1 2 3 4 5 6 7 8 
«Читателям… которые страшатся последствий даже самого слабого смягчения абсолютной словесной непогрешимости Ветхого Завета… мы надеемся, что сможем коротким разъяснением уменьшить их тревогу. Более ревностно мы станем убеждать их запомнить, что вопросы, на которые можно найти ответ в „Комментарии“, которые покажутся им в известном смысле оскорбительными, находятся полностью в границах христианской веры, не затрагивают ни Кредо, ни христианской доктрины, ни предписаний в отношении поведения, ни правил церкви. Как бы эти вопросы мы ни решали, вся ткань божественной истины остается точно такой же, какой была, неразделенной и целостной». («Quarterly Review», supra, с. 334).
Таким образом, нас просят верить, что после разрушения таинственности египетских деяний Моисея, дословной точности его мнимых приказов от Бога, предсказательного значения высказываний пророков, в том, что касается пришествия Христа, которые многие века выставлялись напоказ, основания христианской теологии по-прежнему остаются «неразделенными и целостными». Будет очень трудно, следуя вместе с этими апологетами чрезмерной веры, удовлетворить беспристрастного критика, в то время как многое из заявленного о божественном откровении выброшено на ветер, сохранив лишь частицу непогрешимости или оставшейся божественности. Как можно видеть, ситуация сходна с Гамлетом: «Быть или не быть – вот в чем вопрос». Вообразите верхнюю часть дома, поддерживающую саму себя в воздухе после того как убран самый нижний этаж и фундамент! Е.П. Блаватская

О разделении народов, языке жестов и санскрите

Перевод – К. Леонов

Мидийцы, кельты, славяне, индусы, персы, греки, римляне и германцы появились в нашей истории как нации и народы, отличающиеся по языку и истории, каждый со своим далеким прошлым, своими непохожими обычаями и обрядами, в период времени от двух до четырех тысяч лет назад. Они называются арийской и кавказской расами, и обе эти расы, как считают, произошли от одного и того же ствола – от древних ведийских ариев с Оксу, и только от них. И все же это разделение народов, следовательно, возраст Вед, определяется не древнее, чем три-четыре тысячи лет, хотя известно, что брахманы принесли их с собой в Индию [sic.]. Таким образом, ваша история оказывается в долгу перед филологией, а этнология делает из этого разделения народов фактическую Вавилонскую башню… плюс язык – в виде отдельной истории, формы, окраса и обычаев для каждого из них. Мы заявляем – и у нас есть убедительные исторические доказательства для подобного утверждения, – что так называемые варварские народы, «физические и политические представители зарождающейся арийской расы, говорившие на ныне исчезнувшем арийском языке» и жившие до разделения народов, обладали более высокой цивилизацией, будучи коренной расой и ее подрасой, чем это можно выявить в геологических слоях. И таким образом, хотя это и допускает, что самый удаленный период времени, о котором сохранились до наших дней документальные сведения, это лишь первый, самый ранний проблеск, едва видимая точка вашего исторического периода, за которым простирается необъятная и неопределенная череда доисторических веков, все же никакая цивилизация, никто, кроме варваров и дикарей, не заполняет их на протяжении 100 000 лет вплоть до того момента, который наступил три-четыре тысячи лет назад (для сравнения период развития нынешней цивилизации составляет два или три столетия). Более того, сам период времени, когда зарождающейся человеческой речи прокладывал дорогу язык знаков, как полагают, всего лишь на две тысячи лет предшествовал появлению санскрита – самого совершенного и наиболее возвышенного из всех человеческих языков!
Процесс индукции оспаривается историческими авторами, львами в сопровождении своры шакалов из ежедневной прессы.
Таким образом, геологи относят первое появление человека к периоду послеледникового дрейфа, к той эпохе, которая называется сегодня четвертичным периодом. И хотя первый период, несомненно, имел место между 250 и 300 тысячами лет назад, все же энциклопедисты настаивают на том, что древность этого события, «по крайней мере, не больше десятков тысяч лет». Это представление в высшей степени абсурдно как с физической и этнологической, так и с психологической и эволюционной точек зрения. Воображать, опираясь на свои собственные цифры, что множество рас в течение последних 25 тысяч лет были ничем не лучше животных, дикарей и нецивилизованных варваров (в лучшем случае), и затем от людей палеолитического, или древнего каменного века, за которыми следовали люди неолитического, или нового каменного века, вплоть до рас бронзового и раннего железного веков, с которых начинается историческая античность в Европе, произвольно перескакивать к древне вавилонской и египетской цивилизациям, – это весьма рискованное занятие. Почему же тогда не сделать напрашивающийся вывод о том, что поскольку между высокими цивилизациями Греции и Рима и современной цивилизацией (возраст которой едва перевалил за две сотни лет) находился смутный период темных и средних веков (в миниатюрном масштабе повторяя один из малых циклов), то сходный промежуток времени мог быть между древними вавилонянами и халдеями – самыми высокими цивилизациями Египта и Вавилонии, начало которых каждый истинный и беспристрастный ориенталист относит к периоду от 10 до 15 тысяч лет назад, и предшествующими им высокоразвитыми цивилизациями подрас, которые ныне канули в Лету. Двадцати вековая европейская история неспособна вместить возраст каменных орудий, найденных в Темзе или во французской Сомме. Не только перемещение ледников и донного льда, но и другие геологические факторы следует учитывать, прежде чем определять возраст даже для изделий из бронзы и высокохудожественных полированных украшений неолитического периода, не говоря уж о доледниковых орудиях древнего каменного века. Современное исчисление веков никогда до такой степени не входило в противоречие с исторической хронологией, как в данном случае. В скважинах, пробуренных в долине Нила, на глубине в шестьдесят футов были найдены кирпичи и осколки керамики, как было установлено, их возраст составляет, по крайней мере, 25 тысяч лет, а в некоторых местах подобные находки были сделаны на глубине в 120 футов. Если до сих пор были обнаружены лишь следы различных промежуточных цивилизаций низшего порядка, это вовсе не означает, что не было ни одной цивилизации более высокого уровня, чем одни эти древние цивилизации, причем этот другой уровень цивилизации и древность обнаруженных памятников, как правило, отбрасывается и игнорируется, а реликвии более интеллектуального [бытия] не могут дойти до нас – как и останки нашей современной литературы, искусства и науки не смогут достичь внимания археологов 6-ой расы, – что вполне закономерно… Остатки социальной или психологической культуры едва ли могут быть найдены в геологических слоях, в пластах земли. Повсеместно в Италии и Германии обнаруживаются реликвии древней до-римской цивилизации. Связь между внутренними водоемами и океаном очень сильно изменялась, а во многих случаях была полностью нарушена со времен бронзового века. Но до тех пор, пока разрушенные города Египта, подобно циклопическим постройкам Рамсеса, будут ожидать своей идентификации и определения собственной хронологии по Книгам Моисея, всецело завися от них, им нельзя приписать никакого возраста. Бругш-беи многочисленны, и их авторитет слишком мало подвергается сомнению и слишком многое от них зависит. Все то, что находится за пределами немногочисленных страниц всеобщей истории, ныне с легкой руки западных христианских народов становится чистым мифом, а все то, что обнаруживается в виде записей в сомнительных хрониках одного небольшого племени, происхождение которых историкам до сих пор неясно, считается подлинной историей, чья достоверность неоспорима.

О смерти и сатане
Редактору «Теософиста»

Перевод – К. Леонов

«Мадам, поскольку вы опубликовали посмертное письмо моего Учителя и дорогого друга, покойного Элифаса Леви, я полагаю, что вы могли бы напечатать, если посчитаете это возможным, некоторые выдержки из многочисленных рукописей, находящихся в моем распоряжении, написанных специально для меня и переданных мне моим незабвенным Учителем.
Для начала, я посылаю вам две статьи о «Смерти» и «Сатане», вышедшие из-под его пера.[473]
Я не могу закончить это письмо, не выразив глубокого негодования по поводу низменных обличений, напечатанных в лондонском «Спиритуалисте» и направленных против вашего Общества и его членов. Любой честный человек будет возмущен этими несправедливыми обвинениями, особенно если они исходят от такого уважаемого человека, как м-р Гаррисон (редактор «Спиритуалиста»), который принимает в свой журнал анонимные статьи, что равносильно публикации клеветы».
С величайшим уважением, мадам, преданный Вам, барон Дж. СпедальериМарсель, 29 июля 1881 г.
С чувством искренней признательности мы благодарим барона Спедальери за его исключительно ценное предложение. Покойный Элифас Леви был самым ученым каббалистом и оккультистом нашего века в Европе, и все, что появилось из-под его пера, для нас поистине драгоценно, поскольку это помогает нам провести сравнение западных оккультных доктрин с восточными и, используя и те и другие, доказать миру спиритуалистов и мистиков, что две эти системы – восточно-арийская и западная, или халдео-еврейская каббала, – едины в своих главных метафизических учениях. Однако в то время как восточные оккультисты никогда не теряли ключ к своему эзотеризму и ежедневно проверяют и развивают свои доктрины посредством личных экспериментов, принимая во внимание данные современной науки, то западные, или еврейские каббалисты, помимо того, что они веками были введены в заблуждение внедрением в каббалу чужеродных элементов (таких как христианские догмы, буквальные истолкования Библии, и т. д.), они, несомненно, утратили подлинный ключ к эзотерическому смыслу каббалы Симона бен Йохаи и пытаются восполнить эту утрату при помощи истолкований, почерпнутых в глубинах собственного воображения и внутреннего сознания. Это очевидно в случае Дж. К., самозваного лондонского «адепта», чьи анонимные и беспомощные поношения Теософского общества и его членов совершенно справедливо называются бароном Спедальери «равнозначными клевете». Но мы должны быть более милосердны. Этот бедный потомок библейских левитов (кем он, насколько нам известно, является) в своих ничтожных попытках низвергнуть теософов, по всей видимости, разбил себе голову об одно из своих собственных «оккультных» утверждений. Таково, в частности, утверждение в «Спиритуалисте» за 22 июля, к которому мы привлекаем внимание мистически настроенных людей, ибо этот отрывок вполне вероятно и явился причиной печального происшествия, случившегося с человеком со столь «светлой» головой. Как бы то ни было, но это лишает теперь прославленного Дж. К. возможности «научно передавать свое знание» и вынуждает его в то же самое время оставаться, как он сам называет это, «в некоммуникабельном экстатическом состоянии». Ибо ни в каком ином «состоянии» наш великий современный адепт – автор такого «масштаба»,[474] что заподозрить его в невежестве так же вызывающе смело, как выразить сомнение в добродетели жены Цезаря – не смог бы написать следующие строки, в которых, как мы полагаем, он собирался дать ясное и точное объяснение своего собственного психокаббалистического учения, противопоставленного им «грубым», «заморским формулировкам», «моральным и философским банальностям» и «труднопроизносимым выражениям ученых теософов».
Вот каковы «драгоценные камни оккультной мудрости» знаменитого еврейского каббалиста, подобно неброской фиалке скрывающего свою оккультную ученость под двумя скромными инициалами.

«В каждом человеке находится в латентном состоянии в непроизвольной части его существа достаточное количество вездесущего, абсолюта. Для того чтобы пробудить сокрытый абсолют, который является непроизвольной частью нашего произвольного сознательного существа, чтобы он стал проявленным, важно, чтобы стала латентной произвольная часть нашего существа. После предварительного очищения от приобретенных грехов, должна произойти своего рода интроверсия: непроизвольное должно стать произвольным благодаря тому, что произвольное становится непроизвольным. Когда сознательное становится полубессознательным, то, что до того было для нас бессознательным, становится всецело сознательным. Частичке вездесущего, которая есть внутри нас, дарующему рост и жизнь, непроизвольному, оккультному или женскому принципу дается возможность выразить себя в произвольной, ментальной, проявленной или мужской части человеческого существа, тогда как последняя остается в состоянии совершенной пассивности, две прежде разъединенные части воссоединяются друг с другом в одно священное (все) совершенное существо, и божественное проявление становится неизбежным».

К счастью, Дж. К. сам дает нам ключ к этим высокопарным излияниям, добавляя:

«Осуществить все это с безопасностью можно лишь ведя исключительно строгую и чистую жизнь, ибо в противном случае возникает опасность утраты равновесия – безумия, или сомнительной формы медиумизма».

Курсив наш. Несомненно, у нашего безупречного «адепта непроизвольному, оккультному или женскому принципу» не позволили «выразить себя в произвольной, ментальной, проявленной или мужской части» его существа – и вот результат!
В назидание нашим индийским читателям, недостаточно «прогрессивным», чтобы читать писания Дж. К. или участвовать в «великой умственной трапезе», устроенной этим знаменитым «адептом» на станицах «Спиритуалиста», мы можем добавить, что в той же самой статье он информирует своих английских читателей, что именно «индусские мистификации, воздействуя на западную легковерность, произвели на свет Теософское общество». «Индийская философия», согласно этому великому светилу девятнадцатого века, это вовсе не «философия», но скорее «мистицизм».

«Следуя по стопам вводящих в заблуждение и заблуждающихся индусов, они (теософы) считают четыре вышеупомянутые способности (сиддхи Кришны): анима, махима, лагхима и гарима теми силами, к которым они (мы) должны стремиться».

Поистине, сколь нелепое смешение причины со следствием! Повреждение мозга должно было быть действительно очень серьезным. Остается надеяться, что своевременные и повторные примочки «гамамелиса» или «универсального магического бальзама» окажут свое благотворное воздействие. Тем временем, мы обращаем внимание наших индусских читателей и всех изучающих оккультизм на тождество во всех главных и жизненно важных моментах доктрин, проповедуемых Элифасом Леви (над которым этот «адепт» также презрительно насмехается, помещая его в компанию «братьев», «йогов» и «факиров»), и учениями наших восточных посвященных.
Смерть
Смерть является необходимым растворением несовершенных комбинаций. [1, 2, 3, 4 и 5-й. – К. Х.] Это повторное поглощение грубого контура индивидуальной [Личность и личное эго. – К. Х.] жизни в великую работу жизни универсальной; только совершенный [6-й и 7-й принципы. – К. Х.] бессмертен.
Это купание в забвении. [До времени воспоминания. – К. Х.] Это источник молодости, куда с одной стороны погружается старость, и откуда с другой стороны выходит младенчество.[475]
Смерть – это преображение живого; трупы – это лишь мертвые листья на Древе Жизни, которое еще распустит все свои листья весной. Воскресение людей вечно напоминает эти листья.
Тленные формы обусловлены нетленными прототипами.
Все те, кто жил на земле, все еще живут в новых экземплярах своих прототипов, [К. Х.] но души, которые превзошли свои прототипы, получают в другом месте новую форму, основанную на более совершенном типе, так как они вечно восходят по лестнице миров;[476] плохие экземпляры разрушаются, и их вещество возвращается в общую массу.[477]
Наши души являются как бы музыкой, а наши тела – инструментами для нее. Музыка существует без инструментов, но она не может быть услышана без материального посредника; [Поэтому дух не может сообщаться. – К. Х.] нематериальное нельзя ни постигнуть, ни осознать.
Человек в своем нынешнем существовании помнит и сохраняет лишь некоторые предрасположенности своих прошлых существований. [Карма. – К. Х.]
Вызывания умерших – это всего лишь уплотнение памяти, воображаемое окрашивание теней. Вызвать тех, кого больше нет здесь, означает лишь вынудить их прототипы вновь появиться из воображения природы.[478]
Чтобы находиться в непосредственном общении с воображением природы, необходимо быть либо в состоянии сна, опьянения, экстаза, каталепсии, или безумия. [И чтобы быть в непосредственном контакте с разумом Природы, ему нужно стать адептом.]
Вечная память сохраняет только нетленное; все то, что подвержено Времени, по праву подлежит забвению.
Сохранение трупов – это нарушение законов природы; это оскорбление благопристойности смерти, которая скрывает свою работу разрушения так же, как и мы скрываем свои акты воспроизведения. Сохранять трупы – это значит создавать призраки в воображении земли;[479] [Мы никогда не хороним наших усопших. Их либо сжигают, либо оставляют над землей. ] привидения ночных кошмаров, галлюцинаций и страхов, являются лишь удивительными фотографиями сохраненных трупов. [Их отражения в астральном свете. – К. Х.] Именно эти сохраненные или плохо разрушенные трупы распространяют среди живых людей чуму, холеру, заразные болезни, уныние, скептицизм и разочарование в жизни.[480] Смерть истощается смертью. Кладбищенские яды городской атмосферы и миазмы трупов отравляют детей даже в чреве их матерей.
Около Иерусалима, в долине Геенны, поддерживался постоянный огонь для сожжения останков и скелетов животных, и это об этом вечном огне упоминает Иисус, когда он говорит, что грешники будут гореть в Геенне, подразумевая, что с душами умерших будут обращаться так же, как и с их телами.
Талмуд говорит, что души тех, кто не верил в бессмертие, не станут бессмертными. Одна лишь вера дает личное бессмертие;[481] [В девакхане эго видит и чувствует только то, к чему были направлены его устремления. Тот, у кого нет желания продолжения чувственной личной жизни после физической смерти, минует эту стадию. После нового рождения он останется бессознательным, как в переходном состоянии. – К. Х.] наука и разум могут утверждать лишь общее бессмертие.
Смертный грех – это самоубийство души. Такое самоубийство происходит, если человек посвящает себя служению злу со всей силой своего разума, с совершенным знанием добра и зла и полной свободой действия, которая кажется невозможной на практике, но возможна в теории, потому что сущность независимой индивидуальности – это неограниченная свобода. Божество ничего не навязывает человеку, даже существование. Человек имеет право даже удалиться прочь от божественной доброты, и догма об адском огне является лишь утверждением вечной свободы воли.
Бог не низвергает никого в ад. Это человек свободно может идти туда, бесповоротно, окончательно и по своему собственному выбору.
Те, кто находится в аду, то есть, так сказать, во мраке зла[482] и страданий неизбежного наказания, вовсе не желая этого, призываются выйти оттуда. Этот ад для них лишь чистилище. Проклят навсегда, абсолютно и без всякой отсрочки – Сатана, который есть не что-то разумно существующее, а просто необходимая гипотеза.
Сатана является последним словом творения. Он есть конец бесконечно освобожденного. Он возжелал быть равным Богу, противником которого он является. Бог – это гипотеза, необходимая для разума, Сатана – гипотеза, необходимая для безрассудства, утверждающего себя как свободную волю. [То, что подчеркнуто красным карандашом, на первый взгляд выглядит как противоречие, но это не так. – К. Х.]
Для того чтобы быть бессмертным [Употребляя слово «бессмертие», герметисты, как правило, ограничивают его продолжительность от начала до конца малого цикла. Их нельзя осуждать за ограниченность их собственных языков. Вряд ли можно назвать это полубессмертием. Древние называли это «панэонической вечностью», от слов: παν – совокупность всего, или природа, и αιων – неопределенный период времени, предел которого известен лишь посвященным. См. словари: эон – это период времени, который заключает в себе человеческий срок жизни, промежуток существования вселенной, а также вечность. Это понятие являлось «словом мистерий» и его значение было намеренно сокрыто. – К. Х.] во благе, следует отождествить себя с Богом; чтобы быть бессмертным во зле – с Сатаной. Это два полюса в мире душ; между этими двумя полюсами прозябает и умирает безо всякого воспоминания бесполезная часть человечества.

Это может показаться непонятным среднему читателю, ибо это одно из наиболее сложных учений оккультной [Западной. – К. Х.] доктрины. [К. Х.] Природа двойственна: в ней существует как физическая и материальная сторона, так и сторона духовная и моральная; и в ней существует и добро, и зло, и последнее является неизбежной тенью от ее света. Для того, чтобы проникнуть в поток бессмертия, или, скорее, достигнуть бесконечного ряда перерождений в виде сознательных индивидуальностей (см. «Книгу Кхиу-ти», том XXXI [Гл. III. – К. Х.]), следует стать сотрудником природы, либо во БЛАГЕ, либо во ЗЛЕ, в ее работе по сотворению и воспроизведению, или же в разрушении. [Эта сентенция указывает на виды посвященных – адептов и колдунов. – К. Х.] И лишь от бесполезных трутней она избавляется, насильственно изгоняя их и заставляя миллионами [Одно из ее обычных преувеличений. – К. Х.] погибать в качестве самосознающих существ. [Пара бессмысленных слов. – К. Х.] Таким образом, в то время как добрый и чистый стремится достигнуть нипанг (нирваны, или такого состояния абсолютного существования и абсолютной сознательности, которое, в мире конечного восприятия, является не-существованием и не-сознательностью) – греховный, напротив, будет желать иметь серию жизней в виде сознательных, определенных существований или существ, предпочитая вечно страдать, находясь под властью закона воздающей справедливости, [Кармы. – К. Х.] чем отказаться от своих жизней, как от частей единого, универсального целого. Существа прекрасно сознают, что они не могут никогда надеяться на обретение конечного успокоения в чистом духе, или нирване, и они скорее будут цепляются за жизнь в любой форме, [Посредством медиумов, существовавших везде и во все века. – К. Х.] чем отринут это «желание жить», или танху, которая служит причиной создания новой комбинации сканах, или перевоплощения индивидуальности. Природа – это добрая мать как по отношению к жестокой хищной птице, так и к безобидному голубю. Мать-природа накажет своего сына, но если он стал ее соратником в деле разрушения, она не сможет отринуть его. [Не до завершения эона, если только ему известно, как пересилить ее. Но это есть жизнь мучений и вечной ненависти. Если вы верите в нас, как вы можете не верить в них? – К. Х.] Существуют такие совершенно развращенные и порочные люди, которые все же имеют столь же высокоинтеллектуальное развитие и духовную проницательность для злых целей, как и те, кто духовен ради добра. [Теневые братья. – К. Х.] Эго таких людей могут избегать закона окончательного разрушения или уничтожения в течение веков. [Большинство вынуждено покидать эту планету и перемещаться на 8-ую, как она ее называет. Но высшие будут жить, развивая землю, до самого порога конечной нирваны. – К. Х.] Именно это подразумевает Элифас Леви под теми, кто становится «бессмертными во зле» посредством отождествления с Сатаной. «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч», – говорится в видении в «Откровении» св. Иоанна (3:15–16). – «Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». «Откровение» – это полностью каббалистическая книга. Жар и холод – это два «полюса», то есть, добро и зло, дух и материя. Природа извергает «теплое», или «бесполезную часть человечества» из своих уст, то есть, уничтожает ее. Это представление о том, что значительная часть человечества может в конце концов не обладать бессмертными душами, не будет нова даже для европейских читателей. Сам Колридж сравнивал этот случай с дубом, несущим поистине миллионы желудей, но из которых при номинальных [Нормальных. – К. Х.] условиях едва ли один из тысячи может когда-либо развиться в дерево, и предполагал, что поскольку большинство желудей бессильно вырасти в новое живое дерево, то вероятно и большинству людей не удастся развиться в новое живое существо после своей земной кончины.
Сатана
Сатана – это всего лишь символ, а не реальный персонаж.
Это некий тип, противостоящий типу Божественному, который необходимым образом мешает ему в нашем воображении. [К. Х.] Это искусственная тень, которая делает видимым для нас бесконечный свет Божественного.
Если бы Сатана был реальным персонажем, [К. Х.] тогда было бы два Бога, и вера манихеев была бы истинной. Сатана является воображаемым представлением об абсолютном зле; [К. Х.] концепцией, необходимой для полного утверждения свободы человеческой воли, которая, при помощи этого воображаемого абсолюта, кажется способной уравновесить даже совокупную силу Бога. Это самая смелая, самая наглая и, быть может, самая возвышенная мечта человеческой гордости.
«Вы будете как боги, знающие добро и зло», – говорит аллегорический змий в Библии. Поистине, сделать зло наукой – это значит сотворить из Бога дьявола, и если какой-либо дух может постоянно сопротивляться Богу, то больше нет единого Бога, но есть два Бога.
Чтобы сопротивляться Бесконечному, необходима бесконечная сила, и две бесконечные силы, противоположные одна другой, должны нейтрализовать друг друга.[483] Если сопротивление со стороны Сатаны является возможным, то сила Бога не может существовать далее, Бог и Дьявол уничтожают друг друга, и человек остается один; он остается в одиночестве с призраком своих богов, гибридным сфинксом, крылатым быком, держащим в своей человеческой руке меч, блистающие молнии которого ведут воображение человека от одной ошибки к другой, и от деспотизма света к деспотизму тьмы.
История земных бедствий и страданий – это лишь роман о войне Богов, войне все еще не законченной, пока христиане поклоняются Богу в Дьяволе, и Дьяволу в Боге.
Антагонизм сил – это анархия в догме. Таким образом, церкви, которая утверждает существование Дьявола, мир отвечает с ужасающей логикой: тогда не существует Бог; [К. Х.] и бесполезно пытаться избежать этого аргумента, изобретая превосходство Бога, который позволил бы Дьяволу сделать так, чтобы люди были прокляты; это разрешение было бы чудовищным и походило бы на соучастие, и бог, который смог бы стать сообщником дьявола, не мог бы быть Богом.
Догматический Дьявол является персонификацией атеизма. Дьявол в философии – это преувеличенный идеал свободной воли человека. Реальный или физический Дьявол есть магнетизм зла.
Вызвать Дьявола – это значит лишь представить на мгновение эту воображаемую личность. Это влечет за собой то, что в эго человека преступается граница безумной порочности, и он совершает самые преступные и бессмысленные поступки.
Следствием такого деяния является смерть души в безумии, а часто и смерть тела, как бы подобная удару молнии, в результате инсульта.
Дьявол всегда надоедает просьбами, но никогда ничего не дает взамен.
Святой Иоанн называет его «Зверем» (la Bête), потому что его сущность – это человеческая глупость (la Bêtise humaine).
—
Вот вероучение Элифаса Леви (Bonæ Memoriæ) и его учеников.
Мы верим в Бого-Принцип, сущность всего сущего, всего добра и всей справедливости, неотделимый от природы, которая есть его закон и которая обнаруживает себя через разум и любовь.
Мы верим в человечество, дщерь Бога, все члены которого неразрывно связаны друг с другом, так, что все люди должны сотрудничать в деле спасения каждого, и каждый – в деле спасения всех.
Мы верим, что для служения божественной сущности необходимо служить человечеству.
Мы верим в исправление зла и в победу добра в жизни вечной.
FIAT
О состоянии самоубийцы после смерти
Статья Элифаса Леви в комментариях Е.П. Блаватской

Перевод – К. Леонов

Мы рады предложить нашим читателям первую статью из серии неопубликованных работ покойного Элифаса Леви (аббата Альфонса Луи Констана), одного из великих учителей оккультных наук нашего столетия на Западе. Бывший римско-католический священник, он был лишен духовного сана римскими церковными властями, которые не терпят никакой веры в Бога, Дьявола или Науку вне узкого круга своих ограниченных догм, и предают анафеме любую подавленную их вероучением душу, которая достигает успеха в освобождении от своего умственного рабства. «Именно в разуме возрастает знание и уменьшается вера; следовательно, те, кто знает больше всех, всегда верят меньше всех», – сказал Карлейль. Элифас Леви знал много, много больше, чем даже привилегированное меньшинство среди величайших мистиков современной Европы; поэтому он был оклеветан невежественным большинством. Он написал такие зловещие слова: «Открытие великих тайн истинной религии и древней науки магов, показывающее миру единство универсальной догмы, уничтожает фанатизм благодаря научному объяснению и обнаружению смысла любого из чудес», – и эти слова решили его судьбу. Религиозный фанатизм преследовал его за неверие в «божественное» чудо; фанатичный материализм – за использование слова «чудо»; догматическая наука – за попытку объяснить то, что она еще не могла объяснить сама, и во что, потому, она не верила. Автор книг: «Догма и ритуал высшей магии», «Наука духов» и «Ключ к великим мистериям» умер в нищете, как и его знаменитые предшественники в оккультном искусстве – Корнелий Агриппа, Парацельс и многие другие. Из всех стран света, Европа наиболее жестоко побивает камнями своих пророков, в то время как лжепророки весьма успешно водят ее за нос. Европа упадет ниц перед любым идолом, при условии, что он будет льстить ее излюбленным привычкам, громогласно превозносить ее высокомерный интеллект и взывать к нему. Христианская Европа будет верить в божественные и демонические чудеса и в непогрешимость книги, которая была осуждена ее собственными устами и состоит из давно развенчанных легенд. Спиритуалистическая Европа придет в восторг перед видением медиума – если только это не простыня или неуклюжая маска – и останется в полной уверенности в реальности появления привидений и духов умерших. Научная Европа будет с презрением высмеивать христиан и спиритуалистов, разрушая все и не строя ничего, ограничиваясь лишь составлением арсеналов фактов, с которыми она в большинстве случаев не знает, что делать, и внутренняя природа которых все еще является тайной для нее. И затем все три, несогласные во всем остальном, соглашаются объединить свои усилия для подавления освященной веками науки и древней мудрости, единственной науки, которая способна сделать религию – научной, науку – религиозной, и освободить человеческий разум от толстой паутины САМОМНЕНИЯ и СУЕВЕРИЯ.
Нижеприведенная статья предоставлена нам уважаемым членом Теософского общества и учеником Элифаса Леви. Наш корреспондент и ученик великого учителя оккультной науки, потерявшего своего дорогого друга (который покончил жизнь самоубийством), попросил его изложить свои взгляды о состоянии души felo-de-se [самоубийцы]. Он сделал это; и с любезного позволения его ученика мы переводим и публикуем ныне его рукопись. Хотя мы лично далеки от того, чтобы во всем разделять его представления – ибо, будучи священником, Элифас Леви так и не освободился до самого последнего дня от своих теологических пристрастий, – мы все же готовы с уважением выслушать наставления столь ученого каббалиста. Подобно Агриппе и, в некоторой степени, самому Парацельсу, аббат Констан может быть назван библейским, или христианским, каббалистом, хотя Христос был, на его взгляд, более идеален, чем живой богочеловек или исторический персонаж. Моисей или Христос, если они действительно существовали, были, по его мнению, людьми, посвященными в тайные мистерии. Иисус был символом возрожденного человечества, божественным принципом, который принял человеческую форму лишь для того, чтобы доказать божественность человечества. Мистицизм официальной церкви, которая стремится поглотить человеческую природу в божественной природе Христа, подвергается сильной критике со стороны своего бывшего представителя. Но в большей степени, чем кем-либо другим, Элифас Леви является еврейским каббалистом. Даже если бы мы очень хотели изменить или исправить учения столь великого мастера оккультизма, это было бы более чем просто неприлично сегодня, поскольку его уже нет в живых, и он не мог бы защитить и объяснить свою позицию. Мы оставим эту незавидную задачу пинать умерших и умирающих львов – ослам, этим добровольным гробовщикам всех разрушенных репутаций. Поэтому, хотя мы лично и не согласны со всеми его взглядами, наше мнение совпадает с мнением литературного мира, что Элифас Леви был одним из умнейших, наиболее ученых и интересных авторов среди тех, кто занимался этим труднейшим вопросом.
Состояние самоубийцы после смерти
Добровольная смерть – это самое неисправимое изо всех греховных деяний, но это также и наиболее простительное из преступлений, по причине тех мучительных усилий, которые требуются для его осуществления. Самоубийство – это результат слабости, требующей в то же самое время великой психической силы. Оно может быть вызвано сильнейшей привязанностью, так же как и эгоизмом, а часто происходит из-за неведения. Если бы только люди знали, какая солидарность связывает их вместе, такая, что они живут в других людях так же, как другие люди живут в них, они обрадовались бы вместо того, чтобы горевать, обнаружив двойную долю страданий, определенных им в этой жизни; ибо, понимая вечный закон всеобщего равенства и гармонии, они осознали тогда бы двойную меру блаженства и счастья, причитающегося им, а следовательно, они с меньшей готовностью стали бы отвергать ценность своей работы под тем предлогом, что их труд является слишком грубым. Я искренне жалею своего несчастного друга, хотя это именно ему и ему подобным людям могут быть адресованы слова утешения: «Отец, прости их, ибо они не ведают, что творят».
Меня спрашивают о том, что можно сделать, чтобы помочь его страдающей душе? Конечно, я не могу посоветовать вам обратиться за утешением к церкви. Хотя она и не запрещает надежду, она считает самоубийцу навсегда исключенным из христианского общения; ее суровые законы заставляют ее всегда проклинать его. Вы можете помогать бедному дезертиру жизни «молитвой» – но эта молитва должна быть действием, а не словами. Посмотрите, не оставил ли он чего-либо недоделанным, или быть может он не совершил на земле чего-то лучшего, чем успел сделать, и тогда попытайтесь завершить дела для него и во имя его.[484] Подавайте милостыню за него, но разумную и ненавязчивую милостыню, ибо она приносит плоды только тогда, когда помогаешь калеке и старику, тем, кто неспособен трудиться; и деньги, посвященные благотворительности, должны служить к поощрению работы, а не для одобрения и поддержки лени. Если эта несчастная душа вызывает у вас очень сильное сострадание и вы чувствуете большую симпатию к ней, тогда возвысьте это чувство, и вы станете провидением и светом для нее. Она будет жить, так сказать, в вашей интеллектуальной и нравственной жизни, не получая в той великой тьме, куда она была увлечена своим деянием, никакого света, кроме отражения ваших добрых мыслей о ней. Но знайте, что благодаря созданию между вашим духом и духом страдающим такой особенной связи единства, вы подвергаете себя риску почувствовать отражение сходного страдания. Вы можете пережить великое уныние, сомнения нападут на вас, и вы почувствуете себя обескураженным. Это бедное существо, принятое вами, может, вероятно, причинить вам такие же муки, как ребенок заставляет страдать свою мать накануне своего рождения. Последнее сравнение столь точно, что наши предшественники в нашей святой науке (оккультизме) давали такому «усыновлению» страдающих душ название «ЭМБРИОНАТ». Я затронул эту тему в моей работе «Наука духов», но так как этот вопрос касается ныне вас лично, я попробую сделать эту идею более ясной.
Самоубийцу можно сравнить с сумасшедшим, который, чтобы избежать работы, отрезал бы свои руки и ноги, и таким образом заставил бы других перевозить его и работать для него. Он лишил себя своих физических конечностей прежде, чем сформировались его духовные органы. В таком состоянии жизнь стала невозможна для него; но что еще более невозможно для него – это уничтожить себя до наступления своего срока. Если, все же, ему посчастливится найти человека, достаточно преданного памяти о нем, чтобы пожертвовать собой и предоставить ему убежище, он будет жить благодаря жизни этого человека, но не подобно вампирам, а как зародыш, который живет в организме своей матери, не ослабляя его, ибо природа возмещает убыток и воздает тем, кто много тратит. В своем внутриутробном состоянии ребенок осознает свое существование и уже проявляет свою волю посредством движений, независимых и ненаправленных волей своей матери, и даже причиняет ей боль. Младенец не знает мыслей своей матери, и последняя не знает, о чем может грезить ее дитя. Она осознает два существования, но не две различные души внутри себя, так как две их души едины для ее чувства любви; и полагает, что рождение ее ребенка не разлучит их души, как это случится с их телами. Оно лишь придаст им (если я могу использовать это выражение) новую поляризацию (как двум полюсам магнита). То же самое и в смерти, которая является нашим вторым рождением. Смерть не разлучает, но лишь поляризует две души, которые были искренне привязаны друг к другу на этой земле. Души, освобожденные от своих земных оков, возвышают наши собственные до самих себя, и в свою очередь наши души могут притянуть их вниз[485] при помощи силы, сходной с силой магнита.
Но греховные души претерпевают два вида мучений. Один из них является результатом их несовершенного освобождения от материальных уз, которые приковывали их к нашей планете; другой же вызван отсутствием «небесного магнита».[486] Последний становится жребием тех душ, которые, предавшись отчаянию, насильственно разорвали цепь жизни, а следовательно, своего равновесия, и должны впоследствии остаться в состоянии абсолютной беспомощности до тех пор, пока некая благородная облеченная в тело душа не вызовется разделить с ними свой магнетизм и свою жизнь, и таким образом поможет им вовремя возвратиться в поток универсальной жизни, снабдив их необходимой поляризацией.
Вы знаете, что значит это слово. Оно заимствовано из астрономии и физической науки. Звезды обладают противоположными и аналогичными полюсами, что определяет положение их осей, и это так же естественно, как и у искусственных магнитов. Закон поляризации универсален и управляет миром духов так же, как и миром физических тел.
Элифас Леви
О циклах и современных заблуждениях

Перевод – К. Леонов

Совсем недавно герметическая аксиома получила подтверждение со стороны астрономии и геологии. Наука постепенно приходит к выводу, что миллиарды небесных светил – солнечные, звездные и планетные системы в пределах и за пределами Млечного Пути – следуют, включая и нашу землю, общему пути развития. И эта нескончаемая эволюция, не прекращающаяся ни на мгновение, происходит и поныне. Все эти
космические сроки стартовали в различные эпохи и раскручиваются в неодинаковом темпе. Некоторые из них берут свое начало настолько давно в вечности или эволюционировали так быстро, что их жизненный путь пришел к завершению быстрее обычного. Некоторые даже сейчас находятся на заре существования; вполне вероятно, что зарождение и гибель вселенных происходит непрерывно. Следовательно, космическое существование, подобно царствам органической жизни, включает в себя всю панораму завершенного цикла. Системная классификация всевозможных видов животного мира представляет собой преемственность форм, которую мы находим в последующих стадиях эмбрионального развития каждого отдельно взятого индивидуума, и то же самое в геологических отложениях; так же и классификация небесных сфер включает в себя космоэмбриологию и космопалеонтологию. («Жизнь Вселенной», стр. 539.)
Вновь ортодоксальная наука уделяет большое внимание циклам. Познание всех этих истин – заново доказанных и обнародованных современной наукой, хотя и известных в дни древнего оккультизма и передаваемых через ритуалы Посвящения – привело к строгой систематизации разрозненных циклов. Грандиозная манвантарическая система преобразовалась в другие великие циклы; а те, в свою очередь, разбились на еще меньшие периоды – непрекращающие движения колеса времени, работающие в Вечности. До сих пор ни один из великих священных пределов не раскрыл своего кода для правильного чтения и толкования циклической символики, и по этой причине даже древние авторитеты расходились по многим ключевым моментам. Таким образом, Орфей приписывал «Великому» циклу продолжительность в 120.000 лет, а Кассандра, согласно Цензорину («De Natal Die», хронология и астрономия, фрагменты), – 136.000. Аналогия – это закон в оккультных науках, а так же бесспорное руководство, что не мешало бы перенять натуральной философии, предназначенной для народа. Возможно, что только непомерное тщеславие мешает современной науке принять к сведению огромные периоды времени, истекшие с момента зарождения первых цивилизаций, на которых настаивали античные классики. Небольшой сжатый отрывок, выхваченный из «Книги всемирной истории человечества», гордо именуемый теперь «Наша история», вынуждает историков затушевывать каждый период, втискивая его в ограниченные рамки, в соответствии с представлениями, созданными, в первую очередь, теологией. В результате чего даже наиболее либеральные из них не решаются признать реальное существование личностей, описанных древними историками. Так Бунзен, выдающийся египтолог, подвергает сомнению период в 48.863 года до Александра, к которому Диоген Лаэртский возводит письменную хронику жрецов, но он, очевидно, сбит с толку десятитысячелетним сроком, ограниченным астрономическими наблюдениями, высказываясь, что
если бы они были подлинными, то они должны были выходить за установленные рамки. («Египет», I, стр. 14.) В одном из их собственных старых хронологических трактатов, – добавляет он, – мы узнаем, однако… что дошедшие до нас египетские традиции относительно мифологического периода подвергались изменениям в течение мириадов лет. (Стр. 15.)
Остановимся подробнее на некоторых их этих великих и малых циклов и попытаемся объяснить их символику. Начнем с цикла махаюги, символом которого служит Шеша – великий змей, называемый также «ложе Вишну», потому что Бог – это персонифицированное Время и Пространство в философском и, часто, поэтическом смысле.
Утверждается, что Вишну появляется в начале каждой манвантары, как «Господин Творения». Шеша – великий Змей-цикл – изображается пожирающим свой собственный хвост, отсюда происходит эмблема Времени, поглощаемого Вечностью. Время, по словам Лока (в человеческом понимании), – это «период, ограниченный пределами», а Шеша символически отражает эволюцию, поделенную на этапы. В этом «ложе» спит Вишну, отдыхая в промежутках между «творениями» (пралайями); синий Бог – синий, потому что он олицетворяет пространство и глубину бесконечности – пробуждается только тогда, когда Шеша простирает свою тысячу рук, чтобы охватить Вселенную, которая опирается на них. В «Вишну Пуране» это описывается так:
Ниже семи Патал находится образ Вишну, проистекающий из свойства ночи, которая есть Шеша, чьи выдающиеся качества ни Дайтьи, ни Данавы не в состоянии перечислить полностью. Духи Сиддха (Йога Мудрости, сыны Дхармы, или истинной религии) назвали это существо Анантой [бесконечностью], и ему поклонялись мудрецы и боги. Тысяча рук его разукрашены ясно различимым мистическим знаком [Свастикой]; и тысяча драгоценностей в его крестах (пхана) дают свет всем сферам… В одной руке он держит плуг,[487] а в другой – пест… Из его многочисленных уст, в конце каждой Кальпы, вылетает ядовитое пламя, олицетворенное как Рудра [Шива, «разрушитель»]… поглощающее три мира. (II, 211.)
Следовательно, Шеша – это цикл великой манвантары, а также дух жизнеспособности и разрушения одновременно, с Вишну, как сохраняющей или консервативной силой, и Шивой, как разрушительной потенцией – двух сторон Брахмы. Шеша самолично обучил мудреца Гаргу – одного из старейших астрономов Индии, которого Бентли, все же, датирует только 548 годом до н. э. – тайным наукам, мистериям небесных тел, астрологии, астрономии и различным знамениям. Шеша настолько велик и могущественен, что, вполне вероятно, когда-нибудь в далеком будущем он окажет такую же услугу нашим современным астрономам. Но ни «Время», ни циклы не смогут излечить скептиков от их слепоты.
Но оккультные истины вынуждены бороться с еще более незрячими противниками, с которыми наука вряд ли когда сможет тягаться, а именно – с христианскими теологами и фанатиками. На основании туманных откровений их Патриархов, живших всего каких-нибудь четыре тысячи лет назад, они осмеливаются утверждать, что им открылся смысл «символических пророчеств священного писания», и что они «проследили историческое осуществление двух самых важных из них». Они трактуют библейскую хронологию, скрывающую истинное значение под эзотерическими притчами, буквально, хотя она никогда и не была вторичной перефразировкой халдейских рекордов! Они говорят, что «история, запечатленная рекордами, выходит за пределы шести тысяч лет» с момента творения и отстаивают точку зрения, что существуют «несколько пророческих периодов, чье завершение не может быть прослежено в некоторых частях свитков». («Грядущий конец века».)
Ко всему прочему, у них существуют два способа летоисчисления и два метода, подтверждающие обе хронологии: один – римско-католический, другой – протестантский. Первый основывается на расчетах Кеплера и д-ра Шеппа, придерживающихся старого лунного стиля и датирующих Рождество Христово 4320 годом по лунному календарю, или 4004 годом по солнечному; последний – на расчетах Клинтона, который относит Рождество к 4138 году со Дня Творения.

Об авторитетах вообще, и авторитете материалистов в частности

Перевод – К. Леонов

Поставив перед собой задачу, противостоять «авторитетам» и опровергать время от времени прочно устоявшиеся мнения и гипотезы людей науки, мы считаем необходимым с самого начала четко обозначить нашу позицию из-за многократных обвинений, которым мы подвергаемся. Хотя никакая критика и никакие насмешки не могут смутить нас, если они касаются истинности наших доктрин, тем не менее, мы не хотели бы дать нашим врагам еще один повод для избиения невинных младенцев; равным образом мы бы не хотели возбудить в наших друзьях какое-либо несправедливое подозрение в том, что мы, по меньшей мере, не готовы признать свою вину.
Одним из таких подозрений, естественно, могла бы быть идея о том, что мы в высшей степени самонадеянны и тщеславны. Это было бы ложью от А до Я. Если мы противоречим в каких-то вопросах выдающимся профессорам науки, это вовсе не значит, что тем самым мы утверждаем, что знаем о науке больше, чем они; более того, что мы столь самонадеянны, что помещаем себя на тот же уровень, на котором находятся эти ученые. Те, кто обвинил бы нас в этом, говорили бы очевидную бессмыслицу, и даже для появления такой мысли понадобилось бы безумное тщеславие – а мы никогда не были повинны в этом грехе. Таким образом, мы громогласно заявляем всем нашим читателям, что большинство этих «авторитетов», у которых мы находим ошибки, по нашему собственному мнению занимают гораздо более высокое положение в области научного знания и общей информированности, чем мы сами. Но, признавая это, мы напоминаем читателю, что обладание большой ученостью никоим образом не избавляет от крупных предубеждений и предрассудков; оно не является также гарантией против личной суетности и гордыни. Физик может быть бесспорным экспертом в акустике, в волновых колебаниях и т. д., и в то же время вовсе не быть музыкантом и не иметь музыкального слуха. Никто из современных сапожников не может писать так, как граф Лев Толстой; но любой новичок в сапожном ремесле может обвинить великого романиста в том, что он погубил хороший материал, пытаясь изготовить ботинки. Кроме того, мы подвергаем резкой критике современную науку, только пытаясь защитить законным образом наши освященные веками теософские доктрины, которым многие противостоят исходя из авторитета материалистических ученых, полностью игнорирующих психические способности и осуждающих древнюю мудрость и ее адептов. Если в своем тщеславном и слепом материализме они будут настаивать на том, что они не знают и не хотят знать, тогда те, кто знает что-то, имеют полное право противостоять и говорить об этом в устных выступлениях и в печати.
Многие, должно быть, слышали об остроумном ответе, сделанном любителем Платона некоему критику Томаса Тэйлора, переводчика трудов этого великого мудреца. Тэйлора обвинили в том, что он небольшой знаток греческого языка, и не очень хороший английский писатель. «Да», – был дерзкий ответ, – «Том Тэйлор, возможно, знает греческий хуже, чем его критики, но он знает Платона намного лучше, чем любой из них». Такова же и наша собственная позиция.
Мы не настаиваем на своей учености ни в древних, ни в живых языках, и мы не вносим свой вклад в филологию, как это делает современная наука. Но мы настаиваем на том, что понимаем истинный дух философии Платона, и символический смысл трудов этого великого посвященного лучше, чем его современные переводчики, и по очень простой причине. Иерофанты и посвященные мистерий в тайных школах, в которых обучали всем наукам, недоступным и бесполезным для невежественных масс, имели один универсальный эзотерический язык – язык символов и аллегорий. Это язык не претерпел никаких изменений или усложнений с тех давних времен и вплоть до наших дней. Он все еще существует, и ему все еще учат. Существуют люди, которые сохранили знание этого языка, а также тайный смысл мистерий; именно от этих Учителей автор настоящего протеста имел счастье научиться, хотя и весьма несовершенно, вышеупомянутому языку. Таким образом, я призываю к более правильному пониманию тайных частей древних текстов, написанных признанными посвященными, – такими как Платон, Ямвлих, Пифагор и даже Плутарх, – чем этого можно ожидать от тех, кто, ничего не зная об этом «языке», или даже полностью отрицая его существование, тем не менее, выдвигает авторитарные и окончательные утверждения о том, что знали или не знали Платон и Пифагор, во что они верили или не верили. Этого недостаточно, чтобы опровергнуть дерзкое предположение о том, что «древнего философа следует интерпретировать, исходя из его самого [т. е. из мертвой буквы текстов], а также из современной истории мысли» (профессор Джовитт); тот, кто опровергает это, должен, прежде всего, получить удовлетворение (не только от себя самого и своих почитателей, но от всех) от того, что современная мысль не будет столь рассеянной в философских вопросах, каковой она является в материалистической науке. Современная мысль отрицает наличие божественного духа в природе и божественного начала в человеке, бессмертие души и какие-либо возвышенные представления, свойственные человеку. Все мы знаем, что в своих попытках убить то, что они, соглашаясь друг с другом, называют «предубеждениями» и «реликтами невежества» (читай: «религиозные чувства и метафизические представления о Вселенной и Человеке»), материалисты, такие как профессор Гексли и м-р Грант Аллен, готовы на все, чтобы обеспечить триумф их убивающей душу науки. Но когда мы находим ученых, занимающихся греческим языком или санскритом, и докторов теологии, играющих на руку современной материалистической мысли, относящихся с презрением ко всему им не известному, или к тому, что публика (или скорее общество, которое всегда следует в своих побуждениях безумию моды, популярности или непопулярности) не одобряет, тогда мы имеем право предполагать одно из двух: ученые, которые действуют таким образом, руководствуются или личными амбициями, или страхом общественного мнения; они не осмеливаются выступить против него, рискуя стать непопулярными. В обоих случаях они утрачивают право на то, чтобы их рассматривали как авторитетов. Ибо, если они не видят фактов и являются искренними в своей слепоте, то их знания, сколь велики бы они ни были, принесут больше вреда, чем пользы; если же, полностью осознавая универсальные истины, которые древний мир знал лучше, чем мы – хотя и выражал их более двусмысленным и менее научным языком, – наши философы все же скрывают их, панически боясь болезненно сверкающих глаз большинства, тогда пример, который они дают, наиболее пагубен. Они подавляют истину и искажают метафизические концепции так же, как их коллеги в физической науке искажают факты материальной природы, превращая их просто в опору для поддержки своих взглядов, соответствующих популярным гипотезам и учению Дарвина. А если это так, то какое право имеют они требовать уважительного внимания от тех, для кого Истина является самой высокой, самой благородной из всех религий?
Отрицание любого факта или утверждения, в которые верят огромные массы христиан и не христиан, – более того, факта, который невозможно опровергнуть, – это слишком серьезно для человека с признанным научным авторитетом, поскольку это повлечет за собой неизбежные последствия. Отрицания и опровержения некоторых вещей, до сих пор считавшихся священными, которые делаются таким образом, столь же хорошо принимаются публикой, приученной уважать научные данные и папские буллы, как и неквалифицированные заявления. Подобный дух всеобщего отрицания, – охватывающий такую широкую категорию, как агностицизм, или представленный лишь в виде личного мнения, – несет в себе угрозу для всего человечества, в особенности, если он сталкивается с универсальной верой всей античности, а также огромного количества восточных народов, которые являются истинными хозяевами того, что отрицается нашей наукой. Таким образом, отказ от признания Божественного Принципа Вселенной, души и духа в человеке и его Бессмертия одной группой ученых; отрицание любой эзотерической философии, существующей в древности, а именно: наличия какого-либо тайного значения, которое можно обнаружить путем изучения священных текстов Востока (в том числе Библии) или работ тех философов, которые были признанными посвященными, – другой группой «авторитетов», – все это просто фатально для человечества. Миллионы подрастающих поколений, очевидно, скоро окажутся в полной растерянности, находясь между миссионерской деятельностью, вдохновленной не столько религиозными, сколько политическими соображениями,[488] с одной стороны, и научным материализмом, с другой, причем, оба они учат с диаметрально противоположных позиций тому, что нельзя ни доказать, ни опровергнуть, и что сами они принимают большей частью на основании слепой веры или гипотез. Они будут знать, во что им верить и куда обратиться за истиной не больше, чем сейчас знают их родители. Таким образом, многим требуется сейчас более весомые аргументы, чем просто личные предположения или отрицания того, что та или иная вещь просто существует или не существует, делаемые религиозными фанатиками или неверующими материалистами.
Мы, теософы, кого не так легко поймать на крючок, наживкой на котором является спасение или уничтожение, мы заявляем наше право потребовать наиболее весомых и неопровержимых для нас доказательств тому, что истина находится в полном ведение науки и теологии. И поскольку мы не получаем никакого ответа, то мы заявляем о своем праве возражать или спорить по каждому нерешенному вопросу, анализируя предположения наших оппонентов. Мы, верящие в оккультизм и в древнюю эзотерическую философию, как уже говорилось выше, не просим наших членов верить точно так, как верим мы, и не обвиняем их в невежестве, если они этого не делают. Мы просто даем им возможность сделать свой выбор. Тем, кто решил изучать древнюю науку, предоставляются доказательства ее существования; и данные в пользу этого накапливаются и увеличиваются в количестве пропорционально личному прогрессу изучающего. Почему опровергатели древней науки (имеются в виду современные ученые) не делают то же самое в отношении своих отрицаний и утверждений; то есть, почему они не отказываются говорить «да» или «нет» о том, о чем они ничего не знают, вместо запрещения или утверждения à priori [заведомо, лат. ], как они это делают? Почему бы нашим ученым не объявить искренне и честно на весь мир, что большинство их представлений – например, относительно жизни, материи, эфира, атомов, и т. д., то есть сущностей, каждая из которых представляет для них необъяснимую загадку – это не научные факты и аксиомы, но просто «рабочие гипотезы»? Кроме того, с какой же это стати ни ориенталисты – хотя столь многие из них и являются «преподобными», – ни профессор греческого языка, доктор теологии и переводчик Платона, такой как профессор Джовитт, излагая свои личные взгляды о греческом мудреце, не упоминают о том, что есть другие ученые, не менее образованные, которые думают иначе? Это было бы вполне разумно в свете большого количества противоположных данных, охватывающих прошедшие тысячелетия. И это было бы честнее, чем повергать менее образованных, чем они сами, людей, и вводить их в серьезные заблуждения посредством гипнотического влияния «авторитета», и, таким образом, склоняя их к тому, чтобы принимать разнообразные эфемерные гипотезы как доказанные, хотя на самом деле они еще только требуют доказательства. Но «авторитеты» действуют различными способами. Как только какой-либо факт в природе или истории не соответствует, или противится тому, чтобы быть включенным в какую-либо из их личных гипотез, принятых в качестве религии или науки сонным большинством, то он тут же отрицается, объявляется «мифом», или же против него используются откровения Писаний.
Именно по этим причинам теософия и ее оккультные доктрины пребывают в длительном конфликте с некоторыми учеными и теологами. Оставляя последних целиком за рамками данной статьи, мы обращаем наш протест в данный момент лишь к первым. Так, например, многие из наших учений, подтвержденных массой древних работ, но отрицавшихся в разное время разными профессорами, как это было показано, сталкиваются не только с заключениями современной науки и философии, но и даже с теми фрагментами из старых работ, к которым они обращаются за подтверждением. Мы можем лишь указать на определенные фрагменты некоторых старых индийских трудов, на Платона, на некоторых других греческих классиков, подтверждающих некоторые из наших эзотерических доктрин…

Об астральных телах, или доппелгенгерах
(Диалог между двумя редакторами)

