1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 
2-125    

     

     

Мы же, ахейцы, желали бы взять, на  десятки разбившись,    

По одному лишь троянцу на каждый,  вино чтобы черпал, –    

Без виночерпиев много тогда бы  осталось десятков.    

В столько-то раз многочисленней греки  троянцев,    

Что в Илионе живут. Но на помощь  союзники мужи    

     

     

2-130    

     

     

Из городов собираются многих. Они,  копьеносцы,    

Сильно меня отражают, препятствуя,  как ни желаю,    

До основания срыть Илион,  многолюднейший город.    

Девять годов у великого Зевса уже  пролетело,    

Сгнили давно корабельные брусья,  истлели канаты,    

     

     

2-135    

     

     

Где-то в домах наши жены, равно как  любезные дети,    

Пред очагами сидят и нас поджидают, а  дело,    

Ради которого прибыли мы, не  исполнено нами.    

Други, давайте же все поступать, как  теперь повелю я.    

Вместе бежим с кораблями в любезную  отчую землю,    

     

     

2-140    

     

     

Ибо не взять никогда нам  широкодорожную Трою".    

Так он промолвил и радость вдохнул им  в сердца своей речью,    

– Всем из народа, не знавшим о  прежнем решеньи совета.    

И зашумело собранье, как волны  огромные моря,    

В час, когда южный и западный ветер  приводят в движенье    

     

     

2-145    

     

     

Понт Икарийский, из тучи Зевеса отца  устремившись.    

Точно как бурный Зефир наклоняет  высокую ниву,    

То подымаяся грозно, то падая вдруг  на колосья, –    

Так бушевало собранье. И воины с  радостным криком    

Все к кораблям устремились, и пыль,  из-под ног выбиваясь,    

     

     

2-150    

     

     

Встала высоко. Они же меж тем  убеждали друг друга    

За корабли ухватиться и в море  священное сдвинуть,    

Рвы очищали, из-под кораблей  извлекали подпоры, –    

И от спешивших на родину крик  поднимался до неба.    

Так бы судьбе вопреки, возвращенье  ахейцев свершилось,    

     

     

2-155    

     

     

Если бы Гера тогда не промолвила  слова Афине:    

"Непобедимая дочь  Эгидодержавного Зевса!    

Горе! Ужели домой по широкому гребню  морскому    

Так убегут аргивяне в любезную отчую  землю,    

На похвальбу и Приаму и прочим  троянцам покинув    

     

     

2-160    

     

     

Здесь агивянку Елену, ту, ради  которой погибло    

Столько ахейцев под Троей, вдали от  любезной отчизны?    

Но поскорей отправляйся ты с стан  меднобронных данайцев,    

Ласковой речью своей останавливай  каждого мужа,    

В море совлечь не дозволь кораблей  обоюдоокруглых".    

     

     

2-165    

     

     

Молвила так. Синеокая ей покорилась  Афина    

И, устремившись, с вершины Олимпа на  землю спустилась.    

Вскоре достигла она кораблей  быстроходных ахейских.    

Там Одиссея нашла, кто по мудрости  равен Зевесу.    

Не прикасался герой к своей черной  ладье оснащенной,    

     

     

2-170    

     

     

Ибо печаль овладела и сердцем его, и  душою.    

Ставши вблизи, синеокая так говорила  Афина:    

"Зевса потомок, Лаерта дитя,  Одиссей многоумный,    

О, неужели домой, в любезную отчую землю,    

Бросившись вместе к судам  многовесельным, вы убежите,    

     

     

2-175    

     

     

На похвальбу и Приаму, и прочим  троянцам покинув    

Здесь аргивянку Елену, ту, ради  которой погибло    

Столько ахейцев под Троей, вдали от  любезной отчизны?    

Но отправляйся теперь ты немедля к  ахейскому войску,    

Ласковой речью своей останавливай  каждого мужа,    

     

     

2-180    

     

     

В море совлечь не дозволь кораблей  обоюдоокруглых".    

Молвила так, и он голос узнал  говорившей богини    

И побежал, уронивши свой плащ.  Эврибат его поднял,    

Житель Итаки, глашатай, тогда  провожавший героя.    

Сам он, представ пред царем  Агамемноном, сыном Атрея,    

     

     

2-185    

     

     

Взял у него прародительский скипетр,  вечно нетленный,    

С ним и отправился к быстрым судам  меднобронных данайцев.    

Если царя он встречал или воина,  знатного родом,    

Ставши пред ним он его останавливал  ласковой речью:    

"О, многочтимый! Тебе не  пристало дрожать, словно трусу.    

