1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
И гонец мой спел ей песню,    

Мною песне обучен;    

Спел, как сердце в ней гордилось,    

Что певец в нее влюблен,    

И убор невесты пышный    

32  Весь слезами стал смочен.    

     

В бой твой лучший сын воспрянул,    

Кинув долю без забот,    

Как моих воинских песен    

Гром донес к нему народ.    

На коня он сел поспешно,    

Сам я знамя нес вперед:    

Тут, стрелою он пронзенный,    

40  У Монфортских пал ворот!    

     

На руках моих он бедный,    

Окровавленный лежал,    

Не от боли, — от проклятья    

Он отцовского дрожал.    

Вдаль к тебе он тщетно руку    

На прощанье простирал,    

Но твоей не повстречавши,    

48  Он мою еще пожал.    

     

Тут, как Аутафорт мой, горе    

Надломило силача:    

Ни вполне, ни вполовину    

Ни струны, и ни меча:    

Лишь расслабленного духом    

Ты сразил меня сплеча.    

Для одной лишь песни скорби    

56  Он поднялся сгоряча".  —     

     

И король челом поникнул:    

"Сына мне ты возмутил,    

Сердце дочери пленил ты —     

И мое ты победил.    

Дай же руку, друг сыновний,    

За него тебя простил,    

Прочь оковы! — Твоего же    

64  Духа вздох я ощутил".    

     

84    

 Из Гейне    

     

     

Ты вся в жемчугах и в алмазах,    

Вся жизнь для тебя — благодать,    

И очи твои так прелестны.    

4  Чего ж тебе, друг мой, желать?    

     

К твоим очам прелестным    

Я создал целую рать    

Бессмертием дышащих песен,    

8  Чего ж тебе, друг мой, желать?    

     

Очам твоим прелестным    

Дано меня было терзать;    

И ты меня ими сгубила,    

12  Чего ж тебе, друг мой, желать?    

     

85    

     

Из Гейне    

     

     

Дитя, мы детьми еще были,    

Веселою парой детей;    

Мы лазили вместе в курятник,    

4  К соломе, и прятались в ней.    

     

Поем петухами, бывало,    

И только что люди идут —     

"Кукуреку!" — им сдается,    

8  Что то петухи так поют.    

     

На нашем дворе ухитрились    

Мы ящики пышно убрать.    

В них жили мы вместе, стараясь    

12  Достойно гостей принимать.    

     

Соседская старая кошка    

Нередко бывала у нас,    

Мы кланялись ей, приседая,    

16  Твердя комплименты подчас.    

     

Спешили ее о здоровье    

С любезным участьем спросить,    

С тех пор приходилось все то же    

20  Не раз старой кошке твердить.    

     

Мы чинно сидели, толкуя    

Как старые люди тогда,    

И так сожалели, что лучше    

24  Все в наши бывало года,    

     

Что веры с любовью и дружбой    

Не знает теперешний свет,    

Что кофе так дорог ужасно,    

28  А денег почти что и нет.    

     

Промчалися детские игры,    

И все пронеслось им вослед,    

И вера с любовью и дружбой,    

32  И деньги, и время, и свет.    

     

86    

 Из Шиллера    

     

Боги Греции    

     

     

Как еще вы правили вселенной    

И забав на легких помочах    

Свой народ водили вожделенной,    

Чада сказок в творческих ночах.    

Ах! пока служили вам открыто,    

Был и смысл иной у бытия,    

Как венчали храм твой, Афродита,    

8  Лик твой, Аматузия!    

     

Как еще покров свой вдохновенье    

Налагало правде на чело,    

Жизнь полней текла чрез все творенье;    

Что и жить не может, все жило.    

Целый мир возвышен был убором,    

Чтоб прилгать к груди любой предмет,    

Открывало посвященным взорам    

16  Все богов заветный след.    

     

Где теперь, как нам твердят сторицей,    

Пышет шар, вращаясь без души,    

Правил там златою колесницей    

Гелиос в торжественной тиши.    

