1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
Взволнованная Гермиона ворвалась в комнату с покачивающейся на плече Хедвигой и извивающимся Косолапсусом в руках.
   
— Мама с папой только что прислали Хедвигу обратно, — сова услужливо перепорхнула с ее плеча на свой насест на верхушке клетки. — Вы уже готовы?
   
— Почти что. С Джинни все нормально? — поправляя очки, спросил Гарри.
   
— Миссис Уизли подлечила ее на скорую руку, — ответила Гермиона. — Но теперь Шизоглаз хнычет, что мы не можем выехать, пока не приедет Стургис Подмор, иначе не будет хватать охраны.
   
— Охраны? — удивился Гарри. — Мы что, должны ехать на Кингс Кросс с охраной?
   
— Ты должен ехать на Кингс Кросс с охраной, — поправила его Гермиона.
   
— Зачем? — раздраженно спросил Гарри. — Ведь Вольдеморт вроде бы затаился, не думаешь же ты, что он собирается выпрыгнуть из мусорного ящика и пришить меня?
   
— Не знаю, просто так сказал Шизоглаз, — Гермиона посмотрела безумными глазами на часы. — Но если мы вскоре не уедем, то точно опоздаем на поезд.
   
— НЕМЕДЛЕННО ВСЕ СПУСКАЙТЕСЬ ВНИЗ! — завопила миссис Уизли.
   
Гермиона выскочила из комнаты, как ошпаренная. Гарри схватил Хедвигу, и бесцеремонно запихнув ее в клетку, помчался по лестнице вслед за Гермионой, волоча за собой сундук.
   
Портрет миссис Блэк вопил что было сил, но никто не потрудился закрыть его занавесом; шум в прихожей стоял такой, что так или иначе, она бы снова проснулась.
   
— Гарри, ты идешь со мной и Тонкс, — старалась перекричать повторяющиеся рефреном визги: «ГРЯЗНОКРОВКИ! МРАЗИ! ПОРОЖДЕНИЯ ОТБРОСОВ!», миссис Уизли. — Оставь сундук и сову, Аластор разберется с багажом… О, ради небес, Сириус, Думбльдор сказал нет!
   
Черная собака, размером с медведя появилась возле Гарри, карабкающегося к миссис Уизли через кучи сундуков, загромождавших прихожую.
   
— Ох, честно, — в отчаянии всплеснула руками миссис Уизли. — Но это останется на твоей совести!
   
Она толкнула входную дверь и вышла под слабый сентябрьский свет. Гарри с собакой последовали за ней. Дверь за ними захлопнулась, мгновенно прервав излияния миссис Блэк.
   
— Где Тонкс? — оглянулся Гарри, спускаясь по каменным ступенькам дома № 12, исчезнувшего, как только его нога коснулась тротуара.
   
— Она ждет нас прямо здесь, — сухо сказала миссис Уизли, отводя взгляд от подпрыгивающей возле Гарри собаки.
   
Старушка с плотными седыми буклями и в бардовой шляпе, похожей на свиной пирог, поприветствовала их.
   
— Как я тебе, Гарри, — сказала она, подмигивая. — Лучше поторопиться, правда, Молли? — добавила она, глянув на часы.
   
— Знаю, знаю, — простонала миссис Уизли, ускоряя шаг. — Но Шизоглаз хотел дождаться Стургиса… если бы Артур снова достал для нас Министерские машины… но Фудж не позаимствует ему даже пустую бутылку из-под чернил… как только магглам удается путешествовать без магии…
   
Черная собака радостно лаяла, скакала вокруг них, бросалась на голубей и гонялась за собственным хвостом. Гарри не мог сдержать улыбку. Сириус слишком долго пробыл взаперти. Миссис Уизли, глядя на него, только поджимала губы, на манер тети Петунии.
   
Они добрались до Кингс Кросс пешком за двадцать минут, и совершенно ничего не произошло, если не считать того, что Сириус, развлекая Гарри, до смерти перепугал пару кошек. На вокзале они как бы случайно задержались у барьера между платформами девять и десятьи ионикемснедзамеченныеособлокачивалисьанаанегоинмягко проскальзываячнаоплатформуошло, гдеиуже стоялтХогвардсчЭкспрессс, изрыгаякчерныйрикакосажардымпнадпплатформойкбиткомНнабитойлстудентамиби ихусемьямиадГарриивдохнулрзнакомыйдзапахтфирпочувствовалидушевный подъем… он на самом деле возвращался…
   
— Надеюсь, остальные подоспеют вовремя, — обеспокоено произнесла миссис Уизли, поглядывая на кованную чугунную арку, сквозь которую появлялись вновь прибывшие.
   
— Славный пес, Гарри! — крикнул высокий паренек с дрэдами.
   
— Спасибо, Ли, — ответил, усмехаясь, Гарри, а Сириус неистово завилял хвостом.
   
— Ох, ну наконец-то, — с облегчением воскликнула миссис Уизли. — Вот и Аластор с багажом, смотрите…
   
С натянутой до своих не соответствующих друг другу глаз кепкой грузчика, Хмури прохромал через арку, толкая перед собой тележку, нагруженную сундуками.
   
— Все в порядке, — пробормотал он миссис Уизли и Тонкс. — Не думаю, что за нами был хвост…
   
Секунду спустя, на платформе оказались мистер Уизли с Роном и Гермионой. Пока они разгружали тележку Хмури, появились Фред, Джордж и Джинни в сопровождении Люпина.
   
— Без неприятностей? — рыкнул Хмури.
   
— Ничего, — ответил Люпин.
   
— Все равно доложу Думбльдору о Стургисе, — насупился Хмури. — Он уже второй раз на этой недели не соизволяет появиться. Становиться таким же ненадежным, как Мундунгус.
   
— Берегите себя, — пожимая на прощание руки, говорил Люпин. Последним он похлопал по плечу Гарри. — Ты тоже, Гарри. Будь осторожен.
   
— Да, не теряйся и держи ухо востро, — сказал Хмури, изо всех сил тряся Гарри руку. — И не забывайте, все вы… осторожнее с тем, что пишите. Если сомневаетесь, лучше вообще не упоминайте об этом в письме.
   
— Было очень приятно познакомится со всеми вами, — Тонкс обняла Гермиону и Джинни. — Надеюсь, скоро увидимся.
   
Раздался предупреждающий свисток, и студенты, еще остававшиеся на платформе, поспешили в поезд.
   
— Быстро, быстро, — заторопилась миссис Уизли, обнимая всех по очереди, а Гарри даже дважды. — Пишите… ведите себя хорошо… если что-нибудь забыли, мы пришлем… а сейчас, в поезд, поторопитесь…
   
На один короткий миг, большая черная собака встала на задние лапы и положила передние Гарри на плечи, но миссис Уизли уже подталкивая Гарри к дверям поезда, зашипела:
   
— Ради Бога, Сириус, веди себя по-собачьи!
   
— Увидимся! — крикнул Гарри, через открытое окно, когда поезд начал двигаться, а Рон, Гермиона и Джинни замахали руками.
   
Силуэты Тонкс, Люпина, Хмури, мистера и миссис Уизли быстро уменьшались, и только черный пес продолжал бежать возле окна, виляя хвостом; расплывчатые фигуры на платформе улыбались, глядя как он пытается догнать поезд; но состав повернул, и Сириус исчез из вида.
   
— Он не должен был идти с нами, — расстроилась Гермиона.
   
— Ох, да встряхнитесь же, — сказал Рон. — Бедный парень месяцами не видел солнечного света.
   
— Ну, — Фред хлопнул в ладоши. — Нечего рассиживаться тут весь день, у нас есть дело, которое нужно обсудить с Ли. Увидимся позже, — он и Джордж исчезли справа по коридору.
   
Поезд набирал скорость, дома за окном замелькали, и все труднее было прямо устоять на ногах.
   
— Может мы пойдем, найдем купе, а? — спросил Гарри.
   
Рон с Гермионой переглянулись.
   
— Эээ, — сказал Рон.
   
— Нам… ну… Рону и мне полагается ехать в вагоне для старост, — неловко объяснила Гермиона.
   
Рон не смотрел на Гарри, казалось, в данный момент его больше всего интересуют ногти на правой руке.
   
— О, — произнес Гарри. — Ладно. Хорошо.
   
— Не думаю, что нам надо оставаться там на все время поездки, — быстро добавила Гермиона. — В письме говорилось, что мы просто должны получить инструкции от Старост Колледжей, а потом время от времени патрулировать проходы.
   
— Хорошо, — повторил Гарри. — Ну, тогда… увидимся позже.
   
— Это точно, — Рон бросил на Гарри быстрый обеспокоенный взгляд. — Ужасно не хочется идти туда, я бы лучше… но надо… хочу сказать, что я от этого кайфа не получу, я ведь не Перси…
   
— Я знаю, что нет, — усмехнулся Гарри.
   
Но когда Гермиона и Рон поволокли свои сундуки, Косолапсуса и посаженного в клетку Свиринстеля через весь состав в конец поезда, Гарри испытал необычное чувство потери. Он никогда не ездил в Хогвардс Экспрессе без Рона.
   
