1 2 3 4 5 6 7 8 
Вот так — «ее». Отныне он стал ее насильником.
   
   
    
     
13
    
    
Примерно через милю после указателя Тесс стала ощущать глухую ритмичную пульсацию, словно исходившую от дорожного полотна у нее под ногами. Она сразу же вспомнила об Уэллсе и его мутантах Морлоках,[42] обслуживавших где-то глубоко в недрах Земли свои машины. Однако пять минут спустя все прояснилось. Звук, долетавший не из-под земли, а по воздуху, был ей знаком — это был звук бас-гитары. Другие музыкальные инструменты дали о себе знать по мере ее продвижения вперед. На горизонте появился свет — не фар, а белых дуговых натриевых ламп и алый румянец неона. Группа исполняла «Мустанг Салли», и до Тесс донесся смех — хмельной и счастливый, прерывающийся задорными криками. От этих звуков она вновь чуть не расплакалась.
    
Заведение под названием «Стэггер инн» — по сути, кабак «Одинокий бродяга» — представляло собой внушительных размеров сарай со здоровенной грязноватой стоянкой, забитой под завязку. Тесс хмуро стояла на границе освещенной фонарями территории. Откуда столько машин? Тут она вспомнила, что сегодня пятница. «Стэггер инн» определенно был тем самым местом, куда по пятницам съезжались провести вечер жители Коулвича и других ближайших поселков. Наверняка там имелся и телефон, но уж слишком много народу. Увидят ее синяки, расквашенный нос и поинтересуются, что случилось, а она была не расположена что-то выдумывать. Пока по крайней мере. Из-за такого количества людей казалось невозможным подойти даже к телефону-автомату на улице — там тоже была толпа. А как иначе? Теперь, чтобы выкурить сигарету, требуется выйти на улицу. А еще…
    
Там мог оказаться он. Ведь скакал же он вокруг нее, распевая хит «Роллинг стоунз» — жутким голосом, на одной ноте. Тесс могла предположить, что ей это пригрезилось — галлюцинации? — однако скорее всего нет. А почему бы Громиле, спрятав ее машину, не пожаловать с чувством выполненного долга сюда, чтобы, как говорится, оторваться?
    
Музыканты вполне приемлемо заиграли старенькую вещицу группы «Крэмпс» «Улизнет ли твоя киска от собаки?». Нет, подумала Тесс, моей киске улизнуть от собаки сегодня явно не удалось. Прежняя Тесс такую шутку бы не одобрила, но «другую» Тесс это прямо-таки развеселило. Хрипло хохотнув, она отправилась на противоположную сторону дороги, куда не достигал свет фонарей со стоянки.
    
Обходя здание, она заметила у грузового входа старенький белый фургончик. Хоть дуговых ламп с обратной стороны заведения не было, при лунном свете она без труда разобрала нарисованный на нем скелет, молотивший по кексикам-барабанам. Немудрено, что он не остановился собрать с дороги доски с гвоздями. «Зомби бейкерз» и так опаздывали, а это было чревато, потому что в пятницу вечером «Одинокий бродяга» пил, гулял и веселился на всю катушку.
    
— Улизнет ли твоя киска от собаки? — произнесла Тесс и завернулась в замызганный коврик поплотнее. Норковую накидку он напоминал весьма отдаленно, но прохладной октябрьской ночью был весьма кстати.
   
   
    
     
14
    
    
Добравшись до перекрестка Стэг-роуд с Сорок седьмым шоссе, Тесс увидела нечто удивительное: «Подкрепись и катись», с двумя телефонами-автоматами на шлакобетонной стене между кабинками туалетов.
    
В первую очередь она решила посетить дамскую комнату. Ей пришлось резко зажать рот рукой, чтобы не вскрикнуть при мочеиспускании: ощущение было таким, словно кто-то сунул ей туда пылающий спичечный коробок. Поднявшись с сиденья, она почувствовала, как по щекам катятся слезы. Вода в унитазе окрасилась в нежно-розовый цвет. Воспользовавшись — крайне аккуратно — туалетной бумагой, Тесс спустила воду. Свернув кусочек туалетной бумаги в несколько слоев, она могла бы подложить его в качестве импровизированной прокладки себе в нижнее белье, но это, разумеется, было исключено: Громила взял себе ее трусики на память.
    
— Вот сволочь, — сказала она.
    
Чуть задержав руку на дверной ручке, она взглянула на забитую женщину с испуганными глазами в забрызганном водой металлическом зеркале над раковиной. Затем вышла на улицу.
   
   
    
     
15
    
    
Она вдруг обнаружила, что использование телефона-автомата в нынешнее время крайне проблематично, даже если помнишь номер собственной телефонной карты. Первый телефон работал лишь в «одностороннем порядке»: она оператора слышала, а оператор ее — нет; и по этой причине связь быстро оборвалась. Другой аппарат хоть и висел набекрень, что несколько удручало, все же оказался исправен. В трубке слышался непрерывный гул, тем не менее ее беседа с оператором все же состоялась. Правда, у Тесс не нашлось при себе ни карандаша, ни ручки. В сумочке-то у нее кое-какие письменные принадлежности имелись, однако сумочки, разумеется, под рукой не оказалось.
    
— А вы не могли бы меня просто соединить? — поинтересовалась она у оператора.
    
— Нет, мэм, чтобы воспользоваться своей телефонной картой, вам придется дозвониться самой. — Оператор говорил таким тоном, словно втолковывал маленькому ребенку что-то совершенно очевидное. У Тесс это не вызывало раздражения, поскольку она и чувствовала себя как несмышленыш. Тут взгляд ее упал на грязную шлакоблочную стену. Она попросила оператора дать ей номер и начертила продиктованные цифры на пыльной поверхности пальцем.
    
Прежде чем она успела набрать номер, на стоянку въехал грузовик. Ей показалось, что сердце, подпрыгнув в акробатическом сальто, застряло у нее в горле, но увидев выпрыгнувших из автомобиля и забежавших в магазин двух ребят в школьных пиджаках, она обрадовалась: иначе неминуемо вскрикнула бы.
    
Она почувствовала, что теряет связь с миром, и, прислонив голову к стене, перевела дыхание. Стоило прикрыть глаза, как перед ней возник Громила с ручищами в карманах своего «комбеза». Тут же раскрыв глаза, она стала набирать начерченный на пыльной стене номер.
    
Тесс приготовилась услышать либо автоответчик, либо усталый голос оператора, сообщающий о том, что свободных машин у них нет: да и откуда им быть, если сегодня пятница — ты такая глупая от рождения или с годами отупела? Однако в трубке после второго гудка раздался деловитый голос женщины по имени Андреа. Выслушав Тесс, она сказала, что уже высылает машину с водителем по имени Мануэль. Да, она точно знала, откуда Тесс звонила, поскольку их машины неоднократно ездили к «Одинокому бродяге».
    
— Дело в том, что я — не там, — возразила Тесс. — Я на перекрестке, в полумиле от…
    
— Знаю, мэм, — подхватила Андреа. — «Подкрепись и…». Это место нам тоже знакомо. Бывает, люди отправляются своим ходом, а потом чувствуют, что перебрали, и звонят нам. Ждите — минут через сорок пять, через час.
    
— Замечательно, — отозвалась Тесс. По ее щекам вновь потекли слезы. На этот раз слезы благодарности, хотя она и убеждала себя не расслабляться, ибо надежды героинь в подобных историях частенько оказывались призрачными. — Просто отлично. Я буду за углом, возле телефонов-автоматов.
    
Сейчас она поинтересуется, не перебрала ли я слегка.
    
Однако Андреа поинтересовалась лишь предпочитаемой формой оплаты — наличными или кредиткой.
    
— «Американ экспресс». Я должна быть у вас в компьютере.
    
— Да, мэм, так и есть. Благодарю вас за то, что вновь обратились к нам, мы ценим каждого клиента и всегда готовы предоставить свои фирменные услуги, — сказала Андреа и быстро положила трубку, не дожидаясь вежливого ответа Тесс.
    
Не успела Тесс повесить трубку, как кто-то — он, это точно он! — выскочив из-за угла магазина, устремился прямо к ней. На сей раз она не смогла даже вскрикнуть: страх полностью парализовал ее.
    
Это оказался один из подростков. Даже не взглянув в ее сторону, он проскочил в туалет. Хлопнула дверь. И через мгновение она услышала звук мощной, как у жеребца, струи молодого человека, который с удовольствием облегчал здоровый мочевой пузырь.
    
Пройдя вдоль стены, Тесс завернула за угол. Там она встала возле зловонного мусорного контейнера (не «встала», а «притаилась», мысленно уточнила она) в ожидании, пока парень удалится. После его ухода она вернулась к телефонам-автоматам, чтобы следить за дорогой. Несмотря на многочисленные травмы и ушибы, ее живот рокотал от голода. Она пропустила время ужина: ей было не до еды — ее насиловали и чуть не убили. Сейчас бы она не отказалась от любого, традиционно предлагаемого в подобных местах «закусона», посчитав деликатесом даже противное арахисовое печенье жуткого желтого цвета. Но денег не было. Правда, в магазин Тесс не зашла бы даже и при их наличии — известно, какое освещение в придорожных забегаловках: при свете беспощадно ярких флуоресцентных ламп и здоровый человек похож на умирающего от рака поджелудочной. Взглянет продавец на ее физиономию — расквашенный нос и кровоточащие губы — и, возможно, ничего не скажет, только глаза вытаращит. А еще Тесс заметит, как невольно дернутся его губы. Потому что — если уж честно — побитая дама порой и впрямь выглядит до смешного нелепо. Особенно в пятницу вечером. И кто ж вас так, дамочка? За что ж тебе так досталось? Не уступила, после того как на тебя изрядно потратились?
    
Это напомнило ей старую шутку: И откуда в Америке ежегодно берутся триста тысяч побитых женщин? Да просто им… неймется.
    
— Ничего, — прошептала она. — Вот доберусь до дома и поем. Может, сделаю себе салат с тунцом.
    
Прозвучало это заманчиво, однако где-то в глубине души она понимала: те дни, когда она ела салат с тунцом или — к слову — противное арахисовое печенье, продававшееся в придорожных забегаловках, остались в прошлом. Автомобиль «Ройял лимузин сервис», который должен был забрать ее и прекратить этот кошмар, казался ей несбыточной мечтой сумасшедшего.
    
Откуда-то слева до Тесс доносился шум машин, проносившихся по Восемьдесят четвертому шоссе — трассе, по которой ей можно было бы благополучно добраться, не воспользуйся она добрым советом сократить обратный путь. Там, по магистрали, ехали по своим делам люди, которых никогда не насиловали и не запихивали в трубы. Тесс показалось, что звук беспечно проезжавших мимо машин лишь усилил охватившее ее чувство одиночества.
   
   
    
     
16
    
    
Заказанный лимузин все-таки подъехал — это оказался «линкольн-таун-кар». Сидевший за рулем человек вылез и осмотрелся. Тесс внимательно разглядывала его из-за угла магазина. На нем был темный костюм. Этот щупленький парнишка в очках совсем не походил на насильника. Однако, напомнила себе Тесс, далеко не все Громилы насилуют женщин, а не все насильники — Громилы. Так или иначе, приходилось ему довериться. Раз ей необходимо домой кормить Фрицика, других вариантов нет. Кинув свою замызганную импровизированную накидку возле исправного телефона-автомата, Тесс направилась к машине, стараясь идти медленно и ровно. После сумрака укрытия за углом магазина свет, падавший из его окон, казался ослепительно ярким, и она представляла, на что похоже ее лицо.
    
Он поинтересуется, что со мной случилось, и спросит, не надо ли мне в больницу.
    
Однако Мануэль (очевидно, видавший и не такое — а почему нет?), открыв перед ней дверцу автомобиля, сказал лишь:
    
— Фирма «Ройял лимузин сервис», прошу вас, мэм.
    
Она отметила его легкий латиноамериканский акцент, смуглую кожу и темные глаза.
    
— И мне предоставят фирменные услуги? — попыталась с улыбкой пошутить Тесс, но распухшие губы болезненно напомнили о себе.
    
— Да, мэм, — последовал короткий ответ.
    
Храни тебя Бог, Мануэль, очевидно, видавший и не такое, — может, там, откуда ты родом, а может, и на заднем сиденье этого самого автомобиля. Кто знает, какие тайны хранят водители лимузинов? Возможно, ответа на этот вопрос хватило бы на добротную книгу — не из тех, что писала Тесс, разумеется… Интересно, какие книги она отныне будет писать? Да и будет ли писать вообще? Сегодняшнее «приключение» на какое-то время отодвинуло на второй план одинокую безмятежную жизнь. А может, и навсегда. Трудно сказать.
    
Она стала забираться на заднее сиденье точно старуха с прогрессирующим остеопорозом. Устроившись наконец, она вцепилась в ручку и проследила за тем, как за руль сел именно Мануэль, а не Громила в комбинезоне. В «Ужасе на Стэг-роуд-2» за рулем оказался бы именно Громила: еще один «трах» перед заключительными титрами. Относись ко всему с юмором — полезно для здоровья.
    
Но на водительское сиденье опустился Мануэль. Конечно, это он. И у нее отлегло.
    
— Мне сказали, мы едем по адресу: Стоук-Виллидж, Примроуз-лейн, девятнадцать — верно?
    
Тесс на мгновение растерялась: в телефоне-автомате она лихо набрала номер своей телефонной карты, но собственный адрес вылетел у нее из головы.
    
Спокойно, сказала она себе. Все позади. Это не фильм ужасов, а реальная жизнь. С тобой случилось нечто ужасное, но все уже позади. Спокойно.
    
— Да, Мануэль, верно.
    
— Будем куда-нибудь заезжать или поедем прямо домой? — Из всего им сказанного это, пожалуй, единственное, что можно было бы счесть намеком на то, что открылось его взору при свете вывески заведения «Подкрепись и катись», когда Тесс направлялась к лимузину.
    
