1 2 3 4 5 6 7 8 
— Вы ничего не знаете о моих предположениях, — сказал он. — Скажите мне лучше, мадемуазель, ваш жених обращался к врачам?
    
— Думаю, что нет.
    
— Но это же самое простое решение.
    
— Он не пойдет к врачам, — медленно произнесла Диана. — Он их ненавидит.
    
— А его отец?
    
— Я думаю, что адмирал тоже не доверяет врачам. Говорит, что все они шарлатаны.
    
— А как сейчас выглядит адмирал? — спросил Пуаро. — Он здоров? Счастлив?
    
— Он очень постарел, — почти шепотом сказала Диана, — особенно…
    
— Особенно за последний год?
    
— Да. Стал просто развалина, ну, прямо ходячая тень.
    
Пуаро задумчиво кивнул.
    
— А он охотно одобрил помолвку сына год назад? — спросил Пуаро. — Не возражал?
    
— Нет. Дело в том, что наше поместье граничит с его владениями. Мы знакомы уже много лет. Он был очень доволен, когда Хью сделал мне предложение.
    
— А сейчас? Что он говорит о расторжении помолвки?
    
Голос девушки задрожал.
    
— Вчера я встретила его, — сказала она. — Выглядел он ужасно. Он взял меня за руку и сказал: «Тебе тяжело, девочка, я понимаю. Но мой мальчик поступает правильно — для него это единственный выход».
    
— Поэтому вы и решили прийти ко мне? — спросил Пуаро.
    
— Да, — ответила девушка. — Вы сможете мне помочь?
    
— Не знаю, — ответил Пуаро. — Но я могу приехать и попытаться разобраться на месте.
   
   
    
     
II
    
    
Возвратившись домой, Диана сразу же позвонила адмиралу Чандлеру, и спустя некоторое время она и Эркюль Пуаро прибыли в усадьбу Лайд-Минор, где на длинной террасе их уже ждал накрытый для чая стол. За столом их ожидали трое: адмирал Чандлер — седой, с темными грустными глазами, выглядевший старше своих лет; он сидел так, словно на его плечи давила какая-то тяжесть, полковник Фробишер, его старый друг — сухощавый, невысокого роста, мужчина с рыжеватыми волосами, чуть тронутыми сединой на висках. Это был подвижный, импульсивный, энергичный человек, похожий чем-то на терьера, но с необыкновенно проницательными глазами. У него была привычка сдвигать брови и, опустив голову, выдвигать ее вперед, в то время как его проницательные глазки прощупывали собеседника насквозь.
    
Третьим был Хью Чандлер, сын адмирала, который больше всего поразил Пуаро. Высокий, стройный, атлетически сложенный молодой человек с хорошо развитой грудной клеткой, широкими плечами и с каштановыми волосами. В нем чувствовались огромная сила и твердый характер.
    
— Великолепный экземпляр, не так ли? — тихо спросил полковник Фробишер, заметив, что Пуаро внимательно наблюдает за юношей.
    
Пуаро согласно кивнул головой. Они с полковником сидели рядом. Остальные трое занимали места за дальним концом стола и оживленно, хотя и несколько натянуто беседовали.
    
— Да, он великолепен, ничего не скажешь, — восхищенно пробормотал Пуаро. — Он как молодой бычок, да, можно сказать, как прекрасный критский бык, предназначенный в жертву Посейдону. Великолепный образец здоровья.
    
И, помолчав, добавил:
    
— Выглядит вполне здоровым, не так ли?
    
Фробишер вздохнул. Его проницательные глаза украдкой следили за Пуаро.
    
— Я знаю, кто вы, — наконец не выдержал и решился он.
    
— О, это не секрет, — отмахнулся Пуаро королевским жестом, который должен был означать, что Пуаро приехал не инкогнито, а под своим именем и что у него нет причины его скрывать.
    
— Диана ввела вас в курс дела? — спросил, помолчав немного, Фробишер.
    
— Какого дела?
    
— Дела молодого Хью… О, вижу, она вам все рассказала, хотя я, честно сказать, не понимаю, почему она обратилась именно к вам. Я и не предполагал, что дела такого рода по вашей части. Скорее всего, я думаю, здесь необходимо вмешательство медицины.
    
— Любые дела по моей части… — ответил Пуаро и, заметив удивленный взгляд полковника, спросил: — Вы удивлены?
    
— Я хотел сказать, что не понимаю, чего она ждет от вас и что вы сможете сделать.
    
— Мисс Маберли — храбрая девушка.
    
Полковник кивнул в знак согласия.
    
— Да, вы правы, сказал он. — Она действительно храбрая и боевая девушка, хотя еще ребенок. Она этого так не оставит. Но есть вещи, против которых человек бессилен.
    
Его лицо как-то сразу осунулось.
    
Пуаро еще понизил голос.
    
— Наследственное безумие, насколько я понял? — осторожно спросил он.
    
Фробишер кивнул.
    
— Проявляется время от времени, — сказал он. — Через поколение или два. Дед Хью был последним в этом роду.
    
Пуаро бросил быстрый взгляд в сторону сидящей напротив троицы. Диана ловко поддерживала разговор, смеясь и добродушно подтрунивая над Хью. Со стороны можно было подумать, что для них не существовало никаких проблем и им не о чем было беспокоиться.
    
— А как проявлялось безумие у деда Хью? — осторожно спросил Пуаро.
    
— Старик стал раздражительным, даже агрессивным в последние годы жизни. Он был нормальным Лет до тридцати. Затем начались странности. Прошло какое-то время, и это стали замечать посторонние люди. Пошли различные разговоры, слухи, хотя кое-что удавалось скрыть. И все же, — полковник расправил плечи, — шила в мешке не утаишь. Когда он свихнулся окончательно, пришлось отправить его в психиатрическую клинику.
    
Помолчав немного, он добавил:
    
— И дожил он, кажется, до глубокой старости. Этого, конечно, боится и Хью. Вот почему он не хочет обращаться к врачам. Он боится, что его поместят в психиатрическую клинику и там, ему придется жить до самой смерти. Я его понимаю и не осуждаю. Я бы чувствовал то же самое.
    
— А адмирал? — спросил Пуаро. — Как он себя чувствует?
    
— Это вконец сломило его, — коротко бросил полковник.
    
— Он сильно любит своего сына?
    
— Сын для него все. Дело в том, что его жена утонула, когда мальчику было всего лишь десять лет. С тех пор он живет только для сына.
    
— Он любил жену?
    
— Он боготворил ее, — сказал полковник и насупился. — Все обожали ее. Она была самой очаровательной женщиной из всех, которых я когда-либо встречал. — Он помолчал немного и неожиданно резко обратился к Пуаро: — Хотите взглянуть на ее портрет.
    
— С удовольствием, — согласился Пуаро.
    
Фробишер отодвинул стул и встал.
    
— Я пойду покажу кое-что господину Пуаро, — громко сказал он, обращаясь к адмиралу. — Он коллекционер и немного разбирается в живописи.
    
Адмирал сделал неопределенный жест. Тяжело ступая, Фробишер пошел по террасе. Пуаро последовал за ним. На мгновение лицо Дианы утратило маску веселья и приобрело вопросительно-ожидающее выражение. Хью тоже поднял голову и внимательно посмотрел на маленького человека с большими черными усами.
    
Пуаро последовал за полковником Фробишером. Вначале, когда он вошел в дом после солнечного света, ему показалось, что там так темно, что он не сможет отличить один предмет от другого. Но постепенно, освоившись в полумраке, он увидел, что в нем много красивых антикварных вещей.
    
Полковник привел его в картинную галерею, которая находилась в другом конце дома. На стенах висели портреты умерших и погибших Чандлеров со строгими или веселыми лицами. Мужчины были в придворной одежде или в морской форме, женщины — в атласе и в жемчугах.
    
Наконец Фробишер остановился у одного из портретов в конце длинного зала.
    
— Ее рисовал художник Ориен, — резко произнес он.
    
