1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 
— Вы имеете в виду — воровать воду друг у друга? — спросил Поль. Этот образ почему-то поразил его, и он не смог сдержать волнения.
    
— Почему бы и нет? Хотя я имел в виду не совсем то. Дело в том, что, оказавшись в пустыне, вы должны выработать себе жесткую установку относительно всего, что связано с водой. Вы должны помнить о воде все время. И не расходовать попусту ничего, содержащего влагу.
    
А герцог подумал: И это моя планета!
    
— Пожалуйста, два градуса южнее, милорд. С запада надвигается вихрь.
    
Герцог кивнул. Он уже заметил вращающийся столб желтой пыли. Он слегка накренил махолет и, оглянувшись назад, увидел молочного цвета крылья махолета сопровождения, в которых отражался бурый песок пустыни, отчего они казались слегка красноватыми. Охрана повторила его маневр и тоже взяла южнее.
    
— Мы пройдем по самому краю бури, — сказал Каинз.
    
— В этот вихрь, пожалуй, опасно залетать, — отозвался Поль. — Правда, что песок способен проедать даже прочный металл?
    
— В этих широтах еще не песок, а песчаная пыль. Здесь главная опасность — потеря видимости, вихревые потоки, нарушение герметичности.
    
— А мы сегодня увидим добычу пряностей? — не унимался Поль.
    
— Очень может быть.
    
Поль откинулся на сиденье. Все эти праздные вопросы нужны были ему только для того, чтобы «зарегистрировать личность», как говорила его мать. Он узнал о Каинзе все, что хотел. По интонациям голоса, по мимике лица, по жестам рук. Неестественная складка на левом рукаве плаща говорила о том, что под ним скрываются ножны. Пояс странным образом оттопырен. Очевидно, там у почтенного ученого портупея, на которой может висеть что угодно. Но не пояс-щит, это точно. Воротник плаща скреплен медной брошью, на которой выгравировано что-то вроде зайца. Другая такая же брошь, поменьше, приколота к капюшону, откинутому на спину.
    
Халлек перегнулся через спинку своего кресла, пошарил в заднем отсеке и вытащил бализет. Каинз бросил на него подозрительный взгляд и снова принялся следить за курсом.
    
— Что бы вы хотели услышать, молодой господин?
    
— На твой вкус, Джерни, — ответил Поль.
    
Халлек подстроил инструмент, склонился ухом к деке, взял аккорд и запел:
    
     
      
Наши отцы ели манну в пустыне,
      
Их обжигал раскаленный песок.
      
Боже, спаси и помилуй нас ныне,
      
Спаси и помилуй, спаси и помилуй
      
В этой ужасной безводной земле…
     
    
    
Каинз посмотрел на герцога и сказал:
    
— Я вижу, ваша охрана просто на все руки, милорд. Они у вас все такие талантливые?
    
— Это вы про Джерни? Он у нас единственный в своем роде. Но в действительности я больше всего ценю в нем не голос, а глаза. Они обладают способностью ничего не пропускать.
    
Планетолог нахмурился.
    
Джерни продолжал петь, словно ничего не слыша:
    
     
      
Ибо я слеп, как сова, о-о-о!
      
Ай-йа, как на солнце сова!
     
    
    
Лето наклонился и включил микрофон на пульте управления:
    
— Лидер вызывает Джемму. В воздухе объект, слева по борту, сектор В. Срочно опознать.
    
— Это всего-навсего птица, — усмехнулся Каинз и добавил: — У вас острые глаза.
    
Динамик захрипел и ответил:
    
— На связи Джемма. Объект обследован при полном увеличении. Это большая птица.
    
Поль посмотрел в направлении, о котором шла речь, и разглядел вдалеке крошечное пятнышко — всего лишь движущаяся точка. Он понял, в каком напряжении сейчас отец — все чувства обострены до предела.
    
— Я и не представлял, что птицы могут залетать так далеко в пустыню, — сказал герцог.
    
— Похоже на орла, — ответил Каинз. — Много кто сумел приспособиться к этим местам.
    
Махолет пролетел над одиноко возвышающимся в песках каменным плато. Взглянув вниз с высоты двух тысяч метров, Поль увидел внизу тени: их махолета и машин сопровождения. Земля под ними казалась плоской, но по искривлению теней становилось понятно, что это не так.
    
— А пробовал кто-нибудь путешествовать по пустыне пешком? — спросил герцог. Халлек даже перестал играть, чтобы не пропустить ответ.
    
— Не слишком далеко. Несколько человек ухитрились зайти за вторую зону. Они пробирались в основном по скальным участкам, куда черви не заползают.
    
Поля насторожил тембр голоса планетолога. Мальчик почувствовал, как его внимание привычно, почти автоматически обострилось.
    
— Ах, черви, — протянул герцог. — Мне непременно нужно увидеть хоть одного.
    
— Сегодня увидите, — ответил ученый. — Там, где есть пряности, будут и черви.
    
— Всегда? — спросил Халлек.
    
— Всегда.
    
— А что, между червями и пряностями есть какая-то связь? — поинтересовался Лето.
    
Каинз повернул голову, и Поль увидел, как он говорит — цедя сквозь зубы.
    
— Черви защищают не пряности, а песок. Каждый охраняет свою территорию. Что касается пряностей, то… пока неясно. Наши исследования червей позволяют предположить, что какая-то химическая связь здесь имеется. В клетках тканей червя обнаружены, например, следы соляной кислоты, в мембране — присутствие более сложных кислот. Если хотите, я могу дать вам мою монографию на эту тему.
    
— А щиты от них не помогают? — сменил тему герцог.
    
— Щиты, — Каинз усмехнулся. — Попробуйте включить щит, находясь на территории червя, и можете ставить на себе крест. Едва черви чувствуют щит, они готовы нарушить все свои границы и приползти с любого расстояния. Ни один человек со щитом не оставался после этого в живых.
    
— Но ведь как-то же с червями справляются?
    
— Высоковольтное напряжение, приложенное к каждому сегменту его тела одновременно. Пока это единственный известный нам способ разделаться с червем целиком. Его можно оглушить или даже частично уничтожить с помощью направленного взрыва, но каждый сегмент продолжает жить сам по себе. Ну еще, пожалуй, можно было бы попробовать атомную бомбу. У них очень прочная шкура.
    
— А почему не пробовали избавиться от них раз и навсегда? — спросил Поль.
    
— Чересчур дорого. Придется охватывать слишком большие территории.
    
Поль откинулся в угол кабины. Его чувство истины, привычка следить за нюансами интонации подсказывали ему, что Каинз лжет или говорит полуправду. Он подумал: Если между червями и пряностями и в самом деле есть какая-то связь, то уничтожение червей приведет к исчезновению пряностей.
    
— Скоро никому не придется выбираться из пустыни с риском для жизни, — сказал герцог. — Стоит повесить на шею такой передатчик, и спасательная служба вытащит тебя откуда угодно. Мы выдадим такие штуки всем нашим рабочим. И организуем спасательные команды.
    
— Очень заманчиво, — сказал Каинз.
    
— Судя по вашему тону, вы с чем-то не согласны?
    
— Не согласен? Почему же, я согласен. Только сомневаюсь, что от этого будет толк. Песчаным бурям всегда сопутствуют такие электрические разряды, что никакие сигналы не пробьются. Передатчики слишком слабы. Их уже пытались использовать. На Аракисе чего только не пытались! Вся планета напичкана разным оборудованием. К тому же, когда за вами охотится червь, у вас слишком мало времени, В большинстве случаев не больше пятнадцати—двадцати минут.
    
— А что бы вы посоветовали? — спросил герцог.
    
— Вы спрашиваете моего совета?
    
— Да. Как планетолога.
    
— И вы готовы ему последовать?
    
— Если он покажется мне благоразумным.
    
— Прекрасно, милорд. Никогда не путешествуйте в одиночку.
    
Лето поднял глаза от приборов.
    
— И это все?
    
— Все. Никогда не путешествуйте в одиночку.
    
— А если бы нас разделило бурей, и мы сделали вынужденную посадку? — вмешался Халлек. — Тогда можно было бы что-нибудь сделать?
    
— «Что-нибудь» — слишком общее понятие.
    
— А что бы сделали вы? — спросил Поль.
    
Каинз хмуро посмотрел на мальчика и снова перевел взгляд на герцога.
    
