1 2 3 4 5 6 
   
При каждом ятаган кривой.
   
Вождь впереди. Угрюмый вид:
   
Палаш на поясе висит,
   
(Был кровью арнаутов он
   
В долине Гарны обагрён,
   
Немногие из них потом
   
Пришли живыми в отчий дом)
   
За поясом — два пистолета,
   
(Был дар паши оружье это!)
   
Хоть золото на них блестит,
   
Разбойников пугал их вид.
   
Гассан собрался в край чужой
   
Искать невесту, вместо той,
   
Кто дом прославленный его
   
Покинула. И для кого!
   
О, вероломная Лейла!
   
Ему — гяура предпочла!
   
…………………………………
   
Закатным отблеском лучей
   
Искрится под холмом ручей.
   
Вода, прозрачная до дна,
   
На радость горцу холодна.
   
Здесь мирно может отдохнуть
   
Торговец-грек, прервать свой путь,
   
Забыть тот постоянный страх,
   
Которым в шумных городах
   
Торговца отдых омрачён:
   
За кошелёк боится он.
   
А здесь, вдали от глаз чужих,
   
Свободней он господ своих:
   
Ведь кружка доброго вина
   
Ему-то не запрещена!
   
……………………………………
   
Вот первым виден вдалеке
   
Татарин в жёлтом колпаке
   
Другие медленно за ним
   
По тропкам движутся крутым.
   
С высоких пиков мрачных гор
   
Стервятников голодный взор
   
Следит: А вдруг в долине той
   
Их ждёт сегодня пир ночной?
   
Внизу поток иссяк давно,
   
Зной обнажил сухое дно.
   
Кустарник чахлый там растёт,
   
Но и ему пора придет
   
Иссохнуть… Узкий путь лежал
   
Среди обломков серых скал…
   
Что раскололо их? Года?
   
Или жара? Но кто, когда
   
Видал над цепью пиков хмурых
   
Без туч вершину — Лиакуры?
   
…………………………………..
   
Достигли рощи. "Бисмилла!
   
Опасность, кажется, прошла,
   
Открылся впереди простор,
   
Поскачем мы во весь опор!"
   
Едва чауш сказать успел,
   
Как выстрел где-то прогремел
   
И пули свист над головой,
   
И падает передовой.
   
Все спешились в единый миг,
   
Едва успев коней сдержать,
   
Но никогда троим из них
   
В седло уже не сесть опять
   
Как мстить за мертвецов своих?
   
Где враг? Куда, в кого стрелять?
   
Одни, укрывшись за коней,
   
И карабины сняв с ремней,
   
Стреляют наугад,
   
Другие залегли в камнях
   
И ждут, чтоб показался враг,
   
Чем выйдя из засад
   
И кровь напрасно проливать,
   
Да и врага не увидать?/
   
Гассан один на слез с коня,
   
Врагов спокойствием дразня,
   
Пока не убедился он,
   
Что путь последний преграждён.
   
Враги уверены вполне:
   
Добыча в крепкой западне.
   
И злобой в сердце закипев
   
Отвага превратилась в гнев;
   
"Пусть пули свищут надо мной
   
И не такой видал я бой!"
   
Убежище оставил враг,
   
Сдаваться требует, но так
   
Была грозна Гассана речь
   
И хмурый взгляд, что вражий меч
   
Такого страха не внушал.
   
И ни один его вассал
   
Не бросил наземь ятаган
   
И крикнуть не посмел "Аман!"
   
   
Враги всё ближе. Ближе. Вот
   
В скалах заполнили проход
   
Но кто ведёт их? Кто верхом
   
Из рощицы на вороном
   
Летит, и плащ спадает с плеч,
   
И чужеземный узкий меч
   
Сверкающий издалека,
   
Сжимает жёсткая рука?
   
Он! Он! Я узнаю его
   
По бледному лицу его,
   
Я узнаю и этот взгляд,
   
В котором вероломства яд,
   
И чёрного его коня,
   
Ему не обмануть меня
   
Тем, что одет как арнаут!
   
Его шайтаны не спасут!
   
Он! Он! Гяур, враг из врагов —
   
Лейлы последняя любовь!"
   
   
Стремясь к просторам океана,
   
Река летит потоком горным.
   
Но ей навстречу неустанно
   
Валов лазурных строем гордым
   
Встает и пенится прилив,
   
Поток бурлящий отразив.
   
И бешеный водоворот
   
В порывах зимних бурь ревёт:
   
Сшибается волна с волной
   
Подобно вспышке грозовой,
   
И, сотрясая берега,
   
Волна волну, как враг врага
   
Крушит, кромсает в битве злой!
   
   
Вот так же и людей на бой
   
Сгоняют ярость и судьба.
   