Они стояли перед портретом высокой молодой женщины с золотисто-каштановыми волосами и жизнерадостным лицом. Она держала за ошейник борзую.
    
— Мальчик — вылитая она, не правда ли? — спросил полковник Фробишер.
    
— В какой-то степени да, — уклончиво ответил Пуаро.
    
— Он не унаследовал ее нежность, ее женственность, но это естественно. Он ведь мужчина, но вот во многом…
    
Он замолчал.
    
— Жаль, — продолжил он после некоторой паузы, — что от Чандлеров он унаследовал то, без чего мог бы прекрасно обойтись…
    
Некоторое время они молчали. В воздухе, казалось, витала грусть, как будто все умершие и погибшие Чандлеры сокрушались, что в их крови заключалось проклятие, которое помимо их воли и желания время от времени передается по наследству.
    
Пуаро повернулся к своему собеседнику. Полковник Фробишер все еще стоял и смотрел на портрет прекрасной молодой женщины с собакой.
    
— Вы ее хорошо знали? — мягко спросил Пуаро.
    
— Мы вместе росли, — отрывисто ответил Фробишер. — Когда ей было шестнадцать лет, я отправился служить младшим офицером в Индию… Когда же я вернулся, она уже была замужем за Чарлзом Чандлером.
    
— Значит, вы его тоже хорошо знали?
    
— Чарлз — мой старый друг, — ответил полковник и с вызовом добавил: — Он всегда был и остается моим лучшим другом.
    
— Вы с ними часто виделись после его женитьбы?
    
— Почти каждый свой отпуск я проводил у Чарлза и Каролины. Это — мой второй дом. У них всегда была приготовлена комната для меня. — Он расправил плечи и неожиданно, набычившись, выставил вперед голову. — Поэтому-то я и здесь, на случай, если понадоблюсь. Если Чарлзу нужна будет моя помощь, я всегда под рукой.
    
И снова тень трагического на некоторое время окутала их обоих.
    
— А что вы обо всем этом думаете сами, полковник? — поинтересовался Пуаро.
    
Полковник Фробишер некоторое время стоял не двигаясь. Брови его снова в задумчивости сошлись на переносице.
    
— Что я думаю обо всем этом? — переспросил он. — Чем меньше сказано, тем лучше. И вообще, господин Пуаро, честно сказать, я не совсем понимаю, почему вы занимаетесь этим делом. Я не понимаю, зачем Диана втянула вас в это дело и что вы собираетесь здесь делать.
    
— Вам известно, что помолвка Дианы Маберли и Хью Чандлера расстроена? — спросил Пуаро, не обращая внимания на тон полковника.
    
— Да, известно.
    
— И вы знаете, из-за чего?
    
— Этого я не знаю, — решительно ответил Фробишер. — Молодежь решает такие дела сама. И не мое это дело — вмешиваться в их отношения.
    
— Хью Чандлер сказал Диане, — пояснил Пуаро, — что свадьба не состоится, потому что он сходит с ума.
    
На лбу полковника выступили капельки пота.
    
— Зачем нам обсуждать эту проклятую тему? — резко бросил он. — Вы думаете, что сможете что-либо сделать? Хью поступил правильно, чертяка. Это не его вина… наследственность… мозговые клетки. Но раз он об этом знает, что еще ему оставалось делать, кроме как расторгнуть помолвку. Это, по-моему, единственный выход.
    
— Если бы я смог в этом убедиться…
    
— Можете мне поверить.
    
— Но вы мне ничего еще не рассказали.
    
— Я повторяю вам, что не хочу обсуждать эту тему.
    
— Почему адмирал Чандлер заставил сына оставить службу на флоте? — снова не обращая внимания на тон полковника, спросил Пуаро.
    
— Потому что это — единственно правильное решение.
    
— Почему вы так считаете? — настаивал Пуаро.
    
Фробишер отрицательно покачал головой.
    
— Не связано ли это с убитыми овцами? — тихо, но настойчиво продолжал Пуаро.
    
— Так вы и об этом знаете? — сердито проворчал полковник.
    
— Мне об этом рассказала Диана.
    
— Ей следовало бы помолчать об этом.
    
— Она считает, что это не связано с Хью.
    
— Она ничего не знает.
    
— Чего она не знает? — настаивал Пуаро.
    
— Раз вы настаиваете, — раздраженно начал полковник Фробишер. — В ту ночь Чарлз услышал шум и подумал, что кто-то забрался в дом. Вышел посмотреть. В комнате сына горел свет. Когда он вошел в комнату, то увидел, что Хью мертвецким сном спит на кровати… в одежде. Одежда в крови. Таз в комнате тоже полон крови. Отец не смог его разбудить. На следующее утро все узнали, что чьи-то овцы были найдены с перерезанным горлом. Стали расспрашивать Хью. Мальчик ничего об этом не знал. Не помнил, выходил ли он из дома, а около двери его комнаты стояла его обувь, вся в грязи. Не смог объяснить, откуда в тазу кровь, ничего не мог объяснить. Он не знал, понимаете, ничего не знал и ничего не помнил.
    
Он замолчал.
    
— Чарлз пришел ко мне посоветоваться, — продолжал полковник. — Потом через три дня это повторилось. После всего этого, сами понимаете, мальчику пришлось уйти с флота. Если он будет здесь, под надзором, Чарлз сможет проследить за ним. Нельзя было допустить скандала на флоте. Да, я считаю, что это был самый правильный и единственный выход.
    
— А с тех пор? — спросил Пуаро.
    
— Я больше не отвечу ни на один ваш вопрос, господин Пуаро, — сердито и решительно сказал полковник. — Не думаете ли вы, что Хью лучше всех знает, что ему нужно делать в подобной ситуации?
    
Пуаро не ответил. Он и мысли не допускал, что кто-нибудь лучше его, Эркюля Пуаро, знает, что нужно делать в подобной ситуации.
   
   
    
     
III
    
    
Как только они вошли в холл, им встретился адмирал Чандлер. Он на мгновение остановился в проеме двери, и его темная фигура зловеще обрисовалась на ярком солнечном свету.
    
— А, вот вы где оба! — тихо произнес он. — Господин Пуаро, я хотел бы поговорить с вами. Пройдемте, пожалуйста, в мой кабинет.
    
Фробишер вышел из холла, а Пуаро последовал за адмиралом. Он чувствовал себя проштрафившимся матросом, которого вызвали на ковер в кают-компанию.
    
Адмирал предложил Пуаро одно из кресел и сел сам.
    
Во время разговора с полковником Фробишером Пуаро чувствовал его беспокойство, нервозность и раздражительность — все признаки внутреннего нервного напряжения. В адмирале же Пуаро почувствовал какую-то безысходность, глубокое отчаяние.
    
— Мне очень жаль, господин Пуаро, — глубоко вздохнув, начал адмирал, — что Диана втянула вас в это дело. Бедное дитя, я понимаю, как это все тяжело для нее, и все же, господин Пуаро, — это наша личная трагедия, и посторонние в этом деле нам не нужны.
    
— Безусловно, я понимаю ваши чувства, — сказал Пуаро.
    
— Бедная Диана! — продолжал адмирал. — Она никак не может в это поверить. Поначалу и я не верил. Возможно, я и сейчас бы в это не верил, если бы не знал…
    
Он замолчал.
    
— Не знали чего?
    
— Что это в крови нашего рода. Я имею в виду дурную наследственность.
    
— И все-таки вы в свое время дали согласие на помолвку? — заметил Пуаро.
    
— Вы считаете, — смутился адмирал, — что мне следовало бы ее запретить? Но мог ли я предполагать, что дело обернется таким образом? Хью так похож на свою мать — и ничто в нем не напоминает Чандлеров. Я полагал, что он во всем будет походить на нее. С самого раннего детства и до сих пор у него не было никаких отклонений. Я не мог, черт побери, предполагать, что почти в каждом поколении будут отмечаться признаки помешательства!..
    
— А вы не советовались с врачами? — мягко спросил Пуаро.
    
— Нет, и не собираюсь! — прорычал адмирал. — Мальчик здесь в полной безопасности, и я сумею присмотреть за ним. Они не запрут его в четырех стенах, как дикого зверя.
    
