1 2 3 4 5 
— Этот акт, — сказала женщина, — называется первым шагом к полному восприятию.
   
От простых объектов эти маги переходили к более сложным конструкциям. Конечной целью для всех них была визуализация полного мира, затем его сновидение и воссоздание, таким образом, совершенно настоящей реальности, в которой они могли бы существовать.
   
— Когда кто-либо из магов моей линии приобретал способность делать это, — продолжала женщина, — он легко мог забирать кого-либо в свое намерение, в свое сновидение. Это именно то, что я сейчас проделала с тобой, и то, что я делала со всеми нагуалями твоей линии.
   
Женщина захихикала.
   
— Тебе лучше поверить в это, — сказала она так, словно я не верил. — Целые народы исчезли, сновидя таким образом. Вот почему я сказала тебе, что эта церковь и этот город являются одной из тайн намеревания во втором внимании.
   
— Ты сказала, что целые народы исчезли таким образом. Как это было возможно? — спросил я.
   
— Они сначала визуализировали, а затем воссоздавали в сновидении тот же самый пейзаж, — ответила она. — Ты никогда не визуализировал ничего, поэтому тебе очень опасно входить в мое сновидение.
   
Затем она предупредила меня, что пойти через четвертые врата и передвигаться по местам, которые существуют лишь в чьем-то намерении — весьма рискованно, так как каждая деталь такого сна должна быть исключительно личной деталью.
   
— Ты все еще хочешь идти? — спросила она.
   
Я сказал, что да. Потом она еще кое-что рассказала мне о сдвоенных позициях. Суть ее объяснения сводилась к тому, что если, к примеру, я сновижу свой родной город, и мое сновидение началось, когда я лежал на правом боку, то я очень легко могу остаться в городе моего сна, если в этом сне я лягу на правый бок и буду сновидеть, что уснул. Второй сон не только обязательно будет сном моего родного города, но также наиболее конкретным сном, какой только можно вообразить.
   
Она была уверена, что в своей практике сновидения я получал бесчисленное множество очень конкретных снов, но заверяла меня, что каждый из них должен был быть случайностью. Потому что единственным способом полностью контролировать сны является использование техники сдвоенных позиций.
   
— И не спрашивай меня, почему, — добавила она. — Это просто происходит. Как и все остальное.
   
Она заставила меня встать и снова предостерегла, чтобы я не разговаривал и не отставал от нее. Она, как ребенка, нежно взяла меня за руку и повела к скоплению домов, казавшихся темными силуэтами. Мы шли по булыжной мостовой. Массивные речные камни были вбиты остриями в землю. Казалось, что рабочие нарочно оставили все неровности поверхности, даже не пытаясь ее выровнять.
   
Дома представляли собою большие побеленные, одноэтажные, грязные строения с черепичными крышами. Внутри бесцельно бродили люди. Тени внутри домов вызывали у меня такое впечатление, словно любопытные, но напуганные соседи шушукаются за дверьми. Я видел также невысокие холмы вокруг города.
   
В отличие от происходившего со мной в моих сновидениях, мои ментальные процессы оставались ясными. На мои мысли не влиял ход событий в сновидении. Мой разум подсказывал мне, что я находился в приснившейся версии города, в котором жил дон Хуан, но в другое время. Мое любопытство достигло своего пика. Я действительно находился вместе с бросившей вызов смерти в ее сне. Но был ли это сон? Сама она говорила, что это был сон. Я хотел видеть все, быть сверхбдительным. Я хотел проверить все, видя энергию. Я чувствовал себя смущенным, но женщина еще крепче сжала мне руку, словно подавая мне знак, что согласна со мной.
   
Все еще чувствуя себя до абсурда робко, я машинально громко заявил о своем намерении видеть. В своей практике сновидения я использовал фразу «я хочу видеть энергию». Иногда я должен был повторять ее вновь и вновь до тех пор, пока не получал результат. На этот раз, как только я по своему обыкновению начал повторять это в городе сновидения этой женщины, она начала смеяться. Ее смех был похож на смех дона Хуана: глубокий непринужденный смех.
   
— Что тебя так развеселило? — спросил я, несколько зараженный ее весельем.
   
— Хуан Матус не любит древних магов вообще и меня в частности, сказала женщина в перерыве между приступами смеха. — Все, что нам нужно делать для того, чтобы видеть в наших снах, — это показать своим мизинцем на то, что мы хотим видеть. Заставить тебя кричать в моем сне — это его способ направить мне свое послание. Ты должен признать, что он действительно умен.
   
Она на мгновение остановилась, затем продолжила тоном откровения:
   
— Конечно, если вопить, подобно ослу, — это сработает тоже.
   
Чувство юмора магов привело меня в крайнее замешательство. Она смеялась так, что, казалось, уже не в состоянии была продолжать прогулку. Я чувствовал себя в глупом положении. Когда она успокоилась и к ней вернулось самообладание, она вежливо сказала мне, что я могу указать на все, что я хочу видеть в этом сне, включая ее саму.
   
Я указал мизинцем левой руки на дом. В этом доме не было энергии. Этот дом был таким же, как любой другой фрагмент в обычном сне. Я указывал на все остальное вокруг меня, результат был тем же.
   
— Укажи на меня, — предложила она. — Ты должен получить подтверждение, что именно этим методом сновидящие достигают видения.
   
И она была абсолютно права. Это был способ. В тот момент, когда я указал своим пальцем на нее, она стала пузырем энергии. Могу добавить, очень своеобразным пузырем. Ее энергетическая форма точно соответствовала той, какой описывал ее дон Хуан: она выглядела как огромная морская раковина, закрученная вовнутрь вдоль раскола, идущего по всей ее длине.
   
— Я единственное существо, генерирующее энергию в этом сне, — сказала она. — Так что самым правильным для тебя будет просто за всем наблюдать.
   
В этот момент я впервые был поражен глубиной шутки дона Хуана. Он ухитрился сделать так, чтобы я выучился кричать в своем сне для того, чтобы я сумел крикнуть в уединенности сна бросившей вызов смерти. Это показалось мне настолько смешным, что я буквально задохнулся в приступе смеха.
   
— Давай продолжим нашу прогулку, — мягко произнесла женщина, когда весь мой смех иссяк.
   
Там были лишь две улицы, которые пересекались; в каждой — по три квартала домов. Мы прошлись по всей длине обеих улиц. И не раз, а четырежды. Я смотрел на все и своим слухом внимания сновидения внимал каждому шуму. Шумов было мало, только где-то далеко лаяли собаки или шепотом разговаривали люди, когда мы проходили мимо.
   
Собачий лай вызвал во мне незнакомую и глубокую тоску. Я вынужден был остановиться. Я искал облегчения, прислонившись спиной к стене. Прикосновение к стене было шокирующим, но не потому, что стена была необычная, а потому, что то, к чему я прикоснулся, было настоящей твердой стеной, такой же, как любая другая стена, до которой я когда-либо дотрагивался. Я почувствовал это своей свободной рукой. Я провел пальцами по ее грубой поверхности. Это действительно была стена.
   
