1 2 3 4 5 
– В следующем году, – сказал Балабин, – я приду снова и надеюсь опять встретиться с вами.
– Я бы тоже очень хотел этого, – отвечал Ипостасьев.
* * *

В следующем году Балабин увел поисковую группу к тем местам Колымского бассейна, на которые ему указал старый загадочный «насяльник»... Да, здесь было золото! Пройдя хорошую выучку у старателей, Балабин ловко работал лотком, встряхивая его в руках, и на дне лотка оседали драгоценные крупицы металла. Это было отличное золото, о котором Максим Горький писал, что оно «окружает человека своей паутиной, глушит его, сосет кровь и мозг, пожирает мускулы и нервы...».
В группе Балабина работали уголовники, служившие за носильщиков и конюхов каравана, а старый и бодрый громила, дядя Шура, осужденный по статье 59?й (ограбление с убийством), исполнял должность коллектора, чем немало гордился.
– Подставь кепку, – велел ему Балабин.
С лотка он пересыпал в кепку бандита намытое золото.
Дядя Шура, которому осталось «загорать» еще три годика, исполнился печали о бренности бытия.
– Пятьдесят девятая статья, – сказал он, – трепаться не любит... Ну что, урки, приуныли? Сейчас трахнем инженера по башке топором и мотаем всем гамузом до Якутска. У меня в кепочке столько, что по гроб жизни мы все обеспечены, и даже на девочек останется...
– Мотай, мотай, – ответил Балабин, снова склоняясь над ручьем. – Пропьешь золотишко с девочками, а потом что делать? Опять по башке топором трахать?
После работы ели у костра кашу со шкварками. Дядя Шура сказал, что надо бы придумать название прииску, который скоро возникнет здесь, оживляя колымскую глухомань.
– Назовем его Нечаянным, никто не придерется.
Воры, громилы и бандиты пустили его подальше: – Какой же нечаянный, ежели все мы вполне сознательно до Колымы докатились? Шарики-то свои перестукай, падла!
И хотя Балабин понимал, что ничего случайного в открытии месторождения не было, он все же вписал на карте новое название – Нечаянный.
Колыма понемногу раскрывала свои богатства...
Была уже осень, ранняя и дождливая, геолог заторопил караван в обратную дорогу, чтобы до ледостава поспеть в бухту Нагаева, где стоял одинокий амбар (и где в скором будущем возникнет от этого амбара колымская столица – славный град Магадан!). По утрам заморозки уже трогали инеем землю, когда караван втянулся в речную долину Тенке.
Дядя Шура растворил двери зимовья Ипостасьева.
– Идите! – позвал он. – Здесь никого нет...
Похоже, что «насяльник» ушел навсегда. Но, подойдя ближе, Балабин увидел привязанные алыки, которые были перегрызены сбежавшими от голода собаками. Пригнувшись, он шагнул в затхлую яму зимовья и сразу же увидел Ипостасьева.
Он сидел за столом, уронив на руки голову, и казалось, что дремлет. Но это был уже не человек – это был лишь прах человека. Подле мертвеца лежали на досках горки самородного золота и кучка позеленевших, давно отстрелянных патронов. Серая плесень, покрывавшая прах, покрывала и доски стола.
– Что с ним? – не сразу сообразил дядя Шура.
– Просто умер. Умер от старости...
Но возле лавки, готовый к бою, стоял неразлучный «бюксфлинт». Балабин открыл его замки – все три ствола были заряжены, чтобы выстрелить немедленно. Балабин переводил взгляд с оскала мертвеца на горки золота, рассыпанные перед ним, и был оглушен мучительным вопросом: «Если он хотел жить, то когда же он собирался начать эту жизнь?..»
Уголовники нехотя вырыли яму, опустили в нее Ипостасьева. Балабин поднял над собою старое ружье. Ему крикнули:
– Ой, лучше не стреляй – разорвет эту заразу!..
Уголовники опасливо отбежали подальше, от могилы. Балабин нажал спуск первого ствола – выстрел, второй ствол – выстрел, потом ударил в небо оглушительной картечью. Настала вязкая, гнетущая тишина.
Помедлив, геолог швырнул «бюксфлинт» в могилу.
– Зарывайте, – сказал и отошел...
Он велел каравану следовать дальше, а сам нарочно отстал от него, чтобы подумать. Чтобы подумать о судьбе человека, который бесследно растворился в этих просторах, в трепете зябнущих осин, в загадочной путанице звериных троп...
«Кто он? И зачем жил?»
А сколько еще было на Руси таких, одиноких и проклятых, которые ушли в глубокую тень, почти не коснувшись радостей жизни. И на угрюмых берегах оставили после себя черенки лопат, ржавые кайла да самодельные лотки, в которых изредка им сверкали крупицы призрачного богатства...
Балабина невольно охватила жуть.
Чего искали они, эти люди, отчаявшиеся в зверином одиночестве? Неужели только удачи? Неужели только удачи – мгновенной и ослепительной, как ночной выстрел в лицо?
