1 2 3 4 
    
— Попались! — закричал он.
    
Схватил Севу за шкирку и запихнул в мешок. Иглосски удалось отскочить.
    
— Еж, еж, еж! Цып, цып, цып! — говорил дядька и подкрадывался к малышу.
    
Он прыгнул, чтобы сцапать Иглосски, но ежик свернулся в клубок из стальных игл. Темнотюр искололся до крови.
    
— Караул! Помогите! — закричал он. И кинулся бежать. Однако мешок с Севой Бобровым не бросил.
    
Добродуш на березе, не работал, но забывант был в исправности. И мысли в голове у охотника стали путаться:
    
"Что я хотел сделать? Продать пару и купить сто флакончиков… Поддать пару… поддать… и купить сто балкончиков…"
    
А Сева Бобров болтался у него за спиной в мешке и думал: "Укусить или не укусить?"
    
Он знал, что кусаться невежливо. Но и сидеть в этом противном мешке долго не собирался. Сева решил пока подождать.
    
Темнотюр бежал в сторону станции, а Иглосски прибежал к Мехмеху:
    
— Боброва украли! Бобров в мешке. Темнотюр украл Боброва!
    
Мехмех собрал всех малышей и сказал:
    
— Севу Боброва украл Темнотюр. Он несет его куда-то в мешке.
    
Давайте позовем Севу ультразвуковым кричаньем.
    
Малышня подняла головы вверх и тихонько так заскулила.
    
Звук становился все тоньше и тоньше. Наконец он совсем исчез.
    
Но сами звери его слышали.
    
— Так, — сказал директор. — Теперь послушаем ответ. Все затихли и напряженно слушали.
    
— Слышу, — сказал Снежная Королева. — Он отвечает, что он около станции.
    
— Ты и ты! — показал Мехмех на горностая и на Лаковую Молнию. - Бегом к станции. Только возьмите вот это на всякий случай… Знаете,
    
что это?
    
— Ручной добродуш.
    
Горностай и Фьюалка скрылись. Еще секунду их видели здесь, и вот они уже во дворе. Так они быстро передвигались.
    
— Можно я тоже? Можно я тоже? — заговорил Мохнурка. — Я под ним яму вырою.
    
— Больше нельзя никому. Всем быть на месте. Кара-Кусеку - обскакать все добродуши и проверить. Неисправные заменить.
    
Он, как наседка, собрал всех зверей в кучу и ждал новостей.
    
— И что было дальше? — спросила Люся. Темнотюр стоял на платформе.
    
Он продавал Севу Боброва. Тут же, не отходя от кассы.
    
Покупателей было не очень много. Всего один — сторож при станции.
    
— Что это? — спросил сторож.
    
— Бобер домашний полудикий! — ответил Темнотюр. Он вытряхнул Севу из мешка и держал его, наступив ногой на широкий хвост.
    
— Где ты его взял?
    
— У браконьеров отбил. Вот продаю.
    
— Сколько он стоит?
    
— Сто рублей.
    
— Ты с ума сошел? — закричал сторож. — Да у нас на всей станции таких денег никогда не было.
    
— У вас и бобров таких никогда не было.
    
Дядька отошел. Решил посоветоваться с женой. Развести таких бобров — всю жизнь можно жить безбедно.
    
И тут над забором платформы взмыли две тени. Они схватили и быстро накинули мешок на Темнотюра. Не успел он оглянуться, как был обмотан веревкой. А вежливый Сева не удержался и все-таки укусил его за ногу.
    
Ведь он был хоть домашний бобер, но все-таки полудикий. И все трое быстро умчались в сторону дачного поселка.
    
Остались на платформе орущий Темнотюр и сторож-покупатель.
    
"Нет, — решил сторож, — не буду я его покупать и разводить".
    
— Вот и все! — сказал Снежная Королева.
    
И еще он сказал, что интернатники соскучились по Люсе. И что к рабочему кухни дяде Косте приехал брат из Москвы, на поливалке.
    
Он с дядей Костей повидался и поехал обратно в Москву.
    
Группа интернатников во главе со Снежной Королевой воспользовалась случаем. Влезла на крышу поливальной машины и отправилась к Люсе в гости.
    
Там внизу еще Мохнурка стоит и Биби-Моки. Они не могут по стене влезть.
    
— А как же вы меня нашли? Вы же Москву не знаете. И адреса моего у вас нет.
    
— У нас нюхоскоп есть. Его Биби-Моки таскает. Мы через нюхоскоп тебя нашли.
    
