «Путешествие с психом».
    
Джонни еще больше развеселился. Он приложил руку ко рту, чтобы заглушить смех, и открыл дверь. Вот тут смех пропал сам по себе. На полу, среди сапог и башмаков, наполовину скрытая сваленными пальто и кителями, сидела мертвая женщина в слаксах и шелковой блузе с вышитой над левой грудью розой. Вместо глаз зияли две красные дыры.
    
Джонни подавил желание захлопнуть дверь и вместо этого раздвинул еще оставшуюся на вешалках одежду, чтобы увидеть заднюю стену. Его усилия не пропали зря. На специальной подставке у дальней стены стояли с полдюжины винтовок и ружье. Одно гнездо, третье справа, пустовало, и Джонни догадался, что именно оттуда Энтрегьян взял то самое ружье, из которого целился в него.
    
— Повезло мне, — воскликнул Джонни и вошел в стенной шкаф, поставив ноги по обе стороны мертвой женщины.
    
И сразу ему стало не по себе. Вспомнилось, что одна женщина делала ему минет именно в такой позе, сидя у стены в спальне. На какой-то вечеринке в Ист-Хэмптоне. Там еще был Спилберг. И Джойс Кэрол Оутс.
    
Джонни отступил назад, уперся ногой в плечо трупа и толкнул. Женщина медленно завалилась направо. Гигантские красные глазницы с изумлением взирали на него, словно она недоумевала, как мог такой интеллигентный человек, лауреат Национальной книжной премии, столь невежливо обходиться с женщиной, пусть и сидящей в стенном шкафу.
    
— Извините, мэм, — склонил голову Джонни, — но так будет лучше для нас обоих, можете мне поверить.
    
Винтовки и ружье удерживала на месте цепь, пропущенная через предохранительные скобы спусковых крючков. Цепь крепилась к подставке висячим замком. Джонни надеялся, что тут ему повезет больше, чем с «ругером».
    
И действительно, с третьей попытки ему удалось подобрать нужный ключ. Открыв замок, Джонни с такой силой выдернул цепь, что одна из винтовок, «ремингтон», вывалилась из гнезда. Он поймал ее, повернулся… и увидел женщину, Мэри, стоявшую у него за спиной. От неожиданности Джонни даже вскрикнул. Сердце остановилось, и Джонни на мгновение показалось, что оно уже не забьется вновь, что он сейчас умрет, падая на труп в шелковой блузе. Потом, слава Богу, сердце застучало опять. И Джонни стукнул кулаком в грудь, повыше левого соска (по когда-то железным, а теперь довольно дряблым мышцам), чтобы показать находящемуся там насосу, кто в доме хозяин.
    
— Никогда так не делайте, — бросил он Мэри. — Что это на вас нашло?
    
— Я думала, вы меня слышите. — В ее голосе не было сочувствия. На плече у Мэри висела сумка-мешок, в такие обычно укладывают клюшки для гольфа. Где она ее только взяла. — В стенном шкафу в кабинете главного пожарника тоже труп. Только мужчины.
    
— Чего ему так не повезло? — Сердце все колотилось, но уже чуть потише.
    
— Все шутите?
    
— А что делать, Мэри. Только так можно уберечься от смерти. Сердце-то не новенькое, особенно после стольких мартини. Господи, как же вы меня напугали.
    
— Я дико извиняюсь, но надо бы поспешить. Коп может вернуться в любую минуту.
    
— Как же я об этом не подумал. Держите. Только осторожнее. — Джонни протянул ей «ремингтон».
    
— Осторожнее? Так винтовка заряжена?
    
— Я даже не помню, как это проверить. Во Вьетнам меня посылала газета в качестве журналиста. Да и было это очень давно. Как стреляют, я видел только на экране. Разберемся с этим позже, хорошо?
    
Мэри сунула винтовку в мешок.
    
— Я нашла два фонаря. Оба работают. Один с длинной ручкой. Очень яркий.
    
— Отлично. — Джонни протянул ей фонарь, который взял из стола начальника городской службы охраны.
    
— Эта сумка висела на крючке с обратной стороны двери. — Мэри бросила фонарь в сумку. — Начальнику пожарной охраны… если это был он… Одну из клюшек для гольфа ему вогнали в череп. До самого низа. Насадили его на клюшку… словно на вертел.
    
Джонни снял с подставки еще две винтовки и ружье, потом повернулся к Мэри. Если в ящике рядом с подставкой окажутся патроны, в чем он практически не сомневался, с оружием у них полный порядок: по винтовке или ружью на каждого взрослого. А у мальчишки пусть остается револьвер шерифа. Впрочем, пусть берет что хочет. Пока только Дэвид Карвер доказал на деле, что ему известно, как обращаться с оружием в случае необходимости.
    
