1 2 3 4 5 
— Ты опустишь сюда телефон, или я буду вынуждена свернуть ей шею. Но у меня нет желания причинять тебе боль, а тем более этому невинному созданию. Я только хочу получить телефон.
   
Мистер Гамб поднял пистолет. Кэтрин увидела направленный на себя ствол. Она сжалась в комок, держа собаку над головой и стараясь защитить себя от пули. Она слышала, как щелкнул затвор.
   
— Ты, херов гаденыш, пока ты убьешь меня, я успею скрутить голову твоей сучке. Клянусь всеми святыми! — Кэтрин взяла пуделя под одну руку, другой схватила его за мордочку. — Отойди, сукин сын. — Собачка заскулила. Пистолет исчез. Свободной рукой Кэтрин убрала с мокрого лба волосы. — Я не намерена оскорблять тебя, — снова спокойно заговорила она. — Я только требую, чтобы ты опустил. Ясно? А сам можешь убираться, — ты мне совершенно не нужен, я тебя никогда не видела. Я не дам пропасть твоей собачке.
   
— Нет.
   
— У неё будет абсолютно все. Подумай о ее судьбе. Если ты выстрелишь вниз, она обязательно оглохнет. А мне нужен только телефон. Найди длинный провод, соедини вместе несколько кусков и опусти аппарат сюда. А о твоем пуделе мы позаботимся. У нас дома есть собаки. Моя мама очень любит животных. Ты сможешь скрыться. Мне на это наплевать.
   
— Ты больше никогда не получишь воды. Ни капли.
   
— Она тоже не получит, и я не дам ей ни глотка из своей бутылки. Мне очень жаль, но, похоже, одна лапа у пуделя сломана. — Это была ложь. Собачка упала на Кэтрин вместе с ведром и поцарапала когтями щеку девушке. Она не могла отпустить собачку — Гамб увидит, что его крошка не хромает. — Ей очень больно. Она согнула лапку и пытается ее лизать. Даже мне тяжело смотреть на это. — Кэтрин лгала. — Ее надо немедленно показать ветеринару.
   
Громкий, полный лютой ненависти вопль снова заставил пуделя подать голос.
   
— Ты думаешь, что ей больно? — кричал мистер Гамб. — Нет, ты не знаешь, что такое боль. Ты причинила страдания, моей маленькой крошке и за это будешь вариться в кипятке. Услышав, как он побежал вверх по лестнице, Кэтрин Мартин села. Нервная дрожь сотрясала все ей тело. Она уже не могла держать собаку, она не могла держать бутылку с водой — она не могла ничего держать в руках.
   
Когда маленькая собачка сама забралась к ней на колени, девушка в благодарность нежно обняла ее.
  
  
   
    
Глава тридцать восьмая
   
   
Кабинет Джека Крофорда в здании ФБР Вашингтона был окрашен в интенсивный серый цвет, но зато имел большие окна. Крофорд, стоя у окна, старался прочитать текст, напечатанный точечным принтером передающего устройства, от которого давным-давно приказал избавиться.
   
Он пришел на работу прямо из морга и был очень занят все утро — торопил норвежцев быстрее разобраться с детальными отпечатками пропавшего моряка по имени Клаус, полицию Сан-Диего просил ускорить работу со знакомыми Распейла по консерватории, где он давал уроки, разговаривал с таможенниками, которые должны были фиксировать нарушения, связанные с пересылкой насекомых.
   
Через три минуты после появления Крофорда в дверь его кабинета заглянул помощник директора ФБР, глава нового международного отдела Джон Голби:
   
— Джек, мы все думаем о тебе и очень ценим твое рвение в работе. Беллу еще не похоронили?
   
— Поминки завтра вечером. Церемония прощания назначена на одиннадцать в субботу.
   
Голби понимающе кивнул.
   
— Могу я чем-нибудь помочь, Джек? — спросил он.
   
— Нет, я работаю, — покачал головой Крофорд. — Я намерен только работать.
   
— Понятно, — ответил Голби. Он выдержал паузу приличия и продолжал:
   
— Фредерик Чилтон попросил выделить ему личную охрану.
   
— Великолепно. Джон, кто-нибудь в Балтиморе встречался с Эвереттом Йоу, адвокатом Распейла? Я говорил тебе о нем. Возможно, он что-то знает о друзьях флейтиста.
   
— Да, как раз сегодня утром мы занялись им. Директор объявил Лектера в Самый экстренный розыск. Джек, если тебе что-то потребуется… — Голби поднял брови, руку и исчез.
   
…ЕСЛИ ТЕБЕ ЧТО-ТО ПОТРЕБУЕТСЯ…
   
Они встретились в Ливорно, Италия. Он служил в войсках НАТО, а ее тогда еще звали Филлис. Как-то они гуляли по набережной, в кто-то, обознавшись, крикнул ей из лодки, скользящей по сверкающей поверхности реки: «Белла». После этого она всегда оставалась для него Беллой, а Филлис становилась только во время резких ссор. Теперь Беллы нет. И все вокруг должно измениться. Зазвонил телефон.
   
— Мистер Крофорд, говорит доктор Даниелсон из…
   
— Да, да, Джек Крофорд у телефона, доктор.
   
— Ваш телефон не прослушивается?
   
— Нет, на этом конце нет. Говорите, что у вас, доктор Даниелсон.
   
— Вы должны знать, что этот человек не имеет никакого отношения к пациентам доктора Джона Хопкинса.
   
— Понял.
   
— Если это вам хоть чем-то поможет, вы должны объявить всем, что он не был транссексуалом и никакой связи с институтом не имел.
   
— Хорошо, я так и сделаю. Непременно. — Давай, давай, говори дальше, сукин сын, — подумал Крофорд. Он устроил скандал доктору Пурвису.
   
— Кто, доктор Даниелсон?
   
— Три года назад он обратился в клинику Джона Гранта из Харрисберга, Пенсильвания.
   
— Опишите его внешность.
   
— Принадлежит к белой расе. Тогда ему был тридцать один год. Рост более ста восьмидесяти сантиметров, вес около восьмидесяти шести килограммов. Он прибыл для тестирования и успешно прошел половину тестов, а психологический анализ и собеседование принесли совершенно противоположные результаты. Вы дали мне понять, что инициатором поиска был Алан Блум, но на самом деле здесь замешан доктор Ганнибал Лектер, не так ли?
   
— Продолжайте о Гранте, доктор.
   
— В конце концов совет отказал ему в операции, потому что к тому времени они выяснили кое-что любопытное.
   
— Что?
   
— Мы запросили полицию. Оказалось, что в Харрисберге его разыскивают за два преступления, связанных с гомосексуалистами. Причем последний его компаньон чуть не умер. Он-то и дал нам адрес дома, оказавшегося гостиницей, в которой время от времени останавливался этот Грант. Полиция сняла отпечатки пальцев, нашла кредитную карточку, узнала номер водительских прав. Его настоящее имя оказалось не Джон Грант. Нам только что сообщили об этом.
   
— Как его имя, доктор Даниелсон?
   
— Я лучше продиктую по буквам: Д-Ж-Е-Й-М Г-А-М-Б.
  
  
   
    
Глава тридцать девятая
   
   
Покрытый рубероидом мрачный трехэтажный дом Фредерики Биммел стоял около широкой сточной канавы. Растущие возле воды дикие клены хорошо сохраняли зелень до самой зимы. Окна с северной стороны были закрыты кусками пластика.
   
В маленькой очень теплой от включенного обогревателя прихожей сидела средних лет женщина с младенцем на руках.
   
— Моя жена, — представил ее мистер Биммел. — Мы поженились на это Рождество.
   
— Здравствуйте, — сказала Старлинг.
   
В ответ женщина только слабо улыбнулась.
   
В большой комнате оказалось довольно холодно.
   