Сплетает страшная борьба,
   
Летит лязг сабель по скалам,
   
Звон, скрежет — сабли пополам!
   
   
Тут вместо песен пастухов,
   
Лишь эхо битвы меж холмов.
   
Бойцов немного, но зато
   
И жизнь и смерть для них — ничто!
   
Пусть ненасытная любовь
   
Сплетает в ласках вновь и вновь
   
Тела влюблённых — даже ей
   
Не знать и доли тех страстей,
   
В которых ненависть одна
   
Так титанически сильна:
   
Когда врага обнимет враг —
   
Рук не разнять уже никак,
   
Изменит друг, любовь пройдёт,
   
Но верный враг с врагом умрёт!
   
   
Вот кровь по лезвию бежит,
   
И ятаган в куски разбит,
   
А рукоятка на песке
   
Дрожит в отрубленной руке.
   
Тюрбан высокий рассечён,
   
Куда-то откатился он,
   
В крови изорванный, халат,
   
Такими красками горят
   
Лишь облака, что пред зарей
   
День предвещают штормовой,
   
И клочья шарФа по кустам,
   
Как пятна крови — здесь и там
   
И на спине лежит Гассан,
   
Не сосчитать глубоких ран,
   
Уставлен в небо мрачный взгляд,
   
Глаза открытые грозят
   
Врагу… Так ненависть сильна,
   
Что жизнь пережила она!
   
И враг, над мертвецом склонен,
   
И сам — ещё бледней, чем он.
   
…………………………
   
Лейла в пучине спит, а он,
   
Своей же, же кровью напоен!
   
Душа моей Лейлы! В бою
   
Ты сталь направила мою,
   
Он звал Пророка — но Пророк
   
Гяура месть смягчить не мог,
   
К Аллаху тщетно он взывал:
   
Его мольбе Аллах не внял,
   
Но, верно, до небес дошла
   
Твоя молитва, о Лейла!
   
И потому тот час настал:
   
Мы встретились — убийца пал!
   
Мой гнев прошёл. Свершился рок,
   
Я ухожу. Я — одинок.
   
   
   
Звенят верблюды бубенцами,
   
Мать из окна в поля глядит.
   
Уж сумерки, росы слезами
   
В долине пастбище блестит,
   
Мерцают звезды над горами…
   
Где сын мой, что ж он не спешит?
   
Не сидится в беседке.
   
С башни высокой
   
Она выглядывает из окон.
   
Но почему не едет он,
   
Иль конь жарою утомлен?
   
Подарка он мне до сих пор не прислал!
   
Мать свою разлюбил он, или конь захромал?
   
Пустой упрек! Я вижу: там
   
Татарин скачет по холмам.
   
   
Какой подарок он везёт?
   
Ещё дороги поворот…
   
За трудный путь сегодня он
   
Отменно будет награжден!
   
Татарин спешился. И вот
   
Коня оставив у ворот,
   
Приблизился, шатаясь он.
   
Как видно очень утомлен!
   
В пыли, в крови кафтан его…
   
Наверно он шпорил коня своего!
   
Какой же дар прислал Гассан?
   
О, Азраил Разрубленный тюрбан!
   
Халат весь кровью обагрев!
   
"С ужасной невестой твой сын обручён!
   
Враги велели мне скакать
   
И страшный дар тебе отдать…
   
Храбрец, будь с миром погребён!
   
Гяур, да проклят будет он!
   
Из камня высечен тюрбан.
   
Могила. И густой бурьян
   
Почти закрыл от глаз людских
   
Корана погребальный стих.
   
В ущелье этом пал Гассан.
   
Тут спит достойнейший осман
   
Из всех, кто в Мекке побывал
   
Кто в рот глотка вина не брал,
   
Кто обращал к востоку взгляд,
   
Едва молитвы зазвучат,
   
И громко возгласит мулла:
   
"Ва Мохаммед расуль Алла"…
   
   
И он, неверного рукой
   
Убит в свое стране родной,
   
Он как герой в бою сражён,
   
Пусть даже кровью не отмщен —
   
Уже у райских он дверей,
   
И гурии его манят,
   
И черным небом их очей
   
Он услаждает пылкий взгляд…
   
Шарфов зеленою волной
   
И негой упоен герой:
   
Кто пал с неверными в бою,
   
Бессмертье обретет в раю!
   
А ты, неверный, Над тобой
   
Монкир взмахнет своей косой,
   
И, корчась от ужасных мук,
   
Ты побежишь, за кругом круг
   
Вокруг престола сатаны
   
За гранью пламенной стены!
   
И пламя в грудь твою войдет,
   
А кто услышит, кто поймет,
   
Как пламя ада душу жжёт?
   