В какой-то степени удачей можно было считать то, что она постоянно принимала противозачаточные таблетки, хотя за последние три года у нее никого не было… Однако сегодня с удачей было туго, и Тесс радовалась даже такой малости. Она не сомневалась, что Мануэль мог бы без труда проехать мимо какой-нибудь круглосуточной аптеки — их адреса, как правило, известны таксистам, но она с трудом могла представить, как входит туда и просит посткоитальный контрацептив. Ее лицо слишком явно говорило о том, зачем он ей нужен. Плюс, разумеется, проблема денег.
    
— Нет, Мануэль, прямо домой, пожалуйста.
    
Вскоре они выехали на Восемьдесят четвертое шоссе, где по причине пятницы было весьма оживленно. Стэг-роуд с заброшенным магазином остались позади. А впереди Тесс ждал дом. С системой безопасности и замками на всех дверях. И это радовало.
   
   
    
     
17
    
    
Все произошло именно так, как она и представляла: приезд, добавленные к оплате кредиткой чаевые, окаймленная цветами дорожка к дому (она попросила Мануэля посветить фарами и не уезжать, пока она не окажется в доме), мяуканье Фрицика, в то время как она, наклонив почтовый ящик, на ощупь снимала с крючка запасной ключ. И вот она уже внутри, под ногами вертится Фрицик, стремящийся к ней на руки, чтобы его приласкали и покормили. Тесс все это сделала, но только после того, как заперла входную дверь, а затем впервые за долгое время включила охранную сигнализацию. Лишь дождавшись огонька «АКТИВИРОВАНО» в крохотном зеленом глазке над кнопками управления, она стала понемногу приходить в себя. Заглянув на кухню, с удивлением обнаружила, что еще лишь четверть двенадцатого.
    
Пока Фрицик поедал свое лакомство, Тесс проверила двери — заднюю и боковую, ведущую в патио. Убедившись, что они закрыты, приступила к окнам. Сигнализация должна была среагировать, если бы что-то оказалось открыто, но Тесс полагалась только на себя. Удостоверившись, что все как надо, она направилась в прихожую, чтобы достать из кладовки коробку, лежавшую там на полке так долго, что на крышке образовался слой пыли.
    
Пять лет назад в северном Коннектикуте и южном Массачусетсе произошла череда краж со взломом. Разбойниками в основном оказывались наркоманы, подсевшие на так называемые восьмидесятки, именуемые их «поклонниками» в Новой Англии «Оксиконтин».[43] Населению рекомендовалось быть бдительным и принять «разумные меры предосторожности». Тесс не являлась ярой сторонницей или противницей огнестрельного оружия, да и угроза ночного проникновения в то время не сильно ее беспокоила. Однако под «разумными мерами предосторожности» оружие подразумевалось весьма недвусмысленно; к тому же ей хотелось побольше узнать о средствах защиты для своей следующей книжки из серии «Уиллоу-Гроув», а возникшая опасность кражи со взломом оказалась как нельзя более кстати.
    
Тесс отправилась в Хартфорд, в оружейный магазин, лучший по отзывам в Интернете, и продавец порекомендовал ей «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, который он назвал «лимоновыжималкой». Она и купила-то его из-за того, что ей понравилось слово. Продавец посоветовал ей и хорошее стрельбище на окраине Стоук-Виллиджа. Тесс добросовестно отправилась туда по окончании сорокавосьмичасового периода ожидания, когда пистолет оказался в полном ее распоряжении. За какую-то неделю ей удалось расстрелять около четырехсот патронов. Поначалу стрельба ее будоражила, однако тренировки быстро наскучили. С тех пор пистолет покоился в коробке вместе с пятьюдесятью патронами и соответствующим разрешением.
    
Заряжая его теперь, она чувствовала себя лучше — увереннее — с каждым отправленным в магазин патроном. Тесс положила пистолет на кухонный стол и проверила автоответчик. Там оказалось лишь одно сообщение. Оно было от соседки Пэтси Макклейн: «Заметила, что у тебя вечером не горел свет. Решила, что ты могла остаться на ночь в Чикопи. Или все-таки поехала в Бостон? Ладно, я брала ключ за почтовым ящиком, чтобы покормить Фрицика. Да, а почту положила тебе на столик — там одна реклама. Позвони завтра до работы, если вернешься. Просто хочу знать, что все в порядке».
    
— Эй, Фриц, — сказала Тесс, наклоняясь погладить кота, — похоже, ты получил сегодня двойную порцию. Ну ты и хитер…
    
У нее в глазах потемнело и, не успей она ухватиться за кухонный стол, точно растянулась бы на покрытом линолеумом полу. От неожиданности она слабо охнула — голос прозвучал словно из небытия. Поведя ушками назад, Фрицик на всякий случай покосился в ее сторону, словно определяя, не упадет ли она (и если да, то не на него ли), и вновь сосредоточился на своем втором ужине.
    
Опираясь на всякий случай о стол, Тесс медленно выпрямилась и открыла холодильник. Салата с тунцом там не нашлось, зато был творожок с клубничным джемом. Она с жадностью набросилась на него, выскребая ложкой из пластиковой посудинки все до последней капли — прохладный и нежный творожок успокоил ее саднящее горло. Она вряд ли смогла бы есть что-то другое, даже тунца в консервах.
    
Яблочный сок она попила прямо из бутылки, затем поплелась в ванную. Пистолет она прихватила с собой, сжимая пальцы вокруг предохранительной скобы спускового крючка, как учили.
    
На полке над раковиной стояло овальное увеличительное зеркало — рождественский подарок брата из Нью-Мексико. Над ним золотистыми буквами значилось: «ХОРОШУШКА». Прежняя Тесс пользовалась им, когда выщипывала брови и подправляла макияж. Нынешняя внимательно рассмотрела глаза. Они были, разумеется, воспалены, но зрачки казались одинаковыми. Выключив в ванной свет, она досчитала до двадцати, опять включила свет и последила за реакцией зрачков. Все вновь оказалось в норме. Похоже, обошлось без черепных трещин. Может, только небольшое сотрясение, легкое… правда…
    
Я что — специалист? Я получила «бакалавра искусств» в Коннектикутском университете, имею ученую степень в области изучения пожилых детективов-любительниц, обменивающихся на протяжении четверти каждой книги рецептами, которые я таскаю из Интернета, а потом слегка изменяю, чтобы меня не обвинили в плагиате. Да, я могу ночью впасть в кому или умереть от кровоизлияния в мозг. А Пэтси обнаружит меня, лишь когда в следующий раз придет кормить кота. Тебе надо к врачу, Тесса Джин. И ты сама это прекрасно знаешь.
    
Но она прекрасно знала и то, что если пойти к врачу, ее несчастье может стать достоянием общественности. Врачи гарантировали конфиденциальность — это являлось частью данной ими клятвы, и некая абстрактная дама, работающая юристом, уборщицей или агентом по продаже недвижимости, вероятно, могла бы на это рассчитывать. И возможно, очень даже возможно, на это могла бы рассчитывать и Тесс — всякое бывает. Однако посмотрите-ка, в кого превратилась актриса Фарра Фосетт, стоило раскрыть рот кому-то из медперсонала, — стала героиней бульварной прессы. Тесс самолично слышала о психиатрических злоключениях некоего писателя, который одно время был широко известен своими рассказиками пикантного свойства. Самые смачные подробности не более двух месяцев назад ей за обедом рассказала ее литагент… и Тесс все выслушала.
    
Более того, думала она, глядя на свое вызывающее жалость отражение в увеличенном варианте, я при первой же возможности растрепала это еще кому-то.
    
Даже если медперсонал во главе с доктором и не разболтают о том, что автор дамских детективов была избита, изнасилована и ограблена по дороге домой после своего публичного выступления, как насчет других пациентов, которые могут увидеть ее в приемной врача? Кое-кто наверняка догадается, что она не просто «некая женщина с расквашенным носом, которую явно избили», а писательница из Стоук-Виллиджа — та самая авторша книг о пожилых детективах-любительницах, про которых год-два назад по каналу «Лайфтайм» крутили фильм: «Боже мой, видели бы вы ее!»
    
Нос Тесс все же оказался цел. Трудно поверить, что он мог так болеть, хотя его Громила не сломал. Однако это было именно так. Нос распух (а как же — бедненький), разболелся, но дышать Тесс могла, а имевшийся у нее наверху викодин должен был на ночь унять боль. Имелись у нее и пара цветастых фингалов, подбитая распухшая щека и круг из синяков на шее. Он-то и был хуже всего: такого рода «ожерелье» можно приобрести лишь единственным способом. Шишки, синяки и ссадины красовались и в других местах — на спине, на ногах и на заднице. Но Тесс надеялась, что самое страшное все же скроется под одеждой.
    
Отлично. Сочиняю на ходу. Хоть стихи пиши.
    
— Горло, горло… Можно надеть водолазку…
    
Точно. Октябрьская погода располагает к вещам с высоким воротом. А Пэтси можно сказать, что ночью упала и ударилась. Например…
    
— Мне показалось, я уловила какой-то шум. Пошла вниз посмотреть, а тут Фрицик попался под ноги.
    
Фрицик, услышав свое имя, мяукнул возле двери ванной.
    
— Или, например, ударилась головой о стойку перил внизу. Или даже…
    
Может, сделать на стойке маленькую вмятину? Конечно! Лучше всего, наверное, с помощью молотка для отбивания мяса, который лежит у нее в кухонном ящике. Особенно усердствовать не стоит — лишь чуть-чуть повредить краску. Разумеется, врача (или проницательную даму-детектива типа Дорин Маркис, возглавляющую Клуб любительниц вязания) так не проведешь, а вот милую Пэтси-Макси можно. Муж, поди, ни разу за двадцать лет совместной жизни не поднял на нее руку.
    
— Нет, я вовсе не стыжусь, — прошептала она женщине в зеркале. Той, другой женщине с кривым носом и распухшими губами. — Не в том дело. — Однако окажись это достоянием общественности, все выглядело бы именно так. Ее выставили бы нагой. Беззащитной жертвой.
    
А как же те женщины, Тесса Джин? Те, что в трубе?
    
Надо будет об этом подумать, но только не сегодня. Сейчас она жутко устала, измучена болью и истерзана до глубины души.
    
Но где-то внутри (в глубине своей истерзанной души) она чувствовала тлеющие угольки ярости по отношению к человеку, виноватому в этом. К человеку, вогнавшему ее в нынешнее состояние. Она взглянула на лежавший на раковине пистолет и осознала, что применила бы его без малейших колебаний, окажись этот человек сейчас здесь. Неожиданное открытие немного смутило ее. Но вместе с тем и чуточку придало ей душевных сил.
   
   
    
     
18
    
    
Тесс чуть отбила краску от стойки перил молотком для мяса и в тот момент уже чувствовала себя настолько измученной, что ей казалось, будто она бродит в чьем-то чужом сне. Осмотрев вмятинку, Тесс решила, что все выглядит чересчур аккуратно, и еще слегка пристукнула по краям. Убедившись, что отметина теперь стала более или менее выглядеть так, будто Тесс здесь действительно стукнулась — тем местом, где на ее лице был самый страшный синяк, — она с пистолетом в руке медленно поднялась наверх и прошла по коридору.
    
Перед дверью в спальню, которая оказалась чуть приоткрытой, она в нерешительности помедлила. А вдруг там он! Ее сумочка осталась у него, а значит, и адрес есть. Сигнализация до ее прихода была выключена (какая небрежность!). Он мог припарковать свой «форд» за углом. Мог вскрыть кухонную дверь — для этого сгодится даже стамеска.
    
Если бы он был там, я бы его почуяла. Его запах пота. И я бы пристрелила его. Без всяких там «На пол — лежать!» или «Руки вверх — я набираю девять-один-один» — ничего такого, что обычно бывает в фильмах ужасов. Просто застрелила бы — и все. Но прежде сказала бы… что?
    
— Вы нравитесь друг другу, — прохрипела Тесс. Да. Точно. Он не поймет, но это и не важно.
    
Она вдруг осознала, что ей отчасти даже захотелось, чтобы он оказался у нее в комнате. Это могло означать, что нынешняя, другая женщина была скорее дерзкой, чем слегка безумной, — ну и что? Игра стоила свеч. Смерть Громилы помогла бы легче пережить унижение. А если взглянуть на «светлую сторону»? Могут вырасти объемы продаж!
    
Мне бы хотелось видеть страх в его глазах, когда он поймет, что я не шучу. Это хоть как-то восстановило бы справедливость.
    
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Тесс нащупала в спальне выключатель, и ей, разумеется, постоянно чудилось, что ее вот-вот схватят за руку. Она стала медленно снимать одежду и невольно жалобно всхлипнула, когда, расстегнув брюки, увидела на лобковых волосах запекшуюся кровь.
    
Включив максимально горячий душ, она постаралась тщательно вымыть те места, где боль была терпима, и просто подставляла под струю воды остальные участки тела. Чистая горячая вода. Тесс хотелось смыть с себя запах Громилы, вместе с заплесневелой вонью ковровой дерюжки. Потом она присела на унитаз. На этот раз мочеиспускание оказалось не таким болезненным, но она невольно вскрикнула от жуткой боли, пронзившей ее голову, когда — крайне осторожно — попыталась выправить свой видоизмененный нос. Ну, что же теперь? У Нелл Гвин, известной актрисы елизаветинских времен, нос тоже был не из прямых — Тесс точно помнила, что где-то про это читала.
    
Облачившись во фланелевую пижамку, она забралась на кровать. Лежа в постели с включенным светом и «лимоновыжималкой» тридцать восьмого калибра на прикроватной тумбочке, она думала, что никогда не уснет, поскольку любой доносившийся с улицы звук был в ее воспаленном воображении связан с появлением Громилы. Но тут к ней на кровать прыгнул Фрицик и, свернувшись калачиком у нее под боком, заурчал. Ей стало спокойнее.
    