Вокруг были ящики со всяким барахлом, коробки с абажурами, связки номеров «Ридерс дайджест» и «Нэшнл джеографик», старые теннисные ракетки, постельное белье, мишень для метания стрел и другое имущество.
   
— Мы скоро переезжаем, — объяснил мистер Биммел.
   
Держась за перила, Старлинг вслед за отцом Фредерики поднялась наверх. От его одежды пахло прелью. Сверху через дырки в крыше на них падали лучи солнца.
   
Маленькая комната девушки находилась на третьем этаже, под самой крышей.
   
— Я вам еще нужен?
   
— Позднее, возможно, мне потребуется задать вам несколько вопросов, мистер Биммел. А что с мамой Фредерики? В деле написано «скончалась», но не сказано когда.
   
— Она умерла, когда девочке было двенадцать.
   
— Понимаю.
   
— Вы думали, что женщина внизу ее мать? Именно это вы подумали? Надеюсь, закон един для всех классов, мисс. Моя жена никогда даже не видала Фредерику.
   
— Мистер Биммел, здесь все осталось как прежде? Лицо мужчины посуровело, но он нашел в себе силы ответить как можно спокойней:
   
— Да. Мы не заходим сюда с того самого дня. Никто не трогал ее вещи. Включите обогреватель, если хотите. Но, уходя, не забудьте выключить.
   
Несколько секунд Старлинг стояла у двери, сжимая холодную фарфоровую ручку.
   
Ей надо было немного прийти в себя, а уж потом размышлять о судьбе Фредерики.
   
О'кей, допустим, что Буйвол Билл разделался с ней первой и хорошо спрятал в реке подальше от дома. Спрятал лучше, чем остальных, потому что хотел, чтобы остальных обнаружили раньше. Он хотел показать, что выбирает жертвы случайно и не ограничивает себя определенным пространством.
   
Ему было очень важно отвлечь внимание от Бельведера, так как он живет именно здесь или где-то поблизости.
   
Он начал с Фредерики потому, что страстно стремился завладеть ее кожей. Мы никогда не испытываем страсти к воображаемым предметам. Страсть — это самый заурядный человеческий грех.
   
Ее порождает лишь нечто осязаемое, то, что мы видим ежедневно. Он сталкивался с Фредерикой постоянно. Он встречал девушку каждый день, он каким-то образом вошел в ее жизнь.
   
А каким он был? Старлинг открыла дверь.
   
Вот она, эта пахнущая холодной плесенью комната. Прошлогодний календарь на стене показывает вечный апрель. Фредерики нет уже десять месяцев.
   
Твердая, почерневшая от времени еда для кошки лежит на блюдце в углу комнаты. Фредерика была хорошей хозяйкой. На окнах шторы из ситца в цветочек. Судя по загнувшимся концам, она сделала их из накидок на постель. Приводила ли она сюда друзей? Был ли у нее близкий человек, которого она осмеливалась вести по этим ступенькам? Зонтик около двери…
   
Фотография Фредерики в переднем ряду общего снимка духового оркестра. Здесь она большая и полная, но форма ей идет больше, чем многим другим. И по фотографии видно, какая у нее прекрасная кожа. Она симпатичная девушка, несмотря на неправильные черты лица, но красавицей ее назвать нельзя. И Кимберли Эмберг нельзя назвать красавицей, двух других тоже. Кэтрин Мартин иная — крупная, красивая молодая женщина, которой к тридцати годам наверняка придется сесть на диету.
   
Да, он никогда не смотрит на женщин взглядом обычного мужчины. То, что считают красивым остальные, для него ровным счетом ничего не значит. Они должны быть крупными и иметь чистую гладкую кожу.
   
В каком виде Фредерика появлялась перед друзьями? О чем она мечтала, как претворяла в жизнь ее мечты? Что она пыталась делать со своей внешностью? А вот и несколько диет: рисовая, из фруктовых соков, еще одна, где запрещается запивать еду жидкостью.
   
Интересно, Буйвол Билл знал об этом, когда выбирал крупных девушек? Трудно сказать. Ознакомившись с делом, Старлинг узнала, что двое из жертв строго придерживались диеты и были членами клубов лечебного питания.
   
Агенты ФБР пытались узнать, принадлежали ли другие погибшие девушки к этим клубам.
   
Была ли Кэтрин Мартин членом одного из таких объединений? Кларис этого не знала. Что касается Фредерики, то у нее для этого просто не было денег, открыв платяной шкаф, Старлинг была удивлена гардеробом Фредерики. У нее оказались отличные платья, не очень много, но вполне достаточно, чтобы хорошо выглядеть в школе, на прогулке. Старлинг сразу поняла, в чем дело — Фредерика сама шила себе наряды и делала это аккуратно, тщательно обрабатывая шов, старательно отделывая каждую деталь, в одном из ящиков лежало много различных выкроек. Кларис изучила каждую.
   
Кроме этого в шкафу висело несколько платьев из дорогого магазина «Джуно». Кэтрин Мартин тоже покупала одежду у «Джуно». Старлинг отошла от шкафа, присела на край кровати и, сложив руки на груди, уставилась на платья. «Джуно» — это обыкновенный магазин, но специализирующийся на торговле для крупных женщин. Такой магазин есть в каждом большом и маленьком городе.
   
Может, Буйвол Билл следил за этими магазинами, выбирал жертву и потом преследовал ее? Кэтрин Мартин была самой маленькой из всех его жертв. Фредерика, первая, самой крупной. Почему он остановился на дочери сенатора? У Кэтрин отменные пышные груди, но она не слишком крупна. Может, он начал худеть сам? Может, тоже подался в секту любителей диеты? Кимберли по размерам представляла что-то среднее.
   
Дверь в комнату неожиданно открылась. Старлинг замерла, но тут же поняла в чем дело — перед ней появился большой кот с разными глазами: желтым и голубым. Он прыгнул на кровать и прижался к девушке. Кот искал Фредерику.
   
Одиночество. Крупная одинокая девушка пыталась хоть чем-то скрасить свое одиночество.
   
Одиночество могло толкнуть ее в объятья Буйвола Билла. Но как быть с Кэтрин? Она никогда не была одинока.
   
Кимберли тоже проводила время одна… Хватит о ней. Но, глядя в шкаф, Кларис помимо воли вспомнила полную спину девушки, треугольные куски кожи, срезанные с ее плеч. Неожиданная мысль возникла где-то на задворках сознания, приняла отчетливые очертания и закружилась в голове, вызывая ощущение ликования:
   
ЭТО ЖЕ ВЫКРОЙКИ! ОН ВЫРЕЗАЛ ТРЕУГОЛЬНИКИ КОЖИ, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ВЫКРОЙКИ. ЭТОТ ТРИЖДЫ ПРОКЛЯТЫЙ МОНСТР УМЕЕТ ШИТЬ.
   
БУЙВОЛ БИЛЛ ОБУЧЕН РЕМЕСЛУ ПОРТНОГО. ОН НЕ ПРОСТО ОХОТНИК ЗА ГОТОВЫМИ НАРЯДАМИ, а что говорил доктор Лектер?
   
«Он шьет себе одежду из настоящей женской кожи».
   
О чем он спросил тогда? Умею ли я шить? Да, черт побери, умею. Старлинг откинула голову, на секунду закрыла глаза. Поиск решения — та же охота. Это радость дикаря, и мы наделены ею с самого рождения.
   
   
   
Старлинг остановилась у самой воды. Почти каждый уголок на Земле в какое-то определенное время дня, под определенным углом зрения смотрится лучше всего.
   
Если вы долго живете на одном месте, то знаете это время и с нетерпением его ждете. Полдень, возможно, и был тем самым моментом проявления наивысшей красоты для маленькой речушки Ликинг, бегущей позади Фел-стрит за домом Биммела. Может, его дочь мечтала именно в это время? От реки шел пар, и кустарник на противоположном берегу был весь окутан туманом. Северо-восточный ветерок клонил стебельки травы навстречу солнцу.
   
