1 2 3 4 5 6 
    
— Пойдём и посмотрим, что там у тебя происходит, — сказал он Иа.
    
— Иногда, если кто-то забирает твой дом, от него остаётся палочка или дощечка, которые не нужны тем, кто забрал дом, поэтому их и оставляют тебе. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я. Вот я и подумал, если мы вместе сходим и…
    
— Пошли, — махнул рукой Кристофер Робин, и они поспешили к краю поля, где росла сосновая роща, возле которой больше не стоял домик Иа.
    
— Вот, — показал Иа. — И палочки не осталось! Конечно, снега у меня предостаточно, бери — не хочу. Так что жаловаться не на что.
    
Но Кристофер Робин не слушал Иа, потому что прислушивался совсем к другим звукам.
    
— Слышишь? — спросил он.
    
— Что именно? Кто-то смеётся?
    
— Прислушайся.
    
Они оба прислушались… и услышали, как чей-то басовитый голос поёт о том, что снег всё идёт и идёт, а другой голос, куда как более тоненький и пронзительный, трампамкает и прыгскокает в промежутках.
    
— Это Пух! — обрадовался Кристофер Робин.
    
— Возможно, — не стал спорить Иа.
    
— И Хрюка! — не менее радостно добавил Кристофер Робин.
    
— Возможно, — всё так же уныло согласился Иа. — А кто нам нужен, так это Натасканная Ищейка.
    
Слова песни внезапно изменились.
    
— Вот мы и построили наш ДОМ! — возвестил бас.
    
— Трам-пам! — пропел пискляк.
    
— Это прекрасный Дом…
    
— Трам-пам…
    
— Хотел бы я жить в таком ДОМЕ…
    
— Трам-пам…
    
— Пух! — крикнул Кристофер Робин.
    
Певуны разом замолчали.
    
— Это Кристофер Робин! — оживился Винни-Пух.
    
— Он сейчас как раз на том месте, откуда мы носили палки, — уточнил Хрюка.
    
— Пошли! — скомандовал Пух.
    
Они слезли с ворот и обежали рощицу, а Пух по пути то и дело радостно ахал и охал, предвкушая встречу с Кристофером Робином.
    
— Ой, да здесь Иа! — удивился Пух, когда закончил обниматься с Кристофером Робином и обнял Хрюку, а Хрюка обнял его, и оба подумали о приятном сюрпризе, который они приготовили Иа.
    
— Привет, Иа, — поздоровался Пух.
    
— И тебе того же, медвежонок Пух, а по четвергам в два раза больше, — уныло ответствовал Иа.
    
И прежде чем Пух успел спросить: «А почему именно по четвергам?» — Кристофер Робин начал рассказывать грустную историю, приключившуюся с Иа. Историю Пропавшего Домика. Пух и Хрюка слушали внимательно, и глаза у них раскрывались всё шире и шире.
    
— Так где, говоришь, стоял домик? — спросил Пух.
    
— Да вот здесь, — ответил Иа.
    
— Построенный из палок?
    
— Да!
    
— Ой! — пискнул Хрюка.
    
— Что такое? — повернулся к нему Иа.
    
— Я только сказал «Ой!» — нервно ответил Хрюка. И чтобы показать, что пребывает в прекрасном настроении, дважды радостно прыгскокнул.
    
— Ты уверен, что это был дом? — спросил Пух у Иа. — Я хочу сказать, ты уверен, что дом стоял именно здесь?
    
— Разумеется, уверен, — оскорбился Иа. И тут же добавил, но шёпотом. — У некоторых с головой просто беда.
    
— А в чём дело, Пух? — полюбопытствовал Кристофер Робин.
    
— Ну… — начал Пух. — Дело в том… — продолжил Пух. — Видишь ли… — добавил Пух. — Похоже на то… — и тут он понял, что объясняет не очень понятно, а потому самое время обнять Хрюку.
    
— Похоже, — поддержал его Хрюка. — Только теплее, — добавил он с глубокомысленным видом.
    
— Теплее где?
    
— На другой стороне рощи, где стоит домик Иа.
    
— Мой домик? — переспросил Иа. — Мой домик стоял здесь.
    
— Нет, — твёрдо возразил Хрюка. — Он с другой стороны рощи.
    
— Там теплее, — пояснил Пух.
    
— Но я хочу знать…
    
— Давайте пойдём и посмотрим, — предложил Хрюка и повёл всех вокруг рощи.
    
— Не может же тут быть двух домов, — рассуждал Пух. — Дома так близко не строят.
    
Они обошли рощицу и увидели стоящий на опушке очень уютный домик Иа.
    
— Вот он, — указал Хрюка.
    
— Хорош не только снаружи, но и внутри, — подчеркнул Пух.
    
    
    
    
Иа вошёл в домик… вышел из него.
    
— Чудеса, да и только. Это мой дом, и построил я его на том месте, где и говорил, но, должно быть, ветер перенёс его сюда. Ветер-то дул в эту сторону, вот он и подхватил мой домик, а потом опустил на землю здесь, целым и невредимым. А это место, надо признать, лучше прежнего.
    
— Гораздо лучше, — хором поддакнули Пух и Хрюка.
    
— Вот наглядный пример того, что можно сделать, проявив немного смекалки, — продолжал Иа. — Видишь, Пух? Видишь, Хрюка? Сначала, конечно, надо всё продумать, потом — потрудиться. Посмотрите на мой домик! Только так и положено строить дома, — гордо заключил Иа.
    
Там они его и оставили: Кристофер Робин отправился с друзьями на обед, и по пути они рассказали ему о совершённой ими Ужасной Ошибке. А когда Кристофер Робин отсмеялся, они всю оставшуюся дорогу втроём пели Песенку Для Прогулок В Снежную Погоду, причём Хрюка, который по-прежнему немного стеснялся своего голоса, ограничивался только трампамами и прыгскоками.
    
«Знаю, кому-то может показаться, что это просто, — говорил себе Хрюка, — но далеко не каждый способен на такое».
    
    
    
   
   
    
     
Глава 2,
     
в которой Тигер приходит в Лес и завтракает
    
    
Глубокой ночью Винни-Пух внезапно проснулся и прислушался. Потом вылез из постели, зажёг свечу и пересёк комнату, чтобы посмотреть, не лезет ли кто в буфет с мёдом. Никто не лез, Пух вернулся к кровати, задул свечу и вновь забрался под одеяло. И снова услышал шум.
    
— Это ты, Хрюка? — спросил он.
    
Хрюка не откликнулся.
    
— Заходи, Кристофер Робин, — пригласил Пух.
    
Кристофер Робин не вошёл.
    
— Расскажешь мне об этом завтра, Иа, — и Пух сладко зевнул.
    
Но шум не затихал.
    
