Поделиться:
  Угадай писателя | Писатели | Карта писателей | Острова | Контакты

Роджер Желязны - Ночь в тоскливом октябре [1993]
Язык оригинала: USA
Известность произведения: Средняя
Метки: sf_fantasy, Мистика, Роман, Сатира, Фантастика, Фэнтези

Аннотация. А не хотите ли вы совершить небольшую прогулку по ночному Лондону? Пройтись по Бейкер-стрит, посетить Сохо, выйти на набережную Темзы, чтобы полюбоваться проплывающими пароходиками? Но помните, что в то же самое время где-то неслышно крадется кровавый Джек-потрошитель, а из-за кустов за вами внимательно наблюдает доктор Франкенштейн в компании со своим ужасным монстром! Да, это не та добрая старая Англия, которую мы знаем по рассказам Конан Дойля, это - мир, созданный неудержимой фантазией выдающегося американского писателя Роджера Желязны, который предлагает вам отправиться в это необычное путешествие в компании самого лучшего проводника - сторожевого пса Снаффа... Когда в интервью в 1995 году (то есть последний год жизни) Желязны попросили назвать пяти любимых произведений, наряду с романами «Князь Света», «Двери в песке», «Глаз кота» и «Этот бессмертный» он назвал и роман «Ночь в тоскливом октябре».

Полный текст.
1 2 3 4 5 6 

Я промахнулся, так как моя цель отскочила назад, запоздало попытавшись обхватить меня и притянуть к себе. Однако от толчка она пошатнулась, и, падая, я полоснул зубами по ее плечу. Как только я вскочил на ноги, сейчас же вцепился в ее правую лапу повыше лодыжки и припал к полу, сжимая челюсти в костедробительной хватке. Она быстро опомнилась и ударила меня другой лапой. Я еще на секунду задержался, чтобы нанести как можно больший урон, а затем быстро отскочил, чтобы избежать следующего пинка. Один, как я рассчитал, я еще могу выдержать в обмен на попытку замедлить ее движения. Я не так чувствителен, как бульдог, но и не обладаю его телосложением. Молнии и гром не прекращались все это время — гром теперь превратился в непрерывный рев, подобно смерчу, поющему свою басистую песнь вокруг дома, — а интенсивность света делала окружающую обстановку похожей на нарисованную черным и зеленым картину, и крошечные искры плясали на всех металлических предметах, и шерсть на мне стояла дыбом по причине, не имеющей отношения к боевому пылу. Теперь уже стало ясно, что это не обычная гроза, а проявление чародейского нападения. Я совершил бросок к другой лодыжке Твари и промахнулся. Повернувшись кругом, я цапнул зубами переднюю лапу, которая пыталась нанести мне удар. Снова промахнулся, но и она тоже не попала. Я отпрыгнул в сторону, с рычанием, рявкнул и сделал обманный финт вправо. Она перенесла тяжесть на поврежденную лодыжку, чтобы дотянуться до меня, и, потеряв равновесие, закачалась в попытке удержаться. Я тут же очутился сзади, проскочив с этой стороны, и снова вцепился в ту же лодыжку, с тыла. Тогда она завопила, пытаясь до меня дотянуться, но я не отпускал до тех пор, пока, в конце концов, она не бросилась на спину, пытаясь упасть на меня и раздавить. Я ослабил хватку и попытался отпрыгнуть в сторону, но ее лапа обрушилась на мою голову, сбив меня на пол, и в глазах у меня все раздвоилось. Поэтому я увидел двух Джеков, размахивающих двумя ножами и пронзающих глотки двух чудовищ. Как раз тогда, когда я выползал из-под откинутой в сторону лапы Чердачной Твари, дверь в подвал с треском распахнулась и Тварь из Круга настигла меня несколькими короткими прыжками. — Теперь, пес, тебе конец! — сказала она. Я потряс головой, пытаясь восстановить зрение. — Нюх! Назад! — крикнул мне Джек, поворачиваясь к ней. Дзззанн! Звездный свет плясал на лезвии в его руке, и я не нуждался в дальнейших доводах. Отполз в дальний конец очищенной от пресмыкающихся прихожей, миновав по дороге заткнутую пробкой бутылку с портвейном и призраками. В осколках зеркала появилось отражение зеленого пса с зазубринами по краям. Дзззанн! Я смотрел, как Джек заканчивает работу, готовый оказать помощь, если понадобится, и был благодарен ему, когда эта помощь не понадобилась. Штукатурка продолжала осыпаться. Все незакрепленные предметы валялись на полу. Гром, свет и дрожание дома стали почти что привычной частью окружения. Полагаю, если жить так достаточно долго, то наступит время, когда перестанешь их замечать. Хотелось бы и впрямь подождать и проверить, так ли это. Наблюдая за тем, как после мастерского удара снизу Тварь из Круга наконец пала, я с гораздо более сильным чувством подумал о виновнике нападения, которое явилось причиной освобождения этих Тварей. Просто возмутительно, терпеть их все эти долгие недели и потом потерять прежде, чем они могли выполнить свою задачу. Сдерживаемые определенными ограничениями, они предназначались на роль наших телохранителей при отступлении, если возникнет такая необходимость, после событий последней ночи, после чего их отпустили бы на свободу в какой-нибудь отдаленной местности, предоставив возможность пополнить мировой фольклор о темных силах. Теперь же буферный план рухнул. Они не играли существенной роли, но могли оказаться полезными, если нам придется уходить от преследования Фурий. Когда все было кончено, Джек начертил своим ножом пентаграммы, вызывающие силы для очищения дома. С появлением первой зеленый свет померк; второй — дом перестал содрогаться; после третьей пропали гром и молнии; после четвертой прекратился дождь. — Хороший спектакль, Нюх, — сказал тогда Джек. Раздался стук в заднюю дверь. Мы оба пошли к ней, и Джек на ходу спрятал нож и привел в порядок волосы и одежду. Он открыл дверь. Джил и Серая Метелка стояли перед нами. — С вами все в порядке? — спросила Джил. Джек улыбнулся, кивнул и отступил в сторону. — Входите, пожалуйста, — произнес он. Они вошли, но я успел заметить, что на улице совершенно сухо. — Я проведу вас в гостиную, — сказал Джек, — если вы ничего не имеете против того, чтобы перешагнуть через нескольких расчлененных людоедов. — Никогда ничего не имела против, — ответила леди, и он повел ее в гостиную. Пол в комнате был завален тем, что раньше стояло на стеллажах, столах, каминной полке, и все это было присыпано штукатуркой. Джек по одной поднял и встряхнул диванные подушки и перевернул их на другую сторону, прежде чем положить на место. Джил заняла предложенное место, с которого могла видеть разбитое Зеркало и разрубленные демонические тела, растянувшиеся на полу прихожей. Часы прозвенели одиннадцать сорок пять. — Придется предложить вам шерри, — сказал Джек. — Портвейн испорчен. — Шерри вполне подойдет. Он сходил к бару, принес два бокала и бутылку. Наполнив бокалы и подав ей один из них, он поднял второй и посмотрел на нее поверх края. — Чем вызван ваш визит? — осведомился он. — Я не видела вас уже целый час, — ответила она, отпив маленький глоточек шерри. — Это правда, — признал он, хлебнув из своего бокала. — Но с нами это часто случается. Фактически, каждый день. И все же… — Я говорю о вашем доме, не только о вас лично. Перед тем я услышала тихий звук, похожий на звон хрустального колокольчика, доносящийся отсюда. Когда я посмотрела в этом направлении, я ничего не увидела, кроме колодца непроницаемой тьмы. — А, старый эффект хрустального колокольчика, — задумчиво произнес он. — Не встречался с ним со времен Александрии. Итак, вы не слышали никакого грома, не видели никаких молний? — Ничего похожего. — Значит, неплохо было сделано, хоть мне и не по душе признавать это, — сказал он, делая еще глоток. — Это дело рук викария? — Думаю, да. Весьма вероятно, он все еще сердится на Нюха. — Возможно, вам следует поговорить с ним. — Я не верю в предупреждения. Но я всем позволяю сделать две попытки, чтобы они осознали безумие своей затеи. Если этого не случится и они попытаются в третий раз, я их убиваю. Вот и все. — Он послал этих существ напасть на вас? — Она показала рукой в прихожую. — Нет, — ответил он. — Эти были мои собственные. Они вырвались на волю во время нападения. Должно быть, он применил общее заклинание освобождения. Жаль. У меня было задумано для них лучшее применение. Она поставила свой бокал, поднялась, пошла в прихожую и осмотрела их. Потом вернулась обратно. — Впечатляюще, — сказала она. — То, что они собой представляют, и то, что с ними сделали. — Она снова уселась на