— Прежде всего я проверил бы, в порядке ли мой защитный костюм. Если я сел на скалу или гуда, где нет червей, останусь в кабине. Если приземлился в открытых песках, постараюсь уйти как можно дальше от махолета. Километр, полтора — не меньше. После этого постараюсь спрятаться под плащом. Махолет червь точно проглотит, а меня, может, и не заметит.
    
— А потом? — спросил Халлек. Каинз пожал плечами.
    
— Потом ждать, пока червь уползет.
    
— И все? — удивился Поль.
    
— Когда червь уйдет, можно попытаться выбраться из пустыни. Если идти осторожно, избегать барабанных песков и текучей пыли, то, если повезет, можно добраться до ближайшей скальной зоны. В пустыне их много.
    
— Барабанные пески?
    
— Слежавшийся песок повышенной плотности. Стоит на него наступить, раздается страшный грохот. Притягивает червей не хуже щитов.
    
— А текучая пыль?
    
— В пустыне имеются впадины, которые на протяжении веков заполнялись пылью. Некоторые из них такие огромные, что в них возникают течения, приливы и отливы. Если туда провалишься, то уже не выбраться.
    
Халлек снова взялся за бализет. Пощипывая струны, он запел:
    
     
      
Рыщут в пустыне хищные звери,
      
Жертву невинную ждут.
      
Боги пустыни коварны, о путник,
      
Близко погибель твоя.
      
Всюду опасность
     
    
    
Внезапно он оборвал песню и наклонился вперед:
    
— Впереди пылевое облако, мой господин.
    
— Вижу, Джерни.
    
— Это-то нам и надо, — сказал планетолог.
    
Поль приподнялся на сиденье, чтобы заглянуть вперед, и увидел желтое облако пыли, которое катилось по пустыне километрах в тридцати от них.
    
— Одна из ваших передвижных фабрик, — пояснил Каинз. — Она в рабочем положении, значит, идет добыча пряностей. Это облако — просто песок, который выбрасывается наружу, после того как пряности оседают в центрифуге.
    
— Над ней воздушный объект, — сказал герцог.
    
— Я бы сказал два… три… четыре… это служба наблюдения. Чтобы предупреждать о гребне червя.
    
— Гребне червя?
    
— Червь создает песчаную волну, которая движется в направлении фабрики. Там, внизу, у них есть еще и сейсмические датчики. Иногда черви ползут слишком глубоко, не образуя гребня, — Каинз осмотрел горизонт. — Где-то поблизости должен летать и воздушный транспорт, но что-то я его не вижу.
    
— И что, черви приходят всегда? — спросил Халлек.
    
— Всегда.
    
Поль наклонился вперед и коснулся плеча планетолога.
    
— Какую зону охраняет каждый червь?
    
Каинз нахмурился: этот ребенок без конца задает взрослые вопросы.
    
— Смотря какой червь.
    
— А что, они очень разные? — полюбопытствовал герцог.
    
— Крупные особи могут контролировать область в триста—четыреста квадратных километров. Немного поменьше… — он замолчал, потому что герцог включил реактивное торможение. Хвост махолета резко опустился. Сопла выключились. В кабине стало значительно тише. Гибкие крылья выгнулись двумя чашами, опираясь на воздушный поток. Герцог накренил машину и, держа правую руку на кнопке управления крыльями, указал левой рукой куда-то далеко на восток.
    
— Это, что ли, гребень червя?
    
Каинз наклонился к лобовому стеклу, всматриваясь вдаль.
    
Поль и Халлек привстали и, прижавшись плечом к плечу, посмотрели туда же. Поль заметил, что охрана, прозевав неожиданный маневр, проскочила было вперед, но теперь по широкой дуге возвращалась обратно. Фабрика пылила прямо перед ними, в каких-нибудь трех километрах.
    
Там, куда показывал герцог, виднелась бесконечная дюнная рябь. Дюны набегали одна на другую до самого горизонта, их тени накладывались друг на друга, образуя сложный пятнистый узор. В этой желто-серой пестроте лишь угадывалась узкая движущаяся полоска — крохотный песчаный гребешок. Так бывает, когда у поверхности воды плывет большая рыба, подумал Поль.
    
— Песчаный червь, — произнес Каинз. — Причем достаточно крупный. — Он выпрямился, взял с пульта управления микрофон, настроился на новую частоту и, мельком глянув на висевшую перед ними таблицу, сказал: — Вызываю фабрику в секторе Дельта 9-аджакс. Фабрика в секторе Дельта 9-аджакс. Гребневое предупреждение. Как слышите? Прием.
    
В динамике послышался треск статических разрядов, потом раздался голос: «Кто вызывает сектор Дельта 9-аджакс? Прием».
    
— Они, похоже, не очень-то испугались, — сказал Халлек,
    
— Мы не указаны в графике, — продолжал Каинз, — находимся на северо-западе в трех километрах от месторождения. Гребень идет на вас пересекающимся курсом, встреча предположительно через двадцать пять минут.
    
Из динамика прохрипел еще один голос: «Говорит старший наблюдатель. Подтверждаю гребень. Ждите уточнения времени контакта. — короткая пауза, потом: — Контакт через двадцать шесть минут, погрешность минус. Данные точные. Кто на неуказанном в графике объекте? Прием…»
    
Халлек скинул ремень безопасности и протиснулся вперед, между герцогом и Каинзом.
    
— Это постоянная рабочая частота, доктор Каинз?
    
— Да. А что?
    
— Кто может нас слышать?
    
— Только экипажи в непосредственной близости. Слишком сильное затуханье.
    
Динамик затрещал снова: «Это Дельта 9-аджакс. На кого оформлять вознаграждение? Прием».
    
Халлек посмотрел на герцога.
    
— Тому, кто первый обнаружит гребень, полагается вознаграждение, — пояснил Каинз. — Размеры вознаграждения зависят от груза пряностей. Они хотят знать…
    
— Скажите им, кто увидел этого червяка, — разрешил Халлек.
    
Герцог кивнул. Каинз на мгновение замешкался, потом поднес микрофон ко рту:
    
— Наблюдательское вознаграждение герцогу Лето Атрейдсу. Герцогу Лето Атрейдсу, Прием.
    
Голос в динамике показался далеким и искаженным из-за очередного сильного разряда: «Поняли и благодарим».
    
— Теперь скажите им, чтобы разделили вознаграждение между собой, — приказал Халлек. — Скажите, что так пожелал герцог.
    
Каинз глубоко вздохнул и вышел на связь:
    
— Герцог желает, чтобы вы разделили вознаграждение между командой. Как поняли? Прием.
    
«Все поняли. Еще раз спасибо», — раздалось из динамика.
    
— Я совсем забыл упомянуть, что Джерни прекрасно умеет обходиться с людьми, — улыбнулся герцог.
    
Каинз озадаченно посмотрел на Халлека.
    
— Пусть люди знают, что герцог заботится об их безопасности, — невозмутимо сказал Халлек, — Глядишь, и другим расскажут. Я сомневаюсь, чтобы харконненские агенты могли нас подслушать на местной рабочей частоте. — Он огляделся по сторонам. — К тому же мы не одни. Ладно, рискнем.
    
Герцог направил махолет к клубящейся песком фабрике.
    
— А что дальше?
    
— Где-то поблизости находится специальный транспорт, — ответил Каинз. — Он должен подлететь и унести фабрику по воздуху.
    
— А если он поврежден?
    
— Потеря какой-то части оборудования неизбежна. Подлетите поближе к фабрике, милорд. Право же, это будет интересно.
    
Герцог, нахмурившись, склонился над приборами, и они вскоре вошли в дрожащий над фабрикой воздушный столб.
    
Поль принялся наблюдать, как огромное чудовище из металла и пластика отплевывает пыль и песок. Оно походило на гигантского голубоватого жука, каждая лапка которого оканчивалась широкими гусеницами. Из головы жука выходил хоботок и широкой воронкой упирался в песчаный грунт.
    
— Богатые залежи, судя по цвету, — оценил Каинз. — Я думаю, они постараются не бросать работу до последней минуты.
    
Герцог увеличил жесткость крыльев, и махолет, немного спустившись, начал описывать над фабрикой широкий круг. Охране он приказал держаться на той же высоте и кружиться над ними.
    
Поль то посматривал на вырывающуюся из широкой трубы желтую пыль, то переводил взгляд на пустыню, следя за приближением червя.
    
— А почему мы не слышим, как они вызывают транспорт? — спросил Халлек.
    