— Ворра-ворра-ворра-ворра, — произнёс Незнамокто, и Пух понял, что ему уже не уснуть.
    
«Что ж это такое? — думал он. — В Лесу много разных шумов, но этот ни на что не похожий. Не рычание, и не мурлыкание, и не лай, это даже не те звуки, которые предшествуют прочтению стихов; видать, ворчит какой-то странный зверь. И ворчит у моей двери. Поэтому я должен встать и попросить его больше так не делать».
    
Пух опять вылез из кровати и открыл входную дверь.
    
— Привет! — поздоровался он на тот случай, что за дверью кто-то есть.
    
— Привет! — ответил ему Незнамокто.
    
— Ой! — воскликнул Пух. — Привет!
    
— Привет!
    
— А, ты, значит, здесь! — воскликнул Пух, — Привет!
    
— Привет, — ответил Странный Зверь, гадая, долго ли его будут приветствовать.
    
Пух уже собрался сказать «Привет», в четвёртый раз, но подумал, что приветов Странный Зверь получил предостаточно, а потому спросил: «Ты кто»?
    
— Я, — ответили ему.
    
— Ага, — кивнул Пух. — Тогда заходи.
    
Незнамокто вошёл, и при свете свечи они с Пухом оглядели друг друга.
    
— Я — Пух, — представился Винни.
    
— Я — Тигер, — представился Тигер.
    
— Понятно, — Пух впервые видел такого зверя. — А Кристофер Робин тебя знает?
    
— Конечно, знает, — ответил Тигер.
    
— Хорошо, — кивнул Пух. — Сейчас ночь, и это самое лучшее время для сна. А утром на завтрак мы будем есть мёд. Тигеры любят мёд?
    
— Они любят всё, — радостно сообщил ему Тигер. А новое имя ему очень даже приглянулось.
    
— Тогда им понравиться спать на полу, а я ложусь в кровать. Всеми делами займёмся утром. Спокойной ночи, — Пух забрался под одеяло и быстро заснул.
    
Проснувшись утром, он первым делом увидел Тигера, который сидел перед зеркалом и смотрел на своё отражение.
    
— Привет! — поздоровался Пух.
    
— Привет! — ответил Тигер. — Я нашёл такого же, как я, хотя мне казалось, что я — единственный и неповторимый.
    
Пух вылез из постели, начал объяснять, что такое зеркало, и уже подходил к самой интересной части, когда Тигер перебил его.
    
— Извини, но кто-то карабкается на твой стол, — и с очередным ворраворраворраворра он прыгнул на край скатерти, ухватил её, стянул на пол, замотался в неё, перекатился в другой конец комнаты, а потом, после отчаянной борьбы и возни высвободил голову и радостно спросил. — Я победил?
    
— Это моя скатерть, — пояснил Пух и начал разворачивать Тигера.
    
— А я всё гадал, что же это такое.
    
— Её застилают стол, а уж потом ставят на него всё остальное.
    
— Тогда почему она пыталась укусить меня, когда я отвернулся?
    
— Думаю, она не пыталась.
    
— Пыталась, — стоял на своём Тигер. — Просто не успела, я для неё слишком быстрый.
    
Пух вернул скатерть на прежнее место, поставил на неё большой горшок с мёдом, пригласил Тигера за стол, сел сам. Тигер, едва усевшись, набил полную пасть мёдом… и, слегка склонив голову, уставился в потолок, издавая изучающие, оценивающие и размыслительные (так что же это нам дали?) звуки… а потом решительно заявил: «Тигеры не любят мёд».
    
— Правда? — Пух попытался изобразить Печаль и Сожаление. — Я думал, они любят всё.
    
— Всё, кроме мёда, — уточнил Тигер.
    
Пух этому очень обрадовался и сказал Тигеру, что позавтракав, сразу отведёт его к домику Хрюки, чтобы тот мог попробовать жёлуди.
    
— Спасибо тебе, Пух, — поблагодарил его Тигер. — Жёлуди — это любимое лакомство тигеров.
    
И действительно, после завтрака они сразу отправились к Хрюке, и Пух объяснил Тигеру, что Хрюка — Очень Маленький Зверёк, который не любит, чтобы на него напрыгивали, и попросил, чтобы тот поначалу не напрыгивал на Хрюку. А Тигер, который прятался за деревьями и то и дело напрыгивал на тень Пуха, когда та на него не смотрела, сказал, что Тигеры напрыгивают только до завтрака, а съев несколько желудей становятся Тихими и Умиротворёнными. Тут они подошли к домику Хрюки и постучали в дверь.
    
— Привет, Пух, — поздоровался Хрюка.
    
— Привет, Хрюка. Это Тигер.
    
— Неужели? — Хрюка попятился за стол. — Вот уж не думал, что Тигеры такие большие.
    
— Они любят жёлуди, — сообщил Хрюке Пух, — потому-то мы и пришли к тебе. Бедный Тигер ещё не завтракал.
    
Хрюка пододвинул к Тигеру миску с желудями, сказал: «Угощайтесь», — а сам перебрался поближе к Пуху, рядом с которым сразу осмелел: «Так ты — Тигер? Очень интересно!» Последние слова он произнёс самым беззаботным тоном, а Тигер ему на это ничего не ответил, потому как набил пасть желудями.
    
— Р-р е ю уди, — наконец, выдавил он между громким хрумканьем.
    
Когда же Пух и Хрюка вместе спросили: «Чего?» — Тигер ответил: «Зните мя», — и на минуту выскочил за дверь.
    
А вернувшись решительно заявил: «Тигеры не любят жёлуди».
    
— Но ты говорил, что любишь всё, кроме мёда, — удивился Пух.
    
— Всё, кроме мёда и желудей, — уточнил Тигер.
    
— Понятно, — протянул Пух, а Хрюка очень обрадовался, услышав, что Тигеры не любят желудей, и спросил: «А как насчёт репейника?»
    
— Репейник Тигеры любят больше всего, — ответил ему Тигер.
    
И втроём они двинулись в путь. Шагали, шагали и шагали, пока не пришли в ту часть Леса, где пасся Иа.
    
— Привет, Иа, — поздоровался Пух. — Это Тигер.
    
— Ти… кто? — спросил Иа.
    
— Вот он, — хором объяснили Пух и Хрюка, а Тигер улыбался самой радостной улыбкой и молчал.
    
Иа обошёл Тигера по часовой стрелке, потом развернулся и обошёл против часовой.
    
— Так кто это, вы говорите?
    
— Тигер.
    
— Ага! — изрёк Иа.
    
— Он только что появился в Лесу, — добавил Хрюка.
    
— Ага! — повторил Иа. Долго думал, а потом задал следующий вопрос. — А когда он собирается уйти?
    