место. — Однако больше всего меня интересует, что вы собираетесь теперь с ними делать. — Гм, — хмыкнул он, играя своим бокалом. — До реки довольно далеко. Я энергично закивал. — Наверное, я могу просто сложить их в подвале, накрыть куском брезента или чем-то похожим. — Они могут начать очень дурно пахнуть. — Они уже очень дурно пахнут. — Правда. Но будет очень неловко, если их найдут в доме, а когда они начнут разлагаться, это может привлечь сюда какое-нибудь официальное лицо. — Согласен. Полагаю, я мог бы выкопать где-нибудь большую яму и засыпать их. — Вы же не станете копать где-то рядом, а они кажутся мне слишком массивными, чтобы их далеко тащить. — Здесь вы правы. А у вас есть какие-нибудь идеи? — Нет, — ответила она, прихлебывая шерри. Я гавкнул один раз, и они посмотрели на меня. Я бросил взгляд на часы. Близилась полночь. — Думаю, у Нюха есть предложение, — сказала она. Я кивнул. — Ему придется несколько минут подождать. — Но я не могу ждать, — неожиданно повернулась ко мне Серая Метелка. — Кошки всегда такие, — ответил я. — Что ты хочешь с ними сделать? — Предлагаю оттащить их к Оуэну и затолкать в его плетеные корзины. Потом мы затащим их на большой дуб, подожжем и убежим со всех ног. — Нюх, это смехотворно. — Рад, что тебе нравится, — сказал я. — И это вполне в духе большого розыгрыша в Канун Дня Всех Святых, хоть и немного рановато. Часы пробили двенадцать. Люди приняли мою идею, и мы вышли, чтобы осуществить ее. И ах, враги мои, и ох, друзья мои, они очень красиво горели. Хиккори-диккори-док.12 25 октября Той ночью Джил вернулась с нами домой и помогла все убрать. Мы с Серой Метелкой выскользнули из дому, пока они пили еще по бокалу шерри, и подались к дому викария. В кабинете горел свет, а Текела сидела на крыше, возле дымовой трубы, спрятав голову под крыло. — Нюх, я достану эту проклятую птицу, — сказала Серая Метелка. — Не знаю, хорошо ли это, Серая, предпринимать нечто подобное в данный момент. — Мне наплевать, — ответила она и исчезла. Я ждал и наблюдал, довольно долго. Неожиданно на крыше поднялась возня. Раздался стук когтей, полетели перья, и Текела взлетела и исчезла в темноте, прокаркав непристойные ругательства. Серая Метелка спустилась с угла и вернулась ко мне. — Прекрасная попытка, — сказал я. — Нет. Я действовала неуклюже. Она оказалось проворней. Проклятье. Мы отправились назад. — Возможно, это приключение все же вызовет у нее пару кошмарных сновидений. — Неплохо бы, — ответила она. Растущая луна. Рассерженная кошка. Перо на ветру. Наступает осень. Умирает трава. Утро неожиданно пришло нам на помощь, и наша маленькая вчерашняя шутка обнаружилась и приобрела еще более ироничный оттенок. Серая Метелка пришла, поскреблась в дверь и, когда я вышел, сказала: — Тебе лучше пойти со мной. Так я и сделал. — Что происходит? — спросил я. — Констебль и его помощники в доме Оуэна, осматривают то, что сгорело вчера ночью. — Спасибо, что позвала меня, — сказал я. — Давай пойдем и понаблюдаем. Должно быть весело. — Может быть, — сказала она. Когда мы добрались туда, я понял скрытый смысл ее слов. Констебль и его люди ходили взад и вперед, меряли, шарили. Остатки корзин и остатки их содержимого теперь лежали на земле. Только там были остатки четырех корзин и их содержимое, а не тех трех, которые я так хорошо помнил. — Ого! — произнес я. — Действительно, — ответила она. Я оглядел нечеловеческие останки трех корзин и явно человеческие — четвертой. — Кто? — спросил я. — Сам Оуэн. Кто-то затолкал его в одну из собственных корзин и поджег ее. — Блестящая идея, — сказал я, — хоть и плагиат. — Давай, насмехайся, произнес голос над головой. — Он не был твоим хозяином. — Прости, Плут, — сказал я. — Но я не могу проявить большую симпатию к человеку, который пытался меня отравить. — У него были свои заскоки, — призналась белка, — но у него еще был самый лучший дуб в окрестностях. Огромное количество желудей погубили прошлой ночью. — Ты видел, кто его прикончил? — Нет. Я был на другом конце города, навещал Ночного Ветра. — Что ты собираешься теперь делать? — Закопаю еще орехов. Зима обещает быть долгой, и провести ее придется под открытым небом. — Ты мог бы присоединиться к Маккабу и Моррису, — заметила Серая Метелка. — Нет. Я думаю последовать примеру Шипучки и выйти из дела. Игра становится очень опасной. — Ты не знаешь, тот, кто это сделал, взял золотой серп Оуэна? — спросил я. — На виду его нет, — сказал он. — Но он, возможно, еще в доме. — Ты можешь входить и выходить, да? — Да. — Пойди, пожалуйста в дом, проверь и скажи нам, там он или нет. — Почему я должен это делать? — Когда-нибудь тебе может что-нибудь понадобиться — немного еды, отогнать хищника… — Я бы предпочел получить кое-что прямо сейчас, — сказал он. — Что именно? — спросил я. Он прыгнул, но не упал, а спланировал на землю возле нас. — Я не знала, что ты — белка-летяга, — сказала Серая Метелка. — Я не летяга, — ответил он. — Но это часть сделки. — Не понимаю, — сказала она. — Я был довольно глупым охотником за орехами, пока Оуэн меня не нашел, — ответил он. — Как все белки. Мы знаем, что надо делать, чтобы оставаться в живых, и ничего больше. Не то что вы, ребята. Он сделал меня умнее. Он научил меня особым вещам, таким, например, как этот полет. Но я кое-чего лишился. Я хочу отдать все это обратно и опять стать тем, чем я был, — счастливым охотником за орехами, которого не волнует Открывание и Закрывание. — О чем ты толкуешь? — спросил я. — Я отдал кое-что в обмен на все это и хочу получить обратно. — Что? — Посмотри на землю вокруг меня. Что ты видишь? — Ничего особенного, — сказала Серая Метелка. — Моя тень исчезла. Он взял ее. И теперь не сможет отдать, потому что умер. — День довольно облачный, — сказала Серая Метелка. — Трудно сказать… — Поверь мне. Я-то знаю. — Верю, — сказал я. — Иначе было бы глупо так волноваться. Но что такого важного в этой тени? Кому она нужна? Какой тебе от нее прок там, наверху, когда ты прыгаешь по деревьям, где ее почти никогда и не видно? — С ней связано гораздо больше, — объяснил он. — Вместе с ней ушли многие другие вещи. Я уже не чувствую все так, как раньше. Раньше я знал — где растут лучшие орехи, какая будет погода, где находятся леди, когда время приходит, как сменяются времена года. Теперь я обо всем этом думаю и могу вычислить все это, могу составить план, как их выгодно использовать, — я бы никогда раньше так не сумел. Но я потерял все те маленькие ощущения, сопровождающие такое знание, которое приходит без раздумий. И я много раз… думал об этом. Мне их недостает. Я бы лучше вернулся к ним, вместо того, чтобы думать и летать, как сейчас. Вы разбираетесь в колдовстве. Не многие люди в нем разбираются. Я проверю насчет серпа, если вы разрушите заклятие, которое Оуэн наложил на тень. Я взглянул на Серую Метелку, она покачала головой. — Никогда не слышала о таком заклятье, — сказала она. — Плут, существует множество колдовских систем, — объяснил я ему. — Но это только формы, в которые переливается сила. Мы не можем все их знать. Я не имею ни малейшего представления, что сделал Оуэн с твоей тенью или с твоей… интуицией, — наверное, речь о ней, — и с теми ощущениями, которые с ней связаны. Если мы не будем знать, где она и как взяться за дело, чтобы вернуть ее и отдать тебе, то боюсь, мы не сможем помочь. — Если вы проникнете в дом, я вам ее покажу, — сказал он. — О, — сказал я. — Что ты об этом думаешь, Серая? — Мне любопытно, — ответила она. — Как ты это делаешь? — спросил я. — Какие-нибудь окна открыты? Или двери не заперты? — Вам не пролезть через мое отверстие. Это просто маленькая дырочка на чердаке. Задняя дверь обычно не заперта, но нужен человек, чтобы открыть ее. — А может, и нет, — заметила Серая Метелка. — Нам придется подождать, пока уйдут констебль и его люди, — сказал я. — Конечно. Мы ждали и слушали, как снова и снова выражали недоумение по поводу неестественных останков в трех корзинах. Приехал доктор, поглядел, покачал головой, сделал какие-то заметки и отбыл, придя к выводу, что имеется только одно человеческое тело — Оуэна, и пообещав представить письменный отчет утром. Миссис Эндерби и ее спутник заехали по дороге и некоторое время болтали с констеблем, поглядывая на нас с