1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 
(садхаков)
— многих
жизней, и это
не меняет факта
наличия усилия
к такому Само-исследованию,
какое он позднее
пред­писывал
своим последователям.
Махарши предупреж­дал
их, что осуществление
цели, к которой
ведет по­добная
практика, обычно
достигается
не быстро, а
лишь после
длительного
усилия. Но Шри
Бхагаван так­же
говорил, что
это «единственное
безошибочное
сред­ство,
единственное
прямое средство
для осознания
ни­чем не
обусловленного,
абсолютного
Бытия, которым
вы в действительности
являетесь»
(Евангелие
Махар­ши, книга
II
*).
Он говорил, что
Само-исследование
немедленно
вызывает процесс
превращения,
даже хотя тот
может оказаться
и длительным.
«Но с момента,
когда эгоистическое
„я” пытается
познать себя,
оно начинает
иметь все меньшую
и меньшую примесь
те­ла, в
которое погружено,
и все большее
и большее со­знание
истинного Я».

Также
существенно
и то, что, ничего
не зная о теории
или практике
садханы,
Шри
Бхагаван,
факти­чески,
использовал
пранаяму,
или
контроль дыхания,
как помощь в
концентрации.
Поэтому он тоже
допу­скал ее
как обоснованную
помощь в достижении
кон­троля ума,
хотя и отбивал
охоту использовать
в иных, кроме
этой, целях и
никогда на
самом деле не
пред­писывал.

«Контроль
дыхания также
помогает. Это
один из различных
методов, помогающих
нам достичь
однонаправленности.
Контроль дыхания
тоже мо­жет
помочь сдерживать
блуждающий
ум и добить­ся
этой однонаправленности
и поэтому имеет
пра­во на
использование.
Но не должно
останавли­ваться
здесь. После
достижения
контроля ума
посредством
дыхательных
упражнений
нельзя до­вольствоваться
никаким из
переживаний,
которое может
оттуда последовать,
но нужно впрячь
кон­тролируемый
ум в вопрошание
„Кто я?” до тех
пор, пока он не
погрузится
в Атман».

Этот
измененный
образ действий
сознания есте­ственно
изменил привычки
и жизненные
ценности
Венкатарамана.
Прежде ценимое
утратило всю
при­влекательность,
традиционные
цели жизни
стали ил­люзорными,
но он принуждал
себя игнорировать
это. Приспособление
к такому новому
состоянию
сознава­ния
не могло оказаться
легким у человека
бывшего еще
школьником
и испытывавшего
недостаток
в теоретической
подготовке
к духовной
жизни. Он ни­кому
не говорил о
случившемся
и некоторое
время оставался
в семье, продолжал
посещать школу.
В дей­ствительности
он выказывал
так мало внешних
изме­нений,
как только было
возможно. Однако
семья не­минуемо
должна была
обратить внимание
на изме­нившееся
поведение и
возмутиться
его некоторыми
чертами. Это
Шри Бхагаван
также описал.

«Последствия
нового сознавания
скоро стали
замечаться
в моей жизни.
Раньше всего
я утратил тот
маленький
интерес, что
имел к внешним
свя­зям с
друзьями и
родственниками,
и стал учиться
механически.
Я обычно держал
перед собой
от­крытую
книгу, чтобы
удовлетворить
родственников
моим чтением,
когда на самом
деле мое внимание
было далеко
в стороне от
такого поверхностного
занятия. В общении
с людьми я стал
мягким и покорным.
Если прежде
мне давали
больше ра­боты,
чем другим
мальчикам, то
я мог пожало­ваться,
а если кто-нибудь
из мальчишек
досаждал, то
я, бывало, отвечал
тем же. Никто
из них не отваживался
подшутить надо
мной или позволить
себе вольности
со мной. Сейчас
все это измени­лось.
Какую бы работу
ни давали, каких
бы при­ставаний
или надоеданий
ни было, я обычно
спо­койно
примирялся
с этим. Прежнее
эго, которое
негодовало
и мстило, исчезло.
Я прекратил
вы­ходить на
игры с друзьями
и предпочитал
уеди­нение.
Я, бывало, часто
сидел один,
особенно в
позе,
удобной для
медитации, и
погружался
в Атман,
Дух, силу, или
струю, которая
составляла
меня. Я, бывало,
оставался в
НЕМ несмотря
на язвительные
замечания моего
старшего брата,
ко­торый обычно
саркастически
называл меня
„муд­рец” или
„йог” и советовал
удалиться в
джунгли подобно
древним мудрецам,
риши.