— Вы говорите, что с вами он в безопасности. А остальные? Вы о них подумали?
    
— Что вы имеете в виду?
    
Пуаро не ответил. Он внимательно всматривался в печальные темные глаза адмирала.
    
— У каждого своя судьба, — горько произнес адмирал. — Вы ищете преступника. Мой мальчик не преступник, господин Пуаро.
    
— Пока нет.
    
— Что значит «пока», черт возьми?
    
— Время бежит… А те овцы?
    
— Кто вам о них рассказал?
    
— Диана Маберли, — ответил Пуаро. — А также ваш друг полковник Фробишер.
    
— Джорджу следовало бы попридержать свой язык.
    
— Он ведь ваш старый друг, не так ли?
    
— Мой лучший друг, — резко ответил адмирал.
    
— Он был также и другом вашей жены?
    
— Да, — улыбнулся Чандлер, — мне кажется, Джордж любил Каролину. Еще когда она была очень юной. Он так никогда и не женился. Скорее всего, именно по этой причине. О, мне повезло больше — или мне так показалось. Я приобрел ее — чтобы почти сразу же потерять.
    
Он вздохнул, и его плечи горестно поникли.
    
— Полковник Фробишер был с вами, когда ваша жена… утонула? — спросил Пуаро.
    
Адмирал Чандлер кивнул.
    
— Да, он был с нами в Корнуоле, когда это случилось, — сказал адмирал. — Мы с Каролиной отправились кататься на лодке, а он остался на берегу с мальчиком. До сих пор не могу понять, почему в лодке появилась вода. Мы стали тонуть… Скорее всего, внезапно открылась течь. Эго случилось как раз тогда, когда мы вышли на середину бухты и начался сильный прилив. Я поддерживал Каролину сколько мог… — Его голос оборвался. — Ее выбросило на берег через два дня. Слава Богу, мы не взяли с собой маленького Хью. По крайне мере, я так думал Тогда. А сейчас… сейчас я думаю, может, было бы лучше для Хью, если бы и он был в лодке с нами. Это дело было бы закончено еще тогда.
    
Он снова глубоко и безнадежно вздохнул.
    
— Мы, господин Пуаро, — последние из рода Чандлеров. После нас в Лайд-Маноре не будет никого. Когда Хью сделал предложение Диане, я надеялся… Ладно, лучше не будем говорить об этом. Слава Богу, что они не поженились! Это все, что я могу сказать.
   
   
    
     
IV
    
    
Пуаро сидел в розарии и беседовал с Хью Чандлером. Диана ушла несколько минут назад.
    
Молодой человек повернул к собеседнику свое прекрасное измученное лицо.
    
— Вы должны заставить ее понять, господин Пуаро, — сказал Хью и, помолчав несколько минут, продолжал: — Видите ли, Ди по натуре — борец. Она так просто не сдастся. Она не примирится с тем, с чем должна примириться. Она… она продолжает верить, что я здоров.
    
— В то время как вы совершенно уверены, что, прошу прощения, вы сошли с ума?
    
Молодой человек вздрогнул.
    
— Еще не окончательно, — сказал он, — но мне становится все хуже и хуже. Слава Богу, Диана об этом не знает! Она видит меня только тогда, когда я в нормальном состоянии.
    
— А когда вы в ненормальном состоянии, что происходит с вами?
    
Хью глубоко вздохнул.
    
— Прежде всего — я засыпаю и вижу сон. Во сне я — сумасшедший. Прошлой ночью, например, я не был человеком. Я был — быком, диким бешеным быком, быстро бегущим под ярким солнечным светом, во рту у меня привкус пыли и крови, пыли и крови. А потом я был собакой — огромной, роняющей на землю слюну собакой. Я страдал бешенством — дети кричали в испуге и разбегались, мужчины пытались застрелить меня, кто-то поставил мне большой кувшин с водой, но я не смог пить. Я не мог пить.
    
— Когда я проснулся, — продолжал Хью, — я уже знал, что это был вещий сон. Я подошел к умывальнику. Губы мои запеклись, в горле пересохло. Меня мучила жажда. Но я не мог пить, господин Пуаро, не мог… Я не мог глотать… Боже мой, я не мог пить…
    
Пуаро что-то бормотал. Обхватив руками колени, Хью продолжал свой рассказ. Голова его подалась вперед, глаза прищурились, как будто он наблюдал за кем-то, кто приближался к нему.
    
— Но есть вещи, которые не являются сном. Это то, что я вижу, совершенно проснувшись. Привидения, ужасные призраки. Они злобно смотрят на меня. А иногда я летаю в небе, покидаю кровать и, повинуясь порывам ветра, парю и парю в небе, и всякие твари составляют мне компанию.
    
— Спокойно, юноша, спокойно, — сказал Пуаро. — Не надо так волноваться.
    
— Это у меня наследственное, — повернувшись лицом к Пуаро, продолжал молодой человек. — Это у меня в крови, и мне от этого не избавиться никогда. Слава Богу, я узнал об этом вовремя! Прежде чем женился на Диане. Представляете себе, у нас был бы ребенок, и это передалось бы ему.
    
Он коснулся руки Пуаро.
    
— Вы должны заставить ее понять это. Вы должны все рассказать ей. Она должна забыть меня. В один прекрасный день ей встретится другой. Скажем, Стив Грэхем — он без ума от нее, и он хороший парень. Она была бы счастлива с ним, а я желаю ей счастья. Грэхем, правда, стеснен в средствах, да и у ее родителей не так много денег, но когда я умру, у них будет все нормально…
    
— Почему у них будет все нормально после вашей смерти? — перебил его Пуаро.
    
Хью Чандлер улыбнулся спокойной мягкой улыбкой.
    
— У меня есть деньги моей матери, — сказал он, — которые я унаследовал после ее смерти. Я все оставлю Диане.
    
Пуаро от удивления откинулся на спинку стула.
    
— А-а-а… — только и смог он произнести. Затем, придя в себя, он сказал: — Но вы можете прожить до глубокой старости.
    
— Нет, господин Пуаро, — покачал головой юноша и бросил отрывисто: — Я не собираюсь жить до глубокой старости.
    
Неожиданно Хью замолчал.
    
— Боже мой! — воскликнул он с содроганием. — Взгляните туда. — Он уставился взглядом на что-то за спиной Пуаро. — Там… там… за вами… скелет — у него трясутся кости… Он зовет меня — подзывает меня кивками…
    
Его глаза с расширенными зрачками уставились прямо на солнечный свет. Пуаро повернул голову назад, но никого не увидел. Вдруг Хью обмяк, словно обессилел. Затем повернулся к Пуаро.
    
— Вы ничего не видели? — спросил он Пуаро почти детским голосом.
    
Пуаро отрицательно покачал головой.
    
— Я не придаю большого значения этим видениям, — хрипло произнес Хью Чандлер. — Кровь — вот что пугает меня. Кровь в моей комнате — на моей одежде… У нас был попугай. Однажды утром он оказался в моей комнате с перерезанным горлом — а я лежал на кровати с опасной бритвой в руке. Бритва была в крови!
    
Он наклонился к Пуаро и прошептал:
    
— А недавно произошло массовое убийство. Всюду: в деревне, на холмах, на фермах — лежали убитые животные: овцы, ягнята, даже шотландская овчарка. Отец закрывает меня на ночь, но иногда… иногда — дверь утром бывает открытой. Должно быть, у меня где-то спрятан ключ, но я не имею ни малейшего представления где. Я не знаю. Все это делаю не я, а кто-то другой, кто вселился в меня — кто овладевает мной — кто превращает меня в бредовое чудовище, которое жаждет крови и которое не может нить воду…
    
Неожиданно он закрыл лицо руками.
    
Помолчав минуту-другую, Пуаро спросил:
    
— Все же я не понимаю, почему вы не обратитесь к врачу?
    
Хью Чандлер покачал головой.
    