Серой Метелкой почти так же часто, как и на останки. Вскоре она уехала, а останки сложили в мешки, снабженные ярлычками, и увезли на повозке вместе с тем, что осталось от корзин, к которым тоже прицепили ярлычки. Когда повозка со скрипом отъехала, Серая Метелка, Плут и я переглянулись. Затем Плут взлетел по стволу дерева, перелетел с его верхушки на соседнюю, а оттуда на крышу дома. — Вот было бы здорово так уметь, — заметила Серая Метелка. — Да, здорово, — согласился я, и мы направились к двери черного хода. Как и раньше, я поднялся на задние лапы, крепко зажал ручку и повернул. Почти. Попытался снова, немного сильнее, и дверь поддалась. Мы вошли. Я прикрыл дверь, но не до конца, чтобы замок не защелкнулся. Мы оказались на кухне, и над головой я услышал быстрые мелкие шаги и цоканье коготков. Плут не замедлил появиться, бросил взгляд на дверь. — Его мастерская внизу, — сказал он. — Я покажу вам дорогу. Мы последовали за ним в другую дверь и вниз по скрипучей лестнице. Внизу мы сразу же попали в большую комнату, в которой пахло, как на воле. Срезанные ветки, корзины с листьями и корешками, коробки с омелой в беспорядке стояли вдоль стен, на полках и на лавках. Несколько столов были завалены шкурами животных, шкуры свешивались со спинок трех стульев. И на потолке, и на полу были нарисованы синим и зеленым мелом диаграммы, а одна, ярко-красная, закрывала почти всю заднюю стену. Коллекция поденок и книг на гэльском и латыни занимала небольшой книжный шкаф у двери. — Серп, — напомнил я. Плут взлетел на маленький столик, приземлился среди трав. Там он повернулся, наклонился вперед и поддел когтями передний край выдвижного ящичка. Он раскачивал и тянул его, и ящичек начал выдвигаться, уступая его усилиям. — Не заперт, — заметил он. — Теперь давайте посмотрим. Он выдвинул его побольше, и я, встав на задние лапы, смог заглянуть в него. Ящик был выстлан голубым бархатом, в центре которого виднелся вдавленный отпечаток в форме серпа. — Как видите, — констатировал он, — его здесь нет. — А где-нибудь еще он не может лежать? — спросил я. — Нет, — ответил он. — Если его нет здесь, значит он был у Оуэна. Только два варианта. — Я нигде его не видела там, на улице, — сказала Серая Метелка, — ни на земле, ни в этом… месиве. — Тогда, я бы сказал, что его кто-то взял, — произнес Плут. — Странно, — заметил я. — Этот предмет обладал властью, но не был одним из орудий Игры, как, например, волшебные палочки, икона, магическая фигура и, обычно, кольцо. — Тогда кому-нибудь он понадобился ради его власти, наверное, — сказал Плут. — Прежде всего, мне кажется, они хотели вывести Оуэна из Игры. — Вероятно. Я сейчас пытаюсь связать его смерть со смертью Растова. Хотя странно было бы считать, что убийца — один и тот же игрок, раз Оуэн был Открывающим, а Растов — Закрывающим. — Гм, — произнес Плут, соскакивая вниз. — Не знаю. Может, так. А может, и нет. В последнее время Растов и Оуэн несколько раз подолгу беседовали. У меня возникло впечатление, что Оуэн пытался уговорить Растова перейти на другую сторону — все его либеральные симпатии и русские настроения, возможно, могли бы подтолкнуть его в сторону революционных действий. — В самом деле? — сказала Серая Метелка. — Тогда, если кто-то убивает Открывающих, Джил, возможно, угрожает опасность. Кто еще мог знать об их беседах? — Никто, насколько я знаю. Не думаю, чтобы Растов рассказал даже Шипучке — и я тоже никому не говорил до сих пор. — Где они беседовали? — спросила она. — Наверху. На кухне или в гостиной. — Их могли подслушать? — Только кто-нибудь достаточно маленький и подвижный, чтобы пролезть в дырку для белки наверху. Я медленно прошелся по комнате. — Моррис и Маккаб — Открывающие или Закрывающие? — спросил я. — Я совершенно уверена, что Открывающие, — сказала Серая Метелка. — Да, — согласился Плут. — Они — Открывающие. — А как насчет Доброго Доктора? — Никто не знает. Ворожба не срабатывает в его сторону. — Тайный игрок, — сказал я, — кем бы он ни был. — Ты и в самом деле считаешь, что таковой существует? — спросила Серая Метелка. — Это единственное, чем я могу объяснить то, что мои расчеты все время приводят не туда. — Как мы определим, кто это? — спросила она. — Не знаю. — А мне все равно — уже все равно, — сказал Плут. — Я просто хочу снова вести простую жизнь. К черту все эти заговоры и расчеты. Я не доброволец. Меня призвали насильно. Верните мою тень. — Где она? — Вон там. Он повернулся к большому красному чертежу на дальней стене. Я взглянул в том направлении, но не мог разобрать, на что он пытается указать. — Извини, — сказал я, — я не вижу… — Там, — сказал он, — в чертеже, внизу справа. Тогда я увидел, я сначала принял ее за игру света. Тень в форме белки закрывала часть чертежа. Несколько прямых, блестящих кусков металла торчали по периметру тени. — Это она? — спросил я. — Да, — ответил он. — Ее удерживают на стене семь серебряных гвоздей. — Что же нужно делать, чтобы освободить ее? — Нужно вытащить гвозди. — А это опасно для того, кто будет их вытаскивать? — Не знаю. Он ничего об этом не говорил. Я поднялся на задние лапы и передней дотронулся до верхнего гвоздя. Он не очень крепко сидел, и со мной не произошло ничего необычного. Поэтому я наклонился вперед, схватил его зубами, вытащил и бросил на пол. Лапой попробовал остальные шесть. Два из них явно слабо сидели. Я хватал их зубами, один за другим, и вытаскивал. Они блестели на полу, настоящее серебро, и Серая Метелка стала их рассматривать. — Что ты чувствовал, когда вытаскивал гвозди? — спросила она. — Ничего особенного, — ответил я. — Ты замечаешь в них что-то такое, что я пропустил? — Нет. Я думаю, сила заключена, главным образом, в этом чертеже. Если должна быть какая-то реакция, причину ее надо искать на стене. Я попробовал оставшиеся четыре гвоздя. Они сидели крепче, чем те, которые я уже вытащил. Очертания тени колебалось теперь между ними. — А ты чувствовал что-нибудь необычное, когда я проделывал это, Плут? — спросил я. — Да, — ответил он. — Я чувствовал легкий зуд в каждом из тех мест на теле, которое, по-видимому, соответствует тому месту на тени, из которого вытаскивали гвоздь. — Предупреди меня, если что-то изменится, — сказал я, наклонился вперед, ухватился за следующий гвоздь и стал расшатывать его зубами. Потребовалось примерно полминуты, чтобы вытащить его, потом по очереди я попробовал три остальных. Два гвоздя сидели довольно крепко, а один примерно так же, как тот, который я только что вытянул. Я взялся за тот, что послабее, и дергал его, пока и он тоже не вышел из стены. К этому моменту тень равномерно сжималась и расширялась, как будто развевалась в третьем измерении по толщине, и частично становилась невидимой для меня каждый раз, как это происходило. — Зуд не пропал, — заметил Плут. — Я начинаю теперь чувствовать его повсюду. — А боли нет? — Нет. Я потыкал лапой в два оставшихся гвоздя. Крепкие. Возможно, лучше было бы привести Ларри с клещами, чем рисковать сломать себе об них зубы. Все же не помешает сначала попробовать. Я расшатывал один из гвоздей почти минуту, но он, казалось, нисколько не поддался. Тогда я остановился, чтобы дать отдых челюстям и пообещал себе, что попробую оба гвоздя, прежде чем решу сдаться. Я проделал то же самое со вторым гвоздем, расположенным примерно в десяти дюймах слева от первого, но не мог определить, когда закончил, добился ли каких-либо сдвигов. Мне не нравился вкус штукатурки и краски, которой был нарисован чертеж. Я не мог с уверенностью сказать, что находится под штукатуркой, на чем держатся гвозди. Слишком мало верхнего слоя откололось от стены, чтобы я мог различить поверхность, которую он покрывает, — только набрал в рот песка с сырым привкусом подвала. Я отступил назад. Чертеж выглядел размазанным и мокрым, интересно, как собачьи слюни могут повлиять на его таинственные свойства. — Пожалуйста, попробуй еще, — попросил Плут. — Я просто перевожу дыхание, — сказал я. — До сих пор я пользовался передними зубами, потому что так было легче. Теперь перейду на боковые. Итак, я снова приник к стене и ухватился за гвоздь правыми коренными зубами, и он, казалось, слегка зашатался под моим напором. Очень скоро он зашевелился, потом пошел. В конце концов, я