1 2 3 4 5 6 
По шлему крепкому стальному    

Рукой незримой поражен;    

Удар упал подобно грому;    

Руслан подъемлет смутный взор    

И видит – прямо над главою –    

С подъятой, страшной булавою    

Летает карла Черномор.    

Щитом покрывшись, он нагнулся,    

Мечом потряс и замахнулся;    

Но тот взвился под облака;    

На миг исчез – и свысока    

Шумя летит на князя снова.    

Проворный витязь отлетел,    

И в снег с размаха рокового    

Колдун упал – да там и сел;    

Руслан, не говоря ни слова,    

С коня долой, к нему спешит,    

Поймал, за бороду хватает,    

Волшебник силится, кряхтит    

И вдруг с Русланом улетает…    

Ретивый конь вослед глядит;    

Уже колдун под облаками;    

На бороде герой висит;    

Летят над мрачными лесами,    

Летят над дикими горами,    

Летят над бездною морской;    

От напряженья костенея,    

Руслан за бороду злодея    

Упорной держится рукой.    

Меж тем, на воздухе слабея    

И силе русской изумясь,    

Волшебник гордому Руслану    

Коварно молвит: «Слушай, князь!    

Тебе вредить я перестану;    

Младое мужество любя,    

Забуду всё, прощу тебя,    

Спущусь – но только с уговором…»    

«Молчи, коварный чародей! –    

Прервал наш витязь: – с Черномором,    

С мучителем жены своей,    

Руслан не знает договора!    

Сей грозный меч накажет вора.    

Лети хоть до ночной звезды,    

А быть тебе без бороды!»    

Боязнь объемлет Черномора;    

В досаде, в горести немой,    

Напрасно длинной бородой    

Усталый карла потрясает:    

Руслан ее не выпускает    

И щиплет волосы порой.    

Два дни колдун героя носит,    

На третий он пощады просит:    

«О рыцарь, сжалься надо мной;    

Едва дышу; нет мочи боле;    

Оставь мне жизнь, в твоей я воле;    

Скажи – спущусь, куда велишь… »    

«Теперь ты наш: ага, дрожишь!    

Смирись, покорствуй русской силе!    

Неси меня к моей Людмиле».    

     

Смиренно внемлет Черномор;    

Домой он с витязем пустился;    

Летит – и мигом очутился    

Среди своих ужасных гор.    

Тогда Руслан одной рукою    

Взял меч сраженной головы    

И, бороду схватив другою,    

Отсек ее, как горсть травы.    

«Знай наших! – молвил он  жестоко, –    

Что, хищник, где твоя краса?    

Где сила?» – и на шлем высокий    

Седые вяжет волоса;    

Свистя зовет коня лихого;    

Веселый конь летит и ржет;    

Наш витязь карлу чуть живого    

В котомку за седло кладет,    

А сам, боясь мгновенья траты,    

Спешит на верх горы крутой,    

Достиг, и с радостной душой    

Летит в волшебные палаты.    

Вдали завидя шлем брадатый,    

Залог победы роковой,    

Пред ним арапов чудный рой,    

Толпы невольниц боязливых,    

Как призраки, со всех сторон    

Бегут – и скрылись. Ходит он    

Один средь храмин горделивых,    

Супругу милую зовет –    

Лишь эхо сводов молчаливых    

Руслану голос подает;    

В волненье чувств нетерпеливых    

Он отворяет двери в сад –    

Идет, идет – и не находит;    

Кругом смущенный взор обводит –    

Всё мертво: рощицы молчат,    

Беседки пусты; на стремнинах,    

Вдоль берегов ручья, в долинах,    

Нигде Людмилы следу нет,    

И ухо ничего не внемлет.    

Внезапный князя хлад объемлет,    

В очах его темнеет свет,    

В уме возникли мрачны думы…    

«Быть может, горесть… плен угрюмый…    

Минута… волны…» В сих мечтах    

Он погружен. С немой тоскою    

Поникнул витязь головою;    

Его томит невольный страх;    

Недвижим он, как мертвый камень;    

Мрачится разум; дикий пламень    

И яд отчаянной любви    

Уже текут в его крови.    

Казалось – тень княжны прекрасной    

Коснулась трепетным устам…    

И вдруг, неистовый, ужасный,    

Стремится витязь по садам;    

Людмилу с воплем призывает,    

С холмов утесы отрывает,    

Всё рушит, всё крушит мечом –    

Беседки, рощи упадают,    

Древа, мосты в волнах ныряют,    

Степь обнажается кругом!    