Перевод – К. Леонов

M. К. В умах многих людей существует большая путаница относительно различных видений, двойников, призраков или духов. Не следует ли нам объяснить раз и навсегда значение этих понятий? Вы говорите, что имеются разные виды «двойников», – что они из себя представляют?
Е. П. Б. Оккультная философия учит нас, что существуют три вида «двойников», если употреблять это слово в самом широком смысле. (1) Человек имеет своего «двойника», или лучше сказать, тень, вокруг которого образуется физическое тело зародыша – будущего человека. Воображение матери или несчастный случай, влияющий на ребенка, будет действовать и на астральное тело. Астральное и физическое сосуществуют еще до того, разум созревает для деятельности и до того, как пробуждается атма. Это происходит тогда, когда ребенок достигает семилетнего возраста и приобретает ответственность, связанную с его сознающей и чувствующей сущностью. Этот «двойник» рождается вместе с человеком и умирает вместе с ним, он никогда не может в течение жизни далеко отойти от тела, хотя и переживает его, разрушается, pari passu, вместе с трупом. Именно его иногда, при определенных атмосферных условиях, можно видеть около могилы в виде светящейся фигуры человека, которым он был раньше. По своему физическому виду он при жизни является двойником живого человека; так же и после смерти, за исключением того, что из разрушающегося тела выходят газы. Но если говорить о его происхождении и сущности, то он представляет собой нечто большее. Этот «двойник», который принято у нас называть линга шарира, но который мы предложили бы назвать «Протееподобным» или «пластическим телом».
М. К. Почему Протееподобным или пластическим телом?
Е. П. Б. Протееподобным, потому что он может принимать любые формы; например, это «маги-пастухи», которых молва обвиняет, возможно без каких-либо оснований, в том, что они «оборотни» и «медиумы в кабинетах», чье «пластическое тело» играет роль материализованных бабушек и «королей Джонов». С другой стороны, откуда эта постоянная привычка «дорогих бестелесных ангелов» отходить от медиума, находится он в трансе или нет, лишь на расстояние, не превышающее длину руки? Я не отрицаю вовсе посторонние влияния в такого рода явлениях. Но я подтверждаю, что такое взаимодействие со стороны бывает редко, и что материализованная форма в таком случае – это всегда «астральное», или Протееподобное тело медиума.
М. К. Но как создается это астральное тело?
Е. П. Б. Оно не создается; как я говорила Вам, оно растет вместе с человеком и существует в рудиментарном состоянии еще до рождения ребенка.
М. К. А что можно сказать о следующем виде?
Е. П. Б. Следующий вид – это тело «мысли», или тело «сновидения», известное среди оккультистов как майявирупа, или «иллюзорное тело». При жизни этот образ является проводником мысли, а также животных желаний и страстей, черпающий их в одно и то же время из самого нижнего земного манаса (разума) и из камы, элемента желания. Он двойственен по своим возможностям, и после смерти образует то, что на Востоке называют бхутом, или камарупой, более известное теософии как «призрак».
М. К. А что насчет третьего вида?
Е. П. Б. Третий вид – это истинное эго, называемое на Востоке словом, обозначающим «причинное тело», но в Трансгималайских школах его всегда называют «кармическим телом», что имеет тот же смысл. Ибо карма, или действие, – это причина, которая вызывает непрестанные повторные рождения, или «реинкарнации». Это не монада, и это не манас в собственном смысле этого слова; но оно неразрывно связано с ними и является составной частью монады и манаса в девачане.
М. К. Значит имеется три вида двойников?
Е. П. Б. Если вы называете христианскую и другие троицы «тремя Богами», то имеются три двойника. Но на самом деле он один, только имеет три аспекта, или фазы: наиболее материальная часть исчезает вместе с телом; средняя, проживающая как независимая, но временная, сущность в стране теней; и третья – бессмертная, существующая во время манвантары до тех пор, пока нирвана не положит ей конец.
М. К. Но не спросят ли нас, какая разница существует между майяви и камарупой, или, как Вы предлагаете их называть, «телом сновидения» и «призраком»?
Е. П. Б. Необходимо добавить к уже сказанному: наиболее вероятно, что «мыслительная сила», или аспект майяви, или «иллюзорное тела», после смерти полностью сливается с причинным телом или сознающим, думающим ЭГО. Животные элементы, или сила желания «тела сновидения», поглощая после смерти все, что она собрала (благодаря ее ненасытному желанию жить) в течение жизни; то есть, вся астральная витальность, так же как все впечатления ее материальных поступков и мыслей в то время, когда она жила вместе с телом, образуют «приз», или камарупу. Наши теософы знают достаточно хорошо, что после смерти высший манас объединяется с монадой и переходит в девачан, в то время как отбросы низшего манаса, или животного разума, образуют этот призрак. Он живет в нем, но вряд ли имеет какое-либо сознание, за исключением тех случаев, когда он вовлекается в сферу действия медиума.
М. К. Это все, что Вы можете сказать по этому поводу?
Е. П. Б. Я думаю, пока что достаточно метафизики. Поговорим о «двойнике» в его земной фазе. Что вы о нем знаете?
М. К. Повсюду в мире в большей или меньшей степени верят в «двойника», или доппелгенгера. Самой простой формой этого является появление призрака перед ближайшим другом умершего сразу после его смерти, или во время смерти. Есть ли это появление майявирупы?
Е. П. Б. Именно так; поскольку она создается мыслью умирающего человека.
М. К. Является ли это бессознательным?
Е. П. Б. Это бессознательно в том отношении, что умирающий человек, в общем, не делает это произвольно; и не осознает, что именно он появляется в таком виде. Что же при этом происходит? Если он очень настойчиво думает о ком-либо в момент смерти, о том, кого он очень хотел бы видеть, или кого он больше всего любит, то он может явиться этому человеку. Мысль становится объективной; двойник, или тень человека, представляет собой ничто иное, как его точное воспроизведение, похожее на отражение в зеркале, то есть все то, что человек делает (хотя бы мысленно), повторяется его двойником. Вот почему призраков в таких случаях часто видят в той одежде, в которую были одеты люди в тот особый момент, и этот образ часто воспроизводит даже выражение лица умирающего человека. Если бы можно было увидеть двойника человека, который купался, то он был бы погруженным в воду; также, когда утонувший человек появляется перед своим другом, то с него будет капать вода. Причина появления призрака может быть и иной; например, умирающий человек может думать о ком-либо, или не думать о том, перед кем появится его образ, но он появляется потому, что этот человек очень чувствителен. Или, возможно, его симпатия или ненависть к человеку, двойник которого вызывается таким образом, очень сильна физически или психически; и в этом случае его появление создается интенсивностью мысли, от которой оно исключительно и зависит. Как же это происходит? Назовем умирающего человека – А, а того, кто видит его двойника – Б. Последний, благодаря любви, ненависти или страху, имеет образ А столь глубоко запечатленным в его психической памяти, что между ними обоими возникает поистине магнетическое притяжение или отталкивание, независимо оттого, знают ли они об этом, чувствуют ли, или нет. Когда А умирает, шестое чувство или психический духовный разум внутреннего человека в Б осознает это изменение в А и немедленно оповещает об этом физические чувства человека, проецируя перед его глазами форму А, как раз в момент великого изменения в нем. То же самое бывает тогда, когда умирающий человек стремится увидеть кого-либо; его мысль становится объективной, как бы посылая своему другу телеграмму по проводам симпатии, будь то сознательно или бессознательно. Именно это Общество по исследованию «призраков» весьма напыщенно, но тем не менее невразумительно, называет телепатическим импульсом.
М. К. Это относится к самой простой форме появления двойника. Но что можно сказать о тех случаях, в которых двойник делает то, что противоположно чувствам и желаниям человека?
Е. П. Б. Это невозможно. «Двойник» не может действовать до тех пор, пока в мозгу человека (будь он только что умершим или живым, в хорошем или плохом состоянии здоровья), к которому принадлежит «двойник», не возникнет команда к его действию. Если он подумает об этом хотя бы секунду, прежде чем перейти к другим мыслям, то этого уже достаточно для объективизации его личности в астральных колебаниях, так же как для вашего лица, чтобы запечатлеть себя на чувствительной пластинке фотографического аппарата. Форма, которая создается при этом, легко может быть подхвачена окружающими силами – как сухой лист, упавший с дерева, подхватывается и уносится ветром, – которые могут исказить или превратить в карикатуру вашу мысль.
М. К. Предположим, что двойник выражает актуальными словами мысли, несвойственные человеку, и выражает ее, скажем, некоему другу, находящемуся очень далеко, может быть, на другом континенте. Я знал примеры такого рода.
Е. П. Б. Когда так случается, это означает, что созданный образ берется и используется «оболочкой». Так же, как в комнате для спиритических сеансов, когда «образы» умершего, которые могут бессознательно задерживаться в памяти или даже в ауре присутствующих, подхватываются элементалами, или элементальными тенями и становятся объективными для аудитории, побуждая действовать даже самую сильную волю из многих находящихся в этом помещении. Кроме того, в Вашем примере должно существовать связующее звено – «телеграфный провод» – между двумя людьми, основанный на психической симпатии, по которому постоянно курсирует мысль. Конечно, в каждом таком случае должно быть очень сильное основание, благодаря которому эта конкретная мысль выбирает данное направление; она должна каким-то образом быть связана с другим человеком. В противном случае такие явления встречались бы повседневно.
М. К. Это кажется очень простым, но почему же однако это случается лишь в исключительных случаях.
Е. П. Б. Это связано с тем, что пластическая сила воображения у некоторых людей намного сильнее, чем у прочих. Разум является двойственным по своим возможностям: физическим и метафизическим. Высшая часть разума связана с духовной душой, или буддхи, а низшая – с животной душой, принципом камы. Есть люди, которые никогда не используют высшие способности своего разума, а те, кто использует их, составляют меньшинство и находятся вне, если не выше, по отношению к среднему человеку. Такие люди мыслят даже в этом высшем плане об обыденных вещах. Характерные особенности личности определяются тем, по какому принципу работает его разум, а также его способностями в предыдущей жизни и иногда его физической наследственностью. Вот почему так трудно для материалиста – у которого метафизическая часть мозга полностью атрофирована – подняться, а для того, кто естественным образом мыслит духовно наоборот, спуститься на уровень вульгарного мышления в рамках реальной действительности. Оптимизм и пессимизм так же в большой степени зависят от этого.
М. К. Но привычка думать, используя высший разум, может быть развита – иначе не было бы надежды у людей, которые хотят изменить свою жизнь и поднять самих себя. И это то, что должно быть возможно, потому что иначе не будет вообще никакой надежды для мира.
Е. П. Б. Конечно, она может быть развита, но только с очень большими трудностями, непоколебимой решительностью и исключительным самопожертвованием. Однако, это сравнительно легко для тех, кто родились с этим даром. Как же это бывает, что один человек видит поэтическое в капусте или свинье с маленькими поросятами, тогда как другой видит в самых возвышенных вещах их самый низший, наиболее материальный аспект, смеется над «музыкой сфер» и издевается над самыми возвышенными концепциями и философскими идеями? Это различие зависит просто от врожденной способности ума думать в высшем или в низшем плане, при помощи астрального (в том смысле, который придает этому слову св. Мартин) или физического мозга. Значительные интеллектуальные силы часто являются не доказательством, но препятствием для духовных и истинных концепций, свидетельством чего является большинство великих людей науки. Мы должны скорее пожалеть их, чем осуждать.
М. К. Но как получается, что человек, думающий в высшем плане, создает своей мыслью более совершенные и более потенциальные образы и объективные формы?
Е. П. Б. Не обязательно только этот человек, но и все те, кто в общем являются чувствительными. Человек, наделенный способностью думать в высшем плане даже о наиболее незначительных вещах, имеет благодаря этой способности пластическую силу создавать нечто в своем собственном воображении. О чем бы такой человек ни думал, его мысль будет более интенсивной, чем мысль обычного человека, и при помощи этой интенсивности она получает мощь творения. Наука установила тот факт, что мысль – это энергия. Эта энергия своим действием нарушает расположение атомов астральной атмосферы, окружающей нас. Я уже говорила Вам, что лучи мысли имеют такую же возможность создавать формы в астральной атмосфере, как и солнечные лучи в оптическом стекле. Каждая мысль, получившая энергию от мозга, создает nolens volens [волей-неволей] некую форму.
М. К. Является ли эта форма абсолютно бессознательной?
Е. П. Б. В высшей степени бессознательной, если это только не творение адепта, который имел специальную цель придать ей сознательность, или скорее послать вместе с ней часть своей воли и разума, чтобы это появление было сознательным. Это должно сделать нас более осторожными по отношению к нашим собственным мыслям.
Однако следует иметь ввиду существенное различие в этом отношении между адептом и обычным человеком. Адепт может по своей воле использовать свою майявирупу, тогда как обычный человек не может этого, разве что в очень редких случаях. Это называется майявирупа, потому что это форма иллюзии, создаваемой для использования в особых случаях, и она в достаточном количестве содержится в уме адепта. Обычный человек просто создает мысленный образ, чьи свойства и сила ему совершенно неизвестны.
М. К. Можно ли тогда сказать, что форма адепта, появляющаяся на некотором расстоянии от его тела, как например Рам Лал в мистере Исааке, это просто образ?
Е. П. Б. Конечно, это расхожая мысль.
М. К. В каком случае адепт может появиться практически одновременно в нескольких местах?
Е. П. Б. Да, он это может. Как Аполлоний Тианский, которого видели однажды в двух местах, хотя его тело было в Риме. Но следует понимать, что даже наиболее астральный адепт не полностью присутствует в каждом таком появлении.
М. К. Итак, человеку необходимо иметь определенное количество воображения и психической силы, которые сопутствовали бы его мыслям?
Е. П. Б. Конечно, ибо каждая мысль имеет форму, которая воспроизводит внешность человека, вовлеченного в действие, о котором он думал. Иначе как могут ясновидящие видеть в вашей ауре ваше прошлое и настоящее? То, что они видят – это проходящая панорама вас самих, представленная в последовательных действиях вашими мыслями. Вы спросили меня, можем ли мы быть наказаны за наши мысли. Не за все, поскольку некоторые – мертворожденные; но за другие, которые мы называем «молчаливыми», но потенциальными мыслями – да. Возьмем крайний случай, когда кто-нибудь столь безнравственен, что желает смерти другого. Если желающий зла не является дугпа, высшим адептом черной магии (в этом случае действие кармы откладывается), то такое желание обратится на него самого.
М. К. Но если предположить, что желающий зла не является дугпа, но имеет очень сильную волю, то может ли это привести к смерти другого человека?
Е. П. Б. Если только эта зловредная личность имеет дурной глаз, что означает просто обладание огромной пластической силой воображения, работающей непроизвольно, которая бессознательно может быть использована для совершения плохого. Ибо что такое эта сила «дурного глаза»? Это просто могучая пластическая сила мысли, столь значительная, что она может создавать некие токи, насыщенные возможностями несчастных случаев любого рода, которые заражают каждого, кто приходит с ним в соприкосновение. Джеттатор (человек, обладающий дурным взглядом) необязательно должен быть одарен богатым воображением или иметь злые намерения и желания. Он может быть просто личностью, которая естественно любит быть свидетелем или читать о разных сенсационных событиях, таких как убийства, экзекуции, несчастные случаи и т. д., и т. п. И он не обязательно думает о чем-нибудь таком в тот момент, когда его глаза встречаются с его будущей жертвой. Но токи, созданные и существующие в лучах его зрения, готовы перейти в активное состояние в тот момент, когда они находят подходящую почву, подобно зерну, упавшему у дороги и готовому прорасти при первой возможности.
М. К. Но как обстоит дело с мыслями, которые Вы назвали «молчаливыми»? Возвращаются ли такие желания и мысли обратно, к своему хозяину?
Е. П. Б. Да; так же, как шар, который не смог проникнуть через преграду, отскакивает к бросившему его. Это случается даже с некоторыми дугпа или колдунами, которые не имеют достаточной силы или не подчиняются правилам – потому что даже у них есть правила, которых они должны придерживаться, – но не с обычными, полностью развитыми «черными магами», поскольку они имеют силу совершать то, чего они хотят.
М. К. Раз Вы упомянули о правилах, это побуждает меня закончить данный разговор вопросом о том, что хотел бы знать каждый, кто имеет интерес к оккультизму. Какой главный совет Вы можете дать тем, кто имеет такие силы и хочет контролировать их правильным образом – чтобы придти к оккультизму?
Е. П. Б. Первый и наиболее важный шаг на пути к оккультизму – это понять то, как согласовать ваши мысли и идеи с вашими пластическими возможностями.
М. К. Почему это так важно?
Е. П. Б. Потому что в противном случае вы совершаете поступки, посредством которых может создаваться дурная карма. Никто не должен входить в оккультизм или даже прикасаться к нему, пока он не познакомился в совершенстве со своими собственными силами, и пока он не узнал, как соразмерить их со своими действиями. И он может сделать это только путем глубокого изучения философии оккультизма, прежде чем начать практические занятия. В противоположном случае несомненно, что ОН ОКАЖЕТСЯ ВО ВЛАСТИ ЧЕРНОЙ МАГИИ.

Об одной важной библейской ошибке

Перевод – К. Леонов

Одна важная библейская ошибка была открыта м-ром Чарльзом Т. Баком, ученым автором хорошо известной работы, озаглавленной «Origines Biblicae», и показана в его новой брошюре, названной им «Идол на Хориве». В ней он доказывает, что «золотой телец», изготовленный Аароном, которому поклонялись израильтяне, был на самом деле вовсе не тельцом, но шаром. Это было бы любопытной, но все же незначительной ошибкой в книге, которая, как это сегодня доказано, содержит больше ошибок и противоречий, чем любая другая книга во всем мире; но мы опасаемся, что в данном случае эта ошибка является скорее ошибкой автора. Мы еще не видели самой брошюры и судим таким образом лишь по рецензии на нее. Ошибочное использование слова «телец» вместо «шар» является следствием, как говорит он, неправильного перевода еврейского слова «агел», или «эгел». Израильтяне, потеряв надежду на возвращение Моисея с Горы Синай, изготовили и стали поклоняться не «литому тельцу», но некоему шару или диску из литого золота, который был в те времена всеобщим символом власти. Впоследствии слово «эгел» было переведено как «телец», потому что оба эти термина «телец» и «шар» синонимичны и произносились одинаково в древнееврейском языке. Мы подвергаем сомнению не правильность филологического доказательства автора в отношении самого этого слова, но скорее то, прав ли он, называя это ошибкой в отношении символического перевода этого слова. Ибо если «телец» и «шар» являются синонимичными словами, то и символизм шара и быка также был одинаковым. Крылатый шар египтян, скарабей, или «звездный диск»; круг или шар финикийской Астарты; полумесяц Минервы; диск или шар между двумя рогами коровы на голове Изиды; крылатый диск с подвешенным к нему Уреем, несущий крест жизни; солнечный шар или диск, возвышающийся над широкими рогами богини Хатхор; и рога египетского Амона; обожествление быка – все они имеют одно и то же значение. Шар и рога быка свидетельствуют об одном и том же: они являются символом вечной божественной мудрости. Разве Амон, или «сокровенный», величайший и возвышеннейший из египетских богов, «муж своей матери, свой собственный отец и свой собственный сын», Единый в Трех (то есть, идентичный с христианской Троицей), согласно истолкованиям лучших египтологов, включая и благочестивых христиан Джорджа Эберса и Бругш-Бея, – не изображался с головой барана, как Амон-Хнему? Таким образом, прежде чем придавать такое значение буквальному истолкованию слов Библейского текста, ученым-теологам следует обратить свое внимание на более серьезные вопросы. Например, они должны удовлетворительным образом показать для всех, как христиан, так и неверующих, причину, по которой на древних еврейских монетах и в других местах Моисей также изображается с рогами; и почему такие «рога» могут быть найдены также и на монотеистическом алтаре левитов…

Об одном недоразумении в «эзотерическом буддизме»

Перевод – К. Леонов

«Поскольку оба редактора „Люцифера“ неоднократно заявляли о своей готовности беспристрастно публиковать даже „личные замечания“ в свой адрес,[489] я воспользуюсь этой возможностью. С большим интересом ознакомившись с «Эзотерическим буддизмом» и одобряя его в целом, я хотел бы, с вашего любезного разрешения, сформулировать возражение по некоторым пунктам воззрения м-ра Синнетта на эволюцию, которые сильно потрясли меня и моих друзей. Они, как это может показаться, раз и навсегда разрушают теорию происхождения человека, выдвинутую столь популярным автором. Однако м-р Синнетт с таким постоянством выражал свою готовность ответить на искреннюю критику, что я, вероятно, могу надеяться на его помощь в преодолении этого затруднения. Между тем, несмотря на мое благосклонное отношение к теософии, я волей-неволей должен выразить мое убеждение в том, что один из аспектов эзотерической Доктрины (конечно, если м-р Синнетт может рассматриваться как абсолютный авторитет в этом вопросе) противоречит науке. Это одно из фундаментальных положений, признанное всеми – за исключением, быть может, немногих… ну, таких вот слишком восторженных теософов.
В «Эзотерическом буддизме» мы сталкиваемся с принятием дарвинизма в целом. В частности, считается, что физический человек произошел от обезьяньих предков.
«Человек, по словам Дарвина, когда-то был обезьяной, что до некоторой степени верно. Но обезьяна, подразумеваемая (??) Дарвином, остается обезьяной на протяжении многих поколений, ее хвост не отпадает, и руки ее не превращаются в ноги и так далее… если углубиться достаточно далеко в прошлое, то мы попадем в период, в котором не было человеческих форм, готовых к развитию на земле. Когда духовные монады, проходящие самый ранний или самый низкий человеческий уровень, подходят, таким образом, к исходной точке круга (планетарной цепи этого земного шара), их непрерывное давление на мир, содержащий лишь животные формы, вызывает повышение уровня последних до требуемой формы, – о которой обычно говорят как о недостающем звене».[490]
И снова:
«Минеральное царство не будет больше порождать растительное царство… пока оно не получит импульс извне, как и Земля смогла развить человека из обезьяны, только получив импульс извне».[491]
Изложенная здесь теория полагает, что развитие человека из обезьяны было вызвано инкарнацией человеческих эго с последней планеты в семизвенной цепи небесных тел. Я могу здесь заметить, что, говоря о наших предполагаемых животных предках как об обезьянах, «подразумеваемых» Дарвином, м-р Синнетт превосходит в своей смелости самых отчаянных эволюционистов. Ибо это гипотетическое создание вообще неизвестно, причем подозрительным является его отсутствие во всех, до сих пор исследованных, отложениях. Это, однако, замечание, сделанное мимоходом. Настоящее обвинение, к которому я сейчас подошел, будет изложено далее.
Нам говорят, что оккультисты делят время человеческого существования на этой планете на семь великих периодов рас. В настоящее время, пятая из этих рас, арийская, находится в своей восходящей фазе, в то время как четвертая представлена все еще многолюдными популяциями. Третья уже почти исчезла. На 64-ой странице «Эзотерического буддизма» нам говорят относительно четвертой расы, что:
«В эоценовой эре, уже в самом ее начале, великий цикл четвертой человеческой расы – атлантов – уже достиг своей наивысшей точки».
Здесь нам указывается отчетливая отметка в эзотерической хронологии. Суммируя эти данные, мы сталкиваемся со следующими предположениями:
1. Человечество физически развилось из человекообразных обезьян.
2. Четвертая раса достигла расцвета в начале геологической эоценовой эры.
3. Три первые расы (первая, вторая и третья) должны, поэтому, предшествовать эоценовой эре на огромный отрезок времени, даже если мы примем, что они были гораздо короче четвертой и пятой. Первая раса должна была бы предшествовать третичному периоду на несколько миллионов лет.
4. Дотретичная первая раса произошла, таким образом, от обезьян, живших еще ранее.
В этот момент разрушается сама ткань теории. Необходимо отметить, что наука не сумела найти ни одного следа человекообразной обезьяны ранее поздней миоценовой эры. Эоценовы отложения предшествуют миоценовым, и первая раса, как это уже показано, должна была предшествовать эоцену; она должна уходить далеко назад вглубь далеких и темных времен, когда создавались меловые утесы мезозойского периода! Как же может м-р Синнетт утверждать, что его взгляды на эволюцию человечества являются просто «взаимодополняющими» с дарвиновскими, если он имеет дело с периодами времени неизмеримо большими, нежели те, которыми оперируют эволюционисты? Палеонтологи единодушно отказываются признать существование высокоорганизованных обезьян ранее третичного периода; над этим посмеялся бы и Дарвин. По существу, только простейшие млекопитающие появились к тому времени, как сформировались эоценовые слои. Таковы научные взгляды, к которым м-р Синнетт предлагает нам отнестись с должным уважением. По-видимому, сам того не сознавая, он пригрел гадюку у себя на груди, потому что теперь та же самая наука «обернулась против него и жалит его». Я спрашиваю, КАК ЖЕ МОГЛА ВОЗНИКНУТЬ ОТ ОБЕЗЬЯН ПЕРВАЯ РАСА ЗА ЭОНЫ ЛЕТ ДО ТОГО, КАК ЭТИ САМЫЕ ОБЕЗЬЯНЫ ПОЯВИЛИСЬ? Если м-р Синнетт будет столь любезен, предложить удовлетворительный ответ на этот вопрос, он существенно поможет избавиться от интеллектуальных затруднений, возникших на пути —
АГНОСТИКА, ИЗУЧАЮЩЕГО ТЕОСОФИЮ.
20 апреля, Абердин».
—
Это письмо представляет собой обвинение либо против Эзотерической Доктрины, либо против ее толкователей. Сама доктрина в наше время является неопровержимой, хоть ее толкователи и могут часто ошибаться при ее изложении; особенно это случается тогда, когда, как и в случае с автором «Эзотерического буддизма», пишущий недостаточно знаком с вопросами, о которых он трактует.
Предоставляя автору «Эзотерического буддизма» самому отвечать на критику, один из редакторов «Люцифера», косвенно связанная с этой работой, просит дать ей возможность сказать несколько слов на эту тему. Прежде всего, она хотела бы выразить удовлетворение по поводу того, что началось изучение вопросов, содержащихся в книге м-ра Синнетта; она была единственной из тех, кто имел отношение к этим исследованиям, и кто на протяжении многих лет был осведомлен о них. Поэтому никто лучше нее не может знать, что содержится и что отсутствует в различных положениях этого учения.
Наш корреспондент должен иметь в виду, что:
а) во время публикации «Эзотерического буддизма» (слово будхизм[492] было бы более точным) автор имел весьма несовершенные познания в оккультизме; в противном случае он не прослеживал бы происхождение человека от человекообразных обезьян, ибо эта теория, по мнению Учителей, абсурдна и неприемлема;
б) это была лишь первая попытка испытать готовность общества к восприятию эзотерической философии.
Ибо м-р Синнетт в основном использовал свои собственные источники и идеи, и следовал, естественно, движению собственного ума, который, хотя и склонен к эзотерической философии, но, тем не менее, определенно подвержен влиянию современной науки. Следовательно, то, что изложено в этой книге, имело своей целью взглянуть на это учение с высоты птичьего полета, а не детальное описание какой-либо конкретной проблемы. Само же учение не было дано вместе с публикуемой книгой. Это учение никогда не исследовалось систематически и не могло быть предложено вниманию обывателя; поэтому оно состоит из разрозненной информации в форме ответов на вопросы, заданные в частных письмах относительно самых разных предметов, таких, как космогония и психология, теогония и антропология и так далее. Более того, многие вопросы были оставлены без какого-либо ответа и полные объяснения специально обходились стороной, поскольку они относились к тайнам Восточного Посвящения. Эта политика, впоследствии, доказала свою мудрость. На этой стадии абсолютного материализма с одной стороны, осторожного агностицизма с другой, и разного рода неопределенностей в отношении индивидуальных идей, возникающих у наиболее видных деятелей науки, вряд ли было бы разумным полное откровение по поводу архаичной схемы антропологии. Во времена Пифагора гелиоцентрическая система была тайной, мыслимой лишь в тишине и уединенности внутренних храмов; а Сократ был приговорен к смерти за ее разглашение, под воздействием своего ДАЙМОНА. В наше время люди, открывающие системы, расходящиеся во взглядах с религией или наукой, не подвергаются физическому уничтожению, но их медленно угнетают, в течение всей жизни до их смертного часа, открытой клеветой и тайными преследованиями. Таким образом, полное разъяснение даже такой сокращенной и ограниченной версии «эзотерического будхизма» могло бы принести больше вреда, чем пользы. Только некоторые его части могут быть даны, и они будут даны в ближайшем будущем.
Тем не менее, как признает и наш критик, невзирая на все эти трудности, м-р Синнетт проделал очень интересную и ценную работу. То, что в своем ярко выраженном восхищении современной наукой он, по-видимому, несколько материализовал учение – это признает каждый метафизик. Но верно также, что автор «Эзотерического буддизма» утверждает «авторитарный характер» своей книги лишь в той мере, в какой он создается благодаря некоторому количеству буквальных цитат, взятых из доктрин Учителя, в особенности тех, которые рассматривают такие сложные вопросы, как эволюция. Обстоятельство, на котором делает ударение его критик – неубедительность утверждений, сделанных в этой работе относительно происхождения человека на этой планете, – безусловно, обесценивает предпринятую м-ром Синнеттом попытку объединить дарвиновскую и эзотерическую схемы эволюции человечества. Но каждый истинный теософ, не ожидающий незамедлительного признания истин, в которые он верит, но уверенный в их триумфе в будущем, может только порадоваться этому. Научные теории, или, скорее, предположения, на самом деле слишком материалистичны, чтобы можно было их соединить с «эзотерическим будхизмом».
Однако, поскольку вся эта проблема исключительно сложна, то невозможно разобраться в ней в рамках этой короткой заметки. «Будхизм» в архаические, доисторические времена – это не тот вопрос, который может быть изложен в одном небольшой томе. Достаточно сказать, что большая часть ожидаемой «Тайной доктрины» посвящена разъяснению истинных эзотерических взглядов на происхождение человека и развитие общества, о чем в «Эзотерическом буддизме» сказано вскользь. Именно к этому источнику мы и хотим направить всех, у кого возникнут вопросы.

Об осаждении и других материях[493]

Перевод – К. Леонов

То, что вы предлагаете мне сделать сегодня, я упорно пыталась сделать в течение последних трех-четырех лет. Десятки раз я заявляла, что не буду посылать Учителям какие-либо мирские вопросы или передавать на Их рассмотрение семейные и другие частные проблемы, по большей части личного характера. Я должна была отослать назад к авторам десятки и десятки писем, адресованных Учителям, и я много раз зарекалась, что не буду спрашивать Их снова и снова. И что же за этим последовало? Люди все же приставали ко мне. «Пожалуйста, ну, пожалуйста, спросите Учителей, только спросите и расскажите Им и обратите Их внимание на» то-то и то-то. Когда я отказывалась делать это, приезжал и надоедал *** или ***, или кто-либо еще. В результате оказывается, что вы, по всей видимости, не осознаете оккультный закон – которому подвержены даже Сами Учителя, – всякий раз, когда сильное желание сконцентрировано на Их индивидуальностях; всякий раз, когда просьба исходит от достаточно нравственного человека, все желания которого сильны и искренни даже в мелочах (а что для Них – не мелочь?): Они становились бы обеспокоены этим, желание принимало бы материальную форму и преследовало бы Их (это смешное слово, но я не знаю другого), если бы Они не создавали непроходимый барьер, стену из акаши между этим желанием (мыслью, или молитвой) и Собой, таким образом изолируя Себя. Результатом такой крайней меры является то, что Они в настоящий момент находятся в Самоизоляции от всех тех, кто вольно или невольно, сознательно или нет, стремятся попасть в круг этой мысли или желания. Я не знаю, поймете ли вы меня; надеюсь, что да. И так как Они отрезаны от меня, многие из Них, например, совершали ошибки и наносили вред, которого можно бы было избежать, если бы Они не выпадали столь часто из круга теософских событий. Так будет до тех пор, пока [Они] разбрасываются Своими именами направо и налево, изливая на публику Свои, так сказать, личности, силы и тому подобное, в то время как мир (не только теософы, но и посторонние) оскверняет Их имена от северного до южного полюса. Не настаивал ли на этом Маха Коган с самого начала? Не запретил ли Он Махатме К. Х. писать кому-либо? (М-р *** хорошо знает все это.) Не обрушились ли на Них с тех пор волны просьб, потоки желаний и молитв? Это одна из главных причин, почему Их имена и личности следует сохранять в тайне и неприкосновенности. Их профанировали любым способом, как верующие, так и неверующие, первые тем, что они критически и со своей мирской точки зрения исследовали Их (Существ, находящихся вне всякого мирского, человеческого закона!), а вторые, когда они буквально клеветали, пачкали и валяли в грязи Их имена! О силы небесные! что я пережила – нет слов выразить это. Это мое главное, мое величайшее преступление, что я без всякого желания, непроизвольно привлекла внимание публики к Их персонам, и усилила его при поддержке *** и ***.
Хорошо, теперь о другом. Вы и теософы пришли к заключению, что в каждом случае, когда обнаруживалось сообщение, содержащее слова или чувства, недостойные Махатм, оно было либо создано элементалами, либо было результатом моей собственной фальсификации. Если верить в последнее, то никакому искреннему мужчине или женщине не следует позволять мне, такой ОБМАНЩИЦЕ, оставаться далее в Обществе. Вам нужно не мое раскаяние и обещание того, что я больше не буду делать так, но вам нужно вышвырнуть меня вон – если вы действительно так думаете. Вы говорите, что верите Учителям, и в то же время вы можете поддерживать идею, что Они само собой знают обо всем этом и все же используют меня! Если Они являются достойными, благородными Сущностями, как вы, без сомнения, думаете о них, как же они могут позволить или перенести хотя бы на один момент такую ложь и обман? Ах, бедные теософы – сколь мало вы познали оккультные законы, как я погляжу. И в этом *** и другие совершенно правы. Прежде чем предлагать свою службу Учителям, вы должны изучить Их философию, ибо в противном случае вы всегда будете прискорбно ошибаться, хотя бы непроизвольно и бессознательно, на Их счет и на счет тех, кто служит Им душой, телом и духом. Неужели вам могло прийти в голову хоть на мгновение, что то, о чем вы мне пишете сейчас, я уже не знаю долгие годы? Неужели вы думаете, что любой человек, наделенный даже элементарной проницательностью, не говоря уж об оккультных силах, ни разу не усомнился бы, особенно, когда это генерировалось в умах честных, искренних людей, непривычных и неспособных к лицемерию? Это как раз то, что убивало меня, мучило и разрывало мое сердце, дюйм за дюймом, годами, ибо я должна была сносить это в молчании, не имея права объяснить что-либо, если это не было позволено Учителями, а Они приказывали мне хранить молчание. День за днем встречаясь с теми, кого больше всего любишь и уважаешь, оказываться перед дилеммой – либо казаться жестокой, эгоистичной, бесчувственной, отказывая удовлетворить желание их сердец, или, согласившись на это, существует высокая вероятность (9 из 10), что они незамедлительно почувствуют сомнения, затаившиеся в их умах, ибо ответы и замечания («красные и синие, похожие на призраки сообщения», как верно подметил ***) Учителей наверняка – опять же 9 из 10 – будут иметь в их глазах такой вид, как если бы они имели призрачный характер. Почему? Было ли это обманом? Конечно, нет. Было ли это написано или создано элементалами? НИКОГДА. Это было отправлено, и физические феномены создавались элементалами, использованными для этого; но что могут они, эти бесчувственные существа, сделать с разумными частями даже самого маленького и самого глупого сообщения? Просто этим утром, до получения вашего письма, в 6 часов, я получила разрешение и указание от Учителя дать вам понять, в конце концов, вам и всем искренним, истинно преданным теософам: что вы посеете, то и пожнете…
ВЫ САМИ, теософы, замарали в ваших умах идеалы наших УЧИТЕЛЕЙ, сами бессознательно, с лучшими намерениями и с искренним убеждением в благой цели, ОСКВЕРНИЛИ Их, думая и веря в то, что Они будут озабочены вашими деловыми проблемами, вопросами рождения сыновей, замужества дочерей, постройки домов, и т. д., и т. д. И все же, все те, кто получили такие сообщения, являясь почти всецело искренними (те же, кто таковыми не являются, имеют дело с другими, особыми законами), все вы имели право, зная о существовании Сущностей, которые легко могли бы помочь вам, искать помощи у Них, обращаясь к Ним, раз монотеист обращается к своему личному Богу, оскверняя ВЕЛИКОЕ НЕИЗВЕСТНОЕ в миллион раз больше, чем Учителей, – прося Его (или Оно) помочь ему с хорошим урожаем, наслать гибель на его врага, послать ему сына или дочь; и поскольку вы имеете такое право в абсолютном смысле, Они не могут оттолкнуть вас и отказаться отвечать вам, если не Самолично, то через чела, которые удовлетворят адресата по мере своих [чела] возможностей. Как часто я – не Махатма – была поражена и испугана, сгорая от стыда при виде записей чела, обнаруживая грамматические и научные ошибки, мысли, выраженные таким языком, что это полностью искажало исходный смысл, и содержащие иногда выражения, имеющие совершенно противоположный смысл в тибетском, санскритском или каком-либо другом азиатском языке. Как в нижеприведенном примере.
В ответе м-ру *** на письмо, содержащее некоторое очевидное противоречие, чела, который производил осаждение ответа Махатмы К. Х., сформулировал: «Я должен был задействовать всю мою ingenuity [изобретательность, англ. ], чтобы согласовать две вещи». Теперь термин «ingenuity», используемый ранее в значении скромности, справедливости, никогда уже не используется в этом значении, но даже в его нынешнем значении, как его трактует словарь Вебстера, оно неверно истолковано Массеем, Юмом, и я полагаю даже ***, как обозначающее «хитрость», «ловкость», «изворотливость», образуя, таким образом, новую комбинацию для того, чтобы доказать отсутствие любого противоречия. В результате: Махатма был выставлен таким образом, словно Он признается в беззастенчивой изобретательности, в использовании лукавства для согласования вещей подобно изворотливому «хитрому адвокату», и т. д., и т. д. Если бы мне сейчас поручили написать или осадить это письмо, то я выразила бы мысль Учителя, используя слово «ingenuousness», означающее, согласно Вебстеру, «чистосердечие, искренность, беспристрастность, откровенность и открытость», и тогда можно было бы избежать хулы, брошенной на репутацию Махатмы К. Х. Я бы не допустила ошибки, говоря «карболовая кислота» вместо «углеродистая кислота», и т. д. Лишь в исключительных случаях Махатма К. Х. диктовал дословно, и когда Он делал это, Он прибегал к некоторым возвышенным выражениям, как в Своих письмах к м-ру Синнетту. В остальных же случаях Он говорил, что написать надо то-то и то-то, и чела писал, часто не зная ни слова по-английски, как и мне сейчас приходится писать на иврите, греческом, латинском и т. д. Поэтому единственное, в чем меня можно упрекнуть (упрек, который я всегда готова признать, хотя и не заслужила его, будучи просто послушным и слепым орудием наших оккультных законов и предписаний) – это в сокрытии того, что мне не позволяет до сих пор открыть данный мною обет. Я неоднократно признавала ошибки в проводимой мной политике, и сейчас я наказана за это ежедневными и ежечасными страданиями.
Поднимите камни, теософы, поднимите их, братья и милые сестры, и за такие ошибки забейте меня камнями до смерти.
Два или три раза, может быть больше, письма были осажены в моем присутствии чела, который не мог говорить по-английски и который черпал мысли и выражения из моей головы. Эти явления по своей истинности и достоверности были в те времена более значимы для меня, чем когда-либо. Все же они зачастую казались весьма сомнительными, и я должна была придерживать свой язык, видя, как сомнение вкрадывается в умы тех, кого я больше всего любила и уважала, не имея возможности оправдаться или сказать хотя бы одно слово! Что я выстрадала, известно одному лишь Учителю. Подумайте только (случай с Соловьевым в ***), я лежу больная в кровати: письмо от него, старое письмо, полученное в Лондоне и порванное мной, вновь материализовалось перед моим взором так, что я смогла разглядеть его. Пять или шесть строчек, написанные рукой Махатмы К. Х. синими чернилами на русском языке, слова, взятые из моей головы, письмо старое и смятое медленно перемещалось (даже я не могла распознать астральную руку чела, осуществляющего это перемещение) само по себе по спальне, затем ускользнувшее и затерявшееся среди бумаг Соловьева, который писал в это время в маленькой гостиной, правя мою рукопись, причем Олькотт стоял около него и почти что дотрагивался до этих бумаг, глядя на них вместе с Соловьевым, который и нашел его; как при свете вспышки, я вижу в его голове мысль на русском языке: «старый мошенник (он имел в виду Олькотта) должно быть положил его сюда»! – и сотни подобных вещей!
Хорошо, этого довольно. Я сказала вам правду, всю правду, и ничего кроме правды, насколько мне было позволено. Существует много вещей, о которых я не имею права распространяться, иначе я буду казнена за это. Теперь на минуту задумаемся. Предположим, что *** получает приказ от своего Учителя осадить некое письмо к семье ***, причем ему задана только общая идея о том, что он должен написать. Бумага и конверт материализуются перед ним, и он должен только оформить мысли на своем английском и осадить их. Каков же тогда будет результат? Его стиль – как его английский, его этика и философия – будет во всем. «Обманщик, явный ОБМАНЩИК!» – будут кричать люди; а если кому-либо довелось бы увидеть перед собой такой лист бумаги или стать его получателем после того, как он обретет форму, что тогда?
Другой пример – я не могу не привести его, ибо он наводит на размышление. Один человек, ныне уже мертвый, умолял меня в течение трех дней спросить совета у Учителя по некоторому деловому вопросу: ему угрожало банкротство и бесчестье семьи. Вещь серьезная. Он дал мне письмо, чтобы «отправить» его Учителю. Я пошла в дальнюю гостиную, а он спустился вниз ожидать ответа.
Для отправки письма необходимо проделать две или три операции: (1) положить запечатанный конверт на лоб и затем, предупредив Учителя, чтобы он приготовился для связи, отразить содержимое моим мозгом и передать его, чтобы Он воспринял его посредством сформированного Им потока. Так обстоит дело в том случае, если письмо написано на языке, который я знаю; если же это неизвестный язык, (2) распечатать письмо, прочесть его физически моими глазами, не вдаваясь в смысл слов, и то, что видят мои глаза, передастся восприятию Учителя и отразится в этом восприятии на его собственном языке, что, конечно, не ведет к возникновению ошибок. Я должна поджечь письмо при помощи имеющегося у меня некоего камня (спички и обычное пламя ни в коем случае не могут быть использованы), и зола, подхваченная потоком, становится еще более мелкой, чем атомы, и вновь материализуется на некотором расстоянии, где находится Учитель.
Итак, я положила открытое письмо на мой лоб, поскольку оно было написано на языке, в котором я не знаю ни одного слова, и когда Учитель понял его содержание, мне было приказано сжечь и отослать его. Получилось так, что я должна была пойти в мою спальню и достать из ящика комода камень, который был там заперт. В ту самую минуту, когда я выходила, адресат, нетерпеливый и беспокойный, молча приблизился к двери, вошел в гостиную и, не найдя меня там, увидел свое собственное письмо, лежащее в открытом виде на столе. Как он говорил мне позже, он был поражен ужасом, возмущен, готов к тому, чтобы совершить самоубийство, поскольку он почувствовал себя банкротом не только в отношении слепого случая, но и все его надежды, его вера, сердечные убеждения были сокрушены и улетучились. Я вернулась, сожгла письмо, и часом позже дала ему ответ, написанный на его языке. Он читал его с широко раскрытыми и грустными глазами, думая при этом, как он сказал мне, что если бы не было Учителей, то я была бы Махатмой; он сделал то, что было ему сказано, и его честь и судьба были спасены. Через три дня он пришел ко мне и чистосердечно рассказал мне все – не скрыв своих сомнений ради благодарности, как это делают другие, – и был вознагражден. По приказу Учителя, я показала ему, как это делается, и он понял это. Итак, если бы он не сказал мне, и его дела пошли бы плохо, несмотря на совет, не умер ли бы он, считая меня величайшей обманщицей на земле?
Так это бывает.
Мое сердечное желание в том, чтобы навсегда избавиться от всяких феноменов, кроме моего собственного мысленного и личного общения с Учителями. Я не буду иметь ничего общего с тем, что касается писем или феноменальных явлений. В этом я клянусь Святыми Именами Учителей, и берусь написать циркулярное письмо по этому поводу.
Пожалуйста, прочтите это письмо всем, включая ***. КОНЕЦ всему, и пусть карма падет на головы тех теософов, которые придут ко мне и попросят узнать для них то-то и то-то от Учителей. Я СВОБОДНА. Учитель только что обещал мне это благо!!

Общество без догм

Перевод – К. Леонов

Времена сегодня сильно изменились по сравнению с зимой 1875/1876 года, когда создание Теософического общества привело к тому, что большая армия американских спиритуалистов начала размахивать знаменами, бряцать оружием и громко кричать. Как хорошо мы помним все эти «сигналы опасности», предостережения оракулов, угрозы многочисленных медиумов! Как свежи в памяти угрозы «друзей-ангелов» д-ру Гардинеру из Бостона о том, что они готовы убить полковника Олькотта за то, что он в своих лекциях назвал их «элементариями»! Самое неприятное из этой бури уже позади. Град проклятий уже не бьет вокруг наших просвещенных голов; и мы начинаем видеть, как на небе появляется радуга обещанного мира.
Без сомнения, умиротворение этого волнения в большой степени обусловлено нашим «вооруженным» нейтралитетом. Однако я думаю, что следует также учитывать постепенное укрепление желания больше узнать о причинах явлений. И все же еще не совсем наступило то время, когда лев (спиритуализм) и ягненок (теософия) будут готовы лечь рядом друг с другом, если ягненок не хочет оказаться внутри льва. Пока мы держим язык за зубами, нас просят говорить, но как только мы (или скорее наш Президент) начинаем говорить, – вновь поднимаются громкие крики. Хотя огонь из допотопных ружей и стрельба из мушкетов большей частью прекратилась, укрытия ваших духовных Балкан обороняются современными ружьями Круппа. Если бы огонь был направлен только против полковника Олькотта, то у меня не возникло бы необходимости привлекать резервы. Но осколки обеих бомб, которые взорвал в своих письмах от 4-го и 11-го января «М. А. Оксон», – ваш весьма меткий стрелок и наш общий друг, – задели и меня. Под бархатным прикосновением его риторики я ощутила беспокоящие меня коготки.
В самом начале того, что может стать долгой борьбой, настоятельно требуется, чтобы теософская позиция была недвусмысленно определена. В последнем из двух вышеупомянутых писем заявляется, что полковник Олькотт называет «учение автора „Разоблаченной Изиды“ – универсальным ключом ко всем тайнам».
Кто когда-либо утверждал, что эта книга претендует на что-либо подобное? Только не автор. Название? Наверное, название, в котором неумышленно виноват издатель, и, если я не ошибаюсь, «М. А. Оксон» об этом знает. Мое название было «Покров Изиды», и это проходит красной нитью через весь первый том. Но пока не дошло дело до издания, никто не вспомнил, что книга с точно таким названием уже была напечатана ранее. И тогда, как a dernière ressource [крайний способ], издатель выбрал то название, которое есть сейчас.
«Если он [Олькотт] и не является розой, то во всяком случае он жил возле нее», – говорит ваш ученый корреспондент. Если бы это предложение было встречено мной вне данного контекста, я ни за что не смогла бы вообразить, что такая непривлекательная старая особа, известная с внешней стороны как Е. П. Блаватская, могла быть обозначена этим образом из персидской поэзии. Если бы он сравнил меня с кустом ежевики, я бы выразила ему комплимент за художественный реализм. Он говорит:
Полковник Олькотт заслуживал бы внимания сам по себе; он заслуживает его еще более, если учесть тот запас знания, к которому он имел доступ.
Поистине, он имел такой доступ к знанию, но никоим образом не ограниченный моей скромной особой. Хотя я действительно донесла до него кое-что из того, что изучила в других странах (и в каждом случае могла подтвердить теорию на практике), однако и куда более способный учитель, чем я, не мог бы за три коротких года дать ему более, чем самые азы того, что необходимо знать, прежде чем человек сможет постичь духовные и психо-физиологические категории. Сама ограниченность современных языков предотвращает любое быстрое толкование идей, связанных с восточной философией. Я отказываюсь признать, что великий Макс Мюллер перевел сутры Капилы в соответствии с их истинным смыслом. Мы видели, что могут сделать с индуистской метафизикой лучшие европейские авторитеты, и что за мешанину они, разумеется, сделали из нее! Полковник непосредственно общается со знатоками индуизма и получает от них гораздо больше, чем от такого неумелого наставника, как я.
Наш друг «М. А. Оксон» говорит, что полковник Олькотт «выступил вперед, чтобы просветить нас»; вряд ли он мог бы выразиться менее точно. Он никогда не выступает вперед и не претендует на то, чтобы кого-либо просвещать. Публика хотела бы знать о взглядах теософов, и наш Президент попытался вкратце, сколь это возможно в рамках одной статьи, дать беглый взгляд на ту истину, которую он изучил. То, что результат не мог быть полностью удовлетворительным, было совершенно неизбежно. Не хватило бы и многих томов для того, чтобы ответить на все вопросы, естественно возникающие в пытливом уме; лишь библиотека из большого количества толстых книг могла бы уничтожить предубеждения тех, кто давно стоит на якоре вековых метафизических и теологических заблуждений, а возможно – и ошибок. Но хотя наш Президент не виноват в приписываемой ему «претензии на просвещение» спиритуалистов, я думаю, что он безусловно высказал несколько намеков, заслуживающих внимательного рассмотрения непредубежденными людьми.
Я сожалею, что «М. А. Оксон» не удовлетворен одними лишь предположениями. Ничто, кроме полной и неприкрытой истины, не удовлетворит его. Мы должны «сопоставлять» наши теории с его фактами; мы должны, опять же, низвести нашу теорию до возможности «точной демонстрации». Нас спрашивают:
Где находятся провидцы? Что представляют их записи? И, самое главное, что свидетельствует об их подлинности?
Я отвечаю: провидцы там, где еще существуют «Школы Пророков», и там же находятся их записи. Хотя спиритуалисты не способны отправиться на их поиски, но философия, которой они учат, привлекает своей логикой, и ее принципы математически доказуемы. Если это не так, пусть это будет показано.
Но, в свою очередь, теософы могут спросить и спрашивают: где доказательства того, что медиумические явления связаны исключительно с деятельностью бестелесных «духов»? Кто является «провидцами» среди медиумов, одаренными безошибочной ясностью видения? Какие существуют «тесты», не оставляющие возможности для альтернативного объяснения? Хотя Сведенборг был одним из величайших провидцев, и в его честь создаются церкви, но все же, за исключением того, что у него имеются приверженцы, как можно доказать то, что «духи», которых он видел, – в том числе дух Павла, – прогуливавшиеся в шляпах, были чем-либо иным, кроме плодов его воображения? Являются ли духовные возможности живого человека столь хорошо изученными, что медиумы могут точно сказать, когда прекращается их собственная деятельность и они начинают быть проводниками потустороннего влияния? Нет; но, вместо того, чтобы ответить на наше предположение, что этот вопрос открыт для дискуссии, «М. А. Оксон» обвиняет нас в попытках опровергнуть то, что он обозначает как «кардинальная догма нашей веры», то есть веры спиритуалистов.
Догма? Вера? Это правая и левая опора любой подавляющей душу теологии. Теософы не имеют догм и слепой веры. Теософы всегда готовы оставить любую идею, если ее ошибочность доказана строгим логическим путем; пусть спиритуалисты сделают то же самое. Догмы – это игрушки, которые восхищают и удовлетворяют лишь неразумных детей. Они являются производным человеческих спекуляций и предубежденной выдумки. В глазах истинной философии кажется оскорблением общепринятых представлений то, что мы хотим оторваться от идолов и догм христианской или языческой экзотерической истины, чтобы взять их же из церкви спиритуализма. Спиритуализм должен быть либо истинной философией, доступной для проверки общепринятыми критериями логики, либо же он должен найти свою собственную нишу позади разрушенных идолов множества предшествовавших ему христианских сект.
Осознавая бесконечность абсолютной истины, теософы отказываются от всяких претензий на непогрешимость. Они сметают, как пыль со своего пути, самые любимые предубеждения, самые «благодатные надежды», самые сильные «основные желания», если их ошибочность установлена. Их высочайшая надежда состоит в том, чтобы приблизиться к истине. То, что им удалось обогнать на несколько шагов спиритуалистов, доказывается их уверенностью в том, что они не знают ничего в сравнении с тем, что нужно знать; в их готовности пожертвовать всякой любимой теорией и эмоциональными побуждениями перед лицом факта; в их абсолютном и безоговорочном отрицании всего, что имеет запах «догмы».
С большим риторическим мастерством «М. А. Оксон» рисует результат вытеснения спиритуалистических идей теософскими. Вкратце, он показывает спиритуализм как безжизненный труп:
Тело, из которого вырвана душа, и о котором большинство людей не будет заботиться.
Мы отмечаем, что на самом деле справедливо обратное. Спиритуалисты вырывают душу из истинного спиритуализма тем, что они принижают Дух. Из бесконечного они делают конечное; из божественного субъективного они делают человеческое и ограниченное объективное. Являются ли теософы материалистами? Не согреваются ли их сердца той же «чистой и святой любовью» к «своим возлюбленным», что и у спиритуалистов? Не пытались ли многие из них долгие годы «найти доступ в царство духа через ворота медиумизма», – и пытались понапрасну? Но утешение и уверенность, которых не мог дать нам современный спиритуализм, мы нашли в теософии. В результате этого мы верим гораздо более твердо, чем многие спиритуалисты – поскольку наша уверенность основана на знании, – в общность тех, кого мы любим, с нами самими, но не в виде материализованных духов с бьющимися сердцами и потными лбами.
Придерживаясь таких взглядов в отношении логики и факта, мы чувствуем, что когда спиритуалист произносит перед нами слова «догма» и «факт», дискуссия невозможна, поскольку нет общей платформы, на которой мы могли бы встретиться. Мы отказываемся ломать головы, борясь с призраками. Если бы факту и логике придавалось то значение, которого они заслуживают, то в этом мире не было бы больше храмов для экзотерического поклонения, христианского или языческого, и метод, предлагаемый теософами, приветствовался бы как единственный, обеспечивающий действие и прогресс – прогресс, который нельзя остановить, поскольку каждый шаг дает возможность увидеть гораздо бóльшие шаги, которые должны быть сделаны.
Коротко о том, как создаются у нас «провидцы» и «их записи». В «Спиритуалисте» за 11 января я нахожу высказывание д-ра Пибла о том, что в соответствующее время он:
Опубликует факты о дравидийских брахманах, которые дозволено. Я говорю «дозволено», потому что некоторые факты были узнаны при клятвенном обещании хранить их в секрете.
Если даже от случайного путника требуется сохранение тайны, прежде чем ему будет показано кое-что из не очень важных психо-физиологических феноменов, не может ли быть так, что Братство, к которому принадлежат некоторые теософы, также имеет доктрины, записи и феномены, которые не могут быть открыты непосвященному и незаинтересованному, без обвинений, направленных против их реальности и авторитетности? Уж это-то, по крайней мере, «М. А. Оксон» знает, как я полагаю. Поскольку мы не навязываем себя нежелающей публике, а лишь отвечаем в условиях принуждения, нас вряд ли можно обвинить в упрямстве, если мы не предлагаем разношерстной публике ни «провидцев», ни «их записи». Когда Магомет готов идти к горе, гора должна стоять на своем месте.
Поскольку из тех, кто производит такой поиск, никто не может полагать, что мы, теософы, посылаем его в такое место, где не было бы опасностей для опрометчивого человека, я приведу цитату из знаменитого комментария к Бхагавадгите, написанного нашим братом Харричандом Чинтамоном, в которой содержится безусловное допущение того, что:
В Индии, как и в Англии, доктрины существуют для образованных, а догмы – для необразованных людей; грубое мясо – для мужчин, а молоко – для детей; факты – для немногих, а фикции – для многих; реальность – для мудрого, выдумки – для простака; эзотерическая истина – для философа, а экзотерический миф – для дурака.
Подобно философии, которой учит этот автор в цитируемой работе, задачей Теософического общества является «очищение духовной Истины».
Нью-Йорк, 20 января 1877 года.
Одушевленные статуи

Перевод – К. Леонов

Слову фетиш – не имеет значения, по какой причине – придается в словарях весьма ограниченный смысл «объекта, временно избранного для поклонения», «небольшого идола, используемого африканскими дикарями», и т. д., и т. д.
Дюлор в своей книге «Древние идолопоклоннические культы» определяет фетишизм как «восхищение объектом, который невежественные и слабоумные люди считают местом пребывания бога или гения».
Все это без сомнения весьма учено и глубоко, но лишено таких качеств, как правдивость или точность. Фетиш может быть идолом у африканских негров, согласно словарю Вебстера; и конечно существуют слабоумные и невежественные люди, которые поклоняются фетишу. Однако теория о том, что определенные объекты, например статуи, изображения и амулеты, являются временным или даже постоянным местом обитания «бога», «гения» или просто духа, разделялась некоторыми из наиболее интеллектуальных людей, известных истории. Она была создана не невежественными и слабоумными, поскольку большинство мудрецов и философов мирового масштаба, от доверчивого Пифагора и до скептика Лукиана, верили в такие вещи в древности; и поскольку в наш высокоцивилизованный и ученый век в нее все еще верят несколько сот миллионов христиан, то могут ли быть правильными вышеприведенные определения, или то, которое мы сейчас приведем? Отправление обряда причащения, таинства пресуществления «в предполагаемом обращении хлеба и вина причащающегося в плоть и кровь Христа», превращало бы хлеб, вино и общинный сосуд с ними, в котором они находятся, в фетиши – не в меньшей степени, чем дерево, лоскут или камень африканских дикарей. Каждое чудотворное изображение могилы или статуи святого, Девы Марии или Христа, в римско-католической или греческой церквях, должны, таким образом, рассматриваться как фетиши; поскольку кем бы не совершалось это предполагаемое чудо, Богом или ангелом, Христом или каким-либо святым, их изображения или статуи действительно становятся – если чудо признается подлинным – «местом обитания», на больший или меньший срок, Бога или «Божьего ангела».
Лишь в «Словаре религий» (статья о фетишизме) может быть найдено такое весьма корректное определение: «Слово фетиш происходит от португальского fetisso, то есть «очарованный», «околдованный» или «волшебный»; отсюда fatum, «судьба», fatua, «фея», и т. д.
Кроме того, фетиш был и все еще должен быть идентичным с «идолом»; как говорит автор книги «Терафимы идолопоклонства», – «фетишизм – это поклонение некоему объекту, неорганическому или живому, больших или малых размеров, в котором (или в связи с которым) какой-либо «дух» – добрый или злой – или, попросту говоря, невидимая и разумная сила, проявил свое присутствие».
Собрав для нашей «Тайной доктрины» ряд записей по этому вопросу, мы можем теперь привести некоторые из них a propos [в связи] с последним теософским романом «Павший идол» и таким образом показать, что это произведение основано на некоторых оккультных истинах эзотерической философии.
Изображения всех богов древности, от самых ранних арийских до самых поздних семитских (еврейских), все они были идолами и фетишами, независимо от того, назывались ли они терафимами, урим и туммим, кабирами, или херувимами, или божественными ларами. Если, говоря о терафимах (слово, которое Гроций переводит как «ангелы», заимствуя такую этимологию у Корнелия), утверждают, что они являются «символами ангелического присутствия» (христианам позволительно называть их «посредниками, через которых проявляется божественное присутствие»), то почему не сделать то же самое по отношению к идолам «язычников»?
Я прекрасно осознаю, что современный человек науки, так же как и рядовой скептик, верит в «одушевленный» образ римской церкви не больше, чем в «одушевленный» фетиш дикаря. Но здесь мы не рассматриваем вопрос о вере или неверии. Здесь идет речь лишь о свидетельстве древности, охватывающей период времени в несколько тысячелетий, и его противостоянии опровержениям XIX века – века спиритуализма и спиритизма, теософии и оккультизма, Шарко и его гипнотизма, «психического внушения» и нераспознанной ЧЕРНОЙ МАГИИ повсюду.
Не мешало бы нам, европейцам, уважительно относиться к религии наших предков, задавая ей вопросы о ее верованиях и их происхождении, прежде чем призывать на ее защиту языческую древность и ее великую философию; где найдем мы в Западной, так называемой, священной литературе первые упоминания об идолах и фетишах? В Главе XXXI (и далее) Бытия, в Уре халдеев в Месопотамии, где предки Авраама, Серуг и Тера, поклонялись маленьким глиняным идолам, которые назывались их богами, и где, в Харане, Рахиль украла изображения (терафимы) своего отца Лавана. Иаков, вероятно, запретил поклонение этим богам, но все же через 325 лет после этого запрещения, евреи Моисея приняли «богов амореев» таким же образом (Иисус Навин, XXIV, 14,15). Боги-терафимы Лавана существуют по сей день у некоторых мусульманских племен на территории Персии. Это маленькие статуэтки гениев-хранителей, или богов, с которыми советуются в различных случаях. Раввины объясняют, что у Рахили не было никаких иных мотивов для кражи изображений богов своего отца, кроме того, чтобы предотвратить получение им от них знания о направлении, избранном ей и ее мужем Иаковом, и чтобы он не смог еще раз помешать им покинуть его дом. Таким образом, это было не благочестие или страх перед Господом Богом Израиля, но просто страх перед неблагоразумием этих богов, который заставил ее завладеть ими. Более того, ее идолы из мандрагоры были лишь другим видом колдовских и магических орудий.
Каковы же мнения различных классических и даже священных писателей об этих идолах, которых Гермес Трисмегист называет «статуями, предвидящими будущее» (Асклепий)?
Филон Библский показывает, что евреи советовались с демонами подобно амореям, особенно при помощи небольших статуэток, сделанных из золота, в форме нимф, которые, спрошенные в любое время, разъясняли, что должны делать вопрошающие и чего должны избегать («Древности»). В «Дополнениях к Невохиму» (I, iii) говорится, что ничто не напоминает более таких легко носимых богов-хранителей язычников (dii portatiles ver Averrunci), чем эти охраняющие боги евреев. Они были «истинными амулетами или одушевленными талисманами, spirantia simulacra Апулея (Книга xi), ответы которых, данные в храме божества Сирии, лично были выслушаны и повторены Лукианом. Кирхер (отец-иезуит) показывает также, что терафимы выглядели весьма удивительным образом и походили на языческого египетского Сераписа; и Цедринус подтверждает это заявление Кирхера (в своем «Эдипе», том III, стр. 494 и т. д.), показывая, что т и с – это буквы, легко переходящие друг в друга (подобно санскритскому с и зендийскому х), так что Серафим (или Серапис) и терафим являются абсолютными синонимами.
Что касается употребления этих идолов, то Маймонид говорит нам («Дополнение к Невохиму», стр. 41), что эти боги или изображения считались существами, наделенными даром предвидения, способными сказать людям, которые ими владели, «все, что для них полезно и благотворно».
Все эти изображения, говорят нам, имели форму новорожденного или младенца, и лишь некоторые были значительно крупнее. Они представляли собой статуи, или обыкновенных идолов в форме человека. Халдеи выставляли их под свет определенных планет, чтобы последние наделили их своими добродетелями и возможностями. Их использовали для целей астромагии, а обычных терафимов – для целей некромантии и колдовства, в большинстве случаев. Духи умерших (элементарии) были соединены с ними посредством магического искусства, и их использовали для различных греховных целей.
Уголино[494] вкладывает в уста мудреца Гамалиэля, учителя (или гуру) св. Павла, следующие слова, которые он цитирует, по его словам, из его «Capito», гл. XXXVI: «Они (владельцы таких некромантических терафимов) убивали новорожденного младенца, отрезали его голову и клали ему под язык, посыпанный солью и политый маслом, небольшую золотую пластинку, на которой было выдавлено имя злого духа; затем, после подвешивания этой головы на стене своей комнаты, они зажигали перед ней лампы и упав ниц на землю, они беседовали с ней».
Ученый маркиз де Мирвиль полагает, что как раз такие эксчеловеческие фетиши имел ввиду Филострат, который приводит ряд примеров такого рода. «Была голова Орфея», – говорит он, – «которая говорила с Киром, и голова Гоплосмия, жреца из храма Юпитера, которая, как рассказывает Аристотель, после своего отделения от тела, раскрыла имя своего убийцы, которого звали Ценцидасом; и голова некого Публия Капитануса, который, согласно Траллиану, в момент победы, одержанной римским консулом Ацилием над азиатским королем Антиохом, предсказала крупные несчастья, которые скоро обрушатся на римлян, и т. д.» («Pn. des Esprits», том III, статья 29 для Академии, стр. 252).
Диодор рассказывает миру о том, как в древние времена такие идолы создавались с магическими целями. «Семела, дочь Кадма, вследствие перенесенного испуга родила семимесячного ребенка, Кадм распорядился последовать обычаю его страны и даровать ему (ребенку) сверх-земное происхождение, которое обеспечило бы ему жизнь после смерти, заключив его тело внутрь золотой статуи и сделав из него идола, для которого был установлен особый культ и ритуал» (Диодор, кн. I, стр. 48).
Как точно подмечает Фрер в «Memoires de l'Academie des Inscriptions», том XXIII, стр. 247, комментируя вышеприведенный отрывок: «Пожалуй, единственная вещь, заслуживающая большего внимания, чем то, что посвящение ребенка Семелы, которое, согласно орфикам, было традицией предков Кадма – это та церемония, которая была описана раввинами, как упоминает об этом Селден, и связанная с терафимами, или домашними богами-хранителями сирийцев и финикийцев. Однако маловероятно, что евреи были знакомы с орфиками».
Таким образом, есть смысл поверить, что содержащиеся в «Эдипе» отца Кирхера многочисленные изображения небольших фигур и голов людей с выступающими из-под их языков металлическими пластинками, которые полностью высовываются из их ртов, являются истинными и вполне правдоподобными терафимами, – как это показывает де Мирвиль. И опять-таки в «Религиях» (том III, стр. 277) Ле Бланк, рассказывая о финикийских терафимах, сравнивает их с греко-фригийским палладиумом, который содержал в себе человеческие останки. Все мистерии обожествления, оргии, жертвоприношения и магии применялись по отношению к таким головам. «Убивался ребенок, достаточно маленький для того, чтобы его невинная душа все еще оставалась единой с anima mundi [мировой душой]», – говорит он, – «его голову бальзамировали, и его душа удерживалась в ней, как это утверждалось, силами магии и колдовства». За этим следовал обычный процесс, золотая пластинка и т. п., и т. д.
Это, говорим мы, ужасная ЧЕРНАЯ МАГИЯ; и никто, кроме дугпа древности и отвратительных колдунов античности не использовал ее. В средние века только немногие римско-католические священники знали, как применять ее; среди них был и якобинский священник-вероотступник, состоявший на службе у королевы Екатерины Медичи, этой доверчивой дочери римской церкви и вдохновительницы «варфоломеевской резни». Эта история изложена Бодином в его знаменитой книге о колдовстве «Le Demonomanie, ou Traite des Sorciers» (Париж, 1587 г.); и она же цитируется в «Разоблаченной Изиде» (том 2, стр. 80). Папа Сильвестр II был публично обвинен в колдовстве кардиналом Бенно в связи со своей книгой «Бронзовая голова оракула». Такие головы и другие говорящие статуи, трофеи магического искусства монахов и епископов, были точным воспроизведением одушевленных богов древних храмов. Папы Бенедикт IX, Иоанн XX, Григорий VI и Григорий VII, – все они известны истории как колдуны и маги. Невзирая на такую массу фактов, доказывающих, что латинская церковь во всем ограбила древних евреев, – поистине, даже включая их знание черного искусства, – один из ее современных адвокатов, а именно, маркиз де Мирвиль, не стыдится публиковать направленные против современных евреев самые ужасные и отвратительные обвинения!
В своей неистовой полемике с французскими символистами, которые пытаются найти философское объяснение древним библейским обычаям и ритуалам, он говорит: «Мы оставляем без внимания те символические обозначения, которые разыскиваются для объяснения всех таких обычаев евреев-идолопоклонников (их человеческих терафимов и отрубленных детских голов), потому что мы вообще не верим в них (такие объяснения). Но мы верим, что «голова», которая советовалась со скандинавским Одином по каждому сложному вопросу, была терафимом того же самого (магического) класса. И еще больше мы верим в то, что все подобные таинственные исчезновения и похищения (христианских) детей, практиковавшиеся евреями во все времена, и даже в наши дни, – являются прямым следствием этой древней и варварской некромантической практики… Пусть читатель вспомнит инцидент с дамой и отцом Томасом» («Pneum des Esprits», том III, стр. 254).
Это несомненно и совершенно ясно. Несчастные, ограбленные евреи прямо обвиняются в похищении христианских детей для того, чтобы обезглавить их и сделать из них головы оракулов с колдовскими целями! Я хочу знать, где проявится в следующий раз фанатизм и нетерпимость, сопровождаемые их odium theologicum [теологической ненавистью]?
Напротив, кажется почти очевидным, что как раз вследствие таких ужасных злоупотреблений оккультизмом Моисей и более ранние предки евреев были столь строги в вынесении суровых запретов, направленных против изображений, статуй и чего-либо подобного в отношении «богов» или живых людей. Та же самая причина лежала и в основании сходного запрета, сделанного Мухаммедом и проводимого в жизнь всеми мусульманскими пророками. Ибо подобие какой-либо личности, имеющее любую форму или вид и сделанное из любого материала, может быть обращено человеком, реально обученным практике черного искусства, в смертоносное оружие против личности реальной. Правовые авторитеты в течение средних веков и даже около 200 лет назад не совершали ошибки, предавая смерти тех, кто владел небольшими восковыми фигурками своих врагов, ибо это означало намерение убийства в чистом виде. «Ты не должен превращать духов твоего врага или какого-либо человека в его simulacrum [подобие]», ибо «это ужасное преступление против природы». И снова: «Любой объект, которому придана санкция духа, опасен, и не может оставаться в руках неведающего… Должен быть призван эксперт (в магии), чтобы очистить его». («Практические законы оккультной науки», кн. V, коптская копия.)
В одном «Руководстве» по элементарному оккультизму говорится: «Для того, чтобы сделать заколдованный объект (фетиш) безвредным, его части следует уменьшить до размеров атомов (разрушить), и весь в целом закопать во влажную почву» (далее следуют наставления, публикация которых не является необходимой).[495]
То, что называется «витальными духами» – это астральное тело. «Души, объединенные со своими телами или отделенные от них, имеют телесную субстанцию, присущую их природе», – говорит св. Илларион («Comm. in Matth.», V, 8). Астральное тело живого человека, не обученного оккультным наукам, может быть принудительно оживлено или извлечено (специалистом в магии), и после этого заключено в какой-либо объект, особенно в тот, который изготовлен по его подобию – портрет, статую, небольшую восковую фигурку и т. д. И так как на любой удар или любое действие астрал реагирует посредством воздействия на физическое тело, становится разумным и логичным полагать, что, если пронзить это подобие в наиболее жизненно важных местах – например, в сердце, – то можно убить реального человека, причем никто не сможет установить причину этого. Египтяне, которые подразделяли человека (экзотерически) на три отделения или группы – «разумное тело» (чистый дух, или 7-ой и 6-ой принципы); призрачная душа (5-й, 4-й и 3-й принципы); и грубое тело (прана и стхула шарира), призывали впоследствии в своих теургиях и вызываниях духов (для божественных целей белой магии так же, как и для целей черного искусства) «призрачную душу», или астральное тело, как мы его называем.
«То, что вызывали – это была не сама душа, но ее подобие, которое греки называли эйдолоном, и которое было промежуточным принципом между душой и телом. Это учение пришло с Востока, из колыбели всех учений. Как халдейские маги, так и другие последователи Зороастра верили, что не только божественная душа (дух) причастна сиянию небесного света, но также и чувственная душа». («Пселл, в Комментариях, в Орак.»).
Если это перевести на нашу теософскую фразеологию, то вышеприведенное имеет отношение к атма и буддхи – носителю духа. Неоплатоники, и даже Ориген, «называют астральное тело аугоэйдос и астроэйдос, то есть тем, что обладает великолепным сиянием звезд». («Оккультные науки» графа де Рези, том II, стр. 598–599).
Если говорить шире, весьма прискорбно всеобщее невежество относительно природы человеческого призрачного и витального принципов, так же как и назначения всех человеческих принципов. Тогда как наука отрицает всех их – легкий способ разрубить гордиев узел проблем, – церкви разработали фантастические догмы относительно одного единственного принципа, души, и никто из них не сдвинется со своих соответствующих предубеждений, невзирая на доказательства всей античности и ее наиболее интеллектуальных писателей. Таким образом, прежде чем этот вопрос может быть обсужден с какой-либо надеждой на ясность, должны быть согласованы и изучены нашими теософами – во всяком случае теми, кто заинтересован в этом вопросе – следующие пункты:
1. Различие между физиологической галлюцинацией и психическим, или духовным, ясновидением и яснослышанием.
2. Духи, или сущности определенных невидимых существ – либо призраки некогда живых людей, ангелов, духов, либо элементалы – имеют или не имеют они естественное тело, хотя бы эфирное и невидимое для нас? Связаны ли они с некоторой флюидной субстанцией, или способны ли они усваивать ее, которая могла бы помочь им стать видимыми для людей?
3. Обладают ли они или нет силой проникновения между атомами любого объекта, будь это статуя (идол), картина или амулет, наделяя тем самым его своими способностями или силой, и даже одушевляя его?
4. Во власти ли адепта, йога или посвященного удерживать такие сущности в определенных объектах посредством белой или черной магии?
5. Каковы различные состояния (кроме нирваны и авичи) хорошего или дурного человека после смерти? и т. д., и т. п.
Все это может быть изучено по литературе древних классиков, и особенно – по литературе ариев. Между тем, я попыталась объяснить и привести коллективные и индивидуальные суждения всех великих философов древности по этому вопросу в моей «Тайной доктрине». Я надеюсь, что эта книга появится очень скоро. Однако для того, чтобы нейтрализовать эффект, произведенный такой несерьезной работой, как «Падший идол», на неискушенных людей, которые видят в ней лишь сатиру на наши убеждения, я думаю, было бы лучше привести здесь свидетельства веков, чтобы показать, что такие посмертные проделки, какие совершал поддельный аскет м-ра Анстея, умерший внезапной смертью, являются нередким явлением в природе.
Для того, чтобы сделать вывод, читатель может вспомнить, что если астральное тело человека – это не предубеждение, основанное на простых галлюцинациях, но реальность, существующая в природе, тогда становится волне логичным предположить, что такой эйдолон, индивидуальность которого полностью сконцентрирована после смерти в его персональном ЭГО, должен испытывать тяготение к останкам того тела, которое принадлежало ему в течение его жизни;[496] и в том случае, если последнее было сожжено и пепел похоронен, тогда он пытается продолжить свое существование при помощи замещения посредством либо овладевания каким-либо живым телом (телом медиума), либо привязываясь к своей собственной статуе, картине или какому-то обычному предмету в доме или местности, где он жил. Теория «вампиров» вряд ли может быть полностью предрассудком. Повсюду в Европе, в Германии, Сирии, Молдавии, Сербии, Франции и России для таких тел умерших, которые, как верили, становились вампирами, существовали специальные ритуалы их изгнания, установленные для них соответствующими церквями. И греческая и латинская церкви считают полезным выкапывать такие тела и пригвождать их к земле при помощи осинового кола.
Чем бы это ни было, истиной или предубеждением, древние философы и поэты, классики и светские писатели, верили так же, как и мы сейчас (и это длится уже несколько тысячелетий), что человек имеет внутри себя астрального двойника, который может появиться, отделяя себя или исчезая из грубого тела, как в течение жизни, так и после смерти последнего. С этого момента «призрачная душа» является носителем божественной души и чистого духа. Но как только языки пламени охватывают физическую оболочку, духовная душа, отделившая себя от simulacrum [подобия] человека, восходит к своему новому дому неомраченного сияния (Девачан, или Сварга), в то время как призрачный эйдолон опускается в царство Гадеса (лимб, чистилище, или камалока). «Я завершил свой земной путь», – восклицает Дидо, – «мой чудесный призрак (астральное тело), ОБРАЗ моей личности, опустится теперь во чрево земное».[497]
«Et nunc magna mei sub terras ibit imago» («Энеида», кн. IV, стр. 654).
Сабинус и Сервий Гонорат (ученый комментатор Виргилия VI века) учили, как показал демонолог Делрис (книга II, главы XX и XXV, стр. 116), что человек, кроме своей души, состоит из тени (умбра) и тела. Душа восходит на небеса, тело распадается, а тень погружается в Гадес… Они говорят, что этот призрак – umbra seu simulacrum – это не настоящее тело, но проявление чего-то такого, до чего никто не может дотронуться рукой, так как оно избегает соприкосновения, подобно дыханию. Гомер отобразил такую тень в призраке Патрокла, который погиб, убитый Гектором, и все же: «Вот он стоит – лицо его и глас его, и кровь его еще струится из ран его!» (См. «Илиаду», XXIII, а также «Одиссею», I, XI). У древних греков и римлян было две души, anima bruta и anima divina, первая из которых – это животная душа, согласно Гомеру, образ и жизнь тела, а вторая – бессмертная и божественная.
Что касается нашей камалоки, то Энниус, по словам Лукреция, «нарисовал картину священных областей в Ахерузии, где живут не наши тела, не наши души, но лишь наши подобия, бледность которых невыносима!» Именно среди этих теней ему явился божественный Гомер, проливающий горькие слезы, как будто боги создали целомудренного человека лишь для вечной скорби. Именно из этого мира (камалоки), который жаждет установить связь с нашим собственным, третья (часть) поэта, его призрак, объяснила ему тайны природы…[498]
И Пифагор, и Платон разделяли душу на две части, независимые друг от друга – разумную душу, или λογον, и другую, неразумную, αλογον – причем последняя подразделялась на две части, или два аспекта, φυμιχον и επιθυμιχον, которые вместе с божественной душой и ее духом и телом образуют вместе семь принципов теософии. То, что Вергилий называет imago, «образ», Лукреций именует simulacrum, «подобие» (см. «О природе вещей», I), но все это названия одного и того же – астрального тела.
Таким образом, мы заключаем, что два представления древних полностью подтверждают нашу эзотерическую философию: (а) астральная, или материализованная фигура умершего, это не душа, не дух, не тело умершей личности, а просто ее тень, что оправдывает наше определение ее как «оболочки»; (б) хотя бы и бессмертный Бог (ангел) одушевлял объект, он никогда не сможет быть духом, то есть ДУШОЙ, или истинным духовным эго когда-то жившего человека; ибо они восходят вверх, и астральная тень (хотя бы это было тенью живого человека) никогда не может быть выше земного, или связанного с землей эго, или неразумной оболочки. Гомер был поэтому прав, когда его Телемах воскликнул, увидев Улисса, который явился своему сыну: «Нет, ты не мой отец, ты демон, дух, который меня соблазняет и вводит в заблуждение».
Ουσυγ Οδυσσευς εσσι πατηρ εμος αλλαμε δαιμων θελγει
(«Одиссея», XVI, 194.)
Такие иллюзорные тени, не принадлежащие ни земле, ни небесам, используются колдунами и другими адептами черного искусства, помогая им преследовать их жертвы; вызывать галлюцинации в мозгу искренних и разумных людей, становящихся жертвами ментальных эпидемий, вызванных ими для некой цели; и чтобы всеми способами противостоять благотворной работе хранителей человечества, как божественных, так и человеческих.
Таким образом, сказанного достаточно, чтобы доказать, что теософы имеют подтверждения справедливости своих доктрин, подкрепленные античностью в целом.[499]