— Связь с транспортом обычно ведется на другой частоте, — ответил Каинз.
    
— А почему каждую фабрику не сопровождают два транспорта? — задал вопрос герцог. — Там, внизу, не меньше двадцати шести человек, не считая стоимости оборудования…
    
— У вас не…
    
Но Каинза оборвал сердитый голос из динамика: «Эй, вам не видно, где транспорт? Он что-то не отвечает».
    
Невнятный ответ утонул в шуме и треске. После наступившего молчания снова раздался первый голос: «Отвечайте по порядку. Прием».
    
«Говорит первый наблюдатель. Транспорта не вижу. Прием».
    
«Говорит второй наблюдатель. Транспорта не вижу. Прием».
    
«Говорит третий наблюдатель. Транспорта не вижу. Прием»,
    
Наступила тишина.
    
Герцог посмотрел вниз. Тень махолета падала как раз на фабрику.
    
— Только четыре наблюдателя?
    
— Четыре, — подтвердил Каинз. — Нас сопровождают еще четыре машины. Наши кабины побольше, если потеснимся, к нам влезет еще трое. Наблюдатели смогут поднять не больше двух каждый.
    
Поль быстро сосчитал в уме:
    
— Остается еще трое.
    
— Так почему же за каждой фабрикой не закреплено по два транспорта? — повысил голос Лето.
    
— У нас не так много оборудования, — ответил ученый.
    
— Тем больше причин получше защищать то, что у нас есть!
    
— Куда мог провалиться этот транспорт? — спросил Халлек.
    
— Возможно, совершил вынужденную посадку где-то за пределами видимости, — предположил Каинз.
    
Герцог вырвал у него микрофон, но замешкался нажать пальцем на кнопку.
    
— Как они могли потерять из вида транспорт?
    
— Они следили за горизонтом, для них главное — гребень червя.
    
Лето нажал пальцем выключатель и заговорил:
    
— На связи ваш герцог. Мы сейчас спустимся и снимем команду с девятой Дельты. Службе наблюдения — приказываю присоединиться к нам. Вы приземляетесь на восточной стороне, мы — на западной. Прием, — он наклонился к пульту, настроился на свою личную частоту, повторил приказ группе сопровождения и передал микрофон Каинзу.
    
Планетолог снова перешел на местную частоту и из динамика вырвался голос: «…почти полный трюм пряностей! У нас почти полный трюм! Мы не можем все бросить из-за какого-то червяка. Пусть он провалится!»
    
— К черту пряности! — рявкнул герцог. Он снова вырвал микрофон: — Пряностей мы еще наберем. У нас хватит места для всех, кроме троих человек. Тяните жребий или решайте, как вам нравится, кто полетит, Но вы улетаете, это приказ!. — Он, не глядя, сунул микрофон Каинзу и пробормотал «извините», когда тот потряс ушибленным пальцем,
    
— Сколько у нас времени? — спросил Поль.
    
— Девять минут, — ответил планетолог.
    
— Наша посудина, пожалуй, помощнее остальных, — задумчиво произнес герцог. — Если мы включим двигатели и выпустим крыло на три четверти, то, наверное, сможем взять еще одного.
    
— Этот песок очень мягкий, — предостерег Каинз.
    
— Стартуя с четырьмя пассажирами на борту, мы можем сломать крылья, мой господин, — добавил Халлек.
    
— Не на моем махолете, — герцог снова уткнулся в приборы — машина заходила на посадку. Вот она заскользила по песку, крылья встали торчком, и махолет остановился в двадцати метрах от агрегата.
    
Фабрика казалась неподвижной, песок больше не вылетал из труб. Она выглядела бы безжизненной грудой металла, если бы не легкое механическое подрагивание, ставшее более заметным, когда герцог распахнул дверцу кабины.
    
И сразу же в нос ударил резкий запах корицы — тяжелый и острый.
    
Хлопая крыльями, напротив них стали приземляться наблюдатели. Одновременно выстроилась в линию вся группа сопровождения.
    
Поглядев на фабрику, Поль увидел, какая она огромная но сравнению с окружавшими ее махолетами, — словно мелкие мошки вокруг воинственного рогатого жука.
    
— Поль и Джерни, освободите задний отсек, — приказал герцог. С помощью ручных приводов он уменьшил размеры крыльев до трех четвертей, задал стартовый угол и проверил датчики реактивного двигателя. — Какого лешего они не выходят?
    
— Надеются, что еще появится транспорт, — предположил Каинз. — У них есть еще несколько минут, — и он посмотрел на запад.
    
Остальные повернули головы в том же направлении. Гребня не было видно, но казалось, что в воздухе висели тревога и беспокойство.
    
Герцог взял микрофон и настроился на командную частоту:
    
— Выбросить из двух машин генераторы поля. Первые двое. Вы сможете взять на борт еще по одному человеку. Мы никого не оставим этой гадине. — Он снова переключился на рабочих и повысил голос: — Эй, вы, на девятой Дельте! Давай выходи! Живо! Это приказ вашего герцога. Пошевеливайтесь, а не то я искромсаю ваше корыто лазером!
    
Щелкнул замок в передней части корпуса и почти сразу же в задней. По трапу один за другим поползли люди. Последним вылез высокий мужчина в залатанной робе. Он легко спрыгнул сначала на гусеницу, а оттуда на песок.
    
Лето повесил микрофон, высунулся из кабины и заорал:
    
— Быстро по двое в каждый наблюдатель!
    
Мужчина в залатанной робе тут же составил четыре пары и вытолкнул их на другую сторону.
    
— Четверо сюда! Четверо в тот, что за мной! — он показал пальцем на стоявший за ними махолет охраны, команда которого спешно выковыривала из кабины генератор поля. — И еще четверо в следующий! — он показал на соседнюю машину, рядом с которой уже валялся выброшенный генератор. — И по трое в остальные! Да бегом же, песчаные крысы!
    
Высокий мужчина закончил распределять людей и неторопливо направился к ним с тремя своими товарищами.
    
— Я слышу червя, но пока что не вижу, — сказал Каинз.
    
Теперь и они слышали — далекий, но неуклонно приближающийся звук, похожий на шипение точильного камня.
    
— Что за манера — все делать вразвалку, — буркнул себе под нос Лето.
    
Вокруг них захлопали крылья махолетов. Герцогу вспомнилась родная планета. Он представил себе поляну в джунглях и стаю воронов, взлетающих с туши дикого быка при появлении опасности.
    
Рабочие столпились под кабиной и начали карабкаться внутрь. Халлек им помогал, затаскивал в задний отсек.
    
— Ну, ну, ребятки, — покрикивал он, — пошевеливайтесь.
    
Поль, зажатый каким-то грязным, потным человеком в угол, почувствовал в запахе его пота панический страх. Ему бросилось в глаза, что на двоих рабочих защитные костюмы были плохо затянуты. Все это он решил запомнить на будущее. Пусть отец прикажет ввести жесткий контроль за одеждой. Если мы будем пренебрегать мелочами, то люди совсем разболтаются.
    
Последний втиснулся со словами:
    
— Червяк уже здесь! Давайте скорей!
    
    
    
    
Герцог уселся поудобнее и, нахмурившись, произнес:
    
— У нас еще целых три минуты расчетного времени. Верно ведь, доктор? — Он закрыл дверцу и проверил, надежно ли она защелкнулась.
    
— Совершенно верно, милорд, — сказал Каинз, подумав при этом: А он хладнокровен, этот герцог.
    
— Все в порядке, мой господин, — сказал сзади Халлек.
    
Герцог кивнул, наблюдая за тем, как стартует последний из махолетов охраны. Потом осмотрел зажигание, бросил последний взгляд на крылья и приборы и включил реактивный двигатель.
    
Ускорение вдавило их с Каинзом в сиденья, а людей в отсеке — в заднюю стенку кабины. Планетолог исподволь наблюдал, как герцог обращается с приборами — уверенно и точно. Махолет оторвался от песка, и герцог то и дело переводил взгляд с пульта управления на крылья.
    
— Тяжеловато старушке, мой господин, — сказал Халлек.
    
— Вытянет. Это машина надежная. Боишься — растрясу груз по дороге, а Джерни?
    
— Никак нет, мой господин, — улыбнулся Халлек.
    
Герцог слегка накренил махолет и начал описывать широкий круг над фабрикой.
    
Притиснутый к самому окну Поль смотрел на застывший внизу неподвижный агрегат. Песчаный гребень вздымался уже не более чем в четырехстах метрах от него. Песок вокруг фабрики заходил ходуном.
    