— Жаль, что вам пришлось это увидеть. — Джонни помог Мэри затолкать оружие в сумку-мешок.
    
Она нетерпеливо мотнула головой, как бы показывая, что дело не в этом.
    
— Какую надо иметь силу, чтобы сотворить такое? Протолкнуть рукоятку клюшки для гольфа через голову человека, шею, грудь. До самого конца, пока не остался только крюк… как маленькая шапочка.
    
— Не знаю. Наверное, большую. Но Энтрегьян — здоровяк. С одной стороны, здоровяк, с другой — и ему едва ли хватило бы на это силы.
    
— Но больше всего меня пугает степень насилия, — продолжала Мэри. — Безумная жестокость. Эта женщина в стенном шкафу… у нее вырваны глаза, не так ли?
    
— Да.
    
— Маленькая дочка Карверов… то, что Энтрегьян сделал с Питером… несколько раз выстрелил в живот… Вы понимаете, что я имею в виду?
    
— Разумеется.
    
И вы упомянули далеко не все, подумал Джонни. Энтрегьян не просто маньяк-убийца. Он достойный персонаж для книги Брэма Стокера[46].
    
Мэри нервно оглянулась, когда особенно сильный порыв ветра потряс здание.
    
— По-моему, все равно, куда мы отсюда пойдем, главное — не оставаться здесь. Ради Бога, поторопитесь.
    
— Хорошо, еще тридцать секунд.
    
Джонни опустился на колени у ног мертвой женщины, ощущая запах крови и духов. Не без труда подобрал нужный ключ, открыл ящик. Интуиция его не подвела. Он достал восемь или девять коробок патронов, подходивших, по его мнению, к отобранному им оружию, и покидал их в сумку-мешок.
    
— Мне это в жизни не донести, — заметила Мэри.
    
— Ничего, я донесу.
    
Однако Джонни даже не смог оторвать сумку от пола, не говоря уж о том, чтобы закинуть лямку на плечо. Если бы эта сука так не испугала меня… подумал он, и тут его разобрал смех.
    
— Что вас так развеселило? — резко спросила Мэри.
    
— Ничего. — Он стер с лица улыбку. — Беритесь за лямку. Потащим волоком.
    
Вместе они потащили сумку-мешок в холл. Мэри не поднимала головы, стараясь смотреть только на торчащие из мешка стволы. Джонни бросил быстрый взгляд на висящие трупы, вспомнив о койотах, которые сидели вдоль дороги в почетном карауле, о стервятниках, смеявшихся в ответ на шутку копа… Хорошо бы прикинуться, что происходит все это во сне, а не наяву. Но нет. В реальности происходящего Джонни убеждал проникающий в ноздри запах его собственного пота, запах крови и духов женщины с вырванными глазами. Здесь происходило что-то такое, во что он не просто не мог поверить, но не мог даже представить себе, что такое возможно, и происходило это не в стране грез, а в реальной жизни.
    
— Только не смотрите по сторонам, — предупредил он, тяжело дыша.
    
— Я и не смотрю, не волнуйтесь. — Джонни с удовлетворением отметил, что Мэри тоже тяжело дышит.
    
В холле ветер завывал куда громче. Ральф стоял у дверей, обняв сына за плечи. Старик держался позади них. Все повернулись к Джонни и Мэри.
    
— Мы слышали шум мотора, — тут же сообщил Дэвид.
    
— Мы думаем, что слышали, — поправил его Ральф.
    
— Патрульная машина? — Мэри выхватила винтовку из мешка. Когда ствол ее нацелился в живот Биллингсли, тот отвел его рукой.
    
— Я не уверен, что это был мотор, — продолжал Ральф. — Ветер…
    
— Это точно не ветер, — заявил Дэвид.
    
— Вы видели свет фар? — спросил Джонни.
    
Дэвид покачал головой:
    
— Нет. В воздухе слишком много песка.
    
Джонни перевел взгляд с той винтовки, которую держала Мэри (ствол теперь был направлен в пол), на остальные, торчащие из мешка. Потом вопросительно посмотрел на Ральфа. Тот пожал плечами и повернулся к старику.
    
Биллингсли поймал его взгляд и вздохнул:
    
— Ладно, давайте разберемся, что у нас есть.
    
— Может, сделаем это позже? — вмешалась Мэри. — Если этот псих вернется…
    
— Мой мальчик говорит, что видел на улице койотов, — ответил Ральф Карвер. — Мы не можем рисковать. Не хватало еще, чтобы нас сожрали заживо, мэм.
    