Тут Пух рассказал Иа, что Тигер — большой друг Кристофера Робина, и пришёл, чтобы остаться в Лесу, а Хрюка объяснил Тигеру, что тому придётся привыкать к постоянному унынию Иа. На это Иа заметил, что всё как раз наоборот и у него в это утро особенно хорошее настроение. Раскрыл пасть и Тигер — напомнить всем присутствующим, что он ещё не завтракал.
    
— Я поясню, в чём проблема, — продолжил его мысль Пух. — Тигеры всегда едят на завтрак репейник, потому мы и пришли к тебе, Иа.
    
— Всё ясно, Пух.
    
— Нет, нет, Иа, ты только не подумай, что иначе мы бы не захотели тебя видеть…
    
— Я всё понимаю. Но ваш новый полосатый друг… конечно же, ему надо позавтракать. Как, вы сказали, его зовут?
    
— Тигер.
    
— Тогда идём сюда, Тигер.
    
Иа подвёл Тигера к островку самого репейникистого репейника, и махнул копытом.
    
— Этот репейник я приберегал к своему дню рождения, но, в конце концов, что такого особенного в дне рождения? Сегодня он есть, а завтра, глядишь, уже и прошёл. Угощайся, Тигер.
    
Тигер поблагодарил его и в некотором недоумении покосился на Пуха.
    
— Это действительно репейник? — прошептал он.
    
— Да, — кивнул Пух.
    
— И Тигеры любят его больше всего на свете?
    
— Совершенно верно.
    
— Понятно, — ответил Тигер.
    
Набрал полную пасть репейника, храбро сжал челюсти.
    
— Ой! — вскрикнул Тигер.
    
Сел, поднёс лапу к пасти.
    
— Что случилось? — спросил Пух.
    
— Жжёт! — промычал Тигер.
    
— Похоже, твоего друга укусила пчела, — прокомментировал случившееся Иа.
    
Тут друг Пуха перестал трясти головой, пытаясь вытащить из пасти колючки, и объяснил, что вообще-то Тигеры не очень любят репейник.
    
— Тогда к чему было ломать такой хороший куст? — упрекнул его Иа.
    
— Но ты же говорил… — начал Пух, — Ты же сам говорил, что Тигеры любят всё, кроме мёда и желудей.
    
— И репейника, — Тигер, вывалив язык, теперь бегал кругами.
    
    
    
    
Пух с грустью наблюдал эту картину.
    
    
    
    
— Что же нам теперь делать? — спросил он Хрюку.
    
Хрюка ответ знал, а потому без запинки выпалил, что им надо идти к Кристоферу Робину.
    
— Вы найдёте его у Кенги, — подсказал Иа, а потом, наклонившись к Пуху, добавил громким шёпотом: «Не мог бы ты попросить своего дружка позаниматься спортом где-нибудь в другом месте? Как раз подошло время обеда, знаешь ли, а мне не нравится есть репейник, по которому только что кто-то бегал. Пустяк, конечно, можно даже сказать, что я привередничаю, но у каждого из нас есть маленькие слабости».
    
Пух согласно кивнул и подозвал Тигера.
    
— Пойдём к Кенге. Уж она-то наверняка накормит тебя завтраком.
    
Тигер завершил очередной круг, подскочил к Пуху и Хрюке.
    
— Жжётся! — пожаловался он с широкой и добродушной улыбкой. — Пошли! — и умчался.
    
Пух и Хрюка медленно зашагали следом. Хрюка молчал, потому что на ум не приходили подходящие слова. И Пух молчал, потому что сочинял стих. А когда решил, что сочинил, тут же произнёс его вслух:
    
     
      
Бедный наш маленький Тигер-Кисуля,
      
Есть не желает совсем, капризуля!
      
Мёд не по вкусу ему и репейник,
      
Жёлудь ему нехорош, привередник!
      
Нос воротит он от всякой вкуснятинки,
      
Так он не вырастет, наш полосатенький!
      
— Он и без того уже большой, — проворчал Хрюка.
      
— Должен ещё подрасти.
      
— По-моему, больше некуда.
     
    
    
Пух обдумал последнюю фразу и тут же добавил к своему сочинению ещё несколько строк:
    
     
      
В фунтах и шиллингах, граммах, каратах,
      
Весит он… кто его знает, усатого.
      
Но когда прыгнет — сразу же ясно,
      
Как он огромен, силён и прекрасен!
     
    
    
— Вот теперь это стихотворение, — по голосу чувствовалось, что Пух очень доволен собой. — Тебе нравится, Хрюка?
    
— Всё, кроме шиллингов. Мне кажется, они здесь неуместны.
    
— Им очень хотелось встать следом за фунтами, вот я им и разрешил. Это лучший способ писать стихи — не мешать словам вставать, куда им хочется.
    
— Я этого не знал, — признался Хрюка.
    * * *
    
Тигер всю дорогу бежал и прыгал перед ними, то и дело оборачиваясь и спрашивая: «Нам сюда?» — пока, наконец, они не увидели дом Кенги. А рядом с домом — Кристофера Робина. Тигер бросился к нему.
    
— А, вот и ты, Тигер! — улыбнулся Кристофер Робин. — Я знал, что ты где-то здесь.
    
— В Лесу столько интересного! — поделился с Кристофером Робином своими наблюдениями Тигер. — Я нашёл одного пуха, одного хрюку, одного иа, а вот завтрака не нашёл!
    
Подошли Пух и Хрюка, обнялись с Кристофером Робином, объяснили, что произошло.
    
— А ты знаешь, что любят тигеры? — спросил Пух.
    
— Вроде бы должен знать. Надо только хорошенько подумать, и тогда точно вспомню, — ответил Кристофер Робин. — Но мне казалось, что Тигер сам это знает.
    
— Знаю, — согласно кивнул Тигер. — Всё на свете, кроме мёда, желудей и… как называются те кустики, которые жгутся?
    
— Репейник.
    
— Да, и репейника.
    
— Ну, хорошо, тогда Кенга сможет накормить тебя завтраком.
    
Они вошли в дом Кенги, и Ру поздоровался с ними, воскликнув «Привет, Пух! Привет, Хрюка!» по одному разу, а «Привет, Тигер» — дважды, потому что никогда раньше не здоровался с ним, и имя это показалось ему очень забавным. Они объяснили Кенге, за чем пришли, и Кенга указала Тигеру на буфет.
    
— Загляни в мой буфет, Тигер, дорогой, и посмотри, что тебе там понравится.
    
— А можно мне тоже заглянуть? — спросил Пух, желудок которого уже подавал сигналы, что пора бы немного подзаправиться. В буфете он сразу же углядел маленькую баночку сгущёнки, а шестое чувство подсказало ему, что тигеры сгущёнку не любят. Вот он и отнёс её в уголок, чтобы пообщаться с лакомством наедине.
    