Далеко гулы повторяют    

И рев, и треск, и шум, и гром;    

Повсюду меч звенит и свищет,    

Прелестный край опустошен –    

Безумный витязь жертвы ищет,    

С размаха вправо, влево он    

Пустынный воздух рассекает…    

И вдруг – нечаянный удар    

С княжны невидимой сбивает    

Прощальный Черномора дар…    

Волшебства вмиг исчезла сила:    

В сетях открылася Людмила!    

Не веря сам своим очам,    

Нежданным счастьем упоенный,    

Наш витязь падает к ногам    

Подруги верной, незабвенной,    

Целует руки, сети рвет,    

Любви, восторга слезы льет,    

Зовет ее – но дева дремлет,    

Сомкнуты очи и уста,    

И сладострастная мечта    

Младую грудь ее подъемлет.    

Руслан с нее не сводит глаз,    

Его терзает вновь кручина…    

Но вдруг знакомый слышит глас,    

Глас добродетельного Финна:    

     

«Мужайся, князь! В обратный путь    

Ступай со спящею Людмилой;    

Наполни сердце новой силой,    

Любви и чести верен будь.    

Небесный гром на злобу грянет,    

И воцарится тишина –    

И в светлом Киеве княжна    

Перед Владимиром восстанет    

От очарованного сна».    

     

Руслан, сим гласом оживленный,    

Берет в объятия жену,    

И тихо с ношей драгоценной    

Он оставляет вышину    

И сходит в дол уединенный.    

     

В молчанье, с карлой за седлом,    

Поехал он своим путем;    

В его руках лежит Людмила,    

Свежа, как вешняя заря,    

И на плечо богатыря    

Лицо спокойное склонила.    

Власами, свитыми в кольцо,    

Пустынный ветерок играет;    

Как часто грудь ее вздыхает!    

Как часто тихое лицо    

Мгновенной розою пылает!    

Любовь и тайная мечта    

Русланов образ ей приносят,    

И с томным шопотом уста    

Супруга имя произносят…    

В забвенье сладком ловит он    

Ее волшебное дыханье,    

Улыбку, слезы, нежный стон    

И сонных персей волнованье…    

     

Меж тем, по долам, по горам,    

И в белый день, и по ночам,    

Наш витязь едет непрестанно.    

Еще далек предел желанный,    

А дева спит. Но юный князь,    

Бесплодным пламенем томясь,    

Ужель, страдалец постоянный,    

Супругу только сторожил    

И в целомудренном мечтанье,    

Смирив нескромное желанье,    

Свое блаженство находил?    

Монах, который сохранил    

Потомству верное преданье    

О славном витязе моем,    

Нас уверяет смело в том:    

И верю я! Без разделенья    

Унылы, грубы наслажденья:    

Мы прямо счастливы вдвоем.    

Пастушки, сон княжны прелестной    

Не походил на ваши сны,    

Порой томительной весны,    

На мураве, в тени древесной.    

Я помню маленький лужок    

Среди березовой дубравы,    

Я помню темный вечерок,    

Я помню Лиды сон лукавый…    

Ах, первый поцелуй любви,    

Дрожащий, легкий, торопливый,    

Не разогнал, друзья мои,    

Ее дремоты терпеливой…    

Но полно, я болтаю вздор!    

К чему любви воспоминанье?    

Ее утеха и страданье    

Забыты мною с давних пор;    

Теперь влекут мое вниманье    

Княжна, Руслан и Черномор.    

     

Пред ними стелется равнина,    

Где ели изредка взошли;    

И грозного холма вдали    

Чернеет круглая вершина    

Небес на яркой синеве.    

Руслан глядит – и догадался,    

Что подъезжает к голове;    

Быстрее борзый конь помчался;    

Уж видно чудо из чудес;    

Она глядит недвижным оком;    

Власы ее как черный лес,    

Поросший на челе высоком;    

Ланиты жизни лишены,    

Свинцовой бледностью покрыты;    

Уста огромные открыты,    

Огромны зубы стеснены…    

Над полумертвой головою    

Последний день уж тяготел.    

К ней храбрый витязь прилетел    

С Людмилой, с карлой за спиною.    

Он крикнул: «Здравствуй, голова!    

Я здесь! наказан твой изменник!    