Здесь на высях жили ореады.    

Без дриад ни рощи, ни лесов,    

И из урны радостной наяды    

24  Пена прядала ручьев.    

     

Этот лавр стыдливость девы прячет,    

Дочь Тантала в камне там молчит,    

В тростнике вот здесь Сиринкса плачет,    

Филомела в роще той грустит.    

В тот поток как много слез, Церера,    

Ты о Персефоне пролила,    

А с того холма вотще Цитера    

32  Друга нежного звала.    

     

К порожденным от Девкалиона    

Нисходил весь сонм небесный сам:    

Посох взяв, пришел твой сын, Латона,    

К Пирриным прекрасным дочерям.    

Между смертным, богом и героем    

Сам Эрот союзы закреплял,    

Смертный рядом с богом и героем    

40  В Аматунте умолял.    

     

Строгий чин с печальным воздержаньем    

Были чужды жертвенному дню,    

Счастье было общим достояньем,    

И счастливец к вам вступал в родню.    

Было лишь прекрасное священно,    

Наслажденья не стыдился бог,    

Коль улыбку скромную камены    

48  Иль хариты вызвать мог.    

     

Светлый храм не ведал стен несносных,    

В славу вам герой искал меты    

На Истмийских играх венценосных,    

И гремели колесниц четы.    

Хороводы в пляске безупречной    

Вкруг вились уборных алтарей,    

На висках у вас венок цветочный,    

56  Под венцами шелк кудрей.    

     

Тирсоносцев радостных "эвое"    

Там, где тигров пышно запрягли,    

Возвещало о младом герое,    

И сатир, и фавн, шатаясь, шли.    

Пред царем неистово менады    

Прославлять летят его вино,    

И зовут его живые взгляды,    

64  Осушать у кружки дно.    

     

Не костяк ужасный, в час томлений    

Подступал к одру, а уносил    

Поцелуй, последний вздох, и гений,    

Наклоняя, факел свой гасил.    

Даже в Орке судией правдивым    

Восседал с весами смертной внук;    

Внес Фракиец песнью сиротливой    

72  До Иринний грустный звук.    

     

В Елисей, к ликующему кругу    

Тень слетала землю помянуть,    

Обретала верность вновь подругу,    

И возница находил свой путь.    

Для Линоса лира вновь отрада,    

Пред Алцестой дорогой Адмет,    

Узнает Орест опять Пилада,    

80  Стрелы друга Филоктет.    

     

Ждал борец высокого удела    

На тяжелом доблестном пути;    

Совершитель дел великих смело    

До богов высоких мог дойти.    

Сами боги, преклонясь, смолкают    

Пред зовущим к жизни мертвецов,    

И над кормчим светочи мерцают    

88  Олимпийских близнецов.    

     

Светлый мир, о где ты? Как чудесен    

Был природы радостный расцвет.    

Ах, в стране одной волшебных песен    

Не утрачен сказочный твой след.    

Загрустя, повымерли долины,    

Взор нигде не встретит божества.    

Ах! от той живительной картины    

96  Только тень видна едва.    

     

Всех цветов душистых строй великой    

Злым дыханьем севера снесен;    

Чтоб один возвысился владыкой,    

Мир богов на гибель осужден.    

Я ищу по небу, грусти полный,    

Но тебя, Селена, нет как нет.    

Оглашаю рощи, кличу в волны,    

104  Безответен мой привет.    

     

Без сознанья радость расточая,    

Не провидя блеска своего,    

Над собой вождя не сознавая,    

Не деля восторга моего,    

Без любви к виновнику творенья,    

Как часы, не оживлен и сир,    

Рабски лишь закону тяготенья    

112  Обезбожен — служит мир.    

     

Чтоб плодом назавтра разрешиться,    

Рыть могилу нынче суждено,    

Сам собой в ущерб и в ширь крутится    

Месяц все на то ж веретено.    