— Неужели непонятно? — горько произнес он. — Физически я здоров. Здоров как бык. Я могу жить годы и годы, запертый в четырех стенах! Этого я не вынесу. Лучше сразу покончить… Ведь всегда есть выход, понимаете, господин Пуаро, всегда. Несчастный случай при чистке ружья, например… или еще что-нибудь подобное. Диана поймет… Я сам найду этот выход.
    
Он вызывающе посмотрел на Пуаро, но тот вызова не принял. Вместо этого он спокойно и тихо, как будто бы ничего не произошло, спросил:
    
— Что вы едите и пьете?
    
— Кошмары в результате несварения желудка? — иронически спросил Хью, резко откинув голову назад. — Вы это думаете?
    
— Так что же вы едите и пьете? — спокойно повторил Пуаро, не обращая внимания на иронический тон собеседника.
    
— То же, что и все.
    
— Какие-нибудь специальные лекарства? Капсулы? Таблетки?
    
— Слава Богу, нет! Неужели вы действительно считаете, что патентованными пилюлями меня можно вылечить? — спросил Хью и с горечью процитировал фразу из какого-то романа: — «И таким образом медицина вылечила его от буйного помешательства».
    
Пуаро сухо, не обращая внимания на реплики Хью, сказал:
    
— Я пытаюсь выяснить причину. Кто-нибудь в этом доме страдает глазными заболеваниями?
    
Хью внимательно посмотрел на Пуаро и ответил:
    
— Отцу глаза доставляют массу хлопот. Он часто посещает окулиста.
    
— А-а-а… — протянул Пуаро и, помедлив, спросил: — Полковник Фробишер, я полагаю, большую часть жизни провел в Индии?
    
— Да, он служил там в экспедиционном корпусе. Он очень увлечен Индией, много о ней рассказывает, знает ее национальные традиции и обычаи.
    
— А-а-а… — снова пробормотал Пуаро, потом заметил: — Я вижу, вы порезали подбородок.
    
Хью поднял руку к подбородку.
    
— Да, довольно глубокий порез. Недавно отец испугал меня, когда я брился. Понимаете, в последнее время я стал очень нервным. А на шее и подбородке появилась какая-то сыпь. Бриться стало очень трудно.
    
— Вам следовало бы пользоваться смягчающим кремом, — заметил Пуаро.
    
— О, я уже пользуюсь. Дядя Джордж дал мне какой-то. — Хью внезапно рассмеялся. — Вам не кажется, господин Пуаро, что наша беседа напоминает разговор в женском салоне красоты? Лосьоны, смягчающие кремы, патентованные таблетки, глазные болезни… Какое это имеет значение? И что вы задумали, господин Пуаро? Что вы собираетесь делать?
    
— Я пытаюсь сделать все, что могу, — спокойно ответил Пуаро, — чтобы помочь Диане Маберли.
    
Настроение Хью изменилось. Лицо приняло осмысленное выражение.
    
— Да, господин Пуаро, прошу вас, — схватил он Пуаро за руку, — сделайте для нее все, что вы сможете. Скажите ей, что надежды нет. Расскажите ей все, что я открыл вам. Скажите… скажите ей, чтобы она, ради Бога, оставила меня в покое! Это единственное, что она может сейчас для меня сделать. Оставить — и постараться навсегда забыть.
   
   
    
     
V
    
    
— У вас есть мужество, мадемуазель? Большое мужество? — обратился Пуаро к Диане. — Вам оно понадобится.
    
— Значит, это правда! Неужели правда! Он действительно сумасшедший?
    
— Я не психиатр, мадемуазель, — ответил Пуаро. — И я не могу сказать: этот человек действительно сошел с ума, а тот нет.
    
Диана придвинулась к нему поближе.
    
— Адмирал Чандлер думает, что Хью сходит с ума, полковник Фробишер тоже так считает. Хью полагает, что он уже сумасшедший…
    
Пуаро наблюдал за ней.
    
— А вы, мадемуазель? Что думаете вы? — спросил он.
    
— Я? Я думаю, я совершенно уверена, что он — не сумасшедший. И поэтому…
    
Она замолчала.
    
— И поэтому вы обратились ко мне? Да?
    
— Да, — твердо сказала Диана. — В противном случае я бы к вам не пришла.
    
— Именно этот вопрос я и задаю себе много раз.
    
— Какой именно?
    
— Кто такой Стивен Грэхем? — вдруг спросил Пуаро, игнорируя ее вопрос.
    
— Стивен Грэхем? — удивившись, переспросила Диана. — О, он… он… просто знакомый.
    
Диана замолчала. Пуаро ждал.
    
— Что у вас на уме? — сказала Диана и схватила Пуаро за руку. — О чем вы думаете? Вы только присутствуете здесь. О, Боже! — Воскликнула она. — Эти ваши черные огромные усы зловеще искрятся на солнце. Стоите — и ничего мне не рассказываете. Вы меня пугаете, ужасно пугаете. Почему вы меня пугаете?
    
— Очевидно, потому, — ответил Пуаро, — что я сам боюсь.
    
Серо-голубые глаза Дианы округлились, уставились на него.
    
— Чего вы боитесь? — прошептала она.
    
Пуаро глубоко вздохнул.
    
— Гораздо легче, — сказал он, — поймать убийцу, чем предотвратить убийство.
    
— Убийство? — воскликнула Диана. — Вы не должны произносить это слово.
    
— Тем не менее, — сказал Пуаро, — я должен его произнести. — И, понизив голос до шепота, он сказал: — Мадемуазель, необходимо сделать так, чтобы я и вы провели ночь в Лайд-Маноре. Я прошу вас договориться об этом с хозяевами. Вы сможете это сделать?
    
— Да… наверное… но зачем?
    
— Нам нельзя терять ни минуты. Вы сказали, что у вас есть мужество. Докажите это. Но делайте только то, о чем я вас прошу. И не задавайте лишних вопросов, договорились?
    
Она кивнула и, не произнеся ни слова, ушла. Подождав минуту-другую, Пуаро последовал за ней в дом. Проходя мимо библиотеки, он услышал ее возбужденный голос и голоса трех мужчин. Поднявшись по широкой лестнице и не встретив ни одной живой души, Пуаро без особого труда нашел спальню Хью.
    
В углу комнаты стоял умывальник с горячей и холодной водой. На стеклянной навесной полке над раковиной лежали какие-то тюбики, баночки и бутылки.
    
Пуаро быстро вошел в комнату и приступил к осмотру.
    
На это ему не понадобилось много времени. Он успел спуститься в холл раньше, чем Диана, раскрасневшаяся и возбужденная, вышла из библиотеки и подошла к нему.
    
— Все в порядке, — сказала она. — Мы остаемся на ночь.
    
Адмирал Чандлер пригласил Пуаро в библиотеку и закрыл за ним дверь.
    
— Послушайте, господин Пуаро, мне это не нравится, — сказал адмирал.
    
— Что вам не нравится, адмирал?
    
— Диана настаивает на том, что она и вы должны провести здесь ночь. Я не хочу быть негостеприимным, но…
    
— Это не вопрос гостеприимности, адмирал, — перебил его Пуаро.
    
— Повторяю, господин Пуаро, я не хочу быть негостеприимным, но, честно говоря, мне это не очень нравится… Я… не понимаю причины… Скажите, пожалуйста, какая от этого польза?
    
— А если я вам скажу, что это мой эксперимент? — невозмутимо ответил Пуаро.
    
— Какой эксперимент? — не понял адмирал.
    
— Извините, адмирал, но это моя профессиональная тайна.
    
— Послушайте, господин Пуаро, прежде всего, я вас не приглашал сюда…
    
— Поверьте мне, адмирал, — перебил его Пуаро, — я вас отлично понимаю. Я здесь исключительно по просьбе влюбленной девушки. Вы мне кое-что рассказали, полковник Фробишер рассказал мне кое-что, Хью тоже рассказал мне кое-что. Сейчас я сам хочу во всем убедиться.
    
— Убедиться в чем? — сердито спросил адмирал. — Я вам повторяю, здесь не в чем убеждаться! Я запираю Хью в его комнате каждую ночь, вот и все.
    
