1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
   
Голос бухгалтера, как и всегда, напоминал шелест ветра в кустах: 
   
– Мистер Стюарт, как вы думаете, сколько времени займет наше путешествие? 
   
– Не знаю, Мален. Клоро, естественно, постараются избегать оживленных торговых маршрутов и, чтобы избавиться от преследования, предпримут больше скачков через гиперпространство, чем обычно. Меня не удивит, если пройдет целая неделя. А почему вы спрашиваете? Не сомневаюсь, у вас на это есть вполне определенная причина? 
   
– Да, конечно. - Казалось, сарказм Стюарта совершенно не затрагивает Малена. - Просто мне пришло в голову, что было бы разумно экономить продовольствие. 
   
– Продовольствия и воды нам хватит на месяц. Я проверил это в первую очередь. 
   
– Понятно. В таком случае я доем содержимое этой банки. 
   
Что он и сделал, аккуратно воспользовавшись вилкой и время от времени прикладывая платок к абсолютно чистым губам. 
   
Часа через два Полиоркет сумел подняться на ноги. Его немного качало. Не приближаясь к Стюарту, он обратился к нему с того места, где стоял: 
   
– Ты, вонючий шпион зеленых ублюдков, последи-ка за собой! 
   
– Ты слышал, что я говорил, Полиоркет? 
   
– Слышал. А еще я прекрасно слышал, что ты плел про Аристида. Я не стану тратить на тебя силы, потому что ты всего лишь болтливый мешок, надутый вонючим воздухом. Только рано или поздно ты слишком разойдешься и лопнешь - тебе придет конец. 
   
– Буду ждать с нетерпением, - сказал Стюарт. 
   
Тяжело опираясь на свою палку, к ним подковылял Уиндем. 
   
– Ну-ну, - произнес полковник с наигранной веселостью, которой безуспешно пытался прикрыть беспокойство, отчего оно было заметно еще больше. - Не следует забывать, что мы все земляне, черт побери, и пусть вас это поддерживает и вдохновляет. Мы не должны унижаться перед проклятыми клоро. Поставим крест на всех наших разногласиях и будем помнить только, что мы являемся гражданами Земли, которым следует объединиться против инопланетных подонков. 
   
Стюарт непристойно выругался. 
   
Портер стоял сразу за Уиндемом. Они вот уже целый час о чем-то шептались с бритоголовым отставным воякой, и сейчас Портер с возмущением произнес: 
   
– Вы можете, конечно, умничать, Стюарт, только вряд ли это поможет. Выслушайте полковника. Мы тут с ним обсуждали сложившуюся ситуацию. 
   
Портер смыл грязь с лица, намочил волосы и зачесал их назад. Это, однако, не избавило его от небольшого подергивания правого уголка рта и не сделало руки с заусеницами более привлекательными. 
   
– Ладно, полковник, - сказал Стюарт. - Что вы там надумали? 
   
– Я бы хотел, чтобы собрались все, - сказал Уиндем. 
   
– Ну хорошо, зовите их. 
   
Очень быстро подошел Лебланк, за ним, не торопясь, последовал Мален. 
   
– А этот нужен? - спросил Стюарт, махнув рукой в сторону Полиоркета. 
   
– Конечно. Мистер Полиоркет, не могли бы вы присоединиться к нам? 
   
– Отвяжитесь. 
   
– Ладно, - бросил Стюарт, - оставьте его в покое. Лично мне он не нужен. 
   
– Нет, нет, - сказал Уиндем, - это дело касается всех землян. Мистер Полиоркет, вы должны к нам присоединиться. 
   
Полиоркет перекатился на край койки. 
   
– Мне и отсюда все прекрасно слышно. 
   
– Как вы думаете, они - я имею в виду клоро - прослушивают нашу каюту? - спросил Уиндем у Стюарта. 
   
– Нет, с какой стати? 
   
– Вы уверены? 
   
– Естественно, уверен. Они же не знали, что произошло, когда Полиоркет на меня набросился. Просто услышали шум. 
   
– А может, они специально постарались сделать вид, что наша каюта не прослушивается. 
   
– Знаете, полковник, я ни разу в жизни не слышал, чтобы клоро сознательно кого-нибудь обманули... 
   
– Эта вонючка просто обожает клоро, - перебил его Полиоркет. 
   
– Давайте не будем начинать все сначала, - поспешно проговорил Уиндем. - Вот что я хочу вам сказать, Стюарт: мы тут с Портером обсуждали наши проблемы и пришли к выводу, что вы достаточно хорошо знаете клоро и можете придумать способ повернуть наш корабль в сторону Земли. 
   
– Вы ошибаетесь. Я ничего не могу придумать. 
   
– Может быть, существует какая-нибудь возможность отбить корабль у этих зеленых уродов, - предположил Уиндем. - Ну, скажем, у них есть какое-нибудь слабое место. Черт побери, вы же должны понимать, о чем я говорю. 
   
– Скажите мне, полковник, что вас так беспокоит? Ваша собственная шкура или интересы Земли? 
   
– Меня возмущает ваш вопрос! Я хочу, чтобы вы знали: несмотря на то что я, как и любой другой человек, забочусь о собственной безопасности, в первую очередь я думаю о Земле. И считаю, что все остальные со мной согласны. 
   
– Совершенно верно, - мгновенно подтвердил Портер. Лебланк казался обеспокоенным, весь вид Полиоркета выражал презрение. На лице Малена не отразилось ничего. 
   
– Отлично, - кивнул Стюарт. - Конечно, я совершенно точно знаю, что мы не сможем отобрать у них корабль. Они вооружены, а мы нет. Но вот что я вам скажу: вам наверняка известно, почему клоро постарались захватить корабль, не повредив его. Дело в том, что им необходимы корабли. Они лучше нас, землян, разбираются в химии, зато мы добились гораздо больших успехов в астроинженерии. Наши корабли больше, мощнее, и у нас их много. По правде говоря, если бы команда нашего судна с уважением относилась к военным аксиомам, они должны были бы взорвать корабль, как только возникла опасность захвата. 
   
– И погубить пассажиров? - Лебланк пришел в ужас. 
   
– А почему бы и нет? Вы же слышали нашего симпатягу полковника. Каждый из нас ставит интересы Земли выше собственной вонючей ничтожной жизни. Какой толк Земле от того, что мы остались в живых? Никакого. Принесет ли вред этот корабль, попав в руки клоро? Уж можете не сомневаться! 
   
– В таком случае почему, - спросил Мален, - наши отказались взорвать корабль? Наверняка у них была причина. 
   
– Естественно, была. У наших военных существует жесткий закон: ни в коем случае нельзя допускать, чтобы соотношение жертв, понесенных землянами и их врагами, было не в пользу Земли. Если бы они взорвали корабль, погибли бы двадцать военных и семь гражданских лиц, в то время как враг вообще не понес бы никаких потерь. Следовательно, произошло скорее всего вот что: мы пустили их на борт корабля, убили двадцать восемь клоро - не сомневаюсь, что не меньше - а после этого позволили им захватить корабль. 
   
– Болтовня, болтовня, болтовня, - оскалился Полиоркет. 
   
– Во всем этом есть еще и мораль, - продолжал Стюарт. - Нам не отобрать корабль у клоро. Но мы могли бы напасть на них и отвлекать ровно столько времени, сколько понадобится кому-нибудь из нас, чтобы испортить двигатель. 
   
– Что? - крикнул Портер, и Уиндем испуганно махнул ему рукой, чтобы тот вел себя потише. 
   
– Испортить двигатель, - повторил Стюарт. - То есть уничтожить корабль. Мы же все этого хотим, не так ли? 
   
– Не думаю, что что-нибудь получится, - побелевшими губами прошептал Лебланк. 
   
– Ну, тут нельзя быть ни в чем уверенным, пока не попробуешь. А разве мы что-нибудь теряем, предпринимая такую попытку? 
   
– Наши жизни, черт вас подери! - взревел Портер. - Ты, безумный маньяк, ты спятил! 
   
– Если я маньяк, - сказал Стюарт, - и безумен, следовательно, я спятил. Только, по-моему, вы забыли одну истину: в случае нашей смерти - а вероятность такого исхода крайне велика - не пропадет ничего, что представляло бы для Земли ценность; а вот если уничтожим корабль, Земля от этого лишь выиграет. Разве настоящий патриот будет колебаться, какой ему должно сделать выбор? Кто из здесь присутствующих готов поставить собственные интересы выше интересов своей планеты? - Он замолчал и оглядел всех по очереди. - Не сомневаюсь, что про вас этого сказать ни в коем случае нельзя, полковник Уиндем? 
   
Уиндем закашлялся. 
   
– Дорогой мой, дело вовсе не в этом. Наверняка существует возможность сохранить корабль для Земли, не рискуя при этом нашими жизнями, как вы полагаете? 
   
– Отлично. Может быть, вы скажете нам всем, что нужно делать? 
   
– Давайте подумаем. На борту корабля находится всего два клоро. Если бы кто-нибудь из нас смог к ним подобраться и... 
   
– Каким образом? Весь корабль заполнен хлором. Придется надеть скафандр. Сила тяжести в отсеках врага увеличена до привычных им величин, так что тот придурок, что согласится отправиться к клоро, будет ползти, словно металлическая муха, тяжелая и неповоротливая. Да, конечно, можно попытаться подобраться к ним незаметно - это все равно что посоветовать скунсу двигаться по ветру. 
   
– Ну, в таком случае нужно отказаться от этой затеи, - голос Портера дрожал. - Послушайте, Уиндем, и речи не может быть о том, чтобы уничтожить корабль. Лично я достаточно высоко ценю свою жизнь. Если кто-нибудь из вас попытается выкинуть какую-нибудь глупость, я позову клоро и все им расскажу. 
   
– Великолепно, - сказал Стюарт, - вот наш герой номер один. 
   
– Я хочу вернуться на Землю, однако... - проговорил Лебланк. 
   
– Не думаю, что у нас есть серьезные шансы уничтожить корабль, если только... - перебил его Мален. 
   
– Герои номер два и три. А как насчет тебя, Полиоркет? Вот реальная возможность прикончить парочку клоро. 
   
– Я хочу удавить их собственными руками, - прорычал фермер, сжав могучие кулаки. - Подожди, попаду на их планету, тогда пришью целую дюжину. 
   
– Самое время давать подобные обещания, - усмехнулся Стюарт. - А как насчет вас, полковник? Разве вы не хотите бок о бок со мной шагнуть в пасть смерти, покрыв себя славой? 
   
– Стюарт, вы ведете себя цинично и некрасиво. Совершенно очевидно, что, если наши товарищи не согласны с вашим планом, у вас ничего не выйдет. 
   
– Если только я один не управлюсь, не так ли? 
   
– Вы этого не сделаете, слышите? - мгновенно вставил Портер. 
   
