1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 
    
Мартин подошёл к креслу, возле которого крутился в матовой напольной плите похожий на сперматозоид указатель, уселся поудобнее. Посмотрел в печальные глаза ключника и начал дозволенные речи.
    
– Жил-был человек…
    
– Мне всегда нравилось это начало, – одобрил его ключник и пододвинул ближе к Мартину чистый бокал и бутылку вина.
    
Мартин плеснул себе в бокал и повторил:
    
– Жил-был человек, а потом, как водится, умер. После этого оглядел себя и очень удивился. Тело лежало на кровати и потихоньку начинало разлагаться, а у него осталась только душа. Голенькая, насквозь прозрачная, так что сразу было видно что к чему. Человек расстроился – без тела стало как-то неприятно и неуютно. Все мысли, которые он думал, плавали в его душе, будто разноцветные рыбки. Все его воспоминания лежали на дне души – бери и рассматривай. Были среди этих воспоминаний красивые и хорошие, такие, что приятно взять в руки. Но были и такие, что человеку самому становилось страшно и противно. Он попытался вытрясти из души некрасивые воспоминания, но это никак не получалось. Тогда он постарался положить наверх те, что посимпатичнее, – как он первый раз в жизни влюбился, как он ухаживал за старой больной тётушкой, как плакал, когда у него умерла собачка, как радовался рассвету, который ему довелось увидеть в горах после долгой и страшной снежной бури.
    
И пошёл назначенной ему дорогой.
    
Бог мимолётно посмотрел на человека и ничего не сказал. Человек решил, что Бог второпях не заметил других воспоминаний: как он изменил своей любимой, как он радовался, когда тётушка умерла и ему досталась квартира, как спьяну пинал ластящуюся к нему собачку, как грыз в тёмной холодной палатке припрятанный шоколад, пока его голодные друзья спали, и многое, многое другое, о чём ему вовсе не хотелось вспоминать. Человек обрадовался и отправился в рай – поскольку Бог не закрыл перед ним двери.
    
Прошло какое-то время, трудно даже сказать какое, потому что там, куда попал человек, время шло совсем иначе, чем на Земле. И человек вернулся назад, к Богу. «Почему ты вернулся? – спросил Бог. – Ведь Я не закрывал перед тобой врата рая». «Господь, – сказал человек, – мне плохо в Твоём раю. Я боюсь сделать шаг – слишком мало хорошего в моей душе, и оно не может прикрыть дурное. Я боюсь, что всем видно, насколько я плох». «Чего же ты хочешь?» – спросил Бог, поскольку Он был творцом времени и имел его в достатке, чтобы ответить каждому. «Ты всемогущ и милосерден, – сказал человек. – Ты видел мою душу насквозь, но не остановил меня, когда я пытался скрыть свои грехи. Сжалься же надо мной, убери из моей души всё плохое, что там есть!» «Я ждал совсем другой просьбы, – ответил Бог. – Но я сделаю так, как просишь ты».
    
И Бог взял из души человека всё то, чего тот стыдился. Он вынул память о предательствах и изменах, трусости и подлости, лжи и клевете, алчности и лености. Но, забыв о ненависти, человек забыл и о любви, забыв о своих падениях – забыл о взлётах. Душа стояла перед Богом и была пуста – более пуста, чем в миг, когда человек появился на свет…
    
Мартин отпил вина.
    
Ключник пожал плечами и сказал:
    
– Здесь грустно и одиноко. Я слышал много таких историй, путник.
    
– Я не закончил, – ответил Мартин. – Душа стояла перед Богом и была пуста – более пуста, чем в миг, когда человек появился на свет. Но Бог был милосерден и вложил в душу обратно всё, что её наполняло. И тогда человек снова спросил: «Что же мне делать, Господь? Если добро и зло были так слиты во мне, то куда же мне идти? Неужели – в ад?» «Возвращайся в рай, – ответил Творец, – ибо Я не создал ничего, кроме рая. Ад ты сам носишь с собой».
    
Мартин посмотрел на ключника.
    
Ключник помедлил, крутя бокал в руках. Потом сказал:
    
– Здесь грустно и одиноко.
    
– Я не закончил, – повторил Мартин. – «Возвращайся в рай, – ответил Творец, – ибо Я не создал ничего, кроме рая. Ад ты сам носишь с собой». И человек вернулся в рай, но прошло время, и снова предстал перед Богом. «Творец! – сказал человек. – Мне плохо в Твоём раю. Ты всемогущ и милосерден. Сжалься же надо мной, прости мои грехи». «Я ждал совсем другой просьбы, – ответил Бог. – Но я сделаю так, как просишь ты».
    
И Бог простил человеку всё, что тот совершил. И человек ушёл в рай. Но прошло время, и он снова вернулся к Богу. «Чего же ты хочешь теперь?» – спросил Бог. «Творец! – сказал человек. – Мне плохо в Твоём раю. Ты всемогущ и милосерден, Ты простил меня. Но я сам не могу себя простить. Помоги мне!» «Я ждал этой просьбы, – ответил Бог. – Но это тот камень, который Я не смогу поднять».
    
– Мне было бы интересно узнать, что случилось дальше, – заметил ключник.
    
– Мне тоже, – согласился Мартин. – Но это тот камень, который не поднять мне.
    
Ключник кивнул:
    
– Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.
    
– Спасибо. – Мартин допил вино и поднялся.
    
– Знакомство с жизненной философией аранков произвело на тебя определённое впечатление. – Ключник едва заметно улыбнулся.
    
Мартин пожал плечами:
    
– Да, конечно. Но я рад, что у них есть душа.
    
– А ты не хочешь для разнообразия рассмотреть ту версию, что души нет и у вас? – поинтересовался ключник.
    
Мартин покачал головой:
    
– Нет. Это очень унылая версия.
    
Ключник улыбнулся:
    
– Твоя вера содержит предание о допотопных временах, когда Сыны Божьи сходили с неба и брали в жёны человеческих женщин, рожавших от них. Оно смутило многих богословов, поскольку Сынами Божьими назывались лишь ангелы, но принято считать, что ангелы не имеют пола. И всё же любопытен вопрос, имело бы душу потомство людей и ангелов.
    
– Мне было бы интересно услышать твою версию, – осторожно сказал Мартин.
    
Ключник лишь улыбнулся.
    
– Кто-нибудь когда-нибудь услышит от вас хоть один ответ на вопрос? – воскликнул Мартин.
    
Ключник заулыбался ещё шире.
    
    
Мартин отправился на Землю не сразу. Он отоспался – голова была как чумная, удивительно даже, что ключник принял сочинённую экспромтом историю. Проснулся уже под утро, перекусил и посидел у окна, глядя на ночной Тириант.
    
Плыли в высоте разноцветные искры флаеров, сияли окна небоскрёбов. Рекламы не было – и это Мартину очень нравилось. Мартин даже открыл окно, вдохнул тёплый чистый воздух. Снизу, с улицы, доносился смех и чьи-то весёлые голоса. Жизнь здесь не замирала ни на секунду. Если Тириант слывёт на Аранке клоакой – каковы же другие города? Он был на Аранке второй раз, а успел увидеть и понять так мало…
    
А в небе, едва различимые в огнях иллюминации, светили далёкие и чужие звёзды. Где-то он побывал, где-то ещё успеет побывать, а где-то не будет никогда.
    
В груди щемило и было горько – так горько, как бывает только после самых больших неудач. Его погоня за Ирочкой Полушкиной закончилась. Все звёзды не обойдёшь. Каждая планета, включённая ключниками в транспортную сеть, была хоть чем-нибудь, да примечательна. Где могут быть ещё четыре Ирины? На древней планете Галел, где биологу Давиду довелось увидеть оживший спутник? В безумных мирах дио-дао? На пустынной мёртвой планете, где неугомонные учёные откопали очередной артефакт? Как вывести общее между лингвистическими упражнениями на Библиотеке, археологическими раскопками на Прерии-2 и поисками души на Аранке?
    
Все миры не обойти.
    
И самое печальное, что у Мартина уже не оставалось сомнений – над Ирочкой Полушкиной тяготел какой-то злой рок. Три смерти подряд, три нелепые смерти – это уже не случайность.
    
Будет ещё четыре.
    
Хотя с чего он взял, что остальные Ирины ещё живы?
    
Мартин посмотрел на жетон Ирины. Что ж, пора идти к Эрнесто Семёновичу с докладом. Он не сумел выполнить задание, но вряд ли это было в человеческих силах.
    
И всё-таки Мартин просидел у окна до самого утра, вдыхая воздух чужого мира и думая – о ключниках, аранках и Ирочке Полушкиной.
   
   
    
     
5
    
    
В Москву Мартин вернулся тоже ночью. Прыжки по галактике давались потяжелее, чем перелёты из одного часового пояса в другой, – менялся воздух, менялась гравитация, рваный ритм дня и ночи был самым меньшим из зол.
    
Вялый, неспешный пограничник проверил его документы и поставил въездную визу. Расспросов на вечную тему «как вам удаётся так часто путешествовать» не последовало. И на том спасибо.
    
Мартину так всё надоело, что он даже не стал выбирать такси, а сел в тачку у самой Станции и без спора заплатил непомерные деньги. Воодушевившийся водитель всю дорогу развлекал его последними земными новостями.
    
Ничего интересного в этих новостях не оказалось. Футбольным фанатом Мартин всё-таки не был, политикой не интересовался принципиально, а очередное падение доллара относительно евро его не волновало, а скорее радовало.
    
У подъезда Мартин долго возился в поисках ключа, нашёл его на самом дне рюкзака – не там, куда положил при сборах. Видимо, перепутали при обыске на Аранке. Или ещё при обыске на Прерии-2? Не задалось путешествие, что уж тут говорить…
    
Оказавшись наконец-то в своей квартире, Мартин поспешил в ванную. Разделся, долго и с удовольствием мылся, влез в большой банный халат, покосился на себя в зеркало. Ну вылитый аранк. Ещё бы тюбетейку на голову… Или тюбетейки у них носят лишь дети? Мартин повспоминал и решил, что именно так: взрослые аранки предпочитали обходиться без головного убора.
    
