1 2 3 4 5 
   
Беранже. В таком случае Дюдару незачем было и ссориться с Ботаром.
   
Дэзи. Перестань думать о Дюдаре. Я с тобой. Какое мы имеем право вмешиваться в чужую жизнь?
   
Беранже. Ты же вмешиваешься в мою. Со мной ты даже умеешь быть твердой.
   
Дэзи. Это совсем другое. Дюдара я никогда не любила.
   
Беранже. Я тебя понимаю. Если бы он остался здесь, он был бы преградой между нами. Да, счастье эгоистично.
   
Дэзи. Надо защищать свое счастье. Разве не правда?
   
Беранже. Я боготворю тебя, Дэзи. Я восхищаюсь тобой.
   
Дэзи. Может быть, когда ты меня узнаешь поближе, ты уже не будешь мне этого говорить.
   
Беранже. Чем ближе я тебя узнаю, тем больше буду любить, и ты такая красивая, красивая!
   
   
Снова слышен бег носорогов.
   
   
Особенно если тебя сравнить с этими... (Показывает рукой за окно). Ты скажешь, это не комплимент, но, право, они как-то еще больше оттеняют твою красоту...
   
Дэзи. Ты сегодня себя хорошо вел? Не пил коньяк?
   
Беранже. Да-да, я себя хорошо вел.
   
Дэзи. Ты правду говоришь?
   
Беранже. Ну да, правду, уверяю тебя.
   
Дэзи. А тебе можно верить?
   
Беранже (немного пристыженно). Да, верь мне, верь.
   
Дэзи. Ну, в таком случае можешь выпить стаканчик. Это тебя подбодрит. (Беранже хочет вскочить). Сиди, дорогой. Где бутылка?
   
Беранже (показывает на стол). Там, на столике.
   
Дэзи (направляется к столику, находит бутылку и стакан). Здорово ты ее запрятал.
   
Беранже. Чтобы не соблазняться.
   
Дэзи (наливает немного в стакан и протягивает Беранже). Нет, ты правда умник. Ты делаешь успехи.
   
Беранже. С тобой я еще и не такие сделаю.
   
Дэзи (протягивая ему стакан). На, вот тебе награда.
   
Беранже (пьет залпом). Спасибо. (Протягивает ей стакан).
   
Дэзи. Ну нет, дорогой. Сегодня на утро достаточно. (Берет у Беранже стакан, относит вместе с бутылкой на столик). Я не хочу, чтобы тебе опять плохо было. (Возвращается к Беранже). Ну, как твоя голова?
   
Беранже. Гораздо лучше, мой ангел.
   
Дэзи. Тогда снимем повязку. Она тебе совсем не идет.
   
Беранже. Нет-нет, не трогай.
   
Дэзи. Ну что ты, дай я сниму.
   
Беранже. Боюсь, под ней что-то окажется.
   
Дэзи (несмотря на протесты Беранже, снимает повязку). Вечно у тебя всякие страхи, мрачные мысли. Видишь, ничего нет. Лоб совсем гладкий.
   
Беранже (щупает лоб). Правда, ты избавляешь меня от моих комплексов. (Дэзи целует Беранже в лоб). Что бы со мной стало без тебя?
   
Дэзи. Я никогда тебя больше не оставлю одного.
   
Беранже. С тобой у меня не будет ни тоски, ни страхов.
   
Дэзи. Уж я-то сумею тебя от них избавить.
   
Беранже. Мы будем вместе читать. Посмотришь, какой я стану ученый.
   
Дэзи. А самое главное, в часы, когда на улице становится потише, мы будем с тобой гулять.
   
Беранже. Да, по берегам Сены, в Люксембургский сад...
   
Дэзи. И в Зоологический...
   
Беранже. Я буду сильным и смелым. И я тоже буду защищать тебя от всяких обидчиков.
   
Дэзи. Тебе не придется меня защищать, милый. Мы с тобой никому не желаем зла, и нам, дорогой мой, тоже никто не желает зла.
   
Беранже. Зло иногда причиняешь нечаянно, совсем не желая этого, или невольно поощряешь его. Вот ты ведь тоже не любила этого бедного мсье Папийона. Но помнишь, в тот день, когда Беф появился у нас в виде носорога, может быть, тебе не следовало так резко говорить Папийону, что у него шершавые ладони.
   