Но прежде из могилы взят,
   
Вампиром ты придешь назад,
   
В свой дом, затем, чтоб вновь и вновь
   
Твой труп сосал живую кровь,
   
Жены, сестры и дочерей,
   
Пил жизни их во мгле ночей,
   
Чтоб сам же проклял страшный пир,
   
Которым жив твой труп, вампир!
   
Но жертвы, прежде чем умрут,
   
Тебя, увидев, проклянут,
   
А им пошлешь проклятье ты.
   
На стеблях высохнут цветы,
   
Дочь юная твоя должна
   
Пасть жертвой, и умрет она,
   
Назвав тебя, тебя! — отцом!
   
И опалит тебя огнем
   
То слово Ты же обречен
   
Её последний слышать стон,
   
Смотреть, как взор ее живой
   
Охватит льдистой синевою,
   
Тогда преступною рукой
   
Ты вырвешь локон золотой,
   
А прежде — прядь ее кудрей
   
Хранил ты на груди своей!
   
И в память муки неземной
   
Ты унесешь его с собой…
   
Скрипя зубами, кровь родных
   
Стереть не сможешь с губ твоих,
   
Украдкой в гроб вернешься свой…
   
Иди к ифритам, с ними вой,
   
Но ты с проклятием таким
   
Ужасен будешь даже им!
   
   
Не могут нежные сердца
   
Любить навек и до конца:
   
Легко их горе устрашит,
   
Их безнадёжность охладит,
   
Лишь сердце твёрдое одно
   
Страдать от ран обречено.
   
Перегорит в огне руда,
   
Металл прольётся, и тогда
   
В огонь горнила погружен,
   
Хоть мягок, но всё тот же он —
   
Металл! Он примет вид любой,
   
Когда он закалён тобой:
   
Он может стать твоим щитом,
   
Он может стать твоим клинком,
   
Но если ты клинок избрал —
   
Тебя же поразит кинжал!
   
Так твёрдые сердца подчас
   
Расплавит пламень женских глаз,
   
И форма, принятая раз,
   
Навек останется. Так нож
   
Скорей сломаешь, чем согнёшь.
   
*****
   
   
Скажи, как чернеца того
   
Зовут? В родной стране моей
   
Однажды видел я его:
   
На самом диком из коней
   
Он так вдоль берега летел,
   
Что ветер над землей свистел.
   
Но всё ж лицо я разглядел —
   
Мне не забыть его: оно
   
Как судорогой сведено!
   
   
Бормочет он в тревожных снах
   
О деве и о злых волнах,
   
О мщенье, саблях мусульман,
   
О том, что пал в бою осман,
   
И стоя на скале порой
   
В бреду он видит пред собой:
   
Его манит издалека
   
В волну кровавая рука!
   
……………………………………………………
   
Широкий тёмный капюшон.
   
Взор мрачным пламенем зажжён,
   
И память об ушедших днях
   
В огромных мечется глазах.
   
И х смутный цвет неуловим,
   
Взгляд пристален… Проклятье им:
   
В них что-то колдовское есть,
   
И о невысказанном весть,
   
Что дух его и горделив,
   
И властен, и властолюбив!
   
Да, перед ним стоит иной
   
Прикован взглядом, сам не свой,
   
Как птица, что перед змеей
   
Дрожит, не в силах улететь,
   
И ни один монах стерпеть
   
Не мог его ужасный взгляд,
   
Вливавший в душу страх и яд.
   
Пусть улыбнётся он порой,
   
Но сразу видно: смех такой
   
Есть лишь насмешка над бедой!
   
Как эти губы искривлялись,
   
И задрожав, опять сжимались,
   
Как будто скорбью долгих лет
   
На смех наложен был запрет.
   
И хорошо: ведь смех такой
   
Рождён не радостью живой,
   
И грустно было наблюдать,
   
Когда сквозь многих дней печать,
   
Сквозь мрак духовной пустоты
   
Мелькали светлые черты!
   
И ясно было, что когда-то
   
Душа его была богата,
   
Но преступленьями измята…
   
Одно лишь видел взгляд чужой:
   
За гордость он казним судьбой!
   
Но глаз внимательный поймёт,
   
Что ум высок, что знатен род,
   
И пусть растрачено одно,
   
Другое же осквернено,
   
Но не случайно дан судьбой
   
Ему был щедрый дар такой,
   
И не случайно этот взгляд
   
Так действует на всех подряд!
   
Руина хижины простой
   
Прохожего не удивит,
   
Но если бурей иль войной
   
Разрушен замок боевой,
   
Он душу странника смутит!
   
Обломки арок, плющ оград
   
О прошлом гордо говорят!
   
   
Одет в широкий плащ монаха,
   
Он за колоннами скользит,
   
За ним следят с неясным страхом,
   
За мессой мрачно он следит,
   
Но только гимны отзвучат
   
Он снова отойдет назад.
   