— И все же иногда — Хью мне рассказывал это сам — по утрам дверь бывает открытой.
    
— Что?..
    
— А вы сами разве не находили ее открытой?
    
Чандлер нахмурился.
    
— Находил, но… Я считал, что это Джордж отпирает дверь… Но что вы этим хотите сказать, черт возьми? — спросил он сердито.
    
— Где вы оставляете ключ? — спросил Пуаро, не обращая внимания на сердитый тон адмирала. — В двери?
    
— Нет, в ящике у двери. Я, или Джордж, или Уитерс, слуга, берем его оттуда утром. Мы сказали Уитерсу, что Хью — лунатик и бродит по ночам, поэтому необходимо закрывать дверь на ключ. Полагаю, он знает больше, но он преданный малый, живет с нами много лет.
    
— Есть еще ключ?
    
— Нет, иначе я бы знал об этом.
    
— Могли сделать и другой.
    
— Но кто?
    
— Ваш сын думает, что он сам прячет его где-то, хотя и не может вспомнить где, когда просыпается.
    
— Мне это не нравится, Чарлз, — сказал полковник Фробишер из дальнего угла комнаты. — Девушка…
    
— Я вот что думаю, — быстро проговорил адмирал. — Да, господин Пуаро, девушка не должна оставаться здесь на ночь. Вы оставайтесь, если хотите, один.
    
— Почему вы не хотите, чтобы мисс Маберли провела ночь здесь? — спросил Пуаро.
    
— Слишком рискованно. В таких случаях… — начал объяснять полковник Фробишер.
    
— Но Хью ее обожает, — возразил Пуаро.
    
— Вот именно поэтому! — воскликнул адмирал. — Все идет шиворот-навыворот, черт побери, когда дело касается сумасшедшего. Хью знает это сам. Диана не должна оставаться здесь.
    
— Что касается Дианы, — сказал Пуаро, — она должна решать сама.
    
Он вышел из дома. Диана ждала его в машине.
    
— Давайте приготовим все, что необходимо для сегодняшнего вечера, — сказала Диана, — и вернемся к обеду вовремя.
    
По дороге Пуаро передал ей недавний разговор с адмиралом и полковником Фробишером.
    
— Неужели они думают, — презрительно рассмеялась Диана, — что Хью причинит мне зло?
    
Вместо ответа Пуаро попросил ее остановиться в деревне у аптеки. Он забыл, по его словам, зубную щетку.
    
Аптека находилась в середине тихой деревенской улочки. Диана осталась в машине. Ей показалось, что Пуаро уж слишком долго выбирал зубную щетку.
   
   
    
     
VI
    
    
Пуаро сидел в огромной спальне, обставленной тяжелой мебелью времен Елизаветы, и ждал. Все приготовления были сделаны заранее, и ему оставалось только одно — терпеливо ждать.
    
Было раннее утро, когда Пуаро услышал звук шагов. Он отодвинул засов и открыл дверь. В коридоре стояли двое мужчин средних лег, но в полумраке они выглядели гораздо старше. Эго были адмирал Чандлер и полковник Фробишер. Адмирал был суров и угрюм, а полковник дрожал от холода и волнения.
    
— Пройдемте с нами, господин Пуаро, — кратко бросил адмирал.
    
У дверей спальни Дианы Маберли лежала какая-то фигура. Свет падал на взъерошенную рыжеватую голову. Это был Хью Чандлер. Тяжело дыша, он издавал какие-то звуки. Он был в халате, на ногах — шлепанцы. В правой руке блестел остро заточенный кривой нож. Кое-где на халате были видны темно-красные пятна.
    
— Боже мой! — воскликнул пораженный Пуаро.
    
— С Дианой все в порядке, — отрывисто бросил полковник Фробишер. — Он не тронул ее.
    
И тут же громко позвал:
    
— Диана! Это мы. Откройте.
    
Пуаро услышал стон адмирала и еле слышные слова:
    
— Мой мальчик. Мой бедный мальчик.
    
Раздался звук отодвигаемого засова. Дверь открылась, и появилась Диана. Лицо ее было смертельно бледным.
    
— Что случилось? — спросила она. — Здесь кто-то топтался под дверью всю ночь… Я слышала, как он пытался открыть дверь, крутил ручку, скребся — это было так страшно. Похоже, какое-то животное пыталось проникнуть ко мне в комнату.
    
— Слава Богу, — воскликнул полковник, — дверь была заперта.
    
— Господин Пуаро попросил меня закрыться на засов и никому не открывать.
    
— Поднимите его и внесите в комнату, — резко скомандовал Пуаро.
    
Двое мужчин подняли потерявшего сознание Хью, внесли в комнату и положили на стулья. Когда они проносили его мимо Дианы, она глубоко вздохнула.
    
— Это Хью? — спросила Диана. — Что у него на руках?
    
Руки Хью были мокрые и липкие, в каких-то коричневато-красных пятнах.
    
— Это кровь? — воскликнула Диана.
    
Пуаро вопросительно посмотрел на обоих мужчин. Адмирал кивнул.
    
— Да, — сказал он. — Это кровь, но, слава Богу, не человеческая. Кровь кота. Я нашел его внизу в холле с перерезанной глоткой. Потом, видимо, Хью поднялся сюда.
    
— Сюда? — Голос Дианы задрожал от ужаса. — Ко мне?
    
Лежавший на стульях Хью зашевелился, что-то забормотал. Все, как завороженные, наблюдали за ним. Он сел, сначала широко открыл глаза, затем прищурился.
    
— Привет, — хрипло сказал он. — Что случилось? Почему я…
    
Он замолчал, уставившись на зажатый в правой руке острый, как бритва, нож.
    
— Что я натворил? — слабым голосом спросил Хью.
    
Его глаза перебегали с одного на другого. Наконец его взгляд остановился на Диане, растерянно стоявшей у стены.
    
— Я напал на Диану? — спросил он.
    
Его отец покачал головой.
    
— Скажите мне, что произошло? — настаивал Хью. — Я должен знать.
    
Видя его спокойствие и в то же время решительность, они рассказали ему все, рассказали неохотно, бессвязно.
    
За окном поднималось солнце. Пуаро подошел к окну и отодвинул штору. В комнату ворвался солнечный свет.
    
Хью выслушал все до конца. Лицо его было спокойным, голос — ровным.
    
— Мне все ясно, — произнес он и встал. — Чудесное утро, не правда ли? — улыбнувшись, сказал он. — В самый раз прогуляться по лесу и подстрелить зайца.
    
Хью вышел из комнаты, оставив всех в недоумении.
    
Первым пришел в себя адмирал и бросился к выходу. Полковник схватил его за руку.
    
— Нет, Чарлз, не ходи, — сказал он. — Для него, бедняги, это лучший выход.
    
Диана упала на кровать и разрыдалась.
    
— Ты прав, Джордж, — сказал адмирал. — Ты совершенно прав, я знаю. У мальчика сильный характер.
    
— Он — настоящий мужчина, — дрогнувшим голосом сказал Фробишер.
    
После минутного замешательства адмирал Чандлер вдруг воскликнул:
    
— А где этот проклятый иностранец, черт побери?
   
   
    
     
VII
    
    
Хью Чандлер снял ружье со стойки в оружейной комнате и уже заряжал его, когда рука Эркюля Пуаро легла на его плечо.
    
Голос Пуаро произнес только одно слово, но таким властным тоном, что ослушаться его было невозможно:
    
— Нет!
    
— Уберите руку, — сердито и изумленно сказал Хью. — Не вмешивайтесь не в свое дело. Я уже говорил вам, что произойдет несчастный случай. Это единственный выход.
    
И снова тем же властным голосом Пуаро произнес:
    
— Нет!
    
— Неужели вы не понимаете, что, если бы случайно дверь не была заперта, я бы перерезал горло Диане… Диане… тем ужасным ножом?
    
— Нет, вы бы не убили мисс Маберли.
    
— Но убил же я кота, не так ли?
    