— Пойдем, — позвала его Джинни. — Если не будем двигаться, останемся без мест.
   
— И правда, — согласился Гарри, подняв одной рукой клетку с Хедвигой, а другой потянув за ручку сундука.
   
Они, пыхтя, тащились по проходу, заглядывая в переполненные купе сквозь стеклянные двери. Гарри не мог не заметить, что почти все с огромным интересом смотрели ему вслед, а некоторые даже толкали локтями соседей и указывали на него пальцем. Пройдя, один за другим, пять вагонов, и столкнувшись в каждом, с совершенно одинаковой реакцией, Гарри, наконец, вспомнил, что все лето «Ежедневный пророк» выставлял его маленьким лживым хвастунишкой. Оставалось только удивляться, насколько глупы и легковерны могут быть люди, шепчущиеся сейчас за его спиной.
   
В самом последнем вагоне они наткнулись на Невилла Лонгботтома, соученика Гарри по Гриффиндору, его круглое лицо лоснилось от напряжения, с которым он тащил свой сундук, одновременно пытаясь удержать в другой руке свою изо всех сил сопротивляющуюся жабу Тревора.
   
— Привет, Гарри, — пропыхтел он. — Привет, Джинни… везде полно народу… я так и не нашел места.
   
— О чем ты говоришь? — удивилась Джинни, протиснувшись мимо Невилла и заглянув в дверь купе за его спиной. — Здесь же всего один человек, только Луни Лавгуд…
   
Невилл пробормотал что-то о том, что ему не хотелось бы никого беспокоить.
   
— Не глупи, — рассмеялась Джинни. — Она хорошая.
   
Она отодвинула скользящую дверь и затащила внутрь свой сундук.
   
— Привет, Луна, — сказала она. — Ничего, если мы здесь сядем?
   
Девочка возле окна подняла глаза. Она была пепельной блондинкой с всклокоченными, длиной до пояса волосами, а очень бледные брови и выпученные глаза придавали ее лицу вечно удивленное выражение. Гарри сообразил, почему Невилл не пожелал оказаться в этом купе. От девочки исходила аура совершенно особого рода чудачества. Возможно из-за того, что она для сохранности засунула свою палочку за левое ухо, или из-за ожерелья из пробок от усладэля на ее шее, а может потому, что она читала журнал вверх-ногами. Ее глаза скользнули по Невиллу и остановились на Гарри. Она кивнула.
   
— Спасибо, — улыбнулась ей Джинни.
   
Гарри и Невилл засунули свои сундуки и клетку с Хедвигой на багажную полку и уселись. Луна разглядывала их поверх своего перевернутого журнала под названием «Каламбурщик». Казалось, что в отличие от других нормальных человеческих существ, ей совсем не надо моргать. Она таращилась и таращилась на Гарри, который уже пожалел о том, что сел прямо напротив нее.
   
— Хорошо провела лето, Луна? — спросила Джинни.
   
— Да, — мечтательно ответила Луна, не сводя взгляда с Гарри. — Да, вполне приятно. Ты — Гарри Поттер, — утвердительно добавила она.
   
— Я знаю, — сказал Гарри.
   
Невилл хихикнул, Луна перевела свои бледные глаза на него.
   
— Я не знаю тебя.
   
— А я — никто, — поспешно ответил Невилл.
   
— Нет, ты не никто, — резко сказала Джинни. — Невилл Лонгботтом… Луна Лавгуд. Луна — моя одногодка, но в Равенкло.
   
— Чрезмерное остроумие — самое большое сокровище человека, — нараспев произнесла Луна.
   
Она подняла перевернутый журнал достаточно высоко, чтобы скрыть свое лицо и замолчала. Удивленно подняв брови, Гарри и Невилл переглянулись. Джинни с трудом сдерживала хихиканье.
   
Поезд с грохотом несся вперед, унося их в глубь страны. Это был та неопределенная разновидность дня, когда вагон то заливал яркий солнечный свет, а в следующий миг, он уже прорывался сквозь низкие грозно-серые облака.
   
— Угадай, что я получил на день рождения? — спросил Невилл.
   
— Очередной Вспомнивсёль? — предположил Гарри, припоминая похожее на кусок мрамора устройство, которое бабушка послала Невиллу для улучшения его совершенно плачевной памяти.
   
— Нет, — ответил Невилл. — Я, конечно, мог бы им пользоваться, хотя никак не могу вспомнить, где я потерял его много лет назад… нет, посмотри-ка на это.
   
Он засунул свободную от Тревора руку в школьную сумку, и после недолгого шебуршания, извлек на свет маленький серый кактус в горшочке, покрытый, однако, не иголками, а чем-то с виду кипящим.
   
— Мимбулус Мимблетония, — гордо произнес он.
   
Гарри уставился на слегка пульсировавший кактус, что придавало ему зловещее сходство с нездоровым внутренним органом.
   
— Это большая, большая редкость, — светясь от счастья, заявил Невилл. — Я думаю, что такого нет даже в Хогвардсовской оранжерее. Не могу дождаться, чтобы показать его профессору Спаржелле. Мой Старший Дядя Элджи привез его мне из Ассирии. Интересно, смогу ли я их разводить?
   
Гарри знал, что любимым предметом Невилла является гербология, но как ни старался не мог представить, что же он собрался делать с этим чахлым растеньицем.
   
— А…эээ…оно что-нибудь делает? — спросил он.
   
— Кучу всего! — горделиво ответил Невилл. — У него удивительный защитный механизм. Вот, подержи Тревора…
   
Он бросил жабу на колени Гарри и достал из школьной сумки длинную иглу. Выпученные глаза Луны Лавгуд, появились над перевернутым журналом. Невилл поднял Мимбулус Мимблетонию на уровень глаз, прицелился с зажатым от усердия между зубами языком, и резко воткнул в растение иголку.
   
Из кактуса брызнули мощные струи густой, вонючей, темно-зеленой жидкости. Они щедро окропили потолок, окна, перевернутый журнал Луны Лавгуд; Джинни, вовремя прикрывшаяся руками, выглядела так, словно на нее нахлобучили склизскую зеленую шапку, а Гарри, чьи руки были заняты предупреждением побега Тревора, получил по полной программе прямо в лицо. Воняло тошнотворным навозом.
   
Невилл, от кончика носа до пяток покрытый этой дрянью, помотал головой, прочищая глаза.
   
— И-извините, — задохнулся он. — Никогда раньше не пробовал… никогда бы не подумал, что это будет таким… не волнуйтесь, Смердосок не ядовитый, — нервно добавил Невилл, глядя, как Гарри сплевывает набившуюся в рот жижу на пол.
   
В этот момент двери купе разъехались в стороны.
   
— О… привет, Гарри, — послышался энергичный голос. — Упс… не повезло?
   
Гарри, свободной от Тревора рукой, протер линзы очков. Очень милая девушка, с длинными блестящими черными волосами стояла в двери и улыбалась ему: Чу Чэн, Ищейка Квидитчской команды Равенкло.
   
— О… привет, — невыразительно откликнулся Гарри.
   
— Хм… — произнесла Чу. — Ну… просто хотела поздороваться… тогда пока.
   
Покраснев, она закрыла дверь и ушла. Гарри откинулся на спинку сидения и застонал. Он бы хотел, чтобы Чу застала его в компании классных ребят, умирающих от хохота над только что произнесенной им удачной шуткой; и совсем ужасно, что она увидела его сидящим с Невиллом и Луни Лавгуд, сжимающего жабу и хлюпающего Смердосоком.
   
— Не беспокойся, — просияла Джинни. — Смотри, мы легко от всего этого можем избавиться, — она повела палочкой. — Скурджифай!
   
Смердосок исчез.
   
— Извините, — повторил Невилл несчастным голосом.
   
Рон и Гермиона не возвращались больше часа, за это время мимо проехала тележка с едой. Гарри, Джинни и Невилл уже приканчивали свои тыквенные пирожки и приступали к Шоколадушкам, когда дверь купе разъехалась, и они, наконец, пришли, сопровождаемые Косолапсусом и пронзительно ухающим Свинринстелем в клетке.
   
— Умираю от голода, — бросил Рон, пристраивая Свинринстеля возле Хедвиги, схватил у Гарри шоколадушек и завалился рядом на сидение.
   
Он разорвал упаковку и, откусив лягушачью голову, прикрыл от удовольствия глаза, всем видом давая понять, каким утомительным для него было это утро.
   
— Ну, теперь здесь двое старост пятого года обучения от каждого дома, — раздраженно сказала Гермиона, падая на сидение. — От мальчиков и от девочек.
   
— А угадайте, кто староста Слизерина? — спросил Рон, все еще не открывая глаз.
   
— Малфой, — ответил Гарри, утверждаясь в своих самых худших предположениях.
   
— Конечно, — горько произнес Рон, набив рот остатками шоколадушки, и схватив следующую.
   
— И еще эта корова Панси Паркинсон, — злобно добавила Гермиона. — Как ей удалось стать старостой, она же жирнее самого жирного тролля…
   
— А кто в Хуффльпуфе? — спросил Гарри.
   
— Эрни МакМиллан и Ханна Эббот, — пробормотал с набитым ртом Рон.
   
