1 2 3 4 5 6 7 8 
     
(Омар Хайям).
     
Боюсь ошибиться, но Омар Хайям едва ли не ѴIІІ–го века. Впрочем, я проверю и напишу точно в следующем письме. По персидски стихи звучат очень музыкально (персидский язык считается одним из самых музыкальных языков в мире). Впрочем, по персидски я не понимаю, а передаю свое впечатление от звука стихов.
     
Крепко целую тебя, моя дорогая, будь бодра и весела и не забывай своего папу, который о вас всегда думает.
     
Дорогой Мик, получил твое письмо, хорошо, что ты вспомнил о своем папе. А когда я узнал, что ты не хочешь заниматься музыкой, то подумал, что ты о нем совсем уже забыл и был этим очень огорчен. На озере Hcpo я не бывал, но был в Ростове Великом, и этот городок произвел на меня очень сильное впечатление и весьма мне понравился. Вероятно и на Неро хорошо: только древностей нет. Жаль, что твои занятия во второй смене, но, боюсь, изменить этого нельзя. Напиши, что вы будете проходить в этом году по основным предметам. Старайся приучаться к черчению и рисованию. Я здесь жил как на «Таинственном Острове» Ж. Верна, — все приходилось в работе придумывать самому и осуществлять почти что из ничего, но тем не менее сделал кое‑что полезное. Получили ли вы кусочки альгината натрия? Это — продукты из водорослей, и им находится много интересных применений, о которых буду раз- сказывать тебе в след, письмах. Заботишься ли ты о мамочке? Мне очень, очень жаль ее, т. к. она грустит и боится, что не сможет воспитать вас правильно. Крепко целую тебя. Кланяйся бабушке и своей Кате. Какие у нас теперь есть звери и птицы? Как‑то, не особенно давно, я встретил на Соловках васильки, а до тех пор не знал, что они растут здесь; вероятно занесены с семенами ржи. Настала золотая осень, березы все золотые, разных тонов. Ветер, дожди по нескольку раз в день. Еще раз целую.
     
Дорогая Тика, из за бумаги я пишу так плохо, что ты наверное будешь смеяться над своим папой. Присылаю тебе веточку черники и веточку гонобобеля[2273] У гонобобеля листья крупнее, чем у черники, кустик выше и пышнее, ягоды крупнее и тверже. В общем же эти растения похожи друг на друга, только цветы разные (у гонобобеля розовые). Между черникой и гонобобелем стоит голубика. Ho ягоды у нее не фиолетовочерные, как у них обоих, а голубые и, пожалуй, самые вкусные. Голубика очень походит на чернику. Тут очень много брусники: ягоды ростут* пышными гроздьями. Есть несколько разновидностей брусники: у одних ягоды довольно мелкие, а у других, напротив, весьма крупные. Брусника только теперь поспела, да к сожалению не приходится собирать (надо бы по русски сказать «брать») ее. Крепко целую свою дорогую дочку [2274].
     
г. Загорск (б. Сергиев) Московской области 
     
Анне Михайловне Флоренской 
     
Пионерская, 19
     
Флоренский
     
Павел Александрович
     
Основное
     
1935.ІХ.30. Соловки № 32. Дорогая Аннуля, вот я снова переменил место своего жительства. Сейчас обитаю в Кремле. В камере множество людей, что‑то и счета им не знаю. Конечно, при таких условиях не только занятия, но даже и письмо становится невозможностью, тем более, что писать не на чем, т. е. нет стола. Работаю в проектном Бюро, занятия дважды в день, так что возвращаюсь после вечерних занятий часов в 11 с чем‑то. Хорошо хоть то, что люди в камере приличные, из Бюро. Х.1. Пока писал это письмо, пришло время вновь переселяться, вероятно завтра. В камере нас будет пятеро, а м. б. и четверо. Тут теперь явна уже близость зимы: хотя деревья стоят в золотом и бронзовом уборе, однако иногда идет снег, правда скоро тающий. Временами дуют холодные свирепые ветры, а потом сразу прекращаются. Ты интересовалась моей едой: обедаю и завтракаю в ИТР–овской столовой, готовят там хорошо и, на мое счастье, мясная еда, которую мне приходилось кому‑нибудь отдавать, теперь бывает редко. Вообще я вполне сыт и мне тяжело думать о том, что вы не обезпечены даже необходимым. На службу мне из Кремля ходу минут 8, дорога идет по набережной Святого озера и за ним—красивый золотой лес. Озеро глубокое, уровень воды все время разный, так как воду то напускают чрез шлюзы из других озер, то спускают для нужд электрической станции. В ветер по озеру бегут настоящие волны, разбивающиеся о каменную облицовку набережной. Досадно мне, что я, почти закончив первую песнь «Оро», не могу из за переселений доделать эту вещь. В неоконченном виде я читал ее одному знакомому, знатоку ДВ и Забайкалья и получил от него одобрение. Хотелось бы, чтобы она была прочитана вами, так как пишется только для вас. Недавно узнал о высокой технике здешних древних построек: в каменной стене, толщиною в I —11/2 метра устроена тепловая и проти- восыростная изоляция из слоя древесного угля. Здание начала XVI века. X. 3. Сегодня получил письмо от мамы, но не знаю, получила ли она мое. Сообщает, что Кира все еще не приехал. Надеюсь, что ты сообщишь мне обратное. Вчера переселился в новую квартиру. Сейчас нас гам четверо, но будет и пятый. Эта комната, размерами х м[2275] для четверых довольно свободная. Большинство зданий здесь старинные, с толстыми каменными стенами. У нас, с чфдака, деревянные кровати; по вырезанным ножом надписям видно, что кровати сделаны в первых годах XX века, конечно домашней, самой простой работы, именные, т. е. с именами старых владельцев. Однако, не знаю почему, в Кремле и в Кремлевских помещениях ничуть не чувствуется старина, нет никаксй поэзии древности—бездушно все и трупно. А казалось бы, должно быть иначе. Это впечатление у меня не только не просодит, но усиливается. Крепко целую тебя, дорогая.
     
Дорогая Оля, наладились ли твои занятия? Как твоя голова? Ты давно не писала мне, да ѵ вообще я с нетерпением жду известий от вас, но не получаю. Ты спрашивала меня о поэме Белого «Свидания»[2276]; я не читал ее и даже не видел, так что сказать ничего не могу. Теперь о Вяч. Иванове. Под гениальностью, в отличие от талантливости, я разумею способность видеть мир по новому и воплощать свои совершенно новые аспекты мира. Талантливость же есть способность работать по открытым гением аспектам и применять их. В жизни я встретил 3 человека, за которыми признал гениальность: Розанов, Белый, Вяч. Иванов. Гениальность есть особое качество, она м. б. большой и малой, равно как и талантливость. He берусь судить, насколько велика гениальность этих людей, но знаю, что у них было это особое качество. Ho Андрей Белый был совсем не талантлив, Розанов — мало талантлив, а В. Иванов обладал, при гениальности меньшей, большею талантливостью. Он сумел проникнуть изнутри в эллинство и сделать его своим достоянием. Его познания очень значительны, и потому он — поэт для немногих и всегда будет таковым: чтобы понимать его — надо много знать, ибо его поэзия есть вместе с тем и философия. — Нет места писать дальше. Крепко целую тебя, дорогая.
     
Дорогая Тика, чаек нет, и я не знаю, как ты живешь. Придется тебе писать папе почаще, а летом, когда чайки прилетят, они наверное станут снова разсказывать о тебе. Присылаю тебе рисунок с белки[2277], жившей на биосаде. Рисунок этот сделан на простой фильтровальной бумаге, которую я пропитал альгином — проклеил особым веществом из водорослей. Как видишь, после такой пропитки тушь не расплывается, и бумага стала пригодной для рисования. Особенно хорошо ложится на ней акварель. Рисунок этот сделан одним молодым человеком, моим приятелем. Кланяйся бабушке и Микиной Кате. Поцелуй от папы мамочку. Кланяюсь всем твоим куклам. Напиши, что ты теперь играешь.
     
Дорогой Кирилл, последний раз я, кажется, не писал тебе в виду твоего отсутствия. Поэтому начинаю письмо с тебя. Вот уж сколько времени ничего не знаю о тебе и безпокоюсь. Здоров ли? Как устроился с учением? С квартирой и с едою? Непременно сообщи поскорее. Мои мысли только с вами, и потому безпокой- ство особенно дает себя знать. Хочу написать тебе о книге, которою сейчас занят. Это — вогульский эпос, собранный и обработанный М. А. Плотниковым в виде эпической поэмы «Янгал–Маа» («Academia»)[2278]. Тот же материал или точнее поэму переработал С. Клычков, но испортил ее, хотя и сделал более легко читаемой. Плотниковская поэма свежа, насыщенна и подлинна, хотя есть и второстепенные мелкие недостатки. Постарайся прочесть ее. В частности узнал я из нее, что тунгусам был известен александрит: из александрита были сделаны глаза у идола бога Мейка. Интересно выяснить, есть ли по Оби месторождение александрита, или эти глаза были с Урала. Нашел в поэме ряд вогульских слов, вошедших в рус. язык: гус — музыкальный инструмент в виде лебедя (очевидно отсюда гусляр; о лебедях ср. в Слове о Полку Игореве); падь — лог; чум — шалаш; тамга—родовой знак; рухлядь — пушнина; кур — печь, очаг (ср. курень); ляга — мелкое болото (ср. лягушка); коми — зырянин (ср. Кемь); постели — оленьи шкуры с невыделанной мездрой (ср. постель?); кошка — четырехконечный якорь (ср. морская кошка — многоконечная плеть); кресало — огниво (то же русск. слово кресало); сват — богатырь; гнус (то же, чго русск., насекомые); сор — низкий берег поросший кустарником. — Теперь сообщу некоторые сведения об индейцах СACUI. До 1900 г. они быстро вымирали и число их стало малым. Американцы считают индейцев расой с хорошим! задатками и потому, обезпоко- енное этим вымиранием, амер правительство приняло ряд мер покровительственного характера. Было выделено около 5 районов («индейский резерв»), в которых земля не могла быть продаваема; было установлен) поощрение браков смешанных с белыми; было организовано покровительство индейским кустарным промыслам, причем продукцию покупало правительство, и т. д. В результате, как показала последняя перепись, индейцы стали размножаться і опасность их исчезновения миновала. Они смышлены, ловки, красивы, хотя, как говорили мне, лица у них очень стандартны: четко очерченный профиль, гордое выражение лица. Одеваются нарядно, даже пышно — носят серебряные и золотые бэаслеты в большом числе, какие то ценные бисерные украшения вроде епитрахили, стоющие более 200 долларов по рыногаой (не музейной) цене. Очень гостеприимны. У них около 8 сортов кукурузы—разных цветов: красная, желтая, белая, пурпурная, фиолетовая и т. д., дающих соответственного цвета муку. Из такой разноцветной муки пекутся для гостей многоцветные лепешки: раскатывается в лист тесто одного цвета, в нем делаются фигурные дыры, которые заполняются тестом другого цвета и т. д., так что лепешка выходит нарядной, — >сотя вкус теста из кукурузы разных цветов одинаков во всех случаях. Куперовские свойства в теперешних индейцах совершенно отсутствуют: набегами индейцы не занимаются, скальпсв не снимают, в плен никого не берут, а выделывают особые ковры, не художественные, но очень добротные, чеканят серебряные изделия и ведут сельскохозяйственные работы. Вот что я узнал об индейцах. Крепко целую тебя, дорогой, и жду письма.
     
Дорогой Мик, сегодня я смотрел у одного знакомого «фотографию» гриба и мне она очень понравилась. Она делается так: бумага намазывается гуммиарабиком и на нее кладется шляпка гриба, пластинками вниз. Осыпающиеся споры дают на бумаге красивый отпечаток строения гриба. Іриб затем снимается (его кладут на сутки, например), гуммиарабик подсыхает и закрепляет изображение. Можно потом закрепить его еще прочнее лаком. Этот знакомый[2279] все время придумывает разные интересные изделия. Например из местных камней на доске выложил и приклеил столярным клеем изображение Кремля, потом букет роз; получается красивая мозаика. Кажется, я писал тебе об его гербарие * для упражнений в арифметике и в геометрии. Затем он делает пером (тушью) рисунки на стекле, портреты, и вешает их, так чтобы рисунок был виден на просвет. Сообщаю тебе (а ты скажи Васе и Кире) способ сделать восковую бумагу очень прозрачной, что весьма полезно при снятии на нее копий: бумагу протирают машинным (минеральным) маслом при помощи тампона из ваты, а затем таким же тампоном протирают сухим, посыпая бумагу мелом (зубным порошком). Тогда бумага становится прозрачной, но тушь на ней ложится хорошо. В письме к Кире не было места докончить относительно индейцев. Я спросил, какого они цвета. Мне было сказано, что такого же, как и мы все. Тогда я спросил, почему же их называют краснокожими. «А это потому, что американцы белее нас, русских, и белее индейцев, так что индейцы в американской среде кажутся более темными. На улице, напр., индейца сразу не заметишь, если глаз неопытен [»]. Забыл я еще написать, что индейцы ходят с головными украшениями из перьев, доходящими до земли и в мохнатых штанах. Крепко целую тебя, дорогой. Заботься о мамочке и не огорчай ее.
     
л Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области
     
Анне Михайловне Флоренский
     
Флоренской Павел Александрович
     
Пионерская ул., 19 Cn. 2, Основн.
     
1935. ХІ.1—4. Соловки, № 35 [2280] Дорогая Аннуля, получил твое № 34 от 15 окт. Наступила мокрая зима, то дождь, то снег, часто ветры, всегда мокрота; хмуро, неуютно и уныло. Скучая по вас вспоминаю, без видимого повода, отдельные мелочи прошлого. Вот, вспомнилось, как приехал первый раз в Кут- ловы Борки, как мы вязли в снегу, прежде чем дошли до школы. Вспомнил тебя, тогдашнюю. И в связи с тем, что пишу, вспомнил, как попал не на свой поезд и был высажен на какой‑то станчужке около села Широкого Ряз. губ. Это было, если не ошибаюсь, в 1907 г. Провел день, 15 авг., блуждая по полям, покрытым кашками — в ожидании вечернего поезда. Эго было мое первое прикосновение к рязанской земле. Еще вспомнил похороны Миши, где благоухание ржи 29 июня 1915 г. сливалось с видом благодатной почвы, тучной и черной сверху сухой и уютной внизу. Из ранняго* детства. Мне было 2—2 1/2 года. Мы были на подъеме к Давидовской горе, в Тифлисе. Улица крутая, фаэтон едва въезжал по ней. С отцом мы ходили в город за покупками и возвращались к обеду, в самую жару. Лето, скалы и дома накалялись, а я в детстве никак не выносил жары, изнемогал и раскисал. Папа нес меня на плече, т. к. был нагружен покупками и взять на руки не мог. Тот же подъем и Дави- довская гора всплывает в воспоминании более позднего време- ни, мне было вероятно 5½ лет. Мы жили в Батуме, но папа, когда по делам службы ездил в Тифлис, брал меня с собою. Останавливались в Тифлисе у тети Лизы. Однажды, в один из приездов, за обедом (опять жажое лето!) было мороженное* После обеда пошли с папой на Давидовскую гору. Подымались по крутой каменистой тропиніе и нашли орлиное перо, меня очень занявшее. Папа разсказивал об орлах. А я приставал к папе с вопросом, который и госле долгое время сидел в моей голове и не получал ответа. «Если испытываешь холод после жары, то можно простудиться; а нельзя ли простудиться, если подвергаешься жаре после холода?» Подразумевалась прогулка по жаре после мороженного.. Вероятно я ощущал недомогание от начинавшейся болезни и боялся простудиться, т. к. в тот же день я захворал оспой — не то ветреной, не то натуральной. Это утвердило меня в мысли, что можно простудиться от жары. Смысл же моего вопроса касался природы времени—его необратимости, т. е. неэквивалентности отношений. «А — следовательно В» и «В—следов. А». Пэмню, моя мысль опиралась на наблюдение, которое я, с тех пор, как помню себя, и до 7 лет, непрестанно проверял. Оно состояло в том, что ходить за большим делом неминуемо влечет за собою маленькое, а ходить за маленьким не требует большого. Наконец, когда летом мы были в Боржоме, я счел необходимым предпринять опытное исследование и для этого устродл специальную опытную уборную. Дача, двухэтажная, стояла на косогоре, и с балкона был прямой ход на чердак другого здания. Я отыскал там воронку с коленчатой трубой от водостока, укрепил ее на карнизе и стал экспериментировать, и убедился, что действительно. «А—следов. В» еще не значит «В — след А». Так я открыл для себя одно из важнейших понятий — необратимость процессов природы. — Еще раз пишу насчет занятий с Тикой. Я убежден, что если ее направить, то далее она пойдет хорошо и сама, но надо довести ее до такого состояния, чтобы хоть что‑нибудь она делала безукоризненно, это даст ей точки опоры. И это необходимо сделать не только ради занятий, но и ради ее правильного душевного состояния. Относительно Оли скажу то же самое, ей надо помочь, чтобы она стала на ноги. Ив. Фед.[2281] опытный учитель и конечно мог бы дать ей твердую почву. Я очень доволен, что М. В. навещает вас, и потому что это вас ободрит, и потому что считаю его очень доброкачественной*. Часто вспоминаю ее и жалею, что не могу ее отблагодарить за память и за внимание к вам. В моих мыслях она встает как одна из не очень многочисленных светлых точек, встреченных мною в жизни. Ho мне жаль ее, т. к. она, по свойствам своей природы, устроиться не умеет и не находит внутреннего спокойствия. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, и еще раз.
     
Дорогой Мик, получил твое сообщение о программе занятий и остался довольным, что теперь мне известно, чем ты занимаешься. Пишешь о недостатке материалов для опытов. У меня была эмалированная проволока, кое какие металлические материалы и материалы изоляционные, особенно карболит в палках и пластинах. Если материалы эти сохранились, то мажешь ими пользоваться. Еще были старинные телефонные трубки (на них написано их сопротивление), хороший конденсатор переменной емкости, искусственный галенит и пр.; что нужно тебе, бери. Тут молодые люди устроили целый оркестр, и некоторые инструменты соорудили сами. Из инструментов обратил внимание мое флексофон. Это — изогнутая стальная пластина, зажатая в разрезе деревянной палочки. Зажим достигается контргайками на проволочной (из толстой, ок. 3 мм 0) ручке. Меняя изгиб пластины можно изменять высоту тона. Звук производится ударом деревянных шариков на стальных проволоках, укрепленных у конца пластины. Вид флексофона изображен на сл. странице. Ширина пластины вверху 7,5 см, а у ручки — изгиба 5 см. Впрочем, я ошибся, когда писал, что флексофон был изготовлен домашними средствами: он покупной. Сделать же его можно из обломка широкой пилы. — Еще сообщаю тебе, как надо разрезать бумагу и картон, чтобы не портить линейку: на конец ножа или на угол лезвия безопасной бритвы надевается (через расщеп) небольшой кусочек (1½—2 см) спички и разрезание производится высовывающимся через спичку осірым углом ножа или бритвы. Сіичка держит лезвие в некотором разпгоя- нии от линейки. Ты спрашиваешь, охотился ли я и ловил ли рыб>. He охотился, а ходил на охоту, т. е. не стрелял, а только ходил с руяьем.
     
Впрочем, один раз выстрелил, в сильный ветер (была буря), не цеіясь, будучи уверен, что птица, вьсоко летевшая, вполне безопасна — и нечаянно попал, о чем до сих пер не перестаю сожалеть. На рыбную ловлю я тоже только холил, с кем‑нибудь, но сам рыбы не ловил. He люблю я этих занятш — и скучно и жалко. Крепко целую тебя, дорогой и поздравляю с имяниннами *.
     
Дорогая Тика, как‑то недавне я осматривал старинную монашескую хлебопекарню. Она‑под трапезной. Это—древнее здание, бывшее когда‑то давно местом защиты в соловецкой крепости (в средние века это называлось «донжон»). Стены здания толщиною около 3 метров и даже внутренние перегородки по I½ метра. На подоконниках небольших окон (подоконники— в виде равнобоких трапеций, расширяются внутрь комнаты) можно поставить стол, стулья, кровать и пр. и жить, как в комнате. Потолки сводчатые. Три громадные печи, в которых можно выпечь I½—2 тонны хлеба, даже 3 тонны. Кочерги к печам длиною в 9 шагов (моих) и весом около 50 кг. Каждая коврига хлеба в 11 кг, а в каждую из печей можно сразу поставить несколько сотень * таких ковриг. Все массивное, что не верится глазам. — Вчера, идя в столовую, встретил лисичку, и она почти из рук брала хлеб. Она мне разсказала (а сама слышала от чаек) будто одна девочка боится сделать растениям больно, когда у них отрезают листья. Ho это не совсем верно: растения хотя и чувствуют, но очень невнятно; вероятно при отрезании листьев они испытывают то же, что и люди при стрижке волос или ногтей. Ты так и не сообщила мне, какие сказки ты читаешь. Приходится ли тебе гулять? Или так грязно и холодно, что надо сидеть дома? Привез ли Кира каких‑либо растений? Слышала ли ты, что в Англии существуют бабочководные формы со специальными садами, где разводят самых красивых и редких бабочек? Крепко целую тебя, дорогая Тика и запоздало поздравляю с днем рождения.
     
Дорогая Оля, очень скучаю без тебя и безпокоюсь о твоем здоровье. Непременно позаботься о том, чтобы не простужаться, т. к. в твоем положении всякая простуда может повести к рецидиву болезни. Одевайся потеплее, это очень существенно, поможет организму бороться против инфекции. Думаю, было бы хорошо применить внутренний прогрев—диатермию (токами высокой частоты), м. б. мама спросит об этом опытного врача. Приходится ли тебе говорить с Наташей о музыке? Мне думается, весьма важно обсуждать музыкальные произведения, даже и не вполне правильно, потому что необходимость сформулировать свою мысль заставляет задуматься и приучает разчленять впечатления. Попробуй составлять схемы музыкальных произведений, ничего, если будешь ошибаться. Было бы хорошо с кем‑нибудь обсуждать такие схемы. В свое время я, правда в другой области, на философских произведениях, многому научился на подобных схемах. Большое удовольствие и удовлетворение—сделать архитектонику произведения вполне прозрачной для себя и установить органическую связь отдельных его органов и тканей (в творческом произведении нет частей, а есть только органы). Тогда выясняется, что даже противоречия и невязки произведения вытекают из общего его замысла и, из всех мыслимых возможностей, наиполнейше его выражают. Чем отличается ор- ганическое–живое–творческое от механического, вещного, безжизненного, —рожденное от сделанного? Тем, что сделанное лишено истинного единства, оно не есть ЦЕЛОЕ, а рожденное— целое. «Целое прежде своих частей» (Аристотель)[2282], т. е.: оно из себя их производит, — выводит, полагает, тогда как сделанное слагается своими частями и ими полагается, есть лишь отвлеченная мысль о взаимодействии этих частей. Целого тут нет. Там же, где есть целое, части, им порождаемые, суть органы. Задачи изучения поэзии, музыки, живописи, научной мысли и т. д. — понять изучаемое, как целое, т. е. увидеть, как его целое полагает, производит свои части — органы. Вот, и твое целое должно исправить твои органы и направить их к полному здоровью. Это—дело времени, а пока надо хранить бодрость и энергию и помогать организму, в частности— теплом. Присылаю вам растения, появляющиеся здесь рано, в июне: папоротник и еще одно, покрывающее целые поля, названия которого я не знаю. Часть возьми себе, часть передай мамочке и еще, кто захочет. Кланяйся от меня бабушке и С. И. если увидишь М. В., скажи, что я постоянно вспоминаю о ней и желаю ей спокойствия и успехов. — Через день по 2 стиха пишу Оро, нет ни времени, ни места, ни благоприятного душевного состояния: природы. Крепко целую своего дорогого Оленя.
     
Дорогой Кирилл, постоянно вспоминаю тебя. Ho одно навязчивое воспоминание заставляет содрогаться. Мы с тобою и с Васей возвращались с прогулки осенней ночью. Дядя Вася с Васей ушли вперед, а мы с гобою тащились позади. Была непроницаемая темнота и скользкая грязь. Я вел тебя за руку и мы не заметили, что идем по карнизу огромной выемки, полной воды. Ты оступился и I удержал тебя за руку. Стенки выемки были отвесны. Это восюминание не залечивается временем и всякий раз приводит \еня в ужас, — м. б. потому, что я всегда думаю о вас. — Сообпдю тебе, на всякий случай, неск. сведений практического характера. На чертежах стирать тушь можно, если смучить[2283] стираемое место уксусн., щавелев. или лимонной кислотой, а затем, чеэез I мин. примерно, протирать ватным тампоном или растушезкой из фильтров, бумаги, сменяя их, и наконец отмыть ведою. Сверлить стекло можно дрилью *, смачивая сверло скиш даром; но сверлить надо только до половины, а затем начать сверление с другой стороны. Объясняется возможность такого сверления тем, что скипидар—капиллярноактивная жидюсть и понижает поверхностное натяжение стекла, т. е. твердость на царапание. — Белое море время от времени выбрасывает предметы, которые могут иметь значение, для географии, гл. обр. для изучения морских течений. Так напр, выбросило недавно бочку с керосином, по надписям которой было установлено, что она — Красноморского происхождения. Впрочем, я лично не уверен, что она не попала как ниб. с Красного моря на какой либо другой пароход, плавающий в водах более близких. Как‑то выбросило 2 стеклянных шара, хорошо запаянных, толстостенных, содержащих только воздух. Никто не может объяснить, для чего такие шары бросаются в море; думается, что для выяснения, как идут течения. — Из особенностей здешних построек обращают внимание подъезды ко вторым этажам сараев, складов и прочих служебных строений. Это—длинные наклонные плоскости, по которым легко вносить или даже подвозить грузы. Такие подъезды — обычны на Севере, но я видел их впервые на Соловках; устройство очень удобное и сохранившееся от монахов. Когда разематриваешь эти старинные постройки, то бросаются в глаза здешние бревна — закрученные в тугие, с малым ходом, спирали. Постоянные здешние ветры делают это обычное у деревьев приспособление (спиральную тенденцию, придающую стволу пружинность) чрезвычайно ярко выраженной. Целую тебя, дорогой. Пиши, как твое учение.
     
Дорогой Вася, вероятно ты очень увлечен своею новой жизнью: совсем не пишешь и я не знаю, чем ты занят и как живешь. И маму видишь редко, что ее огорчает. По поводу твоих занятий осадочными образованиями хочу напомнить тебе об изучении косослойности, тесно связанной с фациями.
     
У меня в материалах была брошюра (не помню автора) о косослойности песчанистых грунтов. В связи с косослойностью и несогласным напластованием было бы очень важно рассмотреть гранулометрический и минералогический состав пород, а также выяснить характер и направление ориентировки частиц. Вероятно таким образом можно было бы установить важные закономерности, по которым, далее, удастся прочитывать различные образования и условия их генезиса. В частности, важен вопрос о том, располагаются ли в косослойных образованиях плоскости сланцевания параллельно плоскостям напластования, или под углом к ним. — Относительно глин и глинистого происхождения пород (шифер, как метаморфизированный сап- ропегит) необходимо решить вопрос об их органических составляющих— об их количестве и природе. Всякая глина содержит до 1% органич. веществ, но какова их природа? Особенно интересует меня природа черной краски шифера и нек. глин. Что она органич. происхождения — это несомненно. Ho есть ли это углистые тела, типа карбонов, карбоидов или графитов, или кероген — кажется никто пока не дал указаний, а было бы важно и вероятно могло бы отчасти служить критерием для установления древности породы. Еще вопрос, не содержится ли в подобных породах иод, как следствие их планктонного происхождения. Записываю тебе эти и подобные вопросы на всякий случай, м. б. они пригодятся при работе. Ибо поставить вопрос— это сделать половину пути к выяснению явления. Крепко целую тебя, дорогой, кланяюсь Наташе. Получила ли она мое письмо? Бываешь ли у бабушки? He забывай ее и заходи вместо меня. Еще раз целую.
     
Москва
     
Плющиха
     
угол Долгого пер. и Новоконютенной, д. 12, кв. 7 
     
Ольге Павловне Флоренской]
     
1935. ХІ.15. № 37[2284]. Соловки. Дорогая мамочка, давно не получал от тебя письма и не ясно представляю, как ты живешь. Вася, который может быть бывает у тебя, мне не пишет. Анна в Москве бывать не может, Кира тоже не пишет. Живу я внешне не плохо, внутренно же уныло: ни на минуту не удается остаться с самим собою; природы не вижу, да сейчас и природа вся уныла, сера и неуютна; работа идет в обстановке вовсе не располагающей к активности и жару. Поэтому время идет, а ничего плодотворного не делаешь; т. е. кому‑то это и нужно, но мне лично не дает ничего. На днях один художник скульптор показывал мне резьбу по дереЕу—крышку к альбому. В своей композиции он изобразил Сэловки в целом. Опишу тебе эту работу, т. к. она удачно дает сводку важнейших сторон соловецкого хозяйства. Резьба по грушевой доске. В средней части — овальный медальон с видом на Кремль, со стороны, которую обычно художники не изображали. Виден Собор–крепость. Архитектура его весьма своеобразна и я не могу понять, есть ли это продукт местного сильюго и оригинального творчества, или же этот собор построен кіким‑нибудь западным выходцем. Стиль собора скорее всего ложно охарактеризовать как романский на переходе к раннеі готике. Собор — высокий, монументальный, простой по архитектуре и величественный. Когда находишься в Кремле, то неоткуда воспринять собор, как целое, и потому он не производит шкакого впечатления. Издали же, с юго–западной стороны, он влсится над циклопическими кремлевскими стенами, и отсюда оцениваешь его архитектурную значительность. Вокруг медапьона—изображения производительных сил Соловков. Снизу—сноп и овощи. Справа — коровы, лошади, свиньи. Слева и наверху: бьют морского зверя — тюленя, ловят рыбу, собирают водоросли, тащат баржу. Композиция заключена в обрамляющие ее деревья. — Последнее время я занимаюсь разработкою различных применений водорослевого продукта — альгина. Находятся применения в безчис- ленных областях, самых разнообразных. М. б. некоторые, из найденных мною, уже известны, но будучи оторван от литературных источников открываю их, как новые. Изготовляю кальку, разные виды бумаги для черчения и рисования, для упаковки, для масляной живописи и т. п., краски, фиксативы, клей, составы для покрытия различных поверхностей и т. д. В частности, чиним старые калоши и заливаем швы сапогов для сообщения водонепроницаемости. Сейчас вот, в выходной день, был занят обработкою своих сапогов, чтобы не проникала в них сырость, а ее гут великое изобилие. Написал 4 статьи для журнала ББК, но не знаю, сумеют ли напечатать их там, т. к. они великоваты[2285]. Пишу безчисленные заметки в стенных газетах по разным техническим вопросам, гл. обр. связанным с водорослями. Ho все это, однако, не то, что я мог бы и должен был бы делать и что по внешним и по внутренним причинам совершенно неосуществимо. Живу в душевном полусне, это единственный способ жить вообще; мелькают дни за днями и недели за неделями. В этом полусне если есть что живое, то это воспоминания и мысли о вас, остальное же все призрачно и скользит тенью. Таковы и Соловки во всем, такова на них природа, погода и люди. Кажется действительность сном и часто ловишь себя на мысли, что вот, проснешься, и сновиденье разсеется. Самая зима здесь—не зима, а слякоть, как и лето — не лето, а тоже слякоть, несколько более теплая, чем зимняя. — Сижу в комнате. За дверью в коридоре устроен красный уголок. Звучит радио, но передачу не разберешь из за шума. Человек 30, если не больше. Кто сидит за шахматами, кто разговаривает, стараясь перекричать шум, кто поет, кто брянчит на гитаре или еще на чем‑то. Мальчишки борются, толкаются, скачут. В общем же—порядочный содом, впрочем невинный. На мальчишек жалко смотреть, они мне непроизвольно напоминают птиц в зоологическом саду, несмотря на старания быть веселыми. Тут же бреются. Иные обучаются парикмахерскому делу и стригут кого–попало, кажется недурно. Иногда гомон прекращается частично: поют хором или устраивают импровизированный оркестр из трех–четырех инструментов. Выходит довольно гладко. Однако, и при гладкости и при негладкости заниматься невозможно, даже на письме никак не сосредоточишься, и оно прерывается на каждой фразе. — Иногда, к сожалению редко, по радио передаются романсы Шуберта: «И песнь моя…» и др. Тогда с необычайною живостью мне вспоминается, как ты их пела, и эти воспоминания связываются с Батумом. Замечательно, что из Батумских впечатлений особенно ярки первые, когда мы жили у полотна железной дороги и переезда, недалеко от баттареи. Ясно вижу перед собою балкон, домик, который построил на нем папа, семью актеров, живших во дворе, контрабандистов–фальшивомонетчиков, которые внезапно сбежали. Как ясно припоминается мой «охотничий» костюм, магазин Триандопуло, мыло тридас, венецианские бусы, пристань и т. д. Мельчайшие подробности стоят перед глазами, как будто были сегодня. Более позднюю жизнь в Батуме тоже помню хорошо, но все‑таки не так ясно. — Крепко целую тебя, дорогая мамочка. Передай мой привет Люсе и тете.
     
1935. ХІ.17—18. Соловки. Дорогой Кирилл, недавно я узнал персидское, т. е. исходное, произношение имени Кир: это Сирус, наше же Кир получилось из греческого Κϋρος. А т. к. Кирилл происходит от Кир, то твое имя правильнее произносить Си- рилл. Впрочем, я раньше знал это, но позабыл. Дарий по персидски Дара. Имя поэта нужно произносить Ферд°уси, после «д» звук промежуточный между о и а (говори быстро оаоаоа… и тогда научишься), соединенный в дифтонг (двугласную) с кратким у. Слово же Кири по персидски неприлично. Вот для мамы некоторые персидские садоводные сведения. В тополевом стволе просверливают дыру и пропускают в нее виноградную лозу, ветку персика, абрикоса, вишни, алычи и т. д. Через год она приживается к тополю и прирастает. Тогда ее обрезают со стороны присоединения к материнскому растению. Привитая ветвь дает плоды, особенность которых в том, что они без косточек — виноград, черешни, вишни, персики и т. д. Однако вкус этих плодов сравнительно малосладкий, и качество их невысокое. Это называется «пэйтн биданэ», т. е. прививка без косточек. Таким же образом прюивают на тополь розы, и притом одновременно разных сортсв. Мне разсказывали, что у каждого дома стоит такой тополь, цветущий разнообразными розами. — Меня давно занимает вопрос о происхождении фамильных наименований, а именю от чего происходит различие фамильных суффиксов и что оно означает. Особенно характерно это различие в западном кр^е и на Украине, где суффиксы значительно разнообразнее, чем на Севере. Недавно мне удалось получить кое–какие пояснения по этому вопросу. Оказывается, что фамильный суффикс увазывает на порядковый номер колена, считая от родоначальніка фамилии. Ho это конечно относится только к первым колунам. Некоторый родоначальник получает прозвище, в именительном падеже, обычно существительного. Например Ясен». Сыновья его называются уже не Ясени, а Ясснчуки. Окончание чу к указывает на 2–е колено. В 3–ьем колене фамильное название будет уже не Ясенчуки, а Ясенки: Ясенко — значит внук Ясеня. Если, далее, род попадал в шляхту, то Ясенки становились, в 4–м колене, Ясинские и далее последующие колена назывались так же. Эта общая схема в отдельных случаях видоизменялась: развитие фамильного названия останавливалось ранее и застревало на промежуточной стадии. Было бы очень интересно проверить, насколько правильна и, если правильна, то насколько обща такая схема. Ho какая‑то общая, хотя и не всеобщая, схема развития должна быть, и надо ее выяснить. — Напиши мне, как ты питаешься, как и где живешь, как идут твои занятия. Скажи маме, что напишу ей на днях. Как здоровье дяди Васи? Как он работает. Кланяйся им от меня. Передай маме образец водоросли Anpheltia[2286] из Белого моря. Из этой водоросли можно добывать агар–агар путем выпаривания, фильтрации и сушки. Он идет, между прочим, на кондитерские изделия. Целую тебя, дорогой. Пиши.
     
1935. ХІ.18. Соловки. Дорогой Васюшка, уже давно не получаю писем, не только от тебя, к чему начинаю привыкать, но и от мамы. He знаю, виновата ли в этом случае неисправность почтового сообщения или естественное действие времени. — Т. к. тебе приходится объяснять физические явления и в особенности оптические, то хочу тебе написать несколько соображений дидактического характера относительно бинокулярного зрения. Первая теория зрения, возникшая в древности и фактически сохраняющаяся во всех учебниках, — это теория лучей исходящих из глаза и упирающихся в предмет, его ощупывающих. Зрение — расширенное осязание (Аристотель). Глаз мыслится как центр, из которого радиально расходятся лучи. Эта схема вполне удовлетворительна для ряда построений и ею пользуются все, хотя замаскировывают суть дела словами об обратном ходе лучей, от предмета в глаз. Пересечем пучек лучей любою воображаемой плоскостью. Очевидно, если точки пересечения лучей с плоскостью как ниб. фиксировать и затем уничтожить предмет то глаз будет видеть как раз то же самое, что он видел ранее, ибо важны угловые соотношения лучей, а не концы их, как таковые. Теперь обратимся к бинокулярному зрению. Пучек лучей каждого из глаз (т. е., геометрически говоря, проектирующий пучек) даст свою проекцию на плоскости (картинная плоскость = плоскость изображения). Таких проекций будет две, они не будут совпадать ни по форме, ни по положению. Теперь каким‑то образом (все равно каким) двумя глазами мы видим один предмет, находящийся в пространстве трехмерном. На плоскости изображения проектирующие пучки из глаз дают две проекции. Очевидно, если точки этих проекций будут зафиксированы, то получится два различных изображения предмета. Если теперь положение глаз (проектирующих центров) и положение плоскости изображений не изменится, а предмет будет удален, то для зрения ничего не изменится и, следов., пара глаз будет видеть пару проекций как один зрительный объект, но не плоский, а пространственный. Линейная проекция предполагает наличие центра проекций, единого и неподвижного; если это условие не соблюдено, то говорить о проективности, т. е. о перспективе нелепо. Бинокулярное зрение по существу дела не перспективно. Что же дает второй глаз? —Напр, при писании портрета, т. е. на разстоянии J 2 м. от головы, он дает до 30% дополнительно видимой юверхности. Чтобы особенно наглядно убедиться в неперспеггивности зрительных образов держи спичечную коробку оськ ± к лицу на разстоянии ок.
     
- см. от глаз, против переносщы. Тогда ты увидишь обратно перспективное изображение коробки. Голова на портрете должна быть представлена обратно–іерспективно, т. е. с дополнительными, развернутыми плоскостями— иначе она будет видима как бы монокулярно[2287]. — Боіьше нет места. Целую тебя, дорогой, не забывай. Привет Гаташе. Получила ли она мое письмо? Часто ли ты бываешь у мамочки и у бабушки. He забывай о них, пока можно, чтобы не жалеть впоследствии. Еще раз целую. Напиши [нрзб.] в коинате у тебя и Киры.
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области
     
Анне Михайловне Флоренский
     
Флоренской Павел Александрович
     
Пионерская ул., д. 19 Cu. 2, Доп. 3
     
№ 38. 1935. ХІ.21—22. Солоеки. Дорогая Аннуля, наконец- то получил твое письмо, № 37, от 5 ноября. Начну с ответа на твои вопросы. Присылать журнала мне не надо: читать один журнал — все равно, что ничего не читать, да и держать его негде. Все равно за наукой следить мне не приходится, уже и сейчас я безнадежно отстал. Мне ясно, что моя научная работа закончена и что вернуться к ней я никогда не смогу. Ведь научная мысль требует непрестанной и упорной работы над собою, и плоды появляются лишь в итоге жизненного накопления. Мое же накопление все разсеяно, заниматься же наукою кое‑как считаю недобросовестным и безцельным занятием. Спрашиваешь о посылке С. А. Я получил за последнее время
     
- посылки, одну папиросную, другую—с консервами и т. п., а ранее получил яблоки (одна посылка) и лук с маслинами (другая). Которая из них А. С.* — не знаю. Во всяком случае поблагодарил его за внимание и память. В последний раз в посылке содержались буковые орешки, напомнившие мне детство и Кавказ: Откуда они? А главное, зачем лишаешь детей последнего и присылаешь мне, то, что хотелось бы передать им. Еще раз прошу, если хочешь заботиться обо мне — заботься о детях и о себе, в этом мне гораздо больше радости и поддержки. — Если Е. B.[2288] сообщит тебе о своем замужестве, поздравь ее от меня. Относительно чтения: мне не хотелось бы этого, т. к. там только отрывки, а у меня 1–ая песнь написана почти вся, и это гораздо больше и цельнее, чем то, что у тебя. Когда закончу совсем, то перепишу для тебя и, если будет возможно, пришлю. С Тикой, да и прочими также, старайся как можно чаще писать диктанты, каждый день, хотя бы по нескольку строк, и потом разбирай ошибки. В короткое время грамотность придет, если будешь делать так. Я уверен, что у Тики не неспособность и не безпамятство, а неуверенность в себе и отсутствие настоящей школы. Музыка, изобразительное искусство, архитектура могут стать прочными элементами образования, если произведения не просто воспринимать, но и активно продумывать. Для неподготовленных поэтому очень полезно обсуждать совместно (хотя бы даже делая ошибки), анализируя вещь, находя слова для охарактеризованиях * тех или других моментов, усваивая терминологию и строя различные схемы произведения, как целого. Это относится ко всем отраслям: надо научиться охватывать целое, а для этого надо научиться характеризовать его, как целое, в первом приближении, затем во втором и т. д., детализируя и осложняя свое высказывание дополнительными моментами. Даже такие примитивные ответы, как «роман состоит из вступления, изложения и заключения», повидимому пустые, уже дают нечто, ибо заставляют подумать о каком‑то, хотя бы в самом первом приближении, расчленении. 1935. ХІ.22. Рад за тебя, что ты занимаешься насаждениями в саду и во дворе. С детства я страстно любил растения, разговаривал с ними и жил как с самыми близкими друзьями. Может быть именно потому я не стал специально изучать растения, это казалось слишком холодным. Ho всегда жила тайная мысль когда‑нибудь впоследствии, ликвидировав все то, чем должен заниматься, обратиться к растениям и пожить с ними тесно, как в детстве. Мечтал о том же мой отец. Мечтал о том же дед. Ho никому не удалось осуществить это желание. Поэтому я доволен, что осуществляешь его ты, хотя бы частично. Жаль только, что в нашем, московском, климате большинство растений интересных или не акклиматизируется, или требует для акклиматизации больших знаний и еще больших усилий. — М. б. тебе интересно узнать об одном роде японской керамической техники, о которой редко приходится слышать. Это—сацума, мозаика по фарфору. Она составляется из мельчайших кусочков чего‑то, вероятно цветной глазури, величиною примерно в Ѵю булавочной головки и потом подвергается обжигу. Понятно, такие изделия дороги и встречаются не часто. Вообще, высокое совершенство китайской и японской техники основано гл. обр. на чрезвычайной длительности технического процесса и потому в настоящее время утрачено самими китайцами и японцами. Вещь делалась ранее тремя–четырьмя поколениями. Напр., для лучшего китайского фарфора каолиновая масса, — тесто из каолина с разными добавками—,«гнило», т. е. выдерживалось в погребах три постоянном уходе, в течение примерно сотни лет. Знаменитье японские лаки накладывались тончайшими слоями очень бол»шое число раз, после полного просыхания, затвердевания и юзревания каждого отдельного слоя, и на наращивание скольконибудь толстой лаковой пленки уходило много десятков лет. Вероятно и сацума требует микроскопической работы, а следовательно — и большого времени. Современная техника стараетсі придумать взамен старинных медленных. XI.23. Дорогая Ашуля, сегодня я отправил тебе 60 рб—скопилось из так назьваемого премвознаграждения [2289] Конечно, ясно представляю се& ничтожность этой суммы при вашей сложной жизни, но хотелось послать хоть что–ниб., не как помощь, а как знак, что я все время думаю о вас. XI.24. Сегодня получил посылку: каки [нрзб.], гранаты, масло, баранки и что‑то в мешечках — я еще іе успел посмотреть. Все дошло хорошо, даже еще не дозрели Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, будь бодрой. Напиши мне, как твоя рука и вообще здоровье. Еще раз целую.
     