От сарая дома мистера Биммела к реке спускалась пластиковая труба.
   
Внутри ее что-то зажурчало, и наружу полилась подкрашенная кровью вода, тут же пропитавшая неталый снег.
   
В лучах солнца из сарая появился и сам Биммел.
   
Брюки его были забрызганы кровью, а в тазике он нес какие-то розовые и серые комочки.
   
— Неоперившиеся голуби, — проговорил он, заметив вопросительный взгляд Старлинг. — Пробовали когда-нибудь?
   
— Нет, — ответила девушка, снова поворачиваясь к воде. — Мне приходилось кушать только крупных голубей.
   
— Вкусно и не надо возиться с перьями.
   
— Мистер Биммел, у Фредерики были знакомые в Калумет-Сити или в Чикаго?
   
— Он пожал плечами, потом отрицательно покачал головой. — Как вы думаете, она была когда-нибудь в Чикаго?
   
— Вы хотите сказать, что моя дочь могла побывать в этом городе, и я не знал об этом? Нет, это невозможно.
   
— А у нее были знакомые закройщики или портные?
   
— Она сама шила для очень многих. И делала это не хуже своей покойной матери. Ни о каких портных мне не известно. Она шила и для магазинов, и для солидных дам, и еще для кого-то.
   
— Кто была ее лучшей подругой, мистер Биммел? С кем она убивала время? — Старлинг совсем не хотела употреблять эти слова «убивала время», но фраза вылетела, и он не обратил на это никакого внимания.
   
— Дочка никогда не болталась без дела. Она всегда была чем-нибудь занята. Бог не наградил ее красотой, но зато одарил трудолюбием.
   
— Кто, вы сказали, была ее лучшая подруга?
   
— Мне кажется. Стаей Хубка. Они вместе росли. Мать постоянно твердила, что Стаей брала Фредерику с собой только для того, чтобы показать, что ее всегда кто-то сопровождает. Не знаю, правда ли…
   
— Скажите, где я могу найти эту девушку?
   
— Стаей работала в страховом агентстве. Возможно, трудится там и по сей день. Страховое агентство Франклина.
   
Засунув руки глубоко в карманы и опустив голову, Кларис Старлинг прошла к своей машине по изрезанному колеями двору.
   
Из окна под самой крышей дома за ней с тоской в глазах наблюдал кот Фредерики.
  
  
   
    
Глава сороковая
   
   
Чем дальше вы двигаетесь на Запад, тем активнее реагируют окружающие на официальные знаки отличия ФБР. Удостоверение Старлинг, которое в Вашингтоне заставит приподнять всего лишь одну усталую бровь, вызвало у шефа Стаей Хубка в страховом агентстве Бельведера моментальную реакцию. Он лично заменил девушку на ее рабочем месте у телефонов и предоставил для разговора свой крошечный кабинет.
   
У Стаей Хубка было круглое, хитроватое лицо и туфли на непомерно высоких каблуках.
   
Ее волосы напоминали крылья, в которые был погружен полукруглый гребень «Шер Боне», чтобы они не спадали на лицо. Она тоже успела оглядеть Старлинг с головы до ног.
   
— Стаей.., я могу называть тебя Стаей?
   
— Конечно.
   
— Скажи, как, по твоему мнению, могло все произойти? Где этот человек мог выследить Фредерику?
   
— Держите меня! Позволить снять с себя кожу — это ли не смехота! Вы ее видели? Говорят, она похожа на резиновый мешок, из которого выпустили воздух…
   
— Стаей, она не говорила, есть ли у нее знакомые в Чикаго или Калумет-Сити?
   
— В Чикаго? — переспросила девушка. — Нет. Однажды на праздник Благодарения мы маршировали там всем оркестром.
   
— Когда?
   
— Восьмой класс, это когда было? Да, девять лет назад. Нас привезли туда и после парада сразу загнали в автобус.
   
— Что ты подумала, когда услышала об ее исчезновении прошлой весной?
   
— Я и не знала об этом.
   
— Вспомни, где ты тогда была? Где ты узнала об этом страшном происшествии? Что ты тогда подумала?
   
— В тот вечер мы со Скипом были на концерте, потом зашли в бар выпить, а там к нам подошел Пам Малавески и сказал, что пропала Фредерика. Скип возразил и сказал, что Худини не мог допустить этого. А потом рассказал нам, кто такой Худини, потому что всегда хотел выглядеть всезнайкой. Я подумала, что Фредерике просто осточертел ее отец. Вы видели ее дом? Ну, не дыра ли? Она всегда страшно стыдилась приглашать кого-то к себе. И я ее как никто понимаю.
   
— Может, ты тогда подумала, что она сбежала не одна? Постарайся вспомнить и не бойся ошибиться.
   
— Скип предположил, что она нашла наконец своего круглолицего. Но это не так — тогда у нее никого не было. Когда-то она дружила с парнем, но это давно стало историей. Он тоже играл в оркестре. Я сказал «дружила», но и это не верно. Они просто болтали, хихикали, делали вместе уроки, как две школьные подружки.
   
— Что ты подумала, когда Фредерика не появилась?
   
— Пам сказал, что скорее всего ее похитили посланцы с Луны. Не знаю. Я всегда с дрожью вспоминаю об этом. Первое время по вечерам не выходила из дома без Скипа. Я сказала ему: «Эй, малыш, заруби себе на носу, когда садится солнце, из дома мы выходим только вместе».
   
— Может, ты слышала, как она упоминала имя Джейм Гамб или Джон Грант?
   
— Хм.., м.., м… Нет, не помню.
   
— Может, у нее был приятель, о котором ты не знала? Ведь вы не каждый день встречались?
   
— Нет. Если б у нее появился парень, я бы первая узнала об этом, поверьте мне. Она всегда была одна.
   
— Давай допустим, что она познакомилась с парнем и решила сохранить это в тайне.
   
— С какой стати?
   
— Может, боялась, что отобьют?
   
— Кто, мы? Нет, никогда. Мы бы никогда не посмели обидеть ее. Она была.., была.., не такая, как все.
   
— Вы и работали вместе, Стаей?
   
— Я, она, Пам Малавески и Джоронда Аскью обычно летом подрабатывали в разных магазинах. Как-то мы с Памом попали в торговый центр «Ричарде» и остались там. Через день там появилась Фредерика, потому что им нужна была еще одна девушка. Но миссис Бердайн заявила: «Хорошо, Фредерика, нам действительно нужна молодая леди, на которую покупатели могут с уверенностью положиться. Чтобы они приходили только к нам, а ты могла бы дать совет, идет покупателям та или иная одежда. Но для этого надо поднатужиться и немного похудеть. А сейчас, если хочешь, я могу пока переговорить с миссис Липпман, и она возьмет тебя к себе». Миссис Бердайн пела, как соловей, но оказалась настоящей стервой.
   
— Фредерика согласилась?
   
— Да. Ей было обидно, конечно. Старая миссис Липпман перешивала платья для клиентов нашего магазина. У нее было много работы, и одна она не управлялась. Фредерика стала ей помогать. По вечерам мы встречались, ходили к Паму смотреть видик. А она всегда приносила с собой работу и продолжала шить.
   
— Фредерика снимала с посетителей мерки?
   
— Иногда, но не часто. Вообще-то я работала не каждый день.
   
— А миссис Бердайн может знать это.
   
— Думаю, да.
   
— Может, Фредерика упоминала, что шила для кого-то в Чикаго или Калумет-Сити?
   
— Возможно, об этом знала миссис Липпман. Я — нет.
   
— Ты знаешь, где она сейчас? Мне бы хотелось с ней встретиться.
   