— А в Равенкло — Энтони Гольдштейн и Падма Патил, — сказала Гермиона.
   
— Ты ходил на Святочный Бал с Падмой Патил, — рассеянно произнес голос.
   
Все повернулись к Луне Лавгуд, которая, не мигая, уставилась на Рона поверх «Каламбурщика». Он проглотил шоколадушку.
   
— Ага, я помню, — ответил он, немного удивившись.
   
— Ей было не очень приятно, — осведомила его Луна. — Ей кажется, что ты не слишком-то хорошо ее развлекал, потому что не танцевал с ней. Не думаю, что обратила бы на это внимание, — добавила она глубокомысленно. — Я не очень-то люблю танцевать.
   
Она снова прикрылась «Каламбурщиком». Рон уставился на обложку, открыв рот, затем обернулся к Джинни в поисках объяснений, но его сестра, сдерживая смех, прикусила костяшки пальцев. Рон совершенно ошеломленный, потряс головой и взглянул на часы.
   
— Нам нужно будет в скором времени патрулировать проходы, — сказал он Гарри и Невиллу. — Будем наказывать направо и налево за плохое поведение. Не могу дождаться, чтобы подловить на чем-нибудь Краббе и Гойла…
   
— Ты ведь не станешь злоупотреблять своим положением, Рон! — прикрикнула на него Гермиона.
   
— Ага, точно, Малфой-то вообще не будем им злоупотреблять, — с сарказмом ответил Рон.
   
— Ты же не опустишься до его уровня?
   
— Нет, но я прижму его приятелей раньше, чем он прижмет моих.
   
— Ради Бога, Рон…
   
— Заставлю Гойла писать до бесконечности, он так это ненавидит, что скорее умрет, — радостно предположил Рон.
   
Он понизил голос до глухого мычания Гойла, и страдальчески скривив лицо, принялся выводить в воздухе:
   
— Я… не… должен… выглядеть… как… задница… бабуина…
   
Все засмеялись, но никто не хохотал громче, чем Луна Лавгуд. Она так радостно визжала, что разбудила Хедвигу, возмущенно забившую крыльями, а Косолапсус, злобно зашипев, взлетел на багажную полку. Луна так покатывалась от смеха, что журнал, соскользнув с ее ног, упал па пол.
   
— Это было так смешно!
   
Ее дыхание сбилось, а выпученные глаза, не отрываясь, смотрели на Рона. Чувствуя, что оказался в крайне затруднительном положении, он оглянулся на остальных, но те теперь хохотали над выражением лица Рона и таким нелепым долгим смехом Луны Лавгуд, обхватившей себя за плечи, и качающейся взад — вперед.
   
— Ты что издеваешься? — нахмурившись, спросил у нее Рон.
   
— Задница… бабуина! — задыхалась она, схватившись за живот.
   
Гарри взглянул на журнал, валяющийся на полу, и заметил кое-что, заставившее его нагнуться. В перевернутом виде было трудно сказать, что именно изображено на картинке, но Гарри опознал по лимонно-зеленому котелку ужасно плохую карикатуру на Корнелиуса Фуджа. Одна рука Фуджа сомкнулась вокруг мешка с золотом, другой рукой он душил гоблина. Над карикатурой имелся заголовок: Как далеко зайдет Фудж, чтобы заполучить Гринготтс?
   
Ниже следовали анонсы журнальных статей:
   
    
Коррупция в Лиге Квидитча:
   
   
    
Как управляются торнадо
   
   
    
Разоблачены секреты древних рун
   
   
    
Сириус Блэк: злодей или жертва?
   
   
— Могу я взглянуть? — нетерпеливо спросил Гарри Луну.
   
Она кивнула, все еще глазея на Рона, и задыхаясь от смеха.
   
Гарри открыл журнал и внимательно изучил оглавление. До этого момента, он и не вспоминал вещичку, переданную Кингсли мистеру Уизли для Сириуса, наверное, то был именно этот выпуск «Каламбурщика».
   
Он нашел нужную страницу, и нетерпеливо пролистал журнал до статьи.
   
Она тоже была проиллюстрирована отвратительной карикатурой. На самом деле, Гарри никогда бы не узнал на ней Сириуса, если бы не соответствующая подпись. Сириус был изображен, стоящим на куче человеческих костей с поднятой вверх палочкой. Заголовок статьи гласил:
   
    
СИРИУС — БЛЭК, ПОТОМУ ЧТО ЕГО ОЧЕРНИЛИ?
    
Печально известный серийный убийца или невинная поющая сенсация?
   
   
Гарри перечитал первую фразу несколько раз, прежде чем убедился, что понял ее правильно. С каких это пор Сириус стал поющей сенсацией?
   
    
В течение четырнадцати лет Сириус Блэк считался виновным в убийстве двенадцати безобидных магглов и одного волшебника. Дерзкий побег Блэка из Азкабана привел к самым масштабным поискам, когда-либо проводившимся Министерством Магии. И никто из нас никогда не сомневался, что он заслуживает быть изловленным и переданным обратно дементорам.
    
НО НУЖНО ЛИ?
    
Изумительное, новое свидетельство недавно увидевшее свет, утверждает, что Сириус Блэк возможно не совершал преступления, за которое был сослан в Азкабан. Как утверждает Дорис Пуркисс, проживающая в доме № 18 по Акациевому переулку, Литтл Нортон, Блэк возможно даже не присутствовал при этих убийствах.
    
«Почему люди не понимают, что Сириус Блэк — это ненастоящее имя, — говорит миссис Пуркисс. — Мужское население верит, что Сириус Блэк на самом деле — Коротышка Бордмэн, вокалист популярной группы «Эльфгоблины», удалившийся от общественной жизни, после инцидента с репой, внезапно полетевшей ему в ухо, на концерте в Церковном Зале Литтл Нортона несколько лет назад. Я узнала его сразу же, как увидела фото в газете. Еще, Коротышка не мог участвовать в тех преступлениях, потому что в вышеозначенное время, он находился вместе со мной на романтическом ужине. Я написала об этом в Министерство Магии и надеюсь, что со дня на день, Коротышка, под кличкой Сириус, будет полностью оправдан.
   
   
Гарри закончил читать и неверяще уставился на страницу. Наверное, это шутка, подумал он, наверное, журнал часто печатал подобные розыгрыши. Он перелистнул несколько страниц, и нашел статью о Фудже.
   
    
Корнелиус Фудж, Министр Магии, отрицает, что имел в планах занять руководящий пост в Волшебном Банке Григоттс, когда был избран Министром Магии пять лет назад. Фудж как всегда настаивает, что хотел не более чем «мирно сотрудничать» с хранителями нашего золота.
    
НО ТАК ЛИ ЭТО?
    
Источники, близкие к Министру, недавно раскрыли нам, что Фудж, что есть сил стремится захватить контроль над запасами гоблинского золота и он не остановиться перед применением силы, если в этом появиться необходимость.
    
«Это не единственный известный случай, — сказал наш источник в Министерстве. — Корнелиус «Сокрушитель Гоблинов» Фудж, так зовут его друзья. Если бы вы услышали его в тот момент, когда он думает, что его не слышат, о, он всегда говорит о том, что уже успел сделать с гоблинами: он их топил, сбрасывал с высоких зданий, травил их, и начинял ими пироги…»
   
   
Дальше Гарри читать не стал. Фудж, может быть, и имел множество недостатков, но представить его начиняющим гоблинами пироги, Гарри как ни старался, не мог. Он пролистал остаток журнала, останавливаясь каждые несколько страниц, чтобы пробежать глазами статьи: Тутсхиллских Торнадо обвиняли в том, что они выиграли Квидитчскую Лигу посредством шантажа, незаконно использованных метел и пыток; интервью с волшебником, утверждающим, что он слетал на луну на Чистомётле Шесть и вернулся оттуда с мешком лунных лягушек; статья о древних рунах, объясняла, почему Луна читала «Каламбурщика» вверх-ногами. Если верить журналу, перевернутые руны указывали на точный период, в течение которого, уши вашего врага можно превратить в кумкваты. Фактически, если принять во внимание все остальные статьи в «Каламбурщике», предположение о том, что Сириус мог быть вокалистом «Эльфгоблинов» было вполне разумным.
   
— Нашел что-нибудь хорошее? — спросил Рон, придвигаясь к Гарри.
   
— Конечно же, нет, — едко опередила его Гермиона. — «Каламбурщик» — просто макулатура, это все знают.
   
— Простите, — произнесла Луна, голосом, утратившим большую часть своей мечтательности. — Мой папа его редактор.
   
— Я…о… — растерялась Гермиона. — Ну… там есть кое-что интересное… я хочу сказать, довольно….
   
— Я возьму это назад, спасибо, — холодно произнесла Луна, и вырвала журнал из рук Гарри.
   
Быстро перелистав его до страницы пятьдесят семь, она вновь перевернула журнал вверх-ногами и углубилась в чтение. В этот момент дверь купе в третий раз открылась.
   
Гарри оглянулся, и хотя уже ожидал этого момента, вид Драко Малфоя, самодовольно улыбающегося ему, между своими закадычными дружками Краббе и Гойлом, не стал от этого более приятным.
   