— Последний раз прошу называть меня Мэри, а не мэм, — бросила она. — Хорошо, согласна. Но давайте поторопимся.
    
Джонни и Ральф держали сумку-мешок, пока Биллингсли вынимал винтовки и передавал их Дэвиду.
    
— Укладывай их в ряд, — попросил он, и Дэвид аккуратно укладывал винтовки у подножия лестницы, на пятно света, падающего из приемной.
    
Ральф приподнял низ мешка. Джонни и Мэри успели подхватить фонари и коробки с патронами. Старик передавал коробки Дэвиду по одной и говорил, куда класть. В итоге без патронов осталась только одна винтовка — последняя в ряду.
    
— Вы ничего не принесли для «моссберга». — Биллингсли посмотрел на Джонни и Мэри. — Это чертовски хорошая винтовка, но стреляет она патронами двадцать второго калибра. Хотите вернуться и посмотреть, есть ли там такие патроны?
    
— Нет, — тут же вырвалось у Мэри.
    
Джонни раздраженно посмотрел на нее, он не любил, когда женщины отвечали на вопросы, обращенные к нему, но решил, что спорить не о чем. Она, конечно, права.
    
— Нет времени, — добавил он. — Винтовку мы возьмем с собой. У кого-нибудь в городе должны быть такие патроны. Вы ее и возьмете, Мэри.
    
— Нет, благодарю, — холодно ответила она и выбрала ружье, которое старик-ветеринар определил как «росси» двенадцатого калибра. — Если уж придется использовать винтовку вместо дубинки, это сподручнее мужчине. Вы со мной согласны?
    
Джонни осознал, как ловко его загнали в угол. Сука, подумал он и, наверное, озвучил бы свою мысль независимо от того, висел ее муж на крюке или нет, но тут Дэвид крикнул:
    
— Грузовик! — и распахнул стеклянные двери.
    
Все, конечно, слышали завывание ветра, чувствовали, как сотрясается здание под его порывами, но не ожидали встретиться с той яростной силой, что вырвала дверь из рук Дэвида и хряпнула ею об стену так, что треснуло стекло. Джонни плеснуло песком в лицо. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза, случайно задел нос и вскрикнул от боли.
    
— Дэвид! — заорал Ральф, пытаясь схватить сына за воротник рубашки, но опоздал. Мальчик рванул в ревущую тьму, не думая о том, какие опасности могли его там поджидать. Свет фар поворачивающего автомобиля прошелся по улице, освещая летящий песок.
    
— Эй! — кричал Дэвид и отчаянно махал руками. — Эй вы! В грузовике!
    
Свет начал меркнуть: грузовик уезжал от них. Джонни схватил с пола фонарь и выбежал следом за Карверами. Ветер едва не сбил его с ног. Пришлось ухватиться за ручку двери, чтобы не свалиться со ступеней. Дэвид выбежал на середину улицы, выставив вперед плечо, чтобы отразить нападение чего-то темного и быстрого. Джонни поначалу подумал, что это стервятник, и включил фонарь. К счастью, это было перекати-поле.
    
Он повернул фонарь вслед удаляющимся задним огням грузовика и помахал им из стороны в сторону. Но свет фонаря, похоже, не пробивал завесу песка.
    
— Эй! — кричал Дэвид. Его отец стоял за спиной мальчика, с револьвером в руке, стараясь смотреть во всех направлениях одновременно. — Эй, возвращайтесь!
    
Но свет задних огней грузовика таял во тьме, удаляясь на север, в направлении шоссе 50. Мигающий светофор плясал на ветру, и Джонни на мгновение уловил силуэт грузовика. Закрытый кузов, на заднем борту какаято надпись.
    
— В дом, парни! — крикнул он. — Он уехал.
    
Мальчик еще постоял, глядя вслед грузовику. Плечи его поникли. Отец тронул Дэвида за руку:
    
— Пойдем. Не нужен нам этот грузовик. Мы в городе. Найдем кого-нибудь, кто сможет нам помочь, и…
    
Он замолчал, оглядываясь и видя то, что уже успел увидеть Дэвид. Город вокруг них был темным. Это могло означать только одно: люди попрятались, как только осознали, что происходит, и теперь ждали, пока силы правопорядка разберутся с сумасшедшим копом. Разумная реакция, но у Джонни вид темного города вызвал иные мысли.
    
Город этот напомнил ему кладбище.
    
Дэвид и его отец направились к зданию муниципалитета. Мальчик низко опустил голову, Ральф все оглядывался по сторонам, готовый отразить внезапное нападение. Мэри стояла в дверях, дожидаясь их возвращения, и Джонни подумал, как же она ослепительно красива с этими летящими по ветру волосами.
    
