Поделиться:
  Угадай писателя | Писатели | Карта писателей | Острова | Контакты

Стиг Ларссон - Девушка с татуировкой дракона [2005]
Язык оригинала: SWE
Известность произведения: Средняя
Метки: detective, thriller, Детектив, Мистика, Роман, Современная проза, Триллер

Аннотация. Сорок лет загадка исчезновения юной родственницы не дает покоя стареющему промышленному магнату, и вот он предпринимает последнюю в своей жизни попытку - поручает розыск журналисту Микаэлю Блумквисту. Тот берется за безнадежное дело больше для того, чтобы отвлечься от собственных неприятностей, но вскоре понимает: проблема даже сложнее, чем кажется на первый взгляд. Как связано давнее происшествие на острове с несколькими убийствами женщин, случившимися в разные годы в разных уголках Швеции? При чем здесь цитаты из Третьей Книги Моисея? И кто, в конце концов, покушался на жизнь самого Микаэля, когда он подошел к разгадке слишком близко? И уж тем более он не мог предположить, что расследование приведет его в сущий ад среди идиллически мирного городка.

Полный текст.
1 2 3 4 5 6 

– Эта фотография, – сказал Микаэль и бросил расплывчатый снимок на кухонный стол. Сесилия подошла к столу и посмотрела на фотографию. На ее лице отразились удивление и испуг. Потом она подняла на него глаза. Микаэль вдруг почувствовал, как кровь маленьким ручейком потекла по его щеке и закапала на футболку. – В тот день на острове было человек шестьдесят, – сказал он. – Из них двадцать восемь женщины. У пяти или шести были светлые волосы до плеч. И только одна была в светлом платье. Она уставилась на фотографию. – И ты думаешь, что это обязательно я? – Если это не ты, то я бы очень хотел знать, кто же это, по твоему мнению. Этот снимок раньше никто не видел. Я держу его у себя уже несколько недель и пытаюсь с тобой поговорить. Вероятно, я идиот, но я не показывал его ни Хенрику, ни кому-либо другому, потому что безумно боялся бросить на тебя подозрение или навредить тебе. Но мне нужен ответ. – Ты его получишь. – Она подняла фотографию и протянула ему. – В тот день в комнате Харриет меня не было. На снимке не я. Я не имею ни малейшего отношения к ее исчезновению. Она подошла к входной двери. – Ты получил ответ. Теперь я хочу, чтобы ты ушел. Думаю, тебе следует показаться врачу. Лисбет Саландер отвезла Микаэля в больницу. Рану зашили в два стежка и основательно залепили пластырем, а еще ему дали кортизоновую мазь, чтобы мазать ожоги от крапивы на шее и руках. Выйдя из больницы, Микаэль долго сидел и размышлял, не следует ли сходить в полицию. Вдруг перед его глазами всплыли заголовки. «Осужденный за клевету журналист в драме со стрельбой». Он покачал головой. – Езжай домой, – сказал он Лисбет. Когда они вернулись на остров, уже стемнело, что очень устраивало Лисбет Саландер. Она поставила на кухонный стол спортивную сумку. – Я одолжила в «Милтон секьюрити» кое-какое оборудование, и сейчас самое время его задействовать. Поставь пока кофе. Она разместила вокруг дома четыре детектора движения, работающие на батарейках, и объяснила, что, если кто-нибудь подойдет ближе чем на шесть-семь метров, радиосигнал вызовет писк небольшого сигнального устройства, которое она установила у Микаэля в спальне. Одновременно две светочувствительные видеокамеры, которые она пристроила на деревьях спереди и сзади дома, начнут посылать данные на ноутбук, стоящий в шкафу, в прихожей. Она замаскировала камеры темной тканью так, что свободными остались только объективы. Третью камеру она установила в скворечнике над дверью. Чтобы завести в дом кабель, она просверлила в стене дырку. Объектив был направлен на дорогу и на тропинку, ведущую от калитки к входной двери. Камера каждую секунду делала снимки низкого разрешения, которые сохранялись на жестком диске еще одного ноутбука в гардеробе. Потом она положила в сенях чувствительный к нажатию коврик. Если кому-то удастся проскользнуть мимо IR-детекторов и зайти в дом, то включится сирена в 115 децибел. Лисбет продемонстрировала, как ему следует отключать детекторы ключом от коробочки, которую она поместила в гардеробе. Она также запаслась биноклем ночного видения, который положила на столе в кабинете. – Ты мало что оставляешь на волю случая, – сказал Микаэль, наливая ей кофе. – Еще одно. Больше никаких пробежек, пока мы не разберемся с этим делом. – Уж поверь, интерес к моциону я утратил. – Это не шутка. Все начиналось с исторической загадки, но сегодня утром на крыльце лежала мертвая кошка, а вечером кто-то пытался отстрелить тебе башку. Мы всерьез прищемили кому-то хвост. Они поужинали холодными закусками с картофельным салатом. Микаэль вдруг почувствовал смертельную усталость и резкую головную боль. Он был не в силах разговаривать и отправился спать. Лисбет Саландер до двух часов ночи сидела и читала документы. Работа в Хедебю выросла в нечто сложное и весьма опасное для жизни. Глава 23 Пятница, 11 июля В шесть часов Микаэля разбудило солнце, бившее через щель в занавесках прямо ему в лицо. Голова гудела, касаться пластыря было больно. Лисбет Саландер лежала на животе, обхватив Микаэля рукой. Он посмотрел на дракона, растянувшегося у нее на спине от правой лопатки до ягодицы. Микаэль посчитал ее татуировки. Помимо дракона на спине и осы на шее у нее имелись одна цепочка вокруг щиколотки, другая вокруг бицепса правой руки, какой-то китайский знак на бедре и розочка на голени. За исключением дракона, все татуировки были маленькими и неброскими. Осторожно выбравшись из постели, Микаэль задернул занавески. Потом сходил в туалет, тихонько прокрался обратно и постарался залезть в постель, не разбудив Лисбет. Часа через два они завтракали в саду. Лисбет Саландер посмотрела на Микаэля: – Нам надо разгадать загадку. Как же к ней подступиться? – Обобщить имеющиеся факты. Попытаться найти новые. – Первый факт – кто-то совсем рядом с нами охотится за тобой. – Вопрос только – почему? Потому что мы близки к разгадке дела Харриет или потому что мы нашли неизвестного серийного убийцу? – Это должно быть взаимосвязано. Микаэль кивнул: – Если Харриет удалось узнать о существовании серийного убийцы, то им должен быть кто-то из ее окружения. Если взглянуть на весь список действующих лиц шестидесятых годов, то там имеется по меньшей мере два десятка кандидатов. Сегодня почти никого из них нет в живых, за исключением Харальда Вангера, но я просто не могу поверить в то, что он в свои почти девяносто два бегает по лесу с ружьем. У него едва ли хватит сил даже поднять штуцер. Эти люди либо слишком стары, чтобы представлять опасность сегодня, либо слишком молоды, чтобы они могли орудовать в пятидесятых годах. И мы возвращаемся к исходной точке. – Если только тут не взаимодействуют два человека. Один старый, другой помоложе. – Харальд и Сесилия. Не думаю. Я считаю, что она говорит правду, утверждая, что в окне стояла не она. – Но тогда кто? Они открыли ноутбук Микаэля и посвятили следующий час тому, что еще раз детально рассмотрели всех людей на фотографиях с места аварии. – Я не могу себе представить, чтобы кто-то из жителей селения не пришел посмотреть на всеобщий переполох. Стоял сентябрь, большинство были одеты в куртки или свитера. Только у одного человека длинные светлые волосы и светлое платье. – Сесилия Вангер присутствует на очень многих снимках. Похоже, она бегает туда-сюда между домами и людьми, наблюдающими за драмой. Вот она разговаривает с Изабеллой. Здесь она стоит с пастором Фальком. А тут – с Грегером Вангером, средним братом. – Погоди, – вдруг сказал Микаэль. – А что у Грегера в руке? – Что-то четырехугольное. Похоже на какую-то коробку. – Это же камера «Хассельблад». У него тоже был фотоаппарат. Они еще раз прокрутили снимки. Грегер был виден на нескольких фотографиях, но часто его кто-нибудь заслонял. На одном снимке было отчетливо видно, что у него в руках четырехугольная коробка. – Думаю, ты прав. Это аппарат. – А это означает, что нам надо вновь начинать погоню за снимками. – Хорошо, но пока оставим это, – сказала Лисбет Саландер. – Я хочу выдвинуть гипотезу. – Пожалуйста. – А что, если кто-то из младшего поколения знает, что кто-то из старшего поколения был серийным убийцей, и не хочет, чтобы это вышло наружу. Честь семьи и тому подобное. В таком случае тут замешаны два человека, но они не сотрудничают. Убийца, возможно, давно умер, а наш мучитель хочет только того, чтобы мы все бросили и уехали домой. – Я об этом думал, – ответил Микаэль. – Но зачем в таком случае класть расчлененную кошку нам на крыльцо? Это прямая отсылка к убийствам. – Микаэль постучал по Библии Харриет. – Вновь пародия на закон о всесожжении. Лисбет Саландер откинулась на спинку стула и, обратив взгляд к церкви, стала цитировать Библию, словно разговаривая сама с собой. – И заколет тельца перед Господом; сыны же Аароновы, священники, принесут кровь и покропят кровью со всех сторон на жертвенник, который у входа скинии собрания. И снимет кожу с жертвы всесожжения и рассечет ее на части. Она умолкла и вдруг заметила, что Микаэль смотрит на нее напряженным взглядом. Он открыл Библию на книге «Левит». – А двенадцатый стих ты тоже знаешь? Лисбет молчала. – И рассекут ее… – начал Микаэль и кивнул ей. – И рассекут ее на части, отделивши голову ее и тук ее; и разложит их священник на дровах, которые на огне, на жертвеннике. В ее голосе чувствовался лед. – А следующий? Она внезапно встала. – Лисбет, у тебя фотографическая память! – удивленно воскликнул Микаэль. – Поэтому-то ты и читаешь страницы расследования за десять секунд. Ее реакция была подобна взрыву. Она впилась в изумленного Микаэля яростным взглядом, потом в ее глазах появилось отчаяние, она внезапно развернулась и побежала к калитке. – Лисбет! – закричал ей вслед Микаэль. Но она уже исчезла. Микаэль внес в дом компьютер Лисбет, включил сигнализацию, запер дверь и отправился ее искать. Двадцатью минутами позже он нашел ее на одном из причалов лодочной гавани: она сидела, свесив ноги в воду, и курила сигарету. Когда она услышала, как он ступил на причал, ее плечи немного напряглись. Он остановился в двух метрах от нее. – Я не знаю, какую совершил ошибку, но я не хотел тебя рассердить. Она не ответила. Он подошел, сел рядом с ней и осторожно положил руку ей на плечо. – Лисбет, пожалуйста, поговори со мной. Она повернула голову и посмотрела на него: – Тут не о чем разговаривать. Я просто выродок, только и всего. – Я был бы рад иметь наполовину такую хорошую память, как у тебя. Она выбросила окурок в воду. Микаэль довольно долго сидел молча. «Что я должен говорить? – думал он. – Ты совершенно нормальная девушка. Какая разница, что у тебя есть некоторые особенности. Что у тебя, в конце концов, творится с самооценкой?» – С первого мгновения, как я тебя увидел, я понял, что в тебе есть нечто особенное, – наконец сказал он вслух. – И знаешь, что я тебе скажу? Мне уже очень давно никто так не нравился с первой же минуты. Из домика на другой стороне гавани вышли несколько ребятишек и попрыгали в воду. Эушен Норман, художник, с которым Микаэль еще не успел перекинуться даже словом, сидел в кресле перед своим домом, покуривая трубку и наблюдая за Микаэлем и Лисбет. – Я очень хочу быть твоим другом, если ты возьмешь меня в друзья, – сказал Микаэль. – Но это решать тебе. Приходи домой, когда будет настроение. С этим он оставил ее в покое и ушел. Поднявшись до половины холма, он услышал позади ее шаги. Они пошли обратно вместе, не говоря ни слова. Когда они подошли к дому, Лисбет его остановила: – Я начала излагать мысль… Мы говорили о том, что все это пародия на Библию. Правда, он расчленил кошку, но где ему было взять быка? Однако он следует основному содержанию. Интересно… Она посмотрела на церковь. – И покропят кровью со всех сторон на жертвенник, который у входа скинии собрания… Они перешли через мост, подошли к церкви и огляделись. Микаэль потрогал дверь, но она была заперта. Они побродили вокруг, посмотрели на разные могильные плиты и подошли к часовне, стоявшей чуть поодаль, ближе к воде. Микаэль вдруг вытаращил глаза. Оказалось, что это не часовня, а склеп. Над входом он смог прочесть высеченное имя Вангер и строфу на латыни, содержания которой ему было не понять. – «Покоиться до скончания времен», – подсказала Лисбет. Встретив его взгляд, она пожала плечами: – Я где-то видела эту строчку. Микаэль вдруг захохотал. Она застыла и сперва явно разозлилась, но затем поняла, что он смеется не над ней, а над самой ситуацией, и расслабилась. Склеп был заперт – Микаэль убедился в этом, потрогав дверь. Подумав минуту, он велел Лисбет сидеть и ждать его, а сам пошел к Анне Нюгрен. Объяснив, что хочет осмотреть семейный склеп Вангеров, он спросил, где у Хенрика хранится ключ. Анна посмотрела на него с сомнением, но, когда Микаэль напомнил ей, что работает непосредственно на Хенрика, уступила и принесла ключ, лежавший на письменном столе. Открыв дверь склепа, Микаэль с Лисбет сразу поняли, что их предположения верны. В воздухе висел тяжелый запах паленой падали и обугленных останков. Однако терзавший кошку костра не разводил. В углу стояла паяльная лампа из тех, что используют лыжники для подогрева смазки. Лисбет достала из кармана джинсовой юбки цифровой аппарат и сделала несколько снимков. Паяльную лампу она забрала с собой. – Это может стать уликой. Тут могут быть отпечатки пальцев, – сказала она. – Конечно, мы сможем попросить всех членов семьи Вангер предоставить отпечатки пальцев, – саркастически произнес Микаэль. – Было бы забавно посмотреть, как ты будешь пытаться получить их у Изабеллы. – Для этого есть много способов, – ответила Лисбет. На полу было полно крови и лежали болторезные кусачки, которые, как они решили, использовали, чтобы отрезать голову кошке. Микаэль огляделся. Самое крупное погребение на возвышении принадлежало Александру Вангеерсаду, а в четырех захоронениях в полу покоились самые первые члены семьи. Потом клан явно перешел на кремацию. Почти три десятка ниш в стене было снабжено табличками с именами покойных Вангеров. Но здесь явно присутствовали не все, кого он знал, и Микаэль задумался: а где они хоронят тех членов семьи, кто не заслужил места в семейном склепе? – Теперь мы знаем, – сказал Микаэль, когда они шли через мост. – Мы охотимся за полным психом. – Что ты имеешь в виду? Микаэль остановился и прислонился к перилам. – Если бы это был обычный идиот, пытавшийся напугать нас, он бы отправился жечь кошку в гараж или даже в лес. Он же выбрал семейный склеп, и это уже выдает навязчивую идею. Подумай, как сильно он рисковал. Сейчас лето, и народ гуляет по ночам. Дорога через кладбище – кратчайший путь между северной и южной частями Хедебю. Даже если он закрыл дверь, кошка наверняка вопила, да и должно было пахнуть паленым. – Он? – Я не думаю, что Сесилия Вангер орудовала прошлой ночью паяльной лампой. Лисбет пожала плечами: – Я не доверяю никому из них, включая Фруде и Хенрика. Этот клан наверняка надует тебя, если только ему представится шанс. Они немного помолчали. Потом Микаэль не выдержал и спросил: – Я уже разузнал довольно много твоих тайн. Сколько народу знает о том, что ты хакер? – Никто. – Ты хочешь сказать, никто, кроме меня. – К чему ты клонишь? – Я хочу знать, нормально ли ты ко мне относишься. Доверяешь ли ты мне? Она долго смотрела на него, а потом вновь пожала плечами: – Я ничего не могу с этим поделать. – Ты мне доверяешь? – упорствовал Микаэль. – Пока да, – ответила она. – Отлично. Пошли прогуляемся к Дирку Фруде. Жена адвоката Фруде, видевшая Лисбет Саландер впервые, рассматривала ее с большим удивлением, но тем не менее с любезной улыбкой проводила их в сад позади дома. При виде Лисбет Фруде просиял, встал и почтительно поздоровался. – Хорошо, что мы встретились, – сказал он. – Я испытывал угрызения совести, потому что не имел возможности выразить вам благодарность за великолепную работу, которую вы для нас проделали. И зимой, и сейчас, летом. Лисбет уставилась на него с подозрением. – Мне заплатили, – сказала она. – Дело не в этом. При нашей первой встрече у меня сложилось предвзятое мнение о вас. Прошу меня за это простить. Микаэль был поражен. Дирк Фруде оказался способен просить прощения у двадцатипятилетней девушки с пирсингом и татуировками за то, за что ему отнюдь не требовалось извиняться. В глазах Микаэля адвокат вдруг значительно вырос. Лисбет Саландер смотрела прямо перед собой, словно ничего не замечая. Фруде взглянул на Микаэля: – Что случилось с вашим лбом? Они сели, и Микаэль рассказал о событиях последних суток. Услышав, что кто-то трижды стрелял в него возле Укрепления, Фруде подскочил. Он, казалось, действительно разволновался. – Это же полное безумие! – Он сделал паузу и уставился на Микаэля. – Мне жаль, но этому необходимо положить конец. Я не могу рисковать вашими жизнями. Я должен поговорить с Хенриком и разорвать контракт. – Сядьте, – сказал Микаэль. – Вы не понимаете… – Я понимаю только одно: мы с Лисбет подошли так близко, что виновный во всем этом впал в панику, близкую к помрачению рассудка. У нас есть к вам несколько вопросов. Во-первых: сколько существует ключей от склепа семьи Вангер и у кого они? Фруде ненадолго задумался. – По правде говоря, я не знаю. Полагаю, что доступ к склепу имеют несколько членов семьи. У Хенрика точно есть ключ, и Изабелла тоже там иногда бывает. Правда, мне неизвестно, имеется ли у нее собственный ключ или она берет его у Хенрика. – Ладно. Вы ведь по-прежнему входите в правление