Люся даже за голову схватилась.
    
— Ничего себе экскурсия! В совсем незнакомый город! Тоже мне - интуризм на поливалке.
    
На кухне захрипел придушенный на ночь телефон. Люся выскочила и принесла аппарат к себе.
    
— Алло? Алло? — неслось из трубки. — Это девочка Люся?
    
— Это я, — шепотом ответила Люся. Никто бы из людей ее не услышал.
    
Но дир понял. Потому что это был именно он — Меховой Механик.
    
— Девочка Люся! Девочка Люся! У нас беда! Четыре интернатника пропали. Что нам делать? Куда обращаться? Подскажите, девочка Люся.
    
— Никуда не надо обращаться! — тихо сказала Люся. — Они здесь у меня. Не беспокойтесь. Я их скоро привезу.
    
— Спасибо! — прокричал дир, — Спасибо, девочка! Люся схватилась руками за голову и задумалась. Что делать? Придется будить папу.
    
— Папа, папа, проснись!
    
Отец поднялся на диване и вытаращил глаза:
    
— Ты что, дочь, очумела?
    
— Папа, у тебя машина на ходу?
    
— На ходу. А что?
    
— Надо четверых товарищей отвезти за город. Срочно.
    
— Каких еще товарищей? В какой еще загород?
    
— Это секрет, папа. Надо, чтобы мама ничего не знала.
    
На папу это подействовало. Потому что он был на маму сердит.
    
— Понимаешь, папа, если ты мне не поможешь, я и сама справлюсь.
    
Только ты мне будешь больше не друг.
    
— Говори, что надо делать, — приказал отец. — Только и ты мне будь друг, когда понадобится.
    
Люся поняла, что отец настроен правильно. Что он по-настоящему поможет и ничего не будет спрашивать. Люся провела его в спальню.
    
— Это мои друзья, — показала она на интернатников. — А это мой папа.
    
Интернатники встали на передние лапы.
    
— Блюм! — сказала Люся, и они блюмкнулись.
    
Папа был ошарашен. Он сам чуть не встал на руки.
    
— Их надо отвезти за город. В Интурист. Хорошо, папа?
    
— Вот тебе ключи от машины, — сказал отец. — Спускайся вниз. И старайся со своим зоопарком никому на глаза не показываться.
    
Он стал одеваться.
    
Девочка и звери быстро сбежали вниз.
    
Только Люся вышла из двери в темноту, к ней бросились две тени.
    
Это были Биби-Моки и Мохнурка.
    
Они были совсем мокрые. Люся скорее повела их к машине. Она вставила ключ в зажигание, завела двигатель и включила обдув.
    
Слава богу, машина не успела остыть, и поток теплого воздуха сразу пошел на зверят.
    
— Милые мои! — сказала Люся. — Соскучились!
    
По лестнице сбежал отец. Прыгнул за руль, и машина понеслась.
    
В тепле интернатники заснули. Люся в их окружении тоже задремала.
    
А машина шпарила по шоссе. Спокойный отец гнал ее и гнал вперед. И тихонько играла музыка.
    
На подъезде к дачному поселку дорога явно ухудшилась. Машину бросало из стороны в сторону. Всех растрясло, все проснулись.
    
Ворота к дачам были закрыты. Отец остановил машину. Интернатники вышли. Взвились вверх по бетонному забору. Сделали стойку на лапах и стекли вниз. Биби-Моки было труднее всех. Ей мешал нюхоскоп.
    
Отец дал задний ход. Их ждал город.
   
   
    
     
Послеглавие. ПИСЬМО С ДРУГОГО СВЕТА
    
    
В воскресенье рано утром из Москвы на электричке выехала небольшая спецгруппа в составе четырех человек: Люси, Киры, Киселева и дедушки Киры Тарасовой — Григория Алексеевича.
    
Дедушке было объявлено, что состоится поход по местам боевой славы. А Киселеву было сказано, что в порядке шефской работы он должен прочесть лекцию о главных битвах человечества.
    
Какая шефская работа? Над кем шефская работа?
    
Работа полусекретная. Над одним лесным училищем военно-партизанского типа, с иностранным уклоном.
    
И дедушка, и Киселев-бельды очень важничали. Дедушка дышал на свои ордена, чтобы они лучше блестели, а Киселев перелистывал карты военных сражений: "Вот битвы Ганнибала, вот Суворова, а вот сражения Наполеона".
    