Из ванной Мартин отправился на кухню, соорудил себе бутерброд – вульгарный, в чём-то даже плебейский – из хлеба, сыра и варёной колбасы, обильно намазал его сладкой буржуйской горчицей, залил кипятком пакетик зелёного чая «Twinings», ароматизированного лепестками жасмина, и отправился в кабинет. Спать всё равно не хотелось, значит, можно было почитать накопившуюся почту, побродить по Интернету, узнав, к примеру, что думают ведущие религиозные конфессии по поводу наличия души у инопланетян (Мартину смутно помнилось, что христиане, особенно православные, к этому вопросу подошли крайне осторожно). Можно было и поставить какую-нибудь хитрую стратегическую игрушку и до утра заниматься решением глобальных проблем – вести космические войны, создавать и рушить корпорации, колонизировать чужие миры. В общем, вести нормальную жизнь нормального человека, выбросив из головы размноженных в семи экземплярах девочек и не озабоченных смыслом жизни аранков.
    
Но в кабинете Мартина ждал сюрприз.
    
Сюрприз сидел в кресле для посетителей. Было ему лет сорок, внешность он имел неприметную и даже самую заурядную, но из всего следовало, что голова у него, согласно заветам Феликса Эдмундовича, – холодная, руки в честь Дзержинского и Боткина – чисто вымыты, а сердце, в полном соответствии с великим чекистом и законами физиологии, – горячее.
    
– Доброй ночи, – печально сказал Мартин и сел за свой стол. Незваный гость не возражал, более того – виновато улыбнулся и развёл руками. Мол, ничего не поделаешь, такая работа…
    
– С возвращением, Мартин, – сказал гость. – Зовите меня Юрием Сергеевичем.
    
– Как скажете, Юрий Сергеевич, – согласился Мартин. – Чем обязан?
    
– Простите, что мешаю отдыхать, – извинился гость. – Вот…
    
Мартин покосился на красную книжечку, но даже не стал её раскрывать. Квартира в его отсутствие стояла на сигнализации, даже сейчас на стене помаргивал красный глазок датчика движения. Если охрана не приехала, значит, милиции кто-то убедительно посоветовал не беспокоиться.
    
– Вы понимаете, чем вызван этот визит? – спросил гость.
    
– Давайте я выслушаю вашу версию? – вопросом ответил Мартин.
    
Юрий Сергеевич не спорил.
    
– Ирина Полушкина. Вы занимались её поисками.
    
– Верно, – кивнул Мартин. – До сегодняшнего дня.
    
– Нет-нет, мы не просим вас отказаться от поисков! – всполошился Юрий Сергеевич.
    
– А это не из-за вас. Всё, моя работа закончена.
    
– Нашли? – обрадовался гость.
    
– В каком-то смысле. С утра отправлюсь к её родителям.
    
Юрий Сергеевич кивнул:
    
– Замечательно. Но вначале расскажите всё мне.
    
– Это нарушение моих прав как частного детектива, – заметил Мартин.
    
Гость очень расстроился.
    
– Мартин, ну что вы, право слово… Неужели мне надо вас задержать и предъявить постановление о следствии? Неужели надо искать на вас компромат, вспоминать мелкие шалости с налогами и контрабандой, возбуждать дела о превышении пределов самообороны… вы же всё время под этой статьёй ходите. Валютный счёт в западном банке имеете? Вот уже и уголовщина. Файлы договоров с клиентами храните под шифром? Ещё одна статья! Законов много, Мартин, они на всех найдутся. Надо будет – так у нас и Лавра по уголовке пойдёт. И, заметьте, на совершенно законных основаниях!
    
Мартин терпеливо дослушал до конца, потом сказал:
    
– Вы меня не поняли. Я не отказываюсь от сотрудничества. Я лишь заметил, что, поделившись конфиденциальной информацией, нарушу права своего клиента. Мне это очень неприятно.
    
– Сразу бы так, – улыбнулся Юрий Сергеевич. – Неприятно, конечно, поступаться принципами хотя бы в мелочах. Хочется жить в мире, где зло истреблено, а добродетель торжествует… Но вы же разумный человек и всегда охотно шли на сотрудничество.
    
– Послушно, – сказал Мартин.
    
– Что, простите? – не понял Юрий Сергеевич.
    
– Послушно, а не охотно. Именно потому, что я разумный человек. Диктофон у вас включён?
    
– Угу, – кивнул гость. – Рассказывайте.
    
– Не думаю, что это дело представляет какой-то интерес для вашей конторы, – сказал Мартин, вызвав лёгкую улыбку Юрия Сергеевича. – Меня попросил о помощи Эрнесто Семёнович Полушкин. Довольно преуспевающий бизнесмен. Доступные мне источники никакого особого криминала за ним не числят… да, да, я понимаю, что статья есть на всех… У него убежала из дома дочь. Девочка семнадцати лет, вошла в московские Врата и не вернулась. Вначале я счёл дело достаточно тривиальным…
    
Мартин обстоятельно, хотя и без лишних подробностей, рассказал Юрию Сергеевичу о своём визите на Библиотеку, о смерти Ирины, о решении проверить планету Прерия-2, о второй Ирине, о её нелепой гибели, о путешествии к аранкам… Юрий Сергеевич слушал со всевозрастающим интересом, в положенных местах грустно качал головой, иногда задавал уточняющие вопросы – всегда уместные.
    
Мартин рассказал и о полученном от аранков тепловом ружье – и выдал его гостю вместе с написанным ещё на Аранке заявлением в органы внутренних дел. В заявлении Мартин подробно описал обстоятельства получения им оружия и подчеркнул, что сам из него не стрелял.
    
– Вы очень предусмотрительны, – с удовольствием сказал Юрий Сергеевич. – Думаю, будет правильно, если оружие заберу я.
    
– Под расписку, – заметил Мартин.
    
– Конечно.
    
Но бурного восторга тепловое ружьё не вызвало, из чего Мартин понял, что оружие это на Землю уже попадало, было изучено и признано невоспроизводимым на существующем уровне технологии.
    
– Что вы сами думаете о случившемся? – спросил Юрий Сергеевич, когда Мартин закончил свой рассказ.
    
Мартин помолчал, формулируя мысли поточнее, как перед ключником.
    
– Мне кажется, что Ирина Полушкина каким-то образом получила доступ к секретной информации, касающейся Библиотеки, Прерии-2, Аранка… и, очевидно, ещё нескольких планет. Какая-то разработка соответствующих учреждений. Там же был описан и метод, посредством которого можно размножиться, скопировать себя в нескольких экземплярах. Ирина – девочка амбициозная, неглупая, но при этом быстро остывающая и поверхностная. Она отправилась на те планеты, где ей грезился быстрый успех. Увы, наскоком загадки мироздания не решаются. Тем временем пропажа информации стала известной, и… – Мартин улыбнулся, – вы заинтересовались мной.
    
– Почти правы, – кивнул Юрий Сергеевич. – Но я поделюсь с вами одной деталью – нам неизвестно, как можно размножить себя в семи экземплярах.
    
– Вот даже как… – пробормотал Мартин. – Что ж, по меньшей мере одно открытие девочка совершила!
    
– У вас есть догадки, как она это сделала? – спросил гость.
    
– Очевидно, что это работа ключников. Мы ведь даже не знаем, как работают Врата. Возможно, наши тела копируют и воссоздают заново на другой планете? Тогда нет никаких препятствий к тому, чтобы сделать не одну копию, а семь. Или семьсот семьдесят семь.
    
– В сети ключников на данный момент четыреста девять планет, – буркнул Юрий Сергеевич. – Хотя… вовсе не факт, что они показывают нам весь список… Как можно уговорить ключников размножить клиента?
    
– Никак. – Мартин покачал головой. – Они ведь не отвечают на вопросы. Они могут рассказать что-нибудь интересное или даже подарить какую-нибудь занятную безделушку, но это всегда их личная инициатива. Видимо, ключники сочли забавным размножить в семи экземплярах девочку, которая никак не могла выбрать – на какую же планету ей отправляться.
    
– Скоты! – выругался Юрий Сергеевич. Мартину показалось, что его негодование относится к несговорчивости ключников, а вовсе не к жестокому эксперименту над молоденькой девушкой. Но он решил не уточнять. – Мартин, а что вы скажете по поводу этих… – гость замялся, – смертей?
    
– Может быть, и убийств, – согласился Мартин. – Не знаю. Внешне всё выглядело абсолютно случайным. Если за убийствами и впрямь кто-то стоит, то нам не под силу его изобличить.
    
– Ключники? – задумчиво предположил Юрий Сергеевич. – Они дали жизнь, они и отобрали… Вы-то точно непричастны?
    
– Перечитайте ещё раз доклад Клима, – не выдержал Мартин.
    
– Откуда вы… – на миг утратил невозмутимость Юрий Сергеевич. Покачал головой, сказал: – Вы гораздо умнее, чем пытаетесь казаться.
    
– Да и вы тоже, – буркнул Мартин, казня себя. И к чему он стал задирать чекиста? Вот уж признак великого ума…
    
Юрий Сергеевич вздохнул. Сказал – с той искренностью, в которой всегда прячется двойное дно:
    
– Верю я вам, верю… Вы нормальный хороший мужик. За вами и грехов-то особых нет. Побольше бы таких, как вы, – мы бы живо Европу догнали. Так что никто вас преследовать не собирается… за информацию спасибо…
    
Он заёрзал в кресле, но вставать не торопился. Старательно изображал колебания. Мартин, смирив не в меру шустрый язык, ждал.
    
– Мартин, где следует искать четырёх оставшихся девчонок?
    