Оккультизм против оккультных искусств

Перевод – К. Леонов

Я часто слышал, но не верил до настоящего времени,
Что есть люди, способные могущественными чарами
Подчинить своей мрачной воле законы природы.
Мильтон
Некоторые письма, содержащиеся в корреспонденции за этот месяц, свидетельствуют о сильном впечатлении, которое произвела на некоторые умы статья «Практический оккультизм», помещенная в последнем номере. Такие письма еще лучше доказывают и усиливают следующие два логических вывода:
а) имеется больше хорошо образованных и вдумчивых людей, которые верят в существование оккультизма и магии (причем, совершенно непохожих друг на друга), чем это воображают современные материалисты; и —
б) большинство верящих (включая многих теософов) не имеют определенной идеи о природе оккультизма и смешивают его с оккультными науками в целом, включая сюда и «черную магию».
Их представления о силах, приобретаемых людьми, и о средствах, используемых для их получения, видоизменяются в зависимости от их фантазий. Некоторые воображают, что мастер искусства, показывающий путь, – это все необходимое для того, чтобы стать Занони. Другие полагают, что лишь переправившись через Суэцкий канал и добравшись до Индии, они расцветут в дальнейшем подобно Роджеру Бэкону и даже графу Сен-Жермену. Идеалом некоторых является Маргрейв с его вечной молодостью и малой заботой о душе, как о цене, заплаченной за это. Немало и таких, кто путает примитивный «Аэндорский ведьмизм» с оккультизмом, и кто «через разверзнутую землю из Стигийской тьмы вызывает на свет худых духов», и хочет, чтобы его рассматривали в связи с этим как полностью развитого адепта. «Церемониальная магия», в соответствии с правилами, насмешливо опровергнутыми Элифасом Леви, представляется иным alter ego [ «вторым я», лат. ] философии архатов древности. Коротко говоря, тот спектр, через который проявляется оккультизм для этих младенцев философии, столь многоцветен и разнообразен, сколь может его сделать таковым людская фантазия.
Почувствуют ли эти претенденты на Мудрость и Силу негодование, если сказать им откровенную правду? Это не только полезно, но это стало сейчас совершенно необходимо, чтобы вывести из заблуждения многих из них до того, как будет слишком поздно. Эта истина может быть выражена в нескольких словах: Среди сотен горячих западных поклонников, называющих себя «оккультистами», нет и полудюжины тех, кто имеет даже приблизительно правильное представление об идее природы науки, которой они хотят овладеть. За немногими исключениями, все они идут по проторенной дороге колдовства. Пусть они восстановят какой-нибудь порядок в своих умах, прежде чем они станут протестовать против этого утверждения. Пусть они сначала поймут истинное положение, в котором находятся оккультные науки по отношению к оккультизму, и различие между ними, и тогда проявляют свой гнев, если все еще будут считать себя правыми. Тем не менее, пусть они узнают, что оккультизм отличается от магии и других тайных наук так же, как сияющее солнце отличается от тусклого света свечи, как неизменный и вечный дух человека (отражение абсолютного, необусловленного и непознаваемого ЕДИНОГО) отличается от смертной плоти – человеческого тела.
В нашем высокоцивилизованном западном мире, где формируются современные языки и возникают слова вслед за идеями и мыслями – как это происходит в каждом языке, – чем больше последние материализуются в холодной атмосфере западного эгоизма и его непрерывной гонки за благами этого мира, тем меньше чувствуется потребность в создании новых терминов, выражающих то, что по умолчанию рассматривается как абсолютное и уже упраздненное «суеверие». Эти слова можно было бы отнести к тем понятиям, которые культурный человек вряд ли сможет представить в своем уме. «Магия», синоним плутовства; «колдовство», эквивалент полнейшего невежества; и «оккультизм», жалкий пережиток слабоумных пламенных средневековых философов – Якоба Бёме и Сен-Мартена, – являются выражениями, которых, полагаю, более чем достаточно, чтобы охватить целую область «профессионального мошенничества». Они выражают презрительное отношение, и используются обычно как намек на отбросы и дурное наследство темных веков и предшествовавших им миллиардов лет язычества. Поэтому мы не имеем в английском языке терминов, которые определяют или выявляют разницу между такими сверхнормальными силами или науками, которые приводят к их приобретению, с той точностью, какая существует в восточных языках – прежде всего в санскрите. Что вызывают слова «чудо» и «волшебство» (слова, идентичные в целом по смыслу, так как оба они выражают идею создания чудесного посредством нарушения законов природы, (!!) как это трактуется признанными авторитетами) в умах людей, которые слышат или произносят их? Христиане – вопреки нарушению «законов природы», – твердо верящие в чудеса, потому что это, как утверждается, было дано Богом через Моисея, все же отрицают волшебство, совершенное магами фараонов, или приписывают его дьяволу. Этого последнего наши набожные противники связывают с оккультизмом, в то время как их нечестивые враги, атеисты, смеются над Моисеем, магами и оккультистами, и покраснели бы от стыда, высказав хотя бы одну серьезную мысль о таких «предрассудках». Так происходит, потому что нет термина, показывающего различие; нет слов, чтобы выразить темное и светлое и провести линию разделения между великим и истинным, абсурдным и смехотворным. Последние являются теологическими интерпретациями, которые учат «нарушению законов природы» людьми, Богом или дьяволом; первые – научными «чудесами» и волшебством Моисея и магов в соответствии с природными законами, те и другие были обучены всей Священной Мудрости, которой располагают современные «Королевские общества»… и истинный ОККУЛЬТИЗМ. Это последнее слово, конечно, вводит в заблуждение, переведенное как производное от сложного слова гупта видья, «тайное знание». Но знание чего? Здесь могут помочь нам некоторые из санскритских терминов.
Для различных видов эзотерического знания или данных учений, даже в экзотерических Пуранах, имеется (среди многих других) четыре названия. Это – (1) яджна видья,[500] знание оккультных сил, пробуждающихся в природе благодаря совершению определенных религиозных церемоний и ритуалов; (2) маха видья, «великое знание», магия каббалистов и тантрических культов, часто колдовство наихудшего вида; (3) гухья видья, знание мистических сил, содержащихся в звуке (эфире), то есть мантрах (монотонно распеваемых молитвах или заклинаниях), и зависящих от используемого ритма и мелодии; другими словами, магическое действие, основанное на знании сил природы и их взаимоотношений; и (4) АТМА ВИДЬЯ, термин, который переводится просто как «духовное знание», истинная Мудрость у ориенталистов, но значащий много большее.
Последнее является единственным видом оккультизма, к которому следует стремиться каждому теософу, вдохновленному «Светом на Пути», и желающим быть мудрым и бескорыстным. Все остальное является неким ответвлением от «оккультных наук», то есть, искусств, основанных на знании конечной сущности всех вещей в царстве природы – таких как минералы, растения и животные, – следовательно, вещей, относящихся к сфере материальной природы, какой бы невидимой ни была их сущность, и сколь сильно ни ускользала бы она до сих пор от понимания нашей науки. Алхимия, астрология, оккультная физиология и хиромантия существуют в природе, и точные науки – называемые таким образом, вероятно, потому что они находятся в этом веке парадоксальных философий, переворачивающих все с ног на голову – открыли немалое количество тайн вышеназванных искусств. Но ясновидение, символизируемое в Индии «глазом Шивы», называемое в Японии «безграничным видением», – это не гипнотизм, незаконный сын месмеризма, и оно не может быть получено с помощью таких искусств. Все же остальные могут быть обретены и дать результаты, хорошие, плохие или нейтральные; но атма видья очерчивает их небольшую ценность. Она включает их всех и даже может случайно использовать их, но лишь после их очищения от нечистот, преследуя благие цели и заботясь о лишении их каких-либо эгоистических мотивов. Поясним это: любой мужчина или любая женщина могут самостоятельно изучать одно или все вышеназванные «оккультные искусства» без какой-либо серьезной предварительной подготовки, и даже без приспособления к чрезмерным ограничениям своего образа жизни. Кто-то может обойтись даже без достаточно высокого нравственного стандарта. Конечно, в последнем случае можно дать десять против одного, что ученик превратится в худший сорт колдуна, безудержно кинувшегося в черную магию. Но на что она способна? Вудуисты и дугпы едят, пьют и веселятся на гекатомбах жертв своих инфернальных искусств. То же самое делают любезные джентльмены вивисекционисты и дипломированные «гипнотизеры» медицинских факультетов; единственная разница между ними в том, что вудуисты и дугпы являются сознательными колдунами, тогда как команда Шарко-Рише – бессознательными. Таким образом, с тех пор, как и те, и другие пожинают плоды своих трудов и достижений в черном искусстве, западные практики заслуживают порицание, а не славу, с ее выгодами и удовольствиями, добытую таким путем. Ибо, скажем мы еще раз, гипнотизм и вивисекция, практикуемые в таких школах, – это колдовство в чистом виде, лишенное знания, которым обладают вудуисты и дугпы, и которое не могут добыть для себя никакие Шарко-Рише, хотя бы ценой пятидесятилетнего тяжелого труда и экспериментальных исследований. И пусть те, кто будет упражняться в магии, вникая в ее природу или нет, те, кто считает, что правила, предъявляемые к изучающим, слишком суровы, и кто, поэтому, отбрасывает атма видья или оккультизм, – пусть они получат свое. Пусть они всеми способами становятся магами, даже если они действительно станут вудуистами и дугпами в течение следующих десяти перерождений.
Однако интерес наших читателей, вероятно, будет обращен к тем, кто, безусловно, был привлечен «оккультизмом», но не осознал истинную природу своих устремлений и не приобрел устойчивости против различных страстей, недооценив истинное бескорыстие.
Нас будут спрашивать, как же обстоит дело с этими несчастными, которых разрывают надвое противоборствующие силы? Но это объяснялось уже столь часто, что не нуждается в повторении, к тому же сам этот факт открыт для наблюдения любому человеку; когда стремление к оккультизму действительно пробудилось в сердце человека, тогда для него не остается надежды на мир, спокойный отдых и удобства во всем этом мире. Он отправляется в дикие и безлюдные области жизни, понуждаемый вечно подтачивающим его беспокойством, которое он не может преодолеть. Его сердце слишком наполнено страстями и эгоистическими желаниями, чтобы позволить ему пройти через Золотые Врата; он не может найти покоя или мира в обыденной жизни. Должен ли он неизбежно впасть в колдовство и черную магию, и в течение многих перерождений накопить себе ужасную карму? Нет ли для него иного пути?
Конечно же, есть, отвечаем мы. Пусть он не стремится к чему-либо белее высокому, нежели, как он чувствует, он способен совершить. Пусть не берет он себе ношу слишком тяжелую, нежели он может нести. Не становясь «махатмой», буддой или великим святым, пусть изучает он философию и «духовную науку», и он сможет стать одним из величайших благодетелей человечества, не обладая какими-либо сверхчеловеческими силами. Сиддхи (или силы архатов) подвластны лишь тому, кто «готов к жизни», полной аскетизма, необходимой для такого обучения, и кто способен повиноваться беспрекословно. Пусть он, узнав однажды, навсегда запомнит, что истинный оккультизм или теософия – это «великое самоотречение от СЕБЯ САМОГО», безусловное и абсолютное, как в мыслях, так и в действиях. Это АЛЬТРУИЗМ, и он выводит практикующего за пределы каких-либо категорий и рангов среди всех живых существ. «Он живет не для себя, но для мира», как только он принял на себя этот труд. Многое прощается в течение первых лет испытания. Но он будет «принят» не ранее, чем его индивидуальность исчезнет, и он станет сплошной благотворной силой в природе. После этого для него существуют два полюса, два пути, и нет места для отдыха между ними. Он должен либо утомительно подниматься, шаг за шагом, часто через многочисленные перерождения, не надеясь на девакханический прорыв, золотую лестницу, ведущую к положению махатмы (архата, или бодхисаттвы), либо – он упадет с этой лестницы на первой же шаткой ступеньке и скатится до состояния дугпы…
Все это либо неизвестно, либо полностью ускользает от взгляда. Поистине, тот, кто способен следовать за молчаливой эволюцией предварительных устремлений кандидатов, часто находит весьма странными идеи спокойного овладения способностями своего разума. Существуют такие люди, чьи мыслительные процессы настолько искажены внешними воздействиями, что они воображают, что плотские страсти могут быть столь очищенными и возвышенными, что их ярость, сила и огонь будут, так сказать, направлены вовнутрь; что они могут быть отложены и сохранены в груди человека до тех пор, пока их энергия не начнет распространяться вовне, но она будет направлена в сторону высших и самых святых целей: а именно, пока их коллективная и не распространяющаяся сила не предоставит ее обладателям возможность войти в истинное святилище души и остаться там в присутствии Учителя – ВЫСШЕЙ СУЩНОСТИ! Ради этой цели они не борются со своими страстями, не уничтожают их. Они, просто, огромным усилием воли притушат сильные языки пламени и будут держать их под контролем внутри себя, позволяя огню тлеть под тонким слоем золы. Они с восторгом примут мучения спартанского мальчика, который предпочел позволить лисе терзать его внутренности, чем расстаться с ней. Бедные слепые визионеры!
Их надежда также слаба, как надежда на то, что шайка пьяных трубочистов, распаленных и грязных от своей работы, будучи запертой в святилище, где висят чистые белые полотна, вместо того, чтобы испачкать их и превратить своим присутствием в кучу грязных лохмотьев, они стали бы хозяевами в этом священном месте и, в конце концов, вышли бы оттуда столь же незапятнанными, как само это место. Почему бы также не вообразить, что дюжина скунсов, помещенных в чистую атмосферу Цзонгпа (монастыря), может выйти оттуда благоухая ладаном?.. Странное искажение человеческого разума. Может ли быть такое? Вряд ли.
«Учитель» в святилище наших душ – это «высшая сущность», божественный дух, сознание которого основано (во всяком случае, в течение жизни человека, в котором он заключен) исключительно на разуме, условно называемом человеческой душой (оболочкой духа является «духовная душа»). В свою очередь, первая (личная, или человеческая душа) – это высшая форма объединения духовных устремлений, желаний и божественной любви; и в своем низшем аспекте, плотских желаний и земных страстей, приданных ей посредством связей с оболочкой, их всех вмещающей. Таким образом, она является звеном и посредником между плотской природой человека, которую ее высший разум пытается подчинить себе, и его божественной духовной природой, к которой она притягивается всякий раз, когда она получает покровительство свыше в своей борьбе с внутренним животным. Последнее – это инстинктивная «плотская душа», являющаяся очагом тех страстей, которые, как только что показано, убаюкивают, вместо того чтобы искоренять, и которые запирают в своей груди неосторожные энтузиасты. Неужели они надеются превратить, таким образом, мутный поток животной сточной канавы в кристально чистые воды жизни? И где, на какой нейтральной территории можно заключить их в темницу, чтобы они не влияли на человека? Неистовые любовные страсти и похоть все еще живы, и им все еще позволяют оставаться на месте их зарождения – в той самой животной душе; ибо высшая и низшая части «человеческой души», или разума, отказываются от таких сожителей, хотя они и не могут избежать загрязнения из-за их соседства. «Высшая сущность», или дух, не может усвоить такие чувства, так же как вода не смешивается с маслом или нечистым жидким жиром. Страдает именно разум, единственное звено и посредник между земным человеком и Высшей Сущностью; он находится в постоянной опасности того, что он будет увлечен вниз этими страстями, которые могут пробудиться в любой момент, и погибнет в бездне материи. И как же он может настроить себя на божественную гармонию высшего Принципа, если эта гармония разрушается самим фактом наличия таких плотских страстей внутри святилища? Как может гармония восторжествовать и победить, если душа обуреваема шумом страстей и низменными плотскими желаниями, или даже «астральным человеком»?
Ибо этот «астральный», теневой «двойник» (имеющийся как у животных, так и у человека), – это спутник не божественного эго, но земного тела. Это связь между личным «ЭГО», низшим осознанием манаса и телом, и является оболочкой временной, ограниченной жизни. Подобно тени, отбрасываемой человеком, он рабски следует за его движениями и импульсами, и склоняется к материи, никогда не поднимаясь к духу. Лишь тогда, когда совершенно умирает сила страстей, и когда они уничтожаются в реторте непреклонной воли; когда отмирают не только все плотские желания и страсти, но исчезает и осознание личного «эго», и «астральное» вследствие этого уменьшается до нуля, – может иметь место союз с «высшим эго». Тогда же, когда «астрал» отражает только победившего человека, еще живого, но не имеющего больше подверженной страстям эгоистичной личности, тогда сверкающий аугоэйд, божественное ЭГО, может колебаться в сознательной гармонии с обоими полюсами человеческой сущности – очищенным материальным человеком и вечно чистой духовной душой – и находиться в присутствии УЧИТЕЛЯ ЭГО, мистического Христа гностиков, смешанное, сплавленное, и отныне единое с НИМ.[501]
Как же это возможно для человека войти в «открытые врата» оккультизма, если его повседневные и ежечасные мысли связаны с мирскими вещами, желаниями обладания и силы, похотью, амбициями и обязанностями, которые, даже если и достойны уважения, все же самые что ни на есть житейские? Даже любовь к жене и семье – самое чистое, поскольку самое бескорыстное из человеческих влечений – является преградой для истинного оккультизма. Ибо, возьмем ли мы в качестве примера святую любовь матери к своему ребенку или мужа к своей жене, даже в этих чувствах, если их пронализировать до самых истоков, в первом случае налицо будет все-таки эгоизм, а во втором – égoisme à deux [обоюдный эгоизм, франц.]. Какая мать не принесла бы в жертву, ни минуты не колеблясь, сотни тысяч жизней за жизнь своего ребенка? И какой любящий человек или верный муж не разрушил бы счастье всякого другого мужчины или женщины около себя, чтобы удовлетворить желание той, которую он любит? Это вполне естественно, скажут нам. Безусловно; с точки зрения человеческих чувств; но это в гораздо меньшей степени верно с точки зрения божественной универсальной любви. Ибо, когда сердце переполняет забота относительно небольшого круга личностей, близких и дорогих нам, то как же в нашей душе найдется место для остальной части человечества? Какой процент любви и заботы останется для «великой сироты»? Как может быть услышан «все еще тихий голос» в душе, полностью занятой своими привилегированными обитателями? Какое же пространство останется для нужд человечества en bloc [в целом, франц. ], чтобы они отразились в ней и получили скорый отклик? И все же тот, кто хотел бы воспользоваться мудростью универсального разума, должен достичь этого с помощью всего человечества, без различий расы, темперамента, религии или социального положения. Именно альтруизм, а не эго-изм, даже в его наиболее законном и благородном проявлении, может привести одного человека к тому, чтобы слить свое маленькое эго с универсальными сущностями. Именно этим потребностям и этой работе должен посвятить себя верный ученик истинного оккультизма, если он хочет приобрести тео-софию, то есть божественную Мудрость и Знание.
Претендент должен произвести безусловный выбор между мирской жизнью и жизнью по оккультизму. Бесполезно пытаться объединить то и другое, ибо никто не может одновременно служить двум хозяевам и при этом угодить обоим. Никто не может служить своему телу и высшей душе, выполнять свои семейные обязанности и свой вселенский долг, не лишая своих прав либо одного, либо другого; ибо он или будет склонять свое ухо к этому «все еще тихому голосу» и не сможет слышать крики своих малышей, или же он будет прислушиваться лишь к желаниям последних и останется глух к голосу человечества. Это была бы постоянная, непрекращающаяся, безумная борьба почти за каждого женатого человека, который следовал бы истинному практическому оккультизму, а не его теоретической философии. Ибо он обнаружил бы, что постоянно колеблется между голосом безличной божественной любви к человечеству, и голосом личной, земной любви. И это могло бы привести его только к неудаче в том или другом, а, возможно, и в обоих случаях. И даже хуже, ибо тот, кто предается удовольствиям земной любви или похоти после того, как он посвятил себя ОККУЛЬТИЗМУ, должен будет вскоре почувствовать, каков результат этого: он будет непреодолимо выброшен из безличного божественного состояния в низший материальный план. Чувственное, или даже ментальное самоудовлетворение, включает немедленную утрату сил духовной проницательности; голос УЧИТЕЛЯ не сможет больше отличаться от голоса его страстей или даже страстей дугпы; истинное – от ложного, здоровая нравственность – от простой казуистики. Плод Мертвого моря принимает чудесный мистический вид, но превращается в золу на губах и в беспокойство сердца, приводя к тому, что:

Разверзлась бездна, и непроглядная сгустилась тьма;
Безумие сменило здравый ум, вина – невинность;
Страдание – восторг; надежда превратилась в безысходность.

Однажды ошибившись, большинство людей уклоняются от осознания своей ошибки, тем самым все больше и больше погружаясь в трясину. И, хоть бы первичное намерение и зиждилось на осуществлении белой, а не черной магии, однако результаты даже непроизвольного, неосознанного колдовства не могут не произвести плохой кармы. Достаточно уже было сказано, чтобы стало ясно, что колдовство – это любой вид злого влияния, оказываемого на других людей, которые страдают или заставляют страдать других. Карма – это тяжелый камень, брошенный в спокойные воды Жизни; он должен вызвать все расширяющиеся круги ряби, расходящиеся все дальше и дальше, почти ad infinitum [до бесконечности, лат.]. Такие причины должны вызвать следствия, и они с полной очевидностью обнаруживаются в справедливом законе возмездия.
Многого из этого можно избежать, если люди будут воздерживаться от того, чтобы бросаться в деятельность, природу и смысл которой они не понимают. Никто не надеется, что он сможет нести груз свыше своих сил. Существуют «прирожденные маги», мистики и оккультисты с момента рождения и по праву прямого наследования этой способности, связанной с серией перевоплощений и эонов страданий и неудач. Они, можно сказать, являются «устойчивыми» против страстей. Никакие искры земного происхождения не могут раздуть пламя в их чувствах и желаниях; никакой человеческий голос не найдет ответа в их душах, за исключением великого крика человечества. Только им может быть гарантирован успех. Но таких людей можно встретить повсюду, и они проходят через узкие врата оккультизма, поскольку не несут с собой личного багажа человеческих преходящих чувств. Они избавлены от чувства низшей личности и «астрального» животного существа, и перед ними открыты золотые, хотя и узкие врата. Не так обстоит дело с теми, кто должен нести в течение еще нескольких перевоплощений груз грехов, совершенных в прошлых жизнях и в их нынешнем существовании. Ибо для таких людей, хотя бы они и действовали с большим тщанием, золотые врата Мудрости могут превратиться в широкие врата и широкий путь, «который ведет к разрушению», и «много будет тех, кто войдут в них». Это врата оккультных искусств, практикуемых по эгоистическим мотивам и в отсутствии ограничивающего и благотворного влияния АТМА ВИДЬИ. Мы находимся в калиюге, и ее фатальное влияние на Западе в тысячу раз сильнее, чем на Востоке; отсюда легкая добыча, достигаемая Силами Века Тьмы в этой циклической борьбе, и множество иллюзий, над которыми в наше время бьется мир. Одной из них является относительная легкость, с которой, как кажется людям, они могут войти во «Врата» и преодолеть порог оккультизма без какой-либо великой жертвы. Это мечта большинства теософов, внушенная желанием достичь Силы и личного благополучия; но не эти чувства могут когда-либо привести их к желанной цели. Ибо, как хорошо было сказано уверовавшим в то, что надо принести в себя в жертву за человечество: «узки врата и прям путь, который ведет к жизни» вечной; поэтому «мало будет тех, которые найдут его». Действительно, он столь прям, что при одном лишь упоминании некоторых трудностей, испуганные западные кандидаты поворачивают назад и ретируются с содроганием…
Пусть они остановятся на этом и не делают больше попыток по причине своей великой слабости. Ибо если, повернувшись спиной к узким вратам, стремление к оккультному привлечет их к более широким и гостеприимным Вратам той золотой тайны, которая мерцает в свете иллюзии, – горе им! Это приведет лишь к состоянию дугпы, и можно быть уверенным, что очень скоро они обнаружат себя на той Via Fatale Inferno [фатальной дороге в Ад, ит. ], над порталом которого Данте прочитал слова:

Per me si va nella citta dolente
Per me si va nell'eterno dolore
Per me si va tra la perduta gente…[502]
Оккультный феномен

Перевод – О. Колесников

Сэр!
В статье вашего достойного периодического издания от 19-го числа я обнаружила две колонки, посвященные сомнительному восхвалению, скорее воспринимаемому оскорблению моей скромной персоны. Там приведено длинное конфиденциальное письмо от полковника Олькотта к служащему нашего Общества, тайком раздобытое кем-то и помеченное «частное» – словом, которое само по себе подразумевает, что этот документ не предназначен для всеобщего обозрения – а редакционная статья полна преимущественно мелкими оскорблениями и ядовитыми, хотя и банальными, догадками.[503] Последнего и следовало ожидать, однако мне бы хотелось получить ответы на следующие вопросы: (1) Каким образом издатель завладел документом, украденным со стола Бомбейского филиала Теософского общества? (2) Заполучив его, какое он имел право вообще его публиковать, не получив предварительного согласия автора или адресата – согласия, которого он никогда бы не получил? и (3) Как охарактеризовать подобный поступок? Если закон не позволяет возместить ущерб за вред, подобный этому, меня по меньшей мере удовлетворит суждение каждого воспитанного мужчины или женщины, которые прочтут это письмо и после этого прокомментируют. Это частное письмо, написанное обо мне, а не мною, и этот особый вопрос должен быть улажен между обиженным и обидчиком, так как он касается, кроме него, еще и меня непосредственно.
Я достаточно долго прожила в этом мире непрестанной борьбы, в которой «выживание наиболее приспособленного», похоже, означает триумф самых беспринципных, чтобы знать, что коли я однажды позволила своему имени появиться в качестве благожелательного гения «чашек», «чайных блюдец» и «брошек», я должна понести наказание; особенно когда люди настолько глупы насчет того, что касается слова «магия», либо в его популярном суеверном смысле – что это работа дьявола – либо в убежденности, что это плутовство. Поэтому и ровно из-за того, что я «старая леди из России с заходом в Америку», эту страну неограниченной свободы, особенно в газетных личных оскорблениях, – мне приходится напрягаться изо всех сил, чтобы быть равнодушной к презрительным насмешкам и колкостям периодических изданий касательно вопросов, которых они вовсе не понимают – если только они остроумны и остаются в границах приличий и не наносят вред никому, кроме меня самой. Не будучи ни профессиональным медиумом, ни профессионалом в чем-либо еще и делая свои эксперименты с «оккультными феноменами» лишь в присутствии моих немногочисленных друзей – и редко перед кем-то, кто не является членом нашего Общества, – я имею право требовать от публики немного больше справедливости и вежливости, чем обычно предоставляется берущим плату мошенникам и даже так называемым чародеям. И если мои друзья будут настаивать на публикации сведений об «оккультных феноменах», имевших место в их присутствии, им следует по меньшей мере предварить их повествования следующим предупреждением: теософия не верит в чудо, божественное или дьявольское; ничего не признает сверхъестественным; верит только в факты и Науку; изучает законы Природы, оккультные и наблюдаемые непосредственно, обращая внимание в особенности на первые только потому, что точная Наука отказывается иметь с ними дело. Такие законы – это законы магнетизма и всех его проявлений, месмеризм, психология и т. д. Не один раз в свой прошлой истории Наука становилась жертвой своих собственных заблуждений, что особенно касается ее открыто заявленной непогрешимости; и должно наступить время, когда совершенство азиатской психологии и ее знания сил незримого мира будут признаны, как было признано кровообращение, электричество и тому подобное, после чего лишь исчезли презрительные насмешки и язвительные замечания. Эти «глупые попытки одурачить людей» будут потом рассматриваться как честные попытки доказать этому поколению спиритуалистов и верящих в «чудотворцев» прошлого в этом мире Материи и Духа существование видимых результатов и невидимых причин; ничто… кроме огромной порочности мира христиан и язычников, таких же нелепо и однобоко суеверных, как и их соответствующие религии, и злобных всякий раз, когда делались совершенно бескорыстные и филантропические усилия открыть им глаза на правду. Я позволю оставить дальнейшее замечание, что лично я никогда не хвасталась ничем, на что я, вероятно, способна, равно как я не предлагаю никаких объяснений этого феномена, если не считать, что я совершенно не признаю того, что владею какими-либо чудодейственными или сверхъестественными силами, или исполняю что-нибудь при помощи мошенничества – т. е. с помощью сообщников или механизмов. Это всё. И, разумеется, если в обществе все-таки осталось чувство справедливости, я не ответственна за законодательные акты, как и за социальные законы; тайком показывая, ради удовлетворения любопытства членов нашего Общества и желания моих личных друзей, различные феномены, в которые я верю гораздо крепче, чем любой из них, хотя мне известны оскорбления, какие бы результаты ни рассказывались публике. «Официальные круги Шимлы» – некорректная и глупая фразу. Я никогда не производила ничего в «официальных кругах»; но я, безусловно, надеюсь, что произвела впечатление на небольшое количество лиц, принадлежащих к подобным «официальным кругам». А произвела я впечатление тем, что не была ни самозванкой, ни обманщиком «официальных лиц», в отношении которых, кроме того, – до тех пор, пока я живу в этой стране и уважаю ее (особенно принимая во внимание мои естественные демократические чувства, усиленные моей натурализацией в Америке), – я не обязана в большей степени уважать кого-либо из них персонально, даже если он заслуживает это своими индивидуальными способностями. Должна добавить, ради самодовольства издателя вашего периодического издания и в надежде, что это умиротворит его гневные чувства, что из пяти свидетелей-очевидцев производства «чашек» трое (двое из них относятся к «официальным кругам») совершенно не верят в подлинность этого феномена, хотя я была бы очень рада узнать, как им удается, со всем их скептицизмом, продолжать так считать. Я не подражаю неучтивости Издателя и не упоминаю имен, но оставляю читателям шанс самим сделать из этого вывод, какой они пожелают.
Я частное лицо, и никто не имеет права призывать меня идти и давать объяснения. Прямо перед случаем с украденным письмом полковника Олькотта имела место газетная заметка, озаглавленная «Как относятся к оккультным феноменам в Англии», вызвавшая арест мисс Хьютон, медиума, которая добывала деньги под мнимыми предлогами; Издатель, приняв это за подсказку, что мой случай схожий с ее, стал виновен в еще одном ничем не спровоцированным и отнюдь не джентльменским оскорблением насчет меня, которая не добивалась ни денег, ни благосклонности какого-либо сорта к моему «феномену», чем вызывает на себя строгие ответные меры. Единственная польза, извлеченная мною из этих моих экспериментов, когда они сделались публичными, это оскорбление в газете и более или менее неблагосклонные комментарии по поводу моей несчастной личности, разошедшиеся по всей стране. Но пока мои осуждения еще не стали действительно сильными, еще не перешли площадную брань и мученичество под мнимым предлогом, а также выдавание меня за душевнобольную. Полагаю, игра едва ли стоит свеч.
АмристарЕ.П. Блаватская25-е октября 1880.* * *
[Вышенапечатанная статья имеет отношение к оккультному феномену, произведенному Е.П.Б. в Шимле в октябре 1880 г. Для справок: Ванья, ук. соч. Глава VIII; «Старые страницы дневника» полковника Олькотта, II, 232–241; и несколько заметок, опубликованных в «Теософисте», том II, ноябрь и декабрь 1880 г., а также «Оккультный мир» Синнетта, с. 66–85. – Составитель.]

Она мертва, и все же говорит

Перевод – О. Колесников

[В завещании покойной Е.П. Блаватской имелось требование, чтобы ее друзья собирались на годовщину ее смерти и читали некоторые абзацы из «Бхагавадгиты» и «Света Азии». Это было сделано 8 мая соответственно в Адьяре, Лондоне, Нью-Йорке. В Нью-Йорке среди других интересных тем, затронутых тогда, миссис Дж. Кэмпбелл Кейгтли прочитала, после нескольких вступительных замечаний, выдержки из частных писем Е.П.Б. В ответ на многие вопросы мы напечатаем их ниже. Вступительные замечания, будучи импровизированными, цитировались по памяти.]

ГОСПОДИН ПРЕЗИДЕНТ, ДРУЗЬЯ!
Это первый случай, когда я говорю на людях, поэтому прошу вас извинить мою неопытность, когда я сделала несколько замечаний касательно выдержек из писем мадам Блаватской, обращенных к нескольким знакомым.
Что касается мадам Блаватской, то мир, если использовать выражение Чарльза Лэма, стал «жертвой недостаточного взаимного понимания». Мир не сумел понять ее; и этот промах стал его собственной великой потерей. Среди многих бросаемых ей обвинений было одно, доведенное до крайности, и его никогда не упускали сделать; а именно: говорили, что мадам Блаватская лишена Нравственного Идеала. Это совершенно неверно.
Она имела свой идеал; к тому же она обладала восточным почтением к идеалу – почтением, которое неведомо западному миру. Следовательно, мы могли бы ожидать обнаружить в ее учении этот идеал в значительной мере под тайными покровами, и, кстати, на это имеются указания во всем, что было опубликовано по поводу Эзотерической Школы. Что ее идеал всегда присутствовал в ее мыслях и сердце – это видно по выдержкам из ее частных писем к друзьям, что и будет показано.
Суть ее воззрений можно сократить до следующих утверждений:
Нравственность имеет основу в Законе и в Факте.
Нравственный Закон – есть Естественный Закон.
Эволюция происходит ради Справедливости.
«Фундаментальная тождественность всех Душ со Сверхдушою» приводит к распространению нравственности посредством искусного психического медиума.
Духовная тождественность всех Существ приводит к Вселенскому Братству – единственному возможному пути для людей, ищущих истину.
Она недоверчиво относилась к воззванию к чувствам. Она понимала, что существующие религии терпят крах именно в чувствах; что современная цивилизация разрушает их; что эмоциональность не является основой для Воли, которая уничтожает все соблазны плоти, – и видела основу в Вере, которая может и должна сдвинуть горы.
А потому она учила придерживаться научных убеждений и научного отношения к греху. Учила соблюдать Универсальный Закон, в каждой области, строго противостоять и мстить совершению греха, выказывая свободную волю человека, служащую противовесом утверждению «Мне отмщение, и аз воздам, изрек Закон». Она учила, что ужасная ответственность оккультиста, распространяясь до самого крошечного атома субстанции, вечно запрещала нам давать ответ на вопрос о Каине, который мы слышим ежедневно: «Разве я сторож брату моему?» Она учила, что это давнишний ответ, эхом отдающийся через века, как можно прочесть его в наших библиях: «Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне из земли».
Она учила справедливости и тому, как на самом деле различать ее; а также Милосердию и Любви. Она так написала об одном человеке: «Он развил в отношении меня сверхъестественную ненависть, а я любила его сильнее, чем он меня ненавидел». Помимо всего прочего, она учила, что «Чистый сердцем познает Бога»; учила этому, как научному факту; доказывала, что так оно и есть, так сказать, как материально, так и духовно, и этого можно достичь через духовные законы, действующие в единой Сущности; и, показывая это, она вселяла в нас воодушевление, более высокое, чем видимые звезды.
Первые выдержки из писем Е.П.Б. датированы 29 ноября 1878 года, и они весьма любопытны из-за того факта, что рассказывают о первоначальном утверждении трех степеней Теософического общества. Этот факт в последнее время очень часто бывает предметом дискуссий.
—
«Цели и намерения Теософического общества вы найдете в двух закрытых циркулярах (брошюрах). Это человеческое братство, основанное на устранении всех до единой догматических религий, опирающихся на толкование мертвой буквы, и на обучении людей и каждого члена общества верить не только в одного беспристрастного Бога; отказываться от своей (человеческой) власти; считать самого себя единственным Спасителем; изучить беспредельность тайных психологических сил, скрытых внутри человеческой психики; развивать и усовершенствовать эти силы; давать человеку уверенность в бессмертии его божественного духа и возрождении души; заставлять его уважать каждого человека, какой бы тот ни был расы, цвета кожи или убеждений, и доказывать ему, что истины, открытые человеку только высшими людьми (не богом), содержатся в Ведах древних индийских ариев. Наконец, доказать ему, что никогда не было, нет и не будет существовать никаких чудес; что во Вселенной нет ничего „сверхъестественного“, а на Земле один-единственный бог – это человек».

«Стать и продолжать оставаться богом после смерти физического тела находится в пределах сил человека. Наше общество не приемлет ничего, что нельзя продемонстрировать сразу. Мы верим в феномены, но не верим в постоянное вмешательство „духов“, чтобы производить эти феномены. Мы утверждаем, что воплощенный дух обладает бóльшими силами, чтобы производить феномены, нежели развоплощенный. Мы верим в существование духов, но многих типов, а человеческий дух – один тип из многих.
Обществу нужны члены, но такие, которые не тратят времени на свои личные дела. Существует три степени членства. На самой высшей, третьей, степени, эти члены должны почти полностью посвящать себя работе Теософического общества…
Каждый человек, имеющий право быть выбранным, должен быть готов быть честным, искренним мужчиной или женщиной, не свободным любовником без обязательств и, в особенности, не фанатичным христианином. Мы боремся на смерть с идолопоклонничеством, равно как и с материализмом».

«Из двух непростительных грехов первый – Пексниффское лицемерие. Лучше сотня ошибок по незнанию, глупой искренности и неосторожности, чем святость, подобная Тартюфу; это как гробы повапленные, с виду как новенькие, а внутри подверженные распаду и разложению… Это непростительно, это опасно… сомнение – вечное колебание из стороны в сторону, и это ведет человека к несчастью… Одно крошечное мгновение, проведенное без сомнения, скорбного бормотания и отчаяния – вот чего надо добиваться; и это мгновение пролетит для нас в десять раз быстрее. Однако каждый идет к своей собственной судьбе».

«Те, кто отдаляется от наших живых человеческих махатм, чтобы встретиться с Саптариши – звездными риши, – не теософисты».

«Позвольте мне процитировать несколько слов из очень эзотерически мудрой и экзотерически глупой книги, сочинения некоего одного из старых друзей и врагов: „Гораздо больше радости в Небесном Царстве по поводу раскаивающегося грешника, чем о девяносто девяти святых“ – будем же справедливы и предоставим Кесарю кесарево, пусть и несовершенное, даже порочное, соответствовавшее тому, каким, вероятно был Цезарь. „Благословим миротворцев“, – изрек еще один старый адепт, живший в 107 году до Р. Х., и это сказано осознанно и отбрасывает в прошлое прочь нынешний день для МАСТЕРОВ».

«Эзотерическая Секция создавалась как Школа для убежденных теософов, чтобы те узнали намного больше (чем могли бы выучить из опубликованных трудов) об истинных эзотерических догматах… Здесь нет места для приказов или распоряжений, равно как для денег, чтобы их платить или зарабатывать; здесь не было места для моей славы, зато нашлось место для ряда неправильных убеждений, клеветы, подозрений и неблагодарности, которые скажутся в самом ближайшем будущем:[504] но если здесь выучатся… теософы, которые уже торжественно поклялись в верности нашему учению, то, значит, мне удалось наставить на верный и истинно подлинный путь хотя бы полдюжины человек, и я умру счастливой. Пока с ними не будут проведены все занятия, о которых вы говорили, пока они не будут в точности следовать Мастерам, они не смогут достигнуть намеченной цели.[505] Я могу только указать им путь к тем, чей взор открыт истине, чьи души полны альтруизма, милосердия и любви к каждому существу и кто думает о себе в самую последнюю очередь. Слепым… это учение никогда не принесет пользы. Сотворенные ими «тесные врата» не приведут много людей к Небесному Царству, ни теперь, ни после, не приведут к Будде-Христу в Святилище наших самых сокровенных душ, а выведут к их же собственным идолам на глиняных ногах… Эзотерическая Секция находится не на Земле, и она не земная; она не причиняет вреда экзотерической администрации Лож; она не относится с доверием к внешней стороне теософии; она не имеет ни сотрудников, ни персонала; она не нуждается в залах для собраний… наконец, она не требует ни пожертвований, ни денег, ибо, «поскольку я не получала их, я не должна делиться этим», и я скорее голодала бы в канаве, чем взяла бы хоть пенни за мое учение о священных истинах… здесь мне, вероятно, осталось находиться только несколько лет или несколько месяцев (Мастер знает), до того как оставить на земле это отвратительное, старое, разрушенное тело; и я готова ответить на зов любого добропорядочного теософа, работая для теософии следующего по пути, проложенному Мастерами, и я готова, как розенкрейцерский пеликан, питать мое сердце кровью избранных «Семи». Тот, кто получит свое наследие прежде, чем я умру… дайте ему спросить первым. Спросить о том, что у меня есть, или, скорее, что мне дозволено дать, и я дам».

«Многие названы, но очень мало избранных. Что ж, не надо скорбеть сердцем над пролитым молоком. Ступай куда можешь, а я умру на своем посту, со стягом теософии в руке, а пока живу, я лихорадочно надеюсь, что все комья грязи, брошенные в теософию, угодят лично в меня. Во всяком случае, я намереваюсь продолжать защищать величественную истину даже с помощью моего дряблого старого тела до тех пор, пока она существует. А когда я упаду замертво ради добра, надеюсь, что каждый теософ… в свою очередь продолжит эту работу и защитит знамя теософии. О! Я чувствую такую боль в сердце, оглядываясь вокруг и не видя ничего, кроме эгоизма, личного тщеславия и мелких амбиций. А как же быть с тем, что «солдат не бывает свободным»?[506] Конечно, солдат не может свободно перемещать свое физическое тело всякий раз, когда ему заблагорассудится. Но какое отношение имеет эзотерическое учение к внутреннему человеку? Солдат может быть привязан к своей будке часового, как моряк к своему кораблю, а эго солдата будет при этом свободно и может отправиться куда угодно и размышлять о том, что считает приятным… Ни от кого не требуется взвалить на себя ношу тяжелее, чем человек может вынести; никто не сможет сделать больше, чем может. Человеку действия, независимому и свободному от всех обязанностей, придется идти и идти, подобно миссионеру, чтобы обучать теософии саддукеев и христианских иноверцев. Человек привязан своим долгом к одному месту и не имеет права бросить его, чтобы выполнять другие обязанности, пусть они даже будут намного важнее; ибо первый долг, которому учит оккультизм – это выполнять одну обязанность, категорически отклоняя все остальные. Извините за эти кажущиеся нелепыми парадоксы и за «ирландских быков»; но мне придется повторять это ad nausean usque [до тошноты (лат.)] весь последний месяц. «Осмелюсь ли я оставить жену, бросить детей и дом, если я дал торжественный обет?» – спрашивает некто. На что я отвечаю: «Нет, поскольку тому, кто играет такую легкомысленную роль в одном, нельзя доверять в другом. Ни один истинный Мастер не примет к себе в ученики того, кто пожертвовал кем-то кроме себя, чтобы отправиться к этому Мастеру». Если некто не может из-за обстоятельств или положения в жизни полностью стать адептом в этой жизни, пусть готовит свой ментальный багаж для следующей, чтобы быть готовым явиться по первому зову и заново возродиться. Что придется сделать тому, кто сам решил дать торжественный обет, чтобы испытать свой характер до самых его глубин ради самодисциплины – то основано на самопознании. Где-то говорилось, что самодисциплина часто ведет к состоянию самонадеянности, которая с течением времени становится тщеславием и чванством. Я скажу так: тот, кто произнес эти слова, сказал глупость. Это может случиться, когда наши мотивы носят всемирный характер или корыстно-эгоистический; напротив, самонадеянность – это первый шаг к своего рода ВОЛЕ, которая сможет сдвинуть горы. «Твое собственное я станет истиной, и она придет, как ночь сменяется днем, и тогда ты не сможешь стать лживым по отношению к любому человеку». Можно не сомневаться, что Полониус имел здесь в виду мировую мудрость или оккультное знание; а под «собственным я» подразумевал фальшивое эго (или земную личность) или такую искру в нас, которая есть отражение «Единого Вселенского Эго».
Но я засыпаю. Мне бы поспать четыре часа… Отнеситесь ко мне искренне, по-братски… и пусть он попробует ощутить мою старую руку, передающую ему рукопожатие Мастера, крепкий захват лапы Пенджабского Льва (не из племени Иуды) через Атлантику. С вечной привязанностью и благодарностью
Ваша Е.П.Б.»
«Жить как кошка с собакой в Теософическом обществе – это категорически против всех Правил и желаний «Мастеров», как и против нашего так называемого Братства и всех его правил. ИМ это противно. ОНИ наблюдают, и в этом взгляде (о, Боже! Если ты мог бы видеть то, что вижу я!) – целый океан скорбного сожаления, презрения и печали… Идеал был испачкан грязью, но поскольку это не золотой идол на глиняных ногах, он стоит и по сей день недвижимый… а профан видит лишь свою собственную грязь, которую швыряет своими же руками и которая создает покров, непроходимый барьер между ними и идеалом… не портя последнего… Надо иметь большое Общество, чем больше, тем лучше; все это наносное и внешнее надо со временем отбросить; а зерно останется. Однако в плохом и злом человеке заложено то же семя, что и в хороших людях, – только его намного труднее вызвать к жизни и сделать так, чтобы оно дало ростки. Опытный земледелец беспрестанно разбрасывает семена из пригоршни. Он предоставляет всем им шанс, и даже некоторые наполовину сгнившие семена оживают, когда брошены в унавоженную почву. А эта почва… Посмотрите на меня: универсальное теософическое удобрение – веревка для тех, кто оплетает ее, сделана из льна, посеянного мною, и все, что в нее вплетено, скручено из моих так называемых «ошибок». Так что, если в вашем отборе из десяти случаев вы ошибались девять раз, то в десятый раз вы все же добились цели, и большей, чем многие другие теософы… Эти несколько праведных душ станут ядром для будущего успеха, и их дети станут… Дайте им сеять добро – и тогда неожиданно появившееся зло унесет ветром, как и все другое в этой жизни – в свое время».

«Я – Мать и Создатель Общества; оно обладает моими магнетическими флюидами, и эти дети унаследовали все физические, психические и духовные качества его родителей – пороки, добродетели и многое другое. Тем самым, я единственное колено… способное послужить для этого светлым проводником кармы. Меня спрашивали, когда я пребывала на пороге смерти, хочу ли я этого – и я ответила: „да“ – ибо это единственный способ спасти дело. Поэтому я согласна жить – что в моем случае означает испытывать муки физически двенадцать часов в день и ментально – двенадцать часов ночью, пока я не избавлюсь от своей физической оболочки… Все, что сказано по поводу Калиюги – правда. Однажды, когда я сама предложила себя в качестве козла отпущения, Калиюга признала это сама – в то время как любой другой съежился бы от страха от подобной вещи – но так уж мне судьбою суждено перегружаться сверх меры в этой жизни больше любого несчастного вьючного осла, тянущего телегу, наполненную тяжеленными камнями. Вы первый, кому я это рассказываю, поскольку вынудила себя на признание… У вас впереди обширные и благородные перспективы, если вы, конечно, не потеряете терпения… Попробуйте тогда прислушаться к тихому голосу внутри вас».

«Да, во мне „два человека“. Ну и что из этого? Поскольку эти двое в одном – это лишь мое сознание и ответственность – а у вас их нет. Поэтому вы счастливее меня. Я знаю, что вы симпатизируете мне, и делаете это потому, что чувствуете, что я всегда отстаивала вас и буду это делать до горького или счастливого конца – тут уж какая мне выпадет участь».

«Его могут обуревать сомнения – а ведь это начало мудрости».

«Что ж, сэр и мой единственный друг, кризис близится. Я заканчиваю мою «Тайную Доктрину», а вы собираетесь сместить меня или занять мое место в Америке. Мне известно, что вы добьетесь успеха, если не впадете в уныние и у вас не опустятся руки; так делайте же это, оставьте правду Мастерам и Их теософии и именам… Да помогут Они вам и позволят нам послать вам наше благословение…»

«Существуют предатели, сознательные и бессознательные. Существует ложь и несправедливость… Поэтому убедительно прошу, не воображайте, что я из-за того, что держу язык на замке, ибо связана клятвой и долгом, не знаю, кто есть кто… Я могу не сказать ничего, но тем не менее я могу испытывать омерзение. Но поскольку наши ряды довольно редки и часто случается так, что самые лучшие носители интеллекта покидают нас один за другим, переходя во вражеский стан, то я говорю: Благословите чистых сердцем, которые обладают только интуицией, ибо интуиция – лучше, чем интеллект».

«Долг – оставим пока в покое счастье – каждого теософа, и особенно эзотерического, это, безусловно, помощь другим нести их ношу; но ни теософ, ни кто-либо другой не имеет права жертвовать собой, пока он не узнает с полной уверенностью, чем обернулась его помощь ближнему, а не пожертвовал ли он собою тщетно ради пустой славы абстрактной добродетели… Психическая и жизненная энергия в каждом человеке ограничены. Это как капитал. Если у вас есть доллар в день, а вы тратите два, то к концу месяца у вас будет нехватка в 30 долларов».

«Кто-то не соглашается давать обет не выслушивать без протеста любые злобные слова, высказанные собратом – как будто о нашем божественном Будде или Христе или о каком-либо другом великом посвященном никогда не ходили всяческие слухи! Ах, бедные, несчастные слепцы, не ведающие разницы между словесным осуждением – которое бывает весьма жестоко – и отстранение в молчаливом сожалении от виновного, тем самым наказывая его, но все же предоставляя ему шанс раскаяться в своих поступках. Пусть никто не будет говорить плохо о своем собрате без причины и доказательства его нечестивого деяния, и пусть воздержится от всей клеветы и злословия, порочащей молвы и слухов. Пусть ни один человек никогда не скажет за спиною собрата, чего он не скажет открыто ему в лицо. Порочащие выпады кого-либо против соседа часто вызывают намного более прискорбные последствия, нежели крупная и грязная клевета. Каждому теософу приходится бороться и сражаться против зла, но он должен обладать смелостью в своих словах и поступках, и то, что он делает, должно прежде всего делаться открыто и честно».

«Каждый обет или обещание способно держаться на четырех столпах: на совершенной искренности, категорической решимости, бескорыстности намерений и нравственной силе, которая и является четвертой подпоркой и уравновешивает три других столпа – и это здание весьма ненадежно. Единственное непоколебимое – это торжественные обещания тех, кто уверен в стойкости четвертого столпа».

