1 2 3 4 5 6 7 
Миллионер побелел как бумага.
   
— Боже! — выдохнул он. — Рубины!
   
Несколько минут он сидел как прикованный. Пуаро тем временем спокойно засунул сверток в карман.
   
Вдруг миллионер как будто очнулся. Он схватил Пуаро за руки и сжал их так сильно, что маленький человек чуть не закричал.
   
— Это великолепно! Великолепно! Вы прекрасны, вы тысячу раз прекрасны, месье Пуаро!
   
— Ничего великолепного, — скромно сказал Пуаро.
   
— Порядок и метод, приведенные в соответствие друг другу! Вот и все.
   
— Граф де ла Роше арестован? — мстительно спросил миллионер.
   
— Нет!
   
— Но почему? Чего вам еще надо? — Ван Алдин не мог скрыть удивления.
   
— У графа алиби.
   
— Но это же чушь!
   
— Да, — сказал Пуаро, — я тоже уверен, что чушь, но, к несчастью, я должен это доказать.
   
— А за это время он ускользнет…
   
Пуаро энергично покачал головой.
   
— Нет, — сказал он. — Граф никогда не сделает этого. Единственное, чем он дорожит больше всего на свете, — это его общественное положение. И он любой ценой будет стараться сохранить его.
   
Но Ван Алдин был неудовлетворен этим ответом.
   
— Я не понимаю…
   
Пуаро поднял руку.
   
— Дайте мне еще немного времени, месье. У меня есть одна маленькая идея. Многие смеются над маленькими идеями Эркюля Пуаро, но они ошибаются.
   
— Ладно! — сказал Ван Алдин. — Валяйте! Что же это за маленькая идея?
   
Пуаро ответил не сразу:
   
— Я зайду к вам в отель завтра в одиннадцать часов утра. До этого никому ничего не говорите.
  
  
   
    
Глава 22. Завтрак месье Папаполоуса
   
   
Месье Папаполоус завтракал. Напротив сидела его дочь Зия, Раздался стук в дверь, и в гостиную вошел слуга с запиской, которую он подал Папаполоусу. Тот прочитал, недоуменно поднял брови и передал записку дочери.
   
— Хм, — задумчиво произнес он. почесывая за ухом. — Эркюль Пуаро. С чего бы это?
   
Дочь и отец посмотрели друг на друга.
   
— Я видел его вчера на корте. Не нравится мне все это, Зия.
   
— Было дело, он помог тебе, — напомнила дочь.
   
— Правда, — согласился Папаполоус. — Я слышал, он отошел от дел.
   
Этот разговор между отцом и дочерью велся на их родном языке. Потом месье Папаполоус повернулся к слуге и сказал по-французски:
   
— Faites monter ce monsieur![35]
   
Через несколько минут, постукивая изящной тросточкой, вошел роскошно одетый Эркюль Пуаро.
   
— Мой дорогой месье Папаполоус!
   
— Мой дорогой месье Пуаро!
   
— О, мадемуазель Зия! — Пуаро отвесил изысканный поклон.
   
— Простите, мы продолжим наш завтрак, — произнес месье Папаполоус, наливая себе кофе. — Ваш визит… немного рановат.
   
— Я понимаю, это неприлично, — сказал Пуаро, — но обстоятельства…
   
— Ах, — пробормотал месье Папаполоус, — вы опять занимаетесь расследованием?
   
— Очень серьезным расследованием, — ответил Пуаро. — Смерть мадам Кеттеринг.
   
— Как, как? — Папаполоус невинно посмотрел в потолок. — А, это та дама, которая умерла в Голубом поезде, да? Я читал об этом случае в газете, но там не было подробностей.
   
— В интересах следствия, — заметил Пуаро, — было решено не писать об этом деле подробно.
   
Наступила пауза.
   
— И чем же я могу помочь вам? — любезно поинтересовался антиквар.
   
— Voila, — ответил Пуаро. — Перехожу к делу. Он вынул из кармана коричневый сверток, извлек футляр, достал рубины и передал их Папаполоусу.
   
Краем глаза он наблюдал за антикваром — ни один мускул не дрогнул на лице последнего. Он взял камни и некоторое время разглядывал их очень внимательно и профессионально. Затем вопросительно посмотрел на детектива.
   
— Они великолепны, не так ли? — сказал Пуаро.
   
— Хороши! — согласился Папаполоус.
   
— И какова, на ваш взгляд, их цена?
   
— Вам и правда необходимо, это знать? — поморщился грек.
   
— Вы проницательны, месье Папаполоус. Нет, не очень. Но… Они могут стоить, например, пятьсот тысяч долларов?
   
Папаполоус засмеялся, и Пуаро вместе с ним.
   
— Как имитация, — Папаполоус вернул камни Пуаро, — они прекрасны. Не будет ли бестактным с моей стороны спросить, как они к вам попали?
   
— Ну что ж, — ответил Пуаро. — Я не имею привычки таиться от старых друзей. Они принадлежали графу де ла Роше.
   
У месье Папаполоуса глаза полезли из орбит.
   
— Вот это да! — пробормотал он.
   
Пуаро подался вперед и сказал самым невинным и простодушным тоном:
   
— Месье Папаполоус, я выкладываю свои карты на стол. Настоящие камни были украдены у мадам Кеттеринг в Голубом поезде. Я хочу предупредить вас: я не связан с розыском этих камней. Это дело полиции. Я работаю не на полицию, а на мистера Ван Алдина. Я хочу найти человека, который убил мадам Кеттеринг. Камни меня интересуют лишь в той степени, в какой они связаны с убийством. Вы меня поняли?
   
Последние слова были произнесены с подчеркнутым значением. Месье Папаполоус с непроницаемым выражением лица спокойно произнес:
   
— Продолжайте!
   
— Полагаю вероятным, что камни могут поменять владельца в Ницце, если уже не поменяли.
   
— О! — Месье Папаполоус автоматически продолжал пить кофе. Выглядел он более благородным и величественным, чем обычно.
   
— Я сказал себе, — оживленно продолжал Пуаро, — какая удача! Мой старый друг месье Папаполоус в Ницце. Он поможет мне.
   
— И чем же, на ваш взгляд, я могу вам помочь? — холодно поинтересовался месье Папаполоус.
   
— Я сказал себе, что несомненно месье Папаполоус приехал в Ниццу по делам.
   
— Отнюдь нет, — возразил месье Папаполоус. — Я приехал сюда потому, что врачи посоветовали мне заняться здоровьем.
   
И он закашлялся.
   
— О, как грустно это слышать, — сочувственно произнес Пуаро. — Но продолжим. К кому обращаются великие князья России, австрийский эрцгерцог или итальянский принц, когда желают распорядиться своими фамильными драгоценностями? К месье Папаполоусу, не так ли? Весь мир знает, с какой деликатностью он занимается подобными делами.
   
Папаполоус отвесил поклон.
   
— Вы мне льстите.
   
— Деликатность — великая вещь, — размышлял Пуаро, краем глаза заметив самодовольную улыбку, мелькнувшую на лице грека. — Знаете, я тоже умею быть деликатным.
   