– Конечно, не сделаю, - согласился с ним Стюарт. - Я не утверждал, что являюсь героем. Я всего лишь самый обычный патриот и готов отправиться на любую планету, где, меня примут и где я смогу пересидеть войну. 
   
– По правде говоря, существует способ удивить клоро, - задумчиво проговорил Мален. 
   
На его слова никто не обратил бы внимания, если бы не Полиоркет. Он грубо рассмеялся и, указав коротким указательным пальцем с грязными ногтями на Малена, фыркнул: 
   
– Мистер бухгалтер!.. Ну давайте, выкладывайте, мистер бухгалтер. И вам захотелось произнести речь? Вам тоже вздумалось побренчать пустыми, бессмысленными словами? - Он повернулся к Стюарту и зло проговорил: - Пустая брехня! А ты, трепло безрукое, вообще ни на что не способен, кроме болтовни. 
   
Мален подождал, пока Полиоркет замолчит, и только тогда заговорил снова, обращаясь к Стюарту: 
   
– Возможно, нам удастся подобраться к клоро снаружи. В этой каюте наверняка есть С-шлюз. 
   
– А что это такое? - спросил Лебланк. 
   
– Ну... - начал Мален, а потом замолчал, не зная, что сказать. 
   
– Это такое сокращение, приятель, - насмешливо проговорил Стюарт: - Полностью он называется "санитарный шлюз". О С-шлюзах не принято говорить, но онй есть на всех кораблях, во всех больших каютах. Это всего лишь воздушные шлюзы, через которые наружу выбрасываются трупы. Похороны в космосе. Благородная печаль, опущенные головы, капитан произносит речь, которая берет всех за душу - на Полиоркета она не произвела бы никакого впечатления, только ужасно разозлила бы. 
   
– Воспользоваться этим, чтобы покинуть корабль? - Лебланк поморщился. 
   
– А почему бы и нет? Вы что, суеверны? Я вас слушаю, Мален. 
   
Маленький человечек терпеливо ждал своей очереди. 
   
– Оказавшись снаружи, - продолжил он, - можно войти в корабль по одной из паровых труб - если, конечно, повезет. И тогда в рубку управления явится нежданный гость. 
   
– Как это вы придумали такую штуку? - удивленно посмотрел на него Стюарт. - Что вы можете знать о паровых трубах? 
   
Мален кашлянул: 
   
– Вы имеете в виду мою бумажную профессию? Ну... - Он слегка покраснел, помолчал немного, а потом заговорил бесцветным, лишенным каких бы то ни было эмоций голосом: - Наша компания, которая выпускает нарядные коробочки для подарков и всякие безделушки, несколько лет назад стала производить коробочки для конфет в виде космических кораблей. Она была устроена таким образом, что стоило потянуть за веревочку, как в небольших резервуарах с воздухом возникали отверстия, из которых вырывался сжатый воздух - и космический корабль, разбрасывая конфеты, начинал летать по комнате. Специалисты по торговле утверждали, что дети с удовольствием будут, с одной стороны, играть с кораблем, а с другой - собирать конфеты. 
   
На самом деле этот проект потерпел полнейший крах. Корабли били посуду, а пару раз даже нанесли детям травмы. Кроме того, дети не то чтобы с удовольствием собирали конфеты - они устраивали из-за сладостей настоящие баталии. В общем, идея оказалась, мягко говоря, неудачной. Мы потеряли кучу денег. 
   
Однако, пока эти космические корабли разрабатывались, всем было страшно интересно. Эта новая игра отвратительно сказывалась на качестве работы и моральном духе нашей конторы. На некоторое время мы все превратились в специалистов по паровым трубам. Я прочитал множество книг о строительстве космических кораблей. В свободное от работы время, естественно. 
   
– Знаете, идея-то киношная, прямо как в боевиках, - проговорил Стюарт. Он был явно заинтересован. - Но, может быть, из нее что-нибудь и получится, если у нас, конечно, найдется лишний герой. Есть такой? 
   
– А как насчет вас? - спросил Портер, в голосе которого звучало высокомерие. - Вы тут насмехаетесь над нами, отпускаете дешевые шуточки. Что-то я не заметил, чтобы вы рвались в бой. 
   
– А я не герой, Портер, и не скрываю этого. Моя главная цель остаться в живых. Но вы все - благородные патриоты. Полковник ведь так сказал, кажется? Как насчет вас, полковник? Вы же тут у нас заводила. 
   
– Если бы я был моложе, - сказал Уиндем, - и если бы у вас, черт побери, были здоровые руки, я бы с удовольствием набил вам морду, сэр. 
   
– Вот уж в этом я ни секунды не сомневаюсь. Только вы не ответили на мой вопрос. 
   
– Вам прекрасно известно, что в мои годы и с такой ногой... - он хлопнул рукой по коленке, - я не в состоянии проделывать подобные вещи, как бы сильно мне этого ни хотелось. 
   
– Ну да, - сказал Стюарт, - а я безрукий, как охарактеризовал меня Полиоркет. Значит, мы с вами не считаемся. А остальные? Что помешает им совершить этот героический акт? 
   
– Послушайте, - воскликнул Портер, - я хочу, чтобы вы объяснили мне, что вы тут обсуждаете! Как может человек пройти по паровой трубе? А что, если клоро воспользуются трубой в тот момент, когда кто-нибудь из нас будет находиться внутри? 
   
– Ну, Портер, в этом как раз и заключается прелесть риска. Самое интересное. 
   
– Он же заживо сварится, как рак! 
   
– Очень симпатичное сравнение, но, к сожалению, совершенно неверное. Пар будет идти по трубе совсем недолго, может быть, несколько секунд, скафандр выдержит. Однако пар вырывается со скоростью в несколько сотен миль в минуту, так что вас выбросит наружу еще прежде, чем вы успеете вспотеть. Если быть до конца честным, вы окажетесь в открытом космосе достаточно далеко от корабля, так что сможете больше не опасаться клоро. Надеюсь, вы понимаете, что в такой ситуации вернуться на корабль вам вряд ли удастся. 
   
Портер весь взмок. 
   
– И не надейтесь напугать меня, Стюарт. 
   
– Я вас не напугал? Значит, вы готовы отправиться на задание? А вы хорошо себе представляете, что значит оказаться в открытом космосе? Там не будет никого, совсем никого. Сначала вас станет на довольно большой скорости бросать из стороны в сторону, но вы этого не заметите. Вам покажется, что вы замерли на месте. Только звезды мечутся вокруг, превращаясь в светящиеся пятна и полосы. Они не остановятся. Они даже не замедлят движения. А потом откажет обогревательная система скафандра, затем кончится кислород - вы будете умирать очень, очень медленно. У вас будет масса времени на раздумья. Ну а если захочется покончить со всем этим поскорее, можно расстегнуть скафандр. Только удовольствия вы все равно не получите. Я видел лица тех, у кого скафандры порвались в результате несчастного случая ужасающее зрелище. С другой стороны, разумеется, быстро. А потом... 
   
Портер отвернулся и нетвердыми шагами отошел от Стюарта. Тот спокойно, почти весело продолжал: 
   
– Еще одна неудача. Ну, кто готов заплатить самую высокую цену за то, чтобы стать героем? 
   
– Давай, давай, болтай, мистер Трепло, - сказал Полиоркет, и его резкий голос сделал слова еще злее. - Давай, пустозвон, чего замолк? Очень скоро я выбью тебе все зубы, подожди чуть-чуть. Я думаю, кое-кто с удовольствием ко мне присоединится, а, мистер Портер? 
   
Портер посмотрел на Стюарта, словно соглашаясь с Полиоркетом, но промолчал. 
   
– А ты, Полиоркет? Ты же у нас парень что надо, крутой мужик. Помочь тебе надеть скафандр? 
   
– Я скажу, когда мне понадобится твоя помощь. 
   
– Лебланк? 
   
Молодой человек отшатнулся от него. 
   
– Вы же хотите вернуться к Маргарет. 
   
Лебланк только покачал головой. 
   
– А как насчет вас, Мален? 
   
– Ну, я попробую. 
   
– Что? 
   
– Я сказал "да", я попробую. Ведь это же я все придумал. 
   
– Вы что, серьезно? - Стюарт был потрясен. - Почему? 
   
Мален поджал губы: 
   
– Потому что никто другой не хочет. 
   
– Но это же не уважительная причина. Особенно для вас. 
   
Мален пожал плечами. 
   
За спиной Стюарта застучала по полу алюминиевая палка Уиндема. 
   
– Вы действительно намерены туда отправиться? 
   
– Да, полковник. 
   
– В таком случае, проклятье, я хочу пожать вашу руку. Вы... вы настоящий представитель Земли, клянусь небесами. Сделайте это, одержите победу или умрите, я буду свидетелем вашего подвига. 
   
Мален смущенно вытащил руку из трепещущей от энтузиазма ладони полковника Уиндема. 
   
А Стюарт просто стоял и смотрел. Он попал в весьма затруднительную ситуацию. По правде говоря, он оказался в самом необычном из всех положений на свете. Такого с ним еще никогда не случалось. 
   
Он не знал, что сказать. 
   
Атмосфера, в которой пребывали пленники, изменилась. Вместо отчаяния и мрачной тоски всех охватило взволнованное единение заговорщиков. Даже Полиоркет принялся рассматривать скафандры и высказался - коротко, хриплым голосом - какой считает самым подходящим. 
   
У Малена возникли проблемы - скафандр висел на нем мешком, даже несмотря на то что все застежки были затянуты на максимум. 
   
Стюарт неловко держал тяжелый шлем, искусственные руки были не в состоянии надежно за него ухватиться. 
   
– Если у вас чешется нос, лучше почесать его сейчас, посоветовал он. - Боюсь, следующая возможность представится не скоро. - Он не сказал: "Возможно, никогда". 
   
– Думаю, следует взять запасной баллон с кислородом, - бесцветным голосом проговорил Мален. 
   
– Хорошая идея. 
   
– С ограничивающим подачу кислорода вентилем. 
   
Стюарт кивнул: 
   
– Да, да, понятно. Если вас отбросит от корабля, вы попробуете воспользоваться запасным баллоном в качестве реактивного двигателя, при помощи которого можно будет попытаться вернуться к кораблю. 
   
Они надели шлем Малену на голову и прикрепили ему на пояс запасной баллон. Полиоркет и Лебланк подняли бухгалтера над отверстием С-шлюза. Внутри царил пугающий мрак, поскольку металлическая обшивка была выкрашена в черный похоронный цвет. Стюарту показалось, что он уловил какой-то специфический запах - всего лишь шутки чересчур разгулявшегося воображения. 
   
Когда Мален уже почти был в трубе, Стюарт неожиданно постучал рукой по шлему: 
   
– Вы меня слышите? 
   
Мален кивнул. 
   