Тигер же то тыкался мордой, то совал лапы в разные посудины, и список всего того, что не любят тигеры, всё рос и рос. А когда он понял, что в буфете нет ничего такого, что может ему понравиться, то повернулся к Кенге и спросил: «И что мне теперь делать»?
    
Но Кенга, Кристофер Робин и Хрюка сгрудились вокруг Ру, наблюдая, как тот будет пить пивные дрожжи. Ру спрашивал: «А надо»? — на что Кенга отвечала: «Ру, дорогой, но ты же обещал».
    
— Что это? — шёпотом спросил Тигер у Хрюки.
    
— Укрепляющее Лекарство, — ответил Хрюка. — Ру его терпеть не может.
    
Тигер подошёл ближе, перегнулся через спинку стульчика Ру, высунул длинный-предлинный язык и слизнул лекарство вместе с ложкой. Кенга вскрикнула: «Ой!» — и едва успела ухватить ложку, прежде чем та исчезла в пасти Тигера. Но вытащила её уже без пивных дрожжей.
    
— Тигер, дорогой! — в голосе Кенги слышался упрёк.
    
— Он выпил моё лекарство, выпил лекарство, выпил лекарство! — радостно вопил Крошка Ру, полагая, что шутка удалась на славу.
    
А Тигер долго смотрел в потолок, потом закрыл глаза, начал облизываться — на случай, что какая-то капелька зацепилась за усы и, наконец, весёлый и довольный, улыбнулся.
    
— Теперь я точно знаю, что любят тигеры!
    * * *
    
А потом Тигер, естественно, поселился у Кенги и завтракал, обедал и ужинал исключительно пивными дрожжами. А иногда, если Кенга думала, что Тигеру хочется чего-то более существенного, она давала ему ложечку или две овсяной каши, которой завтракал Крошка Ру. После еды, для здоровья.
    
— Но я думаю, — как-то в разговоре с Пухом заметил Хрюка, — он и без того очень даже здоровенный.
   
   
    
     
Глава 3,
     
в которой организуются поиски, а Хрюка вновь едва не сталкивается с Хоботуном
    
    
Однажды днём Пух сидел в своём домике и пересчитывал горшки с мёдом, когда в дверь постучали.
    
— Входите. Четырнадцатый. Или пятнадцатый? Тьфу ты! Всё-таки сбился.
    
— Привет, Пух, — поздоровался Кролик.
    
— Привет, Кролик. Или четырнадцатый?
    
— Четырнадцатый?
    
— Горшок с мёдом. Я их пересчитываю.
    
— Их четырнадцать, всё точно.
    
— Ты уверен?
    
— Нет, — ответил Кролик. — Тоже мне, велика важность!
    
— Просто я хочу знать, сколько у меня горшков, — пояснил Пух. — Чтобы честно сказать себе: «У меня осталось четырнадцать горшков с мёдом». Или пятнадцать, если их на один больше. Понимаешь, это приятно — точно знать, сколько у тебя горшков.
    
— Будем считать, что шестнадцать, — предложил Кролик. — Вот что я хочу у тебя спросить. Ты в последнее время не встречал Малявку?
    
— Вроде бы, нет, — ответил Пух и, чуть подумав, добавил. — А кто такой Малявка?
    
— Один из моих друзей и родичей, — беспечно ответил Кролик.
    
Пуху этот ответ мало что говорил, потому что друзей и родичей у Кролика было великое множество, всех цветов и размеров, и Пух понятия не имел, где ему искать этого самого Малявку — на вершине дуба или меж лепестков лютика.
    
— Сегодня я никого не видел, во всяком случае, не здоровался с ним, не говорил: «Привет, Малявка». Он нужен тебе по делу?
    
— Мне он совсем и ни к чему, — ответил Кролик. — Но всегда полезно знать, где находятся твои друзья и родичи, независимо от того, есть у тебя к ним дело или нет.
    
— Понятно, — кивнул Пух. — Так он что, потерялся?
    
— Его уже довольно давно никто не видел. Выходит, можно сказать и так. А главное, — тут Кролик даже раздулся от гордости, — я пообещал Кристоферу Робину организовать поиски Малявки, поэтому пойдём со мной.
    
Пух тепло попрощался с четырнадцатью горшками с мёдом, в глубине души надеясь, что их пятнадцать, и вместе с Кроликом отправился в Лес.
    
— Значит так, мы ведём поиски Малявки и организовал я их следующим…
    
— Организовал что? — переспросил Пух.
    
— Поиски, — повторил Кролик. — Организовать — значит, сделать так, чтобы ты не искал Малявку там, где его уже ищет кто-то другой. Вот я и хочу, чтобы ты, Пух обследовал сначала Шесть Сосен, а потом двинулся бы к дому Совы и поискал меня там. Понял?
    
— Нет, — мотнул головой Пух. — Кого всё-таки я должен…
    
— Тогда я сам найду тебя у дома Совы через час.
    
— А Хрюка тоже организован?
    
— Мы всё организованы, — заверил его Кролик и убежал.
    * * *
    
Едва Кролик скрылся из виду, как Пух вспомнил, что не спросил, кто такой Малявка и как он выглядит. То ли он может сесть кому-то на нос, то ли может попасть под чью-то лапу. Но с вопросами он всё равно уже опоздал, а потому решил, что для начала организует поиски Хрюки, узнает у него, кого они ищут, а уж потом начнёт искать Малявку.
    
«В Шести Соснах искать Хрюку бесполезно, — сказал себе Пух, — потому что Кролик организовал для него другой район поисков. Поэтому первым делом я должен найти этот район. Интересно, где он может быть?» И в голове Пуха возник вот такой план действий:
    
     ПОРЯДОК ПОИСКОВ:
     
1. Особого района (чтобы найти Хрюку).
     
2. Хрюки (чтобы выяснить, кто такой Малявка)
     
3. Малявки (чтобы найти Малявку)
     
4. Кролика (чтобы сказать ему, что я нашёл Малявку)
     
5. Снова Малявки (чтобы сказать ему, что я нашёл Кролика)
    
    
— Трудный выдаётся денёк, — проворчал Пух и потопал на поиски особого района.
    
А уже минутой позже выяснилось, что предположения его полностью подтвердились. Пух так увлёкся поисками особого района, что не смотрел под ноги и забрёл в ту часть Леса, которая могла оказаться там лишь по недоразумению. И едва успел подумать: «Я лечу. Совсем как Сова. Интересно только, как я буду при…» — как уже и приземлился.
    
Бам!
    
— Ой! — что-то взвизгнуло.
    
«Забавно, — подумал Пух. — Я сказал «ой!» А вроде бы ничего не говорил».
    
— Помогите! — пронзительно пискнули.
    