Взгляды обоих собеседников встретились.
   
Пуаро продолжал, понизив голос и тщательно подбирая слова:
   
— Я сказал себе: если эти камни поменяли владельца в Ницце, то, несомненно, об этом известно месье Папаполоусу. Он знает все, что происходит с такими камнями.
   
— О! — воскликнул месье Папаполоус, намазывая маслом croissant.[36]
   
— Полиция, как вы понимаете, — заметил месье Пуаро, — не интересуется деталями моего частного расследования.
   
— Вообще-то слухи ходят, — неуверенно произнес Папаполоус.
   
— А именно?
   
— А с какой стати я должен вам рассказывать?
   
— Есть причина, — ответил Пуаро. — Вы наверняка помните, месье Папаполоус, что семнадцать лет назад в ваших руках был некий документ, тайно оставленный вам на хранение одним… назовем его, очень влиятельным лицом. Документ, повторяю, хранился у вас и исчез. Вы попали, как говорят англичане, в горячий суп.
   
Он взглянул на девушку. Она отодвинула свои приборы и слушала, поставив локти на стол и подперев подбородок ладонями. Не отводя от нее взгляда, Пуаро продолжал:
   
— Я тогда был в Париже. Вы вызвали меня. Вы передали себя в мои руки. Вы сказали, что, если я найду документ, ваша благодарность не будет знать границ. Eh bien! Я нашел его!
   
Папаполоус испустил долгий вздох.
   
— Это был самый неприятный момент моей карьеры, — пробормотал он.
   
— Семнадцать лет — долгий срок, — задумчиво произнес Пуаро. — Но я знаю, месье, что ваш народ ничего не забывает.
   
— Греки? — Папаполоус иронически улыбнулся.
   
— Я имел в виду не греков, — ответил Пуаро.
   
Наступила тишина, затем старик величественно выпрямился.
   
— Вы правы, месье Пуаро, — спокойно сказал он. — Я еврей. И, как вы изволили выразиться, мой народ ничего не забывает.
   
— Вы поможете мне?
   
— Что касается камней, месье, то здесь я ничего не могу сделать.
   
Старик тщательно подбирал слова, точь-в-точь как Пуаро несколько минут назад.
   
— Я ничего не знаю. Ничего не слышал. Но могу подкинуть вам кое-что, если вы, конечно, интересуетесь бегами.
   
— При определенных обстоятельствах. — Пуаро устремил на него изучающий взгляд.
   
— Есть одна лошадка в долгих бегах, вот на нее бы вам надо обратить внимание. Я не могу сказать с абсолютной уверенностью: такие новости проходят через многие уши.
   
Он замолчал и, прищурившись, посмотрел на Пуаро, как бы соображая, улавливает ли тот его мысль.
   
— Прекрасно, прекрасно, — закивал Пуаро.
   
— Имя лошадки, — Папаполоус откинулся назад и сцепил пальцы, — Маркиз. Я не уверен, но думаю, это — английская лошадка, а, Зия?
   
— И я того же мнения, — отозвалась девушка.
   
— Благодарю вас, месье! — Пуаро поспешно встал. — Вы дали мне то, что англичане называют тропой к конюшне. До свидания, и премного благодарен.
   
Он повернулся к девушке.
   
— До свидания, мадемуазель Зия. Кажется, только вчера мы расстались с вами в Париже. Во всяком случае, не больше двух лет назад.
   
— Но есть разница между шестнадцатью и тридцатью тремя годами, — вздохнула Зия.
   
— Только не для вас, — галантно возразил Пуаро. — Может быть, вы с отцом пообедаете со мной на днях?
   
— Будем счастливы, — ответила Зия.
   
— Тогда мы организуем это! Ну, а теперь Je me sauve.[37]
   
Пуаро шел по улице, что-то напевая себе под нос. Он крутил тросточкой и пару раз улыбнулся про себя. У первого же почтового отделения он остановился. Ему потребовалось некоторое время, чтобы отправить телеграмму: он составлял ее в зашифрованном виде, и ему пришлось немного напрячь память, чтобы вспомнить код. Телеграмма была адресована инспектору Джаппу в Скотланд-Ярд. Ее содержание было кратким: «Дайте мне все сведения о человеке по кличке Маркиз».
  
  
   
    
Глава 23. Новая версия
   
   
Ровно в одиннадцать утра Пуаро предстал перед Ван Алдином. Миллионер был один.
   
— Вы пунктуальны, — с улыбкой заметил он, приветствуя Пуаро.
   
— Я всегда пунктуален, — заметил тот. — Я всегда придерживаюсь порядка и метода… Ах, кажется, — он запнулся, — я уже это вам говорил. Давайте сразу перейдем к цели моего визита.
   
— К вашей маленькой идее?
   
— Да, к моей маленькой идее, — улыбнулся Пуаро. — Прежде всего я бы хотел кое о чем спросить служанку Аду Мейсон. Она здесь?
   
— Да.
   
— Вот и хорошо.
   
Ван Алдин, озадаченно посмотрев на него, позвонил в колокольчик и распорядился привести Аду Мейсон.
   
Пуаро приветствовал ее в своей обычной деликатной манере, так впечатляющей людей вроде Ады Мейсон.
   
— Добрый день, мадемуазель, — отечески произнес он. — Вы можете сесть, если месье не возражает.
   
— Да, да, садись, девочка, — закивал Ван Алдин.
   
— Благодарю вас, сэр, — с достоинством ответила Мейсон, усаживаясь на краешек стула. Она выглядела более худой и костлявой, чем раньше.
   
— Хочу задать вам еще несколько вопросов, — сказал Пуаро. — Давайте еще раз вернемся к тому мужчине в поезде. Вы видели графа де ла Роше. Вы сказали, что, возможно, это был он, но вы не уверены.
   
— Как я объяснила, сэр, я не видела лица этого джентльмена. Поэтому мне трудно сказать наверняка.
   
Пуаро просиял и кивнул.
   
— Действительно! Я представляю, как это трудно! Мадемуазель, вы служили у мадам Кеттеринг два месяца, не так ли? В течение этого времени как часто вы видели хозяина?
   
Немного подумав, Мейсон ответила:
   
— Только дважды, сэр.
   
— Издали или вблизи?
   
— Один раз, сэр, он пришел на Керзон-стрит. Я была наверху. Сквозь перила увидела его в холле. Растерялась, вы знаете, ведь они с миссис… — Мейсон закашлялась.
   
— А другой раз?
   
— Я гуляла в парке с Энни, другой служанкой, сэр, и она показала мне хозяина, который шел с какой-то иностранной леди.
   
Пуаро снова кивнул.
   
— Теперь внимательно слушайте меня, Мейсон! Не мог ли тот мужчина, которого ваша хозяйка встретила в поезде, быть мистером Кеттерингом?
   
— Хозяином, сэр? О, не думаю, что это был он.
   
— Но вы не уверены? — допытывался Пуаро.
   
— Я никогда не думала об этом, сэр.
   
Было видно, что Мейсон обескуражена.
   