бросил его на пол и прислушался. Серебро издает приятный звук при ударе. — Шесть, — объявил я. — Как теперь ощущения? — Зуд усилился, — сказал Плут. — Возможно, это что-то вроде предвкушения. — Последний шанс отказаться от этой затеи, пока у тебя есть преимущество, — сказал я, поворачиваясь, чтобы использовать левую сторону челюстей для последнего гвоздя. — Продолжай, — сказал он мне. Я ухватил гвоздь и начал расшатывать его, медленно, прикладывая равномерное давление, а не дергая резко, что, как показал опыт с предыдущим гвоздем, было более эффективным. Я боялся за зубы, но ничего не треснуло и не откололось. Звук серебра, однако, куда приятнее, чем его холодный металлический привкус. И все это время сама тень периодически набегала на мою морду, мелькая перед глазами, как быстрое облако перед солнцем, на мгновение окутывая меня и снова убегая прочь. Я почувствовал, что гвоздь движется. К этому моменту челюсти мои начали болеть, и я поменял сторону. Мне случалось разгрызать крупные кости, и я знаю силу своих зубов. Но эта задача требовала большего, чем просто кусательные способности. Важнее было движение, в котором участвовали шейные мышцы и челюсти. Вперед, назад… А потом гвоздь начал ослабевать. Я остановился, чтобы передохнуть. — Что мы будем делать, когда она освободится? — спросил я у них. — Что помешает ей просто ускользнуть? Есть ли какое-то средство прикрепить ее обратно? — Я не знаю, — сказал Плут. — Я об этом не подумал. — Прежде всего, как ее от тебя отделили? — спросила Серая Метелка. — Он зажег свет и отбросил тень на стену, — сообщил Плут. — Забил гвозди, потом провел серпом возле моего тела и как-то отсек ее. Когда я отошел, она осталась. Я сразу же почувствовал себя иначе. — Тень отзовется на твою жизнь, — сказала Серая Метелка, — если ты примешь правильную позу и она упадет на тебя. Но твоя жизнь должна обнажиться в тех семи точках, которые держали тень — и она будет соответствовать гвоздям, которые удерживали ее. — Что ты имеешь в виду? — спросил Плут. — Кровь, — ответила она. — Ты должен сделать царапины на каждой из лап, одну на макушке, одну посредине хвоста, одну посредине спины — в тех семи местах, где была пробита тень. Когда Нюх вытащит последний гвоздь, он должен не просто выдернуть его из стены, а осторожно потащить вниз, волоча за ним тень, и тащить ее так, чтобы она накрыла тебя. Ты в это время будешь стоять лапами на тех четырех гвоздях, которые держали тень лап, хвост будет лежать на гвозде из хвоста, голову надо вытянуть и положить, чтобы она касалась шестого… — Я уже не знаю, где какой гвоздь, — сказал он. — Я знаю, — ответила она. — Я наблюдала. Потом Нюх стянет на тебя тень и уронит последний гвоздь тебе на спину в том месте, где будет седьмая царапина. Это снова прикрепит ее к тебе. — Серая, — спросил я, — откуда ты все это знаешь? — Мне недавно подарили немного мудрости, — ответила она. — Верховный кот… — Тихо! — сказала она. — Это место — не то. Оставь его там. — Прости. Она пошла размещать гвозди, а Плут оцарапал себя — лапы, голову и хвост. Я чувствовал запах его крови. — Не могу достать до спины, чтобы сделать седьмую, — сказал он. Ее правая лапа метнулась вперед, и на его спине появилась яркая полоска с дюйм длиной. Все произошло настолько быстро, что он даже не вздрогнул. — Вот, — сказала она. — Теперь ложись на гвозди, как я тебе говорила. Он так и сделал, растянулся и лежал неподвижно. Я вернулся к последнему гвоздю, взялся за него и медленно потянул. Как только почувствовал, что он выходит, я потянул его вниз по стене и затем по полу к Плуту, ни на секунду не отрывая от поверхности. Однако я не имел ни малейшего представления, движется ли тень за гвоздем, и в моем положении не мог спросить. Но все же, если бы что-то было не так, подумал я, Серая Метелка сказала бы. — Проведи гвоздь по нему и брось ему на спину, — сказала она, — в том месте, где моя отметка. Я сделал это, и сейчас же отступил назад. — Как ты думаешь, прикрепилась она или нет? — спросил я у Плута. — Не могу понять, — ответил он. — Ну чувствуешь хоть какую-нибудь разницу? — Не знаю. — Что теперь, Серая? — спросил я. — Сколько нам ждать, чтобы увидеть, прикрепилась ли тень? — Давай подождем минуту-другую, — ответила она. — Чертеж, — произнес Плут в этот момент. — Он меняется. Я обернулся и посмотрел. Возможно, там и мелькнул какой-то след движения, но, когда я повернулся к стене лицом, он уже исчез. Но, все же, чертеж выглядел теперь более маленьким, немного меньше простирался влево и иначе располагался справа. И его цвета стали ярче. — Думаю, это значит, что она теперь на месте, — сказал Плут. — Я хочу двигаться. Он подпрыгнул и побежал по полу, рассыпав гвозди. Прыгнул вверх до половины лестницы, обернулся и посмотрел назад, на нас. Было слишком темно, чтобы увидеть, добился ли он своего. — Пошли! — позвал он. — Давайте выйдем на улицу! Я без затруднений открыл дверь кухни. Он тут же проскочил мимо нас. Солнце уже светило, и, когда он стремительно пронесся через двор, мы увидели сопровождавшую его тень. Он вспрыгнул на стену, заколебался, оглянулся назад. — Спасибо! — крикнул он. — Куда ты направляешься? — спросил я. — В лес, — ответил он. — Прощайте. Затем он соскочил со стены и исчез. 26 октября День тянулся еле-еле. Не надо делать обход. Иногда только подходил взглянуть на бутылку портвейна, которая начала слабо светиться. Вышел прогуляться. Заглянул к Серой Метелке: ничего нового. Походил вокруг дома Растова: Шипучки нет. Обнюхал двор Морриса и Маккаба: Ночной Ветер укрылся где-то от дневного света. Пошел к Ларри, чтобы ввести его в курс событий — и его не застал. Забрел в окрестности фермы Доброго Доктора, — это обиталище адских сил, — но никакой деятельности, которую можно было бы наблюдать извне, не заметил. Отправился к месту проживания Великого Детектива, — в пасторском доме царила тишина, не смог даже определить, там он, или нет. Пару раз прошел мимо церкви и жилища викария, во второй раз Текела меня заметила и улетела. Вернулся домой, поел. Лег поспать. Вечером мною овладело беспокойство, и я снова вышел из дому. Серая Метелка где-то пропала, и Ларри еще не вернулся. Я побежал через поле в лес, чтобы проверить старые инстинкты. Спугнул кроликов. Напал на лисий след и некоторое время шел по нему. Однако плутовка оказалась умной. Она меня засекла, вернулась по собственному следу и отделалась от меня, пройдя по ручью. Хорошо иногда вспомнить все эти уловки. Я решил воспользоваться намеком и сам вошел в ручей. Ветер дул вверх по течению, и я пошел в этом направлении, как, вероятно, и поступила до меня лиса, когда поняла то, что дошло до меня как раз в тот момент: за мной кто-то идет. Однако мой преследователь действовал довольно неуклюже, и мне не составило труда вернуться назад, держась по ветру и прячась, и застать его врасплох у кромки воды. Он был крупный, больше, чем я, размером с волка. — Ларри? — позвал я. — Я вас искал. — Да? — отозвался он. Нет, это был не Ларри. — Почему ты меня преследуешь? — спросил я. — Я забрел сюда несколько дней назад и подумывал о том, чтобы провести зиму в этом лесу. Но это очень странное место. Люди ведут себя непонятно. Я пошел за тобой, чтобы спросить, насколько здесь безопасно. — Кое-кто из местных жителей готовится к некоему событию, оно произойдет в конце месяца, — сказал я. — Сиди тихо, пока месяц не кончится, и зиму проведешь спокойно, если к тому же проявишь немного такта, добывая овцу или свинью, то есть я хочу сказать, не оставляй на виду скелеты. — А что же все-таки будет происходить в конце месяца? — Будут происходить чудеса, — ответил я. — Или, скажем так, маленькая феерия специфического безумия. Во всяком случае, держись в эту ночь подальше от любого людского сборища. — Почему? В этот момент слабый свет Луны просочился к нам сквозь ветки. — Ты можешь погибнуть — или… еще хуже. — Не понимаю. — Этого от тебя и не требуется, — сказал я, повернулся и двинулся прочь. — Нюх! Погоди! Вернись! — закричал он. Но я уходил. Он пытался бежать за мной, но я легко отвязался от него: Рычун когда-то показал мне отличный прием, ему позавидовала бы даже лиса. Дело в том, что я узнал его. Я видел его изображение на сторожевом экране, в тот день, когда мы были в Лондоне. Он был из тех, кто рыскал вокруг нашего дома. Может быть, он просто разнюхивал, что и как. Но то, что ему известно мое имя, хотя я ему и не назвался, мне совсем не понравилось. Над моей головой, впереди, набирая силу, неслась со мной наперегонки полная луна. Я припустил изо всех сил — пусть получит удовольствие за собственные деньги. 