— Чего тебе? — агрессивно спросил он, до того, как Малфой успел открыть рот.
   
— Последи за своими манерами, Поттер, или я оставлю тебя после уроков, — растягивая слова, произнес Малфой, прилизанные светлые волосы и заостренный подбородок делали его точной копией своего отца. — Видишь ли, я, в отличие от тебя, стал старостой, а это значит, что у меня, в отличие от тебя, есть полномочия раздавать наказания.
   
— Ага, — сказал Гарри. — Но ты, в отличие от меня, подонок, так что отвали.
   
Рон, Гермиона, Джинни и Невилл рассмеялись. Малфой поджал губы.
   
— Скажи мне, как это чувствовать себя вторым, после Уизли, Поттер? — спросил он.
   
— Заткнись, Малфой, — резко сказала Гермиона.
   
— Я вижу, что действую вам на нервы, — произнес Малфой, ухмыляясь. — Ну, просто следи за собой, Поттер, потому что я буду вынюхивать каждый твой необдуманный шаг.
   
— Вон! — заорала Гермиона, поднимаясь.
   
Хихикая, Мафой послал злобный взгляд в сторону Гарри, и удалился с громко топающими вслед за ним Краббе и Гойлом. Гермиона захлопнула дверь и посмотрела на Гарри, по ее взгляду он понял, что слова, произнесенные Малфоем, тоже лишили ее присутствия духа.
   
— Подкинь-ка еще одну шоколадушку, — попросил Рон, совершенно ничего не заметивший.
   
Гарри не мог свободно говорить при Невилле и Луне, поэтому он обменялся нервным взглядом с Гермионой, и уставился в окно.
   
Сначала он счел забавным, что Сириус пошел провожать его на вокзал, но внезапно это показалось ему очень опрометчивым, если не сказать — опасным… Гермиона был права… Сириус не должен был идти. Что, если Малфой старший узнал черного пса и сказал Драко? Что, если они додумаются, что Уизли, Люпин, Тонкс и Хмури знают, где прячется Сириус? Или Малфой использовал слово «вынюхивать» по случайному совпадению?
   
Все дальше на север, погода по-прежнему была неустойчивой — то в окна нерешительно брызгал дождь, то выглядывало слабое солнышко, и облака мгновенно закрывали его. Когда совсем стемнело, и в вагонах зажглись огни, Луна свернула «Каламбурщика», и, аккуратно убрав его в сумку, вновь принялась таращиться на сидящих в купе.
   
Гарри уперся лбом в стекло, стараясь разглядеть первое далекое мерцание огней Хогвардса, но ночь была безлунной, а струйки дождя оставили на стекле грязные разводы.
   
— Нам лучше переодеться, — сказала Гермиона, и все с трудом извлекли из сундуков и натянули на себя школьные мантии.
   
Она и Рон осторожно прикололи к груди значки старост. Гарри заметил, что Рон смотрится на свое отражение в черном окне.
   
Наконец, поезд замедлил ход, и они услышали обычную суматоху — готовясь сойти, все стаскивали с полок свой багаж и животных. Рон с Гермионой, которым полагалось следить за порядком, исчезли в вагоне, оставив Гарри присматривать за Косолапсусом и Свинринстелем.
   
— Я понесу эту сову, если хочешь, — сказала Луна, потянувшись за Свинринстелем, в то время как Невилл осторожно укладывал Тревора во внутренний карман.
   
— О… эээ… спасибо, — поблагодарил Гарри, вручив ей клетку, и взяв Хедвигу в свои, более надежные руки.
   
Они выбрались из купе и присоединились к толпе в проходе, почувствовав на своих лицах первое, обжигающее холодом, прикосновение ночного воздуха. Медленно двигаясь к выходу, Гарри унюхал аромат сосен, рядами росших на пути к озеру. Он ступил на платформу и оглянулся, предвкушая услышать знакомое: «пер’клашки сюда… пер’клашки…»
   
Но вместо этого, совершенно другой, оживленный женский голос созывал:
   
— Первогодки выстройтесь здесь, пожалуйста! Все первогодки ко мне!
   
В свете покачивающегося фонаря Гарри увидел выступающий подбородок и строгую прическу профессора Гниллер-Планк, ведьмы, временно заменявшей Хагрида на уроках по Уходу за Магическими Существами в прошлом году.
   
— Где Хагрид? — прокричал он.
   
— Я не знаю, — ответила Джинни. — Но нам лучше отойти, мы загораживаем проход.
   
— Ах, да…
   
Гарри и Джинни разделились, двигаясь вдоль платформы к выходу со станции. Подталкиваемый толпой, Гарри всматривался в темноту, в надежде заметить огромный силуэт Хагрида; он должен был быть здесь, Гарри был в этом уверен…увидеть Хагрида, было одной из самых желанных вещей. Но даже ни намека на его присутствие.
   
Он не мог уйти, уговаривал себя Гарри, продираясь сквозь толпу к выходу на дорогу. Наверное, он простудился или что-то вроде того…
   
Он оглянулся в поисках Рона и Гермионы, чтобы узнать их мнение о повторном появлении профессора Гниллер-Планк, но их не оказалось поблизости, и он стал пробираться к темной, омытой дождем, дороге от станции Хогсмёд.
   
Здесь уже стояли около сотни безлошадных дилижансов, всегда отвозящих студентов старше первого года в замок. Гарри мельком взглянул на них, обернулся, чтобы поискать глазами Рона с Гермионой, и тут же вернулся взглядом назад.
   
Кареты больше не были безлошадными. В оглобли были впряжены какие-то существа. Если бы ему пришлось описать их, то, скорее всего, он назвал бы их лошадьми, но было в них что-то и от рептилий. Они были совершенно бесплотными, черные попоны облепляли их скелеты, в которых отчетливо виднелась каждая косточка. Головы походили на драконьи, с белыми и неподвижными глазами без зрачков. Крылья растущие из-под лопаток — огромные, черные, кожистые крылья принадлежали скорее гигантским летучим мышам. В сгущающейся тьме, эти спокойно стоящие существа выглядели сверхъестественными и зловещими. Гарри не мог понять, почему кареты, способные двигаться сами по себе, тянули эти ужасные лошади.
   
— Где Свин? — раздался позади голос Рона.
   
— Его несет эта девочка Луна, — быстро обернулся Гарри, жаждая посоветоваться с Роном о Хагриде. — Где он, как ты думаешь?
   
— Хагрид? Не знаю, — голос Рона звучал обеспокоено. — Но лучше бы ему быть в порядке…
   
Недалеко от них, Драко Малфой в сопровождении банды своих корешей — Краббе, Гойла и Панси Паркинсон, оттолкнул с дороги несколько робкого вида второклашек, чтобы занять места в дилижансе себе и друзьям. Секундой позже, тяжело дыша, из толпы появилась Гермиона.
   
— Малфой омерзительно вел себя с первогодками. Клянусь, что настучу на него, у него значок всего три минуты, а он уже задирает людей хуже, чем обычно…где Косолапсус?
   
— У Джинни, — ответил Гарри. — А вот и она…
   
Джинни возникла из толпы, крепко сжимая изворачивающегося Косолапсуса.
   
— Спасибо, — поблагодарила Гермиона, избавляя Джинни от кота. — Пошли, давайте сядем вместе, пока еще не все кареты переполнены…
   
— У меня все еще нет Свина! — воскликнул Рон, но Гермиона уже помчалась в ближайший, свободный экипаж. Гарри остался с Роном.
   
— Что это такое, как ты думаешь? — спросил он Рона, кивая на ужасных лошадей.
   
— Ты о чем?
   
— О тех лошадях…
   
Появилась Луна, неся клетку со взволновано щебечущим Свинринстелем.
   
— Вот вы где, — сказала она. — Правда, очень милый маленький совенок?
   
— Эээ…. да… он ничего, — неприветливо ответил Рон. — Ну, давай, пошли внутрь… так что ты говорил, Гарри?
   
— Я спрашивал, что это за лошади? — произнес Гарри, направляясь с Роном и Луной к карете, в которой уже сидели Гермиона и Джинни.
   
— Что за лошади?
   
— Лошади, которые тянут экипажи! — нетерпеливо воскликнул Гарри. Самая ближняя стояла всего в трех шагах, следя за ними пустыми белыми глазами. Тем не менее, Рон посмотрел на Гарри ошеломленным взглядом.
   
— Да о чем ты говоришь?
   
— Я говорю об этом… смотри!
   
Гарри схватил Рона за руку и потащил прямо к крылатой лошади. Рон секунду пялился на нее, потом перевел взгляд на Гарри.
   
— И что я должен был увидеть?
   
— Вот здесь… между оглоблями! Впряженные в карету! Прямо перед тобой…
   
Но так как Рон продолжал выглядеть совершенно сбитым с толку, странная мысль пришла на ум Гарри.
   
— Ты… ты их не видишь?
   
— Видишь что?
   
— Ты не видишь, что впряжено в кареты?
   
— С тобой все в порядке, Гарри?
   
