1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 
    Щенком слепым! — Столкнув меня в канаву,    

    Благое дело сотворите мне.    

        

    И вместо той — как……….……….    

    Как рокот площадных вселенских волн —    

    Вам маленькая слава будет — эта:    

    Что из-за Вас…… — новый холм.    

        

    23 мая 1920    

       

             25. СМЕРТЬ ТАНЦОВЩИЦЫ    

        

    Вижу комнату парадную,    

    Белизну и блеск шелков.    

    Через все — тропу громадную —    

    — Черную — к тебе, альков.    

        

    В головах — доспехи бранные    

    Вижу: веер и канат.    

    — И глаза твои стеклянные,    

    Отражавшие закат.    

        

    24 мая 1920    

               26. «Я не  танцую, — без моей вины…»    

        

    Я не танцую, — без моей вины    

    Пошло волнами розовое платье.    

    Но вот обеими руками вдруг    

    Перехитрен, накрыт и пойман — ветер.    

        

    Молчит, хитрец. — Лишь там, внизу колен,    

    Чуть-чуть в краях подрагивает. — Пойман!    

    О, если б Прихоть я сдержать могла,    

    Как разволнованное ветром платье!    

        

    24 мая 1920    

       

            27.  «Глазами ведьмы зачарованной…»    

        

    Глазами ведьмы зачарованной    

    Гляжу на Божие дитя запретное.    

    С тех пор как мне душа дарована,    

    Я стала тихая и безответная.    

        

    Забыла, как речною чайкою    

    Всю ночь стонала под людскими окнами.    

    Я в белом чепчике теперь — хозяйкою    

    Хожу степенною, голубоокою.    

        

    И даже кольца стали тусклые,    

    Рука на солнце — как мертвец спеленутый.    

    Так солон хлеб мой, что нейдет, во рту стоит, —    

    А в солонице соль лежит нетронута…    

        

    25 мая 1920    

       

           «О, скромный  мой кров! Нищий дым…»    

       

   О, скромный мой кров! Нищий дым!    

   Ничто не сравнится с родным!    

       

   С окошком, где вместе горюем,    

   С вечерним, простым поцелуем    

   Куда-то в щеку, мимо губ…    

       

   День кончен, заложен засов.    

   О, ночь без любви и без снов!    

       

   — Ночь всех натрудившихся жниц, —    

   Чтоб завтра до света, до птиц    

       

   В упорстве души и костей    

   Работать во имя детей.    

       

   О, знать, что и в пору снегов    

   Не будет мой холм без цветов…    

       

   14 мая 1920    

      

         «Сижу без  света, и без хлеба…»    

       

       С. Э.    

       

   Сижу без света, и без хлеба,    

   И без воды.    

   Затем и насылает беды    

   Бог, что живой меня на небо    

   Взять замышляет за труды.    

       

   Сижу, — с утра ни корки черствой —    

   Мечту такую полюбя,    

   Что — может — всем своим покорством    

   — Мой Воин! — выкуплю тебя.    

       

   16 мая 1920    

           «Писала я на  аспидной доске…»    

       

       С. Э.    

       

   Писала я на аспидной доске,    

   И на листочках вееров поблёклых,    

   И на речном, и на морском песке,    

   Коньками пó льду и кольцом на стеклах, —    

       

   И на стволах, которым сотни зим,    

   И, наконец — чтоб было всем известно! —    

   Что ты любим! любим! любим! — любим! —    

   Расписывалась — радугой небесной.    

       

   Как я хотела, чтобы каждый цвел    

   В векáх со мной! под пальцами моими!    

   И как потом, склонивши лоб на стол,    

   Крест-накрест перечеркивала — имя…    

       

   Но ты, в руке продажного писца    

   Зажатое! ты, что мне сердце жалишь!    

   Непроданное мной! внутри кольца!    

   Ты — уцелеешь на скрижалях.    