– Воздух поступает нормально? Никаких проблем? 
   
Мален жестом успокоил его. 
   
– В таком случае не забудьте: вы не должны пользоваться радиоприемником, вмонтированным в скафандр. Клоро могут уловить сигнал. 
   
Стюарт неохотно отошел в сторону. 
   
Сильные руки Полиоркета опустили Малена, и наконец они услышали, как металлические подошвы коснулись внутренней стенки шлюза. Внешняя крышка захлопнулась, силоксановая прокладка с тихим шуршанием встала на место, надежно запечатав С-шлюз. 
   
Стюарт стоял возле рубильника, контролирующего выход из шлюза. Потянул рубильник на себя, и стрелка прибора, определяющего давление внутри трубы, метнулась к нулю. Крошечная красная точка показывала, что шлюз открыт. Потом точка погасла, а стрелка медленно добралась до отметки пятнадцать фунтов. 
   
Они снова открыли крышку, труба была пуста. 
   
Первым заговорил Полиоркет. 
   
– Вот так коротышка! - Фермер с изумлением огляделся по сторонам. - Такой невзрачный, а с характером! 
   
– Послушайте, давайте-ка подготовимся, - перебил его Стюарт. Существует вероятность, что клоро заметили, как мы открывали и закрывали шлюз. Если это так, они обязательно захотят проверить, что тут происходит, нужно будет прикрыть Малена. 
   
– Каким образом? - спросил Уиндем. 
   
– Они заметят, что Малена нигде нет. Мы скажем, что он вышел ненадолго. Клоро знают, что земляне обладают весьма странным качеством - обожают в полнейшем одиночестве проводить время в туалете. Так что не станут проверять. Если нам удастся их в этом убедить... 
   
– А если они захотят подождать, пока Мален вернется, или пересчитают скафандры? - спросил Портер. 
   
– Будем надеяться, что они не станут этого делать, - пожав плечами, ответил Стюарт. - И вот еще что, Полиоркет, постарайся вести себя тихо, когда они появятся. 
   
– Когда этот парень там? - фыркнул Полиоркет. - Ты думаешь, я кто? - Он без всякой злобы посмотрел на Стюарта и почесал затылок. Знаешь, я ведь потешался над ним. Считал, что он... ну, вроде старой бабы. Стыдно как-то. 
   
Стюарт откашлялся и сказал: 
   
– Знаете, я тут говорил всякое разное, теперь мне кажется, что забавного в моих речах было маловато. Я хочу извиниться. 
   
Он отвернулся и с мрачным видом отошел к своей койке. Услышал, что за ним кто-то идет; его дернули за рукав. Оказалось, что это Лебланк. 
   
– Я постоянно думаю о том, что мистер Мален пожилой человек, сказал Лебланк. 
   
– Ну уж это точно. Кажется, ему лет сорок пять или все пятьдесят. 
   
– Как вы полагаете, мистер Стюарт, может быть, мне следовало пойти вместо него? - спросил Лебланк. - Я ведь здесь самый молодой. Мне совсем не нравится мысль о том, что я позволил пожилому человеку... отправиться туда и не пошел сам. Я чувствую себя ужасно. 
   
– Понимаю. Если он погибнет, это будет настоящей трагедией. 
   
– Но ведь он сам вызвался. Мы же его не заставляли, правда? 
   
– Не пытайтесь снять с себя ответственность, Лебланк. Вам от этого легче не станет. Потому что у него-то как раз было меньше всего причин, чтобы рисковать жизнью, меньше, чем у всех остальных. 
   
Стюарт сидел и молча думал. 
   
Ноги Малена потеряли опору, и он начал соскальзывать вниз, все быстрее и быстрее. Он знал, что воздух выталкивает его наружу, тащит за собой, поэтому изо всех сил уперся руками и ногами в стену, чтобы немного замедлить движение. Предполагается, что трупы выбрасывают в открытый космос, подальше от корабля, но он-то не был трупом - пока еще. 
   
Ноги его свободно болтались. Затем раздался щелчок - ботинок с магнитом на подошве прилепился к корпусу корабля, в то время как все остальное тело напоминало пробку, которая вылетела из бутылки с шампанским. Мален на мгновение застыл на краю открытого шлюза неожиданно произошла смена ориентации, теперь он почему-то смотрел на корабль сверху вниз - потом сделал шаг назад, и в этот момент крышка шлюза аккуратно и совершенно самостоятельно вернулась на свое место. 
   
Малена охватило ощущение нереальности всего происходящего. Неужели это он стоит на внешней обшивке корабля? Нет, конечно же, не Рэндольф Ф. Мален. Совсем немногие могут похвастаться тем, что им довелось выходить в открытый космос. Даже те, кто почти всю свою жизнь провел на космических кораблях. 
   
Вдруг он понял, что испытывает боль. Выскочив из шлюза так, что одна нога оказалась прочно прикрепленной к корпусу, Мален словно сложился пополам. Он попытался пошевелиться, очень осторожно, и обнаружил, что его движения стали какими-то беспорядочными и что он практически не в состоянии их контролировать. Вроде бы ничего себе не сломал, хотя все мышцы с левой стороны отчаянно болели. 
   
Тут Мален окончательно пришел в себя и заметил, что небольшие фонарики, встроенные в комбинезон возле запястий, зажжены. Именно благодаря их свету удалось разглядеть внутренности С-шлюза. Он с опаской подумал, что клоро на борту корабля могут заметить два крошечных световых пятна, двигающихся вдоль корпуса. И нажал на кнопку у себя на поясе. 
   
Мален и представить себе не мог, что, стоя на корабле, не сможет разглядеть его корпус. Но вокруг царил полнейший мрак. Были, конечно, звезды - яркие крошечные точки, лишенные измерения. И больше ничего. Нигде. Внизу же не было даже звезд - не удавалось разглядеть собственные ноги. 
   
Мален отклонился назад, чтобы посмотреть на звезды, и у него тут же закружилась голова. Звезды медленно плыли. Точнее, звезды стояли на месте, а вращался корабль, но Мален никак не мог заставить себя в это поверить. Они плыли. Он проследил глазами - вниз, за корабль. На другой стороне появились другие звезды. Черный, пустой горизонт. О существовании корабля можно было догадываться лишь по темному пятну, где царила абсолютная тьма. 
   
Хотя... Да вот же одна звезда, почти у него под ногами! Он, наверное, мог бы до нее дотянуться; и тут Мален понял, что это отражение на сверкающей, словно зеркало, металлической поверхности. 
   
Они неслись вперед со скоростью несколько тысяч миль в час звезды, корабль, он сам. Впрочем, разве это имеет какое-нибудь значение? Для него существовали только тишина, мрак и медленное вращение ярких точек. Он не мог отвести от них взгляда... 
   
Неожиданно Мален ударился головой, упрятанной в шлем, о корпус корабля - раздался тихий звон маленьких колокольчиков. 
   
Его охватила паника, и он принялся водить вокруг себя онемевшими руками в грубых силиконовых перчатках. Снабженные мощными магнитами ботинки по-прежнему надежно удерживали его на корпусе, зато все остальное тело откинулось назад так, что колени согнулись почти под прямым углом. Вне корабля не существовало никакой силы тяжести. Если отклониться назад, никакая сила не станет тянуть верхнюю часть тела вниз и не подскажет суставам, что они принимают неестественное положение. 
   
Он отчаянно прижался к корпусу, и тогда его торс метнулся вверх, но не прекратил своего движения, заняв вертикальное положение - теперь Мален упал вперед. 
   
Он попытался повторить свое упражнение, только очень медленно, развел руки в стороны, чтобы сохранить равновесие, прижал их к корпусу корабля и вскоре сумел сесть на корточки. Осторожно начал выпрямляться. Медленно. Еще чуть-чуть. И еще. Руки помогают удержаться в вертикальном положении... 
   
И вот он уже стоит, его немного подташнивает, и кружится голова. 
   
Мален огляделся по сторонам. О Господи, а где же паровые трубы? Не видно. Черное на черном, пустота на пустоте. На одно короткое мгновение пришлось включить фонарики на запястьях. В космосе не возникло никаких лучей, только эллиптические, резко очерченные пятна голубой стали подмигивали ему, отражая свет. Там, где лучи попадали на клепку, появлялась тень - черная, как сам космос, похожая на острый нож. А световые пятна были четкими, ясными и не рассеивались. 
   
Мален пошевелил руками; его тело тут же чуть качнулось в противоположную сторону - действие и противодействие. И тут он увидел паровую трубу, ее гладкие, цилиндрические бока. 
   
Он было двинулся к ней, но магниты прочно держали ноги. Тогда он напряг правую, потянул, с трудом приподнял, не забывая ни на минуту, что должен контролировать еще и положение тела. Нога висела всего в трех дюймах над корпусом, действие магнитов почти прекратилось; шесть дюймов - и Малену показалось, что нога, вдруг став самостоятельной, вот-вот улетит в непроглядный мрак. 
   
Он снова начал медленно ее опускать, почувствовал действие магнита. Когда подошва находилась в двух дюймах от поверхности, он потерял над ней контроль, и нога снова намертво приклеилась к корпусу; раздался резкий гудящий звук. Его скафандр еще больше усиливал вибрацию, отчего в ушах Малена зазвенело. 
   
Он остановился, охваченный ужасом. Дегидраторы, которые контролировали атмосферу внутри скафандра, не справились со своей задачей - лоб и подмышки Малена покрылись потом. 
   
Он подождал несколько секунд, а потом снова поднял ногу - всего на один дюйм, усилием воли постарался удержать ее в этом положении, затем передвинул горизонтально вперед. Это оказалось совсем легко движение шло перпендикулярно линиям распространения магнитного поля только приходилось постоянно следить за тем, чтобы нога не падала на обшивку корабля резко: требовалось делать все очень медленно, осторожно. 
   
Мален тяжело дышал, каждый шаг давался с трудом, причинял отчаянные страдания. Коленные сухожилия скрипели, бок пронзала нестерпимая боль. 
   
Мален остановился, подождал, чтобы высох пот. Если изнутри запотеет шлем скафандра, он окажется совершенно беспомощным. Затем снова включил фонарики и увидел впереди паровую трубу. 
   
На корабле их было четыре, располагались они по кольцу под углом девяносто градусов друг к другу и служили для "точной регулировки" курса корабля. Грубая регулировка производилась мощными двигателями, находящимися спереди и сзади, которые позволяли набирать необходимую скорость и обеспечивали торможение, а для совершения гиперпространственных скачков имелись гиператомные устройства. Однако время от времени возникала необходимость уточнения направления полета, и тогда за дело принимались паровые трубы. Они могли изменить движение корабля - отправить его вверх, вниз, направо или налево. Используя их попарно, при определенном соотношении мощности каждого двигателя можно было направить корабль в любую сторону. 
   