Дэзи. Но это же правда, они у него шершавые.
   
Беранже. Не сомневаюсь, милая. А все-таки ты могла бы сказать ему это не так резко, пощадить его. Ему было очень неприятно.
   
Дэзи. Ты думаешь?
   
Беранже. Он не подал виду, потому что очень самолюбив. Но, конечно, он был глубоко уязвлен. И, может быть, это и толкнуло его на такой шаг. Вот видишь, а ты могла бы спасти человека.
   
Дэзи. Ну, не могла же я предвидеть, что с ним такое стрясется... Он себе слишком много позволял...
   
Беранже. Я вот себя всегда буду упрекать за то, что не был поласковей с Жаном. Я никогда не мог показать ему так, чтобы он это почувствовал, как сильно я был к нему привязан. И я не проявил достаточной чуткости.
   
Дэзи. Не терзай себя. Ты сделал все, что было в твоих силах. Нельзя сделать невозможное. Ну, что ты так терзаешься? Не думай обо всех этих людях. Забудь их. Гони прочь дурные воспоминания.
   
Беранже. Они очень громко напоминают о себе, эти воспоминания, они слышны и видны. Они реальны.
   
Дэзи. А я не думала, что ты такой реалист, ты мне казался похожим на поэта. Неужели у тебя нет воображения? Ведь и реальности тоже разные бывают. Выбери себе ту, которая тебе больше подходит. Спасайся в мнимости.
   
Беранже. Легко сказать!
   
Дэзи. А я? Разве я тебе не заменяю всего?
   
Беранже. О да, полностью! Полностью!
   
Дэзи. Ты все портишь этим копаньем в себе. У каждого, наверное, есть недостатки. А все-таки у нас их меньше, чем у других.
   
Беранже. Ты правда так думаешь?
   
Дэзи. Мы все-таки в каком-то отношении лучше большинства людей. Мы с тобой оба добрые.
   
Беранже. Это правда. Ты добрая, и я добрый. Правда.
   
Дэзи. Так вот, значит, мы имеем право жить. И наш прямой долг по отношению к самим себе быть счастливыми, невзирая ни на что. Чувство вины — это опасный симптом. Это признак недостаточной чистоты.
   
Беранже. Д-да, оно может привести... (Показывает пальцем на окно, под которым бегают носороги, и на стену в глубине, откуда высовывается голова носорога). Многие из них начали так!
   
Дэзи. Давай попытаемся больше не чувствовать себя виноватыми.
   
Беранже. Да, ты права, радость моя, божество мое, мое солнышко... Ведь я с тобой, правда? Никто не может нас разлучить. У нас есть наша любовь, и только это и есть настоящее. Никто не имеет права и не может помешать нам быть счастливыми, ведь правда?
   
   
Звонит телефон.
   
   
Кто может нам звонить?
   
Дэзи (опасливо). Не отвечай!
   
Беранже. Почему?
   
Дэзи. Не знаю. Может быть, так лучше.
   
Беранже. А что, если это мсье Папийон, или Ботар, или Жан, или Дюдар, и они хотят нам объявить, что отступились от своего решения? Ведь ты же сама говорила, что у них это просто так, прихоть?
   
Дэзи. Не думаю. Не могли они так скоро изменить свое отношение. У них даже не было времени подумать. Нет, они доведут свой опыт до конца.
   
Беранже. А может быть, это из муниципалитета, может быть, там наконец зашевелились, собираются принять меры и вот просят нас помочь.
   
Дэзи. Маловероятно.
   
   
Телефон снова звонит.
   
   
Беранже. Конечно, конечно, это звонят из мэрии. Узнаю — такой продолжительный звонок! Нет, я не могу не ответить, я должен отозваться. Больше звонить некому. (Снимает трубку). Алло?
   
   
В ответ из трубки доносится рев.
   
   
Ты слышишь? Ревут! Вот, послушай!
   
   
Дэзи подносит трубку к уху, отшатывается и бросает трубку на аппарат.
   
   
Дэзи (испуганно). Что это такое, как это понимать?
   
Беранже. Это они с нами шутки шутят.
   
Дэзи. Плохие шутки.
   
Беранже. Видишь, я тебе говорил!
   
Дэзи. Ничего ты мне не говорил.
   