Гляди: вот он, злодей наш пленник!»    

И князя гордые слова    

Ее внезапно оживили,    

На миг в ней чувство разбудили,    

Очнулась будто ото сна,    

Взглянула, страшно застонала…    

Узнала витязя она    

И брата с ужасом узнала.    

Надулись ноздри; на щеках    

Багровый огнь еще родился,    

И в умирающих глазах    

Последний гнев изобразился.    

В смятенье, в бешенстве немом    

Она зубами скрежетала    

И брату хладным языком    

Укор невнятный лепетала…    

Уже ее в тот самый час    

Кончалось долгое страданье:    

Чела мгновенный пламень гас,    

Слабело тяжкое дыханье,    

Огромный закатился взор,    

И вскоре князь и Черномор    

Узрели смерти содроганье…    

Она почила вечным сном.    

В молчанье витязь удалился;    

Дрожащий карлик за седлом    

Не смел дышать, не шевелился    

И чернокнижным языком    

Усердно демонам молился.    

     

На склоне темных берегов    

Какой-то речки безымянной,    

В прохладном сумраке лесов,    

Стоял поникшей хаты кров,    

Густыми соснами венчанный.    

В теченье медленном река    

Вблизи плетень из тростника    

Волною сонной омывала    

И вкруг него едва журчала    

При легком шуме ветерка.    

Долина в сих местах таилась,    

Уединенна и темна;    

И там, казалось, тишина    

С начала мира воцарилась.    

Руслан остановил коня.    

Всё было тихо, безмятежно;    

От рассветающего дня    

Долина с рощею прибрежной    

Сквозь утренний сияла дым.    

Руслан на луг жену слагает,    

Садится близ нее, вздыхает    

С уныньем сладким и немым;    

И вдруг он видит пред собою    

Смиренный парус челнока    

И слышит песню рыбака    

Над тихоструйною рекою.    

Раскинув невод по волнам,    

Рыбак, на весла наклоненный,    

Плывет к лесистым берегам,    

К порогу хижины смиренной.    

И видит добрый князь Руслан:    

Челнок ко брегу приплывает;    

Из темной хаты выбегает    

Младая дева; стройный стан,    

Власы, небрежно распущенны,    

Улыбка, тихий взор очей,    

И грудь, и плечи обнаженны,    

Всё мило, всё пленяет в ней.    

И вот они, обняв друг друга,    

Садятся у прохладных вод,    

И час беспечного досуга    

Для них с любовью настает.    

Но в изумленье молчаливом    

Кого же в рыбаке счастливом    

Наш юный витязь узнает?    

Хазарский хан, избранный славой,    

Ратмир, в любви, в войне кровавой    

Его соперник молодой,    

Ратмир в пустыне безмятежной    

Людмилу, славу позабыл    

И им навеки изменил    

В объятиях подруги нежной.    

     

Герой приближился, и вмиг    

Отшельник узнает Руслана,    

Встает, летит. Раздался крик…    

И обнял князь младого хана.    

«Что вижу я? – спросил герой, –    

Зачем ты здесь, зачем оставил    

Тревоги жизни боевой    

И меч, который ты прославил?»    

«Мой друг, – ответствовал рыбак,  –    

Душе наскучил бранной славы    

Пустой и гибельный призрак.    

Поверь: невинные забавы,    

Любовь и мирные дубравы    

Милее сердцу во сто крат.    

Теперь, утратив жажду брани,    

Престал платить безумству дани,    

И, верным счастием богат,    

Я всё забыл, товарищ милый,    

Всё, даже прелести Людмилы».    

«Любезный хан, я очень рад! –    

Сказал Руслан, – она со мною«.    

«Возможно ли, какой судьбою?    

Что слышу? Русская княжна…    

Она с тобою, где ж она?    

Позволь… но нет, боюсь измены;    

Моя подруга мне мила;    

Моей счастливой перемены    

Она виновницей была;    

Она мне жизнь, она мне радость!    

Она мне возвратила вновь    

Мою утраченную младость,    

И мир, и чистую любовь.    

Напрасно счастье мне сулили    

Уста волшебниц молодых;    

Двенадцать дев меня любили:    

Я для нее покинул их;    

Оставил терем их веселый,    

В тени хранительных дубров;    

Сложил и меч и шлем тяжелый,    

Забыл и славу и врагов.    

Отшельник, мирный и безвестный,    

Остался в счастливой глуши,    

С тобой, друг милый, друг прелестный,    

С тобою, свет моей души!»    