«Вы что, дети, что так хотите чудес? Неужели в вас так мало веры, что вам нужен постоянный стимул, как затухающему костру необходимо горючее!.. Неужели вы позволите семени великолепного Общества погибнуть от ваших же рук, как больному – от рук знахаря-шарлатана?.. Вам следовало бы никогда не забывать, какая для вас серьезная вещь – наше Общество, чтобы напрячь наши силы и разбудить ужасных часовых, спящих у его порога. Они не смогут нам навредить, но способны отомстить за себя, сами броситься на незащищенного неофита. Вы все, как малые дети, играющие с огнем, потому как он прекрасен и красив, в то время как должны стать людьми изучающими философию для своего же блага».

«Если бы среди вас был хотя бы один, кто сам заключал бы в себе эту отображенную идею, то я бы сочла своим долгом уступить ему кресло учителя. Ибо для меня высшей дерзостью стало бы претендовать на обладание столькими добродетелями. То, чем занимаются МАСТЕРА, соразмерно соответствующим им темпераментам и стадиям развития бодхисаттв, парамитам и устанавливается правом на наше отношение к нашим Учителям. Поэтому цель каждого и всех из нас – это стремиться всей силой нашей природы следовать и подражать Им… Также необходимо постараться осознать, что прогресс совершается шаг за шагом, и каждый такой шаг преодолевается путем героического усилия. Необходимо избавиться от страха и отчаяния. Пробуждаясь каждым утром, постарайтесь прожить этот день в гармонии с Высшим Я. «Попытка» – это боевой клич, которому учитель обучил каждого ученика. Больше ничего от вас и не ожидается. Тот, кто не щадит усилий, может сделать все, что у него попросят. Однажды случилось так, что даже Будда прекратил жить, как грешный смертный, и сделал свой первый шаг к буддизму. Шестнадцать парамит (добродетелей) существуют не для одних только жрецов и йогов, как говорится, а они остаются образцом для всех, кто стремится к ним… И ни жрецы, ни йоги, ни челы, ни махатмы никогда не пользовались ими всеми одновременно… Мысль о том, что грешники и несвятые собираются тоже вступить на Путь, подчеркивается в “Голосе Безмолвия”».

«Я не верю в успех… Теософического общества до тех пор, пока вы полностью не впитаете в себя Мастера или меня; до тех пор, пока вы не станете трудиться вместе со мною и с НИМИ, рука об руку, душа в душу… Да, дайте тому, кто откровенно предлагает себя Мастерам в качестве ученика… дайте ему сделать то, что он может, если он когда-нибудь встретится с НИМИ… Потóм вопросы разрешатся… Ибо я единственная ответственна за это потомство. Я единственная должна нести карму, на случай провала и ни в коем случае не ради награды в случае успеха… Я понимала, что Т. о., возможно, будет разгромлено, иначе ради чего я предлагала бы себя в качестве козла отпущения. Это последнее, что я сделала. Теософическое общество живет, а меня убили. Убили мою честь, славу, имя, убили в Е.П.Б. все, что ей было близко и дорого, ибо это тело – МОЕ и я остро чувствую через него… что я заблуждаюсь в моих силах, как Е.П.Б. Я изнурительно в нем трудилась в течение сорока лет, я не разыгрывала партии, рискуя моей будущей наградой, и наделила кармой эту несчастливую внешность, чтобы служить Им без разрешения обладать каким-либо голосом по этому поводу. Е.П.Б. не безгрешна. Е.П.Б. стара, измождена, больна, ощущает боли во всем ее поношенном теле, но однако это лучшее, чем я обладаю на этот период времени. Поэтому следуйте указанным мною путем, а Мастера – позади вас, но не следуйте моим поступкам или моей ДОРОГОЙ. Когда я умру и исчезну в этом теле, тогда вы узнаете всю правду. Затем вы узнаете, что я никогда, никогда не притворялась ни перед кем, никого не обманула, но терпеливо позволяла им обманывать самих себя, ибо я не имела права вмешиваться туда со своею кармой… О, все вы – глупые, слепые кроты; кто из вас способен пожертвовать собой, как это сделала я!»

Опасное знание

Перевод – К. Леонов

Использование гипнотического внушения в криминальных целях существенно повлияло на ход судебного процесса над Эйраудом и Бомпардом в Париже. Решающую роль в этом деле сыграло свидетельство профессора Льежуа, представляющего знаменитую парижскую медицинскую школу. Профессор привел в качестве примера случай с одной женщиной, которой он сделал в гипнотическом состоянии внушение, что она видит двух бродяг, крадущих 20 фунтов у некой дамы, и он велел ей пойти в суд и сообщить эту информацию. Она так и сделала и дала подробные описания двоих мужчин, повторив впоследствии по прошествии некоторого времени свои показания слово в слово.
Далее профессор рассказал о случае, происшедшем с одним дантистом в Париже, которого видели, как он в состоянии гипноза воровал вещи в магазине подержанных товаров. Позднее в ходе следственного эксперимента было установлено, что он совершил кражу в нормальном состоянии, не имея к тому никакого другого побуждения, кроме сделанного ему в гипнотическом состоянии внушения. Один красноречивый проповедник, который часто слышал о воздействии гипнотического «внушения», проэкспериментировал на весьма податливом молодом человеке, призывая его пойти и украсть некоторые вещи и принести их ему. Молодой человек сделал все в точности, как ему было сказано. В другом случае, подчиняясь приказу, полученному им в таком же гипнотическом состоянии, он вызвал немалое удивление прихожан, принявшись во весь голос декламировать тексты из Евангелий. На третий раз он был послан на воровство и схвачен с поличным. Некий офицер в казармах внушил поддающемуся гипнозу горнисту, что он – младший лейтенант. Горнист сразу же отправился к полковнику объявить о своем повышении в звании, на что тот изумленно воскликнул: «Этот тип спятил! Его место в психушке». Когда несколькими часами позже горнист пробудился, он ничего не помнил об этом, и его приключение вызвало много шуток среди офицеров.
Д-р Льежуа хотел показать суду подборку фотографий человека, которому во время гипноза внушили, что он получил тяжелый ожог, и это настолько сильно отразилось в его нервной системе, что через тридцать шесть часов на его теле появились следы от ожога, как если бы это произошло на самом деле, на что председатель суда заявил: «Я не позволю этого; это совершенно незаконно». Затем д-р Льежуа прокомментировал эти случаи, приведя под конец еще один, который произошел в Вузье более пятидесяти лет назад, когда человеком в гипнотическом состоянии было совершено двойное убийство, и который был признан не несущим ответственности за свои действия.
Нет никакого сомнения в том, что широкое распространение в печати сведений о деталях и методах гипнотического внушения поставило общество лицом к лицу с очень серьезной опасностью. Думается, что многие после этого оценят по достоинству древнюю традицию: сохранять в тайне то знание, которое давало бы в руки беспринципных и неразборчивых людей контроль над тончайшими силами природы.

Организация теософического общества

Перевод – О. Колесников

[Чтобы избежать двусмысленностей, члены Т. о. обязаны помнить, что Общество было основано в 1875 году. Отправленная в 1873 году в Соединенные Штаты Америки для организации сотрудничества в плане духовности, через два года пишущая эти строки получила наказ от своего Мастера и Учителя сформировать ядро постоянного Общества, намерения и цели которого в целом сформулированы ниже и заключаются в следующем:
Всемирное Братство;
Никакого различения между членами, вне зависимости от их личных заслуг;][507]
Изучение философских учений Востока – главным образом Индии,
последовательно представлять их публике в различных трудах, истолковывающих экзотерические религии в свете эзотерического учения;
Любым способом противостоять материализму и теологическому догматизму, посредством демонстрации скрытых сил Природы, пока еще неизвестных науке, а также – психических и духовных сил Человека; стараясь в то же самое время расширять спиритуалистические воззрения, демонстрируя, что действуют и другие, множество других факторов, производящие и другие феномены, кроме «духов» умерших. Надо избегать предрассудков и суеверий, в первую очередь выявляя их; а скрытые силы, благотворные и пагубные, всегда окружали нас, различными путями заявляя о своем присутствии, поэтому по мере наших способностей это тоже необходимо показать.
Такова была эта программа в ее основных чертах. Двое главных Основателя не рассказывали, что им делать и как им придется ускорять рост Общества и добиваться желаемых результатов; они не имели определенных мыслей относительно внешней стороны организации – все это полностью осталось на них самих. Тем самым, когда нижеподписавшаяся оказалась не способной на чисто механическую организационную и административную работу в Обществе, то управление последним взял в свои руки полковник Г.С. Олькотт, в тот момент избранный рядовыми учредителями и членами пожизненным Президентом. Но если обоим Основателям и не говорили, чем им придется заниматься, они отчетливо осознавали, чего им не следует делать ни в коем случае, чего им надо избегать, во что никогда не должно превратиться Общество. Будущее покажет, насколько наше Общество отличается от церковных организаций, христианских и спиритических сект.[508]
Для более ясного пояснения:
Основателям пришлось употребить все свое влияние, чтобы противостоять эгоизму любого рода, настойчиво и вместе с тем искренность вкупе с братскими чувствами среди всех членов Общества – по крайней мере – внешне; действовали так, чтобы способствовать духу единения и гармонии, вопреки величайшему разнообразию в убеждениях. Они надеялись и требовали от собратьев великой обоюдной терпимости[509] и милосердия за каждый проступок другого. Они требовали взаимной помощи в поисках истины в каждой области – нравственной или физической – и даже в повседневной жизни.
Им пришлось самым серьезным образом бороться с любым проявлением догматической веры и фанатизма, веры в непогрешимость Учителей или даже неверия в существование наших незримых Наставников. С эти им приходилось бороться с самого начала. С другой стороны, когда требовалось, проявлялось огромное уважение к личным воззрениям и убеждениям каждого члена Общества, а недружественная критика одним собратом веры другого, что больно ранило его чувства, или порицания отстаивания своих прав (обоюдные дружеские советы были своего рода долгом до их отмены) вызывали бурное негодование всех членов и отвергались. Величайший дух свободного и беспрепятственного поиска должен был вдохновлять всех и каждого.
Таким образом, согласно этим правилам, в течение первого года все члены теософской организации, представляющие все общественные классы, равно как и убеждения и верования – христианское духовенство, спиритисты, свободомыслящие, мистики, масоны и материалисты – жили и встречались друг с другом в мире и дружбе. Впрочем, имели место два или три случая клеветы и злословия. Тогда правила, несовершенные по своему пробному характеру, были серьезно усилены, и поднято их уважение членами Общества. Затем отменили вступительный взнос в размере $5, как противоречащий духу Ассоциации: сами члены с энтузиазмом обещали поддержку Обществу-Учредителю, требовавшейся для оплаты расходов на оборудование для экспериментов, книги, выплаты жалованья стенографисту[510] и т. д. и т. д. Это была Реформа № 1. Спустя три месяца мистер Г. Ньютон, казначей Общества, очень богатый джентльмен из Нью-Йорка, заявил, что больше никому не придется платить или помогать ему в оплате текучих расходов за Зал заседаний, канцелярские и типографские расходы, поскольку он решил нести эту ношу самолично. Он продолжал поступать так еще некоторое, довольно короткое время, после чего отказался от должности казначея. Им стал Президент-Основатель полковник Г.С. Олькотт, которому с тех пор приходилось оплачивать все расходы. Он и делал так более полутора лет. Снова учредили «вступительный взнос», прежде чем Основатели уехали в Индию с двумя английскими делегатами – а ныне их смертельными врагами; а денежные средства тогда собирало «Арья Самадж Арьяварта», общество, ставшее филиалом Теософического общества. Его Президент-Основатель оплачивал огромные дорожные расходы путешествия из Америки в Индию и за учреждение общества в Бомбее. Он же почти 18 месяцев оплачивал из своего кармана расходы тех двух делегатов. Когда ни у него, ни у секретаря не осталось больше денег, появилась резолюция: чтобы «вступительные взносы» отправлялись прямо в Штаб-квартиру.
По мере развития Общества в Индии, все более усложнялись его Правила и Положения. Это не было следствием замыслов или прихоти Президента-Основателя, а стало результатом ежегодных съездов Генерального Совета на отмечании каждой годовщины. Если члены Генерального Совета решали предоставить более широкие полномочия Президенту-Основателю, то это делалось с их абсолютного согласия, с их преданностью и любовью к Обществу, и вовсе не из, как подразумевается в «Нескольких словах…», в доказательство его любви к власти и авторитету. Однако, об этом позднее.
Нельзя отрицать, что организация Т. о. не была совсем совершенной. Errare humanum est.[511] Но, как можно удостовериться, Президент делал все возможное в этих обстоятельствах, причем старался делать наилучшим известным ему способом – и никто, по крайней мере из теософов, не мог обвинить его в грехах всего общества, как это делается в настоящее время. Ведь Общество состоит из несовершенных смертных, а не из богов, начиная от основателей Общества и кончая его самыми скромными членами. И его лидеры всегда утверждали следующее, несколько перефразируя слова Христа: «Тот, кто считает себя безгрешным, пусть первый бросит камень». Долг каждого члена Совета – давать советы и тщательно разбирать любые неправильные действия всей организации. Однако один из обвинителей – бывший член Совета. Он ни разу не воспользовался своими привилегиями в том, что касается рассматриваемых обвинений – и, тем самым, не сделав так, чтобы его справедливые утверждения были нами выслушаны, он публично высказывает то, что сперва должен высказать приватно – в нарушение Правила XII. Будучи полным нетеософских и противоречащим Братству измышлений, теперь этот документ истолковывается, как клеветнический… чего написавшие его никогда не могли бы иметь в виду.
Правило XII было одним из первых и самым мудрым. Но его недостатком было то, что Президент-основатель не мог сам, по своей воле, налагать наказания,[512] не дожидаясь, когда это свершится само по себе. Но это оказалось слишком крупной поблажкой, вызывающей неразумную небрежность, ведущую к злоупотреблению властью, любви к авторитету, проявлениям тщеславия и т. д. и т. д. Давайте посмотрим, насколько далеко это завело.
В течение двенадцати лет Основатель усиленно работал, причем почти один, в интересах Общества, не ради себя, и единственное высказанное им недовольство заключалось в том, что у него не оставалось времени на саморазвитие и научные занятия. Результатом этого весьма справедливого недовольства стало то, что те, для которых он работал, первые напали на него с попреками в незнании некоторых индуистских терминов, в использование одного термина вместо другого, в частности, в употреблении однажды «дживанмукта» для обозначения индийских чела! Действительно, страшное преступление… Мы знаем, кто такие челы, и нас нисколь не смущает такое использование понятий их религии, в отличие от тех, кто достиг «дживанмуктства» и наивысшей теософской этики посредством широчайшего пути корыстных побуждений, лжи, злословия, неблагодарности и клеветы. Все дороги ведут в Рим, это очевидно, и есть в природе такая вещь, как «махатма»-дугпа… Тем не менее, было бы желательно, ради теософии и истины, чтобы все критики нашего Президента в целом все же не уступали ему в его всепрощающем добродушии, его простоте и альтруизме; и чтобы остальные члены Общества не так жадно прислушивались к тем, кто, подобно вышеуказанным приспособленцам-ренегатам, сгорают от ненависти к Основателям… причем по непонятным причинам.
Вышеуказанный совет предложили двум теософам, которые недавно высказали «Несколько слов о Теософическом обществе». Они не единственные в своем недовольстве (что, переведенное с их дипломатического на общепонятный язык, в настоящем случае весьма и весьма смахивает на простое «querelle[513] – d’Allemand»), и вышеупомянутые жалобы, будучи в вышей степени справедливыми, откровенно говоря, вполне допустимы. Потому автор и счел целесообразным обсудить том здесь, в этом своем Ответе на высказываемые жалобы и недовольства. Здесь нет ни малейшего желания отстоять что-то личное; более того, вечные трения подобных «эгоистичных личностей» за последнее время засверкали в Обществе таким ярчайшим сиянием, что, бесспорно, пора бы на время пригасить эти искры, указав на их истинную природу.
Эти двое «жалобщиков» не были первыми, кто ощутили необходимость реформ. Потребность в реформах возникла уже несколько лет назад, и реформ невозможно было избежать, однако сделать это следовало так, чтобы вызвать как можно меньше трений среди всех теософов. Но до настоящего дня нам так и не удалось найти такого «мудрого человека» с Востока или Запада, который сумел бы не только диагностировать болезнь Теософического общества, но и предложить совет вкупе со средством, как ее излечить. Разумеется, просто написать: «Было бы неуместным предлагать какие-либо особые меры, – (для таких реформ, которые, похоже, труднее предложить, нежели слабо намекнуть на них) – ибо никому, кто хоть как-нибудь верит в Братство и в силу Истины, нельзя внушить, что это необходимо», – заключает критик. Хотя возможно кто-нибудь обладает такой верой, и все же он не воспримет, что это – самое необходимое. Две головы лучше одной; и если какие-нибудь практические реформы обязуют наших суровых судий отказаться предоставить нам пользу от их открытия, то это было бы очень не по-братски. Тем не менее, пока мы получили только лишь самые невыполнимые предложения реформ, что даже не хотелось бы их перечислять. Например, Основателям и всему Центральному Обществу предложили продемонстрировать в его Штаб-квартире свои теософические сущности наподобие «пташек в небесах и лилий в полях», что ни посеешь, ни пожнешь, ни спрядешь и не добьешься тяжким трудом и «о чем не беспокоишься завтрашним днем». Такое едва ли выполнимо даже в Индии, где люди ходят в облачении ангелов, однако, надо оплачивать ренту и налоги, потому появилось еще одно предложение, затем третье, а после – четвертое, причем каждое менее осуществимое, нежели предыдущее… неминуемый отказ которых в конце концов привел к критике, которую мы теперь рассматриваем в обзоре ниже.
После внимательного прочтения «Нескольких слов…» не надо обладать слишком проницательным умом, дабы понять что, несмотря на не «особые меры», предложенные в этой статье, скрытая цель всех этих аргументов сводится только к одному выводу, своего рода силлогизму, скорее индусскому, нежели метафизическому. Там есть некоторые замечания, которые кратко можно выразить так: «Уничтожай указанные плохие следствия, уничтожая причины, их породившие». Таково катастрофическое значение этого документа, хотя и причины и следствия делаются мучительно и вопиюще вещественными, что могло бы быть истолковано следующим образом: в случае если состояние Общества было следствием и долгожданной целью плохого Президента, то последнего и следовало бы считать причиной такого «нетеософски» организованного Общества – и, помимо всего прочего – хуже бесполезного Генерального Совета… «Устраните все эти Причины, и следствия тотчас же исчезнут», т. е. Общество прекратит свое существование. Неужели это и есть самое страстное желание тех двух искренних теософов?
Этими недовольными – «двигала заинтересованность в прогрессе истинной теософии», – что, похоже, означает, что «теософия была изгнана из Общества»…
Теперь можно разбирать по порядку и давать ответы. Были высказаны следующие возражения:
1. По поводу формулировки Правил относительно полномочий, которыми Генеральный Совет наделил Президента-Основателя. Это возражение кажется совершенно правильным. Сентенция же о том, что:…обязанности Совета «включают также и то, чтобы давать советы Президенту-Основателю в отношении всех вопросов, с которыми он обращается к ним», следует истолковывать так, что ни один из вопросов, возложенных на Президента-Основателя, не касается Совета… т. е. члены Совета должны держать рот на замке. Правила переделывались, по меньшей мере подправлялись и корректировались, изменялись каждый год. Эту формулировку следовало исключить. Досадно, конечно. Однако ничего ужасного в ней нет.
2. Установлено, что многие члены ex-officio,[514] чьи имена обнаружены в списке Генерального Совета, не знают Конвенции и, что весьма вероятно, они даже «никоим образом» не заинтересованы в Обществе и его заботах; что некогда они присоединились к организации, а потом, вероятно, забыли о ее существовании, тем самым они вышли из Ассоциации. Подобная аргументация требует веского обоснования. Почему бы не оповестить об этом официально действующих Членов, или почему никто не оповестил Штаб-квартиру о подобном непристойном нарушении правил, превратив ее в «место для гуляния» людей, пренебрегающих делом? И как к этому относиться: как к административной ошибке вкупе с легкомысленностью или все-таки как к препятствию в «прогрессе истинной теософии».[515]
3. «Членам Общества, помогающим в работе Президенту-Основателю», – продолжаются обвинения в жалобе, – «Генеральный Совет только советует, что представлять на рассмотрение»… – «а тем временем Президент-Основатель уполномочен издавать “особые распоряжения” и “временные постановления” от имени этого («марионеточного») Совета». (Правило IV, р. 20.) Кроме того, обращается внимание на то, что при 150 членах Генерального Совета Президент счел достаточным для решения любого жизненно важного вопроса присутствие кворума из 5 и даже 3 членов и т. д. и т. д.
Против подобного «неотеософского» проявления власти горячо возражали г-да М.М. Чаттерджи и А. Гебард, утверждая, что это ведет Общество к цезаризму, «тирании» и «папской непогрешимости» и т. д. и т. д. Тем не менее, правота этих двоих «жалобщиков» в принципе не оправдывает абсурдных преувеличений в использованных ими выражениях; ибо, на одной странице справедливо обвиняя в «тиранической управлении» «централизации власти» и «папском установлении» (стр. 9), на стр. 11 Президент-Основатель показан лицом, «издающим особые постановления» из этого «центра цезаризма» – но такие, которым никто не обязан повиноваться, пока сам этого не пожелает! «Прекрасно известно, – замечает первый автор, – что не только индивидуальные лица, но даже филиалы отказались платить этот [ежегодный] взнос – в… 2 шиллинга» (стр. 11); такая аргументация принижает саму себя. Это выглядит как всего лишь несуществующая власть, неспособная на что-либо, производящая только видимость могущества, с которым никто не считается.
Эта политика издавать «особые постановления» с такими плачевными результатами и в самом деле предосудительна и вызывает возражения; но вовсе не своей тенденцией к цезаризму, а просто потому что это становится чрезвычайно смешно. Подписывая такие постановления, он неоднократно возражал против уверений, что движим скорее духом мировой гордыни и нетеософского чувства самоуважения, а вовсе не чего-либо другого, подобного смирению йоги. С сожалением хотелось бы признать, что мир циников, зубоскалов и отнюдь нетеософского величия, к чему они и стремились, зачастую добывает свой основной капитал в насмешке. Но что в самом деле поражает: как мог некий европейский теософ, находясь среди этих нелепостей и поступая по зову разума и долга – совершить преступление, пусть на худой конец и безвредное, пусть даже нелепое, пусть из толики тщеславия, из желания придать себе важности – и не по отношению к Основателю, а к своему Обществу, за которое он готов умереть в любую минуту. Да, воистину, одна нелепость стоит другой. Западный теософ, который ради определенного магнетизма носит длинные волосы или же демонстрирует небывалую эксцентричность в своем одеянии, заслуживает за это осуждения не больше, чем наш Президент за свои «особые предписания». Только вот последний, оставаясь таким же любезным и братски расположенным к «любому теософу и даже филиалу» – которые пренебрегают им и его «предписаниями», отказываются платить то, что согласны платить другие, – продемонстрировал при этом в десять раз больше теософичности и истинного соблюдения принципов Братства, нежели первый, который стал клеветать и обзывать его такими жестокими словами, вместо того, чтобы учтиво предостеречь его от того скверного влияния, которое он мог оказать. К несчастью, именно эти люди громче всех говорят о добродетели и теософии, и мы имеем два лучших их образчика. Лишь немногие из них, если таковые имеются, пытаются как осветить собственное лицо, прежде чем поднять голос по поводу соринки в глазах собрата. Кроме того, похоже, что в наши дни обвинять собрата – становится вполне заурядным теософским действием. Причем обрушиться на него с неистовством и при этом даже не предложить хоть какой-то помощи попытаться от этой соринки избавиться.
Общество горячо критикуют за то, что оно требует каждого состоятельного теософа (бедные с самого начала освобождены от этого) уплачивать ежегодный взнос в размере двух шиллингов, чтобы помочь оплате расходов на содержание Штаб-квартиры. Это объявляется «нетеософским», «небратским», а «вступительный взнос» в размере 1 фунта объявляется не иначе как «торговлей Братством». Словно бы наше «Братство» способно продемонстрировать снова самый высочайший уровень из всех, что достигали какие-либо другие ассоциации – прошлые или настоящие. Теософическое общество никогда не выказывало тщеславных притязаний затмить в теософии и братстве существующее испокон веков Братство Иисуса и его Апостолов,[516] и эта «Организация», помимо запрашивания взносов, время от времени отвергаемого, сама оказывает помощь без требования денег, и по сути дела она являет собой истинную Братскую коммуну. Тем не менее, подобные действия могут показаться нетеософскими и предосудительными, когда в наши дни высокой культуры одним народам дана привилегия обогащаться за счет других и надеяться удостоиться за это высоких почестей… не кажется ли вам, что это и есть та самая помеха на пути к обожествлению и канонизации вышеуказанной самой ранней группы «Братства»? Наше Общество никогда не стремилось возвыситься до того, чтобы превзойти идеи братства и этики, проповедуемые Христом, но пыталось лишь подделаться под церковное христианство – как первоначально приказали нам наши МАСТЕРА. И если у нас получается это не хуже Евангелического Братства и гораздо лучше какой-либо церкви, которая изгоняет своих членов за то, что они слишком долго не платят церковные взносы, то действительно, непонятно, почему наша «Организация» должна быть подвергнута остракизму нашими же собственными членами. По меньшей мере перо последних должно показать им же самим меньше язвительности, в эти беспокойные дни, когда каждый, похоже, склоняется найти в Обществе недостатки, и очень мало таких, кто склонен ему помочь, когда Президент-Основатель – единственный, кто работает, не покладая рук в Адьяре с небольшой горсткой преданных теософов, готовых помочь ему во всем.
4. «В природе не существует такого учреждения, как Основное Общество», – говорили нам (стр. 2 и 3). – «Оно исчезло из Правил и… легально не существует»… Общества, не имеющего регистрации – нет – юридически; и поэтому больше нет ни одного законного теософа. Неужели на всем земном шаре существует только один-единственный член, который может быть признан теософом юридически или перед Магистратом? Почему, в таком случае, эти джентльмены «жалобщики» называют себя «теософами», если не признают того простейшего легального положения, что вышеупомянутое «Основное Общество» и есть сама Штаб-квартира? Основная организация существует и будет существовать до тех пор, пока еще жив последний мужчина или женщина из первоначальной группы Теософов-Основателей. Это в организационном плане, а что касается в нравственном отношении, под Основным Обществом подразумевается маленькое ядро теософов, которые священно сохраняют сквозь шторма и бури первоначальную программу Т. о. в том виде, в котором ее учредили под руководством тех, кого они признают – и будут признавать до последнего своего вздоха – как истинных вдохновителей и основателей Движения, их образа жизни, то есть – Священных МАСТЕРОВ И УЧИТЕЛЕЙ.[517]
5. Следующее недовольство заключалось в том, что Т. о. «принимает Законы без санкции», и «имеет законодательный орган незаконно», «Основное Общество не существует» и, что хуже всего, – «Президент стоит выше всех правил»… Это только отчасти верно. Но даже если бы все было абсолютной правдой, то было бы очень просто уничтожить подобные правила одним росчерком пера либо изменить их. А теперь следует любопытная часть этой суровой филиппики против Т. о. со стороны наших красноречивых Демосфенов. Через шесть страниц (и это из двенадцати): наполненными вышеупомянутыми обвинениями, автор на 7-ой странице признается, что они все-таки были изменены!.. Мы узнаём, что «вышесказанное» (скорее последними) «было написано под влиянием ошибочного мнения, что Правила, датированные 1885 годом… были самыми последними. После этого было обнаружено, что есть более поздняя версия Правил, датированная 1886 годом, в которой изменены старые правила в очень важных их пунктах». Тем лучше. Почему в таком случае вспоминаются ошибки прошлого, если их больше не существует? Однако обвинители ничего особенного в этом не видят. Они решили действовать подобно теософской Немезиде – и никоим образом не обескуражены этим открытием, поскольку, тем не менее, добавляют, что «необходимо изучить более ранние правила, дабы уточнить основные принципы, из которых исходили действующие правила. Это напоминает басню о Волке и Ягненке. Однако – видите ли… «суть заключается в том, что Конвенция не имела права создавать какие-либо правила, например права, противоречащие духу теософии»… и т. д. и т. д.
Это самый необычайный довод, который только можно себе представить. В подобном случае невозможны ни Братство, ни Ассоциация, ни Общество. Более того; ни теософа, какой бы святой не была его теперешняя жизнь. Он не имел бы права называть себя так; ибо всегда бы нашлась необходимость изучать его прежнюю жизнь «дабы уточнить основные принципы», которые руководили природой этой человека… и десять к одному, что он бы обязательно обнаружил, что не соответствует званию теософа! Подобный эксперимент вряд ли пришелся бы по душе большинству из тех, чье Т. о. было реформировано; и таких людей было бы великое множество.
После таких ядовитых и суровых обвинений кто-то, вероятно, ожидает доброго, дружеского и теософски полезного совета. Вовсе нет, никто нам его не предлагает, поскольку мы уже прочитали на стр. 9, что было бы «неуместным предлагать какие-либо особые меры, ибо никому, кто хоть как-нибудь верит в Братство – ввиду силы Истины, нельзя внушить, что это необходимо». Президент-Основатель, по-видимому, не имеет веры ни в «Братство», ни в «силу Истины». Это становится очевидно из-за его неспособности постичь (а), что Штаб-квартира – открытая для всех теософов, любой национальности или социального положения, круглый года, стол и кров которым предоставляется бесплатно – это небратская Организация; (б) что «центральный офис в Адьяре, где хранятся все записи и собираются все сведения» от их европейских и индийских обитателей, – который работает тоже бесплатно, благодаря тому, что некоторые помогают ему своими деньгами, тогда, когда они имеются – он должен заниматься этим согласно методу Джорджа Миллера из Бристоля, а именно: многочисленные домочадцы и штат сотрудников в Адьяре, управляемые Президентом-Основателем, обязаны каждое утро преклонять колени для молитвы ради куска хлеба и чашки молока, взывая за своей трапезой к «чуду»; и наконец: (в) все добро, делаемое Обществом – никакое не добро, а «духовная ошибка», и потому это следует называть ограниченными стараниями достичь – (теософии) Божественной Мудрости».
Нижеподписавшийся – крайне упорный и терпеливый теософ, который до сих пор трудился под впечатлением, что его не коснется ни капли схоластики и изощренной казуистики, но найдет когда-нибудь подобно Розеттскому камню своего Шампольона.[518] Самые проницательные из нынешних теософов приглашались, чтобы разобраться в «Нескольких словах…» – какую же цель имели авторы или автор, – кроме той, чтобы, выражаясь ясным и неприкрашенным языком, разделаться с Теософическим обществом, Президентом-Основателем и его Штаб-квартирой!» Это всего лишь наиболее возможное объяснение двенадцати страниц обвинений, на которые мы теперь пытаемся дать ответ. И вправду: что еще можно вынести из нижеследующей беспорядочной смеси противоречивых высказываний:
А) Президент-Основатель выставлен как тиран, «старающийся быть Цезарем», «нацеливающимся на папскую власть» и «Венецианский Совет Трех», и другие подобные цели, почти в каждой фразе статьи, открыто подразумевающие одновременно, что «Лондонское отделение» Теософского общества полностью пренебрегало Правилами (папы Цезаря), опубликованными в Адьяре! (стр. 4). И все-таки, «Лондонский филиал Теософического общества» по-прежнему живет и дышит и не слышит произносимую против него анафему, поскольку…
Б) Правило XIV гласит: что Общество «имеет дело только с научными и философскими вопросами», следовательно «это совершенно очевидно (?) что власть и правомочия утверждать Правила Президента-Основателя и Генерального Совета противоречит духу декларированных Задач».
Наверное, неплохо было бы процитировать весь параграф, из которого взяты эти слова,[519] коли уж мы стали вдаваться в тонкости по поводу вероятного ошибочного воздействия Правил? Разве не самоочевидно, что слова «только с научными и философскими задачами» включены в статью в качестве необходимого предостережения истинным теософам, которые, имея дело с политикой в пределах какого-либо филиала, могут подвергнуться позору и тем самым способствовать распаду организации – особенно в Индии? Разве Общество не состоит из более 140 меньших Обществ, разбросанных по всем четырем краям света, о которых следовало бы заботиться? Как и в случае «махатм» или «махатмства», активная работа Теософического общества далеко не всегда – волей или неволей, это решать не автору – связана с теософией. Не следует вмешиваться в эту деятельность, – не забывая о разнице между кувшином, содержащим жидкость, и самой этой жидкостью.
«Теософия учит само-культуре… а не контролю», – говорят нам. Теософия учит взаимной культуре, прежде чем начать заниматься самокультурой. Союз – это сила. Благодаря объединению многих теософов одного типа мышления в одну и более групп и создание ими тесного союза посредством сходной магнетической связи братского единства и симпатии и получается объект взаимного развития и прогресса теософской мысли, благодаря чему возможно достижение весьма высокого результата. «Само-культура» существует для обособленной хатха-йоги, независимой от любого Общества и вынужденной избегать связей с человеческими существами – это трижды очищенный ЭГОИЗМ. Ибо настоящий нравственный прогресс там, «где собираются двое или трое», и собираются во имя ДУХА ИСТИНЫ – там этот Дух, или Теософия, будет находиться среди них.
Сказать, что теософия не нуждается в Обществе – этой движущей силе и центре – это все равно, что утверждать, что Мудрость Веков собрана в тысячах томов, хранящихся в Британском Музее, а он в свою очередь не нуждается в здании для их хранения и в работе по их поиску. Почему бы не посоветовать Британскому правительству для отсутствия дискриминации и исходя из духовных интересов разрушить Музей и все его вместилища Мудрости. К чему тратить такие суммы денег и платить стольким служащим, наблюдающим за его сокровищами? Ведь чем больше охраны, тем меньше она соответствует своему назначению и противопоставляется Духу этой Мудрости? Директор такого Музея, возможно, не такой уж совершенный человек, а кое-кто из его помощников ни разу не открывал философскую книгу; и все-таки, именно они – те, кто заботятся об этой библиотеке и сохраняют ее для грядущих поколений, чем вполне заслуживают похвалы. И уж тем более огромную благодарность заслуживают те, кто, подобно нашим жертвующим собою теософам в Адьяре, посвящают свои жизни на безвозмездное служение на благо Человечества!
Вызывают протесты Дипломы и Грамоты, а главным образом – «вступительный взнос». Последнее – это «взимание налога» и, следовательно, «несовместимо с принципами Братства»… «Вынужденный дар – не по-братски» и т. д. и т. п. Занятно было бы наблюдать, куда привело бы Т. о., если Президент-Основатель свято следовал предложенным советам. В Европе уже покончили с «инициацией» при принятии в члены, ибо это приводит к тому, что происходящее становится всем известно. Потому «Грамоты» и Дипломы следует отвергнуть. Именно из-за этого ни одной группе не выдано ни документа, ни диплома, доказывающего, что она является филиалом Общества. Отсюда также совершенная свобода для любого как называть себя теософом, так и отрицать свою принадлежность к теософии. «Вступительный взнос»? Действительно, это должно считаться чудовищным и небратским «вымогательством» и «вынужденным даром» для тысяч людей, относящихся к масонским ложам, клубам, ассоциациям, обществам, лигам и даже для Армии Спасения. Изначально они годами вымогали это из своих членов, создавая тем самым состояния; затем – душили от имени Иисуса массы народа, взывая к добровольным пожертвованиям, заставляя новообращенных платить, и платить в свою очередь каждому из своих «офицеров», ни один из которых ничем так и не послужил этой «Армии».
И все-таки, быть может, было бы неплохо, если бы наши члены последовали примеру масонов в их солидарности мышления и поступков, объединенных по крайней мере во внешний Союз, несмотря на то, что, получая в тысячу раз больше от своих членов, они отдавали им намного меньше нас, будь то в духовном или нравственном плане. Было подсчитано, что эта единственная гинея, ожидаемая от каждого нового члена, тратилась меньше чем за неделю, и тратилась на почтовые расходы и связь с другими теософами. Или нам придется принять факт, что вся эта связь с другими членами – теперь ставшая «само-культурой» – тоже исчезнет, и придется заниматься дипломами, грамотами и остальным? Тогда, действительно, Штаб-квартиру и Офис лучше бы закрыть. И тем не менее, вот вам простой Вопрос: Неужели 1 фунт стерлингов – ежегодное пожертвование Лондонскому отделению Т. о. – и дополнительная сумма в 2/6 долларов для Восточной Группы должны быть упразднены как «действия небратского вымогательства» и поскольку это может рассматриваться как «торговля Братством»?
Продолжим: обвинения заканчиваются вместе со следующими замечаниями, столь глубокими, что это потребует еще более вдумчивой головы, чем наши, дабы постичь все мысли, содержащиеся в них. «Так существует ли Т. о., как Братство, или нет?» – вопрошает обвинитель… «Если да, то оно, вероятно, имеет какой-нибудь центр произвольной власти?»[520] Утверждать, что такой центр для существования Братства необходим – равносильно утверждению, что Братство невозможно,[521] но, в сущности, и необходимость в нем самом никоим образом не доказана. (!??) Несомненно, что Братство находилось под руководством высочайших Мастеров…» (оно «было» и по-прежнему существует. – Е.П.Б.) «но при этом Мастера никогда не избирались по географическим или каким-либо иным соображениям (?). Естественный лидер людей всегда признавался по воплощению в нем духа Человечества. Чтобы устанавливать сравнения, придется немного побогохульствовать. Величайшие среди людей всегда – наиболее готовые служить людям, и все-таки служение их бессознательно. Давайте-ка сделаем небольшую паузу, прежде чем окончательно обвяжем жерновой камень мирового бремени вокруг шеи теософии. Давайте не забывать, что теософия возникла среди нас не посредством силы и контроля, а благодаря солнечному свету братства и росе самозабвения. Если мы не верим в Братство и Истину, то имеем посыпанную пеплом голову и рыдание во власяницу, а не радость в пурпуре власти и в праздничных одеяниях гордости и отсутствии духовных интересов. Бесспорно, лучше бы о теософии никогда не услышали, чем использовали бы ее девизом папской власти»…
Кто, читающий эти строки и не обращающий внимание на вышеупомянутые абзацы цветистой риторики, направленной против несчастного Президента-Основателя, – кто не обратил свое «мысленное око» – на Александра Борджиа, Калигулу или, скажем, хотя бы – на генерала Бута[522] в его самом последнем воплощении! Тогда, – как, почему и за что наш благожелательный, всегда любезный и добрый Президент заслужил подобную цицероновскую тираду? Такое положение вещей существует ныне почти двенадцать лет, и наш обвинитель знал об этом и даже принимал активное участие в работе своей организации, Конвенции, Советах, составлении Правил и т. д. и т. п. в Бомбее и в Адьяре. Неужели этот злобный sortie[523] несомненно обязан «САМОКУЛЬТУРЕ»? Критик перерос Движение и отвернулся от первоначальной программы; отсюда его суровость. Но где же истинное теософское милосердие, терпимость и «солнечный свет братства», о котором только что говорилось, причем так настойчиво?
Воистину – легко проповедовать о «росе самозабвения», когда ты не думаешь ни о чем, кроме того, как бы разукрасить свою речь красивыми цветистыми фразами. Если бы ежедневные желания каждого теософа в Адьяре выполнялись, если бы ему обеспечивались все удобства, кров, стол и все остальное, ради того, чтобы он стал многомудрым теософом; и если бы тот же «солнечный свет братства» проливался на его голову, как на голову нашего критика, нашедшего для себя бесконечную братскую заботу, а также жертвенную любовь и привязанность, обращенную на еще двух благородных членов, тогда… К чему им вообще Президент-Основатель и смиренное поведение перед нашими теософами? Ибо, если ему приходится просить 2 ежегодных шиллинга – то только с той целью, чтобы остальные – европейцы и индусы, которые денно и нощно работают в Адьяре, – несли свою службу бесплатно, получая за это лишь небольшую благодарность и по крайней мере одно блюдо в день. Свежей «росе самозабвения» не должно позволять проникать в чье-либо сердце; она должна превратиться в смертельный сплав забывчивости до таких пределов, как этот. Суровый критик, похоже, совершенно упустил из виду тот факт, что много месяцев, во время последнего кризиса, весь персонал нашего преданного Адьяра – от Президента до самого юного брата – жил на 5 долларов в день, сводя свое питание к минимуму. И это та самая лепта, результат двухшиллинговых сборов, время от времени уплачиваемых кем-нибудь, которая теперь называется вымогательством и желанием жить «в пурпуре власти и праздничных одеяниях гордости и отсутствии духовных интересов»!
Наш «Брат» прав. Давай же «рыдать на власяницу и посыпать голову пеплом», если Т. о. больше не такое братское, как считает критика. Действительно, «лучше бы о теософии никогда не услышали, чем использовали бы ее девизом» – не папской власти, которой никогда не существовало в Адьяре, разве только в воображении критика, а девизом «саморазвивающегося фанатизма». Тогда все великие труженики платили Обществу, весь благородный труд тайно делался лишь ради жалобщика перед таким проявлением хладнокровия. А может, ему взбрело в голову желание уничтожить Общество? Если он этого хочет, то это совершенно бесполезно: Теософическое общество нельзя разрушить как организацию. Такой власти нет ни у Основателей, ни у их критиков; и ни друг, ни враг не способен разрушить то, чему предназначено существовать судьбою, вопреки всем ошибкам и просчетам лидеров. Порожденное и основанное «Великими Мастерами» и под их руководством, если не по их инструкциями – оно ДОЛЖНО И БУДЕТ ЖИТЬ. Каждый из нас примет в себя его или ее карму, а движитель теософии будет действовать нерушимо, и его не сможет сломить ничья рука, будь то друг или враг.
Нет; «правда не зависит от демонстраций руками»; однако в случае многократно обруганного Президента-Основателя правда должна зависеть от демонстрации фактов. Первые годы ему пришлось в одиночку и без всякой помощи пробираться по тернистой дороге, полной колдобин и ям. Ему пришлось выстоять против чудовищной оппозиции за пределами Общества, и часто в Штаб-квартире он, утомленный, больной и впавший в уныние, выслушивал всяческие угрозы. Враги оскаливали зубы прямо ему в лицо, и среди них ему нередко доводилось видеть тех, кого он считал самыми верными друзьями и сотрудниками, предавшими его по причине какой-нибудь самой незначительной провокации. И все-таки, там, где сотни других, окажись они на его месте, бросили бы все дело и отступили в отчаянии, он, непреклонный и непоколебимый, продолжал свой непосильный труд, как и прежде, неослабный и не упавший духом, поддерживаемый только мыслью и убеждением, что он выполняет свой долг. Какие еще побудительные мотивы были у Основателя, кроме обета служить теософии и чувства долга в отношении ТОГО, чему он обещал служить до конца дней своих? У него не было ничего, кроме путеводной звезды; руки, первой указавшей ему путь вперед: руки МАСТЕРА, которого он безмерно любит и почитает и служит ему с безграничной преданностью, причем, порою, вероятно, и безрассудно. Поскольку Президент избран пожизненно, он, тем не менее, не один раз предлагал уйти в отставку, уступая место любому, кто окажется достойнее его, но большинство членов никогда не позволяло ему так поступить… не ради «демонстрации руками», а в буквальном смысле – по велению сердец, – поскольку мало нашлось тех, кого почитали больше его, даже среди тех, кто, вероятно, порою критиковал его действия. И это совершенно естественно, ибо его окружали люди более опытные в административных способностях, лучше знающие философию, тоньше разбирающихся в казуистике, в метафизике или ежедневной политической жизни; но пришлось бы обойти весь земной шар, чтобы отыскать человека, более преданного своим друзьям, правдивого в своих словах или более преданного истинной, практической теософии, нежели Президент-Основатель; это и есть главные качества лидера подобного движения, движения, нацеленного на одно: на создание Братства людей. Обществу не нужны Лойолы; в таком случае пришлось бы остерегаться казуистики, подступающей отовсюду; а мы не должны терпимо относиться даже к малейшему ее проявлению, – поскольку там, где каждому приходится разрабатывать свою собственную карму, по суждение казуиста, который берет на себя обязанность провозглашать о состоянии братской души или стать гидом его совести, это совершенно не нужно, и даже может стать положительно вредным. Основатель не требует для себя прав больше любого другого члена Общества: права частного суждения, которое, в том случае, если с ним не согласны Отделения или отдельные лица, спокойно отвергается и игнорируется – как уже показали сами же жалобщики.
Выходит, это единственное потенциальное преступление обвиняемого, и оно даже не тянет на сор, выносимый из избы. Но все же, какова награда этому благочестивому человеку? Человеку, ни разу не отказавшемуся от своего служения. К тому же все, что находится за его пределами, он тоже считает своими официальными обязанностями – по отношению к любому живому существу; человеку, который спас дюжины людей, молодых и старых, спас от распутной, аморальной жизни, и спасал других из ужасных переделок, предоставляя им безопасное убежище в Обществе; человеку, который вознесся на вершину Святости посредством статуса в этом Обществе, в то время как они обнаруживали себя пойманными в сети «мировой суеты» а, возможно, куда и похуже, – человеку, который является истинным другом каждому теософу и воистину «всегда готов служить, даже бессознательно», да и теперь он взял на себя задачу – ради чего? – ради незначительных ошибок, ради бесполезных «особых предписаний»… Что это? – скорее ребячество, нежели нетеософская любовь к показухе из чистой преданности Обществу.
Выходит, такова уж человеческая природа, что заставляет рассматривать нас таким немилосердным способом, а что касается названия нетеософский, то существует чисто житейский, грешный и вполне естественный импульс матери наряжать своего ребенка и выставлять напоказ все его самые лучшие преимущества. Наверняка подобное сравнение покажется смешным, но даже если и так, то тому, кто ведет себя подобно фанатическим христианам древности или голым, неопрятным индийским йогам, больше не останется милосердия даже к малейшей человеческой слабости. И все-таки это сравнение совершенно правильное, поскольку Общество – это дитя, любимое создание Основателя; и он, возможно, забывает о слишком преувеличенной любви к тому, ради чего претерпевал столько мук и трудился больше, чем все теософы вместе взятые. За это его и называли «практичным», «тщеславным к власти» и нетеософичным. Прекрасно; пусть некие беспристрастные судьи сравнят жизнь Основателя с жизнями большинства его критиков, и тогда мы посмотрим, кто был более теософичным, с тех пор, как Общество начало свое существование. Если же не достигнуты лучшие результаты, то не Президент должен был брать на себя эту задачу, а сами Члены Общества, а он же тем временем всегда попытается способствовать продвижению их успехов и роста, в то время как большинство «Собратьев» либо ничего не делали, либо создавали препятствия на пути развития Общества, совершая оплошности и создавая никому не нужные комиссии. Лучше не очень разумная деятельность, чем переизбыток слишком мудрого бездействия, апатии и безразличия, которые всегда приводят дело к краху.
Тем не менее, есть члены, которые теперь желают усесться в Соломоново кресло, и они утверждают нам, что Общество – бесполезно, его Президент положительно некомпетентен, от Штаб-квартиры надо избавиться, поскольку «организация, называемая теософской, имеет в себе множество особенностей, весьма серьезно препятствующих развитию теософии».
Деревья, однако, судят по их плодам. Было бы справедливо отметить, что вовсе не «особые предписания», исходящие из «Центра Власти» под названием Адьяр, могли бы повлиять на какой-либо филиал или отдельное лицо; и при этом любой теософ склонен к «само-культуре», «самообратному развитию» или любого рода эгоизму, а также всякому прочему; и если, вместо пользования своими правами, он направит всю свою мозговую активность на критику поступков других, тогда этот человек становится обструкционистом, а «организация больше не будет назваться теософской». Однако если где-то на земном шаре действует теософия, то это – Адьяр и Штаб-квартира. Пусть «те, кто заинтересован в прогрессе истинной теософии», призовут авторов осмотреться вокруг себя и вынести суждение. Гляньте на Общества-отделения и сравните их с группой, работающей в т. н. «Центре Власти». Восхититесь «прогрессом теософии» в Париже, Лондоне и даже Америке. Полюбуйтесь на великое «Братство», истинный Пандемониум, которым бы мог бы гордиться сам Дух Борьбы и Ненависти! Повсюду – ссоры, борьба за превосходство; злословие, клевета, очернение, скандальная торговля, и все за последние два года. Да, это истинное поле брани, на котором несколько членов настолько опорочили себя и свое Общество, пытаясь очернить других, что действительно стали более смахивать на гиен, нежели на человеческие существа. Особенно, когда они роются в могилах Прошлого в надежде вынести наружу старые забытые ошибки и скандалы!
Только в Адьяре, в Штаб-квартире Теософического общества, теософы являют собою тех, кем и должны быть на самом деле: истинными теософами, а не просто философами и софистами. Только в этом центре в настоящее время собрались вместе немногие практически работающие члены, которые трудятся, не покладая рук, спокойно и непрерывно, в то время как их «братья», работающие лишь для своего блага, пребывают в приятном ничегонеделании и при этом советуют закрыть и тем самым уничтожить единственный «центр», где производится истинная братская работа на благо человечества!
«Прежде всего теософия, а после – организация». Воистину, золотые слова. Однако где вы теперь услышите о теософии, и об ее организованном Общества, прежде чем ее дух и стремление к ней не распространится по всему миру? И будь то веданта или иные индийские философские системы, уже изучаемые в Англии в стенах Оксфорда и Кембриджа, разве это не та организация, которая вылавливает эти философии, подобно забытым жемчужинам из Океана Забвения и Невежества, чтобы выложить их после перед непосвященным миром? Нет, любезные Братья и критики, даже если индийские образцы этой возвышенной философии сами станут когда-нибудь известны за пределами Калькутты, то не будь Основателей, повинующихся полученным ПРИКАЗАМ, вооруженные основательными знаниями и философией этих образцов, то как их признали бы два самых цивилизованных и культурных центра Европы – Лондон и Париж?
Воистину, проще разрушать, чем строить. Слова «нетеософский» и «небратский» давно звенят у нас в ушах; и все же, истинные теософские поступки и слова слишком трудно расслышать в этом сверхъизобилии порицаний и злословия. Тем не менее незначительный и все же ограниченный ряд добрых деяний позднее все равно перевесит пустые и хвастливые разговоры, и это и будет теософией, а не философией, идеал которой – теории без практической реализации. Теософией, полностью облаченной в Науку; ведь многие пути ведут туда, чему существуют как многочисленные факты, так и определение ее, как основу высшего знания в дни Аммония Саккаса и до почти комического – в словаре Вебстера. Неизвестно, по какой причине нашим критикам хотелось бы иметь единственным право знать, что такое теософия и ее определение. В течение последних 2000 лет существовали теософы и теософские школы, от Платона до средневековых алхимиков, которые, по-видимому, знали цену этому понятию. Следовательно, когда нам говорят, что «Вопрос не в том, приносит ли пользу Т. о., а в том, какого рода польза от называния его теософским», мы резко поворачиваемся и спрашиваем: «А кто, собственно, рассудит этот спорный вопрос?» Мы слышали об одном величайшем теософе, когда-либо жившего на земле, который уверял своих слушателей, что кому бы ни давали чашу с холодной водой от ее (Теософии) имени, это было бы наградой намного выше, чем от всех ученых книжников и фарисеев. «Горе миру из-за оскорблений!»
Вера в Мастеров никогда не становилась предметом веры в Т. о. Но так установилось, что для его Основателей, распоряжения, получаемые от Них, всегда считались священными. И вот что написал один из них в письме, сохранившемся до наших дней:
«Теософия не должна представлять просто собрание нравственных истин, некоторое количество метафизических учений о морали, кратко изложенных в теоретических трактатах. Теософия должна стать практической, и став такой, тем самым, избавится от бесполезных споров… Это должно найти объективное выражение во всем – объять жизненный уклад посредством насыщения ее духом… духом взаимной терпимости, милосердия и любви. Ее последователи должны послужить твердым примером, и прежде чем они получат право указывать другим, этот пример должен быть подкреплен моралью, даже в духе доброты, отсутствия такого этического Союза и единства намерения в других ассоциациях и отдельных лиц. Как уже говорилось ранее – ни один теософ не смеет порицать собрата, будь то внутри, будь то вне сообщества, порочить его действия или обвинять его,[524] если он сам не хочет лишиться права считаться теософом. Всегда отворачивай взгляд от несовершенства твоего соседа, а лучше сосредоточь внимание на своих собственных недостатках, чтобы исправить их и стать мудрее… Не выказывай несоответствия между притязаниями и поступками другого, а – будь он тебе собрат или сосед – лучше помоги ему в его многотрудном жизненном пути…
Проблема истинной теософии и ее великой миссии состоит в вырабатывании чистых, недвусмысленных понятий этических идей и обязанностей, которые удовлетворят в нас самые лучшие альтруистические чувства; и надо разрабатывать эти понятия так, чтобы их можно было сократить до форм повседневной жизни, где их можно было бы применить с большей справедливостью… Это – общая работа для всех, кто охотно желает действовать, согласуясь с этими принципами. Это сложная задача, потребующая напряжения и постоянного усердия, но она бессознательно должна привести тебя к прогрессу и не оставит тебе места для эгоистичных стремлений за пределы обозначенных границ… Не будь снисходительным к противоречащим братству сравнениям между задачей, выполненной тобою самим, и работой на ниве теософии, оставшейся недоделанной твоим соседом или собратом, поскольку никто не сумеет прополоть участок земли больше, чем ему позволяют его силы и способности… Не будь слишком строг к заслугам или недостаткам того, кто ищет признания среди наших рядов, поскольку правда об истинном внутреннем состоянии человека может быть известна только тогда, когда имеешь дело с одною КАРМОЙ. Даже простое присутствие рядом с тобой благожелательного и сочувственного человека может помочь тебе магнетически… Вы – свободные работники Храма Истины и, будучи таковыми, должны не оставлять препятствий на пути, ведущему к нему»… (Письмо заканчивается следующими строками, которые теперь стали совершенно ясными, поскольку они дают ключ ко всей ситуации:) «Различные успехи или неудачи – это вехи пути, цель которого – преодоление барьера между вами и теми, кого вы призываете стать вашими учителями. Чем ближе ты приближаешься к заветной цели… тем короче путь между учеником и Мастером»…
Таким образом в нескольких строках выше нашелся полный ответ на документ, написанный теми двумя теософами. Теми, кто теперь намеревается отвергнуть Руку, которая указывала путь, и чувствуют себя готовыми повернуться спиною ко всему Прошлому и к первоначальной программе Т. о., могут сделать это, когда им угодно. Теософская организация не церковь и не секта, и к мнению каждого ее члена принято прислушиваться. Теософ может прогрессировать и развиваться, и его воззрения могут опережать воззрения Основателей, становиться больше и шире, разрастаться во всех направлениях, и для этого вовсе не надо покидать основную почву, на которой они родились и обучались. Только тот, кто день ото дня диаметрально изменяется в своем мнении, меняет свои взгляды с белого на черное – тот едва ли станет обращать внимания на замечания и мнения о его поступках. Но, безусловно, это никоим образом не касается тех двух теософов, которым мы сейчас отвечали… А тем временем, всем желаю мира, братства и добра!