Праздно в мир искусства скрылись боги,    

Бесполезны для вселенной той,    

Что, у них не требуя подмоги,    

120  Связь нашла в себе самой.    

     

Да, они укрылись в область сказки,    

Унося, туда же за собой,    

Все величье, всю красу, все краски,    

А у нас остался звук пустой.    

И взамен веков и поколений    

Им вершины Пинда лишь на часть;    

Чтоб бессмертным жить средь песнопений,    

128  Надо в жизни этой пасть.    

     

87    

 Из Саади    

Подражание восточным стихотворцам    

     

     

Вселенной целой потеряв владенье,    

Ты не крушись о том, оно ничто.    

Стяжав вселенной целой поклоненье,    

Не радуйся ему — оно ничто.    

Минутно наслажденье и мученье,    

6  Пройди ты мимо мира — он ничто.    

     

88    

     

Из Рюккерта    

     

I     

     

Если ты меня разлюбишь,    

Не могу я разлюбить;    

Хоть другого ты полюбишь,    

Буду все тебя любить;    

5  Не в моей лишь будет власти,    

За взаимность вашей страсти,    

И его мне полюбить.    

     

89    

     

II     

     

Пусть бы люди про меня забыли,    

Как про них забыл я совершенно,    

Чтоб с тобой мы так же мирно жили,    

4  Как желаю им я жить блаженно.    

     

Пусть бы им мы так же были нужны,    

Как нам ими нужно заниматься,    

Хоть, как мы, они бы жили дружно    

8  Иль дрались, коль есть охота  драться.    

     

90    

     

III     

     

Как мне решить, о друг прелестный,    

Кто властью больше: я иль ты?    

Свободных песен круг небесный    

4  Не больше царства красоты.    

     

Два рая: ты — в моем царица,    

А мне — в твоем царить дано.    

Один другому лишь граница,    

8  И оба вместе лишь одно.    

     

Там, где любовь твоя не властна,    

Восходит песни блеск моей,    

Куда душа ни взглянет страстно,    

12  Разверзсто небо перед ней.    

     

91    

     

IV     

     

У моей возлюбленной есть украшенье,    

В нем она блаженна в каждое мгновенье,    

3  Всем другим на зависть, мне  на загляденье.    

     

У моей возлюбленной есть украшенье,    

В нем связали страсть моя и вдохновенье    

6  С золотом и самоцветные каменья.    

     

У моей возлюбленной есть украшенье,    

В нем она должна, ее такое мненье,    

9  И восторг встречать и даже огорченье.    

     

У моей возлюбленной есть украшенье,    

В нем она предстать желает в погребенье,    

12  Так же, как была она в нем  в обрученье.    

     

92    

     

V     

     

И улыбки и угрозы    

Мне твои — все образ розы;    

Улыбнешься ли сквозь слезы,    

Ранний цвет я вижу розы,    

А пойдут твои угрозы,    

Вспомню розы я занозы;    

И улыбки и угрозы    

8  Мне твои — все образ розы.    

     

93    

     

VI     

     

Не хочу морозной я    

Вечности,    

А хочу бесслезной я    

Младости;    

5  С огненным желанием,    

Полной упованием,    

Радости.    

     

Не лавровой веткою    

Я пленен,    

10  Миртовой беседкою    

Окружен,    

Пусть бы ненавистную    

Ветку кипарисную    

Ждал мой сон.    

     

94    

 Песни кавказских горцев    

     

I     

     

Станет насыпь могилы моей просыхать,    

И забудешь меня ты, родимая мать!    

Как заглушит трава все кладбище вконец,    

То заглушит и скорбь твою, старый отец;    

5  А обсохнут глаза у сестры у  моей,    

Так и вылетит горе из сердца у ней.    

     

95    

     

II     

     

Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой;    

Но не ты ли была моей верной рабой?    

Земля черная, ты ли покроешь меня?    

Не тебя ли топтал я ногами коня?    