– Я думал об этом, – сказал Мартин. – Потому и решил отказаться от поисков. Конечно, если знать, какие загадки были собраны в базе информации, доставшейся Ирине, то круг поисков можно сузить. А так… четыреста девять планет, вы говорите? Ещё четыреста шесть осталось.
    
– В базе была информация по всем планетам, – как-то очень раздражённо сказал Юрий Сергеевич. И Мартин решил, что этим словам стоит поверить. – Вот в чём беда. В галактике столько неизведанного, что в любую планету пальцем ткни – найдёшь чудо! Вы были на планете Хлябь?
    
– Да, – кивнул Мартин.
    
– Слышали про герилонг?
    
Мартин подумал.
    
– Это тот отвар из водорослей, что там производят? Продлевает жизнь…
    
– Именно. Продлевает жизнь… контрольная группа мышей живёт уже шесть лет. У приматов результат не столь впечатляющий, но десять лет активной старости можно добавить. Заметьте – активной! Восстанавливается потенция, увеличивается активность сперматозоидов, возобновляется овуляция. Улучшается зрение. Зубы растут, Мартин! Зубы и волосы! Возвращается свежесть эмоционального восприятия, повышаются творческие способности… лауреаты Нобелевской премии получают герилонг вместе с денежным чеком. Но дело даже не в этом… люди, принимающие герилонг, начинают видеть в ультрафиолетовой части спектра и слышать длинноволновое радиоизлучение!
    
– Ого! – восхитился Мартин.
    
– Это совершенно открытая информация… просто погребённая в научных журналах. Люди начинают слышать радиоволны. И не просто слышать шум… ещё и раскодировать. Слышат музыку, речь диктора. Никаких видимых изменений при этом нет. Мозгом они, что ли, радиоволны ловят? И так везде… Была бы планета, а загадки найдутся.
    
Юрий Сергеевич помолчал, потом добавил:
    
– Вы правы насчёт того, что Ирина получила доступ к информации. Не правы в другом. Она даже и секретной-то не была. Обычная разработка – собраны все сплетни, все открытия, все публикации в научных и популярных журналах, потом произведена первая, грубая проверка и отброшена явная чушь. Получился документ «ДСП», а вовсе не «совсекретно». Так что не ломайте себе голову над его содержимым. Купите бульварную газетёнку – вот вам и часть архива.
    
– Я понял, – сказал Мартин. – Вас интересуют вовсе не тайны, которые пытается решить Ирина.
    
Юрий Сергеевич кивнул.
    
– Если я догадаюсь, как Ирина сумела себя скопировать, я сообщу, – сказал Мартин.
    
Гость положил на стол визитку – только имя и номер телефона, – крепко пожал Мартину руку и молча вышел из кабинета. Мартин отметил, что свет в прихожей он включать не стал. Вот что значит настоящий профессионал с хорошей зрительной памятью!
    
Мартин посидел немного, размышляя над состоявшейся беседой, вздохнул, вспоминая даже не опробованное тепловое ружьё, и уселся за проверку почты.
   
  
  
   
    
Часть четвёртая
    
Зелёный
   
   
   
    
     
Пролог
    
    
Знать – настоящая, с уходящей в глубь веков родословной и признаками аристократического вырождения, а не прикупившие себе титулы американские миллионеры и российские казнокрады, – всегда знала толк в хорошей кухне.
    
Разглядывая глянцевые страницы кулинарных книг, легко поверить в красивую ложь – цари и бояре на Руси испокон веков только и ели, что блины с зернистой икоркой, фаршированных по-хитрому гусей, гурьевские пироги и белорыбицу. А уж любовь Петра Первого к перловой каше иначе чем странностями и болезнями великого монарха и не объяснишь.
    
Вот и жрёт новоявленная знать пищу хоть и вкусную, но жирную и тяжёлую, не мыслит вечера без спиртного, наивно отговариваясь – мол, на Руси богатые люди всегда так ели, и ничего, жили долго и счастливо.
    
Опасное, чреватое расстройствами желудка, ожирением печени и неэротичными складками на боках заблуждение!
    
Не надо путать еду праздничную, торжественную, дающую радость глазам и желудку, но позволительную не в каждый день, и пищу простую, будничную, полезную для здоровья, но при том не менее вкусную и возвышенную. Настоящая аристократия эту истину знала – потому и доживала до преклонных годов.
    
Мартин стоял у плиты и варил себе на завтрак рисовую кашу.
    
«Сарацинское пшено» нравится не всем. С детства отбивают людям вкус к рисовой каше – горестному плачу малышей-детсадовцев вторят кислые физиономии школьников, крепкие матерки неприхотливых солдат и тупая безнадёжность смирившихся с жизнью отцов семейства, подъедающих за капризничающими детишками неаппетитное варево. Слипшаяся, клейкая, вываренная белая жижа в тарелке, порой украшенная вкраплениями подгорелой корочки, в целях маскировки распределённой по всей толще риса… ужасное, постыдное зрелище. Да, оно пробуждает в душе какие-то светлые чувства. К примеру, сострадание к народам Юго-Восточной Азии, питающимся рисом с восхода до заката. Но и только. Ни на вкус, ни на пользу здоровью такая каша не идёт.
    
Немногим лучше обстоит дело с готовыми кашами в пакетиках и рисовыми хлопьями быстрого приготовления. Они уже испорчены до нас и хуже не станут.
    
Нет! Такой рис нам не нужен!
    
Мартин отмерил двести миллилитров риса – обычной среднезернистой иберики, сорта демократичного и доступного любому работящему человеку. Была у иберики лёгкая тенденция к слипанию при варке, но при правильном приготовлении вполне преодолимая.
    
Мартин готовил кашу правильно.
    
Высыпанный в кастрюльку рис Мартин залил тремястами миллилитрами кипятка. Вода, конечно, была не из-под крана, а из нормальной пятилитровой фляги с питьевой водой. Это там, на пыльных тропинках далёких планет, Мартин готов был пить воду из козлиного копытца. Дома опускаться нельзя! Эту истину всегда соблюдали английские джентльмены, отправляясь нести бремя белого человека, и в большинстве своём тоже жили долго и счастливо – если не умирали от дизентерии.
    
Кастрюльку Мартин закрыл тяжёлой плотной крышкой и поставил на сильный огонь. Электрические плиты – для американцев. Они к синтетике привычные.
    
Ровно три минуты каша бурлила на сильном огне. Мартин бдительно поглядывал, чтобы крышка не подскакивала и не выпускала драгоценный пар. Но кастрюлька тоже была правильная и пар держала.
    
Через три минуты Мартин убавил огонь и поставил таймер на семь минут. Каша начала успокаиваться, вариться по-настоящему.
    
И последние две минуты Мартин позволил каше попыхтеть на слабом-слабом огне, уже не разогревающем, а лишь поддерживающем тепло.
    
Двенадцать минут – не так уж и тяжело, верно?
    
Выключив огонь, Мартин, разумеется, не стал снимать кашу с плиты и не открыл крышки. Он неспешно заварил чай – зелёный, очень полезный для людей курящих, недосыпающих и вообще ведущих бурный образ жизни. Да и гармонирует он с рисом куда лучше, чем густой чёрный настой, который принято пить в «цивилизованном» мире.
    
В деле заварки чая, в том числе и зелёного, хитростей вроде бы и нет. Берёшь хорошую питьевую воду, берёшь чайник правильной формы и размера, споласкиваешь его кипятком, засыпаешь чай из расчёта одной чайной ложки на человека и одной – для чайника. Настаиваешь положенное время – очень важно не дать чаю перестояться, особенно зелёному! И пьёшь.
    
Но чай капризен и куда сильнее, чем кофе, зависит от того, кто его готовит. В чайник, кроме обязательных ингредиентов, надо класть чуть-чуть души. Вот тогда он получается. А некоторые знакомые Мартина хоть и использовали тот же самый сорт чая, заливали его таким же кипятком, отмеряли время по часам – получить божественного напитка не могли! Увы, но это суровая правда жизни. В таких случаях стоит пить «Lipton» и не мечтать о большем…
    
Дав каше настояться ровно двенадцать минут, Мартин открыл крышку. С улыбкой, как на доброго старого знакомого, посмотрел на рассыпчатую, но одновременно плотную кашу. Отсёк от пачки кусочек сливочного масла размером с солдатскую пайку – тридцать граммов. Бросил поверх риса. И аккуратно размешал кашу ложкой – следя за тем, чтобы именно размешивать, но ни в коем случае не растирать, не разминать.
    
Вот теперь можно было и приступать.
    
Счастливо улыбаясь – не всегда удавалось позавтракать спокойно и в своё удовольствие, – Мартин съел тарелку каши, сам у себя попросил добавки и сам себе её позволил. Выпил кружку душистого жасминового чая, налил вторую. И повернулся к окну, чтобы насладиться чаем спокойно и самоценно, наблюдая за текущей во дворе жизнью.
    
На улице было смуро. Последние годы погода испортилась – в чём некоторые не преминули обвинить ключников. Стали теплее зимы, стало жарче лето, но вот июнь окончательно превратился в месяц дождливый и холодный.
    
Вот и сейчас дождик ещё не накрапывал, но уже собирался. Немногочисленные хмурые ребятишки возились у качелей. Молодая мамаша прогуливалась с коляской, оценивающе поглядывая на малышей – будто заранее подбирала младенцу приятелей по играм. Выползли на белый свет старушки, тщательно пересчитали друг друга и заняли обсиженные скамейки у подъездов. Пожилой господин из соседнего подъезда открыл гараж-ракушку и придирчиво осмотрел свой антикварный «запорожец». Мартин мысленно присоединился к его осмотру – он любил людей увлечённых, пусть даже сам не разделял их интереса. Сосед долго и в общем-то ненужно прогревал двигатель реликвии, потом выехал из гаража, сделал круг по двору и загнал машину на место. Любовно протёр стёкла, закрыл ракушку, открыл соседнюю – и укатил на новеньком «фиате».
    
Мартин пил чай и наслаждался жизнью.
    