«Снова я, — подумал Пух. — Со мной произошёл несчастный случай, я упал в глубокую яму, и в результате мой голос стал писклявым и говорит сам по себе, не дожидаясь, пока я захочу что-то сказать. Что-то у меня внутри сломалось. Вот беда»!
    
— Помогите… помогите!
    
«Опять двадцать пять! Мой голос прекрасно обходится без меня! Видать, травма очень тяжёлая», — и тут он подумал, а вдруг голос не станет его слушаться, когда он захочет что-то сказать. И решив узнать, подчиняется ему голос или нет, громко произнёс вслух: «Медвежонок Пух получил тяжёлую травму».
    
— Пух! — пискнул голос.
    
— Так это же Хрюка! — радостно воскликнул Пух. — Где ты?
    
— Под, — пропищали в ответ.
    
— Под чем?
    
— Под тобой! Встань!
    
— Ой! — Пуха как ветром сдуло с того места, куда он приземлился. — Так я упал на тебя, Хрюка?
    
— Ты упал на меня, — Хрюка озабоченно ощупывал себя.
    
— Я не нарочно, — начал оправдываться Пух.
    
— Я тоже не хотел оказаться под тобой, — печально вздохнул Хрюка. — Но вроде бы я в полном порядке, и очень рад, что это был ты.
    
— А что случилось? — спросил Пух. — Где мы?
    
— Думаю, мы в какой-то яме. Я вот шёл, искал тут одного и вдруг полетел вниз. А когда поднял голову, чтобы посмотреть, где я, что-то на меня упало. Как выяснилось, ты.
    
— Это точно.
    
— Да, — Хрюка шагнул к Пуху, нервно зашептал. — Пух, ты не думаешь, что мы могли попасть в западню?
    
Пух совсем об этом не думал, но кивнул. Внезапно он вспомнил, как он с Хрюкой рыли однажды Пухову западню для Хоботунов, и понял, что произошло. Он и Хрюка попали в Хоботунову западню для Пухов! В ней они сейчас и сидят!
    
— А что будет, если появится Хоботун? — с дрожью в голосе спросил Хрюка, когда Пух сообщил ему эту пренеприятнейшую новость.
    
— Возможно, он не заметит тебя, Хрюка, — попытался подбодрить его Пух.
    
— Потому что ты Очень Маленький Зверёк.
    
— Зато он заметит тебя, Пух.
    
— Он заметит меня, а я замечу его, — после некоторого раздумья ответил Пух. — Мы будем долго замечать друг друга, а потом он скажет: «Хо-хо»!
    
Хрюка затрясся при мысли о том, что означает это «хо-хо», а ушки его начали подёргиваться.
    
— И ч-что скажешь ты?
    
Пух постарался придумать, что он скажет. Думал и думал, но по всему выходило, что у него нет ответа на хоботуново «хо-хо», да ещё произнесённое голосом самого Хоботуна.
    
— Я ничего не скажу, — наконец, нашёлся Пух. — Буду просто бубнить себе под нос, будто чего-то жду.
    
— А вдруг он второй раз скажет «Хо-хо»? — озабоченно спросил Хрюка.
    
— Обязательно скажет, — заверил его Пух.
    
Теперь ушки Хрюки дёргались так быстро, что ему пришлось прижаться ими к стене Западни: иначе бы дрожь не унялась.
    
— Он снова скажет «Хо-хо», а я по-прежнему буду бубнить. Он, конечно, сразу расстроится. Потому что, если ты дважды говоришь «Хо-хо», да ещё грозным тоном, а тот, к кому ты обращаешься, всё бубнит и бубнит, то вдруг понимаешь, в тот момент, когда собираешься сказать «Хо-хо» в третий раз, что… ну… ты понимаешь…
    
— Понимаешь что? — спросил Хрюка.
    
— Что это не то.
    
— Что не то?
    
Пух, разумеется, знал, что он хотел сказать, но не мог подыскать слов. А что делать, он же Мишка со слабеньким умишком.
    
— Ну, просто не то.
    
— То есть в третий раз «Хо-хо» прозвучит уже совсем не так, как в первые два?
    
Пух одарил Хрюку восхищённым взглядом и ответил, что именно это он и имел в виду: если бубнить и бубнить, то не сможет же Хоботун до скончания своих дней повторять это «хо-хо».
    
— Но он может сказать что-то ещё, — предположил Хрюка.
    
— Совершенно верно. Он скажет: «И что тут у нас»? А я на это отвечу, и это очень хорошая мысль, Хрюка, она пришла ко мне только что… я отвечу: «Это западня для Хоботунов, которую я вырыл, и я жду, когда в неё свалится Хоботун». А затем продолжу бубнить. И это окончательно собьёт его с толку.
    
— Пух! — воскликнул Хрюка, потому что настал его черёд восхищаться. — Ты нас спас!
    
— Неужели? — у самого Пуха уверенности в этом не было.
    
Но у Хрюки не осталось никаких сомнений. Он живо представил себе, как Пух и Хоботун разговаривают друг с другом, и внезапно подумал (не без грусти): как бы было хорошо, если б разговор на равных вёл с Хоботуном он, а не Пух, хотя он и очень любил Пуха. Потому что ума у него всё-таки побольше, вот и диалог получился бы интереснее, если б их сторону представлял он, а не Пух. И до чего приятно было бы, усевшись вечером у камина, вспоминать, как храбро он отвечал Хоботуну, будто тот и не нависал над ними грозной громадой. Теперь-то всё было легко и просто. Он знал, как вести себя с Хоботуном. И вот как протекал бы этот разговор:
    
ХОБОТУН (сурово). Хо-хо!
    
ХРЮКА (беззаботно). Тра-ля-ля, тра-ля-ля!
    
ХОБОТУН (с удивлением, уже не так уверенно). Хо-хо!
    
ХРЮКА (ещё более беззаботно). Трам-пам, трам-пам!
    
ХОБОТУН (уже собравшийся в третий раз повторить «хо-хо», но сорвавшийся на кашель). Х…г-рм. И что же тут у нас?
    
ХРЮКА (изумлённо). Как что? Это западня, и я жду, когда в неё свалится Хоботун.
    
ХОБОТУН (разочарованно). Ой! (после долгой паузы) Ты уверен?
    
ХРЮКА. Абсолютно.
    
ХОБОТУН. Ой! (нервно) Я… вообще-то думал, что это западня, которую я вырыл, чтобы ловить в неё Хрюк.
    
ХРЮКА (изумлённо). Ни в коем разе.
    
ХОБОТУН. Ой! (с извиняющимися нотками в голосе) Я… я должно быть, просто ошибся.
    
ХРЮКА. Боюсь, что да. (вежливо) Сожалею, что так вышло (и начинает бубнить).
    
ХОБОТУН. Э… Э… Я… Э… Пожалуй, пойду?
    