Дорогой Олень, когда же наконец ты совсем поправишься? Пора уже. И мне что‑то не пишешь. Или так устаешь, что не можешь написать письма. Из‑за неполучения от тебя писем я даже не знаю, о чем писать тебе, т. к. не уверен, что мои письма тебе интересны. Вероятно ты унываешь из‑за своей болезни, но это напрасно: сегодня больна, завтра будешь здорова, вопреки всяким предположениям врачей. Необходимо только соблюдать основные требования здравого смысла, т. е. не ставить себе в руководство каприз и упрямство, одеваться тепло, не переутомляться, есть почаще и под [д]ерживать в себе бодрость. Мне особенно тяжело, что не могу лично наблюдать за тобою и возлагаю эту обязанность на маму, которая и так не может справиться со всеми трудностями жизни. — Сегодня мне удалось узнать способ гадания, до сих пор мне неизвестного. Это — обычно в Персии гадание по кошачьему хвосту. Состоит оно в следующем. Кошку укладывают на землю или на пол боком и гладят, проводя от головы вдоль спины и по хвосту. При этом загадывают в виде вопроса то, что желают узнать и смотрят, как повернет кошка свой хвост. Если она отвернет в плоскости земли или пола в сторону спины, то это означает «да», если повернет в той же плоскости к ногам, то это «возможно»; если же хвост приподымется над плоскостью земли или пола, отворачивая в сторону, то это значит «нет». Впрочем, на Соловках большинство кошек — без хвоста, так что персидское гадание здесь затруднительно. — Часто приходится обсуждать произношение того или иного слова, особенно попавшего в русский язык из иностранного языка. Многие возміущаются неправильными, т. е.
     
несоответствующими произношению в исходном языке, ударениями или оттенками звуков. Ho мне неоднократно приходилось высказываться насчет этих «неправильностей» вопреки тому, что говорят другие, и говорят, как думается, от непонимания природы языка. В отдельных случаях в речь может попадать иностранное слово или речение в первоначальном, сыром виде, и тогда оно воспринимается именно как чуждое, как переход на другой язык. Ho так может происходить только в отдельных случаях, это индивидуальное поведение в индивидуальном разговоре или сочинении. Если же слово или речение используется широко и систематически, т. е. как общепринятое, то оно уже не может считаться словом или оборотом чужого языка и его надлежит приобщить уже к сокровищнице русского (или, соответственно, какого‑либо другого) языка. Оно входит [в состав] новой языковой среды, как элемент ее самое, следовательно ассимилируется ею и должно подчиняться ее общему характеру, ее законам, ее стилю. В виду этого ударение постепенно смещается согласно природе ударения нового языка, и это явление будет происходить тем интенсивнее, чем менее известен данной социальной среде тот исходный язык, из которого новое слово было заимствовано. Напротив, чем ближе этой среде соответствующий иностран. язык, тем медленне[е] происходит ассимиляция и тем дольше сохраняет слово чуждый характер и остается механическим включением. Поляки переносят во франц. словах ударение на предпоследний слог, англичане имеют склонность переносить его подальше от конца, французы же наоборот переносят ударение в заимствованных словах на конец. Русский язык, подобно английскому, склонен к ударениям далеким от конца слова. Отсюда‑то и происходят «проценты», «километр», «миллиметр» и т. д. Это—асимиляция*, освоение иностран. слов. Наряду с этим происходит и другое явление—аррадикация, т. е. приспособление корней слов иностранных к корням собственного языка; явление это называют также «народной этимологией». В этом случае происходит приспособление чуждого слова к родному языку не только со стороны звуковой, но и со стороны корневой, т. к. говорящему хочется сделать новое слово прозрачным для себя. Так напр, слово пиджак, чуждое и непонятного корня, переходит при ассимиляции в спинжак, т. е. выводится из понятия спины. Особенно часто аррадикации подвергаются иностранные фамилии, имена, названия. Получается дву- или многокоренное образование, которое можно уподобить прививке подвоя на стволе инородного растения. Первичный корень, хотя и не вполне ясный, дает себя знать особым изменением смысла, равно как и вновь привитой. Так же объясняется произношение слова райион, вм. район: очевидное сближение с рай и он. В иных случаях такое наращивание ювого корня мало удачно («Боль- тай–да–и–только» вм. Баркл. й‑де–Толли), что вообще говоря может обогащать слово внся новые оттенки и давая новые возможности мысли. Напр.: кожурка» вм. тужурка, сближает с понятием кожи, фонетическі же допустимо по взаимозамени- мости К и Т. В Посаде говоріт «светиль» вм. фитиль — очевидная прививка свет, светильня на слове фитиль. Иногда прививка нового корня на слово другого корня делается и в пределах одного языка, если этимолопя (т. е. коренное значение) слово неясно * по древности слова: гак, приятель (от глагола прияти) сближается со словом приятіый, совсем иного происхождения. Крепко целую тебя, дорогая Оля, будь весела, здорова и пиши. Как у тебя уроки по математіке? Еще раз целую.
     
Дорогая Тика, в этом письле хочу разсказать тебе об особом цирке, который устраивают I Швеции. Цирк этот называется «Человек–Цирк». Он устраивіется в сравнительно небольшом здании, примерно на 80 челове* зрителей. Здание оборудовано, как настоящий цирк: места для зрітелей, ложи, место для оркестра, арена и даже губернаторска* ложа. У входа в цирк — касса. Входишь, садишься на свое место. Над углублением, где оркестр, виднеются верхушки инструментов—трубы и пр. Звонок. Начинается музыка. Верхушки инструментов колышатся, временами мелькает палочка дирижера. Ho играет — только одна труба: в оркестре только один человек, он—музыкант, он же клоун, он же наездник, он же фокусник, он же— и директор цирка. По окончании музыки выбегает на арену небольшая лошадка с всадником. Лошадь эта—из папье–маше, через брюхо и спину ее просовывается наездник, ноги его прикрываются попоной. Он бегает по арене со своею лошадью и проделывает всевозможные упражнения. Затем лошадь убегает с арены и почти немедленно выходит клоун — тот же человек, но в другой одежде. Он показывает разные клоунские проделки. Затем выходит фокусник и т. д. Так проводится вся программа единственным действующим лицом, которое непрестанно меняет одежду, вероятно парик и вообще свой вид. По завершении представления в губернаторской ложе появляется «губернатор» — в военной форме, с эполетами. Он аплодирует и бросает на арену букет цветов. Губернатор этот—все то же действующее лицо всего представления, и букет цветов—его последний выход. 1935. XI. 19. Получил сегодня письмо от своей дорогой дочки и вижу, что она стала писать гораздо лучше преждняго *: и почерк стал тверже и ошибок гораздо меньше. Очень прошу свою дочку не огорчаться, если в школе бывают иног да неудачи: они пройдут сами собою, и дочка будет писать и считать совсем хорошо. Прочитываешь ли ты мои письма? Чтобы научиться писать без ошибок, когда читаешь книгу, старайся всматриваться, как написано каждое слово и где стоят знаки препинания, тогда научишься очень быстро. Потом пиши почаще диктанты, хотя бы по несколько строчек, но каждый день и очень внимательно. Даю тебе еще поручение: слушайся мамочку, одевайся тепло и делай, что она тебе скажет, а то ей и без непослушания слишком много хлопот и безпокойств; береги мамочку для меня, чтобы ей было побольше радости. — Мику я писал о всевозможных кушаньях, но не хватило места, поэтому закончу в письме к тебе еще одним кушаньем — испанским, продающимся в Америке на улицах. Называется оно тамйрио. Мелко–мелко рубят мясо, так что не чувствуются в нем волокна (пропускать через мясорубку нельзя), прибавляют очень много красного перца и пряностей. Этот фарш закатывают в тесто из манной крупы, укутывают в перья от кукурузных початков, увязывают нитками, обрезают концы перьев, варят в крутом кипятке, воду сливают и продают на улицах в горячем виде. Лисицы наши совсем привыкли к людям, бегают сюда, кормятся из рук, постоянно вижу их, когда иду по дороге. Они кланяются тебе. А ты кланяйся от меня бабушке, С. И. и Ан. Ф. и пожелай им быть здоровыми. Скажи С. И., что я конечно узнал бы ее, хотя бы ей было 120 лет. Слушаешь ли, ты * как играет М. В.? Скажи ей, чтобы она поискала золотое сечение в музыкальных произведениях, оно там есть, и собрала побольше примеров, это очень интересно. Крепко целую свою дорогую дочку, и еще раз целую.
     
Дорогой Мик, мне сегодня расписывали вкусовые достоинства саранчи. В Персии, в Аравии, в Египте, в Китае и др. странах саранчу едят — поджаривают и щелкают как семечки. В Персии, когда появляется саранча, ее собирают, бросают на горячие сковороды и заливают крепким разсолом. Крылья и тонкие членики при этом сгорают, остается нечто вроде, как мне говорили, поджаренного миндаля (его поджаривают тоже в соли). И по вкусу саранча, будто, очень похожа на миндаль, даже вкуснее. Русские, немцы, англичане и другие в Персии приучаются есть саранчу и ценят ее—набивают себе карманы и едят на ходу. Немцы заедают ею пиво. Особенно вкусными считаются коробочки с яичками. Саранча движется сплошною массою, как река, — потоком шириною метров в 50—70. Для уничтожения ее роют траншеи, которые до краев наполняются насекомыми, и затем забрасываются землею; остальная же масса потока переходит по заполненной траншее далее и улавливается в последующие траншеи. Т. к. я начал писать о необыкновенных кушаньях, то буду продолжать о том же предмете, но уже по разсказам другого знакомого, бывшего в Китае. Этот знакомый принимал участие в китайских обедах, и неоднократно. Говорит, что китайская кухня производит весьма вкусные блюда — мясные, рыбные и п., но что сладкие и мучные невкусны. В общем кушанья тонкие, но несоленые и неострые, причем рекомендуется их есть без хлеба, который «портит вкус», равно как и соль. Пригоавляется большинство кушаний соусом из сои. Подают до 30 и более блюд, все в небольших фарфоровых чашечках, но в >бщем выходит так много, что всего, по нашим привычкам, іе съесть. Основное правило китайской кухни — готовить прі весьма высокой температуре, очень быстро и немедленно пе|ед едой. Поэтому большая часть кушаний подготовляется зараіее и подается за * стол сырыми, а готовится, т. е. жарится или варится тут же, часто на обеденном столе. Так напр., в конце обеда ставятся на стол большие самовары с кипящей водою и в них накладывается рис, мясо, коренья и т. д.: на столе валится рагу, как говорят, очень вкусное. Знаменитые «тухлые» китайские яйца, говорят, очень вкусны. Они, собственно, не тухлые, а подвергшиеся особому брожению в земле; от этого желток делается зеленым, а белок, будучи сварен, почти прозрачіым и студенистым; запаха эти яйца не издают. Лакомым бпюдом считаются консервы из каракатиц (ты их знаешь, вероітно, т. е. не консервы, а каракатиц) и морские черви—трепанги (голотурии). Te и другие похожи «на телячьи ножки», хрящеЕато–желевидны, но их разжевать почти невозможно; они поливаются вкусным соевым соусом. Очень хорошо готовится рыба и мясо. Непременно участвуют в кушаньях водоросли во всевозможных видах. Говорил мне знакомый, что очень вкусен бульон из ласточкиных гнезд, саланган. Эти гнезда очень ценятся и продаются дорого. В одном журнале я нашел указание на состав салангановых гнезд («Природа», 1935, № 2, стр. 69). Гнезд [а] саланган — в поперечнике 7—8 см, масса гнезда 4—8 г, коричневого цвета, загрязнены перьями, пухом, кусочками дерева, стеблями растений, яичной скорлупой. В воде холодной почти не растворяются. Содержат 61% белков, подобных находящимся в рыбьей икре, слизи улиток и слюне. Перевариваются лишь на 20%. 1935. ХІ.21. Сейчас ровно 12 часов. Пробили часы Спасской башни слышится пение Интернационала — разумеется все это в передаче по радио, из корридора * возле нашей комнаты. Я вернулся с заседания БРИЗ’А (т. е. Бюро Рационализации и изобретений), куда пошел после бани. Мы напились чаю и по случаю твоих именин я угостил своих товарищей по комнате халвой и папиросами. Поздравляю тебя, дорогой. Сейчас, как и всегда вспоминаю о тебе, тем более, что пишу, по несколько стихов в день, для тебя «Оро». Завтра у нас выходной день, который бывает раз в семидневку. He знаю, совпадает ли наш выходной с твоим, но надеюсь, что дома был как‑нибудь отмечен сегодняшний день. Вспоминаю также дядю Мишу,, которого ты никогда не видел (он скончался в первый год войны). — Теперь возвращаюсь к прерванной поваренной теме. Еще от одного знакомого я слушаю рассказы об Австралии, Америке и Англии. Об Австралии мне всегда странно слышать от видевших ее собственными глазами, т. к. всегда кажется, что об ней только пишется в географических учебниках, а на самом деле ее нет. Ho, оказывается, она есть, в ней живут люди, страна культурная, туземцев почти не осталось, но кенгуру скачут по евкалиптовым рощам и вообще имеется все, что полагается иметь этой странной и диковинной стране. Так, вот, в Америке и в Англии очень распространен черепаховой суп. Мне ранее описывали его как весьма жидкий, почти безцветный бульон из морской черепахи, который подается в чайных чашках. Вероятно есть и такой. А теперь я узнал, что черепаховый суп — это нечто вроде жидкого рагу, т. е. что‑то очень густое, с кусками черепахового мяса, картофелем, сельдереем, петрушкою, мучною подболткою, перцем, поджаренною мукою и еще чем‑то. Он — острый и, говорят, весьма вкусный. В виду сравнительной редкости и дороговизны черепах готовится также поддельный черепаховый суп — такой же, как настоящий, но с заменою черепахового мяса телячьим, на которое черепашье похоже по вкусу. Готовят еще суп из бычьих хвостов, который варится очень долго и походит на расплавленное заливное: он желатинируется уже при комнатной температуре. В Англии и в Америке, а также в Австралии готовится особый пирог «minced‑meat ріе», «минсд мит пай», т. е. пирог из измельченного мяса. Начинают готовить его в августе: мелко нарубленный ревень смешивают с изюмом, кислыми яблоками, имбирем, гвоздикой, корицей, кардамоном, заливают джином и коньяком, выдерживают до ноября, потом еще что‑то добавляют, а в конце декабря смешивают с мясным фаршем и запекают в круглые пироги из слегка песочного теста (0 25 см.). Едят эти пироги в сочельник под Рождество — это традиционное кушанье. Впрочем, продается такой пирог и круглый год. — Целую тебя дорогой. He забывай и пиши своему папе.
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области
     
Анне Михайловне Флоренский
     
Флоренской Павел Александрович
     
Пионерская, 19 Cn. 2, Доп. I
     
[1935. XI.29. № 39. Соловки.] Дорогая Тика, разскажу тебе, как один мой знакомый участвовал в конкурсе по мухоловле- нию. Одна Нью–Йоркская газета объявила, что тому, кто наловит больше всего мух, будет выдана 1–ая премия (часы), следующему— 2–ая (велосипед), третьему — 3–я (игрушка). Мух надо было доставить в редакцию. М<й знакомый построил из проволочной сетки мухоловку огроміых размеров в виде цилиндра высотою 80 см и поперечников 40 см с дном в виде конуса со срезанной вершиной, и установил ее над чашкою, куда клал остатки каши и т. п. Мухи зале али в цилиндр и там засыхали. Ловилось их очень много, и а 2 месяца было поймано 3/4 сахарного 5–пудового мешка, т. е. 35—36 литров мух, что составляет I миллион мух. Нагрузив на спину э~от мешок, мой знакомый проехал до редакции. Спрашивает, где тут сдакт мух.
     
На него посмотрели подозрительно и направили во двор. Во дворе сіраши- вает о том же. Посмотрели еще подозрительнее, так что ему стало несколько жутко, но указали на флигель. Приходит во флигель, там толпа мальчиков, лет 8—11, все с пагетика- ми. Спрашивают его, зачем он пэишел.
     
«Сдать мух». Ho ему стало неловко, выбрал самого маленького мальчика и передает ему мешо*: «Поди сдай». — «Что это?» — «Мухи». — «He может быть!» — «Посмотри». Мальчик посмотрел и, увидев мух, стал кричать: «Смотрите, смотрите! Мухи! Мухи!» все бросились к мешку, а знакомый мой воспользовался моментом всеобщего восторга и волнения и скрылся. О судьбе своих мух он так и не узнал.
     
Разскажу тебе про рекламу в Америке. Правда, это относится к тому, что было 10 л. тому назад. Идет например по улице чучело в виде бутылки. На груди у него огромный прозрачный сосуд, за которым эл. лампочка, так что кажется, будто весь он прозрачный. На голове конус из банановых листьев. На спине — такой же плащ. Чудище начинает угощать на улице окружающих его—ликером в бумажных стаканчиках (в Америке запрещена посуда общего пользования, а также полотенца: пользуются бумажными, которые сейчас же бросают). Подставные лица шумно выражают свое восхищение ликером. Чудище разбрасывает объявление своей фирмы и уходит, чтобы далее начать то же представление. — На высоком доме появляется из эл. лампочек надпись: «Шелковаія компания Кортичелли». Исчезает. Появляется кот, тоже из эл. лампочек. Потом другой. Они движутся, играют. Потом между ними появляется клубок— тоже из эл. лампочек. Коты бросаются на него, начинают разматывать нить, все больше и (больше. Получается огромный ворох перепутанных ниток—море ниток. Потом все исчезает,
     
начинается то же. Или: стоит толпа, глазеет: с высокого этажа, из окна собирается спуститься на парашюте клоун, в желтом. Он долго–долго возится. Всю улицу запружает толпа. И вот, клоун летит, все с замиранием ожидают падения, но на высоте приблизительно 4–го этажа происходит оглушительный взрыв: клоун разлетается вдребезги и из него сыплются объявления какой‑то фирмы. Такие представления продолжались целую неделю. —Крепко целую свою дорогую дочку. Письмо ее получил сегодня, 30. XI.
     
1935. ХІ.29. № 39. Соловки. Дорогая Аннуля, получил твое письмо от 5 ноября № 37. Вот скоро наступит прекращение навигации и вместе с нею—перерыв почтового сообщения. Пишу это тебе, чтобы ты не безпокоилась, не получая от меня писем. Святое озеро уже замерзло, пожалуй с неделю, а по местным приметам навигация прекращается после его замерзания в срок от 2 до 4 недель. Мне досадно, что вы не запаслись овощами на зиму: когда есть картофель, то спокойнее: есть фундамент. Мне хотелось бы, чтобы ты побольше воспринимала впечатления от искусства, от природы, хотя бы в разсказах и поменьше тратила сил на хлопоты: порадуйся, чем можешь радоваться. В своих письмах к детям я нарочно разсказываю всякую всячину из того, что слышу от очевидцев: мне думается, что впечатления очевидцев ярче и полнокровнее, чем книжные сообщения, да к тому же многие мелкие, но характерные, подробности из книг извлечь не удается. Ho только не знаю, удается ли мне, при ограниченности в месте, передать из многого, что слышу, интересно и так, чтобы доходило до сознания. Во всяком случае знайте, что этими разсказами я стараюсь приблизить вас к себе и себя к вам, хотя бы мне и не удавалось писать интересно. — Иногда приходится слышать мрачные истории, прямо словно из романов Стивенсена. Вот одна. Во время обороны Севастополя в Черном море затонул корабль, английский, «Черный Принц», везший золото для раздачи жалования союзным войскам. Корабль не был извлечен. Сведения о нем собрал, уже в новейшее время, какой‑то военный, перевелся из тогдашнего Петербурга в Севастополь и добился поступления в подводную команду, с целью найти «Черного Принца». В помощь себе он подыскал одного матроса и, найдя корабль, стал извлекать из него золото и свозить в какую‑то пещеру над морем. Наступало время дележа добычи. Искателю золота стало жаль отдать долю матросу, он сообщил своему помощнику, что в корабле находятся бриллианты, спустил его в водолазном приспособлении (скафандре) и затем перерезал воздухоподающую трубку. Матрос, понятно, погиб. Ho в Севастополе жили греки–контрабандиггы. «Ото всех можно скрыться, но не от нас», — говорят они. Действительно, они выследили искателя золота, убили его и завладели золотом, нагрузили его на фелюгу и поплыли к "рапезунду. Однако разыгралась буря, фелюга погибла, и зол>то вернулось на морское дно. Вот как мне разсказывали эт> историю, а насколько верно — не берусь судить. —Ты выскзываешь сожаление по поводу «Технич. Энциклопедии». He таю, какое объявление читала ты, а то, которое попалось кне, говорит как раз наоборот. Объявлено о подготовке к издінию ряда секций этой энциклопедии, но нет упоминания об энциклопедии материаловедения, которая была намечена и которая, конечно неизбежна. Мне думается, что это отсутствие объясняется известной беспомощностью. — Постоянно вспоминаются Гося, Миша и другие, и чувствую их близость. Одю зацепляется за другое: тетя Ремсо, тетя Лиза, Маргарита.. Вероятно, это признак возраста, думать об умерших и представлять их себе с необычайной живостью. Ho конечно еце больше думаю о вас. Мне хотелось бы, чтобы с Наташе* установились теплые отношения, но трудно писать, не представляя человека зрительно. Когда пишу вам, то беседую с вами, а не пишу, и потому бросаю отрывочные фразы на ходу, когда выпадает минута. Вот сейчас хотел снова написать о лисичках. Они здесь так привыкли к людям, что бегают всюду, словно собаченки* и клянчат хлеба и проч., а когда получат, то спешно зарывают лапкой и мордочкой в снег и бегут выпрашивать снова. Это с их стороны разсудительно, т. к. время подачек коротко—когда приходим завтракать или обедать, с хлебом в руках. Вчера (XI.30) получил твое письмо, без даты. Олино же—Х.25. Посещает ли вас М. В. Мне доставляет большое удовлетворение, что вы слышите ее музыку, особенно при разучивании, а также и ее личное общение с вами. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, береги себя и детей.
     
Я написал письма всем, но послать не удалось, пришлю в сл. раз, а пока—половину письма.
     
Дорогой Олень, сегодня ночью я размышлял о природе поэтич. речи, а именно, почему одно и то же высказывание, почти в одних и тех же словах м. б. более и менее поэтичным, в зависимости от очень незначит. фразеологического изменения. Поэзия есть мышление конкретными образами, которые, однако, подлежат не логическому закону обратной пропорциональности объемов и сюдержания, а диалектическому закону прямой пропорциональности объема и содержания, т. е. суть идеи. Смысловое значение образа больше, чем его наглядно–чувственное содержание.. Это значит, что образ поэзии есть по самой своей природе символ (всякая реальность, которая больше себя самое). Поэзия дает смысловое значение в конкретных образах, и чем он конкретнее, т. е. полноценнее поэт, творчество. Иначе говоря, высказывание тем поэтичнее, чем менее удаляется от образа–конкретности, но вскрывая при этом наиболее полно его смысловое значение. Высшая ступень поэтичности — это непосредственное созерцание образа в его полноте, медитация над розой, напр., т. е. когда образ дается со всею чувственной силой. Ho это — поэзия «для себя». Поэзия литературная м. б. тогда, когда и образ реконструируется словом. Поэтому 2–я ступень поэтичности дается живописанием событий и вещей, но таким, что их чувственное содержание само за себя и само от себя говорит о смысле явления. Последнее достигается выдвиганием и подчеркиванием определенных признаков, эмоциональною окраскою образов, разстановкою слов, которая заставляет обращать внимание на слова, остающиеся обычно незаметными, ритмикой и звуковой инструментовкой, придающей образам особую, ту или другую, эмоцион. и чувственную окраску и т. д. Если всего этого не сделано, то образ не становится больше себя самого, т. е. остается лишь представлением, фотоснимком или схемою, — и высказывание натуралистично. 3–я ступень поэтичности— раскрытие образа вспомогательными образами, внедряющимися в основной и тем помогающими воспринять его смысловое значение. Это внедрение идет путем конкретным, наглядно–воспринимаемыми процессами, причем образы именно сростаются * и перетекают друг друга — своего рода прививка. Тут нет промежуточных инстанций, посредствующих мостиков отвлеченной мысли, это тождество образов, а не равенство, уравнивание их посредством отвлеченного признака. При 4-й ступени поэтичности пояснение образа образом производится не отождествлением–сростанием их, а уравниванием, т. е. чрез посредство отвлеченной мысли, находящей в том и в другом образе некоторый общий признак. Co стороны словесной формулировки уравнивание достигается посредством выражениями «подобно», «как» и т. п. Обрати внимание, насколько полнокровнее, жизненнее, конкретнее и горячее простое, непосредственное сростание–отождествление образов, чем сопоставление тех же самых образов формулами «подобно», и т. п. Такие формулы звучат холодно, разсудочно и терпимы только при пышном развитии образов, когда психологическая масса их велика, так что об этом «как», их связывающем, забываешь. Сравни напр, два оборота: «Умер, померкло наше Солнце!» и «Умер, подобно тому, как закатывается Солнце!» При сростании образов оба образа остаются полноценными и конкретными, а при уравнивании их по крайней мере один, если не об*, утрачивает свою конкретность и становится тенью себя самоо, — не «на самом деле», а только «как будто», — а «как будтох это значит на самом деле этого нет. Т. о. в «как», «подобно» у>: е содержится тормозящая сила, внутреннее противодействие желаемому действию, а именно внушение, чтобы слушатель не іерил сравнению. Образ присоединяется и тут же отрывается Следующая, 5–ая ступень, уже вовсе не поэтична: на ней бертся не образ с признаком, по которому производится сравіение, а оторванный признак САМ ПО СЕБЕ, противупостівленный* образу, из которого он вырывается. Иначе говори это раскрывает образ лишь отвлеченно системою отвлеченіых признаков, и потому самый образ перестает быть таковым и делается лишь отвлеченным понятием, у которого нет живэго непосредственного созерцаемого ядра — существенности. — Ты пишешь: «Было бы интересно заниматься в школе, если бы можно было заниматься углубленно». Это не правильннй подход к школе: она должна давать основные линии и установки знания, а не углубление, последнее же достигается позжі, путем самостоятельной работы. Ho освоиться с основными линиями необходимо, иначе углубление пойдет ходами случайными, кустарными и, при незнании смежных областей и всей карты современного знания, может создать иллюзии и самообольщение. Писал я тебе и снова напишу: не торопись, все придет в свое время, рости спокойно, органически, это будет гораздо жизненее чем судорожное насилие, особенно же — при ослабленном здоровье. Старайся пользоваться тем, что есть у тебя, чтобы потом не жалеть об упущенном. Кажется у Чехова говорится где‑то, что русский человек или вздыхает о прошлом, или мечтает о будущем, вместо того, чтобы пользоваться и радоваться настоящим. He впадай же в эту общерусскую слабость. Каждый момент и каждый возраст есть не только мост к следующему, средство, но прежде всего ценен сам по себе.
     
«Величье в будущем — оно 
     
Нам не заменит, что дано 
     
Сейчас, теперь, на каждый день. 
     
Лишь только призрачная тень 
     
Растет и тянется длинней 
     
К концу закатных наших дней. 
     
Росток, бутон, цветок и плод— 
     
Все радостью своей живет, 
     
Само прекрасно, тешит глаз;. 
     
Не жди ж, а радуйся сейчас»[2290].
     
Крепко целую тебя, дорогая.
     
г. Загорск 
     
(б. Сергиев) 
     
Московской области 
     
Анне Михайловне 
     
Флоренской 
     
Пионерская ул., д. 19 
     
Флоренский 
     
Павел Александрович 
     
Сп. 2, Доп. 1 
     
1935. XII.5. Соловки, № 40. Дорогая Аннуля, легкие морозцы сменяются по–прежнему оттепелями. Лежит снег, но покров немощный. Часты ветры. В общем же впечатление, как будто мы — на много градусов южнее Москвы. Как‑то на днях (2. XII) видел во сне папу. Кто‑то забрался к нам в квартиру, грозит опасность, а папа спит, и я никак не могу разбудить его. Нет никаких признаков пробуждения, хотя явно, что папа жив. Я проснулся с тревогой и почувствовал, что мало его вспоминаем. А вы, наверное, и совсем не вспоминаете о нем. XII.8. Сегодня получил твое письмо от 19. XI № 37, в котором ты жалуешься на неполучение вестей от меня. Ho я пишу тебе аккуратно, и теперь даже чаще прежняго: по 4 письма в месяц. Меня очень обезпокоила болезнь Мика. Как Кира? Очень печально, что он без работы — не столько само по себе, как из‑за его уныния. Все время думаю о Вас и живу только Вами, только помочь Вам ничем не могу. Напрасно ты не сообщаешь, какие письма мои получены тобою. Получила ли сухие растения? Мне жаль тебя, что не прекращаются заботы, безпокойства и трудности. Доволен ли по крайней мере своею жизнью Васюшка? Из письма Тики видно, что почерк ее крепнет, ошибок она делает мало и толково ставит знаки препинания. Я даже сперва не понял, чье это письмо, настолько оно лучше прежних. He понимаю, почему ты считаешь ее неспособной писать диктанты. Во всяком случае она скоро выровняется*. —Тебе вероятно интересно услышать кое‑что о флоре Австралии. В Сиднее — великолепный ботан. сад. Там собраны растения всей земли, растут даже наши березки. Стоят огромные магнолии в цвету. Филодендроны обвивают деревья, и ствол филодендронов поперечником ок. 16 см., а с него свисают длинные воздушные корни. Много пробковых дубов. В Австралии разводят сахарный тростник, и сахар—одна из главных статей хозяйства (наряду с овцеводством). Да, забыл сказать, что в Сиднее очень много колибри; они так малы, что при полете почти не видны, а когда парят, то крылышки кажутся слюдяными, птичка же переливает («сверкает») всеми цветами. Главная ботаническая достопримечательность Австралии — евкалипты, самые высокие из существующих на земле деревьев. Однако, они так высоки (если не ошибаюсь, до ¼ км.), что высота уже не чувствуется на глаз. Листья их располагаются не параллельно поверхности земли, а перпендик. к ней. Поэтому в эвкалиптовых лесах тень дают только стволы. Под деревьями оло, травы нет, и леса кажутся мертвыми. Древесина евкалиптсв очень тверда, в нее с трудом вбиваются гвозди, и потому австралийцы не любят пускать ее на внутреннюю отделку жилья \ обшивают стены досками из более мягкой новозеландской со; ны. — На австралийских домах снаружи принято развешивать іроволочные корзинки, в которых растут орхидеи, так что улицы— в цветах причудливой формы и всевозможных тонов. — Помнишь, мне хотелось жить в старинном здании, сложенное из камней, так чтобы была видна каменная кладка? Когда южу в уборную, то вспоминаю об этом. Она примыкает к древшй стене, сложенной из валунов поперечником метра в полторі, конечно необтесанных. Эти валуны гораздо больше тех «вслков», которые лежат на углу нашего переулка в Загорске. Таксво исполнение желаний! XII.11. Чуть не забыл написать о полуіении посылки из Вологды — с папиросами; поблагодари С. А. *а память и внимание. Последнее время я весьма занят экспериментальной работой технологического характера; водоросли и сфагнум сами по себе и в сочетании между собою служат предметом работ, причем их приходится вести в довольно значительном размере, т. е. по количеству перерабатываемых масс. Поступают свежие, только что выброшенные штормами водоросли: Laminaria digitata (т. е. «пальчатая», т. е. «лист» ее похож на руку со многими пальцами, Laminaria saccharina (т. е. «сахарная», т. к. она сладка от маннита), Anpheltia (агароносная водоросль, похожая на жесткую бороду) и др. отчасти. В водорослях попадаются раковины и камни, к которым приростают водоросли. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, живи веселее и бодрее. Кланяйся бабушке, С. И., Ан. Ф.
     
Дорогая Тика, ты стала теперь хорошо писать, и почерк тверже, и ошибок меньше. Вижу, скоро совсем овладеешь письмом. Только старайся почаще и повнимательнее писать под диктант. Постоянно вспоминаю тебя и скучаю по тебе и по всем вам, особенно в выходные дни, когда работа менее напряженная, чем обычно. Недавно я беседовал с одним знакомым о персидских финиках. В Персии много сортов фиников, о которых нам не приходилось даже и слышать. Так например есть особый сорт, дающий светложелтые, очень терпкие плоды, идущие как лекарство. Другой сорт финиковой пальмы дает плоды очень длинные, очень сладкие и чрезвычайно ароматные. Еще какой‑то сорт фиников растирается с поджаренною пшеничною мукою и, кажется, маслом. Это кушание готовится впрок, гл. обр. для путешествий ш заменяет хлеб и прочую еду. Цветы финиковой пальмы очень хорошо и сильно пахнут. Их называют кашкилу. Вода, перегнанная на этих цветах, называется арах–кашкилу и широко применяется в Персии, кажется, как туалетное, а м. б. и пищевое средство. Крепко целую свою дорогую дочку. Пиши.
     
Дорогой Олень, относительно питомника на блоке конечно трудно сказать, как он устроится. Ho если бы он оказался сносным, то поработать в нем было бы не худо, и не только по причине твоего здоровья, но и по существу дела, т. к. заниматься ботаникой есть смысл только запасшись впечатлениями и знаниями из природы, а не опираться на словесное знание, которое (и особенно в этой области) без живых впечатлений безплодно и скучно. Скажу более: если бы тебе впоследствии и не хотелось бы заниматься растениями, то все же пройти через стадию близости к ним полезно и даст тебе питание души для других видов деятельности. Для меня лично даже в физико- матем. науках, наиболее далеких от ботаники, мой ничтожный опыт в ботанике всегда был важным подспорьем и стимулом. Строение растительных тканей дает безчисленные темы для размышления и для подражания. Химический состав не менее интересен. Все живое, чтобы существовать должно прежде всего изолировать себя от среды, т. е. окружить пространство своего тела оболочкой, которая непроницаема для всех сторонних воздействий, поскольку они не соответствуют целеустремленности данного организма. Наиболее стойки из различных классов органических соединений эстеры, т. е. сложные эфиры; это—солеобразные тела из веществ спиртовой функции (несколько напоминающих основание) с веществами кислотной функции, напр, из спиртов (или альдегидов) и кислот (или фенолов). Характерными представителями эстеров можно считать воски. Посмотри: растения и животные, начиная от человека и кончая насекомыми, и из растений даже бактерии (м. б. не все?) обладают восковою оболочкою–пленкою. Под нею у растений пробковый слой, весьма распространенный, о чем однако не все знают (напр, на картофельных клубнях, где он дов. толстый). Ho пробка есть вещество химически близкое к воску (попробуй жечь пробку, и ты убедишься в том по запаху). У насекомых, ракообразных и некоторых растений (напр, грибов) имеется оболочка хитиновая, представляющая род эстера или эстероподобного тела. У организмов животных более высокого порядка оболочка из тел роговой природы (наш эпидермис есть рог), опять таки эстероподобной природы. Эти оболочки непроницаемы для воды, газов, электролитов, электрических токов, в значительной мере для теплового обмена: они в широком смысле изоляторы. В частности, они непроницаемы и для биологических воздействий. Сквозь их не проходят ультрафиолетовые лучи. Можно догадыаться, что эти оболочки непроницаемы и для биологических лучей (митогенетических), хотя доказать этого я не мог бь. Целую тебя, дорогой Олень, слушайся маму и заботься о с, оем здоровье.
     
Дорогой Мик, ты знаешь конечно, что если ехать вокруг земли все время на восток, т< появляется один день лишний, а если на запад, то одного дня не хватает. Поэтому, при кругосветных плаваниях, чтоб л вернуться на родину со счетом дней, совпадающим с местныіѵ, на судне вставляют один лишний день или же, наоборот, выпускают один день. Как это делается, рассказал мне один зіакомый, служивший матросом. Однажды, это было в четверг, капитан судна вызвал весь экипаж на палубу и объявил: <<По случаю прохождения через такой‑то меридиан, объявляю, что завтра у нас будет тоже четверг. Занести в журнал и объявить команду». Через неск. минут рапортуют капитану об исполнении приказа. На другой день был снова четверг. — Что еще узнал интересного для тебя. А вот. Едет один знакомый в автомобиле с одной дамой в Америке. Видит с изумлением на дороге огромные кучи, недоумевает, хочется ему остановиться, но очень неловко, поэтому только замедляет ход. Кучи еще и еще. Дама тайком смотрит на них и тоже стесняется сказать о них. Проехали дов. далеко—и встречают караван слонов, ок. 30 штук. У обоих неожиданно для них самих вырывается вздох облегчения: кучи—слоновьи следы. Еще что сообщить тебе? В Австралии с ослов, убив их, сдирают шкуру, а тушу сушат на солнце, целиком. Там сухо, мясо не гниет, а делается твердым как камень. Мясо это потом едят. Одна беда, в нем заводятся червячки и к ним австралийцы так привыкли, что не обращают внимания на червяков. Когда же русские стали выражать протест, то местное население хотело их избить и относилось весьма враждебно. — Недавно здесь убили чистика и полярную сову. Из них сделали чучела, а глаза (покупных нет) делал один мой знакомый.
     
Они делаются из тонких стеклянных трубок, на конце которых выдувается шарик (диаметр его подбирают в соответствии с размерами глаза птицы, но раза в 2—3 больше, затем этот шарик заполняется варом или каким–ниб. черным веществом, а снаружи краскою наводится радужн. оболочка. Крепко целую тебя, дорогой Мик, будь здоров и береги себя.
     
Дорогой Кирилл, конечно мне было бы приятно получить твою работу если только есть «свободный экземпляр. Недавно я узнал от очевидца, что в Австралии, кроме золота, серебра и каменного угля, добываются самоцветы — рубины, сапфиры и, что меня особ, заинтересовало, ОПАЛЫ из которых особенно ценны черные. Месторождение опалов находится в пустыне, где нет ни капли воды; возить ее приходится за 60 км., так что стоит вода безумных денег. Называется это месторождение не то Парамата, не то Анамата. Добычей занимаются старатели. Выбирается место не ближе извести, разстояния от другого старателя (разстояние нормировано), бьется шурф в «стекловидном спекшемся слое», представляющим низкосортный опал, подстилаемый белою глиной. Благородные опалы располагаются по нижнему горизонту опаловой толщи и потому она должна быть пройдена насквозь, так что опалы берутся со стороны глины. Обычно опаловая толща — мощностью в 3— 4 м., пройти ее трудно, и старатель, пройдя часть ее, нередко бросает начатый шурф, чтобы отыскать другое место, где мощность слоя меньше (она бывает в некоторых местах ок. 1,5 м). Зато, когда доберутся до нижнего горизонта, то часто бывают вознаграждены богатой добычей. Так, один поляк добыл за короткое время опалов на 30000 долларов. Жизнь там очень дорога. Понятно, старатели заражены азартом; однако пьянство, картежная игра и пр. безобразия удерживаются в известных границах хорошо организованной полицией и строгими законами Австралии. — He помню, тебе или Оле писал я о происхождении фамилий на Западе. А теперь — об именах на Востоке. Часто приходится встречаться с именами сложными, содержащими в своем составе Шах, Хан, Бег и т. д. Я давно заметил, что этого рода составные части ставятся иногда перед собственно именем, иногда же — после него, но не мог узнать, произвол ли это, или что‑нибудь значит. Теперь узнал, по крайней мере в отношении Персии. Шах, Хан, Бег и т. д. перед именем есть просто имя и не указывает на соц. положение его носителя. Шах–Махмед, Хан–Али, Бег–Омар и т. д. может принадлежать кому угодно. Если же те же составные части поставлены после имени, то носитель такого имени есть сын человека с определенным соц. положением или сам обладает им. Шах — нечто вроде мелкого вассального владетеля, хан—помещик, бег—дворянин (т. е. приблизительно так), заде—судья, муф- ти—из духовенства высокого ранга и т. д. Иначе говоря, такие имена содержат нечто вроде титула, стоящего после имени. В клинописи это делалось иначе: перед именем ставился «детерминатив», т. е. знак, указывающий на должность, сан, чин и т. п., но при чтении не произносился; существовали детерминативы вещей различных категорий, явлений и т. д. Крепко целую тебя, дорогой. He унывай. Без тебя я очень скучаю и постоянно думаю о тебе.
     
Дорогой Васюшка, м. б. ебе пригодится придуманное мною решение одной физ. — мат задачи, часто встречающейся. Некоторая величина у выраж^тся в функции τ уравнением y=p+q*е -а(t-t), где р, q и а — тараметры, а τ0 начало счета τ. Напр, у есть вес просушиваемо! массы в момент τ, τ0 — начало счета времени, р—вес достигааѵіой через т=оо («равновесная влажность»), q—влагосодержаіие в начальн. момент τ0, а— коэффициент скорости сушки. Довести тело до равновесной влажности практически невозможно, и слишком затруднительно довести его хотя бы приблизітельно до этого состояния. Как же определить, т. н. свободную влажность, т. е. избыток влажности над равновесною (ρ)Ί Процесс сушки проходит четыре стадии: 1° нагрев, 2° постоянная скорость сушки, 3° сушка при просыхающей поверхности, 4° диффузионная стадия, характеризующая указан, уравнением. Эта‑то стадия и длится оч. долго. Надо провести на нек. отрезке времени сушку 4–ой стадии (признаком этой стадии служит прямолинейность графа явления, если на оси орд. нанести в логарифм. масштабе у—р, а на оси абсцисс—в простом масштабе τ). Общий же вид графа таков (в простых коорд.), причем на оси абсц. — влагосодержание, а на оси ординат — скорость сушки. Решить ур–ие y=p + qe~*(z~To) относ, р, q и а, подбирая разные пары значений у и τ, дов. затруднительно. Ho можно прибегнуть к искус, приему: взять 3 произвольных значения τ, а именно T1, T2, τ3 на равных интерваллах*, так чтобы T3–T2 = T2–T1, и соответствующие им значения уІ9 у2 и у3. Тогда, по подстановке этих пар в ур–ие, попарном вычитании ур–ий друг из друга и делении одной разности на другую получаем:
     
     
Далее легко находится q и а. — Меня последнее время занимает теория сушки и диффузии и понемногу размышляю над нею.
     
Тебе она м. б. полезна для понимания геолог, процессов. — Еще из родственной области. Как следить за процессом сушки и определять влажность крупнодисперсн. сред? Я нашел зависимость для торфа (и она, полагаю, имеет общее значение), а им. его электросопротивления р от влажности ω при температуре t. А именно р = Aeat(I)V β частности, для шатурского торфа сопротивление R некоторого определенного объема выражается соотношением: Ig/?= —0,017465 t — 5,1326 Igсо+ 12,46703. Вероятно эту формулу, но с другими коэффициентами, можно было бы применить для определения влажности горных пород. —Тебе м. б. полезно будет узнать американскую норму устройство flood‑bed (флодбэд*), т. е. кювета у водослива, устраиваемого во избежание размыва дна падающей водою: глубина флудбэда должна быть от x/s До 1/і высоты падения воды; этот удар такою толщею воды гасится. Геологу указанная норма важна для уяснения размывающегося действия водопадов. XII. 13. Вчера я столкнулся с любопытным фактом. Нужно сказать, что на Соловках выветривание и выщелачивание горных пород идет медленно, как это можно наблюдать на валунах и могильных надгробиях. Вчера же мне показали гнейс, представляющий рыхлую, еле держащуюся массу толщиною ок. 25 см и разсыпа- ющуюся при малейшем сжатии между пальцев. Характерна разрыхленность ее насквозь, по всей тоще. Спрашиваю: «Откуда?»— «Из бани» — «Так это, вероятно, из древней постройки?»— «Нет, поставлено в баню 3 месяца тому назад. На камень спускалась горячая вода». Т. о. действие горячей (и вероятно мыльной) воды за 3 месяца насквозь разрушило гнейс, который был выбран для бани как самая прочная из местных пород, тогда как в природе не наблюдается ничего подобного на протяжении многих веков. Крепко целую тебя, дорогой, будь спокойнее и веселее. Привет Наташе. Маме будет интересна книжка В. С. Ірюнер, Агар, его применение и производство, 1931, 45 коп. Кн. маг. «Госторгиздата», Тверская 24 или «Новая пл.», 10, Г, 29.
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области
     
Анне Михайловне Флоренский
     
Флоренской Павел Александрович
     
Пионерская, 19 Осн.
     