Через десять минут он собирался позвонить Эрнесто Полушкину и договориться о встрече.
    
Через десять минут Мартина ждал долгий и тяжёлый разговор, который надолго испортит ему настроение. Он был к этому готов.
    
Но пока Мартин пил чай, с лёгкой сентиментальностью наблюдая за молодой мамашей – коляску уже окружили любопытные малыши, и женщина что-то им вдохновенно рассказывала.
    
До звонка было ещё десять минут.
   
   
    
     
1
    
    
Каждый раз, приходя с подобными визитами, Мартин чувствовал себя виноватым. Его напрягали истерики и слёзы, бессмысленные и несправедливые обвинения, но более всего – собственная беспомощность. Невозможно утешить человека, когда он узнаёт о потере родных и близких.
    
Поэтому Мартин пришёл к Эрнесто Полушкину с каменным, но не печальным лицом, говорил очень сухо и чётко, а новость о семикратном копировании Ирины изложил самой первой.
    
Бизнесмен выслушал его историю стоически – лишь глаз начал подёргиваться, когда Мартин скупо описал первую смерть его дочери.
    
По ходу рассказа Мартин доставал туристические жетоны и выкладывал их на стол. Каждый жетон был снабжён бирочкой: «Библиотека», «Прерия», «Аранк»… Уже заканчивая рассказ, Мартин понял, что это был не совсем удачный ход – из его поведения Полушкин мог заключить, что в карманах Мартина прячутся все семь жетонов. Но бизнесмен не возмущался, не орал, не пытался прибить детектива, а слушал, слушал и слушал…
    
– Где остальные четыре… – наконец задал он вопрос, замялся, но всё-таки закончил: – Ирины?
    
– Не знаю. – Мартин покачал головой. – Я не знаю, Эрнесто Семёнович. Простите. И я не могу обшарить все планеты в галактике.
    
Полушкин молчал. Крутил в руках жетоны. Снова и снова проглядывал короткую записку от Ирины с Прерии-2, хмурился – будто что-то в письме его смущало. Потом спросил:
    
– Итак, вы отказываетесь от дальнейших поисков?
    
– Это дело вышло далеко за пределы первоначальных договорённостей, – осторожно сказал Мартин. – К тому же им заинтересовалась госбезопасность.
    
У Эрнесто Семёновича вновь дёрнулся глаз. Он неохотно проронил:
    
– Знаю.
    
Мартин подождал, но просьбы рассказать про госбезопасность не последовало. Очень сдержанный человек Эрнесто Полушкин.
    
– Вы утаили от меня часть информации, – осмелев, сказал Мартин. – Очень важную часть. В руки вашей дочери каким-то образом попал служебный документ госбеза, в котором перечислялись известные человечеству загадки галактики. Именно поэтому Ирина убежала из дома…
    
Полушкин посмотрел на Мартина – и детектив готов был поклясться, что заметил в его глазах презрение. Однако голос Полушкина остался ровным и вежливым.
    
– Я не имею к вам претензий, Мартин. И прошу прощения за то, что умолчал о досье. Я не был уверен, что Ирина его читала. А о таких документах лучше не говорить… лишний раз. Прошу прощения.
    
Мартин растерялся. Пожал плечами:
    
– Хорошо, я понимаю. Прошу прощения, что не смог… спасти девочек.
    
– Вы отказываетесь работать дальше? – ещё раз спросил Полушкин.
    
Мартин кивнул.
    
– Каким образом хотите получить свой гонорар? Чек, наличные, перевести на счёт?
    
– Наличные, само собой, – ответил Мартин.
    
– Рубли, доллары, евро?
    
– Лучше евро. Или рубли.
    
– Минутку.
    
Загородив широкой спиной вмурованный в стену кабинета сейф, Эрнесто Семёнович открыл толстую металлическую дверку. Пошуршал деньгами.
    
Пачка, оказавшаяся на столе перед Мартином, была ощутимо толще, чем он предполагал. Мартин вопросительно поднял глаза на Полушкина.
    
– Здесь втрое больше оговорённого, – сухо сказал Полушкин. – Вы же проделали тройную работу.
    
– Спасибо. – Мартин мгновение подумал, но решил, что деньги эти он всё-таки честно заработал.
    
– Удачи вам.
    
В полном душевном раздрае Мартин вышел из кабинета. Полушкин остался там, лишь крикнул в коридор:
    
– Лариса, проводите гостя!
    
Мгновенно появившаяся на зов пожилая и строгая домработница повела Мартина к двери. Квартира у Полушкина вполне отвечала его статусу, метров триста площади и два уровня, так что от помощи Мартин отказываться не стал. Видно было, что домработница знает, кто он такой, и судьба Ирины её волнует, но она не проронила ни слова. Вышколенная дамочка…
    
У дверей Мартина встретила грустная мальтийская овчарка. Очень тщательно принюхалась. Может быть, от него ещё шёл едва уловимый запах Ирочки?
    
– Не грусти, Гомер, – вспомнив записку Ирины, сказал Мартин. Больше для домработницы, чем для собаки, конечно же. – Вернётся ещё твоя хозяйка и даст тебе вкусную косточку.
    
– Его зовут Барт, а не Гомер, – потрепав пса по загривку, сказала женщина. Посмотрела на Мартина с лёгкой благодарностью. По крайней мере детектив дал ей понять, что шансы на возвращение Ирины есть, – и женщина это оценила.
    
– Барт, говорите? – пробормотал Мартин, обуваясь. В квартире Полушкиных, вопреки прижившейся европейской моде, гостей заставляли переобуваться. Да и правильно делали – далеко ещё московским улицам до чистеньких европейских мостовых… – До свидания.
    
Домработница снова кивнула, замыкаясь в своей чопорности. Пёс тоскливо гавкнул ему вслед.
    
– Барт, – сказал Мартин, когда за ним закрылись двери лифта. – Ха! А великий слепец-то тут ни при чём.
    
Мартин любил американский мультсериал «Симпсоны», считая его признаком появляющейся у американцев рефлексии и подспудным протестом против политкорректности и ханжества. Так что происхождение собачьей клички он понял.
    
Труднее было понять, как могла ошибиться Ирина, назвав в письме свою собаку именем старшего, а не младшего Симпсона.
    
А Эрнесто Полушкин? Неужели он забыл, как зовут собаку?
    
Или пса окликают и тем, и другим именем?
    
Или же в невинном письме был заключён смысл, понятный лишь посвящённым?
    
– Мой контракт закончен, – похлопывая карман пиджака с толстой пачкой ассигнаций, сказал Мартин. – Хоть Гомер, хоть Барт, хоть Лиза.
    
Лифт остановился на первом этаже.
    
Консьерж, плечистый мужчина средних лет с глазами профессионального убийцы, пристально осмотрел Мартина. Мартин кивнул – как и на входе в дом. Получил в ответ лёгкий, едва заметный кивок. Бывший спецназовец, а может быть, и боец «Альфы» – в таком доме ничему не стоило удивляться – счёл его не слишком опасным, но всё-таки достойным некоторого уважения.
    
На улице Мартин некоторое время постоял под козырьком, печально размышляя об оставленном дома зонте. За время разговора с Эрнесто Семёновичем на город обрушился дождь. Да ещё какой… тротуары пузырились лужами, небо стало непроглядно серым, где-то вдали, пока ещё беззвучно, посверкивали молнии. Прохожих на улицах не осталось.
    
Мартину тоже не хотелось под дождь, но что делать-то? Пытаться вызвать такси по мобильнику? Долго придётся ждать, не один он такой умный, а народ нынче полюбил кататься на машинах…
    
– Возьмите, – сухо сказали Мартину со спины. Двери тут открывались очень тихо.
    
Мартин с благодарностью взял из рук консьержа симпатичный мужской зонтик – с большим куполом, полированной деревянной ручкой, спицами из углепластика. У самого Мартина зонт был куда хуже… Он спросил:
    
– Как вернуть?
    
Охранник махнул рукой.
    
– Да как угодно. Можете себе оставить. Его с год назад в лифте забыли.
    
Мартин вздохнул, представив себе людей, не удосуживающихся вернуться за таким качественным зонтом. Впрочем, есть ещё такая болезнь – склероз.
    
– Спасибо. А то зарядило часа на два.
    
Охранник покосился на небо. Подумал и сказал:
    
– На полтора. Не больше. Но как льёт… собаку из дома не выгонишь.
    
Мартин усмехнулся. Спросил, чувствуя себя последней скотиной:
    
– Скажите, вы ведь в собаках так же хорошо разбираетесь, как в погоде?
    
Консьерж немного напрягся:
    
– С чего вы взяли?
    
– Вы когда на меня смотрели, держали руку в кармане. Я услышал щелчок… у вас ведь кликер вместо брелока?
    
Удивительно, как преображает самых суровых людей улыбка!
    
– Верно! – Охранник продемонстрировал кликер. – У меня три пса. Тоже дрессируешь по Карен Прайор?
    
– Дрессировал. Умер пёс… – сказал Мартин, умолчав о том, что мирный и добродушный ретривер, принадлежавший ещё его родителям и никакой дрессировке упрямо не поддававшийся, скончался от старости ещё пять лет назад. – Заходил тут к людям… – Он кивнул на подъезд. – Славный пёс у них, подумал, может, завести такого…
    
– Мальтиец? – усмехнулся охранник. Похоже, с мониторов в его конуре просматривалось не только крыльцо перед подъездом, но и все этажи. – Барт – славная псина, но возни с мальтийцем много. Экзотика – это всё пустое. Заводи кавказца, если трудностей не боишься. Всяко прямее порода.
    
– Барт? – уточнил Мартин.
    
– Да, пса Бартом зовут. Это из мультика какого-то.
    
Мартин и охранник даже выкурили по сигарете, обсуждая достоинства и недостатки пород, сошлись на том, что мальтийская овчарка – это для богатых снобов или фанатов породы. Мартин обещал подумать насчёт кавказца, забил в мобильник телефон клуба любителей этой породы и дружески распрощался с консьержем.
    