     

     

2-190    

     

     

Лучше на место садись и других усади  средь народа,    

Ибо еще хорошо не изведал ты мыслей  Атрода;    

Он искушает теперь, но вскоре накажет  ахейцев.    

Мы ведь слыхали не все то, о чем  говорил он в совете.    

Как бы во гневе своем не сделал он  худа ахейцам.    

     

     

2-195    

     

     

Гнев же велик у царя, кто Зевесом  взращен; от Зевеса    

Царский почет, а его то Зевес полюбил  Промыслитель".    

Если ж кричавшего громко он мужа  встречал из народа,    

Скиптром его ударял и бранил его  грозною речью:    

"Сядь, злополучный, недвижно и  слушай, что скажут другие.    

     

     

2-200    

     

     

Те, кто мудрее тебя; ты ж негоден к  войне и бессилен    

И никогда ни во что не считался в  бою, ни в совете.    

Мы, аргивяне, не все, полагаю, здесь  царствовать будем;    

Не хорошо многовластье. Единый да  будет властитель,    

Царь же единый, которому Кроноса  хитрого сыном    

     

     

2-205    

     

     

Скиптр и законы даны, затем, чтоб  царил он над нами".    

Действуя так, он настраивал войско к  порядку. Они же    

Из кораблей и палаток опять  устремились в собранье    

С криком, подобно тому, как прибой  многошумного моря    

Хлещет о берег крутой и весь понт  оглашается громом.    

     

     

2-210    

     

     

Все, наконец, они сели и так на  местах оставались.    

Только Терсит еще громко бранился,  болтливый без меры.    

Множество слов беспорядочных в мыслях  своих сохранял он,    

Чтобы царей задевать, говоря что  случится, без толка,    

Лишь бы он думал, что греки найдут  его речи смешными.    

     

     

2-215    

     

     

Он безобразнейший был изо всех, кто  явился под Трою.    

Был он косой и хромой, и его  искривленные плечи    

Вместе сходились к груди, а еще  заостренною кверху    

Он головой отличался и редкий торчал  на ней волос.    

Больше других на Ахилла он злился и  на Одиссея    

     

     

2-220    

     

     

И оттого их бранил. Но теперь наносил  оскорбленья    

Он Агамемнону, резко крича. И хоть  страшно ахейцы    

В сердце своем возмущались, –  против него негодуя,    

Все же он, громко ревя, поносил  Агамемнона словом:    

"Чем, о, Атрид, ты опять  недоволен, в чем нужду имеешь?    

     

     

2-225    

     

     

Медью набиты палатки твои и живет в  тех палатках    

Множество избранных жен, которых тебе  мы, ахейцы,    

Первому дарим, едва лишь возьмем  неприятельский город.    

Золота ль нужно еще? Чтоб его  кто-нибудь из троянцев,    

Сильный коней укротитель, доставил,  как выкуп за сына,    

     

     

2-230    

     

     

Мной приведенного связанным или  другим из ахейцев?    

Нужно ль жену молодую, чтоб с ней ты  в любви сочетался,    

Тайно от нас в стороне укрываясь?  Тебе, полководцу,    

Не подобает беду накликать на  ахейское войско.    

Трусы! Постыдное племя! Ахеянки вы,  не ахейцы!    

     

     

2-235    

     

     

Дайте, вернемся домой с кораблями!  Его же оставим    

Здесь, подле Трои, добычей своей  наслаждаться. Пусть знает,    

Пользу ль ему мы приносим хоть  сколько-нибудь, иль не мало.    

Ныне он даже Ахилла, значительно  лучшего мужа,    

Тем оскорбил, что наградой владеет  его, отобравши.    

     

     

2-240    

     

     

Только Ахилл обленился, в груди его  больше нет желчи.    

Если б не это, Атрид, ты б в  последний раз ныне был дерзок".    

Так, понося Агамемнона, пастыря  многих народов,    

Молвил Терсит. Быстро стал перед ним  Одиссей богоравный.    

Он, исподлобья взглянувши, сказал ему  гневное слово:    

     

     

2-245    

     

     

"О, пустомеля Терсит, хоть и  звонкоголосый оратор!    

Ты воздержись и один не дерзай  состязаться с царями,    

Ибо, скажу, безобразней тебя нет  другого из смертных,    

Сколько ни прибыло их с Атридами  вместе под Трою.    

Вот почему не тебе, именами царей  потешаясь,    

     

     

2-250    

     

     

Речи держать, укоризны твердить и  желать возвращенья.    