1935. ХІІ.7 № 40 [а. — Ред.]. Соловки. Дорогой Кирилл, приехал ли В. И.? Устроился ли ты с работой? Чем занимаешься по институту? Ты ничего не пишешь мне о своей летней работе и об ее результатах. Вообще, лет*іѵі я ничего не знал о тебе, а теперь—еще меньше. Сообщу гебе слышанное мною о японских мечах—самом замечательное из изделий Японии, как разска- зывают люди много путешесвовавшие. Материал этих древних мечей исследован недостаточю, однако мне говорили, что он — молибденовая сталь. Впрочем не материал, а способ обработки представляет наибольшую достопримечательность: чрезвычайная длительность ковки, тянувшейся несколько лет при непрерывной работе. Отбивают кіинок на дереве, очевидно—легкими ударами. Рукоять меча обтягивается акульей шкурой. По завершении отбивки меч подюргают испытанию: отдают местному палачу, и он, поставив в ряд казнимых, сносит испытуемым мечом им головы. Чем больше голов удается снести с одного маху, тем лучше счигается меч; это число фиксируется на мече зарубками. Говорят, больше 7 зарубок не бывает даже на самых лучших мечах. — Xl30. Сегодня получил письмо, которое Оля датирует Х.25. Там содержится записка от тебя. Мне очень жаль, что ты падаешь духом, все обойдется и устроится. Ho мне странно, почему не выясняется дело с результатами твоей летней работы. Впрочем, есть и положительная сторона того, что ты не работаешь: больше времени для учения, а это в настоящий момент твое наиболее важное дело. Постарайся же воспользоваться этими временными неприятными обстоятельствами, чтобы наверстать упущенные занятия и продвинуться подальше. — Ты говоришь об «Оро». Ho при этом впадаешь в несколько ошибок. Во–первых, тебе известно лишь несколько отрывков из этой вещи и ты не знаешь не только замысла в целом, но даже и первой, написанной, песни. Во–вторых, ты впадаешь в обычное заблуждение читателей, спешащих отождествить одно из действующих лиц произведения с автором. Ho, ведь, если произведение не натуралистично, а истинно творческое, то автор отображает свой внутренний мир не в одном лице, а во всех, т. к. в противном случае часть их, не будучи связана с основной интуицией произведения, была бы безполезным балластом. А с другой стороны ни одно из лиц не выражает автора целиком: все они в живом взаимодействии дают внутренний мир автора в его движении, а потому — и реальности. Кто такой Оро? —И я, и Вася, и ты, и Мик, и Мих. Фарадей и многие другие. Кто· странник? Частично б. м. и я, но очень частично, а гл. обр. один знакомый. Кто отец–орочен *? Частично я, значительно больше—другие, мне известные, много— мой отец. Кто мать Opо? —Отчасти мама, отчасти моя тетя Юля и др. И наконец, в третьих, ты не замечаешь (полагаю, в этом виноват автор) бодрого тона, данного размером и ритмом, и бодрой идеологииі, которая раскрывается в преодолении образного мироощущения, а не в простом незамечании всего, что может ослабить дух и вести к унынию. Это — древнеэллинское понимание жизни, трагический оптимизм. Жизнь вовсе не сплошной праздник и развлечение, в жизни много уродливого, злого, печального и грязного. Ho, зная все это, надо иметь пред внутренним взором гармонию и стараться осуществить ее. Opo проходит чрез ряд тяжелых обстоятельств и испытаний, но проходит чрез них для того, чтобы окрепнуть, чтобы выработалось его мировоззрение, чтобы он сделал научный подвиг—дал новый подход к природе, новое конкретное реалистическое понимание мира, в противовес безжизненному, отвлеченному, призрачному. Крепко целую тебя, дорогой, пиши.
     
Дорогой Мик, тебе вероятно будет интересно узнать, что в Персии часто держат в домах, как домашних животных, тигров и гепардов, воспитывая их с молодого возраста. Однако когда они выростут, их приходится водить на цепях, а когда этого не делают, то случаются несчастия. Один знакомый[2291] разсказывал мне, как мальчиком 10 л. он привык играть с домашним тигром, который уже вырос и стал совсем большим. Как‑то, лежа в постели, он чесал тигра под пастью, тигру это очень нравилось, он урчал, как кошка, и лез все ближе, а потом положил, от удовольствия, свою лапу ему на грудь и, от еще большего удовольствия, сжал когти. Они вонзились в тело, потекла кровь, мальчик закричал, и дядя его вынужден был убить тигра. На дворе тигры играют друг с другом или с домашними животными, напр, овцами—шутя бросаются на них, но обычно не задирают. Гепардов держат преимущественно для охоты: на цепях выводят за город и тогда спускают. Ho хорошие охотники считают ниже своего достоинства охотиться на джейранов и т. п. мирных животных, охотятся же исключительно на тигров и других, им подобных. А теперь из Персии перескочу в Австралию. Один из моих знакомых наблюдал интересную миграцию (переселение) гусениц. Шел однажды по дороге и видит желтую ленточку, перерезывающую путь. Подошел ближе, она оказалась состоящей из желтых гусениц, ползших одна за другой на совершенно равных разстояниях между собою. Стал искать начало и конец этого шествия. И начало и конец оказались весьма далеко. Как выяснилось, гусеницы в организованном порядке спускаются с одного дерева, уже совсем объеденного, и вползают на другое, еще не тронутое. — Мне вспомнился сейчас один случай из моего детства. Мне было тогда вероятно лет 5. Мы жили в Батуме. В нем тогда было портофранко (т. е. открытый для иностранных товаров порт) и в связи с этим — много темного народа — контрабандистов, фальшивомонетчиков и т. д. Во дворе дома, где мы жили, была квартира с какши‑то странными и темными личностями. Кто были они — іикто не знал, но почему‑то их боялись, особенно мы, деті. Однажды утром дети соседей с волнением сообщили нам о бегстве этих людей и что их квартира, брошенная с вещаіѵи, очень интересна. Мы ринулись туда. Действительно, нам бьио на что посмотреть. Гальванические элементы Лекланше, приспособления для гальванопластики, какие‑то останки, наборы резиновых литер для печати с какими‑то странными знаками, проволока, банки с реактивами, слесарные инструменты… Mn были в полном восторге, раз- сматривая эти непонятные предметы. Вскоре явилась полиция и забрала все эти сокровиіщ. Ho впечатления какой‑нибудь четверти часа до сих пор у мшя перед глазами. Крепко целую тебя, дорогой. Напиши, что ти делаешь в мастерской.
     
Дорогой Васюшка, получал твое письмо. Ты спрашиваешь меня о письме Наташи. Ho я ведь получил только одно письмо, и трудно высказать установившееся мнение по единичному впечатлению, а заниматься литературным разбором того, что не предназначено в литературу, как‑то нехорошо; не люблю я анатомировать, равно как и разсматривать лицо по отдельным чертам, — предпочитаю ждать, пока впечатления сами собою сложатся в цельный образ. Скажу только в настоящий момент: раз Наташа вошла в нашу семью, я и отношусь, правда заочно, к ней, как к своим детям и потому хотел бы, более того, считал бы правильным, чтобы она писала, когда найдет время и желание. Кстати, до получения ее письма я написал ей, но не знаю, получила ли она мое письмо. Сообщи. — Теперь по поводу твоих занятий. Хочу указать тебе на одну область, которой ты вероятно не знаешь и которой, как мне кажется, совсем не знает большинство исследователей геолог, и минералог, явлений природы. А между тем, она была бы в изучении подобных вопросов весьма полезна. Это, именно, общая теория химикотехнологических процессов и аппаратов. При изучении явлений природы сперва довольствовались описанием и объяснением их на почве общей физики и химии. Затем стали прибегать к эксперименту, но в лабораторном размере. Экстраполировать лабораторные опыты на грандиозные процессы природы в большинстве случаев крайне рисковано. Технология же располагает данными по аналогичным процессам в размерах несравненно больших и до известной степеіни приближающихся к природным, во всяк. случ. не столь далекими от природных, как лабораторные колбочки и пробирки. Выпаривание, сушка, фильтрация, дробление, прессование, кристаллизация, экстракция, диффузия и т. д. при технологическом подходе к ним проявляют такие стороны прощесса, которые в лабораторном опыте проходят незамеченными и потому не учитываемыми при обсуждении процессов природных. Между тем, в общей теории этих технологич. процессов разработаны интересные и глубокие схемы и анализы этих, масштабных сторон, и знать их естествоиспытателю СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО. Дисциплина эта—молодая, но не сомневаюсь, что ознакомившись с ее формулами, схемами и подходами, ты найдешь не мало материала, который можно будет перенести на процессы природы. He стану излагать тебе чего‑либо из указываемой дисциплины, для этого требуется книга, а не письмо. Отмечу лишь для начала две книги, с которыми непременно ознакомься, хотя бы перелистав их. Это: В. Бэджер и В. Мак–Кэб, Основные процессы и аппараты химических производств, М. — Л., 1933 (по русски заголовок переведен неудачно: по англ. «Elements of Chemical Engineering»), 5+1 рб., и В. Уокэр, В. Льюис, В. Мак–Адамс, Типовая химическая аппаратура, Л., 1933 и 1934 (мне известно 2 выпуска) (по англ. «Principles of Chemical Engineering»). Если эти книги оправдают то, что я пишу тебе о «химическом инженерстве», то дальнейшее можешь искать по журналам, — если хочешь, то напишу — каким. — Теперь о микрофизических способах исследования и испытания. Тут необходимо различать 3 момента: 10, определение минералогической природы зерен; 2°, гранулометрическая характеристика образования, т. е. размеров и формы зерен; 3°, текстурная характеристика образования, как целого, т. е. порядка и ориентировки зерен. В настоящем письме буду говорить только о 1–м моменте. Ты пишешь об электромагнитных характеристиках, но не ясно, что ты разумеешь. Об электрическ. характеристиках вообще посмотри в моей книге «Диэлектрики». Диэл. коэффициент ε для отдельного зерна можно определять по способу Биллитцера (см. в «Диэлектриках»), а для некоторого количества зерен одного состава — смешивая их с каким либо полужидким или твердеющим (напр, воском, парафином и т. д.) веществом и определяя ε слоя из смеси. Тогда, если зерна распределены статистически безпорядочно, Igs = O1Igs1 + O2 Ige2, где O1 и O2 объемные содержания зерен и связующего вещества, S1 и S2 их диэл. коэф–нты, а s—диэл. коэф. смеси. Эта формула применима и для большего количества компонентов. Тою же формулою, с заменою диэл. коэф–тов другими характеристиками (магнитная проницаемость, теплопроводность, электропроводность) можно пользоваться для определения соответств. характеристик зерен. Магнитную проницаемость отдельных зерен можно определять по способу аналогичному способу Биллитцера, но погружая зерно на упругом волоске в растворы FeCl3 и др. магнитных солей и меняя концентрацию. О своем способе определения диэл. потерь в тонких пластинах я тебе писал; если ты не понял чего‑либо, сообщи, напишу подробнее. Твердость определяется царапанием стандартн. минераіов под микроскопом; у меня в бумагах найдешь таблицу–оодку стандартных минералов с тонкой градацией. Можно зіде определять твердость на истирание наклеивая зерна на какую‑либо подкладку. Теплопроводность— на смеси с ин£>тным связующим, по способу Христиансена, т. е. сравниіая пластинку подобной смеси с пластинкой какого‑либо веще<тва, для которого коэф. теплопроводности известен и примегая, далее, ф[орму]лу Лихтенек- кера (вышеприведенную). Дале напишу в след. раз. Крепко целую тебя, дорогой, не забьвай маму и бабушку. Привет Наташе.
     
г. Загорск (б. Сергиев) Московск. области Пионерская ул., д. 19 
     
Анне Михайловне Флоренской
     
Флоренский Павел Александрович Cn. 2, Доп. 2
     
1935. ХІІ.16. Соловки, № 41. Дорогая Аннуля, получил ХІІ.14 твое [письмо] от I дек. № 38 и XII.8 от XI. 19 № 37, а вчера XII. 15 телеграмму. Последнее письмо твое и телеграмма разстроили меня. Пишу тебе теперь я 4 раза в месяц, аккуратно посылаю, но письма задерживаются или вовсе не доходят, скорее первое. Что же могу я сделать. А я не один в таком же положении. Пересылка почты отсюда сопряжена с разными осложнениями, и вероятно они ведут к задержкам. Сегодня целый день хожу ушибленный: что мне делать с твоей телеграммой? Я советовался. Все говорят, что телеграмма будет итти дольше письма и что посылать телеграмму не имеет смысла, лучше—письмо. Тебя сбивают с толку твои сковоро- динские впечатления и ты потому не можешь понять условий моей жизни. Зачем ты суетишься и неспокойна? Ты ведь знаешь, что пока я жив, я буду писать, если будет возможность. Если же ее не будет, то телеграммою не поможешь делу, только внесешь лишнее смущение и в себя и в меня. Ho чтобы ты не безпоко- илась, сообщаю тебе: я здоров, нужды ни в чем не испытываю, работаю в лаборатории над водорослями и сфагнумом, живу в сносных условиях, читаю лекции по математике, пишу всякие технические заметки, целый день, с утра до поздней ночи занят— это необходимо и, кроме тгого, полезно, т. к. заглушает тоску. Читать почти не приходится, гл. обр. потому что нет времени, да и книг нужных мне, жотя книги вообще и журналы имеются в достаточном количестве. Ты пишешь, что наши растения хиреют. Надо бы посоветоваться с кем‑нибудь о причинах их плохого роста; скорее всего это или перегруженность почвы какими‑либо солями, в таком случае требуется промывка ее в течение 2—3 часов дождевой, снеговой или хотя бы кипяч. водой, хорошо бы теплой, или обогащение почвы недостающими солями. Во всяк. случае промывка всегда полезна, или безвредна. Относит. Мика повторяю: надо его заинтересовать и приохотить к работе. Тику надо ободрять и некот. время усиленно помогать ей, чтобы она приобрела уверенность в себе, а тогда и помощь станет вероятно ненужной. В связи с зимн. холодами и общим ослаблением организма обрати внимание, чтобы дети были осторожными с простудами и, главное, не разговаривали на морозе. XII. 19—20. Сегодня получил твое от 9. ХІІ., повторно занумерованное № 38. Опять то же огорчение: ты все еще не получаешь известий от меня и безпокоишься, но что мне делать. Ты в унылом и неспокойном состоянии, о детях пишешь неутешительно, и мне это очень горько. Знать ин. языки в наст, время совершенно необходимо, владеть муз. инструментом — большое утешение в жизни. Если бы я меньше любил вас, то был бы спокоен, но не могу найти спокойствия, тем более, что личных интересов у меня нет и все думы— только о вас. Послал я немного денег тебе, но узнал вчера, что до сих пор они не отправлены. Внешне же я живу не плохо и во всяк. случае гораздо лучше вашего. Вот на ближайших днях закончится навигация. Уже второй пароход еле пробивается сквозь скопления льдов около Кеми (льды выносятся реками) и причаливает не к пристани, а у ледяной кромки соловецкого берега, причем грузы выносятся на лед. Будет перерыв в сообщении, но зато, надеюсь, когда наладится авиопочта*, то доставка писем станет более правильной. Напиши мне, интересно ли вам получать в моих письмах пестрые сообщения по географии и быту дальних стран; или это кажется слишком внешним? XII.22. Месяц тому назад (XI.23) я отправил тебе немного денег; но только вчера они пошли на почту. Что же удивляться, если задерживаются письма. А прежде чем отправить, около месяца я ждал разрешения на отправку. XII.23. Узнал, что завтра ожидается последний пароход если только ему не помешает бушующий последние дни и посейчас шторм. Вот, значит, мы отрезаны от материка. Холодов сильных нет, часто на границе таяния, но метет метель и шумит ветер. Жутко в такую непогоду плыть по Белому морю! Свой переезд я до сих пор вспоминаю с содроганием: нас бросало головами от стены к стене, так что мы приехали в синяках и кровоподтеках, каюту на борту захлестывало холодной водой, в которой безпорядоч- но плавали чемоданы и высыпающиеся вещи, всех тошнило и рвало, а кругом было ослепительно темно и ревели волны.
     
Крепко целую тебя, дорогая! Всеща вспоминаю о вас, особенно ночью, когда успокоятся шумы, іще раз целую.
     
Дорогой Кирилл, меня очень эгорчает, что ты в Москве без пристанища. Постарайся по крійней мере есть как следует. М. б. теперь В. И. что–ниб.; строил для тебя? В книге В. С. Доктуровского «Торфяные болота», 2 изд., M‑JL 1935, содержащей много полезн. данннх по торфу, я нашел (стр. 35, 36) указания на водоросль Clacbphora Sauteri — растительные шары Заболотья (помнишь был* у меня). Оказывается, они встречаются в нек. озерах Влад. г7б., в оз. Ардине Нижегородск. г., в Глубоком оз. Моск. г., и κοϊ–где в Зап. Европе. Меня эти шары очень занимают в частности по связи с марганцевыми оолитами, думаю последние того же происхождения. В моих бумагах имеются микроснимки илифов этих оолитов, а также анализ Заболотской кладофоры. На стр. 77 изложены данные по определению возраста сапропелі и сапроколля по годичным микрозонам. — Трудности твоей жизни отчасти напоминают мне мои собственные. Знаю, меья многие считают избалованным жизнью и легко достигающим успеха. Ho это глубокая ошибка, м. б. объясняющаяся тем, что я привык не жаловаться на судьбу. Все то, что другие г. олучали легко, мне давалось с усилием, или вовсе не давалось. В общем, сравнивая себя с любым из своих знакомых, я вижу, что не получил в жизни и малой доли полученного каждым из них. А имеющееся добыто усилием, работой над собою, упорным размышлением и трудом. Даже книги, буквально плывущие в руки другим, до меня или не доходили, или доходили поздно. Из себя я извлекал идеи, которые потом находил в книгах или слышал от других; но мои идеи давали плоды, а у других они оставались внешним придатком. М. б. трудность получения и была условием органического усвоения. В упорстве мысли и в непрестанном труде вижу я свое преимущество пред другими, а не в способностях, которых у меня м. б. меньше, чем у многих других. Этот путь тяжел и утомителен, но внутренне он плодотворнее, чем легкий успех и внешнее быстрое усвоение. И если бы мне было дано начинать жизнь заново, с детства, я вероятно шел бы тем же путем, который уже пройден. Я делал ошибки. Ho в основном совесть моя спокойна. Крепко целую тебя, дорогой. Пиши и будь бодр.
     
Дорогой Мик, у нас тут делают оч. удобные абажуры к электрич. лампам, и было бы хорошо, если бы ты сделал такие же мамочке, кстати вы бы вспомнили меня. Абажур представляет пирамидальную воронку, остов которой клеится из тонк. картона, а грани затягиваются вощанкой.
     
Подвешивается эта воронка на ниточках к крючкам, вделанным в круг из белого картона, в свой черед подвешенный на ниточках к оправе лампы. Иногда пирамиды делаются трехгранные, а иногда — четырехгранные. Размеры: сторона основания 22,5 см, боковое ребро 22,5 см. Основание приходится неск. выше накальн. нити. Иногда на кальке делают легкий рисунок в японск. стиле. Можно наклеить полупрозрачных сухих растений, но немного, чтобы не загораживали свет.— Я узнал интересное сведение об осах, как мне сказали, но м. б. это не осы, а шмели. В с. Рыбцы Полтавск. г. и в с. Малиновка Харьковской г.наблюдал один знакомый, как эти «осы» строили гнезда из листьев, выкраивая определенным образом лист и свертывая его в тру бочку-капсюлю *. В эту капсюлю кладется яичко и затем она заполняется медом, розового цвета. Мальчишки собирают эти гнезда, вскрывают их и, выкорив * личинку, съедают мед. Забыл написать, что такие гнезда устраиваются в полостях тростника, которым кроют дома.— Узнал я еще об одном плоде, растущем в Южн. Персии; раньше мне не приходилось слышать о нем и мне неясно, как его охарактеризовать ботанически. Доставляет его особая пальма, по-персидски называемая АМБЁ. Плоды амбе по форме и величине напоминают огурец, очень сочны, приторносладки и содержат длинную косточку. Чем занимаешься ты на Техн. Станции? Мне очень горько слышать, что ты забросил и нем. яз. и музыку. Хорошо знаю, как ты будешь жалеть об этом, когда будет уже поздно. Но видно такова моя судьба, что все полезное, что мне хочется устроить для других, никогда не доводится до конца, а мне только остается жалеть об употребленных усилиях. До сих пор я все не могу научиться формальному отношению к жизни: делать то, что считаешь должным, и не расчитывать * на плоды. Крепко целую тебя, дорогой. Старайся не простужаться и слушайся мамочку. 
     
Дорогой Васюшка, не получая от тебя писем я прихожу к выводу, что ты зарываешься с работою. Мне жаль, что это так, и не по одной причине. Прежде всего от этого страдает твоя работа. В том возрасте, в котором находишься ты, надо дать возможность выкристаллизоваться мыслям и не мешать этому процессу постоянным разбалтыванием их: надо каждый день иметь хотя бы небольшой отрезок времени для созерцания. Чего хотел бы я и жду от тебя? Латинская поговорка гласит: Non multa, sed multum, а по-русски можно было бы передать смысл: «He многое, а большое». Мне хочется, чтобы ты не разменялся на многие мехэчи, а сделал бы нечто цельное. Это не значит, что мелочей не ^ужно. Нет, в мелочах находит себя целое, но для этого мело’и должны быть организованы, должны направляться, определ: ться и собираться целым. «Целое— прежде своих частей» («прежде» — не в хронологическом, а в существенном смысле; оно порождает из себя и ради себя свои части, а не механически складывается ими, как случайными элементами и воздейстіиями. Ты должен найти себя самого, а для этого необходима тишина и, хотя бы временами, незасоренность сознания. Это в> первых. Во вторых, тебе пора уже думать сериезно об организации своей жизни. Раз ты завел себе семью, то должен заботиться об ее благоустройстве, а оно прежде всего состоит во внутренней полноте и связанности. Нельзя, чтобы Наташа была предоставлена самой себе, из этого не получится ничего хорошего; наименее опасный исход—это тот, что она будет скучать, гр/стить, внутренне чахнуть. Ho гораздо легче может случиться, что из инстинкта самосохранения она будет стараться заполнить пустоту, и тогда семья распадется, если не юридически, то фактически. Поэтому тебе необходимо позаботиться о том, чтобы ты входил в ее внутреннюю жизнь, а она — в твои интересы и во всяком случае не оставалась одна. Третье — ты должен думать о маме и о братьях и сестрах. Говорю «должен» не в моральном смысле, о котором можешь догадываться и сам, а в смысле твоих собственных интересов, т. к. утратив живую связь с мамой, братьями и сестрами ты потом уже не сумеешь ее возаб- новиться* и останешься в пустоте. А во имя чего? — Во имя суетных мелочей, которые в сущности тебе не нужны, даже вредны для твоего развития, — т. е. во имя пассивности и нежелания вдумываться в возможные последствия твоих поступков. Организуй же свою жизнь сознательно и целеустремленно, чтобы она определялась не случайными факторами, а замыслом, насколько это возможно. И наконец, ты должен подумать о своем здоровье — это простой расчет, ибо тебе предстоит жить и действовать, а для этого надо копить и беречь силы. Крепко целую тебя. Привет Наташе.
     
Дорогой Олень, от мамы узнал, что ты опять хвораешь. Пора бы, дорогая, кончать. Моих писем ты не получаешь, и я не знаю, что тебе интересно услышать от меня. Впечатлений у меня никаких общечеловеческих нет, все время уходит на технические изыскания. Вот, сегодня по>лучил первый образчик агар- агара, особого желатинирующего вещества, из водоросли An- pheltia plicata, обрывок которой я послал вам в одном из писем. Сила агар–агара так велика, что уже 0,2%ное содержание агара превращает воду или растворы различных веществ в ст>день («гель»). Стоимость этого вещества очень высокая, 250 рб за I кг. Получается он вываркой, очень длительной, водоросли; получается примерно 0,2—0,4%ный раствор, который отцеживают в горячем состоянии от остатков водоросли и замораживают. После оттаивания агарового льда выделяются хлопья агара, которые можно отделить процеживанием. Этот кисель содержит уже 5-6% агара. Его просушивают и получают агар в твердом виде. Забыл еще сказать, что агаровый раствор необходимо отбеливать, иначе агар получается вроде столярного клея. — Сегодня же получил первый образчик маннита из соловецких водорослей, а именно из Laminaria Saccharina. Пришлось самим придумывать способ извлечения маннита: канитель с этим извлечением большая, но продукт этот очень ценный и продается (не знаю как сейчас) по 500 рб за I кг. Читать мне почти не приходится: нет времени, нет энергии, да и книг, каких хотелось бы прочесть, попадается мало. Ho все же прочел недавно М. В. Волоцкого «Хронику рода Достоевских» (1506— 1933), М. 1933. Книга состоит из генеалогических таблиц нисходящих и восходящих ветвей рода Достоевских и родственных и свойственных ему. Ho это не сухая хронология рода, а история, насыщенная характеристиками и подробными биографиями о всех упоминаемых лицах, числом более 300. Большинство этих подробностей написаны родственниками названных лиц или самими ими; приводятся дневники, письма, воспоминания. Задача Волоцкого—не историколитературная*, а генетическая (генетика — наука о наследственности) и психопатологическая, гл. обр. последняя, и этим книга испорчена. Ho тем не менее, хотя и в кривом зеркале психопатолога, поучительно видеть историю рода, как целого. Как интересно было бы проработать подобную же тему, но с углубленным анализом. Обычно подобный замысел встречает препятствие в виде недостаточности сведений и чрезвычайной трудоемкости работы по сбору сведений, которые можно достать. Работа этого рода требует посещения архивов, обильной переписки с живыми свидетелями, разъездов и большого досуга. Крепко целую тебя, дорогой Олень, будь здорова и бодра. Еще раз целую.
     
Дорогая Тика, получил письмо от своей дорогой, милой дочки, которым она радует своего папу. Ты почти научилась ставить знаки препинания и делаешь мало ошибок. Думаю через месяц или два будешь писать совсем хорошо. Кланяйся Микиной Кате, чтобы она была здорова и бодра; я часто вспоминаю ее. Хорошо, что ты ложишься спать в 9 часов. Пишу тебе 3—4 раза в месяц и надеюсь, что хоть и с опозданием, но получишь мои письма. Разговариваешь ли ты с кем- нибудь по–немецки помимо уроков? Очень было бы полезно, если бы ты старалась говорить ю–немецки как можно больше. Кланяйся Э. А. и поблагодари ге от меня за твое обучение. Отростут * ли к лету твои косич: и? Наступили самые короткие дни. Ho я как‑то не замечаю эчэго, тем более что весь день работа идет при электрическом освещении. И вообще, живя на Соловках, я как будто не живу: діи мелькают за днями, бушует за окнами ветер, не поймешь, (сень ли это или зима, как не поймешь и летом, лето ли это, или какое другое время года. Думаю только о вас, а занят только работою. Здесь все как- будто не настоящее, а «нарочю». Боюсь только, что и вы живете не по настоящему и не надуетесь жизнью. Вот это‑то меня и угнетает. Вспоминаю каждого из вас порознь и всех вместе и представляю находящейся передо мною. Ho ничем не могу порадовать вас. Никто из вас мне не пишет, чем же болен дядя Шура и как здоровье Саши. Кланяйся бабушке и пожелай ей от меня здоровья. Поцелуй мамочку и скажи ей, чтобы она была веселее. Завела т ты себе собачку, как хотела? Пора кончать письмо, уже 4–й час ночи, завтра его надо утром отправить. Крепко целую тебя, дорогая Тика и еще раз крепко целую. Скажи Мике, что у абаж>ров остов можно сделать и не из картона, а из жести, спаивая жестяные полоски.
     
Москва
     
Плющиха
     
угол Долгого пер. и
     
Новоконюшенной, д. 12, кв. 7 Флоренский
     
Ольге Павловне Павел Александрович
     
Флоренской Д. 2
     
1935. ХІІ.24 Соловки. № 42. Дорогая мамочка, повидимому и ты не получаешь моих писем, хотя аккуратно каждый месяц я пишу тебе. Анна в Москве не бывает, тебя давно не видела, так что сведения о тебе доходят до меня как слухи через неск. промежуточных звеньев. Напиши хотя бы о состоянии своего здоровья и о своей жизни. Анна пишет, что Шура болен, но я не знаю, чем и насколько серьезно. Ничего не знаю ни о Люсе, ни о Лиле и ее семье, ни об Андрее. Как Саша? Сообщи также, как зовут его второго сына. Напечатала ли Люся свою работу? Бывают ли у тебя Вася и Кира? О себе я писал и как‑то не хочется повторяться; надеюсь, что все же получишь когда- нибудь мои письма, хотя и с большим опозданием. Да и писать мне не о чем: целый день проходит в работе, так что за письмо принимаюсь в I —2 часа ночи. Работаю в лаборатории [2292] на новом месте, вожусь с водоросляши и различными водорослевыми продуктами, со сфагновым мхом, читаю лекции по математике, теперь двум группам инженеров, одной второй год, пишу статьи — побольше и поменьше для стенных газет и м. б. для центрального печатного органа, делаю заявки на различные применения водорослевых продуктов, участвую в безчисленных совещаниях по организации производства и исследований, изредка понемногу пишу стихи, занят письмами и почти ничего не читаю—таково содержание моей жизни, идущей как часы по заведенному порядку изо дня в день. Природы не вижу и потому сохну, впечатлений нет. Тут можно было бы иногда слушать музыку; но на это нет времени, подбор произведений мне не привлекателен, а главное—нет для слушания надлежащего душевного настроения. Вечером, за чаем, т. е. от 12 до I ч. ночи иногда слушаю разсказы своих сожителей по камере о виденном ими в разных частях нашей страны или заграницей*, причем меня интересуют по преимуществу разсказы о далеких или экзотических краях. Иногда узнаю новые для себя штрихи быта и общественного устройства, но привлекают главным образом сведения естественно–научные. Недавно напр, по части американской жизни узнал, что Смит, сахарный король САСШ, —предводитель мормонов и по чину должен иметь 250 жен, приличествующих его высокому рангу. Узнал еще, что мормоны по преимуществу — из ирландской иммиграции в Америку. В САСШ много русских сектантов, которые удивительно цепко сохраняют российский облик и обычаи и не ассимилируются с американским населением, даже еле–еле научаются английскому языку, несмотря на многолетнее пребывание в Америке. В некоторых местностях духоборы и молокане ходят например в жилетах, надетых поверх выпущенной рубашки. Это считается в Америке не только странным, но и неприличным, так что издавались специальные полицейские запреты против такого костюма. И тем не менее духоборы и молокане продолжают ходить по–своему, но во избежание штрафа, при виде полицейского, заправляют рубаху внутрь с тем, чтобы по миновании опасности снова вытащить ее. Держатся они своей компанией, говорят исключительно по–русски и даже на заводах лишь слегка усваивают английский язык. Если бы было другое настроение, то по любой стране из любой области можно было бы набраться всевозможных интересных сведений, услышать истории патетические и комические. Ho мне не до того, и разговоры меня душевно утомляют, так что я скорее стараюсь не слушать и того, чего нельзя не слышать, а услыхав—сейчас же забываю: все выталкивается из сознания. Единственное, к чему прислушиваюсь — это разсказы о зверях и растениях, для детей, т. к. им это может быть занимательно. Вся природа и обстановка располагает здесь скорее к унылому и грустному состоянию души, к отрешенности от жизненных интересов и к чувству призрачности, хотя я вообще гоюря и не склонен к таковому. Если же выпадает минута сравнител но не занятая внешними делами и суетою, то погружаешься в восюминания, главным образом—в образы далекого прошлого, котсрые встают ярко и близко, словно были соответственные впечатл<ыия несколько дней назад. Если будет у тебя Вася, передай пожалуйста ему письма Кире и Наташе. Целую Люсю и Шуру. Передай мой привет Андрею и его семье и Лиле с потомством. Нет ли у н<е правнучки? Крепко целую тебя, дорогая мамочка, постоянно всіоминаю. Письмо надо кончать, очень поздно, завтра много дели лекция, а уже на исходе 4–й час ночи. He забудь приветствовав от меня Соню тетю и ее сына.
     
1935. ХІІ.24—25 Соловки. Дорогая Наташа, несмотря на выраженное Вами намерение иногда писать мне, не вижу выполнения его. Напрасно Вы берете в эгом отношении уроки у Васи. От Вас я мог бы узнать не только о Вас лично, но и о Васе и о Вашей совместной жизни. Это по мнопм причинам важно, в частности же и потому, что здесь я не живу какими‑либо личными впечатлениями и интересами, а витаю ѵіыслями около вас всех, своих детей, и болезненно чувствую свою отрезанность от вашей жизни. Время мое занято, как раз настолько, чтобы не давать возможности сосредоточиться, собраться в себе и жить более глубокими слоями, но и не настолько, чтобы эта постоянная занятость вытеснила из сознания и желания все более глубокие. Набиваю желудок, не получая питания. От искусства я оторван, для углубленной философской или научной мысли нет условий, и приходится вращаться в иссушающих душу поверхностно деловых мыслях и заботах, действительная необходимость которых отнюдь не ясна, т. е. которые необходимы и полезны условно, в данных обстоятельствах и в данный момент. Сейчас наш остров занесен снегом. Бушуют ветры, часто метет метелица, морозов почти нет. Небо всегда серое, хмурое, и лишь на горизонте иногда образуется щель, сквозь которую проглядывает чахлое солнце — не солнце, только призрак солнц, и не знаешь, то ли это восход, то ли пол день, то ли закат. Ведь солнце держится над горизонтом очень недолго, и почти не подымается, лишь скользит по нему. Правда, бывают иногда хороши краски облаков, здесь чрезвычайно разнообразные и очень нежные. Ho все же настоящего солнца не только зимою, но и летом не увидишь, так оно слабосильно и призрачно. Мои домашние пишут, что Вы похварываете. Что с Вами. Я расчитывал, что хоть В: ы будете в бодрости и здоровье. Собирается ли Вася прислать мне фотоснимки? Повидимому нет. Привет Вам, пишите и будьте здоровы.
     
П. Флоренский
     
1935.XII.24—25. Дорогой Кирилл, последние дни передо мною непрестанно встает долина Кончурки с ее заливными лугами, поросшими высокой травой и ты, маленький, забравшийся в траву с головою и бегающий в ней с возгласом: «Я — травяное животное!» Помнишь ли, как это было, когда мы ходили по этой долине с мамочкой? А помнишь, как мы с тобой ходили по грибы. Мне живо вспоминается девственная заросль около Вифанского пруда, где пространство между мелкими болотцами–лугами, заваленное сгнившими стволами, было сплошь покрыто опятами. В эти места никто не приходит почему‑то, и у меня от них было впечатление каких‑то лесов по Амазонке. А помнишь как мы с тобой таскали тяжелые корзины с грибами и, чтобы облегчить путь по дороге, делили ее на участки — перегоны между станциями? Хоть и много я видел разных мест, но наиболее родными и дорогими представляются окрестности старого Посада, теперь уже изменившиеся почти до неузнаваемости. Когда же поселился в Посаде, они были совсем глухими, безмолвными и торжественными, отчасти жуткими. Можно было ходить, целыми днями не встречая ни одной души, и, казалось, всякий звук, всякое слово нарушает священную тишину лесов. —Давно я собираюсь написать тебе о необходимости подготовлять сводку данных по хронологии геологических образований, —выписывать все, что попадается на эту тему. В моих условиях это делать систематически невозможно, но я буду понемногу сообщать тебе, что встречу. Вот для начала кое‑что: I. Прирост торфа в залежи (т. е. уплотненного) в районе Киева 10 см в столетие (Буганское болото). 2. То же в Австрии (Лайбахское болото) 7 см в столетие. 3. Начало торфообразова- ния, т. е. общее увлажнение климата в районе Киева, т. е. исчезновение послеледниковых пустынь совпадает с началом неолита и относится к 5000—7000–ому году тому назад. 4. Конец неолита и начало бронзового века ок. 3000 л. тому назад (Украина) (см. «Торфяное Дело» 1928, № 9, стр. 269—272, Курдюмов). 5. Начало образования сапропелевой толщи в озерах Карелии — 6700–й год тому назад, а в Сакском озере 1620–й год. 6. Годовой прирост сапропеля 0,8—3—4 мм (Доктуровскнй, Торф, болота, 2 изд., 1935, стр. 77). Крепко целую тебя, дорогой.
    
    
     
      
1936
     
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области
     
Пионерская, 19 Флоренский
     
Анне Михайловне Павел Александрович
     
Флоренской Cn. 2, Доп.
     
1936.I.I. 2–й час ночи. Соловки. № 43. Дорогая Аннуля, наступающий, только что наступивший 36–й год начинаю письмом к тебе. Вчера, т. е. 30–го точнее, получил твое от 20 дек. № 39, из которого узнал, что наконец‑то обо мне ты узнала, — что я цел и невредим, хотя и с опозданием. Как видишь по №№ писем, я пишу тебе все, что можно, т. е. полное число писем, и даже на одно больше прежняго (4 в месяц, из них одно—маме). Я вздохнул неск. свободнее, но меня безпокоит твое уныние и грусть. Еще раз говорю, старайтесь пользоваться тем, что есть, а не вздыхать об отсутствующем. Что же до денег, то, повторяю, у меня имеется не только все необходимое для существования, но и излишки, без которых отлично мог бы жить, я трачу на себя совершенно не ограничивая себя и если присылаю что–ниб. вам, то это — от избытка. Хочется хоть чем–ниб. помочь вам. Да и не копить же мне деньги. Условия моей жизни вполне удовлетворительны, насколько на Соловках они м. б. таковыми и желать большего здесь было бы неблагодарностью судьбе. Главная же моя печаль и главное безпокойство—о вас и из за вас. Конечно, в этом отношении никто и ничто не может убедить в обратном. Передай мой привет А. И., открытка которого получена. Благодарю его за память, понимаю затруднительность его положения и печаль от необходимости воспитывать детей без матери, жалею об ухудшении его здоровья, но надеюсь что это—временная слабость сердца, м. б. вызванная переутомлением. Другие открытки от него тоже были получены в свое время. Посылок мне не присылайте, до сих пор лежит присланное раньше, несмотря на почти ежедневное угощение им моих сожителей по камере. Относит. Мика не безпокойся: он выправится в свое время. Вот безпокоит меня гораздо больше слабое здоровье всех их. Относит. Васи и Наташи можно порадоваться, хотя и без- покойно несколько загадывать о будущем. 1.4—5. Здесь идет обычная для Соловков гнилая зима, м. б. даже превосходящая обычную по гнилости. Морозов до сих пор не бывало, температура обычно чуть чуть ниже нулю*, а временами—чуть чуть выше; напр, сегодня — вроде оттепели. Это отсутствие морозов не допускает развернуть многие из моих опытов и малых производственных процессов, основанных на замораживании избыточной воды. О солнце, конечно, надо забыть. Часов в 9, когда идем на работу, — густые сумерки. Впрочем, в этом году приполярная зимняя темь не ощущается так ярко, как в прошлом, м. б. от привычки. Сев. сияний не видйм, т. к. небо всегда обложено. Работаю над рядом водорослей. В частности, нашел, что альгин, но только черный, можно добывать не только из ламинарий, но из фукусов (Fucus serrata). Добываю агар из водоросли Anpheltia, получается 30% на сухую очищенную водоросль; агар получается хорошо желатинирующий, так что уже I %-ный водный раствор дает студень консистенции вроде рыбного заливного, а 2%-ный—дов. плотный. Однако этот агар темноват, и я занялся вопросом об отбелке его. Думаю испытать и др. водоросли (напр. Desmorestia), за которыми можно подозревать агароносность. Ho все же мои размышления—около льдов, а мои чувства — около вас. 1.5—6. Ты ничего не пишешь мне о своем здоровье, о своей руке, о бабушке — недостаточно вразумительно. А мне это все нужно знать в точности и в подробностях — как вы живете, чем болеете, душою и телом. О здоровье Мика ничего не знаю, а ведь у него болели глаза. Прошла ли болезнь, или опять отравление нервной системы. При общем понижении сопротивляемости организма, особенно же нервной, грипп легко дает всевозможные осложнения. Мне говорили, что заграницей хорошим средством от гриппа, когда он начинается, признан иод: пить по неск. капель йодной тинктуры (только конечно настоящей), лучше всего — в молоке. Т. к. это средство во всяк. случае ничему не помешает, то попробуйте. Крепко, крепко целую тебя, дорогая Аннуля. Поздно, надо спать.
     
Дорогой Мик, недавно мне разсказывал один знакомый про броненосцев в Калифорнии. Зверек этот ок. 30 см. длиною и похож на ящерицу или на крокодильчика, но покрыт роговою бронею, вроде черепашьей. Их много видов. Тот вид, который мне описывали, не свертывается в клубок, а врывается при опасности в землю. У него очень сильные передние лапы. Когда броненосца окружат, то он почти мгновенно делает нечто вроде норы под землею и, быстро прорывая себе подземный ход длиною 10—12 метров, а на глубине ок. 30см., уходят* из окружения. Однако ход этот узок, его заваливает землею и дышать в нем почти нечем. Вероятно из за недостатка воздуха зверек к концу своего подземного корридора совершенно изнемогает. Это видно по грубости комьев земли в конце его, тогда как вначале земля разрыхлена. Охотники за броненосцами разрывают нору (тогда‑то и наблюдают, как разрыта земля) и находят броненосца полуживым. Из панцыря* его в Америке делают коробочки, футляры для пенсне и очков и т. п., говорят—очень изящные. В Калифорнии водятся также кайоты, мелкие волки, вроде шакалов и особый вид гремучих змей, небольших размеров. —Знакомый который разсказывал о Калифорнии плыл туда из Австралии на паруснике, в качестве матроса, т. к. ему было нечем оплатить переезд. Плыли далеко от берегов, не видели ни одного острова, только отмели, поросшие подводн. лесами водорослей, рыб да альбатросов. Это — огромная белоснежная птица с красным клювом и ногами и длинной, почти лебединой шеей. Высотою она, когда стоит со склоненной шеей, — более 100 см, а если подымет голову, то знач. больше. Размах крыльев 250 см и более. Раза два ловили альбатроса — и поймали. Ловят их на пробку, привязанную к бечевке и снабженную двумя латун. пружинками—клешнями, которые расширяются в клюве у горла. Вот рис. этого приспособления. Когда альбатрос схватит эту приманку, то пружинки расширяются в клюве и альбатрос сам идет за удочкой. Он очень силен, и когда его, на другой уже веревке, пускают на палубу, то человек не может его удержать, так что альбатрос может стащить за борт. Однако убивать альбатроса у матросов считается грехом, от которого можно погибнуть. Поэтому, потешившись с пойманною птицею матросы извлекают из клюва пробку и отпускают птицу на волю. Крепко целую тебя, дорогой Мик. He забывай своего папу.
     
Встречали альбатросов в Ю. полушарии. А в Северном, после долгого плавания (всего оно длилось 86 дней) увидели больших темносерых птиц, и капитан сказал, что следовательно берег отстоит на 3 дня пути—по прямом* направлению.
     
Дорогая Тика, на обороте я вторгся в твои владения и потому начинаю письмо ниже. С. И. пишет, что вы сделали успехи в музыке, я очень радуюсь им. Мику я писал о путешествии из Австралии. А тебе напишу о самой Австралии. Уже лет 30 тому назад это была самая культурная из стран, виденных моим знакомым, а видел он весь свет, кроме Африки. Ho население было немногочисленное, 4½ мил., из них 95% англичан, а 5% — всех прочих. Туземцев почти не осталось: за 172 года знакомый видел 3—4 человека «бушменов», т. е. кустарниковых людей. Они очень уродливы, с выдающимися скулами, приплюснутым носом, черные как каменный уголь. Возле Сиднея (в 30 км) существует их заповедник—деревня с 30—40 жителями, которая охраняется как музейная достопримечательность. Там представлен их быт и производства. Из них наиболее замечательны: производство кувшинов для воды и др. жидкостей и производство бумерангов. Кувшины плетутся, как панамские шляпы, из особой соломки, но настолько плотно, что вода не вытекает через их стенки, а лишь слегка сочится. Такой кувшин подвешивается под деревом на ветру, и вода в нем держится совершенно холодной и свежей, как родниковая. Бумеранг—это особое оружие из- тяжелого, евкалиптового дерева, примерно 3 кг весом. Форма его — вроде линейки с попереч. сечением как у футляра для очков. Бумеранг слегка согнут, длина его обычно ок. 80 см, а ширина ок. 6 см. Брошенный определен, образом (на что нужно умение и сила) бумеранг или попадает в цель (напр, в птицу) и падает под нею, или, если не попал, то возращается назад и м. б. подхвачен рукою. Обычно летит он по параллелограмму. Крепко целую тебя, дорогая Тика, и еще раз целую. Пиши и не забывай.
     