— Вы же знаете, что ваш хозяин тоже был в поезде. Что может быть естественнее, если это именно он шел по коридору?
   
— Но джентльмен, которого встретила миссис, пришел с улицы, сэр. Одет-то он был по-уличному — пальто, шляпа.
   
— Конечно, мадемуазель, но подумайте минутку. Поезд только подъехал к вокзалу. Многие пассажиры вышли прогуляться. Ваша госпожа хотела сделать то же самое, и наверняка она надела свое норковое манто, да?
   
— Да, сэр, — согласилась Мейсон.
   
— И ваш хозяин мог сделать то же самое. В поезде топят, но на улице холодно. Он решил пройтись, оделся, вышел на платформу, увидел в одном из окон вашу госпожу. Он не знал, что она едет тем же поездом. Естественно, он вернулся в вагон и направился к ее купе. Она издала возглас удивления, увидев его, и закрыла дверь между своим купе и вашим; наверняка, их разговор носил интимный характер.
   
Откинувшись на спинку стула, он наблюдал за тем, какой эффект произвели его слова. Никто лучше Эркюля Пуаро не знал, что люди типа Мейсон туго соображают. Он должен дать ей время, чтобы она могла переварить подкинутые ей идеи. Минуты через три она заговорила:
   
— Конечно, сэр, могло быть и так. Я никогда об этом не думала. Хозяин тоже высокий и темноволосый, и фигура у него почти такая же. Увидев шляпу и пальто, я подумала, что этот джентльмен со стороны. Да, это мог быть и хозяин. Но я бы не стала утверждать наверняка.
   
— Большое спасибо, мадемуазель. Не смею вас больше задерживать… О, еще минуточку. — Он вынул из кармана портсигар, который уже показывал Катарин. — Это вещь вашей хозяйки?
   
— Нет, сэр, это не ее, но… — Она запнулась.
   
Видно было, что какая-то новая мысль посетила ее.
   
— Что же? — ободрил ее Пуаро.
   
— Я думаю, сэр, не уверена, но думаю, что госпожа купила это, чтобы подарить мужу.
   
— Гм, — бесстрастно хмыкнул Пуаро.
   
— Но не знаю, подарила она ему это или нет.
   
— Прекрасно, прекрасно! Думаю, это все. Всего доброго, мадемуазель.
   
Ада Мейсон бесшумно вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
   
Пуаро посмотрел на миллионера с довольной улыбкой. Ван Алдин был ошеломлен.
   
— Вы думаете… вы думаете, это был Дерек? — заговорил он. — Но ведь все указывает на другого. Ведь графа уже поймали с рубинами!
   
— Нет.
   
— Но вы рассказали мне….
   
— Что я рассказал вам?
   
— Историю о рубинах. Вы показали их мне.
   
— Нет.
   
Ван Алдин уставился на него.
   
— Вы хотите сказать, что не показывали их мне?
   
— Нет.
   
— Вчера, на корте?
   
— Нет.
   
— Кто из нас сумасшедший, месье Пуаро, вы или я?
   
— Ни вы, ни я, — ответил детектив. — Вы задаете мне вопросы, я отвечаю. Вы сказали, что вчера я показал рубины? Я ответил: нет. То, что я показывал вам, месье Ван Алдин, первоклассная имитация, распознать которую смог только профессионал.
  
  
   
    
Глава 24. Пуаро дает совет
   
   
Миллионеру потребовалось несколько минут, чтобы осознать то, что сообщил ему Пуаро. Он ошарашенно смотрел на детектива. Маленький человек ласково кивнул ему.
   
— Это кое-что меняет, не так ли?
   
— Подделка! — Он подался вперед. — Месье Пуаро, вы это знали? Именно к этому вы и клонили все время? Вы никогда не верили, что граф де ла Роше убийца?
   
— Я сомневался, — спокойно ответил Пуаро. — Я говорил вам об этом. Наглое ограбление и убийство, — он энергично помотал головой, — нет, это трудно представить. Это не вяжется с обликом графа де ла Роше.
   
— Но вы верите, что он собирался украсть рубины?
   
— Конечно! В этом нет сомнений. Вот как я вижу это дело. Узнав о рубинах, граф сочинил романтическую историю о книге, которую якобы пишет, чтобы уговорить вашу дочь привезти камни. Запасся их точной копией. Понимаете, что должно было произойти потом? Ваша дочь не профессионал. И, наверное, прошло бы немало времени, прежде чем она обнаружила бы, что произошло. Поняв это… не думаю, что она стала бы преследовать графа. Слишком многое бы всплыло наружу. Наверняка он хранил ее письма. Да, совершенно безопасный план с точки зрения графа, и, наверняка, он и раньше проделывал подобные аферы.
   
— Теперь я все понял, — подавленно сказал миллионер.
   
— И это соответствует облику графа де ла Роше, — добавил Пуаро.
   
— Да, но теперь… — Миллионер вопросительно посмотрел на Пуаро. — Что же произошло на самом деле? Расскажите мне, месье Пуаро.
   
— Все очень просто! — Пуаро пожал плечами. — Кто-то опередил графа.
   
Наступила долгая пауза.
   
Казалось, Ван Алдин переваривает услышанное.
   
Когда он заговорил снова, то был вновь спокоен.
   
— С какого времени вы подозреваете моего зятя?
   
— С самого начала. У него были и мотив, и возможность. Все думали, что мужчина, вошедший в купе мадам, был граф де ла Роше. Я и сам так думал. Но однажды вы упомянули, что как-то ошиблись, приняв графа за своего зятя. Я заключил, что они одного роста, у них похожие фигуры и цвет волос. Это навело меня на некие забавные идеи. Служанка работала у вашей дочери недолго. Вряд ли она знала месье Кеттеринга в лицо: он редко бывал на Керзон-стрит.
   
Кроме того, мужчина, которого видели в поезде, позаботился о том, чтобы его не узнали.
   
— Вы верите, что он убил ее? — хрипло спросил Ван Алдин.
   
Пуаро быстро поднял руку.
   
— Нет, нет, этого я не сказал, но такая возможность не исключена, она вполне реальна. Он был загнан в угол, в самый угол: ему угрожало разорение. И был лишь один выход.
   
— Но кража драгоценностей?
   
— Он мог сделать это, чтобы преступление выглядело как обычное дорожное ограбление. И чтобы отвести подозрения от себя.
   
— Если это так, что же он сделал с рубинами?
   
— Это мы узнаем. Есть несколько вариантов. Сейчас в Ницце находится человек, который мог ему помочь, — я показывал вам его на корте.
   
Ван Алдин встал и положил свои тяжелые ладони на плечи маленького бельгийца. Он заговорил, и его голос дрожал от переполнявших его чувств.
   
— Найдите убийц Руфи! Это все, о чем я прошу.
   
— Предоставьте это Эркюлю Пуаро, — выпятив грудь, величественно произнес он. — Не бойтесь. Я узнаю правду.
   
Пуаро надел шляпу, улыбнулся миллионеру и вышел из комнаты. Однако, когда он спустился с лестницы, самоуверенное выражение покинуло его лицо.
   