ХРЮКА (весело и беззаботно). Так тебе пора? Ладно, если вдруг встретишь Кристофера Робина, скажи ему, что он мне нужен.
    
ХОБОТУН (услужливо). Обязательно! Обязательно! (убегает)
    
ПУХ (его вроде бы и не было, но без него, как выясняется, не обойтись). Хрюка, какой же ты храбрый и умный!
    
ХРЮКА (скромно). Пустяки, Пух (тут появляется Кристофер Робин, и Пух ему всё рассказывает).
    
И пока Хрюка грезил наяву, а Пух вновь начал соображать, сколько же у него горшков с мёдом, четырнадцать или пятнадцать, по всему Лесу продолжались поиски Малявки. Вообще-то у Малявки было другое имя — Очень Маленький Жучок, но для краткости его звали Малявкой, когда к нему обращались, что, впрочем, случалось крайне редко. Разве что у кого-то возникала необходимость сказать: «Кыш, Малявка»! Он поздоровался с Кристофером Робином, потом решил обежать папоротник, чтобы поразмяться, но не появился с другой стороны, как ожидалось, а пропал, и теперь никто не знал, где его искать.
    
— Полагаю, он просто пошёл домой, — сказал Кристофер Робин Кролику.
    
— Он сказал «До свидания» или «Спасибо за компанию»? — полюбопытствовал Кролик.
    
— Он только сказал: «Как поживаешь», — ответил Кристофер Робин.
    
— Ха! — воскликнул Кролик, приняв ну очень важный вид. — Дело серьёзное. Он потерялся. Мы должны немедленно начинать поиски.
    
Кристофер Робин, который думал о чём-то другом, спросил: «А где Пух»? — но Кролика и след простыл. Поэтому Кристофер Робин вернулся в дом, нарисовал Пуха (тот выходил из дома в семь утра, решив прогуляться к ручью), потом залез на дерево, спустился с него, вновь подумал, а чем же занимается сейчас Пух, и направился в Лес, чтобы это выяснить.
    
И очень скоро подошёл к яме, из которой добывали гравий, а в ней, спиной к нему, сидели Пух и Хрюка, полностью поглощённые своими мыслями.
    
— Хо-хо! — внезапно нарушил царящую в яме тишину Кристофер Робин.
    
Хрюка от Удивления и Тревоги подпрыгнул на целых шесть дюймов, а вот Пух продолжал гадать, сколько же у него горшков с мёдом.
    
«Это Хоботун! — нервно подумал Хрюка. — Надо браться за дело»! — он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. А потом, на удивление легко, ему удалось произнести: «Тра-ля-ля, тра-ля-ля», — как он, собственно, и собирался, прокручивая в голове возможный разговор с Хоботуном. Но он не обернулся: боялся, что увидев нависшего над ним Очень Страшного Хоботуна, забудет всё то, что должен сказать.
    
— Трам-тара-рам-там! — пропел Кристофер Робин голосом Пуха. Потому что Пух когда-то придумал бубнилку, в который была и строчка «тра-ля-ля-ля», и строчка «трам-тара-рам-там». И когда Кристофер Робин пел эту бубнилку, он пел её голосом Пуха, потому что очень уж этот голос подходил бубнилке.
    
«Он сказал не то, что следовало, — в полном замешательстве подумал Хрюка. — Он ведь должен был повторить «Хо-хо!» Может, это сделать мне»? И, подпустив в голос ярости, Хрюка воскликнул: «Хо-хо»!
    
— Как ты сюда попал, Хрюка? — обычным своим голосом спросил Кристофер Робин.
    
«Это Ужасно, — думал Хрюка. — Сначала он говорит голосом Пуха, теперь голосом Кристофера Робина. А делает всё это для того, что совершенно меня запутать». И, совершенно запутавшись, Хрюка пропищал: «Это западня для Пухов, и я жду, чтобы свалиться в неё, хо-хо, вот и всё! А теперь я снова говорю хо-хо».
    
— Что? — переспросил Робин.
    
— Западня для хо-хо, — пискнул Хрюка. — Я её вырыл и теперь жду, пока в неё попадёт хо-хо.
    
Сколько бы ещё Хрюка нёс эту чушь, я не знаю, потому что в этот момент Пух оторвался от своих расчётов, окончательно решив, что горшков с мёдом у него шестнадцать. Встал, покрутил головой, потому что ему показалось, что кто-то щекочет ему спину, и увидел Кристофера Робина.
    
— Привет! — радостно воскликнул он.
    
— Привет, Пух.
    
Хрюка вскинул голову и сразу же отвёл глаза. И такой его охватил Стыд, что он решил убежать на море и стать матросом, но тут его взгляд упал на спину Пуха.
    
— Пух! — воскликнул он. — Кто-то поднимается по твоей спине!
    
— Я так и думал, — ответил Пух.
    
— Это же Малявка! — ещё громче закричал Хрюка.
    
— Ага, так вот, значит, это кто, — кивнул Пух.
    
— Кристофер Робин, я нашёл Малявку! — поделился своей радостью Хрюка с Кристофером Робином.
    
— Отличная работа, Хрюка, — похвалил его Кристофер Робин.
    
После этих слов Хрюка сразу повеселел и решил, что в матросы он всё-таки не пойдёт. А потом Кристофер Робин помог им выбраться из ямы, где они сидели, и все вместе они отправились на прогулку.
    
Два дня спустя Кролик случайно столкнулся в Лесу с Иа.
    
— Привет, Иа, — поздоровался Кролик. — Кого это ты ищешь?
    
— Малявку, разумеется, — ответил Иа. — Или ты лишился последних остатков ума?
    
— Разве я тебе не говорил? — удивился Кролик. — Малявку уже два дня как нашли.
    
— Ха-ха, — после короткой паузы с горечью воскликнул Иа. — Все танцуют и поют. Извиняться не надо. По-другому просто и быть не могло.
   
   
    
     
Глава 4,
     
в которой выясняется, что тигеры только и умеют, что забираться на деревья
    
    
Как-то утром, когда Винни-Пух сидел и думал, в голову ему пришла мысль о том, что неплохо бы навестить Иа, потому как не виделись они со вчерашнего дня. Напевая что-то себе под нос, Пух уже шагал к Иа, когда вдруг вспомнил, что с Совой он не виделся с позавчера, и решил по пути заглянуть в Столетний лес, посмотреть, дома ли Сова.
    
Он пел и пел, пока не подошёл к ручью — в том месте, где его всегда переходили по выступающим из воды камням. И уже добрался до третьего, на самой середине потока, когда задался вопросом, а как, интересно, поживают Кенга, Ру и Тигер? Их домик находился совсем в другой части Леса. И вот о чём Пух подумал: «Я уже давно не видел Крошку Ру, а если не увижу и сегодня, то получится, что не видел я его очень давно». Тогда он уселся на камень и спел ещё один куплет песенки, размышляя, как же ему быть.
    