— Червь сейчас прямо под ней, — объяснил планетолог. — Вам повезло — вы увидите очень редкое зрелище.
    
Пустыня под ними пошла мелкой рябью. Огромная конструкция стала заваливаться вправо — туда, где песок начал закручиваться спиралью, Спираль завертелась все быстрее и быстрее. Воздух на сотни метров вокруг заполнился песком и пылью.
    
И тут они увидели!
    
В песке распахнулась огромная дыра. Солнечный свет блеснул на сверкающей сетке из длинных белых спиц. Диаметр отверстия по крайней мере вдвое больше, чем фабрика, прикинул навскидку Поль. Не отрываясь, он смотрел, как она соскользнула в кипящую пыль и исчезла. Дыра затянулась.
    
— Боже, ну и чудовище, — простонал прижатый к Полю мужчина.
    
— Слопал, гад, все наши пряности, — выругался другой.
    
— Кое-кто еще за это заплатит, — ответил ему герцог. — Можете не сомневаться.
    
Голос отца звучал ровно, но Поль почувствовал, что он здорово рассержен. Мальчик вполне разделял его чувства — какое преступное разбазаривание техники!
    
В наступившей тишине они услышали голос Каинза.
    
— Благословен Творило и Его воды, — бормотал он. — Благословен Его приход и уход. Пусть путь Его очищает мир. Да хранит Он мир для своего народа.
    
— Что вы сказали? — спросил Лето.
    
Но Каинз молчал.
    
Поль посмотрел на окружавших его людей. Они испуганно глядели Каинзу в затылок. Один из них прошептал:
    
— Лит…
    
Каинз недовольно обернулся. Рабочий пристыженно замолчал.
    
Один из спасенных внезапно зашелся в кашле — сухом и хриплом. Прокашлявшись, он прошипел:
    
— Пропади оно все пропадом!
    
Ему отозвался высокий, тот, кто последним вышел из фабрики:
    
— Успокойся, Кос. А то ты никогда не откашляешься… — он принялся распихивать плечами остальных, пока не устроился так, что ему стал виден затылок герцога. — Я думаю, вы и есть герцог Лето. Значит, это вам мы должны говорить спасибо, что остались в живых. Не пролетай вы тут, нам всем пришел бы конец…
    
— Успокойся, парень, и не мешай герцогу крутить баранку, — пробурчал Халлек.
    
Поль покосился на него. Похоже, Джерни тоже разглядел складки в уголках рта Лето. Когда герцог бывал не в духе, то окружающие предпочитали помалкивать.
    
Махолет закончил свою дугу и собрался лечь на обратный курс, как вдруг внизу показались люди. Песчаный червь уже ушел на глубину, но рядом с местом, где только что стояла фабрика, отчетливо виднелись две человеческие фигуры. Они направлялись на север, и у Поля возникло ощущение, что они скользят над песком, почти не поднимая за собой пыли.
    
— А это еще что такое? — рявкнул герцог.
    
— Два недотепы отправились прогуляться, господин герцог, — ответил высокий рабочий.
    
— А почему вы про них ничего не сказали?
    
— Так они же вытянули жребий!
    
— Милорд, — вмешался Каинз, — местным людям хорошо известно, что тому, кто остался на территории червей, уже ничем не поможешь.
    
— Я вызову с базы спасательную бригаду.
    
— Как хотите, милорд. Но думаю, пока они сюда доберутся, спасать уже будет некого.
    
— Все равно я вышлю машину,
    
— Они вынырнули прямо из того места, где был червь, — сказал Поль. — Как им удалось убежать?
    
— У песчаной воронки пологий склон, и возникает обман зрения, — хладнокровно ответил планетолог.
    
— Мы только попусту расходуем топливо, мой господин, — рискнул вмешаться Халлек,
    
— Ладно, Джерни.
    
Герцог развернулся в сторону Большого Щита. Охрана заняла положенные позиции: под ними, сверху и по бокам.
    
Поль обдумывал слова высокого рабочего и Каинза. Он чувствовал в них полуправду, почти ложь. Те, внизу, двигались так уверенно, словно знали способ перемещаться, не привлекая червей.
    
Его озарило: Вольнаибы! Кто еще может так спокойно ходить по пустыне? О ком еще можно совершенно не беспокоиться, зная, что они в полной безопасности? Они знают, как выжить в пустыне! Они знают, как обмануть песчаных червей!
    
— Что делали вольнаибы на фабрике? — спросил Поль.
    
Каинз резко обернулся.
    
Высокий посмотрел на Поля широко раскрытыми глазами, синими-синими, без намека на белки.
    
— А это что за малец? — спросил он.
    
Халлек протиснулся между ним и Полем:
    
— Это Поль Атрейдс, наследник герцога.
    
— Почему он говорит, будто на нашей жужелице были вольнаибы?
    
— Потому что они похожи на вольнаибов, — спокойно ответил Поль.
    
Каинз фыркнул.
    
— По внешнему виду вольнаибов не отличишь, — он посмотрел на рабочего: — Эй, ты, — кто эти двое?
    
— Да приятели одного из наших. Простые деревенские парни, которые захотели посмотреть, как добывают пряности.
    
Каинз отвернулся:
    
— Вольнаибы!
    
Но он помнил, что говорила легенда: «И распознает Лизан аль-Гаиб всякую ложь вашу!»
    
— Эти парни уже, наверное, покойнички, молодой господин. Не будем говорить о них плохо.
    
Но Поль знал, что они лгут. Не зря Джерни инстинктивно занял оборонительную позицию. Он сухо сказал:
    
— Не очень-то приятно умирать в таком месте.
    
Не оборачиваясь, Каинз ответил:
    
— Когда Господь указывает человеку, где умереть, он делает так, что человек сам туда приходит.
    
Лето исподлобья посмотрел на него.
    
Каинз ответил ему таким же взглядом. Он чувствовал себя неуютно и попытался сформулировать свои мысли: Герцога больше волнуют люди, чем пряности. Чтобы спасти людей, он рисковал своей жизнью и жизнью своего сына. Ему было наплевать на фабрику с полным грузом пряностей. А то, что людям угрожала опасность, вывело его из себя. Такой вождь способен внушить своим подданным безграничную преданность. Голыми руками его не возьмешь.
    
Против своей воли, пренебрегая всеми сделанными прежде выводами, Каинз вынужден был признать: Мне нравится этот герцог.
   
   
    
     
~ ~ ~
    
    
     
Великая личность — понятие сиюминутное. Величие не есть нечто постоянное. В основном оно опирается на способность людей к мифотворчеству. Так называемый великий человек должен постоянно ощущать, что он как бы находится внутри мифа. Он должен, как зеркало, отражать направленные на него лучи славы. И должен обладать обостренно критическим отношением к себе. Только это может спасти его от восхищения собственными достоинствами. Только это может дать ему чувство внутренней свободы. Если человек не самокритичен, то его может погубить далее случайная слава.
     Принцесса Ирулан, «Избранные высказывания Муад-Диба».
    
    
    
С наступлением сумерек в огромной столовой аракинского замка зажглось множество поплавковых ламп. Бьющий в потолок свет тускло отражался на бычьей голове с испачканными кровью рогами и поблескивал на портрете старого герцога.
    
Внизу, под фамильными реликвиями, сверкала белизной скатерть с разложенным на ней старинным серебром Атрейдсов. Подле каждого прибора возвышались маленькие фарфоровые архипелаги, окруженные сверкающей колоннадой хрустальных бокалов. Вокруг стола выстроились массивные деревянные стулья, а с потолка свисала огромная люстра в классическом стиле. Ее еще не зажгли, и тяжелая цепь скрывалась в полумраке высокого свода, где был уже установлен мощный чувствительный ядолов.
    
Как раз об этом ядолове как символе современного общества и размышлял герцог, заглянувший в столовую проверить, все ли готово.
    
Все одно к одному, думал он, сами слова, которыми мы пользуемся, выдают нас с головой. Это язык предателей, лжецов и убийц. Что нас сегодня ждет: чемерк в вине или чомас в телятине?
    
Он покачал головой.
    
Стол был уставлен большими хрустальными графинами с водой — напротив каждого прибора. Герцог прикинул, что этой воды какой-нибудь бедной аракианской семье хватило бы на год.
    