Ее ошеломляющая реальность немедленно заставила меня забыть о тоске, и ко мне вернулся интерес к продолжению наблюдения. В особенности я искал те черты, которые соотносились бы с городом моего дня. Тем не менее, как я ни пытался, соответствий не находилось. В этом городе тоже была площадь, но она находилась перед портиком церкви. На площадь выходила галерея.
   
В лунном свете холмы вокруг города были ясно видны и почти узнаваемы. Я пытался сориентироваться, наблюдая за Луной и звездами так, словно я находился в реальной повседневной жизни. Луна была на ущербе, вероятно, был первый день после полнолуния. Она находилась высоко над горизонтом. Должно быть, было между восемью и девятью часами вечера. Я видел Орион справа от Луны; две главные звезды — Бетельгейзе и Ригель — находились на одном уровне с Луной. Я определил начало декабря. Мое время было — май. В мае Орион нигде в это время суток не виден. Я смотрел на Луну очень долго. Ничего не изменилось. Это была Луна, насколько я мог судить. Несоответствие во времени очень меня взволновало.
   
Обследовав горизонт на юге, я подумал, что смогу различить колоколообразную вершину, которую было видно из внутреннего дворика дона Хуана. Затем я пытался определить, где может быть его дом. На мгновение мне показалось, что я нашел. Я так увлекся, что отпустил руку женщины. Тут же меня охватило невероятное волнение. Я знал, что должен возвращаться в церковь, потому что если я этого не сделаю, мне грозит смерть. Я повернулся и бросился к церкви. Женщина быстро схватила мою руку и последовала за мной.
   
Пока мы быстрым шагом приближались к церкви, я понял, что в этом сновидении мы находились в той части города, которая была позади церкви. Если бы я принял это во внимание, возможно, я бы смог сориентироваться. Но у меня уже не хватало внимания сновидения. Я сосредоточил его остаток целиком на деталях архитектуры и орнамента задней части церкви. Я никогда не видел эту часть строения в мире обыденной жизни и подумал, что если я зафиксирую в своей памяти ее детали, то смогу сравнить их с деталями реальной церкви.
   
Этот план экспромтом возник в моей голове. Но что-то внутри меня презирало эти мои попытки все подтверждать. На протяжении моего ученичества меня постоянно беспокоила потребность в объективности, которая заставляла меня проверять и перепроверять все, что касалось мира дона Хуана. Однако не это подтверждение как таковое всегда имело значение, а моя потребность использовать это стремление к объективности в качестве поддержки, защищающей меня в моменты наиболее сильных познавательных искажений. Когда приходило время проверки намеченного, я никогда не делал этого.
   
В церкви мы с женщиной опустились на колени перед небольшим алтарем на левой стороне, там, где мы были раньше. И в следующее мгновение я проснулся в хорошо освещенной церкви моего дня.
   
Женщина перекрестилась и встала. Я машинально проделал то же. Она взяла меня за руку и пошла к двери.
   
— Подожди, подожди, — сказал я, удивившись, что могу говорить.
   
Я не мог четко сформулировать свои мысли, но хотел задать ей непростой вопрос. Я хотел спросить, каким образом кто-либо может обладать энергией в такой степени, чтобы создать визуальный образ каждой детали целого города.
   
Улыбаясь, женщина ответила на мой невысказанный вопрос. Она сказала, что у нее очень хорошо получается воспроизведение визуального образа, потому что после того, как она занималась этим на протяжении всей своей обычной жизни, у нее было еще много-много жизней, чтобы совершенствоваться.
   
Она добавила, что город, в котором я побывал, и церковь, в которой мы говорили, были примерами ее недавних визуализаций. Церковь была той самой церковью, где был пономарем Себастьян. Она поставила перед собой задачу запомнить мельчайшие детали каждого угла этой церкви и этого города — в данном случае для того, чтобы выжить.
   
Она завершила свою речь последней, самой беспокоящей мыслью:
   
— Поскольку ты кое-что знаешь об этом городе, — хотя ты никогда не пытался его визуализировать, — сказала она, — сейчас ты помогаешь мне намеревать его. Держу пари, ты не поверишь мне, если я скажу, что этот город, на который ты смотришь сейчас, не существует в реальности, вне моего и твоего намерения.
   
Она пристально посмотрела на меня и рассмеялась над ужасом, охватившим меня после того, как я полностью осознал то, о чем она говорит.
   
— Мы все еще сновидим? — спросил я изумленно.
   
— Да, — ответила она. Но это сновидение более реально, чем то другое, потому что мне помогаешь ты. Невозможно это объяснить, можно только констатировать, что это происходит. Как и все остальное.
   
Она широким жестом обвела город вокруг нас.
   
— Нет способа объяснить, как это происходит, но это происходит. Всегда помни то, что я сказала тебе: это тайна намеревания во втором внимании.
   
Она мягко потянула меня к себе.
   
— Давай выйдем на площадь этого сна, — сказала она. — Но мне, наверное, следует немного переодеться, чтобы ты чувствовал себя свободнее.
   
Я смотрел непонимающим взглядом, наблюдая, как она искусно меняет свой внешний вид. Она производила простые земные действия. Она сняла длинную юбку, под ней оказалась еще одна современного покроя. Затем она свернула в узел косу и сменила обувь, надев туфли на каблучках, которые носила с собой в маленьком узелке. Она перевернула двустороннюю черную шаль на бежевую сторону. Теперь она выглядела как типичная мексиканка из средних слоев, приехавшая в этот город.
   
Она взяла мою руку с женским апломбом и направилась на площадь.
   
— Что случилось с твоим языком? — сказала она по-английски. — Его съела кошка?
   
Я был полностью поглощен немыслимой вероятностью того, что я все еще в сновидении. Более того, я начал понимать, что если бы это было правдой, я рисковал никогда не проснуться.
   
Бесстрастным тоном, которого я от себя не ожидал, я сказал:
   
— До этого момента я не замечал, что ты уже говорила со мной по-английски. Где ты выучила его?
   
— В этом мире. Я говорю на многих языках.
   
Она остановилась и внимательно посмотрела на меня.
   
— У меня было много времени на то, чтобы выучить их. Поскольку мы собираемся проводить вместе много времени, я как-нибудь обучу тебя своему собственному языку.
   
Она захихикала, без сомнения, над моим полным отчаянья видом.
   
Я остановился.
   
— Мы собираемся провести вместе много времени? — спросил я, выдавая свои чувства.
   
— Конечно, — ответила она веселым тоном. — Ты так великодушно собирался отдать мне даром свою энергию. Ты же сам сказал это, не так ли?
   
Я был сражен.
   
— В чем же дело? — спросила женщина, снова переходя на испанский. — Не говори мне, что ты сожалеешь о своем обещании. Мы маги. Слишком поздно менять свое решение. Ты не боишься, правда?
   