27 октября Я услышал, что кто-то скребется в дверь черного хода, и проснулся. Открыл лапой свой люк — передо мной была Серая Метелка. Может быть, она улыбалась? Я взглянул на облачное, с синими просветами, небо; потом поздоровался. — Доброе утро, Нюх. Я тебя разбудила? Я потянулся. — Да, — сказал я. — Но я уже и так слишком долго сплю. — Спасибо. — Как твои старые недуги? — Мне лучше. А как ты? — Лучше. — Вчерашний день прошел довольно спокойно, — заметил я. — Для разнообразия. — Я не сказала бы того же о прошедшей ночи, — сказала она. — Вот как? Что ты имеешь в виду? — Значит, ты не слышал о пожаре? — Пожар? Нет. Где? — Сгорел дом Доброго Доктора. Он все еще тлеет. Я вышла погулять, на рассвете, и учуяла дым. Подошла и долго смотрела. Когда крыша провалилась, гроза, наконец-то, кончилась. — С ним все в порядке? А другие обитатели? Они выбрались? — Не знаю. Не уверена. Я их не видела. — Пожалуй следует немного поразнюхать. — Неплохо бы. Мы отправились туда. Кошка была права: никаких признаков грозы, никаких фантастических штук с треском и огненными фейерверками. И это было странно. Дом Доктора, или, вернее, то, что от него осталось, еще дымился. Крыша и три стены рухнули, земля вокруг потемнела от пепла, мусора и гари. Уцелела только конюшня. Почва промокла до того, что хлюпала под лапами, из-за того потопа, который изливался на нее в последние недели. Мы медленно обошли пожарище. За обгоревшими балками в развалинах валялась разбитая аппаратура. Запах гари и мокрой земли заглушал все другие запахи, которые дали бы мне информацию и помогли прояснить случившее. Я сказал об этом Серой Метелке, и она спросила: — Значит, ты не можешь определить, спаслись ли Добрый Доктор и его ассистент или погибли? — Боюсь, что нет, — ответил я. Мы пошли взглянуть на конюшню. И вот тут я все-таки уловил свежий запах. Очень свежий. Оставленный только что. Я рванулся и пустился бегом. — Что случилось? — крикнула Серая Метелка. Отвечать было некогда. Я заметил, как он свернул за угол конюшни, и помчался туда. Он увидел, что я настигаю его, понял, что я бегаю гораздо быстрее, и нырнул в один из деревянных ящиков, разбросанных поблизости. Я подскочил к ящику и сунул в него голову. В углу съежился Бубон, оскалив клыки. — Вспомни, что говорят о крысах, загнанных в угол, — сказал он. — Мы можем быть опасными. — Не сомневаюсь, — ответил я. — Но какой в этом смысл? Никто не хочет причинить тебе вреда. — Ты меня преследовал. — Я хотел поговорить с тобой. — И поэтому привел с собой кошку. — Могу позвать ее, если не хочешь говорить со мной. Я сделал вид, что собираюсь уйти. — Нет! Подожди! Я лучше поговорю с тобой! — Ладно, — ответил я. — Я только хотел узнать, что здесь произошло. — Был пожар. — Это-то я вижу. Как он начался? — Экспериментальный человек рассердился на Доброго Доктора и принялся крушить лабораторию. Искры от какого-то прибора подожгли дом. — «Экспериментальный человек»? — Ты его знаешь. Тот большой парень, которого Добрый Доктор собрал из всех частей, выкопанных для него его ассистентами. Я вспомнил запах смерти и начал понимать. — Что случилось потом? — спросил я. — Экспериментальный человек выбежал из дома и спрятался в конюшне, как всегда делал после ссоры. Я тоже убежал. Дом сгорел. — А Добрый Доктор и его ассистент успели вовремя убежать? — Не знаю. Когда я потом вернулся и посмотрел, то уже никак не мог определить этого. — А что экспериментальный человек? Он все еще в конюшне? — Нет. Он после убежал. Не знаю, где он. Я попятился назад. — Прошу прощения, — сказал я и вытянул голову из ящика. Серая Метелка уже была рядом. Она спросила: — Добрый Доктор был Открывающим или Закрывающим? — Пожалуйста, — сказал Бубон, — оставьте меня в покое. Я просто обыкновенная крыса из стаи. Нюх! Не позволяй ей съесть меня! — Я уже поела, — сказала Серая Метелка. — Кроме того, я обязана быть с тобой вежливой, как с партнером по Игре. — Ничего подобного, — сказал он. — Все кончено. Кончено. — Из того, что твой хозяин мертв, вовсе не следует, что я должна перестать относиться к тебе, как к игроку. — Но ты же знаешь. Ты должна знать. Ты играешь со мной. Кошки все такие. Я — не игрок. Никогда им не был. Ты правда недавно поела? — Да. — Тогда еще хуже. Будешь дольше забавляться. — Замолчи! — прикрикнула она. — Видишь? Куда девалась любезность? — Успокойся. А то я действительно начинаю сердиться. Что это значит — никогда не был игроком? — То и значит. Увидел хорошую возможность и решил прыгнуть на борт. — Объясни-ка как следует. — Говорю вам, я просто крыса из стаи. Я слышал, как вы все разговариваете — Ночной Ветер, Шипучка, Плут, ты и Нюх, когда прокрадывался по своим делам. Очень скоро я понял, что идет какая-то странная Игра и вы все игроки. Вы так хорошо ладили, не трогали друг друга, даже помогали иногда. Поэтому я решил узнать о вашей Игре как можно больше и постараться сойти за одного из вас. Я понял, что у вас всех есть отличные хозяева, и решил, что смогу это устроить. В конце концов, я уже обретался в доме Доброго Доктора, ради его экспериментов. Поэтому я пустил слух, что он тоже в Игре, а я работаю на него. Конечно же, я добился уважения и приличного обращения со стороны всех вас. Это заметно облегчило мне жизнь. Какая трагедия — этот пожар! Трудно будет провести зиму в конюшне. Но крысы легко приспосабливаются. Мы… — Помолчи, — снова сказала Серая Метелка, и он подчинился. — Нюх, ты понимаешь, что это значит? — Да, — ответил я. — Нет никакого тайного игрока. Вместо этого в моих расчетах был один лишний игрок. Добрый Доктор, должно быть, приехал сюда в поисках уединения для своей работы. — …И это объясняет, почему ворожба на него всегда давала неясные результаты. — Безусловно. Придется мне теперь быстро сделать новые расчеты. — Спасибо, Бубон. Ты только что мне очень помог. Серая Метелка отошла от ящика, и Бубон выглянул наружу. — Вы хотите сказать, что я могу идти? — спросил он. Я был благодарен Бубону, его сообщение приближало меня к решению моей головоломки. Мне хотелось быть щедрым и великодушным. К тому же он выглядел таким несчастным. — Можешь пойти с нами, если хочешь, — предложил я. — Тебе не обязательно жить в конюшне. Ты можешь жить в моем доме. Там тепло и полно еды. — Ты это серьезно? — Конечно. Ты нам помог. — Ты, правда, живешь рядом с кошкой… Серая Метелка рассмеялась своим особенным смехом. — Ты оказал нам профессиональную помощь, — сказала она. — Я оставлю тебя в своем списке достойных уважения профессионалов. — Ладно, тогда я иду с тобой, — сказал Бубон. Он выбрался из ящика, и мы пошли домой. 28 октября Я знал, но мне нужно было проверить схему на местности. Я обошел большинство тех мест, где был вчера, прикидывая, кто еще мог вычислить центр. Видел викария, и он меня видел, издалека, после того, как Текела обратила на меня его внимание, когда я шел мимо. Он как раз вносил из фургона в дом картонную коробку, остановился и ненавистью уставился на меня. На ухе у него все еще была повязка. Великий Детектив миссис Эндерби сидела у себя во дворе с биноклем в руках, и, когда я проходил мимо, окликнула меня. — Нюх, подойди, пожалуйста, сюда! Я даже не остановился. Солнечный свет время от времени прорывался сквозь густые облака. Еще больше листьев, опавших и падающих, кружилось по ветру. Я двигался на юг. Бубон устроился жить в нашем подвале, хотя и бродил по всему дому, когда нас не было, и ел со мной на кухне. — Что случилось с Тварями в Зеркале? И, кстати, с самим Зеркалом тоже? — спросил он. Я рассказал ему историю нападения, последовавшего за нашей поездкой в город. Что вызвало необходимость рассказать и о самой поездке. — Это похоже на викария, — сказал он. — Он много раз стрелял в меня из этого своего арбалета, а я ведь ничего ему не сделал, только иногда рылся в его мусорном ящике. Разве это повод пускать стрелы в ближнего? Надеюсь, он провалит