Ормузд и Ахриман

Перевод – К. Леонов

Благословен будь свет, Небесный первенец,
Рожденный в Вечности сиять от века.
…поскольку Бог есть свет
Предвечной сущности ярчайшего потока.
…Сатана,
Расправив крылья быстрые, к воротам ада
Вершит свой путь.
Мильтон
Среди аллегорий мировых религий не существует более философски углубленного, величественного, живописного и впечатляющего типа, чем аллегории о двух Силах-Братьях в религии маздеизма, называемых Ахура Мазда и Ангро-Майнью, которые более известны в своей модернизированной форме Ормузда и Ахримана. Из этих двух эманаций, «Сыновей Безграничного Времени» – Зервана Акарана – которое само произошло от Высшего и Непостижимого Принципа,[525] одно является воплощением «Благой Мысли» (Воху Мана), другое – «Злой Мысли» (Ака Мана). «Царь Света», или Ахура Мазда, родившись от Примордиального Света,[526] создал, или сотворил, при помощи «Слова», Хоновер (Ахуна Вайрья), чистый и святой мир. Но Ангро-Майнью, хотя он и был рожден таким же чистым, как его брат, стал завидовать ему, и поэтому портит и извращает все во вселенной, как и на земле, создавая повсюду Грех и Зло.
Эти две Силы неразделимы на данном плане и на этой ступени эволюции, и были бы бессмысленны одна без другой. Таким образом, они являются двумя противоположными полюсами Одной Проявленной Творящей Силы, если рассматривать ее как Универсальную Космическую Силу, которая создала миры, или же видеть в ней ее антропоморфный аспект, при котором человек считается ее носителем. Ибо Ормузд и Ахриман – это, соответственно, представители Добра и Зла, Света и Тьмы, духовных и материальных элементов в человеке, а также во вселенной и во всем, что в ней находится. Поэтому мир и человек называются Макрокосмом и Микрокосмом, большой и малой вселенной, причем последняя является отражением первой. И даже в экзотерическом смысле, Бог Света и Бог Тьмы являются, и духовно и физически, двумя вечно противоборствующими силами, как на Небе, так и на Земле.[527] Парсы могли утратить большую часть ключей, раскрывающих истинное толкование их священных и поэтических аллегорий, но символизм Ормузда и Ахримана столь самоочевиден, что даже ориенталисты в конце концов проинтерпретировали его, в общих чертах, совершенно правильно. Как пишет переводчик[528] Вендидада: «Задолго до того, как парсы услышали о Европе и христианстве, комментаторы, объясняя миф о Тахмурате, который тридцать лет ездил верхом на Ахримане, как на лошади, истолковывали подвиг древнего легендарного царя как обуздание злых страстей и сдерживание Ахримана в сердце человека». Тот же автор в целом обобщает магизм таким образом:
Мир, такой, каков он сегодня, двойственен, будучи творением двух враждебных существ, Ахура Мазды, доброго принципа, и Ангро-Майнью, злого принципа; все, что есть доброго в мире, произошло от первого, все плохое же в нем произведено последним. История мира – это история конфликта между ними, о том, как Ангро-Майнью вторгся в мир Ахура Мазды и испортил его, и как он будет в конце концов изгнан оттуда. Человек является действующей силой в этом конфликте, и его обязанности, возложенные на него, заключены в законе, открытом Ахура Маздой Заратуштре. Когда наступит назначенный срок, появится сын законодателя, еще нерожденный, по имени Саошиант (Сосиош), Ангро-Майнью и ад будут разрушены, люди восстанут из мертвых, и всеобщее счастье и благоденствие воцарятся по всей земле.
Обратите внимание на фразы, выделенные автором курсивом, так как они являются эзотерическими. Ибо Священные Книги маздеистов, как и все остальные сакральные Писания Востока (включая и Библию), следует читать эзотерически. Маздеисты практически имели две религии, как и все остальные древние народы, одну для народа, и другую – для посвященных жрецов. В эзотерическом смысле, выделенные фразы имеют специальное значение, полный смысл которого может быть получен только при помощи изучения оккультной философии. Поэтому, поскольку Ангро-Майнью, по общему признанию, является в одном из своих аспектов воплощением низшей природы человека, с ее неистовыми страстями и нечистыми помыслами, то «его ад» следует искать и помещать на земле. В оккультной философии нет иного ада – и не может быть никакого другого состояния, сравнимого с этим состоянием особого человеческого несчастья. Никакая «асбестовая» душа, никакое неугасимое пламя или «червь, который никогда не умирает», не может быть хуже жизни в безнадежном страдании на этой земле. Но, поскольку эта жизнь имела свое начало, она должна также иметь и свой конец. Один лишь Ахура Мазда,[529] будучи божественным, и потому – бессмертным и вечным символом «Беспредельного Времени», – это надежное прибежище и духовное небо человека. Так как Время двояко, и существуют отмеренные и конечные периоды времени внутри Беспредельного, то Ангро-Майнью является лишь периодическим и преходящим Злом. Он есть Гетерогенность, которая развилась из Гомогенности. Опускаясь по шкале дифференциации природы на космических планах, Ахура Мазда и Ангро-Майнью становятся, в определенное время, представителями и дуальными типами человека, внутренней, или божественной ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ, и внешней личности, смесью видимых и невидимых элементов и принципов. Как на небесах, так и на земле; как вверху, так и внизу. Если божественный свет в человеке, Высший Дух-Душа, формирует, включая и себя самого, семь Амеша Спент (из которых Ормузд является седьмым, или синтезом), то Ахриман, думающая личность, животная душа, в свою очередь имеет семь собственных Архидэвов, противостоящих семи Амеша Спентам.
В течение нашего цикла добрые язаты, 99 999 фраваши (или феройеров), и даже сами «Семеро Святых», Амеша Спент,[530] совершенно бессильны против воинства злых дэвов – символов противостоящих космических сил и человеческих страстей и грехов.[531] Это злобные дьяволы, и их присутствие излучает зло и наполняет мир моральными и физическими заболеваниями: болезнями и бедностью, завистью и гордыней, предательством, несправедливостью и жестокостью, гневом и кровопролитными убийствами. По примеру Ахримана, человек с самого начала заставляет своих ближних плакать и страдать. Такое положение вещей прекратится только тогда, когда Ахура Мазда, семикратное божество, примет свое седьмое имя,[532] или вид. Тогда он пошлет свое «Священное Слово», Матра Спента (или «Душа Ахура»), чтобы оно воплотилось в Саошианта (Сосиоша), и последний победит Ангро-Майнью. Сосиош – это прототип «преданного и истинного» в Откровении, так же как и Вишну в Калки-аватаре. Ожидают, что оба они появятся как Спаситель Мира, сидящий на белом коне в сопровождении армии духов, или гениев, также восседающих на молочно-белых конях.[533] И тогда люди восстанут из мертвых и наступит бессмертие.[534]
Последнее безусловно является чистой аллегорией. Это означает в эзотерическом смысле, что материализм или грех называется смертью, а материалист или неверующий – это «мертвый человек» в духовном плане. Оккультизм никогда не рассматривал физическую личность как человека; не поступал ли так же и Павел, если правильно понимать его послание к Римлянам (гл. 6–7)? Поэтому человечество, которое достигло «назначенного времени» (конца нашего нынешнего Цикла), конца периода грубой материальной плоти, будет, при определенных телесных изменениях, способно к ясному духовному восприятию истины. Освобождение от плоти есть соразмерное и пропорциональное освобождение от греха. Много есть таких людей, для которых увидеть – значит поверить, и, следовательно, воскреснуть «из мертвых». Одно оккультное пророчество говорит, что в середине Седьмой Расы борьба двух конфликтующих Сил (Буддхи и Кама Манаса) полностью прекратиться. Все, что является неискупимо греховным и порочным, жестоким и разрушительным, будет уничтожено, а то, что попытается выжить, будет сметено и изгнано из бытия при помощи, так сказать, кармической приливной волны в форме моровых эпидемий, геологических потрясений и других разрушительных средств. Пятый Цикл принесет с собой высшую форму человечества; и, так как разумная Природа всегда развивается постепенно, последняя Раса этого Цикла должна по необходимости усовершенствовать необходимый для этого материал. Между тем, мы все еще находимся лишь в Пятой Расе Четвертого Цикла, и в Калиюге, в придачу. Неумолимая борьба между духом и материей, между Светом и Добром – и Тьмою и Злом, началась на нашем земном шаре со времени первого появления противоречий и противоположностей в растительной и животной природе, и продолжилась с еще большей яростью, чем когда-либо, после того, как человек стал эгоистичным и личностным существом, таким, каков он и ныне. И нет никакой надежды на ее завершение до тех пор, пока ложь не будет заменена правдой, эгоизм – альтруизмом, и высшая справедливость не воцариться в сердцах людей. До этого момента шумная битва будет бушевать непрестанно. И, в особенности, это касается эгоизма, любви к Себе, превосходящей все, что есть на небе и на земле, которой способствует тщеславие, – она является виновником семи смертных грехов. Нет; нелегко победить Ашмога, жестокую «двуногую змею». Прежде чем бедное создание, пребывающее ныне в тисках Тьмы, освободиться при помощи Света, оно должно познать себя. Согласно дельфийским предписаниям, человек должен познакомиться и приобрести власть над каждым уголком и укромным местечком своей непостоянной и разнородной природы, прежде чем он сможет научиться различению между СОБОЙ и своей личностью. Для выполнения этой трудной задачи необходимо соблюсти два условия: человек должен полностью осуществить на практике прекрасную зороастрийскую заповедь: «Добрые мысли, добрые слова, добрые дела» и навечно запечатлеть ее в своей душе и сердце, а не просто на словах или в форме обряда или ритуала. И главным образом необходимо разрушить личное тщеславие по отношению к тому, что будет после воскресения.
Вот одна глубокомысленная история и прекрасная аллегория из одной древней зороастрийской книги. С самого первого, начального периода возникновения силы Ангро-Майнью, он и его злобная армия демонов противостояли армии Света во всех ее действиях. Демоны похоти и гордыни, продажности и грубости, систематически разрушали работу Святых. Это они сделали прекрасные цветы ядовитыми, грациозных змей – смертоносными, наполнили яркий огонь, символ божества, зловонием и дымом; они принесли в мир смерть. Свету, чистоте, правде, доброте и знанию они противопоставили тьму, грязь, ложь, жестокость и невежество. В противоположность полезным и чистым животным, сотворенным Ахура Маздой, Ангро-Майнью создал диких зверей и кровожадных небесных хищников. Он также нанес оскорбление, осудил и высмеял мирные и безобидные создания своего старшего брата.
Это все твоя зависть, – сказал однажды святой язата нечистому злому духу, жестокосердному. – Ты неспособен создать прекрасное и безвредное существо, о жестокий Ангро-Майнью…
Главный демон рассмеялся и сказал, что он может это сделать. Затем он создал самую прекрасную птицу изо всех птиц, которых когда-либо видел мир. Это был величественный павлин, символ тщеславия и эгоизма, которые на самом деле есть низкопоклонство перед самим собой.
Пусть он будет Царем Птиц, – промолвил Темный, – пусть человек поклоняется ему и поступает по его примеру.
С этого дня «Мелек Таус» (Ангел Павлин) стал особым созданием Ангро-Майнью, и посланцем, с помощью которого некоторые люди[535] призывают главного демона, и все остальные люди умилостивляют его.
Сколь часто можно видеть сильных мужчин и решительных женщин, движимых настойчивым устремлением к идеалу, об истинности которого они знают, успешно борющихся, судя по всему, с Ахриманом, и побеждающих его. Их личности были полем битвы в наиболее ужасном, яростном сражении между двумя противоположными Принципами; но они стояли твердо – и победили. Темный враг кажется побежденным; он на самом деле разбит, настолько, насколько это относится к животным инстинктам. Личный эгоизм, эта жажда самости и только самости, источник наибольшего зла – исчез; и всякий низший инстинкт, тающий подобно грязной сосульке под благодатными лучами Ахура Мазды, ослепительного ЭГО-СОЛНЦА, исчезает, освобождая пространство для лучших и более чистых устремлений. Да, но все же в них таится их старое и лишь частично уничтоженное тщеславие, та искра личной гордыни, которая должна в конце концов умереть в человеке. Она дремлет в них, сокрытая и невидимая ни для кого, включая и их собственное сознание; но она все же есть там. Пусть она пробудится лишь на мгновение, и тогда личность, которая казалась исчезнувшей, вновь возродится к жизни и зазвучит во весь голос, восставая из могилы подобно отвратительному вампиру, вызванному в полночь колдуном. Пять часов – нет, даже пять минут жизни под ее фатальным воздействием, могут уничтожить годы самоконтроля и тренировки, и многотрудное служение Ахура-Мазде, и вновь широко раскрыть дверь для Ангро-Майнью. Таков результат молчаливого и негласного поклонения единственному прекрасному творению Духа Эгоизма и Тьмы.
Взгляните вокруг и оцените то ужасающее опустошение, которое было создано этим последним и наиболее коварным из творений Ахримана, невзирая на всю его внешнюю красоту и безобидность. Столетие за столетием, год за годом, все изменяется; все что угодно развивается в этом мире; и лишь одна вещь никогда не изменяется – человеческая природа. Человек накапливает знания, создает религии и философии, но все же сам остается тем же самым. В своей непрерывной погоне за богатством, славой и обманчивыми, блуждающими огоньками новизны, удовольствия и амбиций, он вечно движим одним и тем же главным двигателем – тщеславным эгоизмом. В наши дни так называемого прогресса и цивилизации, когда свет знания, как утверждают, полностью заменил повсюду тьму невежества, много ли вы можете увидеть волонтеров, которые прибавились бы к армии Ахура Мазды, Принципа Добра и Божественного Света? Увы, рекруты Ангро-Майнью, Сатаны маздеистов, превышают их с каждым днем все больше и больше. Они заполонили весь мир, эти поклонники Мелек Тауса, но чем более они просвещаются, тем легче они гибнут. Это естественно. Подобно Времени, безграничному и конечному, Свет также двойственен: божественный и вечный, и искусственный свет, который, по парадоксальному но точному определению, является тьмой Ахримана. Посмотрите, на какие цели расточаются лучшее в энергии познания, сильнейшая человеческая активность и силы изобретательности в человеке расходуются в наши дни: на создание, улучшение и совершенствование военных машин уничтожения, оружия и бездымного пороха, и приспособлений для взаимного убийства и для казни людей. Великие христианские государства стремятся превзойти друг друга в изобретении лучших средств для уничтожения человеческой жизни и для подчинения более сильными и могущественными – более слабых и бедных, и не для какой-либо иной цели, кроме как для того, чтобы накормить своих павлинов тщеславия и эгоизма; и христиане добросовестно следуют этому доброму примеру. На что же тратятся бесчисленные богатства, накопленные личной предприимчивостью наиболее просвещенных людей за счет гибели менее образованных? Не облегчения ли человеческих страданий во всех их видах искали богатые с такой жадностью? Вовсе нет. Ибо сегодня, как и 1900 лет назад, когда нищий Лазарь был рад крошкам, которые падали со стола богатого человека, дэвы не пренебрегают никакими средствами для того, чтобы отгородить себя от бедных. Меньшинство, которое дает и проявляет заботу так, что их правая рука не знает, что делает левая, совершенно незначительно по сравнению с тем гигантским большинством, которое столь расточительно в своей благотворительности – и лишь потому, что они страстно желают увидеть свое имя, возвещенное миру при помощи прессы.
Велика сила Ахримана! Бежит время, с каждым днем оставляя века невежества и суеверий далеко позади, но принося нам взамен лишь столетия всевозрастающего эгоизма и гордыни. Человечество растет и умножается, увеличивая свою силу и (книжную) мудрость; оно заявляет о своем проникновении в глубочайшие тайны физической природы; оно строит железные дороги и изрешетило весь земной шар тоннелями; оно воздвигает гигантские башни и мосты, сокращает расстояния, соединяет океаны и разделяет целые континенты. Кабели и телефоны, каналы и железные дороги с каждым днем все более и более объединяют человечество в одну «счастливую» семью, но все это лишь ради того, чтобы снабдить эгоистичного и коварного человека всеми средствами для обмана менее эгоистичного и более непредусмотрительного. Поистине, «высшая десятка» среди ученых и богачей подчиняет своей ласковой воле и желаниям, воздух и землю, океан и огонь. Наш век – это воистину век прогресса, эра наибольшее триумфального проявления человеческого гения. Но какое же добро принесла эта цивилизация и прогресс миллионам людей из европейских трущоб, огромным армиям «неумытых»? Прибавили ли эти проявления человеческого гения комфорта жизням бедных и нуждающихся? Не будет ли правильным сказать, что страдания и голод сегодня в сотни раз превосходят те, которые были во времена друидов и Зороастра? И для того ли все это изобретается, чтобы помочь множеству голодных, или же опять только для того, чтобы смести с кресла богача давно забытые розовые листочки, которые могут неприятно пощекотать его упитанные телеса? Дают ли чудеса электричества лишнюю корку хлеба голодающему? Приносят ли башни и мосты, леса заводов и предприятий что-либо стоящее сынам человеческим на земле, кроме дополнительной возможности обогащения путем «высасывания» и эксплуатации более бедных братьев? Когда, я спрашиваю снова, в какое время в истории человечества, в какие темнейшие времена невежества, когда было известно о таком ужасающем голоде, который мы видим сейчас? Когда бедный человек плакал и страдал так, как он плачет и страдает в наши дни – скажем, в Лондоне, где на каждого посетителя клуба, который ежедневно обедает и выпивает вина на такую сумму, на которую можно в течение целого дня кормить двадцать пять семейств, можно насчитать сотни и тысячи голодающих несчастных. Под самыми окнами фешенебельных городских ресторанов, которые лучатся теплом и электрическим светом, каждый день можно видеть трясущихся старух и детей, дрожащих и устремляющих свои голодные глаза на ту пищу, запах которой они ощущают всякий раз, когда открывается входная дверь. И тогда они «идут дальше» – по порядку, исчезая в мрачной и унылой темноте, чтобы голодать, дрожать и в конце концов умереть в замерзающей грязи какой-нибудь водосточной канавы…
«Языческие» парсы не знают всего этого, и их общество никогда не допустило бы возникновения внутри себя никаких нищих, и в последнюю очередь – появление ГОЛОДА!
Эгоизм – это главная движущая сила нашего века; Chacun pour soi, Dieu pour tout le monde [Каждый за себя, Бог – за всех], – вот его лозунг. Где же тогда находится истина, и каково же то практическое добро, которое совершил этот свет, принесенный человечеству посредством «Светила Мира», как это утверждает каждый христианин? О «Светилах Азии» европейцы говорят с презрением, и не признали бы в Ахура Мазде божественного света. И все же даже небольшой свет (если он таков), который практически приносит добро страдающему человечеству, в тысячи раз благотворнее, чем даже бесконечный Свет, если он ограничен рамками абстрактных теорий. В наши дни этот последний Свет преуспел только в увеличении гордыни христианских народов до ее высшей точки, в развитии их низкопоклонничества перед самими собой, и в воспитании жестокосердности под именем общеобязательного закона. «Личность» народа и каждого человека пустила глубокие корни на почве эгоистических мотивов; и из всех цветов современной культуры наиболее пышно расцвели цветы благовоспитанной Лжи, Тщеславия и Самовосхваления.
Немного есть таких людей, кто был бы убежден или хотя бы соизволил увидеть, что под блистательной поверхностью нашей цивилизации и культуры скрываются и таятся, отказываясь удалиться, все внутренние мерзости и пороки, которые были созданы Ахриманом; и что поистине, наиболее правдивым символом и изображением этой цивилизации является последнее творение Высшего злого духа – прекрасный Павлин. Воистину говорит вам теософия – это Сам Дьявол.

Ответ нашим критикам

Перевод – К. Леонов

В будничном течении повседневной жизни сказанные слова могут быть серебром, в то время как «молчание – это золото». Но для редакторов некоторых специализированных периодических изданий, «молчание» в некоторых случаях равносильно малодушию и лживым отговоркам. В нашем случае это недопустимо.
Мы прекрасно осведомлены о том факте, что простое наличие слова «спиритуализм» на титульном листе нашего журнала «приводит к тому, что он теряет половину своей привлекательности в глазах материалиста и скептика», – ибо нам постоянно твердят об этом многие наши добрые друзья, некоторые из которых обещают нам бо́льшую популярность, а следовательно увеличение числа подписчиков, стоит нам только убрать «презренный» термин и заменить его на другой, сходный по своему значению, но более благозвучный для публики в целом. Пожалуй, это притворство хуже вероломного обмана. Наличие этого непопулярного слова на своем прежнем месте говорит о нашем ответе.
То, что мы не включали «спиритуализм» в число тем, которым посвящен наш журнал, «в надежде, что это сослужит нам добрую службу среди спиритуалистов», доказывается следующим фактом: начиная с нашей первой публикации об организации акционерного журнала и до нынешнего дня, подписчики из «спиритуального» лагеря не составляли и четырех процентов из нашего общего подписного списка. И все же, к нашему вящему удовольствию, о нас постоянно говорит пресса и наши оппоненты как о «спиритуалистах». Действительно, не зная о наших взглядах или намеренно игнорируя их, они обвиняют нас в вере в духов. Мы не стали бы вообще возражать против такой формулировки – ибо слишком многие более достойные и мудрые люди, чем мы, твердо верили в «духов», – но это опять-таки значило бы пойти на «вероломный обман». Нас называют «спиритуалистами» люди, которые неправильно рассматривают этот термин как «позорное клеймо», в то время как ортодоксальные спиритуалисты, которые прекрасно понимают, что мы приписываем их феномены действию совсем других сил, нежели духи, обижаются на наши специфические воззрения как на выпад против их веры, и, в свою очередь, высмеивают нас и оказывают нам сопротивление.
Один этот факт должен доказать, если это вообще возможно, что наш журнал проводит честную политику. Так, основанный ради одной-единственной цели, а именно, для разъяснения истины, сколь бы непопулярной она ни была, он во всем остается верным своему первоначальному принципу – принципу совершенной непредвзятости и беспартийности. И это полностью отвечает на другое обвинение, а именно, что мы публикуем взгляды наших корреспондентов, с которыми мы зачастую сами не согласны. «Ваш журнал изобилует статьями, которые поддерживают самые нелепые суеверия и сообщают абсурдные истории о привидениях», – выказывается недовольство в одном из писем. «Вы пренебрегаете тем, чтобы придавать особое значение в своих редакционных статьях необходимому различению между фактами и ошибкой, и это также относится к отбору ваших материалов», – говорит другой. Третий обвиняет нас в том, что мы недостаточно поднимаемся «от предполагаемых фактов к принципам, которые доказали бы нашим читателям, что в каждом отдельном случае эти факты ничем не лучше, чем выдумки». Другими словами, как мы это понимаем, нас обвиняют в пренебрежении научной индукцией. Наши критики могут быть правы, но это не значит, что мы полностью ошибаемся. Перед лицом многих важнейших и строго научных экспериментов, проведенных нашими наиболее знаменитыми учеными мужами,[536] нужен гораздо более глубокий мудрец, чем даже сам царь Соломон, чтобы провести различие между фактом и выдумкой. На вопрос: «Что есть истина?» – в восемнадцатом веке ответить еще труднее, чем в первом веке нашей эры. Явление Бруту его «злого гения» в виде ужасной человеческой фигуры, которая, появившись из тьмы и безмолвия ночи, обещала встретить его в долине Филиппи, – было фактом римского тираноубийства; но это был всего лишь сон для его рабов, которые ничего не видели и не слышали в эту ночь. Существование континента на противоположной стороне земли и гелиоцентрической системы было фактами для Колумба и Галилея за много лет до того, как они смогли продемонстрировать это в действительности; и все же существование Америки, так же как и нашей современной солнечной системы, упорно отрицалось несколько веков назад, точно так же, как и спиритуализм – сегодня. Факты существовали и в «донаучном прошлом», а ошибки следуют одна за другой, словно ягоды в лесу, в нашем научном настоящем. Кому же тогда предоставить критерий истины? Должны ли мы оставить его на милость и справедливость пристрастного общества, которое постоянно пытается ниспровергнуть и разрушить то, чего оно не понимает, все время пытаясь трансформировать стыд и лицемерие в синонимы «приличия» и «добропорядочности»? Или же мы должны слепо отдать его современной, так называемой, точной науке? Но наука не сказала своего последнего слова, и различные ее отрасли знания не могут с удовлетворением называть себя точными, пока вчерашние гипотезы опровергаются открытиями, сделанными сегодня. «Наука атеистична, фантасмагорична и вся погрязла в предположениях. Она никогда не сможет стать знанием per se [сама по себе, лат.]. Не знать – это ее кульминация», – говорит профессор А. Уилдер, наш нью-йоркский вице-президент, без сомнения, в большей степени человек науки, чем многие ученые, лучше известные миру, чем он. Кроме того, ученые представители Королевского общества имеют такое же количество излюбленных привычек и хобби, и столь же мало свободны от предубеждения и предвзятых мнений, как и любые смертные. Или же нам следует смиренно обратиться в наших поисках этого критерия к религии и ее рукотворной теологии, с ее «семьюдесятью семью сектами», каждая из которых заявляет о своем праве на истину и ничем не обосновывает эту свою претензию? Один из наших строгих христианских ареопагитов в самом деле выражает свой страх перед тем, что «даже некоторые абсурдные истории Пуран находят благосклонный прием у „Теософиста“. Но пусть он скажет нам, содержит ли в себе Библия сколь-либо меньше „абсурдных сказок“ и «нелепых чудес», чем индийские Пураны, буддийская Маха-джатака, или даже какая-нибудь наиболее «постыдная суеверная публикация» спиритуалистов? (Цитата из его письма.) Мы выражаем сочувствие, как первой, так и всем остальным, но:

Однажды вера, пламенная вера,
Поддавшись чарам льстивого обмана,
В его объятия попала навсегда…
и – мы отказываемся принимать что-либо на веру. Как и большинство периодических изданий, мы в каждом номере «Теософиста» напоминаем нашим читателям, что «редакторы не несут ответственности за мнения, выраженные авторами», с некоторыми из коих они (мы) не согласны. И это все, что мы должны сделать. Мы никогда не выступаем на страницах нашего издания как наставники, но скорее как скромные и доверчивые собиратели бесчисленных верований, убеждений, научных гипотез, и – даже «суеверий», общераспространенных в прошлые века, и все еще существующих и процветающих в наше время. Никогда не принадлежа к сектантам – то есть, к некой заинтересованной партии, – мы утверждаем, что перед лицом нынешнего положения вещей, в ходе непрестанной войны, в которую вовлечены древние верования и новые учения, альтернативные школы и авторитеты, возрождающиеся элементы слепой веры и непрерывные научные открытия, несущиеся наперегонки и, как бы в ходе естественного отбора, поглощающие и взаимно разрушающие и уничтожающие друг друга, – поистине, надо обладать недюжей смелостью, чтобы взвалить на себя задачу по разрешению конфликта между ними! Кто, спрашиваем мы, перед лицом самых удивительных и неожиданных достижений наших великих физиков и химиков, рискнул бы провести линию разграничения между возможным и невозможным? Где тот честный человек, который, в деталях ознакомившись с последними заключениями археологии, филологии, палеографии, и особенно ассириологии, взялся бы доказать превосходство религиозных «суеверий» цивилизованных европейцев над суевериями «язычников», и даже дикарей-идолопоклонников?
После всего сказанного, мы надеемся, что прояснили ту причину, по которой мы, не веря в непогрешимость кого бы то ни было из смертных и не утверждая эту привилегию для самих себя, предоставляем наши страницы для открытого обсуждения любого взгляда и мнения, при условии, что они не окажутся слишком сверхъестественными. Кроме того, мы предоставляем место для «ненаучных» материалов, если в них говорится о проблемах, выходящих далеко за пределы сферы физической науки, – обычно, это вопросы, которые средний и догматический ученый отвергает a priori [заведомо, лат. ] и без всякой проверки; но подлинные люди науки не только находят их вероятными, но, после исследования, они очень часто бесстрашно объявляют обсуждаемый вопрос неоспоримым фактом. В отношении наиболее трансцендентальных вопросов, скептик может не в большей степени опровергнуть, чем верующий – доказать свою точку зрения. Факт – это единственный трибунал, которому мы подчиняемся, и который мы безоговорочно признаем. И перед этим трибуналом совершенно равны и Тиндаль, и невежда. Живо воспринимая трюизм, что каждая дорога рано или поздно выводит на шоссе, а каждая река ведет к океану, мы никогда не отвергали материал просто потому, что мы не верим в тот предмет, о котором он сообщает, или не согласны с его выводами. Лишь сравнение может дать нам возможность познать вещи в их истинной ценности; и если судья не сравнивает показания и не выслушивает обе стороны, он вряд ли придет к правильному решению. Dum vitant stulti vitia, in contraria currunt[537] – это наш девиз; и мы пытаемся осторожно пройти между многочисленными канавами, не упав ни в одну из них. Ибо требовать одному человеку от другого, чтобы он верил как он сам в вопросы религии или науки – это в высшей степени несправедливо и деспотично. Кроме того, это абсурдно. Ибо это равносильно требованию того, чтобы мозг новообращенного, его органы восприятия, короче, весь его организм был преобразован точно в согласии с моделью организма его учителя, и тогда он будет обладать таким же темпераментом и умственными способностями, как и учитель. А почему не его носом и глазами, в таком случае? Умственная зависимость – это худший из всех видов рабства. Это состояние, которое, по причине того, что физическая сила не имеет реальной власти, всегда означает либо трусливое малодушие, либо исключительную интеллектуальную слабость.
Среди многих других обвинений, нас упрекают в том, что мы недостаточно используем наше редакторское право отбора. Мы позволим себе не согласиться и опровергнуть это обвинение. Как и любой другой человек, по счастью имеющий в своей голове мозги вместо студня из телячьих ножек, мы, конечно, имеем свое мнение обо всех вещах в целом, и об оккультных – в особенности, и некоторых из них мы придерживаемся очень твердо. Но это наши личные взгляды, и хотя у нас такие же права на них, как и у любых других людей, мы никогда никого не заставляли признавать их. Мы не верим в деятельность «духов умерших», – но другие, и среди них многие члены Теософского общества, верят в них, и мы обязаны уважать их мнение, пока они с уважением относятся к нашему. Сопровождать каждую статью нашего автора «Примечанием редактора», исправляющим «его ошибочные представления», было бы равнозначно тому, чтобы превратить наш совершенно беспартийный журнал в сектантский орган. Мы отвергаем такого рода служение «господином оракулом».
«Теософист» – это журнал нашего Общества. Каждый из его членов совершенно свободен в своих воззрениях, и в организации, коллективно представляющей практически любую веру, национальность и философскую школу, каждый член имеет право требовать себе места в органе своего Общества для защиты своей собственной частной веры и своих взглядов. Наше Общество является абсолютной и бескомпромиссной республикой совести, и в ней нет места предубеждениям и ограниченности. Они в такой же степени ненавистны и отвергаются нами, как догматизм и фанатизм в теологии; и мы повторяем это usque ad nauseam [вплоть до тошноты, лат.].
Объяснив нашу позицию, мы закончим эту статью такими прощальными словами к нашим сектантским друзьям и критикам. Материалистам и скептикам, которые развенчивают нас во имя современной науки – этой дамы, которая всегда презрительно качает головой и угрожает всему, чего она еще не понимает, – мы бы напомнили многозначительные, но чересчур мягкие слова великого Араго:

«Опрометчив тот человек, который за пределами чистой математики произносит слово невозможно».

А теологии, которая, скрываясь под своими многочисленными ортодоксальными масками, забрасывает нас грязью из-за каждого подвернувшегося угла, мы ответим знаменитым парадоксом Виктора Гюго:

«Во имя РЕЛИГИИ мы возражаем против всех и каждой религий!»

Ответы на некоторые научные вопросы

Перевод – К. Леонов

В письме, полученном нами недавно от одного из наиболее выдающихся австрало-азиатских членов Общества, поднимаются некоторые научные вопросы такой важности, что мы приводим, с позволения автора, текст письма целиком. Данный автор является продвинутым челой, некоторым образом знакомым с терминологией западной науки. Если мы не ошибаемся, это первая публикация, в которой дается в сжатой и доступной форме разумное объяснение контроля, осуществляемое адептом-оккультистом над связью атомов и феномену «прохождения материи через материю».

«Феномен осмоса [извлечения] вашего письма из запечатанного конверта, в котором оно было прошито нитками, и замены этого письма на его собственный ответ, без нарушения печати или нитки, должен быть объяснен в первую очередь. Это одно их тех совершенных доказательств знакомства и превосходного контроля над атомными связями в среде наших восточных адептов, по сравнению с современными западными людьми науки, об обычаях которых мы хорошо осведомлены. Это та же самая сила, которая проявлялась при образовании письма в воздухе в вашей комнате в…; в случае многих других рожденных в воздухе писем; ливня из роз; золотого кольца, которое выскользнуло из стебля столепестковой розы, находящейся в руках…; кольца с сапфиром, которое было воспроизведено для дамы высокого положения там же, спустя некоторое время, и в других примерах. Решение заключается в том факте, что «притяжение сцепления» – это проявление Универсальной Божественной энергии, и оно может быть прервано и снова приведено в действие в любой группе атомов посредством той же самой божественной силы, так как она находится в человеческой монаде. Атма, вечный духовный принцип в человеке, имеет такую же власть над материальной силой, как и Универсальный Принцип, частью которого он является. Адептство – это лишь вершина духовного саморазвития, и духовные силы успешно развивают себя пропорционально восходящему прогрессу, нравственному и духовному, устремленного человека. Это, как вы видите, должно поместить нашу эволюционную теорию на истинное благородное основание и придать ей характер возвышенно-духовной, а не унизительно-материалистической философии. Я всегда чувствовал уверенность в теплом приеме со стороны наиболее проницательных из ваших западных ученых коллег, готовых принять этот взгляд на нашу арийскую науку архатов.
У вас не должно быть больше затруднений в проведении разграничительной линии между «призраком» и «адептом». Последний является живым человеком, часто достойным того, чтобы стать величайшим идеалом человеческого совершенства; первый же – это лишь нерастворимое скопление атомов, образовавшееся в еще живом человеке как его низшая – или, лучше сказать, его грубая, наиболее материальная – телесная оболочка, которая в течение жизни была ограничена наиболее удаленной оболочкой, телом, и после смерти задерживается на время в астральном (эфирном, или акашном) состоянии невдалеке от земной поверхности. Закон магнетически-витального сродства объясняет притягивание таких «оболочек» к определенным местам и людям; и если вы можете принять без доказательств шкалу психической специфической силы тяготения, вы можете понять, почему большая плотность «души», отягощенная веществом основных (или бездуховных, даже еще не животных) чувств, могла бы препятствовать вашему восхождению в чистое царство духовного существования. Хотя я и осознаю несовершенство своих научных объяснений, я чувствую, что ваши превосходные способности к пониманию законов природы заполнят все пробелы, когда будет дан лишь один краткий совет.
Следует отметить, что никакой адепт не может ни разрушить, ни воссоздать какой-либо организм, находящийся на уровне, выше растительного: Универсальный манас начинает в животном и заканчивает в человеке свое разделение на индивидуальные существа; в растении существует все еще недифференцированный универсальный дух, наполняющий всю массу атомов, которые превзошли инертную минеральную стадию и готовятся к дифференциации. Есть движение и в минерале, но это скорее невоспринимаемое колыхание такой жизненной энергии, чем ее активное проявление в создании форм, – являющееся ответвлением, достигающим своего максимума не на уровне физического человека, как вы можете предположить, но на высшем уровне дхиан коганов, или планетарных духов, то есть бывших человеческих существ, прошедших шкалу эволюции, но не объединившихся, или не слившихся, с Парабрахмой, Универсальным Принципом.
В заключение скажу немного о «прохождении материи через материю». Материя может быть определена как сгущенная акаша (эфир); и в распыленном состоянии отличающаяся, как перегретый водяной пар отличается от конденсированных капель воды. Возвратите дифференцированное вещество в первичное состояние недифференцированной материи, и нетрудно будет увидеть, как оно сможет проникнуть через частицы субстанции, находящейся в дифференцированном состоянии, так же как мы легко представляем себе движение электрической или других сил через их проводящую среду. Абсолютным искусством является способность по своей воле приостанавливать и вновь пробуждать атомические связи в данном веществе: растаскивать атомы столь далеко друг от друга, чтобы сделать их невидимыми, и все же держать их в поляризованном подвешенном состоянии, или внутри радиуса притяжения, так, чтобы притянуть их в их первоначальное состояние сродственного сцепления и воссоздать вещество. И поскольку у нас есть тысяча доказательств того, что этим знанием и этими силами обладают наши адепты-оккультисты, кто может упрекнуть нас за то, что мы рассматриваем их как совершенных учителей в науке, созданной умнейшими из наших современных авторитетов? Отсюда, как я уже отметил, цель этой философии арийских мудрецов состоит в том, чтобы дать возможность человечеству оживить нравственность и пробудить духовную природу человека, и установить более высокий и лучший стандарт счастливой жизни, чем тот, которым мы руководствуемся сегодня».

Ответы на некоторые письма
Практический оккультизм

Перевод – К. Леонов

«В очень интересной статье в номере журнала за последний месяц, озаглавленной „Практический оккультизм“, говорится о том, что с того момента, как „Учитель“ начинает обучать „челу“, он принимает на себя все грехи челы в соответствии с предписаниями оккультных наук, вплоть до того времени, когда посвящение превращает челу в учителя и, в свою очередь, делает его ответственным.
Для западного ума, погрязшего в течение многих поколений в Индивидуализме, очень трудно признать справедливость и, следовательно, истинность этого заявления, и очень желательно, чтобы были даны некоторые дополнительные разъяснения относительно этого факта, который, возможно, интуитивно ощущается немногими людьми, но которому они совершенно неспособны дать какое-либо логическое объяснение».
S. E.
ОТВЕТ РЕДАКТОРА. Лучшим логическим объяснением этого является тот факт, что даже в повседневной жизни родители, няни, учителя и наставники несут ответственность за привычки и будущую нравственность ребенка. Маленький несчастный негодник, обученный родителями чистить карманы на улице, не ответственен за свой грех, но результаты этого целиком ложатся на тех, кто внушил ему, что надо поступать таким образом. Будем надеяться, что западный разум, хотя и «погрязший в индивидуализме», не стал столь глупым, чтобы не понимать, что если бы положение вещей было иным, в этом не было бы ни логики, ни справедливости. И если те, кто формируют податливый разум еще несознательного ребенка, должны нести ответственность, в этом мире следствий, за грехи его деяний и недеяний в течение всего его детства и за последствия их обучения в дальнейшей жизни, в сколь же большей степени это касается «духовного гуру»? Последний берет ученика за руку, ведет его, и приводит в мир, совершенно незнакомый. Ибо этот мир – невидимой, но всегда присутствующей в скрытом виде ПРИЧИННОСТИ, тонкой, но никогда не рвущейся нити, являющейся действием, проводником и силой кармы, и самой кармой в пространстве божественного разума. Никакой адепт, однажды познавший его, не сможет больше защищать невежество ни при каких обстоятельствах, хороших или дурных мотивов его, производящих в результате зло; с тех пор, как он познакомился с этим таинственным царством, оккультист приобретает средства предвидеть два пути, открытые перед любым обдуманным или необдуманным действием, и это позволяет ему с определенностью знать, каков будет результат в том или другом случае. Поскольку ученик действует исходя из этого принципа, но слишком мало знает для того, чтобы быть уверенным в своем видении и способности к различению, не является ли естественным, что существует гид, который должен быть ответственен за грехи того, кого он ведет в столь опасные области?
Есть ли надежда?
«После прочтения условий, необходимых для изучения оккультизма, напечатанных в апрельском номере „Люцифера“, я полагаю, что этого достаточно для того, чтобы читатели этого журнала оставили надежду стать оккультистами. Я думаю, что в Великобритании, за исключением монастырей, вряд ли где-нибудь могут быть достигнуты когда-либо такие условия. В моем будущем положении медика (если боги будут столь милостивы), восьмое условие будет совершенно невыполнимым; это наиболее неудачно, так как мне кажется, что изучение оккультизма является особенно существенным для успешной практики в профессии медика.[538]
Я должен задать вам следующий вопрос, и я был бы благодарен получить ответ на него через медиума «Люцифера». Возможно ли изучать оккультизм в Великобритании?
Прежде чем закончить, я чувствую необходимость проинформировать вас, что я восхищаюсь вашим журналом как научным изданием, и что я ставлю его наряду «Подражанием Христу» среди моих книг по религии».
Дэвид Кричтон,Мэришальский колледж, Абердин
ОТВЕТ РЕДАКТОРА. Это слишком пессимистичный взгляд, чтобы его принять. Кто-то может с пользой изучать оккультные науки, не пытаясь проникнуть в высший оккультизм. Особенно в случае с нашим корреспондентом, и в его будущем качестве медика, «оккультное знание простейших организмов и минералов, и целебных сил некоторых вещей в природе», – намного более важно, чем метафизический или психологический оккультизм или теофания. И это он может делать лучше, если будет изучать и пытаться понять Парацельса и обоих Ван Гельмонтов, чем усваивать Патанджали или методы раджа-йоги Тараки.
Возможно изучать «оккультизм» (правильнее сказать – оккультные науки и искусства) в Великобритании, как и в любой другой точке земного шара; хотя по причине исключительно враждебных условий, создаваемых благодаря сильному эгоизму, преобладающему в этой стране, и магнетизму, который препятствует свободному проявлению духовности, – одиночество является лучшим условием для учения.
Необходимое разъяснение[539]
Ученичество абсолютно не влияет на средства существования или что-либо подобное, ибо человек может изолировать свой разум от своего тела и его окружения. Ученичество – это скорее состояние ума, чем жизнь в соответствии с суровыми и незыблемыми правилами на физическом плане. Особенно это относится к раннему, испытательному периоду, в то время как правила, данные в апрельском номере «Люцифера», имеют отношение к поздней стадии, стадии действительного оккультного обучения и развития оккультных сил и проницательности. Эти правила указывают, однако, на образ жизни, который должны вести все кандидаты настолько, насколько это возможно, так как это наиболее полезно для них в их устремлениях.
Никогда не следует забывать, что интерес оккультизма направлен в сторону внутреннего человека, который должен окрепнуть и освободиться от доминирующего физического тела и его окружения, и заставить их служить ему. Следовательно, первой и главной потребностью ученичества является дух абсолютного бескорыстия и преданности Истине; после чего идут самопознание и самообладание. Эти условия наиболее важны; в то время как внешнее соблюдение установленных жизненных правил имеет второстепенное значение.

Отрицатели науки

Перевод – К. Леонов

Что касается того, что ты слышишь, как иные убеждают многих в том, что душа, после освобождения от тела, не испытывает страданий и не обладает сознанием, я знаю, что ты слишком хорошо обучен доктринам, которые мы получили от наших предков, и священным оргиям Диониса, чтобы поверить им; ибо мистические символы хорошо известны нам, тем, кто принадлежит к «Братству».
Плутарх
С давних пор теософов в целом, и автора настоящей статьи в особенности, серьезно обвиняли в неуважении к науке. Нас спрашивали о том, какое мы имеем право подвергать сомнению заключения наиболее выдающихся авторитетов, и отказывать в признании непогрешимости (что предполагает всеведение) наших современных ученых? Короче, как осмеливаемся мы «презрительно игнорировать» их наиболее бесспорные и «повсеместно принятые теории» и т. д. и т. п. Эта статья написана с намерением дать некоторые объяснения нашей скептической позиции.
Прежде всего, чтобы избежать естественного непонимания предыдущего параграфа, пусть читатель примет во внимание, что заголовок «Отрицатели науки» никоим образом не относится к теософам. Как раз наоборот. Под «наукой» мы подразумеваем ДРЕВНЮЮ МУДРОСТЬ, тогда как ее «отрицатели» представляют собой современных материалистически настроенных ученых. Таким образом, мы снова имеем «высочайшую дерзость», подобно Давиду, вступить в борьбу, со старомодной теософской «пращей» в качестве единственного оружия, против гигантского Голиафа, «защищенного кольчугой», весящей «пять тысяч сикелей меди». Пусть филистимляне отрицают факты и заменяют их «рабочими гипотезами»; мы отрицаем последние и защищаем факты, «оружие единой существующей ИСТИНЫ».
Искренность этого простого утверждения, конечно, должна разбудить всех спящих собак, и спустить всех паразитов современной науки для того, чтобы они кусали нас за наши издательские пятки. «Эти проклятые теософы!» – непременно раздастся крик. – «Сколько еще они будут отказываться от того, чтобы укротить себя; и сколько еще мы будем иметь дело с этой дьявольской конгрегацией?» Конечно, потребуется значительное время для того, чтобы нас опрокинуть, тем более что один такой эксперимент уже был проделан. Кажется весьма естественным, что наше вероисповедание должно вызывать гнев у каждого подхалима механических и анималистических теорий Вселенной и Человека; количество таких подхалимов велико, хотя и не вызывает благоговейного трепета. В нашем цикле всеобщего отрицания ряды Дидимов усиливаются с каждым днем за счет новоиспеченных материалистов и так называемых «атеистов», избегающих церковного догматизма и полных реактивной энергии. Мы знаем численное превосходство наших врагов и оппонентов, и не преуменьшаем его. Более того, в этом случае даже некоторые из наших лучших друзей могут спросить, как они уже делали это ранее: «Cui bono? [кому это выгодно? лат. ] почему бы не оставить в покое нашу высокоуважаемую, имеющую прочные корни официальную Науку, с ее учеными и их низкопоклонниками?»
Далее будет показано, почему; и тогда наши друзья узнают, что у нас есть очень веские основания действовать так, как мы и действуем. У нас нет никаких причин ссориться с истинным человеком науки, искренним, не принадлежащим никакой группировке, непредубежденным и правдолюбивым ученым (каких, увы, меньшинство); он полностью заслуживает нашего уважения. Но тому, кто, будучи специалистом в физических науках, хотя бы и выдающимся, пытается навязать общественному мнению свои собственные материалистические взгляды по метафизическим и психологическим вопросам, в которых он не разбирается, нам есть что сказать. Мы не связаны какими-либо законами, божественными или человеческими, которые обязывали бы нас уважать мнения, которые в нашей школе считаются ошибочными, только потому, что они принадлежат так называемым авторитетам в материалистических или агностических кругах. Выбирая между истиной и фактом (в нашем понимании), с одной стороны, и рабочими гипотезами крупнейших из ныне живущих физиологов – хотя бы они и отзывались на такие имена, как м-р Гексли, м-р Клод Бернар, м-р Дюбуа Реймон и т. д., и т. п., – с другой стороны, мы никогда не намерены колебаться ни на секунду. Если, как однажды заявил м-р Гексли, душа, бессмертие и все духовные явления «находятся вне [его] философского исследования» («Физические основы жизни»), то, поскольку он никогда не задавался такими вопросами, он не имеет никакого права предлагать свое мнение. Конечно, они находятся вне сферы материалистической физической науки, и, что еще более важно, по удачному выражению д-ра Поля Жибьера, вне области ясного понимания большинства наших материалистических ученых. Они вольны верить или не верить в «автоматическое действие нервных центров» как первичных творцов мысли; в то, что феномены воли являются только усложненной формой рефлекторных действий – но мы в такой же степени вольны отрицать их заявления. Они являются специалистами, и не более. Как это с восхищением описывает в своей последней работе автор «Спиритизма и факиризма»:
«Ряд людей, особенно просвещенных в некоторых отдельных областях науки, присваивают себе право произносить по своему желанию суждения относительно всего на свете, они готовы отвергать что-либо новое, что противоречит их взглядам, часто по той единственной причине, что если бы это было правильным, они не могли бы оставаться в неведении об этом! Со своей стороны, я часто встречал этот вид самодостаточности у людей, которых их знания и научные исследования должны бы были предохранить от такого прискорбного морального недостатка, если бы они не были специалистами в своей области. Это признак относительной неполноценности, считать кого-либо выше или ниже себя. На самом деле, количество умов, думающих таким образом, больше, чем обычно полагают. Так же, как существуют люди, полностью неспособные к изучению музыки, математики, и т. д., так же есть и те, для кого закрыты определенные области мысли. Некоторым из тех людей, которые, вероятно, различаются на… медиков или литераторов, замечательным образом не удается никакое занятие вне того, что я назову их «зоной видимости», аналогично тому, как рефлекторы проливают ночью свой свет в ярко освещенную зону, вне которой – глухая тьма и неопределенность. Каждый человек имеет свою собственную зону видимости, размеры и степень освещенности которой зависят от индивидуума.
Имеются вещи, которые находятся вне способности к пониманию тех или иных интеллектов; они расположены вне их зоны видимости».[540]
Все это совершенно верно в отношении ученого и его невежественного поклонника. И именно таким ученым специалистам мы отказываем в праве сидеть на троне царя Соломона и судить всех тех, кто не будет смотреть и слышать с помощью их глаз и ушей. Мы говорим им: Мы не просим вас верить в то, во что верим мы, поскольку ваша «зона» ограничивает вас в пределах вашей специальности; но не вторгайтесь в «зоны» других людей. И если вы, тем не менее, будете делать это, если, после того как вы сами в минуты честной откровенности часто смеялись над своим невежеством; после неоднократного утверждения, словесного или в печати, о том, что вы, физики и материалисты, не знаете ничего о конечных возможностях, присущих материи, или что вы не сделали ни единого шага в направлении решения тайны жизни и сознания – вы все же упорствуете в своих учениях и утверждаете, что все проявления жизни и разума, и феномены высшей ментальности, являются просто свойствами той материи, в отношении которой вы признаете свое собственное полное невежество,[541] тогда – вы вряд ли избежите обвинения в том, что вы обманываете весь мир.[542] Слово «обман» используется здесь преднамеренно, в точном этимологическом значении словаря Вебстера, то есть «введение в заблуждение под видом честности» – в данном случае, научной. Конечно, нельзя ожидать от таких ученых джентльменов, что они не будут злоупотреблять своим влиянием и престижем в людских умах и учить их чему-либо, о чем они сами ничего не знают; что они воздержатся от проповеди ограниченности природы, когда ее наиболее важные проблемы были, и всегда будут неразрешимыми загадками для материалиста! Это не больше, чем просьба к таким учителям: быть, по крайней мере, порядочными.
Что же представляет собой в действительности человек познания? Не является ли истинным слугой науки (если последняя понимается как синоним истины) тот, кто кроме обладания значительной информацией обо всех вещах всегда готов узнавать больше, потому что он допускает, что существуют такие вещи, которые ему неизвестны?[543] Такой ученый никогда не будет колебаться в том, чтобы отвергнуть свои теории, когда он нашел бы их – даже не вступающими в противоречие с фактами и истиной, а просто сомнительными. Ради истины он будет оставаться безразличным к мнению всего мира, и в частности к мнениям своих коллег, или же он не будет пытаться принести дух доктрины в жертву общераспространенной веры. Независимый от отдельных людей или группировок, бесстрашно вступающий в столкновение с библейской хронологией, теологическими догмами, или предвзятыми и беспочвенными теориями материалистической науки; действующий в своих исследованиях в полностью лишенной предубеждений системе разума, свободного от личной гордыни и суетности, он будет исследовать истину ради ее самой, а не для того, чтобы угодить той или иной фракции; он не будет подтасовывать факты для того, чтобы подогнать их к его собственным гипотезам, или верованиям любой государственной религии или официальной науки. Таков идеал истинного ученого; и таков тот, кто при любых ошибках – даже Ньютон и Гумбольдт совершали случайные ошибки – будет торопиться публично признать свои заблуждения и исправить их, и не будет поступать так, как это сделал немецкий натуралист Геккель. То, что совершил он, заслуживает напоминания. Во всех последующих изданиях «Происхождения человека» он оставил неисправленным sozura (по словам Кватрофага: «неизвестного науке»); также, он относит prosimiæ к loris, которого он описывает как «не имеющего сумчатого кармана, но с плацентой» («Происхождение человека», стр. 77), тогда как много лет назад анатомическими исследованиями «Альфонса Милна, Эдвардса и Грандидьера было показано, что prosimiæ Геккеля… не имеет плаценты» (Кватрофаг, «Человеческий род», стр. 110). Это то, что мы, теософы, откровенно называем нечестностью. Ибо он отлично знает, что оба существа, которые он помещает на четырнадцатом и восемнадцатом этапах своей генеалогии в «Происхождении человека», являются вымышленными, и совершенно невозможно, чтобы они были прямыми или косвенными предками человекообразных обезьян, не говоря уж о человеке; «их нельзя рассматривать даже как предков зоноплацентных млекопитающих», – считает Кватрофаг. И все же Геккель подсовывает их наивным людям и сикофантам[544] от дарвинизма только потому, как объясняет Кватрофаг, «что доказательства их существования вытекают из необходимости промежуточного типа»!! Мы не можем найти никакой разницы между набожным мошенничеством и обманом Евсевия, действующего «ради великой победы Бога», и нечестивым обманом Геккеля «ради торжества материи» и – людским бесчестьем. Оба они – фальсификаторы, и мы вправе осуждать их обоих.
То же самое относится и к другим областям науки. Специалист – будь то знаток греческого языка или санскрита, палеограф, археолог, любого рода ориенталист – это «авторитет» только в пределах своей специальности, так же, как электрик или физик – в своей. И кто же из них может быть признан непогрешимым в своих заключениях? Они как делали, так и упорно продолжают делать ошибки, каждая из их гипотез является лишь предположением, теорией лишь на время – и не более. Кто бы поверил сегодня, при нашем увлечении Кохом, что всего несколько лет назад величайший авторитет среди патологов во Франции, покойный профессор Вульпиан, глава Медицинского факультета в Париже, отрицал само существование туберкулезного микроба? Когда, по словам д-ра Жибьера, м-р Були (его друг и ученик) представил в Академию наук работу о туберкулезной бацилле, Вульпиан заявил ему, что «эта бацилла не может существовать», ибо «если бы она существовала, то ее давно бы уже открыли, поскольку за ней охотились так много лет»![545]
Таким же образом каждый специалист любого рода отрицает доктрины теософии и ее учения; не потому, что он сам когда-либо пытался изучать или анализировать их, или понять, сколько правды может содержаться в древней священной науке, а просто потому, что не современная наука открыла какие-либо из этих истин; а также потому, что, уходя от основной дороги в джунгли материалистических спекуляций, люди науки не могут вернуться назад, не разрушив всего здания, которое стоит за ними. Но хуже всего, что обычный критик и оппонент теософских доктрин не является ни ученым, ни даже специалистом. Он просто лакей ученых в целом; говорящий попугай и гримасничающая обезьяна того или другого «авторитета», использующий теории и заключения каких-либо хорошо известных авторов для того, чтобы разбить о них наши головы. Более того, он отождествляет себя с «богами», которым он служит или под чьим покровительством он находится. Он похож на зуава из личной гвардии Папы, который, поскольку он должен бить в барабан при каждом появлении и исчезновении «наместника святого Петра», заканчивает тем, что отождествляет себя с апостолом. То же самое и с самозваным лакеем современного Элохима науки. Он тщетно воображает, что является «одним из них», имея на то не больше разумных оснований, чем зуав: он также бьет в большой барабан для каждого оксфордского или кембриджского преподавателя, чьи заключения и взгляды не согласуются с учениями Оккультной Доктрины древности.
Однако уделять этим хвастунам устно или письменно хоть чуточку больше, чем это необходимо, значит тратить время попусту. Оставим их в покое. Они не имеют даже своей собственной интеллектуальной «зоны», но должны видеть вещи в свете «зон» других людей.
Теперь о том, почему нашим тяжелым долгом является отрицание и опровержение научных взглядов столь многих людей, каждый из которых считается более или менее «выдающимся» в его специальной области науки. Два года назад в конце второго тома «Тайной Доктрины» автор пообещал издать третий и даже четвертый том этой работы. В этом третьем томе (ныне почти полностью готовом)[546] речь идет о древних мистериях Посвящения, делаются наброски – с эзотерической точки зрения – о наиболее знаменитых и исторически известных философах и иерофантах (каждый из которых рассматривается учеными как обманщик), начиная с древнейших времен и до христианской эры, и прослеживается связь учений всех этих мудрецов с одним и тем же источником всеобщего знания и науки – эзотерической доктриной, или РЕЛИГИЕЙ МУДРОСТИ. Нам не нужно и говорить о том, что утверждения и заключения эзотерических и легендарных материалов, использованных в этой книге, очень сильно отличаются и часто вступают в непримиримое противоречие с данными, которые предоставляют почти все английские и немецкие ориенталисты. Между ними существует негласное соглашение – объемлющее даже тех из них, кто испытывает личную вражду относительно друг друга – следовать определенному направлению в датировании материала;[547] в отрицании какой бы то ни было внутренней ценности «адептов» всякого трансцендентального знания; в полном отрицании самого существования сиддхи, или ненормальных духовных сил в людях. В этом ориенталисты, и даже те из них, кто является материалистами, тесно смыкаются с духовенством и библейской хронологией. Нам не нужно останавливаться для того, чтобы проанализировать этот странный факт, но таково положение вещей. Главная задача третьего тома «Тайной Доктрины» – доказать, путем цитирования и объяснения неясных мест в трудах древнеиндийских, древнегреческих и других, достойных внимания философов, равно как и во всех древних писаниях, существование непрерывного эзотерического аллегорического метода и символизма; по возможности показать, что при наличии ключей к толкованию, как этому учат Восточный индо-буддийский канон оккультизма, Упанишады, Пураны, Сутры, эпические поэмы Индии и Греции, египетская Книга мертвых, скандинавские Эдды, и даже еврейская Библия, а также классические писания Посвященных (таких, как Платон, и многих других), – все они, от первого до последнего, дают значения, совершенно отличные от буквального толкования их текстов. Это находит решительный отпор у некоторых выдающихся ученых современности. Они не получили ключей, следовательно – такие ключи вообще не существуют. Согласно Максу Мюллеру, никто из индийских пандитов никогда не слышал об эзотерической доктрине (гупта видья). В своих «Эдинбургских лекциях» этот профессор позволяет себе некоторые вольности по отношению к теософам и их толкованиям, как некоторые ученые шастрии – не говоря уж о посвященных браминах – поступают с самим этим ученым немецким филологом. С другой стороны, сэр Монье Уильямс пытается доказать, что Господь Гаутама Будда никогда не учил какой-либо эзотерической философии, (!!) изобличая, таким образом, во лжи всю последующую историю архатов-патриархов, которые обратили Китай и Тибет в буддизм, и обвиняя в мошенничестве многочисленные эзотерические школы в современном Китае и Тибете.[548] Или, согласно профессору Б. Джовитту, главе Баллиольского колледжа, нет никаких эзотерических элементов в «Диалогах» Платона, и даже в таком выдающемся оккультном труде, как «Тимей».[549] Неоплатоники, такие как Аммоний Саккас, Плотин, Порфирий, и т. д., были невежественными и предубежденными мистиками, которые видели тайные значения там, где их никто не подразумевал, и кто, руководствуясь учением Платона, не имел идеи истинной науки. В понимании светил современной науки, наука (то есть знание) находилась в детском возрасте во времена Фалеса, Пифагора и даже Платона; величайшие суеверия и «пустая болтовня» царили во времена индийских риши. Панини, величайший в мире грамматик, согласно профессорам Веберу и Максу Мюллеру, был незнаком с искусством письма, и сходным образом все, жившие в Индии, от Ману до Будды, вплоть до третьего века до нашей эры. С другой стороны, профессор А. Г. Сейс, безусловно, крупный палеограф и ассириолог, всегда доброжелательно признающий наличие эзотерической школы и оккультного символизма среди жителей Аккадо-Вавилонии, тем не менее, утверждает, что ассириологи сегодня имеют все ключи, необходимые для интерпретации тайных глифических надписей седой древности. Мне кажется, что нам известен главный ключ, используемый им и его коллегами: отнесите каждого бога или героя, чей характер в той или иной мере сомнителен, к мифу о солнце, и вы откроете всю эту тайну; это более легкое предприятие, чем для «северного колдуна» испечь омлет в мужской шляпе. Наконец, что касается эзотерического символизма и мистерий, современные ориенталисты, по-видимому, забыли больше, чем когда-то знали посвященные жрецы времен Саргона (3750 лет до н. э., согласно д-ру Сейсу). Таково скромное утверждение лектора Гибберта в 1887 году.
Таким образом, поскольку личные заключения и утверждения вышеназванных ученых (и многих других) выступают против теософских учений, то, во всяком случае, в этом поколении, лавры победы последним не будут пожалованы большинством. Тем не менее, поскольку истина и факт на нашей стороне, нам нужно не отчаиваться, но просто ожидать своего часа. Время – это удивительный волшебник, непреодолимо уничтожающий все искусственно выращенные сорняки и паразиты, универсальное средство нахождения истины. Magna est veritas et prevalebit [велика истина, и она восторжествует, лат.]. Тем временем, теософы не могут себе позволить, чтобы их обвиняли в визионерстве, так как они не являются «обманщиками», и их долгом является оставаться верными цвету своего знамени, и защищать свои наиболее нерушимые убеждения. Они могут делать это лишь вступая в оппозицию к предвзятым гипотезам своих оппонентов, (а) с помощью диаметрально противоположных заключений их же коллег – других ученых, как выдающихся специалистов в той же самой области науки, что и они сами; и (б) выясняя истинное значение различных отрывков из древних писаний и классиков, искаженных этими фанатиками. Но, делая это, мы можем оказывать не большее уважение этим известным персонажам в современной науке, чем это делают они по отношению к богам «низших рас». Теософия, Божественная Мудрость или ИСТИНА является пристрастной не более чем какое-либо племенное божество – «лицеприятной персоной». Мы защищаемся, и должны отстоять то, что мы знаем как безусловную истину: поэтому, вместо немногочисленных редакторских статей, мы намерены поместить серию специальных статей, опровергающих наших оппонентов, какими бы учеными они не были.
И сейчас становится очевидным, почему для нас невозможно «оставить в покое нашу в высшей степени уважаемую и имеющую твердую основу официальную науку».
Мы можем закончить несколькими прощальными словами, обращенными к нашим читателям. Сила принадлежит тому, кто знает; это очень старая аксиома: знание, или первая ступень к обретению силы, и в особенности постижение истины или умение отличать истинное от ложного, принадлежит только тем, для кого истина выше его собственных особенностей характера. Только те, кто освобождается от всех предрассудков, побеждает такие человеческие качества, как самомнение и эгоизм, кто готов принять любую и всякую истину, как только она становится для него бесспорной, – только они, утверждаю я, могут надеяться на обретение окончательного знания вещей. Бесполезно искать таких людей среди ученых гордецов нашего времени, и было бы безумием ожидать, что обезьяноподобная масса невежественных людей выступит против своих обожаемых идолов. Бесполезно также ожидать справедливости по отношению к теософской работе любого вида. Пусть какой-нибудь неизвестный м-р Маколей, или сэр У. Гамильтон, или Джон Стюарт Милль, будут сегодня напечатаны и изданы теософским издательством, и рецензенты, если они будут, сразу же провозгласят их безграмотными и не-английскими, неясными и нелогичными. Большинство судит о работе в соответствии с предрассудками ее критиков, которые, в свою очередь, руководствуются популярностью или непопулярностью авторов, а вовсе не присущими этой работе достоинствами или недостатками. Вне теософских кругов, поэтому, тома «Тайной Доктрины», которые вскоре появятся, ожидает, очевидно, еще более холодный прием у широкой публики, чем два первых тома. В наши дни, как это было неоднократно показано, никакое утверждение не может рассчитывать на справедливый суд, или даже на то, чтобы быть выслушанным до тех пор, пока его аргументы не будут соответствовать узаконенному и принятому способу исследования, остающемуся строго в рамках или официальной, материалистической науки, или эмоциональной, ортодоксальной теологии.
Наш век, читатель, представляет собой парадоксальную аномалию. Поистине, его можно назвать веком Януса, поскольку он одновременно и чрезвычайно материалистический, и в высшей степени набожный. Наша литература, наша современная мысль и так называемый прогресс, движутся по этим двум параллельным линиям, столь несовместимым друг с другом, и, тем не менее, столь популярным и в высшей степени «пристойным» и «респектабельным», каждая по-своему. Тот, кто предполагает провести третью линию, или даже маленькую черточку, для примирения этих двух линий, должен быть полностью готов к самому худшему. Его работа будет искажена критиками, которые, прочтя три строчки на первой странице, две в середине книге, и заключительное предложение, объявят ее «неудобочитаемой»; над ней будут насмехаться подхалимы науки и церкви, она будет неправильно цитироваться их лакеями, тогда как средний читатель не поймет ее значения. Хорошим доказательством этого является абсурдные заблуждения культурных слоев общества относительно учений «религии Мудрости» (бодхизм), после исключительно ясных и представленных в научном виде ее элементарных доктрин автором «Эзотерического буддизма». Это может служить предостережением даже тем из нас, кто, будучи закаленными в борьбе за наше Дело, длящейся почти целую жизнь, не робеют, работая своим пером, и не пугаются догматических заявлений научных «авторитетов». И все же они упорствуют в своем труде, хотя и прекрасно сознают, что ни материализм, ни доктринальный пиетизм, не дадут возможности для теософской философии быть беспристрастно выслушанной в наше время. До самого последнего времени, нашу доктрину систематически отрицали, нашим теориям отказывали в каком-либо месте, даже среди тех постоянно меняющихся научных однодневок, называемых «рабочими гипотезами». Для защитников «анималистической» теории наши космогенетические и антропогенетические учения являются, воистину, «сказками». «Как можем мы», – спрашивает один из поборников науки, – «принять глупости древних туземцев, (?!) пусть даже им и учили в глубокой древности, если они во всем противоречат заключениям современной науки… Это все равно, как если бы нас просили заменить Дарвина – Джеком Потрошителем!» Именно так; ибо тем, кто утратил всякую нравственную ответственность, кажется, очевидно, более удобным принимать теорию о своем происхождении от общего обезьяноподобного предка, и видеть брата в немом бесхвостом бабуине, чем признать отцовство питрисов, славных «сынов богов», или признать своим братом голодающего из трущоб, или цветного человека «низшей» расы. «Осадите назад!» – кричат в свою очередь святоши, – «вы, “эзотерические буддисты”, никогда не сможете стать добропорядочными, посещающими церковь, христианами!»
Мы никоим образом не обеспокоены этой метаморфозой, особенно потому, что большинство благочестивых британцев уже стали по своей собственной воле и своему выбору эзотерическими буддистами.
De gustibus non disputandum [о вкусах не спорят, лат.].
В дальнейшем мы постараемся исследовать то, насколько прав профессор Джовитт в своем предисловии к «Тимею», когда он говорит, что «фантазии неоплатоников не имеют ничего общего с толкованием Платона», и что «так называемый мистицизм Платона имеет чисто греческое происхождение и проистекает из его недостаточно совершенного знания», чтобы не сказать – невежества. Ученый руководитель Баллиольского колледжа отрицает, что Платон использовал в своих работах эзотерический символизм. Мы же, теософы, считаем, что это так, и должны попытаться дать наиболее обоснованные доказательства в пользу наших утверждений.