концерна. Существует ли какой-нибудь архив предприятия? Библиотека или что-то подобное, где собираются газетные статьи и информация о предприятии за все годы? – Да, существует. Все это находится в головном офисе, в Хедестаде. – Нам нужно получить туда доступ. А старые журналы для персонала и тому подобное там тоже хранятся? – Я опять вынужден ответить, что не знаю. Я сам не был в архиве по меньшей мере тридцать лет. Но вы сможете поговорить с дамой по имени Будиль Линдгрен, которая отвечает за хранение всех бумаг концерна. – Вы не могли бы позвонить ей и договориться, чтобы Лисбет дали возможность посетить архив уже сегодня во второй половине дня? Она хочет прочесть все старые статьи о концерне. Чрезвычайно важно, чтобы она получила доступ ко всему, что может представлять интерес. – Это я, пожалуй, могу устроить. Что-нибудь еще? – Да. У Грегера Вангера в день аварии на мосту был в руках фотоаппарат. Это означает, что он тоже мог фотографировать. Куда эти снимки могли попасть после его смерти? – Трудно сказать, но самое логичное предположить, что к его вдове или сыну. – Не могли бы вы… – Я позвоню Александру и спрошу. – Что я должна искать? – спросила Лисбет Саландер, когда они, покинув Фруде, шли через мост обратно на остров. – Газетные вырезки и журналы для персонала. Я хочу, чтобы ты прочла все, что сможешь найти, касающееся тех дат, когда совершались убийства в пятидесятых и шестидесятых годах. Записывай все, что привлечет внимание или покажется хоть сколько-нибудь странным. Думаю, этим следует заняться тебе. Насколько я понял, память у тебя лучше, чем у меня. Она ударила его кулаком в бок. Пятью минутами позже ее мотоцикл с тарахтением проехал через мост. Микаэль и Александр Вангер пожали друг другу руки. Бо́льшую часть времени, проведенного Микаэлем в Хедебю, Александр находился в отъезде, и Микаэль прежде встречался с ним только на бегу. Когда исчезла Харриет, ему было двадцать лет. – Дирк Фруде сказал, что вы хотите посмотреть старые фотографии. – У вашего отца была камера «Хассельблад». – Верно. Она сохранилась, но никто ею не пользуется. – Вы, вероятно, знаете, что я по заданию Хенрика изучаю то, что произошло с Харриет. – Я уже это понял. И многие этому не слишком рады. – Что ж поделаешь. Вы, естественно, не обязаны мне ничего показывать. – А-а. Что вы хотите посмотреть? – Не сделал ли ваш отец каких-нибудь снимков в тот день, когда исчезла Харриет. Они поднялись на чердак, и Александр довольно быстро отыскал коробку с множеством кое-как сваленных фотографий. – Можете взять все домой, – сказал он. – Если что-то и есть, то здесь. Микаэль провел час, разбирая фотографии в оставшейся после Грегера Вангера коробке. Там оказались истинные находки для иллюстраций к семейной хронике, в частности, множество фотографий Грегера Вангера вместе с главным лидером шведских нацистов 40-х годов Свеном Улофом Линдхольмом. Микаэль отложил их в сторону. Он обнаружил несколько конвертов с фотографиями, сделанными явно самим Грегером Вангером и запечатлевшими разных людей и семейные встречи, а также массу типичных отпускных снимков с рыбалки и семейной поездки в Италию. Они, например, посещали Пизанскую башню. Одну за другой Микаэль нашел четыре фотографии аварии на мосту. Несмотря на наличие профессиональной камеры, Грегер оказался плохим фотографом. На снимках были видны либо крупные планы автоцистерны, либо люди со спины. На одной-единственной фотографии просматривалась Сесилия Вангер в полупрофиль. Микаэль отсканировал эти снимки и внес в компьютер, хотя и понимал, что они ничего не дадут. Он снова запаковал коробку и съел бутерброд, между делом размышляя. Около трех он пошел к Анне Нюгрен. – Мне хотелось бы знать, есть ли у Хенрика еще фотоальбомы, помимо тех, что относятся к делу Харриет? – Да, Хенрик, насколько я понимаю, уже с молодости увлекался фотографией. У него в кабинете много альбомов. – Вы можете мне их показать? Анна Нюгрен засомневалась. Одно дело дать ключ от склепа – там, в любом случае, хозяйничает Господь. А впустить Микаэля в кабинет Хенрика Вангера – это уже нечто другое, ведь там хозяйничает стоящий выше Господа. Микаэль предложил Анне, если она сомневается, позвонить Дирку Фруде, и в конце концов она с неохотой все-таки согласилась впустить Микаэля в кабинет. Нижняя полка, возле самого пола, примерно на метр была уставлена исключительно папками с фотографиями. Микаэль уселся за рабочий стол Хенрика и открыл первый альбом. Хенрик Вангер хранил всевозможные семейные фото. Многие из них были явно сняты задолго до его рождения. Несколько самых старых фотографий были датированы 1870-ми годами и изображали суровых мужчин в компании строгих женщин. Тут имелись фотографии родителей Хенрика и других родственников. Один снимок показывал, как отец Хенрика в 1906 году праздновал с друзьями день летнего солнцестояния в Сандхамне. Другой запечатлел Фредрика Вангера и его жену Ульрику вместе с Андерсом Цорном[54] и Альбертом Энгстрёмом[55] за столом с открытыми бутылками. Микаэль нашел одетого в костюм совсем юного Хенрика Вангера на велосипеде. Другие фотографии показывали людей на производстве и в помещениях дирекции. Он обнаружил капитана Оскара Граната, который в разгар войны перевозил Хенрика с его возлюбленной Эдит Лобак в безопасную Карлскруну. Анна принесла ему в кабинет кофе. Микаэль поблагодарил. К этому времени он уже добрался до современности и просматривал снимки, изображавшие Хенрика в расцвете сил, на открытии фабрики или пожимающего руку Таге Эрландеру. На одной из фотографий начала 60-х годов Хенрик стоял с Маркусом Валленбергом. Капиталисты смотрели друг на друга мрачно – большой любви между ними явно не было. Перелистывая альбом дальше, Микаэль вдруг остановился на развороте, где Хенрик карандашом написал: «Семейный совет, 1966». Две цветные фотографии изображали мужчин, беседующих и курящих сигары. Микаэль узнал Хенрика, Харальда, Грегера и нескольких из многочисленных зятьев по линии Юхана Вангера. Два снимка запечатлели ужин – человек сорок мужчин и женщин сидели за столом и смотрели в объектив. Микаэль вдруг сообразил, что фотография была сделана после завершения драматических событий на мосту, еще до того, как кто-нибудь понял, что Харриет исчезла. Он стал изучать лица. На этом ужине она тоже должна была присутствовать. Знал ли уже кто-то из мужчин о ее исчезновении? Фотографии ответа не давали. Потом Микаэль поперхнулся кофе. Он откашлялся и резко выпрямился. В конце стола сидела Сесилия Вангер в светлом платье и улыбалась в объектив. Рядом с ней – другая блондинка с длинными волосами и в точно таком же светлом платье. Они были настолько похожи, что вполне могли сойти за двойняшек. Внезапно кусочек мозаики улегся на свое место. В окне Харриет стояла не Сесилия Вангер, а ее младшая сестра Анита, живущая теперь в Лондоне. Что там Лисбет говорила? «Сесилия Вангер видна на многих фотографиях. Она, похоже, бегает туда-сюда». Вовсе нет. Это два разных человека, которые по чистой случайности ни разу не попали в кадр вместе. На снятых издали черно-белых фотографиях они выглядели совершенно одинаково. Для Хенрика, вероятно, разница между сестрами была очевидна, но в глазах Микаэля и Лисбет сестры настолько походили одна на другую, что они принимали их за одно и то же лицо. И никто не указал им на ошибку, поскольку им не приходило в голову задавать такой вопрос. Микаэль перевернул страницу и вдруг почувствовал, как у него поднялись волосы на затылке, будто от дуновения холодного ветра. Тут находились фотографии, снятые на следующий день – когда начались поиски Харриет. Молодой инспектор Густав Морелль инструктировал группу из двух полицейских и десятка мужчин, которые собирались идти прочесывать местность. На Хенрике Вангере был плащ до колен и английская шляпа с маленькими полями. На левом краю фотографии был виден молодой, чуть полноватый мужчина с длинными светлыми волосами. На нем была темная стеганая куртка с красными вставками на плечах. Снимок был четким, и Микаэль сразу же узнал его, но на всякий случай вынул фотографию, спустился к Анне Нюгрен и спросил, знает ли она, кто это. – Да, разумеется, это Мартин, – ответила она. – Здесь ему около восемнадцати лет. Лисбет Саландер читала вырезки о концерне «Вангер» в хронологическом порядке, год за годом. Она начала с 1949 года и двигалась вперед. Проблема заключалась в том, что собрание вырезок оказалось гигантским. В интересующий ее период концерн упоминался в прессе почти ежедневно, и не только в центральных СМИ, но и в местных изданиях. Перед ней проходили экономические анализы, профсоюзные дела, переговоры и угрозы с предостережениями, открытия фабрик, закрытия фабрик, годовые финансовые отчеты, смена директоров, представление новой продукции… целый поток новостей. Щелк. Щелк. Щелк. Ее мозг работал на полную мощность – она сконцентрировалась и впитывала информацию из пожелтевших вырезок. Примерно через час ей пришла в голову идея. Она обратилась к заведующей архивом Будиль Линдгрен и спросила, имеется ли у них перечень мест, где в пятидесятых и шестидесятых годах располагались фабрики или предприятия концерна. Будиль Линдгрен посмотрела на Лисбет Саландер холодным подозрительным взглядом. Ей отнюдь не нравилось, что совершенно постороннему человеку разрешили вторгаться в святая святых архива концерна и смотреть любые бумаги, да к тому же девчонке, выглядевшей как ненормальная пятнадцатилетняя анархистка. Однако Дирк Фруде дал ей совершенно четкие указания: Лисбет Саландер разрешено смотреть все, что ей будет угодно. И без задержек. Она принесла опубликованные годовые отчеты за те годы, о которых говорила Лисбет; в каждом отчете имелась карта распространения форпостов концерна по Швеции. Лисбет взглянула на карту и отметила, что у концерна было много фабрик, офисов и торговых точек. В каждом месте, где совершалось убийство, имелась красная точка, а иногда и несколько точек, отмечавших присутствие там концерна «Вангер». Первую привязку она обнаружила в 1957 году. Ракель Лунде из Ландскруны нашли мертвой на следующий день после того, как предприятие «V&C Строй» получило в этих краях многомиллионный заказ на строительство нового центра. За инициалами «V&C» стояли фамилии «Vanger & Carlén» – Вангер и Карлен, и предприятие входило в концерн «Вангер». Местная газета взяла интервью у Готфрида Вангера, приезжавшего подписывать контракт. Лисбет припомнила кое-что, вычитанное ею в пожелтевшем полицейском протоколе государственного архива Ландскруны. Гадалка Ракель Лунде по основному роду занятий была уборщицей. Работала она на «V&C Строй». Около семи часов вечера Микаэль раз десять пытался позвонить Лисбет и каждый раз убеждался, что ее мобильный телефон отключен. Ей не хотелось, чтобы ее отрывали от работы в архиве. Он бродил по дому, не находя себе места. Достал записи Хенрика о том, чем занимался Мартин в момент исчезновения Харриет. В 1966 году Мартин Вангер учился в последнем классе гимназии в Уппсале. Уппсала. Лена Андерссон, семнадцатилетняя ученица гимназии. Голова отделена от тука. Хенрик как-то упоминал об этом, но Микаэлю пришлось обратиться к своим записям, чтобы найти этот фрагмент. Мартин рос замкнутым мальчиком. Они за него беспокоились. Когда отец утонул, Изабелла решила послать Мартина для смены обстановки в Уппсалу, где он поселился у Харальда Вангера. Харальд и Мартин? Это казалось маловероятным. Мартину Вангеру не хватило места в машине, ехавшей в Хедестад. Направляясь на семейную встречу, он опоздал на поезд, прибыл во второй половине дня и остался по другую сторону моста. На остров он приехал на катере только после шести вечера; его встречали несколько человек, и в том числе сам Хенрик Вангер. По этой причине Хенрик поместил Мартина в самый конец списка людей, которые могли иметь отношение к исчезновению Харриет. Мартин Вангер утверждал, что не встречался с Харриет в тот день. Он лгал. В Хедестад он тогда приехал раньше и на Йернвегсгатан лицом к лицу столкнулся со своей сестрой. Микаэль мог документально подтвердить этот факт фотографиями, пролежавшими в забвении почти сорок лет. Харриет Вангер увидела брата, и это потрясло ее. Она поехала на остров и попыталась поговорить с Хенриком, но пропала, так и не поговорив с ним. «Что ты хотела рассказать? – мысленно спрашивал у нее Микаэль. – О случае в Уппсале? Но Лена Андерссон из Уппсалы в твоем списке не значилась. Ты об этом не знала». У Микаэля по-прежнему что-то не складывалось. Харриет исчезла около трех часов дня. В это время Мартин точно находился по другую сторону моста. Его видно на фотографиях с церковного холма. Он в принципе не мог нанести удар Харриет на острове. Одного кусочка мозаики по-прежнему не хватало. Соучастник? Анита Вангер? Из архивных материалов Лисбет смогла заключить, что положение Готфрида Вангера в концерне с годами менялось. Он родился в 1927 году. В двадцатилетнем возрасте он встретился с Изабеллой, и та сразу забеременела; Мартин родился в 1948-м, и молодым, разумеется, пришлось пожениться. Когда Годфриду исполнилось двадцать два, Хенрик забрал его в головной офис концерна. Парень был явно талантлив, и на него возлагались большие надежды. В двадцать пять он обеспечил себе место в правлении, став заместителем начальника отдела развития предприятия, и считался восходящей звездой. Где-то в середине 50-х годов его карьера остановилась. Он запил, брак с Изабеллой разваливался, дети, Харриет и Мартин, страдали, и тогда вмешался Хенрик. Карьера Готфрида достигла своего предела. В 1956 году создали еще одну должность заместителя начальника отдела развития, чтобы второй заместитель делал всю работу в те периоды, когда Готфрид будет пить и где-то пропадать. Однако Готфрид продолжал оставаться Вангером и к тому же обаятельным и красноречивым человеком. С 1957 года его деятельность, похоже, сводилась к тому, чтобы разъезжать по стране и открывать фабрики, разрешать местные конфликты и создавать впечатление, что руководство концерна не остается равнодушным к проблемам на местах. Этим оно как бы говорило: «Мы посылаем одного из наших сыновей, чтобы помочь вам. Мы относимся к этому серьезно». Вторую привязку она нашла в половине седьмого. Готфрид Вангер участвовал в переговорах в Карлстаде, где концерн покупал местное деревообрабатывающее предприятие. На следующий день фермершу Магду Лувису Шёберг нашли убитой. Буквально через пятнадцать минут она обнаружила третью привязку. Уддевалла, 1962 год. В тот же день, когда исчезла Леа Персон, местная газета брала интервью у Готфрида Вангера по поводу возможности расширения порта. Тремя часами позже Лисбет Саландер убедилась в том, что Готфрид Вангер по меньшей мере в пяти из семи случаев находился там, где происходило убийство, за несколько дней до того или несколькими днями позже. Ей не хватало информации об убийствах 1949 и 1954 годов. Она присмотрелась к его фотографии в одной из статей. Красивый, стройный мужчина с русыми волосами; он походил на Кларка Гейбла из «Унесенных ветром». «В 1949 году Готфриду было двадцать два года. Первое убийство произошло дома, в Хедестаде. Ребекка Якобссон, секретарша из концерна. Где вы встречались? Что ты ей обещал?» Когда Будиль Линдгрен хотела в семь часов закрыть архив и идти домой, Лисбет Саландер прошипела, что она еще не закончила. Заведующая может спокойно уходить, пусть только оставит ключ, чтобы Лисбет смогла запереть. Будиль Линдгрен, к этому времени уже очень злая из-за того, что эта девчонка на нее рычит, позвонила Дирку Фруде домой и затребовала указаний. Фруде с ходу сказал, что Лисбет может, если захочет, оставаться на всю ночь. Не будет ли фру Линдгрен так любезна сообщить охраннику офиса, чтобы тот выпустил ее, когда она соберется уходить? Лисбет Саландер прикусила нижнюю губу. Конечно, проблема заключалась в том, что Готфрид Вангер утонул по пьянке в 1965 году, тогда как последнее убийство произошло в Уппсале в феврале 1966-го. Лисбет задумалась, не совершила ли она ошибку, включив семнадцатилетнюю гимназистку Лену Андерссон в список. Но потом решила, что нет. Почерк, правда, немного отличается, но присутствует та же отсылка к Библии. Тут должна быть взаимосвязь. В девять часов начало темнеть. На улице похолодало, заморосил дождик. Микаэль сидел за кухонным столом, постукивая по нему пальцами, когда через мост, в сторону мыса проехала машина Мартина Вангера. Это в каком-то смысле обострило ситуацию до предела. Микаэль не знал, что ему делать. В нем бурлило горячее желание задавать вопросы, бороться… Конечно, это не самый разумный образ действий, раз уж он подозревает, что Мартин Вангер и есть тот сумасшедший убийца, который прикончил собственную сестру и девушку из Уппсалы и к тому же пытался застрелить его самого. В то же время Мартин Вангер притягивал его как магнит. Он ведь не знает, что Микаэлю все известно, и можно пойти к нему под предлогом… ну, скажем, чтобы вернуть ключ от домика Готфрида. Микаэль запер за собой дверь и неторопливо направился в сторону мыса. В доме Харальда, как всегда, было абсолютно темно. У Хенрика светилось окно только в комнате, выходящей во двор. Анна уже легла спать. Дом Изабеллы был погружен в темноту, Сесилии тоже. У Александра Вангера на втором этаже горел свет, а в двух домах, где жили люди, не принадлежавшие к упомянутому клану, света не было. Он не встретил ни одной живой души. Перед домом Мартина Вангера он остановился в нерешительности, достал мобильник и набрал номер