Я был более чем напуган, но если бы я задался вопросом, что именно ужасало меня, то не нашел бы ответа. Я явно не боялся быть рядом с бросившей вызов смерти в другом сне, как не боялся сойти с ума или даже умереть. Боялся ли я дьявола? — спрашивал я себя. Но эта мысль не выдерживала критики. В результате всех этих лет пути мага я без тени сомнения был уверен в том, что во вселенной существует только энергия; дьявол — это только изобретение человеческого ума, находящегося во власти точки сборки в ее обычной позиции. Логически рассуждая, мне нечего было бояться. Я знал это, но знал также и то, что моей истинной слабостью был недостаток гибкости, нужной для немедленной фиксации точки сборки в любой новой позиции. Контакт с бросившей вызов смерти в невероятной степени сместил мою точку сборки, и у меня не хватало мастерства соответствовать этому толчку. Результатом этого явилось неопределенное псевдоощущение страха того, что я, возможно, не смогу проснуться.
   
— Нет проблем, — сказал я. — Давай продолжим нашу прогулку во сне.
   
Она взяла меня под руку, и мы молча вошли в парк. Это молчание не было натянутым. Но мои мысли вертелись по кругу. Как странно, думал я: только мгновение назад я шел с доном Хуаном от парка к церкви в состоянии самого ужасающего нормального страха. Сейчас я иду назад из церкви в парк с объектом моего страха и мне еще более страшно, чем когда-либо, но сейчас мой страх другой, он более зрелый, более смертельный.
   
Чтобы отогнать от себя беспокойство, я начал оглядываться вокруг. Если бы это было сновидением, — как я и полагал, — то была бы возможность доказать или опровергнуть это. Я указывал пальцем на все. Тщетно. Я даже схватил пару человек, которых, казалось, сильно напугал. Я ощущал их массу. Они были столь же реальны, как все, что я считаю реальным, только не порождали энергию. Ничто в этом городе не порождало энергии. Все казалось реальным и нормальным, однако это было сном.
   
Я обернулся к женщине, прижимавшейся к моей руке, и спросил ее об этом.
   
— Мы сновидим, — сказала она своим резким голосом и засмеялась.
   
— Но как могут люди и вещи вокруг нас быть столь реальными, трехмерными?
   
— Тайна намеревания во втором внимании! — воскликнула она с благоговением. — Эти люди там столь реальны, что у них даже есть мысли.
   
Это было последним ударом. Я не хотел больше ни о чем спрашивать. Я хотел предаться этому сновидению. Сильный рывок за руку вернул меня к настоящему моменту. Мы дошли до площади. Женщина остановилась и заставила меня сесть на скамью. Я понял, что со мной не все в порядке, когда сел и не почувствовал под собой скамьи. Меня закружило. Я почувствовал, что поднимаюсь вверх. Промелькнул парк, словно я бросил на него взгляд сверху.
   
— Вот оно! — закричал я.
   
Мне казалось, что я умираю. Вращение подъема превратилось во вращение падения в темноту.
  
  
   
    
13
    
Полет на крыльях намерения
   
   
Сделай усилие, нагуаль, — заставлял меня женский голос. — Не погружайся. Поверхность, поверхность. Используй свою технику сновидения.
   
Мой разум начал работать. Я подумал, что это был голос англоязычного человека, и еще подумал, что если бы я использовал свою технику сновидения, мне необходимо было бы найти точку отсчета, чтобы активизироваться.
   
— Открой глаза, — сказал голос. — Открывай их немедленно. Используй первое, что увидишь, в качестве точки отсчета.
   
Я сделал огромное усилие и открыл глаза. Я увидел деревья и голубое небо. Был день! Надо мной склонилось расплывчатое пятно лица. Но я не мог сфокусировать свой взгляд. Мне показалось, что на меня смотрела женщина из церкви.
   
— Используй мое лицо, — сказал голос.
   
Это был знакомый голос, но я не мог идентифицировать его.
   
— Пусть мое лицо будет для тебя отправной точкой, затем посмотри на все остальное, — продолжал голос.
   
Мой слух и мое зрение постепенно прояснялись. Я всмотрелся в лицо женщины, затем в деревья в парке, в железную скамейку, в людей, которые проходили мимо, и снова в ее лицо.
   
Несмотря на то, что ее лицо все время менялось, я начал ощущать некоторый контроль. Обретя контроль над своими функциями в достаточной мере, я осознал, что на скамейке сидела женщина, держа мою голову у себя на коленях. И это была не женщина в церкви, это была Кэрол Тиггс!
   
— Что ты здесь делаешь? — выдохнул я.
   
Мой испуг и удивление были такими сильными, что я попытался вскочить и убежать, но тело совершенно не подчинялось приказам мозга. Последовали жуткие моменты, когда я отчаянно, но безрезультатно пытался встать. Мир вокруг меня был настолько ясным, что мне трудно было поверить, что я все еще в сновидении, тем не менее ослабленный контроль над способностью двигаться заставил меня заподозрить, что это действительно было сновидение. Кроме того, появление Кэрол было слишком неожиданным, оно никак не вытекало из логики предшествующих событий.
   
Я осторожно попытался повелеть себе встать, как я это делал во сне сотни раз, но ничего не получилось. Сейчас от меня как никогда требовался объективный подход к происходящему. Одним глазом, насколько позволяло поле зрения, я начал тщательно осматривать все вокруг. Я повторил то же самое другим глазом. Затем я сопоставил образы, уведенные каждым глазом, чтобы получить подтверждение, что я действительно нахожусь в реальности повседневной жизни.
   
Затем я стал изучать Кэрол, и в этот момент заметил, что могу двигать руками. Парализована была только нижняя часть моего тела. Я дотронулся до лица и рук Кэрол; я обнял ее. Это было настоящее тело, и я поверил, что это действительно была Кэрол Тиггс. Мое облегчение было невероятным, потому что на мгновение у меня появилось жуткое подозрение, что это была бросившая вызов смерти маскирующаяся под образ Кэрол.
   
Кэрол очень заботливо помогла мне сесть на скамейке. Я лежал на спине — одна половина на скамейке, другая на земле. Затем я заметил, что кое-что было совершенно ненормальным. На мне были поношенные голубые джинсы и старые коричневые кожаные ботинки. На мне была также джинсовая куртка и рубашка из грубой ткани.
   
— Подожди минутку, — сказал я Кэрол. — Посмотри на меня! Разве это моя одежда? Разве это я?
   
Кэрол засмеялась и тряхнула меня за плечи. Она всегда так делала, чтобы показать свое дружеское расположение, и становилась при этом похожей на мальчишку.
   
— Я смотрю на твою распрекрасную физиономию, — сказала она своим забавным сильным фальцетом. — О Господи, кто же еще это может быть?
   
— Какого черта я одет в эти Левисы и ботинки? — настаивал я. — У меня таких нет.
   
— Это моя одежда, — сказала она. — Я нашла тебя обнаженным!
   
— Где? Когда?
   
— Около церкви, примерно час назад. Я пришла сюда на площадь искать тебя. Нагуаль послал меня с заданием попробовать тебя найти, и я на всякий случай взяла одежду.
   
Я сказал ей, что я ужасно смущен тем, что разгуливал без одежды.
   
— Странно, но вокруг никого не было, — заверила она меня, но я почувствовал, что она сказала это только чтобы подбодрить меня. Это подтверждала и ее лукавая улыбка.
   