Отсутствие единства среди спиритуалистов

Перевод – О. Колесников

[Эта заметка состоит из выдержек из письма мадам Блаватской, полученного нашим журналом на прошлой неделе. Ограничение в размере публикации не позволяет нам опубликовать его полностью. Оно написано в ею, как обычно, живо и занимательно, с позиции знающего человека, хорошо разбирающегося в данном вопросе и желающего осветить истинное положение дел. – Редактор «The Spiritual Scientist», 3 дек. 1874.]
Таким образом, я лишь исполнила свой долг; во-первых, по отношению к спиритуализму, который защищала как могла от обвинений в мошенничестве из-за его слишком откровенной маски научности; затем – по отношению к двум беспомощным, оклеветанным «медиумам» – это слово ныне очень быстро становится синонимом слова «мученик»; во-вторых, я внесла свою лепту в то, чтобы раскрыть глаза равнодушной публики на реальное и вполне особенное значение таких людей, как доктор Бэрд. Но вынуждена признать, что не верю, что совершила нечто действительно полезное для спиритуализма или, по крайней мере, что-либо практически полезное; и я не питаю надежды когда-либо совершить такое, даже если целую вечность буду забрасывать все американские газеты опровержениями той лжи, что распространяется так называемыми «разоблачителями от науки».
С глубокой печалью в сердце я признаю этот факт, ибо начинаю думать, что исправить это невозможно. Более пятнадцати лет я сражалась за благословенную истину; я путешествовала и проповедовала ее – хотя не создана для того, чтобы читать лекции – от покрытых снегом вершин кавказских гор до песчаных берегов Нила. Я доказывала истинность моих слов на практике и силой убеждения. Ради спиритуализма я покинула родной дом, легкую жизнь среди цивилизованного общества и превратилась в странницу. Я уже видела осуществление своих надежд, превосходящее все самые оптимистические ожидания, когда, в безудержном стремлении к знаниям, моя несчастливая звезда привела меня в Америку.
Зная, что эта страна – колыбель современного спиритуализма, я прибыла сюда из Франции с чувством, похожим на то, которое испытывает мусульманин, приближаясь к месту рождения Пророка. Но забыла, что «пророку нет чести в своем отечестве». Я здесь чуть менее четырнадцати месяцев, но мой печальный опыт лишь подтвердил эту вечную истину.
То, что сделано мною в защиту феноменов, я всегда готова делать снова и снова, пока во мне останется хотя бы капля жизни. Но что пользы от этого? В России существует мудрая пословица: «Один в поле не воин». Подобным же образом обстоит дело со мной и с другими несчастными борцами, которые, подобно разведчикам, посланы далеко вперед армии и вынуждены сражаться и защищать доверенное им в одиночку. Среди спиритуалистов нет единства, нет сердечного понимания. Судья Эдмонс сказал несколько лет тому назад, что спиритуалистов только в этой стране насчитывается свыше 11 миллионов человек, и я верю этому, но в таком случае ситуация становится еще более печальной. Когда один человек осмеливается бросить вызов такой значительной организации, как это делал и будет делать доктор Бэрд, для этого должны быть веские причины. Его оскорбления грубы и вульгарны, однако он бросает их столь безбоязненно, что не остается и тени сомнения – он прекрасно знает, что может свободно и безнаказанно поступать так. Год за годом американские спиритуалисты позволяли насмехаться и издеваться над собой всем, кому бы это ни пришло в голову, а протесты их были настолько слабы, что еще более убеждали противников в их слабости. И разве я не права, утверждая, что во всей этой смехотворной полемике повинны более сами спиритуалисты, чем доктор Бэрд? Нравственная трусость вызывает презрение. Разве можно ожидать, что такой жонглер от науки, как доктор Бэрд, будет уважать некую организацию более, чем она сама уважает себя?..
Мое скромное мнение таково: большинство наших спиритуалистов слишком обеспокоены своей «респектабельностью», когда дело доходит до признания и доказательства их «веры». Согласитесь ли вы со мной, если я скажу, что боязнь общественного ареопага имеет настолько глубокие корни в сердцах американцев, что попытка вырвать эту боязнь подобна расшатыванию всей системы общества сверху донизу? «Респектабельность» и «мода» вынудили уже не одного истинного материалиста выбрать ради внешней видимости англиканскую или другие могущественные церкви. Но спиритуализм пока не «моден», и беда именно в этом. Несмотря на огромное, постоянно растущее число спиритуалистов, он все еще не завоевал права на гражданство. Основные лидеры его не облеклись в золотые и пурпурные одеяния; в рядах спиритуалистов, как и в христианстве в начале его истории, больше простых, бедных и несчастных людей, чем могущественных и богатых. Спиритуалисты же из среды последних редко дерзнут публично и смело заявить о своей вере перед лицом всего мира – совокупный монстр общественного мнения слишком много для них значит; а разве мнение бедных и простых людей волнует подобных доктору Бэрду? Такие люди, как Бэрд, прекрасно знают, что ни одна гордая каста современных фарисеев не назовет их оскорбительным словом «дурак» и «слабоумный идиот» и не обвинит в легковерии; пусть те считают себя спиритуалистами, и, возможно, уже давно, но если и осмелятся заметить оскорбление, то лишь ответят наподобие трусливого апостола: «Говорю, я не знаю его!»
Святой Петр – единственный из одиннадцати оставшихся учеников, кто трижды отрекся от Христа перед фарисеями; но все же в католической церкви он наиболее почитаемый изо всех апостолов; он избран главенствующим апостолом самой богатой, самой гордой, жадной и лицемерной церкви христианства. И так же вот полухристиане и полуверующие нового обета, большинство из одиннадцати миллионов спиритуалистов лишь одной ногой вступили на порог спиритуализма, тогда как другой твердо стоят на ступенях, ведущих к алтарям «модных» вер, всегда готовые в случае опасности переметнуться под защиту последних. Они знают, что под прикрытием такой «респектабельности» они в полной безопасности. Кто осмелится обвинить в «легкомысленной глупости» члена какого-либо «модного прихода»? Под могущественной и священной сенью подобного «столпа истины» любое отвратительное преступление моментально превращается в незначительное, мелкое отступление от христианской добродетели. Юпитера, за все его многочисленные похождения в стиле Дон Жуана, почитали как «Отца Богов»!

Палиботра Мегасфена

Перевод – К. Леонов

Эта тема потребовала бы большего места, чем она заслуживает, чтобы показать, сколь отличаются друг от друга в подробностях разные классические авторы, которые упоминают о «Палиботре» Мегасфена; и что все они располагают этот город на том или ином расстоянии от места слияния Ганга и Эрранобаос, хотя последней реки, судя по названию, не существует. И если Плиний располагает «Палиботру» в 425 римских милях ниже соединения Ганга и Джамны, то Страбон, следуя Эратосфену, считает его удаленным на 6 000 стадий от устья Ганга. Арриан, к тому же, называет «другую» реку неподалеку от Ганга – Эрранобаос. И хотя оба они, и Арриан и Плиний, показывают ясное различие между Соном и мифической Эрранобаос, все же профессор Макс Мюллер, а вслед за ним м-р Каннингем, без колебаний определяют ту самую реку, «на которой стояла древняя Палиботра», как Сон. В качестве некоего неопровержимого подтверждения этого утверждения, а также ответа, данного на возражение Д. Уилсона, он заявляет, что «хотя в настоящее время Патна не расположена возле слияния Ганга и Сона… это, однако, объясняется изменением русла реки Сон… что точно установлено посредством географического метода доказательства».[550] «Доказательство» географов, без сомнения, является безупречным; но это доказательство не указывает нам год или даже приблизительный период времени, когда Сон изменил свое русло. Наш текст, однако, обесценивается свидетельством греков, если Эрранобаос означает Сон. Оставим оксфордских филологов и генерала Каннингема, принимающих эту идентичность и настаивающих на ней, для согласования своих расхождений при помощи доказательств, которые, со своей стороны, выдвигают их оппоненты, и которые показывают весомые и очевидные причины того, что Сон не может быть Эрранобаос,[551] и попытаемся привлечь внимание ученых топографов к следующему: Самое беглое исследование покажет, что Сон изменил свое течение со времен Махабхараты, где он упоминается несколько раз, и со времени Будды – дважды. И что ни один из этих периодов отклонения не мог бы предоставить подтверждающее свидетельство в пользу утверждения классических авторов, приведенного в выделенном нами тексте. Мы не касаемся эпохи последнего отклонения этой беспокойной реки от своего русла, которое, быть может, произошло, как утверждается в «Обозрении», незадолго «до вторжения мусульман», а может быть и нет; но мы говорим о том времени, которое согласовывало бы утверждения греков с действительным направлением течения Сона. Насколько нам это известно, никакой из периодов не мог бы послужить для этой цели. Ибо, если географическое свидетельство и топографические выводы, сделанные из различных упоминаний об этой религиозно-исторической реке в Махабхарате и Рамаяне, а также в путевых заметках Сюаньцзана и Фасянь, подтверждают заключение о том, что Сон неким образом еще раз изменил свое русло в течение двух веков, предшествовавших вторжению мусульман в Индию, выделенный нами текст связывает ее первое отклонение, безусловно, со смертью Будды. Таким образом, изменял ли Сон свое русло в 6-ом веке «до рождества Христова» или в 8-ом веке «нашей эры», это было вовсе не во время Мегасфена (4-ый век до христианской эры) – «к которому Палиботра относится». В многочисленных легендах, связанных с нирваной Господа Будды, Маханада Сон (великая красная река) упоминается в числе семи рек, которые разбегаются в разные стороны, «чтобы не быть свидетелями печали множества архатов и биккху (обитающих на берегах изменчивых рек) из-за смерти их Господа». Хотя много более естественное явление, чем эта сомнительная параллель, имело место 500 годами позднее, когда «покров храма был разорван надвое… и могилы открылись, и многие святые, которые спали, восстали и вошли в священный город», и т. д., – при этом даже не было предпринято попытки связать изменение неким определенно таинственным образом движения потоков со смертью Мудрого. Но если реальный факт этого совпадения ставится под сомнение, тогда необходимо признать за создателем легендарного учения пророческий дар предвидения, ибо он прямо говорит, что «Маханада Сон повернет вспять и потечет назад в восточном направлении»; этот факт подтверждается повторением того же самого явления позднее, поскольку Сон течет ныне в западном направлении.

Память при умирании

Перевод – К. Леонов

В одном очень старом письме Учителя,[552] написанном много лет назад члену Теософского общества, мы находим такие наводящие на размышление элементы ментального состояния умирающего человека:
«В последний момент вся жизнь целиком отражается в нашем сознании и всплывает из всех забытых закоулков и уголков, картина за картиной, одно событие за другим. Умирающий мозг встряхивает память сильным толчком, и память правдиво восстанавливает каждое впечатление, запечатленное в ней во время активной работы мозга. То впечатление и мысль, которые были самыми сильными, естественно становятся наиболее живыми и, можно сказать, переживают все остальные, которые исчезают навсегда, но вновь появляются в девакхане. Никто не умирает в состоянии умопомрачения или бессознательности, как утверждают некоторые физиологи. Даже сумасшедший или человек в припадке белой горячки имеют вспышку полной просветленности в момент смерти, хотя они и не могут сказать об этом тем, кто находится рядом. Часто кажется, что человек мертв. Но после прекращения пульса, в период между последним ударом сердца и моментом, когда последняя капля животного тепла покидает сердце, мозг думает и эго живет, и в эти несколько коротких секунд вся жизнь человека проходит перед ним. Говорите шепотом, те, кто стоит у постели умирающего и находится в молчаливом присутствии Смерти. Особенно надо хранить спокойствие сразу после того, как Смерть положила на тело свою холодную руку. Говорите шепотом, повторяю я, иначе вы нарушите спокойное течение мысли и воспрепятствуете тому, чтобы Прошлое оставило свое отражение на покрывале Будущего…»
Против этого утверждения неоднократно энергично выступали материалисты; было заявлено, что биология и (научная) психология – обе они против этой идеи; и хотя психология не имеет убедительных данных подняться до этой гипотезы, биология отрицает саму идею как пустой «предрассудок». Тем не менее, даже биология подвержена прогрессу, и вот что мы можем извлечь из ее последних достижений. Д-р Ферре сообщил недавно Биологическому обществу в Париже очень интересное наблюдение о менальном состоянии умирающего человека, которое удивительным образом подтверждает вышеприведенную точку зрения. Поскольку речь идет о таком специфическом явлении, как воспоминание о жизни и внезапном появлении на чистых стенках памяти «картины за картиной», возникающих из «уголков и закоулков», долгое время находившихся в забвении, д-р Ферре специально привлекает внимание к этому явлению.
Достаточно отметить лишь два из довольно большого количества примеров, приведенных этим ученым в его «Докладе», чтобы показать, как корректны в научном отношении учения, которые мы получаем от наших восточных Учителей.
Первый пример – это умирающий от чахотки человек, болезнь которого развилась вследствие поражения спинного мозга. Сознание уже покинуло его, когда, возвращенный к жизни двумя последовательными инъекциями эфира, больной слегка поднял голову и начал быстро говорить по-фламандски, на языке, которого не понимали ни окружающие его, ни он сам. Получив карандаш и кусок белой бумаги, он с большой скоростью написал несколько строк на этом языке – притом довольно грамотно, как это было установлено позже, – а затем упал навзничь и умер. После перевода оказалось, что написанное им относится к очень прозаическому событию. Он писал, что внезапно вспомнил о том, что он должен какому-то человеку 15 франков с 1868 года (то есть более 20 лет) и хотел бы, чтобы эти деньги были заплачены.
Но почему он написал свое последнее желание на фламандском? Родиной покойного был Антверпен, но он покинул эту страну в младенчестве, не зная этого языка, и провел всю свою жизнь в Париже, умея говорить и писать только по-французски. Очевидно, его возвратившееся сознание, эта последняя вспышка памяти, которая представила перед ним всю его жизнь, как в ретроспективной панораме, и даже столь пустяковый факт, как то, что он одолжил у своего друга 20 лет назад 15 франков, – все это появилось не из одного физического ума, а скорее из его духовной памяти, из высшего эго (манаса перерождающейся личности). Тот факт, что он писал и говорил по-фламандски, то есть на языке, который он мог слышать лишь в те времена, когда сам еще не мог говорить, является еще одним доказательством. ЭГО обладает полным всеведением по своей бессмертной природе. Ибо все это в действительности не более чем «последняя степень и как бы тень существования», как Равесон, член Французского Института, говорит нам.
Теперь о втором случае.
Другой больной, умирая от туберкулеза легких, сходным образом приведенный в чувство инъекцией эфира, повернул голову по направлению к своей жене и быстро сказал ей: «Ты не сможешь теперь найти эту булавку; весь пол был заменен с тех пор». Это было связано с потерей булавки для шарфа восемнадцать лет назад, фактом столь ничтожным, что он был почти полностью забыт, но, тем не менее, ему удалось ожить в последней мысли умирающего человека, выразившего словами то, что он увидел, после чего он внезапно замолчал и его дыхание оборвалось. Таким образом, любое из тысячи мелких ежедневных событий и происшествий, случившихся в течение жизни, могут возникнуть в мерцающем сознании в наивысший момент его распада. Долгая жизнь, прожитая, по-видимому, еще раз за одно краткое мгновение!
Можно упомянуть третий случай, еще лучше подтверждающий то утверждение оккультизма, которое приписывает все такие воспоминания мысленной силе индивидуума, а не личного (низшего) эго. Молодая девушка, которая ходила во сне вплоть до своего двадцатидвухлетия, во время сомнамбулического сна занималась разнообразной домашней работой, о чем она совершенно не помнила после пробуждения.
Среди других психических импульсов, которые проявлялись только во время сна, была одна скрытая тенденция, совершенно не свойственная ей в бодрствующем состоянии. Во время бодрствования она была открытой и чистосердечной, и мало заботилась о том, что ей принадлежит; но в сомнамбулическом состоянии она могла брать предметы, принадлежащие ей или просто находящиеся около нее, и прятать их с большим мастерством. Поскольку эта привычка была хорошо известна ее друзьям и родственникам, и двум сиделкам, следившим за ее действиями во время ночных прогулок в течение многих лет, то ничего не пропадало или легко могло быть возвращено на положенное место. Но однажды в душную ночь сиделка заснула; девушка встала и отправилась в кабинет отца. Ее отец, знаменитый нотариус, работал этой ночью допоздна. Сомнамбула вошла в тот момент, когда отец ненадолго вышел из комнаты; она не спеша завладела завещанием, лежавшим на столе, а также суммой в несколько тысяч фунтов в бонах и банкнотах. Затем она спрятала их внутри двух фальшивых колонн, установленных в библиотеке наряду с настоящими, прокралась из кабинета прежде, чем вернулся ее отец, и добралась до своей комнаты и кровати, не разбудив сиделку, все еще спавшую в кресле.
В результате, поскольку сиделка решительно отрицала, что ее молодая хозяйка покидала комнату, подозрение с нее было снято, а деньги так и пропали. Однако потеря завещания повлекла за собой судебный процесс, который почти полностью разорил ее отца и совершенно разрушил его репутацию, так что семья попала в очень бедственное положение. Через девять лет девушка, которая в предшествующие семь лет уже не была сомнамбулой, заболела чахоткой и, в конце концов, умерла от нее. На смертном одре покрывало, висящее перед ее физической памятью, поднялось, пробудилась ее божественная интуиция; картины ее жизни стремительно пронеслись перед ее внутренним взором, и среди прочих она увидела сцену своего сомнамбулического воровства. Внезапно она пробудилась от летаргического сна, в котором пребывала несколько часов, на ее лице появились следы ужасного переживания, и она закричала: «Ох! Что же я наделала?.. Ведь это я взяла завещание и деньги… Поищите в фальшивых колоннах в библиотеке, я…» Она не закончила своей фразы, потому что ее собственные эмоции убили ее. Но, тем не менее, провели поиски, и было найдено завещание и деньги внутри дубовых колонн, как она и сказала. Однако этот случай оказался весьма странным потому, что колонны были столь высоки, что, даже встав на стул и имея в своем распоряжении больше времени, чем несколько минут, сомнамбула не смогла бы дотянуться до пустых колонн и бросить вещи в них. Однако можно отметить, что люди в экстатическом и конвульсивном состоянии (см. «Convulsionnaires de St. Médard et de Morizîne»), видимо, могут с необычайной легкостью взбираться на глухие стены и даже перепрыгивать через вершины деревьев.
Если мы примем эти факты, то не вынуждают ли они поверить в то, что сомнамбула обладает своего рода интеллектом и памятью в их грубом проявлении на физическом уровне бодрствующего низшего эго; и что эта сомнамбула заявляет о себе in articulo mortis [на смертном одре, лат. ], когда тело и физические чувства личности перестают функционировать и ум, перед тем как полностью улетучиться, перебирает в сознании вереницу психических, а затем и духовных переживаний? А почему бы нет? Даже материалистическая наука начинает признавать в психологии многие факты, которые не могли быть приняты двадцать лет назад. «Истинное существование – жизнь, по сравнению с которой всякая другая жизнь лишь бледный набросок или эскиз, – это существование души», – говорит Равесон. О том, что обычные люди называют «душой», мы говорим как о «перерождающемся эго». «Быть – значит жить, а жить – значит хотеть и думать», – говорит один французский ученый.[553] Но, если физический мозг действительно является более ограниченным, чем область, в которой возникают мгновенные вспышки неограниченной и бесконечной мысли, можно сказать, что ни воля, ни мысль не могут быть созданы внутри него, и непроходимая пропасть между материей и сознанием признается даже в соответствии с материалистической наукой Тиндалем и многими другими. Факт заключается в том, что человеческий мозг является просто каналом между двумя планами – психо-спиритуальным и материальным, – по этому каналу просачивается каждая абстрактная и метафизическая идея от манасического до более низкого человеческого сознания. Поэтому идеи о бесконечном и абсолютном не находятся, и не могут находиться, внутри нашего мозга. Они могут правдиво отражаться лишь нашим духовным сознанием, и оттуда в ослабленном виде проецируются на плоскости нашего восприятия на этом плане. Так, хотя из нашей памяти часто исчезают даже очень важные события, никакой даже самый никчемный поступок в нашей жизни не может исчезнуть из памяти «души», поскольку для нее это не ПАМЯТЬ, но постоянно присутствующая реальность на этом плане, который находится вне наших представлений о пространстве и времени. «Человек есть мерило всех вещей», – сказал Аристотель; и конечно он не имел в виду человека, состоящего из мяса, костей и мускулов!
Наилучшим образом из всех глубоких мыслителей эту идею выразил Эдгар Кине, автор «La Création».[554] Говоря о человеке, полном чувств и мыслей, которые он либо вообще не осознает, либо ощущает как туманные и смутные впечатления, он показывает, что человек реализует лишь малую часть своего духовного существа. «Мысли, которые мы создаем, но не можем определить и сформулировать, изгоняясь, находят убежище в самой глубине нашего существа»… Постоянно преследуемые нашей волей, «они отступают перед ней все дальше и глубже – кто знает, куда – в самые фибры души, где они сохраняют свою власть и влияют на нас так, что мы этого не замечаем…»
Да, они становятся невоспринимаемыми и недостижимыми для нас, также как колебания звука и света, выходящие за пределы нашего восприятия. Невидимые и неуловимые, они, тем не менее, работают, и таким образом лежат в основе наших будущих действий и мыслей, приобретая власть над нами, хотя мы, возможно, никогда не думаем о них и часто игнорируем само их наличие. Нигде Кине, виднейший естествоиспытатель, не кажется более правым в своих наблюдениях, чем тогда, когда он говорит о тайнах, которыми мы все окружены:

«Тайнами не земли или неба, а тайнами, содержащимися внутри наших костей, в клетках нашего мозга, в наших нервах и волокнах. Нет никакой нужды в том», – говорит он, – «чтобы в поисках неведомого забираться в мир звезд, поскольку именно здесь, около нас и в нас самих, есть столько недостижимого… Как наша земля состоит большей частью из невоспринимаемых сущностей, которые в действительности и образуют ее континенты, так же и человек».

Истинно так; хотя человек является пучком темных, им самим неосознаваемых, ощущений, неопределенных чувств и неправильно понятых эмоций, забытых воспоминаний и знания, которое становится на поверхности этого плана – неведением. Все же, хотя физическая память у здорового человека часто затемнена, и более сильные воспоминания вытесняют более слабые, в момент великого изменения, которое человек называет смертью, то, что мы называем «памятью», по-видимому, возвращается к нам во всей своей силе и свежести.
Не может ли это быть связано просто с вышеупомянутым фактом, что, по крайней мере, на несколько секунд обе наши памяти (а скорее, два состояния сознания, высшее и низшее) соединяются вместе и образуют, таким образом, одно, и что умирающий человек оказывается на плане, где нет ни прошлого, ни будущего, но лишь одно настоящее? Память, как известно, сильнее всего проявляется в отношении наиболее ранних ассоциаций, возникающих тогда, когда будущий человек является всего лишь ребенком, и в нем больше души, чем тела; и если память – это часть нашей души, тогда она необходимым образом должна быть вечной, как сказал где-то Теккерей. Ученые отрицают это; мы, теософы, утверждаем, что это так. Они обосновывают свои взгляды лишь отрицательными доказательствами; мы же, напротив, имеем в нашу поддержку многочисленные факты подобного рода, как те, что содержались в трех вышеизложенных случаях. Звенья цепи причин и следствий, связанных с разумом, являются terra incognita [неизвестной землей, лат. ] и останутся таковой навсегда для материалистов. Ибо если они уже приобрели глубокое убеждение в том, что, как говорит Поп:

«До времени забытые в бесконечных закоулках мозга
Звенья наших мыслей сплетаются в единую невидимую цепь…»
– и все еще неспособны обнаружить эти цепи, то как же они могут надеяться раскрыть тайны высшего, духовного разума!

Персидский зороастризм и русский вандализм

Перевод – О. Колесников

Немногие способны оценить истинную красоту и эстетику, еще меньше тех, кто может по достоинству оценить монументальные реликвии прошлого – живых свидетелей того, что даже в древнейшие эпохи человечество поклонялось Высшей Силе и человек стремился запечатлеть абстрактные идеи в творениях, которым суждено было пережить века. Вандалы – будь то славянские венды или какое-то германское племя – всегда приходили с Севера. Недавний случай заставляет нас пожалеть о том, что Юстианин не разрушил все реликвии прошлого, так как выясняется, что и поныне живут на Севере потомки этих страшных вандалов, разрушающих памятники старины – русские купцы, которые только что совершили акт непростительного вандализма. Русские газеты пишут, что московский миллионер Кокорев и его тифлисский напарник, армянский крез Мирзоев, оскверняют и разрушают старейшую святыню зороастризма – «Аттеш-Гаг», что в Баку.[555]
Очень мало кто из иностранцев и возможно столь же мало среди русских знают что-либо об этой святыне огнепоклонников возле Каспийского моря. В 20 верстах от небольшого городка Баку, в долине Апшерона, в Русской Грузии, среди выжженной и бесплодной Каспийской степи стоит – Господи! стояло всего четыре месяца назад – странное сооружение, нечто среднее между средневековым храмом и укрепленным замком. Когда и кто его построил, никому не известно. На участке площадью в одну квадратную милю, известном как «Огненное поле», где стоит это сооружение, если копнуть песчаную землю на 2–3 дюйма и поднести к тому месту зажженную спичку, то из него как из фонтана брызнет вверх струя огня.[556] «Храм гебров», как это сооружение иногда называют, был вырезан из цельного куска скалы. Он представлял собой огромный квадрат, обнесенный зубчатыми стенами. Посередине, опираясь на массивные колонны, стояла высокая башня. Эти колонны своим основанием уходили в скальные породы, а наверху на них были вырезаны зубчатые амбразуры. Это были своего рода трубы, по которым горючий газ, скопившийся в центре материнской породы, постоянно поднимался наверх. На протяжении веков башня была святыней огнепоклонников, ее символическое изображение – трезубец, называвшийся тирсут. С лицевой стороны ее внешней стены были высечены кельи, числом около двадцати, в которых многие поколения жили зороастрийские отшельники. Под руководством высшего мобеда здесь, в тиши, под сводами уединенных келий, они изучали Авесту, Вендидад и Яшну, особенно, кажется, последнюю, поскольку скалистые стены их келий испещрены многочисленными цитатами из священных гимнов. Под башней-алтарем висели три огромных колокола. Легенда рассказывает, что их создал чудесным образом один святой скиталец в 10 веке, во время мусульманского преследования, чтобы своевременно оповещать верующих о приближающемся враге. Всего несколько недель назад на высокой башне-алтаре все еще горел огонь, который, как гласит предание, зажгли 30 веков назад. У горизонтальных отверстий четырех полых колонн неугасимо горели четыре огня, бесперебойно обеспечиваемые из неисчерпаемого подземного резервуара. От каждого зубца и амбразуры струился лучезарный свет, переливаясь многочисленными язычками пламени, и даже большой балкон над главным входом был освещен гирляндой огненных звезд; светящиеся огоньки вспыхивали и в меньших и более узких отверстиях стен храма. Вот в таком удивительном окружении гебры-отшельники ежедневно отправляли свои молитвы, собираясь перед открытым алтарем; каждое лицо было благоговейно устремлено к заходящему солнцу, голоса молящихся сливались в вечернем гимне прощания. И по мере того как светило – «Глаз Ахуры-Мазды» – уходило все дальше и дальше за горизонт, их голоса становились все тише и тише, пока, наконец, пение не напоминало уже печальный и приглушенный шепот… Блеснул последний луч – и солнце скрылось; и поскольку ночь в этих местах наступает мгновенно, то уход этого божественного символа служил сигналом к общей иллюминации, с которой не сравнятся даже величайшие фейерверки королевских торжеств. Каждую ночь это огненное поле казалось похожим на горящую прерию…
До приблизительно 1840 г. Аттеш-Гаг был главным местом паломничества огнепоклонников Персии. Тысячи паломников посещали эту святыню; и ни один истинный гебр не мог умереть счастливым, пока он не совершит, хоть раз в жизни, паломничество к этому святому месту. Один путешественник, некий Кох, который приблизительно в то время посетил этот храм, нашел в нем всего пять зороастрийцев со своими учениками. В 1878 г., почти 14 месяцев назад, одна дама из Тифлиса, побывавшая в Аттеш-Гаг, сообщила мне в письме, что она обнаружила там только одного отшельника, который покидал свою келью исключительно лишь для того, чтобы приветствовать восход и заход солнца. И сейчас, по прошествии почти года, мы читаем в газетах, что г-н Кокорев и K° строят на Огненном поле огромные сооружения по переработке нефти! Во всех кельях, наполовину разрушенных и невыразимо грязных, расположились рабочие фирмы, исключение составляет только одна, где живет бедный старый отшельник; алтарь, над которым горел священный огонь, сейчас завален строительным хламом и известковым раствором, а сам огонь уже горит совершенно для других целей. Благодаря заботам русского священника, периодически посещавшего этот храм, колокола тоже сняли и повесили на веранде дома суперинтенданта; как обычно, языческие реликвии используются – и даже оскверняются – религией, которая вытесняет прежние верования. И все выглядит как мерзость запустения… «С лучившемся меня удивляет, – пишет в Санкт-Петербургских ведомостях бакинский корреспондент, который первый прислал печальную новость, «что трезубцу, священному тирсуту, все еще не нашли какого-либо достойного применения даже в столовой этой компании!.. Так ли уж нужно было миллионеру Кокореву осквернять зороастрийскую святыню, занимающую такой малый участок по сравнению с тем, какое пространство выделили этому господину под его мануфактуры и лавки? И стоит ли такую великолепную реликвию античности приносить в жертву коммерциализации, в результате которой, в конечном счете, не будет получено ни рубля от ее разрушения?».
По-видимому, стоит, поскольку г-н Кокорев и K° взяли этот участок земли в аренду у правительства, которому, похоже, абсолютно безразличен этот идиотский и никчемный акт вандализма. Прошло уже более двадцати лет с тех пор, как я в последний раз посетила Аттеш-Гаг. В те дни, кроме проживания небольшой группы отшельников, его посещало много паломников. И поскольку весьма вероятно, что спустя 10 лет о нем никто уже ничего не услышит, я хочу более подробно осветить его историю. Наши персидские друзья, я уверена, заинтересуются несколькими легендами, которые я услышала в этом храме.
Завеса тайны скрывает происхождение Аттеш-Гаг. Исторических данных очень мало, к тому же все они противоречивы. За исключением некоторых армянских летописей, которые повествуют о том, что Аттеш-Гаг существовал еще до того, как Грузия от святой Нины в 3 веке[557] узнала о христианстве, больше упоминаний о нем не содержится нигде, насколько мне известно.
Предание гласит, насколько точно – не мне судить, что задолго до Заратуштры народ, которого мусульмане и христиане презрительно окрестили «гебрами» и который сам себя называет «бехедины», т. е. последователи истинной веры, поклонялся Митре, Посреднику, как своему единственному и Высшему Божеству, который воплощал в себе всех хороших и плохих богов. К Митре, олицетворявшему в себе две сущности – Ормазда и Ахримана – этот народ испытывал страх, хотя он мог бы и не бояться его, а только любить и почитать как Ахура-Мазду, если бы Митра не обладал чертами Ахримана.
Однажды, когда бог, переодетый пастухом, бродил по Земле, он пришел в Баку, тогда еще на мрачный, пустынный морской берег, и обнаружил там своего старого и ревностного поклонника, ссорящегося с женой. В этой бесплодной местности дрова были редкостью, и жена, обладая небольшим запасом угля для приготовления пищи, отказывалась дать хоть немного этого угля мужу, чтобы разжечь огонь над алтарем.
То, что было в боге от Ахримана, поднялось в нем и, ударив жадную старуху, он превратил ее в огромную скалу. Затем в нем проснулся Ахура-Мазда, и он, чтобы утешить овдовевшего старика, пообещал ему, что больше никогда ни он, ни его потомки, не будут испытывать недостаток в топливе, потому что он снабдит его таким запасом угля, который будет неисчерпаем. Он снова ударил о скалу, затем о землю, и известковые почвы Каспийского берега наполнились лигроином. В ознаменование счастливого события этот старый ревностный слуга своего бога собрал всех юношей округи и начал долбить скалу – то, что осталось от его бывшей жены. Он выдолбил амбразуры в стенах, и алтарь, и четыре колонны, вырезав в них полости, чтобы газ мог свободно подниматься и выходить наружу. Бог Митра, увидев, что работа закончена, метнул молнию, которая зажгла огонь над алтарем, а также все огни на зубцах на стенах. Затем, чтобы огонь горел ярче, он призвал к себе четыре ветра и приказал им разнести огонь во все стороны. Баку и по сей день известен под своим первоначальным именем «Baadéy-ku-bá», что дословно означает место встречи ветров.
Другая легенда, отчасти продолжение предыдущей, гласит: веками верующие в бога Митру молились в его храмах, пока Заратуштра, спустившись с небес в виде «Золотой Звезды», не принял человеческий облик и не начал проповедовать новую доктрину. Он славил Единого, но Тройственного Бога – Высшую Вечную, непостижимую сущность «Зервана-Акарна», который эманирует из себя «Первозданный Свет», а последний, в свою очередь, создает Ахура-Мазду. Однако, этот процесс требует, чтобы «Первозданный Единый» сначала поглотил весь свет, который исходит из огненного Митры и лишил бедного бога его сияния. Утеряв свое право на безраздельное господство, Митра в отчаянии, подстрекаемый сущностью Ахримана, который в нем, уничтожает себя до поры до времени, предоставляя Ахриману одному бороться с Ормаздом. Отсюда преобладание двойственности в природе, но только до той поры, пока не возвратится Митра, который обещал своим преданным поклонникам в один прекрасный день вернуться. Однако с тех пор на огнепоклонников стали сваливаться многочисленные беды. Последней из этих бед стал приход в 7-м веке в их страну мусульман, когда эти фанатики начали жесточайшие преследования бехединов. Вытесняемые отовсюду, гебры нашли приют только в провинции Керман и в городе Йезд. Затем наступило время ересей. Многие из зороастрийцев отказывались от веры своих предков и становились мусульманами, другие, в своей неугасимой ненависти к новым правителям, присоединялись к жестоким и свирепым курдам, поклоняясь дьяволу, как когда-то огню. Затем здесь были езиды. Вся религия этих странных сект, за исключением некоторых, которые совершают значительно больше таинственных ритуалов, никому не раскрывая их секрет, состоит в следующем: как только встает солнце, они складывают крест-накрест большие пальцы и целуют этот символ, поднося его в благоговейном молчании к бровям. После этого они приветствуют солнце и возвращаются в свои жилища. Они верят во власть дьявола, боятся его и стараются всячески умилостивить «падшего ангела»; они очень сердятся, когда слышат, что мусульманин или христианин непочтительно о нем отзывается, и даже идут на убийства, когда слышат подобные непочтительные речи, но в последнее время народ стал более осторожным в своих высказываниях.
Кроме общины парсов в Бомбее, огнепоклонников можно встретить лишь еще в двух упомянутых выше местах и неподалеку от Баку. Статистика говорит, что несколько лет назад в Персии их насчитывалось 100 000 человек,[558] хотя сомневаюсь, что их религия сохранила такую же чистоту, как и религия гуджератских парсов, претерпев изменения, так же, как, впрочем, и последняя, в результате ошибок и небрежности целых поколений необразованных мобедов. И все же, как и их бомбейские собратья, которых все путешественники, а также англо-индийцы считают наиболее умными, трудолюбивыми и благонравными из туземных племен, огнепоклонники из Кермана и Йезда пользуются большим уважением среди персов и русских, живущих в Баку. Долгие века преследований и грабежей сделали их грубыми и хитрыми, но всеобщая молва на их стороне и о них говорят как о добродетельных, высоконравственных и трудолюбивых людях. Курды говорят: «Верно, как слово гебра», даже не сознавая, какое самоосуждение заключает в себе эта пословица.
Я не могу завершить, не выразив своего удивления по поводу крайнего невежества, которое, похоже, преобладает в России даже среди журналистов относительно религии гебров. Один из них в статье, напечатанной в «Санкт-Петербургских Ведомостях», упомянутых мною выше, пишет о гебрах как о секте индусских идолопоклонников, которые в своих молитвах постоянно обращаются к Брахме. Чтобы придать вес своей статье, он цитирует Александра Дюма (старшего), который в своей книге «Путешествия по Кавказу» говорит, что во время своего посещения Аттеш-Гаг, он обнаружил в одной из келий зороастрийского храма «двух индусских идолов»! Помня милосердное изречение De mortuis nil nisi bonum [о мертвых только хорошее (лат.)], мы не можем удержаться от того, чтобы не напомнить нашему уважаемому корреспонденту, что ни один читатель романов блестящего французского писателя не должен забывать, что все разнообразие и неисчерпаемый запас исторических фактов он брал из глубин своего собственного сознания, значительно превосходя в этом бессмертного барона Мюнхгаузена. Сенсационный рассказ о его охоте на тигров в Мингрелии, где со времен Ноя не бывало ни одного тигра, до сих пор в памяти его читателей.

Письмо издателю «Bombey Review»

Перевод – О. Колесников
К издателю.
Сэр!
Считаю своим долгом предать широкой гласности, что получила нижеприведенный ответ, адресованный мне одной из бомбейских газет, в отношении определенного непонимания того, что распространялось этой газетой касательно Теософского общества в местной прессе.
Е.П. Блаватская.К издателю «Bombey Review».
Сэр!
По моем прибытия сюда к друзьям я получила выдержку из «Bombey Review» относительно Теософского общества в целом и меня в частности. Вы утверждаете, что очень много влиятельных членов в последнее время вышли из состава Общества. В действительности из его состава вышло только шесть членов – наименее влиятельных, причем из одного только из многих филиалов Общества, работа которого совершенно не зависит от наших усилий – в Бомбее. Уход этих членов не имеет ничего общего ни с задачами, ни с целями и вопросами Общества, а просто явился результатом личных разногласий, возникших во время нашего отсутствия на Цейлоне, между одной дамой, гостившей у меня, и другой леди, которая хотя и прибыла ранее вместе с полковником Олькоттом и мною из Америки, не играла какой бы то ни было роли, как обнаружилось, равно как не способствовала нашему предприятию или несла какие-либо из его расходов. Этот инцидент сам по себе весьма незначителен, однако непонимание, нанесшее вред нашему Делу, внезапно преподнесенное прессой, может повлиять на наши текущие дела. «Review» утверждает, что наша ассоциация ощущает финансовый голод; что взносы за инициацию, полученные от наших членов, позволяют набрать необходимые суммы; и что «Теософист» несомненно «хорошо оплачиваемый филиал теософии». Позвольте мне объяснить, что взносы за инициацию новых членов в Индии выплатили только 50 членов – что составило примерно 500 рупий в течение последних 18-ти месяцев. Это дает, в соответствии с вашей гипотезой, которая беспочвенна сама по себе, как я могу добавить, для нас приход примерно 28 рупий в месяц, которые и поддерживали Общество, нас самих и покинувших нас друзей, мистера Уимбриджа и мисс Бэйтс. Что касается «Теософиста», то платили подписчики, заказавшие 900 экземпляров издания, и поскольку они платят всего лишь по 8 анн (одна шестнадцатая рупии) ежемесячно, то размер прибыли едва ли серьезно привлек бы распространителей прессы. Если бы «Теософист» процветал от такой оплаты, я была бы весьма удовлетворена. Могу добавить, что мы с полковником Олькоттом с тех пор, как выехали из Америки в Бомбей, потратили на поддержку Общества и его представителей из наших личных источников примерно 20 000 рупий, не считая значительных сумм, истраченных полковником Олькоттом во время трех лет, предшествующих нашему отъезду, и с тех пор, как было учреждено Общество.
Теперь еще один момент: мое внимание привлекает тот факт, что имя полковника Олькотта фигурирует в качестве части названия одной индусской фирмы, относящейся к торговым предприятиям. Ответ прост – полковник Олькотт никогда не извлекал ни одной рупии выгоды из этого дела. Как комиссионер американского Госдепартамента, которому поручено продвижение торговли между Индией и Соединенными Штатами, он просто надеялся на улучшение нашего предприятия посредством разрешения использования его имени, ради способствования успеху Америки, поскольку его имя могло послужить рекомендацией, делу международной торговли, имеющей место здесь при посредстве Теософского общества, в которой он был заинтересован. Поскольку такое использование было понято неправильно, полковник Олькотт собирается по возвращении в Бомбей прояснить это дело.
Е.П. Блаватская.
[27 сентября 1880 г. в «Indu-Prakash» было опубликовано письмо к издателю, подписанное: «Региональный член». Оно имело отношение к торжественным обещаниям и секретности, требуемой от членов Теософского общества. В своем «Альбоме», том Х, часть II, с. 481–482, Е.П.Б. написала сбоку от вырезки: «Бесславная клевета, написанная миссис Бэйтс».]

Письмо к издателю «The Banner of Light»

Перевод – О. Колесников

Бомбей, Индия.
К издателю «The Banner of Light»:
В вашем выпуске от 4-го октября в «Лондонских спиритуальных заметках», от вашего специального корреспондента, подписывающегося «Точность», я узнала нижеследующее:

…Мадам Блаватская появляется в новой роли, а именно, как издатель журнала, издающегося специально для теософов. Это – аккуратный небольшой ежемесячник, но в целом едва ли будет оценен спиритуалистами.

Теперь нам следует и в самом деле взять на себя миссию. Вы, обычно так рьяно представляющие вашим читателям каждую новость и заслуживающий доверия материал, появляющийся на горизонте, в действительности не удосужились представить вниманию публики этого вашего феноменального ясновидящего корреспондента! Воистину, он («Точность») должен быть одарен точностью дополнительного видения, которое просматривает то, что находится под «рясой священника», вместе с астрологическим Альманахом Задкиэля, чтобы точно пнуть его под зад. Судите сами: в то время как вы составляли эти надежные новости из Лондона, т. е. 4-го октября, этот «аккуратный небольшой ежемесячник, который едва ли будет оценен спиритуалистами», появился в Бомбее за два дня до этой даты. Они был сделан и впервые появился перед публикой 1-го числа октября, а значит, в то время когда ваш «специальный корреспондент» писал вам о нем в Лондоне, этот «небольшой ежемесячник» не был еще даже набран!
Этот журнал, совершенно очевидно, уже «оценен» многими, поскольку численность подписчиков увеличилась в четыре раза с тех пор, как появился первый номер. Вот тут-то «Точность» и дал маху. Но с другой стороны, какое сочетание дара дальновидения, ясновидения и пророческого видения! Если его развить, то вашего корреспондента можно будет отнести к высшим пророкам среди пророков. То, что напечатано в четырехстраничном «проспекте», было основано, очевидно, на его прогнозах. Описывая – психометрически – то, что еще не появилось, он тем самым добавляет еще один замечательный пример, подтверждающий открытие нашего выдающегося общего друга доктора Дж. Р. Бьюкенана, отца психометрии.
И все-таки этот «аккуратный небольшой ежемесячник» был «едва ли оценен» самим таким корреспондентом, хотя последний подписывается – наверное, исключительно в виде насмешки, – «Точность».
С братским приветом,
Е.П. Блаватская12-го ноября 1879 года.
Письмо к издателю «Indu Prakash»

Перевод – О. Колесников

МАДАМ Е.П. БЛАВАТСКАЯ пишет нижеследующее издателю «Indu Prakash»:

С тех пор как я приехала сюда в феврале, вместе с гостеприимством и настойчивостью, достойными лучшего применения, все классы общества приняли меня как тайного эмиссара русского правительства и – будем называть вещи своими именами – как «шпиона». И все же я была настолько плохо осведомлена о властных структурах моей родной страны, равно как о текущей русской политике, что, к моему превеликому любопытству, теперь я обращаюсь за помощью к вам. Не могли бы вы любезно обсудить со мной, кто может быть той таинственной личностью, что недавно появилась в России? Он называет себя «принцем Индии» и вызывает огромный интерес у обычной публики, и в то же самое время его приняли в качестве почетного гостя на Санкт-Петербургском императорском дворе – хотя, как говорят, тайно. Тогда почему одна из многочисленных получаемых мною газет, говоря о нем, упомянула о его прибытии? Перевожу дословно: «Несколько дней назад по пути из Петербурга в Самару в Москву прибыл индийский принц Рамчандер Баладжи Бхоттор. На полковника и адъютанта генерального штаба графа Н.И. Ростовцева возложили заботу о принце, и сейчас он занимается размещением его многочисленной свиты. Кто же этот принц? Очевидно, он имеет какое-то отношение к этой стране, если даже не является близким родственником знаменитого Нана Сахиба. Будучи новой для наших читателей, эта часть информации утратит новизну для всеведущей индийской полиции, которая, например, случайно обнаружила, что я была опасной русской шпионкой. Безусловно, им все известно об этом таинственном принце. Тогда какая досада, что они ничего не расскажут!
Мадам Блаватская—
Сэр! Не будете ли вы столь любезны отвести место в вашем следующем номере для моего возмущенного протеста? Рассказывая обо мне в вашей передовой статье от 23-го мая, озаглавленной «Теософское чудотворство», обо мне упоминают как о «графине» Блаватской. Позвольте мне раз и навсегда заявить, что такого титула я не ношу, равно как и не уступаю право приписывать мне длинный список пороков, которыми меня наделили, по-видимому, из-за тщеславия парвеню. Моя семья с обеих сторон древняя и благородная достаточно, чтобы переданная мне по наследству гордость оставляла место даже для ничтожного чувства тщеславия. Мне приходилось протестовать против этого титула, когда я находилась в Америке; я протестовала против него и в другое время в парижском «La Revue Spirite»; третий протест я опубликовала в «Bombey Gazette» от 13 мая, утверждая по достаточно важным причинам, что я вовсе не рассталась с американским гражданством, а мое имя – просто
Е.П. Блаватская.Бомбей, 12 июня.
[Выражение «графиня Блаватская» было взято из индийских газет. – Изд. ]».

Письмо от Мадам Блаватской

Перевод – О. Колесников

Главному редактору «Spiritual Scientist»:
Сэр! В моей стране, и в любой другой, признанной цивилизованной, кроме Америки, человек, который бесчестит и клевещет на женщину, не виновную в преступлении, какой бы невозмутимой она ни была, называется трусом. Что подумает европейский джентльмен о мужском населении Америки, когда прочтет в спиритических журналах Соединенных Штатов такую ложь, трусливые заявления и отвратительные нападки на леди, рожденную за границей, о женщине, очень долго занимающейся спиритизмом, НО НЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ МЕДИУМЕ, как утверждают те, кто выступают против меня? Эти нападки появились совсем недавно. Меня винят в том, что я поведала правду, а не ложь о некоторых лицах, лишенных чести и достоинства, которые позорят само название американского спиритизма путем своей ассоциации с ним и создают весьма несовершенные, поверхностные представления о чудесах Магии, о которых, заодно с сотнями других путешественников, я узнала при странствиях, объездив практически весь Восток. Эти зловредные нападки на мою репутацию вредят только самим тем, кто нападает на меня; ибо мои предшественники не нуждаются в моей защите. Но как спиритист я краснею от этого впечатления, которое они неизбежно производят, ввиду права на грубость в отношении женщины в американской журналистике. Если это не прямое оскорбление, то мне нечего сказать.
Но пока что я просто отвечу на многочисленные вопросы и критику. Я отправила вам перевод еще одной главы из одной из книг Леви.

Плачь, рыдания и цветы

Перевод – О. Колесников

Несколько недель назад некто Джордж Найрнс, британский моряк, зверски убил в Калькутте скромного полицейского сипая, который спокойно стоял на своем посту и с которым он не имел ссоры и даже прежде не перемолвился ни единым словом. Злодей повалил свою жертву наземь и перерезал горло ножом, который принес с собой на берег намеренно, чтобы кого-нибудь убить. Он был связан и осужден, но по ходатайству жюри присяжных помилован. Однако суд, сделав присяжным выговор за настолько неуместное ходатайство в подобных обстоятельствах, вынес наказание; а правительство Индии, к которому апеллировали, весьма справедливо и разумно подтвердило решение суда. Итак, этот убийца, обагривший руки кровью, был повешен на следующий день, а его труп погребен на Шотландском кладбище в Калькутте. «Indian Daily News» пишет:

За некоторое время до этого на кладбище прибыл похоронный кортеж, состоящий примерно из пятидесяти леди и джентльменов. По прибытии катафалка гроб, украшенный надписью: «Джордж Найрнс, 29 лет, казненный 23-го июля 1880 г.», был накрыт Юнион Джеком [флагом Великобритании], вынесен на плечах шестью членами команды Найрнса и принесен к краю могилы. Преподобный мистер Гиллан отправил службу и сначала прочитал те части из библейского писания, которые Найрнс очень хотел услышать после приговора. Затем он кратко пересказал слова, высказанные Найрнсом на виселице, и лично обращаясь к присутствующим морякам, предостерег их брать в пример участь, которая постигла Найрнса, и ревностно посоветовал им избегать местных дешевых пивных. Затем были прочитаны обычные в таких случаях молитвы. На гроб, опущенный в могилу, в печали и скорби было брошено много земли, и многие из благочестивых женщин бросали букеты цветов, а большинство отворачивали голову, чтобы вытереть слезы из-за столь позорной смерти молодого человека, чья карьера обещала быть перспективной. В конце церемонии преподобный мистер Гудвин и несколько присутствующих дам спели гимн «Спасись в руках Иисуса».

Кто бы не стал после такого убийцей сипаев!!! Пятьдесят извергающих слезы дам и джентльменов; Юнион Джек, чтобы накрыть им гроб; утешающие слова из Библии, его любимые места после приговора (а прежде его любимыми местами были местные злачные заведения с дешевым спиртным); куски земли, бросаемые «со скорбью» в могилу, – несомненно, «на счастье», как бросают на свадьбах туфельки; симпатичные букетики с цветами; и перламутровые слезы, дождем стекающие по прекрасным щечкам, – что еще более респектабельное мог бы потребовать убийца? Что еще ему нужно знать, подобно выпившему напиток бедняги Рип ван Винкля, кроме того, что это убийство нисколь не порочит его! И церковь нисколько не воздержалась от участия во всем этом фарсе, поскольку, в завершение всего, обаятельный преподобный Гудвин и его прекрасные плакальщицы выдали «Спасись в руках Иисуса». Счастливый Джордж! Тем не менее вызывает сожаление, что наш калькуттский современник упустил еще один очень важный факт, не приняв во внимание который читатель не может полностью оценить красоты этого христианского Искупления. В чьих руках, позвольте нас спросить, будет «спасен» убитый сипай?

По поводу некоторых эзотерических догматов арийских архатов[559]

Перевод – О. Колесников

По тибетской эзотерической буддистской доктрине, пракрити – это космическая материя (вещество), из которой созидаются все видимые формы; акаша – тоже космическая материя, но еще более неощутимая, скорее, дух этой материи; пракрити – основа тел или вещества, а акаша-шакти – души или энергии.
По учениям тибетцев, Космос это пракрити, свабхават или акаша; Космос, заполненный любым веществом, или вообще без вещества, т. е. веществом, настолько легким (тонким), что его можно ощущать только метафизически. Брахман – семя, брошенное в землю этого поля, а шакти – это таинственная энергия, или сила, которая способствует развитию семени и которую буддистские архаты Тибета называют фохат.
То, что мы называем Формой (Рупа), не отличается от того, что мы называем Космосом (Пространством, Шуньятой)… Пространство не отличается от Формы. Форма – это то же, что и Пространство; Пространство – это то же, что и Форма. Точно так же с другими скандхами (противоположностями, разделениями), будь то боль (страдание, ведана) или сознание (санджна), впечатления, оставленные прошлым в уме (санскара), или знание (мудрость, виджнана), – они все то же самое, что и их противоположности («Книга Ши-кинг», или Сутра сердца. Кит. перевод Маха-праджна-парамиты-хридайи сутры; глава, посвященная Авалокитешваре, или Проявленному Будде).
Так что доктрины ариев и тибетцев, или архатов, полностью согласуются в основном, отличаясь лишь названиями и способами изложения вследствие того, что брамины веданты верят в существование Парабрахмана, божественной силы, хотя, возможно, и безличной, а буддисты полностью ее отрицают.
I
Страна, которую китайцы называют Си-дзанг, а географы Запада Тибетом, упоминается в старейших книгах, сохранившихся в провинции Фо-кьен (области проживания исконного населения Китая) как бывшая в древнейшие времена родиной оккультных учений. По этим записям, в той стране жили «Учителя Света», «Сыновья Мудрости» и «Братья Солнца». Считается, что император Юй, именуемый также Великий (2207 г. до н. э.), религиозный мистик, получил оккультную мудрость и основал созданную им систему теократии – он первым в Китае объединил духовную власть с властью мирской – был родом из Си-дзанга. Его система была такой же, как древнеегипетская и халдейская; насколько нам известно, подобная система существовала в брахманистской Индии и сейчас существует в Тибете – а именно: все знание (учение), власть, мирская и тайная мудрость сконцентрированы в иерархии священников и ограничены их кастой. Каково было коренное население Тибета – на этот вопрос не сможет сейчас дать ответ ни один этнограф. Их религия – религия Бон, до-буддистские и анти-буддистские секты; большинство живут в провинции Кам – вот все, что о них известно. Но даже этого достаточно для оправдания предположение, что они – выродившиеся потомки могущественных и мудрых предков. По этническим признакам их нельзя считать чистыми представителями туранских народностей, а их обряды – в наше время это в основном колдовство, вызывание духов и поклонение природе – больше всего напоминают традиционные обряды вавилонян (в соответствии с записями, сохранившимися на найденных при раскопках цилиндрах), а не религиозные церемонии китайских даосов, религия которых основана на чистом разуме и духовности. Вообще говоря, даже миссионеры Кейланга, действующие среди этого народа на границе Британского Лахула, не находят больших различий между последователями Бона и двумя соперничающими буддистскими сектами – желтошапочников и красношапочников. Секта последних с самого начала препятствовала реформе Дзон-ка-пы и всегда придерживалась «старого» буддизма, который в наше время часто путают с религией Бон. Если бы наши востоковеды знали побольше об этом народе и сравнили бы обряд поклонения Белу, или Беалу, у древних вавилонян с обрядами Бон, то обнаружили бы неопровержимую связь. В данной работе мы не будем начинать дискуссии, чтобы доказать происхождение коренного населения Тибета от одной из трех великих рас, сменявших друг друга в Вавилонии, независимо от того, как мы их называем – аккадийцами (по Ф. Ленорману) или первобытными туранцами, халдеями и ассирийцами. Но, как бы то ни было, есть основания называть трансгималайскую эзотерическую доктрину халдейско-тибетской. А если вспомнить, что Веды, по традиционным представлениям, появились в Индии возле озера Мансаровар, расположенного в Тибете, а брамины – с «далекого севера», то наше предположение о происхождении всех эзотерических доктрин, когда-либо существовавших или еще существующих, из одного источника имеет основания. Таким образом, эту доктрину можно назвать арийско-халдейско-тибетской, или Религией Всемирной Мудрости. «Ищите Потерянное Слово у иерофантов Татарии, Китая и Тибета», – советовал провидец Сведенборг.
II
Веды, брахманизм, а заодно и санскрит в страну, которую сейчас называют Индией, были привнесены извне. Они появились не в самой Индии.
Были времена, когда древнее население Запада нынешней Индии населяло многие страны Азии, имеющие теперь другими названиями. Даже в сравнительно позднюю эпоху Александра Македонского различали Верхнюю, Нижнюю и Западную Индии; а древние классики именовали Индией Персию и Иран, и страны, которые теперь называют Тибет, Монголия и Великая Татария, тоже считались частью Индии. Таким образом, когда мы говорим, что цивилизация пришла в мир из Индии, что Индия – это Альма Матер всех цивилизаций, культур и наук всех остальных наций (включая Вавилонию и, может быть, даже Египет), мы имеем в виду древнюю, доисторическую Индию, Индию времен, когда великая Гоби была морем, а исчезнувшая Атлантида – частью неразделившегося еще континента, начинавшегося у Гималаев и спускавшегося к Южной Индии, Цейлону, Яве и далекой Тасмании.
III
Для подтверждения этих спорных мнений (о том, были ли адепты Тибета знакомы с «эзотерической доктриной населения священного Острова») нужно внимательно изучить священные и исторические записи китайцев – народа, история которого начинается почти 4600 лет назад (2697 г. до н. э.). Народ, отличающийся такой тщательностью, создавший, знавший и использовавший некоторые из величайших «изобретений» современной Европы (компас, порох, фарфор, бумага, книгопечатание и т. д.) за тысячи лет до их нового «открытия» европейцами – такой народ должен был оставить летописи, достойные доверия.
От Лао-цзы до Хиуен-Тсанга китайская литература полна упоминаний и ссылок на этот Остров и на мудрость гималайских адептов. В книге преподобного Самуэля Била «Ряд буддистских рукописей, в переводе с китайского» есть глава «О Тянь-Тайской школе буддизма», которую следует внимательно прочитать нашим оппонентам. При переводе правил этой самой известной и священной школы и секты в Китае, основанной Чин-че-чаем, прозванным Мудрым, в 575 г. н. э., европейский переводчик ставит знак вопроса у предложения: «То, что касается единого одеяния (бесшовного), носимого Великими Учителями Снежных Гор, школы Химавата» – и ничего другого ему не оставалось делать. В записях «Всеобщего описания Индии» нет данных о школе Химавата, или нашего Гималайского братства. Далее мистер Бил переводит правила относительно «великих профессоров высшего ордена, живущих в горах, вдали от человека», араньяков – отшельников.
Так, если отдать должное традициям и безотносительно исторических записей, сохранившихся в Китае, и тибетских Священных Книг, легенда об этом Острове жива до наших дней среди народностей Тибета. Светлого Острова больше нет, но страна, на месте которой он когда-то процветал, осталась, и его расположение хорошо известно некоторым «великим учителям снежных гор», несмотря на возможные изменения топографии вследствие ужасного катаклизма. Есть поверье, что через каждые семь лет эти учителя собираются в Шам-ба-ле, «счастливой стране». По общему верованию, она находится на северо-западе Тибета. Некоторые полагают, что она расположена в неисследованных центральных областях, недоступных даже для бесстрашных кочевников; другие считают, что она лежит между грядой гор Гандишри и северной частью пустыни Гоби (с юга и севера) и наиболее населенными районами Хундуза и Кашмира, областью Гья-Фелинг (Британская Индия) и Китаем (с запада и востока) – достаточно большое пространство для поисков любопытствующих. Другие же считают, что страна эта находится между горами Намур Нур и Куень-Лунь. Но все твердо верят в Шамбалу и говорят о ней как о плодородной волшебной стране, бывшей когда-то островом, а теперь представляющей собой оазис несравненной красоты, место встреч наследовавших эзотерическую мудрость богоподобных обитателей легендарного Острова.
В связи с древней легендой об Азиатском море и континенте Атлантида имеет смысл вспомнить о том, что известно всем современным геологам, – что на склонах Гималаев можно найти геологические доказательства того, что породы этих громадных пиков были когда-то частью океанского дна.
IV
Мы уже отмечали, что, по нашему мнению, вся разница между буддистской и ведантистской философиями заключается в том, что первая представляет своего рода рационалистический ведантизм, а последнюю можно рассматривать как трансцендентный буддизм. Если в эзотеризме ариев термин «дживатма» применяется в отношении седьмого принципа, чистого бессознательного духа, духа per se, – это потому, что в веданте постулируются три типа существования: 1) парамартхика – истинное, единственно реальное; 2) вьявахарика – практическое; и 3) пратибхашика – кажущееся, или иллюзорное – и первый тип Жизни, или Джива, представляется как единственный истинно существующий. Брахма, Единое Эго – единственный представитель этой Жизни во вселенной, так как это мировая жизнь, в то время как две другие – лишь ее «объективные проявления», порожденные и созданные невежеством, чистые иллюзии, предложенные нам нашими слепыми чувствами. Буддисты, наоборот, отрицают как субъективную, так и объективную реальность, даже относительно существования Одного «Я». Будда заявляет, что нет ни Создателя, ни Абсолютного Существа. Буддистский рационализм всегда был начеку относительно непреодолимой трудности допущения одного абсолютного сознания; по словам Флинта, «где только есть сознание, есть зависимость, а где только есть зависимость, есть двойственность». Единая Жизнь либо абсолютна и необусловленна (мукта) и не может зависеть ни от чего и ни от кого; либо она связана и обусловлена (баддха), и тогда ее нельзя назвать Абсолютной. Более того, ограничения такого рода обусловливают существование другого божества, столь же могущественного, для объяснения зла в этом мире. Следовательно, тайная космогоническая доктрина архатов признает одно-единственное абсолютное, неразрешимое, вечное и несозданное Бессознательное (это перевод названия) – стихию (используем это слово за отсутствием другого, более подходящего), абсолютно независящую от чего бы то ни было во Вселенной; всегда присутствующее и вездесущее; Присутствие, которое всегда было, есть и будет независимо от того, есть или нет Бог или боги, существует или нет Вселенная; существующее в течение бесконечных циклов махаюг, во время пралай и в периоды манвантар; и это есть Космос, поле действия Вечных Сил и Законов природы, основа (как правильно называет ее наш корреспондент), на которой происходят бесконечные (постоянные) взаимосоотношения акаши и пракрити, направляемые бессознательными регулярными пульсациями шакти – дыхания или силы сознательного божества, как сказали бы теисты, или вечной энергии вечного бессознательного Закона, как сказали бы буддисты. Таким образом, Космос, или Фан Бар-нанг (Маха Шуньята), или, по Лао-цзы, «Пустота» есть природа буддистского Абсолюта (cм. «Хвалу Бездне» Конфуция). Так, архаты никогда не смогут употребить слово «джива» в отношении седьмого принципа, так как только через его взаимодействие или контакт с материей (веществом) фохата (активной энергии буддистов) может развиться активная сознательная жизнь; и на вопрос: «Как может из бессознательного появиться сознательное?» – ответим: «Обладало ли самостоятельным сознанием семя, зачавшее Бэкона или Ньютона?»