— Нет. Кота убили не вы. И попугая убили не вы. И овец тоже.
    
Хью остолбенело уставился на Пуаро.
    
— Кто из нас сумасшедший? Вы или я? — удивленно спросил он.
    
— Мы оба нормальны.
    
В это время в комнату вошли адмирал Чандлер и полковник Фробишер, за ними — Диана.
    
— Этот человек говорит, что я нормальный, — слабым удивленным голосом сказал Хью.
    
— Счастлив сказать вам, господа, что Хью Чандлер абсолютно здравомыслящий человек и психически нормальный.
    
Хью засмеялся. Его смех напоминал смех лунатика, бродящего ночью в одиночестве по залам замка.
    
— Чертовски смешно! Перерезать глотки овцам, попугаю и сегодня коту — считается нормальным. Я был в здравом рассудке, — спросил он, повернувшись к Пуаро, — когда убивал попугая, не так ли, господин Пуаро? И когда сегодня ночью убил кота?
    
— Я вам повторяю, молодой человек, что вы не убивали ни овец, ни попугая, ни кота.
    
— Тогда кто же это сделал?
    
— Это сделал тот, кто решил убедить вас в вашем помешательстве. Каждый раз он давал вам сильное снотворное, а в руки вкладывал окровавленный нож или бритву. И этот другой мыл свои окровавленные руки в вашем тазу.
    
— Но зачем?
    
— Для того, что бы вы сделали то, от чего я вас спас несколько минут назад.
    
Хью застыл в изумлении.
    
— Полковник, вы много лет прожили в Индии, — сказал Пуаро, обращаясь к полковнику Фробишеру. — Вам приходилось сталкиваться со случаями, когда людей преднамеренно сводили с ума, давая наркотики?
    
Лицо полковника Фробишера просветлело.
    
— Сам я не сталкивался с подобными случаями, — сказал он, — но слышать приходилось часто. Отравление беленой.
    
— Совершенно верно, — кивнул Пуаро. — Дело в том, что действие вещества, извлекаемого из дурмана, аналогично действию алкалоида атропина, который также получают из белладонны или черного паслена. Препараты белладонны — обычное лекарство и всегда имеются в продаже, а сернокислый атропин свободно выписывается для лечения глаз. Предъявляя рецепт в разных аптеках, можно, не вызывая подозрений, получить большое количество ядовитого вещества. Из него извлекают алкалоид атропина, который затем можно ввести, скажем… в смягчающий крем для бритья. Наружное его применение может вызвать сыпь, а это, в свою очередь, приводит к порезам во время бритья, и, таким образом, яд проникает в организм. При этом возникают определенные симптомы: сухость во рту и в горле, затруднение глотания, галлюцинации, двоение в глазах: все те симптомы, которые испытал недавно Хью Чандлер.
    
Лицо Хью вытянулось.
    
— А чтобы у вас не осталось сомнений на этот счет, — сказал Пуаро, обращаясь к Хью, — я скажу вам следующее: ваш крем для бритья содержал огромную дозу алкалоида атропина. Я взял для проверки содержимое тюбика со смягчающим кремом для бритья из вашей комнаты и сделал анализ.
    
— Но кто это сделал? — спросил бледный, дрожащий Хью.
    
— Я как раз и пытался выяснить это со времени моего приезда. Я искал мотивы убийства. Диана Маберли материально заинтересована в вашей смерти, но я не считал ее виновной… Она вас любит и сражалась за вас до конца.
    
— Господи! — возмутился Хью. — Как вы могли такое подумать?
    
— Потом я решил исследовать другую возможную причину. Вечно существующий треугольник: двое мужчин и женщина. Полковник Фробишер был влюблен в вашу мать, Хью, но женился на ней адмирал Чандлер.
    
— Джордж? Джордж! Не могу поверить, — вскрикнул адмирал.
    
— Вы хотите сказать, — уточнил Хью, — что ненависть могла перейти… на сына?
    
— При определенных обстоятельствах могла, — сказал Пуаро.
    
— Это ложь! — закричал Фробишер. — Не верь ему, Чарлз!
    
Адмирал Чандлер отпрянул от полковника.
    
— Белена… Индия… Да, понимаю, понимаю… И мы никогда бы не заподозрили отравление ядом, связывая все с наследственным безумием…
    
— Наследственное безумие! — повысил голос Пуаро. — Безумный маньяк, помешанный на мести, хитрый и изворотливый, как все сумасшедшие, годами скрывавший свое безумие. — И, повернувшись к Фробишеру, Пуаро сказал: — Мой друг, вы должны были знать, вы должны были давно догадаться, что Хью — ваш сын. Почему вы ему не сказали об этом?
    
— Я… я… не знал об этом, — заикаясь и едва сдерживая волнение, сказал полковник. — Я не был уверен. Видите ли, однажды Каролина, чего-то испугавшись, пришла ко мне. Она была слишком взволнованна. Я успокоил ее. Потом мы… потеряли голову. Почти сразу же я уехал, это было необходимо. Я догадывался, но ничего не говорил, так как не был уверен до конца, а Каролина никогда даже не намекала, что Хью — мой сын. А потом, когда появились эти признаки безумия, мне стало ясно, что он из рода Чандлеров.
    
— Да, все сходится, — сказал Пуаро. — Вы не смогли заметить, полковник, что мальчик имеет вашу привычку наклонять вперед голову и опускать брови — привычку, унаследованную от вас. Но Чарлз заметил это. Заметил это много лет назад — и, я полагаю, вырвал признание у жены. Я думаю, она боялась его — у него уже появились признаки сумасшествия, и это привело ее к вам, к вам одному, которого она всегда любила и продолжала любить, несмотря на замужество. Чарлз Чандлер решил отомстить. Его жена утонула. Они были в лодке одни, и он один знает, как это произошло. Потом он перенес свою ненависть на мальчика, который носил его имя, но не был его родным сыном. Ваши индийские истории навели его на мысль отравления беленой, а все сумасшедшие, как я уже говорил, дьявольски изобретательны. Хью должен был медленно сойти с ума. Дойти до состояния, когда он в отчаянии покончил бы с собой. Жажда крови овладела вовсе не Хью, а адмиралом Чандлером. Это адмирал Чандлер перерезал овец на пустынных пастбищах. А отвечать за это должен был Хью.
    
Все внимательно слушали.
    
— Знаете, когда у меня зародилось первое сомнение? — продолжал Пуаро. — Когда адмирал Чандлер в разговоре со мной наотрез отказался показать сына врачам. Для Хью такой отказ был естественным. Но для отца? Ведь могло существовать лекарство, которое бы спасло сына, — да есть сотни причин, по которым он должен был постараться узнать мнение психиатра. Но нет, врачу не позволили осмотреть Хью Чандлера — так как доктор сразу же понял бы, что Хью нормален!
    
— Нормален… — тихо произнес Хью. — Я здоров!
    
Он шагнул к Диане и обнял ее.
    
— Ты вполне здоров, мой мальчик! — сказал Фробишер низким голосом. — В нашем роду сумасшедших нет.
    
— Хью… — прошептала Диана. — Как я рада за тебя.
    
Адмирал поднял ружье Хью.
    
— Все это чепуха! Пойду пройдусь. Может быть, удастся подстрелить зайца, — сказал он и вышел.
    
Фробишер рванулся было за ним, но рука Пуаро удержала его.
    
— Вы говорили недавно, что это лучший выход, — сказал он.
    
Двое мужчин, англичанин и бельгиец, смотрели вслед последнему из рода Чандлеров, пересекавшему парк и направлявшемуся в лес.
    
Вскоре они услышали выстрел.
   
  
  
   
    
Кони Диомеда[23]
   
   
    
     
I
    
    
В начале первого часа ночи зазвонил телефон.
    
— Алло, Пуаро, это вы?
    
Пуаро узнал голос молодого доктора Стоддарта. Он любил Майкла Стоддарта, любил за его застенчивую улыбку, за почти детский интерес к раскрытию преступлений, за его трудолюбие и высокий профессионализм в работе.
    