Это приспособление не удавалось улучшить вот уже несколько веков, поскольку оно было невероятно простым. Атомный котел нагревал воду, содержащуюся в закрытом резервуаре, она превращалась в пар, менее чем за секунду пар достигал таких температур, что разлагался на кислород и водород, а затем на электроны и ионы. Устройство функционировало превосходно, поэтому никого не интересовало, какие именно процессы там идут. 
   
В определенный момент срабатывал клапан, пар начинал вырываться наружу, возникал короткий, невероятно сильный импульс. А корабль, словно по волшебству, поворачивался в противоположном направлении относительно собственного центра тяжести. Как только корабль занимал нужное положение, его фиксировал другой, такой же мощный, импульс, направленный в противоположную сторону, который компенсировал вращательный момент. Корабль продолжал движение на той же скорости, только в противоположном направлении. 
   
Мален подобрался к краю паровой трубы, И неожиданно посмотрел на себя со стороны - крошечная пылинка, балансирующая на яйце, несущемся сквозь космос со скоростью десять тысяч миль в час. 
   
Впрочем, потоков воздуха, которые могли бы сорвать и унести его с поверхности этого яйца, не было, а магнитные подошвы держали даже слишком надежно. 
   
Снова включив фонарик, Мален наклонился, чтобы заглянуть в трубу, и корабль резко ушел вниз - человек снова потерял ориентацию. Он всплеснул руками, машинально пытаясь удержаться, и тут понял, что вовсе не падает. В космосе вообще нет ни верха, ни низа, а есть только то, что растерявшийся разум определяет как верх и низ. 
   
Труба была достаточных размеров, чтобы туда мог забраться человек, ведь иногда возникает необходимость проведения ремонтных работ. В свете своих фонариков Мален заметил ступеньки внутри, совсем рядом с тем местом, где он находился. Он с облегчением вздохнул, хотя теперь и само дыхание давалось ему с трудом. В некоторых кораблях лестниц не было. 
   
Мален подобрался поближе, чувствуя, как корабль раскачивается, пытаясь выскользнуть из-под него. Снова иллюзия. Затем он нащупал ступеньку рукой, оторвал ноги от обшивки и забрался внутрь трубы. 
   
Отвратительный комок в желудке, появившийся там с самого начала, теперь причинял невыносимые мучения. Если сейчас клоро вздумают изменить направление движения корабля, если пар начнет вырываться наружу... 
   
Он этого все равно не услышит и ничего не узнает. Вот он держится рукой за ступеньку, пытаясь осторожно, ощупью отыскать следующую... а через мгновение окажется в открытом космосе, один, не сводя глаз с черной точки, пустоты среди звезд, которая только что была кораблем. Возможно, на короткие секунды его окружит рой пляшущих ледяных кристаллов, переливающихся радужным сиянием в свете его наручных фонариков; они медленно приблизятся к нему и исполнят свой изысканный танец, привлеченные массой тела, словно крошечные планеты к такому же крошечному Солнцу. 
   
Мален почувствовал, как весь снова покрылся испариной, а еще он понял, что ужасно хочет пить. Заставил себя не думать об этом. Придется подождать до того момента, когда можно будет снять скафандр если до этого вообще когда-нибудь дойдет дело. 
   
Ступенька... следующая... еще одна. Сколько их здесь? Рука соскользнула, и Мален с изумлением посмотрел на сверкающую в свете фонарика перчатку. 
   
Лед? 
   
А почему бы ему не быть? Перегретый пар, хотя и обладает невероятно высокой температурой, входит в соприкосновение с металлом при практически абсолютном нуле. Импульс занимает всего долю секунды, за это время металл не успевает нагреться выше температуры замерзания воды. Образуется слой льда, который постепенно испаряется в вакуум. Только скорость, с которой происходит процесс, предотвращает плавление труб и резервуара с водой. 
   
Наконец рука Малена коснулась последней ступеньки. Он снова включил фонарики. И с нарастающим ужасом посмотрел на отверстие диаметром всего в полдюйма, из которого вырывается пар. Сейчас оно казалось совершенно безобидным, мертвым. Впрочем, достаточно микросекунды, чтобы все изменилось... 
   
Отверстие закрывал внешний клапан, который крепился на центральной втулке, на пружинах, подсоединенных к корпусу корабля. Под могучим натиском пара пружины разжимались перед тем, как преодолевалась огромная инерция всего корабли. Пар проникал во внутреннюю камеру, и, хотя общее количество энергии не менялось, она прикладывалась в течение некоторого времени, так что существенно уменьшалась опасность того, что корпус будет пробит. 
   
Мален крепко уперся ногами в ступеньку и нажал на внешний клапан, так что тот слегка подался. Пружина была очень жесткой, но Малену требовалось лишь немного отжать ее для того, чтобы просунуть отвертку. 
   
Он еще раз напрягся, надавил сильнее, чувствуя, как тело начинает вращаться в противоположном направлении. Уперся изо всех сил и аккуратно переключил контрольное реле, освобождающее пружину. Как здорово, что он запомнил все инструкции из книг! 
   
Наконец Мален оказался в переходном шлюзе, довольно просторном опять же для удобства проведения ремонтных работ. Теперь его не выбросит в открытый космос. Если паровая установка и заработает, Малена только прижмет к внутренней стене - достаточно сильно, чтобы превратить в бесформенную массу. Он умрет быстро и, по крайней мере, совсем ничего не почувствует. 
   
Очень медленно Мален отцепил запасной баллон с кислородом. Теперь между ним и рубкой управления был только внутренний люк. Он открывался наружу, в космос, а во время движения пара закрывался еще плотнее, никакой опасности. И никакой возможности открыть снаружи. 
   
Мален приподнялся, прижав согнутую спину к стенке. Дышать стало тяжелее. Запасной кислородный баллон висел под странным углом. Мален взял в руки металлический шланг и принялся колотить по крышке люка. Вибрация стала распространяться по корпусу корабля. Снова и снова... 
   
Это должно привлечь внимание клоро. Им придется выяснить, что здесь происходит. 
   
У него, конечно же, нет никакой возможности узнать, когда они соберутся это сделать. Обычно полагается заполнить воздухом переходный шлюз, чтобы надежно закрыть внешний люк. Но в данный момент внешний люк был распахнут, так что разность давлений будет недостаточной, чтобы заставить его захлопнуться. Воздух просто выйдет наружу. 
   
Мален продолжал стучать. Посмотрят ли клоро на манометр, заметят ли, что стрелка стоит практически на нуле, или посчитают, что так и должно быть? 
   
– Он ушел полтора часа назад, - сказал Портер. 
   
– Знаю, - отозвался Стюарт. 
   
Они нервничали, не находили себе места, но напряженность в отношениях исчезла. Словно все чувства сейчас были сосредоточены на том, что происходило снаружи, на корпусе корабля. 
   
Портеру было ужасно не по себе. Его жизненная философия не отличалась особой сложностью: позаботься о себе сам, поскольку никто другой за тебя этого не сделает. Теперь он уже не был так уверен в справедливости своего постулата, и это его раздражало. 
   
– Думаете, они его поймали? - спросил он. 
   
– Ну, если бы это произошло, мы бы узнали, - ответил Стюарт. 
   
Портер понял, что остальные не рвутся вступать с ним в беседу, и ему стало жаль себя. Он прекрасно понимал товарищей, потому что ничем не заслужил их уважения. В течение нескольких секунд Портер приводил самому себе доводы, оправдывавшие его поведение. Ведь и остальные тоже были напуганы. Человек имеет право бояться. Никто не хочет умереть. По крайней мере, он не сломался, как Аристид Полиоркет. И не плакал, как Лебланк. Он... 
   
Но ведь Мален находится сейчас там, снаружи, в паровой трубе. 
   
– Послушайте, почему он это сделал? - Остальные пленники повернулись к нему, не понимая, но Портеру было все равно. Его настолько беспокоил этот вопрос, что он больше не мог сдерживаться. Я хочу знать, почему Мален рискует жизнью? 
   
– Этот человек, - ответил ему Уиндем, - настоящий патриот. 
   
– Нет, ничего подобного! - Портер был близок к истерике. - У коротышки нет никаких чувств. Им двигают только уважительные причины, и я хочу знать какие, потому что... 
   
Он не закончил предложения. Мог ли он сказать вслух, что, если эти причины достаточно серьезны для бухгалтера средних лет, они могут оказаться серьезными и для него? 
   
– Он просто невероятно храбрый человек, хоть и ростом не вышел, сказал Полиоркет. 
   
Портер вскочил на ноги. 
   
– Подождите, - быстро проговорил он. - Мален может там застрять. Что бы он ни делал, возможно, ему не справиться одному. Я... я готов пойти за ним. 
   
Его трясло, он со страхом ждал реакции острого на язык, язвительного Стюарта. Стюарт не сводил с него глаз - вероятно, был удивлен. 
   
– Давайте дадим ему еще полчаса, - тихо ответил Стюарт. 
   
Портер с изумлением огляделся по сторонам. На лице Стюарта не было ничего похожего на насмешку. Оно даже показалось Портеру дружелюбным. Вообще все смотрели на него дружелюбно. 
   
– А потом... 
   
– А потом желающие пойти вслед за Маленом будут бросать жребий. Есть еще добровольцы, кроме Портера? 
   
Все подняли руки. И Стюарт тоже. 
   
Но Портер был счастлив. Он вызвался первым. И с нетерпением ждал, когда пройдут эти полчаса. 
   
Клоро застал Малена врасплох. Внешний люк распахнулся, и в нем появилась длинная, тощая, змеиная, практически безголовая шея клоро, который был не в силах бороться с потоком вырывающегося наружу воздуха. 
   
Кислородный баллон Малена отлетел в сторону, почти оторвался. Прошло всего одно короткое мгновение паники, а потом он подтянул баллон к себе, против воздушного потока, подождал немного, пока первая ярость немного улеглась, и с силой обрушил на врага. 
   
Мален попал прямо по тонкой жилистой шее, сломал ее. Сам он забрался повыше, так что воздушный поток не представлял для него никакой опасности, снова поднял баллон и на этот раз нанес удар по голове, превратив уставившиеся на него глаза в отвратительную, жидкую массу. Из того, что осталось от шеи, брызнула зеленая жидкость. 
   
Малена затошнило, но он держался изо всех сил. 
   
Отвернувшись, сделал несколько шагов назад и, схватившись одной рукой за рукоять запорного устройства, начал его вращать. Через несколько мгновений, когда резьба кончилась, автоматически сработала пружина, и крышка захлопнулась. Теперь включатся насосы, и вскоре рубка управления снова заполнится воздухом. 
   
Мален переполз через изуродованного клоро в рубку. Она была пуста. 
   