— Я… да…
   
Гарри пришел в крайнее замешательство. Лошадь была прямо перед ним, ясно видимая в сумрачном свете, струящемся из окон вокзала, пар поднимался из ее ноздрей и застывал в морозном ночном воздухе. Если Рон не прикалывался…а это была бы очень неудачная шутка…выходило так, что Рон ее совсем не видит.
   
— Может, мы уже пойдем внутрь? — неуверенно предложил Рон.
   
— Да, — ответил Гарри. — Да… пошли…
   
— Все в порядке, — протянул мечтательный голос, когда Рон исчез в темноте кареты. — Ты не свихнулся, ничего подобного. Я тоже могу их видеть.
   
— Ты? — безысходно произнес Гарри, поворачиваясь к Луне. В ее широко распахнутых серебристых глазах отражались лошади с крыльями летучих мышей.
   
— О, да, — ответила Луна. — Я могла видеть их с первого дня. Они всегда тянули экипажи. Не волнуйся. Ты в своем уме, как и я.
   
Слабо улыбнувшись, она поднялась за Роном в пахнущий плесенью салон кареты. Не вполне успокоившийся таким объяснением, Гарри последовал за ней.
  
  
   
    
Глава 11 Новая песня сортировочной шляпы
   
   
Гарри решил не распространятся насчет их общей с Луной галлюцинации, или чем это еще могло быть. Он захлопнул дверь кареты и постарался не думать больше о лошадях, но, тем не менее, не мог игнорировать их крылатые силуэты за окном.
   
— Кто-нибудь видел эту бабу Гниллер-Планк? — спросила Джинни. — Что она здесь снова делает? Хагрид ведь не мог уехать, правда?
   
— Я была бы рада, если бы он все же уехал, — сказала Луна. — Он ведь не слишком хороший учитель, а?
   
— Нет, хороший! — одновременно воскликнули Гарри, Рон и Джинни.
   
Гарри взглянул на Гермиону, она откашлялась и быстро добавила:
   
— Эээ… да… он очень хороший.
   
— Ну, мы в Равенкло считаем его смешным, — парировала Луна.
   
— Тогда у вас извращенное чувство юмора, — бросил Рон.
   
Колеса под ними скрипнули, приходя в движение. Луну абсолютно не смутила грубость Рона, напротив, она, некоторое время, не отрываясь, таращилась на него, словно на интересную телепрограмму.
   
Грохоча и покачиваясь, экипажи двинулись колонной по дороге. Когда они проезжали мимо высоких каменных столбов с украшавшими их верхушки крылатыми хряками, по обеим сторонам школьных ворот, Гарри наклонился вперед, стараясь разглядеть хоть лучик света в Хагридовой избушке на границе Запретного Леса, но все было погружено в непроницаемую тьму. Замок Хогвардс, как бы то ни было, был отлично виден: множество вздымающихся башенок чернели на темном небе, здесь и там ярко горели окошечки.
   
Позвякивая, кареты остановились возле каменных ступеней, ведущих к дубовой входной двери, Гарри первым выскочил из экипажа и оглянулся, надеясь заметить светящиеся окна у Леса, но возле избушки Хагрида не было абсолютно никаких признаков жизни. Неохотно, отчасти надеясь, что они уже исчезли, Гарри перевел взгляд на странных скелетообразных существ, спокойно стоящих на морозном ночном воздухе, их пустые белые глаза поблескивали в темноте.
   
У Гарри уже был опыт в видении того, чего Рон увидеть не мог, но то было просто отражение в зеркале, нечто более иллюзорное, чем сотня очень материальных тварей, сильных настолько, чтобы тянуть кареты. Если верить Луне, эти твари были всегда, просто невидимыми. Почему же тогда Гарри вдруг их увидел, а Рон нет?
   
— Ты идешь, или как? — спросил Рон.
   
— Ох… да, — Гарри присоединился к толпе, спешащей по каменным ступеням в замок.
   
Вестибюль пылал факелами и отдавался эхом шагов студентов, торопящихся по покрытому каменными плитами полу к двойным дверям справа, ведущим в Большой Зал и к празднику начала учебного года.
   
Четыре длинных стола в Большом зале под беззвездным черным куполом, таким же, как небо за высокими окнами, постепенно заполнялись людьми. Свечи парили в воздухе, освещая серебристых призраков, скользящих по Залу, и лица студентов, жадно общающихся друг с другом, обменивающихся летними новостями, выкрикивающих приветствия друзьям из других колледжей, оценивающих новые стрижки и мантии. И вновь Гарри заметил, что люди, наклонившись друг к другу, шушукаются за его спиной. Стиснув зубы, он постарался вести себя, как ни в чем не бывало.
   
Луна направилась к столу Равенкло. К тому моменту, как они достигли Гриффиндорского стола, Джинни окликнули приятели четвероклассники, и оставили сидеть рядом с собой. Гарри, Рон, Гермиона и Невилл нашли себе места почти посередине — между Почти Безголовым Ником, призраком колледжа Гриффиндор, и Парвати Патил с Лавандой Браун — последние так радушно приветствовали Гарри, что это утвердило его в мысли, что всего секунду назад они сплетничали о нем. Но в данный момент его беспокоили более важные вещи: через головы студентов он тщательно изучал учительский стол, стоящий у стены на возвышении.
   
— Его там нет.
   
Рон с Гермионой тоже внимательно разглядывали учительский стол, хотя в этом и не было нужды — размер Хагрида делал его заметным в любой толпе.
   
— Он же не могу уехать, — обеспокоено произнес Рон.
   
— Конечно нет, — твердо сказал Гарри.
   
— Ты ведь не думаешь, что он… ранен, или что-то вроде этого? — взволнованно спросила Гермиона.
   
— Нет, — ответил Гарри.
   
— Но тогда где же он?
   
После недолгой паузы, Гарри настолько тихо, чтобы ни Невилл, ни Парвати с Лавандой не услышали его, произнес:
   
— Может быть, он еще не вернулся. Знаете… со своего задания… с того, что он делал все лето для Думбльдора.
   
— Да… да, так и есть, — сказал, успокоившись, Рон.
   
Но Гермиона, в надежде найти окончательное объяснение отсутствию Хагрида, кусала губы, скользя взглядом по столу.
   
— Кто это? — спросила она, указывая куда-то в середину.
   
Гарри посмотрел в том же направлении. Первым он увидел одетого в остроконечную шляпу и темно-пурпурную мантию, расшитую серебряными звездами, Думбльдора, сидящего на золотом стуле с высокой спинкой в центре длинного учительского стола. Думбльдор склонил голову к женщине сидящей рядом, и что-то шепчущей ему в ухо. Выглядела она, как чья-то незамужняя тетка: приземистая, с короткими завитыми, мышино-каштановыми волосами, в которых торчал ужасный розовый бант, идеально подходящей к пушистому розовому кардигану, одетому поверх ее мантии. Она повернула голову, чтобы отхлебнуть из своего кубка, и пораженный Гарри узнал мертвенно-бледное, жабовидное лицо и пару выпученных глаз.
   
— Это же та тетка Умбридж!
   
— Кто? — спросила Гермиона.
   
— Она была на моих слушаниях, она работает на Фуджа!
   
— Милый кардиганчик, — ухмыльнулся Рон.
   
— Она работает на Фуджа! — нахмурившись, повторила Гермиона. — Какого черта она здесь делает?
   
— Без понятия…
   
Гермиона еще раз тщательно изучила учительский стол, ее глаза сузились.
   
— О нет, — пробормотала она. — Нет, точно нет…
   
Гарри не понял, о чем она говорит, но переспрашивать не стал, его внимание привлекла профессор Гниллер-Планк, только что появившаяся за учительским столом, она прошла в самый дальний конец, и заняла место Хагрида. Значит, первоклашки уже пересекли озеро, и попали в замок. И точно, спустя несколько секунд, дверь из Вестибюля распахнулась, и длинный строй перепуганных первогодок вошел, ведомый профессором МакГонаголл. Она несла табурет с древней чиненной — перечиненной волшебной шляпой, возле обтрепанного края которой виднелась огромная дырка.
   
Гул разговоров в Большом Зале смолк. Первогодки построились перед учительским столом лицом к Залу, и профессор МакГонаголл, водрузив перед ними табурет, отошла в сторону.
   
Лица первогодок белели в свете парящих свечей. Маленький мальчишка в середине строя задрожал. Гарри мимолетом вспомнил, как сам испуганно стоял там, ожидая неизвестного испытания, определяющего, какому колледжу он подходит больше всего.
   
Вся школа, затаив дыхание, замерла. Дырка возле обтрепанного края открылась широко, как рот, и Сортировочная шляпа внезапно запела:
   
    
     
Все это было так давно, была и я нова,
     
И Хогвардс основали четыре колдуна.
     
Они не думали тогда, что времена придут,
     
И разделиться школам понадобиться тут.
    
   
   
    
     
Гриффиндор и Слизерин, Хуфльпуфф и Равенкло,
     
Где ж теперь их дружба, что вдруг произошло?
    
   
   
    
     
Хотите ль вы услышать, что я скажу сейчас —
     
Печальную историю поведаю о нас:
    
   
   
    
     
Унылый Слизерин решил: здесь с чистого листа,
     
Учиться будут дети тех, чья родословная чиста.
    