— Мне так неудобно вас беспокоить… — робко начал доктор и замолчал.
    
— Но что-то вас все-таки беспокоит? — спросил Пуаро.
    
— Да, конечно, — отозвался доктор с облегчением. — В том-то и дело, что это меня сильно беспокоит.
    
— Хорошо, — сказал Пуаро. — Чем могу быть полезен?
    
В голосе доктора снова прозвучала неуверенность. Когда он отвечал, то даже заикался от волнения.
    
— С моей стороны это нахальство — просить вас приехать сюда в такой час… но я в таком затруднительном положении…
    
— Я сейчас же приеду, — перебил его Пуаро. — Вы дома?
    
— Нет, — поспешно ответил доктор. — Я на улице Коннингбай-Мьюз, дом семнадцать. Так вы сможете приехать? Буду весьма признателен.
    
— Выезжаю немедленно, — ответил Пуаро.
   
   
    
     
II
    
    
Пуаро шел по темной улице Коннингбай-Мьюз, изредка посматривая на номера домов. Было начало второго часа ночи, и почти все жители района уже легли спать; светилось всего лишь несколько окон.
    
Когда он подошел к дому номер семнадцать, напитка открылась, и выглянул доктор Стоддарт.
    
— Отлично, старина! — сказал он. — Проходите.
    
К двери дома вела небольшая тропинка. Войдя в дом и повернув направо, они попали в большую гостиную, обставленную диванами с треугольными серебристыми подушками. По всей комнате было разбросано огромное количество пустых бутылок, на полу валялись окурки и разбитые бокалы.
    
— Да-а… — произнес потрясенный Пуаро. — Мой дорогой Ватсон, применив метод дедукции, я пришел к заключению, что здесь была большая попойка.
    
— Да, — согласился доктор. — Вы заметили правильно: большая попойка.
    
— Но вы сами в ней участия не принимали? — спросил Пуаро.
    
— Нет, — ответил доктор. — Я приглашен сюда как врач.
    
— А что случилось? — поинтересовался Пуаро.
    
— Этот дом, — начал доктор, — принадлежит какой-то женщине по имени Грейс, миссис Пейшенс[24] Грейс[25].
    
— Это имя, — заметил Пуаро, — звучит по-старинному романтично и привлекательно.
    
— Ничего привлекательного в ней я не нахожу, — сказал доктор. — Выглядит хорошо, но характер скверный. Два раза она выходила замуж, но каждый раз мужья уходили от нее, а сейчас у нее есть приятель, отвратительный тип, по фамилии Хоукер, который, как она подозревает, бегает от нее.
    
— Пить они начали, — продолжал доктор, — с вечера, а закончили поздно ночью наркотиками — кокаином. Небольшое количество этого зелья заставляет человека чувствовать себя суперменом: ему кажется, что он может поднять огромный вес, в два, а то и в три раза больше, чем обычно. После употребления больших доз кокаина появляются галлюцинации, эйфория, бредовое состояние.
    
Некоторое время доктор молчал.
    
— У миссис Грейс, — продолжил он через минуту, — была ужасная ссора с ее другом Хоукером. В результате этой ссоры Хоукер разъяренный выскочил из дома, а миссис Грейс, высунувшись из окна, не целясь, выстрелила в него из револьвера, который какой-то идиот сунул ей в руку.
    
Пуаро поднял брови вверх.
    
— Она в него попала? — спросил он.
    
— Попала, но не в него, — ответил доктор, — а в какого-то несчастного бродягу, слонявшегося по району и заглядывавшего в мусорные баки. Пуля вошла в мягкую ткань левой руки. Естественно, он взвыл, как недорезанный поросенок, собралась огромная толпа, его ввели в дом, остановили кровотечение и послали за мной.
    
— Ну и что было дальше? — спросил Пуаро. Рассказ доктора его заинтересовал.
    
— Я сделал ему перевязку, — продолжал доктор. — Потом кто-то из гостей начал уговаривать парня не поднимать шум, и дело закончилось тем, что бродяга получил десять фунтов за то, чтобы забыл о случившемся. Парень чувствовал себя на седьмом небе, так ему повезло.
    
— А что делали вы? — уточнил Пуаро.
    
— Работы у меня было достаточно, — сказал доктор. — Миссис Грейс в это время билась в истерике. Я дал ей успокоительное и уложил спать. Здесь есть еще одна девушка, она в тяжелом состоянии, я ее тоже уложил в постель. Все остальные убежали, как только им представилась возможность.
    
Доктор замолчал.
    
— И тогда, — заметил Пуаро, — у вас появилось время осмыслить ситуацию, не так ли? И вы решили позвонить мне?
    
— Точно, — обрадовался доктор. — Вы очень правильно подметили. Дело в том, что это была не просто попойка, ведь они употребляли страшное зелье, кокаин, а это совсем другое дело.
    
— Вы уверены в своих выводах, доктор? — спросил Пуаро.
    
— Абсолютно, — ответил доктор. — Ошибки не может быть. Налицо симптомы употребления именно кокаина. А кроме того, я нашел немного самого порошка в лакированной шкатулке. Возникает законный вопрос: откуда кокаин? Потом я вспомнил, как на днях вы говорили о новой волне употребления наркотиков и об увеличении числа наркоманов.
    
— Совершенно верно, — сказал Пуаро. — Полиция будет очень рада заняться этой компанией.
    
— В том-то и дело… — удрученно произнес доктор Стоддарт и замолчал.
    
Пуаро с удивлением посмотрел на него.
    
— Но вы, — заметил он, обращаясь к доктору, — не очень заинтересованы в том, чтобы этим делом занялась полиция?
    
— В это дело вовлечены, — пробормотал доктор, — и могут пострадать невинные люди.
    
— Вы так переживаете за миссис Пейшенс? — не мог не удивиться Пуаро.
    
— Нет, что вы! — воскликнул доктор. — Черт с ней, с миссис Пейшенс! Она уже законченная наркоманка, и ее уже не исправить.
    
— А… — догадался Пуаро. — Вы беспокоитесь о том, другом пациенте? О девушке?
    
— Она тоже в некотором роде наркоманка, — откровенно признался доктор. — По крайней мере, она себя за такую выдает. Но она такая молодая, такая юная и… немного дикая, но это с возрастом… пройдет. ОНа, я думаю, связалась с этими людьми, потому что думает, что это модно и престижно или что-нибудь еще в этом роде.
    
Пуаро улыбнулся.
    
— Вы ее раньше встречали? — спросил Пуаро.
    
Доктор смущенно кивнул.
    
— Я встретил ее однажды в Мертоншире на охотничьем балу, — сказал он. — Она была там с отцом и сестрами. Ее отец — отставной генерал, суровый человек, воевал в Индии. У него четыре дочери, и все они дикарки без хорошего образования. Да разве с таким отцом можно получить приличное воспитание и образование? — Доктор махнул рукой. — Живут они в респектабельном, но пользующемся дурной славой районе. У старика много денег, и это делает их жизнь порочной.
    
Некоторое время Пуаро в раздумье смотрел на доктора.
    
— Теперь я, кажется, понимаю, зачем вы меня сюда пригласили, — с улыбкой сказал он. — Вы хотите, чтобы я расследовал это дело?
    
— Вы мне поможете? — искренне обрадовался доктор. — Я чувствую, что надо что-то предпринять. Я должен сделать все, чтобы Шейла Грант стала нормальной девушкой.
    
— Думаю, можно попробовать, — сказал Пуаро. — Я хотел бы на нее взглянуть.
    
— Пойдемте, — заторопился доктор, боясь, как бы Пуаро не передумал.
    
Они вышли из комнаты. Доктор показывал дорогу. Из комнаты напротив донесся чей-то голос.
    
— Доктор! — вопил кто-то. — Помогите. Ради Бога, помогите. Я схожу с ума!
    
Доктор вошел в комнату, Пуаро последовал за ним. Это была спальня, где был настоящий кавардак; на полу рассыпан какой-то белый порошок, по всей комнате валялись разбитые и целые рюмки и бокалы, разбросана одежда. На кровати лежала женщина с неестественно белыми волосами и зловеще бледным в полумраке лицом.
    