Я — дома, крутилось у нее в голове. Дома, дома, дома.
   
   
    
     
19
    
    
Проснувшись в шесть утра, Тесс увидела лившийся в окна утренний свет. И это было вполне нормально. Предстояли определенные дела и решения, но для начала было приятно осознавать, что она жива и лежит в собственной постели, а не в водопропускной трубе.
    
Мочеиспускание на этот раз оказалось почти нормальным, без крови. Она вновь встала под душ, сделала максимально горячую воду и, закрыв глаза, подставила под струю ставшее чересчур чувствительным лицо. Постояв так в свое удовольствие, она стала намыливать волосы шампунем, не спеша, размеренно массируя пальцами голову, стараясь избегать болезненного места, куда, очевидно, пришелся сильный удар Громилы. Поначалу саднившая глубокая царапина на спине мало-помалу успокоилась, и Тесс была близка к тому, чтобы испытывать блаженство. Сцена в ванной из «Психо»[44] ее практически не тревожила.
    
Душ неизменно был для нее местом, где ей лучше всего думалось, — некой родной средой; а сейчас ей как никогда требовалось ясно и трезво поразмыслить.
    
Я не хочу идти к доктору Хедстром, и мне не нужно к доктору Хедстром. С этим решено; однако потом — примерно через пару недель, когда моя физиономия вновь станет более или менее нормальной — придется все же провериться, не подхватила ли какую-нибудь половую инфекцию…
    
— И на СПИД, — произнесла она. При этой мысли она так скривилась, что губам стало больно. Как бы ни страшно было об этом думать, анализы сдать придется. Ради собственного же спокойствия. Однако все это не имело отношения к тому, что для нее вылилось в главный вопрос наступившего утра. О надругательстве над своей персоной она могла пока не думать, но вот как быть с теми женщинами в трубе? Ведь они пострадали куда серьезнее, чем она. А следующая потенциальная жертва Громилы? Она несомненно будет. Не через месяц — так через год, но жертва появится. Выключая воду в душе, Тесс вдруг поняла: этой жертвой может стать и она, если, вернувшись к трубе, он обнаружит, что ее там нет. Как нет и ее одежды в заброшенном магазине. И если он порылся в ее сумочке, а он наверняка это сделал, то заполучил ее адрес.
    
— Вместе с моими бриллиантовыми серьгами, — вслух добавила она. — Твою мать, чертов извращенец украл мои сережки!
    
Даже если он какое-то время не появится в том магазине или возле трубы, от этих женщин ей теперь никуда не деться. Она несла за них ответственность и была не вправе от нее уклониться лишь потому, что ее фото могло оказаться на обложке «Инсайд вью».
    
В это безмятежное утро в коннектикутском пригороде разделаться с проблемой казалось до смешного просто — анонимный звонок в полицию, и все. То, что до такого до сих пор не додумалась профессиональная романистка с десятилетним стажем, заслуживало «желтой карточки». Достаточно было указать место — заброшенный магазин «ВЫ НРАВИТЕСЬ ДРУГ ДРУГУ» на Стэг-роуд — и описать Громилу. Отыскать его было несложно. Или его синий «форд» с фарами, залепленными «Бондо».
    
Проще простого.
    
Однако, пока Тесс сушила волосы, ее взгляд упал на «лимоновыжималку» тридцать восьмого калибра, и ей подумалось, что все как-то слишком уж просто — проще простого, потому что…
    
— А дальше? — поинтересовалась она у Фрицика, сидевшего в дверях и наблюдавшего за ней ясными зелеными очами. — Дальше-то что?
   
   
    
     
20
    
    
Полутора часами позже Тесс говорила на кухне по телефону — в раковине стояла немытая тарелка, а на столешнице остывала вторая чашка кофе.
    
— О Боже! — воскликнула Пэтси. — Я сейчас приду.
    
— Нет, все в порядке, Пэт. А ты можешь опоздать на работу.
    
— По субботам у нас не так строго, а тебе надо к врачу! Вдруг у тебя сотрясение или, не дай Бог, еще что?
    
— Нет у меня никого сотрясения — просто чуть-чуть разукрасилась. А к врачу идти стыдно: я слегка перебрала — бокала три, а то и больше. Единственное, что я вчера правильно сделала, — так это вызвала такси, чтобы добраться домой.
    
— Ты уверена, что не сломала нос?
    
— Да… почти.
    
— А Фрицик-то жив?
    
Тесс вполне искренне расхохоталась:
    
— Я из-за пиликанья пожарной сигнализации среди ночи спускаюсь в полудреме вниз, натыкаюсь на кота и чуть не погибаю, а ты в первую очередь беспокоишься о коте — замечательно!
    
— Нет, дорогая…
    
— Да ладно, я шучу, — успокоила Тесс. — Отправляйся на работу и не суетись. Я просто не хотела, чтобы ты ахала, когда меня увидишь, а то у меня пара красавцев фингалов. Можно подумать, меня навестил бывший супруг, если бы такой имелся.
    
— Никто бы не посмел поднять на тебя руку, — возразила Пэтси. — Ты у нас девушка отчаянная.
    
— Это точно, — согласилась Тесс. — Я бы подобного не потерпела.
    
— Ты хрипишь.
    
— Да, вдобавок ко всему я еще и простудилась.
    
— Слушай… если тебе что-то нужно… куриный бульончик, например, или какое-нибудь лекарство, или фильм с Джонни Деппом…
    
— Я позвоню, если что. А ты дуй на работу — тебя ждут местные модницы в поисках редкого шестого размера фасона Энн Тейлор.
    
— Иди ты! — рассмеявшись, повесила трубку Пэтси.
    
Тесс переставила кофе на кухонный столик. Там же, рядом с сахарницей, покоилось и оружие — натюрморт не совсем в стиле Дали, но что-то вроде. Затем картинка расплылась, потому что Тесс расплакалась. Причиной стал ее собственный бодренький голос — лживый насквозь. И к этому ей предстояло привыкнуть.
    
— Сволочь! — вскрикнула она. — Мерзкая сволочь! Ненавижу тебя!
    
За семь часов она уже дважды побывала под душем, но так и не добилась ощущения чистоты. Она мылась очень тщательно, но от мысли, что там, внутри ее, был…
    
— Его вонючий член.
    
Она вскочила, краем глаза заметив умчавшегося в переднюю кота, и едва успела к раковине, чтобы подступивший к горлу кофе с крекером не оказались на полу. Придя в себя, она взяла пистолет и пошла наверх в очередной раз принять душ.
   
   
    
     
21
    
    
После душа Тесс, укутавшись в уютный махровый халат, прилегла на кровать обдумать, откуда лучше позвонить, чтобы сохранить анонимность. Лучше всего из какого-нибудь оживленного места. Со стоянкой, чтобы можно было позвонить и смотаться. Например, годится торговый центр «Стоук-Виллидж-молл». Вопрос еще в том, кому и куда звонить. В Коулвич? Или здесь может получиться как с Помощником Догом?[45] Может, лучше в полицию штата? А еще лучше — написать, что она будет говорить… чтобы особенно не распространяться… и ничего не упустить…
    
Она задремала, лежа на кровати в лучике солнечного света.
   
   
    
     
22
    
    
Где-то далеко, словно на другой планете, зазвонил телефон. Когда звонки прекратились, Тесс услышала собственный голос — приятную бесстрастную запись ответа, начинавшегося словами: «Вы позвонили…» Потом кто-то оставил сообщение. Какая-то женщина. К этому моменту Тесс уже несколько очнулась от сна; звонивший повесил трубку.
    
Она взглянула на часы на тумбочке: без четверти десять. Значит, она проспала еще два часа. Поначалу она перепугалась: вдруг у нее все же сотрясение или трещина? Потом немного успокоилась. Минувшей ночью у нее была большая физическая нагрузка, так что дополнительный сон не удивителен. Может, она и днем вздремнет (уж под душ точно сходит), однако это потом. Прежде требовалось кое-что сделать.
    
Она надела длинную твидовую юбку и свитер с высоким воротом, который был ей великоват — ворот упирался в подбородок. Тесс это вполне устраивало. Чтобы скрыть синяк на щеке, она воспользовалась маскировочным кремом — полностью, разумеется, замазать синеву не вышло, но стало намного лучше. Синяки под глазами не смогли спрятать даже самые большие темные очки Тесс, а о распухших губах и говорить нечего. Однако макияж все же помог. Уже сам процесс его применения в определенной степени возвращал Тесс к жизни, давал ощущение, что она все-таки владеет ситуацией.
    
Спустившись, Тесс нажала кнопку, чтобы прослушать сообщение, полагая, что это скорее всего Рамона Норвил решила, как водится, на следующий день сделать традиционный «звонок вежливости» — дескать, все было здорово; надеюсь, вам тоже понравилось; великолепные отзывы; приезжайте еще (черта с два!); ля-ля-ля и так далее. Но это была не Рамона. Сообщение оказалось от женщины, представившейся как Бетси Нил. Она якобы звонила из «Одинокого бродяги».
    
— Всячески стараясь предотвратить управление автомобилем в нетрезвом состоянии, мы в качестве добровольной услуги всегда звоним тем, кто оставляет автомобили на нашей стоянке после закрытия заведения, — говорила Бетси Нил. — Вы можете забрать свой «форд-экспидишн», коннектикутский номер 775 NSD, до пяти часов сегодняшнего вечера. После пяти он за ваш счет будет отбуксирован на стоянку авторемонтной станции по адресу Джон-Хиггинз-роуд, 1500, в Северном Коулвиче. Прошу иметь в виду, что мы не располагаем ключами от вашего автомобиля — очевидно, вы взяли их с собой. — Бетси Нил сделала паузу. — Просим вас зайти в офис, так как у нас имеются и другие принадлежащие вам вещи. И не забудьте, что мне понадобится взглянуть на какой-нибудь ваш документ. Спасибо. Приятного дня.
    
Усевшись на диван, Тесс рассмеялась. Надо же — до звонка дамы по фамилии Нил она собиралась ехать на своем «форде» в торговый центр! У нее не было ни сумочки, ни ключей, ни самой машины, а она собиралась привычно выйти из дома, сесть за руль и…
    
Откинувшись на подушку, она громко расхохоталась, молотя кулаком по ноге. Фрицик наблюдал за ней из-под кресла в противоположном конце комнаты так, словно она сошла с ума. «Все мы тут безумны, выпей-ка чаю»,[46] — вспомнилось ей, и она расхохоталась еще сильнее.
    
Наконец успокоившись (со стороны могло показаться, будто Тесс обессилела), она вновь прослушала сообщение. На сей раз ее внимание привлекли слова Нил о «других принадлежащих ей вещах». Сумочка? А может, и бриллиантовые серьги? Но на такое рассчитывать не приходилось.
    
Появиться у «Стэггер инн» на черном автомобиле из «Ройял лимузин сервис» было бы слишком вызывающе, поэтому Тесс просто вызвала такси. Диспетчер сказал, что ее с удовольствием доставят, как он выразился, к «Бродяге» ровно за полтинник.
    
— Сожалею, что так дорого, — оговорился он, — но назад таксисту придется ехать порожняком.
    
— Откуда вы знаете? — удивилась Тесс.
    
— Вы ведь за машиной, да? Обычное дело по выходным. Правда, иногда приходится ездить ночами после караоке. Такси будет минут через пятнадцать, а то и быстрее.
    
Тесс съела плюшку (глотать было больно, но поскольку первый завтрак впрок не пошел, она проголодалась) и в ожидании такси встала у окна, подкидывая на ладони запасной ключик от своего «форда-экспидишн». Она решила немного изменить план: не нужно ей ни в какой торговый центр — забрав машину (вместе другими, оказавшимися у Бетси, «принадлежащими ей вещами»), она проедет с полмили до «Подкрепись и катись» и позвонит оттуда в полицию.
    
Так все выглядело даже логичнее.
   
   
    
     
23
    
    
Тесс почувствовала, как участился ее пульс, когда такси свернуло на Стэг-роуд. А когда они подъехали к «Стэггер инн», сердце выдавало уже не меньше ста тридцати ударов в минуту. Таксист, словно почувствовав что-то неладное, а может, заметив некие внешние проявления, осмелился поинтересоваться:
    
— Все в порядке, мэм?
    
— Все отлично, — отозвалась она. — Просто я не планировала вновь оказаться здесь нынешним утром.
    
— Так обычно и бывает, — заметил таксист. Зубочистка у него во рту медленно кочевала из одного уголка рта в другой. — Надо полагать, ключи от машины у них? Оставили у бармена?
    
— С ключами все в порядке, — бодро ответила Тесс. — Но у них еще какие-то мои вещи. Леди, что звонила мне, не стала уточнять, а я хоть убей не могу вспомнить. — Боже, я изъясняюсь, точно как мои престарелые детективы-любительницы.
    
Зубочистка во рту таксиста перекатилась к своему отправному пункту — таков был его ответ.
    
— Я накину вам еще десять долларов, если вы меня подождете. — Тесс кивнула в сторону кафе. — Хочу убедиться, что моя машина заведется.
    
— Ньет пробльема, — шутливо отозвался таксист.
    
А если я закричу, увидев, что он меня там поджидает, — бегом ко мне, договорились?
    
Но она ни за что не сказала бы этого, ведь он решил бы, что она рехнулась. Таксисту было лет пятьдесят, он страдал полнотой и одышкой, и, случись такое (а в фильме ужасов именно так бы и произошло), вряд ли он смог противостоять Громиле…
    
Заманили, крутилась в голове у Тесс зловещая мысль, заманили с помощью телефонного звонка подружки Громилы, такой же ненормальной, как он.
    