— Должно быть, всю прошлую ночь, а может и дольше, я общался с бросившей вызов смерти, — сказал я. — Какой сегодня день?
   
— Не волнуйся о датах, — сказала она, смеясь. — Когда ты придешь в себя, ты сам посчитаешь дни.
   
— Не ублажай меня, Кэрол Тиггс. Какой сегодня день? — Мой голос звучал грубо и, казалось, принадлежал кому-то другому.
   
— Сегодня день после большого праздника, — сказала она и дружески похлопала меня по плечу. — Мы все искали тебя со вчерашней ночи.
   
— Но что я здесь делаю?
   
— Я перевела тебя через площадь в гостиницу. Я не могла тащить тебя к дому нагуаля; а несколько минут назад ты выбежал из комнаты, и вот здесь мы снова встретились.
   
— Но почему ты не попросила помощи у нагуаля?
   
— Потому что это касается только меня и тебя. Мы вдвоем должны разрешить эту проблему.
   
Это заставило меня закрыть рот. Это было мне совершенно понятно. Я задал ей еще один вопрос.
   
— Что я сказал, когда ты нашла меня?
   
— Ты сказал, что так глубоко и так долго был во втором внимании, что еще не восстановил свою рациональность. Все, чего ты хотел, — это спать.
   
— Когда я потерял контроль над своими движениями?
   
— Только минуту назад. Ты обретешь его. Ты сам знаешь, что это совершенно нормально. Когда ты входишь во второе внимание и получаешь значительный заряд энергии, то теряешь контроль над речью или движениями.
   
— А когда ты перестала шепелявить, Кэрол?
   
Я застал ее врасплох. Она уставилась на меня и рассмеялась.
   
— Я долго работала над этим, — призналась она. — Я понимала, что это может вызывать сильное раздражение, — слышать, как шепелявит взрослая женщина. Кроме того, ты это просто терпеть не мог.
   
Согласиться с тем, что мне не нравилась ее шепелявая речь, было нетрудно. И дон Хуан, и я пытались вылечить ее, но пришли к выводу, что она вовсе не была заинтересована в излечении. Ее шепелявость привлекала к ней внимание других, и дон Хуан считал, что ей это нравится, и она не собирается от него избавляться. Мне было очень странно и приятно слышать, что она не шепелявит. Это доказывало, что она способна радикально измениться. В этом ни дон Хуан, ни я никогда не были уверены.
   
— Что еще говорил нагуаль, когда он послал тебя за мной? — спросил я.
   
— Он сказал, что у тебя была схватка с бросившим вызов смерти.
   
Доверительным тоном я поведал Кэрол, что бросивший вызов смерти был женщиной. Она небрежно заметила, что знала об этом.
   
— Как ты можешь знать об этом? — закричал я. — Никто никогда не знал об этом, кроме дона Хуана. Он сказал об этом тебе сам?
   
— Конечно, — ответила она, не обращая внимания на мой крик. — Ты упустил из виду, что я тоже встречалась с женщиной в церкви. Я встретила ее еще до того, как с ней встретился ты. В церкви мы довольно долго и дружелюбно беседовали с ней.
   
Я поверил, что Кэрол говорила мне правду. Ее описание было очень похоже на то, как это сделал бы дон Хуан. Он, по всей вероятности, мог послать Кэрол как разведчика, чтобы выяснить что и как.
   
— Когда ты видела бросившую вызов смерти? — спросил я.
   
— Пару недель назад, — ответила она прозаично. — Это не было для меня большим событием. У меня не было энергии, чтобы дать ей, или, по крайней мере, той энергии, которая ей нужна.
   
— Тогда зачем ты виделась с ней? Неужели встреча с женщиной-нагуалем тоже является соглашением между бросившей вызов смерти и магами?
   
— Я виделась с ней, потому что нагуаль сказал, что ты и я взаимозаменяемы, — и только по этой причине. Наши энергетические тела много раз сливались. Разве ты не помнишь? Мы с этой женщиной разговаривали о том, с какой легкостью мы сливаемся. Я была с ней три или четыре часа, пока не пришел нагуаль и не забрал меня.
   
— Ты все время была в церкви? — спросил я, потому что мне с трудом верилось, что они стояли там на коленях в течение трех или четырех часов, говоря только о слиянии наших энергетических тел.
   
— Она взяла меня в другой аспект своего намерения, — заключила Кэрол после минутного раздумья. — Она позволила мне увидеть, как она избегает своих захватчиков.
   
Затем Кэрол рассказала крайне интригующую историю. Она сказала, что, судя по тому, что показала ей женщина в церкви, каждый древний маг неизбежно становился жертвой неорганических существ. Неорганические существа, захватив их, передавали им силу, чтобы они могли быть посредниками между нашим миром и их реальностью, которую люди называли адом[39].
   
Бросивший вызов смерти был, как и остальные, с неизбежностью захвачен в сети неорганических существ. Кэрол утверждала, что ему, по всей вероятности, пришлось провести тысячи лет в плену, пока он не обрел способности трансформировать себя в женщину. Он четко увидел, что покинуть этот мир можно только таким способом, когда осознал, что неорганические существа рассматривают женское начало как вечное. Они верят, что женское начало настолько гибкое и многообразное, что женские особи не попадают в ловушки и их едва ли можно держать в плену. Трансформация мага была такой полной и такой детальной, что он был извергнут из реальности неорганических существ.
   
— Она говорила тебе, что неорганические существа все еще преследуют ее? — спросил я.
   
— Безусловно, они следят за ней, — заверила меня Кэрол. — Женщина сказала мне, что она должна охранять себя от преследователей каждую минуту своей жизни.
   
— Что они могут ей сделать?
   
— Я думаю, что они могут понять, что она была мужчиной и снова взять ее в плен. Мне кажется, что ее страх бесконечно превосходит любой страх, который мы способны вообразить.
   
Кэрол сказала мне, что женщина в церкви была в курсе моего столкновения с неорганическими существами, знала она также и о голубом лазутчике.
   
— Она знает о тебе и обо мне все, — продолжала Кэрол. — И не потому, что я ей что-то рассказала, а потому, что она — часть нашей жизни, нашей линии. Она говорила, что всегда следила за всеми нами, особенно за тобой и мной.
   
Кэрол привела мне примеры тех ситуаций из нашей совместной работы, о которых знала женщина в церкви. Пока она говорила, я стал ощущать безумную ностальгию по человеку, который был передо мной — по Кэрол Тиггс. Я отчаянно захотел обнять ее. Я потянулся к ней, но потерял равновесие и упал со скамейки.
   
Кэрол помогла мне встать с тротуара и тщательно осмотрела мои ноги, зрачки, шею, спину. Она сказала, что я все еще не пришел в себя от энергетического заряда. Она положила мою голову себе на грудь и погладила меня так, как будто ублажала притворявшегося ребенка.
   
Вскоре я почувствовал себя лучше и даже стал понемногу обретать контроль над движениями.
   