У самых дверей стояли широкие чаши для омовения, с желтыми и зелеными ободками. Рядом с чашами — стойка для полотенец. Экономка ему объяснила, что по обычаю гости при входе в столовую должны опустить руки в чашу и несколько раз плеснуть водой на пол, потом вытереть руки полотенцем и бросить его под ноги. После обеда за выжимками из полотенец у ворот замка соберутся нищие.
    
Чего еще ждать в харконненском владении, мелькнуло у Лето. Все, что угодно, лишь бы унизить человека! Он глубоко вздохнул, чувствуя, как напрягаются мышцы от накатившего гнева.
    
— Этого обычая больше не будет, — пробормотал он.
    
Из ведущей на кухню двери напротив показалась служанка — сморщенная, какая-то скукоженная старуха — ее тоже порекомендовала экономка. Герцог поднял руку, подавая ей знак. Старуха вышла из-за двери и засеменила к нему через всю залу. Пока она шла, герцог рассматривал ее лицо — грубая, дубленая на солнце кожа и синие глаза без белков.
    
— Милорду что-то угодно? — она склонила голову и полуприкрыла глаза.
    
Он указал рукой на чаши:
    
— Все это — убрать. Вместе с полотенцами.
    
— Но… Благороднорожденный…
    
— Я знаю обычай, — оборвал герцог. — Унести чаши к воротам. Как только мы сядем за стол и до конца обеда выдавать каждому нищему по полной чашке воды. Ясно?
    
Сморщенное лицо исказилось целой гаммой чувств: злобой, досадой, обидой…
    
Герцог внезапно сообразил, что старуха-то, наверное, собиралась торговать выжимками из затоптанных ногами полотенец, вымогая последние гроши у несчастных, толпящихся перед воротами. Возможно, это тоже обычай.
    
Его лицо потемнело, и он нахмурился:
    
— У дверей я поставлю солдата. Он проследит, чтобы мой приказ был в точности выполнен.
    
Круто развернувшись, он вышел и направился в Большую гостиную. В голове теснились воспоминания, бессвязные, как бормотание старой, беззубой бабки. Речки, озера, волны, травы… Яркое солнце и никакого песка. Летние дни пронеслись в памяти, прошелестев как листья на ветру.
    
Все в прошлом.
    
Да ведь я старею, подумал он. Надо же, как расчувствовался! А из-за чего? Из-за наглой, жадной прислуги!
    
В Большой гостиной стояла у камина леди Джессика, окруженная группой гостей. Яркое пламя трещало и отбрасывало красноватые отблески на тонкие дорогие ткани, драгоценности и кружева. Он узнал фабриканта из Картага, выпускающего защитные костюмы, агента по торговле электронным оборудованием, торговца водой, шикарный особняк которого находился почти на самом южном полюсе, рядом с его ледоперегонным заводом, представителя банка Гильдии, высокого и настороженного, поставщика запчастей к технологическому оборудованию и некую тощую даму с бесстрастным взглядом, якобы занимающуюся межпланетным туризмом, на деле же обслуживающую шпионов, контрабандистов и им подобных.
    
Большинство женщин в гостиной, казалось, принадлежали, к одному типу: одеты безукоризненно модно, держатся безупречно, этакая смесь неприступности с почти животной чувственностью.
    
Даже не будь Джессика хозяйкой дома, она все равно выделялась бы среди остальных, подумал герцог. На ней не было никаких драгоценностей, для своего вечернего туалета она выбрала теплые тона. Длинное платье повторяло цвет пылающего в камине огня, отливающие бронзой волосы схвачены темно-коричневой, как весенняя земля, лентой.
    
Он догадался, что это сочетание не случайно — она тонко упрекает его, намекает на возникшую между ними в последнее время холодность. А теплые тона всегда ему нравились, Джессика прекрасно знает об этом.
    
Среди остальных, даже не среди, а скорее чуть в стороне, стоял Дункан Айдахо. Его парадная форма сверкала золотым шитьем, плоское лицо абсолютно непроницаемо, черные вьющиеся волосы аккуратно причесаны. Отозванный из пустыни, он выполнял специальное распоряжение Хайвата: «Под видом охраны леди Джессики, держать ее под постоянным наблюдением».
    
Герцог оглядел залу.
    
В углу, окруженный подобострастными юнцами и девицами — отпрысками состоятельных людей Аракина, стоял Поль. В этой группе бросались в глаза трое офицеров из личной охраны герцога, почти на голову возвышавшиеся над остальными. О девицах герцог позаботился сам. При желании молодой наследник мог бы неплохо позабавиться. Но Поль обращался со всеми одинаково — сдержанно и благородно.
    
Он будет носить титул с достоинством, подумал герцог и тут же ощутил холодок где-то внутри: по сути дела это была мысль о смерти.
    
Поль увидел в дверях отца и отвел глаза. Всюду вокруг него расхаживали гости, сверкали драгоценными перстнями руки, звенели бокалы (провозглашая заздравный тост, каждый незаметно проверял напиток крохотным, встроенным куда-нибудь в запонку ядоловом). Но разглядывая лица, он вдруг понял, какие все здесь чужие друг другу. Под дешевыми улыбчивыми масками скрывались гнусные мысли, а за безмятежным щебетом — холодная немота сердец.
    
У меня кислое настроение, решил Поль и подумал: А что бы сказал по этому поводу Джерни?
    
Он знал, откуда взялось это настроение. Ему ужасно не хотелось разыгрывать роль молодого наследника, но отец настоял: «Ты занимаешь определенное положение в обществе. Это позиция, на которой надо закрепиться. Ты уже достаточно взрослый, сынок. Почти мужчина».
    
    
    
    
Поль увидел, как его отец показался в дверях, осмотрел присутствующих и направился через всю залу к группе, где была леди Джессика.
    
Как раз в ту минуту, когда он к ним подошел, торговец водой задал ей вопрос:
    
— Правда ли, что герцог хочет наладить управление погодой?
    
Стоя у него за спиной, герцог ответил:
    
— Мы не строим таких далеких планов.
    
Торговец обернулся, и герцог увидел его круглое, невыразительное, смуглое от загара лицо.
    
— А-а-а, герцог. А мы вас не заметили.
    
Лето бросил взгляд на Джессику.
    
— В другой раз рекомендую замечать, — потом снова перевел глаза на водяного магната, рассказал ему про свой приказ относительно чаш для умывания и добавил: — До тех пор, пока мои приказы здесь что-нибудь значат, этого обычая больше не будет.
    
— Это ваш приказ, как повелителя Аракиса, милорд?
    
— Что касается остальных, то я считаю это… вопросом их совести, — ответил герцог.
    
Он обернулся и увидел, что к их группе присоединился Каинз. Какая-то женщина сказала:
    
— Мне кажется, это так великодушно…
    
На нее зашикали.
    
Герцог посмотрел на Каинза, одетого в старомодный темно-коричневый мундир с эполетами гражданской Императорской службы и крошечным золотым знаком отличия на воротничке.
    
Торговец водой сердито спросил:
    
— Значит, герцогу не нравятся наши обычаи?
    
— Этого обычая больше нет, — отрезал Лето, кивнул планетологу, отметил нахмурившееся лицо леди Джессики и подумал: Ей совсем не идет хмуриться. Но зато все обратили внимание, что мы недовольны друг другом,
    
— С позволения герцога, — горячился водный магнат, — я хотел бы продолжить разговор о наших обычаях…
    
— А не пора ли к столу? — спросила Джессика.
    
— Но у нашего гостя есть вопросы, — улыбнулся герцог. Он разглядывал круглое, с большими глазами и толстыми губами лицо торговца и вспоминал, как его отрекомендовал Хайват: «…а за этим водным воротилой тоже надо присматривать. Запомните его имя, милорд, — Лингар Бьют. Харконнены прибегали к его услугам, но так и не добились, чтобы он работал только на них».
    
— Связанные с водой обычаи вообще очень интересны, — Бьют широко улыбнулся в ответ герцогу. — Мне было бы очень любопытно узнать, что вы собираетесь делать с вашей домашней оранжереей? Неужели вы не постесняетесь так роскошествовать на глазах у несчастных?! А, милорд?
    
Герцог гневно уставился на него, чувствуя, как кровь приливает к лицу. В голове вихрем пронеслись мысли: Какая дерзость бросить ему вызов в его же герцогском замке! Ведь этот торгаш только что подписался под обещанием верности Дому Атрейдсов. Бьют понимает, что он крепко стоит. Еще бы: вода на Аракисе — это сила. Если, например, он заминировал все водопроводы так, что их можно подорвать по его сигналу, то… А он, кажется, в состоянии выкинуть такую штуку. Разрушение системы водоснабжения приведет к гибели всей планеты. Ясное дело, что Харконнены ходили перед ним на задних лапках.
    