     
      
А куплет он спел такой:
      
Как приятно поутру
      
Повидаться с Крошкой Ру,
      
Пусть я даже толстый Винни,
      
А не кенгуру.
      
Впрочем, если быть точнее,
      
То ничуть я не толстею
      
И совсем не сожалею,
      
Что не кенгуру.
     
    
    
Ласково светило солнышко, камень, на котором он сидел, давно прогрелся, и Пух уже решил, что на всё утро останется толстым Винни, сидящим посреди ручья, но тут вспомнил про Кролика.
    
«Кролик, — сказал себе Пух. — Мне нравится беседовать с Кроликом. Он обязательно скажет что-нибудь умное. И никогда не говорит сложные, длинные слова, как Сова. Обходится короткими, простыми, к примеру: «Как насчёт обеда?» или «Угощайся, Пух». Нет, я решительно должен повидаться с Кроликом.
    
И тут же сочинил следующий куплет:
    
     
      
Как приятно поболтать
      
С кроликом в обед.
      
Если есть чего сказать
      
Тет-а-тет.
      
Заодно и угоститься,
      
И наесться, и напиться,
      
Не пристало нам поститься,
      
Нет и нет.
     
    
    
Пропев куплет, он слез с камня, перебрался обратно на тот берег, по которому пришёл, и двинулся к домику Кролика.
    
Но не успел далеко отойти, как его начали терзать сомнения:
    
«А вдруг Кролика нет дома»?
    
«А что, если я застряну в его парадной двери, когда буду вылезать? Такое уже случалось, потому как парадная дверь у Кролика недостаточно широкая».
    
«Так не лучше ли мне…»
    
И пока он размышлял, лапы сами заворачивали всё западнее и западнее… и внезапно Винни-Пух оказался перед дверью своего дома.
    
Аккурат в одиннадцать часов.
    
То есть в самое подходящее время для того, чтобы немножечко подзаправиться…
    
Полчаса спустя он вышел из дома, уже точно зная, что он будет делать, и прямиком направился к домику Хрюки. Шагая, он вытирал пасть тыльной стороной лапки и напевал очередной куплет:
    
     
      
Как приятно по утру
      
Встретить Хрюку.
      
Без него жизнь не мила,
      
Просто мука!
      
Но ничуть я не жалею,
      
Что не виделся с Иа,
      
И с такими, как Сова,
      
Ну и с прочими-другими,
      
Всякими и не такими,
      
Как, допустим, я,
      
Винни…
     
    
    
В записи, сами видите, получилось как-то не слишком вежливо и вообще, если честно сказать, какая-то нескладуха, но в это ясное солнечное утро, в половине двенадцатого, на песчаной тропе, Пуху казалось, что это одна из лучших его песенок. И он всё пел и пел.
    
    
    
    
Хрюка в это время копал ямку рядом с домом.
    
— Привет, Хрюка, — поздоровался Пух.
    
— Привет, Пух, — ответил Хрюка, подпрыгнув от неожиданности. — Я знал, что это ты.
    
— Я тоже, — кивнул Пух. — А что ты делаешь?
    
— Сажаю жёлудь, Пух, чтоб потом из него вырос дуб, и тогда я буду собирать жёлуди прямо у дома, а не искать их по всему Лесу. Понимаешь, Пух?
    
— А если не вырастет? — спросил Пух.
    
— Вырастет, потому что так сказал Кристофер Робин. Поэтому я и сажаю жёлудь.
    
— Получается, если я посажу около моего дома соту, из неё вырастет улей?
    
Вот в этом уверенности у Хрюки не было.
    
— Или хотя бы кусочек соты, — продолжал Пух. — Жалко расставаться с целой. Только тогда может вырасти кусочек улья. И вдруг это будет тот самый кусочек, где пчёлы только жужжат, но не откладывают мёд. Будет ли от этого прок? Пожалуй, что нет.
    
Хрюка полностью с ним согласился.
    
— А кроме того, сажать что-либо — дело трудное, если ты толком не знаешь, как к этому подступиться, — глубокомысленно заметил Хрюка и с этими словами положил жёлудь в вырытую им ямку, засыпал землёй и попрыгал на ней.
    
— Знаю, — ответил Пух. — Кристофер Робин дал мне семечко турции. Я его посадил, и теперь у моей двери будет цвести турция.
    
— Я думал, этот цветок называется настурция, — Хрюка всё прыгал и прыгал, утаптывая землю.
    
— Да нет же, — возразил Пух, — ты говоришь о другом цветке. А этот — просто турция.
    
Напрыгавшись, Хрюка вытер лапки о живот и спросил Пуха: «Так что будем делать»?
    
— Пойдём проведать Кенгу, Ру и Тигера, — без запинки ответил Пух.
    
— Д-да. П-пойдём, — голосу Хрюки недоставало уверенности, потому что он по-прежнему немножко побаивался Тигера: тот оказался Очень Прыгучим Зверем, и после того, как он с тобой здоровался, в ушах оставалось слишком уж много песка, хотя Кенга всегда говорила: «Тигер, дорогой, осторожнее», — и потом помогала подняться.
    
Вот они и отправились к дому Кенги.
    * * *
    
Так уж получилось, что Кенга в это утро решила устроить генеральную ревизию: определить, сколько у Крошки Ру слюнявчиков, сколько в доме кусков мыла, достаточно ли еды для Тигера. И чтобы ей никто не мешал, снабдила Крошку Ру бутербродами с зелёными листьями салата, Тигера — бутербродами с пивными дрожжами, и выставила за порог, предложив провести это прекрасное утро в Лесу. Они и пошли.
    
А по пути Тигер рассказывал Крошке Ру (которого отличала редкая любознательность) о том, что могут тигеры.
    
— Умеют они летать? — спрашивал Ру.
    
— Да, — ответил Тигер, — они прекрасные летуны, эти тигеры, просто великолепные летуны.
    
— Класс! — воскликнул Ру. — Они могут летать так же хорошо, как и Сова?
    
— Да, — ответил Тигер. — Только им не хочется.
    
— А почему не хочется?
    
— Видишь ли, они просто не любят летать.
    
Ру никак не мог понять, как такое может быть. Ему-то казалось, что нет ничего прекраснее полёта. Тигер же утверждал обратное, добавляя, что понять почему, могут только тигеры.
    
— Ладно, — кивнул Ру, — а они могут прыгать так же далеко, как кенгуру?
    
— Да, — ответил Тигер, — Когда хотят.
    
— Я люблю прыгать! — воскликнул Ру. — Давай посмотрим, кто сможет прыгнуть дальше, ты или я.
    
— Я смогу, — заявил Тигер. — Но сейчас нам нельзя останавливаться, а то опоздаем.
    
— Опоздаем куда?
    