Балабин стал нагонять караван, уходивший в яркий круг колымского солнца, клонившегося над замерзающим лесом.
Что-то осталось навеки недосказанным.
Знать бы нам – что?

Комментарии

История Дальнего Востока, его прошлое, настоящее и будущее интересовали В. Пикуля на протяжении всей его жизни. Этой теме он посвятил романы: «Богатство» (1973), «Три возраста Окини-сан» (1981), «Крейсера» (1985). А в 1987 году вышла замечательная часть дальневосточной тетралогии – роман «Каторга», который освещал малоизвестные страницы истории сахалинской каторги периода русско-японской войны.
К 1905 году на Сахалине сложилась довольно сложная ситуация. Япония захватила остров. Нигде до этого самураи не действовали с таким остервенением и жестокостью, как здесь. Для отражения натиска захватчиков и освобождения острова была создана народная дружина из числа каторжан.
Валентин Саввич начал писать роман 21 ноября 1985 года, а 7 января 1986 года перевернул последнюю страницу рукописи. Но это еще не все: необходимо было вычитать, отредактировать и заново перепечатать текст. На это ушло еще три месяца.
Изо дня в день, точнее, из ночи в ночь шла напряженная работа с психологически тяжелым материалом. Работа в режиме как бы растянутого во времени стресса, беспросветное блуждание в дебрях отрицательных эмоций.
Длительное пребывание «на каторге» дало рецидив: разразился обширнейший инфаркт, и только благодаря заботам и квалифицированной помощи врачей спустя несколько месяцев Валентин Саввич смог стать на ноги.
В одном из интервью В. Пикуль говорил о том, что «Каторга» отличается от других его произведений тем, что он решил на сей раз изменить своему творческому кредо и, не ограничивая себя рамками исторических документов, дать волю фантазии. Валентину Саввичу было интересно проверить себя: сможет ли он, как романист, сам создать такие исторические персонажи, которые бы по достоверности читательских впечатлений не уступали реально существовавшим. Однако историческую канву автор в основном оставил без изменений.
При написании романа Валентин Саввич использовал 63 исторических источника: монографии, мемуары очевидцев, воспоминания каторжан. Как ни старался автор, но не смог приобрести выпуски «Тюремного вестника», где были опубликованы «Записки сахалинского чиновника», и «Владивостокские Епархиальные Ведомости», в которых были напечатаны «Воспоминания о русско-японской войне на Южном Сахалине». Сожаления по поводу отсутствия этих безусловно интересных материалов тоже не поднимали настроение.
А вот работы В. Дорошевича, которого Пикуль очень любил и высоко ценил, находились рядом, на полке, как говорится, под рукой. Но во время работы над «Каторгой» Валентин Саввич ни разу не притрагивался к ним, чтобы «не попасть не столько под обаяние, сколько под влияние» талантливых трудов.
Рукопись романа перед изданием подверглась троекратному рецензированию. Рецензия старшего научного сотрудника Института Дальнего Востока АН СССР, кандидата филологических наук К. Черевко, была положительная и доброжелательная. В рецензии В. Кукушкина (прошу простить, что не могу точно назвать должность) делался вывод: «Роман вполне заслуживает публикации в „Роман-газете“... О его достоинствах уже говорилось». Кандидат исторических наук капитан второго ранга В. Доценко рекомендовал: «Для правильного понимания читателем описываемых событий необходимо солидное предисловие...» Надо сказать, что Валентин Саввич уважительно относился к критике, высказывающей пожелания, указывающей на какие-либо неточности или ошибки, которые он всегда исправлял. Но он никогда не реагировал на критиканство, на откровенные неаргументированные нападки недоброжелателей. А таковые в наличии имелись.
Отдельные главы романа были впервые опубликованы в газете «Камчатская правда», а полностью роман был напечатан в журналах «Молодая гвардия» и «Дальний Восток» за 1987 год почти одновременно. Роман «Каторга» относительно небольшой по объему – всего 23 авторских листа. Поэтому он чаще выходил в одной книге с другими романами Пикуля. Так, в 1988 году в издательстве «Современник» был выпущен сборник, который включал романы «Каторга» и «Плевелы», а Лениздат объединил «Каторгу» с «Крейсерами».
Следующий год можно считать годом полного признания романа. Он вышел в «Книжной палате» в серии «Популярная библиотека», которая формируется на основании читательского спроса, и в Дальневосточном книжном издательстве в серии «Тихоокеанская библиотека». А ко дню рождения писателя добрый подарок сделала «Роман-газета», опубликовав в двух своих выпусках «Каторгу» тиражом почти в четыре миллиона экземпляров. В 1990 году роман вновь был переиздан в издательстве «Современник».