Дорогой Олень, разве тебе что–ниб. неясно в тригонометрии? Вообрази себе, что точка движется по окружности равномерно, а ты смотришь на это движение с ребра и с разных сторон. Тогда видимые движения точки (проекции движения кругового) и будут представлять тригонометрическ. функции. Если это усвоишь, то все остальное вытекает отсюда очень просто. — Недавно прочел 2 й том драм, произведений Бен Джонсона[2293], писателя нач. XVII века. Некоторые его драмы весьма интересны и сами по себе и как памятники стиля эпохи. Фигуры выпуклы, словно резные из дерева, обобщенными широкими плоскостями—очень напоминают троицкие деревянные игрушки. Чувствуется рука мастера, не в смысле высшего художества, а в смысле человека уверенного в своем ремесле, т. к. оно слагалось веками и опирается на тысячекратный опыт. Ho фигуры эти разставляются друг около друга, тоже как игрушки, не содержась в едином пространстве своего взаимодействия. Также и высказывания их, несмотря на хорошо построенную фабулу, самодовлеющи и не сливаются в сплошной поток словесного действия. Фабула—извне привносимый порядок, согласно которому расположены отдельные высказывания, точнее в котором они разложены, — путеводитель по изречениям. У Бен Джонсона много общего с Мольером. Ho Мольер наряднее, придворнее, острее и подвижнее, в Мольере больше блеска, а в Джонсоне — характерной английской добротности XVII века: строже, суровее, общественнее. — Кончаю перечитывать один из томов старого академ. издания переписки Пушкина[2294]. Письма Пушкина непременно надо читать так, как они напечатаны, т. е. вперемежку с письмами к Пушкину, и это — не только для понимания смысла писем, но, главное, чтобы оценить их качество — удивительное изящество мысли и изложения, прозрачность, отсутствие в них тяжелой мути, что свойственно всем прочим, хотя они часто принадлежали к передовым людям страны. В Пушкине все время чувствуется Моцартовская стихия. Крепко целую тебя, дорогая Оля, пиши.
     
Дорогой Кирилл, мама пишет, что тебе поручена какая‑то работа В. И., но не сообщает, какая именно. Мне интересно знать, чем же ты будешь заниматься и что вынес ты из своей летней командировки. Меня занимает мысль о биокосмической функции различных типов хим. соединений. He помню, тебе или Оле я писал об изолирующих оболочках организмов, а именно об их эстерной природе, причем совершенно особое место принадлежит здесь воскам или их ближайшим родственникам. Вот еще характерный пример — кутиновые оболочки растений и в частности—плодов и клубней, напр, яблок и картофеля. Кутин химически тоже относится к веществам типа восков, его считают смесью попилово–церилового и каприно–октадецило- вого эстеров, однако современные химики сильно ошибаются, объявляя смесями вещества, дающие смеси под теми или др. искусственными воздействиями. На самом деле подобные смеси получаются из комплексов, особых соединений, легко распадающихся в организмах уже не живущих. Когда–ниб. напишу тебе подробнее по этому вопросу, пока же ограничусь только общим указанием, что даже о неживых телах вроде нефти, камен. и др. углях, древесине и т. д. никак нельзя говорить, будто они — смеси тех продуктов, которые получаются из них, точнее — могут быть сделаны из них, при помощи фракционной разгонки, пиролиза и т. д. Все эти продукты — осколки сложных естественных образований, и последние, при процессе отличном, могли бы быть разбиты множеством иных способов. — Возвращаюсь к оболочкам. Обрати внимание, оболочка есть начало обособления даже неживой природы; каждая капелька, кристаллик, тельце обязательно покрыты кожицей поверхности, слоя, который можно разсматривать (обобщенно) как эстерный. Боюсь, мне приходится выражаться слишком кратко и ты не поймешь. До др. раза, дорогой. Крепко целую тебя.
     
Дорогой Васюшка, мамочка пишет о подарке, который готовите мне вы с Наташей [2295] Конечно я рад ему, хотя и боюсь, что тебе не хватит сил и времени на все заботы. В нашем роду на протяжении по крайней мере полуторастолетия не было дедов, а бабушки появились лишь в последнее время. Это бездедов- ство—глубокое потрясение рода и—чувства времени. Обычно, биологически и исторически, наследственность и стиль личности перескакивает через поколение, и потому в естественной диалектике рода внуки оказываются синтезом отцов и сыновей. Это дает связность роду, а потому и истории, не подавляя вместе с тем его внутреннего движения. Самое время, категория времени, свой эмпирический базис получает в этой диалектике рода. Три времени (наст., прошедшее и будущее) соответствуют трем сосуществующим поколениям, а другие времена (-plusquamperf. и futurum II-) могут почитаться роскошью, отвечающей большему числу совместных поколений. [Эмпирический базис пространства— свойство]. 1.5. Никак не могу закончить письма, отрывают, а ночью оказывается слишком поздно. Вот и сейчас, хоть 2 й час, а кругом говорят, и я не могу сосредоточиться. Я потерял мысль, —но в общем хотел сказать, что рождение 3–го поколения скрепляет связь времен. Думаю, что ты, став на мое место, поймешь во многом меня. —Теперь о другом. Только что пробежал в № 9 «Природы» статью Ферсмана об ИОНЕ, на которую обращаю твое внимание, а в особенности на указываемый там, но мне неизвестный, т. 3 «Іеохимии» Ферсмана [2296]. Подход Ферсмана к периодической системе в сущности неглубок, но именно потому глубокозначителен на фоне современных спекуляций. Ферсман идет, как и Менделеев, от непосредственно наблюдаемого и дает поэтому основу для безспорных выводов, представляющих огромное значение для химии и геохимии. Очень интересно дождаться 3–го тома «Іеохимии». Получила ли Наташа мое письмо? Получил ли ты ряд моих писем? Крепко целую тебя, дорогой. Привет Наташе. Сообщи, пишешь ли ты что‑нибудь. Кланяйся бабушке и, если увидишь, тете Соне. Видишь ли ты дядю Шуру? Еще раз крепко целую тебя, Васюшка.
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области
     
Пионерская ул., д. 19 Флоренский
     
Анне Михайловне Павел Александрович
     
Флоренской Cn. I. Доп. I
     
1936.1.7. Соловки, № 44. Дорогая Аннуля, хочется начать письмо сегодня именно. Мне грустно было встретить сегодняшнее утро без вас, да к тому же немного раскис—вероятно от перемен погоды. Ho зато внезапно наступила настоящая зима. Co вчерашнего вечера небо расчистилось, после метели свирепствовавшей несколько суток, наступили морозы. Сегодня были яркие и очень красивые краски при восходе солнца. Полуденное солнце (впрочем — непосредственно над горизонтом) сияло, это в первый раз за долгое время, а потом на совершенно безоблачном небе сияла полная луна. Нам сказали, что сегодня должно быть полное затмение луны. Ждали его, но оказалось, что это будет завтра. 1.11. День заметно прибавился. Тем не менее у всех, вероятно от полярной ночи, сонливость, особенно к 2—3 часам. М. б. этому содействует и душевное состояние. Ho как бы–το ни было в определенный промежуток времени непреодолимо клонит ко сну. Да и вообще все сонные и вялые. Из за этого и письмо писать трудно. —Сегодня после работы в камере я заснул и видел во сне Алекс. Ив., Катиного. Во сне я помнил, что его давно нет в живых и потому удивился когда он вошел в комнату (а жил я в каком‑то необыкновенном доме, причем шла суетня и какая‑то возня). А. И. был худ и очень бледен, но ласков и приветлив. Когда я высказал ему свое недоумение, как же он пришел, он ответил, что, правда, он умирал, но потом неожиданно оправился. — Работа моя идет в прежнем направлении, но осложняется вместе с расширением самых опытов. Мы переходим теперь уже к полу- производственным опытам, рассчитывая на ежедневное получение 2—3 кг альгина и 2 кг агара. Такие количества продукции требуют переработки уже значительных масс сырья и больших бочек воды. Сырье с водою надо кипятить, фильтровать, вымораживать, оттаивать, выпаривать, сушить, и тут требуется внимание, аппаратура, хотя и простая, огромное количество различной посуды и т. д. Опытный характер этих процессов требует многочисленных взвешиваний, отмериваний, записей, расчетов, анализов. Каждая из отдельных операций сама по себе не представляет особых затруднений, но вместе, когда их много, когда они срочны и когда им подлежат большие количества вещества, становятся уже делом значительным. Кроме опытов веду лекции—по 3 двухчасовых лекции в неделю и I заседание БРИЗ’а (бюро изобретений). Как видишь, это уже почти кафедра, тем более, что приходится подбирать примеры, задачи и несколько обдумывать предстоящую беседу, со слушателями более или менее квалифицированными. Поэтому мои стихи совсем остановились, да и обстановка для них слишком неподходящая. Ho чем больше суеты во внешней жизни, тем больше думаю о вас и тем становлюсь холоднее к внешней деятельности. То, что раньше радовало бы, теперь встречаю равнодушно. Сегодня, например, добился получения агара светлого (он получался ранее темным, по виду вроде шеллака), но этот успех воспринимается с безразличием. Давно не получаю писем от вас. Навигация прекратилась, авиационное сообщение еще не налажено. Мы отрезаны от мира и засыпаны снегом. К сожалению эта отрезанность не есть покой. Тут свой мирок, со своими волнениями и кипениями, мелкость которых ясно сознаешь, но оставаться вне которых невозможно. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, береги себя и детей, будь весела и пользуйся, чем можешь. Еще раз целую.
     
Дорогой Олень, опять не знаю, как твоя голова? Продолжаются ли боли. Я не сомневаюсь, что постепенно они пройдут, если ты будешь беречься простуды и во время есть. Ho грустно, что выздоровление идет медленно. Чем занимаешься? Чтобы не делать ошибок в математических задачах, положи себе за правило: решать задачи медленно, продумывая каждый шаг и записывая каждое действие в строгом порядке, чтобы оно было легко доступно проверке. Затем, сделав действие, непременно проверяй его сейчас же, чтобы не ехать дальше на сделанной ошибке и, следовательно, безполезно. Проверку действия надо производить дважды: сперва начерно, посмотрев, не получилось ли явной нелепости, особенно в арифметических операциях. Для этого посмотри, каковы должны быть старшие (первые значу- щие *) цифры и совпадают ли они с тобою полученными. Если да, то проверь все действие в целом. Затем, при решении задач старайся вести действия сознательно, т. е. сообразно со смыслом решаемого, а не формально. Тогда гораздо легче избегнуть ошибок, поскольку нелепость сразу будет тебе сигнализировать о допущеной* погрешности. В «Сборнике статей в честь академика А. И. Соболевского» Л. 1928, помещена заметка М. Алексеева «К истории слова «нигилизм». Помимо интереса, представляемого самим словом «нигилизм» история его поучительна как пример изменения смысла слова («семемы»). Обычно считается, что слово «нигилизм» придумано Тургеневым, и сам он, повидимому, считал себя автором этого слова. Однако это авторство м. б. признаваемо лишь условно. Слово нигилизм встречается уже у бл. Августина (V в.). Средневековое богословие пользовалось термином «нигилианизм», для обозначения ереси, отвергавшей историч. действительность Христа. В 1801 г. в «Diet. Encyclopedique» встречается «Nihiliate ou Rienniate», — «qui ne croit a rien, qui ne s’interesse a rien» (Mep- сье). В I полов. XIX в. нигилизмом называют скептическую философию во Франции и крайний идеализм — в Іермании (Якоби, 1799, Ж. Поль). В. Крус (1770—1841) считает нигилизмом крайний идеализм и противополагает его материализму. У нас, в 1829 г. Надеждин, ратуя против Пушкина и его плеяды, говорит о нигилизме в смысле ничтожества, пустоты жизни и искусства, безпочвенности. Также понимает это слово и Белинский (1836 г.). Шевырев (30–е годы) противополагает нигилизм, в смысле идеализма, материализму. Билярский (1848)—в смысле истории, скепсиса. Катков (1840)—в смысле материализма. Бер- ви (1858)—в смысле скептицизма, также и Добролюбов (1858). Тургенев закрепил за этим словом в нач. 60–х годов значение механистич. материализма… Крепко целую тебя, дорогой Олень.
     
1936.1.10 Дорогая Тика, вчера видел я лунное затмение. Вероятно и ты наблюдала его. По поводу затмения мне раз- сказывали, как его встречают в Персии: все начинают колотить в медную посуду, так что на улицах подымается невообразимый шум. Это делается, чтобы напугать дракона, который, как думают, пожирает Луну. Испуганный шумом, дракон выплевывает Луну, и затмение тогда кончается. Все мамы, ждущие гулек, не должны во время затмения показываться наружу и сидят по комнатам: иначе гульки родятся пестрые. — Кланяйся от меня бабушке и скажи ей, чтобы она была здорова. Скажи Микиной Кате, что я написал ей, но не знаю, получила ли она мое письмо. Хотелось бы мне услышать, как ты теперь играешь; среди наших бурых лисичек ходят слухи, что стала играть гораздо лучше прежняго. Приезжает ли к вам Аня? Если увидишься с нею, скажи ей, что целую ее. Интересна ли тебе была книга М. Твэна «Принц и нищий»? —Разскажи мамочке о растениях в Калифорнии. Там очень много герани разных цветов. Она растет на открытом воздухе и достигает высоты выше человеческого роста, стебель у нее толстый, пальца в два; цветет почти непрерывно, говорят очень красиво. Растение крепкое, в подпорке не нуждается. Дома обвиты розами; эти вьющиеся розы цветут почти круглый год. Такие же, вероятно, розы были у нас в Тифлисе, но разростались не так мощно. Вероятно Кира помнит их. Рисуешь ли ты что‑нибудь? Напиши, что вы рисуете в школе. Сегодня, 13 января, прилетел первый аэроплан, так что я надеюсь получить через несколько дней письмо от вас. Напиши мне еще, какие у тебя теперь щечки. Крепко целую их и еще раз целую. Никто из вас не пишет, получили ли вы высушенные растения, которые я несколько раз посылал в письмах. Понравился ли тебе розовый сфагнум (красный, когда свеж).
     
Дорогой Кирилл, опять давно ничего не знаю о тебе, —и безпокоюсь. Чем занимаешься? Іде живешь? Іде обедаешь? Здоров ли? Что делаешь для В. И.? Недавно мне разсказывали, как было поставлено соляное хозяйство в Соликамске. Это было до 1904 г., во владениях гр. Строганова. Оборудование самое примитивное и нелепое. В середине владения стоит громадная, неуклюжая, допотопной конструкции паровая машина, повидимому весьма мощная. От машины радиально идут деревянные обсадные трубы, длиною примерно в V км, и в этих трубах—такой же длины деревянные штоки, приводящие в действие насосы над скважинами, из которых добывается разсол. Трение в этой системе, конечно, огромное. Выкачанный разсол собирается в чрены, длина которых достигает 20—25 м. Под чренами разводится огонь, причем жгут не дрова, а целые сосны, подтаскиваемые под чрен на веревках. Ho в 1904 г. это первобытное устройство было заменено высокорационализированным, с многокорпусными выпарными аппаратами и т. д. Взял я посмотреть «Полн. собр. соч.» Грибоедова в Акад. Изд. 1889 г. 1–й том содержит прозаич. статьи и переписку. Поразительно, как это мертво и не стильно. Письма и заметки Пушкина — веющий ветер перевала, а Грибоедова—какие‑то канцелярские реляции, о чем бы Грибоедов не писал. Темы—интересные, но так изложены, что нет терпения прочесть. Единственное интересное, что нашел я для себя, это сведения о Тифлисе 1827 г. (стр. 116—118). В частности, Куки, наряду с Чегурети и нем. колонией, названы селениями. Вообще, видно что Тифлис 1827 г. был по топографии весьма отличен от Тифлиса 1927 г. — В «Сборнике статей в честь акад. А. И. Соболевского», Ак. H., Л. 1928 помещена интересная заметка П. Симони «Старинный трактат о письме заставок» (стр. 81—86), в которой приводятся сведения из трактата ХѴГГ в. о технике письма заставок и старинная классификация их. По виду орнамента заставки различались: кресчатые, кружча- тые, клетчатые, клинчатые, травчатые, фрязские (с травами), с фряжскими узорами (т. е. западными), затем печатные черные, т. е. подражающие орнаменту печатных книг. В том же сборнике (стр. 337—340) помещена статья Н. Зарубина «Книга каменная». Дело в том, что в описях др. — рус. библиотек, описях имущества и записи, книгах ХѴГ—ХѴГГ вв. нередко встречается указание на какие‑то «книжки каменные», обычно оправленные в дорогие переплеты–склады, из серебра с украшениями. Кое–где пояснено, что это — «книжка пищая». Есть еще характерное указание: «книжка каменная, черная, осляная». Из сопоставления всех данных вытекает заключение, что речь идет о записных книжках для обучения (напр, царевичей) и заметок из черного шифера, т. е. о книжках из грифельн. досок. «Осляный» — от осло, т. е. оселок, точильный камень и, по соображениям Зарубина, означает глинист, сланец, аспид. Вот тебе, след., материал для минералог. — петрограф. лексикологии: осло = шифер в XVI— ХѴII вв. Московской Руси. — Сегодня мне вспомнилось, как ты потерял шапку на пароходе и как путешествовал со мною и Васей по Кавказу и до Москвы в носовом платке. Помнишь ли как мы перенесли бурю на море? Это было, если не ошибаюсь, в 1923 г. Крепко целую тебя, дорогой Кирилл. — Мне всегда хотелось составить ист. словарь минер, и петрографии—параллельный на разн. языках, с указанием происхождения каждого термина. Собирай материалы ты.
     
Дорогой Вася, ничего не знаю о твоей жизни, даже мама мало сообщает о тебе. Ничего не знаю и о твоей работе. Получил ли какие‑нибудь результаты от своей летней поездки? Если надумал писать что‑нибудь, то разскажи мне заблаговременно, м. б. удастся придумать что‑нибудь полезное, хотя у меня здесь почти нет литературных данных. В частности, в области осадочных пород постарайся найти какие‑либо текстурные данные, чтобы зацепиться за генезис и хронологию: в большинстве осадочных пород содержится естественная запись их происхождения, связанная с периодичностью осаждения. Сравнительно в немногих случаях эта периодичность дешифрирована (глины ленточные и сапропелиты—сезонная периодичность— годовые слои, агаты и др. — кольца Лизеганга, период которых по времени не установлен); однако, думается, при сравнительно небольшой затрате труда можно было бы получить надежные данные для ряда образований, надо только систематически пересмотреть мысленно и обдумать с этой точки зрения все осадочные породы. В частности надо обратить серьезное внимание на тонкослойные сланцы (типа шифера), которые несомненно сапропелитового происхождения и кливаж которых есть парагенетическое явление годовых слоев сапропеля и сапропелитов. Надо только научиться сосчитывать число этих слоев — пленок шифера и измерять толщину их. Тогда, пользуясь универсальным распространением шифера по всей геологической истории и по всему миру можно было бы получить ряд данных по геолог, хронологии, подкрепляя свои выводы для древних формаций радиометрическими, а для новейших—делая экстраполяции из археологических. Вместе с тем удалось бы тогда прочесть и текстурные данные ряда других, геологически современных каждому из шиферов, образований. А по совокупности подобных данных можно было бы датировать и молодые эруптивные породы, тогда как для древних проверять выводы радиометрически. И еще следствие: зная годовое наростание сапропелей и измерив годовое наростание шиферов, можно было бы установить степень уплотнения шифера в зависимости от его возраста, т. е. проникнуть в параге- нетический процесс. — Скажи Кире, чтобы он написал, как он определяет ваннадий. Крепко целую тебя, дорогой Васюшка. Привет Наташе. Получила ли она мое письмо?
     
Дорогой Мик, очень соскучился по тебе, а ты ничего не пишешь. Чем занимаешься? Что читаешь? До сих пор не знаю, что ты делаешь на Техн. станции? Разскажу тебе, как рыбачат (или рыбачили 30 л тому назад) в Америке. Мне описывали рыбную ловлю на берегу Тихого океана, у Калифорнии. Право на рыбную ловлю получить очень легко, почти даром. Ты выбираешь себе любое место и занимаешь его, или, когда надоест оно, какое‑либо другое; единственное требование — это чтобы не занималось место ближе чем на 150 м от уже занятого кем‑либо другим. Жить можно где хочешь. Напр, можно снять за ничтожную плату какой‑нибудь полузаброшенный железнодорожный домик, или полузаброшенный вагон ж. д., стоящий в тупике и т. д. Т. к. климат там теплый, то выбор жилища не составляет вопроса. На отопление может итти хворост или лес из соседних ложбин, который собирают совершенно безплатно и законно. Рыбу ловят обычно небольшими компаниями, кто чем может — удочками, сетями и т. д. Лодки обычно делают себе сами, а состоятельные рыболовы покупают небольшой катер. В каждый сезон разрешается ловить определенные виды, но для себя, т. е. не для продажи, ловят и запрещенную. Рыбы же большое изобилие. За несколько часов даже на удочку налавливают 5—б ящиков. Когда надоест наживлять удочку, то ловят на голые крючки и сразу вытаскивают 5—7 рыб. Наловив рыбы сдают свои ящики с адресом покупающего рыбу предприятия кондуктору трамвая, он дает расписку и отвозит ящики на склад в ближайший город, со склада дают знать по телефону в предприятие, и оно забирает товар. Через некоторый промежуток времени кондукторские расписки предъявляют в кассу предприятия и получают по ним оплату. Обычно это делается по субботам. Рыба крупная; камбала от 15 до 60 фунтов. Ловится «шарк», т. е. акула, на самом деле не акула, а скат огромных размеров. Это живородящая рыба, детеныши которой обычно сидят в сумке. Если такого ската, ромбической формы, ударить, то детеныши сейчас же выскакивают из сумки, и в воде появляется множество темных ромбиков, которые однако держатся неподалеку и дожидаются конца приключения. При чистке рыбы внутренности и мелкую рыбу бросают чайкам, которые ловят добычу на лету, а если схватят за хвост, то снова подбрасывают и ловят удобно для себя. Крепко целую тебя, дорогой, не забывай и пиши.
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области
     
Пионерская ул., д. 19
     
Анне Михайловне Флоренской
     
Флоренский Павел Александрович
     
Cu. 2, Доп. 2
     
1936.1.16. Соловки, № 45. Дорогая Аннуля, наконец‑то получил от тебя письма, два сразу, № 40 от XII. 12 и № 41 от XII.27. Ты высказываешь опасение, что твои письма теряются. Повидимому все благополучно: получены № 34, 35, 37, еще 37, 38, еще 38, 39, 40, 41 и Олино, без № — кажется все. Что же касается меня, то я пишу по 4 письма в месяц, одно из них — маме. Одно меня смущает — качество писем. Ни на минуту, ни днем, ни ночью, не остаешься один, и даже хотя бы среди людей молчащих. В потоках слов не найти своего слова, которое хотелось бы сказать тебе, и боюсь, что ты не улавливаешь этого. Теперь буду отвечать на твои вопросы, хотя на некоторые я уже столько раз отвечал, что становится досадно, как ты не понимаешь меня. Что задумываться о лете?[2297] Если я увижу возможность свидания, то буду хлопотать о нем; при настоящем положении оно невозможно и нежелательно. Посылок не присылай: у меня все есть, есть и табак и папиросы; я более, чем сыт. Заботься о себе и о детях, этого прошу, а посылки кроме огорчения мне ничего не приносят. Спрашиваешь, что значит Сп. № I или № 2. Ничего особенного, это просто административные подразделения в связи с родом работы. Ты пишешь о бодрости М. Аф. Вот то‑то мне и не нравится в твоем, чисто российском, настроении, которое было у тебя всегда, что ты не берешь в жизни того, что тебе дается в данный момент, а ищешь того, чего нет; когда же дававшееся ушло, то жалеешь об ушедшем и повторяешь прежнюю ошибку. Нельзя быть такой пассивной и требовать, чтобы ценности жизни приходили готовыми. Учись у Еф., которые из всякой дряни делают художествен. произведение и пустяк воспринимают с радостью. Так и все, даваемое жизнью, надо проработать для себя, воспринять активно, и тогда ты почувствуешь его ценность. Напр., Мик работает на Т. Ст., следовательно приобретает какие‑то навыки, чему‑то научается. Ну, и очень хорошо. Старайся поощрить его, а не впадать в уныние. Старайся направить его. Занимается фотографией—направь его внимание на интересные и полезные сюжеты, на выработку вкуса и техники, на изучение необходимых для овладения фотографии * дисциплин—химии, физики, математики, истории и теории искусства; подсунь ему немецкую книгу по фотографии (можно же где–ниб. достать, вместо того, чтобы покупать мне ненужные сладости!) — он ради книги станет подучивать язык, а там — втянется. Попроси, наконец, руководителя, чтобы он подсунул Мику какую–ниб. интересную и необходимую в работе немецк. книгу. В сущности говоря ведь это здоровое противление творческой натуры не изучать ради изучения и вообще, раз нет в изучаемом органической связи с общим укладом всех интересов и занятий на данный момент. Я хорошо знаю, что языки Мику будут безусловно необходимы, потому и безпокоюсь об его обучении. Ho надо сделать так, чтобы и сам он, теперь же, почувствовал эту необходимость, пока не поздно, потому что впоследствии станет уже невозможным удовлетворить ее. 1936.1.20—21, ночь. Вчера, наконец‑то, настал крещенский мороз, крайне необходимый мне по работе; но природа отнеслась формально к своему чину, и это было не столько мороз, сколько весьма сильный и холодный шторм. А сегодня затихло и вновь потеплело. Ты все спрашиваешь о зачетах раб. дней. Говорят, ожидаются какие‑то нововведения, но я не люблю загадывать вперед и даже не знаю, сколько у меня зачетов. Живу настоящим днем, т. е. каждодневной работою. Последнее время возросло у меня не только число хлопот по служебной работе, но и число лекций, по общественной. Занимаюсь дидактическими экспериментами. Один курс, начатый в прошлом году, веду линиями связными и с углублением в основы, а другой, с молодыми инженерами, возможно практический, на ряде примеров и задач поясняя наиболее существенное и притом в разрезе, не излагаемом в учебниках. Последний способ, как более легкий, по видимому находит более отклика у моих слушателей, хотя не очень‑то охотно выходят они к доске—стесняются, очевидно. Стараюсь брать задачи поучительные и по содержанию и по приемам решения. — Посылаю Кириллу набросок–портрет; не хотелось посылать его, все говорят, что он не похож, да и сам я чувствую то же, но другого нет. М. б. Кириллу будет приятно. Это—ко дню его рождения, т. е. с большим опозданием. Ты не пишешь, чем болен Шура и как его здоровье. Сообщи также, как здоровье Саши и как зовут второго, я не знаю. Поблагодари Клавдию [2298] за память и кланяйся ей. Кланяюсь бабушке. На днях посылаю тебе неск. денег, непременно истрать их сейчас же—подкормись и подкорми детей. Эти деньги у меня лишние. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, будь здорова.
     
Дорогой Мик, я спрашивал тебя, чем ты занимаешься на Т. С., и в тот же день получил твое письмо, из которого узнал о твоих занятиях фотографией[2299]. Это хорошо. Ho необходимо тебе не просто щелкать затвором, но и научиться владеть фотосъемкою, т. е. знать, как достигнуть желаемых результатов в каждом отдельном случае, как избежать ошибок и отчего происходят те или иные недостатки, и наконец ясно представлять себе суть фотопроцесса. Хорошо было бы, если бы ты достал себе книжку Арьякаса по фотографии[2300] и изучил ее, внимательно вчитываясь в каждую страницу. Меня лично особенно интересуют снимки растений и отдельных их частей, вроде тех, какие в свое время делал Вася. При случае спроси совета у С. И. Ты живо описал поимку совы и филина, я читал это описание своим товарищам по камере, и они остались довольны. А видел ли ты белую сову, которую, как я писал тебе в одном из ноябрьских писем, с здешней выставки отправили в Москву, вероятно в зоопарк. Сова эта такая красавица, что ты наверное обратишь на нее внимание, если увидишь. Спроси кого‑нибудь, не получена ли в зоопарк белая сова. Когда я был совсем маленьким, у моего отца стоял в кабинете копировальный пресс; я много занимался этим прессом и в частности делал оттиски и листьев и цветов на поверхности влажной глины: получались тонкие отпечатки, которые интересовали меня как воспроизведение природных отпечатков растений на камен. породах. Впоследствии я (в Meyer’s Konvesations‑Lexikon[2301]) встретился со способом репродукции полиграфической, основанном на том же начале: сухие листья и цветы при надавливании на поверхность свинцового сплава, дают тончайший оттиск жилок, с которого можно печатать или непосредственно, или через промежуточное гальвано. А теперь я узнал, что если свежий лист положить на стальную или железную плитку и над листом взорвать пироксилиновую шашку, то получается оттиск тончайших жилок; самое замечательное в нем: выпуклости под выпуклыми местами листа и вогнутости‑под вогнутыми. Крепко целую тебя, дорогой Мик.
     
Дорогая Тика, как же сошли у тебя занятия за 1–ую половину года? По географии ты можешь набрать много сведений, ведь у нас разъезжают из конца в конец и могут разсказать тебе о виденном ими. Необходимо только тебе иметь почаще перед глазами геогр. карты и следить по ним, кто куда ездил, какие там реки, города, жел. дороги, горы и т. д. Очень полезно стараться выучивать геогр. карту в главных чертах наизусть и для этого чертить ее самой по неск. раз, сперва срисовывая, а потом на память. Потом еще хорошо затевать геогр. игры: напр., кто больше назовет рек, гор, городов и т. д. на ту или другую букву. Такую игру можно вести даже и без кого‑либо, задав себе задачу подобного рода и стараясь ответить на на * нее. Можно устроить еще игру—воображаемое путешествие. Задаться мыслию поехать в какую‑нибудь далекую страну и совместно чертить свой путь, разсказывать куда приехали, что видели, что встречается вам. Я думаю, это было бы занятно. Вот напр., я описывал тебе соловецкую природу. Попробуй разсказать маме или кому–ниб. в связном виде все, что ты запомнила из моих разсказов, но разсказывай стараясь живо представить себе все, как если бы ты сама это все видела своими глазами. —Очень скучаю по своей дорогой дочке и все думаю как она живет с мамочкой. Чаек теперь нет и некому разсказать про Тику. Ho, я надеюсь, весною, когда они прилетят, то привезут и вести об ней. Пока же пусть сама она пишет. Крепко целую свою Тику. Научилась ли ты читать мои письма, или тебе их читает мамочка?
     
1936.1.16—17. Дорогой Кирилл, получив твое письмо я удивился словам, что я не пишу тебе. В каждом письме пишу, если только не послал отдельно для тебя бабе Оле. Что‑то это не так. Неужели же ты не получаешь моих писем? Мне тяжело и грустно при сознании невозможности помочь тебе, т. к. главное, чего хотелось бы мне—поделиться с вами опытом жизни и передать вам то, что есть у меня, единственное, этот опыт. Читаешь ли ты мои письма к братьям и сестрам. Ведь каждое из них я пишу собственно ко всем, но только с индивидуальным оттенком содержания. К сожалению, у меня слишком много замыслов, на которые ушло время и работа, но не доработанных или, что хуже, неоформленных, и замыслы эти пропадают и пропадут. Кое‑что стараюсь указать короткими фразами писем, но, боюсь, это слишком кратко, чтобы дойти до сознания. Ты пишешь о Гирне и удивляешься устарелости его книги[2302]. Ho ведь эта книга написана лет 70 тому назад, при начале развития энергетики, и притом не философом. Философские книги могут сохранять вечную свежесть, научно- же философские необходимо стареют, поскольку появляется существенно–новый материал. Тем не менее необходимо знакомиться в подлинниках и с устаревшими научн. — фил. сочинениями, т. к. только при этом условии становится понятен истин, смысл терминов и воззрений, выдвигаемых после; а кроме того весьма нередко моменты устаревшие к одному времени становятся полноценными ко времени более позднему и могут навести на интересн. размышления. Так напр, суждения Шеллинга о тяжести света[2303] и электричества и т. п., казавшиеся нелепостью в середине XIX в., приобрели в наст, время полную значимость. Разсуждения древних (Демокрита, Эпикура, Платона и др.) о форме (геометрич.) атомов, как причине их физ–хим. свойств, и затем физиков XVI в. (Бейль и др.) в том же направлении, получили новый смысл и мотивировку в теории Штаудингера, Марка[2304] и др. и в структурном рентгеновском анализе. В XVIII в. существовали текстурные классификации минералов; в моих работах, напр, по слюде[2305], эта концепция получила красивое подтверждение, хотя подошел я к ней, исходя из общих представлений о реальности пространства—времени и о значении геом. формы, как фактора природных явлений. Этот вопрос о пространстве—времени, как факторе, и основном факторе, думается есть узловой в мировоззрении ближайшего будущего, сюда надо смотреть. Даже такое широкое понятие, как ДИССИПАЦИЯ (разсеяние) реальности, частным применением какового можно считать
     
II принцип термодинамики, есть только тодно[2306] из ответвлений общего вопроса о пространстве—времени. Оно реально, а не субъективно и фиктивно, это первое. Как реальное, оно действует и, следов., есть фактор (в восточной средневек. философии говорили: «только небытие не имеет деятельности—ενέργεια»). Отсюда концепция о форме, как факторе (а эта концепция сплетается с принцип, относительности) и отсюда повышенный интерес к текстуре. Во многих случаях значение текстуры, в главном, определяется большой уд. поверхностью и кривизною ее. Обычно (напр, в коллоидн. химии) отмечается лишь значение уд. поверхности и дисперсность фазы оценивается только с одной стороны. Ho помимо уд. поверхности высокодисперсн. фазы характеризуются еще и большой кривизной. Пока кривизна невелика, переход от одной кривизны к другой мало заметен, но он делается оч. заметным при малых значениях кривизны (гипербол, зависимость). Напр, эл–хим. потенциал, скорость реакций и т. д. пропорциональны логарифму кривизны. — Крепко целую тебя, дорогой, будь здоров и весел.
     
Дорогой Олень, спрашиваешь о Расине. Поливановского издания я не видывал, но, полагаю, там подобраны наилучшие из существовавших тогда переводов Расина (ты почему‑то пишешь России, делая из него вариант Россини), а Поливанов был грамотен и не без вкуса. Однако к Расину более, чем ко многим другим поэтам, следует относить общее правило о невозможности переводить поэтов—можно лишь возсоздавать. Получается в переводе тяжеловесные и непроизносимые вирши, в которых не находишь и следов французского, и притом придворного, и притом XVII века изящества. Поэтому порусски * читать—читай, но постарайся хотя бы одну пиесу* прочесть в подлиннике, и притом не глазами, а вслух, притом не говором, а распевно, с чтением е * muet на концах стихов, как это требуется французской просодией, а особенно требовалось в XVII в. —Листочка крыжовника не получил. — Обращаю твое внимание (это из совсем другой области) на географические названия со стороны их смыслового значения и корня. Это чрезвычайно важное подспорье в истор. географии и в истории. По геогр. названиям часто удается вскрыть историю местности и страны, отождествить местность и т. д., выяснить этнический состав первонач. населения и т. д. Есть замечательная книга: Berard, Les Origines de L’Odysseo et Ies Pheniciens. Берар доказал, что когда территория переходит от одного населения к другому, то геогр. названия либо сохраняются буквально, делаясь непонятными для позднейших насельников, либо переводятся на новый язык, затем могут быть снова переведены и т. д. Таким методом ему удалось разыскать все места, упоминаемые в «Одиссее», доказать не только их реальность, но и замеч. точность гомеровских описаний и т. д. — Недавно встретилась мне статья А. Мадуева («Сборн. статей в честь ак. А. И. Соболевского», Л., 1928, стр. 26—27) в которой доказывается, что обычное объяснение слова Саратов, как татарского Сара–тау—Желтая гора—совершенно неверно, а должно быть заменено иным: Sarata, Sarati или Saratu, то же что Сарата, Серет, есть слово арийское и означает просто «текучая», «текучка» (в др. индоевропейском sara—вода). Подобн. образом мордовское Pa, название Волги, есть то же, что древне греч. Pa — Волга — Река. Крепко целую тебя, дорогой Олень, не кисни и ни капризься. Еще раз целую.
     
Дорогой Васюшка, меня очень безпокоит твое неправильное отношение к работе и к здоровью. Ты перегружаешь себя и, мало того, не возобновляешь сил, чрезмерно растрачиваемых, едою вовремя и в достаточн. количестве. Во первых, неужели ты непременно хочешь попасть в положение Оли? Ведь истощенный организм не сопротивляется даже пустяковой болезни, а современному гриппу — в особенности. Всюду— осложнения после гриппа, ведущие к инвалидности. А, кроме того, ты же должен сделать что–ниб. целостное и значительное, и надо дать ему созреть хотя бы в относит, покое, нельзя все в себе перебаломучивать внутренней сумятицей. Нежелание организовать свою жизнь даже в отношении простейших сторон ее, еды, сна, отдыха, есть признак, указывающий или на ложные мысли, или на растерянность, а я не хочу видеть в тебе ни того, ни другого. Сколько лишних, легко устранимых страданий доставляете вы мамочке своим упрямством и неосмотрительностью! — Моя жизнь идет по–прежнему, настолько внешне однообразно, изо дня в день одинаково, что я утрачиваю чувство времени. День мелькает за днем. Пожалуй, скажу, что сделано немало, но это не то, к чему я призван и не дает непосредственного питания мысли, — хотя и обогащает, но внешне. Складывается более плотный опыт в области коллоидов и орган, химии, отчасти биол. химии, точнее сказать наметывается глаз и набивается рука. Чувствуешь себя более или менее овладевшим рядом процессов, о которых многие имеют лишь смутное понятие. Ho в моем возрасте—слишком большая роскошь подходить ко всем явлениям с такою щедрою затратою времени: надо делать выводы, обобщать, суммировать. Ho и в производимые работы некогда вглядываться с желательною пристальностью: ведь требуется скорее, скорее приступать к производству, скорее скорее давать больше и больше продукции, даже теперь, в кустарномастерских условиях. Количество (ненавистная мне категория мышления!) убивает, т. к. уже сейчас требуются килограммы вещества, для чего приходится оперировать с тоннами воды. С детства категория количества была моим врагом и слово «много» приводило либо в уныние, либо в ужас, либо вгоняло в тоску. А производство все построено на «много». Как здоровье Наташи. Привет ей. Получила ли она мое письмо? Крепко целую тебя, дорогой Вася. Мне жаль, что лекции по математике, которые я веду, проходят мимо тебя, думаю они могли бы тебе быть полезны. Еще раз целую [2307].
     
Москва
     
Плющиха, 
     
Угол Долгого пер. и Новоконюшенной ул.,
     
д.12, кв. 7
     
Ольге Павловне Флоренской
     
Флоренский Павел Александрович 
     
Cn. 2, Д. 3
     
[№ 46.] Дорогой Кирилл, мама пишет, что В. И. поручил тебе изучить книжку его по радиогеологии. Это очень хорошо: она написана так уплотненно, что собственно представляет скорее план книги, чем самую книгу и каждая строка могла бы быть развита в ряд страниц; поэтому ее надо именно изучать, но делать это читая параллельно другие книги. Надеюсь, ты так именно и сделаешь. Прежде всего тебе придется проштудировать основные источники по физике (и отчасти химии) радиоактивных элементов и соединений. Важно, чтобы ты вполне ясно понимал смысл радиометрии. Попутно углубишься в методолог. и метрологич. вопросы физики. Затем необходимо вникнуть в процессы образования древнейших пород. Было бы для тебя оч. полезно, если бы и по первому и по второму вопросу ты ознакомился с подлинными основными работами в их ис- торическ. развитии. Далее необходимо сопоставить все имеющиеся данные и высказывавшиеся суждения по геологической хронологии — о чем я уже писал тебе и Васе. Пользуйся каждым случаем для составления подобных хронологических сводок, но конечно с точным указанием источника и основания, такой материал будет тебе весьма полезен во всех последующих работах. И вообще, старайся координировать сведения в сводках, таблицах и схемах, по возможности конкретных, как ключах к данной области, — это даст возможность не только легко находить нужное сведение, но и наведет на ряд вопросов. Ты жалуешься на скучность своей химической работы. Напрасно. Очень важно хорошо набить руку на типовых анализах, освоив их во всех тонкостях, это не только будет полезно впоследствии, но и даст материал для выводов само по себе. Ho надо стараться и эти однообразные действия производить не чисто механически, а вдумываться в них, вглядываться в мелкие конкретные особенности явлений. Соприкосновение с конкретным есть самое важное для питания подлинной мысли, все остальное только пособия и приправы. И там, где у мысли нет конкретной, хотя бы и весьма узкой основы, она безплодна — она может иметь видимость пышного расцвета, но дает пустоцвет. Старайся однако при своей химической работе спрашивать одного и другого о деталях, старайся читать по данному вопросу все, что удается достать, чтобы собрать самое лучшее и ценное. И, главное, фиксируй в записи наблюдения и сведения, хотя бы они сами по себе и казались маловажными и безсвязными. Постепенно само собою эти мелочи станут срастаться. Крепко целую тебя, дорогой. Будь бодр и весел. Напиши, если у тебя будут возникать вопросы. Еще раз целую. Кланяйся дома всем и скажи, что всех целую.
     
Дорогая Наташа, подводя баланс всевозможным сообщениям, которые могут обрадовать или огорчить, я давно уже пришел к прискорбному выводу, что нельзя ждать ни нулевого, ни положительного итога. Безконечно много возможностей получить удар — огорчений и печалей, но что‑то не находится таких известий, которые доставили бы положительную радость. Ho в этом балансе я не учел одной возможности. Анна Михайловна сообщила мне о предстоящей возможности стать дедом. Это известие меня волнует и радует, оно—единственное, приносящее нечто новое, а не лишающее того, что уже есть или, в лучшем случае, сохраняющее блага, которые остались. Приношу Вам свои поздравления по этому случаю и надежду, что Вы будете достаточно благоразумны и станете оберегать себя и наше будущее от опасностей и случайностей. Ho, увы, новое благо — и еще более тревог и забот! Жизнь моя идет по прежнему, много хлопот и работы, но нет ощущения достаточной плодотворности от затрачиваемых усилий. Поэтому устал. Отсутствие питающих впечатлений, при невозможности сосредоточиться в самом себе, ведет к опустошению, и чувствую, как глупею с каждым днем. Впрочем, задачи жизни переданы теперь вам, детям, собственные выполнить нет условий, так что может быть и лучше поглупеть совсем. Берегите себя. Целую Васю и желаю Вам всего хорошего.
     
П. Флоренский
     
г. Загорск (б. Сергиев) Московской области 
     
Анне Михайловне Флоренской
     
Пионерская ул, д. 19
     
Флоренский
     
Павел Александрович
     
Осн.
     