       

   18 мая 1920    

      

         «Тень достигла  половины дома…»    

       

   Тень достигла половины дома,    

   Где никто не знает про меня.    

   Не сравню с любовною истомой    

   Благородство трудового дня.    

       

   Этою короной коронован    

   Будет Царь… — Пот на державном лбу! —    

   Мне ж от Бога будет сон дарован    

   В безымянном, но честнóм гробу.    

       

   21 мая 1920    

           «Все братья в  жалости моей…»    

       

   Все братья в жалости моей!    

   Мне жалко нищих и царей,    

   Мне жалко сына и отца…    

       

   За будущую тень лица,    

   За тень грядущего венца,    

   За тень сквозного деревца…    

       

   — Впалость плечей…    

       

   21 мая 1920    

      

         «Руку на  сердце положа…»    

       

       Кричали женщины ура    

    И в воздух чепчики бросали…    

       

   Руку нá сердце положа:    

   Я не знатная госпожа!    

   Я — мятежница лбом и чревом.    

       

   Каждый встречный, вся площадь, — все! —    

   Подтвердят, что в дурном родстве    

   Я с своим родословным древом.    

       

   Кремль! Черна чернотой твоей!    

   Но не скрою, что всех мощней    

   Преценнее мне — пепел Гришки!    

       

   Если ж чепчик кидаю вверх, —    

   Ах! не так же ль кричат на всех    

   Мировых площадях — мальчишки?!    

       

   Да, ура! — За царя! — Ура!    

   Восхитительные утра    

   Всех, с начала вселенной, въездов!    

       

   Выше башен летит чепец!    

   Но — минуя литой венец    

   На челе истукана — к звездам!    

       

   21 мая 1920    

           «Одна  половинка окна растворилась…»    

       

   Одна половинка окна растворилась.    

   Одна половинка души показалась.    

   Давай-ка откроем — и ту половинку,    

   И ту половинку окна!    

       

   25 мая 1920    

      

         ПЕСЕНКИ ИЗ  ПЬЕСЫ «УЧЕНИК»    

       

            1. «В час  прибоя…»    

        

    В час прибоя    

    Голубое    

    Море станет серым.    

        

    В час любови    

    Молодое    

    Сердце станет верным.    

        

    Бог, храни в часы прибоя —    

    Лодку, бедный дом мой!    

    Охрани от злой любови    

    Сердце, где я дома!    

       

            2.  «Сказать: верна…»    

        

    Сказать: верна,    

    Прибавить: очень,    

    А завтра: ты мне не танцор, —    

    Нет, чем таким цвести цветочком, —    

    Уж лучше шею под топор!    

        

    Пускай лесник в рубахе красной    

    Отделит купол от ствола —    

    Чтоб мать не мучилась напрасно,    

    Что не одна в ту ночь спала.    

        

    Не снился мне сей дивный ужас:    

    Венчаться перед королем!    

    Мне женихом — топор послужит,    

    Помост мне будет — алтарем!    

               3. «Я  пришел к тебе за хлебом…»    

        

    Я пришел к тебе за хлебом    

    За святым насущным.    

    Точно в самое я небо —    

    Не под кровлю впущен!    

        

    Только Бог на звездном троне    

    Так накормит вдоволь!    

    Бог, храни в своей ладони    

    Пастыря благого!    

        

    Не забуду я хлеб-соли,    

    Как поставлю парус!    

    Есть на свете три неволи:    

    Голод — страсть — и старость…    

        

    От одной меня избавил,    

    До другой — далёко!    

    Ничего я не оставил    

    У голубоокой!    

        

    Мы, певцы, что мореходы:    

    Покидаем вскоре!    

    Есть на свете три свободы:    

    Песня — хлеб — и море…    

       

            4. «Там, на  тугом канате…»    

        

    Там, на тугом канате,    

    Между картонных скал,    

    Ты ль это как лунатик    

    Приступом небо брал?    