Он не успел этого до конца осознать, потому что тут же упал на колени. Подняться ему удалось с большим трудом. Переход из состояния невесомости в поле тяготения застал его врасплох. Кроме того, сила тяжести здесь была привычной для клоро, а это означало, что скафандр и обмундирование весили на пятьдесят килограммов больше, чем могло выдержать хрупкое человеческое тело. К счастью, тяжелые, с металлическими подошвами ботинки не приклеивались к полу - это давало маленькую надежду на спасение. Полы и стены внутри корабля были сделаны из сплава алюминия с пробковым покрытием. 
   
Мален медленно обошел рубку. Клоро со сломанной шеей упал и теперь лежал на полу, лишь время от времени у него подергивались разные части тела - только так и можно было догадаться, что совсем недавно он был живым существом. 
   
Мален с отвращением перешагнул через него и закрыл крышку паровой трубы. 
   
В рубке царила какая-то неприятная, чужая атмосфера, горели желто-зеленые огни. Конечно же, клоро чувствовали себя здесь прекрасно. 
   
Мален с удивлением и невольным восхищением подумал о том, что клоро, вероятно, знают способ уберечь материалы от окисления под влиянием хлора. Даже карта Земли на стене, напечатанная на блестящей глянцевитой бумаге, казалась совершенно новенькой и нетронутой. Он подошел поближе, стараясь разглядеть знакомые очертания континентов... 
   
Краем глаза заметил движение. Тяжелый скафандр делал его неповоротливым, но он все равно постарался быстро развернуться насколько это было возможно. И дико завопил. Клоро, которого он считал мертвым, медленно поднимался на ноги. 
   
Его безжизненная шея висела под странным углом, во все стороны торчали порванные, изуродованные ткани, но руки были вытянуты вперед, щупальца на груди извивались, точно змеиные жала. 
   
Клоро, конечно же, был слеп. Сломав ему шею, Мален лишил его всех органов чувств, а частичная асфиксия на некоторое время вывела клоро из строя. Но мозг, расположенный в районе живота, остался в целости и сохранности. Клоро был жив. 
   
Мален отшатнулся от него. Обошел, стараясь - неуклюже и не очень успешно - ступать на цыпочках, хотя и знал, что раненый клоро лишен способности слышать тоже. Инопланетянин, спотыкаясь, не разбирая пути, метался по рубке. Налетел на стену и начал сползать на пол. 
   
Мален отчаянно оглядывался по сторонам в поисках оружия, но ничего не нашел. У клоро была кобура, но он не решался к ней потянуться. И почему он только не схватился за нее сразу? Идиот! 
   
Дверь в рубку открылась почти бесшумно. Малан повернулся, его трясло. 
   
Вошел второй клоро, живой, абсолютно целехонький. Он постоял в дверном проеме несколько мгновений, щупальца у него на груди замерли и напряглись, длинная, похожая на стебель шея вытянута вперед. Мерзкие, пугающие глаза сначала уставились на Малена, затем на полуживого товарища. 
   
Потом он потянулся за оружием. 
   
Мален, полностью не отдавая себе в этом отчета, сделал такое же быстрое и совершенно рефлекторное движение. Он вытянул трубку шланга запасного кислородного баллона, который снова закрепил у себя на поясе, когда вошел в рубку, и повернул кран. Даже не стал уменьшать давления. Струя кислорода вырвалась с такой силой, что Мален с трудом удержался на ногах. 
   
Он видел струю кислорода - бледное облако на зеленом фоне. Враг, который пытался выстрелить, так и не успел вытащить своего оружия. 
   
Клоро вскинул вверх руки. Широко раскрыл маленький клюв, но не произнес ни звука. Покачнулся и упал, несколько раз дернулся, а потом замер. Мален подошел к нему и провел струей кислорода вдоль тела, словно пытался погасить пожар. А потом поднял ногу в тяжелом ботинке и с силой ударил по шее, растоптав ее. 
   
И снова повернулся к первому которо. Тот неподвижно лежал на полу. 
   
Рубку заполнил кислород - его количества хватило бы, чтобы прикончить целую армию клоро, а баллон Малена опустел. Он перешагнул через мертвого врага, вышел из рубки и по главному коридору направился к каюте, где томились пленники. 
   
Наступила реакция - Мален всхлипывал от ослепляющего, бессмысленного ужаса. 
   
Стюарт устал, Неживые руки, да и все остальное - он снова вел корабль. К ним направлялись два земных легких крейсера. Почти двадцать четыре часа Стюарт провел в капитанской рубке, управляя кораблем практически в одиночку. Он выбросил все оборудование клоро, привел в порядок приборы, следящие за составом атмосферы, определил местоположение корабля, попытался рассчитать новый курс и послал в космос осторожные сигналы - и вскоре они получили ответ. 
   
Так что когда дверь в рубку открылась и вошел Мален, Стюарт почувствовал раздражение. Он ужасно устал, ему было не до разговоров. 
   
– Ради всех святых, отправляйтесь-ка обратно в постель! - сказал Стюарт. 
   
– Мне надоело спать, - ответил Мален, - хотя совсем недавно казалось, что и жизни не хватит, чтобы отоспаться. 
   
– Как вы себя чувствуете? 
   
– Все тело болит. Особенно бок. - Он поморщился и огляделся по сторонам. 
   
– Клоро здесь нет, - успокоил его Стюарт. - Мы выбросили их за борт. - Он покачал головой. - Мне было их страшно жаль. С их точки зрения, они являются человеческими существами, а мы - инопланетяне. Естественно, меня бы не устроило, если бы они убили вас; надеюсь, вы это понимаете. 
   
– Понимаю. 
   
Стюарт искоса посмотрел на маленького человечка, который изучал карту Земли. 
   
– Я должен принести вам свои глубочайшие извинения, Мален. Потому что не воспринимал вас всерьез. 
   
– Вы имели на это полное право, - ответил Мален сухим, бесцветным голосом. 
   
– Нет, не имел. Никто не имеет права презирать другого человека. Это может быть хоть в какой-то степени оправдано только после длительного общения. 
   
– Вы много об этом думали? 
   
– Да, целый день. Наверное, я не смогу вам всего объяснить. Дело в моих руках, - он вытянул вперед руки. - Мне было трудно жить с мыслями о том, что у других людей они настоящие, свои. Я должен был сделать все, что в моих силах, чтобы принизить мотивы поведения окружающих, указать на ошибки, слабости, продемонстрировать миру их глупость. Я должен был постоянно доказывать себе, что они не достойны моей зависти. 
   
Мален смущенно поерзал на месте: 
   
– Не надо ничего объяснять. 
   
– Нет, надо! Надо! - Стюарт подбирал слова, чтобы пояснее выразить свои мысли. - Уже много лет назад я оставил все надежды встретить благородного человека... А потом вы отправились в С-шлюз. 
   
– Думаю, мне следует объяснить, что мной двигали исключительно практические и эгоистичные побуждения. Я не позволю вам выставлять меня в героическом свете, да еще в моих собственных глазах. 
   
– А это и не входит в мои намерения. Мне известно, что вы не станете ничего делать без уважительной причины. Гораздо важнее то, как изменились все остальные в результате вашего поступка. Компания идиотов и фальшивок превратилась в компанию приличных людей. И никакое это не волшебство. На самом деле они всегда были приличными людьми. Просто у них перед глазами не было примера для подражания, а вы как раз и стали таким примером. И я - один из таких людей. Мне тоже нужно будет многое сделать, чтобы стать похожим на вас. Возможно, на это уйдет вся жизнь. 
   
Мален отвернулся, ему было явно не по себе. Он попытался разгладить рукав своего пиджака, который был в идеальном порядке. А потом показал пальцем на карту: 
   
– Знаете, я родился в Ричмонде, штат Вирджиния. Вот здесь. И решил отправиться туда в самую первую очередь. А вы где родились? 
   
– В Торонто, - ответил Стюарт. 
   
– А это вот здесь. По карте получается совсем рядом, правда? 
   
– Вы ответите на мой вопрос? - спросил Стюарт 
   
– Если смогу. 
   
– Почему вы вызвались пойти в санитарный шлюз? 
   
Мален сжал губы, а потом сухо проговорил: 
   
– А не может так сложиться, что моя достаточно прозаическая причина разрушит тот эффект, который произвел на вас этот поступок? 
   
– Ну, называйте мой вопрос интеллектуальным любопытством. В сущности, у каждого из нас были такие очевидные причины вызваться на подвиг. Портер до смерти боялся плена; Лебланк умирал от желания вернуться к своей любимой; Полиоркет мечтал прикончить клоро; а Уиндем, с его собственной точки зрения, был самым настоящим патриотом. Что касается меня... боюсь, я считал себя благородным идеалистом. И тем не менее ни у кого мотивация не была столь сильной, чтобы заставить надеть скафандр и отправиться в С-шлюз. Так по какой же причине на это решились вы, именно вы? 
   
– А что значит "именно вы"? 
   
– Не обижайтесь, мистер Мален, но вы кажетесь человеком, лишенным каких бы то ни было эмоций. 
   
– Неужели? - Голос Малена не изменился. Он по-прежнему оставался тихим, однако в нем возникло какое-то напряжение. - Тут дело в тренировке, мистер Стюарт, и в самодисциплине, а вовсе не в моей природе. Маленький человек, человек моих размеров, не может иметь респектабельных эмоций. Разве не смешон я был бы, если бы впал в состояние слепой ярости? Мой рост - пять футов и полдюйма, вешу я сто два фунта, если вас, конечно, интересуют точные цифры. Я настаиваю на одной второй дюйма и двух фунтах. 
   
Могу я выглядеть благородно? А как насчет гордости? Выпрямиться в полный рост и стать смешным? Где найти женщину, которая не оттолкнет меня, смеясь в лицо? Естественно, мне пришлось научиться не проявлять каких бы то ни было эмоций. 
   
Вы говорите об уродстве... Никто и не обратил бы внимания на ваши руки, никто не заметил бы, что они чем-то отличаются от рук остальных людей, если бы вы сами не сообщали о них всем и каждому. Неужели вы считаете, что есть способ скрыть низкорослость? Именно это-то люди и замечают в первую очередь, стоит им только посмотреть в мою сторону. 
   
Стюарту стало стыдно. Он вторгся в личные, самые сокровенные мысли человека - а этого не следовало делать. 
   
– Простите меня... - проговорил он. 
   
– За что? 
   
– Зря я вынудил вас говорить об этом. Нужно было самому понять, что вы... что вы... 
   
– Что? Пытался утвердиться таким образом? Хотел показать, что я, несмотря на свое убогое тело, обладаю сердцем отважного великана? 
   
– Я не стал бы над этим смеяться. 
   
– А почему? Это глупая идея, и я сделал то, что сделал, совсем по иной причине. Чего бы я добился, если бы мной двигали подобные побуждения? Как вы думаете, что произойдет на Земле? Меня поставят перед телевизионными камерами, опустив их пониже, конечно, чтобы можно было показать лицо крупным планом? Или заставят взгромоздиться на стул - а потом приколют на грудь медаль? 
   