Дурацкая навязчивая мысль. Однако путь до двери «Стэггер инн» показался ей чересчур долгим, а стук собственных шагов по хорошо утоптанной грязи очень громким: пум-пум-пум. Стоянка, где прошлым вечером было море машин, практически опустела за исключением четырех «автоостровков», одним из которых был «форд-экспидишн». Он стоял в самом дальнем углу — разумеется, Громиле не хотелось, чтобы его заметили, когда он ставил машину. Тесс обратила внимание на переднее левое колесо — там стояла обычная черная покрышка, она отличалась от трех других, но в остальном все выглядело совершенно обыкновенно. Значит, шину он заменил. Ну, разумеется. А как еще он смог бы убрать автомобиль от своего… своего…
    
… От своего места развлечений. От своей смертельной западни. Он перегнал его сюда, поставил на стоянку, пешком вернулся к заброшенному магазину и уехал на своем стареньком пикапе. Хорошо, что я не очухалась раньше, а то он увидел бы, как я блуждала вокруг заброшенного магазина, и меня бы сейчас здесь не было.
    
Обернувшись, Тесс посмотрела назад. В одном из фильмов, сюжет которого постоянно крутился у нее в голове, она бы наверняка увидела, что такси уносится прочь (оставляя ее на волю судьбы), однако автомобиль стоял на прежнем месте. Подняв руку, она махнула водителю, и тот ответил ей взмахом руки. У нее было все в порядке. Ее машина здесь, а Громила — нет. Скорее всего он находился дома (в своем логове), вероятно, отсыпался после выпавшей на его долю минувшим вечером физической нагрузки.
    
На двери висела табличка «МЫ ЗАКРЫТЫ», и, постучав, Тесс не дождалась ответа. Она подергала ручку, и когда та повернулась, в ее памяти вновь всплыли сюжеты зловещих фильмов. Совершенно глупые сюжеты, в которых ручка поддается, а героиня (неизменно дрожащим голосом) спрашивает: «Здесь есть кто-нибудь?» Зрителям понятно, что только идиотка может войти внутрь, но она все же идет.
    
Тесс вновь оглянулась на такси, увидела, что машина на месте, напомнила себе, что у нее с собой в сумочке заряженное оружие, и вошла.
   
   
    
     
24
    
    
Она прошла в вестибюль, протянувшийся на всю длину здания со стороны парковки. Стены были украшены рекламными снимками: музыканты все в коже или джинсе, некая девчачья группа в мини-юбках. За вешалками располагался дополнительный бар — без кресел, лишь стойка, где можно заказать напиток в ожидании кого-то или в случае, если в основном баре было столпотворение. Над рядами бутылок сияла единственная красная надпись: «БУДВАЙЗЕР».
    
Вы с «Будом» нравитесь друг другу, подумала Тесс.
    
Она сняла темные очки, чтобы лучше видеть, и пересекла фойе, чтобы заглянуть в основное помещение. Там было довольно просторно и витал отчетливый запах пива. Зеркальный дискотечный шар висел неподвижно. Деревянный пол напомнил ей о катке для катания на роликах, таком, где она провела с подружками лето после восьмого класса. Музыкальные инструменты остались на своих местах, словно намекая на то, что пекари-зомби предстоящим вечером вернутся и щедро угостят всех очередной порцией рок-н-ролла.
    
— Есть кто-нибудь? — Ее голос отозвался эхом.
    
— Я здесь, — негромко послышался голос сзади.
   
   
    
     
25
    
    
Если бы голос был мужской, Тесс вскрикнула бы. Однако она настолько резко обернулась, что чуть не упала. В вестибюле возле вешалок стояла женщина — худосочное создание, не выше пяти с небольшим футов; удивленно моргнув, она от неожиданности чуть отпрянула.
    
— Тише, тише.
    
— Вы меня напугали, — сказала Тесс.
    
— Да уж вижу. — Ее личико идеально овальной формы было точно облачком обрамлено черными начесанными волосами. Из них выглядывал карандаш. У нее были несколько необычные — какие-то разные — обворожительные синие глаза. Девушка в стиле Пикассо, подумала Тесс. — Я сидела в офисе. Вы насчет «форда-экспидишн» или «хонды»?
    
— Насчет «форда».
    
— Есть какой-нибудь документ?
    
— Даже два, но фотография лишь на одном. На паспорте. А все остальное было у меня в сумочке. В другой сумочке. Я решила, что она-то у вас и оказалась.
    
— К сожалению, нет. Может, вы ее сунули под сиденье или еще куда-нибудь? Мы проверяем только бардачки, да и то если машина не заперта. Ваша оказалась открытой, и на страховке есть номер вашего телефона. Ну, вы, видимо, и сами это знаете. Может, дома сумочка отыщется? — Судя по тону Нил, такое казалось ей маловероятным. — Одного документа с фотографией вполне достаточно, если, конечно, вы там на себя похожи.
    
Нил повела Тесс к двери в глубине гардероба, затем по узкому коридору, опоясывающему основное помещение. Там на стенах тоже висели фотографии ансамблей. В каком-то месте их окутал запах хлорки, от которого у Тесс заслезились глаза и перехватило и без того болевшее горло.
    
— Вам не нравится этот запах? Представьте, как тут пахнет в самый разгар вечера, — сказала Нил, но тут же осеклась. — Совсем забыла — вы же были тут.
    
Тесс оставила это без комментариев.
    
В конце коридора была дверь с надписью «СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ». За ней оказалась просторная уютная комната, залитая солнечным светом. На стене висела заключенная в рамку фотография Барака Обамы, а чуть выше — наклейка для бампера с девизом: «ДА, МЫ СМОЖЕМ». Из окна Тесс не было видно такси, стоявшего за углом, но она видела его тень.
    
Хорошо. Так и стой — получишь свои десять долларов. А если я не выйду — сюда не суйся. Просто вызови полицию.
    
Нил подошла к столу в углу комнаты и опустилась на стул.
    
— Давайте посмотрим ваш документ.
    
Порывшись в сумочке, Тесс вытащила оттуда свой паспорт и карточку члена Гильдии писателей. Бегло просмотрев паспорт, Нил остановила взгляд на членской карточке, и у нее округлились глаза.
    
— Так вы — та самая, что пишет про «Уиллоу-Гроув»!
    
Тесс хотела было в ответ улыбнуться, но губам стало больно.
    
— Есть такой грех. — Ее голос звучал несколько глухо, словно у нее сильнейшая простуда.
    
— Моя бабуля обожает эту серию!
    
— И не только ваша, — заметила Тесс. — Когда такая любовь постепенно охватит следующее поколение, которое будет обеспечено лучше, пожалуй, смогу купить себе замок во Франции.
    
Иногда эта шутка вызывала улыбку, но сейчас был явно не тот случай.
    
— Надеюсь, это случилось не здесь. — Мисс Нил не стала уточнять что, да в этом и не было необходимости. Тесс понимала, о чем шла речь, и Бетси Нил знала, что Тесс понимала.
    
У Тесс промелькнула мысль повторить историю, уже рассказанную ею Пэтси, — сигнал дымового детектора, попавшийся под ноги кот, стойка перил, — но она решила этого не делать. У Бетси Нил был деловитый вид трезвомыслящей женщины, которая скорее всего старалась посещать «Бродягу» в его рабочие часы как можно реже, при этом явно не заблуждаясь насчет того, что здесь порой творилось в поздние часы, когда гости хмелели. Ведь именно она, приходя сюда по субботам ранним утром, вежливо обзванивала всех, чьи машины оказались на стоянке. И ей наверняка часто приходилось выслушивать истории о ночных падениях, ушибах и прочем.
    
— Нет, не здесь, — ответила Тесс. — Не беспокойтесь.
    
— И не на стоянке? Потому что если у вас были какие-то неприятности на стоянке, мне придется сообщить об этом мистеру Рамблу, чтобы он, в свою очередь, побеседовал со службой охраны. Мистер Рамбл — мой босс, а служба охраны обязана при наплыве посетителей регулярно отслеживать ситуацию по видеомониторам.
    
— Это случилось после того, как я уехала.
    
Теперь уж мне точно придется сообщать о случившемся анонимно; если я вообще намерена о чем-то сообщать. Потому что я солгала, а она все запомнит.
    
А она намерена о чем-то сообщать? Конечно, намерена. Разве нет?
    
— Мне очень неловко. — Нил замялась: ее будто одолевали сомнения. Затем все же продолжила: — Не хочу показаться бестактной, но вам, похоже, несвойственно ходить в такие заведения. У вас какие-то неприятности, и если это окажется в газетах… моя бабуля очень расстроится.
    
Для Тесс это прозвучало весьма убедительно. А поскольку ей было по силам и расписать все довольно убедительно (ведь именно этим своим талантом она, в конце концов, и зарабатывала на жизнь), то она этим воспользовалась:
    
— Порой бойфренда следует опасаться больше укуса змеи. Кажется, в Библии есть нечто в этом роде. А может, и у доктора Фила.[47] В любом случае я с ним рассталась.
    
— Многие женщины так говорят, а потом идут на попятную. А человек, поступивший так однажды…
    
— Вновь так поступит. Да, знаю, что вела себя глупо. Если у вас нет моей сумочки, что же у вас тогда из моих вещей?
    
Мисс Нил повернулась на кресле (солнце скользнуло по ее лицу, на мгновение высветив удивительно синие глаза), открыла шкафчик и вынула оттуда «Тома-Тома». Тесс была в восторге от встречи со своим старым попутчиком. Нельзя сказать, что все мгновенно стало на свои места, но это был один из шагов в верном направлении.
    
— Мы ничего не трогаем в автомобилях наших посетителей, стараемся только по возможности отыскать адрес или номер телефона, а потом запираем машину. Но оставить такое показалось бы мне ошибкой. У ворюг не дрогнет рука разбить стекло, если увидят что-то ценное, а этот лежал прямо на самом виду на приборной панели.
    
— Благодарю вас. — Тесс ощутила слезы, подступившие к глазам, скрытым за темными очками, и подавила их усилием воли. — Очень предусмотрительно с вашей стороны.
    
Бетси Нил улыбнулась, отчего строгое лицо Мисс Ответственной за Бизнес стало на мгновение лучистым.
    
— Пожалуйста. А когда этот ваш бойфренд приползет назад с просьбой дать ему второй шанс, вспомните о моей бабуле и всех ваших преданных читательницах и скажите ему «черта с два, Хосе». — Она на пару секунд задумалась. — Только сделайте это, держа дверь на цепочке. Ибо плохой бойфренд и в самом деле опаснее змеи.
    
— Спасибо за совет. Послушайте, мне надо идти. Я попросила такси подождать, пока я не буду точно знать, что смогу уехать на своей машине.
    
На этом все могло бы и закончиться — могло бы, — но тут Бетси Нил с подобающей скромностью поинтересовалась, не оставит ли Тесс автограф для ее бабушки. Тесс, разумеется, не возражала и, несмотря на все случившееся, с неподдельным интересом проследила за тем, как Нил, отыскав листок бумаги, оторвала от него сверху с помощью линейки логотип «Стэггер инн» и протянула его ей через стол.
    
— Можно так: «Для Мэри, преданной читательницы»?
    
Конечно, можно. И когда она уже дописывала дату, ей пришла в голову свежая идея.
    
— Меня тут выручил один мужчина, когда мы с бойфрендом… ну, знаете… поцапались. Если бы не он, мне бы еще больше досталось. — Да-да! Могли даже изнасиловать! — Я бы хотела его поблагодарить, но не знаю его имени.
    
— Вряд ли я вам смогу чем-то помочь. Я лишь офисный работник.
    
— Но вы же местная — так?
    
— Да…
    
— Он повстречался мне в магазинчике дальше по дороге.
    
— «Подкрепись и…»?
    
— Кажется, да. Именно там мы с приятелем и повздорили. Все из-за машины. Я сама не хотела вести и его за руль не пускала. Мы препирались все время, пока шли по шоссе… одни-одинешеньки… «одинокие бродяги» на «одиноком шоссе»…
    
Нил улыбнулась так, как обычно улыбаются, когда слышат уже превратившуюся в банальность шутку.
    
— Так вот, этот мужчина ехал на стареньком синем пикапе с фарами, залепленными такой штукой от ржавчины…
    
— «Бондо»?
    
— Да, вроде бы… — Тесс прекрасно знала, что именно так, и больше никак: отец в свое время был чуть ли не единственным сторонником этой компании. — Одним словом, помню, я подумала, что он не просто ездит в своем пикапе, а словно надевает его на себя.
    
Протягивая через стол подписанный листок бумаги, она заметила, что Бетси Нил уже откровенно улыбалась:
    
— Господи, я, кажется, действительно знаю, о ком вы говорите.
    
— Правда?
    
— Он просто здоровый или прямо здоровенный?
    
— Здоровенный, — ответила Тесс. — Она ощутила некую странную зыбкую радость, зародившуюся у нее где-то глубоко в груди. Такие же ощущения она испытывала в моменты, когда нити, казалось бы, нелепого сюжета вдруг начинали сплетаться воедино, туго стягиваясь, словно кулиска затейливой вместительной сумки. Когда такое происходило, она неизменно чувствовала себя двояко, но испытывала ни с чем не сравнимое удовлетворение.
    
— Случайно, не заметили, перстень у него на мизинце был, с красным камнем?
    
— Да! Похожим на рубин, но слишком большим, чтобы быть настоящим. И коричневая кепка…
    
Нил продолжала кивать:
    
— …с белыми проплешинами. Он ее уже лет десять не снимает. Здоровенный водила — водила-громила. Не знаю, где он живет, но он местный — либо из Коулвича, либо из Нестор-Фоллз. Он встречается мне время от времени то в супермаркете, то в хозяйственном, то в «Уолмарте», еще где-то. Его раз увидишь — не забудешь. Зовут его Эл, а фамилия типа польская. Знаете — нечто такое труднопроизносимое. То ли Штрелкович, то ли Штанкович. Уверена, я могла бы его найти по телефонной книге, потому что у них с братом транспортная компания — грузовые перевозки… то ли «ястребиные», то ли «орлиные», словом, какие-то «птичьи». Хотите, поищу?
    