Другим
изменением
было то, что я
больше не имел
каких-либо
симпатий и
антипатий в
отно­шении
к пище. Что бы
ни давали, вкусное
или безвкусное,
хорошее или
плохое, я проглатывал
с равным безразличием.

Одной
из характерных
черт моего
нового со­стояния
стало изменившееся
отношение к
Храму Минакши
1.
Прежде
я обычно ходил
туда очень
редко, с друзьями,
чтобы посмотреть
на образы, нанести
священный пепел
и киноварь на
лоб и возвратиться
домой почти
незатронутым.
Но по­сле Пробуждения
я отправлялся
туда почти
каж­дый вечер.
Я привык ходить
один и стоял
непод­вижно
длительное
время перед
кумиром Шивы,
или Минакши,
или Натараджи
и 63 святых, и пока
я стоял там,
волны эмоций
затопляли меня.
Душа перестала
держаться за
тело, когда
отреклась от
идеи
„Я-есть-тело”,
и это был поиск
некоего но­вого
якоря
спасения. Отсюда
частые посещения
храма
и слезы — изливание
души. Это Бог
играл с душой.
Я стоял перед
Ишварой,
Господином
все­ленной
и Предопределителем
всего, Всеведущим
и Вездесущим,
иногда молил,
чтобы Его Милость
снизошла на
меня, дабы моя
преданность
смогла увеличиться
и стать вечной
— как у 63 святых.
Чаще я не молился
совсем, но молчаливо
позволял самому
сокровенному
внутри течь
и вливаться
в самое сокровенное
вовне. Слезы,
отмечавшие
этот разлив
души, не обозначали
какого-либо
особен­ного
удовольствия
или боли. Я не
был пессими­стом,
ничего не знал
о жизни, о том,
что она пол­на
горя. Меня не
побуждали к
действию ни
ка­кое-либо
желание избежать
перерождения,
или искать
Освобождения,
или даже получить
бесстра­стие
или Спасение.
Я не читал никаких
книг, кро­ме
Перия
Пуранам,
Библии
и кусочков из
Таю­манавара
*
или Деварама**.
Мое
понимание
Ишвары
1
было
подобно найденному
в Пуринах.
Я
никогда не
слышал о Брахмане
2,
самсаре 3
и
т. п.
Я еще не знал,
что есть Сущность
и Без­личная
Реальность,
лежащая в основе
всего, и что
Ишвара
и
я оба идентичны
с Ней. Позднее,
в Ти­руваннамалае,
при слушании
Рибху
Гиты и
других священных
книг я узнал
все это и обнаружил,
что они
анализировали
и давали имена
вещам, кото­рые
я
уже интуитивно
прочувствовал
без всякого
анализа или
именования.
На языке этих
книг мне следовало
бы описать свое
состояние после
Про­буждения
как шуддха
манас,
или
виджняна,
или
как интуиция
просветленного».

Оно
было совершенно
отлично от
состояния
ми­стика, переносимого
в экстаз на
короткий
необъясни­мый
промежуток
времени, после
которого мрачные
стены ума вновь
замыкаются
вокруг него
снова. Шри Бхагаван
уже находился
в постоянном,
непрерывном
сознавании
Атмана,
и он явно сказал,
что после этого
уже больше не
было ни садханы,
ни
духовного
усилия. Больше
не было усилия,
направленного
на пре­бывание
в Атмане,
ибо эго, чье
сопротивление
и вызывает
борьбу, уже
растворено
и не осталось
никого, с кем
нужно бороться.
Дальнейшее
продвижение
к не­прерывному,
полностью
сознательному
Тождеству с
Атманом,
установленному
в полностью
обычной внешней
жизни и излучающему
Милость на тех,
кто приблизился
к Нему, было с
этого времени
естествен­ным
и не требующим
усилия. О наличии
такого дви­жения
говорит высказывание
Шри Бхагавана
о том, что
душа все еще
искала новой
опоры. Такие
вещи, как подражание
святым и обеспокоенность
тем, что подумают
старшие, еще
показывают
след практическо­го
принятия
двойственности,
который позднее
исчез­нет. Был
также и физический
знак этого
непрерывного
процесса. Постоянное
ощущение жжения
чувствова­лось
в теле со времени
Пробуждения
до того момента,
когда он вошел
во внутреннее
святилище храма
в Ти­руваннамалае.