— Не успеем прийти вовремя в то место, куда идём, — ответил Тигер, прибавив хода.
    
И вскоре они добрались до Шести Сосен.
    
— Я умею плавать, — радостно пискнул Ру. — Я упал в ручей и поплыл. Тигеры умеют плавать?
    
— Разумеется, умеют. Тигеры умеют всё.
    
— И по деревьям они умеют лазать лучше, чем Пух? — спросил Ру, остановившись под самой высокой сосной и глядя вверх.
    
— Лазать по деревьям — это их любимое занятие, — ответил Тигер. — И уж конечно лазают они гораздо лучше пухов.
    
— Смогут они залезть на это дерево?
    
— Они только и знают, что залезать на такие деревья. Вверх-вниз, вверх-вниз, и так целый день.
    
— Ой, Тигер, неужели?
    
— Я тебе покажу, — расхрабрился Тигер. — Ты можешь сесть мне на спину и сам всё увидишь, — из всего, что, по словам Тигера, умели делать тигеры, уверен он был, пожалуй, только в одном — уж на дерево-то он залезть сумеет.
    
— Ой, Тигер, ой, Тигер, ой, Тигер! — весело запищал Ру.
    
И тут же вскарабкался на спину Тигера, после чего они полезли наверх.
    
— Мы лезем! — торжествующе объявил Тигер, поднявшись на десять футов.
    
— Я всегда говорил, что тигеры умеют лазить по деревьям, — добавил он ещё через десять футов.
    
— Разумеется, это далеко не просто, — вырвалось у него после следующих десяти футов.
    
— Конечно, рано или поздно всё равно придётся спускаться. Хвостом вперёд, — сообразил он, когда от земли их отделяли уже сорок футов.
    
— А это трудно…
    
— Если не прыгнуть вниз…
    
— Что, естественно…
    
— ЛЕГКО.
    
При слове «легко» ветка, на которой Тигер стоял задними лапами, обломилась, и он едва успел схватиться передними за другую ветку, чуть повыше его, медленно перекинул через неё голову, потом одну заднюю лапу, вторую, и, наконец, уселся на ветке, запыхавшись и сожалея о том, что не предпочёл плавание лазанью по деревьям.
    
Ру слез со спины Тигера и уселся рядом с ним.
    
— Ой, Тигер, — голос его звенел от волнения, — мы уже на вершине?
    
— Нет, — ответил Тигер.
    
— Нет? — разочарованно протянул Ру, но затем вновь оживился. — Слушай, как здорово у тебя получилось, когда ты прикинулся, будто мы сейчас свалимся вниз! А на самом деле мы, конечно, никуда не свалились. Ты сможешь ещё раз повторишь этот трюк?
    
— НЕТ, — рявкнул Тигер.
    
Ру умолк, но ненадолго.
    
— А не пора ли нам съесть наши бутерброды, Тигер?
    
— Вроде бы пора, но где они? — ответил вопросом на вопрос Тигер.
    
— У подножия дерева.
    
— Тогда, пожалуй, есть ещё рановато, — решил Тигер.
    
И бутерброды они есть не стали.
    * * *
    
А тем временем Пух и Хрюка продолжали прогулку. Пух напевал Хрюке, что он толстый Винни, но это не так уж и важно, потому что он ничуть уже и не толстеет. Хрюка же гадал, сколько пройдёт времени, прежде чем посаженный им жёлудь превратится в дуб.
    
— Посмотри, Пух! — внезапно воскликнул Хрюка. — Кто-то сидит на одной из сосен.
    
— Точно! — Пух вскинул голову. — Это какой-то зверь.
    
Хрюка ухватился за лапу Пуха, на случай, если тот вдруг испугается.
    
— Это один из Хищных Зверей? — спросил он, не решаясь вновь посмотреть в сторону Шести Сосен.
    
Пух кивнул.
    
— Это ягулар.
    
— А чем обычно занимаются ягулары? — спросил Хрюка, надеясь, что они не делают ничего такого, о чём он подумал.
    
— Они прячутся в ветвях деревьев, а потом прыгают на тебя, если ты оказываешься под ними, — ответил Пух. — Мне Кристофер Робин говорил.
    
— Может, нам лучше не оказываться под ним, Пух. А то ещё прыгнет и разобьётся.
    
— Они не разбиваются, — покачал головой Пух. — Они очень хорошие прыгуны.
    
Хрюка по-прежнему придерживался мнения, что оказаться под Очень Хорошим Прыгуном — Большая Ошибка, и уже собрался завернуть к дому, под тем предлогом, что он чего-то там позабыл, но ягулар вдруг обратился к ним.
    
— Помогите, помогите! — крикнул он.
    
— Ягулары всегда так делают, — Пух с любопытством разглядывал сидящего на ветке ягулара, — Сначала кричат: «Помогите! Помогите!» — а когда ты подходишь и поднимаешь голову, чтобы посмотреть, что происходит наверху, прыгают на тебя.
    
— Лично я смотрю вниз! — громко так пискнул Хрюка, чтобы Ягулар ничего не перепутал и не прыгнул на него по ошибке.
    
И тут кто-то радостно запрыгал на ветке рядом с ягуларом и заверещал: «Пух и Хрюка! Пух и Хрюка!»
    
Вот тут Хрюка понял, что день выдался не такой уж и плохой, как ему поначалу показалось. Ветерок, однако, тёплый, солнышко яркое…
    
— Пух! — воскликнул он. — Да это же Тигер и Ру!
    
— Точно, — согласился с ним Пух. — А я подумал, что это ягулар и ещё один ягулар.
    
— Привет, Ру! — поздоровался Хрюка. — Как поживаешь?
    
— Мы не можем спуститься, мы не можем спуститься! — весело верещал Ру.
    
— Здорово, правда? Скажи, Пух, разве не здорово, что мы теперь будем жить на дереве, как Сова, поселимся здесь навсегда? Я вижу домик Хрюки. Слышишь, Хрюка, отсюда я вижу твой домик. Мы ведь высоко забрались, верно? У Совы дом висит так же высоко?
    
— Как ты туда попал, Ру? — спросил Хрюка.
    
— У Тигера на спине! Тигеры не могут спускаться вниз, хвост путается между лап, им под силу только забираться наверх. Но Тигер сначала об этом позабыл, а вспомнил только сейчас. Поэтому мы останемся здесь навсегда… если только не залезем выше. Что скажешь, Тигер? Он говорит, что выше мы не полезем, потому что оттуда уже не так хорошо виден домик Хрюки. Вот мы и останемся на этой ветке.
    
— И что же нам теперь делать, Хрюка? — с глубокомысленным видом спросил Пух и принялся за бутерброды Тигера.
    
— Спуститься они не могут? — озабоченно спросил Хрюка.
    
Пух кивнул.