Всё верно. Ему не морочили голову. Собаку звали Барт. Других собак у Полушкиных не было – это тоже удалось без труда вытянуть из разоткровенничавшегося охранника.
    
– Не моё это дело, – бормотал Мартин, идя к метро. Ловить сейчас машину было чревато мокрыми насквозь ботинками и забрызганными грязью брюками. – Не моё. Жрите сами свои косточки.
    
А перед глазами всё крутилось лицо Ирины, зажавшей ладонью ствол пистолета.
    * * *
    
При всех преимуществах настоящей, бумажной, книги в пользовании удобнее мультимедийные энциклопедии. Мартин любил завалиться на диван с путеводителем или Гарнелем-Чистяковой, с улыбкой разглядывая фотографии знакомых мест и оценивающе изучая пейзажи неведомых планет, читая описания правдивые, сомнительные и даже откровенно ошибочные и устаревшие. Ведь ещё три года назад полагали, что на Эльдорадо не бывает ураганов, аборигены Тропы считались разумными, оулуа, напротив, – животными. Но всё-таки в чтении бумажной книги было снобистское удовольствие, приобщение к подлинной роскоши духа, вроде билета в Большой театр или картины кого-нибудь из передвижников на стене.
    
Но сейчас Мартину было не до потакания своей гордыне. Он включил компьютер, запустил дурацкую, рассчитанную на профанов «Энциклопедию миров» от «Майкрософта»[1] и ввёл в строку поиска «Барт».
    
Ничего полезного энциклопедия не отыскала. Тогда недолго думая Мартин задал поиски на слово «Гомер».
    
Результат был тот же.
    
Сходив на кухню, Мартин приготовил себе чашку крепкого кофе – растворимого, поскольку не отдыхал, а работал. Вернулся к компьютеру, закурил сигару и задумчиво уставился в экран, ожидая озарения.
    
Что же хотела сказать Ирина, заменив имя пса?
    
Гомер – не годится. Барт – тоже.
    
А как насчёт жены Гомера?
    
Мартин ввёл имя «Мардж».
    
Энциклопедия радостно выбросила ссылку.
    
– Твою мать! – воскликнул Мартин, адресуя возглас то ли мальтийской овчарке, то ли мультяшному персонажу, то ли всем энциклопедиям мира.
    
По роду своей работы Мартин побывал во многих мирах, о ещё большем количестве что-нибудь знал. Но Мардж, очевидно, была планетой заштатной и никому не интересной…
    
Мартин щёлкнул по ссылке, открывая статью. И повторил свой возглас в ещё более крепкой форме.
    
Именем «Мардж» энциклопедия называла родной мир дио-дао, планету, прекрасно известную Мартину под местным названием Факью. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить – англоязычные граждане станут называть её как-то иначе. Особенно в популярной энциклопедии, рассчитанной на детишек и пуритан.
    
Действительно, в статье имелась крошечная ссылка мелким шрифтом, где говорилось, что «планета имеет ещё несколько названий на местном наречии, однако составители выбрали наиболее благозвучное». Заинтересовавшийся вопросом Мартин полез в академически беспристрастных Гарнеля-Чистякову, и там, тоже в примечаниях, прочитал, что в популярных англоязычных справочниках мир дио-дао именуется «Мардж» – что на языке дио-дао означает просто «планета». Кажется, Мартин даже читал эти примечания – после чего благополучно забыл.
    
Какое-то время Мартин размышлял над лингвистической проблемой, с которой человечество сталкивалось задолго до ключников. Недаром первый болгарский космонавт, отважный Какалов, именовался в Советском Союзе не иначе, как Ивановым, а в школах Азербайджана не изучают творчество великого немецкого поэта Гёте – на азербайджанском «гёте» значит «жопа»…
    
Что ж, Мардж так Мардж. С дио-дао Мартин всё равно говорил на туристическом, и никаких ненужных ассоциаций не возникало.
    
Вопрос был в другом: правильно ли он угадал и что ему теперь делать с этой информацией? По первому вопросу Мартин не колебался – правильно. Ирочка хотела намекнуть родителям, в каком мире находится одна из её копий. А вот что делать дальше… Позвонить Полушкину и рассказать про планету Мардж? Позвонить Юрию Сергеевичу и заработать репутацию услужливого информатора?
    
– Я ни в чём пока не уверен, – сказал сам себе Мартин, закрывая энциклопедию. – Это всё мои фантазии.
    
На Факью он бывал дважды, один раз – в самом начале своей карьеры, и впечатления от визита остались самые отвратительные, второй раз – меньше двух месяцев назад. Это путешествие было куда интереснее. Мартин сумел выполнить задание – разыскать женщину, избравшую такой радикальной способ развода, и уговорить её вернуться на Землю. Мало того, он ещё сумел подружиться… ну, не подружиться, это слишком сильное слово, но хотя бы стать приятелем одного из аборигенов.
    
И это, кстати, многое упрощало…
    
Мартин открыл календарь. Задумчиво посмотрел на даты. В отношениях с дио-дао приходилось очень бережно относиться ко времени.
    
Пожалуй, у него был шанс успеть.
    
– Зачем я, дурак, с собакой заговорил? – риторически спросил себя Мартин и отправился собирать рюкзак. Чашку с недопитым кофе он поставил в мойку, сигару безжалостно затушил и выбросил в мусорное ведро.
    
Он мог успеть, но счёт времени шёл буквально на часы.
    
    
– Здесь грустно и одиноко, – сказал ключник. – Я слышал много таких историй, путник.
    
Мартин кивнул. Первая история, которую он выдал ключнику, ничего особенного и не обещала. Так, забавная байка о слепом невидимке. Ещё несколько лет назад Мартин попробовал бы продолжить историю, выжать из неё максимум возможного. Иногда ключники удовлетворялись заурядным анекдотом… может быть, они стали более придирчивы?
    
Вздохнув, Мартин налил себе чай. Этот ключник алкоголя не пил.
    
– Недавно я побывал на планете Аранк, – сказал он. – Интересный мир. Аранки не понимают, что такое – смысл жизни, но это их не смущает… Я всё время думаю о них, ключник. Почти такие, как мы. Братья по разуму. Даже их недостатки нас не смущают – это такие же недостатки, как и у нас. У них есть всё… кроме смысла. У нас, если сравнивать, нет ничего. Даже смысл-то есть не у многих. Я вспомнил одного земного юношу, ключник. Он рос обычным мальчиком, в меру умным, когда положено – шалил и смеялся, когда случалось – боялся и плакал. А когда настала его пора покидать детство, мальчик впервые подумал: а в чём он, смысл жизни? Он был начитанным мальчиком и стал искать ответ в книгах. Те книги, что говорили – смысл жизни в том, чтобы умереть за родину или за идею, он отверг сразу. Смерть, пусть даже самая героическая, не может быть смыслом жизни. Мальчик подумал, что смысл жизни – в любви. Таких книг тоже было немало, и верить им оказалось куда легче и приятнее. Он решил, что ему непременно надо влюбиться. Огляделся вокруг, выбрал подходящую девочку и решил, что он влюблён. Может быть, мальчик хорошо умел убеждать сам себя, а может быть, пришёл его час, но он действительно влюбился. И всё было хорошо, пока любовь не ушла. К тому времени мальчик уже стал юношей, но расстраивался так же искренне, как в детстве. Он решил, что это была какая-то неправильная любовь, и полюбил снова. И снова, и снова – когда любовь уходила. Он верил сам себе, когда говорил «люблю», и он не врал. Но любовь гасла, и юноше пришлось поверить – так случается на самом деле. Тогда юноша решил, что смысл жизни – в таланте. Он стал искать талант у себя, хотя бы самый пустяковый. Ведь юноша уже знал, что настоящая любовь может разгореться от слабой искры, значит, и талант можно растить. И он нашёл у себя талант, крошечное зёрнышко таланта, и стал растить его бережно и любовно, так же как растил в себе любовь. И у него получилось. Его полюбили за его дела, он стал нужен людям, в жизни его вновь появился смысл. Но прошло время, юноша стал взрослым мужчиной и понял, что обрёл смысл своих умений, а не смысл своей жизни. Он снова очень расстроился и удивился. Он стал искать смысл жизни в удовольствиях – но они радовали только тело и стали смыслом только для желудка. Он искал смысл жизни в Боге – но вера радовала лишь душу и лишь для неё стала смыслом. А для чего-то маленького, жалкого, наивного, что не было ни телом, ни душой, ни талантом, – вот для этого, составлявшего личность мужчины, смысла так и не было. Он попробовал всё сразу – верить, любить, радоваться жизни и творить. Но смысл так и не нашёлся. Более того, мужчина понял, что среди немногих людей, ищущих в жизни смысл, никто так и не смог его найти.
    
– Смысл этой истории заключается в том, что жизнь лишена смысла? – спросил ключник.
    
Мартин покачал головой:
    
– Нет.
    
– Однажды ты рассказывал о человеке и его мечте, – сказал ключник. – Я не нахожу глубоких различий между этими историями.
    
– Это лишь потому, что ты близок ко всемогуществу, – сказал Мартин. – У тебя есть смысл жизни, но нет места для мечты. У аранков есть мечты, но нет смысла. А у людей… у людей есть и то, и другое.
    
– Радуют ли тебя, Мартин, мечты, которые ты не можешь осуществить, и смысл, который не можешь найти?
    
– Меня радует, что я умею мечтать и ищу смысл.
    
– Движение – всё, – задумчиво сказал ключник. – Твой рассказ не окончен, Мартин.
    
– Он не может быть окончен, – ответил Мартин. – Никогда.
    
Ключник покачал головой:
    
– У каждой истории есть свой финал. Здесь грустно и одиноко, путник.
    
Мартин вздохнул, но ключник продолжал говорить:
    
– Но я засчитываю твой рассказ условно. Входи во Врата и продолжай свой путь. Но если в следующий раз ты не сможешь закончить эту историю, Врата не будут открыты для тебя.
    