— Она умерла. Фредерика говорила, что миссис Липпман поехала во Флориду и там скончалась. Я ее никогда не видела. Вам лучше поговорить с кем-нибудь из ее семьи. Я сейчас запишу адрес.
   
— Скажи, где Фредерик покупала себе одежду?
   
— Да везде. Думаю, даже у нас, в «Ричарде». Особенно, когда в моду вошло все свободное, на несколько размеров больше. Эти вещи появились во многих магазинах.
   
— Она посещала специальные магазины для крупных женщин?
   
— Мы вместе ходили туда, и она рассматривала модели, чтобы шить по ним одежду больших размеров. Она потом делала много выкроек.
   
— Может быть, к вам кто-то подходил или следил за вами в этих магазинах, может, Фредерика говорила, что чувствовала на себе чьи-то назойливые взгляды? — Стаей секунду внимательно рассматривала потолок, а потом отрицательно покачала головой. — Стаей, скажи, к вам в магазин заходили трансвесты.., это мужчины, стремящиеся носить женские одежды, или такие, которым были нужны платья невероятно больших размеров?
   
— Нет. Однажды мы со Скипом видели одного такого в баре Колумбуса.
   
— Фредерика была с вами?
   
— Вовсе нет. Мы туда ездили на выходные вдвоем.
   
— Если помнишь, запиши мне адреса всех магазинов, торгующих одеждой больших размеров, где вы с Фредерикой либо работали, либо просто бывали.
   
— Только здесь или в Колумбусе?
   
— И здесь, и в Колумбусе. Не забудь добавить адрес магазина «Ричарде». Я хочу поговорить с миссис Бердайн.
   
— Хорошо. Скажи, очень здорово быть агентом ФБР?
   
— Наверное.
   
— Тебе приходится много путешествовать, бывать в местах получше, чем эта дыра?
   
— Иногда.
   
— И ты должна всегда прилично выглядеть, да?
   
— Ну, конечно. Я должна выглядеть как все занятые делом люди.
   
— Как ты туда попала?
   
— Для начала надо поступить в колледж, Стаей.
   
— Там надо много платить…
   
— Да, верно. Может, кто-то поможет. Ты хочешь попробовать?
   
— Хотелось бы… Фредерика была так счастлива, когда я нашла работу. — В глазах девушки появились слезы. Она широко открыла их и подняла голову, чтобы не поплыла косметика.
   
— Как насчет обещанных адресов?
   
— Сейчас принесу. У меня на столе есть телефонный справочник и записная книжка с адресами.
   
Она вышла из комнаты, продолжая смотреть вверх и ориентируясь только по потолку.
   
Телефон на столе начальника давно манил к себе Старлинг. Как только Стаей Хубка вышла, Кларис набрала номер в Вашингтоне, чтобы узнать новости.
  
  
   
    
Глава сорок первая
   
   
Мистер Гамб взялся за дело ближе к вечеру. Со слезами и ненавистью в глазах он снова просматривал видеозапись. На маленьком экране Мам поднялась на водный трамплин, со смехом устремилась вниз. Слезы мешали четко видеть изображение, будто бы он сам находился под водой в бассейне.
   
Он не мог больше терпеть, не мог больше держать у себя жертву, не мог постоянно угрожать ей.
   
Его бесценная, любимая собачка страдала — он знал это точно. Тиран не был уверен, что успеет застрелить девчонку, прежде чем та задушит его сокровище. Но попытаться следовало. Сейчас или никогда.
   
Мистер Гамб разделся догола, накинул халат. Из большого шкафа для лекарств он достал целебную мазь, которой покрывал ранки своего сокровища, когда ту царапал кот.
   
Надо очень осторожно прицелиться и выстрелить в голову. Ради любимого животного придется пожертвовать волосами этой девки. Любимая крошка стоит больше.
   
Да, он принесет в жертву скальп, и это будет залогом безопасности пуделя.
   
Мистер Гамб бесшумно спустился в кухню. Скинул тапочки и двинулся по лестнице в подвал, держась ближе к стене, чтоб не скрипели ступеньки.
   
Света он не включал.
   
Двигаясь на ощупь, прошел в мастерскую. Он чувствовал, как пол прогибается под его весом. Рукавом халата он зацепил клетку, и оттуда раздался недовольный шорох только что вылупившихся мотыльков. Он нашел инфракрасные очки, надел их, и все вокруг стало зеленым. На мгновение Гамб замер, прислушиваясь к успокаивающему журчанию воды в баках, бульканью в паровых трубах.
   
Властелин тьмы, король тьмы! беспорядочно порхающие в темноте мотыльки оставляли фосфоресцирующие.
   
Зеленые следы, обдавали его едва ощутимыми дуновениями ветерка.
   
Он проверил свой «питон». Пистолет был заряжен специальными разрывными пулями тридцать восьмого калибра. Пуля проникает в голову, и мгновенно наступает смерть. Но если жертва будет стоять, то тогда пуля пробьет макушку, подбородок и может повредить кожу на груди.
   
Пригнувшись, он очень тихо двинулся вперед. Замер, ступив на пол потайной комнаты. Нужно двигаться осторожно, беззвучно, но не медлить. Собачка не должна успеть почуять его.
   
Вокруг все зеленого цвета.
   
Гамб нагнулся над колодцем.
   
Вот они. Объект, скрючившись лежит на боку.
   
Возможно, спит.
   
Его бесценная крошка прижалась к телу девушки и наверняка тоже спит. Лишь бы она была жива.
   
Хорошо видна голова. Конечно, можно выстрелить в шею, и тогда волосы могут остаться целы. Но слишком рискованно. Хотя «питон» и очень точное оружие. Траектория пули не должна выходить за границы луча инфракрасного излучателя.
   
Либо запах, либо какой-то шум — он видел, что пудель жив. И ноги в полном порядке. Именно в этот миг он понял следующее: Кэтрин Бэйкер Мартин не успеет причинить собачке вред. О, радостное облегчение души! Он мог теперь спокойно выстрелить в ногу жертве, и пока она успеет схватить собачку, разнести ее проклятую голову. Тогда ничего не придется опасаться.
   
Он вернулся наверх, включил свет во всем доме, взял фонарь. Теперь Гамб полностью владел собой, рассуждал холодно и здраво.
   
Возвращаясь к колодцу, вспомнил, что надо напустить туда немного воды, чтобы куски мяса и волосы не засорили слив.
   
Он уже спускался в подвал с фонарем в руке, когда неожиданно задребезжал дверной звонок. Звук его нарастал, яростно отдавался в ушах.
   
Гамб остановился, на мгновение задумался. Кто это мог быть? Он не слышал звонок уже многие годы, даже не знал, работает ли тот. Монстр поднялся вверх, посмотрел на покрытый пылью колокольчик.
   
В этот момент он задребезжал снова — настойчиво, упорно. Кто-то находился там за дверью и нажимал на кнопку с табличкой «Управляющий». Они не уйдут. За дверью продолжали звонить.
   
Лучше выглянуть.
   
Длинноствольный «питон» на боевом взводе он положил в карман халата. Неожиданно звонок замолчал. Он замер. Полная тишина. Но все равно надо выглянуть..
   
Дверь в подвал плотно закрыта. Теперь здесь не будет слышно никаких криков из колодца. Он знал это точно. Раздался сильный стук.
   
Гамб приоткрыл дверь на цепочке.
   
— Я давно звоню, но никто не подходит, — раздался голос Старлинг. — Мне нужна женщина по имени миссис Липпман или кто-нибудь из ее семьи. Не могли бы вы помочь?..
   
В щели показалось удостоверение агента ФБР.
   
— Извините, но мне необходимо переговорить с вами. Я разыскиваю семью миссис Липпман, потому что знаю, что раньше она проживала здесь. Прошу вас, помогите.
   
— Миссис Липпман давно умерла. Насколько мне известно, родственников у нее нет.
   