последнее дело, и вы, ребята, сметете его с лица земли. — А что тебе известно об Игре? — спросил я. — Я многое слышал. Я многое видел. Все свободно говорили при мне, потому что считали, что я тоже участник. Через какое-то время мне почти стало казаться, что так оно и есть, — задумчиво сказал он. — Я так много знаю о ней. И он стал рассказывать мне о том, что некоторых определенных людей притягивает в определенное место в определенный год, в ту ночь в тоскливом октябре, когда светит полная луна, в канун Дня Всех Святых, когда можно открыть путь для возвращения на Землю Древних Богов; и как одни из этих людей помогают открыть этот путь, а другие пытаются этот путь закрыть. Веками в этой борьбе побеждали Закрывающие, часто им это почти удавалось, и ходили рассказы о человеке-тени, полубезумце, убийце, бродяге, и о его собаке, которые всегда появлялись для того, чтобы постараться закрыть этот путь. Некоторые говорили, что он — сам Каин, обреченный ходить по земле, отмеченный проклятьем; другие говорили, что у него договор с одним из Древних, который пожелал навредить другим; никто точно не знает. И эти люди завладевают определенными орудиями и другими предметами, дающими власть, встречаются в назначенном месте и пытаются осуществить свою волю. Победители уходили, а проигравшие расплачивались за свою самонадеянность, погибая от ответного удара тех космических сил, которые вызывает такая попытка. Потом он назвал игроков и их орудия, и прибавил к этому свои догадки о расчетах, ворожбе, магических атаках и обороне. — Бубон, — сказал я, — ты поразил меня так, как это удавалось немногим — узнать все это и не выдать себя! — У крыс сильный инстинкт выживания, — сказал он. — Мне необходимо было все это знать, чтобы оставаться в этой местности и быть в безопасности. — Ничего подобного, — ответил я. — Ты мог бы не встревать в это и заниматься своими делами. Обман сам по себе гораздо опаснее. — Ну, ладно. Меня разобрало любопытство, ведь я все время слышал эти загадочные замечания. Возможно, я слишком любопытен, себе во вред. Думаю, дело в том, что мне нравилось притворяться, будто я тоже играю. Я никогда раньше не занимался ничем важным, и меня захватило. — Пойдем, — предложил я ему. — Забирайся ко мне на спину, и я отвезу тебя посмотреть на цыган. Хорошая музыка и все такое. Мы оставались в таборе допоздна. У меня не так много друзей, и это был славный вечер. По дороге к Гнезду Пса, я наткнулся на еще одну цепочку огромных, бесформенных следов у подножия холма. На вершине тоже оказалось несколько таких следов. Интересно, куда пойдет экспериментальный человек теперь, когда его дом сгорел. Я обошел верхушку холма, снова проводя свои линии, раскладывая их по земле, исключив на этот раз разрушенный дом фермера на юго-западе (что значительно сдвинуло всю схему к северу), приняв во внимание две запасные могилы и включив в формулу дом Ларри, а потом исключив его. Если включить этот дом, то получалось еще одно никакое место на пустоши. Но без него выходило место, уже испытавшее прикосновение Высших Сил. Именно здесь, в Гнезде Пса, посреди незамкнутого круга из камней, будет сыграно последнее действие. А Ларри — просто влиятельный друг. Я поднял морду и завыл. Схема была завершена. На том камне, где началось наше тогдашнее приключение, на мгновение вспыхнула надпись, будто в подтверждение. Я быстрыми прыжками спустился с холма. Полночь. — Я нашел его, Джек! — сказал я и рассказал ему историю Бубона. — …И исключение Доброго Доктора приводит нас на вершину моего холма, — заключил я. — Конечно, остальные тоже угадают это место в ближайшие несколько дней. — …И пройдет слух. Правильно. Я могу припомнить только один случай, когда никто не вычислил место правильно. — Ну, это было так давно… — Да, и мы все сели вместе обедать, превратили все в шутку и разошлись в разные стороны. — Такое редко случается. — Действительно. — Я думаю, это будет нелегкий бой, Нюх. — Я тоже. И это странная Игра, с самого начала. Это качество может сохраниться до конца. — Вот как? — Просто у меня такое чувство. — Я доверяю твоим инстинктам. Мы должны быть ко всему готовы. Очень плохо, что Джил и Серая Метелка не на нашей стороне. — Я решил, что останусь их другом до конца, — сказал я. Он сжал мое плечо. — Как хочешь. — Это не похоже на Дижон, правда? — спросил я. — Нет. На этот раз произошло много странных событий, — сказал он. — Выше нос, друг. — Я и поднимаю его, когда улыбаюсь, — ответил я. 29 октября После обеда у Джил, на который Бубон тоже получил приглашение, — он, наконец, признал, что Серая Метелка относится к особой категории кошек, — я пошел прогуляться к руинам дома Доброго Доктора. За трапезой витал почти элегический дух, и Джек спросил напрямик у Джил, не захочет ли она перейти на другую сторону, а Джил признала, что теперь ее одолевают противоречивые чувства, но что она твердо решила доиграть Игру так же, как начала. Странно было обедать с противниками и испытывать к ним такое расположение. Итак, я пошел на прогулку после обеда, больше для того, чтобы заняться чем-нибудь в одиночестве, чем по какому-то неотложному делу. Я не спешил. Обугленные развалины все еще сильно воняли; и хотя я обошел их много раз, но не увидел среди них ни костей, ни других человеческих останков. Потом побрел к сараю, хотел посмотреть, не вернулся ли экспериментальный человек и не прячется ли там. Дверь была приоткрыта настолько, что я мог войти, и я вошел. Хотя там и чувствовался еще сбивающий с толку букет, но по запаху выходило, что он оставлен уже давно. И все же я обыскал все стойла, даже порылся в сене. Проверил все углы, корзины и мешки. Даже взобрался по лестнице на сеновал и посмотрел там. И тут я заметил в глубине странную тень — тень летучей мыши, висящей на балке. Хоть все летучие мыши и выглядят для меня совершенно одинаково, особенно если перевернуть их вниз головой, но эта очень напоминала мне Иглу. Я подошел и громко сказал: — Эй, Игла! Какого черта ты тут делаешь? Он слегка шевельнулся, но не проявил желания проснуться. Поэтому я протянул лапу и потрогал его. — Давай, Игла. Я хочу поговорить с тобой. Он развернул крылья и уставился на меня. Потом зевнул. — Нюх, что ты здесь делаешь? — Обследую последствия пожара. А ты? — То же самое, но дневной свет застиг меня, и я решил поспать здесь. — А экспериментальный человек все еще приходит сюда? — Не знаю. Сегодня его не было. И я не знаю, выбрался ли Добрый Доктор. Как продвигается Игра? — Теперь, когда я узнал, что Добрый Доктор никогда в ней не участвовал, я нашел место проявления — это тот большой холм с поваленными камнями. — Неужели! Вот это интересно. Что еще нового? — Растов и Оуэн мертвы. Шипучка и Плут вернулись обратно в лес. — Да, об этом я слышал. — Так что, по-видимому, кто-то убивает Открывающих. — Растов был Закрывающим. — Думаю, что Оуэн уговорил его переметнуться. — Нет, он пытался, но не преуспел. — Откуда ты это знаешь? — Я обычно забирался в дом Оуэна через дырку Плута и слушал их разговоры. Я был там в ту ночь, накануне убийства Растова. Они пили и цитировали друг другу всех подряд — от Томаса Пейна до Ницше, но Растов не поддался на уговоры. — Интересно. Ты говоришь так, будто все еще участвуешь в Игре. Снизу донесся слабый звук, как раз когда он начал говорить: — О, я… Ложись! Ничком! Я упал на правый бок. Арбалетная стрела прошла очень близко и воткнулась в стену как раз надо мной. Я повернул голову и увидел внизу викария Робертса, стоящего у двери и опускающего оружие. На его лице застыла злобная улыбка. Если бы я побежал и прыгнул, то мгновенно очутился бы внизу. Однако я с таким же успехом мог сломать при этом лапу, а тогда он бы с легкостью меня прикончил. Альтернативой было спуститься вниз так же, как я забирался наверх, спускаясь по лестнице спиной вперед. По некоторым анатомическим причинам спускаюсь я всегда медленнее, чем поднимаюсь. Если же я этого не сделаю, он сможет снова натянуть арбалет, вложить стрелу и выстрелить в меня еще раз. В этом случае преимущество будет на его стороне. Хорошо еще, что с ним нет его вооруженных помощников… Я быстренько припомнил, сколько обычно требуется времени, чтобы перезарядить такое оружие. Выбора не было, и не было времени ждать, если