Мартин оцепенел. Помотал головой, глупо переспросил:
    
– Ты засчитываешь историю, которая тебе не понравилась?
    
Ключник молчал.
    
– Если я не расскажу её финал, я не смогу вернуться с Мардж?
    
Ключник молчал.
    
– Ты хочешь, чтобы я дал ответ, который не смогло найти всё человечество?
    
Ключник налил себе чая.
    
Мартин поднялся. Оглядел комнату – одну из многих «комнат для историй» московской Станции.
    
Возможно, он видит её в последний раз. Он получил билет в один конец. У истории, которую он опрометчиво стал рассказывать ключнику, нет продолжения!
    
Мартин посмотрел на ключника.
    
Ключник поднял глаза. И улыбнулся.
    
– Я расскажу тебе финал этой истории, – сказал Мартин. – Это будет в мире Дио-Дао, и передо мной будет сидеть другой ключник. Но я знаю, что рассказывать буду тебе. До свидания, ключник.
    
– До свидания, Мартин, – сказал ключник. – Ищи свой смысл.
    
    
В зале ожидания сегодня было накурено и людно. Почти все кресла и диваны оказались заняты. Один диван оккупировала компания молодых людей, изъясняющихся на исковерканном русском языке с примесью не менее исковерканного иврита. Мартин такой тип знал неплохо – это было одно из последних безумных молодёжных увлечений. Сидящий в противоположном углу мужчина типично еврейской внешности так подчёркнуто не смотрел в сторону молодёжи, что было ясно – ему от парней уже досталось. Разумеется, досталось словесно – на территории Станции никто и никому не мог причинить физического вреда. Судя по напряжённым лицам остальных путешественников, парни достали уже всех.
    
Мартин молча встал у пепельницы и закурил.
    
Разумеется, молодёжь обратила на него внимание. Тут же один встал, подошёл, жестом попросил у Мартина сигарету и закурил.
    
Мартин разговора не начинал.
    
– Скажите, дорогой, – громко начал парень, – ви знаете Голубые Дали?
    
– Я бывал на этой планете, – сухо ответил Мартин.
    
– И они таки действительно вам дали? – бездарно копируя «еврейский» акцент, спросил парень.
    
– Молодой человек, прекратите паясничать! – не выдержал еврей.
    
Парень радостно обернулся к нему:
    
– Что ви говорите? Ви антисемит? Или ви голубой?
    
Компания на диване радостно заржала. Эти ребята пытались достать окружающих в основном двумя темами – еврейским вопросом и гомосексуализмом.
    
Евреями они, как правило, не были.
    
Мужчина поднялся и быстро пошёл к парню. Он выглядел достаточно крепким, чтобы навалять щенку по морде… если бы это было не здесь… впрочем, и здесь у парня имелось трое дружков… Мартин перехватил мужчину в двух шагах от его довольно лыбящейся цели. Крепко взял за руку, сказал:
    
– Возьмите сигарету.
    
– Я не курю. – Мужчина ответил не сразу, не отрывая от парня ненавидящего взгляда.
    
– А вы закурите, – попросил Мартин. – Сделайте мне одолжение. Любая физическая агрессия на Станции приведёт к вашему исчезновению. Не знаю, куда вы исчезнете, но вас больше никто и никогда не увидит.
    
Мужчина сглотнул. Кивнул. Взял у Мартина сигарету, и они подошли к пепельнице.
    
– Так ви гой-лубые поц-аны? – продолжал кривляться юноша.
    
До Мартина даже не сразу дошло, что происходит. Парень провоцировал! Мартина, еврея, всех остальных, ожидающих своей очереди на прохождение Врат! Компании очень хотелось посмотреть, как кто-то исчезнет.
    
– Агрессия на Станции запрещена, – повторил Мартин скорее себе, чем молодому подонку или его жертвам.
    
– Стыдно, – коротко сказал ему еврей, неумело затягиваясь. – Вот за них… стыдно.
    
– Вы не стыдитесь, – попросил Мартин. – И не обижайтесь. Вы бы их пожалели лучше. Им же придётся отсюда выйти. И рано или поздно они наткнутся на того, кто не поймёт их специфическое чувство юмора. А на колониальных мирах нравы простые.
    
– О чём вы, гой-лубые? – продолжал парень.
    
– Видите, он начинает повторяться, – заметил Мартин. – Подобный стиль поведения существует лишь в Сети, где нет опасности получить по физиономии. Сейчас ребятам кажется, что они нашли ещё одно место для безопасных издевательств над окружающими – Станции. Но за вход на Станцию надо платить. И игра словами здесь им не поможет.
    
– Таки вы антисемиты! – тупо повторил парень. – Да?
    
Мартин посмотрел на него ещё раз. Попытался – как обычно это делал с фотографиями клиентов – представить себе душу человека, его внутренний мир, его мечты… смысл его жизни. Слабые места. Комплексы. Все те крошечные невидимые пружинки, что движут человеком.
    
У Мартина получилось.
    
Он заговорил. Так, как стал бы говорить перед ключником, убеждая того в ценности только что выдуманной истории.
    
Только теперь ему надо было убедить парня.
    
Мартин не сказал ни одного бранного слова. И даже не стал играть словами – чего тот наверняка ждал.
    
Но, видимо, Мартину удалось задуманное. Парень побагровел, прошипел что-то нечленораздельное и замахнулся…
    
До лица Мартина долетел порыв ветра от кулака. Сам кулак исчез, как и его хозяин.
    
Троица на диване остолбенела.
    
– Это именно так и происходит, – любезно объяснил Мартин. – Вам не делают предупреждений. Вам всё объясняли заранее… дорогие.
    
– Чёрт… – сказал мужчина. На лбу у него проступил пот. – Чёрт…
    
– На его месте должны были быть вы, – сказал Мартин. – Или я.
    
– Вы его подставили, – тихо сказал мужчина.
    
– Да, я его подставил, – согласился Мартин. – Мне кажется, это справедливо.
    
– Ты козёл! – завопил один из дружков исчезнувшего, враз теряя наигранный акцент и забывая коверкать слова. – Сволочь, паскуда!
    
– А ты меня ударь, – предложил Мартин.
    
– Мы тебя найдём, куда бы ты ни отправился! – смешно подпрыгивая на диване, но не решаясь встать, кричал парень.
    
– Факью, – сказал Мартин. – Он же Мардж. Родной мир дио-дао. Милости прошу. Но учтите, что по их законам убийство половозрелого существа не является преступлением. А я всегда соблюдаю местные законы.
    
– И вы готовы их убить? – тихо спросил еврей. Похоже, несмотря на весь свой гнев, он не желал парню такого конца… и теперь не знал, как держать себя с Мартином.
    
– Защищаясь – да, – признался Мартин.
    
– В убийстве врага нет ничего постыдного, – донеслось от двери. Мартин обернулся.
    
В проёме стоял геддар. Высокая фигура, уши-полукружия, разнесённые слишком далеко глаза, тёмно-серый нечеловеческий цвет кожи… Чужих трудно различать, но Мартину показалось, что это лицо ему знакомо.
    
– Мы встречались? – спросил Мартин.
    
– Библиотека, – коротко ответил геддар, и Мартин узнал его окончательно. Кадрах, друг Давида. Разумеется, тот факт, что Мартин знал имя геддара, не давало ему оснований произносить его вслух, и Мартин лишь кивнул:
    
– Да, я помню тебя.
    
Шелестя пышными оранжево-синими одеяниями, геддар мягкой походкой подошёл к нему. В зале притихли все – и молодые обалдуи, и нормальные путешественники.
    
– Когда тебя оскорбляют словами, не стоит доставать меч, – продолжил геддар. – Надо убить врага словами. У тебя получилось. Я восхищён.
    
– Никто не знает, что случается с исчезнувшими, – сказал Мартин.
    
– Для Вселенной он умер, – совсем по-человечески пожав плечами, сказал геддар. – Убить тоже можно по-разному… Нам надо поговорить.
    
– Вы знакомы? – тихо спросил Мартина еврей. – Это ведь геддар?
    
Похоже, из разговора он ничего не понял. Значит, готовился пройти Вратами первый раз и ещё не получил знание туристического.
    
– Да, – ответил Мартин. – Удачи вам. Я думаю, эти ребята теперь будут вести себя тихо.
    
– Нам надо отойти туда, где нас не услышат, – сказал геддар.
    
Под общее молчание Мартин и геддар вышли из зала ожидания. Мартин молча шёл за Кадрахом, который уверенно двигался к какой-то цели. Разумеется, можно было занять одну из гостевых комнат, но Кадрах привёл Мартина к туалету, одному из многих туалетов на Станции. Спросил:
    
– Тебя не смущает выбор этого места для разговора?
    
Мартин окинул взглядом помещение. Четыре очка, разделённые не достающими до потолка перегородками, причём два из них – явно рассчитанные не на людей. Два писсуара. Странное приспособление, которое могло бы пригодиться существу, справляющему естественные потребности через отверстия в широко разнесённых руках… или щупальцах.
    
Жизнь бывает удивительно причудлива во всех своих проявлениях.
    
– Нет, не смущает, – сказал Мартин. – Это традиция шпионских романов и детективов – вести важные разговоры в сортире.
    
– Я уважаю традиции, – согласился Кадрах. На взгляд Мартина геддары не просто уважали традиции, а жили ими, но он промолчал. – Мне стоило больших трудов найти вас на Земле, – продолжил Кадрах, – а найдя, я едва не упустил вас. Хорошо, что московская Станция так загружена.
    
– Слушаю очень внимательно, – сказал Мартин.
    
– Это был мой кханнан, – сказал Кадрах. – Тот, кто убил девушку.
   
   
    
     
2
    
    
Геддары могли курить – табак действовал на них иначе, но всё-таки являлся слабым наркотиком. Мартин угостил Кадраха сигаретой, и они дымили в туалете, будто убежавшие с контрольной нерадивые школьники.
    