– Очень даже может быть. 
   
– Ну и какая мне от этого польза? Все только станут причитать: "Ой-ой-ой, какой он маленький". А потом? Я что, должен буду говорить каждому встречному: "Знаешь, я тот самый парень, которого наградили за невероятное мужество и отвагу в прошлом месяце?" Мистер Стюарт, сколько нужно медалей, чтобы компенсировать недостающие восемь дюймов роста? 
   
– Да, я понимаю, - задумчиво ответил Стюарт. 
   
Мален заговорил быстрее; в его голосе появилось сдержанное волнение, так что теперь он немного дрожал. 
   
– Были дни, когда я думал, что смогу доказать им, таинственным "им", которые и были всем остальным миром... Я собирался покинуть Землю и открыть новые миры. Я стал бы вторым Наполеоном. Я оставил Землю и направился к Арктуру. Ну и что я делал на Арктуре такого, чего не мог бы сделать на Земле? Ничего. Вел бухгалтерские книги. Так что, мистер Стюарт, я расстался с тщеславными мечтами и больше не встаю на цыпочки, чтобы казаться выше. 
   
– В таком случае почему же именно вы решились выйти в шлюз? 
   
– Я покинул Землю, когда мне было двадцать восемь лет. Все это время я провел в системе Арктура. Это мой первый отпуск, и впервые за долгие годы я возвращаюсь на Землю. Собирался провести там шесть месяцев. А вместо этого нас поймали клоро и бесконечно держали бы в плену. Но я не мог... Они помешают мне попасть на Землю! Я должен был изменить ситуацию, и риск здесь не имел никакого значения. Не любовь к женщине, не страх, не идеализм и даже не ненависть - ничего подобного. Мои чувства были гораздо сильнее всего этого. 
   
Он замолчал и протянул руку, словно хотел приласкать карту на стене. 
   
– Мистер Стюарт, - тихо спросил Мален, - разве вы никогда не скучали по дому?
   
  
  
   
    
Благое намерение
    
   
   
    
     
In a Good Cause (1951)
     
Перевод: М. Гутов
    
   
   
   
    
Читатели часто спрашивают, совпадают ли изложенные в повести взгляды со взглядами автора. Отвечаю: «Не обязательно». Тем не менее, следует добавить короткую фразу: «…но чаще всего — да».
    
Когда я пишу повесть, в которой противоположные характеры выражают противоположные взгляды, я делаю все, что в моих силах, чтобы дать каждому из них возможность высказать свою точку зрения.
    
Немногие готовы заявить, как Ричард III в пьесе Шекспира:
    
     
      
«Раз не дано любовными речами
      
Мне занимать болтливый пышный век,
      
Решился стать я подлецом и проклял
      
Ленивые забавы мирных дней».
     
    
    
Неважно, каким злодеем может показаться Том Дику, наверняка найдутся аргументы, при помощи которых Том сумеет убедить себя, что на самом деле он человек добрый. Таким образом, мне представляется нелепым заставлять злодея вести себя по-злодейски (если, конечно, вы не обладаете гением Шекспира и умеете изобразить что угодно. Боюсь, что не могу сказать этого о себе).
    
И все же, как бы я ни старался быть справедливым и честно представлять различные точки зрения, я не в силах принудить себя излагать взгляды, которые не разделяю, столь же убедительно, как те, в которые верю. Кроме того, развитие моих рассказов обычна происходит так, как мне самому того хочется, и победа в любом случае достается полюбившимся мне героям. Даже если все заканчивается трагически, общий смысл произведения — терпеть не могу слова «мораль»! — как правило, меня удовлетворяет.
    
Короче, если вы опустите мелкие детали любого моего рассказа и посмотрите на него в целом, думаю, вы испытаете то же чувство, что и я. Речь не идет о сознательной пропаганде; просто когда я испытываю определенные чувства, не в моих силах сделать так, чтобы они не проявились в повествовании.
    
Но бывают и исключения.
    
В 1951 году мистер Рэймонд Ф. Хили, известный составитель антологий, решил издать сборник научно-фантастических рассказов и обратился ко мне с просьбой написать для этого сборника рассказ. Хили ограничился единственным пожеланием. Ему был нужен оптимистический рассказ, такой, который бы я, в своей упрощенной манере, назвал бы «рассказом со счастливой концовкой».
    
Счастливую концовку я придумал, но, следуя врожденной привычке из чистой бравады нарушать установленные правила, я попытался сделать так, чтобы читатель до самого конца не понял, в чем же заключается счастливая концовка.
    
Только после того как я удачно (как мне кажется) справился с этой задачей и рассказ был опубликован, я понял, что мое увлечение технической стороной проблемы существенно повлияло на содержание. Получилось, что именно этот рассказ, под названием «Благое намерение», не отражает моих собственных чувств.
    
Покойный Гроф Конклин, проницательнейший критик научной фантастики, как-то заметил, что рассказ ему понравился, хотя он не согласен с его философией. Вынужден со смущением признать, что именно так отношусь к «Благому намерению» и я.
   
   
   
В Великом Суде, представляющем собой тихий оазис посреди пятидесяти сумасшедших квадратных миль, занятых небоскребами Объединенных Миров Галактики, есть одна статуя.
   
Она поставлена так, чтобы ночью ей было видно звезды. Есть и другие статуи, они стоят по кругу, но эта одиноко возвышается в самом центре.
   
Статуя не очень удачная. Чересчур благородному лицу недостает жизни. Брови чуть выше, нос чуть симметричнее, а одежда чуть аккуратнее, чем бывает на самом деле. В результате статуя кажется слишком святой и ненастоящей. Наверное, в реальной жизни этот человек мог нахмуриться и икнуть, но статуя всем своим видом демонстрировала, что подобного никогда не случалось.
   
Все это, конечно, вполне понятная суперкомпенсация. При жизни этому человеку статуй не возводили. Последующие поколения взирали на него с исторической перспективы и терзались виной.
   
Надпись на пьедестале гласит: «Ричард Сайама Альтмайер». Ниже идет короткая фраза, рядом вертикально стоят три даты. Фраза звучит так: «Благое намерение не знает неудач». Даты таковы: 17 июня 2755 года, 5 сентября 2788 года, 21 декабря 2800 года; по летоисчислению того периода, начиная с первого атомного взрыва, случившегося в 1945 году прежней эры. Ни одна из приведенных дат не соответствует рождению или смерти этого человека. Не соответствуют они также ни свадьбе, ни вообще какому-либо значительному событию, каковым могли бы гордиться жители Объединенных Миров. Они символизируют вину и скорбь.
   
Указанные даты означают дни, когда Ричарда Сайаму Альтмайера бросали за его взгляды в тюрьму.
   
   
   17 июня 2755 года
   
   
Несомненно, в возрасте двадцати двух лет Дик Альтмайер был способен испытывать ярость. Волосы его тогда имели темно-коричневый цвет, и усов, которые позже стали неотъемлемой принадлежностью его облика, он еще не отрастил. Конечно, у него и тогда был тонкий нос с горбинкой. Пройдет немало лет, прежде чем все усиливающаяся худоба щек превратит его нос в настоящий хребет, который навсегда западет в умы миллиардов школьников.
   
Грегори Сток стоял на пороге и взирал на учиненный другом погром. Круглое лицо и холодный цепкий взгляд уже узнавались, а вот военная форма, в которой ему предстояло провести остаток жизни, была еще не пошита.
   
— Великая Галактика! — воскликнул он.
   
— Привет, Джеф, — поднял голову Альтмайер.
   
— Что происходит, Дик? Я думал, твои принципы, дружище, противоречат всякого рода разрушениям. А этот вьюер, похоже, сильно пострадал. — Он поднял с пола обломок.
   
— Я держал вьюер в руках, когда мне сбросили на приемник официальное извещение. Сам знаешь какое.
   
— Знаю. Я получил такое же. Где оно?
   
— На полу. Сорвал с катушки, как только его изрыгнули. Подожди, сейчас я брошу его в атомную мусорку!
   
— Эй, остынь. Мы не можем…
   
— Почему?
   
— Потому, что так ты ничего не добьешься. Каждый обязан отслужить свой срок.
   
— Ты так и не понял моих мотивов.
   
— Не будь ослом, Дик.
   
— Клянусь космосом, это дело принципа.
   
— Глупости! Нельзя сражаться со всей планетой. Твоя болтовня о коварных правителях, втягивающих невинных людей в войну — самая настоящая звездная пыль. Думаешь, если сейчас объявить всеобщее голосование, большинство не поддержало бы войну?
   
— Это ни о чем не говорит, Джеф. Правительство контролирует…
   
— Средства пропаганды. Да, знаю. Ты мне все уши прожужжал. Только я не понимаю, почему ты так настроен против службы?
   
Альтмайер отвернулся.
   
— Во-первых, — продолжил Сток, — ты можешь просто не пройти медицинскую комиссию.
   
— Пройду. Я был в космосе.
   
— Не обольщайся. Если доктора пропустили тебя на лайнер, значит, у тебя нет явных сердечных заболеваний и отека легких. Для воинской службы этого недостаточно. Вдруг ты действительно не пройдешь?
   
— Речь о другом, Джеф. Я ведь не боюсь сражаться.
   
— Надеешься остановить таким способом войну?
   
— Было бы здорово. — Голос Альтмайера задрожал от волнения. — Я верю в то, что человечество должно объединиться. Нам не нужны ни войны, ни вооруженные до зубов космические армады. Галактика готова открыть свои тайны объединенным усилиям человеческой расы. Мы же целых две тысячи лет враждуем сами с собой и отдаем Галактику другим.
   
Сток рассмеялся:
   
— В этом мы преуспели. На сегодняшний день существует более восьмидесяти независимых планетных систем.
   
— Мы забыли, что существуют и другие разумные цивилизации.
   
— Вспомнил своих любимых диаболов? — Сток прижал кулаки к вискам и покрутил указательными пальцами.
   
— И твоих тоже, — огрызнулся Альтмайер. — У них одно правительство контролирует больше планет, чем драгоценные восемьдесят независимых, вместе взятые.
   
— Правильно. Не забывай, что их ближайшая планета находится в полутора тысячах световых лет от Земли. В любом случае они не смогут жить на кислородных планетах.
   
Теряя дружеское расположение духа, Сток резко добавил:
   
— Послушай, я, собственно, заглянул, желая сообщить тебе, что на следующей неделе прохожу медкомиссию. Идешь со мной?
   
— Нет.
   
— Твердо решил?
   
— Абсолютно.
   
— Ты ничего не добьешься. Пламя на Земле не возгорится. И миллионы молодых людей не пойдут за тобой на антивоенные выступления. Тебя просто упекут в тюрьму.
   