— Мы с герцогом имеем совсем другие виды на эту оранжерею, — сказала Джессика. Она повернулась к Лето и очаровательно улыбнулась. — Несомненно, мы ее сохраним, но сделаем доступной для всех жителей Аракиса, Я и герцог, мы оба мечтаем о том дне, когда климат изменится настолько, что все эти растения смогут расти повсюду.
    
Умница! подумал Лето. Что, торгаш, скушал?
    
— Мне вполне понятна ваша заинтересованность в воде и погоде, — сказал герцог. — Но я бы посоветовал вам сделать ставку на что-нибудь другое. Настанет день, когда вода перестанет считаться драгоценностью на Аракисе.
    
Говоря это, он продолжал думать: Дать Хайвату задание, пусть как следует займется этим Бьютом и выявит всю его агентуру. Мы должны взять водоснабжение в свои руки. Я ни перед кем не собираюсь ходить на задних лапках.
    
Бьют, по-прежнему улыбаясь, кивнул:
    
— Очень благородная мечта, милорд, — и отступил в сторону.
    
Внимание Лето привлекло выражение лица Каинза. Он не отрываясь смотрел на Джессику. Планетолога нельзя было узнать — так смотрит безнадежно влюбленный или… религиозный фанатик.
    
Каинз потерял над собой всякий контроль, в его голове звучали слова пророчества: «И самые драгоценные ваши мечты будут их мечтами». Он бесцеремонно обратился к Джессике:
    
— Вы что, знаете нечто, сокращающее путь к вашей цели?
    
— А, доктор Каинз, — приветствовал его Бьют. — Ради нас вы бросили нянчиться со своими вольнаибами! Как мило!
    
Ученый посмотрел на него бесстрастным взглядом и ответил:
    
— В пустыне говорят, что, когда у человека много воды, это может стоить ему жизни — он становится слишком беспечным.
    
— В пустыне вообще говорят много странного, — усмехнулся водный магнат, но в его голосе послышалось беспокойство.
    
Джессика подошла к Лето и взяла его под руку, чтобы успокоиться: Каинз сказал: «Сокращающее путь». На древнем языке это звучит: «Квизац Хадерак». Никто не обратил внимания на странные слова планетолога, а сам он сейчас склонился перед одной из дам, которая с ним откровенно кокетничала.
    
Квизац Хадерак, думала Джессика. Выходит, наша Миссия Безопасности и здесь насадила свои легенды. И в ней снова пробудилась ее тайная мечта: Поль может оказаться Квизац Хадераком. Может.
    
Представитель банка Гильдии оживленно беседовал с торговцем водой, резкий голос которого выделялся из общего гула:
    
— …очень многие хотели передать Аракис!
    
Герцог заметил, как эти слова больно ранили Каинза: планетолог чуть не подскочил и тут же стремительно сбежал от своей дамы.
    
Во внезапно наступившей тишине раздался голос офицера личной охраны, который откашлялся и сказал:
    
— Обед подан, милорд.
    
Герцог вопросительно посмотрел на Джессику.
    
— Согласно местным обычаям, хозяева идут к столу последними, после гостей, — она улыбнулась. — Или этот обычай мы тоже прикажем отменить, милорд?
    
Он холодно отозвался:
    
— Это, похоже, хороший обычай. Мы постоим пока здесь, — сухо ответил он.
    
Нужно продолжать делать вид, будто я подозреваю ее в предательстве. Он смотрел на проходящих мимо гостей. Для кого из вас я разыгрываю этот спектакль?
    
Джессика, чувствуя его отчужденность, в который уже раз за последнее время удивилась этому. Он похож на человека, который не в ладах сам с собой. Может, ему не нравится, что я так настойчиво организовывала сегодняшний вечер? Нет, он же сам понимает, насколько нам важно, чтобы здешний свет поскорее начал принимать наших офицеров. Весь город должен воспринимать герцога как родного отца. А это лучше всего сделать, как можно шире внедрившись в общество.
    
Продолжая следить за шествующими мимо парами, герцог вспомнил, как Хайват предостерегал его от этого приема: «Мой господин! Я категорически против!»
    
Лето мрачно улыбнулся. Невеселый был разговор, он настаивал, а ментат упрямо тряс головой: «У меня дурные предчувствия, милорд. На Аракисе все происходит слишком быстро. Это гораздо серьезнее, чем обычные харконненские происки. Гораздо серьезнее!»
    
Поль в сопровождении некоей молодой особы на полголовы выше него прошел мимо отца. Кивая словам своей спутницы, он бросил на герцога кислый взгляд.
    
— Ее отец выпускает защитные костюмы, — шепнула герцогу Джессика. — Мне говорили, что только круглый дурак может отправиться в пустыню в костюме его производства.
    
— А это еще кто, со шрамом, впереди Поля? Я его не приглашал.
    
— Он внесен в список позже. Его пригласил Джерни. Это контрабандист.
    
— Пригласил Джерни?!
    
— По моей просьбе. С Хайватом я все уладила, хотя он сначала сопротивлялся. Его зовут Туйк, Эсмар Туйк. Его очень уважают в своем кругу. И здесь тоже все его знают. Он принят во многих домах.
    
— Но почему он здесь?
    
— Я думаю, что все присутствующие задают себе тот же вопрос. Сомнения и подозрения возникают при одном появлении Туйка. Пусть думают, что ты собираешься отменить приказ о десятине с контрабанды и хочешь пойти на уступки контрабандистам. По-моему, Хайвату тоже понравилась эта идея.
    
— Я не уверен, что она понравилась мне.
    
Он кивнул еще нескольким парам и увидел, что в зале осталось всего несколько человек.
    
— Почему ты не пригласила хоть несколько вольнаибов?
    
— Здесь Каинз.
    
— Да, здесь Каинз, — повторил он. — Какие еще сюрпризы ты для меня приготовила?
    
— Все остальное более чем обычно.
    
Про себя Джессика подумала: Милый мой герцог! Разве ты не видишь, что у этого контрабандиста есть выход на скоростные космолеты, что его можно подкупить? Ну хоть какую-то лазейку должны мы себе оставить, если нам придется бежать с Аракиса!
    
Они вошли в столовую, и она высвободила руку, чтобы Лето было удобнее ее усадить. Затем герцог прошел на свой конец стола. Лакей пододвинул ему кресло. Сразу зашуршали платья, заскрипели стулья, но герцог продолжал стоять. Он подал знак рукой, и телохранители в лакейских ливреях отступили на шаг от стола и замерли, ожидая приказаний.
    
В наступившей тишине все чувствовали себя неуютно.
    
Посмотрев на герцога, Джессика увидела, как подергиваются уголки его рта, как потемнело от гнева его лицо. Что его так рассердило? Не может быть, чтобы приглашенный контрабандист:
    
— Мне задают вопросы, почему я изменил обычай, связанный с чашами у входа, — начал герцог. — А я вам вот что скажу: здесь еще многое изменится.
    
Все решат, что он пьян, подумала Джессика.
    
Лето взял со стола свой бокал с водой и поднял его так высоко, что он весь заискрился на свету.
    
— Я — Кавалер Империи. И потому считаю себя вправе предложить вам тост.
    
Остальные тоже подняли бокалы. Все взгляды устремились на герцога. Наступила тишина. Тихонько подрагивал от легкого сквозняка огонь в лампах-поплавках — была приоткрыта дверь на кухню. По ястребиному лицу герцога пробегали тени.
    
— Я сюда пришел, и я здесь останусь! — рявкнул он.
    
Руки с бокалами дернулись было к губам, но герцог снова поднял руку.
    
— В качестве тоста я хочу провозгласить столь любимое всеми нами изречение: Бизнес — отец прогресса! Счастье улыбается каждому!
    
Он отхлебнул глоток воды.
    
Остальные присоединились к нему, обмениваясь недоуменными взглядами.
    
— Джерни! — громко позвал Лето.
    
Из-за полога, закрывавшего нишу в углу залы, раздался голос Халлека:
    
— Я здесь, милорд.
    
— Спой нам песенку, Джерни.
    