     

Пастушка милая внимала    

Друзей открытый разговор    

И, устремив на хана взор,    

И улыбалась и вздыхала.    

     

Рыбак и витязь на брегах    

До темной ночи просидели    

С душой и сердцем на устах –    

Часы невидимо летели.    

Чернеет лес, темна гора;    

Встает луна – всё тихо стало;    

Герою в путь давно пора.    

Накинув тихо покрывало    

На деву спящую, Руслан    

Идет и на коня садится;    

Задумчиво безмолвный хан    

Душой вослед ему стремится,    

Руслану счастия, побед,    

И славы, и любви желает…    

И думы гордых, юных лет    

Невольной грустью оживляет…    

     

Зачем судьбой не суждено    

Моей непостоянной лире    

Геройство воспевать одно    

И с ним (незнаемые в мире)    

Любовь и дружбу старых лет?    

Печальной истины поэт,    

Зачем я должен для потомства    

Порок и злобу обнажать    

И тайны козни вероломства    

В правдивых песнях обличать?    

     

Княжны искатель недостойный,    

Охоту к славе потеряв,    

Никем не знаемый, Фарлаф    

В пустыне дальней и спокойной    

Скрывался и Наины ждал.    

И час торжественный настал.    

К нему волшебница явилась,    

Вещая: «Знаешь ли меня?    

Ступай за мной; седлай коня!»    

И ведьма кошкой обратилась;    

Оседлан конь, она пустилась;    

Тропами мрачными дубрав    

За нею следует Фарлаф.    

     

Долина тихая дремала,    

В ночной одетая туман,    

Луна во мгле перебегала    

Из тучи в тучу и курган    

Мгновенным блеском озаряла.    

Под ним в безмолвии Руслан    

Сидел с обычною тоскою    

Пред усыпленною княжною.    

Глубоку думу думал он,    

Мечты летели за мечтами,    

И неприметно веял сон    

Над ним холодными крылами.    

На деву смутными очами    

В дремоте томной он взглянул    

И, утомленною главою    

Склонясь к ногам ее, заснул.    

     

И снится вещий сон герою:    

Он видит, будто бы княжна    

Над страшной бездны глубиною    

Стоит недвижна и бледна…    

И вдруг Людмила исчезает,    

Стоит один над бездной он…    

Знакомый глас, призывный стон    

Из тихой бездны вылетает…    

Руслан стремится за женой;    

Стремглав летит во тьме глубокой…    

И видит вдруг перед собой:    

Владимир, в гриднице высокой,    

В кругу седых богатырей,    

Между двенадцатью сынами,    

С толпою названных гостей    

Сидит за браными столами.    

И так же гневен старый князь,    

Как в день ужасный расставанья,    

И все сидят не шевелясь,    

Не смея перервать молчанья.    

Утих веселый шум гостей,    

Не ходит чаша круговая…    

И видит он среди гостей    

В бою сраженного Рогдая:    

Убитый как живой сидит;    

Из опененного стакана    

Он, весел, пьет и не глядит    

На изумленного Руслана.    

Князь видит и младого хана,    

Друзей и недругов… и вдруг    

Раздался гуслей беглый звук    

И голос вещего Баяна,    

Певца героев и забав.    

Вступает в гридницу Фарлаф,    

Ведет он за руку Людмилу;    

Но старец, с места не привстав,    

Молчит, склонив главу унылу,    

Князья, бояре – все молчат,    

Душевные движенья кроя.    

И всё исчезло – смертный хлад    

Объемлет спящего героя.    

В дремоту тяжко погружен,    

Он льет мучительные слезы,    

В волненьи мыслит: это сон!    

Томится, но зловещей грезы,    

Увы, прервать не в силах он.    

     

Луна чуть светит над горою;    

Объяты рощи темнотою,    

Долина в мертвой тишине…    

Изменник едет на коне.    

     

Перед ним открылася поляна;    

Он видит сумрачный курган;    

У ног Людмилы спит Руслан,    

И ходит конь кругом кургана.    

Фарлаф с боязнию глядит;    

В тумане ведьма исчезает,    

В нем сердце замерло, дрожит,    

Из хладных рук узду роняет,    

Тихонько обнажает меч,    

Готовясь витязя без боя    

С размаха надвое рассечь…    

К нему подъехал. Конь героя,    

Врага почуя, закипел,