Лисбет. По-прежнему безрезультатно. Тогда он отключил телефон, чтобы тот не зазвонил не вовремя. На первом этаже горел свет. Микаэль пересек газон и остановился в двух метрах от кухонного окна, но не заметил никакого движения. Он обошел вокруг дома, однако Мартина Вангера так и не увидел. Зато обнаружил, что ворота гаража приоткрыты. «Не будь идиотом», – мысленно призвал он себя к благоразумию, но не смог устоять перед искушением заглянуть туда. Первым, что он увидел, была лежавшая на верстаке открытая коробка с патронами для штуцера. Затем ему на глаза попались стоявшие под скамейкой две канистры с бензином. «Снова готовишься к ночному визиту, Мартин?» – мысленно спросил он. – Заходите, Микаэль. Я видел, что вы сюда идете. У Микаэля остановилось сердце. Он медленно повернул голову и в полумраке, возле двери, ведущей в дом, увидел Мартина Вангера. – Вам было не удержаться, чтобы не прийти? Голос у него был спокойный, почти дружелюбный. – Здравствуйте, Мартин, – ответил Микаэль. – Заходите, – повторил Мартин Вангер. – Сюда. Шагнув вперед и в сторону, он сделал левой рукой приглашающий жест. Правую руку он держал перед собой согнутой, и Микаэль увидел матовый отблеск металла. – У меня в руке «глок». Так что без глупостей. С такого расстояния я не промахнусь. Микаэль медленно направился к нему. Приблизившись к Мартину Вангеру, он остановился и посмотрел тому в глаза. – Мне пришлось прийти сюда. У меня имеется несколько вопросов. – Понятно. Шагай в дверь. Микаэль не спеша вошел в дом. Проход вел к холлу, в сторону кухни, но, прежде чем он успел дотуда дойти, Мартин Вангер остановил его легким прикосновением руки к плечу. – Нет, не так далеко. Направо. Открывай боковую дверь. Погреб. Когда Микаэль уже наполовину спустился по лестнице, хозяин повернул выключатель и зажглись лампы. Справа находилась котельная. Спереди доносился запах моющих средств. Мартин направил его налево, в кладовку со старой мебелью и коробками. В глубине имелась еще одна дверь. Стальная дверь с цилиндровым замком. – Сюда, – сказал Мартин и бросил Микаэлю связку ключей. – Открывай. Микаэль отпер дверь. – Выключатель налево. За дверью оказался ад. Около девяти часов Лисбет вышла в коридор и купила в автомате кофе и завернутый в пленку бутерброд. Потом она продолжила перелистывать старые бумаги, стараясь найти какой-нибудь след Готфрида Вангера в Кальмаре в 1954 году. Но ей это так и не удалось. Она подумала, не позвонить ли Микаэлю, но решила до ухода посмотреть еще журналы для персонала. Комната была площадью пять на десять метров. Микаэль предположил, что в географическом отношении она располагается вдоль северной короткой стены дома. Мартин Вангер обставил свою личную камеру пыток с большой тщательностью. Слева – цепи, металлические петли на потолке и полу, стол с кожаными ремнями, где он мог привязывать своих жертв. А еще видеооборудование. Студия записи. В глубине комнаты имелась стальная клетка, где он мог длительное время держать своих гостей взаперти. Справа от двери – кровать и телевизионный уголок. На полке Микаэль увидел множество видеофильмов. Как только они вошли в комнату, Мартин Вангер направил на Микаэля пистолет и велел ему лечь животом на пол. Микаэль отказался. – Ладно, – сказал Мартин Вангер. – Тогда я прострелю тебе коленную чашечку. Он прицелился. Микаэль сдался. Выбора у него не было. Он надеялся, что Мартин хоть на десятую долю секунды утратит бдительность – в драке Микаэль имел бы все преимущества. У него был маленький шанс в проходе, наверху, когда Мартин положил руку ему на плечо, но он промедлил, а после этого Мартин к нему не приближался. С простреленной коленной чашечкой он шансов уже не получит, и Микаэль лег на пол. Мартин подошел сзади, велел Микаэлю положить руки на спину и замкнул на них наручники. Затем пнул Микаэля в пах, потом еще и еще. То, что происходило дальше, показалось Микаэлю кошмарным сном. Мартин Вангер то метался по погребу, словно зверь по клетке, то вроде бы успокаивался. Несколько раз он принимался бить Микаэля ногами; тот мог лишь пытаться защищать голову, принимая удары мягкими частями тела. Через несколько минут его тело уже болело от десятка ран. За первые полчаса Мартин не произнес ни слова, и общаться с ним было невозможно. Потом он, похоже, успокоился. Принес цепь, обмотал ее вокруг шеи Микаэля и пристегнул висячим замком к петле в полу. Минут на пятнадцать он оставил Микаэля в одиночестве. Вернувшись, Мартин принес с собой литровую бутылку питьевой воды. Он сел на стул и начал пить, глядя на Микаэля. – Можно мне воды? – спросил Микаэль. Мартин Вангер наклонился и щедро дал ему напиться из горлышка. Микаэль жадно глотал. – Спасибо. – Все столь же почтителен, Калле Блумквист. – Зачем было так избивать? – спросил Микаэль. – Ты меня слишком разозлил. И заслужил наказание. Почему ты не уехал домой? Ты ведь был нужен в «Миллениуме». Я говорил серьезно – мы могли бы превратить его в большой журнал и сотрудничать много лет. Микаэль скорчил гримасу и попытался принять более удобное положение. Он был беззащитен и ничего не мог сделать – только говорить. – Полагаю, ты считаешь, что этот шанс уже упущен, – сказал Микаэль. Мартин Вангер захохотал. – Мне жаль, Микаэль. Но ты, конечно, понимаешь, что тебе придется умереть тут. Микаэль кивнул. – Как, черт побери, вы на меня вышли, ты и эта анорексичка, которую ты вовлек в это дело? – Ты солгал о том, что делал в день исчезновения Харриет. Я могу доказать, что ты был в Хедестаде во время карнавального шествия. Тебя сфотографировали, когда ты стоял и смотрел на Харриет. – За этим ты и ездил в Нуршё? – Да, чтобы забрать снимок. Его сделала пара, которая случайно оказалась в Хедестаде. Они там просто ненадолго останавливались. Мартин Вангер покачал головой. – Черт возьми, это вранье, – сказал он. Микаэль задумался, что бы ему такое сказать, чтобы помешать казни или хотя бы отсрочить ее. – Где этот снимок сейчас? – Негатив? Лежит в моем сейфе в банке, здесь, в Хедестаде… ты ведь не знал, что я завел себе банковский сейф? – Микаэль беззастенчиво врал. – Копии имеются в разных местах. В наших с Лисбет компьютерах, на сервере «Миллениума» и на сервере «Милтон секьюрити», где работает Лисбет. Мартин Вангер подождал, пытаясь понять, блефует Микаэль или нет. – Как много знает Саландер? Микаэль заколебался. Лисбет Саландер была в данный момент его единственной надеждой на спасение. Что она станет делать, когда вернется домой и обнаружит, что он исчез? Он положил роковой снимок Мартина Вангера на кухонный стол. Сообразит ли она? Поднимет ли тревогу? Она не из тех, кто звонит в полицию. Самое кошмарное – это если она отправится к Мартину, позвонит в дверь и потребует объяснений, где Микаэль. – Отвечай, – произнес Мартин Вангер ледяным голосом. – Я думаю. Лисбет знает примерно столько же, сколько и я, возможно, даже больше. Да, скорее всего, больше. Она сообразительная. Например, Лену Андерссон присоединила к этому делу она. – Лену Андерссон? – Мартин Вангер был явно обескуражен. – Семнадцатилетнюю девушку, которую ты замучил до смерти в Уппсале в феврале шестьдесят шестого года. Не говори, что ты ее забыл. Взгляд Мартина Вангера прояснился, на лице отразилось потрясение, впервые за этот вечер. Он не предполагал, что кто-то раскопает тот случай, – Лена Андерссон не упоминалась в телефонной книжке Харриет. – Мартин, – сказал Микаэль самым твердым голосом, на какой был способен. – Мартин, все кончено. Меня ты можешь убить, но для тебя все кончено. Слишком много людей уже в курсе, и на этот раз ты попался. Мартин Вангер вскочил на ноги и снова принялся расхаживать по комнате. Вдруг он ударил кулаком о стену. «Я должен помнить, что у него мозги набекрень, – напомнил себе Микаэль. – Кошка. Он мог принести кошку сюда, но отправился с ней в семейный склеп. Он действует не самым рациональным образом». Мартин Вангер повернулся к нему: – Я думаю, ты врешь. Что-нибудь знаете только вы с Саландер. Вы ни с кем не говорили, иначе полиция уже была бы здесь. Один хороший пожар в гостевом домике – и никаких доказательств не останется. – А если ты ошибаешься? Мартин вдруг улыбнулся: – Если я ошибаюсь, тогда это действительно конец. Но я так не думаю. Я ставлю на то, что ты блефуешь. А какой у меня выбор? – Он задумался. – Слабым звеном является только эта чертова сучка. Мне необходимо ее найти. – Она днем уехала в Стокгольм. Мартин Вангер засмеялся: – Вот как. Почему же она в таком случае просидела весь вечер в архиве концерна? Сердце Микаэля забилось с удвоенной частотой. «Он знал. Он все время знал». – Верно. Она собиралась зайти в архив, а потом ехать в Стокгольм, – ответил Микаэль по возможности спокойно. – Я не думал, что она так надолго задержится. – Кончай. Заведующая архивом сообщила мне, что Дирк Фруде разрешил Саландер сидеть там сколько угодно. Это значит, что ночью она вернется домой. Охранник должен позвонить мне, когда она выйдет из офиса. Часть 4 Hostile takeover[56] 11 июля – 30 декабря 92 процента женщин Швеции, подвергшихся сексуальному насилию, при последнем случае насилия не заявляли об этом в полицию Глава 24 Пятница, 11 июля – суббота, 12 июля Мартин Вангер склонился и обыскал карманы Микаэля, в одном из которых нашелся ключ от домика. – Это вы ловко придумали, поменять замок, – заметил он. – Я займусь твоей подружкой, когда она придет домой. Микаэль не ответил. Он припомнил, что Мартин Вангер в ходе конкурентной борьбы приобрел большой опыт ведения переговоров, а значит, с блефом ему доводилось сталкиваться и раньше. – Зачем? – Зачем что? – Зачем все это? – Микаэль обвел взглядом комнату. Мартин Вангер наклонился, сунул руку Микаэлю под подбородок и приподнял голову так, что их взгляды встретились. – Потому что это так легко, – сказал он. – Женщины исчезают все время. Они никому не нужны. Иммигрантки. Шлюхи из России. Через Швецию ежегодно проходят тысячи людей. Он отпустил голову Микаэля и встал, почти гордясь тем, что может продемонстрировать. Слова Мартина Вангера поразили Микаэля, как удар кулаком. «Господи. Эта загадка не осталась в прошлом. Мартин Вангер убивает женщин и сегодня. И я, в полном неведении, угодил прямо…» – В данный момент у меня в гостях никого нет. Но тебе, возможно, любопытно будет узнать, что, пока вы с Хенриком зимой и весной занимались болтовней, здесь сидела девушка. Ее звали Ирина, она приехала из Беларуси. Когда ты у меня ужинал, она сидела запертой в этой клетке. Приятный был вечерок. Мартин Вангер уселся на стол и принялся болтать ногами. Микаэль закрыл глаза. Он вдруг почувствовал изжогу и начал быстро глотать. – Что ты делаешь с телами? – У меня тут, прямо внизу, у пристани стоит яхта. Я отвожу их далеко в море. В отличие от отца я не оставляю после себя никаких следов. Но он тоже был ловкач. Он находил свои жертвы по всей Швеции. Кусочки мозаики начали вставать на свои места. Готфрид Вангер. С сорок девятого по шестьдесят пятый. В шестьдесят шестом эстафету принял Мартин Вангер, в Уппсале. – Ты восхищаешься отцом. – Это он меня научил. Он подключил меня, когда мне было четырнадцать. – Уддевалла. Леа Персон. – Именно. Я присутствовал. Только смотрел, но присутствовал. – Шестьдесят четвертый, Сара Витт из Роннебю. – Мне было шестнадцать. Я тогда впервые обладал женщиной. Готфрид меня учил. И задушил ее я. «Он хвастается. Господи помилуй, ну и семейка», – подумал Микаэль. – Ты же понимаешь, что это ненормально? Мартин Вангер слегка пожал плечами: – Думаю, тебе не понять божественности ощущения полной власти над жизнью и смертью человека. – Мартин, ты получаешь наслаждение от того, что терзаешь и убиваешь женщин. Руководитель концерна на минуту задумался, уставившись в одну точку на стене позади Микаэля, а потом улыбнулся своей очаровательной, сияющей улыбкой: – Вообще-то я так не думаю. Если вдумчиво проанализировать мое состояние, то я скорее серийный насильник, чем серийный убийца. На самом деле я серийный похититель. Убийство становится, так сказать, неизбежным следствием, потому что мне же нужно замести следы. Ты меня понимаешь? Микаэль не знал, что ему отвечать, и лишь кивнул. – Разумеется, общество моих действий не одобряет, но мое преступление является в первую очередь преступлением против условностей общества. Мои гости умирают только в самом конце, когда они мне надоедают. Всегда увлекательно наблюдать их разочарование. – Разочарование? – изумленно спросил Микаэль. – Именно. Разочарование. Они думают, что выживут, если будут мне угождать. Они подстраиваются под мои правила. Начинают доверять мне, устанавливать со мной дружеские отношения и до последнего надеются, что дружба чего-то стоит. Разочарование возникает, когда они вдруг обнаруживают, что их обманули. Мартин Вангер обошел вокруг стола и оперся о стальную клетку. – Тебе, с твоими мещанскими условностями, никогда этого не понять, но главный интерес заключается в планировании похищения. Тут нельзя действовать импульсивно – кто так делает, всегда попадается. Это целая наука, в этом деле нужно учитывать тысячу деталей. Мне надо найти добычу и разузнать о ее жизни все. Кто она? Откуда? Как я могу до нее добраться? Как мне надо себя вести, чтобы оказаться с добычей наедине, не раскрыв своего имени, чтобы оно не всплыло потом в каком-нибудь полицейском расследовании? «Прекрати», – подумал Микаэль. Мартин Вангер обсуждал похищения и убийства почти в академическом стиле, словно излагал свою особую точку зрения по какому-то эзотерическому теологическому вопросу. – Тебя это действительно интересует, Микаэль? Он наклонился и потрепал Микаэля по щеке. Его прикосновение показалось осторожным, почти нежным. – Ты ведь понимаешь, что закончиться это может только одним. Ты не против, если я закурю? Микаэль помотал головой. – Можешь даже угостить меня сигаретой, – ответил он. Мартин Вангер удовлетворил его желание. Он зажег две сигареты и осторожно поместил одну из них между губами Микаэля, дал ему затянуться и вынул. – Спасибо, – автоматически сказал Микаэль. Мартин Вангер снова засмеялся: – Вот видишь. Ты уже начал приспосабливаться к принципам покорности. Я держу твою жизнь в своих руках, Микаэль. Ты знаешь, что я могу убить тебя в любую секунду. Ты умолял меня немного улучшить качество твоей жизни и прибег для этого к рациональному аргументу, добавив немного лести. И получил вознаграждение. Микаэль кивнул. Его сердце колотилось почти невыносимо. В четверть двенадцатого Лисбет Саландер, перелистывая страницы, пила воду из своей пластиковой бутылки. В отличие от Микаэля она не поперхнулась, а лишь вытаращила глаза, обнаружив еще одну привязку. Щелк! В течение двух часов она перерывала журналы, предназначенные для персонала концерна «Вангер» во всех концах света. Главный журнал назывался просто-напросто «Информация о предприятии» и был украшен логотипом концерна – развевающимся на ветру шведским флагом на флагштоке в виде стрелы. Журнал был явно выпущен рекламным отделом штаба концерна и внушал сотрудникам убеждение, что все они являются членами одной большой семьи. Во время спортивных каникул, в феврале 1967 года, Хенрик Вангер сделал широкий жест, пригласив пятьдесят служащих головного офиса поехать с семьями на неделю покататься на лыжах в Херьедален[57]. Это было знаком благодарности за проделанную работу, поскольку в предыдущем году концерн добился рекордного результата. Группу сопровождал сотрудник PR-отдела, который подготовил репортаж со снятой для сотрудников лыжной базы. Многие снимки с забавными подписями были сделаны во время катания с горы. Несколько штук запечатлело вечеринку в баре, где смеющиеся, румяные от мороза сотрудники поднимали первую или уже вторую кружку пива. Две фотографии были сняты во время маленького собрания, где Хенрик Вангер объявил сорокаоднолетнюю служащую офиса Уллу-Бритт Мугрен «Лучшим сотрудником года». Ей вручили премию в пятьсот крон и стеклянную вазу. Вручение премии состоялось на террасе гостиницы, явно непосредственно перед тем, как народ собирался вновь рвануть в горы. На фотографии можно было увидеть человек двадцать. С правого края, прямо за Хенриком Вангером, стоял мужчина со светлыми волосами. На нем была темная стеганая куртка, отчетливо выделялись вставки на плечах. Поскольку журнал был черно-белым, цвета оставались тайной, но Лисбет Саландер готова была биться об заклад, что плечи красные. Подпись под фотографией поясняла ситуацию: «Крайний справа – девятнадцатилетний Мартин Вангер, который сейчас учится в Уппсале. О нем уже говорят как о надежде концерна». – Ага, попался! – тихо сказала Лисбет Саландер. Она погасила настольную лампу и оставила журналы разбросанными по столу – этой суке Будиль Линдгрен будет завтра чем заняться. На стоянку Лисбет вышла через боковую дверь. На полпути к мотоциклу она вспомнила, что обещала сообщить охраннику, когда будет уходить. Она остановилась и оглядела стоянку. Охранник сидел с другой стороны здания, а значит, обратно ей придется идти вокруг дома. «Наплевать», – решила она. Подойдя к мотоциклу, она включила мобильный телефон и набрала номер Микаэля. Ей сообщили, что абонент находится вне пределов досягаемости. Зато она обнаружила, что Микаэль пытался звонить ей не меньше тринадцати раз между половиной четвертого и девятью. Последние два часа он не звонил. Она набрала номер стационарного телефона гостевого домика, но никто не ответил. Она нахмурила брови, пристегнула сумку с компьютером, надела шлем и завела мотоцикл. Путь от головного офиса у въезда в