«Все это хорошо, — бормотал он себе под нос. — Но есть сложности. Да, огромные сложности». Выйдя из отеля, Пуаро неожиданно остановился. Он увидел автомобиль, в котором сидела Катарин Грей. Рядом стоял Дерек Кеттеринг и что-то серьезно говорил ей.
   
Через пару минут автомобиль тронулся, а Дерек остался стоять на мостовой, глядя ему вслед. Выражение его лица было необычным. Потом он беспомощно повел плечами, тяжело вздохнул и повернулся…
   
Обнаружив стоявшего перед ним Эркюля Пуаро. Вопреки привычке, Дерек разозлился. Они смотрели друг на друга: Пуаро — спокойно и непроницаемо, Дерек — вызывающе. Когда он заговорил, тон его был как обычно чуть насмешливым.
   
— Славная, правда?
   
— Да, — задумчиво ответил Пуаро, — именно это, слово лучше всего подходит мадемуазель Катарин. И слово это очень английское, и мадемуазель Катарин очень английская.
   
Дерек промолчал.
   
— И еще, она очень sympathique,[38] не так ли?
   
— Да, — отозвался Дерек, — таких, как она, больше нет.
   
Он сказал это тихо, словно про себя. Пуаро глубокомысленно кивнул. Потом заговорил уже другим тоном, спокойным, мрачным, новым для Дерека Кеттеринга.
   
— Простите меня, старика, месье, если я скажу то, что вас рассердит. Но хочу напомнить вам одну хорошую английскую пословицу. Она звучит примерно так: «Надо покончить со старой любовью прежде, чем заводить новую».
   
Дерек вскинулся:
   
— Какого дьявола, о чем вы?
   
— Вы рассердились на меня. — Пуаро сохранял безмятежность. — Именно этого я и ожидал. А что до того, о чем я, так я, месье, хочу сказать вам, что здесь стоит еще один автомобиль, в котором сидит еще одна дама. Если повернете голову, вы ее увидите.
   
Дерек обернулся. Его лицо потемнело от гнева.
   
— Мирель, черт ее побери, — пробормотал он. — Я скоро…
   
Пуаро жестом остановил движение, которое Дерек собирался сделать.
   
— Разве мудро делать это здесь? — успокаивающе произнес он. Его глаза тихо поблескивали зеленым огоньком.
   
Дерек порывисто вздохнул. Он был вне себя.
   
— Я покончил с ней, и она знает это, — рассерженно воскликнул он.
   
— Вы покончили с ней — это да, но покончила ли она с вами?
   
Дерек издал быстрый сухой смешок.
   
— Она не, может покончить с двумя миллионами фунтов, если у нее есть шанс заполучить их, — грубо проговорил он. — В этом вся Мирель.
   
— Вы циничны. — Пуаро поднял брови.
   
— Я? — Дерек невесело улыбнулся. — Я жил в обществе, месье Пуаро, достаточно долго, чтобы понять, что все женщины похожи друг на друга. — Внезапно его лицо потеплело. — Все, кроме одной. — Он прямо посмотрел в глаза Пуаро. В его взгляде проскользнула тревога, но тут же исчезла. — И эта одна… — Он махнул рукой в сторону уехавшего автомобиля.
   
— Ах! — воскликнул Пуаро тоном, рассчитанным на то, чтобы спровоцировать Дерека на дальнейший разговор.
   
— Знаю, что вы хотите сказать, — быстро произнес Дерек. — Жизнь, которую я вел, сделала меня недостойным ее. Вы можете сказать, что я не имею права даже думать о ней. Вы можете сказать, что хорошему псу нельзя давать плохое имя. Знаю, ужасно, что я говорю все это сейчас, когда после убийства прошло всего несколько дней.
   
Он прервался, чтобы набрать воздуха, и Пуаро воспользовался паузой, дабы вставить ремарку:
   
— Но я ведь ничего такого не говорил.
   
— Но скажете.
   
— Что?
   
— Вы скажете, что у меня нет абсолютно никакого шанса жениться на Катарин.
   
— Нет, — возразил Пуаро, — этого я не скажу. У вас плохая репутация, это правда, но женщин это не пугает. Если бы вы были человеком с чудным характером, высоконравственным, не делающим ничего из того, что делать не следует, и, возможно, делающим все, что следует делать, тогда я бы сомневался в вашем успехе. Моральная устойчивость, знаете ли, не романтична. Она ценится только вдовами.
   
Дерек Кеттеринг посмотрел на него, повернулся на каблуках и пошел к своей машине.
   
Пуаро с интересом смотрел ему вслед. Он увидел, как прекрасное создание выпорхнуло из автомобиля навстречу Дереку и заговорило.
   
Но Дерек Кеттеринг не остановился. Он приподнял свою шляпу и прошел мимо.
   
— Ca y est,[39] — заметил Эркюль Пуаро, — думаю, самое время возвращаться chez moi.[40]
   
У себя он застал невозмутимого Жоржа, который гладил его брюки.
   
— Славный денечек, Жорж, в чем-то разочаровывающий, но небезынтересный.
   
Жорж воспринял это замечание в своей обычной бесстрастной манере.
   
— Действительно, сэр.
   
— Личность преступника, Жорж, интересная вещь. Многие преступники весьма обаятельны.
   
— Я слышал, сэр, — произнес Жорж, — что доктор Криппен очень красиво говорил. Однако он разрезал свою жену, как сладкий пирожок.
   
— Ваши примеры всегда очень точны, Жорж.
   
Слуга промолчал, и в этот момент зазвонил телефон.
   
Пуаро сам снял трубку.
   
— Алло, алло! Да, говорит Эркюль Пуаро.
   
— Это Найтон. У вас есть время? Мистер Ван Алдин хочет говорить с вами.
   
Через минуту Пуаро услышал голос миллионера.
   
— Это вы, Пуаро? Я только хотел довести до вашего сведения, что сейчас приходила Мейсон. Сказала, что все обдумала и почти уверена: мужчина в поезде — это Дерек Кеттеринг. Сказала, что он показался ей знакомым, но тогда она не поняла, чем именно. Она выглядит довольно уверенной.
   
— О, благодарю вас, месье Ван Алдин. Это сильно продвинет следствие.
   
Он положил трубку. В течение нескольких секунд странная улыбка не сходила с его лица. Жорж вынужден был повторить вопрос.
   
— Как? — переспросил Пуаро. — Что вы сказали?
   
— Ленч подавать здесь, или вы уходите?
   
— Ни то ни другое, — ответил Пуаро. — Мне лучше лечь и выпить tisane.[41] То, чего я ожидал, свершилось, а когда это происходит, я не могу остаться спокойным.
  
  
   
    
Глава 25. Вызов
   
   
Когда Дерек Кеттеринг проходил мимо, Мирель выпорхнула из машины.
   
— Дерек, я должна кое-что сказать тебе…
   
Но Дерек, приподняв шляпу, прошел не остановившись.
   
Когда он вернулся в свой отель, консьерж отложил в сторону авторучку и доложил:
   
— Вас ожидает господин, месье.
   