На платформе станции Интурист опять стали попадаться испитые, измученные личности. Они медленно двигались к поселку. Их привлекал целебный воздух, а вернее, добродуши, прикрепленные на березах. Эти устройства снимали усталость, раздражение и злость. Самый злобный человек здесь становился добродушным, незлопамятным.
    
Поэтому под деревьями на жухлой траве или на досках сидели веселые люди и мирно беседовали или читали ученые книги. Кто-то листал "Алису в Стране Чудес", кто-то читал стихи Гете в переводе Заходера, кто-то рисовал этюды или портреты друзей.
    
За воротами поселка в этот раз было по-особенному тихо.
    
Интернат пустовал. Никого. На окнах висели щиты. На дверях - огромный замок.
    
Дядя Костя приводил в порядок участок. Красил стволы яблонь в белый цвет.
    
— Здравствуйте, дядя Костя! — закричала Люся. — А где интернатники?
    
— Не знаю я никаких интернатников! — хмуро ответил он.
    
— А где дир? Где Меховой Механик?
    
— Не знаю, девочка, о чем ты говоришь. Идите гуляйте себе отсюда.
    
И без вас плохо.
    
— Ну и что? Ну и что? — забеспокоился Киселев. — Где ваши партизанские ученики? Где секретная школа с интернациональным уклоном? Я тебя, Тарасова, сейчас тресну!
    
Люся и Кира оставили Киселева с дедушкой у входа на участок, а сами медленно обошли дом. Никаких щелок, никаких надписей, никаких знаков…
    
На крыльце стоял зеленый потрепанный рюкзак с эвкалиптовым листом.
    
И тут Люся услышала тоненькое пип-пип. Пип-пип — неслось из рюкзака.
    
Люся подошла ближе. Чем ближе она подходила, тем сильнее кричал этот пип-пип. Видно было, что он настроен на Люсю. И вот в кармане рюкзака она обнаружила коробочку из стекла и металла. Коробочка сама открылась. Там лежала записка:
    
— Дорогая Люся! Мы уходим. Наверное, мы пришли слишком рано.
    
Мы не просто звери. Там, далеко, в Гималайских горах, есть наша страна. У нас есть свои города, свои дороги, свои летающие блюдца.
    
И много лет мы жили, не касаясь людей.
    
Но страна наша разрасталась. И люди все больше осваивали планету.
    
Пришла пора нашим цивилизациям подружиться.
    
Для этого в нескольких местах были созданы такие вот интернаты.
    
Потому что дружбу двух стран надо начинать с дружбы детей. Но мы уходим. Наверное, мы пришли слишком рано.
    
Когда у вас родятся дети и у нас родятся дети, мы сможем их передружить.
    
— У меня родится мальчик. Потом девочка. Потом еще два мальчика, - сказала Кира.
    
— Целый пионерский отряд, — отметила Люся и стала читать дальше:
    
Мы дарим тебе семена. Это микрофонные цветы. Посадите их в землю, девочка Люся, и поливайте медным купоросом. Когда они вырастут, мы сможем через них говорить.
    
До свидания, девочка Люся. Мы все горько плачем.
    
Дальше стояли подписи на незнакомом языке. И только одна была сделана по-русски: "МАхнур Велик Алепный". В шкатулке лежало два металлических семечка.
    
— Возьми одно, — сказала Люся подружке.
    
— Но ведь их дали тебе.
    
— Нельзя рисковать, — сказала Люся. — Нельзя, чтобы они были в одной квартире.
    
И они поволокли рюкзак к калитке. Люся все поняла:
    
— Они эвакуировались. Это они ко мне прощаться приезжали!
    
До Москвы девочки доехали молча. Ни Киселев, ни дедушка с ними не разговаривали. Там они едва-едва дотащили рюкзак до знакомой аптеки.
    
Дежурила та же женщина-аптекарь.
    
Она очень испугалась, увидев девочек с рюкзаком:
    
— Вы что, передумали? Но у меня уже нет хендрика. Я его начала тратить.
    
— А нам не нужен хендрик, — ответила Люся.
    
— Зачем же вы принесли рюкзак?
    
— И листья нам не нужны. Не пригодились. Они зря у нас лежать будут. А в аптеке они понадобятся. Возьмите их у нас просто так.
    
Возьмите, пожалуйста.
    
— Спасибо, девочки. А вы знаете, что хендрик не дает стариться человеку? Кто за год выпьет лекарство из одного хендрика, не теряет год жизни.
    
— Знаем, — сказала Кира, хотя, конечно, не знала ничего.
    
— У меня остался один, — сказала ей Люся. — Мы его дадим твоему дедушке.