Глава 3

Путешествие
Измененный
образ жизни
Венкатарамана
вызвал трения
в семье. Школьные
занятия забрасывались
больше чем
всегда, и хотя
сейчас это
делалось не
для игр, но ради
молитвы и медитации,
его дядя и старший
брат все сильнее
критиковали
то, что им казалось
не­практичным.
С их точки зрения
Венкатараман
был просто
юноша, выходец
из семьи среднего
класса, ко­торому
следует
нести свое
бремя и подготовить
себя к
тому, чтобы
зарабатывать
на жизнь и помогать
дру­гим.

Кризис
наступил 29 августа,
где-то через
два ме­сяца
после Пробуждения.
Венкатараману
задали триж­ды
переписать
упражнение
из учебника
английской
грамматики
и больше не
прорабатывать
его. Он снял
две копии и
собирался
сделать то же
третий раз,
когда сознание
тщетности
подобного
занятия пронизало
его так сильно,
что он отшвырнул
тетради прочь,
сел, скре­стив
ноги, и предался
медитации 1.

Раздраженный
увиденным,
Нагасвами
язвительно
заметил: «В чем
польза от всего
этого такому
чело­веку?»
Смысл высказывания
был очевиден:
желающий жить
как садху
не
имел права
пользоваться
приятно­стями
семейной жизни.
Венкатараман
признал точ­ность
замечания и
с тем безжалостным
принятием
ис­тины (или
справедливости
— примененной
истины), которое
характеризовало
его, поднялся,
чтобы оставить
дом здесь и
сейчас и идти
дальше, отрекшись
от всего. Для
него это означало
Тируваннамалай
и священную
гору Аруначалу.

Однако
он понимал, что
необходимо
использовать
хитрость, так
как в индуистской
семье очень
силен авторитет
старших и его
дядя с братом
не позволят
ему уйти,
если узнают.
Поэтому Венкатараман
сказал, что
должен вернуться
в школу на
специальное
занятие по
электричеству.

Бессознательно
обеспечивая
его средствами
для пу­тешествия,
брат сказал:
«Тогда возьми
пять рупий из
коробки, что
на первом этаже,
и по дороге
оплати мою
учебу в колледже».

Не
духовная слепота
семьи Венкатарамана
поме­шала
ей опознать
его Достижение.
Никто не смог
это­го сделать.
Слава, сила,
божественность
его состояния
были еще скрыты.
Один школьный
приятель, Ранга
Айяр, посетивший
его несколькими
годами позже
в Тируваннамалае,
испытал такое
благоговение,
что про­стерся
ниц перед ним,
но сейчас и он
видел лишь
Вен­катарамана,
которого знал.
Ранга Айяр
потом спросил,
почему так
случилось, и
Шри Бхагаван
ответил только,
что никто из
них не ощутил
изменения.

Ранга
Айяр также
спросил: «Почему
ты не расска­зал,
по крайней
мере, мне, что
оставляешь
дом?»

И он ответил:
«Как я мог? Я
сам ничего не
знал».

Тетка
Венкатарамана
хозяйничала
на первом эта­же.
Она
дала ему пять
рупий и еду,
которая была
на­скоро съедена.
Дома имелся
атлас. Венкатараман
рас­крыл его
и обнаружил,
что ближайшая
железнодорож­ная
станция к
Тируваннамалаю
— Тиндиванам.
На самом деле
уже существовала
ветка в Тируваннамалай,
но
атлас был старый
и не показывал
ее. Прикинув,
что трех
рупий будет
достаточно
для поездки,
Венка­тараман
взял только
их. Он написал
брату письмо,
что­бы ослабить
тревогу и отговорить
от поисков, и
по­ложил рядом
оставшиеся
две рупии. Письмо
гласило:

«Я
отправился
на поиск Моего
Отца в соот­ветствии
с Его приказом.
Это *
вступило на
до­брый путь,
а поэтому не
следует ни
горевать, ни
тратить деньги
на поиски этого.
Деньги за твой
колледж не
уплачены. Две
рупии приложены
здесь».