Беранже. Я так и ждал этого, я предвидел.
   
Дэзи. Ты ровно ничего не предвидел. Никогда ты ничего не умеешь предвидеть. Все твои предвидения бывают только после того, как события уже произошли.
   
Беранже. Нет, я предвижу, предвижу.
   
Дэзи. И как это гадко с их стороны. Просто противно, не люблю, когда надо мной смеются.
   
Беранже. Над тобой они не отважатся смеяться. Они смеются надо мной.
   
Дэзи. А раз я с тобой, значит, достается и мне. Они мстят нам. Но что мы им сделали?
   
   
Снова звонок.
   
   
Отключи аппарат.
   
Беранже. Министерство связи этого не разрешает.
   
Дэзи. Ах, ты всего боишься, ни на что не можешь осмелиться, а еще берешься меня защищать!
   
   
Дэзи выдергивает вилку, телефон умолкает.
   
   
Беранже (бросается к радиоприемнику). Давай включим приемник, послушаем последние известия.
   
Дэзи. Да, нужно знать, что же делается.
   
   
Из приемника слышится рев. Беранже поспешно выключает радио. Но какие-то отголоски рева, словно многоголосое эхо, продолжают доноситься, не умолкая.
   
   
Это становится серьезно. Мне это не нравится. Я не могу этого выдержать. (Дрожит).
   
Беранже (в сильном смятении). Успокойся! Успокойся!
   
Дэзи. Оди заняли радиостанцию!
   
Беранже (страшно взволнован, весь дрожит). Успокойся, успокойся, только успокойся.
   
   
Дэзи подбегает к окну в глубине, выглядывает, потом бежит к окну на авансцене. Беранже делает
   
то же самое в обратном порядке; затем они останавливаются друг против друга посередине сцены.
   
   
Дэзи. Это уже совсем не шутки. Они о себе заявляют всерьез.
   
Беранже. Только они и остались, никого, кроме них. И власти переметнулись на их сторону!
   
   
Дэзи и Беранже опять перебегают от окна к окну и после этого снова останавливаются посередине сцены.
   
   
Дэзи. Нигде ни души.
   
Беранже. Мы одни, мы остались одни.
   
Дэзи. Ты же сам этого хотел.
   
Беранже. Нет, это ты хотела!
   
Дэзи. Нет ты.
   
Беранже. Ты!
   
   
Отовсюду несется рев. Головы носорогов закрыли всю стену в глубине. Со всех сторон по всему дому слышен тяжелый топот, громкое сопение зверей. Но теперь в этом шуме чувствуется какой-то ритм, и он кажется мелодичным. Сильнее всего шум и топот доносятся сверху. С потолка сыплется штукатурка. Дом сотрясается.
   
   
Дэзи. Земля трясется. (Не знает, куда бежать).
   
Беранже. Нет, это наши соседи, непарнопалые. (Грозит кулаком влево и вправо). Перестаньте! Вы мешаете работать. Шуметь запрещается! Запрещается шуметь!
   
Дэзи. Что они тебя послушаются, что ли!
   
   
Но шум постепенно утихает и переходит в нечто вроде музыкального аккомпанемента.
   
   
Беранже (тоже перепуган). Не бойся, сокровище мое. Мы вместе, разве тебе не хорошо со мной? Разве тебе недостаточно этого? Я огражу тебя от всех невзгод.
   
Дэзи. Все-таки, может быть, мы сами во всем виноваты?
   
Беранже. Не думай об этом больше. Не упрекай себя. Чувство вины опасно. Будем жить своей жизнью, будем счастливы. Наш долг быть счастливыми. Они не злые. Никто им ничего дурного не делает. Они оставят нас в покое. Не волнуйся. Отдохни. Сядь в кресло. (Подводит Дэзи к креслу). Не волнуйся. (Усаживает Дэзи в кресло). Хочешь рюмочку коньяку для бодрости?
   
Дэзи. У меня голова болит.
   
Беранже (берет свою повязку и обвязывает ею голову Дэзи). Я люблю тебя, моя радость. Не волнуйся, это у них пройдет. Это просто так, прихоть.
   
Дэзи. Нет, это не пройдет. Это уже окончательно.
   
Беранже. Я люблю тебя, безумно люблю.
   
Дэзи (снимает повязку). Будь что будет. Ну что тут можно сделать?
   