5  Холодна ты, о смерть! даже смерть  храбреца,    

Но я был властелином твоим до конца;    

Свое тело в добычу земле отдаю,    

Но за то небеса примут душу мою.    

     

96    

     

III     

     

Выйди, мать, наружу, посмотри на диво:    

Из-под снега травка проросла красиво.    

Взлезь-ко, мать, на крышу, глянь-ко на  восток.    

Из-под льда ущелья вешний вон цветок.    

5  "Не пробиться травке из-под  груды снежной,    

Изо льда ущелья цвет не виден нежный;    

Никакого дива, влюблена-то ты,    

Так тебе на снеге чудятся цветы".    

     

97    

     

Дюпон и Дюран    

     

Диалог    

     

(Из Альфреда Мюссе)    

     

     

Дюран    

     

О тени праотцев, как я тоской томим!    

К богам воззвал бы я, когда бы знал к  каким.    

Вот скоро тридцать лет, как я на свете  маюсь    

И уж издателя лет десять добиваюсь.    

5  Никто живой моих тетрадей не  читал,    

И в мире только я, что я пишу, узнал.    

     

Дюпон    

     

О, Брут! Ты ведаешь, как мне приходит  жутко!    

С картофелем лишь сидр не ободрят желудка.    

И чтоб не задремать в тоскливом забытье,    

10  Не встречу ль, с кем бы речь  затеять о Фурье?    

Какие времена! Какой обед ужасный!    

     

Дюран    

     

Кого я вижу там вдали? Кто тот несчастный,    

Что дует в кулаки, в которых чувства нет,    

А сам бредет дрожа, по-летнему одет?    

15  У Фликото, кажись, встречал  я горемыку.    

     

Дюпон    

     

Не ошибаюсь я. По горестному лику,    

По взору томному в задумчивых глазах,    

Но шляпе вытертой на сальных волосах    

Дюрана узнаю, старинного собрата.    

     

Дюран    

     

20  Ты ль это, друг Дюпон? Рад,  встретил я Пилада    

И однокашника. Друг друга обоймем.    

Так не попал еще ты в сумасшедший дом?    

Я думал, что в Бисетр сдала тебя роденька.    

     

Дюпон    

     

Молчи. В окно сейчас я выпрыгнул умненько    

25  И вот бегу тайком состряпать  фельетон.    

А ты, ужели твой ночлег не Шарантон?    

Ведь говорили мне, что твой высокий гений…    

     

Дюран    

     

Увы! Дюпон, наш свет исполнен злых суждений!    

Что за животное наш глупый род людской,    

30  И сколько трудностей на путь  пробиться свой!    

     

Дюпон    

     

Брат, мне ли говоришь? Успел я в нашем  веке    

Извериться вполне во всяком человеке.    

Наш мир становится упрямей с каждым днем,    

И в тупоумие все глубже мы идем.    

     

Дюран    

     

35  Ты помнишь ли, Дюпон, когда  еще ребята,    

Познаньем бедняки, а гордостью богаты,    

Мы, хоть учитель нас, ленивцев, драл порой,  —     

В забвенье низменном вкушали сон с тобой?    

В душе моей те дни блаженства сохранились!    

     

Дюпон    

     

40  Ленивцев, ты сказал. Мы с гордостью  ленились;    

Невежд, бог видит! Все, что сделал я с  тех пор,    

Решает о моем былом ученье спор.    

Но запах сладостный, какой бывал в столовой!    

Бывало, ешь и пей — обед всегда готовый!    

45  Согнувшись над столом, бывало,  припадешь    

К книжонке мерзостной, сторгованной за  грош.    

Варнава, Демулен мне горько доставались,    

А милые статьи Сен-Жюста укрывались    

На сердце у меня. — Я руку подавал,    

50  Как римский бы ее сенатор простирал.    

Ты жребий мой делил, не кончил ты ученья.    

     

Дюран    

     

Ты прав, у гения повсюду треволненья.