промышленный район Хедестада до острова занял десять минут. На кухне горел свет, но в доме было пусто. Лисбет Саландер вышла на улицу и осмотрелась. Первой ее мыслью было, что Микаэль отправился к Дирку Фруде, но уже с моста она смогла убедиться в том, что в доме Фруде, по другую сторону воды, свет погашен. Она посмотрела на часы: без двадцати двенадцать. Вернувшись в дом, Лисбет открыла гардероб и достала компьютер, который сохранял данные с размещенных ею камер наружного наблюдения. Вскоре она уже знала, как развивались события. В 15.32 Микаэль пришел домой. В 16.03 он вышел в сад и пил кофе. С собой у него была папка, которую он изучал. За проведенный в саду час он сделал три коротких звонка. Все три до минуты соответствовали тем звонкам, на которые она не ответила. В 17.21 Микаэль пошел пройтись и отсутствовал не более пятнадцати минут. В 18.20 он подходил к калитке и смотрел на мост. В 21.03 он вышел и больше не возвращался. Лисбет быстро прокрутила снимки с другого компьютера, показывавшего калитку и дорогу перед входной дверью. Она увидела, кто проходил мимо в течение дня. В 19.12 к своему дому прошел Гуннар Нильссон. В 19.42 кто-то проехал в сторону Хедестада на «саабе», принадлежавшем хозяйству Эстергорд. В 20.02 машина вернулась – она ездила в киоск или на бензоколонку? Потом ничего не происходило вплоть до 21.00, когда проехал автомобиль Мартина Вангера. Тремя минутами позже Микаэль вышел из дома. Чуть менее часа спустя, в 21.50, в поле зрения объектива вдруг оказался Мартин Вангер. Он с минуту постоял у калитки, осматривая дом и заглядывая в окно кухни. Потом поднялся на крыльцо, подергал дверь и достал ключ. Вероятно, обнаружив, что замок поменяли, он немного постоял на месте, а затем развернулся и покинул дом. Лисбет Саландер вдруг почувствовала, как в груди распространяется холод. Мартин Вангер вновь надолго оставил Микаэля одного. Тот неподвижно лежал в неудобном положении со сцепленными за спиной руками; шея его была тонкой цепью притянута к петле в полу. Он пощупал наручники, но понял, что расстегнуть их не сможет: они сидели настолько плотно, что его руки онемели. Шансов не было. Микаэль закрыл глаза. Он не знал, сколько прошло времени, как вдруг опять послышались шаги Мартина Вангера и перед его глазами появился руководитель предприятия. Вид у него был озабоченный. – Неудобно? – спросил он. – Да, – ответил Микаэль. – Сам виноват. Надо было уезжать домой. – Почему ты убиваешь? – Это мой выбор. Мы с тобой могли бы обсуждать моральные и интеллектуальные аспекты моих действий целую ночь, но факт остается фактом. Попробуй взглянуть на это так: человек представляет собой оболочку из кожи, которая удерживает на местах клетки, кровь и химические компоненты. Единицы попадают в исторические книги. Большинство же погибают и бесследно исчезают. – Ты убиваешь женщин. – Мы, убивающие ради наслаждения, – такое хобби ведь имеется не только у меня – живем полной жизнью. – Но зачем Харриет? Собственную сестру? Лицо Мартина Вангера внезапно изменилось. Он одним махом оказался возле Микаэля и схватил его за волосы: – Что с ней случилось? – Что ты хочешь сказать? – с трудом произнес Микаэль. Он попытался повернуть голову, чтобы уменьшить боль у корней волос. Цепь вокруг шеи тут же натянулась. – Вы с Саландер. К чему вы пришли? – Отпусти меня. Мы же разговариваем. Мартин Вангер отпустил его волосы и уселся перед Микаэлем, скрестив ноги. Внезапно у него в руках возник нож. Он приставил кончик лезвия к коже прямо под глазом пленника. Микаэль заставил себя не опустить глаза под его взглядом. – Что, черт подери, с ней случилось? – Я не понимаю. Я думал, это ты ее убил. Мартин Вангер долго смотрел на Микаэля, затем встал и принялся расхаживать по комнате, глубоко задумавшись. Потом бросил нож на пол, засмеялся и повернулся к Микаэлю: – Харриет, Харриет, вечно эта Харриет. Мы пытались… разговаривать с ней. Готфрид пытался ее учить. Мы думали, что она одна из нас и смирится со своим долгом, но она оказалась всего лишь обычной… п…ой. Я полагал, что держу ее под контролем, но она собиралась рассказать Хенрику, и я понял, что не могу ей доверять. Рано или поздно она бы все обо мне рассказала. – Ты убил ее. – Я хотел ее убить. Я собирался это сделать, но опоздал. Мне было не перебраться через мост. Мозг Микаэля пытался усвоить эту информацию, но возникало такое ощущение, будто выскакивает табличка с текстом: «Information overload»[58]. Мартин Вангер не знал, что случилось с его сестрой. Внезапно Мартин Вангер вынул из пиджака мобильный телефон, посмотрел на дисплей и положил телефон рядом со стулом. – Пора с этим заканчивать. Мне надо успеть еще заняться твоей стервой-анорексичкой. Он открыл шкаф, достал узкий кожаный ремень и надел его, как удавку, на шею Микаэлю. Потом отстегнул цепь, которой Микаэль был привязан к полу, поднял его на ноги и толкнул к стене. Он продел ремень в петлю над головой Микаэля и затянул настолько, что тому пришлось встать на цыпочки. – Не слишком туго? Дышать можешь? – Он ослабил ремень на какой-то сантиметр и пристегнул его конец к стене. – Я не хочу, чтобы ты сразу задохнулся. Удавка так сильно врезалась Микаэлю в горло, что он был не в силах что-либо ответить. Мартин Вангер его внимательно осмотрел. Внезапно он расстегнул на Микаэле брюки и стянул их вместе с трусами. Когда он стягивал брюки, Микаэль на секунду лишился точки опоры и повис на удавке, но потом его пальцы вновь коснулись пола. Мартин Вангер пошел к шкафу и принес ножницы. Он разрезал футболку пленника и бросил обрезки в кучу. Потом встал чуть поодаль и осмотрел свою жертву. – Парней у меня тут еще не было, – сказал Мартин Вангер серьезным голосом. – Я никогда не прикасался к другому мужчине… за исключением отца. Это было моим долгом. В висках у Микаэля стучало. Он не мог перенести тяжесть тела на ступни, не удавившись. Он попытался ухватиться пальцами за бетонную стену сзади, но зацепиться было не за что. – Пора, – сказал Мартин Вангер. Он положил руку на ремень и надавил. Микаэль почувствовал, как удавка тотчас же глубже впилась ему в горло. – Меня всегда интересовало, каковы мужчины на вкус. Он надавил на ремень сильнее и, внезапно нагнувшись, поцеловал Микаэля в губы. И в тот же самый миг в комнате раздался холодный голос: – Эй ты, козел поганый, в вашей дыре у меня на эти дела монополия. Микаэль слышал голос Лисбет сквозь красный туман. Ему удалось сфокусировать взгляд и разглядеть ее в дверях. Она смотрела на Мартина Вангера без всякого выражения. – Нет… беги, – прохрипел Микаэль. Лица Мартина Вангера Микаэлю видно не было, но он смог почти физически почувствовать его шок, когда тот обернулся. На секунду время остановилось. Потом Мартин Вангер потянулся за пистолетом, который оставил на табуретке. Лисбет Саландер сделала три быстрых шага вперед и взмахнула клюшкой для гольфа, которую прятала сбоку. Описав большую дугу, та угодила Мартину Вангеру в ключицу, ближе к плечу. Удар был такой безумной силы, что Микаэль услышал хруст сломанной кости. Мартин Вангер взвыл. – Тебе нравятся болевые ощущения? – спросила Лисбет Саландер. Голос ее был жестким, как наждачная бумага. Микаэлю никогда в жизни не забыть ее лица, когда она перешла в наступление, оскалив зубы, будто дикий зверь. Глаза ее метали черные молнии, движения были стремительными, как у паука, нацеленного на добычу. Она вновь взмахнула клюшкой, и следующий удар пришелся Мартину Вангеру по ребрам. Он наткнулся на стул и упал. Пистолет свалился на пол к ногам Лисбет, и она отпихнула его ногой подальше от Мартина. Потом она ударила в третий раз, в тот момент, когда Мартин Вангер пытался подняться на ноги. С громким хлопком клюшка обрушилась на его бедро, и из горла Мартина Вангера вырвался жуткий вопль. Четвертый удар пришелся ему по лопатке. – Лис…ет, – прохрипел Микаэль. Он начинал терять сознание, и боль в висках становилась уже почти невыносимой. Лисбет повернулась к нему и увидела, что у него лицо цвета помидора, глаза дико вытаращены, а язык начинает вываливаться изо рта. Она быстро огляделась и увидела на полу нож. Потом бросила взгляд на Мартина Вангера – тот поднялся на колени и пытался отползти подальше от нее, рука его беспомощно болталась. В ближайшие секунды никаких проблем от него ждать не следовало. Она бросила клюшку и принесла нож. У него был острый конец, но тупое лезвие. Лисбет встала на цыпочки и принялась лихорадочно перепиливать ремень. Через несколько секунд Микаэль наконец рухнул на пол, однако удавка вокруг его шеи затянулась. Лисбет Саландер бросила еще один взгляд на Мартина Вангера. Тот поднялся на ноги, но стоял, согнувшись пополам. Решив, что он пока неопасен, Лисбет повернулась к Микаэлю и попробовала засунуть пальцы под удавку. Резать она сперва не решалась, но потом всунула кончик ножа и, пытаясь ослабить петлю, поцарапала Микаэлю шею. В конце концов удавка поддалась, и Микаэль несколько раз хрипло вдохнул. В течение короткого мгновения Микаэль испытывал неописуемое чувство: его тело воссоединялось с душой. Зрение необычайно обострилось, так что он мог различить в комнате каждую пылинку. Звук каждого вдоха в этой комнате или шуршание одежды доносились так ясно, словно раздавались из наушников, а еще он чувствовал запах кожаной куртки и пота Лисбет Саландер. Потом, когда кровь начала приливать к голове и его лицо вновь приобрело нормальный цвет, иллюзия рассеялась. Лисбет Саландер повернула голову в тот миг, когда Мартин Вангер скрывался в дверях. Она быстро встала, взяла пистолет – проверила магазин и сняла с предохранителя. Микаэль отметил, что ей, похоже, уже приходилось обращаться с оружием. Оглядевшись, она выхватила взглядом ключи от наручников, лежавшие на столе, прямо на виду. – Я возьму его на себя, – сказала она и бросилась к двери. По пути она схватила ключи и, не оборачиваясь, кинула их на пол возле Микаэля. Микаэль попытался крикнуть ей, чтобы она подождала, но из горла вырвался только какой-то скрип, а она уже скрылась за дверью. Лисбет не забыла о том, что у Мартина Вангера где-то имеется ружье, и, выйдя в проход между кухней и гаражом, остановилась, вскинув готовый к стрельбе пистолет. Она прислушалась, но не смогла различить ни звука, который подсказал бы, где находится ее добыча. Она инстинктивно двинулась в сторону кухни и уже почти дошла до нее, когда услышала, что во дворе заводится автомобиль. Она помчалась обратно и через потайную дверь выскочила к воротам гаража. Со двора она увидела задние огни машины, проезжавшей мимо дома Хенрика Вангера и выворачивающей на мост. Лисбет со всех ног бросилась следом. Она сунула пистолет в карман куртки и, наплевав на шлем, завела свой мотоцикл. Через несколько секунд она уже мчалась через мост. Когда она подъехала к кольцевой развязке у выезда на шоссе Е-4, его преимущество составляло секунд девяносто и он уже скрылся из виду. Она затормозила, заглушила мотор и прислушалась. Небо было затянуто тяжелыми тучами, но у горизонта уже виднелся первый проблеск рассвета. Потом она услышала звук мотора и увидела, как на шоссе Е-4 мелькнула машина Мартина Вангера, удаляющаяся в южном направлении. Лисбет снова завела мотоцикл, нажала на газ и проскочила под виадуком. Поворот при выезде на шоссе она преодолела на скорости восемьдесят километров в час. Перед ней лежал прямой участок дороги. Транспорта видно не было, она до предела нажала на газ и понеслась вперед. Когда дорога начала извиваться вдоль длинного горного хребта, Лисбет гнала на скорости в сто семьдесят – почти максимальной, которую можно было выжать из ее собственноручно отрегулированного легкого мотоцикла на спуске. Через две минуты она увидела машину Мартина Вангера примерно в четырехстах метрах впереди себя. «Анализ последствий, – вспомнила она. – Что мне теперь делать?» Лисбет сбавила газ до приемлемых ста двадцати в час и поехала с ним на одной скорости. На крутых поворотах она на несколько секунд теряла его из виду, но потом они выбрались на длинный прямой участок. Теперь она отставала от него метров на двести. Он, должно быть, увидел фару ее мотоцикла и, когда они проходили длинный поворот, увеличил скорость. Она до отказа нажала на газ, но на поворотах все равно отставала. Огни грузовика Лисбет увидела издали. Мартин Вангер тоже. Внезапно он еще увеличил скорость и, когда до грузовика оставалось метров сто пятьдесят, скользнул на встречную полосу. Лисбет видела, как грузовик тормозит и отчаянно мигает фарами, но Мартин Вангер преодолел оставшееся расстояние за несколько секунд, и столкновение стало неизбежностью. Его автомобиль влетел прямо в грузовик, раздался звук страшного удара. Лисбет Саландер инстинктивно притормозила. Потом увидела, что прицеп грузовика начинает падать, перегораживая ее полосу. При той скорости, на какой она мчалась, она бы преодолела расстояние до места аварии за две секунды. Лисбет нажала на газ, съехала на обочину и проскользнула где-то в метре от задней части прицепа. Уголком глаза она заметила взвившиеся перед капотом грузовика языки пламени. Проехав еще сто пятьдесят метров, Лисбет остановилась и оглянулась. Она увидела, как из кабины грузовика, с пассажирской стороны, выпрыгнул водитель. Тогда она снова нажала на газ. Около Окербю, двумя километрами южнее, она свернула налево и поехала обратно на север по старой дороге, параллельно Е-4. Проезжая место аварии чуть повыше, она видела, как там остановились две легковые машины. Разбитый автомобиль пылал и был полностью придавлен и расплющен грузовиком. Какой-то мужчина пытался погасить пламя маленьким огнетушителем. Лисбет нажала на газ и вскоре добралась до Хедебю. Не торопясь, она переехала через мост, оставила мотоцикл перед гостевым домиком и вернулась в жилище Мартина Вангера. Микаэль по-прежнему боролся с наручниками: его руки настолько онемели, что он не мог взять ключ. Лисбет расстегнула ему наручники и подержала за руки, пока кровь в кистях снова не начала циркулировать. – Мартин? – хриплым голосом спросил Микаэль. – Мертв. Он направил машину прямо в грузовик на скорости полторы сотни километров в час, в нескольких километрах к югу по Е-четыре. Микаэль непонимающе уставился на нее: она отсутствовала всего несколько минут. – Мы должны… позвонить в полицию, – прохрипел он и вдруг сильно закашлялся. – Зачем? – поинтересовалась Лисбет Саландер. В течение десяти минут Микаэль никак не мог подняться. Он нагишом сидел на полу, прислонившись к стене. Помассировав шею, он поднял неловкими пальцами бутылку с водой. Лисбет терпеливо ждала, пока он снова сможет двигаться, а тем временем размышляла. – Одевайся. Обрывками футболки Микаэля она стерла отпечатки пальцев с наручников, ножа и клюшки для гольфа. Пластиковую бутылку она забрала с собой. – Что ты делаешь? – Одевайся. Уже светает. Поторапливайся. Микаэль встал на непослушные ноги и с трудом натянул трусы и джинсы, потом кое-как влез в кроссовки. Лисбет засунула его носки в карман куртки и остановила его: – Вспомни, что ты трогал в этом подвале? Микаэль огляделся, пытаясь припомнить, и наконец сказал, что не прикасался ни к чему, кроме двери и ключей. Лисбет нашла ключи в пиджаке Мартина Вангера, который тот повесил на стул. Она тщательно обтерла ручку двери и выключатель и погасила свет. Потом провела Микаэля вверх по лестнице и попросила подождать, пока она положит на место клюшку. Когда она вернулась, у нее в руках была темная футболка, принадлежащая Мартину Вангеру. – Надень. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, что ты разгуливаешь по ночам полуголый. Микаэль осознал, что пребывает в шоковом состоянии. Лисбет командовала, а он безвольно выполнял ее распоряжения. Она вывела его из дома Мартина Вангера и поддерживала всю дорогу. Как только они переступили порог своего домика, Лисбет предупредила Микаэля: – Если кто-нибудь видел нас и спросит, чем это мы ночью занимались, то мы ходили гулять на мыс и занимались там сексом. – Лисбет, я не могу… – Иди в душ. Немедленно. Она помогла ему раздеться и отправила в ванную. Потом поставила кофейник и быстро сделала с полдюжины толстых бутербродов с сыром, печеночным паштетом и соленым огурцом. Когда Микаэль, хромая, вернулся в комнату, Лисбет сидела и напряженно размышляла. Она осмотрела кровоподтеки и царапины у него на теле. От удавки вокруг всей шеи остался темно-красный след, а с левой стороны к тому же виднелась кровавая отметина от ножа. – Давай, – сказала Лисбет. – Ложись в постель. Она принесла пластырь и наложила на рану компресс. Потом налила ему кофе и протянула бутерброд. – Я не голоден, – сказал Микаэль. – Ешь, – скомандовала Лисбет Саландер и откусила большой кусок бутерброда с сыром. Микаэль на секунду закрыл глаза. Потом сел и тоже откусил от бутерброда. Горло болело так сильно, что глотать было очень трудно. Лисбет сняла кожаную куртку и принесла из несессера баночку бальзама. – Пусть кофе пока постынет, а ты ложись на живот. В течение пяти минут она массировала ему спину и натирала его линиментом. Потом перевернула его и проделала то же самое спереди. – У тебя через некоторое время появятся основательные синяки. – Лисбет, нам надо позвонить в полицию. – Нет, – ответила она с такой горячностью в голосе, что Микаэль удивленно открыл глаза и посмотрел на нее. – Если ты позвонишь в полицию, я уеду. Я не желаю иметь к этому никакого отношения. Мартин Вангер мертв, погиб в автокатастрофе. В машине он был один. Есть свидетели. Пусть полиция или кто-то другой обнаруживает его проклятую пыточную нору. Мы с тобой точно так же ничего о ней не знаем, как и все остальные. – Почему? Она будто не заметила вопроса и помассировала ему ноющий пах. – Лисбет, мы не можем просто… – Если будешь ныть, я отволоку тебя обратно в логово Мартина и снова посажу на цепь. Пока она говорила, Микаэль заснул, так внезапно, будто потерял сознание. Глава 25 Суббота, 12 июля – понедельник, 14 июля Около пяти часов утра Микаэль вздрогнул, проснулся и тут же начал скрести шею, чтобы стянуть удавку. Лисбет зашла в спальню и схватила его за руки, не давая шевелиться. Он открыл глаза и посмотрел на нее рассеянным взглядом. – Я не знал, что ты играешь в гольф, – пробормотал он и снова закрыл глаза. Она посидела возле него несколько минут, пока не убедилась, что он опять заснул. За время его сна Лисбет снова побывала в подвале Мартина Вангера и обследовала место преступления. Помимо орудий для пыток она нашла большое собрание порнографических журналов со сценами насилия и множество поляроидных снимков, вклеенных в альбомы. Никакого дневника там не было, зато она обнаружила две папки формата А-4 с паспортными фотографиями и записанными от руки данными женщин. Лисбет унесла папки с собой, уложив их в нейлоновую сумку вместе с ноутбуком Мартина Вангера, который нашла на столе в холле, этажом выше. Когда Микаэль снова заснул, она продолжила изучать свою добычу. Часы показывали начало седьмого, когда она выключила ноутбук, закурила сигарету и задумчиво прикусила нижнюю губу. Вместе с Микаэлем Блумквистом она включилась в поиски того, кого они считали серийным убийцей из далекого прошлого. Но нашли они нечто другое. Лисбет с трудом могла себе представить те ужасы, которые, должно быть, разыгрывались в подвале Мартина Вангера, прямо посреди хорошо организованной идиллии. Она попыталась понять. Мартин Вангер убивал женщин с 60-х годов, примерно по одной или две в год на протяжении последних пятнадцати лет. Убивал настолько тихо и так хорошо все продумав, что никто даже не подозревал о наличии серийного убийцы. Как же ему это удавалось? Папки отчасти давали ответ на этот вопрос. Его жертвами становились незаметные женщины, часто относительно недавно приехавшие иммигрантки, у которых не было друзей и знакомых в Швеции. Среди жертв имелись также проститутки и социально незащищенные женщины, злоупотреблявшие алкоголем и наркотиками или имевшие иные проблемы. Изучая психологию сексуального садизма, Лисбет Саландер узнала, что убийцы такого рода охотно коллекционируют какие-то вещи своих жертв, используют их как сувениры, помогающие им вспомнить и вновь частично пережить испытанное наслаждение. Мартин Вангер с этой целью вел целую книгу смерти. Он аккуратно заносил своих жертв в каталог и выставлял им оценки, комментировал и описывал их страдания, фиксировал происходящее на видеофильмах и фотографиях. Его целью являлись насилие и убийство, однако Лисбет пришла к выводу, что на самом деле главным интересом Мартина Вангера была охота. У себя в ноутбуке он создал базу данных, включавшую сотни женщин. Среди них встречались служащие концерна, официантки ресторанов, которые он часто посещал, администраторы отелей, персонал страховой кассы, секретарши знакомых по бизнесу и многие другие. Казалось, Мартин Вангер регистрировал и изучал буквально каждую встречавшуюся ему женщину. Он убил только маленький процент этих женщин, но все женщины, оказывавшиеся поблизости от него, становились потенциальными жертвами – он заносил их в базу данных и изучал. Изучение носило характер страстного хобби, которому он, вероятно, уделял бесчисленное множество часов, задавая себе вопросы: она замужем или одиночка? У нее есть дети и семья? Где она работает? Где живет? На какой ездит машине? Какое у нее образование? Цвет волос? Цвет кожи? Формы тела? Лисбет пришла к выводу, что сбор личных данных о кандидатках в будущие жертвы, несомненно, являлся важной составляющей сексуальных фантазий Мартина Вангера. Он был прежде всего охотником, а уж потом убийцей. Закончив читать, Лисбет обнаружила в одной из папок маленький конверт и вытащила два выцветших поляроидных снимка. На первом снимке за столом сидела темноволосая девушка, одетая только в темные брюки; верхняя часть тела с маленькими торчащими грудями была обнажена. Девушка отвернула лицо от камеры и как раз собиралась поднять руку, чтобы защититься, будто фотограф вынул аппарат неожиданно для нее. На втором снимке она была уже полностью обнаженной и лежала на животе на кровати с голубым покрывалом, опять-таки отвернувшись от камеры. Лисбет сунула конверт с фотографиями в карман куртки. Потом отнесла папки к железной печке и чиркнула спичкой. Когда все сгорело, она пошевелила золу. Потом она, невзирая на проливной дождь, совершила короткую прогулку и потихоньку утопила ноутбук Мартина Вангера под мостом. Когда в половине восьмого утра Дирк Фруде распахнул дверь, Лисбет сидела за кухонным столом, курила сигарету и пила кофе. Лицо адвоката было пепельно-серым, и весь вид свидетельствовал о том, что разбудило его жуткое известие. – Где Микаэль? – спросил он. – Еще спит. Дирк Фруде опустился на стул. Лисбет налила кофе и протянула ему чашку. – Мартин… Мне сообщили, что Мартин ночью насмерть разбился на машине. – Печально, – сказала Лисбет Саландер и отпила кофе. Дирк Фруде поднял взгляд и поначалу смотрел на нее с явным непониманием, но потом его глаза расширились: – Что?.. – Он попал в аварию. Так досадно. – Вам известно, что произошло? – Он направил машину прямо в лоб грузовика. Покончил с собой. Дела империи шли все хуже, и он не выдержал стресса. По крайней мере, я подозреваю, что так это будет подано в газетах. У Дирка Фруде сделался такой вид, будто его сейчас хватит инсульт. Он быстро встал, прошел к спальне и открыл дверь. – Дайте ему поспать, – сурово сказала Лисбет. Фруде взглянул на спящего Микаэля. Он увидел синяки на лице и кровоподтеки на верхней половине туловища, потом заметил пылающую линию на горле, оставшуюся от удавки. Лисбет коснулась его руки и снова закрыла дверь. Адвокат попятился и медленно опустился на диван. Лисбет Саландер кратко рассказала о том, что произошло ночью. Она подробно описала, как нашла Микаэля с удавкой на шее и директора концерна, стоявшего перед ним, и как выглядела камера ужасов Мартина Вангера. Потом она рассказала о том, что обнаружила накануне днем в архиве концерна, и о том, как установила связь отца Мартина с убийствами по крайней мере семи женщин. Дирк Фруде ни разу не прервал ее. Когда она закончила, он несколько минут сидел онемев, потом тяжело выдохнул и медленно покачал головой. – Что же нам делать? – Это не моя проблема, – равнодушно сказала Лисбет. – Но… – Что до меня, то моей ноги тут никогда не было. – Я не понимаю. – Я не желаю ни при каких обстоятельствах фигурировать в полицейском протоколе. Я не имею к этому никакого отношения. Если мое имя упомянут в связи с этой историей, я стану отрицать, что была здесь, и не отвечу ни на один вопрос. – Я не понимаю. – Старый адвокат испытующе посмотрел на нее. – Вам незачем понимать. – Что же мне тогда делать? – Это решать вам, но мы с Микаэлем должны остаться в стороне. Дирк Фруде мертвенно побледнел. – Смотрите на это так: вам известно лишь, что Мартин Вангер погиб в автокатастрофе. Вы не имеете ни малейшего представления о том, что он был умалишенным убийцей, и никогда не слышали о комнате в его подвале. Она положила ключ на стол между ними. – У вас есть время до того, как кто-нибудь станет выносить вещи из погреба Мартина и обнаружит там камеру. Это, вероятно, произойдет не сразу. – Мы должны пойти с этим в полицию. – Не мы. Вы можете идти в полицию, если хотите. Это зависит от вас. – Такое нельзя замалчивать. – Я не предлагаю это замалчивать, а хочу, чтобы мы с Микаэлем остались в стороне. Когда вы обнаружите ту комнату, вы сделаете собственные выводы и решите, кому вам захочется об этом рассказать. – Если то, что вы говорите, правда, значит, Мартин похищал и убивал женщин… наверняка есть семьи, пребывающие в отчаянии оттого, что не знают, где их дети. Мы не можем просто… – Верно. Но есть одна проблема. Тела отсутствуют. Возможно, вы найдете в каком-нибудь ящике паспорта или удостоверения личности. Не исключено, что некоторые жертвы можно опознать по видеофильмам. Но вам незачем принимать решение сегодня. Сначала все обдумайте. Адвокат пребывал в панике. – О господи. Для концерна это будет смертельный удар. Сколько семей останется без хлеба, если выйдет наружу, что Мартин… – Он раскачивался взад и вперед, не в силах разобраться со вставшей перед ним моральной дилеммой. – Это один аспект. Я предполагаю, что наследницей Мартина окажется Изабелла. Думаю, будет не самым удачным, если она узнает о хобби Мартина первой. – Я должен пойти и посмотреть… – Я считаю, что сегодня вам ходить туда не стоит, – строго сказала Лисбет. – У вас масса хлопот. Вам надо поехать сообщить Хенрику, и вы должны созвать экстренное заседание правления и сделать то, что вы сделали бы, погибни ваш генеральный директор при совершенно нормальных обстоятельствах. Дирк Фруде обдумывал ее слова. Его сердце колотилось. Он был старым адвокатом и специалистом по решению разных проблем; от него ждали, что именно он всегда знает, как следует действовать при любых обстоятельствах. Но сейчас он был в полной растерянности и не мог принять никакого решения. Он вдруг осознал, что сидит и принимает указания от молоденькой девчонки. В каком-то смысле она владела ситуацией лучше его и предлагала пути решения, которые ему самому сейчас не приходили в голову. – А Харриет?.. – Нам с Микаэлем еще не все ясно. Но вы можете передать Хенрику Вангеру, что мы в этом разберемся. Когда в девять часов Микаэль проснулся, все программы новостей уже первым делом сообщали о неожиданной кончине Мартина Вангера. В них говорилось только то, что промышленник по неизвестным причинам выехал ночью на высокой скорости на встречную полосу шоссе. В машине он был один. Местное радио выдало довольно пространную информацию, в которой сквозила тревога за будущее концерна «Вангер» и за экономические последствия для предприятия, которые повлечет за собой эта смерть. Поспешно составленная днем телеграмма Телеграфного агентства Швеции вышла под заголовком «Край в шоке». В ней суммировались насущные проблемы концерна «Вангер»: ни для кого не было тайной, что только в Хедестаде три тысячи человек из двадцати одной тысячи населения города работали в концерне или каким-то иным образом находились в полной зависимости от его благополучия. Генеральный директор концерна «Вангер» мертв, а его предшественник – старик, с трудом оправляющийся от инфаркта. Естественный наследник отсутствует. И все это в период, когда предприятие переживает наиболее глубокий кризис за всю свою историю. У Микаэля Блумквиста была возможность поехать в полицию Хедестада и изложить то, что произошло ночью, но Лисбет Саландер уже повернула развитие событий так, как ей хотелось. Поскольку он не позвонил в полицию немедленно, сделать это с каждым часом становилось все труднее. Первую половину дня он провел на кухонном диване в мрачном молчании, глядя на дождь и тяжелые тучи на улице. Около десяти прошла еще одна сильная гроза, но к обеду дождь прекратился и ветер немного стих. Микаэль вышел на улицу, обтер садовую мебель и уселся с кружкой кофе. Он был в рубашке с поднятым воротником. Смерть Мартина, естественно, наложила отпечаток на дневной распорядок жизни Хедебю. По мере прибытия членов клана, к дому Изабеллы Вангер подъезжали машины, выражались соболезнования. Лисбет хладнокровно наблюдала за этой процессией, Микаэль сидел, не произнося ни слова. – Как ты себя чувствуешь? – наконец спросила она. Микаэль немного подумал над ответом. – Думаю, я еще не оправился от шока, – решил он. – Я был беспомощен и в течение нескольких часов твердо верил, что мне предстоит умереть. Я с ужасом ждал смерти и совершенно ничего не мог предпринять. Он протянул руку и положил ей на колено. – Спасибо, – сказал он. – Если бы ты не появилась, он бы меня убил. Лисбет одарила его кривой улыбкой. – Правда… я не могу понять, как ты могла свалять такого дурака, что отправилась сражаться с ним в одиночку. Я лежал там на полу и молил Бога о том, чтобы ты увидела фотографию, сообразила и позвонила в полицию. – Если бы я дожидалась полиции, ты бы, вероятно, не выжил. Я не могла позволить этой скотине тебя убить. – Почему ты не хочешь общаться с полицией? – спросил Микаэль. – Я не общаюсь с властями. – Почему? – Это мое дело. Но едва ли бы на твоей карьере как журналиста хорошо сказалось то, что тебя раздевал Мартин Вангер, известный серийный убийца. Если тебе не нравится кличка Калле Блумквист, то представь себе, какие к ней добавятся новые эпитеты. Микаэль посмотрел на нее испытующе, но оставил эту тему. – У нас есть задача, – сказала Лисбет. Микаэль кивнул: – Что случилось с Харриет? Лисбет положила перед ним на стол два поляроидных снимка и объяснила, где нашла их. Микаэль некоторое время внимательно изучал фотографии, а потом поднял взгляд. – Это может быть она, – сказал он. – Поручиться я не могу, но фигура и волосы похожи на то, что я видел на ее фотографиях. Микаэль с Лисбет просидели в саду час, перебирая все детали. Приближаясь к разгадке с разных сторон, они оба вычислили, что Мартин Вангер является виновником всей истории. Лисбет так и не заметила оставленную Микаэлем на столе фотографию. Изучив снимки камер наружного наблюдения, она поняла, что Микаэль совершил какую-то глупость. Подойдя к дому Мартина Вангера со стороны берега, она заглянула во все окна, но не увидела ни одной живой души. Потом осторожно потрогала все двери и окна на первом этаже. Под конец она залезла в дом через открытую балконную дверь второго этажа. У нее ушло много времени на то, чтобы с величайшей осторожностью осмотреть комнату за комнатой, но в конце концов она нашла лестницу в погреб. Мартин совершил оплошность: он оставил дверь в камеру пыток приоткрытой и она смогла получить полное представление о ситуации. Микаэль спросил, много ли она слышала из того, что говорил Мартин. – Не очень. Я пришла туда, когда он выспрашивал о том, что произошло с Харриет, перед тем как подвесить тебя на удавке. Я оставила вас на минутку, чтобы сходить наверх и поискать оружие. В гардеробе я нашла клюшки для гольфа. – Мартин Вангер не имел ни малейшего представления о том, что случилось с Харриет, – сказал Микаэль. – Ты ему веришь? – Да, – твердо ответил Микаэль. – Мартин Вангер был безумнее глупого хорька… господи, откуда я беру такие сравнения… но он признал все совершенные им убийства. Он говорил свободно. Мне кажется, он хотел произвести на меня впечатление. Однако что касается Харриет, то он столь же отчаянно, как и Хенрик Вангер, хотел узнать, что же на самом деле с ней произошло. – Ну… и к чему это нас приводит? – Мы знаем, что за первую серию убийств, между сорок девятым и шестьдесят пятым годами, ответственен Готфрид Вангер. – Так. И он научил Мартина Вангера. – Тут речь идет о дисфункциональной семье, – сказал Микаэль. – У Мартина не было ни единого шанса стать нормальным человеком. Лисбет Саландер бросила на Микаэля удивленный взгляд. – Мартин рассказал мне – правда, по частям, – что отец учил его этому с тех пор, как он достиг половой зрелости. Он присутствовал при убийстве Леа в Уддевалле в шестьдесят втором году. Ему тогда было четырнадцать. Он участвовал в убийстве Сары в шестьдесят четвертом, на этот раз активно. Ему было шестнадцать. – И? – Он сказал, что не является гомосексуалистом и никогда не касался мужчины, за исключением своего отца. Это заставляет меня думать, что… ну, напрашивается вывод, что отец его изнасиловал. Половое принуждение, по всей видимости, продолжалось долгое время. Он был, так сказать, воспитан собственным отцом. – Чушь, – сказала Лисбет Саландер. Ее голос вдруг сделался твердым, как кремень. Микаэль смотрел на нее с изумлением. Ее взгляд был холодным, без капли сочувствия. – У Мартина, как и у любого другого, был шанс дать сдачи. Он сделал свой выбор. Он убивал и насиловал, потому что ему это нравилось. – Ладно, не буду возражать. Но Мартин был податливым мальчиком и подпал под влияние отца, так же как личность Готфрида в свое время сформировал его отец, нацист. – Ага, значит, ты исходишь из того, что у Мартина не было собственной воли и что люди становятся такими, какими их воспитывают. Микаэль осторожно улыбнулся: – Это что, уязвимое место? Глаза Лисбет Саландер вдруг вспыхнули отчаянной злобой. Микаэль поспешно продолжил: – Я не утверждаю, что на людей влияет только воспитание, но думаю, что воспитание играет большую роль. Отец Готфрида избивал его на протяжении многих лет. Такое не может пройти бесследно. – Чушь, – повторила Лисбет. – Годфрид не единственный ребенок, которого жестоко избивали. Это не дает ему права убивать женщин. Этот выбор он сделал сам. И то же относится к Мартину. Микаэль поднял руку: – Давай не будем ссориться. – Я не ссорюсь. Мне просто кажется, что уж больно красиво получается – каждой сволочи всегда есть на кого все свалить. – Хорошо. Они несут персональную ответственность. С этим мы разберемся потом. Суть в том, что Готфрид умер, когда Мартину было семнадцать лет, и руководить им стало некому. Он попытался идти по стопам отца и начал в феврале шестьдесят шестого года в Уппсале. Микаэль потянулся к пачке Лисбет за сигаретой. – Я даже не собираюсь вдумываться в