Повсеместное распространение идеи посмертного существования души

Перевод – К. Леонов

В какую эпоху пробуждающийся интеллект человека впервые признал идею будущей жизни – это никому не известно. Но мы знаем, что с самого начала ее корни уходили так глубоко и столь тесно переплетались с человеческими инстинктами, что эта вера прошла через все поколения и включена в сознание любой нации и любого племени, цивилизованного, полуцивилизованного или дикого. Над ней размышляли величайшие умы; и самые грубые дикари, хотя они и не имели имени для божества, все же верили в существование духов и поклонялись им. Если в христианских странах, таких как Россия, Валахия, Болгария и Греция, православная церковь предписывает, чтобы в дни всех святых на могилы клались приношения в виде риса и напитков; и в «языческой» Индии делаются эти умилостивительные подарки из риса для усопших, то сходным образом и бедный дикарь из Новой Каледонии приносит свою жертвенную пищу черепам своих любимых умерших.
В соответствии с Гербертом Спенсером, почитание душ и останков должно быть приписано «примитивной идее о том, что любое свойство, характеризующее какое-либо скопление, содержится во всех его частях… Душа, присутствующая в полностью сохраненном теле мертвого человека, наличествует также в отдельных частях его тела. Отсюда вера в останки». Это определение, хотя и приложимо по своей логике и к цивилизованному римско-католическому фанатику, поклоняющемуся украшенным золотом и драгоценностями мощам, и к идолопоклоннику с его пыльными, ветхими черепами, однако, первый, вероятно, стал бы отрицать это, говоря, что он не верит в то, что душа присутствует в целом трупе, скелете или отдельных костях, и, строго говоря, он не поклоняется им. Он лишь уважает мощи как нечто, что, принадлежа тому, кого он считает святым, приобрело благодаря контакту с ним какое-то чудесное свойство. Поэтому определение м-ра Спенсера не кажется всеохватывающим. Профессор Макс Мюллер, в своей «Науке религии», также, показав нам при помощи многочисленных процитированных примеров, что человеческий разум с самого начала имел «смутную надежду на будущую жизнь», не в большей мере, чем Герберт Спенсер, объясняет, откуда и каким образом исходно возникла такая надежда. Он лишь просто указывает на врожденное свойство нецивилизованных народов превращать силы природы в богов и демонов. Он заканчивает свою лекцию о туранских легендах и универсальности верований в призраков и духов простым замечанием о том, что поклонение духам умерших – это наиболее широко распространенная во всем мире форма суеверия.
Итак, каким бы образом мы не захотели бы получить философское решение тайны; будем ли мы ожидать ответа от теологии, которая сама связана с верой в чудеса и учит сверхъестественному, или же мы спросим об этом у преобладающих сегодня школ современной мысли – величайших противников чудесного в природе; или же мы попросим объяснения этого у философии крайнего позитивизма, которая со времен Эпикура и до современной школы Джеймса Милля, взяв в качестве своего девиза псевдонаучный лозунг «nihil in intellectu quod non ante fuerit in sensu» («нет ничего в сознании, чего бы не было раньше в ощущениях»), заставляет разум прислуживать материи, – мы не получили бы удовлетворительного ответа ни от кого из них!
Если бы данная статья имела ввиду простое сравнение фактов, непосредственно удостоверенных путешественниками и касающихся лишь «суеверий», рожденных в уме древнего человека, а сейчас распространенных только среди диких племен, тогда объединенные усилия таких философов, как Герберт Спенсер, могли бы решить наши проблемы. Мы могли бы удовлетвориться его объяснением, что в отсутствие гипотезы, «чуждой мышлению на его начальном этапе… примитивные идеи, возникающие из разных видов опыта, полученного при взаимодействии с неорганическим миром», – например, с ветром, эхо, собственной тенью человека, – служили для необразованного ума доказательством того, что имеется «невидимая форма существования, которая обнаруживает силу», и были достаточны для того, чтобы создать подобное «неизбежное верование» (см. «Происхождение суеверия» Спенсера). Однако, мы озабочены сейчас чем-то более близким для нас и более высоким, чем примитивный человек каменного века; человек, который совершенно не знал «тех представлений о физической причинности, которые выросли лишь в результате опыта и лишь постепенно оформились в течении существования цивилизации». Мы имеем ввиду двадцать миллионов современных спиритуалистов, наших собратьев, живущих во всем великолепии просвещенного девятнадцатого века. Эти люди не игнорируют ни одно из открытий современной науки; нет, многие из них сами занимают высокое положение среди наиболее известных научных исследователей. И несмотря на все это, в меньшей ли степени они подвержены той же самой «форме суеверия», если это вообще суеверие, чем примитивный человек? По крайней мере, их объяснения физических явлений, хотя бы последние и сопровождались совпадениями, которые могли бы убедить их в существовании разумности, стоящей за физической силой, часто являются теми же самыми, что и возникавшие в представлении людей ранних и далеких времен.
«Что такое тень?» – спрашивает Герберт Спенсер. Ребенок и дикарь «думают о тени как о некоем существе». Бастиан рассказывает о бенинских неграх, что «они рассматривают тени людей как их души»… думая, «что они… наблюдают за всеми их действиями и свидетельствуют против них». Согласно Кранцу, у жителей Гренландии человеческая тень – это одна из двух душ, та, «которая выходит из тела ночью». У аборигенов Фиджи тень называется «темным духом, отличающимся от другого духа, которым обладает каждый человек». Прославленный автор «Принципов физиологии» объясняет, что «общность значений, которая будет в дальнейшем отмечена более полно, и которую проявляют различные далекие друг от друга языки в отношении тени и духа, свидетельствует о том же самом».
Однако, все это нам показывает с наибольшей очевидностью, что сколь бы ошибочными и противоречивыми не могли бы быть заключения, все же предпосылки, на которых они основываются, не являются выдумкой. Должно существовать нечто до того, как человеческий разум может подумать о нем или почувствовать его. Сама способность вообразить существование чего-либо обычно невидимого и неощутимого является доказательством того, что оно должно было быть проявлено в некоторое время. Обрисовывая в своей обычной искусной манере постепенное развитие идеи души, и в то же самое время показывая, как «мифология не только наполняет собой сферу религии… но и более или менее заражает царство мысли в целом», профессор Мюллер, в свою очередь, рассказывает нам, что когда люди впервые захотели выразить «отличие между телом и чем-то иным, находящимся внутри и отличным от него… было использовано слово дыхание, избранное сначала для того, чтобы отразить жизненный принцип, отличающийся от угасающего тела, и впоследствии бестелесную… бессмертную часть человека – его душу, разум, его личность… мы также говорим, что когда человек умирает, он испускает дух, и этот дух первоначально означал душу, которая имела значение дыхания». В качестве примеров приводятся рассказы различных миссионеров и путешественников. Никарагуанские индейцы, которых отец Р. де Бобадилла спрашивал, вскоре после испанского завоевания, об их представлениях, связанных со смертью, рассказали ему, что «когда люди умирают, из их рта выходит нечто, напоминающее человеческую личность и называемое юлио (на языке ацтеков ули означает «жить», – поясняет М. Мюллер). Это существо похоже на человека, но не умирает и не оставляет трупа…» В одной из своих многочисленных работ Эндрю Джексон Дэвис, некогда признанный крупнейшим американским ясновидящим и известный как «Видящий-сквозь-стены», предоставляет нам прекрасную иллюстрацию верования никарагуанских индейцев. Его книга – «Смерть и последующая жизнь» – имеет гравированный фронтиспис, на котором представлено смертное ложе некой старой женщины. Это изображение называется «Образование духовного тела». Из головы умершей появляется светящийся призрак – ее собственная фигура в молодом возрасте.[560]
Некоторые индусы полагают, что дух остается в течение десяти дней на карнизе того дома, где он отделился от тела. Так как он может купаться и пить, на карниз выставляют две чаши из банановых листьев – одну с молоком, другую с водой. «В первый день мертвый, как полагают, обретает свою голову; во второй день – глаза, уши и ноздри; в третий – свои руки, шею и грудь; в четвертый – свое туловище; в пятый – свои ноги и ступни; в шестой – свои жизненно важные органы; в седьмой день – кости, костный мозг, вены и артерии; в восьмой – свои ногти, волосы и зубы; в девятый – все остальное, включая половые признаки; и на десятый день – голод и жажду в обновленном теле». (Кришнанатх Рагхунатджи, «The Pátáne Prabhus»; в «Government Bombay Gazeteer» за 1879 год).
Теория м-ра Дэвиса принимается всеми спиритуалистами, и на основании этой модели ясновидящие сегодня описывают отделение «неразлагающегося от разлагающегося». Но здесь спиритуалисты и ацтеки следуют двумя разными путями; ибо, в то время как первые утверждают, что душа в каждом случае является бессмертной и сохраняет свою индивидуальность в вечности, ацтеки говорят, что «если умерший жил хорошо, юлио поднимается в вышину с нашими богами; но если он жил плохо, юлио умирает вместе с телом, и это – его конец».
Вероятно, некоторые люди могут обнаружить, что «примитивные» ацтеки более последовательны в своей логике, чем наши современные спиритуалисты. Саами и финны также утверждают, что в то время как тело распадается, умершему дается новое, которое может быть видимо лишь шаманом.
Хотя дыхание, или дух, или душа, – говорит далее профессор Мюллер, – являются наиболее общеупотребимыми именами… мы все же говорим о тенях умерших, которые первоначально означали их человеческие тени… Те, кто впервые использовал это выражение (а мы находим его в наиболее удаленных странах света), очевидно, рассматривали тень как явление, наиболее близкое к тому, что они хотели выразить; как нечто такое, что было бы бестелесным, и все же тесно связанным с телом. Греческий эйдолон также не является ничем иным, кроме как тенью… но при этом любопытно… что люди, говорящие о жизни или о душе как о тени тела, сами убедили себя в том, что мертвое тело не отбрасывает тени, потому что тень отделилась от него; это становится по существу похожим на случай Петера Шлемиля. («Наука религии».)
Только ли амазулу и другие племена Южной Африки верят в это? Конечно, нет; эта идея популярна также среди славянских христиан. Если замечают, что труп отбрасывает тень при свете солнца, то его считают греховной душой, отвергнутой самими небесами. С этого времени она обречена искупать свои грехи как дух, связанный с землей, вплоть до дня Воскресения.
Ландер и Кетлин описывают диких манданов, которые помещают в круг черепа своих мертвых. Каждая жена или мать знает череп своего бывшего мужа или ребенка, и редок тот день, когда бы она не навестила его, принеся с собой блюдо хорошо приготовленной пищи… Едва ли есть в благоприятный день такое время, когда нельзя было бы увидеть большее или меньшее число таких женщин, сидящих или лежащих возле черепов своих детей или мужей – говорящих с ними наиболее ласковым языком, на который они способны (как они делали обычно в прежние дни), «и, по-видимому, получающих ответ». (Цитируется Гербертом Спенсером в «Идолопоклонстве»).
То, что делают матери и жены этих бедных, диких манданов, ежедневно совершают миллионы цивилизованных спиритуалистов, и это лишь еще лучше доказывает универсальность убеждения в том, что наши мертвые слышат и могут ответить нам. Кроме того, с теософской, магнетической – и, однако, лишь в некотором смысле научной – точки зрения первые имели много больше оснований предполагать это, чем последние. Череп умершего человека, которому задают вопросы таким образом, конечно имел большую близость и был теснее связан с покойным, чем доска, наклоняя которую мертвый отвечает живому человеку; доска, которую дух, во время своей жизни в теле, в большинстве случаев никогда не видел и до которой он не дотрагивался. Но спиритуалисты не единственные среди тех, кто соперничает с манданами. В любой части России, оплакивая тело недавно умершего человека, сопровождая его при погребении или в течение шести недель после смерти, сельские женщины так же, как и женщины из богатого торгового сословия, голосят на могиле, или, согласно библейской фразеологии, «возвышают голоса свои». При этом они ритмично причитают, обращаясь по имени к усопшему, задавая ему вопросы и умолкая как бы для того, чтобы выслушать ответ.
Не только древние поклонявшиеся идолам египтяне и перуанцы имели любопытное представление о том, что дух или душа умершего человека либо находится в мумии, либо что сам труп обладает сознанием, но сходное убеждение существует сегодня среди ортодоксальных христиан греческой и римской церквей. Мы попрекаем египтян за то, что они помещали на стол своего бальзамированного умершего; и язычников-перуанцев, которые носили высохшее тело отца вокруг поля, чтобы он мог увидеть и оценить состояние урожая. Но что сказать о современном мексиканском христианине, который под руководством своего священника одевает тела своих умерших в богатые одежды; украшает их цветами, и в том случае, если умерший – женщина, даже красит ее щеки румянами. Далее, тело помещается в кресло, стоящее на большом столе, в котором мертвенно-бледный труп сидит во главе поминающих его людей, как это обычно бывает; люди сидят вокруг стола, всю ночь едят, пьют и играют в различные игры в карты и кости, советуясь с умершим о своих шансах на успех. С другой стороны, в России является всеобщей традицией увенчивать лоб умершего длинной лентой позолоченной и изукрашенной бумаги, называемой венчиком (короной), на которой витиеватыми буквами написана молитва. Эта молитва представляет собой вид сопроводительного послания, с которым приходской священник представляет тело умершего святому, ему покровительствующему, обеспечивая умершему помощь последнего.[561] Баски-католики пишут письма к своим умершим друзьям и родственникам, адресуя их в рай, чистилище или ад, в соответствии с наставлениями, данными духовным отцом покойного, и, помещая их в гроб недавно умершего человека, просят его благополучно доставить их в мир иной, предлагая посыльному в качестве вознаграждения то или иное количество молитв за успокоение его души.
На недавнем сеансе, проведенном хорошо известным медиумом в Америке (см. «Знамя Света», Бостон, 14 июня 1879 г.):
Мерседес, покойная королева Испании, объявила себя и появилась в полном свадебном одеянии, удивительно богатом кружевами и драгоценностями, и разговаривала на некоторых различных языках с присутствующим лингвистом. Ее сестра, принцесса Кристина, также появилась, но в более скромном одеянии и с видом застенчивой школьницы.
Таким образом, мы видим, что умершие люди могут не только доставлять письма, но и вернуться из своих небесных жилищ, взяв с собой свои «кружева и драгоценности». Так же, как древний грек-язычник населял свои олимпийские небеса пирующими и флиртующими божествами; и у американского краснокожего индейца было его счастливое загробное существование, где духи храбрых вождей седлали своих мертвенно-бледных коней и охотились на свои призрачные жертвы; и у индуса – его многочисленные высшие локи (миры), где бесчисленные боги жили в золотых дворцах, окруженные всеми видами чувственных удовольствий; и у христианина – его Новый Иерусалим, с улицами «из чистого золота, как бы из прозрачного стекла», и с фундаментом стены города, «украшенным… драгоценными камнями»; где бестелесные щебечущие херувимы и избранные с золотыми арфами возносят хвалу Иегове; так и у современных спиритуалистов есть их «Зона Солнечной Страны (Саммерленда) на Млечном Пути»,[562] как бы нечто более высокое, чем небеса у других людей.[563] Там, среди городов и селений, изобилующих дворцами, музеями, виллами, колледжами и замками, проходит вечность. Юный воспитывается и обучается, неразвившийся на земле созревает, старый становится молодым, и каждый индивидуальный вкус и желания удовлетворяются; духи ухаживают друг за другом, вступают в браки и имеют детей.[564]
Воистину, воистину мы можем воскликнуть вместе с Павлом: «О смерть, где твое жало; о могила, где твоя победа!» Вера в продолжение жизни предков – наиболее древняя и освященная временем изо всех верований.
Путешественники рассказывают, что все монгольские, татарские, финские и тунгусские племена, кроме духов природы, обожествляют, также, духов своих предков. Китайские историки, рассказывая о туранцах, гуннах и тукуях (предшественников современных турок), показывают их поклоняющимися «духам неба, земли, и духам умерших». Медхарст таким образом перечисляет различные классы китайских духов:
Главными являются небесные духи (tien shin); земные (ti-ki); и духи предков, или блуждающие духи (jin kwei). Среди них наиболее почитаются духи умерших императоров, великих философов и мудрецов. Они являются народным достоянием всей нации в целом, и частью государственной религии, «в то время как каждая семья, кроме них, имеет своих собственных манов, к которым относятся с большим уважением; перед их останками воскуривают благовония и совершают многочисленные суеверные ритуалы.
Но если все народы верят в своих умерших, и многие поклоняются им, то их взгляды на желательность прямого общения с этими покойными гражданами сильно различаются. По существу, среди образованных людей лишь современные спиритуалисты постоянно ищут связи с ними. Мы приведем несколько примеров, относящихся к наиболее удаленным друг от друга людям. Индусы, как правило, считают, что никакой чистый дух человека, который умер примирившись со своей судьбой, никогда не вернется телесно для того, чтобы тревожить смертных. Они утверждают, что лишь бхуты – души тех, кто покинул эту жизнь неудовлетворенным, имеющим неутолимые плотские желания, короче говоря, дурных, греховных мужчин и женщин – становятся «привязанными к земле». Неспособные сразу достигнуть мокши, они должны задерживаться около земли либо до своего следующего преобразования, либо до полного уничтожения; и, таким образом, они используют всякую возможность, чтобы преследовать людей, особенно слабых женщин. Поэтому появление или возвращение таких духов является для них столь нежелательным, что они применяют любые средства для того, чтобы предотвратить его. Некоторые из них верят, что если женщина умерла при родах, то она вернется, чтобы видеть своего ребенка и наблюдать за ним. Поэтому при своем возвращении с гор, после сожжения тела, плакальщики разбрасывают большое количество зерен горчицы вдоль дороги, ведущей от погребальной скалы до дома умершей. Ибо, по каким-то непостижимым причинам они думают, что дух будет чувствовать необходимость поднять на своем пути домой каждое из этих зерен. И, так как эта работа очень медленна и утомительна, то бедная мать никогда не достигнет своего дома до того, как запоет петух, когда она обязана – в соответствии с законами духов – исчезнуть до следующей ночи, снова рассыпав весь свой урожай. У чувашей, народа, живущего в России (Кастрен, «Финская мифология», стр. 122), сын, когда он совершает жертвоприношение духу своего отца, использует следующее заклинание: «Мы приносим в твою честь угощение; смотри, вот хлеб для тебя, и разные виды продуктов; у тебя есть все, что ты можешь желать: но не тревожь нас, не возвращайся к нам». У саами и финнов эти бестелесные духи, которые становятся видимыми и ощутимыми, считаются очень вредоносными, и «наиболее вредными являются духи священников». Делается все возможное для того, чтобы не подпустить их к живым людям. Согласие, которое мы обнаруживаем между слепым народным инстинктом и мудрыми заключениями некоторых великих философов, и даже современных специалистов, – весьма удивительно. «Уважайте духов и – держите их на расстоянии», – говорил Конфуций в 6 веке до нашей эры. Семью веками позднее, Порфирий, знаменитый анти-теургист, описывая природу различных духов, высказал свое мнение о духах умерших и сказал, что он не знает такого зла, которое не были бы готовы совершить эти вредоносные демоны. И в нашем веке каббалист и величайший из современных магнетизеров, барон Дюпоте, предупреждает в своей книге «Дьявольская магия» спиритистов, чтобы они не нарушали покой умершего. Ибо «вызванная тень может сама привязаться к вам, преследовать вас, и впоследствии постоянно оказывать на вас влияние; и вы сможете успокоить ее только при помощи соглашения, которое свяжет вас с ней – вплоть до самой смерти!»
Но все это – лишь частное мнение; то, что нас интересует в данный момент – это просто понять, как смог бы столь важный факт, как вера в выживание души после смерти, распространяться в каждом последующем столетии, – несмотря на все нелепости, приплетаемые к этой вере, – если он является лишь туманным и иллюзорным интеллектуальным представлением, возникшим у «примитивного человека». Из всех современных людей науки, единственный удовлетворительный ответ дан профессором Максом Мюллером в его введении к «Науке религии», хотя он и достигает этого в книге, где данное убеждение названо простым «суеверием». И этого его решения мы должны придерживаться из-за отсутствия чего-то лучшего. Однако, лишь он смог сделать это, перешагнув границы сравнительной филологии и смело вторгаясь в область чистой метафизики; короче говоря, он следовал путем, запретным для точной науки. Одним ударом он разрубил гордиев узел, которым Герберт Спенсер и его школа связали колесницу «непознаваемого». Он показывает нам, что: «существует философская дисциплина, которая исследует условия чувственного, или интуитивного, знания», и «другая философская дисциплина, которая изучает условия рационального, или концептуального, знания»; и тогда для нас открывается третья способность…
Способность понимания бесконечного, не только в религии, но и во всех вещах; сила, независимая от чувства и разума, сила, в некотором смысле противоречащая чувству и разуму, но все же поистине реальная, которая сохраняет себя саму с самого начала мира, и ни чувство, ни разум не способны превзойти ее, в то время как она одна может превозмочь их обоих.
Вряд ли может быть лучше определена способность к интуиции, которая полностью лежит вне поля зрения наших современных биологов. И все же, завершая свою лекцию о суевериях и ритуалах китайцев и их храмах, предназначенных для поклонения духам предков, наш великий филолог отмечает:
Все это происходит медленно и постепенно; это начинается с принесения цветов на могилу; это заканчивается – поклонением духам…

Подполковник Св. Антоний

Перевод – О. Колесников

В 1808 году принц-регент Хуан VI, испугавшись Наполеона, бежал в Бразилию; а в 1815 году был коронован монархом Объединенного Королевства Португалии, Бразилии и Альгарвы. Снова воскресив свою страну посредством португальских Кортесов, он приплыл обратно в Лиссабон в 1821 году. А теперь познакомим вас с весьма интересным документом, содержащим ни много ни мало как присвоение принцем давно почившему Св. Антонию ранга подполковника португальской армии, о чем совсем недавно было напечатано в лиссабонской газете «Revista Militar». Нижеследующее – дословный перевод с португальского этого уникального постановления:
…Дон Хуан, волей Господа принц-регент Португалии и Альгарвы, двух морей с обеих сторон Африки, Властитель Гвинеи и хозяин навигации и коммерции в Эфиопии, Аравии, Персии и Индии, и т. д., и т. д., и т. д. Настоящим мы объявляем всем, кого это касается, в благодарность за особое отношение к нам величайшему Св. Антонию, к которому, помимо всего прочего, мы постоянно обращались со всеми нашими нуждами и в отношении которого жители этой столицы испытывают полнейшую веру, а также по причине, что боевые силы наших армий очевидно находятся под его патронажем и наслаждаются благословением Божиим, и что тем самым мир в Португалии гарантирован – в благоприятном воздействии чего мы убеждены совершенно, и это исключительно благодаря могущественному заступничеству вышеупомянутого, – мы объявляем следующее распоряжение: присвоить ему чин подполковника и соответствующее жалование, выдаваемое, как и все прочие регалии и ордена (forma das minhas reaes ordens), в штаб-квартире фельдмаршала Ксавьера Кабра да Куньха, в данное время занимающего в должности генерал-адъютанта штаб-квартиру главнокомандующего наших армий. Да будет так. Вышеуказанное жалованье надлежит вписать в официальные гроссбухи и выплачивать регулярно. Дабы удостоверить подлинность настоящего, мы подписываемся нашим именем и ставим большую печать наших армий. Завизировано в городе Рио-де-Жанейро, 31 августа, год 1814 от Р.Х.
Мы можем добавить, что уже не в первый раз усопшие святые получают высокое воинское звание. Святой Яго в должности главнокомандующего долгие годы получал жалованье из испанского казначейства, и эти выплаты возобновились, когда испанская церковь стала носить его имя.

Посвящения в мистерии

Перевод – К. Леонов

В тайном труде, посвященном Мистериям и ритуалам Посвящения, приведены весьма вольные, но тем не менее верные положения из сокровенных позиций и испытаний, которым подвергались послушники, обнаруживаются следующие подробности:
(1) Неофит – изображающий Солнце, подобно «Сахасракиране» «он обрамлен тысячью лучами» – показан коленопреклоненным перед Иерофантом. Последний в процессе представления отрезает семь локонов длинных волос неофита,[565] а в следующем – (2) – действии сверкающая корона послушника из золотых лучей сбрасывается и заменяется венком, сплетенным из веток дерева с острыми шипами, символизирующим утрату.[566] Это представление разыгрывалось в Индии, а так же в транс-Гималайских регионах.
По мере становления «Совершенного», Сакридагамину (дословно «тому, кто обретет новое рождение») предстоит, среди прочих испытаний, спуститься в Паталу, «нижний мир», только пройдя это испытание, он может надеяться стать «Анагамином» – «тем, кто больше не должен возрождаться». У полного Посвященного перед вступлением на следующий Путь есть выбор: появиться, по своему усмотрению, в мире людей в человеческом обличье, или он может сначала сделать остановку в мире богов (Девачане Посвященных), и только потом возродиться на нашей земле. Таким образом, на следующей стадии мы видим послушника, готовящегося к путешествию.
(3) Каждый вид искушения – у нас нет права перечислять их или говорить о них – имеет место на его пути. Если он выходит победителем над ними, то Посвященный продолжает дальше [свой путь], если он оступился – это задерживает его, а часто означает для него потерю [пути].
Эти ритуалы продолжаются в течение семи дней.

Последняя песнь лебедя

Перевод – О. Колесников

Я смотрю вперед своих народов на века
И пробираюсь по терновому пути,
И терн впивается шипами в мою плоть.
Что ж, пусть погребут меня
В узкой расщелине извилистой дороги;
И там, где я лежал, люди обретут лучшие времена,
И прекрасные песни запоют они,
Путешествуя там, где я брел совершенно один…
Теодор Паркер
Откуда взялось поэтическое, но весьма невероятное поверье – взятое из в мифов – о том, что лебеди поют свои погребальные песни? Об этом гласит одна северная легенда, но она появилась не раньше средневековья. Многие из нас изучали орнитологию; и в молодые годы мы, как правило, уже знаем о лебедях очень много подробностей. В те доверчивые годы вечного солнечного света существовала загадочная притягательность между нашей вредоносной рукою и белоснежными перьями короткого хвоста этого грациозного, но хриплоголосого короля водяных птиц. Одна рука вероломно протягивала печенье, в то время как другая вытягивала одно или два пера, и в результате этого часто страдал слух. Когда она пронзительно кричит, эти несколько шумов можно сравнить с какофонией – будь это «свистящий» лебедь (Cygnus Americanus) или «трубач». Лебеди фыркают, трещат, хрипло и визгливо кричат и шипят, но, безусловно, не поют, особенно, когда ощущают унижение от неправедного нападения на их хвосты. Однако послушаем легенду. «Когда лебедь чувствует скорую смерть, он высоко поднимает голову и издает долгую мелодичную песнь – душераздирающую песнь смерти; эта благородная птица посылает в небеса мелодичный протест, плач, жалобу, которые вызывают у человека и животных слезы, и трепет пронизывает сердца тех, кто ее слышит».
Совершенно верно, «тех, кто ее слышит». Но кто когда-нибудь слышал песнь, исполняемую лебедем? Мы не колеблемся принять подобное утверждение в обычном значении этого слова, даже как поэтический вымысел, одним из многочисленных парадоксов нашего несообразного века и человеческого разума. У нас нет веских возражений, чтобы не применять этот эпитет – на основании личных ощущений – к Фенелону, архиепископу и оратору, которого окрестили «Камбрейским лебедем», но возражаем против довольно сомнительной подобной похвалы в отношении Шекспира. Бена Джонсона опрометчиво называли величайшим гением Англии, и он мог похвалиться тем, что его окрестили «эвонским лебедушкой», а то, что Гомера прозвали «Лебедем Меандра» – это просто посмертный ярлык, чего наш журнал «Люцифер» никогда не одобрил бы, высказывая это вполне однозначно.
—
Давайте применим эти вымышленные идеи скорее к предметам, нежели к людям, вспомнив, что лебедь – символ Высшего Брахмы и одна из аватар влюбчивого Юпитера – был также символом циклов; во всяком случае, заключительной частью каждого значительного периода человеческой истории. Какой необычный символ, наверняка подумает читатель, и как трудно это объяснить. И все-таки здесь есть свое raison d’être.[567] По-видимому, подразумевается то, что лебедь любит летать кругами, любит сворачивать свою длинную изящную шею в кольца, а ведь это вовсе не такой уж неуместный символический знак. В любом случае, более древняя идея оказалась более выразительной, относящейся к делу и намного логичнее более поздней, наделившей горло лебедя музыкальными модуляциями и сделавшей из него сладкоголосого певца и провидца близящегося конца.
Последняя песня нынешнего «Лебединого Цикла» звучит для нас зловещим предзнаменованием. Некоторым этот скрипучий крик напоминает сову или карканье ворона, как у Эдгара По. Комбинация чисел 8 и 9, упоминаемые в последней статье месяца,[568] уже принесла свои плоды. Едва ли нам стоит говорить о благоговейном ужасе, который испытывали цезари и мировые властелины древности к числу 8 – требующем равенства для всех людей, – и его роковой комбинации с числом 9 – что отображает землю, существующую согласно принципам зла, – когда этот принцип начинал совершать печальные разрушения среди несчастных властителей и Высших Десяти – их подданных. Последнее жуткое и загадочное предпочтение к королевской власти продемонстрировала Инфлюэнца. Одного за другим она уравняла членов королевской семьи через смерть, добившись их совершеннейшего равенства с их слугами и поварихами. Sic transit gloria mundi![569] Ее первою жертвой стала вдовствующая императрица Германии; затем – экс-императрица Бразилии, герцог д’Аоста, принц Уильям гессе Филиппштальский, герцог Монпасье, принц Шварцбург Рудольштадтский и супруга герцога Кембриджского; кроме того – множество генералов, послов, государственных деятелей и их приемных матерей. Где, когда, и как ты остановишь свою смертельную косу, о «невинная» и «безвредная» Инфлюэнца?
Каждый из этих королевских и наполовину королевских Лебедей спел свою последнюю песню и отправился «к тому ручью», куда «возвращается каждый путешественник», – несмотря на то, что этот афористический стих означал обратное. Да, теперь они разрешат для себя эту великую тайну, а теософия и ее учение получит больше приверженцев и последователей среди королевских особ «на небесах», чем среди вышеуказанных лиц на земле.
A propos[570] инфлюэнца – неверно названная «русской», скорее, похоже, в качестве козла отпущения, в то время как на самом деле она охватывает землю за грехи оплошностей и ошибок медицинских факультетов и модных докторов, – что же она все-таки такое? Медицинские светила уже отважились произнести некоторое количество слов, звучащих весьма учено, однако почти ничего и не поведали нам об истинном характере этого недуга. Похоже, они всё пытаются ухватить ключ этой патологической цепочки, очень слабо (если вообще) указывающей на то, что инфлюэнца происходит по вине бактерий; однако как всегда они оказывались очень далеко от разрешения этой проблемы. Практических уроков, полученных из многочисленных и разнообразных случаев болезни, было немало, однако выводов из них, похоже, получено совсем немного. Не говоря уже о том, что все эти выводы – весьма и весьма неудовлетворительны.
Что же представляет собою в реальности этот неведомый монстр, путешествующий со скоростью, ничуть не уступающей какой-нибудь сенсационной новости о постыдном поступке какого-либо человека? Инфлюэнца почти повсеместна. И откуда берется такая необычная проницательность в отборе ее жертв? Почему она нападает на богатых и могущественных гораздо чаще, чем на бедных и незначительных? Неужели дело действительно только в «умном микробе», как заставляет нас считать доктор Симс Томсон? Неужели это совершенная правда, что инфлюционная бацилла (здесь не подразумевается никакой каламбур[571]), только что открытая в Вене докторами Джоллесом и Вейшелбаумом – всего лишь западня или обман, как и много других вещей? Кто знает? И все же «лик» нашего незваного гостя – так называемой «русской инфлюэнцы» – по сей день пребывает под завесой, хотя ее проявление – тяжело для многих, особенно для старых и слабых, и почти неизменно смертельно для инвалидов. Крупнейший медицинский авторитет по эпидемиям доктор Зедекер только что заявил, что это заболевание ранее всегда предшествовало холере – во всяком случае, в Санкт-Петербурге. Это, мягко выражаясь, весьма необычное заявление. То, что теперь назвали «инфлюэнцей», прежде было известно как грипп, а эпидемии последнего были известны в Европе за несколько веков до того, как холера впервые появилась в так называемых цивилизованных странах. Биография и история инфлюэнцы, известной под названием «грипп», может оказаться интересной некоторым читателям. Вот что мы извлекли и собрали воедино из различных авторитетных источников.
—
Самое первое ее посещение, зафиксированное медицинской наукой, имело место в Мальте в 1510 г. В 1557 году еще молодая инфлюэнца выросла в чудовищную эпидемию, которая перенеслась из Азии в Европу, чтобы после утихнуть в Америке. В 1580 году Европу поразила новая эпидемия гриппа, перешедшая затем в Азию и Америку, убивая стариков, слабых и инвалидов. В Мадриде смертность была огромной, а в Риме от этой болезни умерло 9000 человек. В 1590 году инфлюэнца появилась в Германии; оттуда в 1593 году она перенеслась во Францию и Италию. В 1658–1663 она появилась только в Италии; в 1669 году – в Голландии; в 1675 – в Германии и Англии; и в 1691 году – в Германии и Венгрии. В 1729 году вся Европа ужасно пострадала от этого «невинного» гостя. В одном лишь Лондоне она унесла 908 человек всего за неделю; от нее пострадало более 60 000 человек, а в Вене 30 % умерло от катара или инфлюэнцы. В 1732 и 1733 гг. в Европе, Азии и Америки вспыхнула новая эпидемия гриппа. В 1737 и 1743 гг. она была почти повсюду, когда в Лондоне за одну неделю умерло больше 1000 человек. В 1763 г. она разразилась в британской армии в Германии. В 1775 г. уничтожила почти бесчисленное количество крупного рогатого скота и других домашних животных. В 1782 году в Санкт-Петербурге ею заболело 40000 человек, причем за один день. В 1830 году инфлюэнца совершила успешное путешествие вокруг света – только один раз – в качестве первопроходца холеры. Снова она возвращалась в 1833–1837 гг. В 1847 году она скосила в Лондоне больше людей, чем сама холера. И еще раз она приобрела характер эпидемии во Франции в 1858 году.
Из Санкт-Петербургского «Нового времени» мы узнали, что доктор Хирш доказал, что с 1510 по 1850 гг. имело место свыше 300 случаев сильнейших эпидемий гриппа или инфлюэнцы, широких и местных, сильных и слабых. Согласно вышеуказанным данным, тем самым, небольшую эпидемию инфлюэнцы, имеющую место в этом году в Санкт-Петербурге едва ли можно назвать «русской». То, что известно о ее качествах, напротив, доказывает ее весьма повсеместный характер. Исключительная скорость распространения оправдывает данное ей в Вене название Blitz catarrhe.[572] Это не имеет ничего общего с обычным гриппом, который очень просто подхватить на холоде и в сырую погоду; похоже, что подобное не вызывает специфического заболевания, которое может быть локализовано, а оно роковым образом действует на нервную систему и особенно – на легкие. Большинство смертей от инфлюэнцы происходит в результате паралича легких.
—
Все это очень показательно. Заболевание, которое считают эпидемическим, все же не заразно; оно распространяется повсюду, в чистых, как и в загрязненных местах, в местах, где процветает гигиена, равно, как и в тех, где она отсутствует, – отсюда вполне очевидно, что центров, откуда происходит инфекция, нет; эпидемия возникает мгновенно, подобно воздушному течению, охватывая целые страны и части света; одновременно поражая и моряка в открытом море, и королевского наследника во дворце; голодающего бродягу в центре Уайтчепела, питающегося отбросами, и аристократа в доме на холме, на вершине гигиены, как Давос в Энджадине,[573] где были приняты все меры гигиены – такое заболевание нельзя сравнить с обычными эпидемиями, т. е. например – с холерой. Равно как нельзя относиться к ней как к болезни, вызванной паразитами или микроскопическими микробами того или иного рода. Чтобы доказать ошибочность этой идеи в данном случае, старая добрая инфлюэнца наиболее свирепо напала на самого «убийцу микробов» – Пастера и его помощников. Следовательно, не покажется ли так, что причины, вызывающие инфлюэнцу, скорее космические, нежели бактериологические, и что должно искать не где-нибудь еще, а скорее в необычных изменениях в нашей атмосфере, которая за последние несколько лет смешала и привела в смятение времена года по всему земному шару?
Недавно появились утверждения, что все эти загадочные эпидемии, как нынешняя инфлюэнца, происходят из-за чрезмерного обилия озона в воздухе. Несколько врачей и химиков уже согласны с оккультистами насчет того, чтобы признать, что безвкусный, бесцветный и лишенный запаха газ, известный под названием кислород – «жизненная поддержка» всего живого и дышащего – порой вступает в фамильные трудности со своими коллегами и братьями, когда пытается перепрыгнуть через их головы по силе и весу и стать тяжелее, чем имеет обыкновение быть. Короче говоря – кислород становится озоном. Что, по-видимому, можно считать предварительными симптомами инфлюэнцы. Опускаясь на землю и распространяясь по ней с исключительной скоростью, такой кислород, разумеется, создает еще большее окисление: отсюда и страшный жар в теле больного, и паралич его достаточно ослабевших легких. Вот что говорит Наука по поводу озона: «Его изобилие, вызванное, например, мощными разрядами электричества в воздухе, вызывает у нервных людей неизбывное чувство страха и подавленности, которое часто испытывается перед грозой». И еще: «количество озона в атмосфере изменяется вместе с погодными условиями по законам, пока еще не известным науке». Как мудро заявляют ученые: некоторое количество озона необходимо для дыхания и кровообращения. С другой стороны, «избыток озона раздражает органы дыхания, а превышение его более чем на 1 % в воздухе убивает того, кто им дышит». Это и было причиной некоторых оккультных строк. Настоящий озон – это Эликсир Жизни, – как говорится в «Тайной Доктрине» (Том 1, стр. 144, примечание 2-е). Пусть читатель сравнит вышенаписанное с тем, что он обнаружит в той же работе по поводу кислорода с точки зрения герметики и оккультизма (см. том II, стр. 113 и 114), и он сможет лучше понять мнение некоторых теософов касательно нынешней инфлюэнцы.
Ниже приведены строки, которые некий мистически настроенный корреспондент опубликовал в «Новом времени» (№ 4931, 19 ноября по старому стилю, 1889 г.). В них он дает благоразумный совет о предмете инфлюэнцы, появившийся совсем недавно – причем, этот человек знал, о чем говорил. Кратко его мысль можно выразить следующим образом:
…Тем самым становится очевидным, что истинную причина моментального распространения эпидемии по всей Европе, причем при самых разных климатических условиях и изменениях – следует искать где угодно, кроме неудовлетворительных гигиенических и санитарных условий… Поиски причин, вызывающих это заболевание и способствующих его распространению, не относятся только к докторам, а должны быть обязанностью метеорологов, астрономов, физиков, а в основном – естествоиспытателей, официально и в значительной степени отделенных от работников медицины.
Это вызвало бурю профессионального возмущения. Это скромное предложение было табуировано и осмеяно; а в одной азиатской стране – на этот раз, в Китае – даже пожертвовали козлом отпущения греху Фохата и его слишком активному потомству. Когда членов королевской семьи и правителей этой подлунной империи значительно скосило инфлюэнцей, а остальных родственников – неизвестная болезнь, лишь тогда наступила очередь дидимов Науки. Это было только справедливое наказание за их презрение к «оккультным» наукам и принесение в жертву правды ради личных предрассудков.
—
Тем временем, началась последняя песнь кружащегося Лебедя; только немногие из нас обратили на нее внимание, когда большинство имели уши, дабы не слышать, и глаза – дабы не видеть. Те же, кто услышали эту циклическую песнь, сочли ее печальной, очень печальной и гораздо более мелодичной. Они утверждают, что кроме инфлюэнцы и других зол, половине населения земного шара угрожает страшная смерть, на этот раз из-за тщеславия людей точной Науки и всех тех, кто охвачен спекулятивным самомнением. Потому что это новое помешательство «электрическим освещением» обещает всем крупным городам стать трупами еще до наступления смерти. Это – факты, а не какие-нибудь «безумные спекуляции невежественных теософов». Недавно «Рейтер» посылал почти ежедневно такие благодушные предостережения об электрических проводах вообще, а в частности – в Америке:
Еще один фатальный инцидент, возникший из-за системы подвешенных над землей электрических проводов. О нем сообщается сегодня из Ньюбурга, штат Нью-Йорк. Случилось так, что лошадь, проходя мимо, коснулась носом металлической части опорного столба и упала, как мертвая. Человек, поспешивший на помощь лошади, чтобы поднять ее, коснулся ее недоуздка – и тотчас же упал замертво, а второй человек, попытавшийся поднять первого, получил сильнейший шок. Причина этого инцидента, была в электрическом проводе, висящим между этим столбом и зданием: сильный ток протекал через столб в землю. Изоляционный материал провода, пропитавшись дождевой водой, пропускал электричество. (Morning Post, 21 января).
Ничего не скажешь, это обещает веселую перспективу, и выглядит она и в самом деле так, словно это «последняя песнь лебедя» практической цивилизации. Но это же – бальзам Галаада – даже в одиннадцатый час нашего хищного и не признающего истину века. Бесстрашное духовенство собралось с духом и публично осмеливается выражать свои истинные чувства с презрением к «совершеннейшей нелепости дешевой „религиозной болтовни“, существующей в наши дни».[574] Ежедневно они собирают новые силы; и до сих пор оголтелые консервативные газеты не боятся позволять своим корреспондентам, когда для того подвертывается случай, набрасываться на почтенные лица Канта и миссис Гранди. Воистину, публикация, поднимающая благотворную, хотя и нелицеприятную правду в Morning Post, ценна именно тем, что является исключением из подобного. Корреспондент, мистер У.М. Хардинг, рассказывающий о сестре Розе Гертруде, которая только что прибыла на остров Прокаженных в Молокаи, предполагает, что… «портрет этой молодой леди почему-то должен быть добавлен в одну из наших национальных галерей», и при этом говорит:
Мистер Эдвард Клиффорд безусловно стал бы подходящим для этого художником. Что касается меня, я бы тоже охотно поучаствовал в сохранении этого на века, если бы нашелся отвечающий всем требованиям живописец, чья манера написания лица сохранила бы бесконечную святость души. Такая тема – увы, слишком редкая в Англии, – должна быть более плодотворной, чем заповедь.[575]
Аминь. На заповеди и хвастливые разговоры в модных церквах люди вполне могут рассчитывать; однако истинной практической христианской работы в повседневной жизни – кроме тех случаев, когда она ведет к восхвалению и упоминанию имен филантропов в публичных газетах – мы не видим. Кроме того, такая тема, как добровольная Голгофа, избранная сестрою Розой Гертрудой – появляется «слишком редко» повсюду, не только лишь Англии. Юная героиня, как и ее благородный предшественник Отец Дамьен[576] – истинный теософ в повседневной жизни и поступках – самый недавний величайший идеал для каждого истинного приверженца религии-Мудрости. Для такой работой, настолько практической теософии, мало даже самого эзотерического знания, независимо от религии и догмы, теологических и схоластических различий, а необходимы дополнительные принадлежности и неожиданные условия. Все это нужно превозносить, чтобы остальное исчезало пред Альтруизмом (разумеется, истинным альтруизмом Будды и Христа, а не теоретическим пустословием позитивистов), как мерцающие языки газового света в уличных фонарях бледнеют и пропадают на фоне восстающего солнца. Сестра Роза Гертруда – не только великая и святая героиня, а также духовная загадка, пример Эго, которое невозможно постичь исходя из просто интеллектуальных или даже духовных особенностей. Истинная правда, что мы слышали о целых женских монастырях, добровольно проделывающих такую же работу на Молокаи, и мы с готовностью верим в это, хотя сделано это утверждение более для прославления Рима, нежели Христа и Его труда. Но даже если это и так, эта попытка не имеет себе равных. Нам известно о монахинях, готовых преодолеть целую прерию, охваченную огнем, чтобы избежать монастырской жизни. Некоторые из них признавались в мучительных и отчаянных муках, что смерть была сладкой и даже перспектива физических пыток в аду им предпочтительнее жизни в монастыре и его нравственных мучений. Таким образом, перспектива купить несколько лет свободы и свежего воздуха ценою смерти от проказы – это едва ли жертва, а скорее выбор меньшего из двух зол. Однако случай сестры Розы Гертруды совершенно иной. Она отказалась от жизни, личной свободы, спокойствия домашнего очага и любимой семьи, от всего дорогого и близкого для юной девушки, чтобы смиренно выполнять работу, требующую величайшего героизма, чтобы исполнить самую неблагодарную задачу, при которой она даже не могла спасать от смерти и страданий своих собратьев, а только смягчала и уменьшала их нравственные и физические мучения. Она не искала славы и криков восхищения, ни даже помощи от людей. Она просто старательно выполняла распоряжение своего Мастера. Она была готова стать неизвестной и невознагражденной в этой жизни до самой смерти, проводя годы в непрестанных физических муках от самой зловещей и вредоносной из всех болезней. И она делала это, не так, как книжники и фарисеи, которые исполняли предписанные им обязанности на открытых улицах и в синагогах, полных людей, а точно так, как наказал ей ее Мастер: в полном одиночестве, в уединенном убежище своей внутренней жизни и лицом к лицу только со «своим тайным Отцом», стараясь скрыть от всех самый великий и благородный из всех человеческих поступков так, как другие скрывают преступление.
Следовательно, мы правы, утверждая, что это – по крайней мере в нашем веке – пример сестры Розы Гертруды, как до нее и отца Дамьена – есть духовная тайна. Она представляет собой редкое проявление «высшего эго», свободного от препятствий всех сущностей низшего эго; воздействующего посредством этих сущностей только из-за ошибочности ее земных чувственных восприятий, – что касается религиозных форм, – и являет собой истинное свидетельство тому, чтó есть человеческое в ее Личности – а именно, сил ее разума. Отсюда – непрерывное и неустанное самопожертвование подобных натур, что может показаться религиозным долгом, но что, по трезвому мышлению, есть не что иное, как сущность и бытие смиренной Личности – «божественное сострадание», которое не «отличительная черта», а воистину «закон законов, вечная Гармония, Сама Алайя».[577] И это сострадание, выкристаллизованное в нашем бытие, эти бесконечные тихие вопросы к таким людям, как Отец Дамьен и сестра Роза Гертруда – «Может ли быть блаженство, когда люди страдают? Возможно ли для тебя спасение, когда другие кричат от боли?» И все-таки «Личность», из-за неустанного обучения и религиозного воспитания, слепая к реальному присутствию и природе «Высшей Самости» – не признает ее голоса, а впадет в замешательство в своем беспомощном невежестве к вечной и чуждой Форме, к которой учат относиться как к божественной Реальности, – отсылая на небеса и в запредельность вместо того, чтобы обратиться к их сердцу путем молитв, исполнение чего и есть их САМОСТЬ. Это выражено прекрасными словами Данте Россети, но с более мощной силой:

И вот! Проходит твой закон о том,
Что доказать должна моя любовь,
Что служит лишь тебе и почитает,
Я так и делаю; и радости моей несть конца,
Ибо я теперь – твой слуга.
Откуда же приходит ослепление и пускает глубокие корни в человеческой природе? Восточная философия отвечает нам двумя весьма многозначительными словами, выделяющимися среди множества других, не понимаемых нынешними поколениями – Майя и Авидья, или «Иллюзия», что с точки зрения эзотерической науки скорее будет противоположностью или отсутствием знания, а не «невежества», как это обычно истолковывают.
Большинству наших случайных критиков все вышеупомянутое, бесспорно, покажется набором ученых слов, аналогичным высказываниям миссис Партингтон. Те же, кто считает, что кончиками пальцев ухватились за все тайны природы, равно как и те, кто думает, что они одни поддерживает официальную науку и им дано право разрешить для Человечества проблемы, очень глубоко скрытые в сложном строении человека – никогда нас не поймут. И, не способные осознать наше истинное значение, они могут высказываться по образцу современных отрицателей, постараться, как они делали всегда, при помощи своих научных гримас оттолкнуться от вод великого океана сокровенного знания. Однако волны гупта видьи, едва достигнув тех берегов, пока создали только лужи и грязь, и серьезная борьба с ними докажет, насколько неравноправна борьба мадам Партингтон с водами Атлантического океана. Что ж, в любом случае не стоит обращать на это большое внимание, поскольку тысячи теософов поймут нас без труда. В конце концов, сторожевой пес, охраняющий землю и сидящий на цепи предрассудков и предвзятого мнения, может залаять и завыть на птицу, летящую сквозь непроглядный туман – но это никогда не остановит ее парения, как и не остановит наше внутреннее восприятие, сохраняемое благодаря нашим ограниченным пяти чувствам от поисков и открытий, а зачастую – от разрешения проблем, запрятанных гораздо глубже досягаемости последней, – и таким образом, это также находится за пределами способности улавливать для тех, кто отрицает в человеке шестое и седьмое чувство.
Истинный оккультист и философ, тем не менее, понимает и признает психические и духовные тайны и глубочайшие секреты природы как в каждой пылинке, так и в глобальном проявлении человеческой природы. Для него повсюду существуют доказательства вселенского Духа-Души, а крошечное гнездышко колибри заключает в себе не меньше проблем, нежели золотое яйцо Брахмы. Да, он признает все это, и с глубоким почтением поклоняется тайне своей внутренней святыни, и повторяет за Виктором Гюго:

Гнездышко, свитое птичкой, так мало,
Но же это целое событие.
Яичко, отложенное в лесном гнезде
Нарушает мировое равновесие.
Почему «вахана»?

Перевод – К. Леонов

Потому что это слово в буквальном смысле означает «средство передвижения». В теософской же метафизике этот термин обозначает «базис», что-то вроде носителя, более плотного, чем то, что он переносит; например, буддхи, духовная Сущность, есть вахана атмы – чисто нематериального «принципа». Или, если взять пример из физиологии, наш мозг – предполагаемое средство передачи, или вахана сверхфизического мышления.
Таким образом, эта двухнедельная газета должна служить средством передачи теософской мысли и освещать всю теософскую деятельность.
Это предприятие – не финансовая спекуляция, но, бесспорно, добавочный расход, который наши скудные фонды с трудом могут себе позволить. Однако предпринять его – наша обязанность. Газета должна распространяться бесплатно по нашим Британским отделениям и «не прикрепленным» членам. Это означает, что она будет распространяться и среди тех, кто не может подписаться на наши регулярные журналы. Но более состоятельные помогут тем, кто победнее, по следующим причинам. Карма тех, кто мог подписаться на печатные издания нашего Общества, но не сделал этого по безразличию или по другой причине – их собственное дело; но держать всех членов в контакте с нами и в курсе всех теософских событий – наша обязанность. Ибо многие из тех, кто был отрезан от всего, что происходит в теософских центрах, очень скоро потеряли всякий интерес к движению и продолжают оставаться «членами» лишь формально.
Всегда считалось, что истинный теософ не должен преследовать никаких личных целей, а также защищать и проводить в жизнь какую-либо особенную доктрину. Ибо каждый, кто хочет заслужить почетное звание теософа, должен быть, прежде всего, альтруистом, готовым помочь равно другу и врагу; должен охотнее действовать, чем говорить; должен побуждать других к действиям, не упуская в то же время возможности работать самому. Никакой истинный теософ не будет указывать своему брату или соседу, во что тому надлежит верить, а во что нет; не будет принуждать никого к действиям, которые могут иметь плохие последствия для совершающего их, какими бы правильными ему эти действия ни казались. Его обязанности: (а) предупредить брата о любой опасности, которую тот может не заметить; и (б) поделиться своим знанием с тем, у кого было меньше возможностей приобрести его.
Теперь, хотя мы с болью сознаем, что большое число членов вступило в Т. О. из простого любопытства, в то время как другие, оставшись на некоторое время без связи с движением, потеряли всякий интерес к нему, мы не должны терять надежду на возрождение этого интереса. Многие члены Общества, отказываясь сперва помогать нашему делу, сейчас стали ревностными «действительными членами». Поэтому сегодня мы обращаемся ко всем: «если вы действительно хотите помочь доброму делу, делайте это сейчас; ибо еще несколько лет, и все ваше усилия окажутся тщетны». Мир движется кругами, это движение происходит под влиянием двух взаимно противодействующих Сил, одна из которых двигает человечество вперед, к Духу, а другая вынуждает его спускаться вниз, в бездны материи. Человеку остается лишь помогать той или иной Силе. Мы сейчас в самой середине египетской тьмы калиюги, «Черного Времени», первые 5.000 лет которого должны закончиться на Земле между 1897 и 1898 гг. Если мы не успеем до этого времени надежно укрепить Т. О. на пути духовного развития, его неминуемо снесет в Бездну, имя которой «Банкротство», холодные волны забвения сомкнутся над его обреченной головой. Так бесславно погибнет единственная ассоциация, чьи устремления, принципы и истинные намерения каждой частностью и деталью полностью отвечают основной, самой сокровенной идее каждого великого адепта-реформатора, светлой мечте о ВСЕОБЩЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ БРАТСТВЕ.
Поистине, филантропических, политических и религиозных организаций у нас много. Клубы, конгрессы, ассоциации, союзы, убежища, общества, каждое из которых защищает определенные категории людей или определенные нации, покровительствует определенным искусствам или наукам, служит им защитой против того или иного зла, – появляются ежедневно. Каждая из этих организаций принадлежит определенной партии или секте. Но есть ли среди них хоть одна в полном смысле всеобщая, благожелательная ко всем и ни против кого не предубежденная? Какая из них полностью отвечает благородным предписаниям буддийских архатов и царя Ашоки?

«Когда ты сажаешь вдоль дороги деревья, позволь их тени защитить и злодея и праведника. Когда ты строишь гостиницу, позволь ее дверям быть открытыми для людей всех религий, для противников твоей собственной веры и для твоих личных врагов так же, как и для твоих друзей».

Никто, утверждаем мы, не спасет наше собственное Общество, совершенно бескорыстную и не сектантскую организацию; никто, кроме тех, кто не смотрит на все с групповой или партийной точки зрения, кто открыт всем людям, хорошим и плохим, глупым и мудрым, и кто зовет их всех «братьями», вне зависимости от их религии, расы, цвета кожи или общественного положения.
Ко всем таким людям мы обращаемся сейчас: поскольку «нет религии выше Истины», нет и божества выше последней, и времени у нас осталось мало – не пора ли каждому из вас помочь нашему Обществу в его тяжелом труде и вывести его в целости и сохранности сквозь бездны материи на устойчивый путь?

Почему животные страдают?

Перевод – К. Леонов

Вопрос. Возможно ли для меня, любящего животных, узнать, как получить больше силы, чем у меня есть, чтобы облегчить их страдания?
Ответ. Врожденная бескорыстная ЛЮБОВЬ, объединенная вместе с ВОЛЕЙ, – это «сила» сама по себе. Тем, кто любит животных, необходимо проявлять свое чувство более мудро и умело, чем украшать своих любимцев ленточками и посылать их выть и царапаться на выставках.
—
Вопрос. Почему благороднейшие животные так сильно страдают в руках человека? Мне не нужно распространяться или пытаться объяснить этот вопрос. Города являются местами мучения для животных, которые могли бы быть использованы человеком для дела или для удовольствия! и это касается самых благородных животных.
Ответ. В Сутрах, или Афоризмах кармапы, секты, являющейся боковой ветвью великой гелугпы (желтых шапок) в Тибете, чье название объясняет ее принципы («верящие в силу кармы», то есть действия, или добрые дела), один упасака спрашивает своего Учителя, почему судьба бедных животных так изменилась за последнее время? Поблизости от буддийских или других храмов в Китае в старые времена животное никогда не убивали и не обращались с ним плохо, а сейчас их мучают и свободно продают на рынках разных городов, и так далее. Ответ наводит на размышления:
«…Не обвиняйте природу в этой беспримерной несправедливости. Не ищите понапрасну кармические следствия для объяснения грубости, ибо тенбрел кхугний (причинная связь, нидана) не будет учить ничему подобному. Нежелательный приход пелинга (христианского чужестранца), три свирепых бога которого отказались предоставить защиту слабым и малым (животным), в ответе за непрестанные и душераздирающие страдания наших бессловесных товарищей…»
Ответ на вопрос, поставленный выше, содержится здесь как бы внутри ореховой скорлупы. Он может быть полезным (и в то же время неприятным) для некоторых религиозных людей, утверждая, что ответственность за это универсальное страдание полностью падает на западную религию и начальное образование. Каждая восточная философская система, каждая религия и секта в древности – брахманическая, египетская, китайская и, наконец, самая чистая и благородная из всех этических систем, буддизм – внушает доброту и защиту каждого живого существа, от зверей и птиц до пресмыкающихся. Одна лишь западная религия находится в изоляции, как памятник наибольшего эгоизма человека, когда-либо созданного человеческим мозгом, не содержащий ни одного слова для блага бедного животного. Как раз наоборот. Ибо теология, подчеркивающая одно предложение в иеговистической главе «Творения», истолковывает его как доказательство того, что животные, как и все остальное, были созданы для человека! Ergo [следовательно, лат. ] – спорт стал одним из благороднейших развлечений верхушки общества. Отсюда – бедные невинные птицы, которых ранят, мучают и убивают каждую осень миллионами для отдыха людей во всех христианских странах. И отсюда же жестокость, и часто хладнокровная грубость, по отношению к молодым лошадям и быкам, грубое безразличие к их судьбе, когда годы делают их непригодными для работы, неблагодарность к ним после многих лет тяжелого труда на службе у человека. В какую бы страну не приходили бы европейцы, там начинается мучение животных и их бессмысленное уничтожение.
«Убивал ли когда-либо заключенный животное для своего удовольствия?» – спросил буддийский судья у человека, обвиненного в убийстве своей сестры, в пограничном китайском городе, зараженном благочестивыми европейскими церковниками и миссионерами. И, получив утвердительный ответ, поскольку заключенный был слугой русского полковника, «могущественного охотника перед Господом», судья не потребовал какого-либо дополнительного доказательства, и убийца был признан «виновным» – и справедливо, как показало его последующее признание.
Должно ли христианство или средний христианский обыватель нести ответственность за это? Никоим образом. Пагубная теологическая система, многие века теократии и ужасный, всевозрастающий эгоизм в западных цивилизованных странах повинны в этом. Что можем мы сделать?

Почему неразрушим языческий символизм?