— Кто он?
   
— Он не назвался, месье, но сказал, что дела, по которым он пришел, столь важные, что он может подождать.
   
— Где он?
   
— В маленьком салоне, месье. Он предпочел его веранде, сказал, что в салоне спокойнее.
   
Дерек кивнул и направился к салону.
   
Там не было никого, кроме визитера, который, увидев Дерека, встал и галантно поклонился ему.
   
Однажды Дерек случайно видел графа де ла Роше и теперь без труда узнал этого титулованного господина.
   
Дерек разозлился. Не хватало еще этого наглеца!
   
— Граф де ла Роше, не так ли? Боюсь, вы зря потратили время, придя сюда.
   
— Надеюсь, нет, — уверенно сказал граф, блеснув белоснежными зубами.
   
Его обаяние обычно не действовало на мужчин, все они без исключения не скрывали своей неприязни к нему. Дереку страстно хотелось вышвырнуть его на улицу. Только боязнь скандала, нежелательного в настоящее время, остановила его. Он снова удивился, как Руфь могла увлечься этим человеком.
   
Негодяй, более чем негодяй. Он с ненавистью посмотрел на холеные руки графа с отполированными ногтями.
   
— Я пришел по делу. Думаю, вам будет небезынтересно выслушать меня.
   
Дерек снова почувствовал сильнейшее искушение вышвырнуть его, и снова ему пришлось сдержаться. От него не ускользнула нотка угрозы, прозвучавшая в голосе графа, но он понял ее по-своему. Были причины, по которым ему следовало все-таки выслушать то, что собирался сказать граф.
   
Он сел и нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
   
— Ну, что там у вас? — раздраженно спросил он.
   
Но не в привычках графа было выкладывать все сразу.
   
— Позвольте, месье, — начал он, — выразить вам сочувствие.
   
— Если вы будете таким нахалом, — сказал Дерек, — я немедленно вышвырну вас на улицу.
   
Он кивком показал на окно, рядом с которым сидел граф, инстинктивно вздрогнувший в тот момент.
   
— Я могу послать к вам моих секундантов, если желаете, месье, — произнес он с достоинством.
   
Дерек расхохотался.
   
— Дуэль? Мой дорогой граф, я не отношусь к вам столь серьезно. Но мне бы доставило огромное удовольствие высечь вас публично.
   
Граф не был столь труслив, чтобы принять угрозу за чистую монету. Он только поднял брови и проговорил:
   
— Англичане так невоспитанны.
   
— Ладно, — произнес Дерек, — это все, что вы собирались мне сказать?
   
— Буду откровенен, — сказал граф. — И немедленно перехожу к делу. Это будет по душе нам обоим, полагаю.
   
И он улыбнулся своей сладкой улыбкой.
   
— Продолжайте, — кратко сказал Дерек.
   
Граф посмотрел в потолок, сложил кончики пальцев и тихо пробормотал:
   
— Вы получили много денег, месье.
   
— Какого черта? А вам-то что до этого?
   
Граф выпрямился.
   
— Месье, мое имя опорочено. Меня подозревают в ужасном убийстве!
   
— Это исходит не от меня, — холодно сказал Дерек. — Я нигде не высказывал такого мнения.
   
— Я невиновен, — заявил граф. — Клянусь небесами, — он поднял руки, — я невиновен.
   
— Месье Карре, насколько я помню, занимается этим делом, — вежливо заметил Дерек.
   
Граф продолжал.
   
— Меня подозревают в преступлении, которого я не совершал. Кроме того, я очень нуждаюсь а деньгах.
   
Он вздохнул тихо и выразительно Дерек встал.
   
— Я ожидал именно этого, — тихо сказал он. — Мерзкий шантажист. Я не дам вам ни пенни. Моя жена мертва, и скандал, который вы можете поднять, уже не коснется ее. Наверное, она писала вам глупые письма. Если бы я сейчас купил их у вас за круглую сумму, я бы не сомневался, что вы припрятали одно-два письма, чтобы и дальше шантажировать меня. И еще одна вещь, месье де ла Роше: слово «шантаж» одинаково отвратительно звучит и во Франции, и в Англии. Вот мой ответ. Всего хорошего.
   
— Один момент. — Граф поднял руку, когда Дерек собирался покинуть комнату. — Вы заблуждаетесь. Я… я надеюсь что я джентльмен. — Тут Дерек расхохотался. — Письма женщины священны для меня. — Он красиво и горделиво откинул голову. — Мое предложение совершенно иное. Как я уже сказал, я поиздержался, совесть подсказывает мне пойти в полицию и поделиться там информацией.
   
— О чем вы?
   
Снова белоснежные зубы графа вспыхнули в улыбке.
   
— Полагаю, что в детали вдаваться необязательно, — заметил он. — Ищите того, cul bono,[42] говорят обычно. А вы получили много денег. Дерек рассмеялся.
   
— Если это все… — угрожающе произнес он.
   
Но граф покачал головой.
   
— Это не все, мой дорогой сэр. Я бы не пришел к вам, если бы не имел убедительной и точной информации, достаточной для того, чтобы вас арестовали по подозрению в убийстве. Дерек вплотную подошел к нему. Его взгляд выражал такую ненависть, что граф в испуге отступил на два шага.
   
— Вы угрожаете мне? — прорычал Дерек.
   
— Все, больше вы не услышите от меня ни слова, — заверил его граф.
   
— Это самый мерзкий блеф, какой только может быть…
   
Граф поднял свою белую руку.
   
— Вы не правы. Это не блеф. Уверяю вас. Моя информация получена от одной дамы. У нее есть неопровержимые доказательства того, что вы убили свою жену.
   
— Дама? Какая дама?
   
— Мадемуазель Мирель.
   
Дерек ошеломленно отпрянул назад.
   
— Мирель, — повторил он.
   
Граф быстро перешел к делу, ради которого и пришел.
   
— Каких-то сто тысяч франков, — сказал он. — Большего я не прошу.
   
— Что? — рассеянно переспросил Дерек.
   
— Я сказал, месье, что каких-то сто тысяч франков могут… успокоить мою совесть.
   
Дерек пришел в себя. Спокойно взглянул на графа.
   
— Вы хотите, чтобы я вам ответил?
   
— Если угодно, месье.
   
— Тогда вот что. Убирайтесь к дьяволу. Понятно?
   
Оставив графа в недоумении, Дерек выскочил из комнаты.
   
Он поймал такси и поехал в отель, где остановилась Мирель. Там он узнал, что танцовщица только что пришла. Дерек подал консьержу свою визитную карточку.
   
— Передайте это мадемуазель и спросите, может ли она меня принять сейчас.
   
Прошло всего несколько минут, и Дерек был препровожден наверх.
   
Волна экзотических запахов накрыла его, как только он вошел в апартаменты танцовщицы. Комната утопала в орхидеях, мимозе, гвоздиках. Мирель стояла у окна в пеньюаре. Она бросилась к нему, широко раскрыв объятия.
   
— Дерек, ты пришел ко мне! Я знала, что ты придешь.
   