        

    Новых земель вельможа,    

    Сын неземных широт —    

    Точно содрали кожу —    

    Так улыбался рот.    

        

    Грохнули барабаны.    

    Ринулась голь и знать    

    Эту живую рану    

    Бешеным ртом зажать.    

        

    Помню сухой и жуткий    

    Смех — из последних жил!    

    Только тогда — как будто —    

    Юбочку ты носил…    

               5. (МОРЯКИ  И ПЕВЕЦ)    

        

    Среди диких моряков — простых рыбаков    

    Для шутов и для певцов    

    Стол всегда готов.    

        

    Само море нам — хлеб,    

    Само море нам — соль,    

    Само море нам — стакан,    

    Само море нам — вино.    

        

    Мореходы и певцы — одной материи птенцы,    

    Никому — не сыны,    

    Никому — не отцы.    

        

    Мы — веселая артель!    

    Само море — нам купель!    

    Само море нам — качель!    

    Само море — карусель!    

        

    А девчонка у нас — заведется в добрый час,    

    Лишь одна у нас опаска:    

    Чтоб по швам не разошлась!    

        

    Бела пена — нам полог,    

    Бела пена — нам перинка,    

    Бела пена — нам подушка,    

    Бела пена — пуховик.    

       

            6. (ПЕВЕЦ —  ДЕВУШКАМ)    

        

    Вам, веселые девицы,    

    — Не упомнил всех имен —    

    Вам, веселые девицы,    

    От певца — земной поклон.    

        

    Блудного — примите — сына    

    В круг отверженных овец:    

    Перед Господом едино:    

    Что блудница — что певец.    

        

    Все мы за крещенский крендель    

    Отдали людской почет:    

    Ибо: кто себя за деньги,    

    Кто за душу — продает.    

        

    В пышущую печь Геенны,    

    Дьявол, не жалей дровец!    

    И взойдет в нее смиренно    

    За блудницею — певец.    

        

    Что ж что честь с нас пооблезла,    

    Что ж что совесть в нас смугла, —    

    Разом побелят железом,    

    Раскаленным добела!    

        

    Не в харчевне — в зале тронном    

    Мы — и нынче Бог-Отец —    

    Я, коленопреклоненный    

    Пред блудницею — певец!    

               7.  «Хоровод, хоровод…»    

        

    — Хоровод, хоровод,    

    Чего ножки бьешь?    

    — Мореход, мореход,    

    Чего вдаль плывешь?    

        

    Пляшу, — пол горячий!    

    Боюсь, обожгусь!    

    — Отчего я не плачу?    

    Оттого что смеюсь!    

        

    Наш моряк, моряк —    

    Морячок морской!    

    А тоска — червяк,    

    Червячок простой.    

        

    Поплыл за удачей,    

    Привез — нитку бус.    

    — Отчего я не плачу?    

    Оттого что смеюсь!    

        

    Глубоки моря!    

    Ворочáйся вспять!    

    Зачем рыбам — зря    

    Красоту швырять?    

        

    Бог дал, — я растрачу!    

    Крест медный — весь груз.    

    — Отчего я не плачу?    

    Оттого что смеюсь!    

        

    Между 25 мая и 13 июля 1920    

       

            .  «И что тому костер остылый…»    

        

    И что тому костер остылый,    

    Кому разлука — ремесло!    

    Одной волною накатило,    

    Другой волною унесло.    

        

    Ужели в раболепном гневе    

    За милым поползу ползком —    

    Я, выношенная во чреве    

    Не материнском, а морском!    

        

    Кусай себе, дружочек родный,    

    Как яблоко — весь шар земной!    

    Беседуя с пучиной водной,    

    Ты все ж беседуешь со мной.    

        

    Подобно земнородной деве,    

    Не скрестит две руки крестом —    

    Дщерь, выношенная во чреве    

    Не материнском, а морском!    