то, какие потребности Готфрид пытался удовлетворять и как он сам оценивал то, что делал. Там замешана некая библейская тарабарщина, каким-то образом связанная с наказанием и очищением, в которой, вероятно, смог бы разобраться психиатр. На детали нам наплевать. Он был серийным убийцей. Секунду подумав, он продолжил: – Готфрид хотел убивать женщин и оправдывал свои действия некими псевдорелигиозными рассуждениями. Но Мартин даже не искал себе оправдания. Он действовал организованно и убивал систематично. К тому же он мог не жалеть на свое хобби денег и был сообразительнее отца. Каждый раз, когда Готфрид оставлял после себя труп, это приводило к полицейскому расследованию и возникал риск, что кто-нибудь нападет на его след или хотя бы свяжет совершенные им убийства между собой. – Мартин Вангер построил свой дом в семидесятых годах, – задумчиво сказала Лисбет. – Кажется, Хенрик упоминал, что это было в семьдесят восьмом. Вероятно, Мартин заказал надежный погреб для хранения важных архивов или чего-то подобного. Ему сделали комнату без окон, со звукоизоляцией и стальной дверью. – И он пользовался ею в течение двадцати пяти лет. Они ненадолго замолчали, и Микаэль задумался о том, какие ужасы, должно быть, происходили на острове, в атмосфере всеобщего благополучия, в течение четверти века. Лисбет размышлять об этом не требовалось – она видела собрание видеофильмов. Она отметила, как Микаэль непроизвольно потрогал шею. – Готфрид ненавидел женщин и учил сына ненавидеть женщин, тем временем его насилуя. Но имелся еще и некий подтекст… Думаю, Готфрид мечтал о том, чтобы дети разделяли его, мягко говоря, извращенное представление о мире. Когда я спросил о Харриет, о его собственной сестре, Мартин сказал: «Мы пытались разговаривать с ней. Но она оказалась самой обычной п…ой. Она собиралась рассказать Хенрику». Лисбет кивнула: – Я слышала его слова. Примерно в это время я как раз спустилась в погреб. И следовательно, мы знаем, о чем должен был быть ее таинственный разговор с Хенриком. Микаэль наморщил лоб. – Не совсем. – Он немного помолчал. – Подумай о хронологии. Мы не знаем, когда Готфрид впервые изнасиловал сына, но он взял Мартина с собой, когда убивал Леа Персон в Уддевалле в шестьдесят втором году. Утонул он в шестьдесят пятом. До этого они с Мартином пытались разговаривать с Харриет. Что это нам подсказывает? – Готфрид брался не только за Мартина. Он брался и за Харриет. Микаэль кивнул: – Готфрид был учителем. Мартин – учеником. Харриет была их… чем же, игрушкой? – Готфрид учил Мартина трахать сестру. – Лисбет указала на поляроидные снимки. – По этим фото трудно определить ее отношение, поскольку не видно лица, но она пытается заслониться от камеры. – Предположим, что все началось, когда ей было четырнадцать, в шестьдесят четвертом году. Она воспротивилась – «не смирилась со своим долгом», как выразился Мартин. Об этом-то она и угрожала рассказать. Мартину же в свое время явно возразить было нечего, и он подчинился отцу. Они с Готфридом заключили своего рода… пакт и пытались привлечь к нему Харриет. Лисбет кивнула: – В твоих заметках записано, что Хенрик позволил Харриет переехать к нему зимой шестьдесят четвертого года. – Хенрик видел, что в ее семье что-то не так. Он полагал, что причиной всему ссоры и разборки между Готфридом и Изабеллой, и взял ее к себе, чтобы она могла спокойно сосредоточиться на учебе. – Это расстроило планы Готфрида и Мартина. Они больше не могли с такой легкостью добираться до нее и контролировать ее жизнь. Но периодически… где же совершалось насилие? – Очевидно, в домике Готфрида. Я почти уверен, что эти снимки сделаны там, – это легко проверить. Домик расположен идеально – изолированно и далеко от селения. Потом Готфрид в последний раз напился и тихо утонул. Лисбет задумчиво кивнула: – Отец Харриет занимался или пытался заниматься с ней сексом, но, скорее всего, не посвящал ее в убийства. Микаэль посчитал это уязвимым местом в их рассуждениях. Харриет записала имена жертв Готфрида и соединила их с библейскими цитатами, однако интерес к изучению Библии проявился у нее только в последний год, когда Готфрид был уже мертв. Микаэль немного подумал и попытался найти логическое объяснение. – Харриет в какой-то момент обнаружила, что Готфрид не только предавался инцесту, но был еще и безумным серийным убийцей, – сказал он. – Нам неизвестно, когда она узнала про убийства. Возможно, непосредственно перед тем, как Готфрид утонул. А может быть, уже после этого, если он вел дневник или хранил газетные статьи об убийствах. Что-то навело ее на след. – Но она грозилась рассказать Хенрику не об этом, – вставил Микаэль. – А о Мартине, – сказала Лисбет. – Ее отец умер, но Мартин продолжал к ней приставать. – Именно, – кивнул Микаэль. – Однако ей потребовался год, чтобы решиться. – Что бы ты сделала, если бы вдруг обнаружила, что твой отец – серийный убийца, трахающий твоего же брата? – Убила бы этого дьявола, – сказала Лисбет таким рассудительным тоном, что Микаэль подумал, что она шутит. Ему вдруг вспомнилось ее лицо, когда она напала на Мартина Вангера, и он грустно улыбнулся. – Хорошо, но Харриет была не такой, как ты. Готфрид умер в шестьдесят пятом году, прежде чем она успела что-либо предпринять. Это тоже логично. После смерти Готфрида Изабелла отправила Мартина в Уппсалу. Он, вероятно, приезжал домой на Рождество и на какие-нибудь каникулы, но в течение последующего года встречался с Харриет не особенно часто. Они оказались на большом расстоянии друг от друга. – И она начала изучать Библию. – И совсем не обязательно по религиозным соображениям, если исходить из того, что нам теперь известно. Возможно, она просто хотела понять то, чем занимался ее отец. Она размышляла вплоть до карнавального шествия шестьдесят шестого года. Там она вдруг увидела брата и поняла, что он вернулся. Мы не знаем, состоялся ли у них разговор и сказал ли Мартин ей что-нибудь. Но что бы там ни произошло, у Харриет возникло побуждение незамедлительно отправиться домой, чтобы поговорить с Хенриком. – А потом она исчезла. Когда они проследили всю цепь событий, стало нетрудно понять, как должен был выглядеть остаток мозаики. Микаэль и Лисбет собрали вещи. Потом Микаэль позвонил Дирку Фруде и объявил, что им с Лисбет придется на некоторое время уехать, но перед отъездом он непременно хотел бы повидаться с Хенриком. Микаэлю хотелось знать, что Фруде рассказал Хенрику. Адвокат говорил таким измученным голосом, что Микаэль начал за него беспокоиться. Постепенно Фруде объяснил, что рассказал только о гибели Мартина в результате аварии. Пока Микаэль парковался возле больницы, снова прогремел гром и небо опять затянули тяжелые дождевые тучи. Он поспешно пересек стоянку в тот момент, когда уже начинал накрапывать дождь. Хенрик Вангер, одетый в халат, сидел возле окна своей палаты. Болезнь, несомненно, наложила свой отпечаток на старика, но цвет его лица значительно улучшился, и Хенрик явно шел на поправку. Они пожали друг другу руки. Микаэль попросил сиделку оставить их на несколько минут. – Ты давненько не появлялся, – сказал Хенрик. Микаэль кивнул: – И не случайно. Ваши родственники не хотят, чтобы я тут показывался, но сегодня они все у Изабеллы. – Бедняга Мартин, – сказал Хенрик. – Хенрик, вы поручили мне докопаться до правды о том, что случилось с Харриет. Вы не думали, что правда может причинить вам боль? Старик посмотрел на него, потом его глаза расширились: – Мартин? – Он – часть этой истории. Хенрик Вангер закрыл глаза. – Сейчас я хочу задать вам один вопрос. – Какой? – Вы по-прежнему хотите узнать, что произошло? Даже если правда причинит боль и окажется страшнее, чем вы предполагали? Хенрик Вангер посмотрел на Микаэля долгим взглядом, потом кивнул: – Да, хочу. В этом заключалась суть твоего задания. – Хорошо. Думаю, я знаю, что произошло с Харриет. Однако мне не хватает последнего кусочка мозаики. – Расскажи. – Нет. Не сегодня. Я хочу, чтобы вы еще немного отдохнули. Доктор говорит, что кризис миновал и что вы идете на поправку. – Не обращайся со мной, как с ребенком. – Я еще не закончил. Пока у меня есть только догадка. Я уезжаю, чтобы попытаться найти ей подтверждение. Когда я появлюсь в следующий раз, я расскажу вам всю историю целиком. Мне может потребоваться некоторое время. Но вы должны знать: я вернусь и вы обязательно узнаете правду. Поставив мотоцикл с теневой стороны дома, Лисбет накрыла его брезентом, а сама уселась вместе с Микаэлем в одолженную им машину. Гроза вернулась с новой силой, и к югу от Евле на них обрушился такой ливень, что Микаэль почти не различал дороги. Он предпочел не рисковать и свернул к бензоколонке. В ожидании, пока дождь немного стихнет, они выпили кофе и прибыли в Стокгольм только часам к семи вечера. Микаэль высадил Лисбет возле Центрального вокзала, сообщив ей код входной двери своего дома. Когда он вошел в квартиру, она показалась ему чужой. Пока Лисбет ездила по делу к Чуме в район Сундбюберг, Микаэль прошелся по квартире с пылесосом и тряпкой. Лисбет появилась у Микаэля ближе к полуночи и в течение десяти минут осматривала его квартиру, заглядывая во все уголки. Довольно долго она стояла у окна и любовалась видом на Шлюз. Потом Лисбет с Микаэлем разделись и несколько часов поспали в спальном отсеке, отделенном шкафами и книжными полками из магазина «ИКЕА». На следующий день, около двенадцати часов, они приземлились в лондонском аэропорту Гатвик. Лондон встретил их дождем. Микаэль заказал номер в отеле «Джеймс» возле Гайд-парка – отличной гостинице по сравнению с отелем «Бейсуотер», куда он обычно попадал во время своих прежних визитов в Лондон. Оплата осуществлялась с текущего расходного счета Дирка Фруде. В пять часов дня, когда они стояли в баре, к ним подошел мужчина лет тридцати. Он был почти лысым, со светлой бородой, в слишком просторном для него пиджаке, джинсах и мокасинах. – Оса? – спросил он. – Троица? – поинтересовалась она. Они кивнули друг другу. Как зовут Микаэля, лысый не спрашивал. Напарника Троицы представили как Боба Собаку. Он ждал их за углом в старом автофургоне «фольксваген». Они залезли через раздвижные дверцы и уселись на прикрепленные к стенкам откидные сиденья. Пока Боб пробирался по лондонским улицам, Оса с Троицей вели деловой разговор. – Чума сказал, что речь идет о crash-bang job[59]. – О прослушивании телефона и проверке электронной почты в одном компьютере. Все может получиться очень быстро или занять пару дней, в зависимости от того, насколько сильно ему удастся надавить. – Лисбет показала большим пальцем на Микаэля. – Справитесь? – У собак есть блохи? – произнес вместо ответа Троица. Анита Вангер жила в маленьком таунхаусе в симпатичном пригороде Сент-Олбанс, примерно в часе езды к северу. Из автофургона они увидели, как около семи часов вечера она пришла домой и отперла замок. Они дождались, пока она примет душ, поест и сядет перед телевизором, после чего Микаэль позвонил в дверь. Женщина, открывшая ему, оказалась почти точной копией Сесилии Вангер. На лице ее было выражение вежливого недоумения. – Здравствуйте, Анита. Меня зовут Микаэль Блумквист. Хенрик Вангер просил меня передать вам привет. Полагаю, вы уже слышали новости о Мартине. Удивление на ее лице сменилось настороженностью. Услышав имя гостя, она сразу поняла, кто такой Микаэль Блумквист. Анита общалась с Сесилией Вангер, которая, вероятно, не скрывала своего раздражения относительно Микаэля. Однако имя Хенрика Вангера заставило ее впустить гостя. Она пригласила Микаэля в гостиную и предложила сесть. Он огляделся. Дом Аниты Вангер явно обставлял человек со вкусом, не стесненный в деньгах и имеющий хорошую работу, но ведущий спокойный образ жизни. Над камином, переделанным в газовый обогреватель, Микаэль отметил гравюру Андерса Цорна с автографом. – Извините, что я побеспокоил вас столь неожиданно, но я оказался в Лондоне и пытался днем вам дозвониться. – Ясно. В чем суть вашего дела? – По голосу чувствовалось, что она приготовилась к обороне. – Вы собираетесь ехать на похороны? – Нет, мы с Мартином не были близки, да и сейчас мне отсюда не уехать. Микаэль кивнул. Анита Вангер старалась по возможности держаться подальше от Хедестада в течение тридцати лет. С тех пор как ее отец переселился обратно в Хедебю, она там практически не показывалась. – Я хочу знать, что произошло с Харриет Вангер. Настало время открыть правду. – С Харриет? Я не понимаю, что вы имеете в виду. Микаэль усмехнулся ее наигранному удивлению. – Из всей семьи вы были ближайшей подругой Харриет. Именно вам она рассказывала обо всех тех ужасах. – Вы просто ненормальный, – сказала Анита Вангер. – В этом вы, возможно, правы, – бесстрастным голосом ответил Микаэль. – Анита, вы были в комнате Харриет в тот день. У меня есть доказательство, фотография, на которой вас видно. Через несколько дней я доложу об этом Хенрику, и тогда ему придется разбираться с этим оттуда. Почему бы вам не рассказать мне, что произошло? Анита Вангер встала. – Немедленно покиньте мой дом. Микаэль тоже поднялся. – Хорошо, но рано или поздно вам придется со мной поговорить. – Мне не о чем с вами разговаривать. – Мартин мертв, – многозначительно сказал Микаэль. – Вы никогда его не любили. Я думаю, что вы переехали в Лондон, чтобы избегать встреч не только с отцом, но и с Мартином. Это значит, что вы тоже были в курсе, а рассказать вам могла только Харриет. Вопрос лишь в том, как вы воспользовались своим знанием. Анита Вангер с грохотом закрыла за ним дверь. Освобождая Микаэля от микрофона, находившегося у него под рубашкой, Лисбет Салендер улыбнулась с довольным видом: – Она подняла телефонную трубку через тридцать секунд после того, как закрыла дверь. – Код страны – Австралия, – доложил Троица, опуская наушники на маленький рабочий столик в автофургоне. – Посмотрим, что это за район. Он застучал клавишами своего ноутбука. – Так, она звонила на номер в городе Теннант-Крик, к северу от Алис-Спрингс в Северной территории. Хотите послушать разговор? Микаэль кивнул и спросил: – Сколько сейчас в Австралии времени? – Приблизительно пять утра. Троица запустил цифровой проигрыватель и присоединил его к звукоусилителю. Микаэль услышал восемь сигналов, прежде чем на другом конце подняли трубку. Разговор шел по-английски. – Привет. Это я. – Мм, я, конечно, ранняя пташка, но… – Я собиралась позвонить вчера… Мартин мертв. Позавчера погиб в автокатастрофе. Молчание. Потом послышалось что-то вроде откашливания, которое можно было истолковать как одобрение этой новости. – Но у нас проблемы. Омерзительный журналист, которого нанял Хенрик, только что приходил ко мне. Он задает вопросы о том, что произошло в шестьдесят шестом году. И явно что-то знает. Снова молчание. Потом раздалась команда: – Анита, клади трубку. Нам какое-то время нельзя общаться. – Но… – Пиши письма и расскажи, что случилось. Разговор оборвался. – Толковая девица, – сказала Лисбет Саландер с восхищением. Они вернулись в гостиницу ближе к одиннадцати вечера. Администратор помог им заказать билеты на ближайший рейс в Австралию, и через несколько минут у них уже были места на самолет, отправлявшийся на следующий день в 19.45 в Канберру, Новый Южный Уэльс. Уладив все дела, они разделись и рухнули в постель. Лисбет Саландер оказалась в Лондоне впервые, и они использовали первую половину дня для прогулки от Тоттнемкорт-роуд до Сохо. На Олд-Комптон-стрит они остановились и выпили кофе латте. Около трех часов они вернулись в гостиницу за багажом. Пока Микаэль оплачивал счет, Лисбет включила свой мобильный телефон и обнаружила, что ей пришло сообщение. – Драган Арманский просит позвонить. Она воспользовалась телефоном на ресепшен и позвонила своему начальнику. Микаэль стоял немного поодаль и вдруг увидел, как Лисбет повернулась к нему с застывшим лицом. Он тут же оказался рядом с ней: – Что? – Умерла моя мать. Мне надо ехать домой. У Лисбет был такой расстроенный вид, что Микаэль заключил ее в объятия, но она оттолкнула его от себя. Они взяли себе кофе в баре гостиницы. Когда Микаэль сказал, что аннулирует заказ билетов в Австралию и полетит с ней в Стокгольм, она замотала головой: – Нет. Бросить работу сейчас мы не можем. Но ты отправишься в Австралию один. Они расстались перед гостиницей, сев в автобусы, идущие в разные аэропорты. Глава 26 Вторник, 15 июля – четверг, 17 июля Из Канберры Микаэль долетел до Алис-Спрингс на местном самолете, что оказалось для него единственной возможностью, поскольку он прибыл туда уже к вечеру. Дальше у него имелся выбор: либо зафрахтовать самолет, либо взять напрокат машину и на ней преодолеть остававшиеся четыреста километров пути на север. Микаэль предпочел последнее. Незнакомая личность, подписавшаяся как Иисус Навин и входившая в таинственную международную сеть Чумы или, возможно, Троицы, оставила для Микаэля конверт на стойке информации в аэропорту Канберры. Номер телефона, по которому звонила Анита, принадлежал какой-то ферме Кочран. В краткой записке имелось существенно больше информации. Речь шла о ферме по разведению овец. Из собранных в Интернете сведений было составлено резюме об овцеводстве Австралии. Общее население континента – 18 миллионов человек. 