— В тюрьму, так в тюрьму.
   
Так и вышло. Ричард Сайама Альтмайер угодил за решетку. 17 июня 2755 года атомной эры после короткого судебного заседания, на котором он отказался от всякой защиты, его приговорили к заключению сроком на три года — или на время военных действий, смотря по тому, что продлится дольше.
   
Он отсидел немногим более четырех лет и двух месяцев. Ровно столько потребовалось, чтобы сантаниане потерпели серьезное, хотя и не окончательное поражение. В результате Земля установила контроль над несколькими спорными астероидами, получила определенные коммерческие привилегии и добилась ограничения сантанианского космического флота.
   
Общие потери составили чуть больше двух тысяч кораблей с экипажами плюс несколько миллионов человек, погибших при бомбардировке планет из космоса. Космические флоты обеих сторон достаточно успешно справились с защитой, вынуждая противника расстреливать боезапасы на дальних подступах к Земле и Сантане.
   
Благодаря войне Земля стала считаться сильнейшей военной диктатурой.
   
Джеффри Сток воевал от начала до конца, не раз принимал участие в боевых действиях, но, несмотря на это, остался жив. Войну Джеффри закончил майором. Он участвовал в первой дипломатической миссии, отправленной с Земли в цивилизацию диаболов. Это был его первый шаг в большой военной и политической карьере.
   
   
   5 сентября 2788 года
   
   
Они были первыми диаболами, ступившими на поверхность Земли. Федералистская партия старалась разъяснить драматизм ситуации тем, кто его еще не прочувствовал. На проекционных плакатах и в выпусках новостей снова и снова прокручивалась хронология событий.
   
Впервые исследователи с Земли столкнулись с диаболами в начале века. Это была разумная раса, вступившая в эру межзвездных перелетов независимо от людей и немного раньше их. К моменту описываемых событий они контролировали большую, чем человечество, часть Галактики.
   
Регулярные дипломатические отношения между диаболами и представителями крупнейших человеческих колоний начались двадцать лет назад, сразу же после войны между Землей и Сантаной. Уже в то время опорные пункты диаболов находились на расстоянии двадцати световых лет от наиболее отдаленных центров человечества. Диаболы бороздили космос во всех направлениях, перехватывали выгодные торговые контракты и получали концессии на разработку незанятых астероидов.
   
И вот они прибыли на саму Землю. Правители крупнейшего человеческого центра Галактики принимали их как равных, а может быть, даже и лучше. Федералисты надрывались, трубя о страшной статистике. А факты были таковы: несмотря на то что люди численно превосходили диаболов, человечество колонизовало за пятьдесят лет всего пять новых миров, в то время как диаболы захватили почти пятьсот.
   
— Сто — один в их пользу, — кричали федералисты, — потому что у них единая политическая организация, а у нас их сто.
   
Тем не менее мало кто на Земле, а тем более в других частях Галактики, обращал внимание на призывы федералистской партии к созданию Галактического Союза.
   
Вдоль улиц, по которым пятеро диаболов почти ежедневно добирались от специально оборудованного в лучшем отеле номера до министерства обороны, выстраивались толпы землян. Между тем общее настроение было отнюдь не враждебным. Люди приходили в основном из любопытства, хотя многие испытывали к пришельцам откровенное отвращение.
   
Смотреть на диаболов было неприятно. Крупнее и массивнее землян, при ходьбе они опирались на четыре толстые ноги, помимо которых у чужаков имелись по две руки с подвижными и гибкими пальцами. Одежды они не носили и ничем не прикрывали морщинистых складок кожи. С точки зрения землян, их широкие, плоские лица не имели никакого выражения, зато над глазами с огромными зрачками росли короткие рога. Благодаря последним эти существа и получили свое прозвище. Поначалу их попросту называли чертями, затем перешли на более вежливый латинский эквивалент.
   
На спине у каждого была закреплена пара цилиндров, из которых тянулись к ноздрям гибкие шланги. Плотно закрепленные на ноздрях трубки были заполнены гашеной известью, поглощающей ядовитый для инопланетян углекислый газ. Они явно страдали от нехватки серы; время от времени стоящие в первых рядах зрители улавливали смрадный запах выдыхаемого диаболами сероводорода.
   
В толпе находился и лидер федералистов. Он стоял чуть поодаль, дабы не привлекать особого внимания полиции. Стражи порядка натянули вдоль пути следования гостей веревки и смотрели за порядком с небольших роллеров, на которых они могли мгновенно рассеять любую толпу. У лидера федералистов было худое лицо, тонкий, выдающийся нос и прямые седеющие волосы.
   
— Не могу смотреть. Противно, — произнес он и отвернулся.
   
Его спутник отозвался более философски:
   
— По духу они ничуть не уродливее некоторых наших красавцев-политиков. Эти, по крайней мере, соответствуют своему виду.
   
— К сожалению, ты прав. У нас все готово?
   
— Полностью. Ни один из них не вернется домой живым.
   
— Хорошо! Я останусь здесь и отсюда подам сигнал.
   
Диаболы тоже вели между собой беседу. Люди этого заметить не могли, даже те, кто стоял совсем рядом. Натянутая между рогами кожа пришельцев обладала способностью быстро вибрировать с помощью мышц, аналогов которым в человеческом теле не имелось. Возникающие при этом колебания воздуха могли уловить лишь самые чувствительные земные приборы. Так или иначе, в тот момент на Земле об этом еще не подозревали.
   
При помощи вибрации прозвучал вопрос:
   
— Все знают, что именно эта планета — родина двуногих?
   
— Нет, — ответило несколько вибраций, после чего одна вибрация поинтересовалась:
   
— Ты понял это благодаря тому, что освоил их способ общения?
   
— Кстати, этим делом не мешало бы заняться нам всем, вместо того чтобы в один голос твердить о бессмысленности двуногой культуры. Я не говорю о том, что с двуногими гораздо легче иметь дело, когда хоть что-то о них знаешь. У них жуткая, но интересная история. Я не жалею, что довелось повидать все своими глазами.
   
— Предыдущие контакты с двуногими свидетельствуют, что они не знают, с какой планеты они произошли, — возразила другая вибрация. Во всяком случае, никакого почтения этой планете, они не оказывают. Не существует посвященных ей торжественных ритуалов. Между прочим, отсутствие ритуалов и тот факт, что Земля менее всего напоминает святыню, вполне понятно в свете истории двуногих. Живущие на других планетах двуногие не признают первенства Земли. Они рассматривают ее лидерство как ущемление собственной независимости и достоинства.
   
— Непонятно.
   
— Я тоже не сразу разобрался, пришлось несколько дней почитать их прессу. Теперь, кажется, начинаю кое-что схватывать. Похоже, до начала межзвездных полетов двуногие имели единое политическое устройство.
   
— Естественно.
   
— Только не для двуногих. Это был как раз необычный период в их истории, который, кстати, долго и не продлился. Стоило образовавшимся в различных мирах колониям окрепнуть, как они тут же старались порвать с родным домом. К этому периоду относится первая волна межзвездных войн двуногих.
   
— Ужасно. Просто каннибалы.
   
— Иначе и не скажешь. Когда я все это читал, у меня даже аппетит испортился, а отрыжка несколько дней горчила. Как бы там ни было, колонии завоевали независимость, и сложилась нынешняя ситуация. Все эти королевства, республики и прочие государственные формирования двуногих на деле представляют собой крошечные миры, каждый из которых состоит из главенствующего образования и нескольких подчиненных. При этом подчиненные миры без конца пытаются оторваться от главного или перейти в другое подчинение. Земля является сильнейшим миром, хотя контролирует менее дюжины прочих образований.
   
— Даже не верится, что эти существа настолько слепы к своим собственным интересам. Разве у них не сохранилось традиции единого правительства, которое существовало в тот период, когда они обитали на одной планете?
   
— Я уже говорил, им это не свойственно. Единое правительство просуществовало несколько десятилетий. А раньше они даже на одной планете умудрились создать несколько враждующих политических формирований.
   
— Никогда ни о чем подобном не слышал. — На время колебания нескольких существ заглушили друг друга.
   
— Удивительно, но такова природа этих тварей.
   
Тут пришельцы подошли к министерству обороны.
   
Пятеро диаболов рядком выстроились возле стола. Они стояли, поскольку не могли сидеть в силу своего анатомического устройства. По другую сторону стола, также стоя, находились пятеро землян. Людям было бы естественнее сидеть, но им не хотелось еще больше усугублять недостаток роста.
   
Стол был довольно широк; собственно говоря, шире достать просто не удалось. От ширины стола зависело самочувствие и настроение людей, ибо от диаболов исходил почти незаметный при дыхании, но весьма сильный при разговоре запах сероводорода. С подобными сложностями дипломатам прежде сталкиваться не приходилось.
   
Как правило, встречи длились не более получаса, после чего диаболы без церемоний заканчивали беседу и удалялись. На этот раз, однако, произошла задержка. В зал вошел человек, и пятеро ведущих переговоры землян тут же посторонились, уступая ему место.
   
Он был высок — выше, чем любой из присутствующих людей — и носил военную форму с легкостью, которая приходит лишь с годами. У него было круглое лицо и холодные, цепкие глаза. Черные волосы начали редеть, но седина их еще не тронула. Неровный шрам пересекал челюсть и убегал за высокий коричневый воротник — такие шрамы остаются от удара лучом из ручного стрелкового оружия. Скорее всего он получил эту рану в давно забытом бою в одной из пяти войн, в каковых принимал активное участие.
   
— Господа, — торжественно произнес главный из ведущих переговоры землян, — позвольте представить вам нашего министра обороны.
   
Диаболы несколько растерялись, хотя по выражению их лиц заметить этого было нельзя. Звуковые пленки на лбах завибрировали. Они уважительно относились к служебной и официальной иерархии, которая оказалась неожиданным образом нарушена. Понятно, что этот министр всего-навсего двуногий, но по принятым у двуногих стандартам он превосходил их в звании и должности. Они не могли вести с ним переговоры на официальном уровне.
   
Министр понимал их смятение, но не имел другого выбора. Диаболов требовалось задержать хотя бы минут на десять, и это был единственный способ.
   
— Господа, — обратился он к пришельцам, — я прошу вас сегодня ненадолго задержаться.
   
Стоящий посередине диабол ответил на сравнительно неплохом английском; лучше, наверное, с его голосовыми связками сказать было невозможно. Фактически диаболы имели по два рта. Один помещался на конце челюстной кости и использовался при еде. Людям редко приходилось видеть эту процедуру, поскольку диаболы предпочитали есть исключительно в своей компании. Более узкое ротовое отверстие, не превышающее, по сути, двух дюймов, служило для произнесения звуков. Когда диаболы открывали рот, в глаза землянам бросалось отсутствие передних резцов. В процессе речи рот оставался постоянно открытым, необходимые для произнесения согласных преграды формировались при помощи неба и спинки языка. В результате получались грубые, плохо различимые звуки, но общаться было можно.
   