— А адвокат или поверенный? Кто-нибудь, занимавшийся ее документами? Вы сами знали миссис Липпман?
   
— Очень мало. А в чем дело?
   
— Я расследую дело об убийстве Фредерики Биммел. Как ваше имя?
   
— Джек Гордон.
   
— Вы знали Фредерику Биммел, когда она работала у миссис Липпман?
   
— Нет. Возможно, это та крупная молодая женщина, которую я иногда видел здесь. Хотя не очень в этом уверен. Простите, не хочу показаться грубым, но я уже спал… Адвокат у миссис Липпман, конечно, есть. Видимо, где-то завалялась его карточка. Я посмотрю. Вы войдете? Я изрядно замерз, да и кот может выскочить за дверь. Он пулей вылетает на улицу, и мне не всегда удается поймать его. — Мистер Гамб подошел к бюро в дальнем конце кухни, поднял крышку и порылся в нескольких отделениях. Старлинг вошла и приготовила блокнот. — Просто ужасно! Я весь дрожу, вспоминая об этом случае. Вы думаете, полиция уже напала на след?
   
— Пока нет, но доследование не закончено, мистер Гордон. Вы поселились здесь сразу после смерти миссис Липпман?
   
— Да. — Гамб наклонился над бюро, стоя спиной к Старлинг. Он выдвинул какие-то ящички и начал рыться в них.
   
— Может, здесь остались какие-нибудь бумаги? Документы?
   
— Нет, абсолютно ничего. ФБР уже что-то разузнало? Здешняя полиция, по-моему, ни на что не способна. У вас есть приметы убийцы, отпечатки его пальцев?
   
Из-за воротника халата мистера Гамба выползла бабочка. Она остановилась на середине спины, примерно в районе сердца, и расправила крылья. Старлинг бросила блокнот в сумку.
   
Вот он, этот дьявольский мистер Гамб. Слава Богу, пальто не застегнуто.
   
Выскочить? Позвонить? Нет. Он знает, что я из ФБР.
   
Выпущу его из вида — и он убьет меня.
   
Вырежет почки. Потом его найдут, конечно, схватят, но только потом… Телефон? Не смотреть вокруг. Здесь нет телефона. Спросить где? Набрать номер, напасть на него. Уложить на пол лицом вниз и дождаться полиции. Только так. Надо действовать. Он поворачивается.
   
— Вот телефон адвоката, — проговорил мистер Гамб. В руках он держал визитную карточку.
   
Взять ее? Нет.
   
— Отлично, большое спасибо. Мистер Гордон, вы позволите воспользоваться вашим телефоном? — когда он положил на стол карточку, бабочка вспорхнула.
   
Вылетев из-за спины маньяка, пролетела между ними и села на шкафчик над умывальником.
   
Он посмотрел на насекомое. Кларис не следила за полетом бабочки — ее глаза не отрывались от его лица. Он все понял.
   
Их взгляды встретились — оба теперь знали и понимали друг о друге все.
   
Мистер Гамб склонил голову немного на бок, улыбнулся:
   
— Телефон в соседней комнате. Сейчас принесу.
   
Нет. Вперед! Одним движением, много раз отработанным за время учебы, Старлинг выхватила пистолет, крепко сжала его двумя руками, нацелив прямо в грудь убийцы:
   
— Стоять! — Гамб поджал губы. — Тихо, не суетиться. Руки за голову!
   
Вывести на улицу. Стол должен все время находиться между ними. Положить лицом вниз на середине улицы. Показать людям жетон агента ФБР.
   
— Мистер Гамб.., мистер Гамб, вы арестованы. Медленно идите вперед.
   
Он стремглав выскочил.
   
Если бы убийца сунул руку в карман, если бы она увидела оружие, то непременно бы выстрелила. Но он просто выскочил из комнаты. Старлинг слышала, как он сбежал вниз по лестнице, обежали вокруг стола, открыла дверь, оказалась перед идущими вниз ступеньками. Он исчез.
   
Ярко освещенная лестница была пуста. Ловушка. Оставалось, подобно наседке, ждать здесь.
   
Из подвала донесся едва слышимый крик, похожий на звук разрываемой бумаги.
   
Ей никогда не нравились ступеньки, она просто ненавидела их. Но надо было двигаться, или все погибло. Кэтрин Мартин закричала снова. Он убивает девушку! Кларис начала спускаться, держась одной рукой за перила, другой сжимая пистолет и водя им из стороны в сторону, пытаясь держать под прицелом две двери внизу ступенек.
   
Подвал был ярко освещен. Она не могла подойти к одной двери, не повернувшись спиной к другой. Тогда скорее к левой, откуда донесся крик. Кларис стояла на песчаном полу потайной темницы, расширенными от ужаса глазами осматривая дверную раму.
   
Единственное место, где можно спрятаться, — колодец. Сжимая в вытянутых руках оружие, она обошла его. Никого.
   
Из глубины, подобно струйке дыма, вылетел тонкий писк. Это собачка. Кларис, не спуская глаз с двери, наклонилась над колодцем, заглянула вниз, увидела девушку, подняла голову, снова заглянула вниз, проговорила то, чему учили, когда надо было успокоить пленника:
   
— ФБР. Вы в безопасности.
   
— В безопасности? Черта с два! У него пистолет. Вытащите меня. ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!
   
— Кэтрин, с тобой будет все в порядке. Молчи. Ты знаешь, где он может быть?
   
— ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ. МНЕ НАПЛЕВАТЬ, ГДЕ ОН. ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ.
   
— Я освобожу тебя. Помолчи. Лучше помоги. Молчи, чтобы я могла услышать его шаги. Успокой собаку.
   
Опасаясь отойти от колодца и держа под прицелом дверь, девушка ощутила, как бешено колотится сердце. От ее прерывистого дыхания вздымалась пыль с края каменного выступа. Она не может оставить Кэтрин и броситься за помощью, пока не узнает, где Гамб. Осторожно приблизившись к двери, она выглянула. Увидела нижние ступеньки лестницы и часть комнаты наверху.
   
Выход только один: либо найти Гамба, если он не сбежал, либо вытащить и увести с собой девушку.
   
— Кэтрин, Кэтрин, здесь есть лестница?
   
— Не знаю. Я очнулась уже в колодце. Он все спускает в ведре.
   
Из стены торчал брус, на котором закреплен ворот. Веревки на барабане не было.
   
— Кэтрин, надо найти что-нибудь и вытащить тебя. Ты в состоянии идти?
   
— Да. Не бросайте меня.
   
— Мне надо выйти только на одну минуту.
   
— Ты, поганая легавая сучка, не уходи. Моя мать вышибет все твои гнилые мозги, если…
   
— Молчать. Мне нужна тишина, чтобы я могла определить, где он. Ради собственного спасения, замолчи. Понимаешь? — И потом громко продолжала. — Полиция будет здесь через несколько минут, а пока замолчи. Здесь ты не останешься. У него должна быть где-то веревка.
   
Где? Надо найти. Старлинг взлетела по ступенькам вверх.
   
Быстро прошла по комнате мимо баков, тазов, клетки, из которой выпорхнуло несколько больших бабочек. Она не обратила на них внимания.
   
Потом Кларис очутилась в коридоре. Ничего.
   
Большая белая комната с дубовыми панелями. Убедилась, что все манекены, на самом деле манекены.
   
В зеркалах тоже отражались манекены. Нигде ни веревки, ни лестницы.
   
Назад по коридору. Старая ванная.
   
Внутри — веревка, крючки, канат.
   
Вытащить Кэтрин или позвонить? На дне колодца случайно застрелить пленницу невозможно. Но если убьют Старлинг, Кэтрин умрет тоже. Надо взять ее с собой и поискать телефон вместе. Кларис не должна долго оставаться в ванной. Он мог вернуться и затопить колодец. Старлинг огляделась и наклонилась за веревкой.
   