Сами еще хорошо мы не знаем, как это  свершится,    

Благополучно иль нет возвратимся мы,  дети ахейцев.    

Ты же сидишь и коришь Агамемнона,  сына Атрея,    

Тем, что ему, полководцу народов,  дают слишком много    

     

     

2-255    

     

     

Мужи данайцы, а ты произносишь  насмешливо речи.    

Но говорю я тебе, и угроза моя  совершится:    

Если еще раз тебя, как теперь,  обезумевшим встречу,    

Пусть в этот день головы на плечах  Одиссея не будет,    

Пусть называться вперед я не стану  отцом Телемаха,    

     

     

2-260    

     

     

Если, схвативши, с тебя не сорву я  одежды любезной,    

Плащ и тунику, и платье, которое стыд  прикрывает.    

И самого не отправлю в слезах к  кораблям быстроходным    

Вон из собранья, ударами прежде  постыдно избивши".    

Так он сказал и жезлом по спине и  плечам он ударил.    

     

     

2-265    

     

     

Тот изогнулся, и слезы обильно из  глаз его пали,    

А на спине проступила кровавая  опухоль тотчас    

От золотого жезла. Дрожа, он уселся  на место,    

Тупо кругом озираясь от боли, слезу  вытирая.    

Все же, хоть были печальны, от сердца  над ним посмеялись;    

     

     

2-270    

     

     

Каждый из них говорил, на взирая один  на другого:    

"Боги! Свершил Одиссей уже  подвигов вправду без счета,    

Первый ли мудрый давая совет иль к  войне побуждая.    

Ныне же он среди нас величайшую  выказал доблесть,    

Тем, что болтливый им был клеветник  исключен из собраний.    

     

     

2-275    

     

     

Сердце надменное снова его не побудит  наверно    

Так состязаться с царями, твердя им  обидные речи".    

"Так говорили в толпе. Одиссей,  городов разрушитель,    

Встал со скиптром в руке. Синеокая  подле Афина,    

Вестника облик принявши, молчать  приказала народу,    

     

     

2-280    

     

     

Дабы и первые, как и последние дети  ахейцев    

Слово услышать могли и решение вместе  обдумать.    

Доброжелательный, к ним обратился и  так он промолвил:    

"Ныне тебя, царь Атрид, пожелали  ахеяне сделать    

Гнусным в глазах всех людей,  говорящих раздельною речью.    

     

     

2-285    

     

     

Клятвы они не сдержали, которой  клялись тебе прежде,    

В день, как отплыли сюда из отчизны  коней Арголиды,    

Клятвы, что ты, разорив Илион  крепкостенный, вернешся.    

Ныне, как малые дети иль вдовые жены,  ахейцы    

Плачутся друг перед другом о том, как  домой возвратиться,    

     

     

2-290    

     

     

Хоть возвратиться домой тяжело,  потерпев пораженье.    

Правда и то, что, оставшись вдали от  супруги лишь месяц,    

Всякий уже тяготится на судне,  снабженном гребцами,    

В зимние бури гонимом поверх  разъяренного моря.    

Ныне же год уж девятый исполнился,  круг совершая,    

     

     

2-295    

     

     

С того дня, как находимся здесь.  Оттого не сержусь, коль ахейцы    

Подле кривых кораблей в огорченьи  сидят. Все ж позорно    

Далее медлить, равно как вернуться с  пустыми руками.    

Други, еще потерпите, останьтесь на  срок, пусть узнаем,    

Верно ль Калхас предвещает грядущее  или не верно.    

     

     

2-300    

     

     

Помним мы все хорошо. Вы, кого не  умчали богини    

Смерти, вчера как и третьего дня,  проходившие мимо,    

Вы – очевидцы того, как суда аргивян  собирались    

Вместе в Авлиде, на горе Приаму и  прочим Троянцам.    

Мы обступили источник вокруг алтарей  освященных    

     

     

2-305    

     

     

И гекатомбы бессмертным богам  сожигали, как должно,    

Стоя над кленом прекрасным, где  лились прозрачные воды.    

Там появилось великое знаменье: с  красной спиною    

Страшный дракон, всемогущим  ниспосланный в свет Олимпийцем,    

Кинулся быстро из-под алтаря и на  клен устремился,    

     

     

2-310    

     

     

Где находились птенцы воробья,  неразумные дети,    

Вместе укрывшись под листья одной из  ветвей самых крайних,    

Восемь числом, а девятая мать, что  птенцов породила.    