Из ниши раздался минорный аккорд бализета. Слуги, по жесту герцога, означавшему «вольно», начали расставлять блюда: жареный пустынный заяц в соусе сепеда, апломажный сириан, холодная чакка, кофе с меланжем (густой, пряный запах корицы тут же-поплыл над столом) и настоящий pot-a-oie, поданный с каладанским вином.
    
Тем не менее герцог продолжал стоять. Гости ждали. Их внимание раздваивалось между принесенными блюдами и герцогом. Наконец он заговорил: — В старые времена хозяин считал своим долгом по мере своих способностей развлекать гостей… — костяшки сжимающих бокал пальцев побелели. — Петь я не умею, я просто перескажу вам слова песни Халлека. Считайте это другим моим тостом — за тех, кто умер во имя того, чтобы мы могли быть теми, кто мы есть.
    
По залу прошелестел шепот.
    
Джессика опустила глаза и принялась рассматривать своих соседей — водного магната с женой, бледного и строгого представителя банка Гильдии (длинноносый с вытаращенными на герцога глазами, он походил на воронье пугало), контрабандиста Туйка с грубым, изуродованным шрамом лицом, который пристально рассматривал скатерть синими, без белков, глазами.
    
— Вспомним былое, солдаты-друзья, — начал декламировать герцог. — Нашу добычу и наши походы, тех с кем делили вино и невзгоды. Вспомним былое, солдаты-друзья. Дни пролетали, ни цента не знача; нас, улыбаясь, манила удача. Вспомним былое, солдаты-друзья. Тащатся годы, как старая кляча, так же смеется над нами удача. Вспомним былое, солдаты-друзья.
    
На последней строке герцог понизил голос почти до шепота, потом сделал большой глоток из своего бокала и с размаху поставил его на стол. Вода выплеснулась через край на скатерть.
    
Остальные молча начали пить.
    
Но герцог снова поднял бокал и, зная, что остальные обязаны последовать его примеру, выплеснул остатки воды на пол.
    
Джессика сделала это первой.
    
Наступил очень напряженный момент. Она заметила, что Поль, сидящий рядом с отцом, внимательно изучает реакцию окружающих. Да и сама Джессика была крайне изумлена поведением гостей, особенно женщин. Вода в бокалах была питьевая, очищенная, не то что ополоски, выбрасываемые вместе с мокрыми полотенцами. Общее смущение выдавали трясущиеся руки, неверные движения, нервные смешки… Тем временем все безропотно подчинились. Одна женщина бросила бокал на пол и отвернулась, пока ее спутник кинулся его поднимать.
    
Однако, больше всего Джессику заинтересовал Каинз. Планетолог сначала замешкался, а потом вылил содержимое своего бокала в небольшой пакет под форменным пиджаком. Поймав взгляд хозяйки, он улыбнулся ей и приподнял пустой бокал в безмолвном приветствии. Казалось, он ни капельки не смутился.
    
Звуки бализета по-прежнему заполняли комнату, но они уже не были минорными. Наоборот, бализет звенел весело и оживленно, словно стараясь поднять общее настроение.
    
— Итак, приступим к обеду, — объявил герцог и опустился в кресло.
    
Он нервничает и сердится, думала Джессика. Неужели его так взволновала потеря фабрики? Нет, здесь должны быть более глубокие причины. Он ведет себя как человек в отчаянном положении. Она взяла вилку, чтобы естественным движением скрыть нахлынувшую на нее горечь. А разве это не так? Он ведь в самом деле в отчаянном положении.
    
Сначала медленно, потом все более и более оживленно обед пошел своим чередом. Фабрикант, выпускавший защитные костюмы, расхваливал герцогского повара и винные погреба.
    
— И то и другое мы привезли с Каладана, — сказала Джессика.
    
— Превосходно! — восхищался фабрикант, пробуя чакку. — Просто превосходно! Ни малейшего привкуса меланжа. А мы здесь так устали от пряностей!
    
Представитель банка Гильдии обратился к Каинзу:
    
— Как я понимаю, доктор Каинз, еще одна фабрика досталась песчаным червям?
    
— Я смотрю, здесь новости распространяются быстро, — сказал герцог.
    
— Так это правда? — переспросил банкир, переводя взгляд на Лето.
    
— Конечно, правда, — вспыхнул герцог. — Проклятый транспорт как сквозь землю провалился! Просто уму непостижимо, как такая махина могла куда-то запропаститься.
    
— Появился песчаный червь, а поднять фабрику было нечем, — спокойно объяснил Каинз.
    
— Уму непостижимо, — повторил герцог.
    
— И никто не видел, куда подевался транспорт? — удивился банкир.
    
— Наблюдателям положено следить за песком, — ответил Каинз. — Их дело — появление песчаного гребня.
    
А на борту транспорта обычно четыре человека — два пилота и два стропальщика. Если двое или даже один из них работает на врагов герцога, то…
    
— А-ага, понятно, — процедил банкир. — А вы, как Императорский судья-наблюдатель, конечно же, сделаете по этому поводу официальное заявление?
    
— Я сделаю все, что мне полагается, — сухо ответил Каинз. — И, разумеется, не собираюсь обсуждать эту тему за столом, — про себя он подумал: Тощий скелет! Знает ведь, что у меня есть инструкция не обращать внимания на события такого рода.
    
Банкир улыбнулся и снова занялся едой.
    
Джессика сидела и вспоминала одну из лекций, прослушанных когда-то в Бен-Джессерите. Темой лекции была разведка и контрразведка. Лекцию читала добродушная, пышущая здоровьем Преподобная Мать, и ее жизнерадостный голос совершенно не соответствовал теме.
    
«Прежде всего о разведке и контрразведке следует знать то, что все шпионские школы неизбежно накладывают на учеников свой отпечаток. Любое закрытое заведение вырабатывает определенную манеру поведения. Эти манеры и надлежит рассматривать и анализировать в первую очередь.
    
С другой стороны, мотивационная сторона поведения агентов-шпионов в большинстве случаев совпадает. Я хочу сказать, что вы встретитесь с определенными типами поведения, которые будут похожи между собой, несмотря на различие в целях или принадлежность к разным школам. Прежде всего мы с вами научимся выделять этот элемент. Сперва через построение сетки вопросов, выявляющих внутреннюю ориентацию допрашиваемого, потом с помощью анализа особенностей построения мыслеобразов, характерных для его речи. Когда вы этому научитесь, вы сами увидите, что здесь нет ничего сложного: нужно всего лишь провести семантический анализ речи подозреваемого, во-первых, на интонационную насыщенность, а во-вторых, на характерные акценты».
    
Теперь, сидя за столом вместе с сыном, герцогом и гостями, Джессика почти бессознательно сделала однозначный вывод — этот человек является агентом Харконненов. В его речи были все признаки, свойственные Гиде Приме. Правда, искусно замаскированные, но для ее натренированного восприятия они совершенно очевидны.
    
Значит ли это, что Гильдия тоже против Атрейдсов? спросила она себя. Эта мысль ее потрясла. Чтобы скрыть волнение, она обратилась к лакею и распорядилась принести очередное блюдо. И продолжала прислушиваться к разговору, ожидая, пока банкир наконец выдаст свои истинные цели. Сейчас он переведет разговор на невинную с виду тему и постарается заострить внимание на том, что его интересует. Этот стиль работы мы уже знаем.
    
Банкир проглотил кусок мяса, запил его вином и улыбнулся на болтовню своей соседки справа. Какое-то мгновение казалось, что он прислушивается к разговору между герцогом и неким господином в дальнем углу, объяснявшим, почему растения на Аракисе не имеют шипов.
    
— Я люблю наблюдать за нашими птицами, — обратился банкир к Джессике. — Все они, разумеется, хищники, а многие из них научились обходиться совсем без воды и перешли на кровь.
    
Дочь фабриканта, сидящая на противоположном конце стола между Полем и его отцом, нахмурила смазливое личико:
    
— Ах, Су-су, вечно вы скажете какую-нибудь гадость!
    
Представитель Гильдии улыбнулся:
    
— Они называют меня Су-су, потому что я финансирую профсоюз водоносов, — и, видя, что Джессика продолжает молча смотреть на него, добавил: — Вы ведь слышали, как они кричат: «Су-су-сук!» — Он с такой точностью повторил их крик, что большинство гостей засмеялось.
    