В помещении стояла большая ванна, почти доверху наполненная темно-красным гипсом. Из него торчала черная, сморщенная рука. На запястье были надеты изящные дамские часики. Старлинг увидела все сразу: и веревку, и ванну, и руку, и часы.
   
Крошечный след от насекомого на руке был последним, что она заметила, прежде чем потух свет.
   
Сердце застучало настолько сильно, что готово было разорвать грудь. Звенящая тьма. Надо уцепиться за что-то. Край ванны.
   
Выйти отсюда. Немедленно.
   
Если Гамб узнает, где она, то мгновенно утопит Кэтрин, и все будет кончено. О, Боже, помоги! Надо выйти. Пройти по коридору, пригнувшись. Свет потух везде? Видимо, он отключил электричество в щите.
   
Где может быть этот щит? Обычно внизу, у подножья лестницы.
   
Если так, то он будет двигаться оттуда. Значит, сейчас он где-то между ней и несчастной пленницей. Кэтрин Мартин снова закричала.
   
Прижимаясь плечом к стене, Старлинг тихо продвигалась вперед. Ни звука. Одна рука вытянута, другая держит пистолет на уровне пояса. Пустота. Открытая дверь. Согнувшись, она проскользнула туда.
   
Вот она уже держит пистолет обеими руками. Стоп, надо прислушаться.
   
Около стены в инфракрасных очках стоял Гамб. Теперь он в полной безопасности — между ними был большой стол. Он осмотрел девушку сверху вниз. Она была слишком стройна, чтобы сгодиться для его целей. Хотя волосы — он помнил их, только взглянув на них на кухне — были великолепны, и, чтобы получить их, потребуется всего одна минута. Он мгновенно сорвет их. Оденет на себя.
   
Было даже забавно следить, как Кларис пробиралась в полной тьме. Сейчас она стояла, оперевшись бедрами о раковину и выставив вперед пистолет.
   
Было бы здорово поохотиться за ней — он никогда не охотился за вооруженными девушками. Это очень интересно. Но времени не было. Жаль.
   
Выстрел в лицо должен быть просто изумительным и сделать это на таком расстоянии несложно. Сейчас… Он поднял «питон», взвел курок…
   
Звук взводимого затвора нельзя спутать ни с чем. Кларис в ту же секунду выстрелила на щелчок, на мгновение ослепнув от яркой вспышки огня. Она ждала, что последует ответный выстрел, и резко упала на пол.
   
В ушах стоял нестерпимый звон, но слышать она была в состоянии.
   
Что это за звук? Свист? Похоже на чайник, но с перебоями. Что это? Дыхание? Мое? Нет. Тихо, без суеты.
   
Да, это дыхание. Это дыхание из простреленной груди. Она попала в него. Что делать? Ждать. Пусть он истекает кровью. Ждать.
   
Из колодца опять донесся крик и рыдания Кэтрин. Надо ждать. Отвечать нельзя. Нельзя ни говорить, ни двигаться.
   
Невидимый взгляд Гамба скользнул по потолку. Он попытался опустить его, но не смог, не смог даже шевельнуть головой.
   
Большая малазийская бабочка попала в инфракрасный луч, и кругами опускалась вниз. Сейчас мистер Гамб мог видеть только пульсирующие, судорожные взмахи ее крыльев и гигантские тени от них. Старлинг услышала сдавленный голос.
   
— Как.., хорошо.., быть.., такой.., прекрасной…
   
А потом другие звуки: хрип, бульканье. И свист прекратился. Старлинг знала, что это за звуки. Однажды она их уже слышала в больнице, когда умирал отец.
   
Она схватилась за край стола и поднялась. На ощупь двинулась в сторону голоса Кэтрин, нашла ступеньки, в полной темноте поднялась наверх.
   
Казалось, это длилось вечность.
   
В кухне Старлинг разыскала свечу, с ее помощью добралась до осветительного щита около лестницы, подпрыгнула от радости, когда загорелся свет. Кларис нужно было убедиться, что Гамб умер. Подождав, пока глаза привыкнут к свету, она осторожно вернулась в комнату.
   
В глаза бросились голые ноги, торчащие из-под стола. Не отрывая взгляда от валявшегося на полу пистолета, она отпихнула его ногой в сторону. Маньяк лежал с открытыми глазами. Он был мертв. Из простреленной правой стороны груди сочилась густая кровь и собиралась в лужу около тела.
   
Возвратившись к колодцу, Кларис спокойно сказала:
   
— Кэтрин, эта тварь сдохла. Он уже не сделает тебе ничего плохого. Я поднимусь наверх и вызову…
   
— Нет! Вытащите меня. Вытащите меня. Вытащите меня.
   
— Послушай. Он убит. Вот его пистолет. Узнаешь? Я вызову полицию и пожарников. Боюсь, что ты можешь упасть, если я попробую вытащить тебя сама. Дозвонюсь и сразу вернусь и буду с тобой. Хорошо? Отлично. Успокой собачку. Договорились?
   
   
   
Местное телевидение прибыло сразу после пожарных, но чуть раньше полиции Бельведера. Командир пожарных оттеснил журналистов к лестнице и вытащил несчастную девушку с помощью своего спасательного кресла, не доверяя приспособлениям несуществующего больше маньяка. Кэтрин появилась из колодца с собачкой в руках. Она не выпускала животное из рук даже в машине «скорой помощи».
   
Но в больницу пуделя не пустили. Командиру отряда пожарных посоветовали отдать собачку в приют для бездомных животных, но он забрал ее себе.
  
  
   
    
Глава сорок вторая
   
   
Около пятидесяти человек встречали самолет в Национальном аэропорту Вашингтона, прибывший из Огайо с опозданием.
   
Большинство ждали своих родственников. Люди выглядели заспанными, уставшими, из-под их пиджаков выглядывали хвосты рубашек.
   
Арделии Мэпп удалось разглядеть свою соседку по комнате, спускающуюся с трапа самолета. У Старлинг было бледное лицо, под глазами большие черные круги. На щеках остались следы пороха. Старлинг тоже увидела Мэпп, помахала ей рукой.
   
Девушки встретились, обнялись.
   
— Привет, подружка, — воскликнула Арделия. — Есть багаж? — Старлинг покачала головой. — Джефф ждет нас. Едем домой.
   
Джек Крофорд дожидался ее возле своей машины у входа в аэропорт.
   
— Я… — начал он, — …Ты не представляешь, что ты сделала. Ты переплюнула всех, малышка. — Он прикоснулся к щеке девушки. — Что это?
   
— Порох. Доктор сказал, что сойдет сам денька через два. Это лучше, чем срезать кожу.
   
Крофорд притянул девушку к себе, на один крошечный момент прижал к груди, а потом поцеловал в лоб и отпустил.
   
— Ты не представляешь, что ты сделала, — снова повторил он. — Езжай домой. Отоспись. Поговорим завтра.
  
  
   
    
Глава сорок третья
   
   
Джек Крофорд проснулся на софе в своем кабинете и услышал разносящийся по всему дому дружный храп родственников.
   
В самый первый миг, еще свободный от тягот и забот грядущего дня, он вспомнил не то, что Белла умерла, а ее последние слова. Она произнесла их тихо, глядя на него ясными, угасающими глазами: «Что делается у нас во дворе?» он взял чашку с зернами и прямо в халате вышел на улицу покормить птиц. Он обещал Белле делать это каждое утро. Было еще темно, когда Крофорд, оставив спящим родственникам записку, выскользнул из дома. Он всегда умел ладить с близкими Беллы, но сейчас был рад побыстрее попасть в Куантико.
   