Грузовик, Джонни. Это ведь не просто грузовик. Ты понимаешь, не так ли?
    
Голос Терри.
    
В темноте поднялся вой. Койоты словно смеялись над людьми, окружив их со всех сторон. Но Джонни настолько погрузился в свои мысли, что почти не слышал этого воя. Да, грузовик вроде бы знакомый. Размеры, кузов, надпись на заднем борту. Что-то…
    
— О черт! — воскликнул он и схватился за грудь. Не за сердце, а за карман, которого уже не было. Перед его мысленным взором возник койот, вцепившийся в дорогую кожаную куртку, мотающий ее из стороны в сторону, содержимое карманов, летящее на пол. В том числе…
    
— Что? — спросила Мэри, с тревогой вглядываясь в его лицо. — Что?
    
— Вам бы лучше вернуться в дом, пока ружья не заряжены, — послышался из холла голос Биллингсли. — Если вы не хотите, чтобы на вас бросилась какая-нибудь тварь.
    
Джонни едва услышал и его. Теперь он понял, что за надпись была на заднем борту. «РАЙДЕР». Логично, не правда ли? Стив Эмес наверняка ищет его. Он заглянул в Безнадегу, никого не нашел и теперь возвращается на шоссе 50, чтобы продолжить поиски в другом месте.
    
Джонни проскочил мимо изумленного Биллингсли, заряжающего винтовки, и помчался наверх, моля Бога Дэвида Карвера о том, чтобы сотовый телефон не разбился при ударе об пол.
    4
    
Если там все нормально, говорил Стив Эмес, если жизнь идет своим чередом, мы сообщим о том, что произошло в этом ангаре. А вот если увидим хоть что-то необычное, тут же рванем в Эли.
    
Когда «райдер» остановился под мигающим светофором единственного перекрестка Безнадеги, Синтия наклонилась к Стиву и дернула его за рукав.
    
— Пора возвращаться в Эли. — Она ткнула пальцем в свое окно. — Велосипеды посреди улицы, видишь? Моя старая бабушка учила меня, что велосипеды посреди улицы — дурной знак, все равно что разбитое зеркало или оставленная на кровати шляпа. Пора делать ноги.
    
— Этому тебя тоже учила бабушка?
    
— Честно говоря, бабушки у меня никогда не было, во всяком случае, меня с ней не знакомили, но почему эти велосипеды никто не убрал, когда на улице такая буря? Разве ты не понимаешь, что такого быть не должно?
    
Стив посмотрел на лежащие на асфальте велосипеды, потом бросил взгляд вдоль улицы.
    
— Да, но люди-то дома. В окнах горит свет.
    
Синтия тоже заметила светящиеся окна, но далеко не во всех домах. И…
    
— Окна светились и в ангаре, — напомнила она. — А кроме того, обрати внимание, большинство домов темные. Как ты думаешь, почему? Или тебе кажется, что местный люд погрузился в автобусы и отправился поглазеть, как «Безнадегские петухи» уделают «Остинских индюков»? Непримиримые соперники из здешних пустынных мест. Матч века, который нельзя пропустить. Эй, что ты делаешь?
    
Она могла бы и не спрашивать. Грузовик повернул на запад. Прямо на него летело перекати-поле. Синтия вскрикнула в испуге и подняла руки к лицу. Перекати-поле ударилось в лобовое стекло, подпрыгнуло, царапнуло по крыше и унеслось прочь.
    
— Это глупо. И опасно.
    
Стив коротко глянул на Синтию, улыбнулся и кивнул. Она могла бы рассердиться на него за эту улыбку (нашел время улыбаться!), но не рассердилась. Да и трудно сердиться на человека, который даже в такой ситуации не теряет присутствия духа. Опять же не в улыбке дело. Синтии вспомнилась фраза о том, что только дураки не учатся на ошибках прошлого. Она полагала, что Стив Эмес не из тех, кто может избить женщину, но кулаки не единственное средство, к которому прибегают мужчины, чтобы причинить вред женщине. Иной раз они добиваются этого именно улыбкой, такой обаятельной, что женщина сама идет следом за ними в пасть льва.
    
— Если ты знаешь, что это опасно, почему все-таки гнешь свое, Лаббок?
    
— Потому что мы должны найти телефон, который работает, и потому что я не доверяю своим чувствам. Уже стемнело, а меня так и трясет. Я не хочу, чтобы эмоции взяли верх над разумом. Поэтому позволь мне заглянуть в пару домов. Ты можешь оставаться в кабине.
    
— Хрен тебе в… Эй, проверь вот этот дом. — Синтия указала на маленький деревянный дом. Часть огораживавшего его забора лежала на лужайке. На штакетнике отчетливо отпечатались следы протекторов.
    