— Как тебе нравится моя одежда? — неожиданно спросила Кэрол. — Одета ли я, как надо? Я тебе нравлюсь?
   
Кэрол всегда одевалась исключительно хорошо. Что в ней действительно было, — так это безупречный вкус в одежде. И действительно, все время, что я ее знал, дон Хуан и все остальные постоянно шутили, что ее единственным достоинством было умение покупать красивую одежду и носить ее со вкусом и грацией.
   
Я нашел ее вопрос очень странным и спросил:
   
— Почему ты так волнуешься о своей внешности? Это никогда не волновало тебя раньше. Ты что, хочешь поразить кого-нибудь?
   
— Конечно, я хочу поразить тебя, — сказала она.
   
— Но сейчас не время, — запротестовал я. — Сейчас имеет значение не твоя внешность, а бросившая вызов смерти.
   
— Ты удивишься, насколько важна моя внешность, — засмеялась она. — Моя внешность — вопрос жизни и смерти для нас обоих.
   
— О чем ты говоришь? Все это напоминает то, как нагуаль устраивал мне встречу с бросившей вызов смерти. Я чуть не свихнулся от его загадочных заявлений.
   
— Оказались ли его загадочные заявления оправданными? — спросила Кэрол очень серьезно.
   
— Совершенно очевидно, что — да, — согласился я.
   
— То же и моя внешность. Сделай мне одолжение, скажи мне, как ты меня находишь? Привлекательной, непривлекательной, подавляющей, властной?
   
Я подумал немного и сделал определенные выводы. Я находил, что она очень привлекательная. Мне это казалось очень странным. Я никогда сознательно не думал о ее привлекательности.
   
— Я нахожу, что ты чертовски хороша, — сказал я. — На самом деле, ты ошеломительно хороша.
   
— Тогда это, должно быть, правильно выбранная внешность, — вздохнула она.
   
Я старался понять, что она хочет этим сказать, но она заговорила снова.
   
Как ты провел время с бросившей вызов смерти? — спросила она.
   
Я кратко рассказал ей о своей встрече, особенно о первом сновидении. Я сказал о своем предположении, что бросившая вызов смерти показала мне этот самый город, но в другом времени — в прошлом.
   
— Но это невозможно, — сказала она. — Во вселенной нет ни прошлого, ни будущего. Есть только настоящее мгновение.
   
— Я знаю, что это было прошлое, — сказал я. — Это была та же церковь, но другой город.
   
— Подумай немного, — настаивала она. — Во вселенной есть только энергия. А у энергии есть только здесь и сейчас, бесконечное и всегда присутствующее здесь-и-сейчас.
   
— Тогда что же случилось со мной, как ты думаешь, Кэрол?
   
— С помощью бросившей вызов смерти ты пересек четвертые врата сновидения, — сказала она. — Женщина в церкви взяла тебя в свой сон, в свое намерение. Она взяла тебя в свою визуализацию этого города. Вероятно, она визуализировала его в прошлом, и эта визуализация осталась в ней нетронутой. Так же как и визуализация современного города.
   
После продолжительного молчания, когда я не мог произнести ни слова, она задала мне еще один вопрос:
   
— Что еще делала с тобой та женщина?
   
Я рассказал Кэрол второе сновидение. Сновидение о городе в том виде, каков он есть сейчас.
   
— Ну вот, — сказала она. — Женщина взяла тебя не только в свое прошлое намерение, но и дальше помогла тебе пройти через четвертые врата, заставив твое энергетическое тело совершить путешествие в другое место, которое существует сегодня исключительно в ее намерении.
   
Кэрол сделала паузу и затем спросила меня, объяснила ли мне женщина в церкви, что означает намеревание во втором внимании.
   
Я помню, что она говорила об этом, но она не объясняла, что значит на самом деле намереваться во втором внимании. Кэрол имела дело с концепциями, о которых никогда не упоминал Дон Хуан.
   
— Откуда у тебя эти новые идеи? — спросил я, действительно изумляясь ее ясности.
   
Уклончивым тоном Кэрол заверила меня, что многое об этих тонкостях объяснила ей женщина в церкви.
   
— Сейчас мы намереваемся во втором внимании, — продолжала она. — Женщина в церкви ввела нас в сновидение, тебя — здесь, а меня — в Таксоне. А затем мы снова заснули в нашем сне. Но ты не помнишь этой части, а я помню. Секрет сдвоенных позиций. Вспомни, что сказала тебе женщина: второй сон намеревается во втором внимании — это единственный путь переступить четвертые врата сновидения.
   
После длинной паузы, во время которой я не смог сказать ни слова, она произнесла:
   
— Я думаю, что женщина в церкви в действительности сделала тебе подарок, хотя ты и не хотел его получать. Ее подарком было то, что она присоединила свою энергию к нашей, чтобы передвигаться туда и назад в здесь-и-сейчас энергии вселенной.
   
Я пришел в сильнейшее возбуждение. Слова Кэрол были точными и подходящими. Она дала определение чему-то, что я считал невозможным определить, хотя я и не знал, что же именно она определила. Если бы я мог двигаться, я бы вскочил и обнял ее. Она улыбалась своей прекрасной улыбкой, в то время как я судорожно продолжал размышлять над смыслом ее слов. Я еще раз отметил, что Дон Хуан никогда не говорил мне ничего подобного.
   
— Возможно, он не знает, — сказала Кэрол, но не оскорбительно, а примирительно.
   
Я не стал с ней спорить. Какое-то время я оставался молчаливым, странно лишенным мыслей. Затем мысли и слова посыпались из меня, как при извержении вулкана. Люди шли по площади, кое-кто даже остановился посмотреть. Должно быть, мы представляли собой то еще зрелище: Кэрол Тиггс целовала и гладила мое лицо, в то время как я снова и снова разглагольствовал о ясности ее ума и о моей встрече с бросившей вызов смерти.
   
Когда я смог идти, она проводила меня через площадь в единственную в городе гостиницу. Она убедила меня, что у меня еще недостаточно энергии, чтобы идти в дом к Дону Хуану, но что все там знают, где мы находимся.
   
— Как они могли узнать, где мы? — спросил я.
   
— Нагуаль — старый хитрый маг, — ответила она, смеясь. — Это он сказал мне, что если я найду тебя энергетически ослабленным, то мне следует отвести тебя в гостиницу, а не рисковать, таща на буксире через весь город.
   
Ее слова и особенно ее улыбка заставили меня почувствовать такое облегчение, что дальше я продолжал идти в блаженном состоянии. Мы повернули за угол и прошли полквартала вниз по улице к входу в гостиницу, который был расположен как раз напротив церкви. Мы прошли через фойе, поднялись по цементным ступенькам на второй этаж прямо в неприветливый номер, в котором я никогда ранее не был. Кэрол сказала, что я уже был здесь; тем не менее, у меня не было никаких воспоминаний ни о гостинице, ни о номере. Однако я настолько устал, что просто не был способен думать об этом. Я просто упал на кровать вниз лицом. Единственное, чего я хотел, — это спать, хотя и был очень взвинчен. Было так много несвязанных концов, хотя внешне все выглядело достаточно упорядоченным. Вдруг я почувствовал внезапный прилив нервного возбуждения и сил.
   