        

    Нет, наши девушки не плачут,    

    Не пишут и не ждут вестей!    

    Нет, снова я пущусь рыбачить    

    Без невода и без сетей!    

        

    Какая власть в моем напеве, —    

    Одна не ведаю о том, —    

    Я, выношенная во чреве    

    Не материнском, а морском.    

        

    Такое уж мое именье:    

    Весь век дарю — не издарю!    

    Зато прибрежные каменья    

    Дробя, — свою же грудь дроблю!    

        

    Подобно пленной королеве,    

    Что молвлю на суду простом —    

    Я, выношенная во чреве    

    Не материнском, а морском.    

        

    13 июня 1920    

               .  «Вчера еще в глаза глядел…»    

        

    Вчера еще в глаза глядел,    

    А нынче — все косится в сторону!    

    Вчера еще до птиц сидел, —    

    Все жаворонки нынче — вороны!    

        

    Я глупая, а ты умен,    

    Живой, а я остолбенелая.    

    О вопль женщин всех времен:    

    «Мой милый, чтó тебе я сделала?!»    

        

    И слезы ей — вода, и кровь —    

    Вода, — в крови, в слезах умылася!    

    Не мать, а мачеха — Любовь:    

    Не ждите ни суда, ни милости.    

        

    Увозят милых корабли,    

    Уводит их дорога белая…    

    И стон стоит вдоль всей земли:    

    «Мой милый, что тебе я сделала?»    

        

    Вчера еще — в ногах лежал!    

    Равнял с Китайскою державою!    

    Враз обе рученьки разжал, —    

    Жизнь выпала — копейкой ржавою!    

        

    Детоубийцей на суду    

    Стою — немилая, несмелая.    

    Я и в аду тебе скажу:    

    «Мой милый, что тебе я сделала?»    

        

    Спрошу я стул, спрошу кровать:    

    «За что, за что терплю и бедствую?»    

    «Отцеловал — колесовать:    

    Другую целовать», — ответствуют.    

        

    Жить приучил в самóм огне,    

    Сам бросил — в степь заледенелую!    

    Вот что ты, милый, сделал мне!    

    Мой милый, чтó тебе — я сделала?    

        

    Все ведаю — не прекословь!    

    Вновь зрячая — уж не любовница!    

    Где отступается Любовь,    

    Там подступает Смерть-садовница.    

        

    Само — чтó дерево трясти! —    

    В срок яблоко спадает спелое…    

    — За все, за все меня прости,    

    Мой милый, — что тебе я сделала!    

        

    14 июня 1920    

       

           ЕВРЕЯМ    

       

   Так бессеребренно — так бескорыстно,    

   Как отрок — нежен и как воздух синь,    

   Приветствую тебя ныне и присно    

   Во веки веков. — Аминь. —    

       

   Двойной вражды в крови своей поповской    

   И шляхетской — стираю письмена.    

   Приветствую тебя в Кремле московском,    

   Чужая, чудная весна!    

       

   Кремль почерневший! Попран! — Предан! — Продан!    

   Над куполами воронье кружит.    

   Перекрестясь — со всем простым народом    

   Я повторяла слово: жид.    

       

   И мне — в братоубийственном угаре —    

   Крест православный — Бога затемнял!    

   Но есть один — напрасно имя Гарри    

   На Генриха он променял!    

       

   Ты, гренадеров певший в русском поле,    

   Ты, тень Наполеонова крыла, —    

   И ты жидом пребудешь мне, доколе    

   Не просияют купола!    

       

   Май 1920    

      

         «Где  слезиночки роняла…»    

       

   Где слезиночки роняла,    

   Завтра розы будут цвесть.    

   Я кружавчики сплетала,    

   Завтра сети буду плесть.    

       

   Вместо моря мне — все небо,    

   Вместо моря — вся земля.    

   Не простой рыбацкий невод —    

   Песенная сеть моя!