Перевод – К. Леонов

Прошло несколько лет с тех пор, как профессор Макс Мюллер одержал решительную победу над двумя сильными партиями, которые отрицали возможность научного подхода к религиям, над теми, – говорит он, – для кого «религия кажется слишком священной темой для научного обращения с ней», и теми, для кого «она находится на одном уровне с алхимией и астрологией, то есть намного ниже сферы внимания человека науки».
Мы не обладаем столь дерзким и самонадеянным желанием говорить о тех областях, которые были столь хорошо изучены этим великим пионером свободного исследования. Но поскольку он достиг редкой привилегии толковать о христианской религии по крайней мере с той же степенью беспристрастности, какую проявляют европейцы в своем обращении с религиями других народов, то мы попросту воспользуемся нашими собственными правами. И это не будет нашей ошибкой, если мы не сможем избежать конфликта с глубоко укоренившимися предрассудками и убеждениями фанатичного сектантства, поскольку – мы не стремимся к нему. Мы лишь обязаны равным образом беспристрастно проанализировать и рассмотреть все вероисповедания. Мы не намерены, также, грубо и невежливо обходиться с тем, что профессор У. Уордсворт столь напыщенно величает «золотым зерном галилейского учения». В нашем непрестанном поиске истины, мы просто собираем любую возможную информацию, способную пролить свет на темные места и уголки различных верований человечества, и накопить столь много материала для сравнения, сколько сможем. Из гигантской груды языческих символов мы намерены выбрать для этой публикации лишь те, которые могут пролить свет, которого так не хватает нам. Желая познать все, и прежде всего – то, что кажется ближе всего присущим сердцу человека, и с чем он расстается наиболее неохотно – религию, мы по необходимости должны обратиться к символам, которые, как было обнаружено, по крайней мере отчасти являются ключами к каждой вере. Многие из них мы видим сегодня столь же живыми, как и во времена древности, и, несмотря на фанатичное преследование самой молодой из мировых религий, они перешли по большей мере в христианские убеждения.
Но их мы обсудим позже. Сегодня нашей целью является анализ того чувства, которое, переживая здравый смысл и рассудок, заставляет людей придерживаться так называемых «суеверий» давно исчезнувших поколений своих предков. В связи с этим символизмом древней языческой мысли может быть отчасти объяснен один любопытный психо-физиологический феномен. Мы часто полагаем, что степень гениальности, проявленной в литературных сочинениях самых известных романистов, главным образом зависит и пропорциональна интенсивности и заинтересованности, которую они испытывали во времена своего детства к детским историям, и было также замечено, что чем старее становится человек, тем больше он цепляется к событиям своего раннего детства и тем яснее, как кажется, он видит их. Часто до самого последнего часа нашей жизни мы храним в наших сердцах томительные воспоминания о героях и героинях, рассказ о деяниях которых поразил наше детское воображение. Мы можем забыть детали, и даже сами образы наших дорогих друзей, если мы разделены с ними долгие годы, могут стереться и исчезнуть; но память о несчастной принцессе, которой мы отдали все наши детские симпатии, и о ее злобном преследователе, горбатом колдуне, чей отвратительный, хмурый взгляд часто возникал в наших снах, – не сможет изгладиться никогда.
Было замечено, что в этом отношении массы необразованных людей ничем не отличаются от детей. Со своим пробужденным лишь наполовину разумом, они часто и в более преклонные годы остаются неосознающими пустоту фантазии. Все нелогическое в истории исчезает, остаются лишь извращенные образы и идеи, связанные с такими произвольными образами, и даже для большинства самых цивилизованных людей, эгинхардский Карл Великий никогда не будет столь же привлекательным, как Карл Магнус и его двенадцать легендарных лордов, какими они изображены в Каролингском цикле, и строгий образ этого героя должен будет оставить место для фантастической формы другого, как он описан народными бардами и в рыцарских романсах. В то время как поэтическая выдумка в своих пышных одеяниях, подобно «вороне в павлиньих перьях», находит везде жаждущую аудиторию, трезвая реальность остается нищей, и лучшее, что она может сделать, это позаботиться о себе сама.
То же самое и с народами и их древними верованиями. Большая часть античной мифологии была очернена, извращена и искажена нетерпимостью раннего христианства, однако, сколь бы мы не думали о том, что при этом могли исчезнуть все ее следы, все же, раз она запечатлелась в народном воображении, она никогда не сможет умереть. Ближайшие поколения новообращенных могли избегать веры своих предков, но те, которые последовали сразу же за ними, постепенно и бессознательно возвращались – если даже не к ней самой, то, по крайней мере, к некоторым из ее наиболее поразительных символов и представлений. К ним будут возвращаться поэты, помогая тем самым возрождать народное чувство. И целые народы, подобно старым людям, часто подвергаются влиянию этого томительного, неумирающего чувства любви – да, чувства благоговения и почитания того, чему они поклонялись и во что верили в начале своей жизни – хотя бы они проклинали это и смеялись над этим в последующей жизни. Некогда могущественные боги западных народов умерли, но впечатление от них все пребывает здесь, проникнув в самую кровь потомков тех, кто в течение долгих поколений постепенно создал их из своего собственного воображения, затем превратил их в живые и мыслящие существа, чтобы в конце концов закончить поклонением детям своих собственных фантазий.
Это наблюдение столь истинно, что мы можем проследить этот традиционный закон во всех современных областях расселения римско-католических, православных и протестантских народов, и едва ли обнаружим хотя бы одно исключение.
Греки во времена Перикла – те, кто эвгемеризировал весь пантеон богов и богинь, из которого олимпийский Юпитер и Афина Промахос были увековечены Фидием – не могли иметь никаких других потомков, кроме тех, кого они имеют в настоящем – эллинов, поклоняющихся деве и святому. Не кажется ли столь же естественным, что англосаксы и большая часть германцев сильно оторвались от этого поклонения римских католиков, если мы можем верить тому, что говорил Тацит об их предках 18 столетий тому назад, а именно, что «они верят, что недостойно величия богов заключать их внутри стен или изображать небесные существа подобными человеку; они освящают леса и рощи, подобно храмам; и они называют именами богов то таинственное Присутствие, которое они видят только в духе молитвенного созерцания».[578] Таким образом, мы можем убедиться, что форма поклонения более зависит от соответствующих особенностей характера народов, чем от их способностей к разумному пониманию, и что естественные симпатии и антипатии предков всегда будут в той или иной степени отражаться в последующих поколениях. Римляне расстались со своим Юпитером при том условии, что они будут поклоняться ему под маской св. Петра. И если они отреклись от Юпитера, отца богов, то это лишь для того, чтобы помочь ему переселиться с Олимпа в Эдем, вместе со своим именем – удлиненном при помощи масоретских огласовок, хотя и не настолько измененным, чтобы его было невозможно узнать вовсе. В самом деле, мы не видим теперь его рождающим Афину-Палладу во всех ее доспехах, но это потому, что для него был избран другой способ произведения потомства. Мы еще можем встретить его на различных окнах средневековых французских соборов… выступающим в папском одеянии и в полном церковном облачении, чтобы создать Еву из ребра спящего Адама, как это показал Дидрон. То же самое и с греческим Зевсом. Отказываясь сидеть во главе стола на пирах веселых древних богов, он отдыхает сегодня на облаках в окружении хора музицирующих юных херувимов. Способный при помощи неких непостижимых средств выйти за пределы безграничного и беспредельного пространства, Вечный вобрал его в шар, представляющий Вселенную, и сегодня мы видим Его на многочисленных иконах восточных и западных церквей, сидящим вне этого пространства, но держащим его в одной из Своих святых рук в виде шара.
Также и парфенонская Афина, дева-богиня, была разрушена руками иконоборца Лахара, который лишил ее золотого одеяния, весившего 50 талантов. Но там осталась Изида со своим сыном Гором, спящим на ее девственной груди, и вавилонская Милитта, идентичная с кипрской Венерой – «матерью милосердия и сострадания», примирительницей, – потому ее называли «Афродитой», смягчающей гнев Юпитера, та, кого древние афиняне прославляли под именем «Амарузия», или «Матерь милостивого одобрения и помощи», кто сидит подобно Милитте со своим божественным сыном младенцем Таммузом на руках. В свою очередь она освобождает место для Пречистой Девы, последней в этой династии. Она также пребывает вместе со своим сыном, одним из имен которого было Адонай, или Господь, как и Таммуза величали Адоном или Адонисом, и ей, подобно Митре, поклоняются как примирителю. В своем нынешнем одеянии из золота, серебра и драгоценных камней, современная Царица Небесная легко может с презрением и жалостью взирать на прежнюю античную Афину. Чем была эта бедная статуя со своими пластинками из золота и слоновой кости по сравнению с бриллиантами и рубинами, покрывающими итальянских мадонн и русских богоматерей, которые представляют собой мертвый капитал, достаточный для того, чтобы купить целое царство!
Таким образом, мы обнаруживаем вновь старый трюизм, что изменяются лишь имена и формы – идеи остаются теми же самыми, и что чем древнее вера, тем сильнее она тяготеет к остаткам своей молодости. Если то, что было сказано профессором Максом Мюллером, который заметил, что «если есть что-либо, что удалось с очевидностью прояснить сравнительным изучением религий, то это неизбежный упадок, которому подвержена любая религия», – что действительно верно вообще для всех религий, тогда как с другой стороны, ничего подобного ни в коем случае не может быть сказано о символизме. Первоначальная чистота веры может быть загрязнена, ее апостолы могут деградировать и запятнать ее недопустимыми примесями человеческого. Но ее символизм, как конкретное выражение некой ныне утраченной идеи ее основателя, будет жить всегда. Его значение может меняться, более того, может измениться даже его внешний вид. Но подобно древнему фениксу, он каждый раз будет восставать из своего пепла.

Пояснения к «Таинственной стране»

Перевод – К. Леонов

«С большим удовольствием я прочитал вашу превосходную статью о „Таинственной стране“. В ней вы проявили дух исследователя и любовь к истине, благодаря которым вы поистине заслуживаете похвалы и не можете не вызвать одобрения у всех беспристрастных читателей. Но есть в ней некоторые вопросы, по которым я не могу с вами согласиться. Для того чтобы продемонстрировать в высшей степени тесное сходство, которое существует между образом жизни, обычаями, социальными устоями и традициями древних народов двух миров, вы возвращаетесь к старой платоновской идее о стране, которая была связующим звеном между ними. Но недавние исследования в Нове-Мире раз и навсегда опровергли эту теорию. Они показали, что за исключением отделения Австралии от Азии, никогда под воду не погружалась территория столь гигантских размеров, на месте которой мог бы возникнуть Атлантический или Тихий океан, и что со времени своего образования океаны никогда не изменяли своих древних бассейнов в сколько-нибудь значительной степени. Профессор Гейке утверждает в своей физической географии, что континенты всегда занимали ту позицию, которую они занимают и поныне, если не считать того, что их берега время от времени то отступают, то выдвигаются в море на несколько миль.
Вы бы не впали ни в какую ошибку, если бы вы приняли теорию миграций через океан мосье Кватрофага. Равнины Центральной Азии были признаны всеми моногенистами тем центром, в котором зародилась человеческая раса. Из этого места последовательно распространялись волны эмигрантов до самых дальних уголков нашего мира. Неудивительно, что древние китайцы, индусы, египтяне, перуанцы и мексиканцы – люди, которые когда-то обитали на этой самой территории – обнаруживают тесное сходство в некоторых аспектах своей жизни. Близость двух континентов в районе Берингова пролива давала возможность переселенцам перебираться из Азии в Америку. Немного южнее, течение Тассена – Куросиво, или «черный поток», японцев – открывает широкую дорогу для азиатских мореплавателей. Китайцы были морским народом со времен глубокой древности, и нет ничего невозможного в том, чтобы их корабли, подобно баркам португальского мореплавателя Кабрала в сравнительно недавнее время,[579] могли случайно доплыть до берегов Америки. Но, оставляя в стороне всяческие домыслы о вероятности и случайности, мы твердо знаем, что китайцы открыли свойство магнитной стрелки еще за две тысячи лет до нашей эры. С ее помощью и используя течение Тассена, им было нетрудно переправиться в Америку. Они основали там, как нас информирует об этом Пас Зольдан в своей «Географии Перу», компактную колонию; и буддийские миссионеры «к концу пятого века послали туда религиозные миссии, чтобы принести в Фу-Сан (Америку) учения Будды». Это, безусловно, покажется весьма неприятным для многих европейских читателей. Они нерасположены к тому, чтобы поверить утверждению, отнимающему у них честь открытия Америки и приписывающему ее тем, кого они снисходительно именуют «полу-варварской азиатской нацией». Тем не менее, это неоспоримая истина. Тем, у кого возникнет желание подробнее узнать об открытии Америки китайцами, советую прочитать XVIII главу «Рода человеческого» А. де Кватрофага, хотя автор, не располагая достаточным местом в своем сочинении, дал лишь очень беглый обзор этой темы. Я искренне надеюсь на то, что вы обратитесь к этой проблеме и расскажете нам все подробности, которые вы можете сообщить по этому поводу. Пролить толику света на вопрос, который до сих пор окутан таинственной мглой, – это ли не достойное дело для пера человека, всю жизнь посвятившего поиску истины, и, обнаружив ее, остающемуся верным ей, чего бы это ему ни стоило.
Амрита Лал БисвасКалькутта, 11 июля».
Недостаток времени в этом месяце [август, 1880] не позволил нам дать подробный ответ на возражения против атлантической гипотезы, которые с пониманием дела были выдвинуты нашим корреспондентом. Но давайте посмотрим, являются ли они столь сокрушительными, как это может показаться на первый взгляд, хотя они и основываются на «недавних исследованиях», которые «раз и навсегда опровергли эту теорию».
Не слишком углубляясь в этот вопрос, мы ограничимся одним коротким замечанием. Многие научные вопросы, которые одно время казались решенными раз и навсегда, были в последствии разбиты над головами теоретиков, забывших об опасности попыток возведения простой теории в ранг непогрешимой догмы. Мы не подвергаем сомнению утверждение о том, что «никогда под воду не погружалась территория столь гигантских размеров, на месте которой мог бы возникнуть Атлантический или Тихий океан», ибо в наши планы не входит предлагать новую теорию образования океанов. Океаны могли быть там, где они находятся сейчас, со времени их образования, и все же целые континенты могли разрушиться, частично уйдя под воду, частично оставшись над поверхностью, образуя многочисленные острова, как в случае затопленной Атлантиды. Мы имели в виду, что в доисторические времена и в течение длительного периода после них земной шар изобиловал цивилизованными народами. Азия, Америка и, вероятно, Европа, были частями огромного материкового образования, объединенные либо узкими перешейками, каковой, очевидно, существовал когда-то там, где сейчас находится Берингов пролив (соединяющий Северный Тихий и Северный Ледовитый океаны, и имеющий менее двадцати-двадцати пяти морских саженей в глубину), либо более широкими участками суши. Мы не будем полемизировать с моногенистам, которые утверждают, что Центральная Азия была единственной колыбелью человечества, но оставим эту задачу полигенистам, которые способны успешнее справиться с ней, чем мы сами. Но, в любом случае, прежде чем мы сможем принять теорию моногенеза, ее защитники должны предоставить нам неопровержимую гипотезу, которая более убедительно объяснила бы наблюдаемые различия между человеческими типами, чем гипотеза о «расхождении, вызванном различием климата, обычаев и религиозной культуры». Мосье Кватрофаг, безусловно, может оставаться самым выдающимся натуралистом – врачом, химиком и зоологом, – и все же мы совершенно не понимаем, почему мы должны оказывать предпочтение его теориям перед всеми остальными и безоговорочно принимать их. М-р Амрита Лал Бисвас, очевидно, ссылается на рассказ о некоторых научных экспедициях вдоль берегов Атлантики и Средиземного моря, совершенных этим знаменитым французом, озаглавленный «Souvenirs d'un Naturaliste». Он, по-видимому, рассматривает мосье Кватрофага в качестве непогрешимого папы в решении научных вопросов: мы же воздерживаемся от этого, хотя он и является членом Французской Академии и профессором этнологии. Его теория миграции через океаны может быть уравновешена более чем сотней других теорий, полностью противоположных ей. Именно потому, что мы посвятили всю свою жизнь поискам истины – за столь лестное признание мы благодарим нашего критика, – мы никогда не признаем на веру утверждения никакого авторитета по любому вопросу и в какой бы то ни было форме; и, добиваясь самолично ИСТИНЫ и прогресса посредством досконального и мужественного изыскания, не отвлекаясь ни на какие посторонние обсуждения, мы бы не посоветовали никому из наших друзей поступать иначе.
Произнеся столь много слов, мы можем теперь сказать еще немного о том, почему мы верим в пресловутую «басню» о затонувшей Атлантиде, – хотя мы уже в достаточной мере разъяснили этот вопрос в «Разоблаченной Изиде».[580]
1. Мы имеем в качестве свидетельства наиболее древние предания различных и находящихся далеко друг от друга народов – легенды Индии, древней Греции, Мадагаскара, Суматры, Явы и многочисленных отдельных островов Полинезии, а также легенды обеих Америк. Как в изустных традициях дикарей, так и в богатейшей литературе в мире – в санскритской литературе Индии, – есть сходное сказание о том, что давным-давно в Тихом океане существовал огромный материк, который в результате геологического сдвига был поглощен океаном. И наше твердое убеждение – в которое, по ходу, вносятся коррективы – состоит в том, что большинство, если не все острова от Малайского архипелага до Полинезии, являются обломками этого единого огромного погрузившегося под воду континента. И полуостров Малакка, и Полинезийские острова, лежащие на двух противоположных точках океана, никогда не имели, да и не могли иметь в пределах человеческой памяти, никакого сообщения друг с другом, и даже не знали о существовании друг друга; и все же они обладали преданиями, общими для всех островов и островков, в которых говорилось о том, что их территории простирались далеко-далеко вглубь океана; что в мире существовали лишь два огромных континента, один из которых был населен желтыми, а другой черными людьми; и что океан, по велению богов и в наказание людям за их постоянную вражду, поглотил их.
2. Несмотря на тот географический факт, что Новая Зеландия, Сандвичевы[581] острова и остров Пасхи отдалены друг от друга на расстояние от 800 до 1000 лиг; и что, согласно любым свидетельствам, ни эти, ни какие-либо другие внутренние острова, как, например, Маркизовы острова, острова Общества, острова Фиджи, Таити, Самоа и другие, не могли, с момента своего заселения людьми, не знающими компаса, иметь какие-либо сообщения друг с другом вплоть до прихода европейцев; все же, на них, на каждом в отдельности и на всех вместе взятых, уверяют, что их территории простирались далеко на запад, в направлении Азии. Кроме того, за незначительными различиями, все они говорят на диалектах, безусловно, одного и того же языка, и понимают друг друга почти без труда; имеют одни и те же религиозные верования и предрассудки; и очень сходные обычаи. И поскольку Полинезийские острова были открыты чуть более ста лет назад, да и о существовании самого Тихого океана европейцы не ведали до времен Колумба, а эти островитяне никогда не меняли свои древние традиции вплоть до прибытия первых европейцев, – нам представляется вполне логичным, что наша теория ближе к истине, чем любая другая. Случай мог бы изменить квинтэссенцию названия и значения, если бы все зависело только от случая.

Практический оккультизм

Перевод – К. Леонов
Самые важные сведения для учеников
Как показывают некоторые из писем, полученных в этом месяце, есть много людей, кто ищет практических инструкций по оккультизму. Поэтому, назрела необходимость установить раз и навсегда:

(а) Существенное различие между теоретическим и практическим оккультизмом, или тем, что известно как теософия, с одной стороны, и оккультная наука, с другой, и:
(б) Сущность проблем, возникающих при изучении последней.

Легко стать теософом. Любой человек со средними интеллектуальными способностями, склонный к метафизике, ведущий чистую и бескорыстную жизнь, который получает больше удовольствия, помогая своему соседу, чем принимая от него помощь; тот, кто всегда готов принести в жертву свои собственные удовольствия ради других людей; тот, кто любит Истину, Добродетель и Мудрость ради них самих, а не ради той пользы, которую они могут принести с собой, – является теософом.
Но совсем другое дело встать на путь, который ведет к познанию того, что следует делать, чтобы отличить добро от зла; путь, который, также, ведет человека к обладанию той силой, посредством которой он может делать то добро, которое хочет, часто, даже не поднимая для этого пальца.
Кроме того, имеется один важный факт, с которым следует познакомить ученика. А именно, с огромной, почти безграничной ответственностью, принимаемой на себя учителем для пользы подопечного. Начиная с гуру Востока, которые учат открыто или тайно, до немногочисленных каббалистов западных стран, которые пытаются передать своим ученикам остатки священной науки – причем эти западные иерофанты часто ничего не знают об опасности, которой они подвергаются, – каждый из них и все эти «учителя» подвержены одному и тому же нерушимому закону. С того момента, когда они действительно начинают учить, когда они наделяют своих учеников какими-либо силами – психическими, ментальными или физическими, – они принимают на себя все грехи действия или бездействия этих учеников, в соответствии с оккультной наукой, до тех пор, пока посвящение не сделает ученика Учителем и, в свою очередь, ответственным. Это – непреложный и таинственный закон, в высшей степени уважаемый и соблюдаемый в греческой, полузабытый в римской католической, и полностью исчезнувший в протестантской церкви. Он возникает с первых дней христианства и находит свое основание в только что открытом законе, являясь его символом и выражением. Это догма абсолютной святости отношений между крестными родителями, которые становятся покровителями ребенка.[582] Они молчаливо принимают на себя все грехи только что крещенного ребенка (помазание, как при посвящении, воистину тайна!), до того дня, когда он становится ответственным существом, знающим добро и зло. Таким образом, ясно, почему «учителя» являются столь сдержанными, и почему «челам» требуется семь лет испытания для того, чтобы доказать свою пригодность и развить в себе качества, необходимые для безопасности и Учителя, и ученика.
Оккультизм – это не магия. Относительно легко выучить приемы заклинаний и способы использования более тонких, но все же материальных сил физической природы; легко пробуждаются в человеке силы животной души; охотно развиваются силы, приводящие в действие его любовь, ненависть, страсть. Но это черная магия – колдовство. Это мотив, и только мотив, который превращает любое использование силы или в черную, вредоносную, или в белую, полезную магию. Невозможно использовать духовные силы, если в операторе имеется хотя бы малейший оттенок эгоизма. Ибо, пока намерение не является полностью чистым, духовное будет трансформироваться в психическое, действовать в астральном плане, и может произвести ужасный результат. Силы животной природы одинаково могут использоваться как эгоистичным и мстительным, так и бескорыстным и всепрощающим; силы духа предоставляются лишь совершенно чистому сердцу – и это есть БОЖЕСТВЕННАЯ МАГИЯ.
Каковы же условия, требующиеся от человека, чтобы он мог стать учеником Divina Sapientia [Божественной Мудрости, лат. ]? Да будет известно, что невозможно дать такие инструкции до тех пор, пока не будут выполняться определенные условия в течение нескольких лет учебы. Это sine qua non [ «без чего нет», лат.]. Никто не может поплыть, пока не окажется в глубокой воде. Никакая птица не сможет летать, пока не вырастут ее крылья, и пока она не будет иметь перед собой достаточно пространства и смелости для того, чтобы подняться в воздух. Человек, который будет иметь в руках обоюдоострый меч, должен хорошо владеть тупым оружием, чтобы не поранить себя – или, еще хуже, других – при первой же попытке.
Для того чтобы дать некоторое представление об условиях, при которых только и может осуществляться надежно – то есть без опасения, что божественное будет заменено черной магией – изучение Божественной Мудрости, ниже приводятся «личные правила», которыми облагается каждый наставник на Востоке. Небольшие отрывки выбраны из большого их количества и поясняются в скобках.
—
1. Место, выбранное для получения наставлений, должно быть не отвлекающим внимание, и заполнено «влияющими на развитие» (магнетическими) предметами. Среди других вещей там должны быть пять священных цветов, расположенных в виде круга. Это место должно быть свободно от любых вредоносных влияний, исходящих из окружающего пространства.
[Место должно быть вдали от всего и не использоваться ни для каких иных целей. Пять «священных цветов» – это компоненты солнечного спектра, организованные определенным образом, поскольку эти цвета являются в сильной степени магнетическими. Под «вредоносными влияниями» имеются в виду спор, брань, дурные чувства и т. д., поскольку известно, что они немедленно влияют на астральный свет, то есть на атмосферу этого места, и зависают «вокруг в воздухе». Кажется, что это первое условие довольно легко выполнить, однако, при более тщательном рассмотрении видно, что оно одно из самых трудных для выполнения.]
2. Прежде чем ученику будет позволено непосредственно «лицом к лицу» изучать доктрину, он должен пройти предварительное испытание среди других отобранных кандидатов упасака (учеников), количество которых должно быть нечетным.
[ «Лицом к лицу», в данном случае, означает изучение независимое или отдельное от других, когда ученик получает наставление непосредственно от себя самого (своего высшего, божественного эго), либо от своего гуру. Таким образом, каждый получит свое собственное количество информации в соответствии с тем, как он использовал свое знание. Это может произойти только ближе к концу цикла наставлений.]
3. Прежде чем ты (учитель) сообщишь твоему лану (ученику) добрые (святые) слова Ламрима, или позволишь ему «подготовиться» к дабджеду, ты должен позаботиться о том, чтобы его разум был тщательно очищен и пребывал в мире со всеми, особенно с себе подобными. В противном случае слова Мудрости и благого Закона будут рассеиваться, и уноситься ветром.
[ «Ламрим» – это книга практических наставлений, составленная Цзонхавой; она состоит из двух частей: одна предназначена для церковных и экзотерических целей, а другая – для эзотерического применения. «Подготовиться» для дабджеду, это значит приготовить принадлежности для ясновидения, такие как зеркала и кристаллы. «Подобные себе» – относится к собратьям ученикам. Пока между изучающими не воцарится высочайшая гармония, никакой успех недостижим. Именно учитель производит выбор в соответствии с магнетической и электрической природой учеников, соединяя и тщательно согласовывая все положительные и отрицательные элементы.]
4. Во время обучения, все упасака должны стремиться к тому, чтобы быть едиными, как пальцы одной руки. Ты должен воздействовать на их разум так, что если что-либо мешает одному, то оно должно мешать и другим. Если радость одного не находит отклика в груди других, то необходимое условие отсутствует, и дальнейшее продолжение бесполезно.
[Это вряд ли бывает часто, если предварительный выбор был сделан лишь в соответствии с магнетическими требованиями. Известно, что челы, обнадеживающие во всех других отношениях и пригодные для восприятия истины, должны ждать года из-за своего темперамента и невозможности чувствовать себя созвучно с другими учениками. Ибо – ]
5. Соученики должны быть настроены гуру как струны лютни (vina) так, чтобы каждый отличался от других, и в то же время звучал в гармонии со всеми. Все вместе они должны образовывать клавиатуру, откликающуюся во всех своих частях на малейшее прикосновение (прикосновение Учителя). Таким образом, их разумы будут открыты для гармонии Мудрости, колеблющейся в виде знания в каждом и во всех, и приводя к следствиям, радующим богов-наблюдателей (покровителей или ангелов-хранителей) и полезным для лану. Так, Мудрость отныне войдет в их сердца, и гармония закона никогда не будет нарушена.
6. Те, кто хочет приобрести знание, приводящее к сиддхи (оккультным силам), должны отказаться от всякой суеты жизни и от мира (далее следует перечисление сиддхи).
7. Никто не должен чувствовать разницу между самим собой и другими учениками-собратьями, как, например: «Я самый мудрый», «Я более свят и приятен учителю, или в моей общине, чем мой брат», и т. п., – и оставаться упасака. Его мысли должны быть, прежде всего, сосредоточены на сердце, отгоняя от него любую враждебную мысль по отношению к какому-либо живому существу. Оно (сердце) должно быть наполнено чувством своей неотделимости от всех других существ, также как и от всей природы; в противном случае успех не может быть достигнут.
8. Лану (ученик) должен опасаться лишь внешнего жизненного влияния (магнетических эманаций живых существ). По этой причине, будучи единым со всеми, в своей внутренней сущности, он должен заботиться о том, чтобы отделить свое внешнее (наружное) тело от всякого постороннего влияния: никто не должен пить или есть из его чашки, кроме него самого. Он должен избегать телесных контактов (то есть исходящих от него или направленных на него) как с человеческими существами, так и с животными.
[Не разрешается иметь домашних животных, запрещено даже касаться некоторых деревьев и растений. Ученик должен жить, так сказать, в своей собственной атмосфере, чтобы индивидуализировать ее для оккультных целей.]
9. Разум должен оставаться глухим ко всему кроме универсальных истин в природе, чтобы «Доктрина Сердца» не превратилась просто в «Доктрину Глаза» (то есть пустой экзотерический ритуализм).
10. Никакая пища животного происхождения, ничто, что имело в себе жизнь, не должно использоваться учеником. Также нельзя употреблять вино, алкоголь, опиум и т. п.; ибо они подобны лхамаям (злым духам), которые привязываются к неосторожным людям и уничтожают понимание.
[Вино и спиртные напитки, предположительно, содержат и сохраняют дурной магнетизм всех людей, участвовавших в их изготовлении; а мясо любого животного, предположительно, содержит психические особенности, присущие этому животному.]
11. Медитация, отстранение от всего, соблюдение нравственных обязанностей, кроткие мысли, хорошие поступки и доброжелательные слова, так же, как добрая воля по отношению ко всему и забвение себя самого, – вот наиболее действенные способы достижения знания и подготовки к восприятию высшей мудрости.
12. Только посредством строгого соблюдения этих правил, лану может надеяться на то, чтобы приобрести в свое время сиддхи архатов, развитие которых постепенно сделает его единым с Универсальным ЦЕЛЫМ.
—
Эти двенадцать отрывков извлечены из семидесяти трех правил, перечислять которые было бы бесполезно, поскольку они не имели бы значения в Европе. Но даже этих немногих достаточно для того, чтобы показать огромное количество трудностей, встающих на пути предполагаемого «упасака», который родился и вырос в западных странах.[583]
Все западное, и особенно английское, образование проникнуто духом соперничества и борьбы; ребенка побуждают учиться быстрее, чтобы опередить своих товарищей и превзойти их всеми возможными способами. Культивируется то, что ошибочно называют «дружеским состязанием», и этот дух воспитывается и укрепляется во всех жизненных ситуациях.
Как же может западный человек, в которого с самого детства внедрены такие понятия, придти к тому, чтобы чувствовать себя по отношению к другим соученикам как «пальцы одной руки»? Тем более что эти соученики выбраны не им самим, исходя из его личных симпатий и оценок. Они выбраны его учителем на совершенно иных основаниях, и тот, кто стал бы учеником, должен был бы прежде всего быть достаточно сильным человеком, чтобы вытравить из своего сердца все чувства неприязни и антипатии по отношению к остальным. Многие ли люди Запада готовы даже к тому, чтобы всерьез предпринять такую попытку?
Затем – детали повседневной жизни, например, указание не прикасаться даже к руке самого близкого и дорогого человека. Как это противоречит западным представлениям о привязанности и доброжелательности! Каким холодным и тяжелым кажется это. Многие сказали бы, что слишком эгоистично отказываться от того, чтобы делать людям радость, ради своего собственного развития. Хорошо, пусть те, кто думают таким образом, отложат до другой своей жизни попытку пойти по истинно серьезному пути. Но пусть они не торжествуют в своем вымышленном бескорыстии. Потому что на самом деле они дают ввести себя в заблуждение кажущимся видимостям, общепринятым понятиям, основанным на эмоциональности и сильных чувствах, или на так называемой вежливости, то есть тому, что не относится к реальной жизни и предписаниям Истины.
Но даже если оставить в стороне эти трудности, которые можно рассматривать как «внешние», хотя их важность, тем не менее, велика, как ученики с Запада смогут сонастроить самих себя для той гармонии, которая от них требуется? Личность, выросшая в Европе и Америке, столь сильна, что не существует даже никакой художественной школы, члены которой не ненавидели бы и не завидовали бы друг другу. «Профессиональная» ненависть и зависть вошли в пословицу; люди пытаются любой ценой способствовать своему благу, и даже так называемая повседневная вежливость – это всего лишь маска, прикрывающая этих демонов ненависти и зависти.
На Востоке дух «единения» воспитывается постоянно с самого детства, так же как на Западе – дух соперничества. Рост личных амбиций, личных чувств и желаний сверх меры не поощряется. Там, где почва естественным образом удобрена, это культивируется правильным образом, и ребенок вырастает в человека, в котором привычка к подчинению низшего эго высшему становится доминирующей. На Западе люди полагают, что их собственные пристрастия и неприязни по отношению к другим людям или вещам являются для них руководящими принципами, побуждающими их к действию, даже в том случае, если они не становятся законом их собственной жизни и они стараются совместить их с другими принципами.
Пусть те, кто жалуется, что они мало чему научились в Теософском обществе, примут в свое сердце слова, написанные в статье, помещенной в последнем февральском номере «Пути»: «Ключом к каждой ступени является сам стремящийся». Не «страх перед Богом» является «началом Мудрости», а познание САМОГО СЕБЯ и есть ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ МУДРОСТИ.
Сколь же верным и величественным покажется изучающему оккультизм человеку, который начал осуществлять некоторые из вышеприведенных истин, ответ, даваемый Дельфийским Оракулом всем, пытающимся найти Оккультную Мудрость (слова, повторявшиеся снова и снова мудрым Сократом):
Человек, познай самого себя…
Пралайя современной науки

Перевод – К. Леонов

Если наука права, то будущее нашей солнечной системы – а значит того, что мы называем вселенной – оставляет лишь толику надежды или утешения для наших потомков. Двое ее служителей, г-да Томпсон и Клэнси, одновременно пришли к неопровержимому выводу, что вселенная в не очень отдаленном будущем обречена на полное уничтожение. Точно такую же теорию выдвигают и некоторые другие астрономы, все как один описывающие постепенное охлаждение и окончательный распад нашей планеты в терминах, почти идентичных тем, которые использовали величайшие индусские и даже некоторые греческие мудрецы. Можно подумать, что некто снова и снова интерпретирует Ману, Канаду, Капилу и других. Приведем некоторые из новейших теорий наших западных пандитов.
«Все значительные массы вещества, отделившиеся по мере необходимости в процессе эволюции или при первом появлении на земле от первичной массы материи, стремятся к объединению в единое гигантское и бесконечно тяжелое тело, причем каждое видимое движение в этой массе прекратится, и останется лишь одно молекулярное движение, распространяющееся равномерно по всему этому массивному телу в виде тепла…» – говорят наши ученые. Канада, древний индусский мудрец и атомист, высказывал то же самое… «В момент творения», – отмечает он, – «два атома начинают возбуждаться, до тех пор, пока они не отделяются от своего первоначального соединения, а затем объединяются, формируя новую субстанцию, которая обладает свойствами тех предметов, из которых она возникла».
Австрийский профессор математики и астрономии Лохшмидт и английский астроном Проктор, изучая тот же самый вопрос, пришли к иной, отличной от вышеизложенного взгляда, причине, от которой произойдет в будущем разрушение мира. Они приписывают его постепенному и медленному остыванию солнца, которое однажды должно привести к окончательному угасанию этого небесного тела. Все планеты тогда, в соответствии с законом гравитации, упадут на это безжизненное, холодное светило, и соединятся с ним в одно громадное тело. Если это произойдет, говорит сей немецкий ученый муж, и такое время когда-либо настанет, то это не будет продолжаться вечно, поскольку такое состояние не является состоянием абсолютного равновесия. В течение поразительного периода времени, солнце, постепенно затвердевая, будет поглощать лучистое тепло из вселенского пространства и накапливать его в себе.
Но послушаем, что говорит по этому поводу профессор Тей. По его мнению, тотальное охлаждение нашей планеты принесет за собой неизбежную смерть. Наличествующая животная и растительная жизнь, в предверии этого события, сконцентрируется у экватора, покидая замерзающие северные регионы, а затем и вовсе окончательно и навсегда исчезнет с земной поверхности, не оставив после себя никакого следа своего существования. Земля будет окутана абсолютным холодом и мраком; нынешнее непрестанное атмосферное движение сменится полным покоем и тишиной; последние облака прольют на землю свой последний дождь; течение ручьев и рек, лишенных своей оживляющей силы и двигателя – солнца – остановится; и моря превратятся в ледяную глыбу. Наша земля не будет освещаться другим светом, кроме редкого мерцания падающих звезд, которые какое-то время все еще будут проходить сквозь и воспламеняться в нашей атмосфере. Возможно, что солнце, под влиянием катаклизма солнечной массы, все же будет проявлять еще некоторое время признаки жизни; и тогда тепло и свет снова возникнут на короткое время, но этой реакции не достанет сил для поддержания себя: солнце, обессиленное и умирающее, снова потухнет, и на этот раз – навсегда. Такое изменение было отмечено и действительно имело место в ныне угасших звездах в созвездиях Лебедя, Короны и Змееносца в период их остывания. И та же самая судьба постигнет и все другие планеты, которые, подчиняясь закону инерции, будут продолжать вращение вокруг угасшего солнца… Далее этот ученый астроном описывает последний год умирающей земли в тех же выражениях, что и индусский философ, описывающий пралайю:
«Холодное и смертельное дуновение с северного полюса будет распространяться по всей поверхности земли, девять десятых территории которой уже угасло. Жизнь, уже с трудом воспринимаемая, будет сконцентрирована в ее сердце – на экваторе, в немногочисленных все еще обитаемых регионах, где будет царить полное смешение всех языков и национальностей. К уцелевшим представителям человеческой расы вскоре присоединятся многочисленные животные, спасающиеся от жуткого холода. Одна цель, одно устремление перемешает вместе всю эту пеструю массу существ – борьбы за жизнь. Группы животных, без различия видов, объединятся вместе в единое стадо в надежде найти хоть какое-то тепло в быстро остывающих телах; змеи не будут больше угрожать своими ядовитыми зубами, так же как львы и тигры своими острыми когтями; все они и каждый из них будут молить об одном – о жизни, ни о чем, кроме жизни, о жизни до последнего мгновения! Наконец, наступит последний день, и бледные, угасающие лучи солнца осветят следующую удручающую сцену: замерзшие тела последних из рода человеческого, умерших от холода и недостатка воздуха, на берегу столь же быстро замерзающего, неподвижного моря!..»
Эти слова могут немного отличаться от слов ученого профессора, ибо они приспособлены к правилам, принятым в чужом языке; но идеи, безусловно, его. Картина вышла поистине удручающая. Но идеи эти, основанные на научных, математических выводах, не новы, и мы читали у одного индусского автора дохристианской эры описание точно такой же катастрофы, данное Ману на языке куда более возвышенном, чем этот. Большинству читателей предлагаем сравнить, а индусам лишний раз убедиться в великой мудрости и знаниях его предков, которые почти во всем предвосхитили современные научные исследования.
«Был слышен странный шум, исходивший отовсюду… Это предвестники Ночи Брамы. Сумерки поднялись над горизонтом, и солнце скрылось… Постепенно свет меркнет, тепло улетучивается, непригодные для жилья районы множатся на земле, воздух становился все более и более разреженным; иссякают потоки воды, волны великих рек пересыхают, океан обнажает свое песчаное дно, и растения гибнут… Жизнь и движение утрачивают свою силу, связь планет ослабевает в пространстве; они угасают одна за другой… Сурья (Солнце) вспыхивает в последний раз и исчезает; материя распадается; и Брама (творящая сила) погружается в Диаус (непроявленное), и его работа завершается, он засыпает… Для вселенной наступает Ночь!..» (Вамадева).

Предупреждение медиумам

Перевод – О. Колесников

Уважаемые господа,
Я пользуюсь первой же возможностью предупредить всех медиумов – в особенности американских, – что против них в Санкт-Петербурге плетут интриги. Я только что получила от одного моего иностранного корреспондента некоторые подробности, и этим сведениям можно доверять.
Общеизвестный факт, что проф. Вагнер, геолог, выступает поборником спиритических феноменов. С тех пор как ему довелось лично наблюдать великолепные демонстрации французского медиума Бредифа, он издал несколько брошюр, подробно разобранных полковником Олькоттом в книге «Люди из другого мира», чем вызвал гнев противников психических феноменов из Императорского Университета, хотя это его не испугало. Представьте себе стадо бешеных быков, несущихся к красному флагу пикадора, и вы поймете, какой эффект произвела разобранная Олькоттом брошюра Вагнера на его коллег.
Главный из них – председатель научной комиссии, только что опубликовавшей доклад об этих séances, которые сама комиссия не наблюдала, поскольку ее на них не было! Взбешенный защитой спиритуализма, который они хотели тихо уничтожить, этот господин внезапно преисполнился решимости приехать в Америку и, возможно, уже находится в пути. Как Самсон науки, он думает связать лис-медиумов за хвосты, поджечь их и пустить на поле этих филистимлян – Вагнера и Бутлерова.
Позвольте сделать медиумам дружеское предупреждение. Если этот русский профессор появится на сеансе, не спускайте с него глаз, и пусть все за ним следят; не приглашайте его на частные сеансы, где не будет хотя бы одного правдивого и непредвзятого спиритуалиста. Некоторым ученым нельзя доверять. Мой корреспондент пишет, что профессор «направляется в Америку чтобы устроить грандиозный скандал, уничтожить спиритуализм и сделать посмешищем П. Вагнера, Аксакова и Бутлерова».
Интрига неплохо задумана: он приезжает якобы на празднование столетия Америки; это не должно привлечь внимания медиумов.
Но, господин Редактор, вдруг ему уготовлена судьба профессора Хэра и он станет спиритуалистом? Как же заголосит Общество физических наук! Страшно подумать, какое унижение ждет моего соотечественника.
Однако другой выдающийся русский ученый также приезжает в Америку, и ему я прошу оказать совсем иной прием. Проф. Киттара, известнейший российский технолог и императорский тайный советник, действительно послан правительством на празднование Столетия. Он очень интересуется спиритуализмом, очень стремится провести исследования и имеет при себе верительные грамоты, данные мистером Аксаковым. Последний пишет мне, что проф. Киттара следует оказать любезный и доброжелательный прием, поскольку, если его доклад будет положительным, он окажет огромное влияние на общественное мнение.
Предвзятость университетской комиссии, кажется, произвела некоторую реакцию. Вот перевод из газеты «Биржевые ведомости» (Санкт-Петербург), посланный мне Аксаковым:
Мы узнали, что комиссия по исследованию феномена медиумов, образованная Обществом физическим наук, созданная на базе Университета, собирается опубликовать отчет о своих трудах (?!). Этот доклад появится как приложение к ежемесячному журналу Физического и Химического обществ. Между тем, создается другая комиссия и не из членов Общества физических наук, а из Медицинского общества. Однако несколько членов предыдущей комиссии тоже будут приглашены, как и сторонники спиритуализма и те, кто смогут представить важные доводы за и против существования подобных феноменов. Мы слышали, что образование этой Комиссии тепло поддерживается, поскольку такая необходимость явствует из предательства Общества физических наук: невыполнения им обещания провести сорок сеансов, поспешного принятия несправедливых выводов и сильной предвзятости его членов.
Будем надеяться, что новая Комиссия будет более достойной, чем предыдущая (мир ее праху!).

Преждевременное и феноменальное развитие

Перевод – О. Колесников

Один РУССКИЙ теософ в письме, датированном ноябрем 1883 года, пишет следующее:
Петербургские и московские газеты уделяют огромное внимание сверхъестественному росту детей, что было не раз научно зафиксировано в медицинских вестниках. В сибирской маленькой деревушке у крестьянина Савельева в октябре 1881 года родилась дочь. Ребенок, родившийся очень крупным, стал проявлять необычайное развитие уже в трехмесячном возрасте. У родившейся девочки стали прорезываться зубки. В пять месяцев у нее были все зубы; в семь она начала ходить, а в восемь месяцев ходила ничуть не хуже любого из нас, произнося слова, которые мог бы говорить только двухлетний ребенок. В то время ростом она достигла почти целого ярда! В полуторагодовалом возрасте она уже бегло разговаривала, достигла аршина росту (свыше четырех футов) без обуви и была пропорциональных такому росту размеров; имела очень темное лицо и длинные волосы, закрывающие спину; разговаривала она так, как может говорить двенадцатилетний ребенок, а кроме того, ее грудь была развита как у семнадцатилетней девушки! Эта девочка являет собою чудо для всех, кто знает ее с рождения. Местный консилиум врачей из соседнего города наблюдал за ней с научными целями.
Обнаруживается, что этот факт подкрепляется «Московской газетой», более того, эта газета предоставляет нам второй пример, только что привлекший внимание науки, подобного феноменального развития.
У герра Шромейера из Гамбурга есть сын, родившийся в 1869 году – сейчас это мальчик тринадцати лет – его десятый ребенок. С самого рождения он привлек всеобщее внимание своею сверхъестественной скоростью развития. И вместо вреда, похоже, это небывалое развитие только улучшало его здоровье, которое всегда было отменным. Через несколько месяцев после рождения его мышечная система усилилась настолько, что когда ему исполнился год, [его] голос начал лишаться детских модуляций и изменился. Его глубокий бас очень быстро привлек внимание некоторых врачей. Очень скоро у него выросла борода, и стала такой густой, что это вынуждало его родителей сбривать ее каждые два-три дня. Детские черты его лица, очень темного, постепенно стали чертами лица взрослого человека, а в пятилетнем возрасте любой незнакомый человек принимал его за двадцатилетнего юношу. Его члены совершенно нормальны, строго пропорциональны и гармонично развиты. В шесть лет он полностью вырос и совершенно развился в молодого человека. Знаменитый физиолог профессор Вирхоф,[584] в сопровождении нескольких ученых авторитетов, несколько раз изучал мальчика, и, как сообщают, когда сомнений в его возрасте больше не стало, – засвидетельствовал, что ребенок полностью и совершенно развит.
Похожий случай имел место в грузинской семье в Тифлисе в 1865 году. Было обнаружено, что четырехлетний ребенок стал совершенно взрослым человеком. Его отвезли в больницу, где он находился под наблюдением правительственных врачей, которые подвергали его самым необычным экспериментам, – от которых, весьма вероятно, он и скончался в возрасте семи лет. Его родители – суеверные и невежественные люди – несколько раз пытались убить его, считая, что он – воплощение дьявола. В семье пишущей эти строки и по сей день сохранилось фото бородатого ребенка. Имели место еще два других случая – очень похожих на предыдущие, в результате одного из них брат и сестра из деревни на юге Франции соответственно стали отцом и матерью в возрасте восьми и семи лет. Это зафиксировано в медицинских анналах. Подобные случаи очень редки; и все же нам известно более дюжины таких примеров только с начала этого века.
Нас попросили объяснить это и поделиться нашим «оккультным мнением». Попытаемся же дать объяснение. Мы никого не просим верить нам; мы просто делимся своим личным мнением, совпадающим с мнением остальных оккультистов. Последнее утверждение, однако, требует небольшого предисловия.
Каждая раса и народ обладает своими древними легендами и пророчествами, касающимися неминуемого «Конца света». Более того, наиболее благочестивая часть цивилизованных христианских народов заранее разработала целую программу по уничтожению нашей планеты. Так, в Америке и Европе члены сект, ожидающих второго пришествия Христа, ожидают немедленного разрушения нашей земли, а за ним – внезапное исчезновение грешников и возрождение немногих избранных. После этой катастрофы, как нас уверяют, последние останутся для служения «Христу, который после своего нового пришествия будет лично царствовать на земле тысячу лет» (разумеется, в своем астральном облике, поскольку его физическое тело исчезнет). Магометане рассказывают другое. Разрушению мира будет предшествовать приход Имама, одно появление которого станет причиной гибели огромного множества нечистых кафров; обещанные Магометом «Небеса» опустятся к нам из его штаб-квартиры, а райские гурии будут бродить вокруг, дабы служить каждому верному сыну Пророка. Индусы и буддисты, снова, дают другую версию; первые верят в Калки Аватара, а последние – в пришествие Майтрейя Будды. Тем не менее истинный оккультист – азиатский или европейский (последнего все-таки можно иногда обнаружить, хотя он и rara avis[585]) – на этот счет имеют доктрину, которую доселе сохраняли между собой. Это теория, основанная на правильном знании Прошлого и бесконечности аналогий в Природе, ведущих Посвященного к его предвидению грядущих событий – даже если он не имеет для этого специального духовного дара.
Итак, то, что говорят оккультисты, заключается в следующем: человечество пребывает в том периоде, когда его путь ведет вниз. Арьергард 5-ой расы медленно проходит вершину своего развития и вскоре обнаружит, что претерпевает кризис (поворотный момент). И поскольку спуск всегда быстрее восхождения, то уже в наше время начинают появляться люди грядущей (6-ой) расы. В наши дни к подобным детям официальная наука относится как к сверхъестественным чудовищам, хотя они просто-напросто – первенцы этой расы. В некоторых азиатских книгах есть пророчество, изложенное в приведенных ниже выражениях, смысл которых мы, возможно, сумеем сделать более ясным, добавив несколько слов в скобках.
И подобно тому, как четвертая (раса) была создана из красно-желтой, которая влилась в коричнево-белые (тела), так пятая постепенно станет бело-коричневой (белые расы постепенно станут темнее). Шестые и седьмые Мануши (люди?) будут рождаться взрослыми; и не будут знать возраста, хотя им будет много лет. Как во время Крита, Трета, Двапара и Кали (века) все уменьшились в совершенстве (как физическом, так и нравственном), так идущие по восходящей линии от потомков к предкам – Двапара, Трета и Крита будут усиливаться в каждом совершенстве. Когда человеческая жизнь длилась 400 (лет в начале или в Критаюге), 300 (лет в Трета), 200 (лет в Двапара) и 100 (в нынешней Калиюге); так и в следующей (6-ой расе) (естественный возраст человека) будет (постепенно увеличиваться); 200, потом 300 и 400 лет (в двух последних югах).
Таким образом из вышесказанного мы обнаруживаем,[586] что отличительные черты расы, последующей за нашей, это – более темная кожа, короткий период детства и старости, или, другими словами, рост и развитие, которое в настоящем веке кажется профанам совершенным чудом.
И не только священные легенды Востока намекают нам на будущую физиологию человека. Библия (см. Книгу Бытия, гл. 6, стих 4) подразумевает то же самое, когда повествует о допотопных расах (3-я раса). Библия говорит нам следующее: «В то время были на земле исполины», и делает весьма заметное различие между «сыновьями Господа» и «человеческими дочерями». Следовательно, для нас, оккультистов, верующих в древние знания, подобные отдельные примеры преждевременного развития – лишь часть огромное количество доказательств приближения конца одного цикла и – начала другого.

Приметы времени

Перевод – К. Леонов

Исключительно интересно проследить за быстрой эволюцией общественного мнения в отношении мистики. Образованный ум, безусловно, пытается сбросить с себя тяжелые оковы материализма. Безобразная гусеница бьется в смертельной агонии, стараясь мощными психическими усилиями скрытой в ней бабочки вырваться из тюрьмы, которую построила для нее наука, и каждый день приносит новые радостные известия о тех или иных ментальных прорывах к свету.
Как справедливо отмечает нью-йоркский «Path» в своем сентябрьском выпуске [1887], когда «теософская и близкая по духу тематика… превращается в содержание романов», и, добавим мы, научных эссе и брошюр, «это приводит к тому, что интерес к ним широко распространяется среди всех слоев населения». Этот род литературы является «парадоксальным свидетельством того, что оккультизм вышел из области легкомысленного развлечения и вошел в область серьезного исследования». Читатель должен лишь бросить ретроспективный взгляд на публикации последних нескольких лет, чтобы обнаружить, что такие темы, как мистицизм, магия, волшебство, спиритуализм, теософия, месмеризм, или, как он сейчас называется, гипнотизм, – все эти различные аспекты оккультной стороны природы становятся доминирующими во всех видах литературы. Они, очевидно, увеличиваются в гораздо большей степени, чем усилия, направленные на то, чтобы дискредитировать движение к истине и воспрепятствовать исследованию – либо в области теософии, либо в спиритуализме – таким образом, чтобы вымазать дегтем и вывалять в перьях ее наиболее выдающихся вестников, первопроходцев и защитников.
Основная тональность мистической и теософской литературы была задана в книге Мариона Кроуфорда «М-р Исаак». За ней последовала другая его книга «Зороастр». Затем появились: «Роман о двух мирах» Мэри Корелли; «Д-р Джекил и м-р Хайд» Р. Луи Стивенсона; «Падший идол» Энсти; «Копи царя Соломона» и исключительно знаменитая книга «Она», написанные Райдером Хаггардом; «Влечения» и «Брат призрака» миссис Кемпбелл Пред; «Дом слез» Эдмунда Дауни, и много других менее известных произведений. Сейчас происходит оживление в этой области литературы благодаря книгам: «Дочери тропиков» Ф. Марриэта и «Странные приключения Люси Смит» Ф. К. Филлипса. Нет нужды детально рассматривать литературу, созданную признанными теософами и оккультистами, хотя некоторые из их работ просто замечательны, а другие, несомненно, носят научный характер, такие как «Разоблаченная каббала» С. Л. Макгрегора Мазера; «Парацельс» и «Магия, белая и черная» д-ра Ф. Хартманна, и т. д. Мы должны отметить также тот факт, что теософия уже пересекла Ла-Манш и прокладывает путь во французской литературе. «La France» публикует необычный роман Ч. Чинчолли «Великая Жрица», наполненный теософией, оккультизмом и месмеризмом, а в «La Revue politique et litteraire» (от 19 февраля 1887 года, и далее) печатается роман «Эмансипированная», подписанный Т. Бенцон, в котором эзотерические доктрины и их приверженцы упоминаются наряду с именами хорошо известных теософов. Примета времени!
Литература – особенно в странах, свободных от правительственной цензуры – является сердцем и пульсом общества. Исходя из того, что там, где нет спроса, не будет и предложения, современная литература создается только ради удовольствия, и поэтому является со всей очевидностью зеркалом, правдиво отражающим состояние общественного сознания. Правда, консервативные редакторы, и послушные им корреспонденты и репортеры, время от времени нападают на мистический спиритуализм и теософию, а некоторые из них иногда находят удовольствие в грубых личных выпадах. Однако они в целом не причиняют ущерба, за исключением, может быть, их собственной редакторской репутации, поскольку таких редакторов нельзя заподозрить в высокой культуре и хорошем вкусе после нескольких личных выпадов неджентльменского характера. Напротив, они делают добро. Ибо, когда на теософов и спиритуалистов нападают таким образом, они со спокойствием Сократа смотрят на сквернослова, поливающего их бранью, и утешаются сознанием того, что ни один из этих эпитетов, очевидно, неприменим к ним; с другой стороны, слишком большое количество брани и поношений заканчивается тем, что в обществе, во всяком случае, у консерваторов и людей, не входящих ни в какие партии, пробуждается симпатия к жертве.
В Англии народ в целом любит честную игру. Башибузукские действия, доблестные поступки тех, кто получает удовольствие от надругательства над убитыми и ранеными, не могут найти устойчивую симпатию в обществе. Если – как считают наши мирские недруги и неустанно повторяют некоторые наивные и чересчур оптимистически настроенные миссионерские газеты – спиритуализм и теософия «мертвы как дверной гвоздь» (т. е., «не подают никаких признаков жизни», дословная цитата из американской христианской периодики), – пусть так, «мертвы и похоронены», почему же, в таком случае, добрые отцы церкви не оставят мертвеца в покое до «Судного Дня»? И если их нет, то чего же редакторы – как непосвещенные, так и клерикальные – до сих пор боятся? Не показывайте свою трусость, если правда на вашей стороне. Magna est veritas et praevalēbit [велика истина, и она восторжествует, лат. ], и, рано или поздно, как это всегда бывает, «убийство будет раскрыто». Откройте ваши страницы для свободной и бесстрашной дискуссии и поступайте так, как это всегда было принято в теософской периодике, и как «Люцифер» делает это сегодня. «Сын утренней зари» не боится света. Он стремится к нему, и готов публиковать любые конфронтирующие материалы (изложенные, разумеется, в приличных выражениях), как бы ни отличались они от его теософских взглядов. Им принято решение о создании одинаковых условий для того, чтобы были услышаны, во всех случаях, обе соперничающие стороны, и чтобы факты и соображения могли оцениваться в соответствии с их собственными достоинствами. Ибо почему, или чего следует бояться, когда твоей единственной целью является факт и истина? «Du choc des opinions jaillit la vérité» [из столкновения мнений рождается истина, франц. ], как сказал один французский философ. Если теософия и спиритуализм являются не более чем «гигантским обманом и блуждающими огоньками нашего века», тогда к чему такие дорогостоящие крестовые походы против них? А если они таковыми не являются, то почему агностики и искатели правды в широком смысле должны помогать фанатически мыслящим материалистам, сектантам и догматикам «держать наш свет под спудом» при помощи грубой силы и незаконно захваченной власти? Нетрудно поразить честные намерения беспристрастного человека. Еще легче дискредитировать то, что уже является непопулярным в силу своей оригинальности, и что едва ли может пользоваться доверием даже в дни своих побед. «Никакое предположение мы не приветствуем с таким удовольствием, как то, которое соглашается с нашими предрассудками и укрепляет их», – говорит известный автор в «Доне Эсуальдо». Таким образом, факты часто обращаются искусно состряпанным «обманом»; а самоочевидная ложь воспринимается как евангельская истина при первых звуках клеветы Дона Базилио, – теми, для кого такие клеветнические окостеневшие предубеждения неотличимы от божественной росы.
Но, возлюбленные недруги, «свет Люцифера» сможет, в конце концов, рассеять в какой-то мере окружающую тьму. Мощный, громовой голос разоблачения, столь приятный для тех, чьей мелкой ненависти и умственной стагнации в объятиях социальной респектабельности он способствует, можно, однако, заставить замолчать с помощью голоса истины – «тихого, спокойного голоса», – которому судьбой предназначено первому проповедовать в пустыне. Тот холодный и искусственный свет, который все еще высвечивает мнимую недобросовестность профессиональных медиумумов, предполагаемые погрешности и оплошности непрофессиональных экспериментаторов, свободных и независимых теософов, может, однако, угаснуть на вершине своей славы. Ибо это не вечная лампа философа-алхимика. Это совсем не тот свет, который «никогда не светил ни на суше, ни на море», но тот луч божественной интуиции, та искра, которая подспудно мерцает в духовных, никогда не ошибающихся ощущениях мужчины и женщины, и которая пробуждается сейчас – потому что ее время пришло. Еще несколько лет, и лампа Алладина, из которой был вызван джинн, пожирающий медиумов и теософов, подобно тому, как фокусник глотает мечи на деревенской ярмарке, сломается. Ее свет, в котором до сих пор одерживали победы антитеософы, потухнет. Затем обнаружится, что то, что провозглашалось как прямой луч, исходящий из источника вечной истины, на самом деле не более чем грошовая свеча, обманчивый запах и копоть которой гипнотизировали людей так, что они видели все вверх ногами. Выяснится, что ужасные монстры клеветы и обмана не существуют нигде, кроме как в помраченном мозгу Алладина. И что, наконец, приличные люди, все это время видевшие видения и слышавшие что-то, находились в неосознанном состоянии и под соответственным внушением.
Это научное объяснение, и оно не требует никакого вмешательства черных магов, или дугпа; ибо «внушение», как оно практикуется ныне колдунами от науки, – это сам дугпаизм, pur sang [чистых кровей, франц.]. Никакой восточный «адепт левой руки» не может принести больше вреда своим дьявольским искусством, чем авторитетный гипнотизер с медицинского факультета, ученик Шарко или какого-нибудь другого научного светила первой величины. В Париже, как и в Санкт-Петербурге, под таким «внушением» совершались преступления. Происходили разводы, и мужья чуть ли не убивали своих жен и их предполагаемых любовников, из-за трюков, разыгрываемых над невинными уважаемыми женщинами, которые тем самым утрачивали свое доброе имя, и вся их последующая жизнь оказывалась разрушенной. Сын, находящийся под таким влиянием, взломал ящик стола своего скупого отца, который застал его за этим и чуть не застрелил в припадке ярости. Один из ключей оккультизма находится в руках науки – холодной, бессердечной, материалистичной, грубо игнорирующей другую, истинно психическую сторону явлений, и, таким образом, бессильной провести демаркационную линию между физиологическими и чисто духовными эффектами внушенного заболевания, и неспособной предотвратить результаты и последствия того, о чем она не имеет знаний и, поэтому, не может контролировать.
В «Lotus», за сентябрь 1887 года, мы обнаруживаем следующее:

«Во французской газете, „Paris“, за 12 августа, имеется обширная и превосходная статья Ж. Монтогуэля, озаглавленная „Проклятые науки“, из которой мы помещаем нижеследующий отрывок, поскольку, к сожалению, не можем процитировать ее полностью:
Несколько месяцев назад, не помню уже по какому поводу, вопрос о внушении был поднят и принят к рассмотрению судьями. На скамье подсудимых мы, конечно, увидим людей, обвиненных в злоупотреблении оккультной практикой. Но каким образом будет вестись судебное разбирательство? С какими аргументами оно будет считаться? Преступление, совершенное под «внушением» – это идеальное преступление без доказательств вины. В этом случае самые тяжелые обвинения будут не более чем предположениями, и весьма шаткими предположениями. И на этих хрупких «подпорках» подозрений будет основываться обвинение? Никакого исследования, кроме морального, в этом случае быть не может. Мы не должны слушать, как главный прокурор говорит обвиняемому: «Обвиняемый, в результате тщательного расследования, проведенного в вашем мозгу, и т. д.»
Ах, бедные юристы! кого и пожалеть, как не их. Принимая свою работу близко к сердцу, они уже имеют огромные трудности в различении между правдой и неправдой даже в тех простых случаях, когда факты совершенно очевидны, все их детали понятны, и ответчики установлены. А мы собираемся взывать к их душе и совести, чтобы решить проблемы черной магии! Поистине, их доводы не продержатся и двух недель; они отступят перед мистикой, и сами впадут в нее.
Мы на верном пути. Странные суды над волшебством расцветут вновь; сомнамбулы, которые раньше выглядели просто нелепыми, предстанут в трагическом свете; гадатели на кофейной гуще, которые до сих пор рисковали лишь оказаться в полицейском участке, услышат свой приговор в судах. «Дурной глаз» будет фигурировать среди уголовных преступлений. В эти уходящие годы XIX-го столетия мы увидим себя идущими все дальше и дальше, до тех пор, пока мы, в конце концов, не достигнем второго такого судебного казуса: Лобардемон против Урбана Великого».
Серьезные научные и политические статьи полны горячих дискуссий на эту тему. В Санкт-Петербургской «Ежедневной газете» содержится пространный фельетон о «Значении гипнотических внушений для уголовного права». «Случаи применения гипнотизма в криминальных целях в последнее время увеличиваются с все возрастающей скоростью», – сообщает она читателям. И это не единственная газета, и Россия не единственная страна, где рассказываются подобные истории. Выдающимися юристами и медицинскими авторитетами были проведены тщательные исследования. Скрупулезно собранные данные показали, что этот любопытный феномен – над которым скептики до сих пор смеялись, а молодежь рассматривала его как вечерние невинные детские забавы – представляет собой новую и довольно серьезную опасность для общества и государства.
Два факта ныне встали перед юристами и учеными со всей очевидностью:
(1) что, в восприятии человека, подвергшегося гипнозу, воображаемые представления, вызванные «внушением», обретают реальное существование, причем этот человек, на какое-то время, становится автоматическим исполнителем воли гипнотизера; и —
(2) что подавляющее большинство обследованных людей подвержено гипнотическому внушению.

Так, Лебо обнаружил лишь шестьдесят не подверженных гипнозу людей из семисот обследованных; Бернхейму из 1.014 субъектов не удалось загипнотизировать только двадцать шесть. Поле деятельности прирожденных джадувала (торговцев волшебством) поистине огромно! Дьявол обрел площадку для игр, на которой он может теперь упражняться, навязывая свою волю многим поколениям бессознательных жертв. Ибо преступления, невообразимые в бодрствующем состоянии, сейчас приветствуются и поощряются этой новой «проклятой наукой». Истинные инициаторы этих темных дел могут теперь остаться навсегда скрытыми от мести человеческого правосудия. Рука, реализующая криминальное внушение, – это всего лишь рука безответственного автомата, память которого не сохраняет никаких следов этого внушения, и кого, как неугодного свидетеля, легко можно устранить, принудив к самоубийству – опять же посредством «внушения». Что же еще более эффективно можно поставить на службу дьявольской похоти и мщению, этим темным силам, называемым человеческими страстями, всегда готовым нарушить вселенские заповеди: «Не укради, не убий, не возжелай жены ближнего своего»? Лебо внушил молодой девушке, что она должна отравить себя синильной кислотой, и она проглотила воображаемый яд, не колеблясь ни секунды; д-р Легуа внушил молодой женщине, что она должна ему 5.000 франков, и она тотчас подписала чек на эту сумму. Бернхейм внушил другой возбудимой девушке длительное и сложное видение, связанное с одним криминальным случаем. Через два дня, в течение которых гипнотизер не оказывал на нее какого-либо воздействия, она повторила всю эту внушенную ей историю юристу, специально посланному к ней. Если бы ее показания принимались всерьез, их было бы достаточно, чтобы обвиняемого послали на гильотину.
Эти случаи являют собой два темных и опасных аспекта. С нравственной точки зрения подобные процессы и внушения оставляют несмываемое пятно на чистоте субъективной природы. Даже невинный разум десятилетнего ребенка может, таким образом, заразиться злом, ядовитые ростки которого разовьются в его последующей жизни.