53 тысячи из них являются фермерами-овцеводами и держат приблизительно 120 миллионов овец. Только экспорт шерсти имеет оборот около 3,5 миллиарда долларов в год. К этому добавляется экспорт 700 миллионов тонн баранины, а также кожи для швейной промышленности. Производство мяса и шерсти является одной из важнейших отраслей хозяйства страны. Ферма Кочран, основанная в 1891 году Джереми Кочраном, – пятое по величине хозяйство, насчитывающее около 60 тысяч овец-мериносов, шерсть которых считается особо качественной. Помимо овец на ферме разводят также коров, свиней и кур. Микаэль отметил, что ферма Кочран – крупное предприятие с впечатляющим годовым оборотом и вывозит свою продукцию, в частности, в США, Японию, Китай и Европу. Приложенные биографии владельцев производили еще более сильное впечатление. В 1972 году ферма Кочран перешла по наследству от Реймонда Кочрана к Спенсеру Кочрану, получившему образование в Оксфорде, в Англии. Спенсер скончался в 1994 году, и с тех пор фермой руководит его вдова. Она фигурировала на нечетком снимке с низким разрешением, который был взят с домашней странички фермы Кочран: коротко стриженная светловолосая женщина, чье лицо было видно только наполовину, гладила овцу. По сведениям Иисуса Навина, супруги поженились в Италии в 1971 году. Звали ее Анита Кочран. Микаэль переночевал в какой-то глухой дыре с многообещающим названием Воннаду[60]. В местном пабе он съел баранье жаркое и пропустил три пинты со здешними самородками, называвшими его mate[61] и говорившими с забавным акцентом. Ему казалось, что он попал на съемки фильма «Крокодил Данди». Перед сном, поздно ночью, Микаэль позвонил Эрике Бергер в Нью-Йорк. – Извини, Рикки, но я так закрутился, что просто не было времени связаться. – Что за чертовщина происходит в Хедестаде? – взорвалась она. – Кристер позвонил и сообщил, что Мартин Вангер погиб в автокатастрофе. – Это долгая история. – И почему ты не отвечаешь по телефону? Я все последние дни названивала как ненормальная. – Он тут не работает. – Где ты находишься? – В данный момент – километров на двести севернее Алис-Спрингс. То есть в Австралии. Микаэлю редко удавалось чем-нибудь удивить Эрику, но на этот раз она замолчала почти на десять секунд. – Позволь спросить, а что ты делаешь в Австралии? – Я завершаю работу. Вернусь в Швецию через несколько дней. Я звоню только сообщить, что задание Хенрика Вангера скоро будет выполнено. – Ты хочешь сказать, что разобрался в том, что произошло с Харриет? – Похоже, что так. На следующий день, около двенадцати часов, он прибыл на ферму Кочран, но выяснилось, что Анита Кочран находится в производственном районе, возле местечка Макавака, расположенного на сто двадцать километров западнее. По бесчисленным проселочным дорогам Микаэль добрался до места, когда на часах было уже четыре. Он остановился у ворот, где стоял джип, а вокруг его капота собралась компания овцеводов, пьющих кофе. Микаэль вышел из машины, представился и объяснил, что ищет Аниту Кочран. Взгляды всей компании обратились к мускулистому мужчине лет тридцати, который явно принимал у них все решения. Он был голым до пояса, с красивым загаром, за исключением тех мест, которые обычно закрывала футболка. На голове у него красовалась ковбойская шляпа. – Well mate, шеф километрах в десяти в ту сторону, – сказал он, указывая направление большим пальцем. Он скептически посмотрел на машину Микаэля и добавил, что едва ли разумно ехать дальше на этой японской игрушке. Под конец загорелый атлет сказал, что ему все равно надо туда и он может отвезти Микаэля на своем джипе, который куда больше подходит для этих непроходимых мест. Микаэль поблагодарил и взял с собой сумку с компьютером. Мужчина представился Джеффом и рассказал, что он «studs manager at the station». Микаэль попросил перевести. Покосившись на него, Джефф понял, что Микаэль не здешний, и объяснил: «studs manager» примерно соответствует главному кассиру в банке, хотя он командует овцами, а «station» – это австралийское слово для обозначения ранчо. Они продолжали разговаривать, пока Джефф беспечно спускал джип в ущелье, по дороге с уклоном в двадцать градусов, на скорости двадцать километров в час. Микаэль возблагодарил свою счастливую звезду за то, что не попытался здесь проехать на взятой напрокат машине. Он спросил о том, что находится в ущелье, – оказалось, там пастбище для семисот овец. – Как я понял, ферма Кочран – одна из крупных, – заметил он. – Мы одна из самых крупных ферм Австралии, – подтвердил Джефф с некоторой гордостью в голосе. – У нас около девяти тысяч овец здесь, в районе Макавака, а еще stations в Новом Южном Уэльсе и в Западной Австралии. В общей сложности у нас около шестидесяти трех тысяч овец. Они выехали из ущелья на холмистую, но более проходимую местность. Вдруг Микаэль услышал выстрел. В глаза ему бросились трупы овец, большие костры и дюжина работников фермы, каждый из которых, похоже, держал в руках ружье. Тут явно происходил забой овец. У Микаэля непроизвольно возникла ассоциация с библейскими жертвенными агнцами. Потом он увидел женщину с короткими светлыми волосами, в джинсах и рубашке в красно-белую клетку. Джефф остановился в нескольких метрах от нее. – Привет, босс. К нам турист, – сказал он. Микаэль вылез из джипа и посмотрел на нее. Она обратила к нему вопросительный взгляд. – Здравствуйте, Харриет. Давненько мы не виделись, – сказал Микаэль по-шведски. Никто из работавших на Аниту Кочран мужчин не понял его слов, но они смогли прочесть ее реакцию. Она в испуге отступила на шаг назад. Работники Аниты Кочран считали своим долгом защищать босса. Заметив ее испуг, они прекратили усмехаться и расправили плечи, готовые напасть на странного чужака, явно вызывавшего у их шефа беспокойство. Дружелюбие Джеффа вдруг улетучилось, и он с угрожающим видом шагнул поближе. Микаэль вдруг осознал, что находится в неприступном месте по другую сторону земного шара, в окружении потных работников фермы с ружьями в руках. Достаточно одного слова Аниты Кочран, и они разорвут его на части. Потом это мгновение миновало. Харриет Вангер успокаивающе помахала рукой, и мужчины отступили на несколько шагов. Она подошла к Микаэлю и посмотрела ему в глаза. Ее лицо было потным и грязным, а светлые волосы темнели у корней, как заметил Микаэль. Она стала старше и немного осунулась, но выросла именно в такую красивую женщину, как обещала ее конфирмационная фотография. – Разве мы раньше встречались? – спросила Харриет Вангер. – Да. Меня зовут Микаэль Блумквист. Однажды летом вы присматривали за мной, когда мне было три года. А вам двенадцать или тринадцать. Прошло несколько секунд, потом ее взгляд вдруг прояснился, и Микаэль увидел, что она его вспомнила. У нее сделался изумленный вид. – Что вам надо? – Харриет, я вам не враг. Я здесь не для того, чтобы навредить вам. Но нам необходимо поговорить. Она повернулась к Джеффу, велела ему взять бразды правления в свои руки и знаком предложила Микаэлю следовать за ней. Пройдя метров двести, они оказались возле стоящих в маленькой роще белых парусиновых палаток. Она указала на складной стул возле шаткого столика, налила в таз воды, сполоснула лицо и ушла в палатку сменить рубашку. Потом принесла из сумки-холодильника две бутылки пива и села напротив Микаэля. – Так. Говорите. – Почему вы убиваете овец? – У нас эпидемия заразной болезни. Большинство из этих овец, вероятно, здоровы, но мы не можем рисковать, нужно подавить очаг заражения и не дать эпидемии распространиться. На ближайшей неделе нам придется забить более шестисот овец. Поэтому я не в лучшем настроении. Микаэль кивнул. – Ваш брат разбился на машине несколько дней назад. – Я об этом слышала. – От Аниты, когда она вам звонила. Она окинула его долгим испытующим взглядом, потом кивнула, видимо сочтя бессмысленным отрицать очевидное. – Как вы меня нашли? – Мы прослушивали телефон Аниты. – Микаэль тоже решил, что лгать не стоит. – Я виделся с вашим братом за несколько минут до его смерти. Харриет Вангер нахмурила брови. Он посмотрел ей в глаза, потом стащил нелепый шарфик, который все время носил, отогнул ворот и показал след от удавки. След был воспаленно-красным, так что у Микаэля, вероятно, на память о Мартине Вангере останется шрам. – Ваш брат подвесил меня на удавке, но потом появилась моя коллега и избила его до полусмерти. В глазах Харриет что-то вспыхнуло. – Думаю, будет лучше, если вы расскажете все с самого начала. На это ушло больше часа. Микаэль начал с того, что объяснил, кто он и чем занимается, потом описал, как получил задание от Хенрика Вангера и почему его устроило переселение в Хедебю. Он в общих чертах обрисовал, как полицейское расследование зашло в тупик, и рассказал о том, что Хенрик все эти годы вел собственное расследование, пребывая в убеждении, будто Харриет убил кто-то из членов семьи. Микаэль включил свой компьютер и пояснил, как нашел снимки с Йернвегсгатан, как они с Лисбет начали искать серийного убийцу и обнаружили, что их было двое. Пока он рассказывал, стало темнеть. Мужчины закончили работать, разожгли лагерные костры, и вскоре в котлах уже забулькало. Микаэль отметил, что Джефф держится поблизости от своего босса и подозрительно поглядывает на визитера. Повар подал Харриет и Микаэлю еду, и они открыли еще по бутылке пива. Когда Микаэль закончил свой рассказ, Харриет немного посидела молча. – О господи, – произнесла она. – Вы пропустили убийство в Уппсале. – Я его даже не искала. Я была так рада, что отец мертв и с насилием покончено. Мне и в голову не приходило, что Мартин… – Она умолкла. – Я рада, что он умер. – Я вас понимаю. – Но ваш рассказ не объясняет, как вы догадались, что я жива. – Когда мы разобрались в том, что произошло, вычислить остальное было не так уж трудно. Чтобы исчезнуть, вам непременно требовалась помощь. Анита Вангер была вашей закадычной подругой, и обратиться вы явно могли только к ней. Вы подружились, когда она проводила с вами лето и вы жили в домике Готфрида. Если вы кому-то и доверились, то только ей, а она как раз получила водительские права. Харриет Вангер посмотрела на него с непроницаемым лицом: – А теперь, когда вам известно, что я жива, что вы намерены делать? – Я расскажу Хенрику. Он заслуживает того, чтобы все узнать. – А потом? Вы ведь журналист. – Харриет, я не собираюсь выставлять вас напоказ. Во всей этой каше я совершил столько должностных преступлений, что, узнай о них Союз журналистов, меня, вероятно, попросту из него исключат. Одним больше, одним меньше – это уже не играет никакой роли, а мне бы не хотелось злить мою старую няню, – попытался пошутить он. Она даже не улыбнулась в ответ и спросила: – Сколько людей знает правду? – Что вы живы? В настоящий момент только вы, я, Анита и моя коллега Лисбет. Дирк Фруде знает примерно две трети истории, правда, он по-прежнему верит, что вы умерли в шестидесятых годах. Харриет Вангер, казалось, о чем-то размышляла, сидя молча и уставившись в темноту. У Микаэля вновь возникло неприятное ощущение близкой опасности, и он вспомнил о том, что в полуметре от Харриет Вангер, возле палатки, стоит дробовик. Потом он встряхнулся и прекратил фантазировать. И сменил тему разговора: – А как же вам удалось стать овцеводом в Австралии? Я уже понял, что Анита Вангер вывезла вас из Хедебю, вероятно, в багажнике своей машины, когда на следующий день после аварии открыли мост. – Я просто лежала на полу, перед задним сиденьем, накрывшись одеялом. Но никто даже не проверял машины. Когда Анита приехала на остров, я подошла к ней и сказала, что мне необходимо бежать. Вы правильно догадались, что я ей доверилась. Она помогла мне и все эти годы оставалась надежным другом. – Как вы оказались в Австралии? – Перед тем как покинуть Швецию, я несколько недель прожила в комнате Аниты, в студенческом общежитии, в Стокгольме. У Аниты имелись собственные деньги, которые она мне щедро одолжила. Я воспользовалась также ее паспортом. Мы были очень похожи, и мне требовалось лишь перекраситься в блондинку. Четыре года я прожила в монастыре, в Италии. Монахиней я не была – там есть такие монастыри, где можно дешево снимать комнату, чтобы остаться в одиночестве и думать. Потом я случайно встретилась со Спенсером Кочраном. Он был на несколько лет старше меня и как раз закончил учебу в Англии и бродяжничал по Европе. Я влюбилась. Он тоже. Только и всего. Анита Вангер вышла за него замуж в семьдесят первом году. Я ни разу об этом не пожалела. Он был прекрасным мужем. К сожалению, он восемь лет назад умер, и я вдруг сделалась хозяйкой фермы. – А как же паспорт – кто-нибудь ведь должен был обнаружить, что существуют две Аниты Вангер? – Нет, отчего же? Шведка по имени Анита Вангер замужем за Спенсером Кочраном. Какая разница, живет она в Лондоне или в Австралии? В Лондоне она – жена Спенсера Кочрана, живущая отдельно от мужа, а в Австралии – живущая вместе с мужем. Системы компьютерного учета Канберры и Лондона не пересекаются. Кроме того, я вскоре получила австралийский паспорт на фамилию Кочран. Все работает отлично. Проблемы могли бы возникнуть, только если бы Анита сама собралась замуж: мой брак зарегистрирован в шведском реестре записи актов гражданского состояния. – Но она так и не собралась. – Она утверждает, что никого не встретила. Но я знаю, что она отказалась от замужества ради меня. Она настоящий друг. – Что она делала в вашей комнате? – Я действовала в тот день не слишком рационально. Я боялась Мартина, но пока он находился в Уппсале, я могла закрыть глаза на эту проблему. Потом он внезапно оказался на улице в Хедестаде, и я поняла, что мне никогда не будет покоя. Я колебалась, не зная, как мне лучше поступить: рассказать все Хенрику или бежать. Когда у Хенрика не нашлось для меня времени, я принялась просто слоняться по селению. Я, разумеется, понимаю, что катастрофа на мосту для остальных заслонила все прочее, но только не для меня. У меня были свои проблемы, и на аварию я почти не обратила внимания. Все казалось каким-то нереальным. Потом я столкнулась с Анитой, жившей в маленьком домике во дворе у Герды и Александра. Вот тут-то я и решилась и попросила ее мне помочь. Я осталась у нее, не смея выйти на улицу. Но мне было необходимо взять с собой одну вещь – я записывала все, что происходило, в дневник, да и требовалось кое-что из одежды. Анита все мне принесла. – Полагаю, она не смогла устоять перед искушением открыть окно и посмотреть на место аварии. Микаэль ненадолго задумался. – Я все-таки не понимаю, почему вы не пошли к Хенрику, как собирались. – А как вы думаете? – Толком не знаю. Я убежден, что Хенрик бы вам помог. Мартин был бы немедленно обезврежен, и Хенрик бы вас не выдал. Он организовал бы все тактично, при помощи какой-нибудь формы терапии или лечения. – Вы не поняли, что произошло. До этого момента Микаэль обсуждал только сексуальное насилие Готфрида над Мартином, оставляя вопрос о роли Харриет открытым. – Готфрид посягал на Мартина, – осторожно сказал Микаэль. – Я подозреваю, что он посягал и на вас тоже. Ни один мускул на лице Харриет Вангер не дрогнул. Потом она глубоко вздохнула и уткнулась лицом в ладони. Буквально через три секунды Джефф оказался рядом с ней и спросил, все ли в порядке. Харриет Вангер взглянула на него и слабо улыбнулась. Потом она удивила Микаэля: она встала, обняла своего studs manager и поцеловала его в щеку. По-прежнему держа руку на плече Джеффа, Харриет повернулась к Микаэлю: – Джефф, это Микаэль, старый… друг из прошлого. Он приехал с проблемами и плохими новостями, но мы не станем расстреливать посыльного. Микаэль, это Джефф Кочран, мой старший сын. У меня есть еще один сын и дочка. Микаэль кивнул. Джеффу было около тридцати; Харриет Вангер, вероятно, забеременела довольно скоро после замужества. Он встал и протянул Джеффу руку, сказав, что сожалеет о том, что разволновал его маму, но это было, увы, необходимо. Харриет обменялась с Джеффом несколькими словами, а потом услала его прочь. Она снова подсела к Микаэлю и, похоже, приняла решение. – Хватит лжи. Я полагаю, с этим покончено. Я в каком-то смысле ждала этого дня с шестьдесят шестого года. В течение многих лет меня мучил страх, что однажды появится кто-то вроде вас и назовет меня по имени. И знаете, мне вдруг стало все равно. Срок давности по моему преступлению давно прошел. И мне наплевать на то, что подумают обо мне люди. – Вашему преступлению? – переспросил Микаэль. – Мне было шестнадцать лет. Я боялась, стыдилась, приходила в отчаяние. Я была одна. Правду знали только Анита и Мартин. Я рассказала Аните о сексуальном насилии, но была не в силах рассказать о том, что мой отец был еще и чокнутым убийцей женщин. Этого Анита так и не узнала. Зато я рассказала ей о своем собственном преступлении, которое было столь ужасным, что, когда дошло до дела, я не смогла признаться Хенрику. Я молилась, чтобы Господь простил меня, и на несколько лет скрылась в монастырь. – Харриет, ваш отец был насильником и убийцей. Вашей вины в этом не было. – Я знаю. Отец принуждал меня к сексу в течение года. Я делала все, чтобы уклониться от… но он был моим отцом, и я не могла вдруг отказаться общаться с ним, ничего не объясняя. Поэтому я улыбалась, играла комедию, пыталась делать вид, что все нормально, и старалась, чтобы кто-нибудь всегда был поблизости, когда я с ним встречалась. Мать, конечно, знала, чем он занимается, но ее это не волновало. – Изабелла знала? – ошеломленно воскликнул Микаэль. Голос Харриет стал еще жестче: – Разумеется, знала. Изабелла знала обо всем, что происходило в нашей семье. Но она никогда не обращала внимания на то, что казалось неприятным или представляло ее в невыгодном свете. Отец мог насиловать меня в гостиной, прямо у нее под носом, а она ничего