Он отстранил ее и зло взглянул ей в глаза.
   
— Ты послала ко мне графа де ла Роше?
   
— Я послала графа? Но зачем?
   
— Конечно, для шантажа, — мрачно ответил Дерек.
   
Она вытаращила глаза. Затем вдруг улыбнулась и кивнула головой.
   
— Конечно, этого следовало ожидать. Это все, на что он способен, ce type la.[43] Я должна была предвидеть это. Но Дерек, верь мне, я его не посылала.
   
Он пристально посмотрел на нее, словно желая прочитать в ее глазах правду.
   
— Я все расскажу тебе, — продолжала Мирель. — Мне очень стыдно, но я расскажу все. В тот день помнишь? Я просто сошла с ума от злости. — И она сделала выразительный жест. — Ты знаешь мой темперамент! Я не могу сдерживать себя. Я хотела отомстить тебе, поэтому поехала к графу де ла Роше и посоветовала ему пойти в полицию и заявить то-то и то-то. Но не бойся, Дерек. Я не совсем потеряла голову. Доказательства знаю только я. Без меня полиция ничего не сможет, ты понимаешь? И теперь, теперь?
   
Мирель прижалась к нему, заглядывая ему в лицо глаза ее бегали.
   
Дерек оттолкнул ее от себя. Она застыла, ее глаза горели, грудь гневно вздымалась.
   
— Будь осторожен, Дерек, будь очень осторожен. Ты ведь вернулся ко мне, разве нет?
   
— Я — никогда — не вернусь — к тебе, — раздельно произнес Дерек.
   
— Ах, вот как! — Она стала похожа на разъяренную кошку. — Так у тебя есть другая женщина? Та, с которой я тебя видела? Да? Я права?
   
— Я собираюсь просить эту леди стать моей женой. Знай это.
   
— Чопорная англичанка! И ты думаешь, что я допущу это? О нет! — Ее красивое, гибкое тело затрепетало. — Слушай, Дерек, ты помнишь, о чем мы говорили в Лондоне? Ты сказал: единственное, что может тебя спасти, смерть твоей жены. Ты еще сокрушался, что она такая здоровая. Потом у тебя родилась идея — несчастный случай! Более чем несчастный случай.
   
— Я полагаю, — сказал Дерек брезгливо, — именно это ты рассказала графу де ла Роше?
   
Мирель засмеялась.
   
— Что я, дура? Разве полицию может заинтересовать подобный рассказ? Смотри, я даю тебе последний шанс. Ты порвешь с этой англичанкой. Ты вернешься ко мне. И тогда, cher, никогда-никогда я не обмолвлюсь…
   
— О чем?
   
Она тихо засмеялась.
   
— Ты думал, что никто не видел тебя…
   
— О чем ты?
   
— Ты думал, что никто не видел тебя, но я видела тебя, Дерек, mon ami. Я видела, как ты выходил из купе своей жены незадолго до того, как поезд прибыл в Лион. Я… я знаю больше. Я знаю, что, когда ты вышел из купе, она была мертва.
   
Он молча смотрел на нее. Потом повернулся и медленно пошел, шатаясь. Как во сне.
  
  
   
    
Глава 26. Предупреждение
   
   
— Итак, — сказал Пуаро, — мы хорошие друзья, и у нас нет тайн друг от друга?
   
Катарин внимательно посмотрела на него. Он произнес свою фразу таким серьезным тоном, которого она прежде от него не слышала.
   
Они сидели в парке Монте-Карло. Катарин приехала сюда с леди Темплин. Тут они встретили Найтона и Пуаро. Леди Темплин насела на Найтона, и он был вынужден выдержать целый поток ее воспоминаний, большая часть которых, как полагала Катарин, относилась к области фантазии. Леди Темплин взяла Найтона под руку; уходя, он бросил беспомощный взгляд на оставшихся. Глаза Пуаро блеснули зеленоватым огоньком, когда он заметил это.
   
— Конечно, мы друзья, — согласилась Катарин.
   
— С самого начала мы симпатизировали друг другу, — пробормотал Пуаро.
   
— С тех пор, как вы сказали, что roman policier случаются в реальной жизни.
   
— И я оказался прав, не так ли? — воскликнул он, выразительно поднимая указательный палец. — Мы оказались в центре одного из них. Для меня это естественно, это моя metier,[44] но для вас — другое дело. Да, — значительно повторил он, — для вас это другое дело.
   
Она быстро взглянула на него. Ей показалось, что он имеет в виду нечто важное, чего она пока не понимает.
   
— Почему вы считаете, что я нахожусь в центре событий? Я действительно разговаривала с миссис Кеттеринг незадолго до ее смерти, но и все. Я никак не связана с этим делом.
   
— Ах, мадемуазель, мадемуазель, разве можем мы точно сказать: я покончил с тем-то или тем-то?
   
Катарин с вызовом взглянула на него.
   
— В чем дело? — спросила она. — Вы хотите сказать мне что-то важное? От чего-то меня предостеречь! Но я не настолько умна, чтобы понимать намеки. Лучше скажите мне все прямо.
   
Пуаро грустно посмотрел на нее.
   
— Ah, mais cest anglais ca,[45] — пробормотал он — Все только или черное, или белое, все разложено по полочкам и рассортировано. Но жизнь, мадемуазель, сложнее. Есть вещи, которые еще не случились, но тень приближения которых уже видна. — Он вытер лоб огромным шелковым носовым платком. — Но я становлюсь поэтом. Давайте говорить только о фактах И говоря о фактах, что вы думаете о майоре Найтоне?
   
— Он мне действительно очень нравится, — горячо сказала Катарин. — Он очарователен.
   
Пуаро вздохнул.
   
— Вы ответили так искренно! — произнес он. — Если бы вы сказали другим тоном: он довольно мил eh bien, знаете, я бы был более доволен.
   
Катарин промолчала. Она почувствовала явную неловкость. Пуаро мечтательно продолжал:
   
— Хотя кто знает… трудно понять, что на самом деле чувствуют les femmes, у них так много способов это скрывать, и искренность — один из них.
   
Он опять вздохнул.
   
— Я не понимаю… — начала Катарин.
   
Он перебил ее.
   
— Вы не понимаете, почему я так неделикатен, мадемуазель? Я старый человек, и иногда, правда не очень часто, я перехожу дорогу тем, кто мне дорог. Мы друзья, мадемуазель. Вы сами так сказали. И поэтому я хотел бы, чтобы вы были счастливы.
   
Катарин неподвижным взглядом смотрела прямо перед собой. Кончиком зонта от солнца она чертила фигуры на дорожке, посыпанной гравием.
   
— Я задал вам вопрос о майоре Найтоне, мадемуазель. Теперь позвольте спросить, нравится ли вам мистер Дерек Кеттеринг?
   
— Я почти не знаю его!
   
— Это не ответ.
   
— Но я действительно его не знаю.
   
Он взглянул на нее, озадаченный необычной нотой, прозвучавшей в ее тоне. Затем, кивнул головой — медленно и мрачно.
   