— Я никогда не говорил тебе, что не принял подарок бросившей вызов смерти, — сказал я, повернувшись к Кэрол. — Откуда ты знаешь, что я не принял его?
   
— Но ты сказал мне об этом сам, — запротестовала она, садясь рядом со мной. — Ты так гордился этим. Это было первое, что ты сказал мне, когда я тебя нашла.
   
До этого момента это был единственный ответ, который не удовлетворил меня. То, о чем она сообщила, не выглядело, как мое утверждение.
   
— Я думаю, что ты неправильно меня поняла, — сказал я. — Я просто не хотел принимать ничего, что отклонило бы меня от моей цели.
   
— Ты хочешь сказать, что не чувствуешь гордости за свой отказ?
   
— Нет. Я ничего не чувствую. Я не способен больше что-либо чувствовать, кроме страха.
   
Я вытянул ноги и положил голову на подушку. Я почувствовал, что если закрою глаза или прекращу говорить, то тут же засну. Я рассказал Кэрол, как в начале своего знакомства с доном Хуаном я спорил с ним, по поводу его мотива в том, чтобы следовать по пути воина. Он говорил, что страх поддерживает его, чтобы идти прямо, и что больше всего он боится утратить нагуаль, абстрактное, дух.
   
— По сравнению с утратой нагуаля, смерть — это ничто, — говорил он с искренней страстью в голосе. — Мой страх потерять нагуаль — это единственная реальная вещь, которая у меня есть, потому что без этого я буду хуже, чем мертвец.
   
Я рассказал Кэрол, как я тут же возразил дону Хуану, гордо заявив, что поскольку я не восприимчив к страху, то, если бы мне пришлось удерживать себя в границах одного пути, моей движущей силой должна была быть любовь.
   
Дон Хуан заявил, что когда приходит критический момент, то единственным стоящим состоянием для воина является страх. Втайне я возмущался узостью его взглядов.
   
— Колесо сделало полный оборот, — сказал я Кэрол. — Посмотри на меня сейчас. Я могу поклясться тебе, что единственное, что заставляет меня продолжать идти, — это страх утратить нагуаль.
   
Кэрол как-то странно взглянула на меня. Такого взгляда я у нее раньше не замечал.
   
— Я позволю себе не согласиться, — сказала она мягко. — Страх ничего не значит по сравнению с любовью. Страх заставляет двигаться как попало, любовь заставляет двигаться разумно.
   
— Что ты говоришь, Кэрол Тиггс? Разве маги сейчас любят?
   
Она не ответила. Она легла рядом со мной и положила голову мне на плечо. Мы долго лежали там, в этой странной неприветливой комнате в полной тишине.
   
— Я чувствую, что чувствуешь ты, — вдруг сказала Кэрол. — Теперь постарайся почувствовать, что чувствую я. Ты можешь это. Но давай сделаем это во тьме. Кэрол протянула вверх руку и щелкнула выключателем над кроватью. Одним движением я сел прямо. Толчок страха пронзил меня как удар электрическим током. Как только Кэрол выключила свет, в комнате наступила ночь. С огромным беспокойством я спросил ее об этом.
   
— Ты еще не в себе, — сказала она ободряюще. — У тебя был грандиозных размеров припадок. Настолько глубокое погружение во второе внимание, тебе, так сказать, немного повредило. Конечно сейчас день, но твои глаза не могут еще привыкнуть к тусклому свету в номере.
   
Более или менее убежденный, я снова лег. Кэрол продолжала говорить, но я не слушал. Я потрогал простыни. Это были настоящие простыни. Я пробежался руками по кровати. Это была кровать! Я наклонился и дотронулся пальцами до холодного пола. Я встал с кровати и проверил каждый уголок в номере и ванной. Все было обычным, естественным. Я сказал Кэрол, что когда она выключила свет, у меня появилась абсолютная уверенность, что я сновижу.
   
— Сделай перерыв, — сказала она. — Прекрати этот бред, иди в кровать и отдохни.
   
Я открыл занавеси на окне и посмотрел на улицу. Был день, но когда я закрыл их, в номере была ночь. Кэрол умоляла меня лечь в постель. Она боялась, что я убегу на улицу, как сделал это раньше. Это прозвучало разумно. Я вернулся в постель, не заметив, что ни одной секунды я не потратил на то, чтобы указать на что-нибудь мизинцем. Как будто бы это стерлось из моей памяти.
   
Темнота в номере этой гостиницы была крайне необычной. Она навевала на меня чувство мира и гармонии. Она также принесла мне чувство глубокой грусти, тоски по человеческому теплу, по обществу. Я чувствовал себя более чем в смятении. Ничего подобного со мной никогда не было. Я лежал в постели, пытаясь вспомнить, была ли эта тоска чем-то таким, что я уже знал. Нет. Тоска, с которой я был знаком, была не по человеческому обществу; раньше это было чем-то абстрактным, скорее, чем-то вроде грусти о том, что я не могу достичь чего-то неопределенного.
   
— Я распадаюсь на части, — сказал я Кэрол. — Я сейчас расплачусь по людям.
   
Я думал, что она посчитает мое заявление смешным. Я и представил его как шутку. Но она ничего не сказала; казалось, она согласилась со мной. Она вздохнула. Из-за моего настолько нестабильного состояния, меня немедленно качнуло в сторону эмоциональности. Я повернулся к ней в темноте и прошептал что-то такое, что в обычное время было бы для меня совершенным вздором.
   
— Я обожаю тебя, — сказал я.
   
Такие разговоры среди магов дона Хуана были немыслимы. Кэрол Тиггс была женщиной-нагуалем. Между нами двумя не было необходимости проявлять любовь. На самом деле мы даже не знали, что чувствуем друг к другу. Дон Хуан учил нас, что у магов не было необходимости и времени для таких чувств.
   
Кэрол улыбнулась и обняла меня. Меня настолько переполнила любовь к ней, что я даже заплакал.
   
— Твое энергетическое тело движется вперед на светящихся энергетических волокнах вселенной, — прошептала она мне на ухо. — Нас несет подарок намерения бросившего вызов смерти.
   
У меня было достаточно энергии, чтобы понять, о чем она говорит. Я даже спросил ее, понимает ли она сама, что все это значит. Она успокоила меня и прошептала на ухо:
   
— Я понимаю: подарок бросившего вызов смерти для тебя был крыльями намерения. И с ними ты и я сновидим себя в другом времени. Во времени, которое еще придет.
   
Я оттолкнул ее и сел. То, как она произносила такие сложные магические понятия, выбивало меня из колеи. Ей не было дано серьезно воспринимать схематическое мышление. Мы всегда шутили между собой, что она не обладала философским умом.
   
— Что с тобой? — спросил я. — Ты — новое открытие для меня — Кэрол — маг-философ. Ты говоришь как дон Хуан.
   
— Еще нет, — она рассмеялась. — Но это приближается. Оно катится, и когда наконец оно достигнет меня, для меня самым легким в мире будет стать магом-философом. Ты увидишь. И никто не сможет объяснить этого, это просто произойдет.
   