– Кханнаны – предразумны, – пытался растолковать Мартину какие-то основы своих знаний Кадрах. – Предразумные существа обожествляют своих хозяев. Они не могут изменить. Погибнуть – легко, ведь в их сознании ещё нет понимания смерти как конца существования. Но не изменить!
    
– Как собаки, – кивнул Мартин.
    
– Ваши собаки на грани предразумия, – поправил его Кадрах. – Мы видели их, мы знаем. Мы живём с кханнанами в одном мире десятки тысяч лет. Разум мог достаться и им… а нам – лишь ростки разума.
    
– Почему же твой кханнан убил девушку?
    
– Кто-то стал для него новым богом. – На лице Кадраха появилась улыбка. Мартин не стал обманываться по поводу чувств, которые за этой улыбкой стояли. – Кто-то заставил его поступить вопреки всем моим заветам.
    
Теперь косо улыбнулся Мартин. Животное-отступник, нарушившее заповеди своего персонального бога…
    
– Не знаю, кто способен на такое, – сказал Кадрах.
    
– Знаешь, – возразил Мартин.
    
На лице Кадраха мелькнуло страдание.
    
– Да. Прости, я вру. Я знаю, кто способен. Но ключники не ответили на мой вопрос.
    
– Они никому не отвечают, – согласился Мартин. – И всё-таки иной альтернативы нет. Только они в состоянии были науськать твоего кханнана на Ирину.
    
– Честь требует от меня мести, – тихо сказал Кадрах. – Я обещал кханнану защиту и благополучие. Я не выполнил обещанное и должен отомстить. Но ключники настолько сильнее народа геддаров, насколько я сильнее тли. У меня нет шансов.
    
Мартин развёл руками. Он давно уже считал, что без ключников на Библиотеке… а может быть, и на Прерии-2, и на Аранке не обошлось. Но ключников невозможно вынудить отвечать, невозможно запугать и невозможно обмануть.
    
– Что же ты решил? – спросил Мартин.
    
– На Станции я бессилен, – спокойно сказал Кадрах. – Но вне Станции ключники не всесильны. Если это они решили убить девушку чужими руками, значит, с ними можно бороться. Скажи, Мартин, почему ты продолжал странствовать по Вселенной? Что ещё ты искал?
    
Мартин секунду подумал и рассказал Кадраху о размножившейся в семи экземплярах Ирине Полушкиной. Геддар кивнул:
    
– Я предполагал что-то подобное.
    
– Почему? – заинтересовался Мартин.
    
– Ты не был похож на человека, чей поиск окончен.
    
Мартин пожал плечами:
    
– Мало ли какие дела могли меня занимать…
    
– В моём мире я занимаюсь розыском пропавших, наказанием преступивших заветы и воспитанием молодых, – сказал геддар.
    
– Частный детектив? – удивился Мартин.
    
– Детектив, – кивнул геддар, упустив определение «частный». – Детектив, палач и учитель молодёжи.
    
Некоторое время Мартин ждал улыбки, но потом понял, что её не будет.
    
– Первый раз встречаю инопланетного коллегу, – сказал он. – Я счастлив нашему знакомству.
    
Геддар протянул ему руку, Мартин с готовностью её пожал и спросил:
    
– А обучение молодёжи – как оно связано с работой детектива… и палача?
    
– Добром воспитывают служители ТайГеддара, – пояснил Кадрах. – А палач воспитывает злом. Я рассказываю юным о судьбе преступивших заветы, объясняю, как мы выполняем свою работу. Их охватывает трепет – и потом они с радостью слушают о добре.
    
– Ну… резонно, – согласился Мартин. – Итак, ты понял, что моё расследование не закончено, и последовал за мной?
    
– Да. Я прибыл на Землю, но опоздал. Ты снова ушёл во Врата. Когда ты вернулся, я хотел прийти в твой дом. Но за ним следили ваши палачи.
    
– Они не палачи, – успокоил его Мартин. – Так… что-то вроде детективов-воспитателей.
    
Геддар кивнул:
    
– Достойные люди. Хорошо, что я не стал их убивать… И как хорошо, что женщина жива и поиск её не закончен. Мартин, я прошу твоей милости.
    
– Какой? – быстро спросил Мартин, понимая, что под «милостью» геддар может понимать очень странную вещь.
    
– Будь моим другом.
    
– Зачем? – только и спросил Мартин.
    
– Кханнана использовали, чтобы помешать тебе увести женщину на Землю. Кем бы ни был преступник, ключники или иной, ещё неведомый враг, его страшило её возвращение. Ты же сказал, что женщина всё ещё жива. Если я помогу спасти её – месть будет исполнена.
    
Геддар замолчал, ожидая ответа.
    
А выбора у Мартина в общем-то не оставалось. Геддар предложил ему дружбу. Вероятно, это был очень прогрессивный геддар – он не гнушался дружить с людьми и на Библиотеке.
    
Отказавшись от его дружбы, Мартин автоматически становился недругом. Врагом. А иметь за спиной оскорблённого геддара, готового мстить даже самим ключникам, – это вовсе не то, что иметь врагами трёх земных хулиганов.
    
Тем более что геддар слышал опрометчивую фразу про планету Мардж и знал, где искать Мартина…
    
– Я горжусь честью быть твоим другом, – сказал Мартин.
    
– Кадрах Саган Тай Сарах, – сказал геддар и обнял Мартина.
    
Сообразить, как надо поступить, было нетрудно.
    
– Мартин Игоревич Дугин, – ответил Мартин, обнимая Чужого. От геддара шёл вполне обычный, человеческий запах пота.
    
– Я принял твою дружбу не по зову сердца, а ради выполнения долга, – сказал геддар, отстраняясь. – Я винюсь в этом, но буду поступать так, как должен настоящий друг.
    
– Я тоже принял твою дружбу не по зову сердца, а из страха, – признался Мартин. – Я винюсь в этом, но буду тебе настоящим другом.
    
– Мы оба виноваты, и это хорошо, – кивнул геддар. – ТайГеддар взвесит наши грехи, найдёт их равными и простит.
    
– Мы оба виноваты, и это хорошо, – согласился Мартин. – ТайГеддар взвесит наши грехи, найдёт их равными и простит.
    
Кадрах нахмурился. Сказал:
    
– Ты повторяешь мои слова.
    
– Ты повторяешь мои слова, – сказал Мартин.
    
Кадрах будто чего-то ждал.
    
– Ты повторяешь мои дела? – предположил Мартин.
    
Геддар захохотал:
    
– Мартин, это уже не ритуал! Наш завет кончился обещанием отбросить сиюминутное и быть настоящими друзьями. Всё! Остальное – просто разговор!
    
Мартин косо улыбнулся:
    
– Откуда же мне было знать? Геддары не так уж часто дружат с людьми. Я знаю только, что ваше общество очень требовательно к символам и клятвам.
    
– Вовсе не так сильно, как кажется со стороны, – не согласился геддар. – Мы отдохнём перед дорогой или отправимся прямо сейчас?
    
– Прямо сейчас, – сказал Мартин. – Мы ведь отправляемся к дио-дао. И у нас есть шанс застать в живых одного моего друга.
    
– К дио-дао? – Геддар будто был шокирован. – Не самая лучшая раса во Вселенной. Но если надо…
    
– Я ведь уже говорил про дио-дао, когда ты вошёл в зал ожидания, – напомнил Мартин.
    
– Ты говорил на своём языке. Я его не знаю. – Геддар виновато пожал плечами.
    
    
Первым из дверей Станции вышел Мартин. Геддар следовал за ним, будто принял без спора роль ведомого.
    
На планете Мардж их встретила зима.
    
Мгновенно путешествуя по Вселенной, нетрудно забыть о смене времён года. Так уж повелось, что земные колонии, куда судьба приводила Мартина, основывались в мирах с тёплым, а то и жарким климатом. На Земле Мартин предпочитал проводить зиму где-нибудь в тёплых краях – в Ялте, на юге Франции, в Марокко, возвращаясь в стылую Москву лишь на две недели – «от Рождества до Рождества». Подобно любому русскому интеллигенту, он с удовольствием отмечал праздники светские, православные и католические.
    
Но этот удобный и комфортный ритм жизни имел и свои недостатки.
    
– Ты знал, что здесь будет так холодно, что замёрзнет вода? – спросил геддар.
    
Мартин покачал головой:
    
– Забыл. Я тут дважды бывал, но оба раза попадал летом…
    
Кадрах промолчал, лишь плотнее запахнул свою оранжевую рубашку… впрочем, с тем же успехом его одежду можно было счесть и многослойной курткой. Мартин не рискнул бы сравнить, что теплее – его одежда или одежда геддара.
    
– Мы найдём здесь магазин одежды, – успокоил он новообретённого друга.
    
– Вера греет лучше, чем ткань, – ответил Кадрах. – Это и есть мир дио-дао?
    
Мартин кивнул.
    
Станция на Мардж была выстроена в традициях дио-дао – купола на сваях, соединённые между собой галереями. Высокий забор из чёрного камня кольцом окружал Станцию, оставляя лишь два проёма для входа и выхода. Низкое грязно-зелёное небо, затянутое серыми снежными тучами, будто прихлопывало Станцию сверху. Забор полностью скрывал от глаз город – у дио-дао не были в чести высотные здания.
    
– Иди за мной, – коротко проинструктировал геддара Мартин. – Смотри, что я буду делать, и делай то же самое.
    
– Если это оскорбит честь ТайГеддара, я не повторю твоих действий, – предупредил Кадрах.
    
– Да им безразличны ТайГеддар, Христос и Магомет, – отмахнулся Мартин, – дио-дао веротерпимы и корректны. Дело вовсе не в этом. Они – бюрократы.
    
– Я знаю, – кивнул Кадрах.
    
– Нет, ты ещё не знаешь. – Мартин усмехнулся. – Это надо почувствовать на себе… Пошли.
    