— Нет, благодарю, — вежливо отказалась Тесс. — Вы и так были очень любезны, а меня заждался таксист.
    
— Хорошо. Только уж, пожалуйста, держитесь подальше от этого вашего бойфренда. А заодно и от «Бродяги». Но, сами понимаете, если кому сболтнете, что это я так сказала, мне придется с вами расправиться.
    
— Договорились, — улыбнулась Тесс. — Вполне справедливо. — Она обернулась возле самой двери. — Маленькая просьба.
    
— Да, пожалуйста.
    
— Если вдруг случайно повстречаете Эла с «фамилией типа польской», не говорите ему о нашей беседе. — Она постаралась улыбнуться, несмотря на то что губы по-прежнему болели. — Хочу его приятно удивить — может, сувенирчик какой-нибудь подарить или еще как-нибудь.
    
— Без проблем.
    
Тесс чуть помедлила.
    
— У вас необыкновенно красивые глаза.
    
Пожав плечами, Нил улыбнулась:
    
— Спасибо. Они… разные, будто и не мои. Раньше это как-то смущало, а теперь…
    
— А теперь это вам на руку, — сказала Тесс. — Вы до них доросли.
    
— Видимо, да. Я в двадцатилетнем возрасте даже моделью подрабатывала. Но порой, знаете ли, лучше из чего-то вырастать. Как, например, из увлечений мужчинами с дурным характером.
    
К этому вряд ли можно было что-то добавить.
   
   
    
     
26
    
    
Убедившись в том, что «форд-экспидишн» нормально заводится, Тесс дала водителю такси двадцать долларов чаевых вместо десяти. Сердечно поблагодарив ее, он поехал в сторону Восемьдесят четвертого шоссе. Тесс собиралась последовать за ним, но прежде решила зарядить «Тома», подсоединив его к гнезду прикуривателя.
    
— Привет, Тесс, — сказал «Том». — Отправляемся в путь-дорогу?
    
— Просто домой, малыш, — ответила она, выезжая со стоянки и очень даже отдавая себе отчет в том, что на ее автомобиле стоит покрышка, установленная руками едва не убившего ее человека. Эл с «фамилией типа польской» — гребаный водила. — С одной лишь остановкой.
    
И тут же продолжила диалог от лица «Тома»:
    
— Не знаю, что у тебя на уме, Тесс, но стоит поостеречься.
    
Если бы она в этот момент была не в машине, а дома, эти слова можно было бы приписать Фрицику. Она с детства любила подделывать голоса, правда, лет с восьми-девяти перестала этим заниматься на людях, за исключением тех моментов, когда хотелось посмеяться.
    
— Сама не знаю, что у меня на уме, — ответила она, что не совсем соответствовало истине.
    
Впереди был перекресток Сорок седьмого с заведением «Подкрепись и катись». Тесс включила поворотник, свернула и припарковалась между двумя телефонами-автоматами сбоку здания. Ей бросился в глаза номер «Ройял лимузин сервис» на пыльной стене. Цифры были написаны непослушным дрожащим пальцем вкривь и вкось. У нее по спине пробежал холодок, и она крепко обхватила себя руками. Выйдя наконец из машины, Тесс направилась ко все еще исправному автомату.
    
Табличка с инструкцией оказалась полустертой — вероятно, какая-то пьянь поскребла ключом, — но выпуклые символы все же были видны: звонить по номеру 911 бесплатно. Надо просто поднять трубку и набрать номер. Проще простого.
    
Тесс нажала 9, помедлила, нажала 1, вновь помедлила. Ей представилась картина: глиняный горшок и женщина, намеревающаяся треснуть по нему палкой. Все, что внутри, вот-вот выплеснется наружу. Друзьям и знакомым Тесс станет известно, что ее изнасиловали. Пэтси Макклейн узнает, что история о том, как Тесс в темноте споткнулась о Фрицика, на самом деле постыдная ложь… и что подруга, оказывается, не доверяла ей, раз не рассказала правду. Однако и это было не главное. Тесс посчитала, что вытерпит короткую публичную «экзекуцию», тем более если таким образом предотвратит новые преступления человека, которого Бетси Нил назвала водилой-громилой. Тесс полагала, что в ней даже могут увидеть героиню, хотя такое и представить было немыслимо минувшей ночью, когда в туалет было больно сходить, а мысли упорно возвращались к ее украденным трусикам, торчавшим из нагрудного кармана Громилы.
    
Вот только…
    
— Мне-то что с этого? — вновь очень тихо спросила она, глядя на написанный на пыльной стене номер телефона. — Что с этого мне?
    
И подумала: У меня есть оружие, и я умею им пользоваться.
    
Повесив трубку, Тесс вернулась к машине. Взглянула на экранчик «Тома», который показывал перекресток Стэг-роуд с Сорок седьмым шоссе.
    
— Мне нужно еще об этом подумать, — сказала она.
    
— О чем тут думать? — поинтересовался «Том». — Если ты его убьешь и тебя поймают, ты отправишься в тюрьму. Изнасиловали тебя или нет.
    
— Именно об этом и надо подумать, — ответила она и свернула на Сорок седьмое шоссе, которое должно было привести ее к Восемьдесят четвертому.
    
Большое шоссе субботним утром оказалось свободным, и ехать за рулем своего «форда» было приятно. Успокаивало. Как обычно. «Том» молчал до того момента, как она миновала знак «СЪЕЗД 9 СТОУК-ВИЛЛИДЖ 2 МИЛИ». Затем он поинтересовался:
    
— А ты уверена, что все произошло случайно?
    
— Что? — Тесс от неожиданности едва не подпрыгнула. Она произнесла слова «Тома» сама, но более низким голосом — как всегда делала, изображая другого собеседника в подобных диалогах (голос едва ли был похож на настоящий электронный голос «Тома-Тома»), — однако эта мысль была будто чужой. — Уж не хочешь ли ты сказать, что мерзавец трахнул меня случайно?
    
— Нет, — отозвался «Том». — Я хочу сказать, что ты должна была поехать назад тем же путем, что и приехала. Вот этой самой дорогой. Восемьдесят четвертой. Однако кое у кого появилась милая идейка сократить маршрут, не так ли?
    
— Да, — подтвердила она. — У Рамоны Норвил. — Задумавшись, она потрясла головой. — Слишком надуманно, дружок.
    
На это «Том» ничего не ответил.
   
   
    
     
27
    
    
Отъезжая от магазинчика, Тесс планировала зайти в Интернет и попробовать отыскать там транспортно-грузовую компанию — возможно, малюсенькую, — базировавшуюся либо в Коулвиче, либо в одном из ближайших населенных пунктов, компанию с «птичьим» названием — что-то типа орла или ястреба. Ведь именно так поступили бы леди из «Уиллоу-Гроув»: они обожали свои компьютеры и постоянно переписывались друг с другом словно девочки-подростки. А помимо всего прочего, было интересно выяснить, годятся ли ее дилетантские детективные методы для реальной жизни.
    
Выезжая на вылетную эстакаду Восемьдесят четвертого шоссе в полутора милях от своего дома, она решила для начала кое-что разузнать про Рамону Норвил — не исключено, что она не только председатель в обществе книголюбов, но еще и президент Общества по предотвращению изнасилований. Вполне вероятно. Хозяйка принимающей стороны явно была лесбиянкой, да к тому же еще активной, а дамы подобной ориентации частенько недолюбливали мужчин не-насильников.
    
— Многие поджигатели являются членами добровольных пожарных бригад, — заметил «Том», когда она сворачивала на свою улицу.
    
— А это еще что значит? — спросила Тесс.
    
— Просто тебе не следует исключать из круга подозреваемых никого, исходя из их общественного статуса. Впрочем, любительницы вязания никогда бы такого не сделали. Как бы то ни было, можешь проверить ее по Интернету. — «Том» рассуждал несколько по-хозяйски, что стало для Тесс неожиданностью. И слегка раздражало.
    
— Благодарю за разрешение, очень мило с твоей стороны, «Том», — ответила она.
   
   
    
     
28
    
    
Однако оказавшись у себя в кабинете перед включенным компьютером, она в течение первых пяти минут просто сидела и смотрела на экран с «яблочной» заставкой, размышляя, действительно ли хочет отыскать Громилу и применить оружие, или это просто очередная нелепая идея, характерная для писак вроде нее. Идея отмщения на сей раз. Подобные фильмы она тоже старалась не смотреть, но не могла не знать об их существовании — никуда не денешься от отзвуков шумных премьер, если только ты не убежденный отшельник, а Тесс таковой не являлась. В фильмах про жажду мести восхитительно крепкие ребята типа Чарльза Бронсона или Сильвестра Сталлоне не утруждали себя обращениями в полицию, а сами разбирались со всякими плохишами. Самосуд. Как, нравится, мразь? Кажется, участие в подобной картине не миновало даже Джоди Фостер — одну из наиболее известных йельских выпускниц. Тесс не могла точно вспомнить название фильма. Возможно, «Храбрая женщина». Ну, или что-то в этом роде.
    
На экране компьютера появилась заставка с сегодняшним «словом дня» — им оказалось баклан. Надо же, птица.
    
— Воспользуйтесь услугами нашей компании — и ваш товар будет доставлен «Грузовыми перевозками „Баклан“» быстрее, чем по воздуху, — низко, будто голосом «Тома», сказала Тесс. Она нажала клавишу, и заставка исчезла. Она зашла в Интернет, но вместо того чтобы обратиться к какой-нибудь поисковой системе, открыла «Ю-Тьюб» и почему-то напечатала РИЧАРД УИДМАРК. Просто так, совершенно бездумно.
    
Может, я хочу выяснить, достоин ли он вообще иметь поклонников, мысленно рассудила она. Рамона, разумеется, считает, что да.
    
Там было множество клипов. Наиболее популярным оказался шестиминутный сборник под названием «Самый отъявленный негодяй». Его просмотрело несколько сотен тысяч человек. Там были отрывки из трех фильмов, но больше всего Тесс поразил первый. Картина была еще черно-белой, судя по всему, малобюджетной… но явно из «того самого» разряда кино. Даже название говорило само за себя: «Поцелуй смерти».
    
Тесс просмотрела все видео полностью, затем еще дважды вернулась к отрывку из «Поцелуя смерти».
    
Уидмарк играл улыбчивого мерзавца — он угрожал пожилой даме, сидевшей в кресле-каталке. Герой фильма хотел у нее кое-что узнать: «Где твой сынок-сосунок?» Пожилая леди не говорила. «А знаешь, как я поступаю со слабаками? Стреляю им в живот, чтобы у них было время хорошенько подумать, когда они будут кататься по полу».
    
Однако пожилой даме он в живот стрелять не стал. Он спустил ее с лестницы, примотав к креслу-каталке электропроводом.
    
Тесс вышла из «Ю-Тьюб» и, «кликнув» Ричарда Уидмарка, увидела то, что и ожидала, уже находясь под впечатлением от короткого клипа. Хоть Уидмарк в дальнейшем и сыграл множество героических ролей, известен он стал в основном благодаря «Поцелую смерти» и улыбчивому психу Томми Удо.
    
— Вот так, — сказала Тесс. — Иногда сигара оказывается просто сигарой.
    
— Что это значит? — переспросил Фрицик с подоконника, где он нежился на солнышке.
    
— Это значит, что Рамона, вероятно, влюбилась в него, восхищенная его ролью смелого шерифа, или отважного капитана военного корабля, или еще кого-нибудь, на них похожего.
    
— Должно быть, так, — согласился Фрицик, — потому что, если ты права насчет ее сексуальной ориентации, она вряд ли в восторге от мужчин, убивающих старух в креслах-каталках.
    
— Разумеется, так и есть. Правильно мыслишь, Фрицик.
    
— Но ведь ты можешь и ошибаться, — скептически взглянув на Тесс, сказал кот.
    
— Даже если и так, — возразила Тесс, — уроды-психопаты никого не привлекают.
    
Она тут же поняла, что сказала чушь. Если бы психи людей не привлекали, не было бы фильмов об уроде в хоккейной маске или об обгоревшей жертве с ножницами вместо пальцев. Однако Фрицик вежливо воздержался от усмешки.
    
— Даже не думай, — предупредила Тесс. — Не забывай, кто тебя кормит.
    
В поисках информации о Рамоне Норвил она открыла «Гугл», получила сорок четыре тысячи ответов, добавила название города Чикопи и получила более удобоваримые тысячу двести (большинство ссылок — она не сомневалась — просто случайные совпадения). Первое соответствие нашлось в местной газете Чикопи «Уикли римайндер» и непосредственно касалось Тесс: «ХОЗЯЙКА БИБЛИОТЕКИ РАМОНА НОРВИЛ ПРИГЛАШАЕТ В ПЯТНИЦУ НА „УИЛЛОУ-ГРОУВ“».
    
— А вот и я — заезжая звезда, — пробормотала Тесс. — Ура, Тесса Джин. А теперь давайте-ка взглянем на актрису, исполнявшую роль второго плана. — Однако единственной фотографией в конце статейки оказалось ее собственное фото: она с обнаженными плечами — снимок, который всегда рассылала работавшая у нее по совместительству ассистентка. Поморщив нос, Тесс вернулась в «Гугл», не совсем понимая, зачем ей вновь понадобилось смотреть на Рамону, но четко осознавая свое желание. Отыскав наконец фото библиотекарши, она увидела то, что подсказывало ей подсознание — по крайней мере судя по замечаниям «Тома» по дороге домой.
    
Там была статья в «Уикли римайндер» от третьего августа. «„БРАУН БЭГГЕРЗ“ ОБЪЯВЛЯЮТ ОСЕННЮЮ ПРОГРАММУ ВЫСТУПЛЕНИЙ», — гласил заголовок. Ниже, на ступеньках библиотеки стояла Рамона Норвил; она улыбалась, жмурясь на солнце. Снимок был неудачный, сделанный каким-то не особенно одаренным приглашенным фотографом, с неудачно (не исключено, что так бывало всегда) подобранной Рамоной одеждой. В мужского кроя блейзере она казалась мощной, как профессиональный футболист. Коричневые туфли без каблуков напоминали уродливые плоскодонки. А чересчур обтягивающие серые брюки подчеркивали то, что Тесс со школьными подругами в свое время называли «суперпопой».
    