   
   
    
     
Но возразила Равенкло: в моей любимой школе,
     
Учиться станут только те, чей ум других поболе.
    
   
   
    
     
Отважный Гриффиндор тогда, свое сказать сумел:
     
К себе я буду брать того, кто сердцем чист и смел.
    
   
   
    
     
Но Хуфльпуфф твердила им, что все должны учится:
     
И обучать я стану всех, кто к знаниям стремится.
    
   
   
    
     
И эти разногласия их выбили из сил,
     
И на четыре дома разделен Хогвардс был.
    
   
   
    
     
И каждый обучал того, кто был ему милее —
    
   
   
    
     
Слизерин лишь чистокровок учениками брал,
     
Таких же хитроумных, каким и был он сам.
    
   
   
    
     
Не отсылала Равенкло лишь только тех долой,
     
Чей интеллект был ярок, чей ум летел стрелой.
    
   
   
    
     
В студенты Гриффендора попали только те,
     
Кто смел был и отважен, и предан был мечте.
    
   
   
    
     
Малышка Хуфльпуфф во благо мира
     
Учила всех трудолюбивых
    
   
   
    
     
Прожили школы вместе недолгих пару лет,
     
Но разделенный Хогвардс принес им много бед
    
   
   
    
     
Дома друг друга в клочья хотели разнести,
     
Казалось всем, что в той вражде им Хогвардс не спасти
    
   
   
    
     
Война меж ними началась, кружились злые вихри,
     
Покинул школу Слизерин, и страсти поутихли.
    
   
   
    
     
Друзья менять не стали сложившийся уклад,
     
В восстановленье школы они внесли свой вклад
    
   
   
    
     
Всем тем, кто меня слышит, я дам такой совет:
     
В объединении — сила, другой дороги нет.
    
   
   
    
     
Пришли плохие времена, хочу предупредить,
     
Держитесь друг за друга, и будет проще жить.
    
   
   
    
     
На протяжении долгих лет вас разделять должна я,
     
По разным школам, до сих пор права ли я… не знаю
    
   
   
    
     
Хоть и в плохие времена — во всем нужна сноровка,
     
Начнем же сортировку…
    
   
   
Шляпа вновь стала неподвижной, разразились аплодисменты, впервые на памяти Гарри, сопровождаемые бормотанием и перешептываниями. Все студенты в Большом Зале обменивались замечаниями со своими соседями, и Гарри, хлопая вместе с остальными, точно знал, о чем они говорят.
   
— Немного выпендрилась в этом году, не так ли? — спросил Рон, подняв брови.
   
— Это точно, — сказал Гарри.
   
Сортировочная Шляпа обычно ограничивалась описанием качеств, необходимых каждому из четырех колледжей Хогвардса и собственной роли в их распределении. Гарри не мог припомнить, чтобы раньше она пыталась давать советы школе.
   
— Интересно, а раньше она уже предупреждала о чем-то? — слегка обеспокоено спросила Гермиона.
   
— Да, разумеется, — произнес хорошо обо всем осведомленный Почти Безголовый Ник, наклоняясь к ней через Невилла (Невилл содрогнулся, не очень-то это приятно, когда призрак наклоняется прямо сквозь тебя). — Шляпа чувствует себя связанной обязательством предупреждать школу, как только решит, что это необходимо…
   
Профессор МакГонагол, терпеливо дожидающаяся возможности, чтобы зачитать список первогодок, бросила на шепчущихся студентов обжигающий взгляд. Почти Безголовый Ник прижал к губам полупрозрачный палец и вновь сел чопорно прямо, как раз, когда бормотание резко прекратилось. Пробежав по всем столам хмурым взглядом, профессор МакГонаголл опустила глаза на длинный кусок пергамента и выкрикнула первое имя.
   
— Аберкромби, Эван.
   
Ужасно напуганный мальчик, которого Гарри заметил раньше, спотыкаясь, вышел вперед и нахлобучил шляпу себе на голову — единственное, что не давало ей свалиться прямо ему на плечи, были его ужасно торчащие уши. Шляпа поколебалась немного, затем дырка возле края вновь раскрылась и проорала:
   
— Гриффиндор!
   
Гарри громко хлопал с остальными гриффиндорцами, пока Эван Аберкромби, пошатываясь, дошел до стола и сел, с огромным желанием провалиться сквозь землю и никогда больше не показываться.
   
Медленно длинная цепочка первогодок поредела. В паузах между именами и решениями Сортировочной Шляпы, было слышно, как громко урчит живот Рона. В конце-концов, «Целлер, Роза» была рассортирована в Хуффльпуфф, и профессор МакГонагол, подняв Шляпу вместе с табуретом, вынесла ее прочь. Профессор Думбльдор поднялся в полный рост из-за стола.
   
Какие бы горькие чувства Гарри и не испытывал к своему Директору, вид стоящего над всеми Думбльдора успокоил его. Вместе с отсутствием Хагрида и присутствием драконоподобных лошадей, Гарри чувствовал, что его так давно ожидаемое возвращение в Хогвардс, как фальшивые ноты в знакомой песне, было полно неожиданных сюрпризов. Но, наконец, все встало на свои места: их Директор встал, чтобы поприветствовать их всех перед началом нового учебного года.
   
— Всем нашим новеньким, — произнес Думбльдор звенящим голосом, его руки широко распахнулись, а на лице засветилась улыбка. — Добро пожаловать! Всем нашим стареньким — добро пожаловать назад! Вообще-то, это время для речи, но я ничего говорить не стану. Ешьте!
   
Раздался взрыв аплодисментов и благодарный смех. Думбльдор аккуратно сел и, чтобы длинная борода не попала в тарелку, закинул ее себе на плечо — еда появилась из ниоткуда, все пять длинных столов заскрипели под тяжестью мяса, пирогов, блюд из овощей, хлеба, соусов и графинов с тыквенным соком.
   
— Превосходно! — воскликнул Рон со стоном предвкушения, схватив ближайшую тарелку с отбивными и начав вываливать их на свою тарелку, под тоскливым взглядом Почти Безголового Ника.
   
— Так что ты говорил до Сортировки? — спросила призрака Гермиона. — О шляпе, раздающей предостережения?
   
— Ах да, — у Ника появился удачный повод отвернуться от Рона, с неприличным энтузиазмом наворачивающего сейчас печеную картошку. — Я слышал несколько раз, как шляпа ранее предостерегала, всегда во времена, замеченной ею большой опасности для школы. И всегда, конечно, ее совет был одинаковым: держитесь вместе, будете сильны.
   
— Аке наоже ать оола опаности онажляпа? — сказал Рон.
   
Его рот был так набит, что с таким трудом изданные звуки показались Гарри огромным достижением.
   
— Прошу прощения? — вежливо произнес Почти Безголовый Ник.
   
Рон сглотнул и повторил:
   
— Откуда она может знать, что школа в опасности, она же шляпа?
   
— Без понятия, — ответил Почти Безголовый Ник. — Конечно, она живет в кабинете Думбльдора, так что я полагаю, она там нахваталась кучу всего.
   
— И она хочет, чтобы все колледжи дружили? — спросил Гарри, оглядываясь на стол Слизерена, за которым хозяйничал Драко Малфой. — Шансов — ноль.
   
— Ну, теперь, не надо вставать в позицию, — упрекнул его Ник. — Мирное сотрудничество, вот ключ. Мы духи, принадлежащие разным колледжам, поддерживаем дружественные связи. Несмотря на конкуренцию между Гриффиндором и Слизерином, я бы даже и не подумал ссориться с Кровавым Бароном.
   
— Только потому, что ты его боишься, — сказал Рон.
   
Почти Безголовый Ник принял оскорбленный вид.
   
— Боюсь? Я Николас де Мимзи-Порпингтон никогда в жизни не обвинялся в трусости! Благородная кровь, что течет в моих жилах…
   
— Какая кровь? — спросил Рон. — У тебя ж ее давно уже нет, или есть…?
   
— Это речевой оборот! — раздраженно воскликнул Почти Безголовый Ник, его голова опасно подрагивала на частично отрезанной шее. — Полагаю, мне позволяется пользоваться какими угодно словами, если уж в удовольствие еды и питья мне отказано! Но уверяю тебя, я не привык, чтобы студенты находят смешной мою смерть!
   
— Ник, он не смеялся над тобой! — сказала Гермиона, бросая взбешенный взгляд на Рона.
   
К сожалению, рот Рона был снова набит, и все, что он мог из себя выдавить, было: «Нешно ндума утина аой», что Ник никак не мог принять за глубокое раскаянье. Поднимаясь в воздух, он поправил шляпу с пером и отлетел на другой конец стола к братьям Криви, Колину и Деннису.
   
— Молодец, Рон, — зашипела Гермиона.
   
— Что? — негодующе воскликнул Рон, которому наконец-то удалось проглотить, то что было во рту. — Чё, нельзя задать простой вопрос?
   
— Ох, ладно, забудь, — раздраженно ответила Гермиона, и оба в полном обиды молчании занялись своей едой.
   