    
Купола таможенного и пограничного контроля занимали куда больше места, чем Станция ключников. Конечно, дио-дао не могли нарушить единственное требование ключников – свободное перемещение через Врата всех желающих. Но у них были свои правила, и они требовали их строгого соблюдения.
    
– Это всё – пограничные заставы? – слегка удивился геддар, когда, выйдя за ограду, они направились к куполам. Свежий снег похрустывал под ногами, ни одной живой души поблизости не наблюдалось, но на заиндевелом пограничном столбе бдительно поблёскивала камера видеонаблюдения. Отклоняться не следовало.
    
– Застава, гостиница, магазин, приют для нищих… – кивнул Мартин.
    
– Зачем гостиница и приют? – мгновенно вычленил подозрительный пункт геддар.
    
– А ты думаешь, многим удаётся пройти все формальности за один день? – усмехнулся Мартин.
    
Геддар промолчал, лишь уши его сжались и снова распустились. Выглядело это страшновато, но Мартин знал, что такая реакция аналогична широко открытым глазам и свидетельствует о растерянности.
    
В первом куполе за рядами подковообразных столов ждал гостей десяток чиновников дио-дао. Здесь было тепло, негромко играла непривычная, но приятная музыка, пахло ароматическим маслом – вдоль стен в медных треножниках курились благовония.
    
– Доброго времени суток, уважаемые, – сказал Мартин и поклонился. – Живите!
    
Геддар в точности повторил его приветствие.
    
– Живите! – слитно отозвались дио-дао.
    
Эта раса не была гуманоидной. Справочник Гарнеля-Чистяковой осторожно определял их как «прямоходящих псевдосумчатых». И впрямь, больше всего сходства дио-дао имели с земными кенгуру, только с более развитыми передними лапами, а вместо шерсти тело покрывала бронзовая, будто загорелая, кожа. Оскал зубов не оставлял сомнения, что дио-дао были по меньшей мере всеядными. Одежду дио-дао не отвергали, но в помещении носили лишь короткие юбочки, скрывающие половые органы. Длинные меховые куртки были аккуратно развешены на стойках у стены.
    
– Ко мне, – коротко велел один из дио-дао.
    
Мартин и Кадрах получили из его рук по пухлой брошюре и прозрачной капиллярной ручке, заполненной оранжевыми чернилами. Дио-дао был на последней стадии вынашивания и старался лишний раз не вставать.
    
– Я помогу своему другу заполнить анкету, – сказал Мартин. – Это не возбраняется?
    
– Это не возбраняется, – подумав, признал чиновник. Даже туристический язык, из уст почти всех разумных звучащий будто родной, у него имел странный металлический акцент. – Но анкета должна быть заполнена его рукой. Стол номер шесть.
    
Мартин отвёл Кадраха к шестому столу. Они сели рядом, Мартин вздохнул и открыл брошюру.
    
– Где анкета? – спросил Кадрах.
    
– Вот она. – Мартин похлопал по брошюре. – Заполняй внимательно, в ней допускается не более четырёх исправлений, а второй экземпляр выдадут за плату… немалую.
    
Геддар прошипел сквозь зубы что-то ругательное и открыл брошюру. Вчитался… поднял на Мартина недоумевающий взгляд:
    
– Зачем это?
    
– Ты о первом вопросе? – спросил Мартин. – Ответь, вот и всё.
    
– Зачем? – с напором повторил геддар.
    
– Если ты достиг возраста половой зрелости, то обладаешь правом свободного передвижения по планете. Иначе к тебе будет прикреплён гид-воспитатель. За солидную плату.
    
– А второй вопрос? – напряжённо спросил геддар.
    
– Естественные надобности запрещено отправлять вне специальных помещений. Максимальное время, в течение которого ты можешь достигнуть ближайшего сортира, составляет для Мардж три с половиной часа. Отсюда и вопрос – «способны ли вы не испражняться в течение трёх с половиной часов?».
    
– Зачем всё это? – несколько расширил свой вопрос геддар.
    
– Шокирующие и раздражающие вопросы нарочито вынесены на первые восемь страниц, – объяснил Мартин. – Для того чтобы определить, насколько турист выдержан и спокоен.
    
– Я отвечу на все вопросы, – решил геддар. – Но дио-дао – ненормальные.
    
– Там будет вопрос, считаешь ли ты расу дио-дао умственно неполноценной, – успокоил его Мартин. – Лучше отвечай «да». Вообще будь искренним. Дио-дао составили этот вопросник не для того, чтобы закрыть для кого-то доступ в свои миры.
    
– А для чего же?
    
– Чтобы знать, от кого и что ожидать, – улыбнулся Мартин. – Ты можешь заявить, что ненавидишь их, но если твоя ненависть никак не проявится в действиях – дио-дао не будут против. Они даже не накладывают на туристов каких-либо чрезмерных ограничений. Они просто хотят всё знать о тебе.
    
Следующий час прошёл в молчании. В анкетах не требовалось много писать, в большинстве случаев достаточно было ставить галочки против нужных ответов. Иногда Кадрах недоумевал и спрашивал Мартина: «А если я не знаю длины своего кишечника?» Или: «Мне неизвестно число сексуальных партнёров своей матери, что отвечать?»
    
В первом случае Мартин посоветовал указать величину «менее 100 метров», во втором «не менее 1».
    
Через два часа Мартин вежливо попросил у дио-дао воды. Им принесли поднос с кувшином чистой воды, двумя конусовидными пластиковыми стаканами и блюдцем тёмно-серой соломки.
    
– Хорошая штука, – отправляя в рот порцию соломки, порекомендовал Мартин. – Это не просто еда, а лёгкий стимулятор.
    
– Ты же его не просил, – подозрительно заметил геддар.
    
– Не дать еды в ответ на просьбу напиться – значит не уважать гостя.
    
Геддар хмыкнул.
    
– Самое смешное в том, что они нас уважают, – сообщил Мартин. – Так, как умеют. Кстати, мясо на этой планете рекомендую есть в крайнем случае и лишь хорошо вываренное или прожаренное. Слишком много биологически активных веществ.
    
Ещё через час анкеты были заполнены. Кадрах почти не отстал от Мартина и допустил всего два исправления в анкете – вначале он запнулся на вопросе «Когда вы планируете умереть?», а второй раз – на пункте «Смогли бы вы съесть разумное существо, не имея иных источников пищи?». На второй вопрос Кадрах вначале ответил «нет», но по совету Мартина изменил ответ на «не знаю».
    
– Всё-таки это издевательство, – нарочито громко сказал геддар, взвешивая на ладони заполненный талмуд.
    
– Подумай о том, что три месяца назад этих дио-дао ещё не было на свете, – кивнув на невозмутимых «кенгуру», ответил Мартин. – И подумай о том, что через три месяца их уже не будет. Существа с таким коротким сроком жизни неизбежно должны придерживаться очень регламентированных норм поведения.
    
Кажется, Кадрах слегка смутился.
    
Они сдали дио-дао анкеты и коротким коридором прошли в следующий купол. Здесь внимательные и придирчивые таможенники изучили всё их снаряжение. Нареканий не возникло, но всё, до последнего пакетика чая в рюкзаке Мартина и самого мелкого ореха в сумке Кадраха, было сосчитано, переписано и внесено в декларации. В копиях деклараций Мартин и Кадрах обязаны были отмечать все использованные для личных нужд или торговли предметы. Им также выдали солидного вида удостоверения, служащие временным паспортом на территории дио-дао. Утрата удостоверений грозила крупным штрафом и депортацией на территорию Станции.
    
Третий купол был проще всего. Группа врачей выяснила их чувствительность к различным методам исследований, после чего подвергла рентгену и ультразвуковому сканированию. От гаммаскопии и эндоскопии и Мартин, и Кадрах отказались.
    
Дио-дао не настаивали.
    
Почти все Чужие были с брюшками – той или иной степени солидности. У некоторых сумки уже открывались и оттуда временами посверкивали любопытные глазёнки детёнышей. Мартин ожидал от Кадраха очередного наивного вопроса, к примеру – почему здесь работает столько женских особей. Но Кадрах молчал. Вероятно, знал, что дио-дао – гермафродиты.
    
Гостиница и приют для нищих им не понадобились – они справились с формальностями достаточно быстро.
    
Последний купол был торговым центром. Мартин продал те из своих товаров, что интересовали дио-дао, – в первую очередь красивые цветные открытки с земными видами и красный перец. Даже Чужим интересны редкие пряности. Кадрах продал часть орехов, составляющих его «походную» пищу. Насколько было известно Мартину, растущие только в родном мире геддаров орехи и впрямь ценились во всей галактике. Ничего изысканного во вкусе, но почти неограниченный срок хранения и огромная пищевая ценность… а плюс к этому – пригодность для любой белковой расы. Лучше могла быть только синтетическая пища. Но искусственное никогда не бывает лучше натурального.
    
С деньгами дио-дао в карманах компаньоны вышли за пограничную черту. Кадрах всё-таки купил себе меховую куртку, благоразумно решив не полагаться только на силу духа. Мартин решил, что ему хватит и собственной одежды, только надел под куртку свитер.
    
– Забавная архитектура, – оглядываясь, сообщил Кадрах.
    
Мартин разделял его иронию. Уже стемнело, мела лёгкая позёмка, но общую идеологию города уловить было нетрудно. Купола на невысоких сваях, иногда соединённые переходами, иногда стоящие отдельно. Самое высокое здание не превышало в высоту четырёхэтажного дома. Узкие улочки вымощены шестигранными каменными плитами. У каждого дома – маленький фонарь, вот и всё уличное освещение.
    
– Минимализм, – согласился Мартин. – Я думаю, это тоже связано с кратким сроком их жизни.
    
– Я знаю об особенностях расы дио-дао, – сухо сказал Кадрах. – Не считай меня невеждой, друг. Но меня всё равно потрясает, как они ухитряются существовать и развивать свою цивилизацию.