Беранже. Они все посходили с ума. Мир болен. Они все больны.
   
Дэзи. Не нам их вылечить.
   
Беранже. Как мы будем жить в одном доме с ними?
   
Дэзи (успокаиваясь). Надо быть рассудительными. Надо найти какой-то modus vivendi и постараться поладить с ними.
   
Беранже. Они не способны нас понять.
   
Дэзи. Нужно добиться, чтоб поняли. Другого выхода нет.
   
Беранже. А ты, ты их понимаешь?
   
Дэзи. Пока еще нет. Но мы должны попытаться понять их психологию, изучить их язык.
   
Беранже. Нет у них никакого языка! Послушай — это ты называешь языком?
   
Дэзи. Что ты об этом знаешь? Ты ведь не полиглот!
   
Беранже. Мы с тобой поговорим об этом потом. Сначала надо поесть.
   
Дэзи. Мне даже и есть не хочется. Нет, это уж слишком. У меня больше нет сил сопротивляться.
   
Беранже. Но ты же сильнее меня. Ты не позволишь себе поддаться. Я так всегда восхищаюсь твоим мужеством.
   
Дэзи. Ты мне уже это говорил.
   
Беранже. Ты веришь, что я тебя люблю?
   
Дэзи. Ну, верю.
   
Беранже. Я люблю тебя.
   
Дэзи. Ты повторяешься, котик.
   
Беранже. Послушай, Дэзи, мы с тобой еще можем что-то сделать. У нас будут дети, у наших детей тоже будут дети. На это потребуется время, но мы с тобой вдвоем, мы можем возродить человечество.
   
Дэзи. Возродить человечество?
   
Беранже. Ведь так уже было однажды.
   
Дэзи. Во время оно. Адам и Ева. Да, у них было мужество!
   
Беранже. И у нас тоже найдется мужество. К тому же его не так много и надо. Это же само собой делается, нужно только время и терпение.
   
Дэзи. А зачем?
   
Беранже. Ну и, пожалуй, немножко мужества, совсем немножко.
   
Дэзи. Я не хочу иметь детей. Такая скучища.
   
Беранже. Как же ты тогда хочешь спасти мир?
   
Дэзи. А зачем его спасать?
   
Беранже. Ну что за вопрос!.. Сделай это для меня, Дэзи! Давай спасем мир.
   
Дэзи. А может быть, это мы с тобой нуждаемся в спасении. Мы с тобой не такие, как надо.
   
Беранже. Ты бредишь, Дэзи, у тебя жар.
   
Дэзи. А ты видишь разве, есть еще такие, как мы?
   
Беранже. Я не хочу этого слышать, Дэзи, не хочу, чтобы ты говорила такие вещи.
   
   
Дэзи смотрит по сторонам, на носорогов, головы которых видны на стенах, в двери через площадку и внизу у рампы.
   
   
Дэзи. Вот это молодцы! Какие они все веселые. Прекрасно чувствуют себя в своей шкуре. И совсем не похоже, что они помешались. Держат себя совершенно естественно. Выходит, они правы, что так поступили.
   
Беранже (сжав руки, в ужасе смотрит на Дэзи). Это мы правы, Дэзи, уверяю тебя.
   
Дэзи. Какое самомнение!
   
Беранже. Ты отлично знаешь, что я прав.
   
Дэзи. Абсолютной истины не существует. Прав мир, а не ты или я.
   
Беранже. Нет, Дэзи, я прав. И доказательство тому — ты понимаешь, когда я с тобой говорю.
   
Дэзи. Это еще ничего не доказывает.
   
Беранже. И еще доказывает это, что я люблю тебя, как только мужчина может любить женщину!
   
Дэзи. Вот так довод!
   
Беранже. Я не понимаю тебя, Дэзи. Ты уже сама не знаешь, что говоришь. Разве любовь... любовь... любовь...
   
Дэзи. Я, правду сказать, как-то даже немножко стыжусь того, что ты называешь любовью, это болезненное чувство, слабость мужчины. И женщины. Какое может быть сравнение с этим пылом, с этой необычайной энергией, которой так и пышат все эти существа вокруг нас.
   
Беранже. Ах, энергия, тебе хочется побольше энергии. На тебе энергию! Получай! (Дает ей пощечину).
   