— Наверное, вы правы, мадемуазель. Взгляните на меня. Я, который говорит вам это сейчас, знаю очень многое. Но только две вещи я знаю наверняка, Хороший мужчина может быть сломлен любовью к ПЛОХОЙ женщине. Но и плохой мужчина может быть сломлен любовью к хорошей женщине.
   
Катарин мельком взглянула на него.
   
— Когда вы говорите «сломлен»…
   
— Я имею в виду его точку зрения. Можно уметь совершать преступления и одновременно уметь любить.
   
— Вы пытаетесь предостеречь меня, — сказала Катарин тихо. — Но от кого?
   
— Я не умею читать в вашем сердце, мадемуазель. И не думаю, что вы позволите мне делать это. Скажу только вот что. Есть мужчина, который очень притягивает женщин.
   
— Граф де ла Роше? — с улыбкой спросила Катарин.
   
— Есть и другие, более опасные, чем граф де ла Роше. Они обладают качествами, которые нравятся бесстрашием, обаянием, решительностью. Вы увлечены, мадемуазель, но, надеюсь, не более того. Чувства мужчины, о котором я говорю, действительно искренни, но в то же время…
   
— Да?
   
Он встал и сверху вниз взглянул на нее, затем тихо и внятно произнес:
   
— Вы можете, конечно, полюбить вора, мадемуазель, но не убийцу.
   
Пуаро быстро повернулся и ушел, оставив ее одну.
   
Он услышал, как она вскрикнула, но сделал вид, что не слышит. Он сказал все что хотел и оставил ее осмысливать его последнюю фразу, в истинности которой не сомневался.
   
Из казино вышел Дерек Кеттеринг и, увидев сидящую одну Катарин, подошел к ней.
   
— А я играл, — сказал он со смехом. — И безуспешно. Проиграл все, что имел при себе.
   
Катарин встревоженно посмотрела на него. Она почувствовала что-то новое в его манерах, ей казалось что он взволнован, но старается скрыть это.
   
— Я думаю, вы родились игроком. Дух игры витает над всеми.
   
— Игрок во всем? Вы почти правы. Но разве в этом нет шарма: рисковать всем и сразу — это особенное чувство.
   
Катарин почувствовала, что его слова находят отклик в ее душе.
   
— Я хочу поговорить с вами, — продолжал Дерек. — кто знает, когда у меня еще появится такая возможность. Знаю, здесь поговаривают, будто это я убил свою жену… Пожалуйста, не перебивайте. Это абсурд, конечно. — Он немного помолчал, затем продолжил, но уже не так охотно. — В полиции и в магистратуре я был вполне откровенен. Не собираюсь соблюдать приличия и с вами. Я имею в виду женитьбу ради денег. Мне нужны были деньги, когда я встретил Руфь Ван Алдин. Тогда она была похожа на настоящую мадонну, и я принял сотню благих решений, глупых решений. Моя жена любила другого человека до того, как познакомилась со мной. Я ее никогда не волновал.
   
О, я не жалуюсь, это была честная сделка: она хотела Леконбери, а я хотел денег. Неприятности начались из-за того, что в ее жилах течет американская кровь.
   
Не интересуясь мной, она хотела, чтобы я плясал под ее дудку. Она постоянно говорила, что купила меня и что я принадлежу ей. В результате я совершенно отошел от нее. Мой тесть расскажет вам об этом, и он будет прав. К моменту смерти Руфи я был разорен. — Он вдруг засмеялся. — О, это не удивительно, когда против тебя идет такой человек, как Руфус Ван Алдин.
   
— Что потом? — тихо спросила Катарин.
   
— Потом? — Дерек пожал плечами. — Руфь была убита — очень своевременно.
   
Он засмеялся, и его смех причинил Катарин боль.
   
Она вздрогнула.
   
— Да, — сказал Дерек, — это не слишком приятное признание. Но это так. Я хочу сказать вам кое-что еще. В тот момент, когда я увидел вас впервые, я понял: вы для меня единственная женщина в мире. Я испугался вас. Я подумал, что вы принесете мне несчастье.
   
— Несчастье? — быстро переспросила Катарин.
   
Он посмотрел на нее.
   
— Почему вы произнесли это таким тоном? О чем вы подумали?
   
— Я подумала о том, что мне рассказывали.
   
Дерек внезапно помрачнел.
   
— О, обо мне можно много чего порассказать, моя дорогая, и в основном все это будет правдой. Есть и еще более худшие вещи, о которых я никогда не скажу вам. Я всегда был игроком и всегда имел неравные с другими шансы. Я бы никогда не сказал вам этого в другое время. Что было, то было. Хочу, чтобы вы мне поверили в одном. Я торжественно клянусь вам: я не убивал свою жену.
   
Он произнес это вполне искренно, но в то же время в его тоне было нечто театральное. Он поймал ее встревоженный взгляд и продолжил:
   
— Знаю, я солгал тогда. Я входил в купе моей жены.
   
— Ах! — воскликнула Катарин.
   
— Трудно объяснить, почему я туда пошел, но попытаюсь. Я сделал это, повинуясь импульсу… Я следил за женой. Я поехал этим поездом, потому что Мирель сказала мне, что жена договорилась встретиться с графом де ла Роше в Париже. Но я увидел, что это не так. Мне стало стыдно, я подумал, что хорошо бы не откладывая объясниться с ней, поэтому я открыл ее дверь и вошел.
   
Он помолчал.
   
— Продолжайте, — мягко сказала Катарин.
   
— Руфь лежала на боку и спала; я не видел ее лица. Конечно, я мог разбудить ее. Но я вдруг почувствовал усталость. Да и что мы могли сказать друг другу после того, что уже наговорили? Она мирно спала. И я вышел из купе так тихо, как только мог.
   
— Почему вы солгали полиции? — спросила Катарин.
   
— Я не круглый дурак. С самого начала я понимал, что идеальный мотив для преступления был именно у меня. Если бы я признался, что был в купе перед тем, как ее убили, мне пришел бы конец.
   
— Понимаю.
   
Понимала ли она? Она не могла ответить себе на этот вопрос. Ее очень тянуло к Дереку, но в то же время было что-то, что сопротивлялось этому.
   
— Катарин…
   
— Да?
   
— Вы знаете, что я люблю вас. А вы?
   
— Я… я не знаю.
   
Она растерялась и беспомощно оглянулась, словно в поисках кого-то, кто мог помочь ей. Щеки ее порозовели, когда она увидела красивого мужчину, что, прихрамывая, шел к ним. Это был майор Найтон.
   
Неожиданное облегчение и радость послышались в ее голосе, когда она приветствовала его.
   
Дерек мрачно встал.
   
— Леди Темплин играет? — спросил он. — Я должен развлечь ее, продемонстрировав преимущества моей системы.
   
Он поклонился Катарин и направился к казино.
   
Катарин успокоилась, ее сердце билось ровнее, когда она произносила несколько обычных фраз, обращенных к Найтону. Вскоре она с изумлением поняла, что Найтон, как и Дерек, открывает ей свою душу, но несколько иначе.
   
Застенчивый и робкий, он с трудом произносил слова.
   