— Забор повалил какой-нибудь пьяный водитель, — пояснил Стив. — Я уже заметил два бара, хотя и не искал их.
    
— Стив, я не пойму, чего ты тянешь резину. — В ночи завыли койоты, перекрывая шум ветра. Синтия вновь прижалась к Стиву. — Господи, как я их ненавижу. Что это с ними?
    
— Не знаю.
    
Грузовик полз со скоростью десять миль в час: Стив боялся на кого-нибудь или на что-нибудь наехать. Разумно. Но Синтия бы предпочла, чтобы он развернул «райдер» и на полной скорости умчался из этого жуткого городка.
    
— Стив, мне не терпится добраться туда, где горят вывески ресторанов и банков, а автомобильные стоянки открыты всю ночь.
    
— Я тебя слышу, — ответил он, подумав при этом, что на самом-то деле он ее не слушает. Если человек говорит: «Я тебя слышу», — значит, он пропускает твои слова мимо ушей.
    
— Сейчас проверим один дом… и этот город останется в далеком прошлом. — Стив свернул на подъездную дорожку небольшого коттеджа по левую сторону улицы. От перекрестка они отъехали примерно на четверть мили, Синтия еще различала мигающий светофор.
    
В доме горели огни. Особенно ярко светились окна в гостиной.
    
Стив натянул бандану на рот и нос и открыл дверцу, крепко держась за ручку, чтобы ветер не ударил дверцу о крыло.
    
— Оставайся здесь.
    
— Как бы не так. — Синтия приоткрыла свою дверцу, и ветер тут же распахнул ее. Девушка выскочила из кабины, прежде чем Стив успел произнести хоть слово.
    
Ревущий ветер потащил ее назад, и ей пришлось хвататься за кабину, чтобы удержаться на ногах. Мириады песчинок вонзились в ее губы и щеки. Синтия морщилась от боли, натягивая бандану на нижнюю часть лица. Она чувствовала, что худшее еще впереди: буря только набирала силу.
    
Синтия огляделась в поисках койотов: вроде бы они выли совсем близко. Но не увидела ни одного. Пока. Стив уже поднимался на крыльцо. Хорош защитничек, бросил девушку одну-одинешеньку. Синтия поспешила за ним. Очередной порыв ветра едва не бросил ее на землю, но ей удалось устоять.
    
Мы ведем себя, словно персонажи третьесортного фильма ужасов, подумала Синтия. Остаемся там, откуда надо уходить. Лезем туда, где нам делать нечего.
    
Все так… но ведь для людей это обычное дело. Как иначе объяснишь, что маленькая мисс Синтия дожидалась, пока Ричи Джодкинс придет домой с твердым намерением откусить ей ухо? Ведь многое из самого плохого происходит именно потому, что люди остаются, хорошо зная, что им следует уйти, стоят на своем, когда давно пора повернуться и бежать прочь. Почему у третьесортных фильмов ужасов так много поклонников? Не себя ли они узнают в испуганных детях, которые остаются в населенном призраками доме после первых убийств?
    
Стив уже стоял на крыльце, осыпаемый песком и пылью… и нажимал на кнопку звонка. Звонил в дверь! Словно хотел спросить хозяйку дома, дозволено ли ему будет войти и объяснить преимущества одной телефонной компании перед другой. Тут Синтия не выдержала. Она протиснулась вперед, схватилась за дверную ручку и повернула ее. Дверь открылась. Нижнюю часть лица Стива девушка не видела, ее закрывала бандана, но вот удивление, мелькнувшее в его глазах, позабавило Синтию.
    
— Эй! — воскликнула она, переступив порог. — Эй, есть кто-нибудь дома? Эй, принимайте гостей!
    
Нет ответа… только странный звук из открытой двери справа. Какое-то шипение.
    
Она повернулась к Стиву:
    
— Видишь, никого нет. А теперь пошли отсюда.
    
Вместо этого он двинулся на звук.
    
— Нет! — яростно прошептала Синтия, схватив его за руку. — Нет, слышишь, нет, побаловались, и хватит!
    
Он вырвал руку, даже не оглянувшись, — мужчины, чертовы мужчины, не желающие никого слушать! — и двинулся дальше. Синтии очень хотелось развернуться, выбежать из этого дома и забраться в кабину. Там бы она подождала три минуты, а потом врубила бы первую передачу и уехала к чертовой матери.
    
Вместо этого она последовала за Стивом.
    
— Привет! — Он остановился, не доходя до двери, может, внял-таки голосу разума, но нет, заглянул в открытую дверь. — При… — и замолчал. Странное шипение становилось все громче, даже не шипение, а словно что-то трещало.
    