Весь
этот случай
иллюстрирует
высказывание
Шри Бхагавана,
что его душа,
освобожденная
от опоры на
тело, все еще
искала постоянный
якорь спасения
в Атмане,
с которым он
осознал свое
Единство. Увер­тка
с занятием по
электричеству,
хотя и безобидная,
позднее была
бы невозможна,
как и мысль о
поиске, ибо
тот, кто нашел,
не ищет. Когда
почитатели
падали к его
ногам, он был
Един с Отцом
и больше не
искал Отца.
Само письмо
поясняет переход
от любви и
пре­данности,
присущих
двойственности,
к блаженной
без­мятежности
Единства. Оно
начинается
с двойственно­сти
выражений: «я»
и «мой Отец»
и формулировки
о приказе и
поиске. Но затем,
во втором предложении
письма,
ссылка на пишущего
изменяется
с «я» на «это».
И в конце, когда
настало время
подписаться,
он осоз­нал,
что эго нет, а
потому нет
имени для подписи,
и закончил
письмо прочерком
вместо нее. Он
никогда больше
не писал писем
и никогда не
подписывался,
хотя дважды
в письменной
форме упоминал,
что имел имя.
Как-то раз, годы
спустя, одному
из китайских
по­сетителей
Ашрама дали
экземпляр книги
Шри Бха­гавана
«Кто я?» и тот,
по-китайски
обходительно,
но упорно,
настаивал,
чтобы Шри Бхагаван
надписал ее.
В конце
концов Шри
Бхагаван взял
книгу и нарисовал
в ней санскритский
символ для ОМ
— священного
односложного
слова, представляющего
Первородный
Звук, лежащий
в основе всего
творения.

Венкатараман
захватил с
собой три рупии
и ос­тавил две.
Это означало,
что он взял не
больше, чем
требовалось
для поездки
в Тируваннамалай.

Где-то
в полдень он
покинул дом.
До станции было
около километра,
и юноша шел
быстро, так как
поезд должен
был уйти в
двенадцать.
Однако хотя
Венка­тараман
и опоздал, к
моменту его
прихода на
станцию поезд
еще туда не
прибыл. По таблице
стоимости
про­езда он
отыскал стоимость
третьего класса
до Тин­диванама
— две рупии и
тринадцать
анн. Он купил
би­лет, оставив
себе три анны
со сдачи. Посмотри
он не­сколькими
строками ниже,
то увидел бы
название
«Тируваннамалай»
и стоимость
проезда до
него, рав­ную
точно трем
рупиям. События
этой поездки
были символическими
в таком трудном
путешествии
духов­но устремленного
(садхак),
помогая
в достижении
це­ли. Началось
с благосклонности
Провидения
в предо­ставлении
денег и возможности
сесть в поезд,
несмот­ря на
поздний выход
из дома. Сделанная
затем заготовка
денег точно
соответствовала
количеству,
нужному для
достижения
пункта назначения,
но не­внимательность
путешественника
удлинила путь,
вы­звала в дороге
трудности и
приключения.

Венкатараман
сидел молча
среди пассажиров,
по­груженный
в восторг своего
поиска. Так
промелькнуло
несколько
станций. Какой-то
белобородый
маулви
1,
распространявшийся
о жизни и учениях
мудрецов, обернулся
к нему:

— И куда
Вы направляетесь,
Свами?

— В Тируваннамалай.

— И
я тоже, — ответил
маулви.

— Что!
В Тируваннамалай?

— Не
совсем туда,
но на следующую
за ним стан­цию.

— А как
она называется?

— Тирукойлур.

Тогда,
заподозрив
себя в ошибке,
Венкатараман
во­скликнул
с удивлением:

— Что!