В моем мозге зазвонил будильник.
   
— Ты не Кэрол! — закричал я. — Ты бросившая вызов смерти, замаскированная под Кэрол. Я знал это!
   
Ничуть не обеспокоенная моим обвинением, Кэрол засмеялась.
   
— Не неси чепухи, — сказала она. — Ты собираешься пропустить урок. Я знала, что рано или поздно ты поддашься своему индульгированию. Поверь мне, я Кэрол. Но мы делаем то, чем не занимались раньше: мы намереваемся во втором внимании, как делали маги древности.
   
Она не вполне убедила меня, но у меня не было больше энергии, чтобы отстаивать свои доводы, потому что что-то, напоминающее огромный водоворот моего сновидения, начало втягивать меня. Я едва слышал голос Кэрол, который шептал мне на ухо:
   
— Мы сновидим нас самих. Сновидь мне свое намерение! Намеревай меня вперед! Намеревай меня вперед![40]
   
С огромным усилием я сформулировал свою сокровенную мысль:
   
— Останься здесь со мной навсегда, — произнесенное мною звучало, как замедленная запись на пленке. Она ответила что-то непонятное. Я хотел засмеяться, но водоворот поглотил меня.
   
Когда я проснулся, в гостиничном номере никого не было. Я не представлял, как долго я спал. Я очень расстроился, не найдя Кэрол рядом с собой. Быстро одевшись, я спустился в фойе поискать ее. Кроме того, я хотел развеять странную дремоту, которая все еще владела мной.
   
За столом управляющий сказал мне, что американка, которая сняла номер, ушла минуту назад. Я выбежал на улицу в надежде догнать ее, но ее нигде не было видно. Был полдень; на безоблачном небе светило солнце. Было немного жарко.
   
Я пошел в церковь. Мое удивление было искренним, но притупленным, когда я обнаружил, что видел эти архитектурные детали в сновидении. Без особого интереса я сам сыграл роль своего собственного адвоката дьявола и развеял сомнения. Возможно, мы с доном Хуаном и осматривали заднюю часть церкви снаружи, но я не помнил этого. Я подумал, что это не имеет значения. Мои веские доказательства не имели для меня никакого значения — я слишком хотел спать.
   
Оттуда я медленно отправился к дому дона Хуана, продолжая искать Кэрол. Я был уверен, что найду ее там, что она меня ждет. Дон Хуан принял меня так, как будто я вернулся из лап смерти. Он и его компаньоны были в сильном возбуждении, с любопытством меня осматривая.
   
— Где ты был? — требовательно спросил дон Хуан.
   
Я не мог понять причины всей этой суеты. Я сказал ему, что провел ночь с Кэрол в гостинице у площади, потому что у меня не было энергии вернуться из церкви к нему домой, — но ведь они и сами об этом знали.
   
— Мы ничего об этом не знали, — сказал он.
   
— Разве Кэрол не сказала вам, что была со мной? — спросил я с неясным подозрением. Если бы я не был таким уставшим, то меня наверно охватила бы тревога.
   
Никто не ответил. Они смотрели друг на друга. Я повернулся к дону Хуану и сказал, что я думал, что это он послал Кэрол найти меня. Дон Хуан ходил взад-вперед по комнате, не говоря ни слова.
   
— Кэрол Тиггс вообще с нами не было, — сказал он. — А тебя не было девять дней.
   
Только моя усталость спасла меня от шока при подобном заявлении. Тон его голоса и уверенность, которую продемонстрировали другие, доказывали, что все это серьезно. Но я был настолько ошеломлен, что ничего не мог сказать.
   
Дон Хуан попросил меня подробно рассказать им о том, что произошло между мной и бросившей вызов смерти. Я был удивлен тем, что, несмотря на усталость, так много помнил и смог рассказать. Общее напряжение ушло, когда я рассказал, как сильно смеялась женщина над моим бессмысленным криком о намерении видеть в ее сновидении.
   
— Способ указывать мизинцем работает даже лучше, — сказал я дону Хуану без всякой попытки обвинения.
   
Дон Хуан спросил, была ли у женщины еще какая-нибудь реакция на мой бессмысленный крик, кроме смеха. Я не помнил ничего, кроме ее веселья и ее слов о том, как сильно он ее не любит.
   
— Нельзя сказать, что я не люблю ее, — запротестовал Дон Хуан. — Я просто не люблю методы принуждения древних магов.
   
Обращаясь ко всем, я сказал, что лично мне очень нравится эта женщина, безмерно и без предубеждений. И что я люблю Кэрол Тиггс так, как не любил никого и никогда.
   
Казалось, они не одобрили того, что я говорил. Они смотрели друг на друга так, как будто я вдруг сошел с ума. Я хотел говорить еще. Но дон Хуан, как мне показалось, чтобы я больше не наговорил глупостей, практически выволок меня из дома и повел обратно в гостиницу.
   
В гостинице был тот же управляющий, с которым я говорил раньше. Он выслушал наше описание Кэрол Тиггс, но с абсолютной уверенностью отрицал, что когда-либо видел ее или меня раньше. Он даже позвал горничных, и они подтвердили его слова.
   
— Что все это может значить? — спросил Дон Хуан вслух.
   
Казалось, что его вопрос был обращен к себе самому. Он тихонько вывел меня из гостиницы.
   
— Пойдем из этого запутанного места, сказал он.
   
Когда мы вышли на улицу, он велел мне не оборачиваться и не смотреть на гостиницу или церковь, находящуюся через дорогу, а идти с опущенной головой. Я посмотрел на свои ботинки и понял, что на мне была уже не одежда Кэрол, а моя собственная. Но как бы я ни старался, я не мог вспомнить, когда я переоделся. Я вычислил, что это, должно быть, было, когда я проснулся в гостинице. Очевидно, тогда я надел свою собственную одежду, хотя ничего не помнил об этом.
   
К тому времени мы дошли до площади. До того, как мы перешли ее, чтобы направиться домой к дону Хуану, я рассказал ему про свою одежду. Ритмично покачивал головой, он внимательно слушал каждое слово, затем сел на скамейку и с явной озабоченностью в голосе сказал, что сейчас у меня нет возможности узнать, что произошло во втором внимании между женщиной в церкви и моим энергетическим телом. Мое общение с Кэрол Тиггс в гостинице было чем-то вроде верхушки айсберга.
   
— Невозможно представить, что ты был во втором внимании девять дней, — продолжал дон Хуан. — Девять дней — это секунда для бросившего вызов смерти, но вечность для нас.
   
Прежде чем я смог что-либо возразить, объяснить или сказать, он остановил меня.
   
— Если ты до сих пор не можешь вспомнить всего, чему я тебя обучал во втором внимании, — подумай, насколько трудно будет вспоминание того, чему учил тебя бросивший вызов смерти. Я лишь учил тебя менять уровни осознания; бросивший вызов смерти заставлял тебя менять вселенные.
   