— Просто охренеть! — невольно воскликнула она. У нее даже горло перехватило от негодования. — Ты только посмотри, Фрицик!
    
Кот не пошел смотреть и ничего не ответил — а как он мог, если она настолько обалдела, что на время утратила способность говорить за него.
    
Сначала убедись в том, что ты действительно видишь, сказала она себе. Ты пережила жуткое потрясение, Тесса Джин, пожалуй, худшее из того, что может пережить женщина. Это было примерно как услышать в кабинете врача смертельный диагноз. Так что не спеши.
    
Закрыв глаза, она представила человека из синего «форда» с фарами, обклеенными «Бондо». Поначалу он показался ей таким приветливым. Не ожидали встретить здесь, на задворках, веселого зеленого великана, а?
    
Только он не был зеленым — эта загорелая туша не ездила в своем пикапе, а практически надевала его на себя.
    
Рамона Норвил — пусть не водила-громила, но, определенно, громила-библиотекарь — слишком стара, чтобы сойти за его сестру. А то, что она теперь лесбиянка, вовсе не означало, что она предпочитала всегда женщин, ибо сходство казалось поразительным.
    
Если я все еще готова верить своим глазам, то передо мной — фото матери насильника.
   
   
    
     
29
    
    
Тесс пошла на кухню и выпила воды, однако это не помогло. В буфете с незапамятных времен стояло полбутылки текилы. Она достала ее, подумала насчет стакана, затем просто пригубила из горлышка. Текила обожгла рот и горло, но эффект возымела. Решив, что надо бы добавить, она быстро сделала новый глоток и водворила бутылку на место. Напиваться Тесс не собиралась. Сейчас ей как никогда нужно было иметь трезвую голову.
    
Гнев — величайший праведный гнев — объял ее точно жар, однако жар подобной силы испытывать ей еще не доводилось. Он распространялся будто некая таинственная сыворотка, от которой справа все у Тесс холодело, а слева, там, где билось сердце, пылало. Голова же оставалась ясной. А после текилы Тесс думалось даже лучше.
    
Она несколько раз быстро обошла кухню, массируя синяки на шее, и даже не заметила, что ходит кругами точно так же, как у заброшенного магазина, выбравшись из трубы, куда Громила засунул ее как в могилу. Неужели Рамона Норвил могла отправить ее, Тесс, в качестве некоего жертвоприношения своему психически ненормальному сыну? Разве такое возможно? Нет. Могла ли Тесс вообще быть уверена в том, что эти двое — мать с сыном? Ведь у нее была лишь одна фотография плохого качества и обрывочные воспоминания о Громиле.
    
Но память-то у меня хорошая. В особенности на лица.
    
Это она так считала, но так, вероятно, все считают, разве нет?
    
Все это полный бред. И тебе следует это признать.
    
Она признавала, но ей доводилось узнавать о, казалось бы, совершенно невероятных преступлениях в передачах типа криминальной хроники. Владелицы жилого дома в Сан-Франциско, например, на протяжении долгих лет ради социальных пособий убивали своих престарелых постояльцев и закапывали их на заднем дворе; пилот одной из авиакомпаний убил свою жену и заморозил тело, чтобы распилить на пилораме у себя за гаражом; мужчина облил бензином собственных детей и зажарил как кур, только чтобы не отдавать их на попечение жены по решению суда. Женщина, отправлявшая своему сыну его будущих жертв, представлялась чем-то жутким, почти невероятным… но не невозможным. Когда речь шла о темных сторонах человеческой души, простор для воображения был неограничен.
    
— Ничего себе, — услышала она собственный голос, в котором звучали гнев и смятение. — Ну ничего себе…
    
Выясни. Выясни все наверняка. Если можешь.
    
Она вернулась к своему верному компьютеру. Руки сильно дрожали, и ей пришлось печатать «ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ В КОУЛВИЧЕ» в поисковой строке на странице «Гугл» раза три. Наконец буквы сложились в слова, и она нажала кнопку «Ввод». В самом верху списка появилось: «КРАСНЫЙ ЯСТРЕБ. ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ». Оказавшись на веб-сайте «Красного ястреба», Тесс увидела примитивно-мультяшную заставку с большим грузовиком, на боку которого — как она могла предположить — красовалось нечто вроде птицы, а за рулем сидел человек с идиотским «смайликом» вместо головы. Грузовик пересекал экран справа налево, делал кувырок, возвращался назад и кувыркался вновь. Бесконечная поездка туда-сюда. Над мульт-грузовичком мигал красно-бело-синий слоган компании: «ТАКОЙ СЕРВИС ВЫЗЫВАЕТ УЛЫБКУ!»
    
Для тех, кому интересно было пройти дальше главной странички, существовал выбор: включая контактные телефоны, расценки и отзывы довольных клиентов. Пропустив упомянутое, Тесс «кликнула» на «ОЧЕРЕДНОЕ ПОПОЛНЕНИЕ НАШЕГО АВТОПАРКА!». Когда она увидела фотографию, фрагменты головоломки встали на свои места.
    
Снимок был гораздо лучшего качества, чем тот, с Рамоной Норвил на ступеньках библиотеки. На нем Громила, изнасиловавший Тесс, восседал за рулем сверкающего «пита»[48] с кабиной над двигателем, на боку которого красовалась надпись: «КРАСНЫЙ ЯСТРЕБ. ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ. КОУЛВИЧ. МАССАЧУСЕТС». Здесь Громила был без своей видавшей виды коричневой кепки, и обнаженный белесый «ежик» делал его просто до жути похожим на мать. Он улыбался той же обезоруживавшей улыбкой, что с прошлого дня уже была знакома Тесс. Именно так он и улыбался, когда сказал: А может, я лучше тебя просто трахну, чем шину менять? Как думаешь?
    
Изучив фотографию, Тесс почувствовала, что циркуляция таинственной «сыворотки гнева» по ее организму усилилась. В висках застучало, но это было даже приятно.
    
У Громилы был перстень с красной стекляшкой.
    
Под снимком — подпись: «Эл Штрельке, президент фирмы „Красный ястреб. Грузоперевозки“ за рулем нового приобретения компании — „Питербилта-389“ 2008 года. Эта рабочая лошадка теперь к услугам наших клиентов — САМЫХ ЛУЧШИХ ВО ВСЕМ МИРЕ. Скажите-ка, ну разве Эл не похож на „гордого папашу“?»
    
Она вспомнила, как он обозвал ее сучкой, и руки сжались в кулаки. Она чувствовала, как ногти впиваются в ладони, и сжимала кулаки еще сильнее, буквально наслаждаясь болью.
    
Гордый папаша. Ее взгляд неизменно возвращался именно к этим словам. Гордый папаша. Гнев распространялся все быстрее, циркулируя по телу примерно так же, как она циркулировала по кухне. Так же как она прошлой ночью кружила у магазина, вновь и вновь теряя сознание и возвращаясь к действительности, — так актрису на сцене на какие-то секунды выхватывают из тьмы лучи прожекторов.
    
Ты заплатишь, Эл. И обойдемся без полиции — за твоим должком приду я сама.
    
Но есть еще и Рамона Норвил. Гордая мамаша гордого папаши. Хотя Тесс была не совсем уверена в ее причастности. Ей до сих пор трудно было представить, что женщина могла допустить нечто подобное по отношению к другой женщине. Могло ведь быть и другое объяснение: Чикопи находился неподалеку от Коулвича, и Рамона постоянно пользовалась этой короткой дорогой.
    
— Чтобы навещать своего сына, — кивая, добавила Тесс. — Чтобы навещать гордого папашу с новым «питом» с кабиной над двигателем. Насколько я понимаю, она, вполне возможно, и сфотографировала его за рулем. А почему бы ей и не посоветовать сократить путь очередной гостье?
    
Но почему она не добавила: «Я постоянно езжу этой дорогой в гости к своему сыну»? Что тут такого?
    
— Возможно, она не любит обсуждать с незнакомыми людьми свой период жизни со Штрельке, — предположила Тесс. — Ведь это было еще до того, как она предпочла практичную короткую стрижку и удобные туфли…
    
Возможно. Однако там были разбросаны утыканные гвоздями деревяшки. Ловушка. Норвил отправила ее этой дорогой, а ловушка там уже была. Потому что она ему позвонила? Позвонила и сообщила: Шлю тебе лакомство, не проморгай!
    
Но все равно это еще не значит, что она — соучастница. Гордый папаша мог просто иногда заглядывать в список выступающих — трудно, что ли?
    
— Нет, абсолютно, — сказал Фрицик, вспрыгивая на письменный стол. Он принялся вылизывать свою лапку.
    
— И если он приметил ту, чье фото ему понравилось… ту, которая показалась ему относительно привлекательной… полагаю, ему было известно, какой дорогой мать отправит эту женщину обратно… — Тесс замолчала. — Нет, не годится. Откуда он знал, что я там окажусь, если бы мать не сказала ему? Я ведь могла поехать к себе домой в Бостон или полететь в Нью-Йорк…
    
— Ты «прогуглила» его, — сказал Фрицик. — Он мог «прогуглить» тебя. Точно так же, как и она. Сейчас в Интернете есть все — сама говорила.
    
Тесс решила, что единственный способ узнать все наверняка — нанести неожиданный визит мисс Норвил. Посмотреть ей в глаза. И если в них не окажется ничего, кроме удивления и недоумения по поводу возвращения автора серии «Уиллоу-Гроув», это — одно. Но если в них окажется страх, вызванный мыслью, а почему же ты здесь, а не в ржавой водопропускной трубе под Стэг-роуд… тогда…
    
— Тогда это совсем другое, Фрицик, да?
    
Продолжая лизать лапу, кот посмотрел на нее своими очаровательными зелеными глазами. Его лапка казалась совсем безобидной, но в ней скрывались когти. Тесс видела их, а порой даже могла и почувствовать.
    
Мисс Норвилл выяснила, где я живу; посмотрим, как у меня выйдет отплатить ей за любезность.
    
Тесс вернулась к компьютеру, на этот раз в поисках сайта книголюбов «Букс энд браун бэггерз». В успехе своей затеи она не сомневалась — теперь у всех имелись свои сайты, даже у преступников, отбывающих пожизненный срок за убийства, — и она не ошиблась. «Коричневые портфели» помещали заметки о своих членах, отзывы о книгах и неофициальные отчеты — не протоколы — о проведенных собраниях. Открыв последний раздел, Тесс начала его просматривать. Ей не понадобилось много времени, чтобы узнать: десятого июня собрание проводилось дома у Рамоны Норвил в Брюстере. Тесс никогда там не бывала, но знала, где это находится: направляясь на свое вчерашнее мероприятие, видела на магистрали зеленый указатель — третий или четвертый поворот к югу от Чикопи.
    
Далее она зашла на налоговую страничку Брюстера и, внимательно просмотрев ее, увидела фамилию Рамоны. За прошлый год она заплатила девятьсот тринадцать долларов и шесть центов за имеющуюся недвижимость, а упомянутая недвижимость располагалась по адресу Лейсмейкер-лейн, 75.
    
— Нашла, дорогуша, — пробормотала Тесс.
    
— Тебе стоит подумать, что ты намерена предпринять, — заметил Фрицик. — И насколько далеко собираешься зайти.
    
— Если все подтвердится, довольно далеко, — ответила Тесс.
    
Она хотела уже выключить компьютер, но тут ей вдруг захотелось найти кое-что еще, хотя она прекрасно понимала: на это надежды мало. Она отправилась на домашнюю страницу издания «Уикли римайндер» и зашла в раздел некрологов. Там предлагалось внести в строку интересующую фамилию, и Тесс впечатала «ШТРЕЛЬКЕ». Результатом поиска стал единственный человек — Роско Штрельке. Как говорилось в некрологе, датированном 1999 годом, он скоропостижно скончался у себя дома в возрасте сорока восьми лет. У него остались супруга Рамона и два сына — Элвин (23) и Лестер (17). Для автора детективов — даже таких «нестрашных» и «уютных», какие писала Тесс, — скоропостижно скончался являлось чем-то вроде тревожного сигнала. Однако, просмотрев общую базу данных газеты, она больше ничего об этом Штрельке не нашла.
    
Тесс на мгновение застыла, лишь пальцами барабаня по подлокотникам кресла — так она обычно делала, когда не могла подобрать нужное слово, выражение или подходящее определение. Затем, просмотрев список газет, выходящих в западном и южном Массачусетсе, она увидела «Рипабликан» из Спрингфилда. Когда она впечатала в строчку поиска имя супруга Рамоны Норвил, результат оказался четким и однозначным: «САМОУБИЙСТВО БИЗНЕСМЕНА ИЗ ЧИКОПИ».
    
Труп нашли в гараже. Он висел на стропилах. Никакой предсмертной записки обнаружено не было, и никаких высказываний Рамоны по этому поводу не приводилось, но кто-то из соседей заметил, что мистер Штрельке сильно переживал из-за «проблем со старшим сыном».
    
— Что же у Эла были за проблемы, которые так тебя расстроили? — поинтересовалась Тесс у компьютерного монитора. — Что-то связанное с девушками? С физическим насилием? С насилием сексуального характера? Склонность к этому проявлялась уже тогда? Если ты поэтому и повесился, ты просто никудышный папашка.
    
— Не исключено, что Роско помогли, — заметил Фрицик. — Например, Рамона. Она женщина мощная, ты ведь знаешь. Кому, как не тебе, знать — ты же ее видела.
    