Все на коленях, только он
   
Стоит ндвижно у колонн,
   
Где пламя тонких свеч дрожит
   
Так он всю мессу простоит, Молитвы слушая, а сам
   
Ни слова. Но смотри: он там
   
В тени широких галерей
   
Снял капюшон с густых кудрей,
   
Они рассыпадись кругом
   
Над бледным, дерзким, гордым лбом,
   
Как змеи на челе Горгоны!
   
В монашество не посвящённый,
   
Он отказался дать обет,
   
Он лишь по нашему одет!
   
Из гордости богатства к нам
   
Принёс он в монастырь: сей храм
   
Не услыхал ни одного
   
Святого слова от него!
   
Смотри! Вот снова гимн гремит,
   
Он, словно каменный, стоит,
   
Разлита бледность по щекам,
   
Во взоре — вызов небесам.
   
Святой Франциск! Пусть он сейчас
   
Уйдёт, или на этот раз
   
Господень гнев падёт на нас!
   
Ведь если в образе, людском
   
Являлся дьявол — то в таком!
   
Клянусь спасеньем; создан не был
   
Взгляд этот ни землёй, ни небом!
   
   
—
   
Не могут нежные сердца
   
Любить навек и до конца:
   
Легко их горе устрашит,
   
Их безнадёжность охладит,
   
Лишь сердце твёрдое одно
   
От ран страдать обречено.
   
Перегорит в огне руда,
   
Металл прольется и тогда,
   
В огонь горнила погружен,
   
Хоть мягок, но всё тот же он —
   
Металл, он примет вид любой,
   
Когда он закалён тобой,
   
Он может стать твоим щитом,
   
Он может стать твоим клинком,
   
Но если ты клинок избрал —
   
Тебя же поразит кинжал!
   
Так твердые сердца подчас
   
Расплавит пламень женских глаз,
   
И форма, принятая, раз,
   
Навек останется. Так нож
   
Скорей сломаешь, чем согнешь!
   
   
—--
   
Когда за горем в свой черед
   
К нам одиночество придет,
   
И боль заменит пустотой —
   
Оно страшней всей боли той!
   
Коль радость не с кем разделить —
   
То радости вовек не быть,
   
Коль пустотой душа больна-
   
Излечит ненависть одна!
   
Так мертвый, на груди своей
   
Холодных чувствуя червей,
   
Готовых прах его пожрать,
   
Не может их смахнуть, прогнать;
   
Так пеликан, чтобы унять
   
Голодный крик своих птенцов,
   
Им жизнь свою отдать готов,
   
Рад грудь до крови расклевать!
   
И льется кровь — но нет нигде
   
Птенца в покинутом гнезде!
   
Уж лучше боль, чем пустота,
   
Когда кипит бесцельно ум,
   
В нем, как в пустыне — ни листа
   
В песках ненужных чувств и дум.
   
Ну кто б такое перенес:
   
Жить и без солнца и без гроз?
   
Так с гибнущего корабля
   
Случайно человек живой
   
На камни выброшен волной,
   
И одинокому земля
   
Страшней в суровой тишине,
   
Чем смерть в бушующей волне:
   
Уж лучше сразу рок принять,
   
Чем так на скалах истлевать!
   
   
   
*****
   
   
   
"Старик, ты прожил жизнь в тиши,
   
Молитв смиренных не считая,
   
Весь век судьбу благословляя,
   
За то, что в юности своей
   
Не знал неистовых страстей.
   
О них ты лишь слыхал от тех,
   
Кто открывал свой тайный грех,
   
От тех, кто находил покой
   
В сочувствии души святой."
   
А я, прожив так мало лет,
   
И счастье знал, и много бед,
   
В часы любви, в часы боёв,
   
Среди друзей, среди врагов
   
Не ведал скуки разум мой,
   
Мне ненавистен был покой.
   
Теперь — ни злобы, ни любви.
   
Ни пламени надежд в крови…
   
Нет, лучше уж в земле сырой
   
Жить ядовитою змеёй,
   
Чем так в бездействии пустом,
   
Тлеть, угасая день за днём!
   
Пойми, Я жду такого сна,
   
Чтоб и во сне не увидать,
   
Чем был, и чем я мог бы стать!
   
Хоть жизнь моя была мрачна,
   
Что память скорбная моя?
   
Гроб счастья! Как хотел бы я
   
   
Со счастьем вместе умереть,
   
Чем так — ни гаснуть ни гореть!
   
Мой дух все пытки пережил,
   
Но я в могилу не спешил,
   
Как в древности иной глупец,
   
Или как нынешний юнец!
   
И все же встретить смерть свою
   
Я был бы рад в любом бою,