я хотел оставить себе хоть какой-то шанс. Я рванул к началу лестницы, повернулся и начал спуск. Викарий уже опустил арбалет и начал перезаряжать его. Я двигался так быстро, как только мог, но пока нашаривал задней лапой очередную деревянную перекладину, моя спина чувствовала себя ужасно беззащитной. Если мне удастся добраться до пола не будучи пронзенным, я буду знать, что мне все еще очень везет. Я торопился. Увидел, как что-то черное промелькнуло мимо меня. Я услышал заключительный щелчок. Услышал, как он установил на место стрелу. До низа все еще было далеко. Я спустился еще на одну перекладину. Представил себе, как он поднимает оружие, не спеша целится в легкую мишень. Я надеялся, что не ошибся насчет промелькнувшей мимо меня тени, насчет Иглы. Еще один шаг… Я понял, что не ошибся, когда услышал как выругался викарий. Спустился еще на одну ступеньку… Потом решил больше не рисковать. Я оттолкнулся и пролетел оставшееся расстояние спиной назад, припоминая, что говорила Серая Метелка о способности всегда приземляться на все четыре лапы, сожалея, что не родился с такими способностями и пытаясь все же проделать это хотя бы один раз… Я старался развернуться в нужном направлении — вокруг продольной оси, расслабив при этом лапы. Стрела прошла высоко надо мной, судя по звуку, который донесся до меня, когда она вонзилась в дерево. Но этот человек снова заряжал арбалет, когда я ударился о землю. Я все-таки приземлился на лапы, но они сейчас же подломились. Пытаясь подняться, я увидел, что он закончил взводить затвор, не обращая больше внимания на черную тень, которая носилась взад и вперед перед его лицом. Левая задняя лапа болела. Я все же рывком поднялся и повернулся. Он держал в одной руке стрелу и собирался вставить ее в арбалет. Мне придется броситься на него, попытаться сбить его с ног раньше, чем ему это удастся, и он сделает следующий выстрел. Я знал, что на этот раз вряд ли увернусь… И тогда в дверном проеме за его спиной возникла чья-то тень. — О, викарий Робертс, что это вы делаете с таким старинным оружием? — раздался полный великолепного самообладания фальцет Великого Детектива в обличье Линды Эндерби. Викарий поколебался, потом повернулся к ней. — Мадам, — сказал он, — я собирался оказать услугу обществу, уничтожив злобное животное, которое как раз сейчас готовится напасть на нас. Я немедленно завилял хвостом и принял самый идиотский слюнявый собачий вид, вывалив наружу язык, и все такое. — Мне он вовсе не кажется злобным зверем, — возразил голос леди, и Великий Детектив быстро прошел вперед, встав между мной и викарием, надежно перекрывая линию выстрела. — Это же просто старина Нюх. В нем нет ни единой злобной косточки. Добрый Нюх! Славный пес! Последовал обычная процедура поглаживания, похлопывания по голове. Я реагировал так, будто это было вторым после бесплатного обеда величайшим изобретением. — Что заставило вас считать его асоциальным? — Мадам, эта тварь едва не оторвала мне ухо. — Уверена, что вы ошибаетесь, сэр. Не могу представить, чтобы это животное вело себя агрессивно — кроме, возможно, случаев самозащиты. Лицо викария сильно покраснело, а плечи напряглись. В какой-то момент мне показалось, что он все-таки попытается выстрелить в меня. — Я действительно считаю, — продолжал голос Линды Эндерби, — что если у вас есть жалобы на эту собаку, вам следует сначала поговорить с его владельцем прежде, чем предпринимать радикальные действия, которые могут привлечь внимание Общества Защиты Животных и вызвать неблагоприятную реакцию у прихожан. — Этот человек — безбожник и наглец… — начал он, но затем его плечи опустились. — Тем не менее, возможно, я действовал чересчур поспешно. Вы правы, прихожане могут косо посмотреть на это, не зная, насколько обоснованы мои жалобы. Да. Очень хорошо. — Он опустил арбалет и разрядил его. — Все это уладится через денек-другой, — прибавил он. — Но сейчас я последую вашему совету и не буду совершать необдуманных поступков. — Он сунул стрелу в колчан, висевший у него на плече, и затем закинул за спину оружие. — И еще, мадам, благодарю вас за те пирожки, которые вы принесли, они мне показались очень вкусными, и позвольте теперь откланяться. — Надеюсь, вашей дочери они тоже понравились. — Конечно, понравились. Мы оба благодарим вас. Засим он повернулся и вышел за дверь. Великий Детектив тотчас же последовал за ним до порога и выглянул наружу, несомненно, желая удостовериться, что он действительно ушел. Прежде, чем я смог проделать тот же путь с той же целью, он ухватился за дверь и плотно прикрыл ее. Повернулся и изучающе посмотрел на меня. — Нюх, — сказал он уже не фальцетом, — тебе повезло, что у меня хороший бинокль, и я в последнее время склонен часто им пользоваться. — Ты очень необычное существо, — продолжал он. — Я впервые встретился с тобой в Сохо, помогая своим друзьям из Ярда расследовать серию очень запутанных убийств. Впоследствии я встречал тебя много раз, в ситуациях странных и загадочных. Твое присутствие, кажется, стало общим знаменателем всех недавних происшествий в этом районе. Тот предел, когда я еще мог отнести все это за счет совпадения, давно перейден. Я сел и поскреб левое ухо задней лапой. — Со мной этот номер не пройдет, Нюх, — сказал он. — Я знаю, что ты не просто глупый пес, с интеллектом ниже человеческого. Я многое узнал о событиях этого месяца, об этой местности, о людях, участвующих в предприятии, которое вы, кажется, называете Игрой. Я перестал чесать ухо и внимательно посмотрел на него. — Я разговаривал и с этим русским пьяницей, и со столь же ненормальным валлийцем по дороге домой из паба, однажды ночью, замаскировавшись под загулявшего коммивояжера. Я беседовал с цыганами, с твоими соседями, со всеми основными действующими лицами, участвующими в этом предполагаемом метафизическом противостоянии — да, мне о нем известно, — и я наблюдал множество вещей, которые позволили мне, при помощи дедукции, нарисовать мрачную картину. Я грубо зевнул, как это иногда делают собаки. Он улыбнулся. — Не выйдет, Нюх, — сказал он. — Оставь свои дурные манеры. Я уверен, что ты понимаешь каждое мое слово, и тебе, наверное, любопытно узнать, насколько глубоки мои знания о той церемонии, которая должна здесь состояться в Канун Дня Всех Святых, и каковы в связи с этим мои намерения. Он сделал паузу, и мы внимательно посмотрели друг на друга. Он ничего еще не выдал, даже на уровне обоняния. — И вот я подумал, что пора проявить добрую волю, — наконец сказал он. — Кроме того факта, что я только что, возможно, спас тебя от смертельной опасности, есть еще многое, что я хотел бы сказать и кое-что, что мне нужно узнать, и я считаю, что это будет выгодно нам обоим. Если ты будешь любезен подтвердить, что понял меня, я продолжу. Я отвел взгляд. Я ждал этого с того момента, как только он обратился ко мне со своими рассуждениями. Я все еще не решил, как мне реагировать, когда он, наконец, потребует от меня того, что должно послужить залогом веры. И именно к этому все и свелось… к вере в профессиональную цельность этого человека, хотя я не был уверен, что он одобрит происходящее здесь, и не имел представления, чему он останется верен — закону или справедливости; и понимает ли он до конца, что поставлено на карту. Но все же я действительно хотел узнать, что ему известно и каковы его намерения, и понимал, что он потом никак не сможет проверить свои предположения на мой счет, даже если я дам ему то подтверждение, которого он добивается. Поэтому я взглянул на него, несколько долгих секунд смотрел ему в глаза, потом один раз кивнул. — Очень хорошо, — отозвался он. — Продолжаю. Большое число преступлений, очевидно, совершено почти каждым, кто участвует в Игре, как вы ее называете. Многие из них невозможно было бы рассматривать в суде, но у меня нет клиента, который требует, чтобы я нашел способ передать дело в суд, и нет желания заниматься этим ради собственного развлечения. Фактически, я нахожусь здесь только в качестве друга Скотленд Ярда, с целью расследовать предполагаемое убийство полицейского. И этим делом я займусь в свое время. Однако с момента моего прибытия, на меня все большее впечатление производили необычайные события, до тех пор, пока, — в большой