1936.1. Соловки, № 47. Дорогая Аннуля, передо мною лежит пачка ваших писем, полученных почти одновременно: твой* №№ I, 2, 3, 4, 5 и письмо с печатным, а еще мамино. Буду писать, просматривая их по порядку. Я рад, что вы развлеклись за каникулы. Мне часто приходит в голову о пользе моего отсутствия, т. к. будучи с вами я невольно мешал вам веселиться. Хочется вам наилучшего, а, как известно, «наилучшее— враг хорошего». О посылках: повторяю в η+1–й раз, у меня все есть, белье казенное, из одежды часть казенного, частью же прикупаю по мере надобности. Табак я получаю, а кроме того имеются запасы папирос, присланных вами и С. А. Очень прошу не огорчать меня посылками. Пишешь, что я не откликаюсь на приветы знакомых. Благодарю всех за память и за внимание, рад бы сказать слово утешения А. И., но писать никому не буду, не считаю это уместным. Книг присылать не надо, разве только Вл. И., но если ты будешь просматривать литературу по водорослям, это будет неплохо. Ее немного, но кое что* есть (библиография — в брошюрах, на которые я уже ссылался). Следовало бы приобрести эти брошюры, они стоят недорого; к тому же Кире, если он поедет на Мурман, надо бы исподволь готовиться, чтобы с пользою прошла экспедиция. Спрашиваешь о наклейке ткани. Пожалуй лучше всего наклеить крахмальным клейстером, но погуще, чтобы он не впитывался в ткань; вероятно не плохо светлым резиновым клеем (каучук пель–крэп, у меня в шкафу, растворить в бензоле, примерно 5%), — но надо сперва проделать опыт на каких‑либо лоскутах. Очень хорошо клеит клей урок — из хлеба: хлеб размочить в воде, протереть ложкой через натянутое полотно, снимая ножом выступающую слизь; эта слизь склеивает даже шерстяную ткань, держится прочно и не распаривается (я клеил ею суконные брюки). Относительно мамы: напрасно ты не бываешь у нее, я уверен, что она огорчена этим, но не скажет, — как обычно. О холодности моего письма к Наташе что же сказать? Ведь я всегда пишу так, ибо привык выражать меньше, чем чувствую, ответственно; а кроме того я Наташу, можно сказать, не видел и не знаю. Послано ей еще 2 письма, но вероятно и они тебя не удовлетворили бы. Кате, т. е. Микиной, написал, но вероятно письмо мое не дошло. Отн. уроков Тики с Сережей [2308] Конечно, самое важное Тике хотя бы изредка слушать настоящую игру и хотя бы изредка получать настоящие указания. Одно такое указание знатока стоит тысяч от полузнающих. Ho каждому надо найти самого себя, и в этом отношении различные указания, различные образцы и примеры могут дать толчок к самораскрытию. Будет момент, когда Тика почувствует себя, и тогда работа пойдет плодотворнее. Если с ней займется и Сережа, думаю, это что–ниб. даст ей. Главное же, чтобы была атмосфера музыкальной мысли интересов. Старайся приучить детей обсуждать произведения, стиль, манеру игры, улавливать особенности игры, полож. и отрицат. стороны. Писал уже тебе, что не вижу беды, если будут в суждениях и погрешности. Главное—развить активность мысли и восприятия. А кроме того, такие обсуждения создадут интерес, даже развлечение, и сблизят на общей почве. О передаче вещей Васе конечно ты поступила правильно. Собиралось для них, и пусть пользуются, и пусть вещи укрепляют в них чувство связи с домом и с родом. Одно только, старайся давать, никого не обделяя, ведь всех я люблю равно, обо всех думаю одинаково горячо и на всех надеюсь; мои чувства не изменятся даже если бы временно кто–ниб. нарушил мои надежды, т. к. это именно временно. Дом—гнездо. Хорошо, когда гнездо служит многим поколениям, это облегчает жизнь. Ho темпы жизни, кажется, не дозволяют разсчитывать на такую долгосрочную службу гнезд; грустно, но не надо делать из этой недолговечности предмета мучения себя и других, хотя и надо стараться благоразумно экономить силы на постройку гнезда, когда это возможно. Если будешь писать Нине [2309], то напиши, что я целую ее и вспоминаю, кланяйся Кате и всему семейству. Тебе м. б. интересно узнать о т. н. «александровских» букетах, бывших в моде в начале XIX в. в связи с поездкою Имп. Александра I в Іерманию. Букеты эти были придуманы в честь него и состояли из растений, начальные буквы немецких названий которых составляли имя Alexander. Это именно: Anemon, Lilie, Eicheln (жолуди), Xeranthenum (амарант), Accazie (акация), Nelke (гвоздика), Dreifaltigkeits blume (анютины глазки), Epheu (плющ) и Rose. — В начале февраля Соловецкая природа побаловала нас, т. е. работающих над водорослями, морозами, весьма необходимыми для экспериментов; однажды доходило до — 25° При восходе солнца над диском стоял высокий световой столб и намечались горизонтальные пучки. — Все время вижу яркие и разнообразные сны, и часто—ушедших близких. Только Вас вижу оч. редко — тебя недавно. В каких только странах и обстановках не был я во сне за последние недели. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля.
     
Дорогая Тика, очень приятно было получить стрекоз и бабочек от тебя и Мика. Твои: зеленая бабочка и бледноголубая стрекоза, Микины—коричневая бабочка и темноголубая стрекоза, с зеленым туловищем. Правда? Вы очень хорошо их сделали, и они всем нравятся. У нас тут, в одной камере случилась покража—сала, масла и т. п. Один кусок сала потом найден, в снег закопан был. Ho дело не в сале, а в лисичках. Как‑то вечером видят: лисичка лапой разгребает снег, ищет и не находит, бегает огорченная. Повидимому она стащила уже (у воров) кусок сала и искала другой, который случайно нашелся при расчистке снега. Так она и отошла печальная. — Приучилась ли твоя Буська к чистоте? Недавно разсказали мне об одном диковинном Нью–Йоркском ресторане. Это—огромная зала; средняя часть пола представляет круг из зеркального стекла и вращается, медленно по окружности, на внешней и на внутренней части пола разставлены столики. Посетители, сидящие внутри, все время проезжают мимо сидящих на наружной части пола, так что за одним (состоящим из двух) столиком оказываются все время разные лица. После нескольких оборотов круга все перезнакам- ливаются друг с другом и при новой встрече смеются друг на друга и разговаривают, как с давнишними знакомыми. Самая середина — пустая, оставлена она для танцующих, которых освещают снизу разноцветными световыми пучками от прожекторов или эл. лампочек. Зато прислуге этот вертящийся ресторан—мучение. Мой знакомый заказал себе курицу. Долго ждет, курицы нет. Спрашивает, наконец, прислуживающего. Тот смутился: «Ваша курица съедена». И чуть не плачет. «Здесь все вертится, в голове путаница, никак не запомнишь, на какой столик что заказано. Был в одном месте столик, оказывается в другом…» Чтобы привлечь посетителей, американские рестораторы придумывают кто во что горазд. В одном ресторане, напр., около каждого столика лежит по сковородке, к которой подвешены шарики: этими сковородками посетители начинают шуметь и подымается настоящий содом. В другом ресторане на столах лежат длинные конические трубки—для нашептывания (прямо в ухо) сидящим за соседними столиками. В третьем — объявление: «Сегодня все лэди получат сюрпризы»—и получают какую‑нибудь пудренницу*, веер и т. п. — Крепко целую свою дорогую дочку и нашептываю ей, что скучаю без нее и еще раз целую.
     
Дорогой Мик, я получил газету с описанием вашей техн. станции, было очень интересно прочесть статьи в этой газете. Сохрани один № у себя на память для меня, т. к. мой может пропасть. Только неправильно тебя зовут Мика, когда ты Мик. Твои истории с филином и совою мне понравились и другим тоже. Помнишь, у тебя был раньше блошиного цвета «кафтан», который тебе доставлял удовольствие? В детстве коричневый цвет мне тоже нравился больше многих других. А в воспоминаниях Жихарева (скажи мамочке, чтобы она при случае почитала их) молодой (17 л.) Жихарев разсказывает, как он заказал себе фрак «пюсового» (т. е. блошиного) цвета и был от него в восторге. Вероятно «пюсовый» цвет всем нравится в юности. Ты благодаришь своего папу, что он помнит тебя. Какой же ты еще глупышка! Кого же мне помнить, как не вас—мамочку, своих детей и свою маму? Ведь это — единственное, что остается у меня, остальное же все составляет предмет внимания по долгу. —Судя по слухам, думаю, что и у тебя в школе пошли строгости, в частности заводятся дневники. Пожалуй, будут там записывать, как записали одному моему знакомому: «Раззевал рот подобно козлу, подражая инспектору», а другому: «Ковырял одновременно: одной рукой в носу, а другою, посредством щтыка, в будке». —Знаешь ли ты происхождение слова вогзал или, как раньше писали, вокзал? В Лондоне было предместье с увеселительным садом, оно называлось Vauxhall, вокс–холл. Такой же сад был устроен в XVIII в. в Павловске, возле СПБ. Когда была построена первая железная дорога, то станция ее оказалась возле этого павловского вокзала и потому сама стала называться так же. А затем и вообще стали называться вокзалами станции железных дорог, примерно с середины XIX в. — Летом тут совсем не было мух, а теперь появились, в лаборатории же их много. Думаю, они вылупились из водорослей, которые были высушены в несколько подгнившем состоянии, а при гниении водорослей в них разводятся личинки и мухи в большом изобилии. Вероятно мухи вылупились от тепла и влажности в лаборатории. Крепко целую тебя, дорогой Мик, не забывай папу и пиши.
     
Дорогой Кирилл, один знакомый как‑то бросил мысль, что созданное обязательно выталкивает своего создателя. Обдумав, я нашел это замечание более глубоким, чем, м. б., думал высказавший его. В сам. деле, созданное или чисто субъективно и иллюзорно, но тогда и не воспринимаемо, или же реально и следовательно конкретно осуществлено и, стало быть, занимает место в пространстве. Создателю тогда уже нет здесь места. Ho и более того. Создание есть отделение от себя того, что внутри. Для этого отделения требуется отделяющая сила и след, она сообщает ускорение созданному. Ho если есть действие, то есть и противодействие. Реакцией своего действия создатель получает ускорение в сторону обратную. Что это? Поэтич. сравнение. В том‑то моя мысль и заключается, что нет, что это подлинное применение теорем механики, но расширенной на совершенно новую область. В наст, минуту я еще не могу сказать, как именно надо методически провести подобное расширение общих начал физики. Ho мое предчувствие (давнее), что расширение возможно стоит в таком же отношении к будущему науки, как Шеллинговское о тяжести и массе света, электричества и др. — к современной энергетике на принципе относительности. Наши физич. знания — только фрагмент и в своей фрагментарности, оставаясь истинными, истолковываются слишком обедненно, а потому неприменимы к сферам не чисто–физическим. Посмотри, сколь многого достиг Вл. И., расширив понятия потенциала и др. на биосферу.
     
Под расширением Вл. И. нет достаточно надежного методи- ческ. фундамента, это обоснование—задача будущего. Ho в науке всегда интуиция и смелость мысли идут впереди тяжелой артиллерии обоснования. Чтобы обосновывать что‑либо, надо уже иметь ясную целевую установку, а она дается счастливой догадке, т. е. интуиции и не осуществляется без риска. В науке надо уметь дерзать и рисковать, иначе будешь пассивно тащится, отставая от наличной стадии знания и лишь подметая за другими мусор. Помню, в детстве меня поразили некоторые догадки В. Сабатье в его книге «Эволюционизм», когда он говорит о прочности худ. произведений. Это — на ту же мельницу вода. Так, хочу сказать, понятия массы, силы, скорости, ускорения и т. п. могут получить какое‑то весьма расширенное толкование, при котором механическое окажется лишь части, случаем—предельным случаем. — Теперь мелочи. Во первых хочется записать интересный персидский оборот речи: говорят не «погасить свет», «погасить свечу», а «убить свет», «убить свечу». — В «Записках современника» С. П. Жихарева, Т. I, Academia, 1934, M‑JL стр. 147, 149 (кстати, посоветуй мамочке почитать эту книгу) разсказывается о поездке в Серг. Посад. Поездка из Москвы туда и обратно (1805 г.) на тройке, с поездкою в Вифанию, всего 4 дня, стоила 15 рб., причем автор замечает: «Дорого, да по крайней мере покойно и без хлопот». Приводится характерная картинка из Вифанской жизни митр. Платона. На стр. 144 разсказывается о гр. Ф. Ip. Орлове (меня давно интересовавшем), чудаке. Он всегда советовался с кем- ниб. одним, но терпеть не мог советоваться со многими: «Ум — хорошо, два—лучше, но три ума с ума сведут». Он уважал науки и искусства, но называл их «прилагательными»; «существительною» же наукою называл фифиологию, т. е. умение пользоваться людьми и современностью, а важнейшим из искусств—искусство сидеть в засаде и ловить случай за шиворот. На стр. 450—451 сведения о Кротковых, из мелких помещиков ставших богачами, после того как Пугачев, набравший всякого добра в свою резиденцию, устроенную в их доме, бежал, и все досталось им. А сын этого Кроткова продал своего отца в крепостные. На стр. 110 о Карцеве и безкорыстной работе: «This tedium is very amusing — эта скука очень занимательна». Крепко целую тебя, дорогой. Хотел было писать тебе о твоей работе, но нет места; в след. раз.
     
Дорогой Олень, в одном из писем ты выражаешь если не намерение, то тень его, бросить музыку, ссылаясь на безуспешность занятий. Уж сколько раз я говорил тебе о ложности самой постановки вопроса так. Чего ты хочешь, о какой успешности думаешь? Стать славной пианисткой? На это я никогда не разсчитывал и, пожалуй, не хогел бы для тебя. Эстрада — мучительное дело, требующее больших жертв, мало дающее внутреннему человеку, разлучающее с самой музыкой и переносящее интерес из музыки в самолюбие и угодничество публике. He подменяй чистого безкорыстнэго любования красотою суетливой погоней за славой, кроме горя ничего не дающей. He задавайся слишком большим. В «Воспоминаниях» Жихарева приводится замечательное наставление ему престарелого Мерз- лякова. «Страсть к большим литературным трудам — несомненный признак мелкого таланта, точно так же, как и страсть к необдуманным колоссальным предприятиям — резкий признак мелкой души: то и другое доказывает неясное сознание своей цели и заблуждение самолюбия» (стр. 334). Ты спрашиваешь о Шекспире и о футуристах. О последних я уже писал тебе, наверно ты позабыла. О Шекспире начну теперь, чтобы поговорить еще в след. раз. Ho что же можно сказать о Шекспире в неск. строках? Ведь Ш. — это океан, то бушующий, то мирно- плещущийся, принимающий все возможные цвета, скрывающий в себе все мыслимые существа. Это полнота человеческих чувств, характеров, ситуаций. Он близок к Бетховену, но по силе Шекспир охватывает весь мир человеческих возможностей, все оттенки чувства. Ho над этим бушующим океаном не носится луча просветления, который так ясен в античной трагедии. Тут много благородства, но нет святости, как новой по качеству силе, активно переустраивающей. Обрати внимание. Воли без конца, воли избыток—и все таки эта воля пассивно берет жизнь, как данную, но не ставит себе задачей преобразование и просветление ее. Шекспир выражает в эт. отношении самую суть новой, возрожденской, культуры—затерянность человека в мире, устранение человека, как начала новых рядов причинности. Человек не творец, человек смотрящий на мир через замочную скважину, человек, которому нет места в им же придуманном мировоззрении. Этот человек не имеет корней, иных кроме стихийных, и потому он — игралище стихий, во всем: в нравственности, в личной жизни, в семье, в государстве, в обществе, в экономике и даже в познании и искусстве (натурализм). В знач. мире* то же надо сказать о Бетховене. — Крепко целую тебя, дорогая Оля, кланяйся бабушке и Ан. Фед. Поцелуй мамочку и непременно кушай по–человечески.
     
Дорогой Вася, кажется я писал тебе, чтобы ты непременно обратил внимание на закрепление своих наблюдений и писал. Это необходимо как для твоего развития и литературного навыка, так и по соображениям практическим, ибо никто не может знать, изучил ли ты что–ниб. или нет, пока ты не проявишь изученного письменно. Я уверен, у тебя материалов для неск. статей имеется достаточно, и надо взять себя в руки и сконцентрировать мысль на узких темах небольшого объема; широкие и большие придут в свое время. Для материала нужно известное обрамление — кое что ты найдешь у меня в материалах, бери оттуда как можно больше, чтобы материалы не пропадали даром. Закрепление письменное даст тебе повод проверить себя, четко выразить мысль, которая без этого остается расплывчатой и, кроме всего, освободит от груза, который мешает двигаться далее. Мне много помех создали безчислен- ные задуманные и почти законченные работы, не получившие оформления в печати; они, залеживаясь годами и десятками лет, заставляют думать о себе, отвлекают внимание, создают чувство виноватости, когда хочешь взяться за что–ниб. другое и тормозят дальнейший ход мысли. Нужно заранее сказать себе твердо, что напечатанное сегодня окажется неполным, недоговоренным, недостаточно глубоким завтра. Ho тем не менее необходимо избавиться от этого сегодня, и тогда завтра будет самим собою, без ущемления и загромождения. Тяжело думать, особенно теперь, сколько трудов, мыслей, полезных данных погибло, и никто, кроме меня, не сумеет их оформить и придать им ту связь, которая была у меня в голове и нигде не закреплена. He повторяй ошибок, вредность которых дознана опытом и которых по разным независящим обстоятельствам своевременно избежать было практически невозможно, по крайней мере во многом. Целостное выражение, к которому стремился всегда я, конечно совершеннее фрагментарного; но наше время не дает созревать цельным работам, и потому лучше фрагментарные, чем никаких. Крепко целую тебя. Привет Наташе.
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области
     
Пионерская, 19 Флоренский
     
Анне Михайловне Павел Александрович
     
Флоренской Cu. 2, Доп. I
     
1936.11.10. Соловки. № 48. Дорогая Аннуля, тяжело мне, что у тебя столько хлопот по дому, с которыми ты еле справляешься. А помочь тебе не могу. И в занятиях детей помочь не могу. Что касается грамотности, то я не выношу утверждений о безразличности ошибок и, в особенности, принципиальной защиты ложного написания; ошибки же, появляющиеся от незнания или невнимательности меня не только не волнуют, но даже, порою, и нравятся, — как Пушкину. Вы все, включая Васю, Киру и Олю, не умеете ставить знаки препинания, т. е. не ставите их согласно принятым правилам. Ho в твоих письмах это хорошо, т. к. правильно разставленная пунктуация неизбежно придает холодность. Достоевский ставил знаки препинания неправильно. Пушкин тоже не блистал в пунктуации. Основатель футуризма Маринетти в своем «манифесте> возвестил отмену пунктуации, «т. к. пунктуация замедляет темп мысли и делает его несоответствующим современности». Это в значит, мере верно. Ho надо еще добавить; пунктуация убивает теплоту. Я же не могу писать почти безукоризненно, хотя некоторые запятые и отменил, сознательно, поскольку они затемняют письменную речь. Итак, пиши, как придется и как выходит, мне такие письма читать приятнее. Вот еще, Леонтьев чугь ни после каждого предложения (да и слова!) ставил тире. В печатном тексте они опущены, а в подлинных рукописях я наблюдал их. Это придает рукописному тексту особую выразительность. — На днях мы увидели и плоды наших трудов: местный кондитер изготовил мармелад на агаре нашего производства, и остался весьма доволен результатами. На мармеладную массу пошло I½% агара, но это количество оказалось великовато, достаточно 1,2%, т. е. в соответствии с хорошим заграничным агаром. Последнее время дни стоят ясные и морозные, что необходимо для наших опытов. Очень красивые зори и восходы солнца, особенно когда у горизонта слоистые облака, край которых окрашивается как раскаленные угли, а другой — серый. 8 февраля наблюдал радужный круг (halo) около восходящего солнца; внутренний край этого гало красный. Вероятно в скором времени я переберусь из Кремля в помещение рядом с лабораторией на заводе. Работа идет круглые сутки, без надзора мои помощники делают упущения. Думаю, заниматься будет несколько лучшие условия *, хотя конечно далеко не такие, как на Биосаде, где было уединение и тишина. — Тике я пишу в этом письме о жарах в Бендер- Аббасе. У нас, в камерах и др. помещениях вообще холодно, всю зиму, т. к. с дровами на Соловках затруднительно. Ho зато последние дни я пользуюсь, когда захочу, настоящим Бендер- Абасским летом: для наших опытов построена сушилка. Это — целая комната, размерами б х 3 х 2,2 м, между двойными стенками которой проложен толь и древесные опилки. Вдоль стен внутри идут обогревательные батареи—широкие трубы, по которым пропускается пар. Воздух, подсасываемый через спец. отверстия вроде щелей, отсасывается особым собирателем, идущим посередине пола. В сушилке t° м. б. подымаема до 60° и даже до 70° Мне приходится ходить в эту сушилку для наблюдения за материалом и иногда оставаться в ней подолгу. Стекло и металл там так нагреваются, что не возьмешь их руками. Ho сам чувствуешь себя не плохо, даже приятно, если только не оставаться слишком долго, напр, более 2 часов. Впрочем, в лаборатории тоже не холодно, даже жарко, но там жара парная, тогда как в сушилке — сухая. — Мухи одолевают настолько, что пришлось заниматься ловлей их посредством липкого состава. Из особенностей лаборатории надо отметить еще белых мышей. Какой‑то любопытствующий выпустил их, они разбежались по лабораторным помещениям. Часть была поймана, часть же очевидно акклиматизируется как мышь домашняя. — Наблюдаю нашу мол одеж*, инженеров только что закончивших образование, полуинженеров, т. е. прошедших то или другое число курсов ВТУЗ’а, техников. У них появился интерес к грамотности: часто слышишь диспуты, как надо писать то или другое слово; порою обращаются ко мне с вопросом на ту же тему. Грамотностью никто не страдает, включительно до того, что архитектор пишет «ПОНО» вместо «панно». Подавляющее большинство наконец сознало необходимость знать иностранные языки: посещают кружки, собираются кучками для занятий в свободное время, зубрят на поверках; многие встают часов в б—б1/2 утра и зубрят слова и обороты в корридоре, который вместе с тем служит красным уголком. Стараются переговариваться между собою усвоенными фразами по немецки или по английски. Французским мало кто занимается. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля.
     
Дорогой Вася, получил печатное от Кирилла и Мика, теперь жду от тебя. Тебе следовало бы для начала написать несколько мелких статеек, из твоих летних (прежних) наблюдений, не гонясь за исчерпывающей полнотою и уплотнив содержание до полной компактности. Уверен, что можно было бы написать таким образом несколько интересных набросков. Едва ли тебе придется возвращаться к тем же работам, поэтому лучше их ликвидировать такими, какими они могут быть в настоящий момент. А впрочем, ничто не мешает потом их и переработать, если будут дополнительные материалы; тогда эти наблюдения могут войти в какое‑либо обобщающее изложение. Как я уже писал тебе, напечатать несколько работ необходимо по практическим соображениям. Ho, пожалуй, и не в них—главное. Начав печатать свои работы, ты почувствуешь облегчение мысли от гнета материала, уже не живого, но достаточно сильного, чтобы своею тяжестью подавлять свободное развитие мысли и сформирование ее. Я чувствую, что у тебя она задавлена учебными деталями, отдельными положениями, разрозненными фактами, которые сидят, извне внесенные, самостоятельно, не давая единой ткани. Все это было не плохо до времени; но теперь пора уже начать дышать полным дыханием, мыслить свободными, плавными линиями и координировать частности между собою, опираясь на основные руководящие идеи. Ho этого ты достигнешь лишь после известной разгрузки, которая, вместе с тем, заставит объективирвать темы, хотя бы и небольшие, и выкристаллизует некоторые руководящие понятия. — Только что вернулся из лаборатории в Кремль. Небо ясное, мерцает северное сияние в виде зеленовато–серого сегмента. Северных сияний в этом году мало, а ярко выраженных было только 2—3, да и то не особенго пышных. Часто ли видишь бабушку? Видишь ли дядю Шуру? Недавно попалась мне книжка Лобко — об основных физических единицах. Советую тебе для отчетливости понятий и для лекций просмотреть ее. Главное же—там дается список основных величин, подлежащих измерению, список не полный, но мог/щий быть положенным как начальный камень для работы по микрофизике. Следует дополнять его и к каждому пункту подбирать указания на микрофизи- ческие способы измерения. В частности, в списке нет упоминания о площади кривых поверхностей — пробел вопиющий, тем более что эти площади определяют в многофазных системах характер всех процессов. Крепко целую тебя, дорогой. Привет Наташе.
     
Дорогой Мик, в лаборатории, где я работаю, развелось (в феврале!) великое множество мух, тогда как летом на Соловках мух почти не было. По этому случаю я говорю, что к нам забрался Вельзевул: по еврейски Вельзевул происходит от Ваал- Зебуб, т. е. Владыка Мух, Мушиный Господин. Вероятно эти мухи вывелись из яичек, отложекных в водоросли, когда они начали подгнивать. Водоросли тут у меня валяются на полу, лежат над* потолком, на сетках, варятся, вымачиваются, обрабатываются всевозможными способами. Лежит около меня и гербарий — засушенные водоросли между листами бумаги. На стенах по лаборатории и в Kp. Уголке висят таблицы с водорослями, из них некоторые громадны, до 2½—3 метров длиною. Это ламинарии, из подобных водорослей, но обычно экземпляров меньшего размера, добывается иод, альгин, маннит. В воздухе пахнет морским берегом. В чанах переливается вода, фурчит пар, из них валом валит пар. Мои помощники льют воду, рубят водоросли, разливают по формам агар, режут агаровый гель ломтями, выносят на мороз, потом оттаивают, бегают в нижний этаж, чтобы отнести «товар» в сушилку. Эта беготня, парной воздух, морской запах, чаны и все напоминает мне морское путешествие, словно я еду на пароходе. И мне припоминаются разсказы моего знакомого о его путешествиях. Вот Колорадо — скалистый, пустынный, безводный штат Америки. Тут знаменитая «качающаяся скала» — огромный камень, в трехэтажный камень * высотою и длиною как большой фасад, опирающийся на площадку величиною с небольшую комнатку; если влезть на этот камень и поставить чашку с водою, то видно, как камень все время раскачивается, т. е. по воде. Тут же «сад богов». Это песчанниковые столпы, в верхней части которых отходы вроде ветвей, так что столпы напоминают деревья. Тут же находится городок, в котором 335 солнечных дней в году. Климат этого городка считается способствующим долголетию, и потому в этой местности поселилось 140 американских миллионеров. — Из разсказов об Америке тебе, вероятно, интересно узнать о бывших уже более 10 л. тому назад в Америке автомобильчиках, в вид[е] небольшой платформы с палкой- рулем; на эту платформу становится человек и катит по дороге, стоя. Автомобильчик приводится в движение маленьким двигателем внутреннего сгорания. Я спрашивал, не может ли автомобильчик уехать, если нечаянно соскочишь с него; но мне объяснили, что он тогда перевернется и останется на месте.
     
1936. II.7. Соловки. Дорогой Кирилл, в одном из писем ты сообщаешь об отборке тобою карбурана. He знаю, насколько углубленны твои занятия этим минералом, но тем не менее напишу кое‑что по поводу него. Для меня лично эта тема представляла бы огромный интерес. С мыслями и работами по углеродистым минералам я хожу уже лет 15, т. к. на этих минералах сходятся в узел существенные вопросы физики, химии, ист. геологии и технологии. Мой замысел был установить генеалогию этих минералов, начиная с биогеля, к торфам, сап- ропелям, углям бурым, антрацитам, гагатам, графитоидам, различи, графитам, шунтитам и т. д. Основной вопрос об их определении был поставлен у меня так. Предложен ряд реакций на этого рода минералы (Броди и т. д.; сводку их найдешь у меня в работах по углям, элементам гальв., графитам и т. д.), но несмотря на все попытки мне никогда не удавалось получать надежных и четких результатов, и в этих реакциях я разуверился. Ho я нашел, что хорошими критериями служат: 1° скорость сгорания в стандартн. условиях; 2° отражательная способность (надо растирать минерал в порошок и смешивать с белым порошком—это од™ из способов); 3° электрохимическ. потенциал, окислительный (кислородный); 4° поверхностное натяжение и адсорбцион. способность, что сказывается в существ, разном отношении к флотации; 5° рентгеновский диффр. спектр—дебайеграмма; 6° электропроводность и др. физ. свойства (твердость). В моих бумагах ты найдешь кое что по этим вопросам, в частности—в тетрадях эксп. записей и в отчетах по работам. Второе, что представляют собою эти минералы, в частности графиты. — Это соли различи, металлов (чаще всего — железа, также V, Ni) и высокомолекулярных циклических кислот типа графитовой. Н, О, N, Fe, Ni, V, S и т. д. нельзя разсматривать только как примеси: они конститутивные части этих минералов. С этою мыслию я ходил долго, но, не имея возможности сделать дебіеграмму лично, разсказал все Конобеевскому[2310] и передал материалы для снимка. Конобе- евский обнаружил, что действительно Fe входит в крист, решетку и опубликовал работу от своего имени, даже не сказав, кому принадлежит замысел. Впрочем для интеллигентской сволочи это такой обычный прием, что особого внимания данный случай не заслуживает. — В связи сфиз. — хим. свойствами углерод, минералов и хронолог, даннымі, о которых я писал тебе ранее, можно было бы воспользоваться этими минералами для датировки геол. образований и для уяснения геол. процессов (напр., как я писал тебе, для доказател>ства гидро- а не пирогенезиса гнейсов и др. кристал. пород. Однако, сперва необходимо составить генеал. таблицу этиі минералов, установить пути и способы их взаимного перехода и даты каждого из них. Как это сделать—я тебе писал. Конечно, я учитываю, что проделать эту работу быстро нельзя; но и частичное выполнение ее будет приносить плоды. Кроме гого, мною уже собрано много данных и проведена большая жсперим. работа, которой ты можешь воспользоваться. Поэтому, если это возможно, то было бы хорошо тебе углубиться к карбуран (я его не видывал) и др. родственные минералы. Обрати также внимание на работы Стадникова по торфу и углю. — Шлихи золота, на которые тебя приглашают, мне что‑то не нравятся. Во первых, направление работ тут будет какое‑то случайное, —боюсь — без руководящих замыслов; во вторых, где золото—там и страсти, ибо золото, по недомыслию, стало фетишем и переоценивают не только его техн. полезность, но даже и рыночную стоимость; много есть более дорогого, чем золото, но несведущие массы этого не понимают и потому скверно настраиваются уже при одном названии этого металла. Работа по углеродистым была бы, полагаю, в духе биогеля. Было бы хорошо, если бы В. И. давал тебе для работы отдельные представители углеродистых. А с течением времени из этих кирпичей сложилась бы и цельная постройка. — Работа об определении ваннадия, присланная тобою, меня заинтересовала; но по занятости другими делами я сейчас не имею возможности проверить ее опытом, да и ван- надиевых соединений у нас тут нет. Я рад, что ты начал выступать в печати и хотел бы, чтобы поскорее сделал бы то же и Вася. — Недавно я узнал, что по–фарсийски майоран называется мэрзэ. Вероятно тут возможно сближение, и в латинском майоран можно видеть аррадикацию фарсийского названия. — Непременно сообщи, как устраиваются твои дела с дальнейшими занятиями и как идет учение. Крепко целую тебя, дорогой.
     
Дорогая Тика, всякий раз, как открываю ваши письма, попадаются мне либо бабочки, либо стрекозы, и всякий раз я ими любуюсь, такие они нарядные и такие непохожие на мою жизнь. И мне кажется, будто ты с Миком залетели ко мне. Только вспоминается при этом, как однажды я приехал из Москвы, вы вдвоем сидели, обнявшись, на тахте у печки и плакали и притихли, т. к. мамочка была больна. А мне больно вспоминать, т. к. я вижу вас в таком положении, как на картине, которая застыла перед глазами. 11.13. Вчера мне разсказывали о местечке (или городе) Бендер–Аббас, на берегу Персидского залива. Это — самое жаркое место по берегу Персидск. залива. Летом здесь растения пересыхают, все, кроме финиковых пальм. В конце апреля кончаются арбузы, дыни, помидоры, бадрадхалы и всякая зелень. Рыбу уже в апреле месяце продают только до 9 ч. утра. Кошки и собаки с апреля сбегают в горы, а если какие останутся на лето, то мрут от жары. Только люди выдерживают, но сидят целый день в кувшине с водою. Как‑то в Бендер–Аббас прибыл наш пароход, с товаром. Кочегаров вытаскивали из кочегарки и поливали из шлангов водою: было забавно смотреть, как черные негры покрывались белыми пятнами и постепенно белели. Пароход посетила жена какого‑то служащего. Хотела спуститься вниз и взялась за поручни (перила) голыми руками: ладони сразу покрылись волдырями. Полагается браться за перила, завернув руки в паклю. — В прилив собаки ложатся на песок и радуются, что их заливает водой; в отлив же они не имеют сил догонять воду, которая от них все время уходит, и потому страдают. Сообщи об этом своей Буське. Крепко целую свою дорогую Тику.
     
Дорогая Оля, недавно попалась мне книжонка Сергеева- Ценского «Невеста Пушкина»[2311]. Книжонка неряшливая, достаточно безграмотная и напоминает исторические романы—приложение к «Родине». He стал бы говорить о «Невесте Пушкина», если бы не одно замечание о Нат. Ив. Гончаровой, теще Пушкина, которая заострила во мне чувство наследственности. Я знал (слегка лично и по разсказам — подробно [)] Ек. Ник. (?) Гончарову[2312], не то внучку, не то правнучку Нат. Ивановны. Это — начальница т. н. Кротковского приюта в Загорске (где теперь фабрика игрушек). Ho представь, эта Ек. Ник. — точная копия Нат. Ив–ны, и внешностью, и характером и повадками. Когда я читал «Нев. Пушкина», то предо мною вставал образ Ек. Ник. То же самодурство, та же взбалмошность, то же отношение к деньгам, та же склонность быть предметом восхищения и те же следы былой красоты. Передача свойств на протяжении более, чем сотни лет! — Слышал я забавную историю из области строительства. В Варшаве, в довоенное время, один богатый и взбалмошный гражданин был не в ладах со своим подрядчиком. Последнему было поручено построить во дворе отдельную уборную, из іирпича. Ho на вопрос о высоте постройки хозяин не давал оіределенного ответа: «Начинай строить — класть стены, а когда будет довольно — я скажу». Постройка началась. Хозяин в это время закутил на длительный срок и о постройке забыд а подрядчик, опираясь на его формальное распоряжение, строил и строил. Когда наконец хозяин хватился, то были воз*едены трехэтажные стены, так что уборная высилась как башія и была предметом насмешек в городе. —Теперь о Шекспире. Нет ни одного поэта, который передал бы в такой полноте и с такою правдивостью весь диапазон человечности, — если разуметь под этим словом человеческие чувства и страсти. Самое низкое и самое высокое проявление человека охвачено е о поэзией. Ho здесь не найдешь светоносного. Такова природа історического эона (замкнутого историч. цикла), который начаіся с эпохи Возрождения и кончается на наших глазах, можно сказать по существу закончился с XIX веком. С этим связано и господство содержания над формою, стремление видеть в форме не образующее начало, а сумму, итог, равнодействующую содержания. Шекспировские вещи лишены самодовлеющей}юрмы, хотя их нельзя назвать безформенными: строение определяется взаимодействием отдельных частей, но не определяет их. Это нагромождение само собою складывающееся в нечто, подобное формам скал, обвалов, торосов — обладающих своеобразными и живописными формами, м. б. более живописными, чем получаются при искусственном оформлении, но не дающими впечатления деятельности творческого разума. Это относится и к содержанию. Произведения Шекспира пронизаны глубоким умом, но умом имманентным (внутренно присущим) образам и речам, так что ума писателя вне образов не видишь. Вообще, не видишь самого писателя—и в том загадка Шекспира. Крепко целую тебя, дорогая.
     
Москва
     
Ольге Павловне Флоренской
     
Угол Долгого переулка и Флоренский
     
Новоконюшенной улицы, Павел Александрович
     
д. 12, кв. 7 Cn. 2, Доп. 2
     
1936.II.21 Соловки. № 49. Дорогая мамочка, пишу тебе с нового места. Co вчерашняго * дня я переселился на завод. Во втором этаже его—лаборатории и комната, в которой живет нас пятеро. Co мною переселился и один из моих знакомых, с которым мы работали в Биосаде. Теперь я провожу большую часть времени в лаборатории, что конечно гораздо удобнее для работы. В лаборатории паровое отопление и потому очень тепло, чтобы не сказать—жарко. Лабораторные помещения занимают V4 большого здания, почти всю*. Лаборатория, в которой работаю я со своими помощниками представляет отгороженную досчатыми перегородками часть большого зала. За перегородкой находятся установки, в которых мы ведем технологические опыты в крупном масштабе. Помогают мне: один молодой химик удмурт (вотяк)[2313] один молодой преподаватель и трое рабочих, из которых один украинец, один русский и один коми (зырянин). Вообще же здесь есть всякие национальности и я иногда шутя высказываю сожаление, что нет чернокожих. Работаем вместе мирно и вместе волнуемся, когда кажется, что к сроку не успеем изготовить необходимое количество товарных образцов или получить данные для проектировки завода. Однако, в настоящих условиях работается далеко не так, как в Биосаде. Ведь заводская работа идет круглые сутки, и потому хождение не прекращается ни в выходные дни, ни ночами. Кроме того, завод находится «в центре», т. е. неподалеку от Кремля и это обстоятельство не дает тишины и уединения, бывших в Биосадской лаборатории, и отвлекает мысли и время. А между тем, мне все труднее выносить общество людей и все больше хочется оставаться одному, чтобы сосредоточиться. Жаловаться ни на кого не приходится: каждый более или менее хорош, по крайней мере не плох, а слабости и неровности—дело естественное. Ho тем не менее все вместе действуют угнетающе. Это‑как в толпе: никто порознь не мешает, а вместе—не дают двигаться и дышать. Так и в обществе получается психическая теснота и давка не от злонамеренности, а от количества. Впрочем, мои условия во много раз лучше, чем многих других, и следовательно нужно быть благодарным и довольным. Особенно—северными сияниями, которые последнее время, вероятно в связи с ясными днями и чистым небом, наблюдаются уже несколько раз и притом в хорошо выраженном проявлении. В юности моею мечтою было смотреть на северное сияние. Теперь эта мечта осуществилась, но как обычно бывает, с большим опозданием. И все таки эти таинственные свечения неба, разнообразные и почти не повторяющиеся формы сияний, их быстрые продвижения по небосводу радуют, но к сожалению не так, как обрадовали бы 40 лет назад. — Прохожу здесь курс географии. От разных людей, с которыми встречаюсь, слышу о природе и гл. обр. о нравах в различных странах, всех широт и всех долгот, кроме только Центральной Африки. Конечно, никаким чтением нельзя было бы добыть столько живых, конкретных подробностей по географии, сколько узнаешь или, точнее, можешь узнать здесь от людей, личнс живших в разных экзотических и неэкзотических странах. К сожалению, запомнить все эти разсказы и истории нет никаюй возможности, а просто слушать, только чтобы провести; ремя, нет ни времени, ни охоты. Куда какому‑нибудь «Вокруг Света» до той хрестоматии, которая могла бы быть написаіа здесь! Можно пожалеть, что я не романист и не собираюсь писать ни воспоминаний, ни романов. А то был бы такоі богатый материал, какого не найдешь ни при каких другие условиях. Какие человеческие документы, какие приключения, какое разнообразие лиц! Если бы мои возможности представились какому‑нибудь крупному писателю, он создал бы огромные полотна, в которых изобразил бы весь мир. Ho это — не мое дело, и я не пользуюсь возможностью даже выслушать интересные, но для меня без- полезные, разсказы, т. к. мьели мои направлены на жизнь природы и ее силы, а этого‑то тут не воспримешь. Как случайны собравшиеся здесь люди, так ке случайна и здешняя природа, с наносными горными породами, с флорой и фауной искусственно изменявшимися в течение столетий, с климатом противоречащим широте местности. Да и этой природы не видишь, т. к. приходится сидеть в четырех (или большем числе) стен и проходить участок с I км до Кремля, куда хожу завтракать и обедать, как ранее ходил из Кремля по той же дороге в лабораторию. Впрочем, вероятно мое внимание, направленное в другую сторону, обходит то. что было бы интересно в здешней природе, не хочет разсеиваться новыми темами, но вероятно и здесь, если быть свободным от уже имеющихся мыслей, можно было бы найти поучительные объекты для изучения. Привычка не просто разематривать природу, но и углубляться в суть и в прошлое явлений, делает ряд объектов чем‑то вроде мусора. Это—когда сознаешь их некоренной характер, про- изводность и случайность их формы. Так, вот, и Соловки воспринимаются как род геологического и исторического мусора. И думается, конечно и мусор м. б. сделан предметом изучения, но неужели в мире нет предметов более заслуживающих внимания. —Я здоров. В столовой иногда дают рыбу—навагу или треску, и тогда я бываю весьма доволен. Иногда же дают мясное, причем мяса не столько, чтобы желающие его испытали удовлетворение, но достаточно, чтобы мне доставить неприятность. Я выуживаю мясо, передаю кому‑нибудь из знакомых, а сам с отвращением съедаю остальное. Из овощей здесь дают картофель, не особенно много и часто, редко капусту. Больше же макароны и каша — гречневая. Как ни странно, но рыбы здесь очень мало, а в этом году улов был совсем плохой. Вероятно многосотлетнее вылавливание рыбы истощило рыбные запасы. Растет же рыба в холодных водах очень медленно, а в здешних безчисленых озерах—еле–еле, что объясняют составом воды и климатом. В общем же я вполне сыт и до сих пор еще у меня держатся запасы, присланные из дому, несмотря на их расходование не только на меня, но и на угощения. Привет Люсе, тете, Шуре. Крепко целую тебя, дорогая мамочка. Будь здорова и береги себя.
     
1936.11.17. Соловки. № 49. Дорогой Васюшка, только что вернулся из за Кремля: ходил в лабораторию, а главное — посмотреть на северное сияние. Оно началось вероятно в 9–м часу. Я был в библиотеке, когда мне сказали о явлении. И действие, стоило посмотреть. Представь себе, что с неба спускается ряд приблизительно параллельных между собою завес, направленных широтно и занимающих почти всю северную гемисферу. Завесы эти—словно из тончайшей ткани, вроде газа. Они сходят на нет кверху и сгущаются, оплотневают к нижнему, резко отграниченному краю, который кажется как бы распухшим— вроде как если бы ткань была сложена (подрублена) широкою каймою. Завесы драпируются широкими складками, образуя извилистые линии у своего края и колышатся, так что складки перебегают по завесе, а самые завесы то смещаются параллельно себе к северу, отступая, то наступают, к югу. Временами они меркнут и принимают вид освещенных расплывчатых облаков, временами же свечение усиливается и тогда они, как это было сегодня, светят ярким зеленым светом. Между усилениями света проходит 5—б минут. Затем завесы померкли, но засветился северный горизонт, и из расплывчатого свечения стали подыматься резко очерченные световые лучи, вроде прожекторных, но не совсем прямые и лишь приблизительно параллельные между собою. Около луча, выброшенного расплывчатым сиянием, возникает другой, который становится все ярче, затем оба они слабеют, но возникает на некотором разстоянии третий и т. д. Длина лучей, примерно 45°, направление их меридианное, цвет голубовато–зеленоватый, но не выраженный ярко. После лучей («столбов») сияние стало ослабевать и осталось лишь общее расплывчатое свечение. 11.21. 18–го опять было сев. сияние, говорят замечательное; я не видел его. 19–го, идя в баню, наблюдал сев. сияние, очень красивое, но совсем отличное от бывшего 17–го. В сев. части небосвода появился темн, сегмент, а над ним светящаяся дуга, голубоватого цвета. Над нею появилась еще дуга, затем третья, четвертая, пятая и до восьми. Последняя дуга уже перевалила за зенит в южн. части небосвода. Все небо было в широких светящихся дугах, очерченных довольно правильно, но не вполне, не геометрически. Из дуг, особенно первых, стали выбрасываться световые столбы, которые смещались, скользя своим концом (корнем) по дуге. Явление разбивалось очень быстро, минут 20. Затем дуги стали двигаться і югу, утрачивая при этом свою форму. Через некоторое врекя промежуточные дуги исчезли, осталось свечение на севере и длинные облакообразные, неопределенной формы образованія в зенитной части, неск. к северу от нее. Эти формы можно был> бы принять за странные облака, освещенные прожектором. Псстепенно все свечения померкли. Забыл сказать, что все дуги пли в широтном направлении. — Эти дни стояли морозы, небо Зыло ясное, при северном сиянии можно было наблюдать и ззезды, хотя они и не блистали особенно ярко. — Недавно, в постели придумал новый аппарат— термосифонный экстракционный аппарат для экстракции веществ почти не растворимьх при обычной или пониженной температуре и обладающих іекоторою растворимостью при температурах повышенных. Qi основан на экстракции горячей жидкостью, которая, стекая охлаждается и выделяет экстрагированное вещество, а после фильтрации вновь нагревается и снова направляется в экстрактор. Эта непрерывная циркуляция жидкости осуществляется автоматически охлаждением нисходящего столба жидкости и нагревом восходящего, причем возникающая от разности температур разность гидростатических давлений (от температурного изменения удельного веса и изменения концентрации) ведет к непрестанному движению тока жидкости. Кажется, такого аппарата еще не было предложено. По подсчетам, при спирте и разности температур в 70° (80° и 10°) на каждый метр высоты холодного столба спирта (при 10°) превышение его уравновешивающего теплого (при 80°) будет 9,6 см, если принять в расчет изменение концентрации некоторого растворенного вещества. — Как идут твои занятия? Пишешь ли что‑нибудь? He помню, писал ли я тебе о книжке Лобко по стандартизации физических единиц. Там имеется список основных физическ. величин (правда не полный), который, соответственно восполнив, можно было бы положить началом для книги по микрофизики *, т. е. по списку начать тематически подбирать методику определения величин. Постарайся наладить свою жизнь в отношении питания, сна, неперегруженности занятиями — чтобы наиболее рационально использовать силы и время. Старайся не делать лишних движений, которых можно избегать. Крепко целую тебя, дорогой.
     