Голос опять несколько отличался от того, каким Тесс обычно говорила за кота. Она, вздрогнув, взглянула на Фрицика. Тот в ответ удивленно посмотрел на нее своими зелеными глазами, словно спрашивая: Кто, я, что ли?
    
Тесс захотелось тут же с оружием в сумочке отправиться прямо на Лейсмейкер-лейн. Но вообще-то ей следовало прекратить игру «в детектива» и позвонить в полицию. Копы бы этим и занялись. Так поступила бы прежняя Тесс, однако она таковой больше не являлась. Та женщина казалась ей теперь дальней родственницей — из тех, кому раз в году на Рождество посылались открытки и про которых потом забывали на весь оставшийся год.
    
Из-за того что ей никак не удавалось принять решение — и потому что у нее все болело, — она пошла наверх, где вновь уснула. Проспав четыре часа, она проснулась с такой ломотой, что едва могла двигаться. Она приняла ударную дозу тайленола и, дождавшись некоторого улучшения, отправилась в видеопрокат «Блокбастер». «Лимоновыжималка» по-прежнему лежала в сумочке. Тесс решила, что отныне всегда будет брать оружие с собой, когда ездит одна.
    
Едва успев в «Блокбастер» до закрытия, она спросила фильм с Джоди Фостер под названием «Храбрая женщина». Служащий (с зелеными волосами, английской булавкой в ухе и на вид никак не моложе восемнадцати лет), снисходительно улыбнувшись, подсказал, что картина на самом деле называется «Отважная». И еще Мистер Ретро-панк сообщил ей, что за лишних пятьдесят центов она может получить в придачу еще и пакет поп-корна для микроволновки.
    
— А что, мать твою, живем-то один раз, — ответила она Ретро-панку.
    
Он бросил на нее удивленный взгляд и, видимо, пересмотрев свое к ней отношение, улыбнулся, сказав, что каждому из клиентов жизнь отведена всего одна.
    
Дома Тесс приготовила поп-корн, вставила DVD и плюхнулась на диван, подложив под поясницу подушку, чтобы не так болела ссадина. Фрицик перебрался к ней, и они стали вместе смотреть, как Джоди Фостер расправляется с мерзавцами, убившими ее бойфренда. Впрочем, по сюжету Фостер с помощью оружия расправляется еще и с другими негодяями. «Отважная» оказалась из разряда очень даже тех лент, однако Тесс, получив от просмотра истинное удовольствие, сочла, что посмотрела его не зря. И вообще решила, что в течение длительного времени многое пропускала, — например, несколько примитивный, но неподдельный катарсис, даруемый фильмами типа «Отважной». Когда он закончился, она повернулась к Фрицику и сказала:
    
— Жаль, что Ричарду Уидмарку повстречалась пожилая леди в кресле-каталке, а не Джоди Фостер, а?
    
Фрицик был на тысячу процентов с ней согласен.
   
   
    
     
30
    
    
Лежа той ночью в постели, слушая не на шутку разыгравшийся за окном октябрьский ветер и чувствуя у себя под боком свернувшегося калачиком Фрицика, Тесс сама решила: если, проснувшись на следующий день, она будет себя чувствовать так же, как сейчас, то отправится к Рамоне Норвил, а потом, возможно, — в зависимости от того, как все сложится на Лейсмейкер-лейн, — навестит Элвина Штрельке — Громилу. Однако скорее всего, проснувшись, по здравом размышлении она все же позвонит в полицию. Никаких анонимных звонков — она примет все по полной программе. Доказать сам факт изнасилования сорок часов спустя, да еще после бог знает сколько раз принятого душа будет, видимо, трудновато, но других следов насилия на ее теле было сколько угодно.
    
И еще те женщины в трубе: теперь она стала их адвокатом, нравилось ей это или нет.
    
Завтра жажда отомстить покажется мне глупостью, похожей на бред людей, страдающих от высокой температуры.
    
Однако, проснувшись в воскресенье, она по-прежнему была исполнена решимости. Взглянув на пистолет, лежавший на тумбочке возле кровати, Новая Тесс подумала: Я хочу им воспользоваться. Я хочу разобраться с этим сама. И, учитывая то, что мне пришлось пережить, я заслужила, чтобы разобраться с этим самой.
    
— Но я должна во всем убедиться и не хочу, чтобы меня поймали, — сказала она Фрицику, который поднялся и потянулся, начиная очередной день, на протяжении которого придется то где-то лежать, то есть из своей миски.
    
Тесс приняла душ, оделась и, взяв желтый блокнот, вышла на залитое солнцем крылечко. Минут пятнадцать она просто смотрела на свой газон, попивая из чашки остывающий чай. Наконец вверху первой страницы она написала: НЕ ПОПАДИСЬ. Все трезво взвесив, она стала делать пометки. Так же как и в ходе рутинной работы, когда писала очередную книгу, она начала медленно, но постепенно набрала скорость.
   
   
    
     
31
    
    
К десяти часам Тесс жутко проголодалась. Приготовив себе плотный второй завтрак, она съела все до последнего кусочка. Затем отвезла первый фильм в видеопрокат и поинтересовалась насчет «Поцелуя смерти». Этой картины не оказалось, но после десятиминутного поиска она подобрала себе вместо нее «Последний дом слева». Тесс принесла фильм домой и стала внимательно смотреть. В картине несколько человек изнасиловали молоденькую девушку и бросили умирать. Это было так похоже на то, что случилось с ней самой, что она не выдержала и расплакалась. Тесс рыдала так громко, что даже Фрицик убежал из комнаты. Но она все-таки досмотрела фильм до конца и была вознаграждена хорошим финалом: родители девушки убили преступников.
    
Убрав диск в футляр, оставленный на столике в прихожей, она решила вернуть его завтра, если завтра для нее вообще наступит. Тесс намеревалась остаться в живых, но разве можно что-то сказать наверняка, когда поросшая густой травой извилистая тропка жизни таит в себе множество неожиданностей. У Тесс была возможность самой в этом убедиться.
    
Время тянулось медленно, особенно днем, и она решила найти в Интернете хоть что-то о проблемах Эла Штрельке, имевшихся у него еще при жизни отца. Найти ей ничего не удалось. Возможно, дело было и в соседском вранье (соседи частенько бывают такими), но Тесс могла предположить и другое развитие событий: корни проблем Штрельке могли тянуться из его детства. В таких случаях имена прессе не сообщались, а судебные процессы (если дело вообще доходило до суда) были закрытыми.
    
— Но возможно, ситуация и ухудшилась, — сказала она Фрицику.
    
— С подобными ребятами это часто случается, — согласился кот, что бывало довольно редко (соглашался обычно «Том», Фрицик же тяготел к роли спорщика-провокатора).
    
— Потом, позже, произошло что-то еще. Нечто более страшное. А мамаша постаралась это скрыть…
    
— Не забывай про младшего брата, Лестера, — заметил Фрицик. — Он тоже мог сыграть определенную роль.
    
— Не сбивай меня с толку большим количеством персонажей, Фриц. Мне лишь известно, что меня изнасиловал Эл-Скотина-Громила, а его мать могла быть соучастницей. И с меня хватит.
    
— А вдруг Рамона его тетка?.. — не унимался Фрицик.
    
— Заткнись! — прикрикнула Тесс, и Фрицик послушался.
   
   
    
     
32
    
    
Она прилегла в четыре часа, полагая, что не сомкнет глаз ни на минуту, однако ее требующий отдыха и восстановления организм распорядился по-своему. Она тут же погрузилась в сон, а проснувшись под настойчивое тра-та-та-та настольных часов, была рада, что поставила будильник. Порывистый октябрьский ветерок срывал с деревьев листья и гонял их разноцветными стайками по заднему дворику. Свет приобрел необычное золотое сияние, характерное, казалось бы, исключительно для предвечерних часов поздней осени в Новой Англии.
    
Поврежденный нос уже не так мучил Тесс — боль уменьшилась до нудного напоминания, но горло по-прежнему болело, а до ванной она скорее доковыляла, чем дошла. Она встала под душ, и когда вышла из кабины, в помещении стоял пар, точно на английских болотах в одном из рассказов о Шерлоке Холмсе. После душа ей стало легче. Паре таблеток хранившегося в аптечке тайленола тоже предстояло внести свою лепту.
    
Тесс посушила волосы и вытерла небольшой участок на запотевшем зеркале — оттуда на нее посмотрела женщина, взгляд которой был одержим праведным гневом. Отражение стало вновь запотевать, но Тесс хватило времени понять, что она действительно намерена выполнить свой план, невзирая на последствия.
    
Она надела черный свитер с высоким воротом и черные брюки с вместительными накладными карманами с клапанами. Собрав волосы в пучок, нахлобучила на голову большую черную бейсболку. Пучок несколько выпирал под бейсболкой, зато ни один потенциальный свидетель не сможет сказать: Ее лица я разглядеть не смог, но видел длинные светлые волосы. Они были собраны в пучок такой вязаной резинкой для волос. Ну, знаете, они продаются в «Джей-Си-Пенни».
    
Тесс отправилась в подвал, где со Дня труда хранилась ее байдарка. Взяла с полки моток желтого судового троса — бакштова — и, отрезав садовыми ножницами четыре фута, убрала смотанный кусок в один из здоровенных карманов своих штанов. Вернувшись наверх, на кухню, она сунула в тот же карман — в левый — швейцарский армейский нож. Правый карман предназначался для «лимоновыжималки» тридцать восьмого калибра… и кое-чего еще, что она вынула из ящика стола возле плиты. Затем Тесс положила двойную порцию еды Фрицику, но прежде чем позволить ему приступить к трапезе, она приласкала его и чмокнула в маковку. Прижав уши (скорее от неожиданности, чем из-за недовольства: хозяйка не слишком допекала его своими ласками), умудренный опытом кот поспешил к миске, едва вновь оказался на полу.
    
— Постарайся это растянуть, — посоветовала ему Тесс. — Пэтси, в конце концов, позаботится о тебе, если я не вернусь, но она может появиться только через пару дней. — И, чуть улыбнувшись, добавила: — Мой любимый старый хитрюга.
    
— Хорошо, хорошо, — отозвался Фрицик и принялся за еду.
    
Тесс в очередной раз просмотрела свои записи, где предусмотрела каждое действие, чтобы не попасться, мысленно проверяя взятые с собой вещи и вспоминая детали плана, который предстояло воплотить по прибытии на Лейсмейкер-лейн. Главное, думала она, следует помнить, что события будут разворачиваться не так, как рассчитываешь. В таких делах из колоды всегда выпрыгивают джокеры. Рамоны может не оказаться дома. Или она дома, но со своим сыном-насильником — сидят себе вдвоем уютно в гостиной и смотрят что-нибудь вдохновляющее из видеопроката. «Пилу», например. Младший братец — наверняка известный в Коулвиче не иначе как Громила-младший — тоже может оказаться на месте. Тесс вполне могла допустить, что Рамона в этот момент устраивает дома очередную рекламную вечеринку или какие-нибудь «коллективные чтения». Главное — чтобы неожиданное развитие событий не сбило Тесс с толку. Иначе она больше никогда не вернется в дом в Стоук-Виллидже.
    
Она сожгла свои записи в камине, поворошила золу кочергой, затем надела кожаную куртку и тонкие кожаные перчатки. В подкладке куртки был глубокий карман. Тесс сунула туда большой разделочный нож — так, на всякий случай — и приказала себе не забывать про него. Только случайной раны в грудь ей еще в эти выходные и не хватало.
    
Уже перед самым выходом она активировала сигнализацию.
    
На улице Тесс сразу оказалась в объятиях ветра — он трепал полы куртки и широкие штанины ее свободных брюк. Листья кружились в крохотных хороводиках. В еще чуть светловатом небе над ее крохотным уютным уголком пригородной части Коннектикута на фоне почти полной луны бежали облака. Тесс подумала, что эта ночь идеально соответствует сюжетам фильмов ужасов.
    
Она села в свой «форд-экспидишн» и захлопнула дверцу. Опустившийся было на лобовое стекло лист вновь сдуло ветром.
    
— Я потеряла рассудок, — вполне будничным тоном произнесла она. — Я лишилась его где-то там, в темной трубе, или пока я бродила вокруг магазина. Иначе это никак не объяснишь.
    
Она завела мотор. «Том-Том» радостно ожил и воскликнул:
    
— Привет, Тесс! Отправляемся в путь-дорогу?
    
— Да, дружок. — Чуть подавшись вперед, Тесс задала компактненькой смекалистой штуковинке адрес: Лейсмейкер-лейн, 75.
   
   
    
     
33
    
    
Она разглядывала место жительства Рамоны на карте «Гугл» и, добравшись до места, убедилась, что все выглядит именно так, как там. Ну что ж — отлично. Брюстер оказался небольшим типичным для Новой Англии поселком, Лейсмейкер-лейн находилась на самой окраине, а дома располагались довольно далеко один от другого. Тесс по-загородному неспешно — со скоростью 20 миль в час — проехалась мимо дома под номером 75, отметив, что свет там горит и машина — из последних моделей «субару» (самая что ни на есть библиотекарская) — возле дома одна. Никаких «питов» с кабиной над двигателем или других грузовиков рядом не наблюдалось; старых обшарпанных пикапов — тоже.
    
Улочка заканчивалась кругом для разворота. Развернувшись, Тесс поехала назад и решительно свернула на дорожку к дому Норвил. Она выключила фары, заглушила двигатель и сделала глубокий вдох.
    
— Жду тебя целой и невредимой, Тесс, — сказал «Том» с отведенного ему места на приборной панели. — Возвращайся скорей, и я довезу тебя до следующего пункта назначения.
    
— Постараюсь. — Она взяла свой желтый блокнот (теперь там уже ничего не было написано) и вышла из машины. Прижимая блокнот к груди, она направилась к входной двери дома Рамоны Норвил. Отбрасываемая ею тень от лунного света — пожалуй, все, что осталось от прежней Тесс, — шла рядом.
   