Гарри так привык к их препирательствам, что даже не попытался их помирить, вместо этого, он занялся бифштексом и пирожками с почками, плавно перейдя к огромной порции своего любимого пирога с патокой.
   
Когда все студенты закончили есть, и в Зале поднялся шум, Думбльдор вновь встал. Разговоры мгновенно прекратились, и все лица повернулись к Директору. Гарри почувствовал приятную сонливость. Его кровать, чудесно теплая и мягкая, ждала где-то наверху….
   
— Ну, а теперь, пока мы все перевариваем такой чудесный банкет, я хотел бы привлечь ваше внимание к обычным уведомлениям начала учебного года, — произнес Думбльдор. — Первогодки должны знать, что посещение Леса находится под строгим запретом…. И несколько наших старых студентов тоже не должны забывать об этом.
   
Гарри, Рон и Гермиона обменялись усмешками.
   
— Мистер Филч, наш смотритель, в четыреста шестьдесят второй раз попросил меня, напомнить вам, что магию не разрешается использовать в коридорах между уроками, как и множество других вещей, о которых вы сможете прочитать в обширном списке, вывешенном на двери кабинета мистера Филча.
   
— В этом году у нас две замены в коллективе. Мы рады вновь приветствовать профессора Гниллер-Планк, которая возьмет на себя Уход за Волшебными Существами, а так же с огромным удовольствием представляю вам профессора Умбридж, нашего нового учителя по Защите от Темных Сил.
   
Раздались вежливые, но жидкие аплодисменты, во время которых Гарри, Рон и Гермиона обменялись настороженными взглядами — Думбльдор не сказал, как долго останется преподавателем Гниллер-Планк.
   
Думбльдор продолжил:
   
— Отбор в Квидитчную команду состоятся в….
   
Он оборвал середину фразы и выжидающе посмотрел на профессора Умбридж. Так как она была немногим выше стоя, чем сидя, сначала никто не сообразил, почему замолчал Думбльдор, но тут профессор Умбридж откашлялась: «кхе, кхе», и стало ясно, что она поднялась, чтобы произнести речь.
   
Думбльдор выглядел ошеломленным всего секунду, но затем быстро сел, и так внимательно уставился на профессора Умбридж, будто для него не было на свете ничего приятнее, чем слышать ее речь. Остальные учителя даже не постарались скрыть свое удивление. Брови профессор Спаржеллы взметнулись вверх и скрылись под разлетающимися в разные стороны волосами, а губы профессора МакГонагол сжались так, что превратились в тонкую ниточку. Ни один новый преподаватель никогда прежде не прерывал Думбльдора. Многие студенты ухмыльнулись — эта тетка, очевидно, ничего не знала о вещах, позволительных в Хогвардсе.
   
— Спасибо, Директор, — жеманно произнесла профессор Умбридж. — За все теплые слова вашего приветствия.
   
Ее голос был по-девичьи высоким и с легким придыханием, а Гарри вновь почувствовал поднимающуюся в нем мощную волну ненависти, которую он не был в состоянии объяснить самому себе — все, что он знал, это то, что питает отвращение ко всему целиком — от ее дурацкого голоса до пушистого розового кардигана. Она снова прочистила горло (кхе, кхе) и продолжила.
   
— Должна сказать, как приятно вновь вернуться в Хогвардс! — она улыбнулась, демонстрируя очень острые зубы. — И увидеть обращенные ко мне такие счастливые маленькие лица!
   
Гарри оглянулся. Ничье лицо не выражало особого счастья, напротив, они скорее, выглядели ошеломленными тем, что к ним обращались, как к пятилетним детям.
   
— Я не могу дождаться, чтобы познакомиться со всеми вами, и уверена, мы станем лучшими друзьями!
   
Студенты вновь обменялись взглядами, некоторые с трудом подавили ухмылки.
   
— Я буду ее другом, пока она не предложит мне взаймы свой кардиган, — шепнула Парвати Лаванде, и обе тихонько захихикали.
   
Профессор Умбридж снова откашлялась (кхе, кхе), но когда она продолжила, из ее голоса совершенно исчезло легкое придыхание, она стала говорить более деловито и словно бы заученными наизусть фразами.
   
— Министерство Магии всегда рассматривало обучение молодых ведьм и волшебников, как дело первостепенной важности. Редкие дары, с которыми вы родились, могут сойти на нет, если их не лелеять и не оттачивать заботливым обучением. Древние навыки волшебного сообщества должны быть переданы следующему поколению, до того, как будут утеряны. Сокровища волшебного знания, накопленного нашими предками должны храниться, дополняться и совершенствоваться теми, кто избрал благородную профессию преподавателя.
   
Профессор Умбридж прервалась, чтобы слегка поклониться своим коллегам, но никто из них не ответил ей тем же. Темные брови профессора МакГонаголл так близко сошлись к переносице, что она стала похожей на ястреба, Гарри отчетливо увидел, как она обменялась многозначительным взглядом с профессором Спаржеллой. Умбридж вновь произвела свое «кхе, кхе» и вернулась к прерванной речи.
   
— Каждый директор и директрисса Хогвардса внесли что-то новое в трудную задачу управления этой исторической школой, так и должно было быть, потому что без прогресса будет лишь застой и распад. Но прогрессу во имя прогресса надо препятствовать, ибо наши испытанные и проверенные веками традиции не требуют значительных изменений. Баланс между новым и старым, между постоянством и переменами, между традициями и нововведениями…
   
Внимание Гарри угасло, словно его мозг незаметно выскользнул из настройки. Тишина, заполнявшая Зал всегда, когда говорил Думбльдор, разбилась студентами, склонившимися друг к другу, чтобы пошептаться и похихикать. За столом Равенкло Чу Чэн оживленно болтала со своими друзьями. Сидящая через несколько стульев от нее, Луна Лавгуд, вновь извлекла свой «Каламбурщик». Тем временем, за столом Хуффльпуффа, только Эрни МакМиллан все еще не отрываясь смотрел на профессора Умбридж, но такими стеклянными глазами, что Гарри понял — он просто притворяется, будто слушает, стараясь соответствовать новому значку старосты, блестевшему на его груди.
   
Профессора Умбриджа, однако, совершенно не смущала неугомонность ее аудитории. У Гарри сложилось впечатление, что если бы даже под ее носом вспыхнул бунт, она бы не на секунду не оторвалась от своей речи. Только учителя продолжали слушать ее очень внимательно, Гермиона тоже впитывала каждое слово, и, судя по выражению ее лица, все, что говорила Умбридж, пришлось ей не по вкусу.
   
— …потому что некоторые изменения будут очень хороши, а другие, с течением времени, будут признаны ошибочными. Тем не менее, некоторые старые привычки будут сохранены, тогда как другие, вышедшие из моды и устаревшие, должны быть искоренены. Давайте двигаться вперед, в новую эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что должно быть сохранено, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, и искореняя то, что путем проб мы признали запрещенным.
   
Она села, Думбльдор захлопал. Учителя неохотно присоединились к нему, но, как заметил Гарри, некоторые — лишь раз или два сложив ладони вместе. Несколько студентов последовали за ними не потому, что их так вдохновили произнесенные слова, а только затем, что так было положено в конце невыносимо длинной речи. Но прежде, чем их аплодисменты зазвучали должным образом, Думбльдор вновь поднялся.
   
— Огромное спасибо, профессор Умбридж, за такое подробное освещение темы, — поклонился он ей. — А сейчас, как я говорил, отбор в Квидитч состоится….
   
— Да, это уж точно было освещающе, — понизив голос, произнесла Гермиона.
   
— Ты же не скажешь, что получила от этого удовольствие? — тихо спросил Рон, повернув голову к Гермионе. — Это была самая занудная речь, которую я когда-либо слышал, а я ведь вырос с Перси.
   
— Я сказала освещающе, а не приятно, — ответила Гермиона. — Это многое объясняет.
   
— Серьезно? — удивился Гарри. — По мне, так это чистой воды пустозвонство.
   
— Но в этом пустозвонстве было многое скрыто, — мрачно ответила Гермиона.
   
— Как это? — беспомощно спросил Рон.
   
— Как насчет: «прогрессу во имя прогресса надо препятствовать»? И вот еще: «искореняя то, что путем проб мы признали запрещенным»?
   
— Ну, и что это значит? — нетерпеливо поинтересовался Рон.
   
— Я скажу, что это значит, — сжав зубы, ответила Гермиона. — Это означает вмешательство Министерства в дела Хогвардса.
   
Вокруг них все гремело и скрипело, Думбльдор только что отпустил школу, и все вставали, готовясь покинуть Зал.
   
— Рон, мы же должны показать первогодкам куда идти!
   
— Ой, да, — воскликнул Рон, совершенно об этом позабывший. — Эй….эй, вы! Карлики!
   
— Рон!
   
— Ну ведь они и вправду мелкие…
   
— Знаю, но все равно ты не должен называть их карликами!..Первогодки! — командным голосом закричала Гермиона. — Сюда, пожалуйста.
   