Дорогая Наташа, вопреки своему намерению писать, Вы молчите. Или Ваши намерения изменяются так быстро? Свое первое письмо к Вам я писал из комнаты над Святым озером, другие—из Кремля, а это — опять с нового места, тоже над Святым озером, но у другого берега. Впрочем, вид из окон сейчас мало привлекателен, крюме закатов и восходов, которые здесь весьма цветисты и разнообразны. Сейчас глухая ночь, пользуюсь случаем побыть относительно одному, пишу окруженный мыслями обо всех вас. Ho от мыслей моих мало проку. Напишите, как Ваше здоровье. Продолжаете ли учиться? Мне очень досадно, что Оля хочет бросать музыку. Если ей сейчас трудно заниматься вплотную, то надо ослабить занятия, а не бросать, пусть тянутся хотя бы тонкою нитью, чтобы не утратить навыков и интереса. Бываете ли Вы у моей мамы? Прошу Вас передать мой привет Вашим родителям[2314] и всей семье. Будьте здоровы, берегите себя.
     
П. Флоренский
     
г. Загорск (б. Сергиев) Московской области 
     
Пионерская ул., д. 19 
     
Анне Михайловне Флоренской
     
Флоренский Павел Александрович 
     
Cn. 2, Доп. 3
     
1936.11.21—22.11.25. Соловки. № 50. Дорогая Аннуля, только что написал маме, № 49. Из того письма ты узнаешь о моем новом жительстве, в лаборатории при заводе. Чтобы не тратить места зря, не буду повторяться. Из письма Васе узнаешь о северных сияниях, которые доставляют большую радость. Недавно попалась мне книжка: М. А. Мурзаев, Сбор, заготовка и использование дикорастущих плодов и ягод, КОИЗ, 1934, 2 р 40 к. Попроси мальчиков, чтобы они подарили тебе ее: там много интересных сведений, я свел их себе (по обыкновению) в таблицу для удобства обозрения и для уяснения пробелов. Думаю дополнить эту таблицу по другим источникам. Стараюсь не терять времени и чему–ниб. учиться, если уж нельзя работать в областях непосредственно меня занимающих. Из таких сопоставлений всегда можно сделать нек. общие выводы, и самый труд по сопоставлению дает возможность лучше усвоить материал. Письма твои получаю. Последнее полученное—№ 26, от 26 января. Попав в лабораторию на жительство, я могу теперь кое чем заниматься и ночью, тем более, что работа идет круглые сутки и надзор нужен все время. Сейчас уже ок. 3 ч. Рядом со мною рабочий разрезает на ломти для вымораживания агар, а с другого боку в чане булькает накачиваемая вода. Старайся не скучать, а найти себе интерес в работе помимо непосредственно необходимого. Надо украшать жизнь. Мне было интересно узнать о мерзлотной конференции, но к сожалению вы пишете о ней слишком приблизительно. Приезжал ли П. H.? К Васе заходил, думаю, не он, а Мих. Тимоф., судя по вашему описанию. Мне очень досадно что не могу работать по мерзлоте, чувствую, что мог бы добіться там хороших результатов. Неприязненное отношение ког>-то из домашних П. Н. весьма неосновательно и должно былс бы быть обратным; а впрочем, людские отношения столь неустойчивы, что с ними надо поменьше считаться. — В «Правде» от февр. 1936 г., стр. 5 № 39 (6645) попалась заметка с рецептом обезболивающей зубной жидкости американок, проф. (Колумбиюкого университета) Гартмана. Т. к. эта жидкость весьма прсста и, по газетн. данным, дает в 80% случаев положит, результат, то надо тебе иметь у себя запас ее на всяк. случай, рецептможет прописать Ан. Ф. Можно сказать, что если и не окажетсі эта жидкость полезной, то она и не вредна.
     
Вот рецепт: I часть этилоюго спирта, 2 части эфира, 1,25 части тимола. Зубы всегда моіут заболеть и запастись средством успокоительным необходимо. — Получила ли ты мои книги и материалы от П. H.? Попроса их прислать, ведь я собирал их усиленно целый год и хочу, чтобы ими воспользовались мальчики. Итак, я им ничего не даю, поэтому не следует пренебрегать тем немногим, что могут получить. Кланяйся М. В., я напишу ей в сл. раз. Сегодня уже поздно, около 2 час., а завтра утром последний срок сдачи пигем за февраль. Как глаза Мика? «Т. Э.» здесь не получается и я ничего не знаю о судьбе этого издания. Часто приходится жалеть, что его нет здесь, т. к. негде навести справку. Однако, если бы и была возможность получить «Т. Э.» сюда, я не стал бы этого делать, как и вообще не хочу иметь здесь книг, сильно обременяющих, когда живешь со многими людьми и постоянно переселяешься с места на место. В письме № 45 от 22 янв. был послан портрет, для Киры. Ho ты не пишешь получили ли вы его. Впрочем, твое последнее письмо от 26 янв. и следов, получить мое вы еще не могли к этому времени. — Вот, наблюдение над медленностью сообщений дает возможность понять принцип относительности: никакое сообщение не м. б. скорее, чем со скоростью 200 ООО км в секунду, не может быть впечатлений современных совершающемуся, и каждая система живет своим временем. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля и еще раз целую.
     
Дорогой Кирилл, поздравь от меня Адриана[2315]. Он вырос на моих глазах и к его судьбе я конечно не могу относиться безразлично, тем более, что он всегда казался мне доброкачественным и надежным, т. е. внутренно устойчивым. Желаю ему радости и благополучия. Невесты его, т. е. теперь жены, я совсем не знаю и имя ее мне ничего не говорит. Ho зная положительность Адриана, разсчитываю, что выбор его не был опрометчивым. — Пользуюсь случаем, когда можно бывает расширить свои лингвистич. сведения и горизонты. У удмурта выспрашиваю принципы удмуртск. грамматики (я совершенно не знаком с урало–алтайск. семейством языков), подбираю слова на специальные темы (ботанич., минералогическ. и т. п.) разных языков, иногда вникаю в блатной жаргон, т. е. в язык урок (уголовных). Последний, правда, мало меня занимает, но в нем интересно вторжение различных иноязычных элементов. Недавно напр, мне сообщили, что весьма сильное урковское ругательство слово «хебра». Стал наводить справки. Оказалось, что это не совсем ругательство. Спрашиваю у специалиста, что такое хебра. — «He хебра, а хевра». — А что такое хевра? —То же, что хаза. — А хаза? —Хаза—малина. — Как малина? — Бра- шка, обитатели шалмана. (Шалманом называют собственно шалаш, хижину, а затем и всякое жилище, когда хотят выразиться презрительно и грубовато.)—Обидное ли это слово? — Нет. (Ho выяснилось, что грубоватое, т. е. хевра, немного вроде сброд). — Ищу происхождение слова. Подозреваю древнееврейское. Обращаюсь к еврею, специалисту по талмуду и по всякой еврейской мудрости. Есть ли слово хевра? —He хевра, а хебра. Хебр по др. — еврейски значит толпа, от хабар—друг. Хебр — содружество, коллектив. Обидное ли это слово? Ничуть, но есть слово того же корня, в уголовном кодексе юдаизма: хйвра. Хивра значит шайка, относится к организации преступников. — Повидимому, это слово попало к нашим уркам из западного края, Белоруссии или откуда‑то по смежности. — Узнал персидское слово мэрзэ—майоран. Кстати, читаю сейчас «Пер- сидск. народн. сказки», изд. Academia, 1934. Читать занятно, но одобрить трудно. Словно фотоснимки бреда. Сцепление случайных событий, не мотивированных ни причинно, ни целестремительно, отсутствие руководящего замысла, несимволичность большинства образов, отсутствие морального стержня, отсутствие композиции. Это не фантазия, а произвол, и в нем не чувствуешь руки художника. Ho, повторяю, тем не менее занятно, как совершенно безответственное восприятие, не вызывающее размышлений. Однако, не ожидал, чтобы древняя культура могла оставить столь жалкое наследие. М. б. его надо понимать иначе: это detritus культуры, перетертая труха обломков великого прошлого, сношенные штампы великих образцов, утратившие форму от многотысячелетнего обращения. Да, скорее именно так. — Все же, ты мне не написал, как устроились твои занятия и твоя работа. Если возможно, сообщи подробности о докладе Сковородинск. мерзлотной станции: я, хотя и в водорослях, но живу мерзлотою. Будут ли печататься наши статьи. Особенно меня интересуют статьи математические. Изучил ли книгу по радиогеологии; на днях хочу перечесть ее, хотя у меня нет возможности произвести кое какие измерения (над водорослями), которые, по нек. соображениям, могли бы дать результаты. Крепко целую тебя, дорогой. Бываешь ли у бабушки? — Получил ли мой портрет? Сдоіан он не искусно, но тебе м. б. интересен.
     
Дорогой Мик, поправились ли твои глаза. Мама в одном и том же письме сообщает \не, что ты ничего не видишь и, далее, что ты поправился. He последнему я не верю, т. к. от конъюнктивита так быстро поіравиться нельзя. Хочу сообщить тебе кое что о Нью–Йорке, травда не совсем современном, а о том, каким он был 20 л тому назад. Он стоит на узком полуострове, и деловые части города располагаются гнездами. Американская практика собиріть все однородные предприятия и учреждения в одно место. Ншр. собраны вместе все портняжные мастерские, или все конторы и т. д. Поэтому в соответственных местах цены на землк очень возрастают, дома приходится строить чрезвычайно влеокие, тогда как в Нью–Йорке вообще дома невысоки, в средіем — 4–х этажные только, вопреки обычному представлению. В центральной части Нью–Йорка имеется старинное кладбище. Город постепенно скупает там землю, но кладбище закроет и уничтожит, когда скупит все могилы. Стоимость земли таѵі определяется слоями золотых монет, которыми надо покрыть площадь, а именно 9–тью слоями. Поэтому конторы, даже большого уд. веса, ютятся в небольших комнатах, где помещаются 2 стола, пишущая машина, телефон и тиккер—особый телеграфн. аппарат, непрестанно печатающий данные по бирже. На улице — черная биржа, всегда запруженная народом. Среди толпы снуют люди в странных одеждах: у кого полкостюма красная, пол — зеленая, у кого — ярко–красный пиджак, у кого огромная шляпа. Это агенты контор, а одеты они так, чтобы хозяин легко находил глазами своего агента. Хозяин же сидит на окне и все время переговаривается с агентом знаками — о ценах, о продаже и купле и т. д. Езды по этой улице нет, улица узкая. Право на вход на чистую биржу стоит очень дорого — несколько сот тысяч долларов в год. — Мне хочется дать тебе одно географическое разъяснение, о котором обычно не говорят. Это — относительно длинных ночей зимою и длинных дней летом у полярного круга. Если разуметь под длинною ночью время между закатом и восходом солнца, то ночь действительно оч. длинна. Ho при этом забывают особенность движения солнца. В странах умерен, широт, а в особенности малых путь солнца более или менее вертикален, и потому переход от света к темноте и от темноты к свету очень резок. В странах же больших широт солнце движется в плоскости весьма наклоненной к горизонту и потому долго после своего захода и перед своим восходом, хотя и не видно, но находится недалеко от горизонта и следовательно светит. Сумерки очень длительны, как вечерние, так и утренние, и они сильно затягивают день, — т. е. светлое и полусветлое время суток. Поэтому полярная ночь вовсе не так страшна, как ее обычно представляют. Особенность приполярных стран сказывается на отношении ко сну. Зимою на всех нападает сонливость, летом же, напротив, совсем не хочется спать, и несмотря на долгое бодроствование, не чувствуешь себя усталым. Сонливость зимою странная: не весь день, а в совершенно определенные часы, примерно от 2 до 4 дня. Начинает неудержимо клонить ко сну, до дурноты, и это не меня одного, а многих, как я узнал из разспросов. А потом вполне проходит. Вероятно эта сонливость связана с каким‑нибудь действием солнечных излучений, но в чем дело, никто не знает. Как идет у тебя фотография? Крепко целую своего Мика. Кланяйся бабушке, поцелуй мамочку. Кланяйся своей Кате.
     
Дорогая Оля, ты спрашиваешь о декоративн. садоводстве и о музыке. Относительно первого скажу, что заняться им было бы не плохо. Если ты почувствуешь вкус к собственно ботанике, то от декор, садоводства будет сравнительно нетрудно и естественно переключиться на нее, а с другой стороны возможно и переключение в область истор. искусства и в область искусства. Полагаю, в декор, садоводстве можно найти интерес разносторонний и, кроме того, возможность общения с природой. Кроме того в этой области привлекательна также необходимость знакомиться с историей вообще и ист. искусства в частности (кстати, когда будешь свободна, постарайся найти и прочесть книгу Бизе[2316], Историч. развитие чувства природы). Теперь относит, музыки. Мне было бы очень грустно, если бы ты бросила музыку. Ho я понимаю, что в наст, момент, при изобилии занятий и болезнен, состоянии тебе трудно уделять музыке достаточно сил и времени. Поэтому следует пойти средн. путем и временно заниматься музыкой понемногу, чтобы не утратить навыков и вкуса, — законсервировать занятия, напр, до лета, но не бросать их совсем — играть каждый день хотя бы совсем понемногу, но непременно тянуть нить, пусть самую тонкую. Это тебе будет и развлечение и отдых. Кроме того, я сильно опасаюсь, что в твоих решениях относит, музыки подпочва—не просто усталость, а ложная установка «Все или ничего», тогда как я всегда расчитывал * на кое‑что, ибо и кое- что в музыке большая радость, если не готовится * в профессионалы. Ставь пред собою цель: «музыка для себя», и ты тогда увидишь, что разочарования неосновательны. А м. б. получится и больше что‑нибудь, но пусть это не входит в расчеты. Крепко целую тебя, дорогая. He унывай и не пищи. Еще раз целую.
     
Дорогая Тика, помнишь, і раньше писал тебе о белых мышах в Биосадской лаборатории. Часть этих мышей перевезли в новую лабораторию. Ка: — то раз ночью пожарник, присматривающий за безопасностдо помещения, открыл из любопытства их клетку и потом не закрыл плотно: мыши разбежались. Часть их выловили, ю много осталось на свободе и постепенно разселились они то всему зданию. Теперь в комнате, где я живу, в проходах, в канцелярии, в лабораториях видишь пробегающих белых мншей, днем и ночью. Бегают они не так, как серые — более вял>, ползут, и повидимому мало боятся, ведь они привыкли к лодям и не знакомы с кошками, да кошек здесь и нет. Вероятю в скором времени от белых мышей житья не будет. Они заползают в мешки с провизией и чувствуют себя везде как доіѵа. — Кланяйся бабушке и Ан. Ф. Скажи мамочке: она спрашивала у меня о зачетах, и для нее я навел справку. По оффициалыым данным, по I января 1936 г. за мною числится зачетов рабошх дней всего 249. По Бамовски это было бы мало, но по Солозецки считается много, и далеко не все могут сообщить своим родным такое же число. Как живет твоя Буська? Продолжаег ли вести себя неаккуратно, или уже воспиталась? Перестала ли ты бояться ее? Теперь я никаких зверей (кроме мух и белых мышей) не вижу, а потому и не узнаю от них, что ты подельіЕаешь. Ho надеюсь, с весною (а весною уже начинает пахнуть, несмотря на морозы) дело изменится. Крепко целую свою дорогую дочку.
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской губ.
     
Анне Михайловне Флоренский
     
Флоренской Павел Александрович
     
Пионерская 19 Cn. I, Осн.
     
1936.11.29. — III. I. Соловки. № 51. Дорогая Аннуля, получил твои письма: № б от 26.1 16 февраля, № 7 от 7.ІІ 24 февраля, № 8 от 13.11 27.11, а также 2 письма Кирилла, по его плохому обыкновению — недатированные. Безпокойно за вас, особенно в связи со свирепствующим всюду гриппом. Пожалуй, не к чему давать советы, они придут слишком поздно. На всякий случай напишу: в качестве предупредительной меры принимать по 2—3 капли йодной тинктуры, лучше в молоке, но именно йодной, а не бромферрона, в настоящее время часто выдаваемого за иод; в случае заболевания непременно вылеживаться, и не только в течение самой болезни, но и 3—4 дня после выздоровления и делать поменьше движений; остерегаться поводов к простуде. — Присылал я тебе рецепт капель от зубной боли, но забыл упомянуть, что зуб непременно д. б. просушен. —Живу в новом помещении, о чем уже писал ранее. Это Иодпром, т. е. Йодный завод. Это — большое двухэтажное здание, правая половина которого занята проектным бюро, а левая — заводом, лабораториями и комнатою общежития. Большая часть здания построена в XX в. и не представляет интереса. Ho к левой половине примыкает древняя часть, нижний этаж которой построен в XVI в., а верхний — вероятно в нач. XVIII, если не в конце XVII. Живу я во втором этаже этого старого здания, тут же часть лабораторий. Производственная же лаборатория или, точнее, цех находится в постройке XVI в., со сводчатым потолком на столпах, небольшими окнами, прорезанными в толстых массивных стенах и мрачным видом, вроде кухни ведьм или кабинета Фауста. Тут стоят опытно–производственные установки: чаны, шаровая мельница, самодельные, а потому средневекового вида шкивы и колеса, различная деревянная утварь, в частности ящики, которым ради экономии материала придали вид гробов. Урчит и клубится пар, льется и капает вода, скрипит и гремит шаровая мельница, распространяются запахи водорослей разных видов. Посреди помещения выемка — спуск, занимающая половину площади; сток для воды, сооруженный из кирпича; полы каменные, из больших квадратных плит. Рядом в сушилке 62°, а за дверью — морозятся экстракты агара. Я говорю, что не хватает только подвешенного к потолку чучела крокодила. Распорядок дня соответствует обстановке, т. е. столь же далекий от буржуазного уюта. Встаю в 8 ч. и бегу в Кремль завтракать. По дороге встретишь 30—40—50 людей, с которыми надо раскланяться, которых приветствуешь. Ведь знают друг друга более или менее все, а многие—и знакомы. От изобилия поклонов и приветствий шапки уже никто не снимает, только делают некое подобие чести, как рудимент поклона. После завтрака обход всех работ, обсуждение, консультация, записи, составление отчетов; так—до б ч., когда надо опять бежать в Кремль, обедать. Т. к. работа напряженна, а всегда чего–ниб. не хватает, то спешка, волнение, взаимное подгоняние. Часов с 7 иногда сплю, когда удастся. Ведь работа идет сменная, круглые сутки. С 8 или 9 часов опять та же беготня из верхнего этажа в нижний и обратно, но неск. тише в здании, т. е. работают не все. В это же время что–ниб. вычисляю, иногда удается немного почитать. Обычно сижу до 4—5 часов. Ho нередко, когда заснешь, приходит будить сменный рабочий с каким–ниб. недоразумением. Такая жизнь не дает делать что–ниб. творческое, но зато не дает и думать о том, что привело бы в уныние. — Мои ответы получаются тобою так поздно, что утрачивают свое значение.
     
Ho на всякий случай сообщаю что при слишком крепкой смазке иодом, как и при иодовых пятнах на тканях и т. п. надо обмывать раствором гипосульфиту т. е. фотографическим фиксажем, но не смазывать масліьл. Гипосульфит натрия служит также средством от отравленга угарным газом (CO) в 10%-ном растворе; дается отравленном/ 8—20 г этого раствора в течение 24 час, а в ответствен, случаях сразу до 20 г; признаки отравления исчезают через 6—10 час., а в серьезных случаях — через 24 часа. Это оч. важное сведение, его необходимо иметь в виду и твердо помнить. — Имя, которое намечают Вася и Наташа никак не могу одобрить: оно дает блеск, подобный мыльному пузырю, много шуму — I ничего положительного в конечном итоге, вообще не полновесное имя. — Относит, работы по вычислению механич. прочности мерзлоты: Ник. Ив. не понимает моих условий: у меня же нет ни книг, ни времени, я весь в производственных делах, и некогда даже подумать V2 часа над прямыми предметами моеі работы, так все спешит и кипятится в своем соку. Если мояно, пусть печатает так как есть и то, что есть, иначе пропадут и эти работы, как пропало безчислен. множество других в ожидании какой‑то полноты. Пока я тут, на меня расчитывать нечего, так ему и скажи, — несмотря на то, что мерзлота — единственное, что меня действительно занимает внутренно. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, будь спокойнее.
     
     
Дорогой Олень, ты задаешь ряд вопросов, но мудрено ответить на них сколько–ниб. понятно в письме, где так мало места. Спрашиваешь о применимости физич. и химич. законов к человеку и к обществу. Ответ на такой вопрос весьма сложен, потому что требуется разграничить ряд различных применимостей и неприменимостей. Прежде всего, человек и общество представляют качественно новые планы действительности, характеризующиеся своими собственными законами. Следовательно, поскольку физ. или хим. законы характеризует материю иного качества, постольку прямая пересадка этого закона на инородный план недопустима. Однако, между планами есть какое‑то соответствие, символическое выражение одного — другим, и потому возможно эмоционально–образное перенесение, метафора (а это и значит перенос), которая однако не есть только метафора, а представляет и нечто большее, указывает и на внутреннее сродство областей, однако не могущее быть точно формулированным. Я сказал «поскольку». Это потому, что большинство законов физижи и химии не охватывают данного плана, как такового, но лишь поясняются им, как примером, на самом же деле шире своего общепризнанного, общеучи- тываемого содержания, истинным же их предметом служит не этот определен, план бытия, а некоторое формальное его свойство, могущее быть обнаруженным и в явлениях другого или других планов. Математическая схема (формула), относящаяся к известной области и на ее почве найденная, часто учитывает все‑таки не специфические свойства этой области, а некоторые общие отношения. Поэтому совершенно естественно, что она оказывается применимой и к другим областям, по существу весьма отличным от данной, но однако обладающим теми же общими соотношениями. Если напр, для электрического тока верна формула Ома I = 
     
то она окажется верной для теплоты, магнетизма, эл. поля, диффузии и т. д. Ее можно перенести и на ряд явлений человеческой жизни. Всякий раз мы будем разуметь под символами I, E и R разное, но соотношение символов останется одним и тем же. — Боюсь я, дорогой Олень, что ты, по обыкновению, прешь, уставившись в одну точку, и не видя окружающего. В дан. случае говорю о мамочке, о братьях и о Тике, которых ты не замечаешь из за своих товарищей, между тем как товарищи—дело временное, а близкие—навсегда. Надо стараться уметь брать то, что есть у тебя и около тебя и не прельщаться нарядным взамен существенного. А чужие люди неизбежно наряднее своих, ибо они — в гостях, в гости же всегда наряжаются. Дело это естественное, но и понимать вещи как они есть на самом деле — тоже естественно. Праздник есть праздник, против него нельзя возражать, но вредно и ложно искать постоянного праздника и подменять ими будни. С. И. страдает именно этим недостатком, ей нужен сплошной праздник (м. б. был нужен, теперь не знаю) и она умеет прекрасно их устраивать. Ho забывая о буднях или не желая знать их, она остается неудовлетворенной и несытой. Ошибка многих! Ho ты помни, что только в тиши мирной будничной работы можно найти себя самого и свое удовлетворение. Крепко целую тебя.
     
Дорогой Кирилл, я получил два твоих письма. Радуюсь твоим успехам и в частности намечающимся занятиям по асимметрии у природы. Это тема величайшей важности, над нею я размышляю вероятно уже 44 года и мечтал когда–ниб. реализовать свои мысли и материалы. На эту тему я собираюсь написать тебе большое письмо и потому сейчас писать не стану. Вероятно завтра же начну писать его. Обращаю твое внимание на новую реакцию графита: в концентриров. H2SO4 графит в присутствии окислителей Cr2O3, HNO3 и др. дает яркосиний бисульфат и набухает (Rudorif и Hofmann, Chem Ztg 59, № 58, 589, 1935 = «Ж. Хим. Пром.», Т. 12, Дек. 1935, стр. 1929, реф. № 20). Еще о графите: две разновидности сажи: 1° Noire de flamme, зернистая, от интенсивюго черного до глубококаштанового цветового тона, из алиэатических углеводородов и 2° Noire de fumee, серого с синеватнм оттенком, хлопьевидная, из циклическ. углеводородов ((him. &ind. 24, № 2, 280, 1930 = Ж. Х. Пр. Т. 8, № 4, 28 фев>. 1931, стр. 437, № 362). Пишу тебе это в связи с письмом об углеродистых минералах. Книги попадаются здесь случайно, оні всегда в разборе [2317]. Недавно перечел том Бальзака, «Человеіеская Комедия». Всякий раз, когда берусь за Бальзака, снова изумляюсь его высокому мастерству. Он заключает целый мир характеров и образов, представленный реально и объективно, но вместе с тем пронизанный мыслию, точнее сказать, потом) и реальный, что он пронизан мыслию. Напрашивается сравнеіие с произведением кисти художников фламандск. и голландск. школ, где вещественность сочетается с идеей. Образы Більзака зрительны, и потому живописны, в отличие от скульптурных осязательно–зрительных образов других франц. писагелей. Словно светолепка. Они светятся изнутри, как и образы гол. художников, а не освещаются извне, и потому не натуралистичны. Ты видишь самое вещество, а не его внешность со случайными рефлексами. И хочется сказать: по полноте проработки Бальзак пишет маслом, а не рисует: у него нет линий, а есть ооъемы. Удивительна замкнутая законченность пространства во зсех его произведениях, в полную противоположность фотографии: это не вырезки, а самоза- гнутые целые, за которые выходить нет надобности и безсмыс- ленно, хотя сюжетно, в смысле повествования, отдельные произведения обрываются как бы незаконченно. Больше писать негде. Крепко целую тебя.
     
Дорогой Васюшка, как идет твоя работа? Очень интересно, наладилось ли у тебя изучение осадочных пород, т. е. подобрал ли ты способы охарактеризования этих пород. Самое важное, взяв тот или другой способ, реализовать его на достаточно широком материале, чтобы получить возможность сопоставлять. Отрывочные данные редко дают эту возможность и, даже изобильные, остаются сырым, разрозненным материалом, если не получены единообразными приемами. В связи с северн. сияниями наблюдавшимися здесь, размышлял о их природе. Вот положения, которые, кажется, могут считаться безспор- ными: 1° полярные сияния возникают в вышн. слоях атмосферы; 2° причина их — внеземная, и именно — Солнце; 3° Солнце действует в этом случае своими корпускулярн. лучами; 4° отдельные столбы, завесы и т. д. указывают на отдельные рои изверженных солнцем корпускул. 4° Полярные сияния наблюдаются в приполярн. областях и ночью, но на сам. деле происходят на любой широте и в разные времена суток. Это видно из того, что в антарктическ. областях их наблюдают в весенние и летние ночи, что соответствует нашим весен, и летним ночам, когда светло. 5° Надо думать, что полярн. сияния только не наблюдаются летом из за света, а также и днем. — Если бы не было магн. поля Земли, то полярн. сияния разыгрывались бы преимущественно ок. полудня, под прямой бомбардировкой солнечн. корпускулами. Магнитн. полем корпускулы закручиваются на угол, при данной их скорости тем больший, чем ближе к магн. полюсу, и потому наиболее яркие проявления переносятся с полдня в другие часы, зависящие от широты и долготы места и скорости корпускул. Из этого след., что есть области наибольшей частоты сияний, т. к. угол поворота м. б. так велик, что корпускулы снова попадают в светлую часть неба, и сияния нами не замечаются. — Количественно обосновать эти разсуж- дения не могу за отсутствием источников со статистикой пол. сияний. — Прочел сегодня «Воспоминания» художника П. П. Соколова[2318], 1930, Л. Написаны они непритязательно и простовато, как вообще пишут художники, но изобилуют красочными образами и множеством сведений, важных для генеалогии и генетики. Ho, что невыносимо, так это редактор, Іоллербах [2319] Отец его — царскосельский булочник, и сын вполне усвоил манеры булочного продавца, утратив все милые стороны немецкого мещанства. Словечки в кавычках, с ужимками, чтобы образованность показать; топтание на месте с одною и тою же мыслишкою и повторение ее по многу раз — чтобы взять 150% барыша, пошловатые суждения с претензией на тонко–эстетический подход. Это тот самый Іоллербах, которому Розанов в насмешку писал: «Вы — гений», и который все эти письма опубликовал, будучи убежден, что Розанов (обычно лукавивший) сказал ему сущую правду. Привет Наташе, крепко целую тебя, дорогой.
     
Дорогой Мик, ты просишь написать тебе об охоте и о рыбной ловле. Ho сейчас мне нечего писать, т. к. сезон рыбн. ловли еще не начался, а разсказов я сейчас не слышу. Напишу, когда узнаю что–ниб. интересное. Эл. звонок можно использовать например как прерыватель к катушке Румкорфа. В моих вещах есть тонкая проволока («эмалевая»), из нее можно изготовить Румкорфову спираль с искрою в 1½— 2 см. Если тебе интересно, то я напишу тебе, как это сделать; а м. б. узнаешь и от кого–ниб. другого. Сохранились ли у меня гейсслеровы трубки? Только берегите их, это память моего детства. Старайся вдумываться в окружающие явления — отчего это происходит. — Сегодня мне случайно попалась книжка И. И. Добровольского, Свободные силы природы и их использование. Думаю, она будет интересна тебе, хотя несколько устарела (ей вероятно более 10 лет, Днепрострой тогда еще не был построен). Постарайся узнать что–ниб. о северкзм сиянии, тогда ты вспомнишь обо мне. Меня в детстве сеіерное сияние очень волновало, т. е. не сияние, а мечта о нем, и і мечтал увидеть его собственными глазами. У нас был такоі журнал старинный «Природа» [2320], 70–х годов, и в нем были хорошие изображения сияний, которые я постоянно разсматршал. Читал ли ты Ломоносова «Размышление о северном сияши»? Постоянно вспоминаю тебя, дорогой и жалею, что не мэгу разсказать тебе о разных явлениях природы. Ho вероятно гебе разсказывают Кира и Вася. Крепко целую тебя.
     
Дорогая Тика, присылаю ваіѵ несколько засушенных растений, чтобы вы составили гербарий. Самое замечательное из них — росянка (мухоловка). Обріти внимание на двойную розетку ее листьев. Каждый год выростает новая розетка, плотно лежащая на поверхности сфагнума, в котором развивается росянка. Поэтому, измерив разстояние между розетками, вычисляют годовой прирост сфагнума и таким образом устанавливается скорость роста болота, а следовательно и его возраст, если измерить мощность торфа. Правда, более старые слои торфа слеживаются и становятся тоньше. Ho известно, насколько именно они слеживаются, так что вычисление все‑таки возможно. Кроме росянки присылаю соловецкую грушанку, отличающуюся замечательно нежным запахом, местный хвощ, майник, морошку и еще одно растение, вероятно из колоколь- чиковых, но особого вида, вроде альпийского; это—ползучее растение с очень длинными стелющимися в траве стеблями. Растения эти собраны мною в начале лета. Поправилась ли ты? Как живет твоя Буська? Перестала ли ты ее бояться, а она — пачкать в комнатах? Кланяйся бабушке и пожелай ей сил и здоровья. Крепко целую тебя и еще раз целую.
     
1936.111.10—11. № 52. Соловки. Дорогая Аннуля, сегодня получил твое JNfe 9 от 23.11.1936, открытку А. И. и печатное (брошюру Вернадского) от Мика. Спрашиваешь о моем № 46. Это письмо, как и № 37, 42 49 — маме. Напрасно ты думаешь, что твои письма раздражают меня, наоборот, но мне мучительно думать о твоих неприятностях и отсутствии радостей, потому и стараюсь внушить тебе лучшее использование жизни. Дело моей жизни разрушено, и я никогда не смогу и, кроме того, не захочу возобновлять труд всех 50 лет. He захочу, потому что я работал не для себя и не для своих выгод, и если человечество, ради которого я не знал личной жизни сочло возможным начисто уничтожить то, что было сделано для него и ждало только последних завершительных обработок, то тем хуже для человечества, пусть‑ка попробуют сделать сами то, что разрушили. Как ни плохо, но все же кое какая литература до меня доходит, и я вижу, что другие стараются около вопросов мною уже проработанных, и мною одним, но вслепую и ощупью. Конечно, по частям и исподволь сделанное мною будет сделано и другими, но на это требуется время, силы, деньги и—случай. Итак, разрушением сделанного в науке и философии люди наказали сами себя, так что же мне безпокоиться о себе. Думаю о вас. Конечно, я работаю, но уже над другим и второстепенным или третьестепенным: ни условия работы и жизни, ни возраст, наконец, ни душевное состояние не дают возможности обратиться к первостепенному. Достаточно знаю историю и ис- торич. ход развития мысли, чтобы предвидеть то время, когда станут искать отдельные обломки разрушенного. Однако, меня это отнюдь не радует, а скорее досадует: ненавистная человеческая глупость, длящаяся от начала истории и вероятно намеревающаяся итти до конца ее. Ho будет — о себе, это совсем не интересно. Портрет, посланный Кире, мне и самому не нравится. Ho во первых лучшего у меня не было, а во вторых я полагал, что Кира в связи с ним мог бы вспомнить свои школьные годы. Впрочем, ничто не мешает положить этот портрет куда- нибудь в стол. — Хорошо, что ты заинтересовалась смыслом и происхождением географических названий: по ним можно вскрыть прошлое местности и нередко таким образом, т. е. по анализу названий, приходят к очень важным истор. и географ, выводам. В частности, франц. историком Бераром написано двухтомное сочинение «Фини: ияне и источники Одиссеи»[2321] Анализируя различные названия средиземноморских местностей, Берар отождествляет эти местности с описываемыми в Одиссее, доказывает удивит, точшеть описаний Гомера, фактичность их, составляет точную каэту скитаний Одиссея и иллюстрирует ее многочисленными фотоснимками местностей. Кажущийся вымысел превращается в осязаемый факт. 1936. III. 13—14. Сегодня я закогчил первую песнь «Оро», начал писать примечания. Сегодня яе, в выходной день художник, который зарисовал меня в первый раз (то, что послано Оле), согласно твоему желанию, начат рисовать снова. Пришлю в одном из последующих писем, т. к. надо еще закончить и закрепить карандаш. Если тебя этот рисунок удовлетворит, возьми его себе, если же нет, то передій Васе. Последнее время стоят солнечные дни, ночью морозы, но не сильные, днем когда как: то подтаивает, то несколько морозно. Ho в воздухе, несмотря на снег, чувствуется что‑то весеннее. Начинаю с завтрашнего дня ряд лекций по технологии и химии водорослей на курсах Йодных Мастеров. Остальное идет своим порядком и нового сказать мне нечего. Разве толысо, что агар, получаемый нами, согласно нашим испытаниям оказался доброкачественным и превосходящим японский, а равняющимся по качеству американскому, если не выше его. Скажи Кире и Васе, что пишу им отдельно, в этом письме не помещается, а Кире надо написать много, по поводу предстоящей его работы. Собственно, надо бы написать неск. тетрадей, т. к. это вопросы, которые я обдумываю десятками лет. Относит, печатания с кем‑нибудь я считаю, что такой способ по ряду соображений самый целесообразный. Ho то, что не закреплено в печати — неизбежно пропадает вовсе: наш век — не древние времена, когда сохранялись рукописи, да и тогда были «издательства», под диктовку размножавшие рукописи. Крепко целую тебя, дорогая. — Собираюсь написать М. В., но все нет места; пока же передай ей мой привет и поблагодари ее за память. Я часто вспоминаю ее, хотя и не слышу никакой музыки. Еще раз целую тебя, всегда помню, даже без кашек и рязанской земли.
     
Дорогая Оля, вчера мне попалась книга Бертольса, Фирдоуси и его творчество, Jl‑M., 1935, Изд. Акад. Наук. Несмотря на некоторые промахи по части вкуса, книжка написана в общем не плохо. Она характеризует Фирдоуси и его творчество на фоне персидской истории, и в этом отношении автор свободно владеет материалом. Тебе было бы полезно прочесть эту книжку (она невелика, 71 стр.) не только ради великого эпического поэта, но и ради древней истории и истории литературы, поскольку дается сравнительная характеристика Фирдоуси и Гомера. Еще прочел я недавно Воспоминания ху- дожника–акварелиста Соколова и воспользовался ими для составления генеалог, таблицы рода Соколовых с его многочисленными представителями изобразительных искусств, Брюлловых, Бруни и др. Это — одна из многочисленных иллюстраций ГЕНЕТИКИ (учения о наследственности) и исторического значения биологически передаваемых свойств—мысль, которая меня занимает десятки лет, хотя совсем специально у меня не было возможности заняться ею. Мое глубокое убеждение, что если бы люди внимательнее относились бы к свойствам рода, как целого и учитывали бы наследственность, которая в данном возрасте может и не проявляться ярко, но скажется впоследствие, то были бы избегнуты многие жизненные осложнения и тяжелые обстоятельства. Ho люди, особенно в молодости, думают самоуверенно, что можно обойти законы природы и сделать как им самим хочется в данный момент, нередко по прихоти или капризу, а не так, как это вытекает из природы вещей, — в данном случае — из элементов наследственности, ГЕН, материально присутствующих в нашем теле и никуда из него не удалимых. И за свое нежелание вдумываться, изучать и вникать, за свой каприз потом жестоко расплачиваются, к сожалению не только собою лично и своею личною судьбою, но и судьбою своих детей. Античная трагедия построена вся на этом понимании, ибо в основе трагической завязки лежит там не проступок данного человека, а его «трагическая вина», т. е. вина содержащаяся в самом его существе, не в злой воле, т. е. в неправильном рождении, в недолжном сочетании генов. Да иначе трагедии и не возникло; если человек согрешил и несет естественное возмездие за свой грех, то можно его жалеть, но нельзя не испытывать нравствен, удовлетворения, что грех не остался безразличным и безнаказанным. Трагическое же, как таковое, возникает от зрелища несоответствия между возмездием и проступком или поступком, причем за свой поступок человек отвечать не может, но совершил его он в силу своих наследственных свойств и расплачивается поэтому за роковую вину предков. Греческая трагедия—самая поучительная, самая глубокая и самая совершенная часть мировой литературы. У меня от нее всегда было чувство абсолютного совершенства: лучше быть не может и не нужно—достигнут идеал. Вот почему после греков трагедий в собственном смысле уже не было и не могло быть: задача выполнена, решена; конечно, больше решать ее нечего. — На днях, копаясь в мусорном материале «30 дней» (такой журнал), кажется № 2 1936 г., в конце, петитом нашел жемчужину — неизданную доселе поэму (на 2 стр.) Велемира Хлебникова, и притом Ороченскую, т. е. по орочен- ским мотивам [2322]. Вот писатель, которого я уже много лет предощущаю как родного по духу и] которому не могу подойти: не смотря на все старания, никак не мог добыть собрания его, изданного посмертно, знаю ж< только отдельные, случайно доходившие до меня отрывки. В нем предчувствую близость к другому близкому, к Новалис}. Ho это—лишь предчувствия, и я не уверен, что они не разсеютсі, когда заколдованные писания Хлебникова будут у меня перед пазами. В моей жизни почему‑то всегда было так: все вопросы, сниги, исследования, особенно меня волновавшие, бежали от меія, вытесненные чуждым, делаемым по долгу настоящего момента, и всегда приходилось откладывать на будущее все более гіубокое и подлинно занимающее. — Крепко целую тебя, дороюй Олень, будь здоров и весел.
     
Дорогой Мик, пока я не мог поговорить с кем‑либо об охоте, чтобы разсказать тебе, іак ты просишь. Ho вот одна рыбная история, которую разскізывал знакомый, работавший на Алтае. Он там землемерствозал и скучал в глуши. Ближайший городок был за 150 км. Туда этот землемер хотел поехать развлечься. Когда об этом узнал его хозяин, алтаец, то говорит: «Подожди до вечера». Вечером приносят два рыболовных костюма— кожаные штаны, завязывающиеся подмышками и переходящие внизу в кожаные же чулки–сапоги. Оделись, с факелами пошли к речному затону и залезли в воду. Там, параллельно друг другу, висели в воде спящие хариусы. Их стали глушить палками и брать в мешок. За короткое время набрали, сколько требовалось. В любое время можно пойти и набрать, но только ночью, при факельном свете. — В каждом письме я путешествую с тобою куда‑нибудь. Эти путешествия отличаются от обычных тем, что я разсказываю не вычитав из книг, а по сообщениям живых людей. Конечно, в моей передаче, к тому же крайне сокращенной за недостатком места, все выходит бледным; но лучше в дан. условиях сделать не могу. — Поедем теперь в Удмуртию (Вотский край), по разсказам моего помощника. Вот несколько удмуртских кушаний. Табанянь. Это национ. кушанье, которое в каждом доме обязательно готовится каждое воскресенье, к утреннему чаю, а также к приезду гостей. Невесту выбирают по умению состряпать табанянь. Хозяек расценивают по качеству этого кушанья, собственно не самого табанянь, а соуса к нему зырэт. Табанянь — кислые лепешки из овсяной или гречишной муки; ржаная или пшеничная не годится, дает липкое тесто. Лепешки заливаются подливой зырэт, из молока или сливок, которое варится с 2—3 яйцами и ложкою пшеничн. муки. Секрет приготовления — это момент, когда надо ввести в молоко эти присадки: перед началом кипения. Если ввести слишком рано, то соус жидок, если поздно, — то крупитчат. Ayля. Это — толокно, вареное на меду с небольшой добавкой воды. Получается густая, крошащаяся каша. Эту разсыпчатую сладкую кашу заворачивают в сочень, род тонкого круглого блина из пресного теста и сочень складывается неск. раз, так что получается плоская трубка со сладкой начинкой. Затем эту трубку пропитывают горячим коровьим маслом, но не жарят в масле, чтобы она не стала хрупкой. Длина трубки около 20 см, а ширина — около 8 см. Ауля—сладкое и очень сытное кушанье. — Кенэм–посыпэм, т. е. конопля вареная. В чистом несмешанном меде варятся семена конопли, с шелухою, и уваривают, пока смесь при застывании не станет колкой. Тогда из нее делают шары, вроде сыра. Едят кенэм–посыпэм как конфеты, разбивая эти шары. Они по вкусу напоминают грузинские гози- наки (орехи, вареные в меде) и приятно хрустят по причине конопляной шелухи. —Закусив у удмуртов, поедем теперь лечится в Китай. Китайская медицина — очень древняя, за многовековое существование накопила большой опыт и создала большую литературу. Европейцы относятся к китайским врачам двойственно и обращаются к ним, когда уже отказались лечить европейские, т. е. когда в большинстве случаев уже поздно. Однако иногда китайские помогают и в этих случаях, — когда на сам. деле, когда — условно, облегчая страдания; напр, при раке дают обезболивающие или ускоряют процесс распада опухоли, так что делается, при раке пищевода, легче глотать. Охотно прибегают к решительным мерам, идя на риск и прописывая дозы сильнодействующих средств, считающиеся недопустимыми в европейской фармакологии. Китайские врачи не обращаются к посредству аптеки, а выдают лекарство лично, — что очень умно. В их лекарства часто входит киноварь, которая называется «застывшая кровь дракона» и расценивается по величине и цвету кристаллов. В частности, киноварью припудриваются обычные для кит. фармации пилюли, нередко очень крупные, с грецкий орех, уж не знаю, как только их глотают. Одно из лекарств: лягушку начинают безпокоить, трогая палочкой, на что требуется китайское терпение, т. к. процесс идет часами. От раздражения кожа лягушки покрывается слизью, которую впитывают, обсыпав лягушку мукою и затем собирая образовавшееся тесто. Его дают женщинам при нек. болезнях. — Почти во все лекарства входит лакричныі корень, как легкое слабительное. Очень распространена органотерапия—вытяжки из различных органов различных животных или истолченные в порошок и высушенные органы. Б частности ходовое средство, придающее по мнению кит. врачей силу, — истолченные зубы и когти тигра. О применении женъ–шеня, манджурского горного растения, корневище которого напоминает человеческую фигуру и которое продается буквально на вес золота, ты наверное знаешь. С жень–шенем связано много поверий—о духах, стерегущих этот корень и других. Замечательно, что американцы, начавшие культивировать жень*шень, не имели успеха, т. к. их жень–шень китайские врачи признали бездейственным. Когда же жень–шень стали разводить на сильно–радиоактивных почвах, то корень оказался соответствующим своему назначению и был признан китайцами. — Крепко целую тебя, дорогой. Письмо твое получил. Еще раз целую.
     