Синтия выглянула из-за его плеча. Не потому, что ей очень этого хотелось, просто любопытство взяло верх. К тому же лицо Стива над банданой побледнело. Тоже дурной знак.
    
Нет, из комнаты доносилось не шипение…
    
Дверь привела их в столовую. Семья готовилась поужинать… но не сегодня, Синтия это поняла с первого взгляда. Мухи кружили над кастрюлькой с мясом, буквально облепили некоторые куски. Тушеная кукуруза застыла в другой кастрюле.
    
За столом сидели трое: женщина, мужчина и малыш на высоком стульчике. Женщина так и не сняла фартук, в котором готовила ужин. На слюнявчике малыша Синтия прочитала: «Я уже большой». Он наклонился над своей тарелочкой, на которой лежало несколько апельсиновых долек. На губах ребенка застыла улыбка. Лицо полиловело. Глаза торчали из-под вспухших век, как две стекляшки. Раздуло и его родителей. Синтия увидела несколько пар дырочек на лице мужчины, маленьких, словно от иглы шприца.
    
Несколько больших гремучих змей расположилось на столе. Они ползали между блюд и кастрюлек, гремя хвостами. Синтия увидела, как шевельнулся фартук на груди у женщины. Она подумала, что та все еще жива, несмотря на посиневшее лицо, и дышит, но тут над фартуком показалась треугольная головка змеи, и крошечные черные глазки уставились на девушку.
    
Змея раскрыла пасть и зашипела. Ее язычок то появлялся, то исчезал.
    
Змеи ползали по полу у ног сидящих, ползали на кухне. Синтия отметила одну, громадную, устроившуюся под столиком с микроволновой печью.
    
Те, что были на полу, уже ползли к ним. Ползли быстро.
    
Беги! — приказала себе Синтия и внезапно поняла, что не может пошевельнуться. Ноги ее словно приросли к полу. Больше всего на свете Синтия ненавидела змей. Они вызывали у нее чудовищный, животный страх. А тут дом, полный змей, они могут быть и за их спинами, между ними и входной дверью…
    
Стив схватил девушку за руку и рванул назад. А когда понял, что она не в силах сделать ни шага, подхватил ее на руки и выскочил в прихожую, а потом на улицу, перенеся Синтию через порог, словно новобрачную, правда, в противоположном направлении.
    5
    
— Стив, ты видел…
    
Дверца с ее стороны так и осталась открытой. Он забросил Синтию в кабину, захлопнул дверцу, обежал грузовик, открыл свою дверцу и сел за руль. Через лобовое стекло посмотрел на свет, падающий из распахнутой двери коттеджа, потом уставился на Синтию.
    
— Конечно, видел. Змей — хоть задницей жуй, и все они ползли к нам.
    
— Я не могла бежать… змеи, они так меня пугают… извини.
    
— Виноват-то я. Нечего было лезть туда. — Стив включил заднюю передачу и вырулил на улицу, капотом к востоку, к сваленным велосипедам, проломленному забору, мигающему светофору. — Летим на шоссе 50. На всех парусах. — Он смотрел на Синтию полными ужаса глазами. — Они ведь там были, да? Я хочу сказать, это не галлюцинация? Они там были?
    
— Да. Поехали, Стив, жми на газ.
    
Он надавил на педаль газа, но не помчался сломя голову. Все-таки ночь и песчаная буря. Синтия могла только восхищаться его самоконтролем, понимая, что увиденное потрясло его до глубины души. Под светофором он повернул налево и покатил на север, откуда они и приехали.
    
— Включи радио, — попросил Стив, когда маленький городок наконец-то остался позади. — Найди какую-нибудь музыку. Что-нибудь тихое и спокойное. А то я разволновался.
    
— Хорошо.
    
Синтия наклонилась к приборному щитку, бросив взгляд в боковое зеркало со своей стороны. Ей показалось, что она увидела вспышку, будто кто-то включил фонарь, но Синтия решила, что это случайный блик, а может, у нее разыгралось воображение. Хотела сказать Стиву, но воздержалась. Она, конечно, не думала, что он повернет назад, чтобы разобраться, что это за вспышка, но, с другой стороны, Стив мог и повернуть. Мужчины подсознательно хотят встать на место Джона Уэйна[47].
    
Но если там остались люди…
    
Синтия качнула головой. Нет, на это она не купится. Может, там и остался кто-то живой — доктора, адвокаты, индейские вожди, — но компанию им составляло что-то очень уж страшное. И выжившим в Безнадеге людям можно было помочь только одним: поставить в известность власти штата.
    
Кроме того, я в общем-то ничего и не видела. Я почти уверена, что ничего не видела.
    