степени благодаря странному состоянию мистера Тальбота, и того, кто известен, как Граф, — я не убедился, что здесь происходит нечто действительно неестественное. Хоть мне и не нравится такой вывод, но личный опыт последних дней заставил меня принять его истинность. Исходя из этого, я вынужден вмешаться в вашу Игру по истечении двух дней. Я медленно покачал головой из стороны в сторону. — Нюх, тот негодяй, что только что ушел, планирует убить свою падчерицу в Канун Дня Всех Святых! Я кивнул. — Ты одобряешь такое поведение? Я отрицательно покачал головой, потом повернулся и отошел от него к тому месту, где пыль лежала толстым слоем на досках пола. Лапой провел четыре линии в пыли: ЛТ. Он последовал за мной и внимательно смотрел. Потом медленно произнес: — Лоренс Тальбот? Я кивнул. — Он планирует предотвратить убийство? Я снова кивнул. — Нюх, мне известно о нем больше, чем он думает, и я сам уже много лет экспериментирую со всякими снадобьями. Я знаю, что он намеревается спасти Линет в ночь церемонии, но я не верю, что он достаточно точно отмерил дозу, которая позволит ему миновать фазу лунного безумия в его болезни. И в любом случае, викарий Робертс знает, что в Игру вмешается некто подобный, и он растопил один из серебряных предметов церковной утвари и отлил пулю для пистолета, который собирается взять с собой той ночью. Он замолчал и изучающе поглядел на меня. Я ему поверил, но не знал, что же делать. — Единственная роль, которую я предвижу для себя во всем этом деле, будет заключаться в осуществлении спасения девочки, если мистер Тальбот потерпит неудачу. Чтобы выполнить это, мне от тебя кое-что нужно: я должен знать, где состоится церемония. Ты знаешь? Я кивнул. — Покажешь мне? Я снова кивнул и посмотрел на дверь. В какое-то мгновение его рука дернулась к моей голове, потом он опустил ее и улыбнулся. Он подошел к двери и открыл ее. Мы вышли наружу, я посмотрел в сторону Гнезда Пса и один раз гавкнул. Потом двинулся вперед. Он последовал за мной. 30 октября Сегодня работы немного. И, похоже, завтра будет то же самое. До ночи. Те из нас, кто еще остался, сойдутся на вершине холма в полночь. Мы соберем хворост и вместе разожжем большой костер. Он будет служить для освещения, и в него будут бросать все кости, травы и другие ингредиенты, которые мы заготавливали весь месяц, чтобы приумножить свои силы и добиться победы над врагами. Он может отвратительно вонять. Он может чудесно благоухать. Различные силы будут сражаться в нем, играть вокруг него, окружая его многоцветным ореолом, время от времени исторгая из него звуки музыки и жалобные стоны, смешанные с шипением и треском. Затем мы встанем полукругом перед тем предметом, который нашими предсказаниями определен как место появления Врат, в данном случае — это камень с надписью. Открывающие и их друзья станут на одном конце полукруга, Закрывающие — на другом. Все принесут с собой орудия, которыми собираются воспользоваться. Некоторые из них нейтральны, например кольцо, магическая чаша, икона, они приобретают свои свойства — открывающие или закрывающие — в руках тех, кто ими владеет; другие — две волшебные палочки, одна для открывания, другая для закрывания — будут, естественно, держать сторонники этих убеждений. У Джил — Открывающая Волшебная палочка, у хозяина — Закрывающая. Нейтральные предметы поддержат усилия той стороны, которая ими владеет, что может создать впечатление, будто успех зависит от простого численного перевеса. Но это не так. Сила отдельной личности очень много значит; и еще — эти события, по-видимому, порождают странные побочные эффекты, которые влияют на общее распределение сил. И потом — дело еще и в опыте. Теоретически, все должно происходить на метафизическом уровне, но в реальности так бывает редко. Все же, независимо от того, насколько события переходят в физическую плоскость, репутация Джека и его Ножа обычно гарантирует нам надежную защиту от физического нападения. Мы стремимся сохранить свое местоположение в полукруге после начала церемонии, и иногда во время нее с игроками случаются разные происшествия. Между нами устанавливается некое подобие психической взаимосвязи. Разрыв полукруга не обязательно приведет к катастрофе, хотя может привести к потере удачи в каком-либо из звеньев нашей цепочки. Отдельные игроки начнут выполнять предварительные обряды, часто вступающие в противоречие друг с другом. Сила будет все нарастать. Чтобы склонить ее в ту или иную сторону, возможны психические атаки друг на друга. Могут происходить различные несчастья. Игроки могут падать, сходить с ума, загораться, трансформироваться. Врата могут начать сами открываться в любое время или могут ожидать приказа от Открывающей Волшебной палочки. Тотчас же начнется сопротивление. Вступят в действие Закрывающая Волшебная палочка и все подвластные ей силы. В конце концов, в результате всех наших манипуляций — а это может продолжаться очень короткое время, хотя, теоретически, может и затянуться до рассвета (и в такой тупиковой ситуации Открывающим засчитывается поражение) — вопрос будет решен. С проигравшими происходят нехорошие вещи. Но мне предстояло еще одно дело. Я отправился вверх по дороге. Я должен был разыскать Ларри. Слишком долго я откладывал и не сказал ему правду о Линде Эндерби. Теперь мне надо будет рассказать ему и о замыслах викария, и об ожидающей его серебряной пуле. Это может радикально изменить его планы. Несколько раз я лаял и царапал лапой его дверь. Никто не отозвался. Я обошел вокруг дома, заглядывая в окна, царапая лапой, снова лаял. Никакого ответа. Дом казался покинутым. Однако я не ушел, а снова сделал круг, принюхиваясь, анализируя каждый запах. Его запах ощущался сильнее всего позади дома, все указывало на то, что он ушел совсем недавно. Тогда, опустив нос к земле, я пошел по оставленному им следу. Он привел меня к небольшой рощице в дальнем конце его владений. Из ее глубины доносилось слабое журчание бегущей воды. Пробираясь между деревьями, я обнаружил, что ручей, пересекающий его владения, перегорожен и образовал небольшой пруд у того места, где он вытекал из рощи. Маленькие горбатые мостики были переброшены через ручей — и на месте его впадения в пруд, и на месте выхода. По обеим сторонам ручья землю кто-то расчистил и засыпал слоем песка. Довольно большие замшелые камни были искусно размещены в нарочитом беспорядке. Песок разрисован завихряющимися линиями. Там и сям виднелось несколько низких растений. Возле самого большого камня, лицом к востоку, сидел Ларри в задумчивой позе, глаза его были почти закрыты, дыхание едва слышным. Мне очень не хотелось нарушать его медитацию и покой этого места, и если бы я знал, сколько это продлится, я бы с радостью подождал или даже ушел и вернулся попозже. Но определить это у меня не было никакой возможности, и, поскольку новости, которые я ему принес, касались угрозы его жизни, я подошел к нему. — Ларри, — произнес я, — это я, Нюх. Простите, что потревожил вас… Но я его не потревожил. Он не подавал никаких признаков, что слышит меня. Я повторил свои слова, внимательно глядя ему в лицо, прислушиваясь к его дыханию. Ничего не изменилось. Я протянул лапу и потрогал его. Никакой реакции. Я громко залаял. Будто и не лаял. Он ушел очень далеко, где бы это место ни находилось. Поэтому я задрал морду и завыл. Он не обратил внимания, и никакого значения это не имело. Просто — хорошо повыть, когда ты в отчаянии. 31 октября И вот настал этот день; с севера дул слабый ветер, и небо закрывали облака. Я сказал себе, что и не думаю нервничать, что мне, как давнему помощнику в таких событиях, чужды трепет ожидания, приступы беспокойства, волны настоящего страха. Но я уже спустился в подвал, чтобы начать обход, когда понял, что мне не надо делать никакого обхода, и поймал себя на том, что снова и снова возвращаюсь, чтобы проверить собранные нами ингредиенты и орудия. В конце концов, я вышел и навестил Ларри. Он покинул свою рощу, и дом казался пустым. Я пошел искать Серую Метелку, и, встретившись, мы совершили вместе прогулку. Мы долго бродили молча, потом она сказала: — Вы с Джеком будете там единственными Закрывающими. — Похоже, что так, — ответил я. — Мне очень жаль.

The script ran 0.012 seconds.