Диабол произнес:
   
— Вы нас извините, нам уже трудно. — При помощи пластинки на лбу он передал: — Они решили уморить нас в своей вони. Пора заказывать ядопоглощающие цилиндры большего размера.
   
— Я с сочувствием отношусь к вашей ситуации, — сказал министр обороны, — но боюсь, у нас не будет другой возможности для общения. Надеюсь, вы окажете нам честь и отобедаете с нами.
   
Стоящий рядом с министром землянин не сумел побороть гримасу отвращения. Быстро набросав на листике несколько слов, он передал его министру.
   
Записка гласила: «Ни в коем случае. Они жрут пропитанное серой сено. Мы задохнемся». Министр скомкал листик и бросил его на пол.
   
— Это честь для нас, — ответил диабол. — Если бы мы только могли дольше переносить вашу необычную атмосферу, мы бы с радостью приняли ваше приглашение.
   
Лобной пластинкой он раздраженно передал:
   
— Они сами не пойдут на то, чтобы мы ели вместе. Мы же увидим, как они пожирают трупы мертвых животных. Я всерьез опасаюсь за свою отрыжку. Она навсегда потеряет сладость.
   
— Мы уважаем ваши проблемы, — улыбнулся министр. — Давайте поговорим о деле. В ходе переговоров нам так и не удалось добиться от вашего правительства, каковое вы здесь представляете, ответа на вопрос о границах вашего влияния. Мы выступили с целым рядом предложений.
   
— В отношении всех земных территорий мы давно определились и четко высказали свою позицию, — ответил диабол.
   
— Надеюсь, вы понимаете, что этого недостаточно. Границы Земли и ваши владения нигде не пересекаются. До сего времени мы ограничивались лишь констатацией данного факта. Однако вопрос гораздо серьезнее.
   
— Не совсем ясно. Вы предлагаете обсудить наши границы с Вегой? Это королевство населено людьми, но оно давно обрело независимость от Земли.
   
— Именно так.
   
— Это исключено, сэр. Вы, безусловно, понимаете, что все моменты, касающиеся нас и независимого мира Веги, не имеют к Земле никакого отношения. Мы намерены говорить о них только с Вегой.
   
— В таком случае вам придется вести сотни переговоров с сотней населенных людьми мировых систем.
   
— Ничего не поделаешь. Отмечу лишь, что эта необходимость продиктована не нами, а сложившейся природой ваших человеческих взаимоотношений.
   
— В этом случае круг обсуждаемых вопросов резко сужается, рассеянно произнес министр обороны. Казалось, он прислушивается не к собеседнику, а к происходящим на улице событиям.
   
Снаружи действительно что-то происходило. Сквозь толстые стены здания доносился едва различимый гул голосов, далекий треск лучевых пистолетов и рев полицейских роллеров.
   
Диаболы хранили полное спокойствие. Это могло быть либо очередным проявлением воспитанности, либо доказательством того, что, обладая повышенной чувствительностью к ультразвуку, они плохо слышат в обычном диапазоне.
   
Ведущий переговоры диабол произнес:
   
— Я искренне удивлен. Мы считали, что это все вам известно.
   
В дверях появился человек в полицейской форме. Министр обороны повернулся в его сторону, Едва заметно кивнув, полицейский исчез.
   
Тогда министр неожиданно громко и энергично сказал:
   
— Ну и отлично. Я просто хотел лишний раз убедиться. Надеюсь, вы готовы возобновить наши переговоры завтра?
   
— Разумеется, сэр.
   
Один за другим, медленно, как и подобает наследникам вселенной, диаболы покинули зал переговоров.
   
— Хорошо, что они отказались с нами есть, — пробормотал землянин.
   
— Я знал, что они откажутся, — задумчиво произнес министр. — Они вегетарианцы. При одной мысли о поедании мяса им становится дурно. Я ведь видел, как они едят; кстати, не многие могут этим похвастаться. Так вот, едят они наподобие нашего скота. Сваливают еду в кучу, становятся кругом и задумчиво пережевывают собственную отрыжку. Возможно, при этом они общаются неизвестным для нас способом. Жуют так: нижняя челюсть описывает горизонтальные круги…
   
В дверях снова появился полицейский.
   
— Всех взяли? — поинтересовался министр.
   
— Так точно, сэр.
   
— И Альтмайера?
   
— Да, сэр.
   
— Хорошо.
   
К тому моменту когда диаболы появились на ступеньках здания министерства обороны, вокруг снова собралась толпа народа. График никогда не нарушался. Ежедневно, ровно в три часа, инопланетяне покидали свой номер в отеле и тратили пять минут на дорогу до министерства. В три тридцать пять они выходили из здания и возвращались в отель по охраняемому полицией пути. Они торжественно и чинно шествовали по широкому проспекту. Со стороны казалось, что в поступи их есть что-то от механических роботов.
   
Когда позади осталась половина пути, раздались шум и крики. Толком было непонятно, кто и почему кричит, но треск лучевых пистолетов и бледно-голубые разряды над головами заметили все. Полиция тут же устремилась к месту происшествия, роллеры подлетали в воздух футов на семь, после чего плавно опускались в толпу, никому, однако, не причиняя вреда, и снова взмывали вверх. Народ бросился врассыпную, все потонуло в шуме и гаме.
   
Посреди этого беспорядка диаболы продолжали механически топать в нужную им сторону. Либо они действительно ничего не слышали, либо обладали поистине завидным самообладанием.
   
У дальнего края площади, напротив того места, где начались беспорядки, довольно потирал нос Ричард Сайама Альтмайер. Строгая пунктуальность диаболов позволяла рассчитать акцию до секунды. Первые беспорядки преследовали своей целью отвлечь внимание полиции. И вот сейчас…
   
Он произвел оглушительный, но безвредный выстрел в воздух.
   
В ту же секунду со всех сторон загремели залпы разрывных снарядов. С крыш стоящих вдоль дороги домов заработали снайпера. Пули пробивали тела диаболов и разрывались у них внутри, разнося на куски все органы. Один за другим пришельцы ввалились на землю.
   
Неожиданно, откуда ни возьмись, появилась полиция. Альтмайер изумленно уставился на кинувшихся к нему офицеров. Мягко, ибо за двадцать лет он утратил всю свою ярость, Альтмайер произнес, показывая на разорванных пришельцев:
   
— На сей раз вы сработали оперативно, но все равно опоздали.
   
В толпе началась паника. Подоспевшие в рекордно короткие сроки дополнительные подразделения полиции направляли потоки бегущих по безопасным направлениям.
   
Схвативший Альтмайера полицейский имел чин капитана.
   
— А мне кажется, вы ошиблись, мистер Альтмайер, — жестко произнес он. — Не показалось ли вам странным, что на убитых нет крови? — При этом он тоже махнул рукой в сторону лежащих на земле диаболов.
   
Альтмайер вздрогнул и побледнел. Пришельцы валялись на земле, некоторые были разорваны на части, лоскуты кожи болтались на погнутых ребрах каркаса. В одном капитан полиции оказался прав. Не было ни крови, ни мяса.
   
Белые, окаменевшие губы Альтмайера не могли выговорить ни слова.
   
Капитан усмехнулся:
   
— Правильно догадались, сэр. Это роботы.
   
В этот момент из дверей министерства обороны показались настоящие диаболы. Полиция дубинками расчистила им путь в противоположную сторону, чтобы гостям не пришлось проходить мимо искалеченных чучел из пластмассы и алюминия, которые в течение трех минут исполняли роль живых существ.
   
— Рекомендую вести себя разумно, мистер Альтмайер, — произнес капитан полиции. — С вами желает переговорить министр обороны.
   
— Я готов, сэр. — На Альтмайера начало наваливаться каменное безразличие.
   
Джеффри Сток и Ричард Альтмайер вновь увидели друг друга спустя четверть века. Встреча состоялась в частном кабинете министра обороны. Обстановка удивляла суровостью: стол, кресло и два стула. Темно-коричневая мебель была обита губчатой пленкой; удобно, но без лишней роскоши. На столе лежал микровьюер и небольшой ящик, в котором могли поместиться несколько десятков кассет. На противоположной от стола стене красовалось трехмерное изображение «Бесстрашного» первого корабля, которым довелось командовать министру обороны.
   
— Нелепая у нас получилась встреча, — смущенно пробормотал Сток. — После стольких лет… Мне жаль.
   
— Чего тебе жаль, Джеф? — попытался улыбнуться Альтмайер. — Мне вот ничего не жаль, кроме того, что я попался на твою удочку с роботами.
   
— Трюк не хитрый, — сказал Сток, — и прекрасная возможность потрясти твою партию. Не сомневаюсь, что после такого прокола она надолго потеряет авторитет. Пацифисты пытаются развязать войну; апостол мягкости покушается на убийство.
   
— Войну с истинными врагами, — печально уточнил Альтмайер. — Но ты прав. На такое можно пойти только с отчаяния. Кстати, откуда ты узнал о моих планах?
   
— Ты по-прежнему переоцениваешь человечество, Дик. Слабость любого заговора заключается в людях, которые его замышляют. У тебя было двадцать пять сообщников. Неужели тебе не пришло в голову, что по крайней мере один из них информатор, а может, и мой агент?
   
Щеки Альтмайера загорелись пунцовым огнем.
   
— Кто? — спросил он.
   
— Извини. Он нам еще пригодится.
   
Альтмайер устало откинулся на спинку стула.
   
— Ну и чего ты достиг?
   
— Сам-то ты чего достиг? Такой же непрактичный, как в последний день нашей встречи. Помнишь, когда ты решил отправиться в тюрьму, вместо того чтобы записаться на военную службу?.. Ты не изменился.
   
Альтмайер покачал головой:
   
— Истина не меняется.
   
— Если это истина, — нетерпеливо перебил его Сток, — объясни мне, почему у вас все всегда проваливается? Ты отмотал срок, но ничего не добился. Война все равно началась. Ни одной жизни ты не спас. С тех пор ты основал политическую партию, но все ваши начинания тоже пошли прахом. И заговор твой лопнул как мыльный пузырь. Тебе скоро пятьдесят, Дик, а чего ты достиг? Ничего.
   
— А ты отправился на войну, — сказал Альтмайер, — дослужился до командира корабля, затем получил портфель в правительстве. Поговаривают, что ты станешь следующим Координатором. Ты-то добился многого. И все же успех и неудача не могут существовать сами по себе. Да и успех ли это? В чем? В дальнейшем развале человечества? Неудача в чем? Благое намерение не знает неудач, речь может идти только об отсрочке успеха.
   
— А если тебя казнят за то, что ты сегодня сделал?