Синтия включила радио, но на всех диапазонах из динамика доносился лишь треск помех. Так что приемник пришлось выключить.
    
— Забудь о музыке, Стив. Даже местные радиостанции, и те не…
    
— А это еще что? — Стив не говорил, а почти визжал. Такого с ним еще не бывало. — Откуда здесь это синее дерьмо?
    
— Я ничего не вижу… — И тут она увидела. Прямо перед собой. Что-то огромное. На дороге. С большущими желтыми глазами. Синтия вскинула руки ко рту, но недостаточно быстро, чтобы подавить крик. Стив ударил по тормозам. Синтия не пристегнулась, поэтому ее бросило на приборный щиток. Она, однако, успела выставить локти, так что обошлось без шишки на голове.
    
— Святой Боже. — Голос Стива вновь стал нормальным. — Как эта штуковина оказалась на дороге?
    
— А что это? — Ответ Синтия знала еще до того, как вопрос сорвался с ее языка. Конечно, это не чудовище из «Парка юрского периода» (именно об этом она подумала прежде всего) и не какой-то горнорудный механизм. Не было и больших желтых глаз. За них Синтия приняла отражение света фар «райдера» в окнах. Боковых окнах. Трейлер. Дом на колесах. На дороге. Перекрывший дорогу.
    
Синтия посмотрела налево и увидела, что забор между дорогой и трейлерной стоянкой снесен. Три трейлера, самых больших, как корова языком слизнула. Остались только бетонные фундаменты, на которых они стояли. Теперь эти трейлеры застыли поперек дороги. Самый большой — первым, остальные — позади. Запасная линия обороны, на случай если неприятелю удастся прорвать основную. Туда как раз поставили ржавый трейлер с тарелкой спутниковой антенны Рэттлснейк-трейлер-парка. Сама тарелка валялась на земле. При падении она порвала веревку, на которой сушилось чье-то белье. Теперь ветер гонял брюки и рубашки по земле.
    
— Давай объедем, — предложила Синтия.
    
— С этой стороны не могу, слишком круто. Со стороны трейлер-парка тоже круто, но…
    
— Ты сможешь. — Она изо всех сил пыталась изгнать дрожь из голоса. — Ты просто должен. Для меня. Я же пошла с тобой в тот дом…
    
— Хорошо, хорошо.
    
Стив потянулся к ручке переключения передач, но рука его застыла на полпути. Синтия услышала этот звук секунду спустя и в ужасе подумала
    
(Господи, неужели они заползли в грузовик?)
    
о змеях. Но нет, звук другой, шелестящий, словно листок бумаги попал в вентилятор или…
    
Что-то свалилось на них сверху, что-то тяжелое, будто булыжник. Ударилось о ветровое стекло. В месте удара стекло потеряло прозрачность, стало матовым, по нему зазмеились длинные трещины. Кровь, черная в свете фар, хлынула на стекло, как из чернильницы. На Синтию уставился безжалостный глаз умирающего камикадзе. Она вновь вскрикнула, на этот раз не сделав попытки заглушить крик.
    
Еще один удар, над головой. Синтия посмотрела вверх и увидела, что в одном месте крыша кабины прогнулась.
    
— Стив, увези нас отсюда! — закричала она.
    
Стив включил дворники, и один из них столкнул разбившегося стервятника на капот. Второй размазал кровь по стеклу. На нее тут же начал налипать песок. Стив нажал кнопку подачи очищающей жидкости. Сверху стекло очистилось, но внизу осталось грязным: птичий труп не позволял «дворникам» очищать весь сектор.
    
— Стив, — выдавила из себя Синтия. Тело ее онемело. — Под трейлером. Они вылезают из-под трейлера. Видишь?
    
Она показала рукой. Стив увидел. Шевелящиеся пальцы. Пальцы, выползающие на песок, покрывший асфальт. Скорпионы. Целый батальон скорпионов. Авангард наступающей армии. Синтия не знала, сколько их (да и как их сосчитать), она еще не могла заставить себя поверить, что видит этих тварей наяву. Может, меньше сотни, но несколько десятков точно.
    
А среди скорпионов и за ними ползли змеи, быстро извиваясь всем телом и прокладывая извилистые дорожки в песке.
    
Они не смогут забраться сюда, сказала себе Синтия. Успокойся, они не смогут забраться в кабину!
    
А может, они этого и не хотели. Может, и не собирались. Может, перед ними ставилась…
    
Опять что-то хряпнуло, на этот раз с ее стороны кабины, и Синтия метнулась к Стиву, чтобы тот защитил ее. Стервятник ударил по стеклу дверцы со стороны пассажира. Бомба, начиненная вместо взрывчатки кровью. Стекло стало матовым, прогнулось, но выдержало. Одно из крыльев стервятника упало на ветровое стекло. «Дворник» со стороны Синтии оторвал от него кусок.
    