Джессика слышала нескрываемое хвастовство в его голосе, но ее гораздо больше заинтересовал укоризненный тон девушки. Она словно извинялась за банкира. Джессика взглянула на Лингара Бьюта. Торговец водой сидел с хмурым видом, уткнувшись глазами в тарелку. До нее наконец дошел смысл сказанного банкиром: «А я тоже заправляю тем, что дает силу и власть на Аракисе — водой!»
    
Фальшь в голосе одного из гостей не укрылась от Поля. Он видел, что мать ведет беседу с бен-джессеритским напором. Он тут же решил включиться в игру, чтобы заставить банкира раскрыть свои карты.
    
— Вы утверждаете, что эти птицы убивают друг друга?
    
— Что за странный вопрос, молодой господин! Я только сказал, что они пьют кровь. Это вовсе не значит, что они пьют кровь себе подобных.
    
— Вопрос совсем не странный, — ответил Поль, и его мать отметила, что он ведет атаку по тем правилам, которым она его учила. — Любой образованный человек вам скажет, что самая жесткая борьба за выживание идет между существами одного вида, — Поль протянул вилку и взял кусочек мяса с тарелки банкира и медленно прожевал. — Они питаются из одного котла. У них совпадают все основные потребности.
    
Оторопевший банкир посмотрел на герцога.
    
— Вы ошибались, считая моего сына маленьким мальчиком, — ответил тот и улыбнулся.
    
Джессика оглядела стол и увидела, как просветлел Бьют и ухмыльнулись Каинз с Туйком.
    
— Это закон природы, — подтвердил Каинз. — Кажется, молодой господин неплохо в этом разбирается. В природе происходит непрерывная борьба за доступ к источникам энергии. А кровь — очень мощный источник.
    
Банкир опустил вилку и раздраженно сказал:
    
— Я слышал, что вольнаибское отродье пьет кровь из своих мертвецов.
    
Каинз покачал головой и невозмутимо, словно читая лекцию, ответил:
    
— Нет, не кровь. Но вода, находящаяся в теле каждого человека, безусловно, должна принадлежать его соплеменникам. Это необходимо, когда вы живете почти вплотную к Великой Пустыне. Там ценится любая вода, а человеческий организм состоит из нее больше чем на семьдесят процентов. Если мы будем говорить о мертвых, то им и в самом деле их вода ни к чему.
    
Банкир уперся обеими руками в стол, и Джессике показалось, что он собрался встать и демонстративно уйти.
    
— Простите меня, миледи, — обратился к ней Каинз, — что я говорю за столом такие ужасные вещи. Но вас пытались обмануть, и я счел своим долгом внести пояснения.
    
— Вы так долго жили среди вольнаибов, что потеряли всякое представление о приличиях, — прошипел банкир.
    
Каинз холодно посмотрел на него, изучая его побледневшее от негодования лицо.
    
— Это что, вызов?
    
Представитель Гильдии замер. Он судорожно сглотнул и ответил:
    
— Нет. Конечно, нет. Зачем же мне оскорблять наших хозяина и хозяйку.
    
Но Джессика отчетливо слышала в его голосе страх. Она видела это по его лицу, дыханию, по пульсации жилки на его виске. Он боялся Каинза!
    
— Наши хозяин и хозяйка сами способны судить, кто и когда их оскорбляет, — парировал планетолог. — Они смелые люди и знают, что такое честь. Мы все можем оценить их смелость хотя бы потому, что они… что они здесь, на Аракисе.
    
Джессика видела, что герцог доволен. Однако этого нельзя было сказать о большинстве присутствующих. Люди убрали со стола руки и, казалось, приготовились к бегству. Явное исключение составляли Бьют, который открыто радовался затруднениям банкира, и Туйк. Контрабандист, похоже, только и ждал, чтобы Каинз подал ему знак. Поль смотрел на ученого с нескрываемым восхищением,
    
— Ну? — спросил Каинз.
    
— Я не хотел вас обидеть, — пробормотал банкир. — Если я вас обидел, пожалуйста, примите мои извинения,
    
— Искренне сказано, искренне принято, — Каинз улыбнулся Джессике и как ни в чем не бывало продолжил есть.
    
Джессика увидела, что контрабандист тоже расслабился. Она сделала себе пометку: Туйк вел себя как адъютант планетолога, готовый в любую минуту броситься ему на помощь. Между Туйком и Каинзом, несомненно, существовала какая-то связь.
    
Лето играл с вилкой и задумчиво посматривал на Императорского контролера. В его поведении явно обозначились перемены в отношении к Дому Атрейдсов. Во время путешествия в пустыне Каинз держался значительно холоднее.
    
Джессика подала знак к следующей перемене блюд. Тут же появившиеся слуги принесли langues de lapins de garenne с красным вином и грибной подливой.
    
Постепенно разговор за столом возобновился, но его оживленность казалась несколько неестественной. Банкир ел молча. Каинз убил бы его, не задумываясь, пришло в голову Джессике. Она вдруг поняла, что Каинз умеет убивать. Он привык к убийству, и это наверняка одно из качеств, присущих вольнаибам.
    
Она повернулась к сидящему слева от нее фабриканту:
    
— Я не перестаю удивляться, насколько важную роль играет на Аракисе вода.
    
— Очень важную, — согласился тот. — А что это за блюдо? Изумительно вкусно!
    
— Язычки диких кроликов в особо приготовленном соусе. Очень старый рецепт.
    
— Не могли бы вы мне его дать?
    
Она кивнула:
    
— Я прослежу, чтобы вам его записали.
    
Каинз поднял глаза на Джессику и сказал:
    
— Все вновь прибывшие на Аракис очень часто недооценивают значение воды в местных условиях. Здесь, видите ли, приходится иметь дело с законом граничных условий…
    
Джессика по голосу поняла, что он ее испытывает.
    
— Понимаю, рост ограничивается уровнем содержания жизненно необходимого вещества, имеющегося в данной системе. в минимальном количестве. И естественно, скорость роста тоже определяется им же… — ответила она.
    
— Нечасто встретишь в людях, принадлежащих к Великим Домам, такое понимание вопросов планетологии. В нашем случае таким жизненно важным веществом, которого меньше всего на Аракисе, является вода. Но помните, что следствием этого роста могут стать побочные продукты, обладающие разрушительным действием. К подобным вопросам следует подходить крайне осторожно.
    
Джессика чувствовала скрытый смысл в словах Каинза, но никак не могла его уловить.
    
— Рост, — повторила она. — Вы полагаете, на Аракисе может установиться естественный кругооборот воды и создадутся нормальные условия жизни?
    
— Это невозможно, — почти выкрикнул торговец водой.
    
Джессика повернулась к нему.
    
— Невозможно?
    
— На Аракисе — невозможно, — повторил Бьют. — Не слушайте вы этого мечтателя. Все наши лабораторные исследования говорят против его домыслов.
    
Каинз посмотрел на него, и Джессика отметила, что разговоры за столом сразу стихли. Все прислушивались к новой словесной стычке.
    
— Лабораторные исследования могут заслонять самые очевидные факты, — начал планетолог. — А они таковы: нельзя опираться на данные, полученные в условиях, отличных от естественных, то есть тех, в которых существуют все нормальные животные и растения.
    
— Нормальные! — фыркнул. Бьют, — Что может быть нормального на Аракисе!
    
— Отнюдь! С помощью самодостаточных систем может быть достигнута определенная гармония. Нужно просто правильно представлять себе возможности планеты и условия, в которых она находится.
    
— Все равно этого не будет никогда, — проворчал торговец водой.
    
Герцог вдруг понял, когда планетолог изменил свое отношение к ним — это произошло в тот момент, когда Джессика сказала, что тропические растения из их оранжереи смогут жить на Аракисе повсюду.
    
— А как бы нам создать такие самодостаточные системы, доктор? — спросил Лето.
    
— Если мы сможем вовлечь три процента зеленой растительной массы Аракиса в процесс переработки продуктов углерода, то сумеем запустить цикл.
    
— Так вся проблема в воде? — герцог видел возбуждение Каинза и чувствовал, что оно передалось и ему.
    
— Вода заслоняет собой все остальные проблемы. На этой планете слишком много кислорода и почти нет его обычных спутников: изобилия растительности и крупных источников свободной двуокиси углерода, например таких, как вулканы. На огромных территориях Аракиса происходят совершенно иные химические процессы.
    
— Но у вас есть какие-нибудь идеи?
    
— В течение очень долгого времени мы занимаемся изучением эффекта Тенсли, поставили очень много экспериментов, правда, почти на любительской базе, но теперь уже готовы сделать серьезные выводы.