не замечала. Она была не в силах признать, что в моей или ее жизни что-то не так. – Я встречался с ней. Она сука. – И всегда ею была. Я часто размышляла над их с отцом отношениями. Я поняла, что они редко занимались сексом после моего рождения или даже вообще не занимались. Женщины у отца были, но Изабеллы он почему-то боялся. Он сторонился ее, но развестись не мог. – В семействе Вангер не разводятся. Она впервые засмеялась: – Да, не разводятся. Но дело в том, что я была не в силах обо всем рассказать. Об этом узнал бы весь мир. Мои одноклассники, все родственники… Микаэль накрыл рукой ее руку: – Харриет, мне ужасно жаль. – Мне было четырнадцать, когда он впервые меня изнасиловал. И в течение следующего года он водил меня к себе в домик. Несколько раз при этом присутствовал Мартин. Он заставлял нас с Мартином проделывать с ним разные вещи. Он крепко держал меня за руки, пока Мартин… получал от меня удовлетворение. А когда отец умер, Мартин был готов взять себе его роль. Он ожидал, что я стану его любовницей, и считал, что я, естественно, должна подчиниться. К тому моменту у меня не оставалось выбора. Мне приходилось выполнять требования Мартина. Я избавилась от одного мучителя и сразу попала в когти к следующему, и единственное, что я могла делать, это следить за тем, чтобы никогда не оставаться с ним наедине. – Хенрик бы… – Вы по-прежнему не понимаете, – повысила она голос. Микаэль увидел, что несколько мужчин возле соседней палатки покосились на него. Она снова понизила голос и склонилась к нему: – Все карты открыты. Остальное додумывайте сами. Она встала и принесла еще две бутылки пива. Когда она вернулась, Микаэль сказал ей одно-единственное слово: – Готфрид? Она кивнула. – Седьмого августа шестьдесят пятого года отец заставил меня пойти с ним в домик. Хенрик был в отъезде. Отец пил и пытался наброситься на меня. У него даже не вставал член, и уже начиналась белая горячка. Он всегда бывал… груб и жесток со мной, когда мы оказывались одни, но в тот раз он перешел все границы. Он помочился на меня. Потом сообщил о том, что ему хочется со мной сделать, и стал рассказывать о женщинах, которых убивал. Он хвастался этим. Цитировал Библию. Так продолжалось несколько часов. Я не понимала половины того, что он говорил, но осознала, что он совершенно сумасшедший. Она глотнула пива и продолжила: – Ближе к полуночи у него начался приступ ярости. Он сделался совершенно безумным. Мы находились на спальной антресоли. Он обвязал мне шею футболкой и принялся ее изо всех сил затягивать. У меня потемнело в глазах. Я ничуть не сомневаюсь, что он действительно пытался меня убить, и впервые за ту ночь ему удалось-таки осуществить насилие. Харриет Вангер посмотрела на Микаэля. В ее глазах читалась мольба. – Но он был настолько пьян, что мне каким-то образом удалось вырваться. Я спрыгнула с антресоли на пол и в панике бросилась бежать. Голая, я мчалась, не помня себя, и угодила на мостки у воды. Он, шатаясь, меня преследовал. Микаэлю вдруг захотелось, чтобы она прекратила рассказ. – Я была достаточно сильной, чтобы столкнуть пьяного мужчину в воду. Я схватила весло и удерживала его под водой, пока он не перестал трепыхаться. Потребовалось всего несколько секунд. Когда она сделала паузу, тишина вдруг показалась оглушающей. – А когда я подняла глаза, на мостках стоял Мартин. Он был напуган и в то же время ухмылялся. Не знаю, как долго он находился возле домика и шпионил за нами. С этого мгновения я оказалась у него в руках. Он подошел ко мне, схватил за волосы и отвел в дом, обратно в постель Готфрида. Он привязал меня и насиловал, пока наш отец все еще плавал в воде, возле мостков, и я не могла даже сопротивляться. Микаэль закрыл глаза. Он вдруг устыдился и пожалел, что не оставил Харриет Вангер в покое. Однако ее голос обрел новую силу: – С того дня я оказалась в его власти. Я выполняла все его требования. Меня словно парализовало, и мой рассудок спасло только решение Изабеллы отправить Мартина в Уппсалу – поменять обстановку после трагической смерти отца. Она знала, что он со мной вытворяет, и для нее это был способ избавиться от проблемы. Можете не сомневаться, что Мартин был огорчен. Микаэль кивнул. – За весь следующий год он приезжал домой только на рождественские каникулы, и мне удавалось держаться от него подальше. Между Рождеством и Новым годом я поехала с Хенриком в Копенгаген. А во время летних каникул у нас была Анита. Я доверилась ей, она все время оставалась со мной и следила за тем, чтобы Мартин ко мне не приближался. – А потом вы встретились на Йернвегсгатан. Она кивнула: – Мне сказали, что он не приедет на семейную встречу, а останется в Уппсале. Однако он, очевидно, передумал, внезапно возник на другой стороне улицы и уставился на меня. Он мне улыбнулся. У меня появилось ощущение кошмарного сна. Я убила отца, а теперь осознала, что мне никогда не избавиться от брата. До этого момента я подумывала покончить с собой. Но тут предпочла бежать. Она обратила к Микаэлю почти веселый взгляд: – Даже приятно наконец рассказать правду. Теперь вам известно все. Как же вы намерены воспользоваться своими знаниями? Глава 27 Суббота, 26 июля – понедельник, 28 июля В десять часов утра Микаэль подобрал Лисбет Саландер возле ее подъезда на Лундагатан и отвез в крематорий Северного кладбища. Он сопровождал ее и на церемонии прощания. Долгое время, кроме Лисбет с Микаэлем и женщины-пастора, там никого не было, но когда отпевание уже началось, в дверь вдруг проскользнул Драган Арманский. Он коротко кивнул Микаэлю и встал позади Лисбет, осторожно положив ей руку на плечо. Она кивнула, не глядя на него, словно знала, кто подошел к ней сзади, и после этого словно перестала замечать присутствие его и Микаэля. Лисбет ничего не рассказывала о своей матери, но пастор, очевидно, побеседовала с кем-то из больницы, где та скончалась, и Микаэль понял, что причиной смерти стало кровоизлияние в мозг. За время всей церемонии Лисбет не произнесла ни слова. Пастор дважды сбивалась, когда, обращаясь непосредственно к смотревшей ей прямо в глаза Лисбет, не получала ответа. Когда все закончилось, Лисбет развернулась и пошла прочь, не поблагодарив и не попрощавшись. Микаэль с Драганом глубоко вздохнули и покосились друг на друга. Они представления не имели о том, что творится у нее в голове. – Ей очень плохо, – сказал Драган. – Это я уже понял, – ответил Микаэль. – Хорошо, что вы пришли. – Я в этом далеко не уверен. Арманский пристально посмотрел на Микаэля: – Вы отправляетесь на север? Приглядывайте за ней. Микаэль пообещал. Выйдя из церкви, они расстались. Лисбет уже сидела в машине и ждала. Ей пришлось поехать с Микаэлем в Хедестад, чтобы забрать мотоцикл и оборудование, которое она одолжила в «Милтон секьюрити». Только когда они миновали Уппсалу, Лисбет нарушила молчание и спросила, как прошла поездка в Австралию. Микаэль вышел из самолета в стокгольмском аэропорту Арланда накануне поздно вечером и спал всего несколько часов. По пути он изложил ей рассказ Харриет Вангер. Лисбет Саландер сидела молча и открыла рот только через полчаса. – Сука, – сказала она. – Кто? – Чертова Харриет Вангер. Если бы она что-нибудь предприняла в шестьдесят шестом году, Мартин Вангер не смог бы продолжать убивать и насиловать еще тридцать семь лет. – Харриет знала об убийствах, совершенных отцом, но представления не имела о том, что Мартин принимал в них участие. Она бежала от брата, который ее насиловал и грозился, если она не будет подчиняться, рассказать о том, что она утопила отца. – Бред собачий. После этого они молчали до самого Хедестада. Лисбет пребывала в особенно мрачном настроении. Микаэль опаздывал на условленную встречу и высадил ее у поворота на остров, спросив, дождется ли она его возвращения. – Ты собираешься тут ночевать? – спросила она. – Думаю, да. – Ты хочешь, чтобы я была дома, когда ты вернешься? Он вылез из машины, подошел к Лисбет и обнял ее. Она оттолкнула его почти с яростью. Микаэль отпрянул. – Лисбет, ты мой друг. Она посмотрела на него без всякого выражения: – Ты хочешь, чтобы я осталась, чтоб тебе было кого вечером трахать? Микаэль окинул ее долгим взглядом. Потом развернулся, сел в машину и завел мотор. Он опустил стекло: она враждебно смотрела на него. – Я хотел быть тебе другом, – сказал он. – Если ты думаешь иначе, тебе незачем дожидаться моего возвращения. Когда Дирк Фруде ввел Микаэля в палату, Хенрик Вангер сидел полностью одетый. Микаэль сразу справился о его здоровье. – Меня собираются завтра отпустить на похороны Мартина. – Насколько много рассказал вам Дирк Фруде? Хенрик опустил глаза: – Он рассказал о том, чем занимались Мартин и Готфрид. Как я понял, все гораздо хуже, чем я мог себе представить. – Я знаю, что произошло с Харриет. – Как она умерла? – Харриет не умерла. Она жива. И мечтает с вами повидаться, если вы этого захотите. Хенрик Вангер и Дирк Фруде уставились на Микаэля так, словно весь их мир в эту минуту перевернулся. – Пришлось потратить некоторое время, чтобы уговорить ее приехать сюда, но она жива, хорошо себя чувствует и находится здесь, в Хедестаде. Она приехала сегодня утром и может прийти сюда через час. Конечно, если вы захотите с ней встретиться. Микаэлю пришлось вновь рассказать всю историю от начала до конца. Хенрик Вангер слушал так жадно, будто внимал новому варианту Нагорной проповеди. Лишь иногда он вставлял какой-нибудь вопрос или просил Микаэля что-нибудь повторить. Дирк Фруде не произнес ни слова. Когда история подошла к концу, старик долго сидел молча. Хотя врачи и заверяли, что Хенрик Вангер оправился от инфаркта, Микаэль боялся рассказывать ему историю Харриет – он опасался, что для старика это будет слишком тяжелым испытанием. Однако Хенрик не обнаруживал никаких признаков душевного волнения, разве что его голос прозвучал несколько невнятно, когда он нарушил молчание. – Бедная Харриет. Ей все-таки надо было прийти ко мне. Микаэль посмотрел на часы. Они показывали без пяти четыре. – Вы хотите с ней встретиться? Она по-прежнему боится, что вы отвернетесь от нее, когда узнаете всю правду до конца. – А цветы? – спросил Хенрик. – Я задал ей этот вопрос в самолете по пути домой. Из всей семьи она любила только одного человека – вас. Цветы, разумеется, посылала она. Харриет надеялась таким образом дать вам понять, что она жива и с ней все в порядке, не выходя из тени. Но о положении дел в Хедестаде она могла узнать только от Аниты, которая ни разу не показывалась здесь и, закончив учебу, сразу переехала за границу. Поэтому Харриет ничего не знала о том, что здесь происходило, и не имела понятия, как ужасно вы страдали, думая, будто над вами просто издевается ее убийца. – Думаю, что цветы она отправляла при помощи Аниты. – Та работала в авиакомпании и летала по всему миру – она посылала цветы из тех мест, куда попадала. – Но как ты узнал о том, что помогла ей именно Анита? – По фотографии, на которой она виднеется в окне комнаты Харриет. – Но она ведь могла быть замешана в… она ведь могла оказаться убийцей. Как ты догадался, что Харриет жива? Микаэль посмотрел на Хенрика Вангера долгим взглядом, а потом улыбнулся, впервые со времени возвращения в Хедестад: – Анита была замешана в исчезновении Харриет, но убийцей она быть не могла. – Почему ты был в этом так уверен? – Потому что это не какой-нибудь дурацкий детектив. Если бы Анита убила Харриет, вы давным-давно нашли бы ее тело. Следовательно, единственное логическое объяснение заключалось в том, что Анита помогла ей бежать и скрываться. Так вы хотите встретиться с Харриет? – Естественно, хочу. Микаэль нашел Харриет в холле больницы, возле лифтов. Сначала он ее даже не узнал; с тех пор как они расстались накануне в аэропорту, она успела вернуть себе темный цвет волос. На ней были черные брюки, белая блузка и элегантный серый жакет. Выглядела она великолепно, и Микаэль, решив ее подбодрить, наклонился и поцеловал ее в щеку. Когда Микаэль открыл перед Харриет Вангер дверь, Хенрик встал со своего кресла. Она сделала глубокий вдох: – Здравствуй, Хенрик. Старик оглядел ее с головы до ног. Харриет подошла и поцеловала его. Микаэль кивнул Дирку Фруде и закрыл дверь, оставив их наедине. Когда Микаэль приехал на остров Хедебю, Лисбет Саландер в домике не было. Видеоаппаратура и ее мотоцикл исчезли, равно как и сумка с ее вещами и туалетные принадлежности из ванной комнаты. И домик сразу показался ему пустым. Микаэль мрачно прошелся по дому, который вдруг сделался чужим и каким-то ненастоящим. Он взглянул на груды бумаг в кабинете, которые ему предстояло уложить в коробки и отнести обратно к Хенрику, но был не в силах начинать уборку. Сходив в магазин, он купил хлеба, молока, сыра и еще чего-то на ужин, а потом поставил кофейник, уселся в саду и принялся читать вечерние газеты, вообще ни о чем не думая. Около половины шестого через мост проехало такси. Через три минуты оно проследовало в обратном направлении. На заднем сиденье Микаэль различил Изабеллу Вангер. Около семи он задремал в саду, но тут появился Дирк Фруде и разбудил его. – Как идут дела у Хенрика с Харриет? – спросил Микаэль. – У этой печальной истории есть свои забавные моменты, – ответил адвокат со сдержанной улыбкой. – В палату Хенрика внезапно ворвалась Изабелла. Она заметила, что вы вернулись обратно, и совершенно обезумела. Она кричала, что надо положить конец этой идиотской трепотне о Харриет и что вы своим копанием довели ее сына до смерти. – Пожалуй, в этом она права. – Она потребовала от Хенрика, чтобы он вас уволил и проследил за тем, чтобы вы отсюда исчезли, а также чтобы он прекратил поиски призраков. – Опля. – Она даже не удостоила взглядом женщину, с которой Хенрик разговаривал. Вероятно, подумала, что это кто-то из персонала. Я никогда не забуду мгновения, когда Харриет встала, посмотрела на Изабеллу и сказала: «Здравствуй, мама». – И что дальше? – Нам пришлось позвать врача, чтобы привести Изабеллу в чувство. В данный момент она отказывается узнавать Харриет и утверждает, что вы раздобыли где-то самозванку. Теперь Дирк Фруде направлялся к Сесилии и Александру, чтобы сообщить им новость о воскрешении Харриет. Он поспешил дальше, снова оставив Микаэля в одиночестве. Лисбет Саландер остановилась заправиться на бензоколонке на въезде в Уппсалу с северной стороны. Всю дорогу она мчалась, решительно глядя только вперед. Быстро расплатившись, она села на мотоцикл, завела мотор и подъехала к выезду на дорогу, а там снова остановилась в замешательстве. Ей по-прежнему было не по себе. Покидая Хедебю, она пребывала в ярости, но за время пути злость постепенно утихла. Лисбет сама толком не знала, почему так разозлилась на Микаэля Блумквиста, да и вообще, он ли вызвал у нее такую злобу. Она подумала о Мартине Вангере, чертовой Харриет, Дирке Фруде и всем этом проклятом клане Вангеров, который угнездился в Хедестаде и управлял оттуда своей империей, попутно все глубже увязая во внутренних интригах. Этим людям понадобилась ее помощь. Иначе они бы даже не стали с ней здороваться, не говоря уже о том, чтобы доверять ей свои тайны. Чертов сброд. Лисбет глубоко вздохнула и подумала о матери, которую утром похоронила. Ничего хорошего ждать не приходилось. Смерть матери означала, что ее рана никогда не затянется, поскольку Лисбет уже не удастся получить ответы на те вопросы, которые ей хотелось задать. Она подумала о Драгане Арманском, стоявшем позади нее во время похорон. Ей следовало бы ему что-нибудь сказать. По крайней мере, подтвердить, что она знала о его присутствии. Но если она это сделает, он сразу решит, что отныне получает право вмешиваться в ее жизнь. А протяни она ему палец, он отхватит всю руку. Понять ее он все равно бы не смог. Лисбет подумала о проклятом адвокате Нильсе Бьюрмане – ее опекуне, который хотя бы на данный момент был обезврежен и выполнял то, что ему было велено. Она ощутила непримиримую ненависть и стиснула зубы. Потом она подумала о Микаэле Блумквисте, и ей стало интересно: что бы он сказал, узнав о том, что у нее имеется опекун и что вообще-то жизнь у нее собачья. Она поняла, что на самом деле на него вовсе не злится. Он просто попался под руку и оказался человеком, на которого она выплеснула свою злобу, когда ей больше всего хотелось кого-нибудь убить. Злиться на него было бессмысленно. Отношение к нему Лисбет было двойственным. Он сунул нос не в свое дело, начал копаться в ее личной жизни и… Но в то же время ей нравилось работать вместе с ним. Уже само это чувство казалось странным – работать с кем-то вместе. Она к такому не привыкла, но ведь все прошло на удивление безболезненно. Он ее не лапал и не пытался учить жить. В постель затянула его она, а не наоборот. И к тому же все получилось вполне приятно. Тогда почему же у нее возникло ощущение, будто ей хочется ударить его ногой в лицо? Она вздохнула, подняла несчастные глаза и посмотрела на проезжавший мимо нее по шоссе Е-4 трейлер. Часов в восемь вечера Микаэль по-прежнему сидел в саду, когда до него донесся треск мотоцикла и он увидел, что через мост едет Лисбет Саландер. Она припарковалась и сняла шлем. Потом подошла к садовому столику и потрогала кофейник, но тот оказался пустым и холодным. Микаэль смотрел на нее с изумлением. Она взяла кофейник и пошла на кухню. Когда она вернулась, вместо кожаного комбинезона на ней были джинсы и футболка с надписью: «I can be a regular bitch. Just try me»[62]. – Я думал, ты уехала, – сказал Микаэль.

The script ran 0.032 seconds.