— Все нормально! — Стив, смеясь, обнял ее. — Все нормально, они не могут проникнуть в кабину.
    
— Нет, могут! — истерично взвизгнула Синтия. — Птицы смогут, если мы будем стоять на месте! Если мы дадим им время! И змеи… и скорпионы…
    
— Что? Что ты такое говоришь?
    
— Разве они не могут проделать дырки в шинах? — Перед ее мысленным взором возник кемпер со спущенными колесами и мужчина с посиневшим лицом и следами змеиных укусов на коже. — Они могут, так ведь? Если их много, если они жалят и кусают одновременно, они смогут!
    
— Нет. — Стив вновь хохотнул. — Жалкие пустынные скорпионы в четыре дюйма длиной, им и жалить-то нечем. Так что волноваться нечего.
    
Но тут ветер на мгновение стих и из-под них, уже из-под грузовика, донеслось шебуршание и потрескивание. Вот тут Синтия увидела то, чего видеть не хотела: Стив не верил в то, что говорил. Хотел бы поверить, но не получалось.
   
   
    
     
Глава 4
    
    1
    
Сотовый телефон лежал на полу. Вроде бы в полной сохранности, но…
    
Джонни вытащил антенну и откинул микрофон. Телефон пикнул, на дисплее появилась буква S. Добрый знак. А вот черточки не появились. Плохо. Очень плохо. Однако он все же решил попытать счастья. Нажимал кнопку NАМЕ/МЕNU, пока не дисплее не высветилось: СТИВ. Затем нажал на кнопку SEND.
    
— Мистер Маринвилл. — В дверях возникла Мэри. — Мы должны идти. Коп…
    
— Я знаю, знаю, еще секунду.
    
Ничего. Ни сигнала, ни голоса автомата, ни приема. Слабый треск, словно рядом с ухом не сотовый телефон, а морская раковина.
    
— Дерьмо. — Джонни захлопнул микрофон. — Но это был Стив, я уверен. Если б мы выбежали на улицу на тридцать секунд раньше… паршивые тридцать секунд…
    
— Джонни, пожалуйста.
    
— Иду. — И он последовал за ней вниз.
    
Мэри поднялась наверх с ружьем в руке. Внизу Джонни увидел, что револьвер вновь у Дэвида Карвера, а Ральф положил винтовку на сгиб руки а-ля Дэниел Бун[48]. О, Джонни, зазвучал в его голове насмешливый голос Терри, чей же еще, конечно, этой сучки, благодаря которой он и попал в эту историю. Только не говори, что ты завидуешь мистеру Провинциалу-из-Огайо. Или завидуешь?
    
Может, и так. В особенности потому, что винтовка мистера Провинциала-из-Огайо заряжена, а вот «моссберг», подобранный Джонни с пола, — нет.
    
— Это «ругер» сорок четыре, — объяснял старик ветеринар Ральфу. — Магазин на четыре патрона. Казенник я оставил пустым. Если вам придется стрелять, помните об этом.
    
— Я запомню, — пообещал Ральф.
    
— У винтовки очень сильная отдача. Об этом тоже надо помнить.
    
Биллингсли поднял последнюю винтовку, «ремингтон». На мгновение Джонни показалось, что старый пердун предложит ему махнуться оружием, но его надежды не оправдались.
    
— Отлично. Теперь мы можем идти. Не стреляйте в этих тварей, если только они не бросятся на вас. Скорее всего вы не попадете, израсходуете патроны и привлечете их собратьев. Вам это понятно, Карвер?
    
— Да, — кивнул Ральф.
    
— Мальчик?
    
— Да.
    
— Мэм?
    
— Да. — По голосу Мэри чувствовалось, что она смирилась с обращением «мэм», во всяком случае до возвращения в цивилизованный мир.
    
— И я обещаю не отмахиваться, пока они не приблизятся, — добавил Джонни. Он хотел пошутить, но в итоге заработал презрительный взгляд Биллингсли. Джонни решил, что ничем не заслужил такого взгляда.
    
— Вам что-то не нравится, мистер Биллингсли? — спросил он.
    
— Есть такое, — ответил старик. — Не любят в наших краях мужчин в возрасте с длинными волосами. Про остальное пока ничего сказать не могу.
    
— Какие порядки в здешних краях, я уже понял. Если вам кто-то не нравится, вы их пристреливаете, а потом развешиваете по крюкам, как коровьи туши. Так что уж извините меня, если я не стану принимать ваше мнение близко к сердцу.
    
— Послушайте…