— С того самого момента, как я впервые увидел вас… о… я не предполагал говорить об этом сейчас… но мы с мистером Ван Алдином можем в любой день уехать, и мне, как знать, не представится такого случая… Знаю, что вы еще не могли полюбить меня, это невозможно. С моей стороны было бы самонадеянным… Но я все же надеюсь, не очень… Нет, нет, не отвечайте мне сейчас. Знаю, что вы можете ответить. Я просто хочу, чтобы вы знали: я люблю вас.
   
Она была просто ошеломлена. Какой он деликатный!
   
Какой трогательный!
   
— И вот еще что. Если… если вам когда-нибудь понадобится помощь, дайте мне знать, и я сделаю для вас все что смогу.
   
Он ласково взял ее руку в свою, подержал некоторое время, затем выпустил и пошел прочь не оглядываясь.
   
Катарин смотрела ему вслед не шелохнувшись.
   
Дерек Кеттеринг, Ричард Найтон… Два таких разных человека, таких разных. В Найтоне было что-то надежное и доброе. Что касается Дерека…
   
   
Внезапно Катарин охватило странное чувство. Она ощутила, что сидит на скамейке не одна, что рядом находится кто-то еще и этот кто-то — Руфь Кеттеринг, убитая в Голубом поезде. Катарин была совершенно уверена, что Руфь очень хочет что-то ей сказать. Видение было столь необычным и ярким, что Катарин не могла прогнать его. Она не сомневалась в том, что Руфь Кеттеринг пытается сообщить что-то жизненно важное для нее. Видение исчезло. Слегка дрожа, Катарин поднялась со скамьи. Что же Руфь хотела сказать ей?
  
  
   
    
Глава 27. Мирель допрашивают
   
   
Оставив Катарин, Найтон отправился на поиски Пуаро, которого он нашел в игорном зале. Пуаро делал минимальные ставки на номер. Когда Найтон приблизился, выпал тридцать третий номер, и Пуаро проиграл.
   
— Не везет! — сказал Найтон. — Снова будете ставить?
   
Пуаро покачал головой.
   
— Не сейчас.
   
— Вы ощущаете прелесть игры? — полюбопытствовал Найтон.
   
— Не в рулетку.
   
Найтон бросил на него взгляд. Выражение тревоги промелькнуло на его лице. Он произнес выжидательно:
   
— Вы заняты, месье Пуаро? Я хотел вас кое о чем спросить.
   
— Я в вашем распоряжении. Может, выйдем отсюда? На солнышке так чудесно.
   
Несколько минут они шли молча. Найтон вздохнул.
   
— Я люблю Ривьеру. Впервые попал сюда двенадцать лет тому назад, во время войны, когда меня направили в госпиталь леди Темплин. После Фландрии это был рай.
   
— Еще бы, — согласился Пуаро.
   
— Кажется, война была так давно, — задумчиво протянул Найтон.
   
Они опять замолчали.
   
— Вы чем-то озабочены? — спросил Пуаро.
   
Найтон удивленно посмотрел на него.
   
— Вы совершенно правы! Но как вы догадались?
   
— Это же видно, — сухо сказал Пуаро.
   
— Я не знал что по мне может быть что-то видно.
   
— Моя профессия — читать в душах, — добродушно объяснил маленький человечек.
   
— Объясню, что меня тревожит. Вы слышали об этой танцовщице Мирель?
   
— Которая chere amie месье Дерека Кеттеринга?
   
— Да, та самая. И зная это, вы понимаете, почему мистер Ван Алдин так против нее настроен. Она написала ему, прося аудиенции. Он велел мне ответить вежливым отказом, что я, разумеется, и сделал. Сегодня утром она пришла в отель, прислала нам свою визитную карточку, на которой написала, что ей необходимо срочно видеть мистера Ван Алдина.
   
— Это интересно, — заметил Пуаро.
   
— Мистер Ван Алдин рассердился. Сказал мне, что ей передать, и это были не самые изысканные выражения. Я позволил себе не согласиться с ним. Мне кажется вполне вероятным, что у Мирель есть ценная информация. Она же была в Голубом поезде и, возможно, видела нечто, что для нас может оказаться жизненно важным. Вы не согласны со мной, месье Пуаро?
   
— Согласен, — холодно ответил Пуаро. — Месье Ван Алдин, если так можно выразиться, ведет себя как последний болван.
   
— Я рад, что вы придерживаетесь такого мнения. Я хочу кое-что сказать вам. Я был настолько убежден в неразумности поведения мистера Ван Алдина, что, спустившись вниз, не передал его отказ, а поговорил с Мирель.
   
— Вот как?
   
— Мне было трудно, она настаивала на личной встрече с мистером Ван Алдином. Если честно, то я несколько извратил слова, которые он просил передать ей. Сказал, что в настоящий момент мистер Ван Алдин очень занят, но она может говорить со мной. Однако этого она не пожелала и ушла, ничего не сказав. Но у меня, месье Пуаро, сложилось твердое убеждение: она что-то знает.
   
— Это уже серьезно, — спокойно проговорил Пуаро. — Вы знаете, где она остановилась?
   
— Да. — Найтон назвал отель.
   
— Отлично! Мы немедленно отправимся туда.
   
Секретарь колебался.
   
— А мистер Ван Алдин? — неуверенно произнес он.
   
— Месье Ван Алдин упрям как осел, — сухо проговорил Пуаро. — А я не хожу на поводу у упрямых людей. Я действую вопреки им. Мы немедленно пойдем к этой женщине. Я скажу, что мы уполномочены месье Ван Алдином вести дела от его имени, а вы мне не противоречьте.
   
Найтон все еще колебался, но Пуаро уже не обращал на него внимания.
   
В отеле сказали, что мадемуазель у себя, и Пуаро послал визитные карточки, написав на них: «От мистера Ван Алдина».
   
Вскоре Пуаро и Найтону сообщили, что мадемуазель Мирель может их принять.
   
Когда они вошли в апартаменты танцовщицы, Пуаро немедленно взял бразды правления в свои руки.
   
— Мадемуазель, — сказал он, почтительно поклонившись, — мы пришли по поручению месье Ван Алдина.
   
— Вот как? Но почему он сам не пришел?
   
— Он неважно себя чувствует, — солгал Пуаро, — перемена климата, знаете ли. Но я и его секретарь майор Найтон уполномочены действовать от его имени. Хотя, конечно, если мадемуазель предпочитает подождать недельки две…
   
Если и было что-то, в чем Пуаро был непоколебимо уверен так это то, что для женщины типа Мирель слово «ждать» неприемлемо.
   
— Eh bien, я скажу, месье, — воскликнула она. — Я терпела. Я сдерживалась. И ради чего? Чтобы меня оскорбляли? Да, оскорбляли! Неужели он думает, что с Мирель можно так поступать? Выбросить ее, как старые перчатки! Ни один мужчина не уставал от меня. Это я всегда от них уставала!
   
Она носилась по комнате, и ее стройное тело трепетало от гнева. Она наткнулась на маленький столик, схватила его и швырнула в стену.