   
    
     
34
    
    
Двери Рамоны Норвил обрамляли вставки из полосок граненого стекла. Толстые стекляшки искажали видимость, но Тесс все же смогла разглядеть красивые обои и хорошо отделанный деревянный пол прихожей. На пристенном столике лежали журналы. А может, и каталоги. В конце прихожей виднелась просторная комната. Оттуда доносился звук телевизора. Она услышала пение, так что Рамона, видимо, смотрела не «Пилу». Насколько Тесс удалось правильно разобрать, песня была из «Звуков музыки».
    
Тесс позвонила в дверь. Изнутри послышалась звуковая последовательность, напоминающая вступление «Дикси»[49] — несколько необычный выбор в условиях Новой Англии. Однако если Тесс не ошибалась насчет Рамоны, та вообще была довольно необычной женщиной.
    
Тесс услышала шаги больших ног и встала в пол-оборота, так чтобы свет сквозь граненое стекло выхватывал лишь малую часть ее лица. Отняв от груди блокнот, она притворилась, будто что-то записывает. Опустив плечи и слегка ссутулившись, она вполне могла сойти за даму, проводившую опрос воскресным вечером; она устала, и ей всего лишь надо узнать у очередной женщины название ее любимой зубной пасты (ну, или там насчет табака «Принц Альберт» в банке) и — скорее домой.
    
Не бойся, Рамона, открывай дверь, ведь понятно, что я — совершенно безобидная женщина — и мухи не обижу.
    
Краем глаза она заметила, как за граненым стеклом, точно рыбина в аквариуме, выплыло искаженное лицо. Последовала некоторая заминка, длившаяся, как ей показалось, очень долго. Наконец Рамона открыла дверь.
    
— Да? Что вам уго…
    
Тесс повернулась. Свет из открытой двери упал на ее лицо. И по ужасу на лице Норвил, потрясению с характерно отвисшей челюстью, она мгновенно поняла все, что ей требовалось узнать.
    
— Вы? Что вы тут дел…
    
Тесс вынула из переднего правого кармана «лимоновыжималку» тридцать восьмого калибра. По дороге из Стоук-Виллиджа она боялась, что пистолет вдруг запутается в складках одежды, но достать его получилось весьма легко.
    
— Отойди от двери. Попробуешь захлопнуть, я выстрелю.
    
— Не выстрелите, — ответила Норвил. Она не двинулась с места, но и не попыталась захлопнуть дверь. — Вы что — спятили?
    
— Давай в дом.
    
На Норвил был массивный голубой домашний халат, и когда Тесс увидела, как он начал спереди угрожающе вздыматься, она подняла пистолет.
    
— Только попробуй открыть рот, чтобы крикнуть, и я выстрелю. Уж поверь, у меня нет ни малейшего желания шутить с тобой, сука!
    
Мощный «буфер» Норвил опустился. Поджатые губы чуть обнажили зубы, а глаза забегали. Теперь она уже не была похожа на библиотекаршу, уже не казалась веселой и радушной. Тесс увидела в ней загнанную крысу, застигнутую врасплох вдали от своей норы.
    
— Если выстрелите, все соседи услышат.
    
Тесс так не считала, однако спорить не стала.
    
— Тебе уже будет все равно, потому что ты умрешь. Давай в дом. Будешь слушаться и отвечать на вопросы — может, доживешь до утра.
    
Норвил отступила, и Тесс прошла в раскрытую дверь, крепко держа перед собой пистолет. Стоило ей закрыть дверь — она пнула ее ногой, — как Норвил остановилась возле маленького столика с каталогами.
    
— Нет-нет, не хватать и не швырять, — упредила Тесс, и, судя по дернувшемуся рту Рамоны, «схватить и швырнуть» действительно входило в ее планы. — У тебя же все на лице написано. Как бы я иначе здесь оказалась? Давай-давай, не останавливайся. Прямо в гостиную. Просто обожаю семейку Трапп,[50] когда они в ударе.
    
— Вы сумасшедшая! — воскликнула Рамона и вновь попятилась. Она не сняла ботинки даже дома — здоровенные, мужские, со шнурками. — Понятия не имею, что вам тут надо, но…
    
— Не пудри мне мозги, мамаша. Лучше не надо. Ты только открыла дверь, а у тебя уже все на лице было написано. Ты ведь думала, что я умерла?
    
— Не знаю, о чем вы…
    
— Да ладно, чего уж там — между нами, девочками.
    
Они добрались до гостиной. На стенах висели трогательные картинки — клоуны, большеглазые зверушки, — а полочки со столиками захламляли многочисленные безделушки типа стеклянных шаров со снегом, разных статуэточек и фигурок в стиле Марии Хуммель,[51] умилительных медвежаток и керамического домика, будто из сказки о Гансе и Гретель. Несмотря на то что Норвил работала библиотекаршей, книг в доме как-то не наблюдалось. Напротив телевизора красовалось вычурное кресло с пуфиком для ног перед ним, рядом с креслом — столик с пакетом сырных чипсов «Чиз дудлз», большой бутылкой диет-колы, телевизионным пультом и телепрограммой. На телевизоре стояла фотография в рамке, где Рамона щека к щеке обнималась с какой-то женщиной. Похоже, снимок сделали в парке аттракционов или на ярмарке. В стеклянной конфетнице перед фотографией при включенном верхнем свете что-то искрилось.
    
— И долго ты этим занимаешься?
    
— Не понимаю, о чем вы.
    
— Поставляешь «живой товар» своему безумному убийце-сыночку.
    
Библиотекарша яростно все отрицала… отчего у Тесс возникла проблема. Когда она ехала сюда, убийство Рамоны Норвил представлялось ей не просто одним из вариантов развития событий, а непременной частью плана. Тесс почти не сомневалась в том, что у нее это получится и что спрятанный в левый карман ее рабочих штанов моток троса ей не понадобится. Однако сейчас она вдруг поняла, что не может ничего предпринять, пока эта женщина не признается в соучастии. Ее реакции на появление Тесс — побитой, но очень даже живой — все же оказалось недостаточно.
    
Не совсем достаточно.
    
— Когда это началось? Сколько ему было? Пятнадцать? Он говорил, что просто валяет дурака? Все они так поначалу говорят.
    
— Не понимаю, о чем вы. Вы приехали в библиотеку, довольно неплохо выступили — без особого блеска и явно ради денег, но все же помогли нам закрыть «окно» в программе, а потом вдруг заявляетесь ко мне в дом с оружием и какими-то безумными…
    
— Не годится, Рамона. Я видела его фото на сайте «Красного ястреба»: один звонок и — к вашим услугам. Он изнасиловал меня и чуть не убил. Потому что решил, что уже убил. И отправила меня к нему ты.
    
На лице Рамоны отразились потрясение, негодование и чувство вины одновременно.
    
— Ложь! Глупая сучка, ты же ни черта не знаешь! — Она двинулась было вперед, но Тесс подняла пистолет.
    
— Нет-нет, не стоит. Не советую.
    
Норвил остановилась, но Тесс не рассчитывала, что это надолго. Библиотекарша лишь готовилась рвануть туда или сюда. А поскольку она должна была понимать, что стоит ей устремиться прочь, Тесс последует за ней, то готовилась она, видимо, к бою.
    
Семейство фон Трапп вновь запело с телевизионного экрана. Учитывая положение, в котором оказалась Тесс — в которое она сама себя поставила, — подобный саундтрек походил на издевательство. Наставив «лимоновыжималку» на Норвил правой рукой, Тесс левой рукой взяла телевизионный пульт и приглушила звук. Уже собираясь положить пульт на место, она застыла. На телевизоре стояли две вещи, и в первую очередь она отметила фотографию Рамоны с подружкой, конфетница же не удостоилась особого внимания.
    
Теперь Тесс увидела, что искрение исходило вовсе не от граненых краешков стеклянной вазочки, как ей поначалу показалось. Искрилось нечто лежавшее в ней. В вазочке были серьги Тесс. Ее бриллиантовые серьги!
    
Норвил схватила с полочки домик Ганса и Гретель и запустила им в Тесс. Бросок был мощный. Тесс увернулась, и домик, пролетевший в дюйме от ее головы, вдребезги разбился о стену. Отшатнувшись назад, она споткнулась о пуфик и упала. Пистолет вылетел из руки.
    
Обе женщины бросились к нему. Падая на колени, Норвил, подавшись вперед плечом, точно футболист, пытающийся отобрать мяч у соперника, протаранила Тесс. Ей удалось схватить пистолет — поначалу она чуть его не выронила — и удержать. Тесс сунула руку в куртку и сжала рукоять взятого про запас разделочного ножа, понимая, что промедление может оказаться роковым. На стороне Норвил была мощь… и материнские чувства. Да-да, именно так. Долгие годы она оберегала своего дебильного сынишку и была намерена защитить его и на этот раз. Тесс следовало прикончить ее в прихожей, как только закрылась входная дверь.
    
Но я же тогда не могла, думала она, и даже в этот момент осознание правды принесло некое умиротворение. Она поднялась на колени лицом к Рамоне, рука все еще была в кармане куртки.
    
— Писательница ты хреновая и выступала хреново, — сказала Норвил. Она говорила с улыбкой, все быстрее и быстрее. Ее голос отличался некой гнусавой аукционной мелодикой. — Когда выступала, ты так же фальшивила, как и в своих дурацких книжонках. Ты оказалась для него тем, что требовалось, тем более что ему уже был кто-то нужен — я видела признаки. Я специально отправила тебя этой дорогой, и все получилось, и я рада, что он тебя трахнул. Уж не знаю, что ты там себе возомнила, отправляясь сюда, но получишь ты то, что заслужила.
    
Она нажала на спусковой крючок, однако последовал лишь сухой щелчок. Тесс не зря ходила на занятия, когда решила купить оружие, и усвоила правило никогда не вставлять пулю в первую камеру, на случай случайного выстрела.
    
Удивление на физиономии Рамоны выглядело почти комично. Она словно помолодела. Какие-то секунды она смотрела на пистолет, и этого времени Тесс хватило, чтобы вытащить нож из внутреннего кармана куртки, рвануться вперед и вонзить его по самую рукоять Норвил в живот.
    
Рамона издала безжизненное «ООО-УУУУ» — она хотела закричать, но не получилось. Пистолет Тесс выпал, а Рамона попятилась и припала к стене, глядя на рукоятку ножа. Взмах руки пришелся по «хуммелевским» статуэткам, и они посыпались с полки на пол. Она вновь издала такой же звук — «ООО-УУУУ». На халате все еще не было видно пятен, но кровь закапала из-под него на мужские башмаки Рамоны Норвил. Она схватилась руками за нож в попытке вытащить его и вновь — уже в третий раз — издала жуткий звук.
    
Рамона удивленно посмотрела на Тесс. Та встретилась с ней взглядом. И тут Тесс неожиданно вспомнила — это случилось в день рождения, когда ей исполнилось десять лет, — как отец дал ей рогатку и она отправилась смотреть, во что бы пострелять. В пяти-шести кварталах от дома ей попался ободранный, рывшийся в помойке бродячий пес. Она выстрелила из рогатки в пса мелким камешком, желая лишь напугать его (или по крайней мере так она себя убеждала), но камень угодил тому прямо в зад. Жалобно затявкав, пес побежал прочь, но прежде посмотрел на Тесс с немым укором, запомнившимся ей навсегда. Она бы отдала что угодно, лишь бы этого выстрела из рогатки тогда не было, и с тех пор по живым мишеням не стреляла.
    
Тесс понимала, что убийства, по сути, — часть жизни, но без малейшего сожаления прихлопывая комаров, расставляя мышеловки у себя в подвале и добросовестно поглощая «маковские» гамбургеры, она свято верила, что больше не сможет причинить боль ни одному существу, не испытав при этом угрызений совести и раскаяния. Однако в гостиной дома на Лейсмейкер-лейн она не испытывала ни того ни другого. Возможно, оттого что она защищала свою жизнь. А может, по совсем другой причине.
    
— Рамона, — произнесла Тесс, — я сейчас ощущаю некое сходство с Ричардом Уидмарком. Вот как мы поступаем с нытиками, дорогуша.
    
Норвил стояла в луже собственной крови, и ее халат наконец стал расцветать кроваво-красными маками. Ее лицо побледнело, темные глаза округлились и заблестели от страха. Она медленно облизывала нижнюю губу.
    
— А теперь у тебя есть возможность вдоволь покататься по полу и подумать. Как тебе такая перспективка?
    
Норвил начала оседать. Ее башмаки с характерным звуком заскользили по крови. Пытаясь ухватиться за полку, она сорвала ее со стены. Команда умилительных мишек, соскользнув вниз, покончила с жизнью. Хотя Тесс по-прежнему не испытывала ни угрызений совести, ни раскаяния, она поняла, что в ней оказалось очень немного от Томми Удо: ей абсолютно не хотелось ни продлевать страдания Норвил, ни смотреть на них. Она наклонилась за своим тридцать восьмым калибром. Из правого кармана бездонных штанов вытащила то, что прихватила из кухонного ящика рядом с плитой — стеганую варежку-прихватку для духовки. Этой прихваткой можно было эффективно заглушить одиночный выстрел, учитывая не слишком большой калибр оружия. Тесс узнала об этом, когда работала над книгой «Клуб любительниц вязания „Уиллоу-Гроув“ отправляется в загадочный круиз».
    
— Ты не понимаешь… — Голос Норвил превратился в хриплый шепот. — Нельзя… Ты совершаешь ошибку. Отвези меня… в больницу.
    
— Ошибку совершила ты. — Тесс натягивала кухонную варежку на пистолет, который держала правой рукой. — Потому что не кастрировала своего сына, как только узнала, что он собой представляет. — Она приставила варежку к виску Рамоны Норвил, чуть повернула ей голову набок и нажала спусковой крючок. Раздался глухой отрывистый звук, словно прочистил горло внушительных размеров мужчина.
    
Все было кончено.
   
   
    
     
35