Там их пожрал до единого, жалобный  писк издававших.    

Мать же вокруг своих деток родимых  носилась, тоскуя,    

     

     

2-315    

     

     

Но и стенавшую он за крыло ухватил  извиваясь.    

После ж того, как детей воробьиных и  мать проглотил он,    

Знаменье сделал бессмертный,  пославший явленье:    

Кроноса хитрого сын превратил его в  камень.    

Мы же, стоявшие подле, дивились тому,  что случилось.    

     

     

2-320    

     

     

Только что страшное чудо небес в  гекатомбу вмешалось,    

Мудрый Калхас, предвещающий волю  бессмертных, промолвил:    

"Что вы, ахеяне пышноволосые,  стали безгласно?    

Это великое знаменье Зевс  Промыслитель явил нам,    

Позднее с поздним исходом, но слава о  нем не погибнет.    

     

     

2-325    

     

     

Точно как этот пожрал воробья и детей  воробьиных,    

Восемь числом, а девятую мать, что  детей породила, –    

Столько же ровно годов мы заняты  будем войною;    

В год же десятый разрушим мы город  широкодорожный!" –    

Так говорил он и все его речи  сбываются ныне.    

     

     

2-330    

     

     

Что же, останемся здесь, аргивяне в  прекрасных доспехах,    

Выждем, пока не разрушим мы город  Приама".    

Так он сказал и ахеяне громко в ответ  застонали,    

Все корабли огласилися криком ужасным  ахейцев,    

Тем одобрявших слова Одиссея,  подобного богу.    

     

     

2-335    

     

     

Нестор, наездник геренский, в то  время промолвил им слово:    

"Горе! В собрании держите речи и  впрямь уподобившись детям –    

Глупым, которых нисколько заботы  войны не тревожат.    

Но до чего же дойдут договоры у нас и  присяги?    

Дымом развеялись что ли советы мужей  и решенья,    

     

     

2-340    

     

     

И возлиянья вина, и пожатия рук при  союзах?    

Ибо мы все на словах состязаемся, но  никакого    

Средства не можем найти, хоть живем  здесь не малое время.    

Ты же, Атрид, и теперь, как и прежде,  в решении твердый,    

Над аргивянами власть прояви средь  жестоких сражений.    

     

     

2-345    

     

     

Тех же оставь погибать – одного иль  двоих – кто украдкой    

От аргивян порешит – в чем им вовсе  не будет успеха –    

В Аргос далекий отправиться, прежде  чем здесь мы узнаем,    

Лживо иль нет обещанье  Эгидодержавного Зевса.    

Ибо, скажу вам, могучий Кронид явил  знак согласья,    

     

     

2-350    

     

     

В день, когда мы на судах  быстроходных отплыть собирались,    

Дети ахейцев, готовя убийство и  гибель Троянцам:    

Молнию бросил он справа, являя благую  примету.    

Вот почему пусть никто не спешит  возвратиться в отчизну,    

Прежде чем всякий из нас не обнимет  супругу троянца,    

     

     

2-355    

     

     

Не отомстит за Елену, ее похищенье и  слезы.    

Если домой кто-нибудь, безрассудный  желает вернуться,    

Пусть-ка он тронет свой черный  корабль, хорощо оснащенный,    

Чтобы навлечь на себя раньше прочих и  смерть и погибель.    

Ты же, о, царь, будь и сам благомыслен,  и слушай другого:    

     

     

2-360    

     

     

Не бесполезным окажется слово, какое  скажу я.    

Ты раздели, Агамемнон, все войско по  родам и семьям,    

Чтобы семья помогала семье, также  роды друг – другу.    

Если ты сделаешь так и ахейцы тебе  подчинятся,    

Будешь ты ведать тогда, кто труслив  из вождей и народов,    

     

     

2-365    

     

     

Кто из них храбр, ибо сами собой они  будут сражаться,    

Также узнаешь, по воле ль богов не  разрушил ты город,    

Или по трусости войска, негодного в  деле военном".    

И, отвечая на это, владыка сказал  Агамемнон:    

"Снова ахейских сынов победил ты  в собраньи, о, старец!    

     

     

2-370    

     

     

Если бы Зевс Олимпиец и вы, Аполлон и  Афина,    

Десять подобных советников мне средь  ахеян послали,    

Скоро тогда б уничтожен был город  владыки Приама,    

Нашею взятый рукой и разрушенный до  основанья.    

Но ниспослал мне печаль Зевс Кронион  Эгидодержавный,