— По мне ползают насекомые! — кричала она. — Целые полчища насекомых… Прогоните их… Ради Бога, доктор, дайте мне что-нибудь выпить.
    
Доктор стоял у кровати и сдержанным голосом успокаивал ее.
    
Пуаро тихо вышел. Напротив он увидел какую-то дверь и открыл ее. За ней была небольшая комната, почти без мебели. На кровати лежала неподвижная женская фигура.
    
Пуаро на цыпочках подошел к ней.
    
Темные волосы, удлиненное бледное лицо… Да, доктор был прав, молодое, совсем юное лицо.
    
Девушка открыла глаза, увидев Пуаро, вздрогнула, села в кровати, тряхнула головой, пытаясь отбросить назад упавшие на лоб волосы. Она походила на испуганную лошадку, которой незнакомый человек пытается дать лакомство.
    
— Кто вы? — испуганно спросила она, голос у нее был молодой и звонкий.
    
— Не бойтесь, мадемуазель, — успокоил ее Пуаро.
    
— Где доктор Стоддарт? — все еще настороженно спросила девушка.
    
В эту минуту в комнату вошел доктор, и девушка вздохнула с облегчением.
    
— A-а… это вы, доктор, — сказала она. — А это кто?
    
— Это мой друг, Шейла, — сказал доктор. — Как вы себя чувствуете?
    
— Ужасно плохо, — ответила девушка. — И зачем я только нюхала это.
    
— На вашем месте, Шейла, — сухо прокомментировал доктор, — я бы давно покончил с этим.
    
— Я больше не буду, — как-то по-детски сказала Шейла.
    
— Кто вам его дал? — спросил Пуаро.
    
Ее глаза расширились, верхняя губа задергалась.
    
— Это было здесь… в доме… Мы все пробовали. Сначала мы чувствовали себя словно в раю, так было хорошо…
    
— Но кто принес его сюда? — настойчиво спросил Пуаро.
    
— Я не знаю. — Шейла покачала головой. — Может быть, Тони Хоукер или кто другой, но точно сказать не могу.
    
— Вы нюхали кокаин в первый раз, мадемуазель? — спросил Пуаро.
    
Она кивнула.
    
— Вам лучше больше его не пробовать, Шейла, — сказал доктор. — Это чревато последствиями.
    
— Да, конечно, — неохотно согласилась Шейла, — но сначала было так хорошо.
    
— Слушайте меня внимательно, Шейла Грант, — строго сказал доктор. — Я врач, и я знаю, о чем говорю. Стоит только начать, и вы попадете в очень неприятную ситуацию. Я многих видел в таком состоянии, и я знаю то, о чем говорю. Наркотики губят и тело и душу. Вино — меньшее зло по сравнению с наркотиками. С этой минуты вы должны забыть о них. Поверьте мне, Шейла, я не шучу. Как вы думаете, что сказал бы ваш отец, услышав про эту вечеринку?
    
— Отец? — переспросила Шейла, ее голос задрожал от смеха. — Хотела бы я увидеть его лицо. Он не должен об этом знать. У него железные кулаки.
    
— Доктор, доктор, помогите! — снова раздался голос миссис Пейшенс из другой комнаты.
    
Пробормотав что-то нелестное в ее адрес, доктор Стоддарт вышел из комнаты.
    
Шейла Грант снова уставилась на Пуаро.
    
— А кто вы на самом деле? — спросила она. — Я вас на вечеринке не видела.
    
— Да, я на вечеринке не был, — признался Пуаро. — Я друг доктора Стоддарта.
    
— Вы тоже доктор? — спросила она. — Нет, на доктора вы не похожи.
    
— Меня зовут, — сказал Пуаро тем самым тоном, которым объявляют антракт в театре, — меня зовут Эркюль Пуаро.
    
Его слова произвели должное впечатление на девушку, хотя временами Пуаро приходилось убеждаться, что молодому поколению не очень знакомо его имя.
    
Шейла же, вне всякого сомнения, знала или слышала его имя. Она была ошеломлена и, уставившись на Пуаро, застыла в оцепенении.
   
   
    
     
III
    
    
Справедливо это утверждение или нет, но говорят, что почти у каждого англичанина в Торкви живет тетя, а в Мертоншире, как минимум, какой-нибудь дальний родственник.
    
Эркюль Пуаро был иностранцем, и, естественно, никаких родственников в Мертоншире у него не было, зато было много друзей и знакомых. Приехав в Мертоншир в этот раз, он посетил прежде всего леди Кармайкл, главным занятием которой было перемывание косточек соседям. Пуаро пришлось выслушать целый поток сплетен о всех ее соседях, пока леди Кармайкл не перешла к рассказу о семье генерала Гранта, что Пуаро интересовало больше всего.
    
— Генерал Грант? — переспросила леди Кармайкл. — Он живет один с четырьмя дочерьми, и неудивительно, что он не может с ними справиться. Да и что может сделать один отец с четырьмя взрослыми дочерьми? — сказала она, всплеснув руками.
    
— Ну и что же? — спросил для поддержания разговора Пуаро.
    
— Генерал как-то сказал мне, — продолжала леди Кармайкл, — что у него в полку была железная дисциплина: все его слушались и повиновались беспрекословно, но с дочерьми он справиться не может. Вот когда я была молодая, — оживилась она, — то была свидетелем того, как старый полковник Сандис, проклятый солдафон, измывался над своими дочерьми…
    
Далее следовал длинный рассказ о полковнике Сандисе и о его дочерях и еще о дюжине друзей леди Кармайкл, окружавших ее в молодости.
    
— Я не хочу сказать, — возвратилась она к прежней теме, — что с дочерьми генерала Гранта происходит что-то неладное. Нет. У них просто много энергии, и они не знают, куда ее девать. А к ним приходят какие-то странные люди, у которых ничего аристократического не осталось. Только о деньгах и говорят. От этих разговоров можно сойти с ума. О ком вы спросили, господин Пуаро? — не расслышала хозяйка. — Об Антони Хоукере? Да, я его знаю. Очень неприятный человек. Купается в деньгах. Он приезжает сюда поохотиться и устраивает вечера, прекрасные вечера, богатые и непохожие на другие. Это мне говорили люди, которые там бывали. Сейчас стало модным обвинять человека в том, что он либо много пьет, либо употребляет наркотики. А недавно кто-то сказал мне, что дочери генерала Гранта много пьют, и мне было неприятно это слышать. А если кто-то ведет себя не так, как другие, всегда найдутся люди, которые будут утверждать, что этот человек употребляет наркотики. Они, конечно, имеют в виду миссис Ларкин, и, хотя она мне глубоко безразлична, я все же считаю, что она просто рассеянный человек… Она, между прочим, близкая приятельница вашего Антони Хоукера и настроена против дочерей генерала Гранта, считая их, выражаясь фигурально, «пожирателями мужчин», людоедами. Я, конечно, понимаю девушек. Они недурны собой, и, естественно, молодые люди ими увлекаются.
    
— А миссис Ларкин? — спросил Пуаро. — Что она собой представляет?
    
— Миссис Ларкин? — переспросила леди Кармайкл. — Да разве можно сегодня сказать что-либо определенное о ком-нибудь? Я знаю только, что она хорошо ездит верхом и, помимо всего прочего, очень богата. Ее муж был какой-то величиной в городе и умер естественной смертью. Миссис Ларкин живет здесь недавно, переехала сюда вскоре после того, как здесь поселилась семья Грантов. Я всегда думала, что она…
    
Леди Кармайкл вдруг замолчала, рот ее открылся, глаза заблестели. Наклонившись вперед, она стукнула Пуаро по колену ножом для разрезания бумаг, который держала в руке.
    
— Господи! — воскликнула она в возбуждении. — Так вот почему вы приехали сюда. Вы — бессовестное чудовище! И вы молчите! Сейчас же расскажите мне обо всем.
    
— О чем? — изумился Пуаро. — О чем я должен вам рассказать?