Дэзи. Ах! Никогда бы не поверила... что ты... (Падает в кресло).
   
Беранже. О! Прости меня, дорогая, прости меня! (Пытается обнять, она вырывается). Прости, дорогая. Я не хотел... Не знаю, что со мной случилось, как я мог позволить себе...
   
Дэзи. Просто тебе нечего было сказать больше, вот и все.
   
Беранже. Да! За несколько минут мы с тобой точно двадцать пять лет в браке прожили!
   
Дэзи. Мне и тебя жалко, тебя я тоже понимаю.
   
Беранже (плачущей Дэзи). Ну что я тебе скажу, у меня больше никаких доводов не осталось. Ты считаешь, что они сильнее меня и, может быть, даже сильнее, чем мы с тобой.
   
Дэзи. Безусловно.
   
Беранже. И все-таки, несмотря ни на что, клянусь тебе, я от себя не отрекусь, не отрекусь.
   
Дэзи (встает, подходит к Беранже, обнимает его за шею). Бедненький мой, мой дорогой, я буду с тобой — до конца.
   
Беранже. А ты сможешь?
   
Дэзи. Я сдержу слово. Положись на меня.
   
   
Мелодичный рев носорогов.
   
   
Они поют. Слышишь?
   
Беранже. Не поют, а ревут.
   
Дэзи. Нет. Поют.
   
Беранже. Ревут, говорю тебе.
   
Дэзи. Ты с ума сошел. Они поют!
   
Беранже. У тебя, верно, нет никакого музыкального слуха.
   
Дэзи. Это ты, мой друг, совершенно не разбираешься в музыке; посмотри, они играют, танцуют.
   
Беранже. Это ты называешь танцем?
   
Дэзи. Они танцуют по-своему. И они такие красивые.
   
Беранже. Они отвратительны.
   
Дэзи. Я не хочу, чтобы о них говорили плохо. Мне это неприятно.
   
Беранже. Прости меня. Ну, не будем же мы с тобой из-за них ссориться.
   
Дэзи. Они боги.
   
Беранже. Ты преувеличиваешь, Дэзи. Посмотри на них хорошенько.
   
Дэзи. Не надо ревновать, дорогой. Прости и ты меня. (Снова подходит к Беранже и пытается обнять его. На этот раз уклоняется Беранже).
   
Беранже. Я вижу, у нас с тобой совершенно противоположные взгляды. Нам лучше и не пытаться спорить.
   
Дэзи. Не надо быть таким мелочным, хватит тебе.
   
Беранже. Не надо быть дурой.
   
Дэзи (Беранже, который поворачивается к ней спиной и разглядывает себя в зеркало). Нам с тобой вместе жить нельзя, ничего не получится. (В то время как Беранже продолжает смотреться в зеркало, она потихоньку идет к двери, говоря на ходу). Он совсем не добрый, нет, не добрый.
   
   
Дэзи выходит, видно, как она медленно спускается по лестнице.
   
   
Беранже (продолжая глядеться в зеркало). Как-никак, а человек — это все-таки не так противно. А ведь я далеко не красавец. Поверь мне, Дэзи! (Оборачивается). Дэзи, Дэзи! Где ты, Дэзи? Нет, ты этого не сделаешь! (Бросается к двери). Дэзи! (Выбегает на площадку, перегибается через перила). Дэзи! Вернись! Вернись, моя маленькая Дэзи! Ты даже не позавтракала! Дэзи, не оставляй меня одного! Ты же мне обещала! Дэзи! Дэзи! (Перестает звать и в отчаянии возвращается в комнату). Конечно, мы перестали друг друга понимать. Никакого согласия, ни в чем. Совместная жизнь распалась. Но как же она могла уйти, не объяснившись?! (Оглядывается, обводит глазами комнату). Не сказав ни слова. Так не поступают. Вот теперь я совсем один. (Идет к двери, запирает ее на ключ, очень тщательно, но с явным раздражением). Я им не дамся. (Старательно закрывает окна). Вы меня не поймаете. (Обращается к головам носорогов). Я за вами не пойду, я вас не понимаю. Я останусь таким, каков я есть. Я человеческое существо. Человеческое. (Садится в кресло). Совершенно невыносимое положение. Я сам виноват в том, что она ушла. Я был для нее всем. Что теперь с ней станется? Вот еще один человек на моей совести. Мне лезет в голову все самое ужасное; самое ужасное может случиться! Бедная крошка, брошенная на произвол судьбы, одна, в этом мире чудищ! Кто мне поможет ее найти? Никто, потому что никого не осталось.
   