Джек просматривал пришедшие ночью телексы и первые утренние сводки новостей по телевизору, когда через стеклянную дверь увидел Старлинг. Крофорд кивком головы пригласил ее в кабинет, очистил один из по обыкновению заваленных бумагами стульев, и они стали молча смотреть телевизионные новости. Наконец, появилось то, что они ждали. Запущенный, голый фасад старого дома Джейма Гамба с замазанными белой краской окнами и тяжелыми решетками на них. Старлинг едва узнавала это жуткое строение.
   
— Темница ужасов, — назвал его диктор, колодец, подвал, фотоаппараты, мелькающие перед камерой, злые пожарные, отодвигающие фотографов в сторону. Обезумевшие от ярких прожекторов бабочки, летящие на источники света, и бессильно машущие на полу крыльями. Кэтрин Мартин отказывается от носилок и идет к машине «скорой помощи», закутавшись в плащ полицейского. Она прижимает к груди собачку.
   
Сбоку на экране Старлинг. Она быстро идет к машине, как обычно, опустив голову и засунув руки глубоко в карманы пальто.
   
Режиссер выпуска постарался вырезать самые жуткие, наводящие ужас предметы в доме маньяка.
   
Дважды Крофорд услышал, как сидящая рядом Старлинг громко выпустила через нос воздух. Новости прервались рекламой.
   
— Доброе утро, Старлинг.
   
— Здравствуйте, шеф, — ответила она, будто бы день уже давно шел своим чередом.
   
— Прокурор округа Колумбус ночью передал мне по факсу отчет о ваших действиях. Но придется сделать более подробный письменный отчет. Итак, из дома Фредерики Биммел вы пошли к Стаей Хубка, потом к хозяйке магазина «Ричарде», миссис Бердайн, а та назвала адрес миссис Липпман. Старлинг кивнула.
   
— Стаей Хубка два раза бывала там, чтобы встретить Фредерику, — сказала она, — но всегда подъезжала на машине своего дружка, и потому имела смутное представление, где это. А миссис Бердайн знала точно.
   
— Эта дама никогда не упоминала имя мужчины, работавшего у миссис Липпман?
   
— Нет.
   
Теперь в новостях показывали репортаж из военно-морского госпиталя. Лицо сенатора Мартин в окне стоящего около больницы лимузина занимало весь экран телевизора:
   
— Кэтрин была вчера в полном сознании. Сейчас она спит и абсолютно спокойна. Мы все молим о ней Бога. Нет, как я уже говорила, она перенесла сильный шок, но находится в полном сознании. Просто синяки, сломан один палец на руке. Обезвожен организм. Спасибо. — Она легонько толкнула водителя в спину. — Спасибо. Вчера она говорила о собачке, но я не знаю, что с ней делать. У нас две своих.
   
Выпуск закончился дурацким комментарием специалиста по нервным заболеваниям, который к концу дня намеревался в разговоре с Кэтрин Мартин определить степень ее психического расстройства. Крофорд выключил телевизор и быстро сказал:
   
— Сенатор Мартин звонила мне ночью. Она хочет приехать к вам. Кэтрин тоже, как только врачи разрешат ей передвигаться.
   
— Я всегда на месте.
   
— И Крендлер собирается приехать сюда.
   
— В таком случае, я бываю на месте редко.
   
— Хочу дать вам один бесплатный совет: не стесняйтесь использовать расположение к вам сенатора. Пусть она не просто говорит, как любит вас, а пусть что-нибудь для вас сделает. И побыстрей. Благодарность, увы, чувство скоротечное.
   
Среди беспорядка на рабочем столе хозяина кабинета стоял бумажный цыпленок, которого когда-то сделал доктор Лектер. Крофорд поднял и опустил его хвост. Цыпленок несколько раз клюнул стол.
   
— Лектер исчез. Его ищут по всей стране. Везде он значится особо опасным преступником, — сказал Крофорд. — Некоторое время он будет в тени, потому что сейчас наверняка очень занят. Но покончив с делами, людоед опять начнет развлекаться. Мы должны в любом случае все предвидеть и быть готовыми к тому, что он может вспомнить про вас.
   
— Не думаю, чтобы он попытался выйти на меня. Я вряд ли его еще интересую. Конечно, он может испытывать ко мне раздражение. Кто его знает.
   
— Все, что я хочу от вас, Кларис, так это научиться быть осторожной. Я подключу ваш телефон к системе прослушивания и срочной тревоги, если не возражаете. Но он останется сугубо личным до тех пор, пока вы сами не нажмете на кнопку.
   
— И все-таки я не думаю, чтобы он обратил свое внимание на меня, мистер Крофорд.
   
— Вы, похоже, не поняли, Старлинг.
   
— Нет, я все поняла.
   
— Я очень рад за вас, Кларис. Директор тоже передавал вам поздравления. — Это прозвучало почему-то слишком натянуто, совсем не так, как он хотел. Крофорд подошел к двери кабинета. Она уходила по пустынному, гулкому коридору. Усилием воли он заставил себя окликнуть ее, превозмогая мрак своего безутешного горя:
   
— Старлинг, ваш отец с гордостью наблюдает за вами…
  
  
   
    
Глава сорок четвертая
   
   
Джейм Гамб оставался в центре внимания еще несколько недель после того, как с ним было покончено. Журналисты воссоздали его биографию, начиная с момента появления ребенка в округе Сакраменто.
   
Мать уже носила в себе зародыш, когда провалилась на конкурсе «Мисс Сакраменто» в 1948 году. Имя «Джейм» было очевидной ошибкой в свидетельстве о рождении, но никто не побеспокоился ее исправить.
   
Когда надежда на артистическую карьеру рухнула, мать по-страшному запила. И в двухлетнем возрасте Гамба поместили в приют. По меньшей мере два солидных журнала писали, что несчастное детство стало главной причиной, побудившей его охотиться на женщин для получения с них кожи. Ни в одной из статей не появлялись слова «безумный» или «злодей».
   
В фильме, который Гамб смотрел уже в зрелом возрасте, действительно снималась его мать. Но исследования показали, что красавицей в бассейне была не она.
   
Когда ему было десять лет, его забрали из приюта дед с бабкой, а через два года он зверски убил их.
   
Центр реабилитации научил Гамба портняжному ремеслу. И в этом деле он проявил незаурядные способности.
   
В информации о трудовой деятельности было много белых пятен. Журналисты отыскали два ресторана, где он работал нелегально, вышли на швейные мастерские, в которых Джейм периодически подрабатывал. Точно неизвестно, убивал он в этот период или нет. Хотя дело Бенджамина Распейла говорит о том, что убивал.
   
Одно время он работал в антикварной лавке, где из бабочек делали всевозможные орнаменты. Именно там он познакомился с Распейлом и некоторое время с ним сожительствовал. Тогда Гамб пристрастился к бабочкам и мотылькам, проявил интерес к стадиям развития, через которые они проходили.
   
Когда Распейл отверг Гамба, он убил его очередного любовника, Клауса, обезглавил и снял часть кожи. Потом на Востоке нашел самого обидчика, а тот, испугавшись строптивого маньяка, привел его к доктору Лектеру.
   
Много времени уделялось последнему периоду, когда Лектер убил Распейла. И, что наиболее важно, публике стало известно, как много рассказал Распейл Лектеру о Джеймс Гамбе.
   
Все узнали, что именно Распейл поведал о страсти маньяка к бабочкам, что он сдирал с людей кожу, что убил Клауса что работал в фирме по изготовлению одежд из кожи «Хайда» в Калумете. Однако деньги за работу он получал у одной пожилой дамы из Бельведера, которая шила для «Хайда» подкладки. Однажды Гамб обокрал женщину до нитки. Распейл предсказал это заранее.
   
— Когда Лектер прочитал, что первая жертва жила в Бельведере и что с нее содрали кожу, он сразу понял чьих рук это дело, — говорил Крофорд, просматривая вместе с Кларис газетные статьи. — Он умышленно сдал вам Гамба, но со свойственной ему гениальностью старался увести в сторону Чилтона.
   