Дорогая Тика, поправились ли вы все, ты, Мик, Оля, бабушка. О маме не спрашиваю, знаю, что у нее болят и рука и бок, тяжело думать об этом. Сегодня, когда шел по Кремлю из столовой, мимо пробежала чернобурая лисичка, в пышном меху, с огромным очень распушенным хвостом. Пробегая, она сказала, что одна девочка слишком много занимается и устает; просила написать, чтобы она побольше была на воздухе и отдыхала. He о Тике ли это говорилось? Скажи Мику, что устраивать запор задвижечный, с висячим замком, надо с дополнительной скобой, поворачивающейся около оси и дающей третью петлю; иначе замок недействителен. На рисунке показываю, как именно. Кланяйся от меня бабушке, Микиной Кате и Ан. Ф. Видишь, я тебя заваливаю поручениями. Читаешь ли ты что‑нибудь? Научилась ли разбирать мой почерк? —Знаешь ли, как приобретают земельную собственность в САСШ? Являешься в особое учреждение, какой‑то землеустроительный комитет (не помню,, как он в Америке называется) и заявляешь, что просишь себе земли в таком‑то районе. Выносятся карты, и находят, где есть свободные земли. Ты едешь туда, выбираешь себе участок и тебе дают его на обжитие. В течение какого‑то срока ты должна огородить его, отстроиться, обзавестись хозяйством и жить на доходы с этого участка. Тебя проверяют по показаниям соседей. За все это платится какой‑то пустяковый, совсем ничтожный налог. Если ты свои обязательства, т. е. о постройке дома, благоустроении земли и заведении доходного хозяйства, выполнила, то по прошествии некоторого числа лет (не то 5, не то 10) участок переходит в полную твою собственность, и ты можешь делать с ним, что хочешь, — подарить, передать, продать. Да, я забыл сказать еще, что на начальное устройство дается какая‑то сумма. Часто случается, что земли, сперва лишенные ценности из за отдаленности железной дороги, безводности и т. д., вдруг весьма дорожают с проведением ж. д., оросительной сети (а американцы иногда проводят на большие разстояния воду целых рек по акведукам и другим сооружениям), и тогда, не имев ничего, поселенец неожиданно оказывается богачем, если захочет продать свой участок. — Постоянно скучаю по вас и думаю, как живете вы и что делаете. Кире и Васе скажи, что напишу им в следующем письме, в этом нет места. Да, чуть было не забыл. Вчера, т. е. 14 марта, получил от С. А. посылку — папиросы. Пусть мама поблагодарит его за память. Получили ли высушенные растения, собранные прошлым летом и посланные в письме № 51. Хочется прислать вам водорослей, но не знаю как: самые интересные очень уж велики—крупные экземпляры ламинарий (т. е. «пластинчатых») достигают 3 м длины, да и мелкие не менее 50 см. Есть у меня еще для вас беломорская губка, неск. раковин и морские звезды, но все эти предметы слишком толсты для письма. — Учите ли вы в школе наизусть какие- нибудь стихи. Как приятно иметь при себе такой запас в памяти. В детстве я знал очень много стихов, а теперь все забылось. Сегодня я видел—рабочий повесил на стену «Уж небо осенью дышало» и т. д. и умилился, тем более, что и написано красиво и грамотно. Крепко целую тебя, дорогая Тика, много раз. Поцелуй мамочку и кланяйся Буське — угости ее чем–ниб. от меня.
     
Москва
     
Ольге Павловне Флоренской 
     
Угол Долгого пер. и Новоконюшенной улицы, д.12, кв. 7
     
Флоренский Павел Александрович 
     
Cn. 2, Доп. 2
     
1936. III.24. № 53. Соловки. Дорогая мамочка, опять я давно не получаю от тебя никаких сведений, как равным образом и о тебе. Здорова ли ты? Как живешь? Получаешь ли письма от Лили и Андрея. Ничего не знаю я о жизни их детей. Если у тебя будет возможность написать мне, то сообщи о младшем поколении. Моя жизнь настолько однообразна, что не знаю даже, что могу сообщить нового, т. е. из событий и обстоятельств. Кажется, — ничего. По прежнему живу при заводской лаборатории, точнее — в заводской лаборатории, т. к. провожу в ней большую часть суток, а спать ухожу в комнату за стеною лаборатории. Работы очень много, не поспеваю делать и части намеченного мною на день. К тому же оторванность от литературы, снабжения и людей весьма осложняет ход работы и делает коэффициент полезного действия очень малым. Припоминаешь ли «Таинственный Остров» Жюля Верна. Приходится работать именно так, т. е. все начинать сначала. Положим, мне потребовался железный купорос, взамен некоторых других продуктов, которых здесь нет. Ho и железного купороса не оказывается, надо делать самому из железной стружки. Если бы дело шло о граммах, то это было бы ничего. Ho когда надо производить 10—20 кг, т. е. открывать хотя и маленькое, но производство, то это уже сложно: нет посуды, негде расположиться с вонючими реакциями. И так—все: то нет ящика, то банки, то таза, то сковородки и т. д. Необходим вакуум, но нет насоса. Приходится думать как соорудить насос. Ho для ртутного насоса (и ртути нет) нужен т. н. форвакуум, т. е. насос предварительной откачки. Его тоже нет, надо придумывать. Намечен паровой эжектор. Ho нет пара достаточного давления, а для конструирования эжектора — нет литературы. Опять ищи выхода. Чтобы сделать шаг вперед, каждый раз приходится проходить все шаги, пройденные техникой и изобретать, как выйти из положения. А на это требуется время и силы. Конечно, совершенно естественно, что отдаленный Соловецкий архипелаг, лишенный сообщения с материком в течение 8 месяцев в году и к тому же вовсе не предназначенный для научно–технической работы, не обезпечивает всем необходимым для работы; даже и Москва не обезпечивает получением всего потребного в готовом виде. Скорее наоборот, приходится удивляться, когда все же что‑то находится и когда удается выйти из затруднений сравнительно без больших усилий. Много значит в этом отношении малочисленность островного населения с вытекающим отсюда большим или меньшим знакомством каждого с каждым; благодаря этому знакомству (по здешнему это, на воровском языке, называется «блатом») удается узнать, что где имеется или что может итти в качестве заменителя чего‑нибудь необходимого. Много значит также не формальное отношение к делу лагерного руководства, — что возможно и облегчено тою их* малочисленностью населения. Чувствуется хозяин, который может распорядиться и распоряжается по существу дела, если это действительно необходимо. В этом отношении обособленная жизнь на острове представляет преимущество пред материковой, где неизбежна меньшая концентрированность всего дела, а следовательно—и менее конкретное вникание в частности его. Когда‑то в детстве я мечтал жить на острове. Правда, этот остров представлялся мне вроде Сейшельских островов, т. е. с кокосовыми пальмами и прочими тропическими растениями. Мне казалось, что жить на острове очень уютно и интересно— по причине приливов и отливов, обнажения морского дна, а также по независимости от прочего мира. Б. Соловецкий остров слишком велик, чтобы воспринимать его вполне ясно как остров. Кажется, тут даже нет точки, из которой была бы видна вся целиком береговая линия. Ho тем не менее он — остров. Это сказывается, в частности, на отсутствии здесь крупных хищников, напр, волков. Говорят, в некоторые годы лисы перебегают сюда по льдинам в поисках за добычей * Если это и так, то — в виде исключения. — Довольна ли ты Наташей? Я не представляю ее себе, т. к. видел мельком и много лет тому назад. Анна пишет, что Васюшка доволен и удовлетворен. Ho безпокоит меня, что я никому из вас, ни тебе, ни Анне, ни детям, не могу ничем помогать и что вы предоставлены самим себе. Эта мысль не покидает меня, даже в моменты наиболее напряженной работы, и тщетно я убеждаю себя, что не стоит думать о том, чего изменить я не могу. Крепко целую тебя, дорогая мамочка. Уже б й час, и моя голова и рука отказываются работать. Еще раз целую тебя и Люсю, привет Шуре.
     
1936.III.25. Соловки. Дорогой Васюшка, как идут твои занятия— разумею составление отчета? Удалось ли тебе обработать собранный летом материал? Прочел ли ты мое письмо Кире, в котором я советую заняться подбором материала по геохронологии, чтобы составить сводку всех более или менее твердых хронологических дат в области геологии и петрографии с минералогией, а также сводку существующих способов датировки геол. образований? Я тоже записываю данные геохронологии, когда случайно подвертываются таковые под руку; однако это бывает редко, т. к. тут нет подходящих книг, а кроме того подобные занятия не входят в мою основную программу. Собираю также и другие данные: по биометрике (числовые показатели живых организмов), по микрофизике и отчасти микрохимии, по растениям, гл. обр. пищевого значения, по морфомет- рии (количественный учет формы), по пределам точности всевозможных измерений (для общей картины генезиса научной методики), —и это все случайно, когда подвернутся сведения, напр, в разрозненных и попавших ко мне номерах журналов. Главным же образом собираю материал по водорослям и всему, что с этим вопросом соприкасается, т. е. по химии и физике иода, брома, вообще галогенов, по различи, органическ. компонентам. — Тут, вероятно в связи с наступающей весною, по ночам довольно холодно, солнечные дни сменяются штормами и метелицами, так что все заносится снегом. Бывают и северные сияния, впрочем не весьма яркие. III.20—21 ночью (12 ч.) было видно характерное сияние в виде двух концентрических дуг, из которых выбрасывались радиальные лучи, быстро переходящие с одного положения на дуге к другому. — Как‑то на днях, после метелицы, наблюдал удивительно ярко выраженную слоистость снежного покрова, причем безчис- ленные тонкие слои заканчивались ступенчато, так что картина, при заднем солнечном освещении была как на рельефной карте с изогипсами (горизонталями). Очень было жалко потерять такое характерное явление, не сфотографировавши его. По поводу этих слоев снега думал о слоистых породах, что вероятно иные, а мб * и многие, эолического происхождения осадочные (точнее—навеянные) породы должны быть слоистыми. Было бы интересно прове рить это соображение на породах заведомо эоло–генетических. — Моя мысль по существу всегда устремлялась к созда нию общей картины, но не схематической, а конкретной, и исходила из возможно конкретных данных. Однако чувство долга заставляло заниматься не тем, к чему тянуло непосредственно, а что указывалось обстоятельствами и нуждами времени и указками других. В частности, 15 лет (до 33 г.) я целиком затратил на электротехнич. материалы, поскольку это дело представлялось мне одним из самых первоочередных по практической важности. Хотелось бы теперь, будучи в отставке от больших дел, отдаться размышлениям на общие космофи- зич. и космохимич. темы. Однако, боюсь, и тут это не удастся, т. к. практические ближайшие нужды всюду давят то, что по существу хотя и важнее, но не кажется срочным. Так эти темы откладываются, день за днем. Скажи Кире, что я начал писать ему письмо, на большие темы о пространстве и времени, но, вот, и оно все откладывалось, потому что надо писать его сосредоточенно, и до сих пор не написано. В ближайшие же дни буду писать именно это письмо — как прочитаю лекцию по радиогеологии, по Вернадскому. Мне очень досадно, что нет никакой аппаратуры для радиометрии: хотелось бы обследовать с этой точки зрения водоросли и водорослевые продукты.
     
Есть у меня некоторые соображения, которые, если окажутся правильными, то должны дать важные теоретические и практические результаты. Ho построить радиометрическую аппаратуру в наших условиях невозможно, повидимому, т. к. нет необходимых материалов. С агаром я добился хороших результатов, т. е. высокого качества. Теперь думаю перейти к разработке пектиновой проблемы. Решил еще несколько других. Сейчас сижу над изучением вязкости альгината натрия в функции температуры и концентрации. Это интересно не только по соображениям практическим, но и для углубленного проникновения в коллоиды. Целую тебя, дорогой. Привет дяде Шуре. Поцелуй бабушку и тетю Люсю.
     
Дорогая Наташа, получил одно Ваше письмо [2323] Надеюсь, что Вы бережете себя и ребеночка. Как я писал уже Вам, я сердечно рад его существованию и чувствую, что люблю его. Жаль мне только, что не увижу его собственными глазами. Ho Вы впоследствие скажете ему, что его дед любил его, когда его еще не было под солнцем. Ho было бы грустно, если бы Ваши занятия музыкой прекратились надолго. Очень неудобно, что у Вас нет инструмента дома—и для упражнения и для радости. В моих бумагах была составленная мною по разсказам родословная Вашей семьи. Попросите кого‑нибудь из наших переписать ее, чтобы она была и у Вас. Я считаю, что знать прошлое своего рода есть долг каждого и приносит много пользы для самопознания и исправления или предупреждения возможных ошибок в жизни, т. к. дает возможность учесть свои прирожденные склонности, способности и слабости. Мне же в особенности хочется, чтобы Ваши дети были вооружены этим материалом самопознания, — конечно в будущем, которое наступит еще не скоро. Сообщите мне, когда собирается появится на свет маленький. Соловки, по какой‑то врожденной антипатии, бывшей у меня еще с детства, мне глубоко чужды, несмотря на то, что было бы конечно нетрудно найти и привлекательные стороны их. Хорошо знаю, в частности, что здесь во многих отношениях лучше, чем во многих других местах—и все же выталкивается у меня из сознания этот остров. Напр, до сих пор я не был в Соборе, даже стыдно признаться, но нет желания, и это несмотря на мою страстную любовь к древнему искусству. Монастырь очень живописен, а не радует. Единственное на что еще смотрю, это на закаты: краски тут исключительно разнообразные и нежные, сокровище для хорошего колориста. Еще смотрю на северные сиянья; красивое и поучительное зрелище. Когда‑то мне казалось, что увидеть северное сияние составляет венец человеческих желаний; но когда это пришло, то жгучий интерес уже погас. Так и все в жизни: осуществление желаний приходит слишком поздно и в слишком искаженном виде. Всего хорошего, берегите себя и будьте здоровы.
     
П. Флоренский
     
Дорогой Кирилл, опять не закончил тебе начатого письма. Le meilleur est Геппетіе du beau[2324]: хочется написать особенно хорошо — и не пишешь поэтому ничего. При случае (это не специально) узнай у кого‑нибудь, не вышел ли 2 й том (м. б. под самостоятельным заглавием) Г М. Василевич, Эвенкийско–русский словарь. У меня есть том (без указания, что это т. I) северных диалектов, но мне особенно нужны диалекты восточные, приамурские, которые обещаны (в 1934 г.) автором. Это издание выпущено Научно–исследов. ассоциацией Института народов Севера ЦИК СССР, т. е. я говорю о 1–м томе. Чем занимаешься. С нетерпением жду сведений, как наладились твои дальнейшие занятия. По поводу шлихов я писал тебе: мне что‑то не нравятся шлихи, слишком много разгорается всегда страстей около них, — и притом по людской глупости, т. к. даже с точки зрения жадности золото отнюдь не самое вожделенное из ископаемых. Ho у людей — фетишизм золота и затвердив это слово, они не способны видеть ничего другого. Как ни красиво золото, но все, что с ним связано в людских отношениях, столь отвратительно, что не могу отнестись к нему с интересом и даже в химии обхожу «соединения презренного металла». Целую тебя, дорогой. Я не получил вашего № 9 письма; не было ли там твоего?
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области 
     
Анне Михайловне Флоренской 
     
Пионерская ул., д. 19
     
1936. III.23. Соловки. № 54. Дорогая Аннуля, сегодня получил твое и Мики письма, № 10 от III.4. Как тревожно, что вы всё и все болеете. Кажется я писал тебе относительно приемов иода (по 3—4 капли в день тинктуры в воде или в молоке), как предохранительном средстве против гриппа. У нас тут была эпидемия гриппа, но я, хотя и был в состоянии близком к заболеванию, однако не заболел, вероятно потому что принимал иод. Интересно, что и рабочие у нас, которые заняты возгонкою иода и следовательно вдыхают йодные пары не болеют гриппом, те же, кто стоит от возгонки подальше — заболевали, но не в сильной степени. Вот, только не знаю, достанешь ли иода (не бромферрона!). Да, помимо всего, принимать время от времени иод вообще следует, особенно тебе. Спрашиваешь о Кириной работе. Она мне понравилась, равно как и моему приятелю химику; но проверить результаты я не мог, нет потребных реактивов. При этом письме посылаю портрет, сделанный тем же художником, что и тот, который послан Оленю, — согласно твоему желанию. Если ты не захочешь оставить его, т. е. портрет, у себя, то передай Васе. Хотелось бы послать тебе что–ниб. красочное и красивое, но художник, который мог бы это сделать, частью занят, частью ленится, и приставать к нему мне неудобно. Однако в присланном портрете человек знающий мог бы оценить скульптурную лепку формы. Я сижу всецело в водорослях. Эксперименты над водорослями, производство водорослевое, лекции и доклады по тем же водорослям, изобретения водорослевые, разговоры и волнения — все о том же, с утра до ночи и с ночи почти что до утра. Складывается так жизнь, словно в мире нет ничего кроме водорослей. Ho как раз о них- то не удается читать что–ниб. дельное, — имею в виду какой ниб. курс «альгологии», т. е. водорослеведения. Докапываешься до всего своим умом, а потом узнаешь, что это уже сделано другими. Если бы мне было 20 лет, то пожалуй такая школа была бы не плоха, доходить своим умом. Ho в моем возрасте уже поздно думать о школе и готовиться к чему‑то будущему, а надо в настоящем вести работу с наибольшими результатами и наименьшею тратою сил. Большой недостаток у меня также и в том, что пока я работаю с водорослями уже привезенными на завод, но не наблюдал их выбросов на берег и тем более растущими в море. Ho м. б. весною и летом этот недостаток будет восполнен. Мое мышление так устроено, что пока я совершенно вплотную не подойду к первоисточнику в природе, я не чувствую себя спокойным и потому не мыслю плодотворно, т. е. со своей точки зрения, ибо только я могу судить или предощущать свои возможности. Водоросли же настолько своеобразны, что их непременно надо прощупать до конца собственными руками. Недаром один из рабочих допытывался у меня, что водоросли растения или животные, и когда я говорил, что растения (хотя чуть–чуть и животные), то был явно не удовлетворен: ему хотелось услышать о животной природе водорослей. — Очень жалею, что все не нахожу места написать М. В. боюсь огорчить детей, если не напишу кому–ниб. из них. (Васе и Кире пишу параллельно, в письме к маме, которое надо завтра закончить, это № 53). Ho скажи ей, что я часто вспоминаю ее, рад ее посещениям и собираюсь написать. — III.24 Сейчас нашел у себя присланное вами — тряпочку с буковыми орешками. Эти орешки меня очень интересовали в детстве, своею трехгранностью. Трехгранность, как и всякая трехосная симметрия—огурцов в сечении, однодольных растений, в отличие от квадратности и круглости, создавала во мне чувство тайны. А тайна—столь же заманчива, как и страшна. Я сильно боялся буковых орешков и, хотя почва под буковыми деревьями была засыпана ими, никогда не решался раскусить. О съедобности их тогда никто не говорил и тогда на Кавказе конечно их не собирали и не ели. Только впоследствие я узнал, что буковые орехи съедобны, но вместе с тем понял и пользу своего чувства страха пред ними: старые буковые орехи содержат ядовитое начало, при поджаривании их разлагающееся, так что действительно нельзя есть этих орешков под деревом. Мне хочется записать здесь тебе и детям, по связи со сказанным, что все научные идеи, те, которые я ценю, возникали во мне из чувства тайны. То, что не внушает этого чувства, не попадает и в поле размышления, а что внушает — живет в мысли, и рано или поздно становится темою научной разработки. Вот почему я писал тебе несколько раз, чтобы ты не безпокоилась за детей и что я верю в них: в них тоже должен жить инстинкт научного размышления, опирающийся на чувство таинственного и питающийся этим чувством, которое не мотивируется, но которое не обманывает. В каждой области действительности выступают особые точки, они‑то и служат центрами кристаллизации мыс- ли. Ho нельзя формулировать, чем эти точки отличаются от прочих и человеку, лишенному интуиции, хотя бы он и был умен, образован и способен, эти особые точки не кажутся входами в подземелья бытия. Их знал Іете, их знал Фарадей, Пастер. Большинство повидимому, слишком умно, чтобы отдаться этому непосредственному чувству и выделить особые точки мира, —и в силу этого безплодно. Это не значит, что они неспособны сделать что‑нибудь; нет, сделают и делают, но в сделанном нет особого трепета, которым знаменуется приход нового, творческого начала… Буковые, орешки завели меня в сторону и заняли все место. Целую тебя, постоянно вспоминаю. Как видишь, даже бумага попалась розовая. — Вчера получил от тебя № 10, а ранее—№ 8; № 9 не получено.
     
Дорогой Олень, сейчас ночью подошел ко мне дежурный пожарник и попросил решить задачу, с которой не мог справиться. Т. к. мне она показалась не лишенной интереса, то сообщаю ее тебе. Задача: найти стороны а и диагонали b и с ромба, если известно, что площадь ромба 24 см2, а периметр превышает сумму диагоналей на б см. — Решение: (I) bс = 48 (как сумма четырех прямоуг. треугольников, на кот. разбивается площадь ромба; (2) 
     

     
(по свойству взаимн. перпендикулярности диагоналей ромба. (3) 4а=b + с +6 (по условию задачи о периметре ромба). Из (2) 4а2=b2+с2; из (3) 16а2=b2+ с2+ 36+12b+12с + 2bс. Следов., подстановка b2 + с2 из пред. ур–ния, b+c из (3) b+c из (I) дает после приведения а2—4а—5=0, т. е. а=5. Далее, подстановка а=5b (I) и (3) даст: b+с=14, Ьс = 48; т. е. b и с суть корни ур–ния x2—14x+48=0, или x11=b= 8; х2=с=6. И все. — На днях перечел «Петербург» Андрея Белого, точнее сказать — прочел, т. к. читал ранее в первом издании, где была редакция значительно большего размера. Сам А. Белый и редактор издания считают новый текст более совершенным, чем первоначальный. По–моему это — большая ошибка. А. Белый постарался придать роману псевдо–популярный характер, упростив язык, сократив текст. Ho общедоступным роман от этого конечно не стал, напротив внутренний его смысл сделался менее доступным. Ведь суть «Петербурга» в передаче чувства призрачности, мнимости Петербурга, в тревоге, в изломанности петербургской жизни и души, в оторванности Петербурга от страны. С упрощением языка, с сокращением текста эти моменты ослаблены до неузнаваемости, тогда как никакой новой сути в произведение не вложено. Роман напоминает ученический пересказ «своими словами» «Петербург [а]» в первоначальной редакции, бледную копию вещи очень сильной и, в соответствии со своим предметом, — очень нездоровой. Однако от бледности она—не здоровее. Помню, таким же образом А. Белый испортил первоначальную редакцию (не напечатанную) «Кубка метелей». — Как твое здоровье, дорогой Олень? В каком находишься настроении? III.24. Продолжаю о Белом. У него была гениальная интуиция тождества внутренней природы вещей и явлений повидимому вполне разнородных—способность сближения. Ho это тайнозрение вещей потом, уже в молодости, стало заволакиваться от слишком большой заостренности (как зрение слишком хорошее в детстве, напр, у меня, от своей тонкости гибнет) — своими же порождениями, — сближением настолько сильным, что ломаются более существенные перегородки различия. А кроме того он, при своей гениальности, отнюдь не был талантлив, пожалуй даже был определенно неталантлив, и свои глубокие проникновения портил, т. к. у него не хватало способности оформить их соответственно высоко качественно и не хватало наивной смелости дать их в сыром виде, без наукообразного оформления. Так губил он свою гениальность, так портил он свои произведения. — Крепко целую тебя, дорогой Олень, будь здоров и бодр, не раскисай. Еще раз целую.
     
1935.III.21 Соловки. Дорогой Мик, на этот раз отправимся с тобою путешествовать снова в Удмуртию (Вотскую область), а потом в Бухару. Ho поедем не наедаться, а смотреть игрища. В летнее время они устраиваются в Удмуртии торжественно. Очень оживленно происходит борьба. Борются представители отдельных территориальных участков, и успех победителя считается честью всего участка. Поэтому выбирают самых надежных борцов, а если не находят достаточно надежного у себя, то приглашают со стороны. Ho его надо именно пригласить, сам не пойдет. Еще состязание: ставят котел с кислым молоком, а на дно его кладется золотой. Требуется окунуть голову в кислое молоко и вытащить золотой зубами. Удмурты ходят с волосами, и после такого окунания вся голова становится белой; татары же бреют голову, и кислое молоко стекает у них за шиворот. Другая игра — влезание на столб, на вершине которого кладется сукно или часы. Сумевший влезть на столб берет приз себе. Затем, устраивают бег в мешках. Или еще — бег с ложкою в руке, причем в ложку кладется сырое яйцо. Надо добежать к финишу первым, не разбив яйца; если же оно упадет не разбившись при падении, то такое падение не порочит бегуна. Другая игра — битье горшков. На столбе ставится горшок. Состязающимся завязывают глаза, отводят на 15 шагов от горшка, поворачивают, и затем он должен подойти к горшку и разбить его дрыном, но бить может только однократно.
     
Зрители забавляются тем, что играющие уходят на 15 шагов куда‑нибудь в сторону и напрасно поражают воздух. Когда происходят конские бега, то премией служит навешиваемые на коня–победителя особые шерстяные, узорно–затканные полосы, носимые молодицами какой‑то срок после свадьбы. Лошади понимают значение этой чести, и когда победителя проезживают после бега, то прочие лошади из зависти начинают его кусать. Забыл еще сказать, что победившему борцу достается половина сбора из добровольных пожертвований зрителей. — Игрища происходят и в Бухаре, на праздник (обычно летний) Курбан–байрам, что значит праздник жертвоприношения. В этот день приносят жертвоприношение; и шкура жертвенного животного идет мулле—единственная плата ему за год. В это время, т. е. после жертвоприношения, происходят конские и человеческие бега, а также борьба. Борются, схватив друга за пояс. При этом долго–долго, иногда до часу, взявшись за пояса, не приступают к борьбе, а ходят по арене, доводя тем ожидание и волнение зрителей до крайнего предела. Лишь в заключение происходит самая борьба, обычно безвредная для борцов, но иногда, если один из них слишком силен, то кончающаяся поломом рук или ног. Устраиваются также бега, лошадинные и людинные. — В Бухаре особенно труден вопрос с орошением полей: от орошения зависит урожай. Оросительные канавы не могут доставлять воды, сколько хочешь и потому воду делят, давая каждому, по числу душ в хозяйстве, воду на определенное время. При дележе пользуются для измерения времени особым приспособлением, как вискозиметр Энглера. Это — кувшин определенной емкости, в днище которого заделана стандартная металлическая трубка, вводимая туда до обжига и закрепляющаяся при обжиге. В кувшин наливается вода и в момент открытия шлюза канавы открывается и отверстие трубки.
     
Шлюз держится открытым, пока не вытечет вся вода. Отсюда выражение: «делить воду кувшинами». Если кому причитается 2 кувшина, 3 и т. д., то в промежутках между концом истечения первого кувшина и началом второго, пока вновь наполняют кувшин, шлюз закрывается. Беда, если на счастье получающего воду в кувшин попадет соринка, замедляющее истечение: прочие подымают крик. Эти стандартные кувшины продавались эмиром Бухарским и в каждом селеньи кувшин хранился у старшины. Система оросительных канав очень старинная; есть подземные, в глине идущие и защищенные от испарения и раз- сасывания каналы времен Александра Македонского. К ним на определ. разстояниях проходят колодцы до Юм глубиною, служащие для поливки и для прочистки каналов. От многовековой (22 столетия) прочистки около колодцев образовались холмы из выброшенных осадков. Высота каналов ок. 1,5 м. — Чтобы проводить канавы—нужна нивеллировка*. Знатоков этого дела — всего неск. человек, и они обслуживают не только Бухару, но и Персию с Афганистаном. Нивеллировка производится без инструментов. Помощник нивеллировщика становится на карачки, на него, спиною ложится нивеллировщик и задирает ноги кверху. Угол определяется по месту на ногах, сквозь которые смотрит нивеллировщик. Говорят, такая нивеллировка дает очень хорошие результаты. Ho далеко не всякий способен вести ее, нивеллировку по ногам. ГГГ.23. Пока писал это письмо, получилось твое, с фотоснимками. Спасибо. Самые удачные твои снимки. Ho вообще твой товарищ плохо промывает снимки, и на письме от них появилась желтизна. Имей ввиду, что в фотографическ. деле промыва составляет V2 задачи, т. к. самый хороший снимок, будучи дурно промыт не сохраняется и гибнет. Меня очень безпокоют твои глаза. Лечишься ли? Кланяйся своему московскому доктору и спроси его, напечатал ли он свою работу об искусственных носах, если же не напечатал, то пусть печатает скорее. Почему‑то про эту работу мне часто вспоминается, хотя здесь носы у всех целы. Крепко целую тебя, дорогой. Поправляйся и не забывай своего папу.
     
Дорогая Тика, вот близится уж время твоего отдыха и мне хотелось бы, чтобы ты хорошо оправилась от зимних занятий. Нового у меня ничего нет, все водоросли и иод. Ho начинаем готовиться к весеннему сбору водорослей, и я надеюсь, что тогда смогу сообщить тебе что‑нибудь новое. Сейчас же сижу целый день и большую часть ночи в лаборатории, где произвожу опыты или пишу, вычисляю, диктую и т. д. Выхожу дважды день*, на завтрак и на обед, в Кремль, где помещается столовая. Ho это разстояние очень небольшое, так что вне своих стен я бываю очень мало времени. О портрете, который ты просишь, я подумаю, но как осуществить твое желание пока не знаю, тем более, что миниатюристов сейчас ведь нет, и не только на Соловках, но и везде. Тетя Валя была чуть ни единственная, занимавшаяся этим делом; по крайней мере мне неизвестен художник той же специальности. — III.24—25. Сегодня мне принесли совершенно свежих водорослей, вытащенных особым приспособлением из подо льда (он в этом году тонкий, 80 см.) со дна моря. Это — мясистые, упругие крупные водоросли из класса бурых, из порядка ламинарий. Называются они ламинариа дигитата, т. е. по русски пластинчатка пальчатая, т. к. «лист» водоросли похож на огромную ладонь с растопыренными пальцами. Есть еще ламинариа сахарина, т. е. пластинчатка сахарная, т. к. она довольно сладкая. Я грыз ламинарию; в сыром виде она жестковата, но довольно вкусна, слегка солоновата и напоминает кислую капусту, заквашенную кочаном, —только не кислая. Водоросли очень цепко присасываются своими прицепками («ризоидами» — вроде корней) к камням, чтобы получить устойчивость в воде, но корнями почти не питаются, т. к. берут себе пищу прямо из воды всею своею поверхностью. С середины июля по конец августа происходит размножение ламинарий — посредством спор. У Сахарины споры развиваются посередине «листа», а у Дигитаты—на концах его. Споры выделяются особыми рыжими пятнами, пожалуй вроде как у папоротника. Крепко целую свою дорогую дочку и жду прилета чаек, чтобы они мне разсказали о дочке.
     
г. Загорск (б. Сергиев) 
     
Московской области 
     
Анне Михайловне Флоренской 
     
Пионерская ул., д. 19
     
Флоренский 
     
Павел Александрович
     
Осн.
     
1936. IV.3. Соловки. № 55. Дорогой Кирилл, в виду предстоящей тебе работы по значению ассиметрических * соединений в процессах биосферы я хотел написать тебе об общем смысле этой работы, но начав письмо, вот уже целый месяц не могу его закончить[2325]. Попробую сделать это сегодня. Трудность—в обширности этой темы и малых размерах моего письма. Итак, речь об асимметрии, как факторе природных явлений. — Основной вопрос миропонимания—это вопрос о реальности или ирреальности (иллюзорности) пространства и времени. Ho т. к. пространство и время всегда «И», т. е. не мыслятся раздельно, то надо говорить о пространстве–времени, в смысле Минковского, т. е. о нераздельной сущности, распадающейся на пространство и на время лишь в отвлеченном (догматическом) мышлении. Положит, или отрицат. ответ на вопрос о реальности этой сущности служит пограничной линией между реализмом и субъективизмом, или, по современной терминологии у нас—между материализмом и идеализмом (в ист. философии последние термины идут с неск. иным значением, но не в том дело). Доказать реальность пространства–времени, т. е. несводимость его ни к отвлеченному понятию о порядке и соотношении чего‑то безпространственно–безвременного (как это делали рационалисты), ни к ассоциации (условному рефлексу) психических элементов, ощущений, тоже безпространствен- ных–безвременных (как это делали представители сенсуализма разных толков — английские эмпиристы, юмовцы, берклеянцы, бэконцы, последователи Милля, махисты и др.) есть основная задача естествознания. При обратном же ответе упраздняется и самое естествознание—с отменою реальности его объекта, естества, ибо нет смысла изучать то, чего нет и что только кажется существующим, — хотя бы и принудительно (Кант). — Наиболее веское доказательство реальности пространства–времени лежит в указании на факт существования в природе асимметрии и необратимости. Ассиметрия* — в пространственном аспекте мира, необратимость—во временном. По нераздельности пространства и времени надо, собственно, и эти моменты, асимметрию и необратимость, объединить одним термином, и лишь в целях дидактических говорить о них порознь. — Что такое асимметрия? —Наличие в природе таких объектов, которые не могут быть различены между собою никаким отвлеченно указуемым признаком {напр, правая и левая перчатка;, т. е. сведением к какому‑нибудь инородному понятию, а различаемы лишь в отношении друг к другу или к какому‑либо другому случаю асимметрии же; однако асимметрические объекты действительно различны и не могут быть взаимозаменимы, различие их реально, т. е. не обусловлено произволом, желанием, привычкою, условным рефлексом. Их различие не субъективно. Как же сказать, чем именно они различны, в чем заключается невозможность заменить один парный сапог другим, правую перчатку левой? Всякий видит их различие и легко убеждается в его неустранимости. Ho никто не может дать ответ на вопрос отвлеченно. Нельзя найти признак, который указывал бы, чего именно не хватает правой перчатке, чтобы она была левою. А что такие объекты подлинно различны, видно из факта их неконгруентности, т. е. пространственной несовместимости (в геом. смысле), невозможности вложить одну перчатку в другую. Порознь каждому элементу одной отвечает элемент другой. И тем не менее, если ты попытаешься формулировать, почему же сумма одинаковых признаков дает не тождественные итоги, т. е. указать, в чем же собственно признак, отличающий один итог от другого, то станешь втупик*, — или должен будешь прибегнуть к фокусу и подставить в обсуждаемые понятия–суммы термины правый и левый, или им равносильные, т. е. те, которые и требуется определить. Такого различающего признака нет, хотя и есть безспорный факт различия, не зависящий от нашей субъективности. Отсутствие признака доказывает, что пространство—не понятие; независимость от субъективных ощущений и желаний доказывает, что пространство—не психологический или психофизиологический комплекс. Оно реально, и утверждая его иллюзорность (или вторичность), необходимо отрицать и реальность транссубъективного мира. Великое открытие этого значения асимметрии сделал Кант в своей докторской диссертации «О форме и принципах мира чувственного и мира умопостигаемого»; но тот же Кант в «Критике чистого разума» попытался уничтожить смысл отмеченного им факта асимметрии и повел объяснение в ложную сторону; чтобы уничтожить реальность пространства он вместе с нею уничтожил и реальность пространственного мира (того, который мы познаем), объяснив ее трансцендентальной иллюзией, т. е. вытекающей с необходимостью из строения разума. He вхожу в обсуждение ложных последующих шагов Канта и оставляю его великое открытие в полной силе, поскольку естествоиспытатель не считает мир иллюзий, хотя бы и неизбежной. — Теперь перехожу ко времени. Асимметрия во времени есть необратимость. Быть—значит быть во времени; быть во времени — значит быть необратимым, т. е. историчным. А->В не есть В->А. Нельзя сказать, чем именно направление (смысл, sens) от прошлого к будущему отличается от направления обратного, все элементы процесса и порядок их — одни и те же в обоих случаях. И тем не менее, несмотря на отсутствие различающего признака, эти направления существенно различны, и не зависит от нашего желания видеть процесс идущим навыворот, как в кино с движущейся в обратном направлении фильме. Необратимость процессов во времени обусловлена необратимостью самого времени. Асимметрия и необратимость столь же реальны, как и нерасчленимы на элементарные признаки. Можно лишь описывать одну асимметрию через другую и одну необратимость посредством другой; но мы всегда опираемся при этом на свойства реальности того же порядка. Мы поясняем его, но не определяем, не сводим к чему‑то, его уже не содержащему. По Спинозе, субстанцией, т. е. реальностью, «называется то, что существует само по себе и чрез самое себя (а не чрез другое) постигается», quod per se est et per se concipitur. Именно таково пространство–время, т. е. реальность. — Необратимость времени, как всеобщий факт, проявляется в частности и 2–м принципом термодинамики или в расширенном смысле, принципом разсеяния материи–энергии (приходится сочинить такой термин, ибо материя характеризуется признаками энергии, а энергия — признаками материи, — весом, массою; напр, тепло, по современному, есть не энергия, а нечто вроде материи, электричество—тоже). Буду упрощенно говорить материя- энергия. Она обладает свойственным ей стремлением деконцен- трироваться, т. е. понижать свою концентрацию, свое содержание в пространстве с течением времени, как в отношении данной точки пространства, так и в отношении данного направления (в широком смысле—любой линии, любой поверхности), т. е. ослаблять четкость своего расчленения, т. е. переходить из упорядоченного состояния (распределения) в менее упорядоченное. Всякий процесс природы, идущий сам собою, необратим; можно сказать и без «сам собою» если говорить о процессе не изолированном в отвлечении, а—на общем фоне природы, т. е. как он существует в действительности. Проходя свое течение от А к В, он не может тем же путем пройти его от В к А. Обратимых процессов НЕТ, они — только в курсах отвлеченных дисциплин, существующих ради дидактических целей. Параллельно с этим расширенным принципом разсеяния энергии- материи, т. е. принципом необратимости, надлежит твердо высказать и соответственный принцип для пространства: симметричных явлений нет, не то, чтобы их случайно не было, а—не может быть по сути дела. Быть во времени—значит быть необратимым. Быть в пространстве—значит быть асимметричным. А т. к. всякая реальность — во времени и в пространстве, то она обязательно и непреложно необратима и несимметрична. Быть во времени–пространстве есть синоним быть необратимым и асимметричным. Это—эквивалентные утверждения, поясняющие друг друга, но не определяющие в смысле логики. На языке аналитич. геометрии они могут быть еще пояснены третьим утверждением, а именно на основе отнесения данной реальности, «одной и той же» по всем отдельным признакам, либо к правой, либо к левой системе координат — между собою реально различным (они осуществляются какими‑либо телами), несмотря на их логическую неразличимость. —Тут выступает новый ряд фактов. Что значит «асимметричное тело не тождественно другому, парному, правое—левому»? Что значит «историческое не тождественно антиисторическому»? Это значит, никаким перемещением нельзя их совместить. Аналитически, линейными преобразованиями координат (а это и есть аналитическая схема перемещения) одно тело не м. б. переведено в другое (см. в «Мнимостях»). Если мы обращаемся к плоскости, как к двухмерному пространству, то треугольник «равный другому» не м. б. никаким перемещением в плоскости, совмещен с ему равным, и площадь одного положительна, а другого отрицательна. Иначе говоря, один контур ограничивает некоторую часть плоскости. He выходя из плоскости, нельзя переменить знак площади. Один контур ограничивает некоторую часть плоскости ото всей остальной и указывает на ограничиваемое им содержание, тогда как другой, «такой же», отграничивает всю плоскость от некоторой ее части и указывает на недостаток содержания в полноте плоскости, т. е. величину дыры. Иначе говоря, контуром плоскость делится на внутреннюю часть и на внешнюю часть. Выйдя же из плоскости в трехмерное пространство, можно совместить треугольники, и положительная площадь покроет, но уже не площадь, а соответственную ей дыру. Подобным же образом из двух симметричных поверхностей одна ограничивает тело и указывает на некоторое содержание, а другая—указывает на изъян, недостаток и, собственно, ограничивает все то, что не есть это тело, или такое же тело. Совместить эти поверхности можно было бы лишь обращаясь к четырехмерному протяжению, и тогда каждая точка тела легла бы на соответствующий ей точечный изъян. Ho нормали к граням будут обращены в противоположные стороны. Внешнее для одной поверхности есть внутреннее для другой, и наоборот. Такой выверт тела в физических условиях существования невозможен, по крайней мере покуда речь идет об евклидовском пространстве. Невозможность его опирается на принцип разсеяния материи–энергии. Ведь если разсеяние материи–энергии говорит о деконцентрации, т. е. о выходе из внутреннего во внешнее, то изменение смысла нормалей, превращающее внутреннее во внешнее и внешнее во внутреннее, означало бы процесс концентрации, стекания материи–энергии в определенные места, т. е. указывало бы на обращенность мирового процесса, на историю навыворот. Т. о. принцип деконцентрации необходимо влечет за собою и принцип асимметрии, как, равно, и обратно. Это — принципы эквивалентные и составляющие вместе основное начало единой мировой среды—пространства–времени. Формально, для выворачивания тела требуется изменение смысла 4–й координаты пространства- времени, а именно времени. Для этого тело должно было бы иметь скорость, превосходящую скорость света, для чего, при своем возростании, скорость тела должна была бы пройти через значение V = С, а для этого требуется безконечно большая сила и безконечно большая работа. — Ho какой же смысл, т. е. реальный (а не формальный), физический может иметь утверждение, что отрицательная площадь или отрицательный объем есть недостаток, изъян? Лишь тогда, когда указано, в чем конкретном это есть недостаток, можно говорить и о физич. смысле асимметричного тела (или плоской фигуры). То, в чем имеется изъян, должно быть указано конкретно, ибо лишено смысла указание, что тебе чего‑то не хватает, если ты не знаешь, что есть то, чему чего‑то не хватает. He хватает 1м2. До чего? До 10 м2, до 100 м2? До 10” м2? He может не хватать «вообще». Между тем, плоскость, пространство евклидовское мыслятся как пределы расширения чего‑то конкретного, и, как пределы, не имеют определенного физическ. содержания. Поэтому «внутри» и «вне», как полагаемые асимметрией, неизбежно влекут за собою требование определенности содержания как того, так и другого, — если говорить физически, а не формально. Иначе говоря физическое пространство–время не может не мыслиться хотя м. б. и чрезвычайно большим, но тем не менее обладающим каким‑то определенным содержанием. А это ведет к утверждению кривизны пространства–времени. На более узком случае поверхности, как двухмерного пространства, или трехмерного пространства–времени, можешь более просто усвоить это. Физически немыслима плоскость, — как граница между телом (внутри) и другими телами (вне): то, что мы называем плоскостью, есть лишь грань замкнутой поверхности, многогранника, или весьма большой замкнутой криволинейной поверхности, ибо плоскостью тело не определяется, а если бы определялось, то утратился бы смысл слов «внутри» и «вне». Замкнутою же м. б. лишь поверхность кривая или состоящая из граней. Она обладает среднею кривизною обязательно отличною от нуля, и таковы все поверхности физического смысла. Подобно этому и пространство м. б. в физическ. смысле лишь кривым[2326], т. е. со среднею кривизною не нулевою, и если этого не было бы, то потерял бы смысл принцип разсеяния. В отношении плоскости различие смысла направления нормальней на обеих ее сторонах условно, ибо качественно они не различимы; если мы их различаем, то только потому, что мыслим плоскость как предельный случай кривой поверхности. Ho у кривой поверхности различение сторон не условно, а лежит в природе самой поверхности. «Вне» и «внутри» в этом случае вполне определенно и не зависит от нашего произвола, будучи обусловлено знаком средней кривизны на той и на другой стороне поверхности. А если так, то тогда понятно, что кривизна поверхности есть физический фактор явлений. Выражусь как будто сравнением, но на самом деле по существу: существует потенциал формы, ибо форма создает силовое поле, определяющее ход явлений. Форма есть фактор, кривизна формы–поверхности есть потенциал поля этого фактора там, где он достигает наибольшего значения. Отсюда вытекает необходимость изучения структур природных и искус, образований, как определяющих характер и ход явлений. Последние обусловлены всецело взаимодействием морфологических полей. Ты скажешь: а химические свойства? Да, но химические свойства суть только частный случай проявлений структуры, а именно ядровых, атомных, молекулярных и иных более сложных структур, причем во многих случаях решающим оказывается фактор не тонкой химической структуры, а более грубой, гистологической, т. е. ультрамикроскопической и микроскопической, напр., а то и еще более грубых. Однако, опасаюсь, как бы после этого разъяснения ты не понял меня ложно, в том общем и неопределенном смысле, в каком обычно говорят о значении структуры. Моя мысль совершенно определенная: структура материи, как ее временно–пространственная форма, т. е. форма в движении и изменении, характеризует собою свойства данного материального образования и есть причина развертывающихся явлений. Все процессы происходят на поверхности, на границе между ВНУТРИ и ВНЕ, но эта граница гораздо сложнее, чем кажется при невнимательном разсмотрении. Углубляясь вглубь тела мы тем самым создаем новую поверхность раздела и ее именно, а не внутреннее содержание тела, зондируем и испытываем. О структурах напишу в другой раз. Пока же скажу лишь о кривизне. Поскольку пространство не существует без времени, постольку же кривизна поверхности не есть абстрактная кривизна геометрии, а—кривизна по всем координатам, т. е. и по времени. Ход явлений на поверхностях разной кривизны различен. Это очевидно на основании общих положений. Это известно всякому из техническ. и житейского опыта (напр, поведение полированных и шероховатых поверхностей, выветривание выступов и углов и т. д.). Это доказывается точным опытом. Как рядом изследований вообще, так и моим в частности установлено, что от кривизны зависит упругость пара, t° замерзания и кипения, механ., электрич. и др. свойства и т. д. Мною в частности доказано это для скорости химических реакций и для элек- трохимическ. потенциала. Дисперсное состояние вещества ведет к оживлению всех процессов не только потому, что увеличивается уд. поверхность (площадь на I г), но и, главное, потому что возрастает кривизна каждой из ограничивающих поверхностей. Мною (а также и не мною) для указанных явлений установлены экспериментально соответствующие функциональные зависимости от кривизны. Можно догадываться (все собираюсь сделать, но нет ни литературы, ни времени), что можно вывести эту зависимость в общем виде, исходя из принципа тождества законов природы, в каком бы пространстве мы ни жили. Надо сделать это так: мы наблюдаем извне кривую поверхность и находим, что ход реакций на ней ускоренный. Следовательно время на этой поверхности течет быстрее, чем у нас. А это значит, что у него большая кривизна. Эта кривизна времени должна быть такою, чтобы в формулах жителей этой поверхности она компенсировала бы изменение всех единиц измерения, обусловленное кривизною пространства и вследствие этого формулы оставались бы неизменными — инвариантами. А т. к. мы знаем, какова кривизна поверхности, то можно узнать и о кривизне времени, а отсюда—и о скорости реакций и др. процессов с нашей, вне этой поверхности, точки зрения. — Пока довольно. «Очередн. задачи радиогеологии» получил, поблагодари. Как и всегда, у этого автора, его работа затрагивает вопросы величайшей важности и, как обычно для него, носит планирующий характер, больше ставя задач, чем решая их, решая же—несколько схематически—вероятно в изложении, чтобы не делать из статьи тома. Такое изложение, конечно, предотвращает возможные ошибки и избавляет от нареканий и остроты борьбы. Ho автор слишком большой человек, чтобы ему стоило бояться ошибок или возражений. Его мысли, хотя бы и предварительные, его догадки должны быть закреплены, хотя бы в виду его возраста. Бездоказательная догадка такого исследователя стоит десятков исследований с доказательствами большинства других. К тому же, что завтра будет признано ошибочным, послезавтра подтвердится, и автору это известно лучше, чем многим. — По поводу франц. книги[2327] на ту же тему хочу отметить: 1° Надо бы поставить вопрос о возможном связывании атмосферного азота радиоактивными процессами—чрез посредство озона. Если бы это предположение оказалось правильным, то возникло бы новое освещение одного из основных процессов биосферы. 2° В числе радиоактивных элементов необходимо осветить роль аламбания, как склонного к сильному разсеянию. Меня очень занимает мысль о накоплении его водорослями, что весьма вероятно и о добыче его из водорослей. М. б. как–ниб. удастся заняться этим вопросом. 3° Образование углеводородов действием ионизированных газовых потоков (см. мою теорию в книге по изоляцион. материалам, переведенной MB совместно со мною, а также в Вестн. Электротехники, а также в книге по пробою жидких диэлектриков моего сотрудника А. Волькенштейна[2328]). Тут есть какая‑то связь с теорией образования нефти по Линде. Крепко целую тебя, дорогой. Поцелуй мамочку и всех, кланяюсь бабушке. Напишу им на днях. Пиши.
     