Самые многочисленные отклики на публикацию романа, как и следовало ожидать, автор получил из мест лишения свободы. Вот некоторые выдержки из писем: «Вы поведали о событиях начала века, а я уголовник сегодняшних дней. Глядя с позиций сегодняшнего дня, могу сказать, что многое из того, что творилось „на краю света“, живо и по сей день...» «Если бы у нас сейчас была такая каторга, как описано у Вас, можно было бы молиться...» «Хотелось бы, чтобы Вы написали о современной каторге и о брежневском самовосхваляющем режимеѕ» «Для большинства читателей Вы – Писатель с большой буквы, Вам верят, помогите перестроить всю систему ИТК...» «Без главного героя – Полынова „Каторга“ многое бы потеряла, в романе хорошо передан дух того времени...» «Читал Вашу „Каторгу“, как в детстве „Графа Монте-Кристо“.
Неравнодушные читатели часто задавали вопрос: «Кто послужил прототипом Полынова?»
Реально существовавшего персонажа не было, это образ собирательный. Но думаю, многие могли заметить, что автора всегда влекли сильные личности, волевые и целеустремленные, типа героев Джека Лондона, четко знающие, чего они хотят добиться в жизни.
Роман «Каторга», написанный в преддверии 1986 года, остается злободневным и по сейчас, ибо в наши дни еще более настойчиво и деловито, чем несколько лет назад, начинают затеваться разговоры об островах Курильской гряды. Таких далеких, и таких близких сердцу.
* * *

Впервые роман «Богатство» был опубликован в 1977 году в журнале «Молодая гвардия», с которым В. Пикуля связывали долгие, добрые творческие отношения. Небольшая по объему, всего 15 авторских листов, рукопись не подверглась никаким сокращениям, как это обычно делается для журнальных вариантов. Затем последовали книжные издания.
В 1978 году роман «Богатство» совместно с документальной трагедией «Реквием каравану РQ-17» выпустило Ленинградское отделение издательства «Советский писатель» тиражом 100 тысяч экземпляров.
На следующий год латвийское издательство «Лиесма» переиздало роман тиражом 200 тысяч. Книга вышла в мягкой обложке.
Однажды, читая газету «Книжное обозрение» в 1981 году, Валентин Саввич случайно обнаружил сведения о выходе какого-то внепланового стереотипного издания, о котором никто с ним разговоров не вел. Настораживало то, что книга была издана тиражом всего в 15 тысяч. В. Пикуль попросил выслать авторские экземпляры романа или оказать помощь в приобретении книг за свой счет. Ответ не заставил себя долго ждать, он гласил, что выслать книги возможности не имеется, поскольку они издавались целевым назначением для магазина «Березка». Как говорится: се ля ви. Интересно, есть ли на планете еще государство, в котором бы автору приходилось выпрашивать экземпляр собственной книги? Когда отсутствуют или молчаливо присутствуют законы, тогда блаженствуют перекупщики и спекулянты, превращающие творчество в модный и дефицитный товар.
В 1983 году Дальневосточное книжное издательство выпустило сборник «Над бездной», куда наряду с романом «Богатство» вошли «Реквием каравану РQ-17» и короткий роман «Париж на три часа».
В сборник под названием «Невидимки», изданный «Современником» в 1987 году, были включены романы «Богатство» и «Крейсера». Эта книга привлекла внимание Днепропетровского издательства «Проминь», и оно в 1988 году осуществило литературно-художественное переиздание «Невидимок».
На следующий год Профсоюзное издательство опубликовало роман в книге «Живая связь времен», в которую вошли также публицистические размышления автора об истории, армии, своей работе и планах на будущее.
После выхода в свет романа «Богатство», отражающего малоизвестные сюжеты обороны Камчатки в период русско-японской войны 1904–1905 годов, в адрес писателя поступила большая почта. В большинстве писем содержались положительные отклики и благодарность читателей за открытие новых страниц отечественной истории.
Однако камчатские краеведы, не опровергая пикулевской исторической концепции, обращали внимание на ряд шероховатостей, связанных с географическими названиями (Елизово раньше называлось – Завойко), климатом (гроза – явление редкое), растительным и животным миром (ель растет не везде, а кузнечики в июле не поют), с местными обычаями (двери из сеней домов открываются внутрь). Как реагировать на такие замечания? Верить на слово?
В. Пикулю всегда в работе нужен был источник, которому он убежденно верил. Он собирал материал по крохам и, конечно, был бы благодарен встрече с серьезными трудами краеведов. Если бы таковые имелись в библиотеках и их можно было бы прочесть перед написанием романа, это, наверное, помогло бы Пикулю избежать некоторых мелких бытовых неточностей, извинительных для человека, никогда не бывавшего на Камчатке.
В романе «Богатство» выведены колоритные, цельные, волевые личности, которые в комплексе с уникальной природой Камчатки составляют интересный «киношный» материал. Желание экранизировать роман проявили несколько киностудий. Но – как всегда и как везде – одного желания мало. Поэтому пока дальше сценария дело не пошло.
А роман перешагнул границу: в 1984 году почти одновременно он вышел в Братиславе и Праге.
«Богатство» выдержало много изданий и долго не залеживается на книжных полках магазинов и лотках продавцов «по договорным ценам». И это значит, что читатели любят данное произведение так же, как любил его сам автор.