— Верно. Он очень тонко намекнул, что все места преступлений выбираются наугад, — добавила Старлинг. — А в Мемфисе спросил, умею ли я шить. К чему бы это?
   
— Просто забавлялся. Он питает страсть к диким развлечениям. Когда миссис Липпман умерла — это случилось во время поездки во Флориду вместе с Гамбом, — он унаследовал все: старый дом, подвал, колодец, солидную сумму денег, он бросил работу у «Хайда», хотя некоторое время использовал свою квартиру в Калумете, получая посылки на имя Джона Гранта. Он поддерживал контакт с самыми солидными заказчиками и, как и раньше, когда работал у «Хайда», объезжал маленькие магазинчики. Именно эти поездки использовались им для выслеживания и захвата жертв, а также для утопления их тел. В его коричневом фургоне поверх прорезиненного мешка для перевозки человеческих тел стояли коробки с кожаными украшениями на продажу. В подвале он имел полнейшую свободу действий. Мог там и работать, и развлекаться. Сначала это были только игры — охота за молодыми девушками в полнейшей темноте, картины, которые он писал в дальних комнатах. Фредерика Биммел стала работать у миссис Липпман в последние годы жизни старухи. Девушка забирала у нее изделия, когда Гамб увидел ее. Биммел была не первой жертвой маньяка, но первой, убитой ради получения кожи, среди вещей Джейма обнаружены письма девушки к нему.
   
У Стерлинг едва хватило сил читать эти письма, потому что они были полны надежд, невероятных ожиданий, любви нежности и преданности Гамбу:
   
    
«Милый, тайный властелин моего сердца, я так люблю тебя! Ты даже не думал, что я способна сказать тебе это. Прекраснее всего услышать такие же слова в ответ!»
   
   
Когда она узнала правду? Может, обнаружила подвал? Как изменилось ее лицо, когда перед ней предстал другой человек? Сколько времени он продержал ее в колодце? Хуже того, Фредерика оставалась ему предана до самого последнего момента. Одно из писем она написала уже в колодце, находясь там в заточении. Кларис Старлинг имела прекрасную репутацию в академии и не желала никаких контактов с прессой. Однако бульварные газеты постоянно писали о ней.
   
Газета «Отечественный сплетник» выкупила у Фредерика Чилтона пленку с записью разговора Кларис с Лектором и сделала из этого целую серию статей под рубрикой «Невеста Дракулы». Писаки додумались до того, что сообщили, будто Старлинг за плату рассказала Лектору о своих интимных переживаниях. Журнал «Пипл» написал о ней довольно теплую статью, сопроводив ее фотографией студенческих времен и той, где она слушает службу в лютеранской церкви Боземане. Но больше всего она была рада видеть фотографию своей любимой лошади по имени Ганна, везущей целую повозку детей. Старлинг вырезала фотографию Ганны и положила в свой кошелек. Это единственное, что Кларис решила сохранить. Она начала чувствовать, что исцеляется.
  
  
   
    
Глава сорок пятая
   
   
Лакей аккуратно катил перед собой по мягкому ковру отеля «Маркус» столик на колесах. Около двери комнаты № 91 он остановился и мягко постучал рукой в перчатке.
   
Выждав минуту, постучал сильнее, потому что из номера доносились звуки инвенций Баха в исполнении Гленна Гульда.
   
— Войдите. — Мужчина с повязкой, закрывающей нос, и в халате писал что-то за столом. — Поставьте около окна и покажите мне вино.
   
Лакей поднес бутылку. Человек внимательно рассмотрел этикетку, прислонил горлышко к своей щеке.
   
— Откройте, но не ставьте на лед, — сказал он, подписывая чек с щедрыми чаевыми. — Сейчас я пить не буду.
   
Он не хотел, чтобы лакей наливал вино в его бокал, потому что от этого человека исходил неприятный запах.
   
Доктор Лектер пребывал в игривом настроении. Неделя прошла великолепно.
   
Внешность его постепенно приходила в нормальное состояние. Как только пропадут эти отвратительные пятна, он сможет предстать перед фотографом, чтобы сняться для паспорта.
   
Он сумел все сделать сам — несколько уколов небольшой дозы кремния в нос. Кремниевый гель продавался в аптеках без рецепта, новокаин и лекарства, вводимые под кожу, только с соответствующим документом. Эту проблему он решил очень просто: стащил рецепт со стала одной переполненной клиентами аптеки. Он замазал корректирующей жидкостью каракули врача и сделал копию чистого бланка. Первый выписанный им рецепт с чрезвычайной точностью воспроизвел украденный. Он незаметно подложил его на место, и никто ничего не заметил.
   
Давным-давно, еще до первого ареста, доктор Лектер сделал запасы на тот случай, если он по той, либо иной причине окажется в изгнании. Стена одного из пансионов для туристов на берегу реки Саскуэханна хранила деньги, кредитную карточку и паспорт на имя другого человека. Там же были и косметические принадлежности, с помощью которых он надеялся предать своей внешности сходство с человеком изображенным на фотографии в паспорте. Однако срок документа давно истек и было необходимо как можно скорее получить новый.
   
Надеясь, что границу легче пересечь с группой отдыхающих и с большим туристическим жетоном на груди, он купил путевку на тур с ошеломляющим названием «Великолепие Южной Америки». Таким образом доктор Лектер рассчитывал добраться до Рио-де-Жанейро.
   
В тот вечер он писал письма, которые намеревался отправить через агентство почтовых услуг в Лондоне.
   
Прежде всего перевел солидную сумму денег санитару Барни, снабдив ее благодарностью за хорошее отношение к нему в психиатрической тюрьме.
   
Затем набросал несколько слов Фредерику Чилтону, уведомив, что намерен навестить его в самое ближайшее время. Он собирался вытатуировать на его лбу инструкцию по кормлению, чтобы в будущем не переводить зря бумагу. Эта мысль ему очень понравилась.
   
И, наконец, налив себе бокал изумительного «монтраше», он обратился к Старлинг:
   
    
«Ну как, Кларис, ваши ягнята замолчали? Вы, конечно помните, что должны рассказать мне об этом. И я очень на вас рассчитываю.
    
Очень хорошо, если вы поместите объявление на страницах «Таймс» и «Интернэшнл Геральд Трибюн» в первый день любого месяца.
    
А еще лучше опубликовать это в «Чайна-мейл».
    
Меня не удивит ни отрицательный, ни положительный ответ. Но пока ягнята должны молчать. Кларис, судите себя только судом всех подземных темниц, созданных для Толпы.
    
Вам придется снова и снова бороться за него, это благословенное молчание. Ибо вас связывает гражданский долг, вы руководствуетесь только долгом, и этот долг вы будете чувствовать всегда.
    
В мои планы не входит встречаться с вами, Кларис, — мир интереснее, когда в нем существуют такие, как вы. Надеюсь, ко мне вы проявите не меньшую учтивость».
   
   
Доктор Лектер коснулся ручкой своих губ, глянул на ночное небо, улыбнулся.
   
    
«Теперь у меня есть окна.
    
Над горизонтом светится Орион. Рядом сияет Юпитер. Он сейчас находится в противостоянии к Земле, и такого не будет до 2000-го года (я не намерен называть вам точное время и высоту). Но надеюсь, что вы их тоже видите. Некоторые звезды у нас с вами общие, Кларис.
    
Ганнибал Лектер».
   
   
Далеко на востоке, за Чесапикским заливом, высоко в ясном ночном небе, над большим домом и комнатой, в которой мягко светится огонек ночника, повис Орион. На большой кровати много стеганых одеял, а над ними и под ними лежат несколько больших собак.
   
В тусклом свете трудно разобрать, где и кто.
   
Но лицо на подушке, розоватое от света ночника, без сомнения Кларис Старлинг. Она сладко, спокойно спит в наступившем для нее молчании ягнят.