   
Снова оглушительный рев, топот, пыль столбом.
   
   
Не хочу их слышать. Заткну себе уши ватой. (Затыкает уши ватой и разговаривает сам с собой, стоя у зеркала). Есть только один выход — убедить их, но в чем убедить? А такого рода мутации... они обратимы? Кто знает, обратимы ли они? И потом, это же как подвиг Геракла, это свыше моих сил. Прежде всего, для того чтобы их убедить, с ними нужно вступить в переговоры. А чтобы разговаривать с ними, мне нужно научиться их языку. Или им нужно научиться моему. А на каком языке я говорю? Какой у меня язык? Французский, да? Конечно, это считается французским. А что такое французский язык? Конечно, можно его назвать французским, если угодно, никто не может этого оспорить, только я один и говорю на нем. А что я говорю? Понимаю ли я сам себя? Я — себя — понимаю? (Идет на середину комнаты). А что, если, как сказала Дэзи, правы они? (Возвращается к зеркалу). Человек не уродлив, не уродлив! (Смотрится в зеркало, проводит рукой по лицу). Как странно! Но на что же я похож? На что? (Бросается к шкафу, достает фотографии, смотрит, перебирает их). Вот снимки! Что это за люди? Мсье Папийон, а может быть, Дэзи? А это кто — Ботар, или Дюдар, или, может быть, Жан? А может быть, я сам? (Опять бросается к шкафу и достает две-три картины). Да, я себя узнаю, это я, я! (Идет, вешает картины на стену в глубине, рядом с головами носорогов). Это я, я.
   
   
Когда картины развешаны, видно, что на них изображены старик, толстая. женщина, мужчина. Уродство этих портретов особенно выступает рядом с головами носорогов, которые стали очень красивыми. Беранже отходит на шаг, разглядывает картины.
   
   
Некрасивый я, совсем некрасивый. (Срывает картины и с яростью бросает их на пол. Идет к зеркалу). А они красивые. Я был не прав. Ах, как бы я хотел быть таким, как они. Жаль, что у меня нет рога. Как это безобразно — совсем гладкий лоб. Как было бы хорошо — один или два рога, сразу бы все подтянулось, а то вон как обвисло. Но, может быть, это еще случится, и мне не будет стыдно, и я пойду к ним, и мы все будем вместе. Но у меня почему-то рог не растет! (Смотрит на ладони). И руки у меня какие-то влажные. Станут ли они когда-нибудь жесткими? (Снимает пиджак, расстегивает сорочку, рассматривает грудь в зеркало). А кожа какая дряблая! Ах, это чересчур белое, волосатое тело! Как бы я хотел, чтобы у меня была жесткая кожа, такого чудесного темно-зеленого цвета, совсем голая, без растительности, как у них! (Прислушивается к реву). Их пение не лишено приятности, немного резко звучит, но есть в нем какая-то своеобразная прелесть! Ах, если бы и я мог так. (Пытается подражать). Агх! Агх! Брр. Нет, не то. Попробуем еще, погромче! Агх! Агх! Брр! Нет-нет, совсем не то, слабо, Никакой мощи в голосе. У меня не получается рева. А только вой. Агх! Агх! Вой — это совсем не рев. Зачем же теперь раскаиваться, надо было идти за ними вовремя... Теперь уже поздно — увы! Я чудовище, чудовище! Мне уже никогда не стать носорогом, никогда, никогда! Я не могу измениться. Я бы так хотел, так хотел, но не могу. Я больше не могу на себя смотреть, мне стыдно! (Поворачивается спиной к зеркалу). Я так уродлив! Горе тому, кто хочет сохранить своеобразие! (Вздрогнув, застывает на месте). Ну что ж, делать нечего! Буду защищаться! Один против всех! Где мое ружье, ружье мое! (Поворачивается лицом к стене, на которой видны головы носорогов. Кричит). Один против всех! Я буду защищаться, буду защищаться! Один против всех! Я последний человек, и я останусь человеком до конца! Я не сдамся!
   
   
Занавес