Группка новых студентов застенчиво протопала между столами Гриффиндора и Хуффльпуффа, изо всех сил стараясь не отбиться от группы. Они действительно оказались очень маленькими, Гарри был уверен, что когда приехал сюда, не выглядел таким же юным. Он усмехнулся. Следующий за Эваном Аберкромби светловолосый мальчик оцепенел, а затем толкнул локтем Эвана и что-то быстро зашептал ему на ухо. Эван Аберкромби такими испуганными глазами взглянул на Гарри, что усмешка, как Смердосок, медленно сползла с его лица.
   
— Увидимся позже, — понуро сказал он Рону и Гермионе, в полном одиночестве направляясь к выходу из Большого Зала, и делая все возможное, чтобы не обращать внимания на перешептывания за своей спиной.
   
Стараясь смотреть только вперед, он протолкался сквозь толпу в Вестибюле, и заторопился по мраморной лестнице, избирая кратчайший путь. Вскоре он оставил позади основные толпы народа. Чего же еще можно было ожидать, со злостью думал Гарри, шагая по почти пустым коридорам. Конечно же, все будут глазеть на него — ведь пару месяцев назад, он появился на Тримудром Турнире, сжимая в руках мертвое тело приятеля-студента, и заявил, что к лорду Вольдеморту вернулась вся его сила. Это был последний семестр, все разъезжались по домам, и у него просто не было времени детально объяснить всей школе, какие ужасные события произошли тогда на кладбище.
   
Гарри добрался до конца коридора, ведущего в комнату отдыха Гриффиндора, и застыл перед портретом Толстой Тети, только сейчас обнаружив, что совершенно не знает пароля.
   
— Эээ…. - сказал он, хмуро уставившись на Толстую Тетю, приглаживающую складки своего розового атласного платья и серьезно глядящую на него.
   
— Нет пароля, нет входа, — произнесла она надменно.
   
— Гарри, я знаю! — задыхаясь, произнес, подбежавший трусцой Невилл. — Угадаешь, что это? На самом деле, я только это и смогу запомнить… — он помахал чахлым кактусом. — Мимбулус мимблетония!
   
— Правильно, — согласилась толстая Тетя, и ее портрет плавно отъехал в сторону, обнажив круглую дыру в стене, сквозь которую и пролезли Гарри с Невиллом.
   
Комната отдыха гриффиндорцев, удобно расположившаяся в круглой башне, всегда выглядела очень приветливо — со всеми своими хрупкими старыми столиками и обветшалыми мягкими креслами. Огонь уютно потрескивал за каминной решеткой, несколько человек грели над ним руки, перед тем, как пойти спать, в другом конце комнаты Фред и Джордж Уизли прикалывали что-то на доску для объявлений. Гарри не очень-то был настроен болтать, поэтому он помахал всем рукой и отправился прямо к двери спальни для мальчиков. Нивилл пошел за ним.
   
Дин Томас и Симус Финниган, оказавшиеся в спальне первыми, были заняты приделыванием к стене над своими кроватями новых плакатов и фотографий. Мило разговаривая о чем-то, они мгновенно умолкли, как только Гарри распахнул дверь. Гарри задумался — либо он был темой их разговора, либо он уже стал параноиком.
   
— Привет, — поздоровался он, направляясь к своему сундуку.
   
— Приветик, Гарри, — сказал Дин, натягивая пижаму, цветов Уэст Хэмской команды. — Удачно провел каникулы?
   
— Не плохо, — пробормотал Гарри, потому что подробный отчет о его каникулах занял бы большую часть ночи, а к этому он совсем не был готов. — А ты?
   
— Да, было ничего, — хихикнул Дин. — По любому лучше, чем Симус. Он только что мне об этом рассказывал.
   
— Эй, что случилось, Симус? — спросил Невилл, с нежностью пристраивая свою Мимбулус Мемблетонию на прикроватную тумбочку.
   
Симус, занятый тем, чтобы постер Квидитчской комманды — Кенмарские Пустельги висел на стене как можно ровнее, ответил не сразу. Стоя спиной к Гарри, он произнес:
   
— Моя мама не хотела, чтобы я возвращался.
   
— Что? — удивился Гарри, стаскивая с себя мантию.
   
Симус отвернулся от постера, и все еще не глядя на Гарри, извлек из сундука свою пижаму.
   
— Но… почему? — пораженный, спросил Гарри.
   
Он знал, что мать Симуса ведьма, и не понимал, почему она могла поступать так по-Дурслеевски.
   
Симус ответил только после того, как застегнул на своей пижаме последнюю пуговицу.
   
— Ну, — сказал он упавшим голосом. — Я полагаю… из-за тебя.
   
— Что ты хочешь сказать? — быстро спросил Гарри.
   
Его сердце забилось быстрее, а в груди, словно, что-то оборвалось.
   
— Ну, — снова произнес Симус, все еще избегая встречаться с Гарри взглядом. — Она… эээ…это не только из-за тебя, но и из-за Думбльдора тоже…
   
— Она что, верит «Ежедневному Пророку»? — спросил Гарри. — Она думает, что я — лжец, а Думбльдор — старый дурак?
   
Симус поднял на него глаза.
   
— Ага, что-то вроде того.
   
Гарри ничего не сказал ему в ответ. Он бросил палочку на прикроватный столик, стянул с себя мантию, сердито затолкал ее в сундук и натянул свою пижаму. Он уже безумно устал от этого: устал быть человеком, на которого глазеют и все время тычут пальцем. Если бы кто-нибудь из них знал, если бы кто-нибудь имел хоть слабое представление, что значит быть человеком, с которым случаются подобные вещи… Миссис Финниган не имела понятия, глупая баба, жестоко подумал Гарри.
   
Он уже улегся в постель и собирался задернуть балдахин, но тут Симус произнес:
   
— Слушай… что случилось той ночью, когда… ну ты знаешь… с Седриком Диггори и вообще?
   
Голос Симуса звучал одновременно нервно и нетерпеливо. Дин, склонившийся над сундуком в поисках своих тапочек, замер, и Гарри понял, что он внимательно прислушивается.
   
— Зачем ты спрашиваешь меня? — возразил Гарри. — Почему бы тебе, как и твоей матушке, не почитать «Ежедневного Пророка»? Там тебе расскажут все, что ты должен знать.
   
— Не надо наезжать на мою мать, — бросил Симус.
   
— Я буду наезжать на всех, кто назовет меня лгуном, — ответил Гарри.
   
— Не говори со мной так!
   
— Говорю, как хочу, — раздражение в Гарри неумолимо росло, и он схватил со стола свою брошенную палочку. — Если у тебя проблемы из-за того, что ты делишь со мной спальню, иди и скажи МакГонаголл, тебя переселят… порадуй мамочку…
   
— Оставь мою мать в покое, Поттер!
   
— Что происходит?
   
В дверном проеме появился Рон. Его широко распахнутые глаза пробежали от Гарри, привставшему на коленях в кровати, с палочкой, направленной на Симуса, к Симусу, угрожающе поднявшему кулаки.
   
— Он наехал на мою мать! — завопил Симус.
   
— Что? — удивился Рон. — Гарри бы не стал… мы встречались с твоей матерью, и она нам понравилась…
   
— Это было до того, как она стала верить каждому слову вонючего «Ежедневного Пророка», написанному обо мне! — повысив голос, парировал Гарри.
   
— О, — сказал Рон, и по его веснушчатому лицу разлился свет понимания. — О… понятно.
   
— Знаешь что? — горячо воскликнул Симус, бросая на Гарри злобный взгляд. — Он прав, я не хочу больше делить с ним одну спальню, он совершенно безумен.
   
— Ты зарвался, Симус, — уши Рона пылали красным, что всегда было признаком опасности.
   
— Зарвался, я? — закричал сильно побледневший, в отличие от Рона, Симус. — Ты что веришь всему бреду, который он несет о Сам-знаешь-ком, да, ты считаешь, что он говорит правду?
   
— Да, я верю! — злобно воскликнул Рон.
   
— Тогда ты тоже безумен, — с отвращением произнес Симус.
   
— Да? Ну, к несчастью для тебя, чувак, я еще и староста! — сказал Рон, ткнув себя пальцем в грудь. — Так что, если не хочешь, чтобы я наложил на тебя наказание, следи за своим ртом!
   
Симус уставился на него, словно раздумывая, будет ли наказание справедливой ценой за возможность говорить все, что придет в голову, но только шумно повернулся на пятках, прыгнул на кровать, и с такой силой дернул балдахин, что тот оторвался от кровати и пыльной кучей упал на пол. Рон впился взглядом в Симуса, затем посмотрел на Дина и Невилла.
   
— У чьих-нибудь еще родителей есть проблемы с Гарри? — враждебно поинтересовался он.
   
— Мои родители магглы, приятель, — пожал плечами Дин. — Они ничего не знают о том, что в Хогвардсе кто-то умер, а я еще не полный идиот, чтобы рассказать им об этом.
   
— Ты не знаешь мою мать, она вытянет все из кого угодно! — огрызнулся Симус. — По любому, твои родители ведь не получают «Ежедневного пророка», и не знают, что нашего Директора поперли из Уизенгэмота и Международной Конфедерации Волшебников, потому что у него шарики за ролики заехали…