Дорогая Аннуля, крепко целую вас всех и все время думаю о вас. Давно не получал писем. Получил брошюру Графическая грамота, очень благодарю, прочел с большим удовольствием, напишу о ней после. Целую.
     
г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области 
     
Пионерская ул., д. 19
     
Анне Михайловне Флоренской 
     
1936. IѴ.8—9. Соловки. № 56. Дорогая Аннуля, получил сегодня твое от 30 марта, № 12. Отвечаю на вопросы. Спрашиваешь о водорослях. Нельзя одною фразою ответить на твои вопросы. Водорослей существует 13 классов, причем в Белом море из более примечательных 4–х классов найден 121 вид и 129 форм, найден уже в 1925 г., а число находимых видов все возрастает. В настоящее время практич. значение находят гл. о. бурые водоросли (к которым относятся разные виды ламинарий и фукусов) и багряные (к которым относится анфельция). Мне приходится работать с этими тремя родами. Из ламинарий (и отчасти фукусов) добываются иод, альгин и др. вещества, а из анфельции—агар–агар. Спрашиваешь, как их вылавливают. В большинстве случаев не вылавливают, а просто собирают на берегу. После штормов берег покрыт выбросами, берега Бел. моря буквально завалены водорослями, и валы выбросов тянутся на много километров, при высоте в 50 см и более и ширине от I м и значит, более. Ежегодно выбрасывается на одних только Соловках не менее 25 тысяч тонн, да и то это не все выбросы, а наиболее полезные — «морская капуста» (ламинарии), «тура» (фукусы), «мошок» (анфельция). Водорослевые запасы Бел. моря исчисляются в 1½ миллиона тонн, причем возобновление запасов считается в 3 года. На I м2 поверхности дна (у берегов) выростает ок. 5—б кг ламинарий и 9—10 кг фукусов, —но конечно—там где они вообще могут рости. Величина ламинарий оч. различна, в зависимости от возраста и разных условий. Малые — 50—75 см. Крупные экземпляры до 350 см ростом, при толщине ствола в 3,5—4 см. Сейчас передо мною лежит такой экземпляр. 5 растений присосались своими ризоидами («подобие корней») к одному камню—куску гранита в 20 кг. Держатся на камнях они так прочно, что не оторвешь, только ножом можно подрезать. А чем держатся — непонятно, т. к. ризоиды лишь сверху камня, как бы приклеены к нему. На камне всякие жители моря: мелкие водоросли, розовый налет—вероятно тоже водоросли, полипы, губки, ракушки, икра, морская звездочка и т. д. Стебли гладкие, тугие, совершенно без волокон и сосудов, словно резиновые. К середине они неск. потолще, слегка изогнуты волнистой линией, лежат как клубок змей. Стебель составляет 1/2 длины водоросли, другая половина—нечто вроде листа. У ламинарии дигитаты это как бы рука с длинными пальцами—их много, этих пальцев [в письме пропуск]. Свежевытащенные из воды или выброшенные водоросли из бурых—бурого цвета, но на воздухе примерно через сутки становятся темнозелеными. — Кроме сбора водоросли добываются и драгировкой. Драгированные водоросли свежее и выше по качеству, но драгировка нелегка. И сбор и драгировка производятся летом, т. е. с весны по осень включительно. Ho т. к. мне понадобились свежие водоросли, то сделана попытка драгировать их не с лодки, а из подо льда, и водоросли драгировали уже неск. раз. Требуется их конечно много, даже для опытов по 100 кг в день, а для производства—тонны и десятки тонн. — IV.9—10. От свежих водорослей приятно пахнет—сыростью и морем, но при гниении запах делается противный. — На зиму водоросли надо сушить, если имеется в виду добывать из них различные полезные вещества. Если же добывать только иод, то водоросли сжигают— либо в ямах, либо в особых печах, частью осенью и летом, частью весною—перепрелый материал, «консервированные» водоросли; и в том и в другом случае перед пережогом приходится водоросли подсушивать, а это нелегко, особенно в здешних условиях, при сырости воздуха и отсутствии солнца, т. к. водоросли мясисты и водянисты, содержат не менее 4/5 воды. — Мошок тоже подсушивают, после промывки; сушить его легче, он суше и слоевище его состоит из тонких волокон. — Довольно о водорослях. Об имени для Васи и Наташи я не писал, потому что меня не спрашивали, а навязывать свое мнение не хочу. Очень трудно об этом вопросе говорить вообще, не конкретно. Ведь имя само по себе не дает хорошего или плохого человека, оно—лишь музыкальная форма, по которой можно написать произведение и плохое и хорошее[2329] Имя можно сравнить с хрией, т. е. способом распределения и соотношения основных частей и элементов сочинения, но не именем создается тема сочинения или качество его. А далее необходимо разсуждать, отправляясь от конкретных условий времени, места, среды, пожеланий и т. д. и делать вывод о пригодности или непригодности имени к этим условиям. Положительное имя, т. е. без внутренних надломов и осложнений, но зато и без вдохновения, Андрей. Горячее имя, с темпераментом и некоторою элементарностью, Петр. Из кротких имен, на границе с благою простотою, Иван. Извилистое и диалектичное, с соответственными противоречиями и динамикой, — Павел. Тоже по–своему сложное, но с уклоном к вычурности и искуственному, безкровному подходу к жизни, завивающееся около случайных явлений — Феодор. Огненное по возможности и очень духовное имя по своей природе, но могущее в неподходящих условиях давать тяжеловесность и неуклюжесть (как рыба на суше или точнее — как намокшая птица), — Михаил. Александр—самое гармоничное имя, имя великих людей, но становящееся претензией, если нет сил заполнить его надлежащим содержанием. Алексей—близко к Ивану, но с хитрецой, несколько себе на уме. Приятное имя, но не из высших, Роман. Георгий дает активность, в лучшем случае объективно направленную на высшие цели, в худшем—на устройство собственных жизненных дел. Николай — тоже активность, но несколько элементарно устремленную; имя хорошее в отношении помощи окружающим, т. сказать помощи ближайшей. Сергей— имя тонкое, но неск. хрупкое, без стержня, и Сергею требуется какая‑то парность, без этого он не может развить полноту своих энергий. Люблю имя Исаак, но у нас оно связано с ассоциациями, которые затрудняют жизненный путь. Славянских–скандинавских имен брать, мне кажется, не следует. Они пахнут чем‑то выдумац- ным, каким‑то маскарадом под «истинно русское». Кроме того они по молодости недостаточно обжиты, вероятно мало устойчивы и во всяком случае плохо изучены и распознаны — Всеволод, Олег, Игорь, Святослав, Ярослав и т. п. Я предпочел бы имя надежное, испытанное и существенное. Женских имен вообще мало. Лучшее конечно — Мария, самое женственное, равновесное и внутренне гармоничное, доброе. На втором месте стоит Анна, тоже очень хорошее, но с неуравновешенностью, преобладанием эмоции над умом. Юлия имя капризное и взбалмошное, с ним очень трудно. Елена—не плохо, но с хитрецой. (Анна соответствует Иоанну). Наталия—честное имя, но жизнь трудная. Варвара— взбалмошное благородство, демонстративное великодушие, преувеличенная прямота, жизнь Варвары трудная по собственной вине. Нина — легкое имя, женственное, слегка легкомысленное, т. е. скорее не глубокое. Пелагея—кроткое имя. В Дарьи распорядительность, не совсем женственная. В Валентине—мужские черты, к женщине очень не идущие. Прасковья — внутренняя строгость, имя хорошее, но скорее монашеское. София — распорядительность, организацион. способности и в связи с этим привычка стоять над другими, окружающими. Вера—имя трагическое, с порывами к самопожертвованию, но обычно ненужному, выдуманному из разгоряченного воображения. Ну, всех имен не переберешь. Для мальчика, если не иметь в виду каких‑либо специальных условий и желаний, я остановился бы на Михаиле или Петре, или Иване, для девочки на Марии, Софии или Анне. Да, еще из мужских имен доброкачественное Адриан, спокойное и солидное имя, без надломов, но не глубокое. При выборе трудность в решении вопроса, чего хотеть: сравнительно спокойного, ровного существования, но без внутреннего блеска, или рисковать на глубину и возможную силу, но с возможными срывами и неудачами. — О Кириной работе тебе писал: она мне нравится, но проверить ее я не могу за отсутствием у нас соединений ваннадия. Впрочем, пусть проверяют другие, опытные аналитики. — Получил книжку Н. Я., благодарил за нее и остался очень доволен изяществом и четкостью ее изложения, не идущими в ущерб глубине мысли, даже наводящими на углубленное разсмотрение вопросов графики. Надо вам всем усвоить эту книжку [2330], т. е. не просто прочесть, а изучить с карандашом в руке. Рад успехам М. В. и ее детей [2331]; но скажи ей, напрасно она жалеет, что не посвятила себя всецело живописи: теперь плакала бы, как в свое время плакала Н. Я. от обратного, жалея о неимении детей кроме Адриана, хотя Адриан во всех отношениях образцов и не оставляет желать лучшего. Мирового М. В. не создала бы, а написала бы несколько десятков картин, допускаю, что очень недурных, и упоминалась бы в каком‑нибудь справочнике, в 2 строках. Неужели из за этого стоит терять личную жизнь? Что же до творчества в собств. смысле слова, то оно же ей никогда не было заказано и вырвалось бы, если бы было (в собств. смысле слова!) несмотря ни на какие препятствия. Ведь это большая разница — способности и творчество. Способности у многих, творчество у единиц на десятки миллионов, да и то не всегда такие единицы появляются. Если у М. В. есть Никита и Ваня, то это для художества совершенно достаточно и можно отойти в сторону спокойно, остальное—от самолюбия. О разных знакомых, когда ты пишешь, я вспоминаю, сам же ничего не помню: это и ослабление памяти и реакция защитная организма, — чтобы не подавать лишнего повода к грусти. Что касается до ваших писем, то они—единственное, чем я живу здесь, и чем больше их, тем лучше. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля. Кланяюсь М. В. и бываю рад узнать, что она заходила к вам. Ее метеорный характер приходится принимать как факт, т. е. брать каждое ее появление само по себе и не делать никаких расчетов и выводов на будущее. Еще раз целую.
     
Дорогой Мик, специально для тебя я написал посвящение которое и сообщаю ниже.
     
Ты свет увидел, бедный Мик, 
     
Когда спасен был в смутный миг 
     
Отец твой бегством лишь н жил, 
     
Замуровавшись средь могил — 
     
Могил души. Могу ль назвать 
     
Иначе дом умалишенных? Тать 
     
Обхитил разум их, и крик 
     
Застыл пустой. Я к ним проник. 
     
Там воздух по ночам густел 
     
Обрывками сотлевших тел— 
     
Страстей безликих, все живых; 
     
Там стон страдальцев не затих, 
     
Хотя сменил уже на тьму 
     
Им рок врачебную тюрьму. 
     
Увы, в голодный, жуткий год 
     
Какой подарок кто найдет0 
     
Искал кругом, что Мику дать — 
     
И дар нашелся: благодать. 
     
Хотелось мне, чтоб Божья тишь 
     
Тебя укрыла, мой малыш. 
     
Был старец — праведный Давид. 
     
Сам в рое жалящих обид 
     
И жгучих язвий, Бога Сил 
     
Он Имя сладкое хранил. 
     
Однажды видит он во сне 
     
Судьбу мою — награду мне. 
     
Двойную благодать сулил 
     
Излить провидец Иоил 
     
Во дни предельные скорбей. 
     
Мы не дошли до крайних дней, 
     
Но сон вещал, что Бог двойным 
     
Мне разум просветит Святым 
     
Дыханьем уст Своих, что ждет 
     
Меня и мудрость и почет. 
     
И вот, двойную благодать 
     
Тебе решил я передать 
     
И так сказал себе. С тех пор 
     
Спустился я с высоких гор, 
     
Іде темносинь эфир небес, 
     
Во мглу долин, в унылый лес. 
     
Блужданьем темным утомлен, 
     
Я помню прошлое, как сон... 
     
Текли печальные года. 
     
Тебя не забывал отец, 
     
Мой хрупкий, маленький птенец. 
     
Себе я сердце разорвать 
     
Готов был, только б мир и гладь 
     
Тебя окутали. Полет 
     
Событий кружит и влечет. 
     
В тревоге смутной, средь невзгод 
     
Шел день за днем, за годом год. 
     
Ты рос, но слабый, бледен, мал 
     
И с детства горести познал. 
     
За сроком новый срок скользит. 
     
Но не фосфат же инозит* * хим. название фитина 
     
Удобрит нив душевных новь — 
     
Восполнит ласку и любовь. 
     
Какой аптечный препарат 
     
Вспоит сердечный чахлый сад? 
     
Заменит солнечный привет, 
     
Когда тебя со мною нет? 
     
Но знал: не должно мне роптать. 
     
Прошли года—не два, не пять, 
     
А много безуханных лет, 
     
Как звенья внутренних побед. 
     
Себя смиряя вновь и вновь, 
     
Я в жилах заморозил кровь, 
     
Благоуханье теплых роз 
     
Замуровал в льдяной торос. 
     
Так мысли пламенный прибой, 
     
Остыв закован сам собой. 
     
С тобой в разлуке вот опять. 
     
Тебе лишь повесть разсказать 
     
Могу с своих унылых нар — 
     
Любви безсильной жалкий дар. 
     
Но не хотел бы уронить 
     
Из рук ослабших Парки нить, 
     
Стрясти земную пыль и прах, 
     
Пока не выскажусь в стихах. 
     
«Цветы осенние милей 
     
Роскошных первенцев полей». 
     
Так пусть над кровом мерзлоты 
     
Взростут последние цветы. 
     
Прошла ли у тебя болезнь глаз. Относительно иода ты напрасно думаешь, что я прописываю его, потому что занялся им. Всегда я «прописывал» иод, т. к. это одно из немногих лекарств, которое считаю дейсгвенным, а кроме того испытал его на практике. Врачи говорят правильно, что от приемов иода получается некоторое раздражение слизистых оболочек. В частности— насморк. Ho они не правы, не советуя принимать иод зимою. Грипп столь скверная болезнь, что стоит претерпеть легкий насморк ради предупреждения заболевания гриппом; а я, например, уберегся от гриппа, который у меня уже начинался, именно приемами иода, равно сак и некоторые другие. А говорю об иоде я потому, что он действительно очень интересное вещество и очень интересный элемент (какая разница между иодом–веществом и иодом элементом?). Кстати сказать—любимый элемент моего любимого Мих. Фарадея. Очень рад, что вы (наконец‑то!) получили велосипед. Я думал, что дело получения стало уже безнадежным. Скоро тебе можно будет ездить на нем. Вероятно около Москвы снег уже сходит. У нас же — все под снегом и только на солнце начинается легкое оттаивание. Присылаю тебе беломорскую звезду, недавно выловленную из подо льда. Крепко целую тебя, дорогой. Кланяйся бабушке и Ан. Ф., а также С. И.
     
Дорогая Тика, по твоему письму вижу, насколько лучше ты научилась писать; наверное скоро совсем перестанешь делать ошибки. Давать твой диктант мне некому, но не сомневаюсь, что если бы дал, то ошибок сказалось бы не мало. Поцелуй Аню и поблагодари за письмо. Здорова ли она? Пишет ли Нина? Сообщаю тебе, что неск. дней тому назад прилетела на разведки чайка, а сегодня, 10 апр., Кремль наполнился их криками: вороны заняли чаичьи гнезда и не пускают чаек, чайки же стараются отогнать ворон. Поэтому все галдят и говорить с ними нет никакой возможности.
     
Дорогой Олень, что‑то ты совсем забыл своего папу. Или так болит голова, что не пишется? М. б. я пишу тебе на неинтересные тебе темы? Ho я все таки пока что возвращаюсь к литературе; если не теперь, то когда‑нибудь тебе пригодится. Сейчас перечитываю томик «Лирики Гете»[2332] и прочел 2–ую часть (1–й не достал) Шишкина «Сибирь кондовая». Во вступит, статье Габричевского к «Лирике» на стр. 21 читаю удачное определение «подлинно самобытного клас- сическ. искусства»: «такое искусство, в котором осуществляется гармонический синтез между творческой динамикой и объективным строем создаваемой вещи». С этим требованием классичности подхожу к литературе вообще и к русской в частности. Последняя на меня вся целиком, кроме золотого пушкинского века и редких исключений (К. Леонтьев напр.) производит впечатление удручающее. Вот, Шишкин. Какая муть, какой хаос, какая непросветленность мировосприятия! Это душевное сырье, непереваренные впечатления, необъективированное внутреннее смятение—а потому липкая отвратительная грязь, какая‑то рвота. Дело не в том, что Шишкин осуждает скверное. Как раз наоборот, он ничего не осуждает, скорее многое хвалит. И все же его восприятие—клевета на бытие, будто весь народ, вся страна—липкая топь, сплошная грязь без точки опоры, сплошная гниль. Соврем, литература все изображает так, будет ли это колхоз или город, послереволюцион. или дореволюцион. действительность. Словно взяли за ноги и окунули в помойку, где все смешано. Правда, бывает и такое. Ho в основе страна не такова, растет, учится, ошибается и исправляется, влечется к созиданию. Можно, конечно, разсматривать любую картину в лупу и не увидеть в ней ничего, кроме грязных комочков. Ho ведь если бы на основании этого лупо–глазия было высказано определение о целом, то все сочли бы судящего сумасшедшим. А русская литература поступает именно так: тут нет ума, умного созерцания жизни. Толстой, Достоевский и др. вступали на этот путь—ковыряться в гное, когда пред ними живое существо, и не замечать этого существа. А за ними пошло—дальше и дальше, вот уж полное отсутствие динамики творчества в гармоническом синтезе с объективным строем произведения: ни творчества, ни строя, ни гармонии. Нас зовут к новому реализму, глубоко правильный призыв. Ho на деле подают не реализм, а самый необузданный субъективизм, не просветленный к тому же руководящей идеей, а лишь внешне втиснутый в противоречащую ему схему разсудка. Пора же наконец понять, что нагромождение мерзостей не делает произведения реалистичным, а лишь служит обвинительным психологическим или скорее психопатологическим документом против автора. «Старая грязная черепаха!»—это самое обидное ругательство у китайцев. Целую тебя дорогая, не погружайся в субъективность, а будь в солнечном свете.
     
Дорогой Вася, получил фотоснимки тебя и Наташи и вид долины р. Ах–керто–чая. Местности этой не знаю. А разве ты был там? Твоя карточка как будто ничего себе, но Наташа снята при очень неудачном освещении. Ведь лицо так огрублено, что Наташе можно дать лет 40. Иногда вспоминаем твое путешествие на Чешскую губу, как ты потерял фотографич. аппарат, как получил кавказский подарок и прочие мелочи. Повидимому эта экспедиция запечатлелась в памяти, как давшая хорошие впечатления. Об имени я написал маме, т. е. о выборе имени. Ho трудно в коротких словах обсуждать вопрос по существу сложный, а по материалу обильный, тем более, что решение зависит и от желания — чего хочешь для будущего человека. Бабушка пишет, что ты закончил свой отчет по летней экспедиции; но о содержании его я не имею шшкого представления. Проработал ли ты осадочные породы? Или этот отчет содержит только внешнее описание, формального характера, того что ты собрал и наблюдал. Между делом я составляю сейчас диаграмму геологической хронологии, конечнс в логарифмическом масштабе декамириад. Расположение материала в параллельных полосах, каждая по определенной группе явлений: геологическое время, животные, растения, породы горіые, человек и культура, трансгрессии и т. д. Получается партитура истории биосферы, достаточно детальная и хорошо умещающаяся на сравнительно небольшом поле. Советую сделаіь тебе тоже, а м. б. и просто пришлю свою. Для лекции, т. е. для пояснений, и для собственных сопоставлений это весьма полезное пособие. Крепко целую тебя, дорогой. Привет Наташе. He очень ли холодали зимою?
     
Дорогой Кирилл, вот тебе сообщение о некоторых явлениях, наблюдавшихся за последнее время. IV.3 в 10—11 часов сев. сияние при полной луне. Сначала световое облако, из него зеленые лучи. Затем ряд дуг—вроде облаков освещенных белым светом. Все это быстро изменяет форму, движется. Был еще ряд сияний, одно, говорят, замечательное, но именно егэ мне не удалось наблюдать. ІѴ.5 в б—7 час. вечера замечательное тройное солнце. Побочные солнца с крестами из пучков лучей, причем вертикальные столбы, ог неполного круга, радужные, с красной частью с внутренней стороны. Около самого солнца тоже должен был быть крест, но оно, окруженное тончайшим светлым туманом, слепило глаза и наблюдать креста не удалось. На днях я писал тебе, поэтому сейчас ограничиваюсь несколькими строчками. Между прочим, знаешь ли ты, что фенол–фталеин с избытком щелочи дает безцветную жидкость, которая окрашивается красным от кислоты, по мере нейтрализации щелочи? Крепко целую тебя, дорогой. Получил ли мое письмо? (№ 55).
     
[г. Загорск (б. Сергиев)
     
Московской области Пионерская ул., д. 19 
     
Анне Михайловне Флоренской]
     
1936.ІѴ. 19—20. Соловки. Ms 57. Дорогая Аннуля. Вчера, 18–го получил твое от 9 апр., № 13. Писал уже тебе о получении фотоснимков, пейзажного и портретов. Ho мне снимков, кроме портретов, не присылай, жаль будет, если пропадут, да и держать негде. Мне гораздо приятнее, чтобы они были у вас. Ведь все, что я собирал, предназначалось тебе и детям, мне же лично ничего не надо и чем меньше вещей, тем лучше. Вообще, для себя я терпеть не могу вещей и подчиняюсь необходимости иметь какой‑то минимум с неудовольствием, а лучше всего было бы не иметь ничего. — На днях я послал тебе небольшую сумму[2333] и прошу тратить ее, а также и все, что посылаю, на то, чтобы дети и ты питались хоть немного получше. Мне всегда не нравилась система, заведенная у нас— изобилие в особые дни и явная недостача в обычные, но несмотря на борьбу против такого режима я не мог добиться обратного. Очень опасаюсь, что дети хронически недоедают. А в молодости хроническое недоедание гораздо опаснее, чем полное голодание в отдельные дни, лишь бы оно возмещалось действительной сытостью в другие. Вкусовая неудовлетворенность ведет к неусвоению съедаемой пищи, и про себя я могу сказать, что я могу быть вполне сыт весьма немногим и малопитательным, если оно соответствует вкусовой потребности, тогда как при обильной и питательной пище могу голодать, несмотря на набитый желудок. В русской кухне не понимают, что небольшие добавки вкусовых и душистых веществ могут не только возмещать, но и перекрывать малое количество пищи; всегда стараются взять количеством, а это — ошибочный расчет и под углом зрения питательности, и под углом зрения экономии. Если чего‑нибудь хочется, то, значит, есть потребность, и с нею нельзя не считаться, разве что организм искусственно перевоспитан в данном направлении, с которым надо бороться. — Из твоих писем вижу, как ты неспокойна; здоровье твое, не смотря на твои заверенья, плохо, вероятно оно служит лишней причиной душевной неясности. А тут еще нездоровье детей — Оли и Мика; безпокоят и старшие. Ho я стараюсь поддерживать в себе равновесие постоянной работой и интересом к тому, чем занимаюсь. Получила ли ты от П. Н. мои книги и прочее? Непременно получи — напиши ему, чтобы доставил. Я же не всуе трудился и хочу, чтобы мои дети проглядели мои материалы, а м. б. и усвоили бы что нибудь. Еще: о математич. работе я писал, а именно что мне нет возможности здесь заниматься ею. Поэтому, если можно что ниб. сделать с тем, что уже есть, пусть делают, а не дожидаются новых результатов, которых конечно никогда не будет. Неправильно все откладывать на отдаленное будущее и не делать того, что можно сделать в данный момент. Получил посылку — масло, сухие фрукты и сухари, но не узнал, от тебя это или от С. А. Если верно последнее, поблагодари его. Сегодня получил твое письмо от 13 апр., № 14. Васе пишу отдельно, а рисунки — зарисовки последовательных qa3 северного сияния присылаю, чтобы вы посмотрели и передали Васе. Писал Кире, посылал свой портрет Кире, другой теб<[2334], но видимо вы не получили ни того, ни другого. Если полуште, то сообщите, а также — довольны ли ими. — М. б. ты гомнишь, я когда‑то разсказывал тебе про встречу с одним моріком, который, почти без денег, посетил высочайший водопад мира, странствовал в тропическом лесу и заболел тропичесюй лихорадкой. Тогда от меня ускользало из памяти названіе этого водопада, и это меня безпокоило. На днях к своему удовлетворению нашел кое‑что об этом водопаде в «Физ. Геологии» Мушкетова (изд. 3, т. 2, стр. 308). Называется он Кайеганар, образуется верхним течением Рио–Портаро в Английской Гвиане. Высота падения 250 м, причем вода не задерживается островами или иными препятствиями. Ширина водопада тохе 250 м. Соперники этого водопада: Игуассу на границе Бразилии и Аргентины, высотою 190 м и шириною 1000—1500 м, и Виктория на р. Замбези в Ю. Африке, высотою 133 м и шириною 1000 м. Ниагарские (2) водопады значительно уступают этим трем, при своей высоте 50 м и ширине 600 м к 200 м. Мой знакомец говорил, что вид Кайетанара потрясающий и что стоило неимоверных усилий приехать и раз взглянуть на него. Он был вторым из европейцев, видевших этот водопад; доступ в эти места очень труден и опасен, в частности из за лихорадки. По местным поверьям в водопаде живет злой карлик, который губит всякого посетившего его убежище. Заболевание тропической лихорадкой (желтой) начинается с приступов непонятного, беспричинного ужаса, охватывающего все существо и леденящего душу. Если в моих бумагах сохранились снимки путешествия с Васей и Кирой за базальтами, то подари эти снимки им на память; там есть увеличенные. Вспомнил же я о снимках в связи с водопадами — там тоже один водопадик. Относительно поездок летних, думаю, устроится в свое время, ведь всегда устраивается с опозданием. Проехаться мальчикам следует, и для обогащения своего геологоминералогического кругозора и для отдыха. Ho пожалуй было бы лучше, чтобы не уезжали слишком далеко. Интересное можно найти и не непременно за тысячи километров—был бы глаз и ум. Живу я по прежнему в водорослях и даже больше прежнего, т. к. получаю свежие водоросли, делаю кое–какие наблюдения, зарисовки и, конечно, технологические опыты. Крепко целую тебя, дорогая. Пишу на розовой бумаге, чтобы напомнить цветы. Еще раз целую.
     
Дорогой Олень, когда же закончатся твои зачеты, экзамены и прочие причины неспанья и волнений? He сомневаюсь, что твои головные боли пройдут, будут возникать все реже и слабее и сойдут на нет. Ho хорошо было бы на некоторое время не утруждать голову и побольше спать. Вот уже и здесь веяние весны: кое–где на вершинах холмиков и по дорогам начинают появляться плешки обнаженной почвы, вчера дождило, снег подтаивает, дороги начинают портиться. Ho тем не менее в целом пейзаж совершенно зимний. Море не вскрылось, никаких признаков прозябания растений нет, из птиц слышны лишь чайки. Перечитываю понемногу Тютчева, к сожалению в старом издании с текстами искаженными в свое время Некрасовым (он перепортил почти все стихи Тютчева, которые проходили чрез его руки как редактора «Современника»). Взял просмотреть том Сюлли–Прюдома[2335], но не читается. Пахнуло 70–ми ненавистными мне годами, салоном, турнюрами, условным приличием. Холодно, надуманно, неглубоко, и достаточно слащаво. После символистов (имею в виду французских) подобные стихи—не стихи, а помадные конфетки. Зато Тютчев, которого читаю вероятно в сотый раз, как всегда удивляет совершенством. Кстати, была ли ты в Муранове? Постарайся летом попасть туда, важно получить конкретные впечатления от обстановки, от вещей поэта. На меня сильно подействовала даже «последняя квартира Пушкина» на Фонтанке, несмотря на отсутствие в ней Пушкинских вещей, Пушкинской обстановки и даже первоначальной, Пушкинской, архитектуры — все переделано. Крепко целую, тебя, дорогая, скорей поправляйся и бодрись. Всегда думаю о всех вас и мыслями с вами. Еще раз целую.
     
Дорогая М. В.[2336], радостно узнать, что Вы бываете у наших и хотелось бы, чтобы это было почаще. Ho печально, что Вы все не обретаете себя и живете в ломанных ритмах. Вероятно во мне, от старости, все ярче выступают состояния и настроения моего детства, т. е. быть с Моцартом и в Моцарте. Ho это — не надуманная теория и не просто эстетический вкус, а самое внутреннее ощущение, что только в Моцарте, и буквально и иносказательно, т. е. в райском детстве, — защита от бурь. Да, это трудно иногда, но за это надо бороться. Трудно даже технически. Вот, пишу здесь стихи для Мика, и чувствую как стихии мира сбивают с простого и ясного и простецкого на острое, ломанное и мутное. Гораздо легче написать такое, что всеми будет признано интересным и недурным, чем слабое и неинтересное, но правильное по существу. Ho я не хочу допустить саргіссіо, не хочу Шуманна *, не хочу ПРОИЗВОЛА: в закономерности—свобода, в произволе—необходимость. Недавно по радио (даже по радио, мне ненавистное!) услышал отрывок концерта из Моцарта. И всякий раз с изумлением узнаю снова эту ясность, золотой, утерянный человечеством рай. Мир сходит с ума и неистовствует в поисках чего‑то, тогда как ясность, которая только и н/жна, у него в руках. Буржуазная культура распадается потому что в ней нет ясного утверждения, четкого да миру. Она гся в как будто, как если бы, иллюзионизм ее основной порос. Когда субъект оторвался от объекта и противопоставился еіѵу, все становится условностью, все пустеет и предстоит иллюзией. Только в детском самосознании этого нет, и таков Моцарт. Эчень радуюсь, что Ваши руки оправились и могут делать свое цело. Читали ли Вы беллетристику Леонтьева? Если нет, почитайте. В ней—утверждение миру, а русская литература редю не страдает обратным. Всего хорошего, будьте здоровы и радуйтесь.
     
1936.ІѴ.17—18. Дорогой Кирилл, сегодня шел в Кремль. Нападал снег, скользко до невозможности ходить. А лошади бежали рысью, весело и бодрс, ничуть не затрудняясь. Мне стало завидно, подумалось: чтс собственно приобрел человек, встав на задние лапы? Утратил многое — непосредственность жизни, устойчивость, спокойствие, вообще все непосредственно удовлетворяющее. Приобрел жг умение строить электростанции да заводы, вести войны, устраивать общество. Ho ведь все это делается каждым из нас не для себя, а для кого‑то другого, собственная же заинтересованность весьма сомнительна. Лучше бы было на четырех ногах. Или, вот, хвост. Хорошо помню, как в детстве мне хотелось иметь хвост. И ты, помнишь? Постоянно просил меня найти доктора, который пришил бы тебе хвост, но такой, чтобы он двигался и был живой. Думаю, хвост — затаенное желание человечества. He без причины костюмы самые нарядные (фрак, бальный туалет со шлейфом) подражают хвосту. — Получил ли ты мое письмо — о пространстве, времени и асимметрии (№ 55 от IV. 5)? Если получил, то понял ли и интересно ли тебе обсуждение этого вопроса. Могу писать на эту тему очень много, и в частностях, которые наполняют ее наглядным содержанием. Никто не сообщает мне, как наладилась твоя работа в Рад. Инст. и наладилась ли[2337] Имей в виду что для овладения понятием асимметрии тебе надо будет освоиться в векторном и тензорном исчислении. (Для начала возьми книгу: П. Е. Кочин, Векторное исчисление, 1933, как написанную просто). Впрочем, это не сейчас, т. к. ты занят другими работами, а когда будешь более свободен от обязательных занятий. Однако знакомство с этими дисциплинами совершенно необходимо, — впрочем не знакомство, а овладение. —17 го апреля, в наш выходной день, читал лекцию по радиогеологии, причем слушатели были повышенного уровня. Кажется, остались не недовольны. Продолжаю по немногу* собирать материалы и сводить их на диаграмму в логарифмическом масштабе—по геохронологии. Вообще, кроме того, в минуты, которые удается вырваться из текущей работы, постепенно составляю различные сводки по узким, но охватывающим большое разнообразие явлений, сводкам; расчет же тут только на свой вкус… письмо пришлось прервать, и не помню, что должно было следовать. Встречаешься ли ты с В. И.? Было бы важно, чтобы ты его видел иногда хоть по нескольку минут, все получишь какое‑либо впечатление, которое потом оформится и даст свой плод. Крепко целую тебя, дорогой. Сообщи, что выясняется относительно летней поездки. Дорогой Мик, вместо письма напишу тебе про детство Оро.
     
XVIII. 
     
Родился мальчик. Слаб и хил. 
     
В крещеньи назван Михаил. 
     
Но именем мирским Оро 
     
Отец нарек его. Старо 
     
То имя. Перевод — Олень. 
     
Тотема жертвенная тень 
     
Легла на мальчика. Он врос 
     
В тайгу. Окурки папирос, 
     
Кино, жестянки, прочий сор 
     
Не оскверняли ясный взор. 
     
Безпечный, сердцем чистым юн, 
     
Бродил; и не один мюЬюн — 
     
Мест гений, сокровенный дух, 
     
Как мудрый дядька, как пастух, 
     
Вступил с ребенком в разговор. 
     
Язык вещей, явлений, гор, 
     
Ручьев и рек, дерев, цветов 
     
Ребенок слушать был готов. 
     
Он с замираньем над собой 
     
Часов природы слушал бой. 
     
Познанье мира, сладки сот, 
     
Везде готов ему, лишь ждет, 
     
Чтобы наполнить тот фиал. 
     
Молнийным блеском ум сиял, 
     
Пронзив явленье. Но суров, 
     
Угрюм с людьми: таков покров. 
     
XIX. 
     
Ум мая: в возрасте весны 
     
Все чувства в нем изощрены. 
     
Он — весь рука, весь глаз, весь—слух. 
     
Лесного зверя чуткий нюх 
     
И птицы зоркоострый глаз, 
     
Что видит все вокруг зараз. 
     
Прикосновеньем различал, 
     
Какой в руках его металл. 
     
В состав без промаха промк. 
     
Себя как помнит, с той по>ы, 
     
Вещей тончайшие пары, 
     
Их невидимый ареал, 
     
Инстинктом верным ощупал. 
     
В лесу ли мерно зверь бредет, 
     
Стремит ли птица быстрьй лет, 
     
Но взгляда верная стрела 
     
Воздушный путь к ним провела. 
     
И как бы ни был стран и го в 
     
Мелькнувший облик у стволов 
     
Или загиб мгновенный крнл — 
     
Глаз памятью отобразил 
     
Подвижных линий поворо" 
     
И протравил: готов офорт 
     
Не газ один. И тонкий слус 
     
Явлений верный был послух. 
     
Малейший шорох, шелест, свист, 
     
Трепещет ли на ветке лист, 
     
Пересидевший листопад, 
     
Иль цоканье оленьих стад, 
     
Звенит ли, сыплясь, красный жар, 
     
Тупой ли, звонкий ли удар 
     
О камень, почву, пень иль лед— 
     
Все собственный сигнал дает. 
     
И звук вещей — не просто звук, 
     
Но их волненье, их испуг, 
     
Смятенных чувств открытый крик 
     
Их растревоженный язык. 
     
XX. 
     
Философ, химик и поэт 
     
И просто люди, тем вослед, 
     
Огулом исключили вкус 
     
Из средств познания,— боюсь, 
     
Клеймив, как низшее. Не раз 
     
Ему противостав лен глаз. 
     
Лег на язык (науке вред!) 
     
Философический запрет. 
     
Но мысль упруга: он не смог 
     
В покорность привести Восток. 
     
Неутомимому ж Оро 
     
Вкус открывал веществ нутро. 
     
Разведчик чуткий, всех вБщей, 
     
Сокрытой сущности вещей,— 
     
О вещеродном ритме сил: 
     
Язык,—двурежущий кинжал,— 
     
Оро в материю вонзал. 
     
О как различен вкус веществ! 
     
Ликует торжеством торжеств 
     
Одно, и благовест плывет, 
     
С души снимая гнев и гнет. 
     
Безбрежных нив, душистых нив 
     
Тогда волнуется разлив. 
     
Другим точится благодать, 
     
Идет теплом густым обдать, 
     
И роз алеющих кусты 
     
В бездушных стенах видишь ты. 
     
Невнятный солевой призыв 
     
Звучит в ином, и позабыв 
     
Печально-скучное кругом 
     
Идешь на море, в отчий дом, 
     
Где плещет о скалу прибой, 
     
Тебе родимый, вечно свой. 
     
Там бодрым ветром вдаль несет 
     
Кристаллы соли, бром и иод. 
     
И как бы ты ни был угрюм, 
     
Оставь тогда свой мрачный трюм, 
     
И смоет мерным ритмом фуг 
     
С души страдальческий недуг. 
     
Есть вкусы ясные. Манят 
     
Прохладою прозрачной мят. 
     
Не изсякает никогда 
     
Здесь звонкоструйная вода. 
     
Зеленокудрой сени рад, 
     
Здесь вкусишь веянье прохлад. 
     
В ответ на жаворонка трель 
     
Здесь льется отрочья свирель. 
     
Звучишь ты, вечно свежий Гайдн, 
     
В прозрачности смарагдных тайн, 
     
Сокрытых шепчущей листвой. 
     
Но вкус святейший — огневой. 
     
Он—то, что жертву осолит, 
     
Чем страстный помысел забыт. 
     
Июля солнечного зной 
     
Звенит цикадами. Родной 
     
Скалистого нагорья вид 
     
Расплавом золота полит. 
     
Из под копыта козьих стад 
     
Срывает по натекам лав, 
     
Ломает стебли хрупких трав 
     
Плетет узор из серебра 
     
В ущельи быстрая Кура, 
     
Где нежный буйвол, черн и г>л, 
     
В струях прибежище нашел. 
     
С бахчей несется запах дынь 
     
А с ним сребристая полынь 
     
И чобр и травка Мариам 
     
Строят свой строгий фимиам. 
     
Святейший огненный состав 
     
Эфироносных горных трав! 
     
А в небе черном, изступлен,