Я чувствовал себя разбитым. Дон Хуан и два его компаньона заставляли меня сделать невероятное усилие, чтобы вспомнить, когда я переоделся. Я не смог. Моя голова была пуста: ни чувств, ни воспоминаний. Каким-то образом я не был полностью с ними.
   
Нервное напряжение дона Хуана и двух его компаньонов достигло максимума. Я никогда не видел его настолько обеспокоенным. Он всегда подшучивал, как будто хотел, чтобы я не воспринимал его слишком серьезно. Но это был не тот случай.
   
Я снова попытался собраться с мыслями, чтобы пролить свет на все это, и опять мне это не удалось, но я не чувствовал поражения; меня охватила волна оптимизма. Я почувствовал, что все идет так, как должно быть.
   
Дон Хуан утверждал, что он ничего не знал о том виде сновидения, который был у меня с бросившим вызов смерти. Создание в сновидении отеля, города, Кэрол Тиггс было для него ясным примером мастерства сновидения древних магов. Сновидения, бросающего вызов человеческому воображению.
   
Дон Хуан развел руками и наконец-то улыбнулся, как обычно.
   
— Мы можем только сделать вывод, что женщина в церкви показала тебе, как это делать, — сказал он медленно, с расстановкой.
   
— Для тебя это будет сложнейшей задачей — постичь этот непостижимый маневр. Это было мастерское передвижение по шахматной доске, выполненное бросившим вызов смерти в образе женщины в церкви. Она использовала твое и Кэрол энергетические тела, чтобы подняться, освободиться от своих мертвых якорей. Она поймала тебя на твоем предложении безвозмездно отдать ей энергию.
   
То, что он говорил, не имело для меня никакого смысла, но много значило для двух его компаньонов. Они пришли в сильное возбуждение. Обращаясь к ним, дон Хуан объяснял, что бросивший вызов смерти и женщина в церкви были разным проявлением одной и той же энергии; женщина в церкви была более сильной и сложной из двоих. Овладев контролем, она способом, соответствующим темным, зловещим махинациям старых магов, использовала энергетическое тело Кэрол Тиггс и создала Кэрол Тиггс в отеле, Кэрол Тиггс чистого намерения. Дон Хуан добавил, что Кэрол и женщина могли прийти во время встречи к некоему энергетическому соглашению.
   
Казалось, что какая-то мысль вдруг осенила дона Хуана. Он неуверенно взглянул на своих двух компаньонов. Их глаза бегали, переходя с одного на другого. Я был уверен, что они не просто искали соглашения, они, казалось, что-то поняли одновременно.
   
— Все наши размышления бесполезны, — сказал тихо дон Хуан ровным голосом. — Я уверен, что нет больше Кэрол Тиггс. Нет никакой женщины в церкви; обе слились и улетели на крыльях намерения, я уверен, — вперед.
   
Причина, почему Кэрол Тиггс из гостиницы так волновалась о своей внешности, заключается в том, что она была женщиной из церкви, заставляющей тебя сновидеть Кэрол Тиггс другого плана, бесконечно более сильную Кэрол Тиггс. Разве ты не помнишь, что она говорила? — «Сновидь свое намерение на меня. Намеревай меня вперед».
   
— Что это значит, дон Хуан? — спросил я.
   
— Это значит, что бросивший вызов смерти видел свой путь вовне. Она ухватила возможность выехать на тебе. Твоя судьба — ее судьба.
   
— Что ты имеешь в виду, дон Хуан?
   
— Я имею в виду, что если ты обретешь свободу, она тоже обретет ее.
   
— Как она сделает это?
   
— Через Кэрол Тиггс. Но не волнуйся о Кэрол, — сказал он до того, как я смог выразить свое беспокойство.
   
— Она способна и на этот маневр, и на многое другое.
   
На меня свалилось слишком много всего. Я ощущал этот ужасный вес. Вдруг ко мне пришел момент ясности, и я спросил дона Хуана, что из всего этого выйдет.
   
Он не ответил. Он осмотрел на меня с ног до головы. Затем он медленно сказал:
   
— Подарок бросившего вызов смерти состоит из безграничных возможностей сновидения. Одной из них был твой сон о Кэрол Тиггс в другом времени, в другом мире; в мире более просторном, безграничном: в мире, где невозможное становится реальным. Смысл этого в том, что ты не просто сможешь испытать эти возможности, но и в один прекрасный день сможешь постичь их.
   
Мы встали и пошли к его дому. В моей голове безумным хороводом кружились мысли. Это были даже не мысли, а образы, смесь воспоминаний о женщине в церкви и о Кэрол Тиггс, разговаривающей со мной в темноте комнаты сновидения отеля. Пару раз я почти смог сконцентрировать эти образы в чувства моего обычного «я», но сдался; для такой задачи у меня не было энергии.
   
Перед тем, как мы вошли в дом, дон Хуан остановился и повернулся ко мне. Он снова тщательно осмотрел меня, как будто искал какие-то знаки на моем теле. Затем я почувствовал себя обязанным направить его прямо к главному: я был уверен, что он смертельно ошибается.
   
— В гостинице я был с настоящей Кэрол Тиггс, — сказал я. — В какой-то момент мне самому показалось, что это был бросивший вызов смерти, но после внимательного осмотра я отверг это подозрение. Это была Кэрол. Каким-то непонятным, странным образом она была в гостинице, как, впрочем, и я сам.
   
— Конечно, это была Кэрол. — согласился дон Хуан. — Но не та Кэрол, которую мы знаем. Это была Кэрол сновидения. Я говорил тебе — Кэрол, сделанная из чистого намерения. Ты помог женщине в церкви сплести этот сон. Ее искусство заключалось в том, чтобы сделать этот сон полностью завершенной реальностью: искусство старых магов, крайне пугающая вещь. Я говорил тебе, что ты получишь в сновидении королевский урок, не так ли?
   
— Как ты думаешь, что случилось с Кэрол Тиггс? — спросил я.
   
— Кэрол Тиггс ушла, — ответил он. — Но однажды ты найдешь новую Кэрол Тиггс, ту, из сновидения в гостинице.
   
— Что ты имеешь в виду, говоря, что она ушла?
   
— Она ушла из мира, — ответил он.
   
Я ощутил нервную волну, прорывающуюся сквозь мое солнечное сплетение. Я просыпался. Мое осознание постепенно становилось знакомым, но у меня еще не было полного контроля над ним. Тем не менее, оно начало пробиваться сквозь пелену сна; это была смесь незнания того, что происходит, и ощущения предчувствия того, что непостижимое находится сразу за углом.
   
Должно быть, мое лицо выражало недоверие, потому что дон Хуан добавил с нажимом:
   
— Это сновидение. Ты должен знать к настоящему времени, что его сделки[41] окончательны. Кэрол Тиггс ушла.
   
— Но куда она ушла, как ты думаешь, дон Хуан?
   
Туда же, куда ушли древние маги. Я сказал тебе, что подарок бросившего вызов смерти заключался в безграничных возможностях сновидения. Ты не хотел ничего конкретного, поэтому женщина в церкви дала тебе абстрактный подарок: возможность летать на крыльях намерения.